Эволюция религиозного состояния российского общества: основные вехи и события (конец XIX в. – 30-е годы XX в.)

Как известно, в истории многое повторяется и, извлекая «уроки», возможно преодолеть современные сложности общественного и государственного развития, понять и заново сформулировать цели и задачи поступательного движения Отечества, возрождения современного российского общества на принципах духовности и нравственности.

Более тысячи лет ведущей и направляющей силой России являлась Русская Православная Церковь, которая многое претерпела в прошедшем XX в. Сегодня Православие полноправно и широко возвращается в жизнь российских людей.

Нынешнее состояние жизни общества, государства и Русской Православной Церкви во многом определяется и наследуется от российской действительности конца XIX–начала XX вв. Можно утверждать, что, после десятилетий духовно-нравственного повреждения советского человека, сегодняшнее состояние страны является во многом более сложным – порубежным. В зависимости от того, как российское общество преодолеет этот рубеж, может определиться прогресс или регресс ее будущего развития.

В связи со сказанным представляется, что анализ некоторых ключевых проблем жизни российского общества и Православной Церкви конца XIX–начала XX вв. является необходимым.

Очень важно понять, как могло случиться, что в мире, к тому времени уже девятнадцать веков прожившем при Новом Завете, в начале XX в. на месте Православной империи могло возникнуть антихристианское общество, в котором стали возможны гонения на Христа и Его Церковь. Общеизвестно, что репрессии против христиан в советской России (далее – в СССР) XX в. были сопоставимы, а возможно, и превосходили преследования христиан в ранний период истории Церкви в языческом мире.

Непревзойденная по степени жестокости моральная и физическая травля христиан произошла в стране, большая часть истории которой развивалась под влиянием идеи о том, что Московское царство (а позднее – Российская империя) является преемницей священной миссии православной Византии, в стране, которая именовалась Третьим Римом – хранительницей и защитницей Христовой веры.

Был духовно болен народ, было духовно больно государство, что ослабляло и Церковь. Одну из особенностей отмечает Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл (Гундяев): «Когда в XIX веке начались сложнейшие революционные процессы, Церковь реагировала на них так, как могла реагировать структура, возглавляемая государем-императором. Управляемая назначенным им чиновником, она говорила от имени власти, и в силу этого не смогла предотвратить страшные события начала XX века, в результате которых сама оказалась на грани уничтожения» [9, с. 251].

В этой связи представляется необходимым дать некоторый анализ процессов, происходивших в социально-политической, идейной и духовной сферах русского общества в предреволюционный период.

Является ли трагедия русского государства, общества и Церкви в начале ХХ в. стечением роковых обстоятельств, результатом ошибок или реализацией некоей злой воли показывают слова-пророчества русских святых и отцов Церкви (в частности, прп Серафима Саровского (†1833), прп Варнавы Гефсиманского (†1906), св прав Иоанна Кронштадтского (†1908 ст. ст.), свщмч Иоанна Восторгова (†1918), свт Тихона (Беллавина, †1925), свт Макария (Парвицкого-Невского, †1926), свт Серафима (Соболева, †1950), митр Антония (Вадковского, †1912), архиеп. Никона (Рождественского, †1919), еп. Арсения (Жадановского, †1937) и др.), а также труды выдающихся отечественных мыслителей (например, Тихомирова Л.А. (†1923), Бердяева Н.А. (†1948), Ильина И.А. (†1954) и др.).

Многие события конца XIX–начала XX вв. и далее в истории России и Русской Православной Церкви были предсказаны Соловецкими прозорливцами: блаженным монахом Тихоном больничным (†1901), иеросхимонахом Захарией (†начало XX в.), иеросхимонахом Зосимой (†1920), «соловецким чудаком» монахом Гурием (†1923–1927?).

Системное изложение материала настоящего исследования представляет собой весьма сложную задачу, связанную с двумя основными факторами:

1) наличием в период конца XIX–начала XX вв. переломных моментов истории Российской империи, а именно:

– проявление результатов реформ императора Александра II в сферах государственного и церковного управления, прекращение полицейских методов поддержки Церковного влияния и прямого использования Церкви и религиозных верований в политических интересах;

– общественные нестроения и негативные для РПЦ последствия «религиозной революции» 1905–1907 гг., жестко связанные с изданием императорских рескриптов и иных актов о свободе вероисповедания и веротерпимости;

– деформации общественного мнения и религиозных чувств населения Российской империи в ходе войн и революций, особенно Первой Мировой войны и октябрьской революции 1917 г.,

– революционная смена системы государственного устройства России после февральской и октябрьской революций 1917 г.

2) насыщенностью исследуемого периода сложными и значимыми экономическими, социальными, политическими, военными и религиозными событиями, развивающимися в исторической перспективе и, в существенной степени, влияющих друг на друга.

Указанные выше обстоятельства, определяющие сложность, а зачастую невозможность последовательного изложения событий и явлений в разных сферах жизни Российской империи. Это привело к тому, что изложение материала, в вынужденных случаях, строится по «циклической» и «полуциклической» схемам, когда после рассмотрения некоторых важных вопросов происходит возврат к началу или некоторому этапу изучаемого периода.

Исследование особенностей рассматриваемого в настоящей работе исторического периода жизни России производится с позиций миссионерской деятельности Русской Православной Церкви.

Для исследования использовались разноплановые опубликованные и архивные исторические источники. Привлекались документы Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного исторического архива (РГИА). Архив Президента Российской Федерации (АПРФ), на который имеется ссылка в списке литературы, в первоначальной его форме, упразднен, а историческая часть его материалов передана в другие государственные федеральные архивы. Дополнительно были привлечены статистические данные, периодическая печать и воспоминания свидетелей, касающиеся исследуемого периода.

Настоящее издание может быть использовано в качестве дополнительного материала для самостоятельной и научной работы при подготовке студентов по специальностям «Религиоведение» и «Теология», а также слушателей программ профессиональной переподготовки и повышения квалификации по направлениям «Теология» и «Миссиология (миссионерство)», как в светских, так и в Церковных учебных заведениях.

Окончание XIX в. характеризуется интенсивным разрушением сельского уклада жизни, бурным ростом промышленности, а, вместе с ее развитием, появлением новых и укрупнением уже существовавших городов. Это был период коренных изменений в экономической, социальной, культурной, политической и религиозной жизни страны на фоне роста могущества Российской державы.

В начале изучаемого периода начали сказываться положительные результаты крупных системных реформ, проводимых императором Александром II в ключевых сферах жизни общества, государства и Церкви. Это было началом этапа возрождения и процветания России как в духовной, так и в мирской сферах.

В русской отечественной и эмигрантской литературе [8,49,52 и др.] дается убедительная картина процветания страны и гигантских перспектив, стоявших перед ней в ХХ в. В этой связи показательна работа Б.Л. Бразоля «Царствование Императора Николая II 1894–1917 в цифрах и фактах. Ответ клеветникам, расчленителям и русофобам» [8]. Эта статья была написана к 40-летию трагической гибели Царской Семьи и впервые издана в 1958 г. отдельной брошюрой Исполнительным Бюро Общероссийского Монархического Фронта.

Таблица 1

Доходы, расходы и превышение доходов над расходами в Российской империи в период 1908–1912 гг. [млн. золотых руб.]

Источник: данные [8].

Бразоль Б.Л. отмечает, что: «… Императорская Россия строила свою политику не только на бездефицитных бюджетах, но и на принципе значительного накопления золотого запаса. Несмотря на это, государственные доходы с 1.410.000.000 рублей в 1897 году, без малейшего увеличения налогового бремени неуклонно росли, тогда как расходы государства оставались более или менее на одном и том же уровне» [8], что видно из табл. 1.

Сумма накопленного превышения государственных доходов над расходами государства в период 1904–1914 гг. исчислялась величиной в 2,4 млрд. золотых руб.

Таблица 2

Прямые, косвенные и суммарные налоги на одного жителя Российской империи в рублях в год до 1914 г. (усреднение в рублевом эквиваленте)

Источник: данные [8] и расчеты автора.

Таблица 3

Динамика роста числа счетов [тыс. ед.] и сумм вкладов [млн. руб.] в сберегательных кассах России в период с 1894 по 1908 гг.

Источник: данные [8] представлены из: The Russia Year Book 1911. Compiled and edited by Howard P. Kennard, Eyre and Spottiswood Ltd, London, 1912.

Все это сочеталось с тем, что до Первой Мировой войны налогообложение в России было самым щадящим в мире. Сравнительные данные прямых и косвенных налогов на одного жителя в рублях в год по пяти наиболее экономически развитым странам Европы (в рублевом эквиваленте) приведены в табл. 2.

Косвенной оценкой благосостояния населения являются: во-первых – число счетов, открытых в сберегательных кассах страны и во-вторых – накопленных на этих счетах сумм вкладов. Из табл. 3 следует, что за пятнадцать лет (с 1894 по 1908 гг.) число открытых счетов выросло на 4,5 млн. единиц (или в 3,7 раза), а суммы вкладов увеличились на 877 млн. руб. (или также почти в 3,7 раза).

Бразоль Б.Л. приводит значимые интегральные данные по экономическому развитию Российской империи в период царствования императора Николая II (за 21 год). Некоторые из них, наиболее важные, представлены в табл. 4.

Таблица 4

Некоторые существенные показатели экономического развития России в период царствования императора Николая II (1895–1916 гг.)

Источник: [8] и расчеты автора.

Можно приводить и другие примеры, но обратим внимание на систему образования. Общий бюджет средств, расходуемых обществом (государством, Русской Православной Церковью, частными учреждениями и лицами) на народное просвещение к началу 1913 г. составлял около 500 млн. золотых руб.

При этом затраты на образование населения по линии Министерства Народного Просвещения (собственно государственные расходы) составили к 1914 г. 161,2 млн. руб., увеличившись с 1894 г. в 6,4 раза. Число обучающихся в финансируемых государством средних учебных заведениях составило 733,4 тыс. чел. (рост с 1894 г. в 3,3 раза). Дополнительно к тому в частных, включая иноверческие, средних учебных заведениях обучалось еще около 1 млн. чел. В высших учебных заведениях насчитывалось 39 тыс. обучаемых, что составляло 280% к обучающимся в 1894 г. К тому следует прибавить 6,4 млн. обучаемых в низших школах (численность учащихся в последних приводится без учета обучаемых в районах Средней Азии) [8].

Следует отметить, что в соответствии с действующим законодательством Российской империи начальное обучение было бесплатным для учеников, а с 1908 г. начальное образование приобрело статус обязательного на всей территории страны. Для реализации поставленной цели с 1908 г. ежегодно открывалось около 10 тыс. школ, к 1913 г. их общее число превысило 130 тыс. ед. По числу девочек и женщин, получающих образование, в начальные годы XX в. Россия занимала первое место в Европе.

Плата за обучение в ВУЗах страны составляла, по мировым меркам, символическую сумму в 50–150 руб. в год (что равнялось в то время 25–75 долл. США). При этом студенты из неимущих семей довольно часто освобождались от какой-либо платы вообще, а студентам духовных учебных заведений выплачивались вспоможения на время учебы из церковных и благотворительных источников (см. рис. 1 и табл. 1 в Приложении).

И все же духовное здоровье молодежи на протяжении изучаемого периода продолжало оставаться в угрожающем состоянии. В значительном числе случаев под воздействием растлевающей реальности даже во внешне благополучных и образованных семьях, дети уходили от Христа и Церкви.

Рис. 1. Доли казеннокоштных¹ (15,6–8,68%) учащихся и учащихся, пользующихся пособиями (36,56–1,96%) в общем числе учащихся в Духовных учебных заведениях Российской империи в конце XIX–начале XX вв.

Источник: построено автором по данным [16,32].

Вот что отмечает, позднее сентября 1913 г., по этому факту прпмч Кронид (Любимов), наместник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры (последний наместник до ее закрытия в 1920 г.): «В среде так называемых просвещенных людей тысячи юных душ гибнут в мутном потоке страстей, своеволия, греховных удовольствий, развлечений и уносятся далеко от Бога и Его Святой Церкви. В среде простой сердца юношей и девиц заражаются разными грубыми пороками: непокорством родительской власти, пьянством, распущенностью – и эти пороки удаляют их от благодатного христианского света» [40, с. 347].

Существенным моментом в истории Российской империи явилась русско-японская война 1904–1905 гг., перешедшая в «религиозную революцию» 1905–1907 гг. и принесшие стране тяжелые военные поражения, политическую, экономическую и социальную нестабильность, значительные духовные нестроения.

Обратимся к оценке событий и состояния российского общества и государства «со стороны», которые давались в этот период свт Николаем (Касаткиным) Японским в его личных миссионерских дневниках.

Начавшаяся война приносила России поражение за поражением. Владыка ставит естественный вопрос: «Зачем России нужна Корея?». Далее он цитирует ответ на этот вопрос, данный адмиралом Дубасовым Ф.В.: «По естественному праву она должна быть наша, когда человек протягивает ноги, то сковывает то, что у ног; мы растем и протягиваем ноги. Корея у наших ног, мы не можем не протянуться до моря и не сделать Корею нашею», и дает исчерпывающее резюме сказанному: «Ну вот и сделали! Ноги отрубают! И Бог не защищает свой народ, потому что он сотворил неправду. Богочеловек плакал об Иудее, однако не защитил ее от римлян… » [25, т. 5, с. 237, 20 мая / 02 июня 1905]. Какие глубокие ассоциации вызывает игра слов: «протягиваем ноги». Кому не известно, что русское «протянуть ноги» является синонимом смерти.

После сокрушительного поражения русского флота в мае 1905 г. епископ Николай с горечью пишет: «Не морская держава Россия. Бог дал ей землю, составляющую шестую часть света и тянущуюся беспрерывно по материку, без всяких островов. И владеть бы мирно ею, разрабатывать ее богатства; заботиться о материальном и духовном благе обитателей ее. А русскому правительству все кажется мало и ширит оно свои владения все больше и больше; да еще какими способами! Манчжуриею завладеть, отнять ее у Китая, разве доброе дело? ”Незамерзающий порт нужен” На что? На похвальбу морякам? ”России нет выхода в океан”. Для чего? Разве у нас здесь есть торговля? Никакой. Флот ладился защищать горсть немцев, ведущих здесь свою немецкую торговлю… Ну вот и пусть теперь хвалятся своим неслыханным позором поражения. Очевидно, Бог не с нами был, потому что мы нарушили правду… И Бог не защищает свой народ, потому что он сотворил неправду» [25, т. 5, с. 237, 20 мая / 02 июня 1905].

Святой первоапостольный Николай Японский отмечает, что российское правительство, а с ним и все общество поплатились за гордыню и невежество, за то, что Россия, не приготовившись к войне должным образом, своими действиями буквально «довела японцев до войны».

