Откуда жизнь?

( К вопросам о творении мира).

Мы все говорили о творении человека, о творении рыб и птиц, о творении животных, земли и т. д., т. е. мы всё время имели в виду непосредственный творческий акт, вмешательство высшей, разумной и могучей силы, той, которую мы называем Бог. Но вот вопрос – что доказывает то, что всё видимое нами произошло так, как мы представляем. Почему, например, нельзя допустить, что правы натуралисты, которые историю мироздания рисуют таким образом: сначала была газообразная масса, которая, придя в сильное движение, отвердела и дала в результате видимый нами мир; затем из этой массы, из неорганической материи, путём постепенного развития и усовершенствования образовалась органическая материя; организмы множились, развивались, осложнялись, и вот появился человек. По представлению натуралистов, как видим, не требуется в данном случае никакого творческого акта. Вмешательство божественной силы излишне. Между тем православные христиане утверждают совсем обратное. Они говорят: в истории образования и развития мира без Божественного глагола – да будет! – ничего нельзя объяснить”. Кто прав, а кто виноват? На чьей стороне истина? Вот это и составляет предмет настоящего апологетического очерка.

Откуда жизнь?

Она появилась из неорганической материи, отвечают нам. „Химическим анализом, – пишут биологи, – установлен факт однородного состава органических и неорганических тел. В организмах обнаружено соединение следующих простых веществ: углерода, водорода, кислорода, азота, серы, фосфора, хлора, калия, кальция, магния и железа. Те же элементы входят в состав и неорганических тел. В чём же собственно различие между телами органическими и неорганическими? Его нет. А если нет, то, значит, живое родилось из мёртвого”.

Мы не можем согласиться с подобного рода заключением. Не можем допустить, чтобы органическое получилось из неорганического, живое – из мёртвого. Напротив, голос науки, серьёзной, точной, беспристрастной науки и голос веры теперь повсюду слышится такой: „органическое могло получиться только из органического и живое – только от живого”. Такое учение в настоящее время слывёт под именем „биогенезиса”.

Так как история данного вопроса как нельзя лучше показывает правильность и незыблемость теории биогенезиса, то мы несколько долее остановимся на ней и используем её в интересах христианской науки.

В древности положительно все, и учёные и неучёные думали, что все живые существа, как-то: мыши, лягушки всевозможного рода черви и насекомые, каким-то непонятным и необъяснимым путём получались из мёртвой, неорганической материи. Аристотель, например, был убеждён, что достаточно смочить водою какое-либо сухое вещество, и в нём зародятся те или другие организмы, то же самое, по его мнению, бывает и при высыхании всякого тела. Плутарх, по словам Флуранса, полагал, что крыс производила земля. Виргилий, в своих Георгиках, рассказывает, как пчёлы рождаются из гниющего трупа быка, – и т. д.

Так думали и сему учили не только в древности, но и в среднее века. На протяжении нескольких тысячелетий убеждения по данному вопросу нисколько не изменились. Напротив, они ещё более окрепли, развились и распространились. Сделан был даже шаг вперёд в этом направлении. Именно: древность только знала, что природа производит животных; а средние века стали учить, при каких условиях и обстоятельствах происходит самозарождение организмов, как помогать природе производить их.

Вот один из практических советов, завещанных нам учёными средних веков:

Бросьте горсть пшеничных зёрен в воду, полученную от мытья грязного белья, и через 21 день у вас эти зерна превратятся во взрослых мышей.

Таков итог многовековой работы древневековых и средневековых учёных над вопросом о происхождении жизни.

Новая эра в решении означенного вопроса наступила со времени Франческо Реди, врача тосканских герцогов Фердинанда II и Козмы III.

Он стал изучать в 1668 г. явления самозарождения. До его времени всем было известно, что в мясе по мере того, как оно портится, заводятся черви. Реди захотел посмотреть на это мясо повнимательнее; он увидел, что прежде, чем в нём появились черви, его постоянно облепляли мухи, и на нём роились; тогда у него явилась мысль, что черви мяса представляют собою недоразвившихся мух. Он проверил своё предположение опытом. Кусок свежего мяса был им положен в стакан, и стакан плотно закрыт бумагой; мясо стало гнить, но червей в нём не появлялось, между тем кусок мяса, положенный в открытый стакан, через короткое время покрылся червями. Реди пошёл далее, он заменил бумагу, прикрывавшую мясо, тонкой и редкой тканью. Запах мяса стал привлекать мух, они слетались на стакан, клали на ткань яички, но яички, вследствие малости отверстий ткани, не могли попасть на мясо, и черви появились поверх ткани, между тем как на мясе их по-прежнему не было. Реди тогда объявил, что организмы происходят не сами собою, но от организмов ²⁶⁰.

