Житие Марии Магдалины в «Золотой легенде» Якова Ворагинского

Житие св. Марии Магдалины Якова Ворагинского стоит в ряду многочисленных легенд о раскаявшихся грешницах и обращении прекрасных блудниц. Эти легенды были необычайно популярны в Средние Века и эпоху Возрождения как в Византии, так и на Западе. В их число входят «Житие Марии Египетской», «Раскаяние Пелагии», житие Таисии, житие Евдокии Феодоры, новелла о Марии-римлянке в составе жития Макария Римского и др.

Житие св. Марии Магдалины наряду с другими произведениями этого жанра входит в состав «Золотой легенды», памятника латинской литературы XIII в. Она написана в Италии в 1255 г. и представляет собой сборник житий католических святых, расположенных по дням церковного календаря, предназначенный для народного чтения. Книга была необычайно популярна на протяжении всей эпохи Возрождения. По своей популярности в странах Западной Европы ее можно сравнить только с Библией и рыцарскими романами^{[8, 61-63]}.

В XIII в. через проповедников-доминиканцев «Золотая легенда» попала в Польшу, а в XV в. – в Новгород. Впрочем, на Руси широкого хождения она не имела. Переведенная на все европейские язык (первые переводы появились еще при жизни Якова Ворагинского), она до сих пор не переведена на русский язык. Знакомство с «Золотой легендой» можно обнаружить в киевских монастырских списках. Текст жития Марии Магдалины был издан Иваном Франко в 1910 г. с рукописи Михайловского монастыря в Киеве. Многие подробности этого издания восходят к нашей легенде.

Перевод жития на русский язык был впервые осуществлен автором настоящей статьи^[7]. Литературные произведения, посвященные Марии Магдалине, появляются со II века. Пик популярности ее культа в Европе приходится на XIII век. Одну из «биографий» Марии Магдалины написал наш автор.

Яков Ворагинский охотно указывает свои источники. Это Евангелия, произведения Амбросия Медиоланского, Альберта Великого, Иосифа Флавия, Григория Турского, Кассиодора, апокрифы (в частности, Евангелие от Никодима) и др. Однако, несмотря на обилие ссылок в тексте «Золотой легенды», установить источники легенд зачастую невозможно. Можно лишь догадываться об устных источниках, на которые ссылается автор, до нас не дошла. Также невозможно установить устные источники, которые, несомненно, использовал Яков. Часто автор, адаптируя какой-либо сюжет, не находит нужным указывать его происхождение. К тому же ссылки Якова на источники часто носят слишком обобщенный характер, например, «согласно Иерониму», «в Трехчастной истории мы находим», «в каких-то книгах Евсевия», «в каком-то греческом апокрифическом сочинении мы читаем» и т. п. Именно такие ссылки мы имеем в житии Марии Магдалины: «согласно Амбросию», «Иосиф… говорит в каком-то своем трактате». Третий раз источник указан точно – это «Предисловие к Евангелию от Иоанна» Альберта Великого. Впрочем, эта отсылка оказывается почти бесполезной для исследователей агиографии: отметив источник сюжета, Яков не разрабатывает его. В этой статье мы коснемся проблемы источников мотивов жития Марии Магдалины, понимая, что полное разрешение этой проблемы требует специального исследования.

Мария Магдалина – один из персонажей Нового Завета, о ней повествуют все четыре Евангелия. В Евангелии от Матфея о ней сказано немного. Сначала она упоминается в числе женщин, которые «следовали за Иисусом из Галилеи служа Ему» (Мф.27:55-56). Она присутствует при распятии Христа, а затем мы видим ее и «другую Марию» сидящими «против гроба» Христа (Мф.27:61). Спустя три дня, после того, как прошел субботний запрет на деле и передвижения, она опять с «другой Марией» приходит к гробу. Им являет ангел в белой одежде и сообщает о воскресении Христа (Мф.28:1-8).

В Евангелии от Марка мы впервые видим Марию Магдалину в числе женщин, которые присутствуют при кончине Христа: «Были тут и женщины, которые смотрели издали; между них была и Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова младшего и Мария Иосифова, и Соломия, которые и тогда, как он был в Галилее, следовали за Ним и служили ему». (Мк.15:40-41). Еще раз она появляется в момент погребения Христа: «Мария же Магдалина и Мария Иосиева смотрели, где его полагали» (Мк.15:47). В последней, 16, главе этого Евангелия говорится о том, что три женщины – Мария Магдалина, Мария Иаковлева и Соломия, «купили ароматы», чтобы умастить тело Христа. Женщины видят, что камень от двери гроба отвален, а внутри сидит юноша, облаченный в белую одежду. Юноша, как и ангел в Евангелии от Матфея, говорит им о воскресении Христа. На этом сходство этих Евангелий кончается. Далее в Евангелии от Марка говорится: «Воскресши рано в первый день недели, Иисус явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов» (Мк.16:9). Эти «семь бесов» в дальнейшем будут ассоциироваться именно с ней. Известна средневековая мистерия XV в. «Мария Магдалина», где эти семь бесов во плоти преследуют ее.

