прот. Иоанн Толмачев
Практическая Гомилетика. Том 2. Недели Триоди Цветной

Неделя Жен Мироносиц

I. Евангельское чтение.

Зачало (69). Евангелие от Святого Апостола Марка 15:43–47; 16:1–8

43 пришел Иосиф из Аримафеи, знаменитый член совета, который и сам ожидал Царствия Божия, осмелился войти к Пилату, и просил тела Иисусова.

44 Пилат удивился, что Он уже умер, и, призвав сотника, спросил его, давно ли умер?

45 И, узнав от сотника, отдал тело Иосифу.

46 Он, купив плащаницу и сняв Его, обвил плащаницею, и положил Его во гробе, который был высечен в скале, и привалил камень к двери гроба.

47 Мария же Магдалина и Мария Иосиева смотрели, где Его полагали.

16:1–8.

1 По прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его.

2 И весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу, при восходе солнца,

3 и говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба?

4 И, взглянув, видят, что камень отвален; а он был весьма велик.

5 И, войдя во гроб, увидели юношу, сидящего на правой стороне, облеченного в белую одежду; и ужаснулись.

6 Он же говорит им: не ужасайтесь. Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен.

7 Но идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам.

8 И, выйдя, побежали от гроба; их объял трепет и ужас, и никому ничего не сказали, потому что боялись.

Практический очерк содержания рядового чтения

Подвиг жен мироносиц

В евангельском чтении этой недели говорится об обстоятельствах погребения и воскресения Иисуса Христа и в частности о подвиге святых жен мироносиц.

1. Их любовь к Господу.

а) Чем они выразили ее: остаются последними у креста и первыми у гроба (ст. 47); делают все, что могут (“купили ароматы” ст. 1); спешат временем, не теряя ни минуты (“весьма рано” ст. 2).

б) Чем мы можем выразить свою любовь: вообще послушанием воле Господа, в частности деятельной любовью к ближним.

2. Их скорбь:

а) кто отвалит камень от дверей гроба (ст. 3);

б) нам также встречаются препятствия на пути добра: естественная немощь наша, плоть со страстями, мир с соблазнами, диавол с искушениями

3. Их радость.

а) видят, что камень отвален (ст. 4): помощью свыше и мы преодолеем все препятствия на пути добра;

б) удостаиваются радостной вести: Иисуса ищете … Он воскрес (5, 6): и наша любовь не остается без награды.

4. Их поручение:

а) они должны были возвещать о Воскресшем (ст.7:8);

б) мы также должны свидетельствовать об этом словом и жизнью.

Частные темы для гомилетической разработки могут быть следующие:

— Ст. 1, 2

“Об уважении, какое мы должны питать к земным останкам усопших” (ср. ст. 47).

“Как гробы усопших поучают нас мудрости и добродетели.”

“Как важно участливое посещение могил наших усопших.”

“Как мы, как христиане, должны взирать на гробы умерших.”

“Восходящее солнце, как прекрасный образ благословений, низпосланных нам воскресением Господа.”

— Ст. 3, 4

“Как наша надежда на бессмертную жизнь и воскресение получает для себя укрепление в одной уже вере во всемогущество Божие.”

— Ст. 5, 6

“О словах при гробе Воскресшего: Его нет здесь. Вот место, где Он был положен.”

— Ст. 7

“О снисходительном внимании Воскресшего Господа к согрешившему и покаявшемуся Петру.”

— Ст. 8 “о первом впечатлении Воскресшего Господа на Его последователей” и т. п.

Восходящее солнце служит прекрасным образом благословений, даруемых нам воскресением Господа

“Весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу, при восходе солнца” ст. 2.

Благочестивые жены мироносицы, движимые святой любовью к Господу, спешат к Его гробу, чтобы воздать Ему последнюю дань любви и благоговения, помазать тело Его, по восточному обычаю, драгоценными ароматами. Они пришли сюда очень рано, “при восходе солнца.” Какой величественный образ должен был представиться их взорам, когда первые лучи восточного утреннего солнца озарили опустевший гроб Спасителя! Этот образ, столь восхитительный для глаз, представляет много поучительного и для ума, и для чувств.

1. Как восходящее солнце разгоняет ночную мглу, так воскресение Господа рассеивает мрак сомнений, тяготевший некоторое время над Его гробом.

Мрак и ночь всегда предшествуют естественному явлению, которое мы называем восходом солнца. Пока ночная тьма покрывает землю, мы не видим окружающих нас предметов в их настоящем, ясном виде, или осязаем их только ощупью. Но едва только первый луч солнца озарит природу, мрак ночи исчезает и скрытые на время красоты природы являются во всем своем свете.

Так точно и воскресение Господа.

Все сомнения, что Спаситель умер смертью преступника, хотя не сотворил ни единого греха, что Он так ужасно окончил дни свои в самом цвете лет, что Божественное Правосудие будто-бы допустило восторжествовать злобе и лукавству над невинностью и добродетелью, что святейшее дело религии, для которого Он жил и умер, по-видимому, навсегда потеряно безвозвратно, — все эти и другие сомнения рассеялись на гробе Воскресшего.

2. Как восходящее солнце оживляет все живущее и чувствующее, так воскресение Иисуса Христа наполнило радостью сердца Его учеников и всех Его последователей.

Премудрый и всеблагой Творец установил различные перемены дня и года.

Как весна в смене времен года, так утро в течение дня составляет самое приятное время. He возбуждается ли в нас радость и надежда с началом каждого дня?

He воспевают ли с началом утра хоры пернатых в рощах свою хвалебную песнь Творцу? He пробуждается ли вся природа с новыми силами?

Ощущения утреннего пробуждения в природе — вот чем было воскресение Иисуса Христа для Его учеников. Как скоро страх и ужас жен мироносиц должен был превратиться в радость! Какое зрелище восторга должна была представить теперь Галилея, где рассеянные ученики опять увидели своего Господа! Радостное обетование теперь исполнилось во всей силе: “там Его увидите, как Он сказал вам” и т. д.

3. Как восходящее солнце возбуждает всюду деятельность, так и по воскресении Господа началась по преимуществу одушевленная деятельность Его учеников для распространения Его Евангелия.

С появлением восходящего солнца вся природа как бы празднует свое воскресение. Человек мыслит и делается бодрее. Неразумные существа, даже мир растений, с первыми лучами восходящего солнца, обнаруживают особенную возбужденную деятельность. Луга и поля оживляются теми, которые питаются трудами земледелия. Миллионы людей, для которых на нашем полушарии настало утро, пробуждаются к новой деятельности и принимаются опять за труд, прерванный ночным сном.

Так оживилась деятельность вестников нашего Господа. Едва только явился им Воскресший Христос, едва только они поняли разумнее Его учение о царстве Божьем, они отложили всякий страх и сделались мужественными проповедниками Распятого. Отныне они, по повелению Господа, отправились по всему мир и, через немногие десятилетия, свет Евангелия озарил все страны известной тогда вселенной.

4. Как восходящее солнце не только освещает, но и согревает, так и воскресение Господа не только озаряет наш ум, но и согревает сердце для добра.

Восходящее солнце, освещая природу, согревает в тоже время воздух и разливает теплоту, необходимую для царства растений и для всех живых существ.

Точно так же и воскресение Господа нашего Иисуса Христа необходимо для утверждения нашей веры и согревания нашего сердца к добродетели. Что было бы с нашей верой и нашими стремлениями к добродетели, без воскресения Господа?

Но теперь мы знаем, что если Христос воскрес, воскреснем и мы, что если с Ним страждем, с Ним и прославимся.

Воскресение Господа нашего Иисуса Христа проливает свет на наше собственное состояние по смерти

“Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен” и проч. 6,7.

1. Смерть служит для нас только прекращением нашей земной деятельности.

а) Такова она была для Иисуса Христа, Первенца умерших и воскресших из гроба. Неутомимо Он трудился, в продолжении всей земной жизни, над исполнением воли Отца небесного. Неблагодарность и злоба пригвоздили Его ко кресту. Дело, для которого Он приходил на землю, теперь совершилось; Его тело подверглось болезням мучительной смерти. Его прободенные руки, благодетельствовавшие всем, окоченели; Его очи, в которых светилось столько благости и любви, угасли; Его уста, из которых исходила божественная мудрость, сомкнулись; Он преклонил главу и умер.

Для земли Он был мертв, но Его существование однако не прекратилось. Он предал дух свой в руки Того, на Которого Он всегда уповал и Который может спасти Его от смерти.

И Его упование было не напрасно: “Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен.”

б) И наша земная деятельность некогда также прекратится. Зародыш смерти мы носим в себе с самого рождения; мало по-малу он развивается в нас и приводит наконец к тому явлению, которое мы называем смертью. Но умереть не значит перестать существовать; смерть изменяет только нашу земную деятельность на вечную. Сила смерти простирается только на тело, из праха образованное и в прах превращающееся. Она может проникать только в грубую материю, состоящую из разнородных частей, и способствовать ее разложению.

Но здесь и предел ее царству и силе. Над внутренним святилищем нашего духа, где царствует жизнь, не имеющая ничего общего и сходного с жизнью тела, его природой и потребностями, и не подчиняющаяся законам, которым подвергается тело, — смерть не простирает своей власти.

2. Мы и после смерти сохраняем воспоминание и сознание всего того, что делали до смерти.

а) Иисус Христос и после воскресения остался тем же, чем был до смерти. Смерть и гроб не изгладили из Его святой души воспоминания о том, что некогда предсказали о Нем пророки, и что Он обещал своим ученикам, равно как и мысли о том великом деле, для которого Он приходил на землю и проч.

“Идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам” прежде (ст. 7).

б) Может ли быть иначе и с нами? Мыслимо ли было праведное мздовоздаяние, если бы у нас не сохранилось никакого воспоминания из земной жизни? Если бы мы со смертью погрузились в совершенное забвение относительно наших земных отношений, то мы, очевидно, сделались бы другими существами и перестали бы быть теми же самими лицами.

Тогда бесцельно было бы наше существование на земле, напрасны многоразличные знания, которыми мы обогащаем наш ум.

Как непреложно и верно то, что существует будущее мздовоздаяние, так несомненно и то, что мы по смерти сохраним воспоминание о всей земной нашей деятельности.

3. Мы перенесем с собой в вечность особенные свойства нашего духа, наши преимущества и недостатки.

а) Иисус Христос и после воскресения поступал с тем же духом и настроением, какое одушевляло Его в продолжение Его земной жизни. Та же самая любовь к своим верующим, та же самая преданность своему великому делу, та же мудрость слова и учения были свойственны Ему Воскресшему, как и Жившему до воскресения.

б) И действительно, если смерть не имеет никакой власти над живущим в нас бессмертным духом, то она не может также лишить его и того, что принадлежит его существу, что каждому разумному творению придает особенную печать и отличает его по умственным и нравственным достоинствам от других, подобных ему существ. A что более всего составляет особенность нашего существа, как не понятия и представления, как не расположения и наклонности, как не характер и весь образ наших мыслей? Отделите все это от вашего лица — что тогда останется в вас от разумного существа? О, как важна и достойна глубокого напечатления, как, страшна и утешительна вместе истина, что наши преимущества и недостатки, все господствующие теперь в нас расположения последуют за нами в вечность!

4. В вечности откроется для нас новый круг деятельности и уготовятся чистые и святые радости для тех, которые, стремясь к вечной жизни, не ослабевали в добрых делах и терпении.

а) Только смерть прекратила телесные страдания Господа и навсегда освободила Его от тех невыразимых крестных мучений, среди которых Он взывал: “Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?.” (Матф.27:46).

Но не сказал ли Он сам, что все это Он должен перенести, чтобы войти в славу свою? (Лук. 24:26^[167]). И через смерть Он вошел в эту свою славу. Co смертью открылся для Hero новый, обширнейший круг деятельности, обнимающий уже не один народ, a весь род человеческий. Бог превознес Его и даровал Ему имя паче всякого имени.

б) Поистине новый круг деятельности откроется и для нас в вечности; потому что деятельность, полное обнаружение и развитие господствующих в нас сил составляет собственную жизнь души. Без этого жизнь недостойна была бы названия жизни, она уподоблялась бы жизни растений, походила бы скорее на дремоту и смерть. И может ли быть недостаток в предметах для нашей деятельности в другом мире? Почему не должны были бы там, как и здесь, существовать для нас радости чувства, радости ума и сердца, радости истины и добродетели? Какие блаженные предчувствия вкушаем мы, когда, в минуты святых размышлений, возносимся мыслью в дом нашего небесного Отца?

Что составляют для нас слова ангела, сказанные женам мироносицам при гробе Иисуса Христа

“Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес, Его нет здесь” (ст. 6).

1. Весьма важное слово.

а) Для тех, которые не веруют. Многие в своей вере доходят только до того, что Иисус Христос был распят, умер и погребен. Далее их вера не простирается. Но кто может отрицать воскресение Господа, когда Он предсказал его; когда с трудом верившие апостолы были убеждены в нем и положили за него жизнь свою; когда наконец на нем основана христианская Церковь? Никакое событие не подтверждено более, чем слова ангела: “Он воскрес, Его нет здесь!” Тяжкий суд поэтому должен постигнуть тех, которые по злобе, высокомерию и греховности не верят восстанию Господа из мертвых.

б) Для тех, которые верят, но не живут по этой вере. Иисус Христос умер за грех, чтобы и мы умерли для греха. Он восстал, чтобы и мы восстали от греха. Он разрушил оковы гроба: и мы должны разрушить узы и оковы греха. Христос вышел свободно из гроба: и мы должны быть свободны от греха.

Важное слово!