Еще в июле 1904 г. свт Николай Японский дает краткую, но исчерпывающую по горести и резкости оценку всему русскому обществу того времени: «Бьют нас японцы, ненавидят нас все народы, Господь Бог, по-видимому, гнев Свой изливает на нас. Да и как иначе? За что бы нас любить и жаловать? Дворянство наше веками развращалось крепостным правом и сделалось развратным до мозга костей. Простой народ веками угнетался тем же крепостным состоянием и сделался невежественен и груб до последней степени; служилый класс и чиновничество жили взяточничеством и казнокрадством, и ныне во всех степенях служения – поголовное самое беспросветное казнокрадство везде, где только можно украсть. Верхний класс – коллекция обезьян – подражателей и обожателей то Франции, то Англии, то Германии и всего прочего заграничного; духовенство, гнетомое бедностью, еле содержит катехизис – до развития ли ему христианских идеалов и освящения ими себя и других? … И при всём том мы – самого высокого мнения о себе: мы только истинные христиане, у нас только настоящее просвещение, а там – мрак и гнилость; а сильны мы так, что шапками всех забросаем... Нет, недаром нынешние бедствия обрушиваются на Россию – сама она привлекла их на себя. Только сотвори, Господи Боже, чтобы это было наказующим жезлом Любви Твоей! Не дай, Господи, вконец расстроиться моему бедному Отечеству! Пощади и сохрани его!» [25, т. 5, с. 119, 19 июля / 1 августа 1904].

Но и еще ранее (в феврале 1904 г.) мы видим в его дневниковых записях суровую оценку состоянию общества и власти: «А ты, мое бедное Отечество, знать, заслуживаешь того, что тебя бьют и поносят. Зачем же тебя так дурно управляют? Зачем у тебя такие плохие начальники по всем частям? Зачем у тебя мало честности и благочестия? Зачем ты не привлекаешь на себя любовь и защиту Божью, а возбуждаешь ярость гнева Божия? Да вразумит тебя, по крайней мере, бедствие нынешнего поражения и посрамления». Полагаясь на милость Божию, епископ Николай обращается с молитвой: «Да будет это исправляющим жезлом в руках Отца Небесного!» [25, т. 5, с. 30, 16 / 29 февраля 1904].

Можно было бы отнести все военные поражения на непрофессионализм и нерешительность генералов и адмиралов, на неготовность к войне в непривычных климатических условиях, на особенности театра военных действий, но все же на второе место после «грешной жизни и отхода от Бога» ставит святитель то, что на фоне уже начавшейся в 1905 г. «религиозной революции» русские солдаты вообще не понимали за что они воюют на сопредельной территории и в море, где явно отсутствуют интересы России.

Продолжая свои размышления над причинами поражения Отечества и его бедами, архиерей указывает на угасание православной веры и атеистическое безумие, захватившие общество: «Что за дикое неистовство атеизма, злейшей вражды на Православие и всякой умственной и нравственной мерзости теперь в … русской жизни! А в России… совсем гаснет вера в личного Бога, в бессмертие души… Мерзкая, проклятая, оскотинившаяся, озверевшая интеллигенция в ад тянет и простой, грубый и невежественный народ… Неистовое безумие обуяло ее и нет помогающего ей, потому что самое злое неистовство ее – против Бога» [25, т. 5, с. 253, 03 / 16 июля 1905].

Говоря о начале XX в., остановимся на государственных мерах, предпринимаемых в бытность Столыпина П.А. Председателем Совета Министров (1906–1911 гг.). Для стимулирования переселения крестьянских масс из центральной части России в Сибирь были предложены беспрецедентные меры. Желающий выехать на постоянное место жительства в Сибирь не только освобождался на весьма длительное время от всех налогов, но получал от государства в полную собственность 15 га земли (в среднем по 45 га на семью). Семья перевозилась со всем имуществом на новое место проживания за государственный счет и получала на руки значительную сумму в 200 руб. Для сравнения укажем, что килограмм выпеченного хлеба в тот период стоил около 2,2 коп. То есть на семью из трех человек, при ежесуточном потреблении 3-х кг готового хлеба, указанной суммы хватило бы на его приобретение в течении более чем 8-ми лет. С казенных складов сельскохозяйственных машин, по льготным (крайне низким) ценам, возможно было приобретать необходимые для обработки земли орудия и инвентарь [8].

Получив полномочия от правительства, Государственный Крестьянский Банк занимался продажей земельных участков крестьянам на основе долгосрочного недорогого (около 4,5% годовых) кредита. В состав реализуемых земель вошли 40 млн. десятин сибирской земли, переданных от личного владения императора Николая II в крестьянский земельный фонд. В результате активной деятельности банка в 1912 г. было выдано кредитов на 1,2 млрд. руб., что почти в 5,3 раза больше, чем выдавалось им же в 1901 г. В итоге в 1913 г. наделы в пользование и собственность получили около 2-х млн. крестьянских семей [8].

В результате принятых мер, освоение Сибири дало быстрый экономический и социальный эффект, что позволило не только обеспечить сельскохозяйственной продукцией центральную (европейскую) часть России, но и обеспечить экспорт товаров сельхозпроизводителей (в особенности масла и яиц) за рубеж.

Не были забыты и нужды православных верующих, хотя отчасти односторонне. Так, прот. Е. Смирнов отмечает: «В С.-Петербурге под покровительством Его Величества Государя Императора возник особый «Комитет церковнаго и школьнаго строительства в районе Сибирской железной дороги на средства фонда имени Императора Александра III». При содействии этого Комитета в Сибири менее чем в десятилетие сооружено 162 новых храма и построено 105 новых школ. Правда, те и другие здания возникали по линии нового пути, пролагавшегося часто по совершенно безлюдным местам, на которых теперь селятся прибывающие из Европейской России русские колонисты» [72, с. 81–82].

Русским колонистам только от издательства «Верность» было бесплатно передано 800 тыс. брошюр и книг религиозно-патриотического содержания, а также руководств по ведению сельского хозяйства [14, с. 451].

И все же проблем было предостаточно. Обратимся к словам выдающегося миссионера того времени свщмч. протоиерея Иоанна Восторгова: «Здесь [в Сибири – прим. С.А.М.] ужасающая нужда в церквах и причтах… из Туринского уезда переселенцы возвратились обратно, указав причиною – отсутствие церквей и священников: приходилось по полгода не крестить детей; страшились умереть без покаяния. И слава Богу, что жив у народа этот дух, эта тоска и жажда утешения веры; но этою жаждою легко могут воспользоваться недруги православия…» [14, с. 451].

Эффективное социально-экономическое развитие страны было прервано Первой Мировой войной, но коренной перелом в социально-экономическом состоянии общества и государства наступил после революций 1917 г., изменивших политическое устройство страны и отделивших Церковь от государства.

Известный миссионер, апостол Алтая, митрополит Московский и Коломенский Макарий (Парвицкий-Невский, †1926; прославлен в лике святителей), предвидя грядущие события, ожидающие православную Империю, говорил в одном из своих поучений: «Мы переживаем смутные времена. Бывали на Руси лихолетия, но тогда было не так худо, как теперь. Тогда были все за Бога, все желали знать, что Ему угодно; а теперь не то. Тогда были за Царя. Теперь опять не то. Теперь слышатся голоса хульные на Бога и замыслы против Помазанника Его… В подметных письмах и листках их мы читаем, что они, как вестники ада, жаждут разрушения, беспорядков… Их желание – все перевернуть, чтобы голова стала внизу, а ноги наверху; чтобы честный человек ждал милости из рук босяка, которого хотят сделать раздаятелем награбленного ими…» [31, с. 276].

Затянувшаяся Мировая война и неудачи на фронте очень скоро привели к падению авторитета верховной власти: оживились слухи об измене, касавшиеся прежде всего Императрицы, которую называли «немкой». Эти слухи проникали даже в придворную среду. В офицерской среде в вину Александре Федоровне ставили германофильство и даже то, что она до сих пор не научилась свободно говорить по-русски. Донесения командования о настроениях в войсках говорили о том, что в случае государственного переворота часть армии может выступить на стороне противников Династии.

Разрушению авторитета монархии весьма способствовал вал оскорбительных статей и памфлетов в прессе, книг и публикаций, в которых главной мишенью был русский Царь и его окружение. Отречение Императора (2/15 марта 1917 г.) народ переживал как событие чрезвычайное. Митрополит Евлогий (Георгиевский), вспоминая ошибочное, вызванное заблуждениями, общественное ликование по этому случаю, вспоминал и другое: «Манифест об отречении Государя был прочитан в соборе, читал его протодиакон – и плакал. Среди молящихся многие рыдали. У старика городового слезы текли ручьем…» [27, с. 263].

Большинство современных исследователей и лиц, изучающих российскую историю, рассматривая причины самотречения российского императора от престола, следуют представлениям, ставшими, за советские годы, традиционными и базирующимися на негативных оценках социально-экономических обстоятельств (которые, как было показано выше, далеко не всегда соответствовали истинному положению дел). Другие негативные оценки базируются на политических основаниях, на якобы непопулярности Николая II в народе. Делаются выводы о закономерности и неизбежности царского отречения [65, с. 4]. Исследователь Розина О.В. замечает, что «вне … церковно-религиозной осмысленности царской власти в России нельзя вообще понять ее сущности» [65, с. 3], а равно и процесса императорского отречения. Таким образом, эти вопросы еще требует глубокого изучения и осмысления с православной теологической (богословской) позиции.

После отречения Николая II поток поношений в отношении его и его семьи еще более усилился, и даже церковные писатели оказались вовлечены в этот грязный поток. Так, в статье «Обвал трона», опубликованной в газете «Новое время» 8 марта 1917 г., православный публицист Е. Поселянин² писал: «Говорили о самодержавии, тогда как была злейшая форма олигархии. Происходило так, что Верховная власть, державшая в плену всю страну, сама находилась в плену у малой кучки придворных дельцов, и «придворный комендант» за последние десятилетия стал невидимой шестерней, к которой присоединялись еще и тайные безответственные влияния» [цит. по 78, с. 40]. Образ Николая II как «никчемного», неистинного Царя активно насаждался общественным мнением и публицистической литературой. В революционный вихрь были вовлечены все слои российского общества, в том числе и члены Царского Дома. Исследователь Фирсов С.Л. отмечает [78, с. 40], что новую власть поддержали некоторые великие князья и даже сестра Государыни великая княгиня Елизавета Федоровна. Если в части первой, следует согласиться, то в отношении прпмч Елизаветы такое мнение, на наш взгляд, является ошибочным.

В марте 1917 г. Гефсиманского скита Свято-Троицкой Сергиевой Лавры иеродиакон Евфимий писал: «Свершилось ведь на Руси то, о чем умные люди боялись и думать… Приходится проститься не говорю с Самодержавием, но с конституцией… Революционеры укрываются за народ,… обещая, что с введением народоправства потекут медовые реки в кисельных берегах. – Но ведь это обман и гнусная ложь. Если суждено нашей родине республиканское правительство, то нет сомнения, во главе его станут люди не с русским сердцем и не с православною душою. Среди нас так много инородцев-иноверцев с претензией «володеть» нами. Да и сами мы, як быдло, охотно протягиваем шею под ярмо рабства… Временное правительство (ну и прохиндеи же!) это уже и намечает в своей программе кабинета» [69, с. 279].

Приведенный статистический материал, изложенные представления о периоде царствования императора Николая II, о духовном состоянии российского общества в исследуемый дореволюционный период важны для понимания подходов к анализу истоков падения Православной Империи, оценки современного «миссионерского поля» Русской Православной Церкви и возрождения ее миссионерской деятельности.

В связи со сказанным выше, нельзя не остановиться на взглядах партии большевиков и ее вождя Ленина (Ульянова) В.И. на вопросы религии и отношения к ней. Вождь большевиков последовательно развивал идеи марксизма о религии, доведя их до логического конца – провозглашения необходимости уничтожения любой и всякой религии, как «опиума народов».

По воспоминаниям Андреева Д.М., товарища Ленина В.И. по гимназии, Владимир Ульянов уже в гимназическом возрасте крайне негативно относился к религии [3, с. 8]. Соратник Ленина Кржижановский Г.М. пишет, что Ленин сам рассказывал ему о том, как уже в пятом классе гимназии он покончил со всеми вопросами религии: «снял крест и бросил его в мусор» [39, с. 8].

В последующем Ленин В.И. неоднократно возвращался к вопросам религии и Церкви, собственно, к антирелигиозным и антицерковным призывам и партийным задачам.

При этом вождь пролетариата не гнушался опираться на любого рода сектантов и отщепенцев, что проявилось уже в 1903 г. в августовской резолюции II съезда РСДРП «О работе среди сектантов»: «Принимая в соображение, что сектантское движение в России является во многих его проявлениях одним из демократических течений, направленных против существующего порядка вещей, второй съезд обращает внимание всех членов партии на работу среди сектантов в целях привлечения их к социал-демократии [84, с. 64].

Сборник «В.И. Ленин о религии и церкви» [41] содержит материалы, характеризующие его роль в формировании партийной, а в последующим и государственной политики в отношении Русской Православной Церкви и других вероисповеданий. В произведениях Ленина, написанных в течении всей его жизни видна непримиримая критика различных религиозных направлений, в особенности православной духовности и нравственности. Можно отметить некоторые направления хода мыслей революционера: «материалистическая теория познания – универсальное оружие против религиозной веры», «реакционная сущность богоискательства и богостроительства», «православная церковь – крупнейший эксплуататор», «православие – враг свободы совести», «борьба за коммунистическую мораль – борьба за атеизм» и др.

В более позднем сборнике «В.И. Ленин об атеизме, религии и церкви» серии «Научно-атеистическая библиотека» указывается 138 работ прямо или косвенно посвященных антирелигиозным задачам большевистской партии, а в последующем и комсомола [42, с. 401–405]. Здесь же приводятся выдержки из 25-и различных писем, в которых приводятся резкие антирелигиозные высказывания вождя революции.

Многочисленные партийно-идеологические работы и руководящие указания Ульянова-Ленина являют его ненависть к Русской Православной Церкви, к Православию, к Богу. Теоретические работы обосновывают необходимость отделения Церкви от государства, а их практическая часть реализуется в форме прямых указаний на моральное и физическое уничтожение носителей православной веры, особенно архиереев и миссионеров. Ориентирует на закрытие приходов и разрушение большей части храмов, как православных (христианских) и миссионерских символов.

Приведем несколько характерных высказываний В.И. Ленина.

Из письма Горькому А.М. в ноябре 1913 г.: «Теперь и в Европе, и в России всякая, даже самая утонченная, самая благонамеренная защита или оправдание идеи бога есть оправдание реакции» [43, т. 48, с. 232]. В работе «Об отношении рабочей партии к религии» было сказано: «Мы должны бороться с религией… Марксизм… говорит: надо уметь бороться с религией, а для этого надо материалистически объяснить источники веры и религии у масс. Борьбу с религией нельзя ограничивать абстрактно-идеологической проповедью, нельзя сводить к такой проповеди; эту борьбу надо поставить в связи с конкретной практикой классового движения, направленного к устранению социальных корней религии» [43, т. 17, с. 415–435]. «Партия пролетариата требует от государства объявления религии частным делом, отнюдь не считая ”частным делом” вопрос борьбы с опиумом народа, борьбы с религиозными суевериями и т.д.» [43, т. 17, с. 423]. На III съезде РКСМ в октябре 1920 г. в речи «Задачи союзов молодежи», прозвучало: «Для нас нравственность, взятая вне человеческого общества, не существует; это обман» [43, т. 41, с. 310].

