– Здравствуйте, в эфире передача «Мой путь к Богу» – о том, как и почему люди становятся православными христианами. Сегодня у нас в гостях Марина, и как мы все, в принципе, советского поколения люди, рискну предположить, что Вы с детства росли в среде, которая о вере и религии ничего не знала, так было?
– Да, так и есть. Более того, я родилась и выросла в городе, в котором в советское время не было ни одной церкви – в Северодвинске. Он был основан в 1936 году в эпоху сталинизма. Да, на территории нашего города существует Николо-Карельский монастырь, на тот момент он являлся складом и находился внутри завода.
– То есть ничего даже не напоминало о церкви? Как и с чего началось хотя бы какое-то первое движение в сторону веры в Бога?
– Все случилось очень внезапно. Я была обычным ребенком, пионером, и в 14 лет в 1990 году мы поехали с мамой в Крым, в Судак. Там мы как-то проходили мимо храма, который только восстанавливался, там еще работы не были закончены, и вдруг я маме сказала: я хочу креститься. Я знала только, что есть Бог-Троица, в общем-то, ничего больше мне было неизвестно, но у меня потянуло за сердце, и мы с мамой приняли решение: мы на следующий же день обе с ней и крестились. Мне было тогда 14 лет, и вот дальше ничего не началось, потому что, повторюсь, в нашем городе на тот момент не было ни одной церкви. И вернувшись из Судака домой, в Северодвинск, естественно, на этом все и закончилось на тот период. А спустя два года мама услышала объявление о библейских курсах, так называемых. Я филолог изнутри, на этот момент, конечно же, я еще училась в школе, но я очень хотела изучать Библию, нам тогда как раз в «гуманитарке» прислали один синодальный перевод Библии, и мы пошли с мамой на эти библейские курсы. Я помню, что я задавала вопрос человеку, который их вел, кто они: православные, не православные, – они как-то ушли от ответа на этот вопрос, а потом, уже после окончания библейских курсов нам сказали, что это адвентисты седьмого дня. И так вот я стала адвентисткой – просто потому, что не знала кто это такие, и альтернативы не было на тот момент. И так получилось, что, крестившись в православии, я оказалась в протестантизме.
–Вы вообще не слышали, что, допустим, некоторые называли это сектой, например, – вот такая не доходила до Вас информация, это не смущало, если Вы слышали такие вещи?
– Во-первых, я такого ничего не слышала, потому что интернета тогда не было, книг никаких не было, было желание изучать Священное Писание, на этом всё. И по моему опыту, тоталитарной сектой адвентисты не являются. Потому что, когда я приняла решение спустя много лет уйти оттуда, никаких препятствий для этого не было. Это было мое личное решение – посетовали, но отпустили с миром. То есть для меня они христиане-протестанты.
– И как складывалось там Ваше какое-то возрастание? Вы там сколько времени провели?
– Я крестилась, в смысле, я вошла в эту церковь, когда мне было 16 лет, и находилась я там до 35, но с выходами-заходами, то есть у меня духовно определенный путь был, свои поиски, разочарования, возвращения.
– Получается почти 19 лет – довольно такой серьёзный срок. Но получается, за это время, наверняка, Вы изучили довольно хорошо и учение этой организации, у Вас наверняка какие-то появились там и связи, и знакомства, друзья?
– Да, если это будет интересно в рамках нашей передачи, но у адвентистов, действительно, очень хорошо построено изучение Священного Писания, с их точки зрения их богословия, и молодежная работа – очень активная была молодежная работа. У нас была своя «молодежка», мы собирались, постоянно общались, какие-то свои проблемы решали, кто-то женился, и так далее. То есть вот обычная церковная протестантская жизнь, как и у православных, наверное, в чем-то похожая.
– Что могло как-то подвигнуть к тому, чтобы начать движение в сторону православия?