в) Для всех нас, чающих бессмертия. Иисус Христос после своей смерти продолжал жить. И мы по смерти воскреснем и будем жить. Следовательно, наша главная забота должна быть не о теле, a о душе! He пища, питье, приобретение имений должны преимущественно занимать нас, но молитва, терпение, борьба, любовь, прощение. Эти занятия ведут к небу.

Вот важное слово!

2. Весьма утешительное слово.

а) Гроб Христов, при котором говорил ангел, утешает нас во всех страданиях, происходящих из неравной участи в жизни. Какая это неравная участь?

Гроб уравнивает всех и все. По ту сторону гроба добрые и благочестивые будут иметь добрую участь. Равенство здесь невозможно. Оно настанет на небе.

б) Гроб Христов указывает нам на прекраснейший конец невинности и добродетели. Спаситель был отвергнут. Добродетель была на первый взгляд побеждена. Но Христос восстал. Его гроб отныне сделался славным и составляет предмет благоговейного поклонения для всех паломников. Воскресший Господь царствует в сердцах миллионов людей.

He отчаивайся, добродетель; при конце настанет победа. Какое утешение!

в) Гроб Христов проповедует победу над грехом и смертью, Грех причиняет скорбь и тоску. Но воскрес Тот, Который милостиво принимает кающихся грешников, обладал властью отпускать грехи и умер за грех. Смерть приводит в страх и ужас. Но через воскресение Господа смерть превратилась в вечную жизнь.

3. Весьма радостное слово.

После воскресения последовало вознесение на небо. Христос взошел на небеса, привлек к себе апостолов, мучеников и т. д. Туда придем и мы, если живем согласно с верой в воскресение. A что мы там найдем?

а) Жизнь в любви. Там нет ничего, кроме любви.

б) Жизнь в добродетели. Там нет более греха.

в) Жизнь исполненную невыразимого блаженства… В чем оно состоит? “Насыщаются от тука дома Твоего, и из потока сладостей Твоих Ты напояешь их” (Псал. 35:9). “Тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их.” (Мат. 13:43). “Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его” и т. д. (1Кор. 2:9). “Блаженные на небе будут созерцать, любить, хвалить и обладать. Это будет составлять их занятие и без конца. Никогда они не перестанут созерцать, и потому будут всегда восхищены любовью. И пока их сердце исполнено любви, уста их наполнятся хвалы, a пока они хвалят Бога, они будут наслаждаться радостью и блаженством, и, таким образом, эти многоразличные занятия будут составлять их блаженство во всю вечность.”^[168]

Что такое для христианина праздник воскресения Иисуса Христа?

“Кто отвалит нам камень от двери гроба?” (Ст. 3).

Много тяжелых камней лежит на пути человека, от колыбели до могилы.

Но с воскресением Спасителя камни отвалены.

Это:

1. Праздник падших грешников, которые освобождаются от греховного ига.

Жены мироносицы спрашивали себя: “кто отвалит нам камень от двери гроба?” Грешники, подавляемые тяжестью своих грехов, тоже задают себе вопрос: “кто снимет камень греха с нашей души?”

Воскресший Спаситель! На кресте Он пролил кровь свою и принес себя в жертву за наши грехи; доказательством того, что Отец небесный принял Его жертву, служит Его воскресение.

Теперь мы знаем, что Он по праву мог сказать: “дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои. (Матф.9:2)… ныне же будешь со Мною в раю. (Лук.23:43)… Кому простите грехи, тому простятся (Иоан.20:23)” и т. д.

“А если Христос не воскрес… вы еще во грехах ваших.” (1Кор. 15:17).

Как сильно должны радоваться теперь о снятии камня мы все, которые принадлежим к падшим грешникам? Посредством искреннего раскаяния и исповедания грехов перед Божьим служителем, мы получаем прощение грехов от самого Господа.

2. Праздник обремененных, которые утешаются в скорбях и заботах.

Скорби и бедствия не прекращаются, хотя и воскрес Христос и хотя мы сделались новой тварью о Христе. Поистине, добродетельные и истинные последователи Воскресшего должны страдать часто более, чем остальные. Что должны были перестрадать благочестивые жены мироносицы?

Но пустой гроб Господа утешает, потому что он говорит: “все, совершающееся на земле, происходит по воле Божией; оно ведет нас к истинной цели; никакая злоба людей, никакое земное могущество не может разорить совет Того, Кто хочет нашего спасения.”

Кто был праведнее и святее Иисуса Христа? И однако же Он был пригвожден к кресту; но Бог Его превознесет и дарует Ему имя паче всякого имени (Мал.1:11^[169]) и т. д. Всякого рода обремененные: бедные, больные, гонимые и преследуемые, должны поэтому взирать прежде всего на крест, и потом на пустой гроб.

Бог увенчает истинную добродетель, a победа должна быть тем приятнее, чем труднее она достигается.

3. Праздник смертных, которые однако ж, не избегнув смерти телесной, живут вечно.

Грех побежден на кресте, a смерть — воскресением. Мы хотя и умрем, но для того, чтобы жить со Христом. “Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет.” (Иоан.11:25). “Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших” (1Кор. 15:20). “Ибо как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых” (1Кор. 15:21).

Ангел вещал мироносицам: “не ужасайтесь!” (ст. 6).

4. Праздник сирых и оставленных, которые, оплакивая гробы дорогих усопших, утешаются надеждой свидания.

Оплакивающие гробы своих дорогих усопших испытывают скорбь. Но эта скорбь смягчается верой в свидание. “идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам” (ст. 7)

“Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога, и в Меня веруйте. В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я” (Иоан. 14:l-3). Спаситель опять увидел своих учеников, a они опять увидели Его. Следовательно, есть свидание за гробом!

Чем доказывается бессмертие человеческой души

“Идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите” (ст. 6–7).

Ангел возвещает святым женам мироносицам, что Христос восстал из мертвых и что они опять увидят Его живым.

Если есть в другом мире свидание, то есть и бессмертие.

1. Творением и внешней природой.

а) Тело составлено из земли, a душа есть непосредственное дуновение Божье, следовательно, она не земная и тленная.

После греха тело подверглось смерти, но не душа; она следовательно, продолжает жить и по смерти тела.

Душа создана по образу Божьему, следовательно бессмертна. “И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его” (Еккл. 12:7). Бог создал человека в нетление, и “соделал его образом вечного бытия Своего” (Прем. 2:23).

б) Во всей природе ничто не умирает и не уничтожается а только изменяется и переходит в другие виды и явления, например, если раздробляется камень, сжигается дерево, высыхает ручей и прочее. Тем более не может умереть душа.

в) Все в природе обновляется. Что растения зимой и что весной?

Из истлевшего, например, зерна возникает жизнь, следовательно, из нашей смерти — высшая жизнь.

Из умершего червячка выходит бабочка, a из высиженного яйца — птица.

г) Земные блага не распределяются так, чтобы люди добрые всегда и более имели их, чем злые. A так как Бог правосуден, то должно быть непременно уравнение благ где-либо, а именно в другом мире; поэтому душа бессмертна. “Кто утверждает, что Бог по своему свойству правосуден, тот должен также верить и в бессмертие души. Иначе, где будет тогда правосудие Его, когда мы видим, что человек благочестивый терпит гонения и оканчивает жизнь от руки насилия, a порочный благоденствует и умирает естественной смертью? Если Бог благ, то он должен быть и праведен, a таким Он может быть только в таком случае, если душа бессмертна, если зло по ту сторону накажется, a добро вознаградится.”^[170]

2. Существом и жизнью человека.

а) Бессмертие души отвергается только немногими, легкомысленными, грехолюбивыми, невежественными и высокомерными людьми — станем ли мы им верить?

б) Все народы земного шара веровали и веруют в бессмертие; следовательно, эта вера присуща нашей душе от Бога, принадлежит к существу человека. Поэтому и языческие мудрецы постоянно старались доказывать бессмертие (Сократ, Платон, Цицерон).

в) Другие творения земные: камни, растения и животные достигают на земле своего назначения, и таким образом они могли бы уже в известном смысле умирать навсегда. Но человек не достигает здесь того, чего хочет и чего должен — полной истины, любви, исполнения добра. Следовательно, должна быть жизнь, где он мог бы достигать осуществления своих врожденных стремлений. Мысль об уничтожении непримирима уже с нашим самосознанием.

3. Учением, делами и установлениями Иисуса Христа.

а) Чему учил Спаситель? На каждой странице евангелия говорится, что мы бессмертны. Иначе Спаситель не учил бы так.

б) Что Он сделал? Он оставил небо только потому, что мы бессмертны. “После того, как я узнал, что душа моя искуплена кровью Сына Божьего, я решился беречь ее и не продавать диаволу.”^[171]

в) Что Он установил? Таинства существуют потому, что мы бессмертны. Церковь установлена для того, чтобы направлять наши души к небу.

О посещении могил усопших

“Приходят ко гробу” (ст. 2).

Благочестивые жены мироносицы спешат к гробу Божественного Учителя, чтобы отдать Ему последний долг любви и уважения.

Обычай посещать могилы усопших существует и y нас; но многие ли из этого благочестивого обычая выносят для себя надлежащий урок и назидание?

1. Что мы видим на могилах усопших? Мы видим:

а) Что все наши земные стремления суетны. Всякие препирательства, заботы, огорчения, замыслы успокаиваются. Остается только то, что сделала добродетель в добром воспитании, словом и примером. Бесконечно многие из человеческих стремлений оказываются пустой детской игрой. Только стремление к добру и совершенству имеет прочное достоинство и цену.

б) Что смерть уравнивает всех. В жизни такое громадное различие. Богатый и нищий, знатный и ничтожный! Но здесь все уравнены. Только один памятник дороже других, и могилы людей добрых посещаются чаще, чем могилы злых: во всем остальном полное равенство. “Ибо нет лицеприятия у Бога.” (Рим.2:11).

в) Что везде возвышается крест. Наше победное знамя. С ним мы в жизни побеждаем различные страсти. В смерти — предсмертную скорбь и тоску. На могилах усопших — малодушие, отчаяние и страх за их судьбу.

Таким образом на кладбищах мы видим суетность наших земных тщений, равенство и крест.

2. Что мы слышим?

Если мы не лишены внутреннего чувства и хотим внимать, то мы слышим:

а) Зов, призывающий нас к обращению. Мы должны отказаться от скупости, потому что ничего с собою не возмем; — от высокомерия, потому что здесь все равны; — от сластолюбия, чтобы наше тело не подвергать позору; — от оскорбления других, иначе никто не придет на нашу могилу; — от оклеветания других, иначе они обвинят нас перед судилищем Христовым и проч.

б) Зов, призывающий нас к возвышению. К лучшей вере, потому что гроб напоминает о смерти, смерть о грехе, a грех — об искуплении и Искупителе, единственно посредством Которого мы можем спастись. К радостной надежде, потому что ее главный предмет находится по ту сторону гроба. К горячей любви, потому что от земли и гроба мы ничего не возмем, кроме дел любви.

в) Зов, ободряющий благочестивых при виде тления и смерти. Люди благочестивые не должны страшиться гроба и смерти. Бог поистине прощает кающегося. Борьба за добродетель будет вознаграждена на небе. Для истинного христианина нет смерти; она служит для него только началом лучшей жизни. Путь, ведущий через могильный мрак в будущую жизнь, не так мрачен — вера озаряет его. По ту сторону гроба — истинное отечество.

3. Что мы чувствуем?

Человек с чувством и сердцем, стоя на могилах усопших, чувствует:

а) Сердечное сострадание. Наши усопшие, быть может, предвкушают ожидающие их вечные страдания; души их мятутся и истаевают от страха. Мы можем облегчить их страдания и умилостивить Бога за них своими молитвами, благотворениями и особенно принесением за них бескровной жертвы на литургиях.

б) Искреннюю готовность помочь. Бедный больной, лежавший при купели в Вифезде, не находил никого, кто оказал бы ему помощь. Должны ли твои родители, братья, сестры и проч. испытывать такую же участь? — Сколько сирот, после смерти своих отцев и матерей, остаются без куска хлеба? — Поможем им!

С каким чувством мы должны взирать на могилы наших усопших

“Приходят ко гробу.”

1. С чувством скорби.

Кто имеет впечатлительное сердце, тот не может не чувствовать скорби при виде могил. Почему?

а) Там покоится прах родителей, учителей, благодетелей, детей, товарищей, братьев и сестер, с которыми мы были связаны самыми тесными узами родства и дружбы, которые доставляли нам помощь и защиту в нужде, радовали и утешали нас в жизни. Но теперь их нет. Мы не увидим их лица, не услышим их голоса и проч.

б) Души многих, тела которых покоятся во гробе, еще не примирены с Богом, они предчувствуют уже ожидающие их страдания.

Как прискорбно думать, что наши отцы, матери родственники и прочие могут находиться в таком состоянии за гробом?

Кто живет вдали от своих на земле, тот часто тревожится мыслью, — не случилось ли какого-либо несчастья с его родными. Тем более это имеет место по отношению к душам усопших. Все страждущие заслуживают сочувствие: не тем ли более те, которые на земле были нашими родными!

в) Быть может тот или другой страдает в будущей жизни пo “нашей вине.” Быть может мы не пеклись, как следует, о воспитании наших детей, которые теперь из-за нас должны претерпевать мучения. Быть может, есть там и такие, которые нас или которых мы соблазняли ко греху.

“Что посеет человек, то и пожнет” (Гал. 6:7).

Еще несомненнее то, что многие должны претерпевать там мучения, потому что мы, по их смерти, слишком мало или ничего не сделали для облегчения их участи: не молились, не приносили бескровной жертвы, не творили милостыни и проч. Как редко думают дети о своих почивших родителях, братья — о братьях и сестрах? “Над умершим пролей слезы … по достоинству его” (Сир. 38:16–18^[172]).