1 мая 1919 г. Ленин писал Дзержинскому Ф.Э. и буквально категорически требовал: «… необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады» [цит. по 1]. 25 декабря того же года, на Николу-зимнего, который считался праздничным нерабочем днем, Ленин приказывал работникам Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем: «Мириться с «Николой» глупо, надо поставить на ноги все чека, чтобы расстреливать не явившихся на работу из-за «Николы»» [цит. по 1].

Новый призыв-указание немедленно и беспощадно разгромить Церковь Ленин диктует в письме Молотову В.М. для членов Политбюро ЦК партии от 19 марта 1922 г. Прикрываясь кампанией по изъятию Церковных ценностей, якобы для спасения миллионов голодающих в стране, Ленин пишет: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. … дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий… Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать» [цит. по 1].

Партия большевиков ставила ключевой задачей формирование личностно значимого нравственного идеала, свободного от христианского духовного содержания. Идеал – это цель и средство воспитания, это основной вектор и регулятор самовоспитания, и всей деятельности общества, согласившегося с неким духовно-нравственным идеалом (который, при этом, удаляясь от Бога, по существу может оказаться совершенно не духовным и абсолютно безнравственным) [66, с. 132–133].

Вместе с тем, именно абсолютные нравственные идеалы, базирующиеся на непреходящих христианских ценностях, ложащиеся в основу человеческого мировоззрения, обеспечивают истинное духовно-нравственное воспитание личности [66, с. 134]. Деяния государства и общества, ориентированные на отторжение человека от Бога и веры в Него, неизбежно приводят к искажениям и духовно-нравственной деградации общества (которые мы во множестве и разнообразии наблюдали и наблюдаем с 1917 г. по настоящее время).

Российский ученый Аксючиц В. отмечает: «Цель и замысел ленинизма – построение предельно антихристианского общества, а скрытая конечная цель – небытие. Богоборчество – стержень и доминанта ленинизма. Но богоборчество требует разрушения мироздания как Божьего творения и уничтожения образа и подобия Божьего в человеке. Отсюда беспрецедентные в мировой истории разрушения и геноцид при режиме марксизма-ленинизма… все без исключения части марксистско-ленинского учения подчинены главной цели – достижения адского царства на земле …» [1].

Уместно привести слова миссионера свщмч. протоиерея Иоанна Восторгова, который еще до революций 1917 г. в своей работе «Поход против религии и христианства» показал причины яростных нападок социалистов-атеистов, ставивших своей целью свержение российского Самодержавия, на Православие и Церковь: «Падение религии, это – падение первой и последней опоры всякой государственности. Религия – это своего рода vis medicatrix naturae³ в духовной области, постоянный источник нравственных сил и оздоровления народа. Религия – это единственный общий язык [курсив о. Иоанна – прим. С.А.М.] народа, на котором с ним можно говорить во имя запросов высшаго порядка. Ничто не заменит религии… вслед за подрывом морализирующей силы религии, несомненно, начнется разброд общества и полная нравственная и государственная анархия. Этого и нужно врагам государства» [15, с. 357]. «Ясно, что ведется систематический поход против религии и Церкви, ведется искусною рукой, снабженною откуда-то взятыми миллионами рублей» [15, с. 356].

Рассмотрим религиозную структуры российского общества по итогам Первой всенародной переписи 1897 г. (Российская Империя) и Второй Всесоюзной переписи населения 1937 г. (СССР).

Таблица 5.

Распределение населения Российской империи по главным вероисповеданиям по данным переписи населения 1897 г.

Источник: данные [72, с. 80–81].

По данным Центрального Статистического Комитета Российской империи, полученным в результате Первой всенародной переписи 1897 г., распределение населения империи по главным вероисповеданиям, при общей численности населения в 128,2 млн. чел., выглядело следующим образом – см. табл. 5. Обратим внимание, что данные переписи населения по численности лиц православного вероисповедания существенно расходятся с данными Отчета обер-прокурора за тот же 1897 г. Первый источник указывает число таких граждан империи на 9,6 млн. чел. больше, нежели второй. Такое существенное расхождение можно объяснить отмеченными ниже (примечание 4 на с. 23 настоящего издания) неточностями в статистике Отчетов (когда епархии не предоставили надлежащей отчетности обер-прокурору), а также тем, что значительная часть населения могла оказаться без храмов и приходов по месту проживания (например, это было характерно для переселенцев в Сибирь и западных окраин Российской империи).

Годы революций, гражданской войны и голода, годы уничтожения Православия и РПЦ, годы антирелигиозной и антицерковной пропаганды, активное богоборчество 1920-х гг., казалось бы, должны были отвлечь и отвратить советского человека от Бога. Тем удивительнее выглядят итоги Второй Всесоюзной переписи населения, проведенной 6 января 1937 г. То есть, почти на два десятилетия, позднее окончания исследуемого в настоящей работе периода. Итоги переписи специальным Постановлением СНК СССР были объявлены недостоверными и засекречены.

В материалах переписи населения проявилась классовая направленность советского государства. Священнослужители здесь были отнесены в группу «нетрудящихся», хотя еще при Первой переписи населения (1926 г., СССР) они входили в группу лиц «свободных профессий», фактически ранее они были определены как «интеллигенция, не состоящая на государственной службе» [30, с. 16].

Вопрос №5 переписного листа был посвящен отношению к религии. Заметим, что такого рода вопрос, затрагивающий глубинные человеческие интересы, идет вразрез с канонами статистических исследований, поскольку предполагает возможность множества ответов несоответствующих истине.

Приведем некоторые статистические данные переписи (см. табл. 6 и 7) по источнику [30].

Таблица 6

Численность населения СССР и РСФСР по данным Первой (1926 г.) и Второй (1937 г) переписей населения [чел.]

Источник: составлено автором по [30, с. 45–47].

Как видно из табл. 6 и 7, общая численность населения страны существенно отличается от суммарной численности верующих и неверующих, в то время как цифры должны были бы совпадать с высокой точностью. Расхождение составляет 63,6 млн. чел. или 39,3% к общей численности населения.

Принимая за основу данные табл. 7 (которые подтверждаются данными других таблиц источника [30]), можно сделать заключение, что в 1937 г. число верующих и атеистов составляли примерно равные величины, при этом число православных верующих обоего пола составляло 41,6 млн. чел. или 42,3% от общего числа населения, приведенного итогом в таблице. Естественно, что даже при таких разбросах цифр статистики, говорить о победе большевистской идеологии не приходится.

Сравнивая данные табл. 5 и 7, можно констатировать, что самый высокий процент сохранения самоидентификации верующих людей наблюдается у православных, и он равен 60%. На втором месте – магометане (приверженцы ислама) с «коэффициентом стабильности» в 28%. Католики, протестанты и иудеи продемонстрировали самоидентификацию на уровне 6%, 9% и 6% соответственно. То есть, последние практически в подавляющем составе скрыли свои религиозные взгляды.

Таблица 7

Состав населения СССР по религиям по итогам Второй Всесоюзной переписи населения 1937 г., всего [чел.]

Источник: составлено автором по [30, с. 106–107].

Приведенные данные еще раз подтверждают гипотезу о том, что часть населения с целью самосохранения указывала свое вероисповедание недостоверно. В то же время именно православные люди перед лицом безбожной власти, многочисленных реальных примеров морального и физического уничтожения верующих показали себя исповедниками Господа Иисуса Христа и верными чадами Его Церкви.

Примечательны в этом смысле слова митр. Вениамина (Федченкова): «… большинство народа пребывает в вере. В переписях 1936 и 1937 годов, – при всех условиях опасности, – более половины народа объявило себя верующими; а иные говорили неправду о себе, что они – неверующие. Да и теперь, – насколько мне пришлось слышать об этом, – в партии числится всего лишь около 5 миллионов; а всего населения, скажем, 175 миллионов; или, быть может, 200 миллионов. Следовательно, 1 партиец приходится на 35 верующих: ведь для партии, говорил еще В.И. Ленин, религия не есть частное дело, а – общественное, всеобщее, мировое» [10, с. 29].

Рассмотрим возможно более подробно ситуацию в религиозной сфере. В интересах настоящего исследования статистические данные были взяты преимущественно из Извлечений из Всеподданнейших отчетов обер-прокурора Святейшаго Синода по Ведомству православнаго исповедания за [отчетный] год (период с 1870 по 1883 гг., далее – Извлечения) и Всеподданнейших отчетов обер-прокурора Святейшаго Синода по Ведомству православнаго исповедания за [отчетный] год (период с 1884 по 1914–1915 гг., далее – Отчеты). В некоторых случаях, при сопоставлении данных, когда это давало наглядный результат, использовались сведения из Извлечений за 1865–1866 гг.⁴.

На рис. 2 приведены сведения о числе жителей Российской империи православного вероисповедания (см. табл. 2 в Приложении). При этом общая численность православного населения в изучаемый период возросла с 53,8 до 98,4 млн. человек, то есть в 1,8 раза. Из рисунка видно, что до 1899 г. преобладала женская часть, (в некоторые годы православных женщин было на 1 млн. чел. больше мужчин), а после того начался рост преобладания православных мужчин, достигший к 1913 г. превышения в 670 тыс. чел. Дальнейшее относительно резкое падение мужской части православного населения может быть объяснено, в частности, потерями во время ведения боевых действий на фронтах Первой мировой войны и погрешностями в своде статистики.

Рис. 2. Число граждан православного вероисповедания

(мужского [26,2–48,9 млн. чел.] и женского [27,5–49,4 млн. чел.] пола)

в Российской империи в конце XIX – начале XX вв.

Источник: построено автором по данным [32,16].

В царствование императора Николая I гонения на старообрядцев были обычной государственной практикой. Но уже при императоре Александре II старообрядческий раскол был «легализован». Активное внедрение в умы людей беспоповских и иных идей старообрядчества приводило к фанатичности сектантов, а принимаемые государством административно-полицейские меры были бессильны изменить ситуацию. Окончательное решение о прекращении гонений на старообрядцев было принято в 1890 г., но при этом осталось в силе право государства на уголовно-административное преследование пропаганды раскола.

И тем не менее, крайне напряженная ситуация возникла в Сибири, где последние столетия видное положение занимали раскольники различного толка. Как уже отмечалось выше, в соответствии с государственной программой в сибирские просторы двинулись многочисленные переселенцы, которые, являясь новоселами в чужой для них стороне, в тяжелейших условиях, строили населенные пункты. При этом крайне не хватало надлежащим образом подготовленных пастырей, с большим напряжением образовывались новые православные приходы, не хватало школ. «Пришлые» зачастую оставались без регулярного церковного окормления, попадали под влияние местных раскольников и сектантов.

В Поволжье и Приуралье шло наступление ислама. Только за два года после принятия Манифеста, по самым скромным подсчетам, в указанных регионах в мусульманское вероисповедание перешло более 36 тыс. человек, ранее принявших христианское Крещение [16, 1905–1907]. Ислам занимал активную наступательную позицию: в большом числе строились мусульманские мечети и открывались исламские школы для детей и подростков. Ислам пытался любыми средствами укрепить свое влияние в регионах. Влияние мусульман наносило не только ущерб социальному согласию и спокойствию, но местами и экономический урон жизни православного населения.

Наряду с натиском ислама Поволжье оставалось очагом старообрядческого раскола и опаснейшим сосредоточением сектантских сил самых разных толков.

Сектантство активно распространялось и на всем юге Российской империи. Ранее преследуемые государственной властью, по сути, антигосударственные секты получили возможность действовать открыто, вплоть до созыва своих региональных и всероссийских съездов. Так «Церковь христиан адвентистов седьмого дня» провела съезды в подмосковном Александрове (1905 г.) и в Киеве (1906 г.), протестантско-ориентированные штунда-баптисты – в Ростове-на-Дону (1906 г.) и в столичном Санкт-Петербурге (1907 г.). На съездах не только обсуждались способы прозелитизма в отношении любых религий, в первую очередь – в отношении Православия, но и ставились задачи прямой борьбы с Русской Православной Церковью. Баптисты активно действовали не только в губерниях юга страны, но захватили своим вниманием всю Центральную Россию. Они создавали союзы, кружки, курсы для молодежи и женщин, активно издавали брошюры и целый ряд журналов.

Огромные территории южных епархий были широко охвачены атеизмом и социализмом. Последние носили, как известно, не только антицерковный, но и в целом антигосударственный характер, крайне отрицательно влияли на возможность сохранения общественного национального и межнационального единства.

Следует отметить, что рассадником сект на юге России, по большей части, оказались иностранцы, в частности, немцы и голландцы. К существовавшим в Отечестве сектам духоборов, молокан, пашковцев, толстовцев и др. активно прибавлялись баптисты, меннониты, штундисты, расширилось число лиц, поддерживающих социалистические революционные идеи. Здесь часть вины следует возложить на государственный аппарат, так как именно он являлся инициатором приглашения иностранных специалистов для освоения земель Причерноморья и, вместе с тем, не принял никаких мер к контролю возможных последствий их религиозно-сектантского прозелитизма.

Нужно отметить, что Русская Православная Церковь четко представляла себе потенциальные последствия таких и других, не до конца продуманных, действий властей. Поэтому в тезисах, предложенных для обсуждения на IV Всероссийском миссионерском съезде в Киеве в 1908 г., обсуждавшем, в частности, последствия введения нового вероисповедального закона, было сказано: «Необходимо ясно высказать общее положение о том, что православная миссия, широко понимаемая, как голос русской православной Церкви, должна быть обращена не только к управляемым, но и к правящим, а посему миссионерский съезд имеет нравственное право и дерзновение обращаться и к правящей власти» [13, с. 421].

Запад России с начала рассматриваемого периода с новой силой подвергся систематическому и весьма профессионально подготовленному наступлению католиков и униатов. Склонную к неспокойствию и антиимперским проявлениям Польшу охватило жесткое противостояние православия и католичества, особенно в исконно польских районах царства. Резко активизировались католические школы, издавались и распространялись масса книг, журналов, листков, имеющих не только антиправославное содержание, но и ярко враждебную направленность ко всей русской государственности. Только в годы пика «религиозной революции» (1905–07 гг.) в девяти епархиях запада и юго-запада Российской империи из православия перешло в католичество более 170 тыс. человек [16, 1905–1907], а за два последующих года (1908–1909 гг.) еще более 48 тыс. чел. [64]. Следует признать эти официальные цифры несколько, если не существенно, заниженными.

В Прибалтике, Финляндии, Олонецкой и Архангельской епархиях православие испытывало натиск лютеранства. Особенно напряженная борьба за души людей шла в Карелии. Созданный здесь финнами «Союз беломорских карел» ставил целью и проводил в жизнь политику отторжения карел от православия, воспитания духа вражды к русскому народу, ненависти к России.

На севере и в центре Российской империи православное население продолжало склоняться к старообрядству. Но гораздо больший вред вере и Отечеству наносили в этих регионах деяния социалистов и атеистов. В условиях охлаждения народа к православной вере, идеи «вольности, равенства, братства» охватывали умы не только интеллигенции, но и рабочих, которые оторвались от земли и не видели других возможностей в борьбе за свои социальные права иначе как в противостоянии Церкви, царю и государству.

Особенно следует отметить то, что о грядущей катастрофе задолго до ее осуществления пророчествовали и предупреждали многие русские православные подвижники.