– Я задавала вопросы постоянно, потому что они появлялись, а ответов я не находила. И пасторы тоже не могли ответить на какие-то элементарные вопросы. Ну, например, как нас учили: когда человек крестится, он уже новая тварь, все старое, греховное позади, а вы – царственное священство, люди взятые в удел, и все новое теперь. А я чувствовала внутри себя, что я греховна – несмотря на то, что было крещение, несмотря на то, что в церковь постоянно хожу в протестантскую, изучаю Священное Писание, я греховная, и чем старше я становлюсь, тем как вот баобабы внутри меня, как в «Маленьком принце» – они все больше и больше становятся. И пасторы не могли дать объяснение, почему это происходит. Были и другие многие вопросы, на которые они не могли дать ответ. Хотя, знаете, путь к православию начался не с протестантизма. У меня произошло знакомство с мусульманами, и мне стало интересно, что это за религия – ислам, я ее не собиралась принимать, но я человек любознательный, начала читать Коран, нашла статьи мусульманских богословов и, естественно, мне стало интересно, что христиане говорят об исламе. Начала искать в интернете и, естественно, в основном говорили православные, я начала читать. Потом возник вопрос: а что православные говорят о протестантах? Начала читать.
– И каковы впечатления были от того – понятно, когда, допустим, православные говорят об исламе, это все-таки немножко для Вас посторонние вещи, а когда уже говорят о том, что являлось частью Вашей какой-то самоидентичности, как это воспринималось? Не было ли внутреннего какого-то возмущения, недовольства?
– Моменты определенные были. Например, насчет причастия. Адвентисты причащаются (как они говорят): виноградный сок, опресноки пекут, но для них это символ, воспоминание о жертве Христа. Они это называли причастием, и поэтому когда на форуме у Кураева я нашла диалог, что протестанты не причащаются, у меня это вызывало возмущение: как это так, нет, мы причащаемся! И только потом, уже подойдя к православию, поняла, о чем шла речь. То есть мое возмущение было вызвано моим же собственным незнанием. Ну, а откуда могло появиться знание?..
– Да, что касается причастия, то мы, православные, говорим, что они не причащаются, и даже с их собственной точки зрения, потому что это не то причастие, о котором говорим мы. Что мы причащаемся не символом, а причащаемся реально Тела и Крови Христовых. Это как один священник приводил в сравнение человека, который в пустыне находится и умирает от жажды: ему символ воды, формула H2O, не поможет, ему нужно попить настоящей воды. Точно так же и для человека, который является в действительности грешником, потому что, если грешник начинает называть себя «я святой и безгрешный», от этого внутренние его проблемы никуда не уходят, как Вы хорошо это описываете. И не только Вы, и другие люди, которые были у протестантов, в том числе, об этом свидетельствуют. Так вот, для этого человека нужно реальное соединение со Христом, а не символ этого соединения. И этот период чтения и таких размышлений занял сколько времени примерно?
– Четыре года ушло. И конечно, что говорить об истинном хлебе, – я не знаю, насколько можно литературу святых отцов называть истинным хлебом, наверное, это адекватное сравнение. Когда я читала протестантов, у меня было ощущение, что я не насыщаюсь. Когда я читала исламскую литературу, даже чисто для ознакомления, у меня было точно такое же ощущение: я не насыщаюсь, меня это не кормит, я голодная. И вот как раз, когда я начала читать православную литературу, являясь еще протестантом по факту и внутри, и снаружи, я поняла, что вот – истинный хлеб, который меня кормит. И более того, я стала видеть, слышать в проповедях у пасторов, как они цитируют православное учение, не называя, естественно, что это учение святых отцов Церкви. А я уже знала, что это Василий Великий, например, и вот эта подмена понятий: с одной стороны, они осуждают православие, с другой стороны, они его цитируют, – ну, в общем, вывод был однозначный, где мне место, хотя и перед этим окончательным решением пришлось столкнуться с ещё одной сложной ситуацией, связанной именно с религией.
– А чем была вызвана эта ситуация?
– Я познакомилась с молодым человеком, который изначально называл себя православным, а потом оказалось, что он рериховец. И, во-первых, вот эта ложь меня очень смутила: зачем человек выдает себя за того, кем он не является, хотя, может быть, он считает себя православным, но это его личное дело. А во-вторых, он тоже дал мне свою литературу: Оригена, их личные книги. И если Ориген еще прошел более-менее спокойно, нормально, то когда я стала читать Рерихов и все остальное, у меня было ощущение ужаса. От ужаса волосы вставали дыбом, хотя там ничего такого страшного не было. Но я поняла, что пока я не определюсь, пока я не решу, кто же я на самом деле, от меня не отстанут, будут со всех сторон вот эти вот знакомства. И я бегом помчалась в церковь, тем более, что на тот момент мне очень повезло: у меня появилась знакомая матушка, и как раз я пообщалась с ее мужем, со священником.