г) Наконец, при взгляде на могилы усопших, взор наш помрачается скорбью и потому еще, что мы некогда, быть может, скоро почием во гробе. Туда мы ничего не возмем с собой. Тогда мы расстанемся со всеми нашими земными привязанностями. Быть может, мы прийдем в это место покоя после тяжкой болезни, после ужасной смертной борьбы, с угрызением совести, без покаяния. Быть может, никто не помолится на нашей могиле! Каждый получит “соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое” (2 Кор. 5:10^[173]).

2. С надеждой.

При оплакивании наших усопших, мы не должны предаваться безутешной тоске, “как прочие, не имеющие надежды” (1Фесс.4:13^[174]).

а) Мы веруем, что Бог есть милостивый и благостный Судья; Его единородный Сын пролил кровь Свою за наши грехи. Ежедневно приносится Он в жертву на наших алтарях не за живых только, но и за умерших. A чего не сделает Отец ради жертвы Сына?

б) Мы веруем, что наши молитвы и благотворения приносят действительную пользу умершим и ведут их в рай. “Благодать даяния пред всяким живым да будет, и над мертвецем не возбрани благодати” (Сир. 7:36).

в) Мы веруем, что некогда опять увидимся с почившими. Это непременно последует, если мы сами здесь живем праведно и благочестиво, и если помогаем нашим дорогим умершим молитвами, благотворениями и принесением бескровной жертвы. Разлука продолжится недолго. Время земной жизни коротко; a свиданию по ту сторону гроба не будет конца. Как отрадно!

г) Мы думаем, конечно, со скорбью о том, что нас некогда опустят во гроб, но мы знаем также, что во гробе умолкают беспокойные страсти, прекращаются враждебные преследования, успокаиваются суетные стремления к чести, удовольствиям и приобретению земных стяжаний.

Мы надеемся, что пережившие нас на земле, после нашей смерти будут молиться за нас, как и мы молимся о преждеотшедших братиях наших. “Какою мерою мерите, такою и вам будут мерить” (Матф.7:2).

Повеление воскресшего Господа своим проповедникам: Идите, скажите

“Идите, скажите” (ср. Исаии 52:7^[175]).

1. Что они должны сказать?

Ангел повелевает это во имя Господа, особенно проповедникам. Что же мы должны сказать? Об Иисусе Христе. He довольно говорить о Творце, которого проповедует всякая тварь (Псал. 18:3;^[176] Рим. 1:20^[177]). Христос воскрес — вот что мы должны говорить! Проповедовать всего Христа (Рим. 4:25;^[178] 1Кор. 15:4^[179]). Иначе наша вера суетна (1Кор. 15:14^[180]). Слово о воскресении — драгоценное слово. Отсюда следует, что Христос есть истинный Мессия (Иоан. 11:25^[181]) и что вне Его нет спасения (Деян. 4:12^[182]); что мы в христианской вере имеем путь к небу (Рим. 3:25–26^[183]).

2. Кому они особенно должны это сказать?

Без сомнения, всему миру; в особенности тем из христиан, которые не веруют в воскресение Господа. Для них они должны быть жестокими и неумолкаемыми проповедниками (3 Цар. 14:6^[184]). Кто ожесточается в своем неверии, для того Воскресший будет некогда строгим Судьею (Деян. 9:5^[185]).

Затем грешникам, сокрушающимся о своих грехах.

Петр должен был получить утешение прежде других (1 Фесс. 5:14;^[186] 2 Кор. 2:7^[187]). Мы проповедуем вам не только покаяние, но и отпущение грехов (Лук. 24:47;^[188] Рим. 5:20^[189]). Кто осудит? (Рим. 8:34^[190]).

3. Когда они должны сказать это?

Всегда и везде. О святых женах мироносицах говорится, что они “возвестили” (Лук. 24:9.^[191] 22^[192]). Так и проповедник Воскресшего Господа должен спешить с вестью о воскресении, не теряя времени; проповедовать благовременно и безвременно (2 Тим. 2:8; Псал. 95:2; Иоан. 15:22; Иезек. 2:7. 8; 2 Тим. 4:2). Старая истина всегда производит новое впечатление на сердце.

Вера христианская, утешенная при гробе воскресшего Спасителя

“Он воскрес, Его нет здесь” (Ст. 6)

Недостаточно, если мы веруем, что Иисус Христос пришел в мир, творил чудеса и умер на кресте. Чем помог бы нам мертвый Иисус? (1Кор. 15:17;^[193] — 2 Тим. 1:12^[194]).

1. О чем мне теперь скорбеть, когда я имею воскресшего Спасителя?

Господь был отнят у меня, гроб запечатан, тяжелый камень лежал на нем (Иов. 23:3;^[195] Иоиль 3:3^[196]). Он воскрес, это несомненная истина (Лук. 24:34;^[197] Иоан. 14:19;^[198] Апок. 1:18^[199]); Я имею теперь Его, хотя и не в руках (1 Пет. 1:8^[200]). Некогда, при своем прощании, Он сказал мне: “Я с вами во все дни до скончания века. Аминь” (Мат. 28:20). Я не вижу воздуха, однако ж ощущаю его.

Затем я нахожу Его в Писании (Иоан. 5:39;^[201] Гал. 3:1^[202]), в Церкви, в таинствах.

2. Что возьмет Его у меня?

Тогда, когда Он еще жил на земле, y Heгo было много врагов. Теперь Он сидит одесную Бога (Марк. 16:19^[203]). Теперь не только Он, но и моя вера в безопасности. Там Он сохраняет свою прежнюю любовь и продолжает свое великое дело (1 Иоан. 2:1^[204]).

Хотя и теперь существуют против Heгo шайки врагов (Фил. 3:18^[205]); но это жалкие только изуверы. “Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же” (Евр. 13:8).

3. Кто похитит у меня небо?

Одно следует из другого. Несомненный Искупитель есть также и несомненный Податель спасения и блаженства (Евр. 7:25^[206]).

Ничто не заключает неба, кроме греха и неверия. Но проклятие не тяготеет надо мной (1Кор. 15:3). Апостол Петр, хотя и глубоко пал, однако обрел благодать (Рим. 4:25;^[207] Рим. 8:34^[208]). Никто не может восхитить меня из Его рук (Иоан. 10:28^[209]).

Хотя я еще на пути к небу, однако мое несомненное спасение со мной (2 Тим. 4:8^[210]). Поистине я уже здесь спасен (Рим. 8:28^[211]).

Несомненное спасение верующих исповедников воскресшего Господа

Мы не только веруем в вечность, но и надеемся на вечное спасение. Но как могли бы мы надеяться на спасение, если бы не было никакого Спасителя, никакого умершего и воскресшего Господа? Святой Павел уверяет, что Иисус Христос, совершив все, “и, совершившись, сделался для всех послушных Ему виновником спасения вечного” (Евр. 5:9; 1Кор. 15:17;^[212] Иоан. 11:25;^[213] Рим. 10:9^[214]).

1. Нужно исповедовать Иисуса Христа устами (Рим. 10:9).

Первый исповедник воскресения Христова был ангел, который и нас призывает к исповеданию. Такое исповедание Господа обнимает собою всецело:

а) Истину Христианской веры и ее божественного учения. Нужно знать христианство, как оно содержится в Слове и в Церкви, и публично исповедовать его (Фил. 2:11^[215]). Исповедуй поэтому не только Агнца, закланного на кресте, но и Агнца на престоле, воскресшего Христа, как делал святой Павел (Рим. 8:34^[216]).

Особенно исповедание необходимо тогда:

б) Когда приходят минуты искушений и ответственности, когда к нам обращается вопрос: “какой ты веры?” Как легко тут немеют уста! (Иоан. 9:22^[217]). Апостол Петр был мужественный исповедник. Таким должен быть и каждый христианин (Иоан. 1:20.^[218] 27^[219]), и не стыдиться Евангелия (Рим. 1:16^[220]).

в) Вся жизнь христианина и все его поступки также должны быть открытым исповеданием, что Христос в нем, и он — во Христе (Рим. 6:4^[221]). Проклятием, гнилым пустословием, злыми делами отвергают Его. От избытка сердца говорят уста (Мат. 12:34–35^[222]). Посему я охотно молюсь Ему, охотно говорю о Нем, охотно и всегда следую по Его стопам.

2. Надо веровать в Иисуса Христа сердцем.

Что иное, как не вера влекла жен мироносиц к Его гробу, чтобы помазать тело Его благовонным миром? И по слову ангела они уверовали и остались отныне верными Воскресшему Господу, вместе с другими учениками.

а) Неверие и суеверие должны быть вовсе удалены от нас. Это — две опасные погремушки для естественного человека. Фома (Иоан. 20:25^[223]). Это — те, которые не хотят верить, пока не увидят. Отсюда так много сомневающихся и издевающихся (2 Петр. 3:3^[224]), кичащихся собственной мудростью и ученостью. Другие напротив слишком легковерны и доверяются всякому голосу, который взывает: “вот, здесь Христос, или там” (Мат. 24:23). Они полагают всю веру в пустом одобрении. Сам диавол верует в воскресение (Иак. 2:19^[225]).

б) Истинная вера должна быть сердечная вера. Она состоит в том, если в простоте повинуются истине (2 Кор. 10:5^[226]), как Авраам (Быт. 15:6^[227]). Далее, она состоит в том, чтобы сердечно принимать благодать, приобретенную нам воскресшим Господом. Это может делать только тот, кто чувствует свои грехи.

в) Такая вера, хотя и несовершенная еще, имеет значение. Тут есть страх, как у жен мироносиц при гробе, тут есть борьба, тут есть слезы и скорбь. Если мы поступаем так, как веруем, то мы становимся Божьими чадами по благодати и наследниками спасения (Map. 16:16;^[228] 1 Пет. 1:5^[229])

Благовестие ангела из отверстого гроба Господня: Он воскрес, Его нет здесь

1. Его нет здесь.

а) Но Он был здесь.

б) Он был охраняем стражей врагов.

в) Он был здесь три дня и три ночи (по писаниям).

2. Воскрес.

а) По писаниям.

б) Как Сам сказал.

в) Как я вам возвещаю (ср. Мат. 28:7^[230]).

II. Апостольское чтение.

Зачало (1). Деяния Святых Апостолов 6:1–7

1 В эти дни, когда умножились ученики, произошел у Еллинистов ропот на Евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей.

2 Тогда двенадцать Апостолов, созвав множество учеников, сказали: нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах.

3 Итак, братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святаго Духа и мудрости; их поставим на эту службу,

4 а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова.

5 И угодно было это предложение всему собранию; и избрали Стефана, мужа, исполненного веры и Духа Святаго, и Филиппа, и Прохора, и Никанора, и Тимона, и Пармена, и Николая Антиохийца, обращенного из язычников;

6 их поставили перед Апостолами, и сии, помолившись, возложили на них руки.

7 И слово Божие росло, и число учеников весьма умножалось в Иерусалиме; и из священников очень многие покорились вере.

Практический очерк содержания рядового чтения

В апостольском чтении этой недели говорится об избрании апостолами мужей, которые должны были заботиться о бедных вдовах первенствующих христиан. Из этого примера апостольской Церкви мы усматриваем, что попечение о бедных составляет обязанность христианского общества.

1. Почему необходимо попечение о бедных?

а) Попечение о бедных имеет двоякую цель: с одной стороны — уравнять по возможности столь резкое неравенство в имущественных состояниях, которое вера признает со смирением, как допущение Божие, a любовь непрестанно заботится об его уменьшении и смягчении; a с другой — освободить посредством жертв любви связанные нуждами силы и сделать их способными к общественному служению.

б) Только христианское общество в состоянии выполнить такую цель: потому что только общество, проникнутое христианским чувством [а не государственные законы (ср. Деян. 2:44;^[231] 4:34^[232])], может пробудить такое стремление любви, которое печется о всех бедных; только такое общество в состоянии знать степень частных нужд и удовлетворять их целесообразными средствами.

2. Как нужно исполнять долг попечения о бедных?

а) Беспристрастно, не обращая внимания на различие происхождения и вероисповедания (ст. 1), и не одними только денежными пожертвованиями, но в первую очередь предоставлением возможности честно трудиться [вседневное служение, трапеза (ст. 1–2)]; потому что таким путем легче устраняется злоупотребление пожертвованиями, утоляется действительная, a не мнимая нужда, и открываются истинные причины бедности.

б) Выбор попечителей о бедных должен быть делом общества, a не одних духовных лиц. Необходимые качества избираемых: доброе имя и беспорочная жизнь (“семь человек изведанных”), проникновение духом любви и благочестия (“исполненных Святаго Духа и мудрости”), потребная житейская опытность и благоразумие (ст. 3) и проч.

3. Каких успехов можно ожидать от такого попечения о бедных?

Преуспеяние христианского общества вне и внутри (ст. 7).^[233]

Частные темы, наиболее удобные для гомилетической разработки, могут быть следующие:

Обобществление имущества в наше время было бы несправедливо, опасно и невозможно

С какой любовью первенствующие христиане заботились о нуждах бедных и вдов! Составляя одну душу и одно сердце, они имели все общее между собой, — так что между ними не было ни одного нищего

(Деян. 4:32–34^[234]).

“Как прекрасно было бы, думают весьма многие, если бы и теперь установилось такое же обобществление имущества, как в первенствующей Церкви, если бы богатые делились своими избытками с бедными и все вообще имели одинаковое состояние?”

Но возможно ли это в наше время, когда христиане не составляют более единого сердца и единой души?

1. Несправедливо.

Люди трудолюбивые и усердные должны были бы получать столько же, как бездельники и лентяи. Но это было бы вопиющей несправедливостью!