Явились противники означенного вывода, которые хотели, во что бы то ни стало отстоять теорию самозарождения. Завязался продолжительный ожесточённый спор между учёными различных направлений, но теория происхождения органического только от органического не была поколеблена. Против неё даже не выставлено было более или менее серьёзных возражений.

Так дело шло до второй половины девятнадцатого столетия, когда вопрос о самозарождении вступил в новый период своего существования.

В 1895 году Пуше, директор музея естественной истории в Руане, издал книгу „Hétérogénie”, в которой он выступил решительным сторонником самозарождения. К гипотезе самозарождения, по его взгляду, прежде всего, приводит размышление, а затем, по его словам, её подтвердили ему его опыты. Пуше произвёл следующий эксперимент, который ему казалось, должен был сокрушить противников самозарождения. Наполнив склянку кипящей водой, он закупоривал её и опускал в ртуть; затем, когда вода остывала, он осторожно под ртутью раскупоривал склянку и вводил в неё с соблюдением предосторожностей некоторое количество кислорода, которое ранее было подвергнуто действию высокой температуры до 300º и, следовательно, было обеззаражено. Таким образом, ни вода, ни кислород, не могли содержать зародышей микроорганизмов, так как они не выносят высокой температуры, и, однако, через восемь дней в склянке появилась плесень, т. е. жизнь ²⁶¹.

Пуше торжествовал. Теория биогенезиса как будто была поколеблена описанным опытом.

Мысли французского натуралиста Пуше находили себе всё больше и больше последователей. Спор по данному вопросу обострялся всё сильнее и сильнее.

Наконец, в 1860 году парижская академия наук назначила премию за безусловное решение вопроса о самозарождении, причём, ставилось одно довольно важное и существенное условие, именно – „чтобы результат не должен быть затемнён неясностями, происходящими от самой постановки опытов”.

Быть может, академическая премия долгое время оставалась бы не присуждённою, если бы вопросом о самозарождении не занялся Пастер, один из гениальнейших умов в истории науки, уже к тому времени получивший широкую известность своими химическими работами.

Пастер показал, что Пуше в своём опыте забыл очистить ртуть, а между тем пылинки, оседающие на поверхности ртути, проникают внутрь её и затем оказываются в склянке. Заключая в себе или даже представляя собою зародыши, эти пылинки, принеся их в склянку, предоставляют им полную возможность развиться в благоприятной среде, вследствие чего у Пуше и появилась плесень.

Сам Пастер производил такие опыты. Он брал стеклянный шар с длинной шейкой, наполнял его кровью или молоком, вообще жидкостью, пригодной для развития микроорганизмов, кипятил жидкость, и когда затем она начинала охлаждаться и сжиматься, впускал в шар воздух чрез раскалённые платиновые трубки, убивавшие зародыши, и затем шары запаивал. Микроорганизмов в этих шарах не появлялось. Что зародыши проникают в питательную среду из воздуха, Пастер доказал следующими опытами: он пропускал струю обыкновенного воздуха через горный лён (асбест) и затем кусок ваты или горного льна бросал в обеззараженную жидкость, и в ней немедленно появлялись зародыши.

Отстаивая самозарождение, Пуше объяснял опыт Пастера предположением, что воздух заключает в себе некоторую способность давать жизнь минеральным веществам (разве не может быть в воздухе какой-нибудь, доселе неизвестной нам силы – подобной озону, магнетизму, электричеству, спрашивал Пуше) и что жизненное свойство воздуха Пастер уничтожал прокаливанием.

Пастер сразу показал несостоятельность боязни прокаливания воздуха.