– Как эта первая встреча состоялась, не страшно было?
– Очень страшно, причем боялись мы оба. Он мой ровесник, и я была в гостях, когда батюшка пришел из церкви. Жанна предупредила его, что я протестантка, что я первый раз вижу живого священника глаза в глаза. Я помню, мы сидели на кухне, смотрим друг на друга, и мы поговорили тогда очень хорошо. И, впоследствии, я к нему и пришла на исповедь. Это случилось Великим Постом. Боялась ужасно, сначала поехала тоже к ним домой, Жанна меня успокаивала, отпоила агиасмой (хотя я не знаю, можно ли было тогда еще пить святой воды, ведь я же не вернулась еще в Церковь, только на пути была), потом мы поехали в храм. Естественно, Великим Постом – это очень много народу. Мы заходим, огромная очередь, батюшка читает молитвы, ее муж, и потом поворачивается к нам и видит меня. Он в принципе знал, что я приеду, его предупредили. А я в самом конце стою, вся испуганная и бледная, чуть ли в обморок не падаю. И он машет рукой: мол, идите сюда. Жанна меня сзади толкает, народ расступается, никто ничего не понимает, почему это вдруг последние должны стать первыми, но никто не сопротивлялся. И я благодарна и священнику, и его жене, и людям, которые с пониманием отнеслись к этой ситуации, потому что все поняли, что что-то происходит.
– А как вот это вхождение для Вас в Церковь происходило? Потому что даже после такого периода довольно долгих и серьезных размышлений, все равно, я думаю, какие-то вещи по инерции оставались у адвентистов. У них довольно много отличий от православия. Взять хотя бы, что у них по субботам встречи, для них такой упор, что вот они вернулись к соблюдению субботы законной именно, и весьма обличают всех христиан, всех остальных – не только православных, которые чтут воскресение, например. Вот эти вещи какие-то, или иконы, например – они не вызывали у Вас смущения?
– Смущение было из-за икон. Не отторжение, а я просто не знала как себя вести в храме, и мне было страшно. Поэтому я решила для себя, что я не буду спешить. Такой период неофитства у меня был пережит в 16 лет, и все должно быть спокойно, постепенно врастать в душу, без наскока такого кавалерийского. И я потихоньку начинала ходить в храм и искала свою церковь, но это был достаточно длительный процесс. Помогло то, что появились знакомые, и я буквально пряталась за спину своего православного знакомого, который приходил в храм, все рассказывал, показывал, он был крепко воцерковленный человек и объяснял те смущения, сомнения, которые у меня возникали естественно и закономерно. И вот потихоньку я начала воцерковляться. Храмы меняла, потому что какие-то храмы были очень далеко, и было очень сложно туда добираться к началу службы, чтобы успевать. И спустя два года я нашла такую церковь, вошла в коллектив прихожан, и являюсь там сейчас не самым активным членом церкви, но постоянной прихожанкой со своим духовником.
– А что изменилось, если говорить глобально, по сравнению с тем, что было, когда Вы были такой – не только пассивной, но активной прихожанкой адвентистов седьмого дня, и тем, что как-то Господь открыл Вам в православии?
– Появилось ощущение, что я дома, такое какое-то спокойствие. Наверное, это самое главное, потому что человеку нужен дом, дом духовный, в первую очередь. Иначе человек будет искать, суетиться и беспокоиться, не находя этого истинного духовного дома. Хотя сложные моменты, конечно же, были. Потому что человек я уже была взрослый, с какими-то своими укоренившимися, неправильными поступками, мыслями, взглядами. Они и сейчас есть, их нужно корчевать и корчевать, и как раз-таки из этих выросших «баобабов» и были проблемы, которые еще до конца не разрешены.
– Вы уже упомянули, что расставание с адвентистами прошло в целом безболезненно. А как какие-то Ваши знакомые, друзья по адвентизму – как они восприняли Ваш приход в православие?