Так, широко известны пророчества прп Серафима Саровского (†1833): «До рождения антихриста произойдет великая продолжительная война и страшная революция в России, превышающее всякое воображение человеческое. Ибо кровопролитие будет ужаснейшее: бунты Разинский, Пугачевский, Французская революция – ничто в сравнении с тем, что будет с Россией. Произойдет гибель множества верных Отечеству людей, разграбление церковного имущества и монастырей, осквернение церквей Господних; уничтожение и разграбление богатства добрых людей, реки крови русской прольются. Но Господь помилует Россию и приведет ее путем страданий к великой славе…» [69, с. 270].

Старец прп Варнава Гефсиманский (†1906) в 1906 г. также предвидел, что «преследования против веры будут постоянно увеличиваться. Неслыханное доселе горе и мрак охватят все и вся, и храмы будут закрыты» [69, с. 271].

Поразительно также предвидение насельника Гефсиманского скита (богадельни) Троице-Сергиевой Лавры, по болезни более сорока лет не встававшего с постели, мирянина блаженного Николая Иваносона (иначе – Иогансона, †1915) в 1907 г. о падении монархии, закрытии Лавры и о том, что монахам придется жить по частным квартирам [69, с. 279]. Здесь мы имеем точное предсказание того, что случилось после большевистской революции 1917 г.

На первый взгляд, Русская Православная Церковь являлась в предреволюционный период мощной государственной структурой, авторитетной в отношениях с властью и традиционно почитаемой в народе. По данным на 1914 г., в империи было 115–125 млн. православных подданных (70% населения), 78,8 тыс. храмов и часовен, около 120 тыс. священников, дьяконов и псаломщиков, 130 архиереев, 1256 монастырей и скитов с 107 тыс. монашествующих и послушников, 185 духовных училищ, 62 Духовные семинарии и 4 Духовные академии (вместе – более 53 тыс. учащихся). Церковь пользовалась неизменной опекой и поддержкой Императорского дома [16, 1914].

Однако, несмотря на внешнее благополучие, на рубеже XIX–XX вв. стали стремительно нарастать процессы, которые впоследствии привели к слому всего русского строя, которые не в должной мере осознавались верховной властью. Развитию иллюзий способствовало широко распространенное среди правящих кругов Империи убеждение о непоколебимой приверженности народа к Церкви и монархии.

Большинство исследователей не отрицает того, что традиционные устои народной жизни стали разрушаться задолго до катастрофы. Одним из проявлений такого разрушения стало падения авторитета Православной Церкви в годы, предшествовавшие революциям.

Возвращаясь к проблемам «религиозной революции» 1905–1907 гг. следует подчеркнуть военно-террористическую составляющую трагедии. После «кровавого воскресенья» (9 января 1905 г.) в умах радикалов стала развиваться идея вооруженного восстания, как образ «решительного боя» российскому самодержавию. Позиционируя себя в качестве предводителя этого восстания, священник Георгий Гапон-Новых⁵ вел переговоры с Лениным В.И. и эсерами о возможном перерастании узкой террористической практики в широкое восстание, вооруженных японским оружием⁶, народных масс [63, с. 389].

По воспоминаниям Горького А.М. российские капиталисты оказывали помощь социал-демократам в финансировании их текущих потребностей, включая покрытие затрат на революционную пропаганду (выпускалось более 20-ти оппозиционных изданий общим тиражом порядка 1,2 млн. экз. [63, с. 397]). Ряд книготорговцев включился в распространение социал-демократической литературы. Сын известного издателя Сытина И.Д., выходца из старообрядцев, занимался, в частности, оснащением подпольной типографии [38, с. 106–107]. Представители «третьего сословия» предоставляли помещения для тайных революционных сходок.

Значительная часть состава боевой организации эсеров, осуществляющих террористические акции против видных чиновников империи, были выходцами из среды крупного купечества, которое делало значительные пожертвования, по сути, на террористическую деятельность. В частности, из этих пожертвований финансировалась террористическая группа Савинкова Б. [63, с. 401].

Кульминационным пунктом революции 1905–1907 гг. стало декабрьское вооруженное восстание (20–31 декабря 1905 г.) с эпицентром на Красной Пресне. Шмидт Н.П., мебельный фабрикант, со счета своего родственника Морозова А.В. оплачивал закупку оружия, необходимого восставшим [18, л. 53]. Администрацией Прохоровской мануфактуры выдавались винтовки и револьверы, дружинникам выплачивались денежные средства из расчета среднемесячной заработной платы в 30 руб. [19, л. 524–527].

Любарская-Письменная М.А. (жена действительного статского советника Любарского-Письменного Е.В., председателя правления Екатеринославского коммерческого банка и члена правлений других банков) писала в 1906 г. великой княгине Ксении Александровне (дочери императора Александра III и сестре императора Николая II): «Арестовываются, заточаются, ссылаются сотнями, тысячами мелкие сошки, подчас даже наемные агитаторы, а братья Рябушинские, Морозовы, Пуговкины. Сироткины и др. продолжают беспрепятственно субсидировать газеты, издавать брошюры, энергично поддерживать пропаганду – сеют смуту, возмущение в стране… победоносно шествуют по России во главе анархии, красного террора» [20, л. 9–9об].

Ярко выраженная фаза кризиса веры наблюдается с 1905 г., когда «религиозная революция» привела в апреле месяце (непосредственно перед Св. Пасхой) к появлению Высочайшего Указа Правительствующему Сенату о настоятельном требовании укрепления основ веротерпимости в государстве, а к октябрю того же года – к изданию Манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка». Манифест этот был принят по настоянию Премьер-министра графа Витте С.Ю., который добился и того, что уже 19 октября был отправлен в отставку обер-прокурор Св. Синода Победоносцев К.П. Высочайший документ определил свободу выбора, возможность многопартийного общества и избрание Государственной думы. Вместе с тем, манифест определил возможность открытого проявления антиправославных настроений: говоря о свободе совести и вероисповедания, он по существу легализовал противохристианские деяния множества сект, допустил свободное распространение по территории всей империи иноверия и инославия.

Лидер русских националистов и консерватор Меньшиков М.О. в этой связи писал, одновременно критикуя Русскую Православную Церковь: «Чьи бы нравственные проповеди ни звучали в народе – православные, инославные, раскольничьи, сектантские, даже языческие – если они нравственны, они облагораживают народ. Если наше очиновничевшее и либеральное духовенство уронило Св. Церковь до того, что она бессильна бороться с развращением народным и с ростом преступности – то разрешите еще нетронутой совести народной те способы самозащиты, какие диктует инстинкт самосохранения» [46].

Насколько велико было давление подобных настроений, можно судить по содержанию Указа от 17 апреля 1905 г. и законодательной инициативе I Государственной Думы рассмотревшей «Основные положения законопроекта о свободе совести» от 12 мая 1906 г. (проект партии кадетов). Оба документа декларировали самую широкую свободу совести и вероисповеданий. В императорском Указе границы веротерпимости в Империи были значительно расширены, сделаны принципиальные уступки 30% неправославного населения России. Исключительное значение имеют три первых пункта Указа.

В п. 1 было заявлено, что отныне переход из православия в иное христианское исповедание не влечет за собой никаких гражданско-правовых последствий; п. 2 предусматривал, при определенных обстоятельствах, возможность перехода из христианского исповедания в иную веру детей вместе с родителями, принявшими такое решение; п. 3 определил, что «лица, числящиеся православными, но в действительности исповедующие ту нехристианскую веру, к которой до присоединения к православию принадлежали сами они или их предки, подлежат, по их желанию, исключению их числа православных» [61, с. 1; цит. по 53, с. 9]. То есть в России складывалась ситуация, когда фактически провозглашалась свобода совести, но при этом Церковь продолжала оставаться государственной, а подавляющее большинство населения Российской империи (кроме чиновников и военных) имело возможность не участвовать в церковных таинствах и даже выйти из членов Церкви, а также свободно переходить в другие конфессии, нехристианские религии и секты.

12 мая 1906 г. депутаты Думы подписали «Основные положения законопроекта о свободе совести» – законодательный документ, по которому все религиозные сообщества (за исключением запрещенных уголовным законодательством) во многих направлениях могли пользоваться равными правами, свободой отправления религиозных обрядов, проповеди и распространения своего вероучения. С 17-летнего возраста допускалось свободное самоопределение человека и отношении вероисповедания, а до этого возраста вера ребенка определялась по соглашению родителей.

17 июня того же года в Думу был внесен законопроект Премьер-министра Столыпина П.А., который был даже более радикальный, чем Закон, ранее уже принятый Думой. Он предусматривал полную свободу совести, в том числе внеконфессиональное состояние, возможность любых переходов из одного вероисповедания в другое без каких-либо ограничений, отмену всех ограничений в правах по исповедному признаку, равенство всех религий в богослужении, обрядах и проповеди, право свободного выхода из вероисповедания по достижении 17 лет. В столыпинском проекте оговаривалось, что порядок ведения актов записи гражданского состояния и проповеди должен определяться особым законом [53, с. 10]. Однако в силу обстоятельств эта программа не была реализована. Одним из таких обстоятельств стало сильное сопротивление этим начинаниями со стороны Св. Синода и его обер-прокурора Извольского П.П., который на заседаниях Кабинета министров, а также в личной переписке с Премьер-министром указывал, что речь идет о радикальной реформе Церкви и ее места в обществе и государстве, и потому эти меры должны были бы обсуждаться Церковью на Поместном Соборе.

14 февраля 1907 г. Столыпин внес в I Государственную Думу новый законопроект, касающийся церковно-государственных отношений («Об изменении в области семейных прав»), где предлагал вступать в брак лицам без всяких ограничений. Это начинание вновь встретило резкое сопротивление со стороны Св. Синода, который заявил, что Церковь ни при каких обстоятельствах не намерена благословлять и совершать браки православных с нехристианами. В дальнейшем Премьер-министр должен был отступить в своей настойчивости в вопросах вероисповедной политики, так как его законопроекты либо блокировались в Думе правым большинством, либо не утверждались императором. Вопрос о свободе совести в практическим плане был решен уже Временным правительством [53, с. 10,12].

С 1906 г. в докладных записках архиереев, поступавших в Синод, отмечался отход, как образованных слоев, так и простого народа (хотя и в меньшей степени) от Православной веры и Церкви. Некоторые архиереи видели в этом плоды антирелигиозной агитации и пропаганды, которую десятилетиями вела радикально настроенная интеллигенция в земских школах, различных кружках, распространявшая революционные идеи в рабочей и крестьянской среде.

И все же, по данным Фирсова С.Л., после 1908 г. религиозная жизнь в России оценивается как стабильная. С 1909 г. число присоединившихся к православию постоянно превышает количество отпавших. Общее число православных и единоверцев в 1907 г. составляло 91.704.580 чел., а в 1914 г. – 98.363.874 чел., таким образом, за 7 лет выросло почти на 7 млн. чел. [данные приводятся по 54, с. 83]. Более подробные данные приведены в табл. 3 Приложения и на рис. 3–6.

Вместе с тем, поскольку до 1917 г. в России церковное «каноническое» право было частью государственной правовой системы, люди формально причисляли себя к православным с целью избежать социальных и юридических ограничений. В итоге в это время в России появляется немало людей, религиозность которых носила номинальный характер, так называемых «православных по паспорту».

Рис. 3. Общее ежегодное число лиц, присоединившихся к православию

в Российской империи в конце XIX – начале XX вв.

Источник: построено автором по данным [16,32].

Рис. 4. Ежегодное число лиц, присоединившихся к православию из иных христианских конфессий в Российской империи в конце XIX–начале XX вв.

(римо-католики – 2105–2442 чел.)

Источник: построено автором по данным [16,32].

Рис. 5. Ежегодное число лиц, присоединившихся к православию из раскола

в Российской империи в конце XIX–начале XX вв.

(верхняя кривая – «всего», нижняя кривая – «на правах единоверия»)

Источник: построено автором по данным [16,32].

Рис. 6. Ежегодное число лиц, присоединившихся к православию из нехристианских религий в Российской империи в конце XIX–начале XX вв. (всего – 8151–5786 чел., евреев – 489–1387 чел., магометан – 4900–297 чел., язычников – 2762–4102 чел.)

Источник: построено автором по данным [16,32].

Погрешность, с которой официальная церковная статистика показывала данные, оказывалась весьма велика. Так, например, в книге «Мои воспоминания» купец Чукмалдинов Н.М. указывал на следующее обстоятельство. В его родном с. Кулаковка, расположенном недалеко от Тюмени, большинство населения показывалось в церковных записях православным, в то время, как верующие определяли себя принадлежащими к федосеевскому и филипповскому согласиям старообрядчества [80, с. 16]. В Вятке в 1884 г. население составляло чуть больше 5,6 тыс. чел. из которого раскольниками, по церковным метрикам, было определено всего 78 чел. При этом, по признанию местного священства, православными реально были лишь 15% проживающих в городе, при том православными «ненадежными». Подавляющая часть жителей считали себя беспоповцами и раскольниками даниловского, федосеевского и игнатьевского толков [26].

Писатель Белдыцкий Н.П. отмечал, что в 80-е гг. XIX в. в Пермской губернии в Чардынском уезде местный священник жаловался на неприязненное отношение местного населения, в большинстве относящемуся к беспоповцам, к православному священству, определяемому ими в качестве «слуг антихриста» [7, с. 363–365, 373].

В период Первой Мировой войны особенно сильно поколебались отношения к Православной Церкви тех слоев, которые традиционно считались ее опорой. Цели разрушительной войны были непонятны большей части народа, в стране широко распространились антиправительственные и анархистские настроения, разрушающие надлежащее отношение народа к вере и Церкви. В обязанности приходских священников входило зачитывать с амвона важнейшие государственные постановления и сводки о ходе боевых действий на фронтах. В представлениях многих крестьян, которые составляли большую часть солдатской массы в русской армии, такой факт делал православное духовенство сторонниками продолжения непопулярной войны.

Кашеваров А.Н. приводит следующие сведения об изменении отношения народа к православию: в 1917 г., после отмены Временным правительством установления об обязательном участии православных солдат в церковных таинствах, процент причащающихся Св. Христовых Тайн среди них упал с почти 100% в 1916 г. до 10% и менее в 1917 г. [36, с. 67].

Ряд авторов высказывает мнение, что катализатором негативных процессов в канун революций 1917 г. явились сами церковно-государственные отношения, характеризовавшиеся подчинением Церкви бюрократическому аппарату обер-прокурора Св. Синода, вплоть до назначения и перемещений по архиерейским кафедрам, лишения Церкви ее важнейших социально-нравственных функций (в первую очередь права печалования перед Государем за гонимых). Будучи формально государственной, не имея реальной возможности в полной мере повлиять на состояние дел в стране, Русская Церковь вынуждено, но справедливо принимала на себя ответственность за заблуждения и ошибки верховной власти. При этом напряженные духовные и религиозные поиски интеллигенции шли в стороне от церковной жизни: параллельно с ней, почти не пересекаясь.

Вот что замечает по поводу настроений интеллигенции того времени Святейший Патриарх Кирилл (Гундяев): «Интеллигенция, оторванная от национальных корней и заблудившаяся в своих исканиях, утратившая понятие о духе и духовной жизни, но исполненная лжемиссианской гордыни, стала главным разрушителем традиционных идеалов. Интересы ее крайне односторонне сосредоточились на вопросе об ограничении самодержавия и на искании социальной справедливости, которая многим казалась достижимой только путем насильственного осуществления весьма искусственно привитых на русскую почву западных революционных идей» [9, с. 67].

