II. Об отношении к сектантам.

Вопрос об отношении православных миссионеров к заблуждающимся сектантам – весьма серьёзный и важный вопрос. Можно смело сказать, что от того или иного решения его зависит тот или иной исход борьбы.

Ввиду такой важности затронутого нами вопроса, постараемся обследовать его возможно полнее и обстоятельнее.

Дело в том, что многие миссионеры не умеют в достаточной степени владеть собою. Они часто выходят из себя. Часто нервничают, волнуются, горячатся. А посему ведут беседу в резком тоне, отвечают иногда грубовато, а порою, хотя это очень и очень редко бывает, даже бранятся.

Конечно, осуждать таких полемистов нельзя. Надо прежде их понять. Войти в их положение. И тогда всё станет ясным и понятным. Ведь сектанты порой до такой степени возмутительно себя ведут, так дерзко отвечают, так нахально, вызывающе держат себя в отношении к православным полемистам, что сохранить хладнокровие почти невозможно.

Тем не менее, это громаднейший недочёт.

Пастырь Церкви или миссионер, это в данном случае всё равно, должен быть сдержанным, спокойным. Он не должен горячиться. Не должен возмущаться. Не должен близко к сердцу принимать всевозможных сектантских выходок, дерзостей, оскорблений. Всё это портит беседу, приносит громаднейший урон миссионерскому делу, даёт сектантам лишний повод к разговорам и упрёкам, а беспристрастных христиан настраивает враждебно в отношении к своему духовному руководителю. Так что, какими бы сильными, неопровержимыми аргументами ни оперировал православный миссионер, но если он во время собеседований гневается, раздражается, волнуется, то беседа будет провалена. И потому нам в закон для себя нужно взять мудрый совет св. Игнатия Богоносца: „Заблуждению (сектантов) противопоставляйте твёрдость веры; против грубости их будьте тихи”... (Из послания к Ефесянам).

Да, ученик Христов, хранитель Его Божественных Заветов, должен быть всегда, везде и во всём одинаково кроток, обязан действовать всюду с любовью и кротостью. Спаситель всем ученикам и навсегда точно и определённо говорит: „научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем” (Мф. 11:29).

Этому учит нас и Слово Божие.

„Будьте всегда готовы всякому, требующему у Вас отчёта в Вашем уповании, дать ответ с кротостью и 6лагоговением (1Пет. 3:15). И в другом месте: „увещевай со всяким долготерпением и назиданием” (2Тим. 4:2).

Итак, в отношении к своим религиозным врагам мы должны быть, прежде всего, кроткими.

Кротость есть высшее геройство, сила, способная не только победить врага, но и нравственно возродить его, изменить, сделать другом, – сила, властная зло превратить в добро.

В житии св. Макария Египетского рассказывается, как он однажды шёл к себе в пустыню с учеником, молодым послушником. Дорога шла в гору. Юноша-ученик опередил старца учителя и вдруг на повороте встретил языческого жреца.

– Сторонись, слуга дьявола, – крикнул на него не в меру горячий юноша.

Жрец рассердился и изо всей силы ударил оскорбителя палкой. Юноша упал без чувств. За новым поворотом жрец встретил самого Макария. Угодник Божий, не ожидая приветствия, сам сказал: „Бог в помощь, дорогой мой брат! Дай Бог тебе доброго пути”! Жрец был умилен и поражён таким приветствием: он знал, что св. Макарий был христианином.

– Я ведь язычник, – сказал он угоднику. Как ты называешь меня братом? Кроме того, я сейчас ударом палки ошеломил твоего ученика. Пожелаешь ли ты мне теперь доброго пути?

– Теперь тем более желаю тебе доброго пути, что ты идёшь дурным путём, путём злобы и мести. А что называю тебя братом, так у нас у всех один Отец – Господь, а мы все – дети Его, между собою братья.

Речь старца пленила жреца. Он долго беседовал со св. Макарием, а потом крестился ⁶.

Это – дивная, прекрасная и богатая по своему содержанию иллюстрация. Она о многом нам говорит. Она учит нас в ответ на проявляемую к нам сектантами неприязнь нести кроткую песнь мира, любви и согласия, и эта песнь заглушит в наших врагах злобу и недоброжелательство, пробудит в них самые светлые чувства и растопит их ледяные и злобные сердца.

Больше любви к своим врагам! Больше к ним внимания, расположения и доброжелательства! Тогда дело нашей миссии быстрыми шагами пойдёт вперёд.