– Это был шок, во-первых. Я не стала уходить тихо, я пришла в общину, где я была приписана и сказала: ребята, у вас хорошо, а дома лучше, я ушла в православие. Народ начал кричать: как это так, ты же знаешь всю истину, как ты можешь идти в православие после этого, посмотри, вот там батюшки такие-то, такие-то!.. Я сказала спокойно: наши пасторы ничем не лучше. И дело не в том, какой человек, а в том, какая вера. Потому что ошибаться, грешить, могут все, и святых на этой земле в наше время, наверное, найти очень и очень сложно. Но было ощущение, что я нашла истину. И вот мой такой путь: я вернулась в православие, я вернулась домой. Повторюсь, никаких агрессивных нападок на меня не было, но люди знали, что я себе на уме, что я всегда что-то читаю, что-то спрашиваю, – может быть, им даже было легче, что я ушла: паршивая овца ушла, наконец-таки из стада и перестала всех смущать своими вопросами.
– Знакомства на этом прекратились или с кем-то Вы поддерживаете отношения?
– Остались близкие люди, и среди не только протестантов, но и среди мусульман, и среди атеистов, конечно же. Может быть, это особенность нашего времени: очень сложно найти православный круг. Я не знаю, с чем это связано. Крещеных людей много, воцерковленных мало, а мне, с одной стороны, такие люди нужны, а с другой стороны, их, к сожалению, не так много попадается на пути.
– Я думаю, что Господь еще пошлет, потому что у Вас еще много что впереди, много что Господь для Вас приготовил в будущем из Своих даров. И дар вот такого духовного братского общения с единомышленниками – это тоже один из тех даров, которые мы можем находить в Церкви. Хотя, конечно, иногда для этого требуется какое-то время и терпение, может быть. В процессе этого воцерковления, может быть, что-то было как-то особенно сложно, или, наоборот, все прошло хорошо с Божьей помощью, как бы Вы оценили это?
– Здесь сложный такой вопрос. С одной стороны, на воцерковление я пришла сознательно в православный храм, и вопросов ходить или не ходить не было. Я к этому шла четыре года спокойно, не торопясь, чтобы понимать, что происходит, куда я иду, зачем я иду. Но возникли другие проблемы, наверное, болезнь XXI века – депрессия, или уныние, как ее еще называют. Я с этим столкнулась очень близко. Я слышала мнение одного священника, что депрессия бывает вызвана причинами физическими: каких-то витаминов не хватает, и тогда это не грех. Моя связана именно с духовным состоянием, то есть я знала, почему я окунулась вот в этот весь ужас и кошмар, который мне пришлось пережить. И это был очень сложный вопрос. С другой стороны, было внутреннее ощущение, что только в Церкви я смогу выжить. Речь шла именно о выживании, потому что дошло до того, что утро начиналось с мыслью о том, что скорее бы умереть, дальше этого терпеть уже невозможно… И я шла в храм, шла к священникам, как раз наш настоятель буквально вытаскивал меня из этого состояния, он сделал все, чтобы помочь мне, хотя через многие скорби и проблемы пришлось пройти.
– И на этом пути Вы получили помощь от Господа по молитвам Церкви?
– Конечно. Во-первых, мне повезло: я попала к старцу отцу Иоанну Миронову. В общем-то, цели у меня к нему идти не было, я боялась услышать какие-то вещи, которые мне не понравятся, и я не хотела туда идти. Но, с другой стороны, я понимала, что мне нужна молитва. И вот так сложилось, что опять «последние стали первыми», меня к нему провели, он надо мной помолился, и после этого начались моменты просветления, когда было все плохо-плохо-плохо, а потом вот потихонечку-потихонечку: на неделю – свет, на две недели – свет, и вот так раскачалось, и за год я вернулась к нормальной жизни. Проблемы бывают, но они уже не такие серьезные.