Доказательства того, что весь строй русской жизни в предреволюционный период уже был нарушен, можно найти в произведениях многих свидетелей того периода. Например, выдающий религиозный мыслитель Тихомиров Л.А. уже в 1893 г. свидетельствовал: «Представьте себе разбитый, тонущий корабль среди океана, представьте себе ничтожный плот из разбитых остатков корабля с кучей обезумевших от страха людей, без пищи, без пресной воды, еле цепляющихся за бревна, с которых их то и дело смывают волны. До каких страшных падений не доходят несчастные в таком положении? История кораблекрушений говорит, что они отнимают друг у друга пищу, сталкивают слабейшего в воду, даже пожирают друг друга… Нечто подобное теперь этому плоту представляет теперь наша Россия. Нечто подобное обезумевшим мореплавателям представляют наши сограждане. … Вся страна вообще, все ее жители в частности не знают, что будет сегодня…» [74, с. 9].

Некоторые исследователи считают, что задолго до революционных событий народное сознание было значительно деформировано, и уже нельзя было сказать, воспринимался ли в начале ХХ в. самодержец как Помазанник Божий. По убеждению Тихомирова Л.А., после падения крепостного права около верховной власти осталась только бюрократия, которая «вырыла яму» между царем и народом. Даже у искренних и убежденных монархистов преданность монархическому принципу и личное монархическое чувство часто входили в противоречие. Князь Трубецкой С.Е., в частности, писал по этому поводу: «Я сам, будучи принципиальным монархистом, с огорчением не ощущал в себе живого монархического чувства при торжественном выходе Государя в Москве, в начале войны 1914 года. В том же признавались мне и другие убежденные монархисты, например, Серж Мансуров, а потом, уже в большевистской тюрьме, А.Д. Самарин и другие…» [76, с. 10].

Приведем «внешнюю» оценку, данную, исторически несколько ранее, причинам отечественных духовных и светских проблем свт. Николаем (Касаткиным) Японским. Главные причины перечисленных проблем российского общества и государства архиепископ видел в:

– отходе русских людей, особенно власть имущих и интеллигенции, от Бога, от православной веры,

– бездарности и непрофессионализме действий высшей государственной власти, высшего военно-политического и дипломатического руководства страны, армии и флота, многосторонней невежественности военнослужащих,

– бесконтрольном и неэффективном использовании денежных и материальных средств, «собранных» у российского народа,

– провокационных действиях во внешнеполитической сфере.

Тем не менее, традиционные представления не были разрушены полностью. По воспоминаниям протоиерея Сергия Булгакова, начавшаяся в 1914 г. война вызвала небывалый подъем патриотических чувств и благоговейной преданности Императору. Он дает описание первого выхода царя в Зимнем дворце, «когда массы народные, повинуясь неотразимому и верному инстинкту, опустились перед царем на колени в исступлении и восторге, а царская чета шла среди верующего народа на крестный подвиг». По словам о. Сергия, «это было явление Белого царя своему народу, на миг блеснул и погас апокалипсический луч Белого Царства» [цит. по 78, с. 29].

Одной из самых тяжелых язв, разъедавших Россию, стали антицерковные настроения, нараставшие параллельно с падением государственной идеи.

Все больше давал знать о себе кризис традиционного мировоззрения и традиционной нравственности. Именно распущенность личности, усиленная революционной подделкой свободы, была источником восстания против Бога как источника веры и внутренней дисциплины.

Переживание внутреннего духовного кризиса обострило вопрос о роли Церкви в обществе. Точку зрения радикальной оппозиции монархии выразил депутат Думы от социал-демократов Скобелев М.И., заявивший, что Российское государство зиждется «на двух разлагающихся китах – самодержавии и православии» [22, стлб. 774]. «Ненависть нашего «освободительного движения» к христианству, кощунственность этого движения, его неудержимое стремление к богохульству и унижению святыни – сказывается у нас едва ли не сильнее, чем во Франции первой революции», – писал в этой связи Тихомиров Л.А. [74, см. раздел «Государство, свобода и христианство»]. Отсюда можно видеть, что православный мыслитель еще за 30 лет до 1917 г. ясно видел и понимал антихристианский дух, которым подготавливалась большевистская революция.

Однако и в умеренно-либеральной и консервативной среде преобладали политизированные представления и отождествление понятий «Церковь» и «православие» с понятиями «Россия» и «государственность». Одним словом, общественное мнение именно государственную церковь («синодальную бюрократию») склонно было считать причиной духовного и политического кризиса в стране. Так, докладчик от октябристской фракции Государственной Думы по церковным вопросам Никаноров И. в статье «На краю пропасти», опубликованной в партийной газете «Голос Москвы» писал об «ужасном состоянии» русской Церкви, вызванном «синодальными порядками» [50].

Лидер националистов и популярный публицист Меньшиков М.О. в газете «Новое время» также резко выступал против церковной бюрократии, требуя приходской и общецерковной реформы. Церковная иерархия и духовенство в целом обвинялись в обслуживании интересов реакционного самодержавия. Распространению таких настроений способствовали думские выборы 1912 г., когда Министерство Внутренних Дел и обер-прокурор Св. Синода попытались использовать духовенство для избрания лояльных власти депутатов: священники должны были вести агитационную пропаганду среди пасты (которую общественное мнение сразу же обвинило в «националистической узости и религиозной нетерпимости»), а также выдвинуть максимальное количество духовенства в выборщики и депутаты [17, с. 19].

Другой линией критики официальной церкви были обвинения в безнравственности, как священноначалия, так и духовенства в целом. Любой подобный случай попадал в поле зрения прессы и вырастал в общественный скандал. Больше всего таких скандалов была связана с именем Распутина Г.М. Известный публицист Новоселов М.А. в своем обращении к Синоду называл Распутина «хитрым заговорщиком против святыни и Церкви и гнусным растлителем душ человеческих, дерзко прикрывающимся этой самой святыней церковной» [51]. Когда указанный номер газеты был конфискован властями, а редактор привлечен к суду, лидер октябристов Гучков А.И. обвинил Св. Синод в том, что Синод «не блюдет чистоты веры и церкви Божией и попускает развратному хлысту творить дела тьмы под личиной света» [цит. по 17, с. 19]. Средства массовой информации (газеты) стали активно муссировать тему формирования состава Св. Синода при активном участии лиц, непосредственно связанных с Распутиным и выражающих его интересы.

В политических кругах российского общества Русская Церковь рассматривалась, прежде всего, как часть бюрократического государственного аппарата, естественным образом пораженная характерными для всего общества пороками.

Насколько антицерковные настроения в начале XX в. были распространены и популярны, говорит тот факт, что либерализация всех сторон общественной жизни в период после Февральской революции 1917 г. не коснулась отношений Церкви и государства – напротив, именно в это время начинаются пока еще мягкие гонения на иерархов, известных своими монархическими убеждениями. Именно в этот период обер-прокурор Св. Синода князь Львов В.Н. сместил с кафедр двух выдающихся Церковных деятелей: митрополита Московского Макария (Парвицкого-Невского) и митрополита Санкт-Петербургского Питирима (Окнова). Обер-прокурор распустил Св Синод, надеясь поставить во главе Церкви своих приверженцев. Однако, на выборах епархиальных архиереев на Московскую и Санкт-Петербургскую кафедры, прошедших на епархиальных съездах московского и петербургского духовенства и мирян, кандидаты от обер-прокурора были отвергнуты [5, с. 9–10].

По имеющимся архивно-историческим источникам можно, в обобщенном виде, представить программу мер по оздоровлению ситуации, разделяемых большинством политических сил в российском обществе. Эта система мер предполагала два направления:

1. духовно-нравственное возрождение народа,

2. реформа церковного управления.

Выше отмечалось, что исследуемый период конца XIX–начала XX вв. характеризуется как время религиозных исканий, проявления интереса к духовным темам со стороны образованной части общества, обильном рукоположении светских лиц в число духовенства. При этом, для воцерквленных людей, не осталось незамеченным то, что в этих исканиях религиозного обновления присутствовала практически полная разобщенность, и даже открытое враждебное взаимное неприятие между религиозными движениями интеллигенции и пастырско-учительной деятельностью Православной Церкви.

Тихомиров Л.А. свидетельствовал, что существенным образом изменилось отношение верующих и неверующих к Церкви. Верующие ранее искренне стремившиеся воспринять воздействие Церкви, теперь же имели намерение поучать Церковь и ее отцов. Неверующие, ранее бывшие, по большей части, открытыми врагами Православия, теперь стали вредить скрыто, при том весьма агрессивно выражать свои бесчисленные нападки на православную веру и Самодержавие, высказывать намерения кардинально и революционным путем переделать духовную жизнь общества [74, с. 31].

Появившиеся в большом числе светские «прогрессивные» миссионеры развращали образованные слои российского общества идеей перенесения ожидания Царствия Божия в область мирских интересов, якобы имеющейся возможностью достижения Царствия Небесного в земной жизни. Эта идея «земного переустройства» постепенно трансформировалась в новейшую псевдорелигию, захватывая неоидолопоклонством круг мыслей отечественной интеллигенции. Православие воспринималось «высоким» обществом как «религия русского народа», то есть как религия низких слоев населения. Тихомиров Л.А. писал: «Везде и всюду – интерес земной и временный заслоняет собой интерес религиозный и вечный» [74, с. 25–26].

Ясную и однозначную оценку отношения «ищущей» интеллигенции к Православной Церкви дал Голлербах Е.А., который привел примеры обвинений в адрес РПЦ и данных ей негативных определений: «окоченевшая в опасном консерватизме Русская Православная Церковь», «рептильная администрация РПЦ» и тому подобные, имевшие самое широкое хождение в начале XX в. [21].

Разнообразные прогрессивные, как они сами полагали, представители российского общества предлагали повысить социальное значение Церкви путем ее радикального реформирования.

Националисты предлагали реформу духовенства, включающую: «1. повышение материального обеспечения духовенства; 2. привлечение мирян к управлению приходами; 3. введение выборности духовенства; 4. передача управления епархиями белому духовенству; 5. привлечение монастырей к социальному, образовательному и медицинскому служению; 6. привлечение богатых монастырей к содержанию бедных» и проч. [6, 67–65, л. 21; цит. по 17, с. 22].

Октябристы отстаивали в Государственной думе законопроект о передаче церковным приходам права собственности на церковное имущество и выборности духовенства снизу до верху [17, с. 22].

Духовно-заблудшие рассеивались по многочисленным сектам, апологеты сект пытались привлечь в состав своих соблазнов выдающихся отцов Церкви. Так, в Ораниенбауме (на южном берегу Финского залива Балтийского моря, примерно в 40 км от г. Санкт-Петербурга, ныне – г. Ломоносов) в 1901 г. объявилась секта почитателей протоиерея Иоанна Сергиева (Кронштадтского), адепты которой стали именовать себя «иоанниты». Во главе секты встала «мать Порфирия», усвоившая себе наименование «богородица». Помощниками стали: крестьянин Ярославской губернии Михаил Петров, присвоивший самонаименование «Михаил Архангел» и двое, именующие себя «мироносицей Соломией», «Иоанном Богословом». Члены секты начали проповедовать, что о. Иоанн Кронштадтский есть воплощение божества, которому следует оказывать надлежащее поклонение. При всей нелепости утверждения, пропагандисты секты объявились в Новгородской и Костромской губерниях, был составлен «акафист» и безумие стало расползаться. Прот. Иоанн направил в адрес сектантов личное письмо-обличение, которое не возымело действия. В результате Св. Синод (по ходатайству Костромского епархиального архиерея) вынужден был командировать о. Иоанна для вразумления сектантов [16, 1901, с. 197–206].

При оценке духовного состояния общества и государства в период до 1917 г. важным представляется позиция прот. Владимира Воробьева, который обратил внимание на то, что причиной крушения исторической России в ХХ в. стал упадок евхаристической жизни: «В дореволюционной России утвердилась традиция причащаться раз в год. К сожалению, большая часть русского народа принимала это ненормальное положение, как норму. И есть мнение (с которым трудно не согласиться), что именно такая потеря Евхаристической жизни является одной из причин революции и гонений, пришедших на Церковь.

Когда народ отступил от Церкви, охладел в вере, отступил от любви ко Христу, смог жить без таинства, которое соединяет со Христом, его постигли беды, несчастья, скорби, смертные страдания, присущие жизни без Бога в мире, который «во зле лежит», князем которого является дьявол» [12].

Последующие исторические события подтверждают этот вывод. Например, архим. Константин (Зайцев), анализируя историю Белого движения («Белой борьбы»), писал с сожалением: «Редко, когда борьба эта окрылялась идеей Церкви и освящалась знамением Креста!» [37].

Следует заметить, что, на фоне различных духовно-нравственных нестроений, сильное влияние на людей оказывали, в частности, православные пастыри: св. прав Иоанн Кронштадтский, прот. Валентин Амфитеатров, свщмч. прот. Иоанн Восторгов, монашествующие старцы и др. Именно они в глазах простого народа приобретали роль народных духовников и руководителей.

Суть произошедшей с Россией духовной катастрофы очень точно определил русский религиозный философ Ильин И.А.: «С самого начала нам надо признать, что кризис, приведший Россию к порабощению, унижению, мученичеству и вымиранию, был в основе своей не просто политический и не только хозяйственный, а духовный. Политические и экономические причины, приведшие к этой катастрофе, бесспорны. Но сущность ее гораздо глубже политики и экономики: она духовна. Это есть кризис русской религиозности…» [33].

Для осмысления этого периода в истории России и Русской Православной Церкви очень важно понять, что в России в ХХ в. имела место именно «религиозная революция» (1905–1907 гг.), перешедшая впоследствии по своему характеру в «религиозную войну». Эта война была не социальная, не идеологическая, не политическая, но духовная. Эта революция была столкновением двух мировоззрений, двух вер: истинной – Богочеловеческой Христовой и ложной – человекобожеской, равно богоборческой.

Ряд исследователей истории церковной жизни приводят факты того, что гонения на РПЦ начались много раньше российских буржуазной и социалистической революций. Факты таких гонений были приведены в многочисленных посланиях епархиальных Преосвященных Поместному Собору 1917–1918 гг. В рапортах епархиальных архиереев начиная с 1905 г. перечисляются конкретные случаи убийства священников, разграбления церквей, посягательств на монастырское имущество [11,77].

Приводимые архиереями в их докладах Священному Собору сведения, конечно, не выявляют фактов богоборчества всего российского народа, но фиксирует обстоятельства появления, в ранее единых в христовой вере паствы и духовенства, очагов смуты и полярных оценок, происходящих в российском обществе политических и социальных сдвигов. Указывалось на соблазнение части народа утопией «счастья – равенства – братства», устремление формально-православного народа «до основания» разрушить традиционные устои общественного и государственного устройства Российской Империи, начать строить на основах социализма и других сектантских взглядов «массовое атеистическое общество».

Вместе с тем, некоторые авторы отмечают, что: «… осталось малое стадо, Церковь верных, и это тоже народ. Точнее, только здесь и сохранился народ, который пошел по пути исповедничества, мученичества… стоять в стороне тогда было невозможно» [11]. В исследуемый период перед каждым христианином встал глубинный духовный выбор одного из двух (так как третьего не дано), который может быть определен следующими стихами Св. Писания: «Не можете служить Богу и мамоне» (Мф. 6:24, см. также Лк. 16:13), «… кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее» (Мф. 16:25, см. также Ин. 12:25).

