Воспитывая детей, то и дело задаёмся вопросом: так ли воспитываем? С теми ли примерами сверяемся? Кто они, люди, способные мировоззрением и образом жизни изменить и воспитать других? Как сами они воспитывались и чему можно у них научиться?
Человек, по которому можно сверять поступки
Ноябрь – месяц, памятный для всех, кто знал и любил Дмитрия Сергеевича Лихачёва. В конце ноября 1906-го, 28 числа, он пришёл на этот свет.
Для поколений русских людей Лихачёв стал высоким нравственным примером. Без поучения и назидательного слова. Без мёда и патоки в общении с ближним. Предельно искренним.
Бывают личности такого масштаба, что рядом с ними вырастаешь. Обретаешь достоинство. Возвращаешься к себе.
Лихачёв ушёл из жизни тоже осенью, в сентябре 1999-го, тогда его друг русский писатель Даниил Гранин написал:
«…Нахлынуло чувство беззащитности и одиночества. Думаю, не у меня одного.
Я привык, что есть человек, по которому можно сверять свои поступки. Его присутствие мешало идти на сделки со своими слабостями.
Он защищал нас от того злого, мстительного, циничного, что ежедневно порождало наше время. …Будущему времени феномен Лихачёва покажется непонятным.
Жил-был учёный, большой учёный, занимался древнерусской литературой, в сущности, кабинетной, книжной наукой. Каким образом он стал выразителем общественной совести в этой взбаламученной огромной стране, в эти смутные годы?
Почему с ним считаются и народ, и власти? Почитают достойнейшим представителем русской интеллигенции?..
… Во-первых, его сформировала семья потомственных русских интеллигентов, во-вторых, школа. Школа была особенной, в ней поощряли собственное мировоззрение, учили перечить, требовали самостоятельного мышления. Так воспитывали духовное бесстрашие…
Он умел использовать любые свои несчастья. Сам он определил это свойство термином «резистентность» – сопротивляемость.
Воспитанная школой и семьёй духовная прочность помогала выстоять в любых условиях…В Пушкинском Доме он проработал 50 с лишним лет. В этом был стиль его жизни: жить вглубь, а не вширь…
Многие годы его держали невыездным. Ему угрожали. Его избили в подъезде дома. Подожгли квартиру. Он оставался непреклонным. В сущности – всего лишь порядочным человеком, отнюдь не диссидентом – но, может быть, это было ещё опаснее…
Необходим человек, которому можно верить. Лихачёву верили. Как чувствуется фальшь, так чувствуется и правда, люди понимали, что нет никакого разрыва между тем, о чем он говорит, чему он верит, и тем, что он делает.
…Борьбу со злом всегда начинает один, не ожидая подкрепления.
Мы часто оправдываемся: «А что я могу? А что мы можем сделать?» Это говорят все, на всех уровнях: «Я бессилен». А Лихачёв один, не имея ничего в распоряжении, кроме своего слова и пера, – ничего у него больше не было, – смог.
Он стал безмолвным призывом каждому из нас: мы можем быть гораздо больше, чем мы есть. Мы можем гораздо больше сделать, чем делаем. Если не будем искать себе оправдания.
Жизнь показывает, что это трудно, но не безнадёжно.
У Лихачёва был талант человека, который знал, что ему надо делать, знал, что он обязан делать, – талант ответственности. Перед историей, обществом. Перед самим собой, перед своим прошлым. Перед своей верой» (Гранин Д. Тайный знак Петербурга. — СПб.: Издательство «Logos», 2000. — С. 339-344).
Д.С. Лихачёв и Д.А. Гранин много лет подряд тепло и содержательно общались, переписывались. В их переписке мы обнаружили один интереснейший момент, сыгравший роль в воспитании академика Лихачёва. Тот, который наверняка пойдёт на пользу нашим детям.
У Дмитрия Сергеевича есть глубочайшее чувство достоинства, причём не только своего. Можем ли мы сегодня воспитать в детях представление о достоинстве другого человека: знакомого и незнакомого, ближнего и дальнего, с высоким социальным статусом и без такового?
Ставя себе такую высокую задачу, родителям придётся идти наперекор пресловутому мейнстриму. Противопоставлять по-христиански бережное отношение к человеку – равнодушно-потребительскому, общепринятому.