Меньше всего говорится о Магдалине в Евангелии от Луки, где она никогда не выделяется отдельно. Впервые о ней говорится как о «Марии, называемой Магдалиною, из которых вышли семь бесов» (Лк.8:2), и второй раз мы видим ее в числе женщин, которые пришли умастить тело Христа ароматами. Им предстали «два мужа в одеждах блистающих» и возвестили о воскресении Христа (Лк.24:4). В отличие от Евангелия от Марка изгнание из Марии Магдалины семи бесов в Евангелии от Луки имело место до распятия Христа, когда он приходил с проповедями по городам и селениям.

Особое внимание Марии Магдалине уделяется в Евангелии от Иоанна. Евангелист впервые называет Магдалину, когда она стоит у креста распятого Иисуса с двумя другими Мариями: «При кресте Иисуса стояли матерь его, и сестра матери его Мария Клеопова, и Мария Магдалина» (Ин.19:25). Затем «Мария Магдалина приходит ко гробу рано, когда было еще темно, и видит, что камень отвален от гроба» (Ин.20:1-2) и сообщает об этом ученикам. Оставшись у гроба одна, позже она увидит двух ангелов «в белом одеянии» на месте, где было тело Иисуса. На их вопрос, почему она плачет, Магдалина отвечает: «Унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его». Обернувшись, она видит Христа, и не узнает, принимает его за садовника и просит: «Господин! Если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его». И только когда Христос зовет ее по имени, она узнает его и хочет дотронуться до него. Но Христос говорит: «Не прикасайся ко Мне, ибо я еще не восшел к отцу Моему» (Ин.20:15-16). Эта сцена становится в последующие века источником многочисленных произведений живописи и литературы.

По существу, немного сказано в Новом Завете о женщине, которая носила имя Мария Магдалина. Ничего кроме этих сведений мы не найдем в православном «Жизнеописании равноапостольной святой мироносицы Марии Магдалины».

В западной традиции образ Марии Магдалины обогащен чертами других женщин, упоминаемых в Евангелиях.

Уже в первые века христианства Марию Магдалину начали отождествлять с Марией – сестрой Марфы и Лазаря, с женщиной, умастившей Христа в доме Симона Прокаженного в Вифании и с грешницей, умастившей ноги Иисусу в доме Симона Фарисея в Галилее.

Из Евангелий нам известно, что у Лазаря и Марфы была сестра Мария. Когда Иисус пришел к ним в дом, Марфа стала хлопотать, желая угостить любимого ею наставника, а Мария «села у ног Иисуса и слушала слово Его» (Лк.10:38). В ответ на упрек Марфы, что Мария не помогает ей, Иисус сказал: «Марфа! Марфа! Ты заботишься о многом и суетишься, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее» (Лк.10:41-42). После смерти Лазаря Марфа пошла к Иисусу, а Мария оставалась дома, пока учитель не позвал ее (Ин.11:20,28). Когда Лазарь воскрес, Мария на вечере в Вифании умастила ноги Христа драгоценным миром (Ин.12:1).

Судя по Евангелиям, эта Мария не имеет никакого отношения к Марии Магдалине. Более того, не совсем понятно, была ли женщина, умастившая ноги Христу в Вифании, сестрой Марфы и Лазаря. В синоптических Евангелиях на это указаний нет, только Иоанн называет имя женщины (Мария, сестра Марфы). Это дает основание считать, что Мария – сестра Марфы и Лазаря и Мария из Вифании – разные персонажи в Евангелиях.

Только в Евангелии от Луки появляется кающаяся грешница, которая в доказательство своей любви помазала ноги Иисуса миром. Некоторые комментаторы считают, что речь идет о другом миропомазании Христа. Во-первых, то событие, которое описывается у Матфея и Марка, имело место в Вифании, а Лука называет местом миропомазания дом Симона Фарисея в Галилее. Во-вторых, только у него героиня названа «грешницей»: «И вот, женщина того города, которая была грешницей, узнав, что Он возлежит в доме Фарисея, принесла алабастровый сосуд с мирром и, став позади у ног Его и плача, начала обливать Его ноги слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала миром» (Лк.7:37-38). В-третьих, в Евангелии от Луки эта женщина не названа по имени. Ориген высказывал предположение, что было по крайней мере 3 миропомазания Иисуса и совершили их 2 или 3 разные женщины. На протяжении нескольких веков среди отцов церкви не стихали споры о том, считать ли Магдалину-блудницу, умастительницу Христа, сестру Марфы и Лазаря, той же женщиной, которой впервые явился воскресший Иисус. В VI в. с благословения папы Григория святого Западная Церковь признала это отождествление. Православная же Церковь, которая строго придерживалась сведений о Магдалине, известных из Нового Завета, никогда не признавала этого отождествления. Несмотря на то, что и Западная Церковь в XVI в. придет в этом вопросе к согласию с Восточной Церковью, в народное и художественное сознание Мария Магдалина входит как «святая блудница», умащающая ноги Христу, омывающая слезами, целующая и отирающая их своими волосами.