Но если сектанты бранятся, если они дерзко, вызывающе ведут себя по отношению к нам, если они в ответ на нашу любовь, расположение и терпимость только смеются над нами и глумятся над нашим „святая святых”, тогда что? Неужели и тогда молчать, быть равнодушным к их оскорблениям и спокойно выслушивать их колкие, едкие, саркастические и вместе с тем обидные и незаслуженные замечания и насмешки?

О, нет. Мы толстовского непротивления не проповедуем. Мы хотим только одного. А именно, чтобы православные полемисты в обращении со своими оппонентами были более кроткими. Только.

Нас бранят, положим. Но мы не должны отвечать тем же. Совсем нет. Мы должны вполне спокойно, хотя и твёрдо, с властью, но благожелательно изобличить дикость обидчиков. Тогда мы не рискуем провалить беседу, тогда нам нечего бояться за благорасположение своих слушателей. Тогда уже не мы, а сами сектанты наносят непоправимый ущерб своему делу, своей беседе, потому что все присутствующие будут дружно стоять за кроткого миссионера.

Вот опытные тому доказательства.

Беседовал однажды Д. Боголюбов с баптистами в Божьем храме. Всё шло благополучно. Вдруг из толпы вылез всклокоченный и дикий сектант. Резко, бранчиво он заговорил и, указывая своими перстами на миссионера, прокричал:

– „Антихрист! Сатана! Лжец! Обольститель! Дух злобы!”

Несколько мгновений Боголюбов не знал, что делать. Потом овладел собой и ласково, но твёрдо заметил обидчику, что он „не может его оскорбить”, что „у него нет слов таких”...

Все удивлённо посмотрели на миссионера. Казалось, слушателям поначалу не понравилось его благодушие.

Тогда Боголюбов сказал своему обидчику и хулителю:

– „Вы, ругатель, человек, очевидно, простой, тёмный, а я – посланник епископа церкви (2Кор. 8:23). Я обязан всё терпеть и не гневаться (Иак. 1:19, Еф. 4:31); но и вы должны быть „воздержны в словах своих” (Притч. 17:27). Так как вы этого не делаете, то ваша ругань, как человека простого и безрассудного, меня не касается (Притч. 10:18). – Вам это не понятно, так припомните, что бывает в природе: вот лучи солнца порою играют в грязном болоте. Луч света остаётся блестящим лучом, а грязь – грязью... Видели это? ⁷

Сектант понял нравоучение. Он стоял молча, с раскрытыми глазами. Православные посмеивались над ним, как над сумасшедшим. Я же, пишет миссионер Боголюбов, мог спокойно продолжать беседу.

Итак, прежде всего спокойствие, хладнокровие и вместе с тем внимательность и доброжелательность.

„Грубые, а затем более жестокие отношения православных к сектантам, – читаем мы в книге «Десятилетие Одесского Свято-Андреевского Братства», – дают последним только основание похвалиться пред православными своею нравственною благоустроенностью и создают сектантству исповедников-мучеников. Этим укрепляется ожесточение отпадших и тлеющая в них искра воодушевления обращается в пламень, обжигающий всю окружающую среду” ⁸.

Это нужно всегда помнить нам и никогда не упускать из виду.

Мало этого, нужно не только благосклонно относиться к сектантам и не подавать им никакого повода к вражде и недоразумением, но ещё нужно с уважением относиться к их религиозным убеждениям. Мы не должны насмехаться над ними, не должны порочить их, не должны третировать их. Сектанты в последнее время потому и избегают беседовать с нами, что уж очень часто и очень многие из православных миссионеров высмеивают и вышучивают „святая святых” религиозных отщепенцев. Вот они и замкнулись в себе и перестали состязаться с нами.

Правда, многие толкования сектантов нелепы, ничего кроме смеха не вызывают, однако, если мы дорожим успехами нашей миссии, мы не должны насмехаться над ними, не должны и виду показывать, что мы снисходительно, покровительственно относимся к их младенческому лепету в области религии и морали.

Епископ Алексей пишет:

„Священник не должен насмехаться над нелепыми толкованиями сектантов Св. Писания и выставлять их в смешном виде пред православными слушателями. Он может указать православным слушателям заблуждение сектантов, но не для того, чтобы посмеяться над ними, а наоборот, чтобы поскорбеть по поводу их. Добрые же качества «штундистов», например, любовь к чтению Св. Писания, трезвенность и проч. священник не только не должен унижать, а напротив – указывать на них православным слушателям, как на пример, достойный подражания” ⁹.