После самого непродолжительного времени опять настало бы неравенство: должны ли были бы и тогда бережливые и трудолюбивые снова делиться своим имуществом с расточительными и ничего не делающими?

Человек, при таком порядке, лишен был бы навсегда возможности приобретать собственность, как награду своего труда и способности. Справедливо ли это?

2. Опасно.

Добровольно и полюбовно не могло бы устроиться обобществление имущества, следовательно, только через насилие и переворот. Кто же должен делить? Самый сильный! Так как он был бы не в состоянии ни одному человеку уделить по справедливости и повсюду пробудилась бы зависть, то дело дошло бы до войны всех против всех. Дошло бы до того, что все нажитые имущества были бы разграблены и промотаны! Дошло бы до того, что никто не желал бы более сберегать и работать! Люди совершенно превратились бы в зверей, которые берут только там, где есть, и ничего не производят своим трудом. Дошло бы до невообразимого бедствия и до истребления рода человеческого!

3. Невозможно.

В деревне и в отдельном каком-либо городе могли бы, положим, предпринять приблизительно равное распределение имущества. Но только на бумаге и с неисчислимыми затруднениями. Сколь многие утаивали бы часть своего имения? Иной получил бы, например, самый богатый дом, и ничего более: чем бы он мог тогда существовать и жить?

При равном распределении имущества в целом округе или стране, затруднения возросли бы до невообразимых размеров. Разум немеет, если только мы подумаем об этом!

Тогда никто более не хотел бы трудиться для других.

He могли бы более построить ни одного дома, если бы должны были занимать для этого деньги у многих, которые вообще поделили между собой всю массу денег. Но при настоящем порядке занимают деньги у одного или нескольких!

Нравственные качества лиц, облеченных какою-либо должностью и властью

“Выберите из среды себя семь человек изведанных” (ст. 3).

Апостолы советуют обществу первых христиан, чтобы они, для попечения о бедных, избрали из своей среды лиц, вполне известных своей честностью и опытностью.

“Людьми изведанными” должны быть все, которым вверяется какая-либо должность и власть.

1. Правдивость.

а) Человеку присуща истина и правдолюбие. Ложь ставит каждого человека в большое затруднение. Дитя начинает лгать не прежде, чем оно сделалось испорченным или научилось лжи от других. Лжец извращает в себе врожденную основу добра. Правдивый, напротив, твердо сохраняет в себе эту основу и приобретает себе честь и уважение.

б) Бог дал нам дар слова, чтобы мы говорили правду. Кто лжет, тот не выполняет Божьей цели, уклоняется от Бога и лишается Его благословения и помощи. “Поведение лживого человека — бесчестно, и позор его всегда с ним” (Сир. 20:26). Но кто говорит правду, даже с вредом для себя, тот непоколебим в добре, имеет честь перед Богом и чтит Божью волю.

в) Основание человеческого общества покоится на правдивости и доверии. Неправдой уничтожается это основание, ослабляется доверие; лжец в обществе подвергается презрению и отвращению. “Кто находит радость во лжи, тот утратит всякое почтение и всякую веру.”^[235] Но человек правдивый утверждает это основание, твердо стоит на нем и приобретает почтение от людей.

2. Беспристрастие.

а) Человек беспристрастный исполняет свою должность без всякого лицеприятия. Он всегда говорит и делает только правду, не обращая внимания ни на дружбу и родство, ни на богатство и знатность. Такое качество приобретает ему уважение даже от врагов.

б) Человек беспристрастный не подкупается никакими взятками и подарками. Долг и обязанность для него первое дело. Он твердо помнит слова писания: “даров не принимай, ибо дары слепыми делают зрячих и превращают дело правых” (Исх. 23:8). “Угощения и подарки ослепляют глаза мудрых и, как бы узда в устах, отвращают обличения” (Сир. 20:29). Кто принимает подарки, тот как бы так говорит: “что вы дадите мне, чтобы я продал свою честь и совесть и даже самого Бога?”

в) Человек беспристрастный не страшится никаких обличений и с охотой принимает всякие замечания о своей деятельности, вызываемые беспристрастием и доброжелательством со стороны других.

3. Честность.

а) Честный человек согласится лучше голодать, чем неправедно владеть чем-нибудь и наслаждаться, — лучше питаться тяжелым трудом, чем быть в тягость другим. Он говорит: “я беден, но честен; я немного имею, но это немногое принадлежит мне по праву.”

б) Честность не имеет нужды скрывать своих дел и поступков пред другими.

в) Честность довольствуется тем, что Бог дает, и не простирает руки на чужое.

Строгий суд над нечестностью

“Выберите из среды себя семь человек изведанных” (ст. 3).

Всякий человек в своем звании должен быть честен.

Но что сказать о тех, которые не имеют честности?

1. Ее строго судит голос народа.

а) Если родители худо воспитывают своих детей, если кто-нибудь проматывает свое имение или стоит на пути к обнищанию и разорению и т. п., то такие поступки, конечно, порицают, но при этом думают: “это нас не касается и не причиняет нам лично никакого ущерба” и т. д.!

б) Но при обманах, воровстве, грабежах, лихоимстве очень строго судят, настаивают на исследовании и наказании преступления, и не имеют никакого сожаления к провинившимся.

в) Почему так? Потому что тут идет дело о нашем собственном имуществе. Кто обкрадывает других, тот может обкрадывать и нас. Вот почему нечестность строго судится голосом народа!

2. Ее очень строго судит гражданское правительство.

а) Многих грехов гражданская власть вовсе не преследует, например: гнева, зависти, злорадования, высокомерия, беспечности и т. д. Многие грубые нарушения против нравственности преследуются только слегка, в соответствии с общественными законами порядка и благочиния. Но посягательство каким-бы то ни было способом на чужую собственность подвергается весьма строгому гражданскому суду. Почему? Гражданская власть для того и существует, чтобы защищать людей в их владениях и приобретениях, охранять мое и твое.

б) Как строго карает законодательство самые мелкие воровства?

Виновные подвергаются позору, заключению в тюрьму и лишению гражданских прав.

в) Какое бесчестие носить имя грабителя, вора, мошенника, обманщика? “Ибо на воре — стыд” (Сир. 5:17). Как тяжело переносить лишение свободы? Что за гражданин тот, к кому местное общество не питает никакого доверия?

3. Ее чрезвычайно строго судит Церковь, судит Бог.

а) Другие грехи заглаживаются чистосердечным раскаянием и исповеданием, молитвой, постом и милостыней. Но для нечестности этого недостаточно: она должна еще вознаградить за все, неправедно ей приобретенное. “Этот грех не оставляется, если не возвращают похищенного неправдою и обманом.”^[236] Тяжкий суд, трудная задача!

б) Как тяжело бывает иному больному исповедать на смертном одре многие свои бесчестные дела и поступки? Чем загладить вину? Всегда ли имеют средства к вознаграждению? Могут ли сказать об этом жене и детям, чтобы они возместили все их неправды?

в) Приходят на суд Божий. Неправедно нажитое добро служит тут препятствием к восхождению на небо. “Вор, подумай, что ты приобрел и что ты потерял! Ты думаешь о твоем приобретении, но думаешь ли ты также о своей потере?”^[237]

г) Дети и дети детей не имеют благословения. “Всякий, кто крадет, будет истреблен” и отмщение “войдет в дом татя и в дом клянущегося Моим именем ложно, и пребудет в доме его, и истребит его” (Зах. 5:3–4). Кто похищает чужое добро, тот теряет и свое. “Чужое имущество есть огонь, превращающий наше собственное добро в дым и пепел, по суду Божию!” 3)!^[238]

д) Все сказанное относится не только к общественным ворам и обманщикам: но и ко всем бесчестным людям, скрывающимся в тайне. Как много иной носит на себе неправды от юности и до настоящего дня?

Нечестность и честность

1. Нечестность разрушает домашнее счастье, a честность способствует ему.

а) Нечестный человек чувствует угрызение совести, не имеет никакого мира. Он всегда находится в тревоге и страхе. Злая совесть не дает ему покоя ни днем, ни ночью.

Напротив, честный может смело и весело смотреть в глаза каждому, спокойно являться к властям, если они зовут его по каким-либо причинам.

б) Нечестный теряет службу, заслугу, доверие и знакомство. С честным охотно ведут дела. Его приобретение идет медленно, но верно.

в) Нечестный худо печется о будущности своей семьи, о потомстве. “Неправедное добро — не добро. Оно не переходит к детям детей.” Опыт громко свидетельствует об этом.

2. Нечестность разрушает общественное благосостояние, a честность утверждает его.

Благо общества покоится главным образом на справедливости и честности.

а) Как счастливы были бы люди, если бы в обществе господствовали, с одной стороны, правдивость, верность и честность, a с другой — полное доверие? Изображение такого общественного состояния!

б) Теперь вынуждены запирать свое движимое имущество; всякие договоры скреплять письменными актами; при многих занятиях жить в тревоге и беспокойстве, из опасения обмана. Если мы можем вообще жить друг подле друга, входить во взаимные отношения между собой, то этим мы обязаны только закону, правительству и честности отдельных лиц.

в) Безрассудные и опасные мечты о равенстве имущества! Какие дикие и ужасные последствия произошли бы от этого? Как мало выиграли бы через это истинно бедные и несчастные?

3. Нечестность препятствует достижению неба, a честность содействует этому.

а) Только честный и правдивый может молиться; нечестный не в состоянии молиться, он слишком привязан к земле и земному. A без молитвы нельзя достигнуть неба.

б) Только честный верует, a нечестный не верует в шестую заповедь, в Божье всеведение и вездесущие, в суд и ад. A без веры нельзя достигнуть неба.

в) Без любви не всходят на небо. Но бесчестный ненавидит своих ближних.

г) Без вознаграждения за причиненные неправды невозможно отпущение грехов, следовательно, и вечное блаженство. Но захочет ли и будет ли в состоянии человек нечестный вознаграждать за всякую неправду? Его путь — путь тьмы и ада.

Для чего Бог допускает такое множество бедных в мире?

Бедные и нищие были всегда, немало их и теперь (Мат. 26:11^[239]).

В апостольском чтении говорится о бедных вдовицах, питавшихся от общей трапезы первых христиан.

1. Для своей славы, дабы они, по собственному опыту, узнали что Он их питает и поддерживает.

2. Для сохранения рода человеческого, который, при существовании одних только богатых, подвергся бы совершенному расстройству, как в физическом, так и в нравственном отношении.

3. Для того, чтобы предоставить богатым исцелять, елеем милостыни, свои раны, причиняемые терниями богатства.

4. Наконец, для блага самих бедных.

Бедность обладает всеми существенными качествами доброй матери

1. Она рождает человека, преобразуя его в истинного ученика Христова.

2. Она питает его, бодрствует над ним с величайшей заботливостью и способствет его преуспеянию в добре.

3. Она учительница нравственности и воспитательница всех добродетелей.

4. Она защищает его в своих недрах против ядовитых стрел моего и твоего, и приготовляет для него славное наследие небесное.

Образцы церковной проповеди

Слово в Неделю Святых Жен Мироносиц.^[240]

“Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес, Его нет здесь

(Марк. 16:6).

Святым мироносицам, искавшим Господа Иисуса во гробе, Ангел возвещает, что между мертвыми Его нет: “Он воскрес, Его нет здесь,” говорит он им. Итак, возлюбленные братия, не ищите во гробе истощавшего гробы, не ищите Жизнодавца между лишенными жизни; не взыскуйте Нетленного в тлении: “не дашь святому Твоему увидеть тления” (Деян. 2:27): “воскрес, Его нет здесь.”

“Нет здесь:” где же Он? Кто нам об этом скажет? В прошедшую неделю любопытствовал об этом святой Фома, желая очевидно и осязательно увериться о воскресении Христовом. “ если не увижу, не вложу перста моего в раны от гвоздей, не поверю” (Иоанна 20:25), говорил он между своими собратьями Апостолами тоном решительным упорства и неверия, против единогласного свидетельства многих других, глаголавших к нему: “мы видели Господа” (Иоан. 20:25). A в настоящую неделю я недостоиный хочу полюбопытствовать и дознать достоверно, где ныне Христос, по Своем воскресении, находится? На каком именно месте? Где можно сказать о Нем безошибочно: он здесь.

Но скажут: известно, что Христос, по воскресении, вознесся на небо и сидит одесную Бога и Отца? Это правда, но правда и то, что Он сам же обещал нам пребывать с нами всегда и везде до скончания мира: “Я с вами во все дни до скончания века. Аминь” (Матф. 28:20). Итак, если Он с нами и во все дни до скончания века, то где же Он с нами, в каком месте, между какими лицами и чинами, и как узнать можно наверняка Его присутствие?

Я искренне желаю искать и найти Тебя, Господа моего. “Сердце мое говорит от Тебя: «ищите лица Моего»; и я буду искать лица Твоего, Господи” (Псал. 26:8); только Ты сам дай знать мне о Себе; “Равви, — где живешь?” (Иоан. 1:39)? Яви лицо Твое, и спасены будем.

Но, приступая к поискам Христа, мы должны тщательно остерегаться, чтобы не попасть на ложного Христа, в чем Он сам предостерегал учеников своих. “Тогда, если кто скажет вам: вот, здесь Христос, или там, — не верьте. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных. Вот, Я наперед сказал вам. Итак, если скажут вам: «вот, Он в пустыне,” — не выходите; «вот, Он в потаенных комнатах,” — не верьте” (Матф. 24:23–26).

Другие скажут: Христос везде, как и Церковь исповедует в следующей песне: “во гробе плотски, во аде же с душею яко Бог, в раи же с разбойником, и на престоле был еси Христе, со Отцем и Духом, вся исполняяй неописанный.” Да, Он везде своей силой и всемогуществом, но не везде своим благоволением и благодатью; a в ином месте никогда не бывал, в другом же был, да ушел, и — не просто, a с грозным предречением: “се оставляется вам дом ваш пуст” (Матф. 23:38^[241]). Где же Он именно?