Проследим, как развивается образ Марии Магдалины у Якова Ворагинского. Все жития Якова предваряются этимологическим анализом имени агиографического персонажа. Как и большинство его современников, Яков не знал ни иврита, ни древнегреческого языка, а потому эти этимологии чаще всего фантастичны. Так, имя «Мария» этимологизируется как «горькое море» (amarum mare), «осветительница» (illuminatrix) или «освященная, озаренная» (illuminata). «Магдалина» интерпретируется как «постоянно обвиняемая» (manens rea) и т. п. Наш автор конечно знал о теологических разногласиях по поводу своей героини. Эти споры не утихали и в Италии XIII в. Яков решительно становится на сторону тех, кто отождествлял Марию Магдалину с теми женщинами, о которых речь шла выше: «Я утверждаю, что это та самая Мария, которая омыла ноги Господа слезами, вытерла волосами и умастила, та, которая во время благодати прежде всего совершила торжественное покаяние, та, которая выбрала лучшую часть, та, которая, сидя у ног Господа, услышала слово и умастила голову Господа, та, которая была у креста во время страданий Господа, та, которая приготовив благовония, захотела умастить его тело, та, которая не ушла от креста, когда ушли ученики, та, которой прежде всего Христос явился после воскресения…». Представление о Марии Магдалине как о грешнице настолько прочно вошло в народное сознание к XIII веку, что наш автор не может представить себе ее иной: «В то время как Мария всецело предавалась плотским утехам, а Лазарь больше занимался военным делом, благоразумная Марфа рачительно управляла имением брата и сестры». Он не сомневается, что она была сестрой Лазаря и Марфы и утверждает, что «из-за любви к ней» Христос воскресил на 4-й день ее брата. Все семейство было очень знатно и богато, их род восходит к царскому. Желая подчеркнуть размеры их богатства, Яков говорит о том, что ее члены владели целыми городами и селениями: «Они разделили все между собой таким образом, что Мария владела Магдалом…, Лазарь – частью Иерусалима, а Марфа – Вифанией». Это чисто феодальная черта – явный анахронизм. Яков мог не знать, что во времена Христа такие формы владения не существовали. Впрочем, он писал книгу для своих современников, тех, кто не был искушен в истории и литературе, а потому мог сознательно прибегнуть к этому анахронизму. Анахронизмы не редки в агиографической литературе. Например, легенда о приходе апостола Андрея на Русь в «Летописи временных лет» сопровождается следующими подробностями: Андрей «пришел к славянам, где нынче стоит Новгород, и увидел живущих там людей – каков их обычай и как моются и хлещутся, и удивился им… Он видел бани деревянные, и разожгут их до красна, и разденутся, и будут наги, и обольются квасом кожевенным, и поднимут на себя молодые прутья, и бьют себя сами, и до того себя добьют, что едва слезут, еле живые. И только так оживут».

Мотив богатства святого, как и мотив его благородного происхождения довольно рано выходит в житийный канон и к XIII веку становится шаблоном. «Это житийное данное не должно признаваться безусловно верным, ибо это значило бы, что святые могли являться только в богатой среде. В действительности же здесь заметна некоторая подтасовка фактов, чтобы исполнением Христовой заповеди можно было возвысить святого»^{[6, 23-24]}.

Несмотря на свое богатство, Мария Магдалина предавалась разврату, и даже, утратив свое собственное имя, стала называться просто грешницей (peccatrix). Услышав проповедь Христа в доме Симона, она уверовала в него и последовала за ним. Яков ничего не сообщает нам о служении Марии Христу, говорит лишь то, что «Христос пожелал иметь ее в пути в качестве управительницы». Кроме этой детали он ничего не добавляет к тем сведениям о Марии Магдалине, которые нам известны из Евангелий.