Современная культура обесценивает человека как такового. Не только реклама, интернет, печатные СМИ, но и новостные каналы не церемонятся с интонацией и содержанием речи и всё чаще говорят со зрителем и читателем на „ты”. Нам кажется, это сокращает дистанцию и придаёт доверительность диалогу? Увы, это самообман.
Чтобы объяснить нашим детям, что такое унижение человеческого достоинства, панибратство, обесценивание, и, напротив, правильное, уважительное отношение, обратимся к письму Лихачёва, адресованному Гранину, в котором идёт речь о культуре обращения к собеседнику. Процитируем его большой отрывок целиком.
Почтеннейший, посторонись…
«Дорогой Даниил Александрович!
Один Ваш вопрос неотступно преследует меня, и я все думаю: как было и что. Вы спросили об обращении „гражданин” и „товарищ”. Вопрос этот соприкасается с другой важной языковой проблемой, очень сейчас затрудняющей людей. Даже Солоухин писал о ней, предложив, с моей точки зрения, неудовлетворительное решение.
Вопрос этот состоит в том – как обращаться к человеку, если не знаешь его имени?
Для обращения к женщинам любого возраста этот вопрос сейчас „решён”. К кассирше, продавщице даже 50-летнего возраста обращаются без запинки – „Девушка!”
А как было до революции? Не все могу вспомнить, но, что могу, вспомню. Извозчик торгуется с моим отцом. Отец, если разговор идёт хорошо, говорит ему – голубчик.
Обращаясь к человеку, явно непочтенному, с его точки зрения, отец говорит ему: Почтенный, как пройти… Если возникает спор с человеком оборванного вида (не уступает дорогу), отец говорит: „Почтеннейший, посторонись, видишь…”
Женщине, хорошо одетой, говорит сударыня, молочнице, приносящей нам молоко, говорит голубушка. Сударь никогда не говорится, только в сочетаниях и при размолвке – сударь вы мой!
Извозчик, носильщик (последних называли „артельщиками”), обращаясь к людям, по-европейски одетым, говорили всегда барин. „Барин, накинь гривенничек”. Знакомому барину дворник его дома говорил ваше благородие.
Звоня на телефонную станцию, все говорили: „барышня, соедините меня с номером таким-то” (возраст барышни и её семейное положение только предполагались – замужняя и пожилая телефонисткой работать не станет).
Обращения ваше превосходительство, ваше высокоблагородие, ваше священство, ваше преосвященство, ваше сиятельство и прочее говорились только в служебной обстановке или тогда, когда чин, к кому обращались, был точно известен.
За картами, однако, полковник приятелю-генералу мог сказать: „Ну, ваше превосходительство, твой ход”.
Друзья в присутствии посторонних (офицеры при солдатах) могли говорить друг другу „ты”, но никогда не называли сокращённым именем: „Ты, Иван Иваныч, ошибаешься”, никогда не называли своего друга при подчинённых „Ваня”, „Коля”, „Николай” и т. д. Манера называть по имени и отчеству друзей, с которыми „на ты”, была даже наедине у военных.
На конвертах – даже детям (сохранилась открытка отца из Одессы мне – шестилетнему) – перед именем и отчеством сверху писалось – Е. В., т. е. Его высокоблагородию, и далее – Дмитрию Сергеевичу Лихачеву. И это не было шуткой: так полагалось писать на конверте.
Официанты в хороших ресторанах называли друг друга коллега (но никогда – в трактирах, даже почтенных, не говорили „коллега” друг другу половые). Студенты говорили друг другу „коллега” и так же обращались к студентам преподаватели.
После революции до 1926-1928 годов обращение друг к другу студентов „коллега” и старших профессоров к студентам „коллега” означало известный консерватизм и неприятие новых порядков.
Теперь о словах „товарищ” и „гражданин”. До революции слово „товарищ” не в качестве обращения было в большом ходу – товарищи по школе, по университету; существовали товарищества и были „товарищи министра”, но значение „знамени” своей прогрессивности специфическое обращение „товарищ” на улицах, в трамваях, в учреждениях, в воззваниях и указах приобрело после 1917 года.
В разных устах оно имело различное эмоциональное наполнение. „Товарищами” называли матросов-революционеров. В устах „недобитых буржуев” оно было равносильно „клешники!”.
„Гражданин” означало в целом „купца” и в обращениях не употреблялось. „Гражданин Минин и князь Пожарский”. Мой дед по отцу был „потомственный почётный гражданин” (член городской Ремесленной управы), и могли бы по деду так называться мой отец и я сам, но отец, получив первый чиновничий чин, стал „личным дворянином”, что по наследству не передавалось (в этом смысл слова „личный” означало „не наследственный”).