Как видно, богоборческая суть ряда событий была видна задолго до переворотов 1917 г., а в первые же дни после Октябрьской революции проявилась во всей своей силе. Уже через неделю после «Великого Октября» (31 октября / 13 ноября) в Царском Селе, Святой Церкви был явлен новомученик за Христа, первый из убитых большевиками, пришедшими к власти, протоиерей Иоанн Кочуров (близкий соратник и друг Св. Патриарха свт. Тихона (Беллавина) еще по миссии в Америке в 1898–1907 гг.).

Антихристианский дух революций 1917 г., как проявление богоборческой силы, видели многие русские мыслители и религиозные деятели. Так, в связи с быстрым и повсеместным распространением либеральных, социалистических и анархистских идей в царской России русский философ А.Ф. Лосев писал, что это есть проявление «извечно враждебной христианскому Богу силы … Большинство либералов, социалистов и анархистов даже совсем не знают, чью волю они творят» [44, с. 119].

Понятно, что именно человекобожие («… вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3:5)) стало бездуховной основой российских и «мировой» революций, как способа разрушения российского общества и государства, как стремления некоторых групп лиц к мировой власти.

В качестве промежуточного вывода можно указать, что, с миссионерской позиции Русской Православной Церкви, состояние общества и государства, особенно настроения интеллигенции и молодежи, ошибки в деятельности органов государственной власти и управления, в обозначенный период, можно рассматривать, как существенное падение духовности российского населения, потери в значительной степени христианских жизненных ориентиров. Это позволило захватить умы людей разнообразными сектантскими убеждениями, в особенности атеистическими и социалистическими, имеющими ярко выраженный антихристианский, антицерковный и антигосударственный характер. Являясь зависимой от государства, Церковь, несмотря на свою миссионерскую активность в противостоянии негативным тенденциям, не имела возможности добиться значимого эффекта в духовно-нравственном оздоровлении сложившейся ситуации.

Автор О. Седакова отмечает, что после октябрьской революции 1917 г. Православная Церковь столкнулась не с системой идеологических взглядов, но с новой квазиверой. К концу 1920-х гг. формируется «партийный канон» и «апостольские» процедуры (рекомендации двух человек при вступлении в партию и др.), ритуалы и обряды («звездение», «красные крестины», «исповеди»-самоотчеты и проч.), появляются псевдо«апостолы», псевдо«мученики» и псевдо«миссионеры» (свидетели, жертвы расправ власти над своими же приверженцами и пропагандисты), утверждается большевистское «догматическое учение» – марксизм-ленинизм. Появляются даже «свои» еретики, отступники и предатели. Иконы замещаются портретами вождей, красные уголки с иконами – «красными (позднее – «ленинскими») комнатами», появляются свои «ковчеги» и «часовни», содержащие и оформляемые цитатами из «священных» коммунистических и ленинских текстов, воссоздаются «святые мощи» (тело Ленина В.И. в мавзолее на Красной Площади в Москве) [71].

С каждым днем «диктатура пролетариата» все более явно открывала свою сущность. Уже в декабре появились постановления нового правительства, которые были непосредственно направлены на социально-экономическое уничтожение Русской Православной Церкви. Декрет о земле лишал храмы и монастыри земельных наделов. Национализация частных банков привела к утрате хранившихся там вкладов церковных общин, братств и духовенства. В ведение светских органов передавалась регистрация актов гражданского состояния – рождений, браков и кончин. Вся система образования, включая духовные учебные заведения, окончательно передавалась в подчинение Комиссариата по народному просвещению.

С каждым постреволюционным днем гонения на Церковь (физические и моральные) все более усиливались. «Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах» [24] возводил гонения за веру в ранг закона. В изданном Декрете, в частности, говорилось:

«п. 9. … Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается. ...

п. 12. Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют.

п. 13. Все имущество существующих в России церковных и религиозных обществ является народным достоянием. ...».

Особое значение, по мыслям новых властителей России, имело, приведенное в исполнение, намерение конфискации церковной собственности. В связи с этим проф. Поспеловский Д.В. отмечает: «Лишение Церкви экономической основы являлось особо важной задачей власти [материалистов – прим. С.А.М.], исходившей из марксистского положения о религии, как о надстройке над материальным базисом. Считалось, что подрыв экономической основы Церкви резко ускорит ее распад» [58, с. 68–69].

Поместный Собор Русской Церкви 1917–1918 гг. принял особое Определение, разъясняющее отношение Церкви к содержанию декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви:

«1. Изданный Совнаркомом декрет об отделении Церкви от государства представляет собою, под видом закона о свободе совести, злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против нее гонения.

2. Всякое участие как в издании сего враждебного Церкви узаконения, так и в попытках провести его в жизнь несовместимо с принадлежностью к Православной Церкви и навлекает на виновных лиц православного исповедания тягчайшие церковные кары, вплоть до отлучения от Церкви (в последование 73 правилу святых апостолов и 13 правилу VII Вселенского Собора) ...» [70, с. 71–72].

И все же в этот период Священноначалие РПЦ предпринимает усилия для нахождения компромисса с советской властью. Хотя 18 марта 1918 г. Святейший Патриарх и написал свое воззвание с резким осуждением Брестского мира с Германией [57, с. 49–51], он в это же время отказался благословить формировавшееся Белое движение.

В 1918 г. состоялся переезд советского правительства в Москву, в том же году состоялась последняя Пасхальная служба в соборах Московского Кремля, ранее, при захвате власти большевиками, расстрелянного ими из артиллерийских орудий и ручного огнестрельного оружия [48].

Шкаровский М.В. отмечает, что поняв, что новая власть установилась не на малый срок, 6 декабря 1918 г. Святейший Патриарх Тихон пишет послание в Совнарком в котором указывает, что он против советской власти никаких действий предпринимать не намерен, и хотя действиям властей не сочувствует, «не наше дело судить земные власти» [82, с. 80]. Однако, избранная Святейшим Патриархом тактика, направленная на смягчение остроты внешних проявлений противоречий между государственной властью и Православием, не привела к ослаблению давления на Церковь.

Верность большинства населения Советской России Господу Богу Иисусу Христу и православной вере, стала неожиданностью для советской власти, рассчитывавшей на быстрое построение атеистического государства. Особенно беспокоило новую власть то, что источником ожесточенного сопротивления богоборческим планам стало многомиллионное крестьянство. При том, что значительная его часть, по официальным данным, поддерживало меры изъятия церковно-монастырских земель и имущества, все же политика тотального закрытия и разорения храмов, декретированного изъятия из школ предмета «Закон Божий», лишения церковных приходов всех имущественных прав вызывала весьма жесткое сопротивление крестьянского населения страны.

Крайне обеспокоенная, наметившимся в стране религиозным подъемом, советская власть к концу лета 1918 г. прибегла к репрессиям. Реализованный после убийств партийных функционеров Володарского В. (†20.06.1918, псевдоним имени не имел, настоящее имя – Гольдштейн Моисей Маркович), Урицкого М.С. (†30.08.1918) и покушения на главу Советского государства Ленина В.И. «красный террор» был беспредельно жесток. В Петрограде чекисты, без какого-либо законного основания, арестовали и расстреляли более 20 священников. В сентябре в Новгороде был расстрелян Варсонофий (Лебедев), епископ Кирилловский, а в Москве были убиты члены Поместного Собора прот. Иоанн Восторгов и епископ Ефрем (Кузнецов). Но и до объявления «красного террора» власти покровительствовали убийствам священнослужителей. Так 25 января / 7 февраля 1918 г. у стен Киево-Печерской Лавры без следствия и суда, без какого-либо обвинения, был расстрелян митрополит Киевский и Галицкий Владимир (Богоявленский).

По данным мартиролога ПСТГУ, в 1917–1919 гг. было репрессировано около 20 тыс. священнослужителей и мирян, в том числе около 15 тыс. их них было расстреляно, из 564 членов Поместного Собора 1917–1918 гг. было репрессировано 171, из них 71 чел. был физически уничтожен (на сей день 45 чел. прославлены в лике новомучеников) [цит. по 82, с. 83]. По подсчетам проф. Поспеловского Д.В., в 1918–1920 гг. было убито не менее 28 архиереев, несколько тысяч священников и монашествующих, около 12 тыс. мирян (в основном, из Союзов защиты церкви и православных братств) [источники 59 и 60 дают различающиеся данные, цит. по 23]. Таким образом следует, что приводимые данные, в целом, сопоставимы.

В ответ на усилившиеся гонения, Св. Патриарх Тихон (Беллавин, †1925, прославлен Церковью в лике святителей), в своем послании к Совнаркому в связи с первой годовщиной Октябрьской Революции от 25 октября / 07 ноября 1918 г., обратился в новой власти: «Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы, ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство. Любовь Христову вы открыто заменили ненавистью и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду. И не предвидится конца порожденной вами войне, так как вы стремитесь руками рабочих и крестьян поставить торжество призраку мировой революции» [2, с. 149–151].

С особой силой богоборческая сущность происходивших в России событий ранее была раскрыта в Послании Патриарха Тихона от 19 января / 01 февраля 1918 г.: «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы… это – поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной.

Властию, данною Нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению принадлежите к Церкви Православной.

Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение: ”Изымите злаго от вас самех” (1Кор. 5, 13)» [2, с. 82–85; 75, с. 74–76].

В указанном Послании перечисляются дела, явственно показывающие духовную сущность большевизма: захват, разгром и уничтожение храмов и монастырей, «которые объявляются каким-то народным достоянием», в том числе расстрел храмов Кремля; кощунства, отвержение таинств, уничтожение православных школ, «которые… обращаются в училища безверия или даже в рассадники безнравственности»; захват имущества «под предлогом, что это – народное достояние, но без всякого права и даже без желания считаться с законною волею самого народа»; широчайший обман народа: «власть, обещавшая водворить на Руси право и правду, обеспечить свободу и порядок, проявляет всюду только самое разнузданное своеволие и сплошное насилие над всеми и в частности над святою Церковью Православной» [2, с. 82–85].

В заключение Послание призывает всех верующих становиться в ряды «духовных борцов» и выражает твердое упование, «что враги Церкви будут посрамлены и расточатся силою Креста Христова…» [2, с. 82–85].

Свт. Тихон, говоря, что в те времена умереть было легче, чем жить, призывал русских людей хранить в сердцах веру, надежду и любовь, хранить себя от духа разрушения и вражды. «Чадца мои! Все православные русские люди! Все христиане! Только на камени врачевания зла добром – созиждется нерушимая слава и величие нашей Святой Православной Церкви, и неуловимо даже для врагов будет святое имя Ее и чистота подвига ее чад и служителей. Следуйте за Христом! Не изменяйте Ему. Не поддавайтесь искушению, не губите в крови отмщения и свою душу. Не будьте побеждены злом. Побеждайте зло добром!» [34, с. 62]. «Пусть слабостью кажется эта святая незлобивость Церкви, эти призывы к терпеливому перенесению антихристовой вражды и злобы… Мы умоляем вас всех не отходить от этой единственно спасительной настроенности христианина – не сходить с пути крестного, ниспосланного Богом» [34, с. 233].

В 1919 г. на VIII съезде РКП(б) была принята новая Программа партии, которая предусматривала полное отмирание любых «религиозных предрассудков». В том же году последовал полный запрет на преподавание всех вероисповеданий для детей младше 18 лет. Церковные приюты были закрыты, а их воспитанники распределены по разного рода государственным детским домам. При этом законодательно были пресечены любые возможности Православной Церкви вести социальную и благотворительную деятельность. Вот какую идеологическую платформу подвело советское государство под свои запрещения: «Благотворительность унижает людей, ставит их в материальную зависимость от религиозной общины… Благотворительность по своему смыслу вообще не может удовлетворить потребностей тех, кто ею пользуется… В социалистическом обществе, где ликвидирована эксплуатация человека человеком и все другие формы угнетения, для благотворительности нет места» [83, с. 130].

С 1919 г. развернулась масштабная кампания по ликвидации святых мощей, начавшаяся со вскрытия раки прп. Александра Свирского в Свято-Троицком Александро-Свирском монастыре (Олонецкая епархия). Власть объявила эти кощунственные действия эффективным средством антирелигиозной пропаганды, и весной 1919 г. кампания достигла особого размаха. В постановлении Наркомюста от 14 марта 1919 г. говорилось: «Вскрытие мощей, проводимое на местах по инициативе самих рабочих, необходимо приветствовать, так как во всех случаях, как и следовало ожидать, на поверку оказывается, что никаких «мощей» не существует, и при этом ясно для всех вскрывается многовековой обман служителей культа, а также и спекуляция эксплуататорского класса на религиозных чувствах темной и невежественной массы…» [цит. по: 82, с. 88]. Кампания по фиктивному развенчанию православных святынь широко освещалась в прессе того времени, приводившей искаженную, а часто и полностью ложную информацию.

Патриарх Тихон 17 февраля 1919 г. был вынужден издать указ-указание епархиальным архиереям об устранении поводов к соблазну и глумлению над св. мощами, а 20 марта того же года обратился с протестом в Совет Народных Комиссаров РСФСР, одновременно призывая верующих выступить в защиту поруганных святынь. Некоторые святыни архиереям удалось в этот крайне напряженный момент отстоять, укрыть и защитить от поругания.

Новый этап гонений на Православную Церковь начался в 1921 г. в связи с компанией изъятия церковных ценностей. В тот момент, как в Поволжье разразился голод, Русская Православная Церковь была первой, кто откликнулся на эту беду. Уже в августе 1921 г. были созданы епархиальные и Всецерковный комитеты для оказания помощи голодающим, в кратчайший срок было собрано около 9 млн. руб. Эта деятельность значительно подняла авторитет Русской Православной Церкви, что совсем не входило в антицерковные планы советской власти, которая ставила ровно обратную задачу: дискредитировать Церковь в глазах народа, убеждая людей, что Церковь не хочет помогать голодающему населению. Решением правительства Всецерковный комитет был расформирован, а собранные средства реквизированы в пользу государства. В декабре 1921 г. созданный по постановлению Президиума ВЦИК Комитет помощи голодающим («Помгол») предложил Церкви добровольно сдавать ценности, не имеющие богослужебного назначения, в качестве пожертвований. Патриарх Тихон дал на это согласие и 06/19 февраля 1922 г. выпустил особое воззвание в котором благословил приходские советы жертвовать церковные предметы, не имеющие богослужебного употребления [цит. по: 2, с. 188–190; см. также 68, с. 278–279]. В связи с опубликованием воззвания Патриарха декрет ВЦИК от 23 февраля 1922 г. о немедленной конфискации местными Советами и сдаче в органы Наркомюста церковных ценностей из золота, серебра и драгоценных камней стал полной неожиданностью для церковных иерархов и всего духовенства. Декрет этот имел явный антицерковный и провокационный характер [79].