Самостоятельное повествование Яков начинает с того года, когда был убит Стефан. В этом году Петр «препоручил» Марию Магдалину блаж. Максимину и она вместе с ним, блаж. Кедонием, другими христианами, а также со своим братом и сестрой была посажена язычниками на корабль. Язычники отправили их в море без кормчего, но по божественной воле христиане невредимыми прибыли в Массилию (совр. Марсель). Здесь Мария Магдалина проповедует и пытается обратить в христианскую веру правителя и его супругу. Сначала она пытается добиться, чтобы они оказали терпящим нужду христианам хоть какую-нибудь помощь. С этой просьбой она два раза являлась во сне жене правителя. Ничего не добившись от нее, на третью ночь она является им обоим и уже не просит помощи, а негодует. «Неужели ты спишь, тиран, отпрыск отца своего сатаны со змеей супругой своей?». Устрашенные угрозами навлечь на них гнев всемогущего Бога, правитель с супругой помогли христианам. Супружеская чета бездетна, и в доказательство веры они требуют у Марии Магдалины, чтобы она вымолила им сына у своего бога. Господь услышал ее молитвы и матрона забеременела. Несмотря на это, ее муж пожелал отправится в Рим к Петру, чтобы проверить и узнать у него, есть ли истина в том, что Магдалина проповедует о Христе. Беременная матрона отправляется вместе с ним в морское путешествие. Во время бури она рожает ребенка и умирает. Моряки не соглашаются оставить тело на корабле, и Перегрин (так теперь Яков называет своего героя) вынужден, взяв тело жены и ребенка, высадится на каком-то острове. Почва там столь тверда, что он не может выкопать могилу, поэтому он оставляет жену и живого еще ребенка на расстеленном плаще. Он молится Марии Магдалине, поручая ребенка ее заботам, а сам приезжает в Рим к Петру. Спустя два года он возвращается домой и, заехав на остров, находит там не только живого и здорового сына, но и жену, которая при его появлении приходит в себя, как бы пробудившись ото сна. Она рассказывает, что в течении этих двух лет незримо путешествовала вместе с мужем и Петром по святым местам, ее спутницей и руководительницей была Мария Магдалина. Счастливая чета возвращаясь омой, благодарит Марию Магдалину и принимает святое крещение. На этом история Перегрина заканчивается.

История Перегрина – это, на наш взгляд, самая интересная и наиболее оригинальная часть жития. Она написана в форме новеллы. Это не столько история Марии Магдалины, сколько история обретения веры Перегрином.

Житие фиксирует развитие характера: наш герой постепенно приходит к вере. Уже одно это обстоятельство свидетельствует о наличии авторского замысла, ведь обычно агиографический персонаж остается стабильным от начала до конца повествования. Канон житийного жанра не предусматривает процесса психологической эволюции. Раскаяние грешника или временное впадение в грех проповедника совершается внезапно, безо всякого психологического основания^{[1, 121-123]}. Агиография никогда не изображает внутренний мир героя, потому что жизнь отдельной личности не имела самостоятельной ценности и была интересна только как «нравственная парадигма»^{[4, 432]}.

Перегрин медленно и трудно обретает веру в Христа. Сначала Марии Магдалине удалось отговорить его принести жертвы идолам, но ее последовавшая яростная проповедь в ночи только испугала супругов. Ради «обретения потомства» они согласны на все, в том числе и на помощь неизвестного им бога, однако требуют доказательств его всемогущества. Молитвами Марии Магдалины матрона забеременела, но Перегрин требует новых доказательств, на сей раз от апостола Петра. Яков драматизирует действие: жена Перегрина, не вняв доводам рассудка и уговорам мужа, отправляется вместе с ним, во время бури на корабле разрешается от бремени и умирает. В композиционном плане этого события является кульминационным. Меняется даже лексика: чувства автора находят свое выражение в уменьшительно-ласкательных суффиксах, не использовавшихся им ранее (puerulus, parvulus, mammillae). Оставляя жену с ребенком на пустынном острове, Перегрин полон отчаяния. Он восклицает, обращаясь к Марии Магдалине: «Зачем, я, несчастный, по твоему увещеванию, выбрал этот путь?». Он не верит в Христа, он еще только жаждет уверовать.

Развязки читателю приходится ждать долго. Она наступит только после того как Перегрин, «наставленный в вере», встретится с женой на том же острове, где он ее оставил и они вместе отплывут на родину, где и примут святое крещение от блаж. Максимина. В этой части жития, которую мы назвали историей Перегрина, появляются бытовые сцены, характерные для новеллы. Перед нами проходят испуганные ночным кошмаром супруги. Они недоумевают, как поступить в такой ситуации, и решают на всякий случай уступить необычной просительнице: «Разумнее будет подчиниться ей (т. е. оказать помощь христианам), чем навлечь гнев бога, которого она проповедует». Вот беременная матрона вопреки требованиям здравого смысла напрашивается в далекое морское путешествие. Муж нежно уговаривает ее остаться дома и не подвергать себя опасности, но она «по своему женскому нраву» настаивает на противном. Перегрин приезжает на остров, где оставил жену, и видит там хорошенького мальчика. Ребенок играл на берегу с камешками, «как это свойственно детям», но увидев незнакомца, испугался потому что «никогда такого не видел», и стал прятаться под плащ матери.

Сам автор вступает в повествование, не стесняясь выразить свои чувства героям. Он восхищается проповедью Марии Магдалины и замечает «Не удивительно, что уста, запечатлевшие столь благочестивые и столь прекрасные поцелуи на ногах Спасителя, и для других щедро источали благоухание слова Божьего». Яков скорбит вместе с Перегрином: «О горе! Ребенок родился живым и стал матереубийцей, но и ему суждено умереть, ведь нет той, которая вскормила бы его. Что было делать Перегрину, когда он увидел жену мертвой и жалобно плачущего ребенка, который искал материнскую грудь?». Эта искренность и непосредственность, с какой автор выражает чувства по отношению к своим героям, была одной из причин, по которой «Золотую легенду» так любили читатели последующих времен.