И только таким путём, путём бережного и осторожного отношения к вероучению наших сектантов, мы вызовем доверие к себе, расположим в свою пользу наших недоброжелателей и самих сектантов заставим так же бережно, осторожно и с уважением относиться к православной святыне, как и мы относимся к их религиозному культу.

В противном случае, разве мы можем требовать от сектантов уважения к нашему „святая святых”, когда мы первые попираем их святыню? Разве мы вправе обличать своих врагов в кощунстве, когда мы сами повинны в этом? Разве можно достичь спокойного, хладнокровного обсуждения спорных религиозных вопросов, когда мы первые волнуем и раздражаем своих оппонентов?

– Совсем нет.

Пусть сектанты волнуются, горячатся, безобразничают, кощунствуют, но мы не будем им подражать, не станем платить им тою же самою монетою. Напротив, в ответ на их вражду, ненависть и кощунство, мы понесём им мир, правду и уважение. Тогда им стыдно станет за своё поведение. Они образумятся и поймут, что так нехорошо поступать, как доселе поступали они, что истинные христиане, а тем более „духовные”, „святые” никогда не смеялись, не глумились и не издевались над заблуждающимися, но всегда, подобно опытным и аккуратным врачам, бережно и осторожно залечивали злокачественные раны „религиозных отщепенцев”.

Итак, больше терпимости, больше уважения и снисходительности к чужим взглядам, убеждением и настроениям! Пора, давным-давно пора проникнуться тою мыслью, что вражда вызывает вражду, а любовь порождает любовь. И что истинные ученики Христовы те, „кто имеет любовь между собою”.

Ну, хорошо. Издевательство над сектантским лжеучением недопустимо. Кроме вреда, оно ничего не приносит нам. А допустима ли в беседе с сектантами ирония? Можно ли по адресу своих религиозных противников, время от времени, для оживления притуплённого внимания слушателей, – пускать в ход, как говорят, крылатое словечко или же это строго возбраняется?

Мы потому затронули этот вопрос; что находятся миссионеры, которые не только допускают иронию в миссионерских беседах, но даже рекомендуют её, считают её положительно необходимой.

Вот, например, что пишет по данному вопросу Д. Боголюбов:

„Насмешек над противниками допускать никогда и никаких не следует; но мягкая и благоразумная ирония, порою, в беседах положительно ¹⁰ необходима. Она оживляет притупленное внимание слушателей” ¹¹.

Что сказать по поводу приведённых слов? Можно или нельзя согласиться с ними? Другими словами: допустить ли иронию в наши беседы с сектантами или совершенно её изгнать? – Вот вопрос.

По нашему глубокому убеждению, ирония не должна находить себе места в религиозных спорах. Она противоречит христианскому духу, духу любви. Она говорит о том, что человек, иронизирующий насчёт другого, потерял способность болеть сердцем по поводу того, что, по его мнению, не хорошо, – не умеет действительно жалеть тех, кого вышучивает. К чужим же убеждениям, повторяем, пусть они будут ложны, несправедливы, мы должны относиться бережно, осторожно. Чужой раны, если только это рана, до́лжно, по нашему мнению, касаться любовно, не с радостью человека, нашедшего истину. Таковы требования христианского духа любви. И мы должны следовать им. Это, во-первых.

Во-вторых, сектанты в большинстве случаев – люди гордые, самолюбивые. Они кичатся обретённой истиной. Выставляют напоказ свою справедливость, свою святость. И как таковых, ирония будет только раздражать, вооружать против нас, а не убеждать, успокаивать. Правда, ирония иной раз лучше всяких доказательств покажет несостоятельность сектантов. Но в том-то и дело, что гордые сектанты, под смех православных, никогда не сознаются в своих ошибках, а напротив, будут защищаться, оправдываться, лишь бы не показаться пред толпою пустыми, достойными смеха „учителями”.

Таким образом, хотя мы и оживим иронией притупленное внимание слушателей, но зато ожесточим самих сектантов и оттолкнём их от себя, может быть, далеко и навсегда. Посему в интересах нашей миссии лучше бы совсем отказаться от иронии.

Перейдём теперь к решению другого, более важного и существенного вопроса. Именно: можно ли православным миссионерам обращаться за содействием к полиции?

