На холме в Галилее Господь произнёс проповедь, которая стала известна под именем Нагорной. Христос начал с изложения девяти Заповедей блаженства. Почему эти заповеди так важны в христианском мировоззрении и как они соотносятся с нашими житейскими представлениями о счастье?
Этой теме был посвящён очередной эфир передачи «Слово» православного телеканала «Союз» с участием проректора по учебной работе Санкт-Петербургской Духовной Академии протоиерея Владимира Хулапа.
– Отец Владимир, что такое счастье с христианской точки зрения?
– Мы ещё в школе твердили цитату о том, что «человек создан для счастья, как птица для полёта».
Наверное, счастье является – осознанно или неосознанно – целью жизни каждого человека.
Это то, к чему каждый стремится, но, поскольку нас много, много и представлений о счастье – у разных людей, групп, и у христианства оно тоже своё.
Говоря о христианской точке зрения, я бы подчеркнул, что счастье рассматривается именно как полнота бытия.
Человек – существо трехсоставное: телесное, душевное и духовное, и поэтому я бы определил счастье как гармонию между тремя уровнями человеческого бытия.
Счастье и несчастье тесно связаны – в виду того, что человек пытается реализовать счастье на одном уровне бытия. Например, на самом нижнем, сводя счастье к каким-то земным благам, к материальному благосостоянию, к отношениям с окружающими и так далее – может быть, к здоровью, может быть, даже к семье, – но не пытается достичь гармонии между этими тремя уровнями.
И тогда получается, что если что-то не работает, или что-то пробуксовывает на более низком уровне, нарушаются и уровни более верхние.
Счастье (в русском слове мы этимологически видим здесь корень «часть») одновременно напоминает нам о том, что счастье не может и не должно ограничиваться только какими-то секторами, какими-то областями нашего бытия.
На самом элементарном уровне мы стремимся, например, больше заработать, больше времени проводим на работе – и страдают наши семейные отношения, следующий уровень. На уровне душевном, на уровне нашего интеллекта, мы нагружаем свой мозг нередко совершенно ненужной информацией, или каким-то образом напрягаем в ненужном направлении наши чувства – и страдает наша жизнь духовная, и так далее.
И поэтому счастье, мне кажется, это как раз возвращение или стремление к гармонии между различными составляющими человеческого бытия.
Для христиан на самом верху, на духовном уровне, счастье состоит в достижении гармонии с Богом, Который и является основой нашей жизни.
– В Нагорной проповеди мы неоднократно слышим о блаженстве. Чем это понятие отличается от счастья?
– Если мы посмотрим на греческий язык, на котором был написан Новый Завет, то мы увидим, что авторы Евангелий сознательно выбирают не распространенный в то время народный термин счастья, который по-гречески звучит «эвдемония», но выбирают другое слово, по-гречески звучащее как «макариос».
И действительно, вот это счастье-эвдемонию буквально можно перевести как благое, хорошее настроение духа, внутреннее расположение, веселость, может быть и так далее. А то слово, которое мы видим в Евангелии, означает более глубокое качество бытия.
Поэтому, если мы посмотрим на счастье в светском понимании и на блаженство (блаженство можно назвать «счастьем с большой буквы») в христианском понимании, то мы можем увидеть ряд различий.
Счастье обычное, человеческое, нередко имеет сослагательное наклонение. Мы полагаем, что будем счастливы, если что-то получим.
Например, девушка думает: я буду счастлива, если похудею на 10 килограммов. Или молодой менеджер думает: я буду счастлив, если у меня будет зарплата столько-то тысяч рублей.
Получается, мы рассматриваем счастье как некую цель, к который мы, может быть, стремимся, но вместе с тем не замечаем, что проходят минуты, часы, дни и годы нашей жизни, когда мы несчастливы.
Блаженство в евангельском понимании, в понимании Нового Завета – это не просто какая-то точка «Омега», к которой мы стремимся, это не просто некое завершение, но это возможность жить полнотой жизни здесь и сейчас.
Ещё одно различие, и мне кажется, оно заключается в том, что человеческое счастье всегда субъективно. Оно связано с какими-то моими переживаниями, моими чувствами, и поэтому мы говорим: «я чувствую себя счастливым». То есть оно связано с некими внешними данностями в моей жизни.
И если внешние реалии уходят, получается, что я перестаю чувствовать себя счастливым. И поэтому, действительно, очень многие люди несчастливы, поскольку рассматривают свою жизнь именно в такой перспективе: если у меня что-то есть здесь и сейчас, то всё замечательно.
Но если то, на чём я основываю свою жизнь – а это могут быть и какие-то прекрасные вещи, это может быть и брак, и семья, и отношения с людьми и так далее, – прерываются, или разрываются, или оказываются не на том уровне, который я бы ожидал, то я чувствую себя несчастным.
Блаженство – или счастье в евангельском понимании – это нечто, не зависящее от конкретной здешней ситуации. Это нечто независящее от моего взгляда на мир, но это нечто объективное.
Блаженство подразумевает, что человек может быть счастлив по-настоящему.