В новелле о Перегрине появляются авторские эпитеты, сравнения и метафоры, отсутствующие в других частях жития. Являющаяся «в тиши ночи» спящим супругам разгневанная Мария Магдалина, сравнивается с домом, который объят пожаром. Ее речь, обращенная к ним, резка, ярка, образна. Прежде она проповедовала иначе: «сдержанной речью» (lingua discreta отговаривала от языческих жертвоприношений, стоя среди толпы со «спокойным взором, ясным лицом», (assignees vultu placido, facie serena). Все удивлены красотой ее проповеди (dulcedine eloquentiae). Несчастная матрона, измученная жестокой качкой (saeva inundatione fluctuum), разрешается от бремени «в тисках чрева и давления времени» (inter angustias ventris et pressuras temporis). Покидая на острове жену и ребенка, Перегрин со слезами восклицает: «О Мария Магдалина, для вершины моей погибели ты приплыла к берегам Массилии!» (ad perditionis meae cumulum Massiliae partibus applicuisti).

Метафоры и сравнения Якова, быть может, не очень удачны, но они важны как показатели определенного авторского смысла, как доказательство того, что эту часть жития он подверг литературной обработке. Синтаксис при изложении истории Перегрина сильно отличается от синтаксиса других частей. Если предыдущая часть изобиловала и даже была перенасыщена сложносочиненными предложениями с определительными придаточными, то в этой части представлены, похоже, все типы придаточных предложений. В дальнейшем повествовании это многообразие синтаксических средств выражения померкнет за счет повсеместного употребления определительных придаточных предложений.

Мария Магдалина в новелле о Перегрине предстает иной, нежели в предшествующей и последующих частях жития. В новелле нет даже намека на то, что героям помогает именно Магдалина, сестра Лазаря и Марфы, раскаявшаяся грешница, спутница Христа. Более того, если мы устраним из текста немногочисленные реалии и упоминания о Христе, то останется сюжет о разлуке, приключениях и встрече после пережитых бедствий супружеской четы. Этот сюжет, как и приключения, которые довелось испытать Перегрину и его супруге, типичен для греческих любовных романов I-III вв. Это обязательное морское путешествие, морская буря, «мнимая смерть» (летаргический сон матроны), покинутый и найденный ребенок, путешествие по разным странам (путешествие Перегрина с Петром по святым местам и «виртуальное» путешествие матроны с Марией Магдалиной). Излишней представляется мотивировка поездки Перегрина в Рим. Казалось бы, после того как матрона забеременела, автор мог бы закончить свое повествование и привести своих героев к вере, однако Перегрин отправляется в путь. Так герои греческого романа должны обязательно уехать или бежать из дома от родителей, от соперников, или по каким-либо другим причинам. После тяжелых потрясений, выпавших на его долю, Перегрин мог бы вернуться домой и вновь обратиться к язычеству, что было бы психологически оправдано. Однако он продолжает свой путь, как герой греческого романа, гонимый Афродитой, Эротом или Тихой.

Вспомним, что Перегрин совершает поступок, который не согласуется с христианской моралью: он оставляет живого еще ребенка на пустынном острове, обрекая его на верную гибель. Понимая жестокость этого поступка, автор дважды пытается объяснить его, один раз от своего имени, другой – от лица Перегрина: новорожденный все равно умрет, раз мертва его мать. Однако такое объяснение психологически неубедительно, оно не соответствует представлениям даже об обычном человеколюбии. Поступок Перегрина психологически трудно объяснить, если остаться в рамках жития. Если иметь в виду, что перед нами композиционная схема греческого романа, то все становится на свои места. Во-первых, в греческом романе отцы покидают своих детей и безо всяких на то оснований. В романе Лонга «Дафнис и Хлоя» отец так объясняет Дафнису причину разлуки с ним: «Очень рано женился я, дети, и вскоре стал я, как думал, счастливым отцом. Первый сын родился у меня, затем дочь, и третьим Астил. И подумал я, это довольно уже детей у меня, и ребенка вот этого (т. е. Дафниса), последним на свет появившегося, я решил покинуть…»^{[5, 228]}. Согласно законам жанра, в угоду занимательности, разлука должна состояться во что бы то ни стало, чтобы тем неожиданнее и радостнее была встреча. Во-вторых, покидая ребенка, герои греческих романов посвящают их заботам богов или богинь, в которых верят и в помощи которых не сомневаются. Отец Хлои, «боясь воспитать ее в бедности» оставляет ребенка «в пещере нимф, богиням его поручив»^{[5, 233]}. Перегрин поручает своего ребенка Марии. Вспомним функции Марии Магдалины, которые она выполняет в новелле о Перегрине. Благодаря ей матрона забеременела и разрешилась от бремени. Последнее обстоятельство поясняется не сразу, только после всех заключений матрона, прославляя Марию Магдалину, скажет, что она «в тяжелое время…родов выполнила обязанности повитухи». Не Христу (в Христа он еще не верит), а Марии Магдалине Перегрин вверяет жизнь сына, и благодаря ей ребенок чудесным образом остался жив. За образом христианской святой проступают черты Артемиды, которая чаще всего и помогает героям греческих романов. Мария Магдалина выполняет функции Артемиды Илифии, древней покровительницы родов.