– Слава Богу. Вы упомянули, что есть некоторый такой стереотип отношения к старцу, который на самом деле неправильный, а именно, когда люди обращаются: продавать ли квартиру, допустим, выходить замуж за этого человека или не выходить, ложиться ли делать операцию или не делать… – все это, с одной стороны, понятно, что людей это искренне беспокоит, но сама ситуация при этом выглядит таким образом, что человек думает, что я в своей жизни занимаюсь сам, я сам все решаю, но вот конкретно эту ситуацию я не могу решить, потому что я не знаю будущего, и поэтому мне надо найти кого-то, кто это будущее знает, чтобы конкретно эту ситуацию разрешить. А в действительности, проблема наша в том, что нашу жизнь саму мы ведем неугодным Богу образом. Жизнь всю нужно менять в соответствии с волей Божией. И идея, что мы сами управляем своей жизнью, сами ее строим – она является как раз-таки гордой и ложной идеей. Идеей, которая отгоняет благодать Божию от нас, которая не дает Богу действовать в нашей жизни, которая в итоге приводит нас к тем тупикам, в которых люди вот как раз, как в такой крайней мере, обращаются за советом к старцу. А самое-то главное, если действительно Господь дал нам возможность встречи с духовным человеком – конечно, это для того, чтобы исправить нашу внутреннюю духовную жизнь. Был известен пример, когда к преподобному Амвросию, кажется, или к другому преподобному Льву Оптинскому приходила крестьянка спросить, как ей за курами ухаживать или за коровой следить, и он ей дал ответ. Но для того ли нам даны старцы, чтобы мы их спрашивали о таких вещах? Конечно, Вы обратились все-таки с такой духовной проблемой, которая действительно требовала такой молитвенной поддержки. И, я думаю, что будут у Вас и другие встречи с духовными людьми – и с отцом Иоанном, или с другими духовными, кого Господь пошлёт. Думаю, Вы эти возможности этой встречи используете для того, чтобы действительно получить духовную жизнь, чтобы наладить ее, как это требуется. Страх, который вы упомянули: я понимаю, потому что некоторые действительно тоже боятся, если речь идет о духовном человеке и, действительно, у которого, как говорят, есть дар прозорливости, то некоторые люди избегают его, чтобы не услышать всю волю Божию, и пришлось бы тогда отказываться в своей жизни от того, от чего не хочется отказываться. Но для христианина, если подумать так, эта позиция довольно странная. Потому что мы-то и хотим исправить нашу жизнь, и должны исправлять ее. Если Господь для нас откроет, что нам от чего-то надо избавиться, так и слава Богу. А если мы от этого не избавимся и в этом умрем, наше незнание нам мало поможет.
– Здесь немножко другой аспект еще может быть. Человек просто не готов в данный момент услышать волю Божью, если она отрицательная, в какой-то момент. А когда человек вырастает духовно, он уже спокойно и принимает, это не вызывает каких-то отрицательных эмоций, чувств и страха. Поэтому, наверное, для каждого решения нужно созреть вовремя. Я не знаю, правильно это или нет, но я стараюсь зреть не торопясь. Если выдергивать из земли морковку и постоянно смотреть: выросла – не выросла, – она от этого, в общем, лучше не станет, вернее, она умрет, поэтому пускай морковка растет медленно.
– Главное – принять правильное направление и в нем двигаться спокойно, с Божьей помощью, с молитвой, с верой и надеждой на помощь Божию. Что касается того вопроса, который Вы задавали в свое время пасторам: в православии как раз, и я думаю, Вы тоже это заметили, этот вопрос с максимальной глубиной рассматривается, а именно – греховность, – как с ней бороться, как с ней справиться. Некоторые люди даже говорят: ну вот, все православие, там, о грехах да о грехах, о страстях, нет бы о чем-нибудь положительном! У святых отцов это и было положительным, потому что о грехах они говорили именно в перспективе того, как от них очиститься, как от них избавиться. Для этого они изучали, как это влияет на эту нашу душу, откуда одна страсть происходит, почему она укореняется, как от нее избавляться. Хотел об этом тоже спросить: знакомство с таким православным взглядом, со святоотеческим взглядом на этот вопрос, помогло ли Вам его для себя разрешить?