Псалмопевец говорит: “Господь во святом храме Своем” (Псал. 10:4). Бесспорно это правда, но неложно конечно и то, что сказал святой первомученик Стефан: “Соломон же построил Ему дом. Но Всевышний не в рукотворенных храмах живет, как говорит пророк: Небо — престол Мой, и земля — подножие ног Моих. Какой дом созиждете Мне, говорит Господь, или какое место для покоя Моего? Не Моя ли рука сотворила всё сие?” (Деян. 7:47–50). Тем более, что некогда и сам Господь назвал храм “домом торговли и вертепом разбойников” (Иоан. 2:16;^[242] Матф. 21:13^[243]). Следовательно, и здесь не всегда бывает Господь, a мы часто и даже очень часто до такой степени бесчинствуем во храмах наших, что едва ли и не всегда изгоняем Его.

Так значит Он, по указанию святого Стефана, живет в нерукотворенных храмах. Где же эти храмы?

Всякий человек, просвещенный святым крещением, есть храм Божий. “Разве не знаете,” говорит Апостол, “что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?” Но “если кто,” прибавляет к сему Апостол, “разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм — вы” (1Кор. 3:16–17); a признайтесь, возлюбленные, кто из нас более или менее не растлил и не растлевает сего храма?

Значит, и в этих храмах не всегда живет Христос Господь: ибо и вор крещен, и пьяница, и лихоимец, и любодей, и святотатец, и святокупец, и завистник, и ненавистник, и клеветник, и наветник, и всякого другого рода злодеи и преступники, от христиан и в христианстве родившиеся, крещены также; но кто ныне дерзнет сказать, a еще более, кто может поверить, что Христос в них обитает? В них если и был Христос, то разве только тогда, когда они были еще в пеленках, или младенцами, не умеющими отличить десницы от шуйцы, a с возрастом, Он верно оставил их. “Не вечно Духу Моему,” глаголет Господь, “быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть” (Быт. 6:3).

Есть иные и добродетельные, по-видимому, слово благочестия обильно вмещающие и дело благотворения охотно и с избытком творящие; но “о том, что они делают тайно,” по словам Апостола, “стыдно и говорить” (Еф. 5:12). Это суть люди, “имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся” (2 Тим. 3:5), “через лицемерие лжесловесников, сожженных в совести своей, (1 Тим. 4:2), и “не имеющие духа” (Иуд. 1:12.^[244] 19^[245]). Следовательно, и о сих людях смело можно сказать, что в них нет Христа.

Есть другие, по видимости богомольные, смиренно-мудрые и краткие; но в сердце своем таящие злобу и лукавство, и от того, при всяком даже малейшем оскорблении их самолюбия, нетерпеливые, без меры раздражительные и мстительные, среди же молитв своих, не молитве собственно и не Богу и святым Его, к которым, по-видимому, с ней, обращаются, но своим страстям и похотям внимающие, и по их побуждению и направлению, умом своим и море и сушу, и землю и небо обтекающие. О сих-то людях сказал некогда Бог через пророка Исаию: “народ приближается ко Мне устами своими, и языком своим чтит Меня, сердце же его далеко отстоит от Меня” (Ис. 29:13; Матф. 15:8^[246]) Следовательно, и об них тоже сказать можно, что в них нет Христа.

Надобно, возлюбленные братия, искать драгоценных бисеров во глубине морской, злата и сребра — в недрах земных: столь же или еще более неудобно сыскать Христа в людях, если в ком Он и обитает. Ибо, по словам пророка Давида, “все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного” (Псал. 13:3). Следовательно, и здесь об одних трудно, a о других решительно можно сказать: здесь нет Христа.

Христос подлинно обитает в сонме истинно верующих в Heгo не словом только, но и делом, или, что тоже, в Церкви православной, апостольской, в этом храме невидимом, но через весь мир видимый и невидимый простирающемся, в котором вместо стен — закон Божий, вместо столпов — пророки и Апостолы, евангелисты и учители, вместо покрова — Дух Святой (2 Кор. 6:16^[247]). Но столь трудно отыскать этих верующих среди бесчисленного множества именующих себя верными и исключительно себе присваивающих Христа, и сколь они в наше особенно время умалились!

He поскорбеть ли уже лучше и нам с Магдалиной: “унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его” (Иоан. 20:13). Или не сказать ли в смирении духа с Апостолом: “Познал Господь Своих” (2 Тим. 2:19^[248]). “Господи! Ты знаешь” (Иоан 21:15^[249]). Ты един знаешь избранных Твоих, в мире сущих, но от мира до установленного времени скрываемых, — как звезды небесные, во тьме века сего сияющие, но от князей века утаенные.

Так, друзья мои! Вместо бесплодного и многотрудного любопытства и искания Христа Господа в других, поищем Его лучше в самих себе, и для того постараемся сделать себя достойными Его обитания в нас словом, жизнью, верой и любовью, благодушием и терпением. Возлюбим Христа всей душой своей и всем сердцем своим, всей силой ума и всей крепостью воли, всегда и во всем Ему предавая себя и во всем покорствуя закону Его, и Он непременно и вскоре придет к нам и вселится в нас, и притом не один, но и со Отцом своим, по своему неложному обещанию: “принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня,” (Иоан. 14:21) глаголет Он, “кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим” (Иоан. 14:23). Тогда только каждый из нас, указывая на свое сердце, смело и верно, с убеждением в душе и благодарностью в сердце, может сказать перед лицом Божиим: здесь Христос. “Кто мне на небе? и с Тобою ничего не хочу на земле” (Псал. 72:25), кроме Тебе, Христа и Бога моего! Аминь.

Поучение в Неделю Святых Жен Мироносиц.^[250]

Третья неделя по святой Пасхе называется неделей святых жен мироносиц. Чем это жены мироносицы заслужили такую честь и память, что воспоминанию и прославлению их святая Церковь особую в году назначила неделю? Уже ли только тем, что в день воскресения Иисуса Христа, очень рано утром, они носили миро благовонное к Его гробу Его, чтобы помазать им Его тело, за что и названы мироносицами?

Нет. Конечно, и этим они доказали, что любили Иисуса Христа, но это было только последнее их дело, которое они сделали для Heгo, из любви к Нему, умершему. Нет, еще прежде, гораздо раньше и гораздо больше своей любви к Иисусу Христу показали они. При погребении Его они были; при распятии Его находились; когда вели Его на Голгофу, шли за Ним и плакали; но главное, во все время, как Иисус Христос ходил по городам и селам и учил народ, эти женщины, одни из первых, следовали за Ним и служили Ему своим имением. Но что привлекало их к Иисусу Христу? Они тогда еще не знали, что Он — Сын Божий, Спаситель рода человеческого, Творец, Вседержитель, Бог. Что же именно заставляло их так любить Его? Учение, которое Он проповедовал. Никто еще тому не учил, чему учил Иисус Христос; и никто так не говорил, как Он говорил. Из уст Его лилось слово благое, как миро благовонное; и они отойти от Heгo не могли — все желали услышать что-нибудь от Heгo. Да, потому-то они и называли Его все больше Учителем только, почти и имени другого у Них Ему не было, кроме как Учитель. Итак, вот чем жены мироносицы заслужили честь и память у Святой Церкви — своей любовью к Иисусу Христу, особенно тем, что любили слушать Его учение, и, следуя за Ним повсюду, служили Ему своим имением; и потому не только сами учились y Heгo, но некоторым образом помогали Ему учить других, доставляя Ему и ученикам нужное для жизни. Да, жены мироносицы — это были особенные любительницы учения, которое Иисус Христос проповедовал; ревнительницы просвещения, которое Он всюду распространял.

При воспоминании о женах мироносицах следует нам вспомнить и о наших женщинах. Но что мы о них скажем?.. Что они любят? Чем увлекаются? В чем время проводят? Чем занимаются? Бедные большей частью работают, трудятся. Но что делают не бедные, богатые? Читают ли, слушают ли что-нибудь нужное, полезное, спасительное, божественное? Некоторые умеют ли даже и читать?.. Жалуются они часто на пустоту жизни, на скуку. Да как же и не скучать, как не чувствовать пустоты в жизни, когда они ничего доброго не делают, ничем хорошим не занимаются и таким образом живут большей частью себе и другим только в тягость? Ведь нас, как существ разумных, занимать и радовать может что-нибудь умное, дельное, святое, нужное для нас, полезное для других.

Что же делать нам, чем заняться? — говорят они. Занимайтесь учением Иисуса Христа, чтением и слушанием Его. Вы полюбите это учение и не отстанете от Heгo. О, какой в нем свет для ума, какая отрада для души, какое веселие для сердца! День и ночь вы стали бы помышлять о нем; во век не забыли бы Его внушений, наставлений.

Что вам делать, чем заняться?.. Ныне, везде, по городам и селам так много училищ открывается. Почему бы вам, особенно богатым, достаточным из вас, почему бы не заняться этими училищами; почему бы не послужить для них своим имением, доставляя нужное учащим и учащимся в них? Сколько бы от этого славы для Бога, пользы для ближних, утешения для вас! Ведь и в этих училищах все Христово же преподается учение; и таким образом, служа училищам, вы, подобно святым мироносицам, служили бы Христу, единому во вся веки всех людей учителю.

Что вам делать, чем заниматься? О, делайте все во имя Иисуса Христа, ради Его, на пользу других, во спасение ближних: и тогда всякое дело, как миро благовонное, будет услаждать и радовать вас в жизни, и вы заслужите себе добрую славу и оставите по себе добрую память, вечную. Пример святых жен мироносиц, прославляемых ныне Церковью, да напоминает вам о том, что вы должны любить и чем преимущественно заниматься; a собственное ваше сознание в пустоте своей жизни да вразумит вас, что вы не так живете, как должно; не то любите, не тем занимаетесь, чем бы следовало.

Жизнь не во Христе Иисусе, без любви истинной, святой, без дел добрых, без занятий полезных, — всегда скучна, пуста. Аминь.

Воскресение Христово, как величайшее и достовернейшее из чудес (продолжение).^[251]

Первыми вестницами о воскресении Господа Иисуса Христа были жены мироносицы. В ужасе провели они предшествующую ночь, и, очевидно, не сомкнув глаз, на другой день ранним утром отправились к месту погребения, чтобы воздать почившему Учителю последнюю дань любви и благоговения. В полном унынии шли они в сад благочестивого Иосифа Аримафейского и, уже приближаясь к саду, вдруг опечалились еще больше, когда вспомнили, что гроб был завален весьма большим камнем, отвалить который им будет не под силу. При этом они забыли и еще об одном обстоятельстве, что гроб кроме того был и запечатан.

Из-за пурпурных гор Галаадских уже забрезжилось утро и дневное светило своими золотистыми лучами скоро разгонит висевшую над садом ночную мглу; но темно и мрачно было на сердце благоговейных жен. Их Солнце правды закатилось навсегда и никогда уже они не увидят Его всеозаряющего лица, не услышат Его всеоживляющих речей. Гроб, как ненасытная пасть, пожирающая все живое на земле, поглотил и Его, и Он также предался тлению.

С такими или подобными глубокогрустными и тяжелыми думами подошли они к самому гробу и вдруг — в крайнем недоумении и испуге — видят нечто совершенно неожиданное и необычайное: камень от гроба отвален! В волнении заглядывают они в самую гробницу, и видят блистательного юношу, который, заметив их испуг, говорит им: “не ужасайтесь. Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен,” и затем повелевает им идти и сообщить ученикам о всем виденном и слышанном ими. Все это поразило их такой неожиданностью, что они в ужасе бросились бежать от гроба и даже сначала никому ничего не сказали, “потому что боялись.”

Только одна Мария Магдалина, избавленная когда-то божественным Учителем от тягчайшего недуга беснования и более других преданная и благодарная Ему, не утерпела, чтобы не побывать еще раз у гроба и получше удостовериться, что именно случилось там. Но и она не могла сразу воспринять своей мыслью весть о воскресении, и убедившись в том, что гроб действительно пуст, омрачилась от скорбной мысли, что по злобе врагов она лишена теперь даже и последней возможности оказать через намащение Его тела благовонными мастями дань любви и благоговения своему возлюбленному Учителю. Сердце в ней охвачено было непреодолимой скорбью, и она в изнеможении остановилась у гроба и горько заплакала. Но вот позади слышит она шорох приближающихся шагов. Невольно обращает она в эту сторону свой заплаканный взор и видит перед собой человека — кого же, как не садовника? — мелькнуло у нее в голове, и она даже обратилась к нему с вопросом, не разъяснит ли он ей причины странного исчезновения тела ее Учителя.

“Мария!” — раздался вдруг тот знакомый ей, властный голос, который увлекал сердца тысяч людей. Изумленная женщина быстро вперяет свой отуманенный взор, и из груди ея вырвался восторженно-радостный крик: “мой Господь и Учитель!” Это было первое явление Христа по воскресении, и обрадованная Мария, получив наставление от Heгo, побежала в город и возвестила недоумевавшим ученикам, что воистину Христос воскрес!^[252]

Вот в каких чертах евангелисты излагают историю первых известий о воскресении Иисуса Христа. Все здесь просто и дышит искренностью, которая воспринимается, так сказать, естественным чувством правды. Но рационализм, в болезненном сомнении и отрицании помрачив в себе это чувство, постарался на основании этой именно глубоко искренней исторической сцены построить свою наиболее излюбленную теорию, которая думает объяснить все это простой иллюзией, простым видением или призраком, созданным будто бы расстроенным воображением женщин! Такова именно визионерная теория, главным представителем которой выступил Ренан, a отчасти — в видоизмененной форме — и Штраус в его позднейшей “Новой жизни Иисуса.”