Но быть „личным дворянином” было более почтенным, чем быть „потомственным и почётным гражданином”. „Гражданин” в значении пафосно-революционном, как обозначение „свободного и равноправного члена общества” у нас не привилось.
Характер официального обращения это слово получило поздно по приказу, отменявшему в официальных случаях обращение к посетителям учреждений, милиционеров к прохожим и т. д. со словом „товарищ”.
Когда кондукторы в трамвае перестали говорить „товарищи, пройдите” или милиционер не обращался – „товарищ, вы нарушили…”, настроение у всех стало чрезвычайно подавленным. Все почувствовали себя преступниками, потенциальными „врагами народа”.
Об этом мало кто сейчас вспоминает (никто не пишет об этом в мемуарах; это как-то забылось), но обращение „гражданин” до сих пор несёт печать какой-то подозрительности и строгости… Слово „гражданин” с этим приказанием приобрело особый оттенок, которого раньше в нем не было.
В газетах, в приказах, расклеивавшихся по городу, и т. д., всегда ранее было обращение „Товарищи!” И. В. С. не восстановил былого слова „товарищ” и в первые дни войны обратился „Братья и сестры!” Вы помните это.
Оставляю копию этого письма себе: мне самому интересно коснуться темы обращений к людям раньше и теперь в разных случаях. Привет Римме Михайловне. Зин. Ал. кланяется Вам обоим. Приятная была поездка в Старую Русу (её теперь пишут через два „с»).
Эй, ты, как тебя?..
Конечно, главный человек, по которому можно сверять свои слова, дела и отношение к ближнему – это Богочеловек. Не случайно две главные заповеди христианства, данные нам Самим Спасителем, звучат так: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и возлюби ближнего как самого себя.
Захотят ли наши дети сверяться в своём отношении к другим людям со Христом, его святыми, или ещё не канонизированными, но почитаемыми в народе несвятыми святыми? Или с такими достойными гражданами Отечества, как Дмитрий Лихачёв? Зависит от нас.
Вместе с Российской Империей давно исчезли такие реалии как сословия и традиции, и вместе с ними ушли из обихода целые языковые явления и лексические пласты. Теперь иные классовые различия и иные отношения между представителями простого народа, интеллигенцией и элитой. Элита другая. Всё неузнаваемо переменилось.
Причисляющие себя к высшему кругу светские дивы заявляют с экрана, что нищебродов давно пора собрать на площади и разравнять танками, а то их слишком много на курортах. Те, кого они презрительно называют нищим плебсом, молча сносят такие высказывания. Достойно и, действительно, почти бесплатно, воспитывают и учат их детей, лечат их семьи.
Какую информацию о состоянии общества и об отношении к ближним несут современные обращения, которые звучат в метро, на улице, на площади, в кафе, вроде этого – эй, ты, как тебя там, поди сюда?
Наверное, исчерпывающую для ребёнка и подростка. И юные умы безошибочно считывают её как норму жизни.
Увы, в наше время обращаться к незнакомому человеку на улице как-то не принято. И культуры такого обращения попросту нет. Соответственно, нет и самих слов-обращений, поэтому, когда возникает надобность что-то спросить у прохожего, мы и наши дети начинаем беспомощно хватать ртом воздух. А кое-кто, за неимением другой, обращается к неформальной лексике.
Конечно, никто не призывает в ХХI веке называть одноклассника милостивый государь или Ваше высокоблагородие, как обращались к детям во времена детства и юности Лихачёва.
Звать товарища по имени-отчеству или окликать бродягу на вокзале почтеннейшим. Ждать от таксиста, что будет звать вас барином…
Кстати, а как всё-таки обращаться к другому в наши дни, следуя правилам хорошего тона – этот вопрос для филологов сегодня всё еще открыт.
Но хотя бы знать и помнить об этом времени в истории России, о таком явлении как вежливое обращение, об этой ушедшей культуре и её приоритетах как выражении ценности каждого перед лицом Бога может каждый ребёнок. И вместе с этой памятью он способен впитать другое отношение к ближнему. Заучить на всю жизнь, что такое честь и достоинство, причём не только своё, но и другого человека.
Наши дети очень способные и всё схватывают на лету. Стоит только нам самим сделать небольшое усилие: перечитать, вспомнить и рассказать им об этом.
Валентина Киденко
Комментировать