В романе Ахилла Татия «Левкиппа и Клитофонт» отец Левкиппы, думая, что его дочь умерла, вызывает к Артемиде в ее храме: «Для этого ли, о владычица, ты меня сюда привела? Неужели таков смысл моего сновидения? А я-то поверил твоему прорицанию и надеялся найти у тебя мою дочь! Прекрасный дар преподнесла ты мне! Ты послала мне убийцу моей дочери!»^{[3, 145]}

С похожей молитвой – жалобой, молитвой – упреком Перегрин обращается к Магдалине: «О Мария Магдалина! Для вершины моего несчастья ты приплыла к берегам Массилии! Зачем я, несчастный, по твоему увещеванию выбрал этот путь? Не ты ли вымолила у Бога, чтобы жена моя забеременела? Вот она забеременела и умерла родами, и ребенок родился, чтобы умереть, ведь нет той, которая бы вскормила его! Вот что я получил по твоей молитве, а ведь я все препоручил тебе…»

Общим для обеих молитв являются также мотивы «мнимой смерти» ребенка, «напрасное» прибытие издалека, «обманутые» (т. е. исполнившиеся впоследствии) надежды. Из молитвы отца Левкиппы видно, что Артемида являлась ему во сне, как и Мария Магдалина Перегрину.

Функции разбойников и пиратов, без которых не обходится ни один греческий роман, с успехом выполняют жестокие моряки. Они собираются выбросить в море «на растерзание морским тварям» матрону, которая, может быть, еще не умерла, а только впала от боли в беспамятство; как утверждает Перегрин. Вполне в духе корыстолюбивых пиратов моряки за деньги соглашаются высадить Перегрина с женой и сыном на скалистом острове.

Яков не знал древнегреческого языка и не мог читать греческие романы. Откуда же он мог заимствовать так точно их сюжет и композицию? Рассказы о расставании, злоключениях и встрече супругов (или родителей и детей) содержатся в греческом раннехристианском назидательном романе «Клементины». Переводы «Клементин» на латинский язык появились очень рано. До нас дошел перевод большей части «Клементин», выполненный в V в. Руфином Аквилейским; так называемые «Встречи» в 10 книгах. Латинские переводы «Встреч» имели широкое хождение на Западе.

Этот сюжет бытовал в Византии. Так или иначе он разрабатывается в житиях Малха, Ксенофонта и Марии, Андроника и Афанасии, в легенде о мученичестве Ефстафия. Пройдя ряд испытаний, супруги соединяются, чтобы отречься от язычества и даже становятся монахами или мучениками.

Закончив историю Перегрина счастливой развязкой, Яков возвращается к Марии Магдалине и рассказывает о ее отшельничестве. Эти части жития почти не связаны между собой. «Отшельничество Марии Магдалины» – это кусок мозаики, которую Яков заимствовал и, вставляя в свое повествование, не потрудился заделать шов. Части «соединяются» союзом: «Между тем блаженная Мария Магдалина, жаждущая высшего созерцания, удалилась в суровейшую пустыню». В течение 30-ти лет она живет в месте, где нет ни пищи, ни воды. Бог питает ее пищей небесной, а ангелы каждый день поднимают ее на небо, где она слушает пение небесных хоров «телесными ушами» (corporeis auribus). Свидетелем этому становится некий священник, поселившийся неподалеку. Он знакомится с Марией Магдалиной, которая говорит ему о своей скорой кончине и поручает сообщить об этом блаж. Максимину. Встретившись в определенный день с блаж. Максимином и приняв от него последнее причастие, она умирает. Максимин погребает ее и приказывает после своей смерти похоронить себя рядом со святой. В качестве источника этой части Яков представляет нам «какой-то трактат» Иосифа Флавия и «книги самого Максимина».

О каких произведениях идет речь, неизвестно, но сам метод адаптации агиографических сюжетов хорошо известен. Он широко применяется не только в латинской, но и в русской, и в византийской агиографии. По мнению С. С. Аверинцева некоторые мотивы жития Марии Магдалины пришли, возможно, из жития Марии Египетской^{[2, 347-348]}.

Мария Египетская – это святая V в. Ее греческое житие, датированное VII веком, повествует о том, как она в раннем возрасте ушла от родителей из египетской деревни в Александрию. В Александрии она жила как блудница. Попав в Иерусалим, она внезапно раскаялась, уверовала в Христа и удалилась в пустыню, где предавалась строжайшей аскезе. Сначала она сильно страдала от лишений, а потом перестала питаться земной пищей, считая, что «довольно и духовной благодати». Она творит молитву, «возвысившись почти на локоть (приблизительно полметра) от земли и застыв в воздухе». Мария Египетская встречается в пустыне с монахом Зосимой, которому рассказывает историю своей жизни. Она просит Зосиму вернуться в пустыню через год «в день святой тайной вечери» (т. е. в великий четверг). Он выполняет ее просьбу и она причащается из его рук, взяв «только три зернышка». Еще через год Зосима находит ее тело и погребает его с помощью льва, вышедшего из пустыни.