Счастлив он может быть – блажен в евангельском понимании слова – когда он находится, с мирской точки зрения, в состоянии несчастья; в состоянии конфликта; в состоянии, когда его здоровье оставляет желать лучшего; в состоянии, когда у него нет материального благосостояния, и так далее. Но это некая константа.
Она связана с тем, что человек делает акцент не на обстоятельства, но на своё отношение к этим обстоятельствам.
И от того, как человек оценивает все происходящее с ним (а христианин оценивает это с точки зрения того, что всё, что происходит, послано или попущено Богом либо в виде какого-то поощрения, либо в виде какого-то экзамена, какого-то теста на нашу зрелость), то, соответственно, вот это отношение ко всему, что происходит, делает человека счастливым или несчастливым.
И поэтому человек, который, может быть, с мирской точки зрения достиг очень многого, нередко совершенно несчастлив. Такие люди могут кончить жизнь самоубийством или уходят в какие-то иллюзии алкоголя и наркотиков.
А вместе с тем человек, который, может быть, довольствуется чем-то небольшим, обычным и ничем не выдающимся, –может прожить по-настоящему счастливую и полную жизнь.
– Девять Заповедей блаженства называют Заповедями Нового Завета, а чем они отличаются тогда от Заповедей Ветхого Завета?
– С одной стороны, мы видим между ними внешние параллели. Ветхозаветный Закон даётся на горе Синай – это десять заповедей. Христос тоже восходит на гору, чтобы произнести Свою самую знаменитую проповедь, Нагорную проповедь.
И вроде бы внешне картина выглядит похожим образом. Но, если мы посмотрим на сам текст ветхозаветных заповедей и новозаветных заповедей, то мы увидим различие.
Ветхозаветные заповеди – это четкие предписания. Ты должен поступать так, и не должен делать того-то. Например, не убий, не прелюбодействуй, чти отца и мать, чти день субботний и так далее. Это некие внешние метки, которые позволяют человеку не сбиться на его жизненном пути.
То есть это некое ограничение, которое даёт ему пространство для маневра – ну, скажем так, флажки, может быть, или вехи на болоте жизни, чтобы он не оказался в трясине, чтобы не утонул, чтобы его жизнь не закончилась каким-то трагическим образом, в том числе и его духовная жизнь.
Заповеди блаженства – их даже сложно назвать заповедями, – это не законы, это советы. Это некий идеал или образец жизни, который очень сложно описать словами, что человек должен делать, или, наоборот, не должен. Скорее, это черты характера, которые христианин может и должен приобрести в своей жизни.
И, по сути, если человек живет по Заповедям блаженства, если он живет по Евангелию, то он поднимается как бы на уровень выше от общечеловеческих ветхозаветных заповедей. У него совершенно другая перспектива и другой взгляд на окружающий мир. Он видит вещи совершенно иным образом.
И поэтому для него не стоит вопрос: должен ли он заботиться о своих родителях или не должен. Ему не нужно об этом напоминать. В глубине его сердца живут милосердие, кротость, и поэтому он любит не только близких, не только членов своей семьи, не только членов своего народа, но и, в том числе, тех, кто является, с формальной точки зрения, дальними, а не ближними.
Тем самым, Заповеди блаженства – это своего рода советы для совершенной жизни.
– Отец Владимир, зачастую человек считает себя несчастным. Чем Заповеди блаженства могут ему помочь?
– Действительно, если посмотреть на эти заповеди, мы увидим, что они парадоксальны. Они очень сильно и резко противоречат всем основным критериям и положениям окружающего мира. Блаженны, то есть счастливы, нищие духом. Счастливы – блаженны, – плачущие, кроткие, и так далее.
Современный мир говорит нам совершенно о другом, и может показаться, что Заповеди блаженства вообще написаны не для нас, не для наших сегодняшних реалий. Но именно они показывают нам путь к тому, чтобы обрести блаженство-счастье на более глубоком уровне.
Легко быть счастливым, легко быть радостным, весёлым, когда у нас в жизни всё хорошо. Тогда мы излучаем жизненную энергию, и тогда хорошо всем окружающим вокруг нас. Но намного сложнее найти источник счастья в тех моментах, которые счастливыми с человеческой точки зрения мы никоим образом назвать не можем.
И поэтому Заповеди блаженства с девяти разных сторон, или в качестве девяти ступенек, показывают лестницу к счастью, лестницу к настоящему «счастью с большой буквы», которая устоит под напором внешних ветров, под давлением каких-то внешних обстоятельств.
Если посмотрим на Заповеди блаженства как на систему, то увидим, что они предлагают нам совершенно другой, свободный образ человека. Образ человека, который свободен от давления, от диктата.
Нередко то, как мы должны поступать, то, как должна выглядеть наша жизнь, диктуют нам и с экранов телевизора, из интернета, и так далее.
Нам предлагают те стандарты, те идеалы, достигая которых, мы нередко оказываемся у разбитого корыта. Мы потратили огромные силы, но мы несчастливы.
Заповеди блаженства, по сути – это призыв найти счастье, это призыв найти блаженство в каждый момент, в каждую минуту нашей жизни.
Видео-версия передачи «Слово» православного телеканала «Союз»
Соб. инф.
Комментировать