– Я еще в самом начале, наверное, поэтому разрешить окончательно – конечно же, нет. Просто я начинаю видеть, какие страсти более укоренены, проводила ревизию недавно, что укоренилось, что еще не прижилось, какие семена взошли, какие-то, наоборот, пропали на данный момент. И без духовного руководства здесь вообще не обойтись. Литература духовная очень помогает, но ее, наверное, мало, потому что я помню, как в момент депрессии читала книгу, где были перечислены различные грехи, как с ними бороться, и я видела: любой грех во мне: это во мне, это во мне, – и я была просто в шоке. Мне священник сказал: не читай, сейчас ты не готова читать эту книгу, потому что не может такого быть, что вот все было прямо в тебе. И потом уже, когда я успокоилась, я более трезво смотрела, что действительно вот какие-то страсти доминируют, какие-то, наоборот, не характерны для меня, и вот именно благодаря духовному руководству человека, который знает меня лично. А книги все-таки общий такой рекомендательный характер имеют.
– Да, очень важно иметь духовного отца, это даже со стороны нашего отсечения воли очень полезно. Потому что, когда человек сам собой руководит, в результате остается один на один с теми проблемами, в которых он не разбирается. Потому, чтобы разобраться вот так хорошо, как святые отцы разбирались в духовных проблемах, это надо прожить такую жизнь, как они прожили, чего у нас нет. И другой момент – это то, что духи злобы, которые противостоят христианину, они занимаются этим уже несколько тысяч лет, они в этом профессионалы, они и по своим интеллектуальным способностям, и просто, они хорошо знают, как человеку морочить голову, в том числе и мыслями, которые поначалу могут казаться правильными и благочестивыми. И самому человеку всему этому противостоять крайне сложно и болезненно. Когда же у нас есть духовный отец, именно в отношениях с ним мы можем отсекать свою волю, можем показывать смирение, мы можем показывать доверие ради Бога, когда мы это делаем ради Бога, потому что тоже очень важно подчеркнуть: православный христианин слушает слова духовного отца не из-за личных отношений с ним, не потому что это хороший батюшка, не потому что он окончил семинарию и академию, а именно ради Христа. Потому что он имеет дар священства и дар принимать исповедь. Из доверия к этому дару Христа, когда человек исповедуется, когда человек не просто исповедуется, но и доверяет священнику, который дает какой-то совет, и даже если этот совет ему кажется странным, непонятным, но по вере тому, что говорит священник, а не по тому, что мне кажется правильным – вот этот акт как раз и есть акт смирения, акт добровольного согласования своей воли с волей Божией, которая выражается через слова другого человека.
– Вы знаете, кстати, именно это ощущение, что мои мысли могут быть неправильными, оно и привело меня в итоге. Потому, что, читая рериховскую литературу – это был последний такой толчок мощный, я увидела, что записаны вот в этих книгах те мысли, которые пришли ко мне в голову, еще когда я была 17-летним ребенком. И другой бы человек обрадовался: ух ты, Рерих говорит то же самое, что я думаю! А у меня это вызвало состояние ужаса, и я помню мысль, что я лучше пойду в православие и буду читать их духовную литературу, православную духовную литературу, потому что святые отцы Церкви лучше знают, чем я. И вот это ощущение, что Рерих – это все-таки ересь, и я там быть не хочу, хотя он говорит то же, что думаю я, – я лучше сюда, я в православие! Потому что сама я могу до чего угодно додуматься, до любой ереси, а я этого не хочу, это очень страшно.
– Да, к сожалению, вот это направление эзотерическое, и Рерихи, и другие подобные им самозваные учителя – оно как раз построено все на таком выпячивании и постоянном щекотании своего «Я». И, к сожалению, бывает так, что человек это воспринимает за какой-то путь самореализации, путь духовного роста или ещё что-то такое, хотя просто он тешит собственное самолюбие. И слава Богу, что у Вас была с самого начала такая здравая реакция на это. Потому что, как говорил преподобный Максим Исповедник, ум каждого человека естественно влюблен в свои мысли и считает их самыми лучшими просто потому, что это мои мысли. И поэтому, он говорит, что люди, которые погружены в страсти, предпочитают не советоваться о своих мыслях, потому что им кажется – зачем советоваться, и так все прекрасно, все понятно. А по мере того, как возрастает духовно, он говорил, что человек, наоборот, старается больше проверять свои мысли, советуясь с кем-то. Ну, понятно с кем – с духовыми людьми. И слава Богу, что как-то Вы почувствовали это.