С. С. Аверинцев выделяет следующие мотивы, общие для этих житий: суровая аскеза и отказ от пищи, предсмертная встреча святой со священником, молитвенная левитация. Мария Магдалина при встрече с блаж. Максимилианом молится в хоре ангелов, поднявшись над землей на расстоянии двух локтей от земли (erat autem spatio duorum cubitorum elevata a terra).

Мы отметим еще несколько общих мотивов. Обе Марии, расставаясь со священниками, дают им поручения, приуроченные к определенной дате христианского календаря. Зосима должен был вернуться на страстной четверг. У Якова монах должен сообщить блаж. Максимину, чтобы тот пришел на встречу с Марией Магдалиной «на следующий день после Христова воскресенья» (proximo die resurrectionis dominicae). Зосима не может вырыть могилу для святой, «земля была суха и не поддавалась усилиям». Перегрин вынужден оставить тело жены не погребенным, так как не смог выкопать яму из-за твердости (prae duritia) почвы. Еще об одном мотиве будет сказано ниже при разборе главы об обретении мощей Марии Магдалины.

Как мы уже отмечали выше, в «Отшельничестве Марии Магдалины» нет метафор, сравнений, нет даже нестандартных эпитетов, отсутствуют авторские ремарки. Из-за смены синтаксических конструкций повествование становится несколько монотонным по сравнению с историей Перегрина. Диалоги Марии Магдалины со священниками однообразны, часто превращаются в пространные монологи, лишенные той красоты и смелости, которыми раньше восхищался наш автор.

После «Отшельничества Марии Магдалины» следует восемь глав, сюжетно не связанных с предыдущими частями. В первой из них Яков рассказывает об обретении мощей св. Марии Магдалины. Это случилось в 769 году по инициативе герцога Бургундского Гирарда. Один монах из экспедиции, посланной на поиски мощей, находит в городе Аквенсе надгробие, на котором высечена история Марии Магдалины. Так узнают местонахождение мощей и торжественно переносят их в Визелиаценс (совр. Везле). На наш взгляд, этот мотив (опознание святой по надписи) так же пришел из жития Марии Египетской. Зосима не знает имени святой, которую он встретил в пустыне. Только найдя ее мертвой, он узнает ее имя по надписи, начертанной в пыли: «Здесь похорони, Авва Зосима, останки смиренной Марии».

Восточная церковь связывает местонахождение мощей святой Марии Магдалины с другим городом. Согласно восточной традиции они были перенесены в IX-X вв. из Эфеса в монастырь святого Лазаря в Константинополь. Последующие главы посвящены чудесам, творимым святой. Она воскрешает мертвого воина, который не успел принять последнего причастия. Причастившись, он упокоился в мире.

Святая предстает как спасительница на водах, спасает беременную женщину при кораблекрушении. Помолившись Марии Магдалине о спасении, женщина дает обет отдать ребенка в монастырь и обет свой честно исполняет. Очевидно, что этот вариант мотива, уже использованного Яковом в истории Перегрина.

Святая исцеляет страждущих: слепой прозрел, едва только его поводырь увидел монастырь Марии Магдалины в Визелиаценсе, куда они направлялись ради посещения ее мощей.

Отъявленный негодяй, который не только не хотел делать что-либо хорошее, но даже слышать об этом не мог (quae salutis erant, non solum non facere, sed nec audire volebat) после явления ему Марии Магдалины внезапно раскаялся и стал вести жизнь совершеннейшую (perfectissimae vitae fuit).

Мария Магдалина, как Дева Мария, ходатайствует перед Христом о прощении грехов, в главе о том, как некий человека записал свои прегрешения на листке и положил его под завесу алтаря в ее храме, моля об отпущении грехов. Через некоторое время он нашел этот лист чистым. Похожий обычай просить святую о чем-либо в письменной форме существует и поныне. Так молят Ксению Петербургскую.

Особняком стоит глава, где Яков не соглашается с теми, кто считает Марию Магдалину невестой Иоанна Евангелиста. (Именно в этом месте он ссылается на Альберта Великого). Признание ее невестой Иоанна поставило бы перед Яковом целый ряд сложных теологических вопросов, ведь представление о Марии Магдалине как о невесте связано с символической интерпретацией ее образа. Источником служит прежде всего Евангелие от Иоанна: сцена, в которой Мария находит воскресшего Христа, драматизирована и впоследствии вдохновляла многих писателей и художников. В апокрифах, написанных гностиками («Пистис София», Евангелие от Филиппа) Мария Магдалина выступает как получательница откровения, как провозвестница (ведь именно она сообщила апостолам о воскрешении Христа) и проповедница того особого знания о мире, который ей открыл Христос, как его «апостол». Мария, избравшая «благую часть» (Лк.10:38-42) в противовес своей хлопотливой сестре Марфе, символически интерпретируется как начало жизни созерцательной, а Марфа – как начало жизни деятельной. В средневековых мистериях Мария Магдалина предстает как земная любовница и как «созерцательная» возлюбленная Христа. Символическое толкование образа Марии Магдалины также включало представление о ней как о второй Еве и Невесте из «Песни Песней». Католическая Церковь даже признавала отождествление Марии Магдалины с Невестой из «Песни Песней». В празднование дня святой (22 июля) включались слова из «Песни Песней».