Оказалось, что и не прогретый воздух тоже не даёт развития микроорганизмов, если только он лишён находящихся в нём организованных образований. Уже Шредер и Душ доказали, что прокаливание воздуха можно заменить просто фильтрованием его через вату. Однако чтобы сторонники теории самозарождения со свойственной им подозрительностью не подумали, что зарождающее начало задерживается в вате, Пастер прибегал к такого рода опытам. Круглая колба (стеклянный шар) до половины наполнялась пробной органической жидкостью, после чего горло колбы размягчалось в огне паяльной горелки и оттягивалось. Оттянутой части придавалась изогнутая форма. Затем содержимое колбы подвергалось кипячению без всяких предосторожностей. Когда из открытого конца оттянутого горла начинала вырываться сильная струя пара, кипячение прекращалось и колбе давали остыть. После этого содержимое колбы остаётся без всякого изменения, хотя внутренность её непосредственно соединяется с окружающей атмосферой изогнутым горлом. Воздух, входящий в колбу, не прокаливался и не фильтровался через вату, но все его частицы при прохождении через узкое изогнутое горло приходят в соприкосновение с влажными, а в начале, кроме того и горячими стенками, к которым неизбежно прилипают все пылинки и организованные тельца. Но достаточно срезать горло над самой колбой, чтобы жидкость быстро заселилась микроорганизмами. Впрочем, даже нет надобности срезать горло. Если просто наклонить колбу так, чтобы несколько капель питательной жидкости попало в изгибы горла, а затем соответствующим наклоном вылить эти капли жидкости обратно в колбу, то прилипшие к стенкам горла организованные тельца смоются внутрь, и в колбе быстро разовьётся жизнь. Если же впустить несколько капель питательной жидкости из колбы в горло, но затем не вливать их обратно, а оставить в изгибе, то в них разовьются микроорганизмы, между тем как содержимое самой колбы не обнаружит никаких изменений.

Всё это говорит о том, что и не прогретый воздух не даёт развития микроорганизмов, если только он лишён находящихся в нём организованных образований.

Пушэ тогда представил ещё одно возражение. По его словам, так как его собственные опыты привели к тому, что малейший пузырёк кислорода заключает в себе способность вызвать жизнь в портящихся жидкостях, а по теории Пастера воздух в каждой своей частице наполнен миллиардами зародышей, то воздух, в котором мы живём, говорил он, тогда был бы так же плотен, как железо.

Пастер показал, что и эти опыты Пушэ были не точны. Показал он таким образом. Взял шестьдесят шаров с жидкостями, легко подвергающимися порче, прокипятил их и герметически закупорил, затем отправился к подножию горы. Здесь у подошвы горы он привёл на мгновение жидкость двадцати шаров в соприкосновение с атмосферным воздухом, после чего шары были снова запаяны, организмы развились только в восьми. На высоте 850 метров над уровнем моря были открыты другие двадцать шаров, жизнь явилась лишь в пяти из них. Содержимое последних двадцати шаров было приведено в соприкосновение с атмосферным воздухом на высоте двух километров, жизнь явилась только в одном. После этого сделалось ясным, что чем выше воздух над землёю, тем он чище, тем меньше микроорганизмов находится в нём. Следовательно, организмы из воздуха проникали в жидкость приготовленных паров.

В настоящее время мы располагаем весьма усовершенствованными методами для определения числа микробов в воздухе, воде, почве и т. п. Как указывал впоследствии сам Пастер, воздух гораздо меньше заселён микроорганизмами, чем вода и почва.

Следующие цифры могут дать некоторое представление о распределении микроорганизмов в природе.

В 1 куб. метре воздуха из различных местностей найдены следующие количества микроорганизмов:

Количество микроорганизмов в воде и почве настолько велико, что его удобнее рассчитывать не на куб. метр, а на куб. сантиметр. Получаются следующие цифры:

В одной капле сточной воды Берлина находится приблизительно 2,5 миллиона микроорганизмов.

В почве находят следующие количества микробов в 1 куб. сантиметре:

В очень загрязнённой почве количество микроорганизмов достигает 100 миллионов в 1 грамме. При переводе на 1 куб. сантиметр эта цифра должна ещё более возрасти (приблизительно в 2,5 раза).

Всё это говорит о том, что микроорганизмы повсюду окружают нас. Их везде мириады. И они-то являются причиной кажущегося самозарождения. Там же, где их нет, именно в полярных странах, самозарождения не бывает. Там же, где их мало, например, на вершинах гор, там и случаи самозарождения в пробных жидкостях бывают редки. А на земле, в городах, где микроорганизмов мириады, там и „произвольное зарождение” наблюдается сплошь да рядом.

После опытов Пастера Пуше не представлял никаких возражений.

Пастер всё-таки произвёл ещё один контрольный опыт. Могли сказать, что этим кипячением он мог убивать в этих жидкостях способность производить организмы при соприкосновении с воздухом. Тогда Пастер стал брать кровь из вен и артерий здоровых животных и без прокипячения заключал её в обеззараженный воздух. Микроорганизмы не возникали. Парижская академия наук увенчала работы Пастера премией.