Нам кажется, что можно, да только не всегда. Можно только в случаях крайней необходимости. Например, когда при большом многолюдстве трудно бывает удержать внешний порядок. Когда нужно бывает остановить действия грубых фанатиков-сектантов, оскорбляющих религиозные чувства православных слушателей. Когда вопреки действующим законам сектанты открыто пропагандируют своё лжеучение и тем вносят соблазн в среду простого, доверчивого народа. И так далее. В подобных случаях, думается нам, нет ничего предосудительного – обратиться за содействием к полиции.

Почему так?

Да потому, что как практика вселенских и поместных соборов, так и правила их показывают, что в нужных обстоятельствах Церковь обращалась и должна обращаться к гражданским властям с ходатайством о мерах для обуздания тяжёлых преступлений против христианской веры.

Так, отцы Карфагенского собора, отправляя двух епископов посланниками от собора к благочестивейшим самодержцам, между прочим, дают посланникам такое в высшей степени интересное и для настоящего времени потребное постановление:

„Поскольку епископский и мирный образ действования на донатистов употреблён, и они не могли отвещати против истины, обратились к насильственным поступкам, так что многих епископов и многих причётников (да умолчим о мирянах) стеснили наветами и в некоторые церкви вторгнулись, и в другие также вторгнутися покушались, то царскому человеколюбию предлежит попещися, и чтобы кафолическая церковь, благочестною утробою Христу их родившая и крепостию веры воспитавшая, была ограждена их промышлением, дабы в благочестивые их времена дерзновенные человеки не возгосподствовали над бессильным народом, посредством некоего страха, когда не могут совратити оный посредством убеждения. Посему против неистовства оных отщепенцев просим дати нам Божественную помощь не необычайную и не чуждую святым писаниям. Ибо и Апостол Павел, как показано в деяниях Апостольских, соумышление людей безчинных препобедил воинскою силою. Так и мы просим о том, да неуклонно подаётся охранение кафолическим чинам церквей в каждом граде и разных местах, прилежащих к каждому владению. Подобает вкупе просити благочестивейших самодержцев, да соблюдаются законы, изданные прежними императорами против отщепенцев и т. п. (Правило 104 Карфагенского собора).

На это правило мы должны обратить особенное внимание. Его нужно всегда иметь в виду. Потому что теперь „временне и безвременне” помощь полиции ставят нам в минус и говорят, что полицейские меры не находят для себя никакого оправдания ни в Св. Писании, ни Св. Предании, посему их де надобно совершенно изъять из житейского обихода. Между тем, из приведённого правила с достаточною убедительностью вытекает вся неосновательность и беспочвенность раздающихся обвинений.

Конечно, желательно бы совсем обойтись без полицейской помощи, но разве мы причиной тому? Сами сектанты повинны в этом. Они так дерзко, вызывающе держат себя в отношении нас, так явно нарушают действующие распоряжения правительства, так бесстыдно глумятся над всем, что дорого и свято для нас, что и хотелось бы обойтись без содействия полиции, да нельзя. Между тем, если бы сектанты вели себя безукоризненно, корректно, не нарушали государственных законов об отступниках от веры и относились к нашей святыне терпимо, с уважением, то никто бы и не подумал обратиться к полиции за помощью и содействием.

Следовательно, обращение за помощью к полиции нисколько не предосудительно и не антиканонично. Но только этой мерой нужно пользоваться крайне умело и осторожно. В противном случае, ничего кроме вреда для нас не получится. И вот почему.

Как только вмешивается в дело полиция, она сейчас же всех виновных привлекает к суду и ответственности. Одних подвергает денежному штрафу. Других заключает в тюрьмы. Третьих ссылает в отдалённые места. И так далее. Словом, со всеми провинившимися поступает сообразно их вине и преступности.

Казалось бы, что такого рода репрессивные меры чрезвычайно выгодны для нас, так как они сдерживают не в меру расходившихся сектантов, парализуют их наглость, ограничивают их кощунства, приучают их к порядку и осторожности. На самом же деле ничего подобного не оказывается. Сектанты не только не смиряются, но делаются ещё более наглыми и нетерпимыми. Они прекрасно понимают, что всякого рода репрессивные меры пробуждают симпатии к ним, теснее сплачивают их, повышают их религиозные чувства и настроения. Посему, они не только не избегают гонений и преследований, но даже ищут их. Исправник Елисаветградского уезда доносил Херсонскому Губернатору:

„Принятие насильственных мер только возбуждает в сильнейшей степени фанатизм. Рябошапка (сектантский пресвитер) в одном случае высказался, что притеснения для штундов желательны, так как в таком случае борьба и проповедь привлекут на их сторону новых членов” ¹².