Якову, конечно, была известна эта символическая трактовка образа Марии Магдалины, как и то, какие споры эта трактовка вызывает в ученой среде отцов церкви и богословов. Однако не нужно забывать, для какой аудитории Яков Ворагинский писал свою книгу. Авторская установка – написать книгу для простого народа и как человек из народа он не допускает вынесения сложных теологических проблем на суд читателя, не искушенного в подобного рода вопросах. Яков, не признавая Марию Магдалину невестой Иоанна, снимает таким образом и все остальные вопросы, связанные со сложной символикой ее образа.

Мария Магдалина у Якова Воргинского предстает как покровительница заключенных. Приведем эту главу полностью: «Когда одного человека держали в кандалах, чтобы взыскать с него деньги, он стал звать на помощь Марию Магдалину. И вот однажды ночью ему явилась какая-то красивая женщина, которая, разбив оковы и открыв вход, приказал ему бежать. Когда он увидел, что свободен, тотчас бежал».

Многие святые женщины посещали тюрьмы, в которых томились христиане: Снандулия, Анастасия и др. В «Золотой легенде» есть житие св. Анастасии, где сказано, как она «в бедной одежде с одной служанкой посещает в темнице христиан и приносит им необходимое» (cum una tantum ancilla in vili habiti christianorum carceres circuire et iis necessaria ministrare). Именно эта сфера деятельности святой выходит на первый план в православном житии св. Анастасии, где она названа «узорешительницей». Мария Магдалина покровительствует не только христианам и невинно осужденным. Она помогает и тем, кто, получил наказание по заслугам (наш герой должен был вернуть деньги), т. е. предстает покровительницей всех заключенных. В житии св. Анастасии много говорится о праведной жизни, которую она ела с раннего возраста. Обладая, как и Мария Магдалина несметными богатствами, она ведет скромный образ жизни. Выйдя замуж, Анастасия отказывается взойти с мужем на ложе и предпочитает голодать в тюрьме, чем прибегнуть к помощи мужа. В этом смысле Анастасия – полная противоположность Магдалине. Мария до обращения была грешницей и, видимо, потому оказывает помощь не только тому, кто осужден невинно, но всем, кто в ней нуждается. Яков не говорит, что этот человек был христианином или стал им в последствии. Попав в тюрьму за долги, он начинает молиться Марии Магдалине, и она незамедлительно приходит ему на помощь. Святая спасает узника даже не спросив, кто он и за что сидит в тюрьме, не требуя, чтобы он раскаялся и обратился в Христову веру.

Широко известна легенда о встрече Марии Магдалины с императором Тиберием. Она преподнесла императору в дар пасхальное яйцо со словами «Христос воскрес». Эта легенда, распространившаяся и в православных странах, у Якова Ворагинского отсутствует. Считается, что эта легенда очень позднего происхождения. Тот факт, что она отсутствует в «Золотой легенде», служит еще одним доказательством в пользу этого.

Какой же предстает Мария Магдалина на страницах книги, написанной Яковом. Она – богатая блудница царского рода, страстная проповедница, повитуха, отшельница, спасительница на водах, воскресительница из мертвых, целительница, ходатай перед Христом, покровительница заключенных («узорешительница»). За исключением той роли, которую ей отводили гностики, перед нами едва ли не исчерпывающий список ее ролей. Такой ее видел писатель XIII века. Именно эта мифологизируемая Мария Магдалина (а не Мария Магдалина Нового Завета) входит в народное и художественное сознание Западной Европы.

Нарусевич И.В.

Литература

^[1] Dorn E. Der sundige Heilige in der Legende des Mittelalters. Munchen, 1967.

^[2] Аверинцев С. С. Мария Магдалина.: Мифология – М. 1997.

^[3] Ахилл Татий. Левкиппа и Клитофонт. М, 1969.

^[4] Ключевский В. В. Жития святых как исторический источник. М., 1871.

^[5] Лонг. Дафнис и Хлоя. М., 1969.

^[6] Лопарев Х. М. Греческие жития святых VIII и IX в. СПб, 1914.

^[7] Нарусевич И. В. Житие св. Марии Магдалины пер. на русский язык // EPISTOLAI: Сб. статей под редакцией Л. Б. Поплавской ко дню 80-летия проф. Н. А. Чистяковой, СПб, 2000.

^[8] Нарусевич И. В. Житие св. Марии Магдалины. – Материалы XXIX Межвузвской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. Вып. 6. СПбГУ, 2000.