После этих опытов Пастера идея самозарождения постепенно замирала, сторонники её один за другим или сходили в могилу или изменяли ей.

Один только раз, лет через пятнадцать после работ Пастера, завязался литературный спор о самозарождении. В нём не было высказано ничего существенно нового, и сторонник самозарождения был сокрушён без труда его противником. Это – спор Бастиана с Тиндалем.

„И наблюдение, и опыт, – говорил Бастиан, – бесспорно подтверждают, что живое вещество постоянно образуется сызнова по тем же самым законам, которыми определяются все самые простые химические соединения”. Т. е. жизнь не есть дар жизни; она может возникать сама по себе; она может самопроизвольно зарождаться.

Он производил такие опыты. Стеклянные сосуды на три четверти наполнял настоем сена или другого какого-нибудь органического вещества. Настой этой кипятил, чтобы убить в нём все живые зародыши и затем герметически закупоривал, заграждая тем доступ для внешнего воздуха. Воздух внутри сосуда подвергал в течение нескольких часов температуре кипящей воды, чем убивались в воздухе всякие зародыши. При всём этом в сосудах появились мириады живых существ.

На основании этого Бастиан и стал утверждать, что живые существа возникли самопроизвольно.

Но ряд исследователей нашли две важные ошибки в его опытах. Профессор Тиндаль повторил те же опыты, но только с научными предосторожностями, обеспечивающими полное отсутствие зародышей, что составляет его собственное открытие. Он пришёл к заключению, что при опытах Бастиана неубитые зародыши всё-таки могут оставаться в воздухе внутри сосуда. Если бы воздух был безусловно чист и без всяких зародышей, разве могли бы возникнуть эти мириады живых существ? Он помещал свои сосуды в атмосфере безусловно оптически чистой, что считается вернейшим доказательством полного отсутствия зародышей. Ни малейшего следа жизни при этом не появилось. Он видоизменял различным образом свои опыты, но вещество в воздухе, чуждом зародышей, никогда не порождало жизни.

На другую ошибку указал Даллингер. Он нашёл, что низшие существа обладают поразительной живучестью. Многие из них могут выживать в температуре гораздо высшей, чем та, которой подвергал их Бастиан в своих опытах. Некоторые зародыши почти не могли быть убиты, когда их подвергали действию огня.

Эти опыты положили конец спору.

Но ненадолго. В конце девятнадцатого и в начале двадцатого века многие биологи и физики, как-то: Мартин Кукук, Стеф. Ледюк, Бётлер-Бёрке, О. Леманн, Штадельман стали учить, что живые существа можно создать искусственным путём и что они в этом отношении достигли в своих лабораториях больших успехов.

Макс Мюнден далее пошёл. Он утверждает, что все неорганические тела состоят из живых существ.

Другие же видят лишь в особенных, ими полученных образованиях живые существа или, по крайней мере, очень близкие к этим последним формы (Бётлер-Бёрке, О. Леманн).

Как же надо относиться к подобного рода исследованиям и какими глазами смотреть на опыты последних лет, которые, как будто ниспровергают всё то, о чём мы прежде писали и говорили?

В ответ на данный вопрос нужно сказать вот что:

Учение о биогенезисе и до сих пор стоит твёрдо, непоколебимо. Что же касается вышеприведённых опытов, то они поверхностны, не строго проверены, произведены без надлежащих предосторожностей и потому, построенные на них выводы не имеют существенного значения.

И это не наше мнение, а мнение наиболее крупных и авторитетных физиков, химиков и биологов, как-то: В. Ру, Пржибрама, Моргана, Р. Неймейстера, Квинке, Таммана, Нернста и мн. др.

Например, такой знаменитый биолог, как В. Ру против новейшего направления в вопросе о биогенезисе пишет вот что:

– Настоящие низшие живые организмы живут по большей части в водной жидкости, но не растворимы в воде. Упомянутые же искусственные образования, напротив, растворяются в воде. Они в ней не жизнеспособны и тем стоят ниже живых существ.