Другой исправник (Александрийского уезда) доносил Херсонскому Губернатору:

„Сектанты считают себя теми христианами, какие были в древние времена, и ждут гонений. И действительно, всякое преследование штундизма уголовным путём может привлечь к нему массу последователей” ¹³.

Лучше же всего выяснил опасность применения репрессивных мер по отношению к сектантам бывший прокурор Одесской Судебной Палаты Е–в в своём письме к вице директору Департамента Министерства Юстиции.

„Легко предвидеть последствия репрессивных мер, – писал он. – В среде штундов высланные лица получают значение невинно пострадавших за веру праведников. Их родные, друзья и единоверцы крепче примкнут друг к другу. Собрания их будут более таинственны. Таинственность в отправлении религиозных обрядов послужит самым действительным средством для усиления фанатичности последователей этого учения. Фанатизм со своей стороны породит более сильный и упорный пропагандизм. – Кроме того, сосланные лица ведь не будут стёрты с лица земли или подвергнуты пожизненному одиночному заключению, а жить будут между людьми, следовательно, изменят только среду для пропаганды, причём проповедь их будет иметь бо́льший успех как лиц, пострадавших за веру. Пропагандировать они, несомненно, будут и в острогах, и в месте ссылки. Наконец, о пострадавших братьях в будущих поколениях штундистов сложатся сказания и легенды, столь действующие на укрепление веры в простом человеке и служащие лёгкою приманкой для привлечения новых членов, соблазнительно действуя на воображение, т. е. на ту составную часть человеческого духа, чрез посредство которой, прежде всего, воспринимаются религиозные впечатления и верования” ¹⁴.

Приняв во внимание все эти сообщения и соображения, мы невольно приходим к тому заключению, что нужно возможно реже, возможно осторожнее и осмотрительнее оперировать последнею мерою. Ибо, кроме пользы для сектантов и кроме вреда для нас, она ничего не принесёт.

Помимо всего этого нужно заметить, что всякого рода угрозы, обличения и репрессивные меры весьма часто ставят сектантов в непримиримое положение к священникам.

Вот наглядный пример.

Исправник Елисаветградского уезда доносил Херсонскому Губернатору:

„Независимо от указаний по представленному при сём дознанию о принадлежности Шкаврова к секте штунд, он в октябре месяце был застигнут в собрании штундов, бывшем 14 октября в м. Любомирке. Вследствие задержания его, я 23 октября лично беседовал со Шкавровым и успел легко получить от него подписку, что он отпадёт от секты и возвращается в православие; но при этом Шкавров высказался мне, что, желая быть на старости лет вполне православным, он с сожалением должен лишить себя возможности получать наставления от священника с. Песчаного Брода, как глубоко оскорбившего и обидевшего его, Шкаврова, привлечением к уголовному суду” ¹⁵.

Таким образом, заключение по данному вопросу выходит таковое:

Полиция должна стараться строго преследовать нарушение сектантами общего закона, а священник, относительно религиозных побуждений каждого, должен влиять на крестьян спокойным советом, убедительным тёплым словом, своею высоконравственною жизнью и идеальным пастырским служением.

Словом, в этом случае священник должен руководствоваться наставлением митрополита Григория:

„Все меры полицейские – не ваши меры: св. апостолы действовали словом истины и силами Божьими. Да и обращение прочно и спасительно только то, которое произведено словом истины”.

– И словами св. Илария Пиктавийского:

„Бог научил, а не принудил познавать Его. Его чудные небесные действия расположили людей признать авторитет Его законов. Он отверг вынужденное согласие на исповедание Его. И если бы насильственные меры применялись даже в пользу истинной веры, и тогда епископы выступили бы против них со своим учительным словом и сказали бы: Бог – Господь вселенной; не нуждается Он в подневольном служении, не ищет вынужденного исповедания... Для нас самих, не для Него должны мы чтить Его. Я могу принять (в церковь) только желающего, выслушать, только молящего (об этом). Запечатлеть только исповедующего” ¹⁶.

Маленькое примечание. При простоте отношений и при непоколебленном доверии паствы к пастырю, внешние меры, пожалуй, могут оказаться полезными: Христу не возражали, когда он изгнал торжников из храма. Но когда между пастырем и паствой нет уже этой простоты и доверия, когда, наоборот, паства начинает даже осуждать своего пастыря за своекорыстие и пр., тогда всякая насильственная мера против иномыслящих может только вконец поколебать авторитет пастырей и самой церкви и послужить самым верным средством к усилению и распространению лжеучения ¹⁷.