Чтобы придать правдоподобность своей теории, Ренан разукрасил ее всеми блестками и красками своей богатой фантазии, наговорил много красивых фраз в роде той, что “герои не умирают” (в воображении своих поклонников) и что в решительные моменты истории “случайное дуновение ветерка, неожиданный скрип раскрытого окна или, внезапный шорох могут на целые века устанавливать верование народов.”^[253] Минуя эти красоты стилистики, мы обратим внимание на сущность теории и посмотрим, в состоянии ли она разрешить великую проблему.

И тут сразу бросается в глаза ее основной и существенный недостаток — именно искусственное построение психологической гипотезы на совершенно необоснованной почве. Вся история воскресения Христа и Его явлений есть де продукт субъективной настроенности учеников, которые не могли примириться с мыслью, чтобы их великий Учитель, общепризнанный при входе в Иерусалим Царь-Мессия и Сын Давидов, так бесславно и бесследно погиб на позорном древе; поэтому де они находились в страшно-напряженном ожидании Его воскресения, a при таком настроении достаточно было одного пустого слова, что Христос воскрес, чтобы это слово принято было всеми на веру, восторженность которой и создавала всевозможные видения и иллюзии. Но в том-то и дело, что, по историческому свидетельству евангелистов, ученики находились совсем в ином настроении. Их восторженная вера в невозможность смерти для их Учителя есть лишь измышление теоретиков, не справляющихся с действительными фактами. На самом деле ученики после крестной смерти Христа были в таком угнетенном, можно сказать — отчаянном состоянии духа, что субъективные видения были как раз наименее возможной для них вещью. И это состояние настолько овладело ими, что они перестали и думать о возможности воскресения, a когда разнеслась весть об этом, то, как единогласно свидетельствуют все евангелисты, решительно отказывались верить ей. Евангелист Матфей прямо говорит, что при явлении Христа одиннадцати ученикам в Галилее “некоторые усумнились” (Матф. 28:17^[254]). Марк рассказывает, что когда ученики услышали от Марии Магдалины весть, что Учитель их жив и она сама видела Его, то они “не поверили” (Марк. 16:11^[255]). Святой апостол Лука говорит, что рассказы жен мироносиц о бывшем им видении у гроба и о воскресении Христа “показались им пустыми словами” (Лук. 24:11^[256]). Наконец, Иоанн дает доказательство того, в каком недоверчивом настроении находились в это время ученики, на примере апостола Фомы, который решительно отказался поверить даже свидетельству всего круга своих собратьев-апостолов, заявив, что он тогда только поверит, когда сам осязательно удостоверится в этом (Иоан. 20:24–29^[257])

Сами жены мироносицы отправились к месту погребения вовсе не с надеждой на воскресение: они шли к своему Учителю как к мертвецу и хотели помазать благовониями Его тело, чтобы тем самым достойно закончить Его погребение. Затем и при явлениях Христа ученикам, последние отнюдь не сразу и всецело признавали в Нем своего Учителя: они относились к этим явлениям недоверчиво, полускептически, со страхом, и только уже, при невозможности сомневаться в очевидности явления живого Христа, их недоумения уступали место самой восторженной вере. По теории Ренана — восторженная вера создавала видения; a в действительности было как раз наоборот: вера являлась только уже после видений, когда сомнения рассеивались перед осязательной действительностью. Во время некоторых явлений ученики настолько сомневались в их объективности, что склонны были видеть в них — дух или призрак, т. е. стояли сначала на той самой точке зрения, которую выдвигает теория Ренана, и если они затем оставили эту точку зрения, то значит у них были вполне достаточные основания для того, и во всяком случае они далеко не были теми полоумно-восторженными людьми, которые только и ожидали какого-нибудь слуха, чтобы ухватиться за него и на нем укрепить свою восторженную веру в воскресение. Очевидно, теория исходит из ложного исторического предположения, строит ложную психологическую гипотезу и делает из нее ложный вывод.

Но затем эта теория оставляет без объяснения наиболее характеристическую сторону в этой вере — именно ее замечательную и совершенно беспримерную форму. Самая идея этой веры безусловно единственная в своем роде, и в истории мысли и верований нет ничего ей подобного. Многие общества людей оказывались в таком же положении, в каком находились и апостолы, и в среде их создавались любопытные мифы; но все эти мифы имеют однообразный характер и воплощают в себе идеи, радикально непохожие на ту, что воплощена в истории воскресения Христова.

Омар, выскакивая с саблей в руке из палатки, где лежал труп Магомета, заявил, что он снесет голову всякому, кто осмелится сказать, что “пророк умер.” Рим жил в тревожном ожидании, что страшный Нерон опять возвратится в столицу — чтобы производить свои кровавые расправы. Средневековая Германия верила, что император Фридрих Барбаросса уснул в одной горной пещере, где со временем проснется и вновь явится для восстановления славы империи и дома Гогенштауфенов. Англосаксы верили, что их доблестный Артур не умер, a просто отправился на покой на свой родной остров Авилион, откуда с наступлением более счастливых времен явится вновь, опять раскинет свой круглый стол и устроит свой рыцарский двор.

Все эти верования основываются на одних и тех же идеях, — в каждом из них смерть отрицается, и эти великие люди возвратятся опять к месту своей деятельности потому, что они не умерли, a просто уснули долговечным сном. Даже сами иудеи смотрели не иначе, и если они знали, что Енох и Илия избегли общей участи смертных людей, то только потому, что были живыми взяты на небо.

Совершенно иная идея лежит в основе веры в воскресение Христа. Он умер: Его смерть реальна и безусловна; Он погребен, положен во гроб и завален камнем, как обыкновенный мертвец, и Его возвращения никто уже не ожидал из учеников. И если Он воскрес, то вырвался из самых объятий смерти, вышел из гроба, и свидетелями этого были те самые ученики, которые так хорошо знали Его, что уже не могли ошибиться в Его тождестве. В других случаях исключение из общего закона, обрекающего людей на смерть и тление, есть скорее кажущееся, чем действительное; но здесь оно прямое и безусловное. Там смерть избегается, здесь она торжествует решительно; там надежда на возвращение основывается на продолжающейся жизни, здесь вера в жизнь восстает, так сказать, из самого гроба. Как же объяснить теперь эту поразительную особенность? Ренан не только не объяснил этой особенности идеи воскресения, но она даже и в голову не приходила ему; a в таком случае он, очевидно, даже не понял хорошенько и той проблемы, которую взялся разрешить при помощи своей теории.

Несообразности и очевидная фальшь теории Ренана были так ясны, что даже Штраус не мог принять ее в этой форме и, если и сам продолжал держаться объяснения веры в воскресение при помощи предполагаемого смешения субъективных видений с объективными явлениями, однако обставлял свое представление более научными и рациональными доводами. Но так как в общем и его теория сводится к тому же, как и теория Ренана, то другие писатели, как например, Кейм, нашли невозможным долее держаться этой несостоятельной теории, и последний построил свою особую теорию, в которой на место субъективных видений выдвигаются видения объективные.^[258] По этой теории, ученики действительно видели Христа, но не как воскресшего телесно, a как явившегося им духовно — с целью убедить их, что Он жив, победил смерть и оправдал чаяния истинных израильтян. Эта теория, очевидно, хочет избегнуть затруднений, с которыми встретилась ренановская теория субъективных видений. Но в действительности она и сама впадает в такие противоречия с историческими свидетельствами, что решительно теряет всякое научное значение. Прежде всего она выходит уже за пределы чистого натурализма, так как признает существование объективных сверхъестественных (следовательно, чудесных) явлений. Но вместе с тем без нужды выдвигает это самоизмышленное чудо, чтобы поставить его на место чуда исторического, о котором свидетельствуют очевидцы самого события. Затем, против нее говорит вся история воскресения и явлений воскресшего Христа, Который при всяком случае удостоверял, что Он не дух только, потому что “дух плоти и костей не имеет” (Лук.24:39), a тот самый их Учитель, Который столько времени жил и действовал между ними, в доказательство чего даже вкушал пищу, показывал раны и предлагал их для осязания. Все это прямо противоречит полурационалистической теории Кейма, представившего в ней поразительный образчик того новейшего полуверия, которое, видя невозможность полного отрицания чуда, старается хотя бы придать ему свое особое странное толкование и таким образом избегнуть необходимости принять чудо во всем его объеме.

Наконец, помимо всех указанных логических и исторических несообразностей и противоречий, теория Кейма наравне с теорией Ренана встречается еще с одним затруднением, которое непреоборимо для них. Были ли видения Христа ученикам субъективными или объективными, во всяком случае обе теории стоят на том предположении, что собственно тело распятого так и осталось безжизненным трупом, подлежащим обычному тлению. Но в таком случае со всей знаменательностью возникает вопрос: что же сталось с телом Иисуса Христа? Нельзя затемнять этого вопроса какими-бы то ни было изворотами речи, что-де это не относится к делу, что теперь ничего нельзя знать об этом. A в таком случае, если гроб был еще запечатан, и тело Христа лежало в гробу, решительно невозможно было, чтобы даже и ученики могли придти к мысли, что Господь воскрес. Мало того, если Он оставался в гробу, то как объяснить, почему Его враги прямо не сослались на гроб, на лежащий в нем труп, чтобы таким образом положить конец всем россказням о воскресении, всем мечтаниям и всем видениям? Странно, в самом деле, что враги христианства, — a они были столь же решительны, как и умны, — не воспользовались этим простейшим средством для того, чтобы уничтожить все христианство? Неужели они не имели никакого интереса в этом отношении? Проповедь о воскресении была прямо нападением на верховный совет, на вождей иудеев, заключала для них тягчайший укор, какой только можно было сделать иудеям, именно укор, что они умертвили Мессию; a между тем эти иудейские вожди оставались безмолвными или ограничивались заявлением, что это неправда, или прибегали к таким неосновательным возражениям, как то, что Его-де украли ученики, между тем как в их распоряжении находилось наипростейшее средство оправдать себя, именно, открыть гроб и указать на лежащий в нем труп.

Все это кажется в высшей степени странным и невероятным. Очевидно, гроб был действительно пуст. Но затем мы спрашиваем дальше: кто же удалил тело из гроба? И тут опять нельзя ограничиться простым заминанием вопроса и указанием на таинственность и невозможность разъяснения ее для настоящего времени. Тут могут быть только три возможности: Его взяли из гроба или Его враги, или Его друзья, или, наконец, кто-нибудь третий, неизвестный.

Его враги? — Но это невозможно, потому что иначе они сами сказали бы об этом.

Его друзья? Это одинаково невозможно, потому что тогда они были бы обманщиками самого низкого свойства и, можно надеяться, что нет такого честного человека, которому нужно бы доказывать, что ученики не принадлежали к такого рода людям.

Следовательно, остается третий, неизвестный, который, без ведома учеников, по какому-то неизвестному побуждению, удалил тело Иисуса Христа из гроба и, по какой-то неизвестной причине, умолчал об этом впоследствии. Если бы этот человек не сделал этого или только не умолчал бы о своем поступке, — тогда-де не могло бы возникнуть и веры в воскресение. Достаточно бы единого слова со стороны этого неизвестного человека, — и вера в воскресение была бы невозможна, христианство не возникло бы, все течение мира, вся история человечества были бы совершенно иными. Все, очевидно, зависит от того случая, что таинственный незнакомец пришел к мысли, неизвестно ради чего, взять тело Иисуса Христа из гроба, все зависит от еще более странного случая, что он навсегда умолчал о своем поступке. Если можно представить себе это, если кто-нибудь найдет это мыслимым, если кто-нибудь столь знаменательный поворот в истории человечества, все течение мировой истории, может связать с подобным случаем, тот пусть сам рассматривает основательность подобного взгляда; но, во всяком случае, с серьезной точки зрения бесполезно терять даже и слова на его опровержение.

Таким образом, остается третья часть альтернативы, по которой вера учеников в воскресение Господа Христа основывается на том, что Он действительно умер и воистину воскрес из мертвых.

II

При рассмотрении положительных основ верования христианской Церкви, что Господь Иисус Христос действительно умер и воистину воскрес, сначала не лишне сказать несколько слов в опровержение того довода отрицательной критики, что исторические свидетельства об этом факте не безусловно согласны между собой в своих показаниях. И тут прежде всего представляется вопрос: до какой степени разногласят эти свидетельства и какого рода самые их разногласия? Простираются ли эти разногласия на главные и существенные предметы, или же только касаются второстепенных подробностей? И на этот вопрос может быть только один ответ: они разногласят лишь касательно второстепенных подробностей, a что касается главного предмета, то в этом отношении между ними господствует безусловное и, так сказать, торжественное согласие. A в таком случае этот факт служит лишь к подтверждению истины свидетельства. Как в истории, так и в судебной практике независимые свидетельства, где они вполне независимы, получают еще больше достоверности вследствие именно своего разногласия во второстепенных подробностях. В противном случае возможно бы подозревать предварительное соглашение между свидетелями, своего рода стачку с целью единогласным свидетельством придать лжи внешний характер истины; при разногласиях же такое предположение становится невозможным: каждый новый свидетель тут представляет собой особый и независимый голос, a не простое повторение голоса своего соседа.