Далее, все рассуждения учёных о возможности получения живых существ искусственным путём, говорит тот же Ру, покоятся на одних и тех же заблуждениях. А именно: учёные не доказали, что эти образования обнаруживают настоящий обмен веществ, который слагается из самоизменения, самовыделения, самопринятия и самоассимиляции. Кроме того, не доказано, что наблюдавшееся учёными движение есть действительно самостоятельное движение или, по крайней мере, рефлекторное, и что наблюдаемое деление действительно – настоящее самоделение. Таким образом, недостаёт главного доказательства, что наблюдавшиеся процессы, как это бывает у живых существ, определяются причинами, лежащими в самих этих образованиях, так что внешние факторы играют лишь роль выявляющих раздражителей. Это – главный недостаток работ, бывших до сих пор: отсутствие доказательства самодеятельности – автоэргии (правильнее – автоэргазии).

Макс Мюнден же, кроме того, утверждает, что растения не имеют самостоятельного движения, потому что они обыкновенно не способны к активному перемещению.

Но, во-первых, у многих растений существует рефлекторное внешнее движение листьев и цветов, а во-вторых, все растения имеют внутреннее самостоятельное движение: движение протоплазмы и характерное движение клеточного движения. А это – истинные „самостоятельные движения”.

Таким образом, уже на основании приведённых до сих пор соображений, искусственные живые существа всех авторов и все живые, по Мюнстеру, неорганические тела природы стоят очень далеко позади от действительных живых существ. Это будет ещё яснее, если мы прибавим необходимую для стойкости образования при изменении условий способность к саморегулированию. Она должна быть всеобщим элементарным свойством живых существ, и притом таким, которое больше всего отличает живые существа от всех других тел природы, потому что она делает возможным прямое приспособление к изменяющимся внешним условиям. Наблюдая долговечность одноклеточных живых существ, дающих несмотря на перемену во внешних условиях бесчисленные поколения одного и того же вида, можно с уверенностью сказать и заключить, что даже и низшие живые существа имеют, кроме наследственности, ещё способность саморегулирования, чего нельзя сказать об искусственных образованиях.

Мы видим, таким образом, заключает В. Ру, что ещё никто не доказал, что эти искусственные образования – действительно низшие, живые существа. И я даже думаю, что во всех, бывших до сих пор случаях, недостаёт не только этого доказательства, но что самим образованиям, в большинстве их функции, недостаёт самодеятельности, автоэргии, и необходимого для органической устойчивости жизни саморегулирования.

Желающих подробнее ознакомиться с критической оценкой новейших направлений в области биологии по данному вопросу, тех мы отсылаем к статьям Ру: „Мнимое получение искусственным путём живых существ” и его же: „Замечания к реферату Макса Мюндена”, и статье Ганса Пржибрама: „Обзор мнений авторов о значении аналогии между кристаллом и организмом”; статьям, помещённым в сборнике: „Новые идеи в биологии”. Вып. 1. СПб, 1913 г., откуда и мы черпали вышеприведённые данные.

Итак, положительное решение по этому вопросу существует теперь в науке. Насколько наука может что-нибудь решать, она положительно и бесспорно утверждает, что все попытки породить жизнь из мёртвого вещества потерпели полную неудачу. Учение о самопроизвольном зарождении должно быть оставлено навсегда. И все люди науки признают, что жизнь может возникнуть только от соприкосновения с жизнью. Гексли решительно заявляет, что учение о биогенезисе, т. е. о возникновении жизни только от жизни, одержало полную победу в наши дни. И Тиндаль, сознаваясь, что он желал бы видеть торжество противоположного учения, принуждён сказать следующее: „я утверждаю, что нет ни малейшего достоверного опытного свидетельства в пользу того, что в настоящее время жизнь может возникнуть независимо от предшествующей жизни” ²⁶².

Теперь подходим мы к такому выводу.

Если живое, органическое может получиться только от живого, органического, если неорганическая материя ни при каких условиях и обстоятельствах не может превратиться и перейти по естественному ходу вещей в органическое, то спрашивается – откуда же появилась жизнь на земле? Откуда растения, животные, рыбы, птицы, человек?

Мы на время допустим, что человек произошёл от обезьяны, те в свою очередь от низших организмов, а эти последние от первоначальных. Но откуда же всё-таки появились на земле эти первоначальные организмы? Ведь они не могли же, как мы видели, получиться из неорганического вещества? А если не могли они иметь своим родоначальником мёртвую, неорганическую материю, то, как же они появились на Божьем свете?

Вот этот-то вопрос и понуждает нас признать в истории происхождения и развития мира особый творческий акт, вмешательство божественной силы. Но об этом-то и говорит пр. Моисей. Этому только и учит христианство.

Невольно стучатся в двери нашего сознания Державина слова:

„А сам собой я быть не мог!”.