Отметим, что деятельность советского государства носила явно направленный антимиссионерский характер, власть предпринимала все возможные усилия для прекращения православной проповеди, для отделения граждан от Церкви, путем дискредитации ее деятельности, и отторжения от христианской веры, путем создания нетерпимых условий для жизни верующих. Главный удар был направлен на физическое уничтожение миссионеров, как минимум отстранение от активной миссии архиереев, священников, монашествующих и всех лиц ее ведущих.

В тот же период государством и его карательными институтами планировалось организовать раскол в Церкви. Однако отвратить русский народ от Христовой Церкви пропагандой и клеветой не удалось. Когда в 1922 г. началась беспредельная по жесткости кампания по изъятию церковных ценностей, то реакцией на нее стали массовые народные восстания – множество людей, во многих населенных пунктах России, оказали этой кампании ожесточенное сопротивление. Люди понимали, что ограбление храмов, якобы для «нужд голодающих», носило характер глубокого глумления над их верой. Так как народ был безоружным и действовал по заповедям Христовым, он не мог противостоять настроенным на насилие действиям вооружённых должностных лиц: представителей ВЧК и красноармейцев. И все же, уже в 1922 г. по всей стране прошло около 250 судебных процессов, сфабрикованных властями в связи с «сопротивлением изъятию церковных ценностей». В 1922–1923 гг., по данным протопресвитера Михаила Польского, погибли в столкновениях и были расстреляны «по суду» около 8100 священников и монашествующих. По данным мартиролога ПСТГУ, в 1921–1923 гг. общее число репрессированных составило около 20 тыс. чел., в том числе около 1000 чел. были расстреляны [см. 82, с. 95].

С этого момента началась череда судебных процессов с обвинительными приговорами, осуждающими обвиняемых на смертную казнь. Здесь следует особо подчеркнуть сугубо религиозный характер всех процессов того времени, который обусловил логику репрессий – не поняв этого обстоятельства, нельзя понять и сути такого явления, как новомученики.

Проф. Емельянов Н.Е. отмечает, что «… в истории Христианской Церкви даже в древности не было таких масштабных, всеохватывающих и продолжительных гонений, как в России в XX в., что в первые три века существования христианства гонения носили локальный характер и длились не более нескольких лет. Даже самое страшное гонение императора Диоклетиана и его преемников, начавшееся в 303 г., продолжалось всего 8 лет» [29].

Гонениям в России подверглись все без исключения слои общества в виде разнообразных притеснений и дискриминаций – вплоть до расстрела. Репрессии длились более 70 лет: с 1917 г. до конца 1980-х годов.

Яснопольская В., 20-летней девушкой попавшая в ГУЛАГ, вспоминала о разговоре со следователем о масштабах арестов: «Вы даже не представляете, как у нас все удачно сложилось. Мы изъяли почти все тело Церкви, оставили только костяк. Подождем, когда он обрастет, и изымем опять» [47]. Здесь любая проповедь христианства подпадала под определение «контрреволюционная организация и агитация». Именно из этих соображений создавались ложные процессы с целью уничтожения духовенства, аристократии, интеллигенции как носителей духовной культуры. Более чем 400 архиереев подверглись репрессиям. Из них свыше 300 архипастырей были казнены или скончались в заключении [28].

В годы репрессий советской властью и ее «передовым отрядом» – коммунистической партией, ставилась задача уничтожить Церковь путем физического истребления всего епископата. Митрополит Иоанн (Попов), Белгородский и Старооскольский подтверждает этот тезис: «Да. Истреблялся епископат, истреблялись монахи, ведь епископат состоит только из монашествующих. Поэтому в то время были тайные рукоположения в епископы и тайные постриги в монахи. Тут еще дело в том, что для рукоположения во епископы необходимо участие как минимум двух епископов» [45, с. 454].

Одновременно с репрессиями 1922 г. активизировала свою деятельность «Живая церковь», которую советская власть прочила в качестве «преемницы» Русской Православной Церкви. 20 марта 1922 г. в докладной записке ГПУ в Политбюро ЦК РКП(б) и Совнарком откровенно говорилось о необходимости произвести захват власти в Православной Церкви оппозиционерами Св. Патриарха Тихона: «ГПУ располагает сведениями, что некоторые местные иереи стоят в оппозиции реакционной группе синода и что они в силу канонических правил и других причин не могут резко выступить против своих верхов, поэтому они полагают, что с арестом членов синода им предоставляется возможность устроить Церковный Собор, на котором они могут избрать на патриарший престол и в синод лиц, настроенных более лояльно к советской власти. Оснований для ареста Тихона и самых реакционных членов синода у ГПУ и его местных органов имеется достаточно. ГПУ находит: 1. Что арест синода и патриарха сейчас своевременно, 2. Что допущение Духовного Собора на предмет избрания нового синода и патриарха сейчас тоже возможно…» [4, л. 29, 35–35об]. Власти планировали использовать «обновленцев» для раскола и ослабления Церкви, а затем поступить с ними как с «отработанным материалом». Однако сопротивление «тихоновцев» оказалось гораздо сильнее, чем предполагалось, поэтому обновленцев использовали и поддерживали еще несколько лет.

29 мая 1922 г. в Москве воссоздается группа «Живая Церковь», которую с 4 июля возглавляет прот. Владимир Красницкий (†1936; до 1922 г. протоиерей РПЦ, далее обновленческий протопресвитер и сотрудник ВЧК).

Ранее священник В. Красницкий, оставаясь в 1919–1921 гг. в штате Князь-Владимирского собора в Петрограде, весьма активно работал в различных советских гражданских и военных организациях. С 1 августа 1919 г. он являлся инструктором по церковным делам отдела юстиции Петроградского горисполкома и был определен властями города в качестве полномочного представителя Совета депутатов II городского района по проведению в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства. Уже в июле 1919 г. была разработана программа разрушения существовавшей иерархической структуры РПЦ и захвата власти в Церкви. Предполагалось дальнейшее использованием новой «церковной администрации» в интересах советской государственной машины, что отчасти было реализовано в период обновленческого раскола 1922 г. При этом известно о «глубокой вере» В. Красницкого, что совершенно не мешало ему быть в карательных органах новой власти, даже при объявленной Патриархом Тихоном анафеме такого рода лицам. Обновленческий протопресвитер от Бога был обладателем дара больших организаторских способностей и публицистического дара, что не мешало ему выступать богоборцем [81].

В августе 1922 г. епископ Антонин (Грановский, †1927) председатель ВЦУ, организует «Союз церковного возрождения» (СЦВ). Возникали и другие направления раскольнического движения, частью управляемые государственной властью и ее чрезвычайными органами.

Уже к концу 1922 г. партийные власти пришли к выводу о необходимости прямого партийного контроля над религиозной ситуацией в стране, и коммунистическая партия большевиков провела реформу системы организации антицерковной деятельности. Все комиссии, занимавшиеся ранее церковными вопросами, были упразднены и на их основе с целью централизации всей антицерковной работы был создан новый партийно-государственный орган: Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б), получившая наименование «Комиссия по проведению декрета об отделении церкви от государства при ЦК РКП(б)» (в дальнейшем – ВКП(б)). Комиссия существовала с 1922 г. по 1929 г. и возглавлялась сначала Поповым Н.Н., а с 1923 г. –Ярославским Ем. М. (†1943).

Первыми и одними из главных направлений деятельности вновь образованной Комиссии стали: подготовка суда над Св. Патриархом Тихоном (Беллавиным) и поддержка обновленческого раскола в РПЦ [62].

К концу 1922 г. при поддержке государства «обновленцы» смогли занять две трети из 30 тыс. действовавших к этот момент храмов и провести 23 апреля 1923 г. обновленческий «Поместный Собор», на котором 3 мая было принято постановление о лишении Патриарха Тихона сана и монашества. Практически все решения этого «разбойничьего собора» были отвернуты верующими, а православные церковные приходы, в большинстве своем, отвергали и самих обновленческих священно- и церковно- служителей. Советской власти стала очевидна бесперспективность поддерживаемого ею движения. При сократившейся поддержке государства уже к середине 1923 г. обновленческое движение резко пошло на спад, число обновленческих приходов многократно сократилось, сотни клириков с покаянием вернулись под омофор Св. Патриарха Тихона [82, с. 100]. 1 июля 1924 г. лидер «Живой церкви» б. прот. В. Красницкий подал Первосвятителю Тихону прошение, в котором просил простить деяния по попытке раскола Церкви, принять его и его последователей в молитвенно-каноническое общение, покрыв любовью их прегрешения.

Вот мнение Св. Патриарха Кирилл (Гундяева) о расколе и раскольниках: «… испокон века известно: грех раскола не смывается даже мученической кровью раскольника. Раскол – это не Церковь, а ее муляж, это внешняя декорация, в которой не может обитать Дух Святой, это, если угодно, цирковое представление, во время которого только по видимости совершаются некие действия, имитирующие церковную службу, но где не действует сила благодати Божией. И поэтому подобная искусственная конструкция не может быть ни жизнеспособной, ни спасительной» [9, с. 327]. События, произошедшие в первой четверти XX в., яркое тому свидетельство.

В 1924–1925 гг. ненадолго в церковно-государственных отношениях установился относительно спокойный период, названный некоторыми исследователями «церковным НЭПом». Однако и в это время ОГПУ не оставляло свои попытки очистить страну от «религиозных предрассудков» и «опиума народов», а поэтому продолжало, разной степени жесткости, гонения на всевозможные религиозные общества и братства.

Митрополит Сергий (Страгородский), ставший после кончины Св. Патриарха Тихона в 1925 г., Патриаршим Местоблюстителем, после долгих колебаний, избрал путь сотрудничества с властью ради преемственности канонического Православия. На рубеже 1928–1929 гг., в период свертывания, под руководством большевистской партии относительно лояльной «новой экономической политики», государственные взгляды и действия в отношении православной веры и Русской Православной Церкви вновь резко изменилась в сторону воинствующего неприятия. В 1928 г. начала осуществляться массовая ликвидаций храмов и как следствие – части приходских общин: если в 1927 г. было закрыто 134 храма, то в 1928 г. – уже 542, а в 1929 г. – 1000 [68, с. 476]. После 1929 г. дошел черед до целого ряда монастырей и кладбищ при них. В последующие годы были уничтожены, в частности, Кремлевский Чудов (основан митрополитом Алексием в 1365 г. и был наименован по находившемуся на его территории храму Чуда Архангела Михаила в Хонех) и Кремлевский Вознесенский (основан вел. кн. Евдокией, женой св кн. Дмитрия Донского, предположительно в 1386 г.) монастыри, Сретенский монастырь (основан кн. Василием I в честь чудесного избавления Москвы от нашествия завоевателя Тимура-Тамерлана в августе 1395 г.) и Никитский монастырь (основан в 1582 г. боярином Н. Романовым и был наименован по храму вмч. Никиты, построенной не позднее 1534 г. на месте будущего монастыря). Были осквернены и уничтожены кладбища Алексеевского, Андроникова, Данилова, Симонова и Новоспасского монастырей [82, с. 119]. В 1930 г. в Москве была ликвидирована последняя из остававшихся действующей в городе обителей – Свято-Данилов монастырь. На территории страны вслед за Соловецким монастырем, превращенным еще в 1923 г. в Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), ряд монастырей стал использоваться в качестве исправительно-трудовых (читай – концентрационных и принудительного труда) лагерей и тюрем (включая с 1937 г. и Соловецкую тюрьму особого назначения – СТОН).

5 декабря 1929 г. решением Политбюро ЦК ВКП(б) Комиссия по проведению отделения церкви от государства была ликвидирована, в то же время началась новая массовая и беспрецедентная кампания против оставшихся еще братств, монашеских общин, коммун и артелей, существовавших в точном соответствии с действующим законодательством страны. Монашествующие в целом были объявлены враждебными советской власти лицами, а организованные ими артели и коммуны – «социальными институтами, чуждыми социалистическому образу жизни» [82, с. 119].

29 января 1930 г. на заседании Исполнительного бюро Центрального совета «Союза Воинствующих Безбожников» (СВБ) был принят план первой «безбожной пятилетки», по которому предполагалось довести число членов этого общества до 10 млн. человек. Упрощалась процедура ликвидации храмов, право окончательного решения передавалось областным и краевым советам. Эта политика вызывала массовые выступления верующих людей, в том числе и вооруженные, особенно в деревнях. В итоге только в 1930–1932 гг. по сфабрикованным делам, привязанным «белыми нитками» к деятельностью РПЦ, было арестовано около 60 тыс. чел., из которых около 5 тыс. чел. было расстреляно [82, с. 121]. Во второй половине 1933 г. после повсеместного запрещения колокольного («набатного») звона началась кампания по снятию с действующих церквей колоколов и передаче их на переплавку «в интересах промышленности», а в большей части – валютного экспорта государства.

Сила гонений против Русской Православной Церкви не ослабевала целую четверть века. И хотя еще в 20-е гг. служители новой «коммунистической веры» были убеждены, что уже лет через 10–15 лет в России не останется верующих людей и все забудут о религии, Церковь сохранила Православную веру, свою иерархическую организацию и паству, о чем, как было указано выше, ярко свидетельствовала Вторая перепись населения 1937 г.

Православная Церковь оказалась единственным институтом традиционной России, который пережил кровавую смуту, тем подтверждая слова Спасителя: «… создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18).

Изложенный материал помогает донести основные вехи и события эволюции (трансформации) религиозного состояния российского общества и государства в конце XIX в. – 30-х годах XX в. и правильно оценить контекст миссионерского служения РПЦ в обозначенный период.

1. В исследуемом периоде наблюдается существенная духовно-нравственная деформация российского общества и государства, которая после 1917 г. превращается в духовно-нравственную деградацию значительной части общества, приводящей к отказу от Бога, православной веры и Православной Церкви.

2. Деформация общественного мнения и религиозных чувств, государственные нестроения и негативные для РПЦ последствия усугубились революционными событиями 1905–1907 гг. («религиозная революция»), 1917 г. (февральский и октябрьский перевороты) и войнами: 1904–1905 гг. (Русско-японская война), 1914–1918 гг. (Первая Мировая война).

3. Каскад революций, приведший к смене государственного устройства России, позволил большевистской партии, изначально настроенной на гонение и уничтожение Православия, развернуть широкую кампанию по физическому уничтожению Русской Православной Церкви и лучших ее представителей – архиереев, священнослужителей и миссионеров, ставших первыми жертвами советской власти.

В представленном научном исследовании проанализированы некоторые, особо значимые, с миссионерских позиций Русской Православной Церкви, исторические события, происходившие в период с конца XIX (ок. 1870 г.) до 30-х годов XX в. и связанные с кардинальным изменением государственного строя, изменениями в политической, экономической и социальной сферах, повлекших за собой существенные изменения в религиозном состоянии российского общества и положении РПЦ.

Миссионерская деятельность оказалась разъединена на два временных этапа состояния Церкви, существенно различающихся по возможностям осуществления православного благовестия. Церковь из состояния государственной перешла в состояние гонимой политический и экономически, а наиболее активные ее члены (архипастыри, священники, монашествующие и миссионеры) в уничтожаемых морально и физически.

Период с 1870 г. по 1905 г. выявил множество сложностей в жизни российского общества при сохранение и преумножение миссионерской активности РПЦ. Православие оставалось стабильным фундаментом российской государственности, а сохранение духовно-нравственных ориентиров привело к экономическому расцвету страны, вплоть до Первой Мировой войны.