– Наверно, это промысл Божий, который в 14 лет привел меня в православный храм в Судаке. Это было внезапное побуждение – почему, как, я не знаю, просто толчок: я хочу креститься в православие, и все! Тогда это было, может быть, поэтому Бог хранил меня и вел таким вот извилистым путем, ну, а что дальше будет, я не знаю.
– Хотел Вам предложить такую возможность: что бы Вы могли сказать тем людям, которые сейчас являются членами – не обязательно адвентистов седьмого дня, может быть, и других каких-то протестантских, неопротестантских организаций, и у которых, может быть, тоже внутренние есть какие-то размышления о православии, но при этом есть страх сделать шаг в сторону православной Церкви – а как меня там примут, найду ли я свое место там, и получается, я лишусь всего того, что у меня есть, здесь мои братья и сестры и так далее. Что бы Вы могли таким людям, которые в такой ситуации находятся, посоветовать?
– Вы знаете, в такой ситуации может быть любой человек, даже просто крещеный в православии, но который не ходит в Церковь. И я слышала, когда на предложение, что у тебя что-то случилось, пойди, помолись, давай, я с тобой пойду – человек говорит: я боюсь. Я тоже боялась, я помню этот страх, потому что это просто, наверное, какой-то благоговейный страх, когда ты не знаешь, как вести себя в святом месте. Таким людям, конечно, просто нужно найти человека, который, как когда-то брат во Христе передо мной встал, я за его спину спряталась, а он мне все показывал и рассказывал. Нужно найти такого же брата, сестру во Христе, который бы шел некоторое время впереди и все показывал. Если же для человека православие не является чем-то сакральным, святым – ну, тут уже говорить что-то, наверное, пока еще рано. Человек идет тем путем, который он выбрал. Насильно загонять куда-то – я не знаю.
– Насильно нет, конечно. В этом и такое отличие православия, что нам не интересен человек, который пришел под давлением. Предположим, что вдруг мы захотели насильно привлечь огромную массу людей в Церковь, предположим, мы их привлекли, мы заставили их насильно стать православными. Но внутренне они не православные. Но сейчас, когда они не православные, вне Церкви, они не оказывают на процессы, происходящие в Церкви, никакого влияния. А так получается, что мы должны были бы сделать членами Церкви огромное количество людей, которые не хотят быть, не любят Церковь, и которые, соответственно, придерживаются совершенно других взглядов на многие вопросы. И если бы они стали вдруг насильственно членами Церкви, они бы вели внутри нас подрывную работу, даже не сознательно, а просто в силу того, что их устремления, их желания совершенно другие. Ну и зачем это нам надо?
– Тем более, что, к сожалению, ну говорят же, что Церковь – это не собрание святых, а толпа кающихся грешников. Вот такие обвинения тоже очень часто звучат: что, вот, вы ходите в Церковь, но посмотрите, вы также продолжаете грешить, по принципу «не согрешишь – не покаешься»… Я понимаю, конечно, что человек, который, переступил порог храма, и даже если он ходит туда 2, 5, 10 лет – баобабы-то еще не все выкорчеваны, это долгий-долгий путь длиной в жизнь, а люди, которые вне Церкви, они считают, что если человек внутри, то он уже должен быть святым.
– Здесь еще такая проблема, что зачастую это является отговоркой для всех тех людей, которые просто не хотят менять свою жизнь, приходить в Церковь. Бывали примеры, и у нас в передаче были такие примеры, когда люди начинали свой путь к Богу с того, что они видели, как их знакомый поменялся на их глазах после того, как стал верующим. Так что, в действительности, конечно, человек не становится святым, но жизнь его меняется. И многие даже неверующие не могут сказать, что она изменилась в худшую сторону.
Спасибо большое Вам за Ваш рассказ, за Ваше свидетельство, помощи Божией Вам в Вашем духовном пути. Я напоминаю о том, что наши зрители могут писать свои вопросы, замечания, предложения на наш электронный адрес. Храни вас Господь.
Ведущий – иерей Георгий Максимов
Гость – Марина Чебыкина, экскурсовод
Видео-источник: Телеканал СПАС
Комментировать