Человеческая натура никогда не в состоянии вполне освободиться от субъективизма. И поэтому точки зрения на один и тот же предмет могут значительно расходиться между собой, и где один и тот же предмет изображается со многих и различных точек зрения, причем существо дела одинаково утверждается ими, то значение таковых свидетельств не только не умаляется от разногласия в частностях, a напротив, возвышается, давая самую верную гарантию их достоверности. Поэтому нам нет надобности даже настаивать на опровержении изложенного возражения: оно, напротив, само дает нам одно из сильнейших доказательств того, что рассказ о воскресении Иисуса Христа отнюдь не есть вымысел кружка согласившихся между собой лиц, a именно — достоверное свидетельство о действительном историческом событии.

Таким образом, мы исходим из того положения, что воскресение Иисуса Христа есть самый выдающийся, наиболее ясно и решительно выдвигаемый и утверждаемый в новозаветных книгах факт, — такой факт, в отношении которого, при всех возможных разногласиях в частностях и второстепенных подробностях, господствовало безусловное и торжественное согласие. Из новозаветных авторов нет ни одного такого, который бы отрицал его, и во всей древнейшей христианской литературе нет ни малейшего намека на то, чтобы в Иерусалиме или среди иудеев была хотя бы какая-нибудь попытка на отрицание или расследование дела с целью показать неосновательность установившегося верования. Христианские писатели единогласно и единодушно выставляют его как тот единственный факт, который дает христианам право на самое существование, на то, чтобы им верили как честным и здравомыслящим людям. Это согласие в главном пункте тем замечательнее, что оно существует среди весьма заметных разногласий в других отношениях.

Среди христиан уже с самого раннего времени наметились партии, различные направления и, так сказать, школы мысли, из которых каждая ревниво выдвигала своих собственных лиц и вождей с их своеобразными воззрениями (как это было, например, в Коринфе, где христиане разделялись на партии, во главе которых ставились апостолы Петр, Павел и Аполлос). Но хотя эти партии, при дальнейшем их развитии, стали расходиться между собой даже в отношении таких важных предметов, как личность Христа, Его дело, Его отношение к ветхозаветному домостроительству, Его авторитет и положение в Царстве Божьем, — все они безусловно утверждали Его воскресение из мертвых. Так называемые иудействующая и языческая партии, те из христиан, которые держались мнения, что Христос Иисус уважал и соблюдал Моисеев закон, и те, кто думали, что Он вполне отменил его, были вполне согласны между собой в том, что Он воскрес из мертвых и что без Его воскресения была бы тщетна сама вера в Heгo.

И что же означает собой столь замечательное единодушие по этому вопросу? He что иное, конечно, как то, что всякий христианский писатель и всякая община, представителем которой являлись эти писатели, твердо верили, что воскресение было для них великим творческим фактом, событием, которому они обязаны были самим своим существованием, — тем, что давало им право на самую жизнь и дерзновение склонять других к принятию той же самой веры. Этот факт лежит в основе всех их учений, есть их общий источник, существовал раньше наступления разногласий между ними и продолжал существовать между ними как общая, связующая их нить, объединявшая их в одно христианское братство, в одну святую Церковь.

Сама вера их служит свидетельницей касательно значения для них этого события, свидетельствует о том, что раньше ее их не было и самих, после нее они явились на свет Божий и без нее они опять совершенно перестали бы существовать. И это свидетельство история подтверждает самым чудесным образом. Христианство, как это доказывают все древнейшие документы, было не секретной какой-нибудь верой, a такой, которая содержалась и проповедовалась открыто, которая даже прямо заявляла, что ей принадлежит торжество в мире. “Сия есть победа, победившая мир, — вера наша,” — торжественно заявлял апостол Иоанн.^[259] Распространение ее началось в том самом городе, где был распят ее Основатель, и там, где ненависть и вражда к Христу были всего сильнее и яростнее, где память о Его позорной смерти была особенно свежей и живой.

Вера в Его воскресение там именно и утвердилась с особенной настойчивостью, проповедовалась с изумительной безбоязненностью и смело делала вызов всем, кто только мог чувствовать себя в состоянии изобличить и ниспровергнуть ее и которых, однако, не оказывалось налицо, и оказалась непобедимой и несокрушимой, несмотря на то, что правители и первосвященники всячески старались подавить и сокрушить ее, так чтобы замести сами следы ее существования.

Пусть даже новейший критицизм остается при своем убеждении, что книга Деяний Апостольских явилась позже, чем мы обыкновенно думаем, и поэтому не имеет исторической достоверности — но есть факт, которого не может пошатнуть никакой критицизм: именно через десять лет после распятия Господа Христа на позорном древе, когда только что стала утверждаться новая вера, в Иерусалиме и в его окрестностях разразилось жестокое гонение, — гонение, вызванное негодованием на то, что христиане совершенно порвали всякую связь с иудейством и действовали против него с необычайной смелостью, настойчивостью и успехом. Тут представлялся самый удобный случай, для оправдания гонения, сделать попытку основательно разоблачить весь самообман или прямо вымысел, лежавший в основе новой веры, и однако не только не было сделано этой, вызывавшейся необходимостью, попытки, но даже случилось нечто совершенно непонятное с точки зрения критицизма событие: наиболее видный вождь иудейства сделался приверженцем этой самой веры, обратился в христианство. И основанием этого обращения было убеждение, что Христос воистину воскрес из мертвых.

И действительно, свидетельство этого внезапного обращенца в христианство, именно апостола Павла, имеет особенную силу и значение. Оно имеет двоякий характер, словесный и исторический, состоит из двух фактов, из того, что он говорил, и из того, что с ним сталось и что он делал. Словесное свидетельство главным образом имеет значение вследствие того света, который оно проливает на исторические обстоятельства и личный характер самого апостола. Вникнем в это дело.

В самом сердце иудейства возникла новая религия, которая стала отрицать его авторитет, отвергать необходимость самых почитаемых им обрядов и церемоний, лишала иудеев всех наиболее лелеянных и исключительно принадлежавших им преимуществ и с небывалой благосклонностью относилась к язычникам. Знаменем этой веры было воскресение и боготворение Того Иисуса, Который распят был первосвященниками и старейшинами иудейского народа как самозванец и богохульник. Этим самым христианство возбудило прοтив себя самую ожесточенную и непримиримую ненависть, к какой только способен был фанатизм, и особенно иудейский, не видевший в новой вере ничего, кроме самого нелепого и дикого раскола и суеверия. He смотря на эту глубочайшую ненависть к новой вере, иудейство не в состоянии было подавить ее. Первосвященники и старейшины всячески старались об этом, горели желанием поскорее покончить с ней, но они бессильны были сделать что-нибудь в этом отношении, тем более, что знатнейший и ученейший из фарисеев обнаружил весьма знаменательную нерешительность (Деян. 5:34^[260] и сл.), и как будто против своего желания наполовину убежденный в том, что Бог на стороне христиан, советовал не нападать на них, a предоставить решение этого дела будущему, которое само может определить, имеет ли новая вера право на существование, или нет.

В школе этого ученейшего мужа был юноша, отличавшийся сильным умом и решительной волей, молодой тарсянин, который прибыл из своего родного города в столицу иудейства со всем пылом восторженного благоговения ко граду Давидову и ревности к вере своих отцов. Всякое отступление от этой веры было для него глубоко ненавистным делом и христиане поэтому казались ему дерзкими богоотступниками, тем более ненавистными, что они подняли знамя религиозного отступничества в самом священном городе и кощунственно проповедовали отмену Моисеева закона, с чем для строгого фарисея необходимо рушилась и самая вера в Бога Авраама, Исаака и Иакова. Он смотрел на них со всей предубежденностью строжайшего и непреклонного в своей преданности вере отцов фарисея и полагал, что с ними следует поступать по всей строгости Моисеева закона, который, к его сожалению, давно уже в этом отношении сделался мертвой буквой. A закон повелевал, что всякий, кто будет отвергать Моисея, должен быть побит камнями, и ревностный в исполнении закона, молодой, высокодаровитый Савл, побуждаемый и одушевляемый непреклонностью своих убеждений, порешил исполнить веление закона. Он повел беспощадную борьбу против христиан и первым в этой борьбе пал не менее даровитый и славный его противник Стефан.

Но этот первый успех в начатом деле послужил лишь новым поощрением для Савла сделать для поддержания Моисеева закона все, что только могло зависеть от его пламенной ревности. И он действительно начал “терзать церковь,” врывался в дома христиан, и захватывая мужчин и женщин, по картинному и сильному выражению святого Апостола Луки, “влачил их и отдавал в темницу”^[261] Ярость его была так неудержима, что он, будучи фарисеем и, следовательно, принадлежа к партии, относившейся враждебно к саддукеям, обратился за содействием себе в этом деле именно к первосвященникам, хотя они происходили из ненавистного саддукейского дома. Но тут произошла необычайная вещь: действительное соприкосновение гонителя с гонимыми произвело перемену в самом гонителе. Раз столкнувшись с христианами не в теории только, a лицом к лицу, познакомившись ближе с действительным содержанием их верования и с их жизнью, он был так поражен, что заколебался в своих собственных убеждениях. Что же так повлияло на него? Да несомненно — вера христиан в воскресение своего божественного Учителя, и когда этот перелом завершился в нем чудесным видением на пути в Дамаск, то гонимая и презираемая им прежде вера в воскресение сделалась центром всей системы его собственной проповеди и учения, и вокруг нее именно стали, так сказать, кристаллизоваться все его мысли и чувства.

Эта теперь постигнутая им вера совершила полный переворот в его понятии об Иисусе Христе, о Его служении и крестной смерти, о Его отношении к закону Моисееву, в его понятии также о Боге, о Его целях и отношениях к иудеям и ко всему человечеству. Никогда еще в истории не совершалось столь полного обращения, столь коренного и всецелого переворота в убеждениях и чувствах, какие совершились именно в душе этого яростного, высокодаровитого и непреклонного фарисея. Ведь это отнюдь не был такой человек, для которого перемена своих убеждений есть легкое дело. Это была натура отнюдь не податливая, он должен был долго бороться и если уступил, то только в силу глубочайшего потрясения во всем своем существе. Все его творения показывают, что он принимал известную веру лишь только в том случае, когда имел для того вполне достаточные, так сказать неотразимые основания. He может быть никакого сомнения в том, что познакомившись с апостолами, он тщательно и подробно расспрашивал их обо всем, расспрашивал также и y тех пятисот свидетелей воскресения Христова, о которых он говорит в своем послании. Он говорит как человек, вполне знавший тех из этих очевидцев, которые еще оставались в живых, знавший и тех, которые уже почили и тщательно следивший за всеми ними, как следит обыкновенно человек за теми, кому он обязан своим высшим духовным благом. В виду всего этого возникает решительный вопрос: мыслимо ли, чтобы этот человек, который стоял так близко к самому событию, несомненно был самым проницательным и даровитым из всех тех, кто также близко стояли к этому событию, человек, который от всей души ненавидел христианство, смотрел на него с самым закоснелым предубеждением и, несмотря на это, в силу какого-то непреоборимого доказательства и самоочевидности данных, вынужден был сам поверить в него, совершенно изменить свои убеждения, свой предмет веры, свои цели в жизни — до безусловного отречения от своих самых дорогих стремлений и связей, от своего родства и предстоявшей ему славы среди ученого фарисейства, — мыслимо ли, повторяем, чтобы этот человек, при всем блеске и глубине своих умственных способностей, при всем том великом деле, которое он совершил в истории, мог быть лишь плодом самообольщения или мог неразумно поддаться увлечению каких-то неучей, которые в свою очередь и сами были рабами своего собственного возбужденного воображения и болезненно-расстроенных нервов? Если бы это было так, то личность апостола Павла была бы еще большим и непостижимейшим чудом в области духа, чем самое воскресение в области природы.

Но, оставляя апостола Павла, взглянем еще и на других апостолов. Они также жили верой в воскресение Христово; но собственно в качестве свидетелей воскресения имеют особенное значение даже не их слова и уверения, a они сами, так как их свидетельство там именно и становится особенно сильным и убедительным, где оно является несознательным и косвенным. Мы знаем, каковыми они выступают в евангельском повествовании, — простыми рыбаками, столь же малопонятными, слабыми и порывистыми, как и вообще этого сорта люди. Круг их воззрений и понятий чисто иудейский, причем эти понятия являются у них вовсе не в тех утонченных формах, которые вырабатывались в школах, a в самых простонародных, деревенских, сложившихся в невысокомудрствующей среде бедных поселян. Единственное царство, которого они ожидали, было восстановление древней теократии с ее славой во времена Давида и Соломона. Их понятия о будущем мире были весьма смутны, и они не могли ясно представить себе того, что выходило за пределы настоящего мира. Им едва ли известно было, что за пределами Иудеи и Галилеи существует еще особый великий мир народов, или если и знали, то это только увеличивало их ненависть к тому чужеземцу, который завоевал их страну, и презрение к язычникам за то только, что они не обрезаны. И вот эти люди испытывают двоякую перемену: во-первых, они твердо удостоверяются в том, что раньше даже превосходило самую способность их разумения, именно, что их распятый Учитель воскрес из мертвых, и во-вторых, — становятся, в силу этой именно уверенности, проповедниками и апостолами новой религии, совершителями того необычайного и блистательного переворота, равного которому еще никогда не происходило в истории человечества. Это совершенно чудесная перемена, и тот подъем духа, который произошел в них, превосходит все возможности, представляемые законами психологической жизни. Ведь мы все знаем, к чему способны рыбаки вообще, и знаем также, что совершено рыбаками галилейскими. В своем первоначальном состоянии последние держались едва ли еще не более узкого круга понятий о религии, о Боге и Его отношении к человеку, чем это бывает обычно среди рыбаков; и однако эти галилеяне настолько преобразовались и вдохновились, что у них явилась грандиозная мысль и вместе с тем желание осуществить схему гораздо более возвышенную и величавую, чем какая когда-либо приходила в голову даже Александру Великому иди Юлию Цезарю. И кто же произвел в них эту чудесную перемену? По их собственному свидетельству — именно воскресение Христа. Если бы они сами создали эту веру, то они остались бы без всякой перемены; если же она создала их, то перемена становится объяснимой и находит для себя достаточное основание. Без этой веры они остаются величайшей загадкой в истории; с ней они и все их дела становятся совершенно понятными. Воскресение есть достаточное основание для объяснения всей последующей судьбы этих людей; без него же сами эти люди совсем не были бы достаточным основанием для объяснения того великого переворота, который христианство совершило в истории человечества.

III

Истина воскресения Христова имеет еще и другие косвенные основания, которые не менее знаменательны, чем рассмотренные. Это именно отношение иудеев к христианской вере, которое столь же замечательно, как и переворот, произведенный этой верой в апостолах. Иудеи ненавидели христианство даже больше, чем они ненавидели Самого Христа, и не останавливались ни перед какими мерами, только бы подавить и искоренить его. В то время они, как и теперь, были уже народом всемирным, жили во всех странах, торговали по всем городам, представляя собой обособленную расу, которая, повсюду соприкасаясь с язычниками, нигде однако же не смешивалась с ними, — народ, который, несмотря на разбросанность, продолжал оставаться иудеями, был связан с Иерусалимом самыми неуловимыми нитями, досконально знал его историю и был вполне знаком со всем, что только касалось его настоящего положения и прошлых судеб. Как и теперь, иудеи в то время обладали поразительной способностью разузнавать все выгодные для них тайны, знали, как проникнуть в самые тайники общественно-политической жизни и умели воспользоваться этим с наибольшей для себя выгодой.

Даже сама неприязнь, с которой относились к ним другие народы, в значительной степени вызывалась этой именно их особенной способностью и их искусством пользоваться ею так, чтобы достигать своих целей без особенно деликатной разборчивости в средствах. И вот к иудеям именно апостолы впервые обращались с проповедью Евангелия, и от иудеев именно они претерпевали наибольшие гонения и неприятности. Иудеи именно повсюду поднимали против них мятежи, разжигали невежественные страсти язычников, преследовали проповедников христианства (особенно апостола Павла) из города в город, отравляли атмосферу вокруг них самыми злобными и коварными клеветами, и даже привлекали их на суд римских правителей, хотя последние и мало обращали внимания на тонкости иудейского законничества (как это было с апостолом Павлом в Коринфе, где он был приведен разъяренной толпой иудеев к трибуналу благородного Галлиона, брата Сенеки).

Но при всем том, насколько можно судить по древнейшим памятникам, они никогда не делали одной только вещи, — никогда не отрицали действительности воскресения Христа, даже никогда не возбуждали и вопроса о нем.^[262] Если бы они в состоянии были доказать, что Христос не воскрес из мертвых, то Его религии был бы нанесен этим доказательством смертельный удар. И если бы только такое доказательство было возможно для кого-нибудь, то именно только для них. Местом воскресения была их собственная столица, их именно правители и старейшины были причиной смерти Христа, и конечно в то же время с особенной подозрительностью и бдительностью следили за учениками в следовавшие затем дни.

Все иудеи рассеяния, живя даже в самых отдаленных странах, находились в тесных сношениях с Иерусалимом, и каждый из годовых праздников наверно привлекал в город и таких фанатиков, которые решались во что бы то ни стало подавить и искоренить это новое “отступничество от закона” и настойчиво спрашивали у первосвященников, как им лучше и удобнее сделать это. Но тут именно и оказывается в высшей степени странная вещь: этот изворотливейший, самый разбросанный и в тоже время самый сплоченный из народов, одушевленный самой неискоренимой ненавистъю к христианству, готовый удовлетворить ее всякими способами, какие только могут быть подсказаны и оправданы неутолимой яростью фанатизма, странным образом оставил неприкосновенным и не подверг опровержению самый главный факт, на котором основывалась вся ненавистная ему религия! Как объяснить это? Факт этот не был каким-нибудь секретом: лица, выступавшие свидетелями и очевидцами его, проповедовали ο нем повсюду, предлагали исследовать дело и просили, чтобы их свидетельство проверено было на основании известных всем событий. И однако лица, которые слышали их свидетельство и которым выгоднее всего было опровергнуть его, никогда не делали ни малейшей попытки на это, и давали возможность этой проповеди без всякого возражения и опровержения свободно распространяться по всему миру. Почему это? В известном заявлении Гамалиила нельзя не видеть некоторой наклонности к признанию того, не правы ли апостолы и не на их ли стороне действительно Бог и истина. Стоит только сопоставить это колеблющееся признание с уклончивостью иудеев от расследования главного факта, — того именно факта, открыто разъяснить и опровергнуть который у них были все побуждения и средства, и тогда окажется неизбежным то заключение, что факт воскресения был оставлен ими без опровержения потому, что его нельзя было опровергнуть, так что уклончивое молчание во всяком случае было менее опасным, чем прямое расследование его. В таком случае молчание иудеев оказывается столь же знаменательным в смысле доказательства истины воскресения, как и проповедь христиан.

Но есть и еще одна сторона, которая также весьма важна в смысле утверждения истины и действительности воскресения Христова. Проповедь, оставленная таким образом без опровержения со стороны иудеев, была в тоже время предметом крайнего смущения и соблазна для язычников. Сама идея воскресения из мертвых отнюдь не была такой, которая могла бы рассчитывать на принятие тогдашним миром, и нисколько не гармонировала с его предрассудками и суевериями. Проповедь о воскресении при тогдашнем состоянии языческих народов могла только производить в них недоумения, a не возбуждать веру. Сам опыт опровергал ее решительным образом, и никто еще не возвращался из того загробного мира, который закрыт от глаз таинственной завесой вечности. Поэтому неслыханное дотоле событие, будучи противным опыту, было равносильно невозможности.

И действительно, сначала проповедь о воскресении лишь затрудняла распространение Евангелия, a не содействовала ему, и это не только среди язычников, но даже и среди самих иудеев. Нечего уже говорить о саддукеях, которые от самого упоминания о воскресении приходили в гневную ярость. Фарисеи, правда, признавали его, но они обставляли его такими условиями и ограничениями, при которых собственно воскресение Христово могло возбуждать в них лишь тем больше недоверия и сомнения. Его воскресение было единичным и не сопровождалось обновлением земли и восстановлением царства Израиля, как они веровали, и вообще было событием слишком духовным по своему характеру и результатам, чтобы найти себе место среди их грубых, чувственных представлений. Еще менее понятным оно было язычникам.

Когда апостол Павел заговорил о нем в ареопаге перед афинянами, то они отнеслись к нему с таким издевательством, что ему осталось только прервать свою речь, так и оставшуюся неоконченной (Деян. 17:31–32^[263]). Даже и в первенствующей Церкви наибольшее затруднение для новообращенных представляло это именно верование в воскресение со связанными с ним обстоятельствами. И действительно, недоумения были так велики, что апостол Павел должен был в подтверждение его ссылаться на свидетельства и авторитет других апостолов. Так он делает при одном только случае, но и этот случай ясно показывает, насколько велики были те предубеждения, с которыми он должен был считаться.

Что же означает все это? Да не что иное, как то, что только безусловная уверенность в действительности воскресения Христова может служить достаточным объяснением той настойчивости, с которой апостолы держались этой веры, что без действительности этого события у апостолов не могло бы быть решительно никакого побуждения — измышлять эту веру или держаться ее.

Возьмем параллельный случай — распятие. Оно основывается не на более очевидных данных, чем и воскресение; одно из них не более подтверждается и удостоверяется историческими свидетельствами, чем и другое. И однако никто еще никогда не подвергал его сомнению. Почему же так? Да потому, что нелепо даже и предполагать, чтобы кто-либо мог сознательно или несознательно измыслить эту ужасную казнь в качестве рода смерти, понесенной Личностью, Которую любили в качестве Спасителя и признавали Сыном Божьим. И однако едва ли будет преувеличением сказать, что идея воскресения была столь же чужда сознанию и воззрениям тогдашнего мира, как ужасна и страшна была для него идея распятия, и таким образом настойчивость, с которой апостолы держались своей веры, происходила вовсе не вследствие той благосклонности, с которой принималась эта вера, a вследствие твердости своих собственных убеждений, — непоколебимой уверенности в том, что Христос воистину воскрес и по воскресении являлся им, вкушал с ними хлеб и беседовал с ними, как их Учитель и Спаситель.

Вот некоторые из тех оснований, на которых покоится вера в то, что Господь Иисус Христос воистину воскрес. Но даже и эти основания лишь, так сказать, отрывочные указания на великий исторический факт. Наиболее ясным и неопровержимым доказательством его истинности служит сама сила Этой веры, как сделавшейся первостепенным фактором в истории развития человечества.

Весь христианский мир, лучшая и передовая часть цивилизованного человечества, исповедует эту именно веру, вся его духовная жизнь питается из этого именно источника и, несмотря на все успехи цивилизации, наиболее здоровыми основами духовной жизни служит для него все то, что стоит наиболее близко к самому источнику веры. Так что, чем древнéе известное свидетельство или известное учреждение, тем оно обладает бόльшим авторитетом. A об этом факте единогласно свидетельствуют все древнейшие христианские учреждения, обычаи, учения, и все надежды христианства покоятся именно на этом основном пункте христианской веры.

Стоит только устранить из первобытной христианской проповеди, из учения и богослужения в христианской Церкви факт воскресения, и вся как духовная, так и обыденная жизнь христиан потеряет смысл. Одним из древнейших христианских обычаев является почитание воскресного дня, и однако почитание его было бы странным и непонятным явлением, если бы не было самого факта, для воспоминания о котором отделен особый день в неделе. То же самое нужно сказать и о таинствах, особенно о таинстве причащения, самая идея которого могла возникнуть именно только на основе смерти и воскресения Христова. С какой бы стороны мы ни рассматривали христианскую Церковь, отовсюду вытекает одно и то же заключение, что без воскресения Христова Церковь была бы подобна реке без истока, не имела бы достаточного основания для своего существования.

Поэтому, если где-нибудь имеют решающее, принудительное значение исторические данные, то именно здесь. Даже письменные свидетельства евангелистов, при всей их боговдохновенной достоверности, отступают на второй план перед неотразимым свидетельством этих блистательных фактов, которыми отмечается происхождение новой религии, созидание нового и истинного града Божия. Вся совокупность этих исторических событий представляется непредубежденному уму, как величайшее, глубоко поразительное чудо, и если есть люди, которые не хотят признать этого чуда, то только потому, что оно слишком превосходит весь объем их узкого натуралистического миросозерцания. Но таким мыслителям можно сказать, что они не должны ограничивать великого Божьего мира узкими рамками того натурализма, который ничего не видит далее чувственной природы и ее однородных и неизменных законов. Нужно смотреть выше природы, и там существует высший порядок бытия.

Природа не есть цель, a только средство, предназначенное быть орудием достижения высших целей ее Творца. Как везде, так особенно здесь получает свой глубочайший смысл замечание, что в области бытия есть много такого, о чем и не снилось нашим мудрецам. И если мы будем смотреть на вселенную с этой именно точки зрения, как на арсенал средств для достижения высших целей в области духа, средств для осуществления идеальнейших отношений между Богом и человеком, то существование особого порядка, стоящего выше чувственной природы, будет фактом, имеющим всю силу неотразимости для сознания, и в этом порядке не только будет место для воскресения, но он потребует его, как необходимого условия для достижения той цели, чтобы в подвергшемся греху и проклятию человечестве вновь

возобладала Божья благодать и восстановилось первоначальное совершенство первозданного бытия. Ведь воскресение Христово в своем окончательном значении было именно началом восстановления той истинной жизни, которая была испорчена грехом, и поэтому-то Христос торжественно заявил о Себе: “Аз есмь воскресение и жизнь! Верующий в Меня имеет жизнь вечную.”

Библиографический указатель слов, бесед и поучений на Неделю Святых Жен Мироносиц

Арсений, митроп. Киевский. Сочинения, т. I, стр. 158–173.

Димитрий, арх. Херсонский. Полн. собр. проповедей (90 г.), т. III, 20–41.

Никанор, арх. Херсонский. Собрание сочинений (90 г.), т. II, 396–407.

Иннокентий, арх. Херсонский. Сочинения (72 г.), т. I, 495–501.

Евсевий, арх. Могилевский. Бес. на воскр. и праздн. еванг. (63 г.),т. I,128–141.

Его же. Беседы на воскр. и праздн. чтения из апостола (67 г.), ч. I, 80–87.

Сергий, арх. Владимирский. Годичный круг слов (98 г.), 13–16.

Серафим, арх. Воронежский. Слова и речи (76 г.), т. I, 195.

Филарет, арх. Черниговский. Слова и беседы (63 г.), ч. II, 41.

Леонтий, арх. Варшавский. Слова, поучения и речи (76 г.), т. I, 47–52.

Евлампий, арх. Тобольский. Святая Пятидесятница (58 г.), 198–241.

Путятин P., прот. Полн. собр. поучений (93 г.), 88–92.

Ceргиев И., прот. Полн. собр. сочинений (94 г.), т. II, 188–207.

Бажанов В.,протопр. Слова и речи (58 г.), 101–112.

Мегорский Е.,прот. Слова, поучения и речи (94 г.), 152–156.

Белоцветов А.Круг поучений (94 г.), 39.

Романов И.,прот. Полн. собр. поучений (88 г.), 404–413.

Долинский И., свящ. Краткие поучения (95 г.), 176–180.

Красовский П. Поучения для простого народа (70 г.), 86–91.

Дьяченко Г.Ежедневние поучения (97 г.), 30–39.

Лядский Α.,свящ. Поучения на дни воскресные (70 г.), ч. I–II, 106–113.

---