В последующем, несмотря на все нестроения и преследования со стороны атеистической советской власти, на отделение государства и его аппарата управления от Церкви, последней удалось сохраниться физически и вносить духовность в жизнь народа во все годы исследуемого периода, уже после 1917 г.

В работе показана, предсказанная многими православными святыми, передовыми государственными и общественными деятелями, постепенная духовно-нравственная деформация общества и государства, отход части народных масс от православия, переходящий в их моральную деградацию, отказ от Бога, Церкви и ранее установившихся веками религиозных воззрений.

Дано четкое представление о значении «религиозной революции» 1905–1907 гг., февральских и октябрьских революций 1917 г., Русско-японской войны (1904–1905 гг.) и Первой Мировой войны (1914–1918 гг.) для разрушения исторической русской государственности, умаления роли Православия и перелома в наблюдавшемся социально-экономическом расцвете России.

Проведенное исследование может стать основой для объективной оценки сегодняшнего политического и социально-экономического положения дел в Российской Федерации, религиозного состояния современного российского общества и его специфики, роли Русской Православной Церкви в возвышении духовно-нравственных качеств российского народа, сравнения «миссионерского поля» исследуемого и современного периодов, построения миссионерской работы с учетом имеющегося исторического опыта.

1. Аксючиц В. Богоборчество ленинизма. 09.12.2003 г. // [Электронный ресурс] Сайт «Православие.ru». URL: http://www.pravoslavie.ru/71.html (дата обращения 01.10.2018 г.).

2. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917–1943: Сб. в 2-х частях. / Сост. М.Е. Губонин. – М., ПСТБИ, Братство во Имя Всемилостивого Спаса, 1994.

3. Андреев Д.М. В гимназические годы. / Журнал «Звезда», 1941, № 6, с. 3–15

4. Архив Президента Российской Федерации (АПРФ). Фонд 3, оп. 60, д. 63.

5. Архипастырь страждущей Руси. Святитель Тихон, Патриарх Московский: слова, послания, письма. – М.: Изд. Сестричества во имя святителя Игнатия Ставропольского, 2004.

6. Балашов И. Задачи националистической партии и способы их осуществить. – СПб, 1912.

7. Белдыцкий Н.П. В Парме. Очерки северной части Чердынского уезда. // В Парме. – Пермь, 1988.

8. Бразоль Б.Л. Царствование Императора Николая II 1894–1917 в цифрах и фактах. Ответ клеветникам, расчленителям и русофобам. // [Электронный ресурс]. Сайт «Россия в красках». URL: http://ricolor.org/history/mn/nv/22/ (дата обращения 01.10.2018 г.).

9. Быть верным Богу. Книга бесед со Святейшим Патриархом Кириллом. – Минск: БПЦ, 2009.

10. Вениамин (Федченков), митр. «А сердце говорит мне: верь!» – М.: Изд. «Правило веры», 2004.

11. Виноградов Л., Разумовский Ф. Гонения на Церковь начались до октября 1917 года. 21 ноября 2013 г. Портал: «Pravmir.ru. Православие и мир». URL: http://www.pravmir.ru/feliks-razumovskij-goneniya-na-cerkov-nachalis-do-oktyabrya-1917-goda/ (дата обращения 01.10.2018 г.).

12. Воробьев В., прот. О частом причащении и подготовке к таинству. 24 мая 2013 г. // [Электронный ресурс]. Портал: «Pravmir.ru. Православие и мир». URL: http://www.pravmir.ru/o-chastom-prichashhenii-i-podgotovke-k-tainstvu/ (дата обращения 01.10.2018 г.).

13. Восторгов И., прот. В защиту Православной Церкви. (Тезисы, предложенные на обсуждение IV Всероссийского миссионерскаго съезда в Киеве в 1908 г.). / ПСС в 5-и томах, т. IV. – Москва, 1916. (Переиздание: – СПб.: Изд. «Царское дело», 1995).

14. Восторгов И., прот. Из путешествия по Сибири. (Телеграммы с пути). / ПСС в 5-и томах, т. IV. – Москва, 1916. (Переиздание: – СПб.: Изд. «Царское дело», 1995).

15. Восторгов И., прот. Поход против религии и христианства. / ПСС в 5-и томах, т. IV. – Москва, 1916. (Переиздание: – СПб.: Изд. «Царское дело», 1995).

16. Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшаго Синода [имярек] по Ведомству православнаго исповедания за [указанный(-е)] год(-ы). – СПБ, Синодальная типография, 1884–1916.

17. Гайда В.А. Русская общественность последних лет Империи о вере и Церкви. // Материалы Международной научной конференции «1917-й: Церковь и судьбы России. К 90-летию Поместного Собора и избрания Патриарха Тихона. – М.: Изд-во ПСТГУ, 2008.

18. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Фонд 63, опись 14, дело 39. Протокол допроса Н.П. Шмидта от 21 декабря 1905 г.

19. ГАРФ. Фонд 63, опись 14, дело 65, том. 1. Протокол допроса А. Папе от 20 января 1906 г.

20. ГАРФ. Фонд 662, опись 1, дело 80. Письмо Любарской-Письменной М.А. вел. кн. Ксении Александровне от 10 сентября 1906 г.

21. Голлербах Е.А. К незримому граду. Религиозно-философская группа «Путь» (1910–1919) в поисках новой русской идентичности. Сер. «Исследования по истории русской мысли» – СПб., Алетейя, 2000.

22. Государственная Дума. Стенографические отчеты. Созыв IV. Сессия I. Часть II, 3 мая 1913 г. – СПб, 1912–1913.

23. Губкин О. Русская Православная Церковь под игом богоборческой власти в период с 1917 по 1941 годы. Квалификационная работа. – СПб., СПбПДА, 2006.

24. Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах. 20 января / 02 февраля 1918 г. Декреты Советской власти. Т. 1. – М., Гос. издательство политической литературы, 1957.

25. Дневники святого Николая Японского: в 5 т. / сост. К. Накамура. – СПб.: Гиперион, 2004.

26. Добротворский Н. Раскольничья община на Вятке. // Русские ведомости, 1884, 24 и 26 января.

27. Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни. Воспоминания митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Манухиной. – М., Издательский отдел Всецерковного православного движения, 1994.

28. Емельянов Н.Е. 420 иерархов среди сотен тысяч пострадавших за Христа в 1917–1957 гг. / Ежегодная Богословская Конференция ПСТБИ: Материалы 2004 г. – М.: Изд. ПСТГУ, 2004 (2005).

29. Емельянов Н.Е. Оценка статистики гонений на Русскую Православную Церковь с 1917 по 1952 годы (по данным на январь 1999 г.) // [Электронный ресурс]. Сайт «ПСТГУ. Факультет информатики и прикладной математики». URL: http://www.pstbi.ccas.ru/institut/sb/f12.htm (дата обращения 01.10.2018 г.).

30. Жиромская Е.Б., Киселев И.Н. Всесоюзная перепись населения 1937 г. Краткие итоги. – М.: Институт истории СССР, 1991.

31. Жития святых славных и всехвальных апостолов. / Сост. Л.В. Филимонова. – М.: Сибирская Благозвонница, 2015.

32. Извлечение из Всеподданнейшаго отчета обер-прокурора Святейшаго Синода [имярек] по Ведомству православнаго исповедания за [указанный(-е)] год(-ы). – СПБ, Синодальная типография, 1866–1883.

33. Ильин И.А. Что нам делать? (Статья проф. Ильина И.А. напечатана в XVI-ом сборнике «День русского ребенка» (С.-Франциско, апрель 1954 г.) в форме письма на имя редактора сборника Борзова Н.В.). // [Электронный ресурс]. Сайт: «Библиотека думающего о России». URL: http://www.patriotica.ru/religion/ilin_whattodo.html (дата обращения 01.10.2018 г.).

34. Иоанн (Крестьянкин), архим. Проповеди. – М., 1993.

35. Казеннокоштные это:… // [Электронный ресурс]. Сайт «Академик. Словари и энциклопедии». Энциклопедический словарь Брокгауза Ф.А. и Ефрона И.А. – URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/brokgauz_efron/47432/Казеннокоштные (дата обращения 01.10.2018 г.).

36. Кашеваров А.Н. Православная Российская церковь и советское государство (1917–1922). Серия «Материалы по истории Церкви». – М.: Изд. Крутицкого подворья, Общество любителей церковной истории, 2005.

37. Константин (Зайцев), архим. Чудо русской истории. Гл. 16. Православный путь. Сайт: «Русская Идея. Апокалипсис» // [Электронный ресурс]. URL: http://apocalypse.orthodoxy.ru/prodigy/218.htm (дата обращения 01.10.2018 г.).

38. Кочетков П. Орудие борьбы. // 1905 год в Тверской губернии. – Тверь, 1925.

39. Кржижановский Г.М. О Владимире Ильиче. // Воспоминания о В.И. Ленине. – М.: Госполитиздат, 1955, с. 3–33

40. Кронид (Любимов), архим. Беседа на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы «Путь к Богу». [Позднее сентября 1913 г.?] // В кн. Преподобномученик архимандрит Кронид (Любимов). Беседы, проповеди, рассказы. – Сергиев Посад, Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2004. С. 345–353.

41. Ленин В.И. О религии и церкви. – М.: Издательство Политической литературы, 1966.

42. Ленин В.И. Об атеизме, религии и церкви. Сборник. – М.: «Мысль», 1980.

43. Ленин В.И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. – М.: Издательство политической литературы, 1958–1967.

44. Лосев А.Ф. Так истязается и распинается Истина // Вестник Архива Президента РФ. Документы русской истории, 1996, № 4.

45. Любовь долготерпит. / Иоанн (Попов), Архиепископ Белгородский и Старооскольский, Городова М. – М.: Астрель: АСТ, 2008.

46. Меньшиков М.О. Заветы веков. // Новое время, 1913, 21 февраля.

47. Мироносицы в эпоху ГУЛАГа. 1918–1932: Свидетельства. Мемуары. / Сост. П. Проценко. – Нижний Новгород, Издательство Братства во имя св. Александра Невского, 2004.

48. Нестор, еп. Камчатский. Расстрел Московского Кремля (27 октября – 3 ноября 1917 г.). // [Электронный ресурс]. Сайт «Русская народная линия. Информационно-аналитическая служба». URL: http://ruskline.ru/analitika/2002/11/22/rasstrel_moskovskogo_kremlya/ (дата обращения 01.10.2018 г.).

49. Нечволодов А.Д. От разорения к достатку. – Санкт-Петербург, Типография штаба войск Гвардии и Петербургского военного округа, 1906 (Репринтное издание: Нечволодов А.Д. От разорения к достатку. – СПб: Издательство МКУ, 1997).

50. Никаноров И. На краю пропасти. // Голос Москвы, 1916, 16 июня.

51. Новоселов М. Голос православного мирянина. // Голос Москвы, 1912, 24 января.

52. Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II. В 2-х томах. – Мюнхен, издание Общества Распространения Русской Национальной и Патриотической Литературы, 1949.

53. Ореханов Г., свящ. Вероисповедная политика П.А. Столыпина и Поместный собор РПЦ 1917–1918 гг. // Материалы Международной научной конференции «1917-й: Церковь и судьбы России. К 90-летию Поместного Собора и избрания Патриарха Тихона. – М.: Изд-во ПСТГУ, 2008.

54. Ореханов Г., свящ. Русская Православная Церковь и Л.Н. Толстой: конфликт глазами современников: монография. – М.: Изд-во ПСТГУ, 2010.

55. Поп Гапон – краткая биография. // [Электронный ресурс]. Сайт «Цитаты и афоризмы». URL: http://citaty.su/pop-gapon-kratkaya-biografiya (дата обращения 01.10.2018 г.).

56. Поселянин Е. // [Электронный ресурс]. Сайт «Православная электронная библиотека» Pravmir.ru. URL: http://lib.pravmir.ru/library/author/440 (дата актуализации 01.10.2018 г.).

57. Послание Святейшаго Патриарха Тихона. / Церковныя ведомости, издаваемыя при Святейшем Правительствующем Синоде. Еженедельное издание с прибавлениями. № 9–10. 16(29) марта 1918 г. – Пг., Типография М.П. Фроловой (влад. А.Э. Коллинс), 1918.

58. Поспеловский Д.В. Подвиг веры в атеистическом государстве. // Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси. – М.: Столица, 1991.

59. Поспеловский Д.В. Православная Российская церковь и гражданская война // Гражданская война в России: Перекрёсток мнений. – М.: Наука, 1994.

60. Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. – М.: Изд. «Республика», 1995.

61. Правительственный вестник. 1905. № 86 (17 апреля).

62. Протоколы Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б) – ВКП(б). (Антирелигиозной комиссии). 1922–1929 гг. / [сост. В.В. Лобанов]. – М.: Изд-во ПСТГУ, 2014.

63. Пыжиков А.В. Грани русского раскола. – М.: Древлехранилище, 2013.

64. Разнообразие местных условий, при которых совершается религиозно-просветительская деятельность Церкви. / Прибавления к Церковным ведомостям, 1912, № 4.

65. Розина О.В. Конец правления династии Романовых в фокусе мнений студентов-историков // Духовные основы славянского мира и революция 1917 г. в России. Материалы II Международного церковно-общественного и научно-просветительского Ирининского форума, 8–9 ноября Москва, 30 ноября – 1 декабря 2017 г. Витебск. Под ред. С.Н. Бабурина, А.П. Мирьян-Белорученко, С.А. Савеловой. М.: Книжный мир, 2018. – С. 77–88

66. Розина О.В. «Мы беззаветные герои все, и вся-то наша жизнь – борьба»: педагогический аспект героики гражданской войны // Кубанские исторические чтения: Материалы IX Международной научно-практической конференции (Краснодар, 29 июня 2018 г.) – Краснодар: Издательство Краснодарского центра научно-технической информации (ЦНТИ), 2018. – С. 131–135

67. Российский государственный исторический архив (РГИА). Фонд 892, оп. 3, д. 155. Балашовы.

68. Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви: 1917–1945 гг. – Париж, YMCA-Press, 1977 (Переиздание: – М.: Изд. Крутицкого подворья, Общество любителей Церковной истории, 1996).

69. Россия перед Вторым Пришествием (Материалы к очерку Русской эсхатологии). Изд. второе, исправл. и дополн. Составитель Фомин С. – М.: Серда-пресс, 1998 (Первое издание – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993).

70. Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. Кн. 6. Вып. 1. М., 1918.

71. Седакова О. Об обществе секулярном и обществе безбожном. 27 февраля 2013 г. // [Электронный ресурс]. Портал: «Pravmir.ru. Православие и мир». URL: http://www.pravmir.ru/olga-sedakova-o-postsekulyarizme-sovetskoj-religioznosti-i-strannom-monastyre/ (дата обращения 01.10.2018 г.).

72. Смирнов Е.К., протоиер. Очерк историческаго развития и современнаго состояния Русской Православной миссии. Пер. с англ. – С-Петербург, Синодальная типография, 1904.

73. Смолич И.К. История Русской Церкви. 1700–1917 гг. // [Электронный ресурс]. Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», сайт «Седмица.RU», URL: http://www.sedmitza.ru/lib/text/439961/ (дата обращения 01.10.2018 г.).

74. Тихомиров Л.А. Христианство и политика. – М., ГУП «Облиздат», ТОО «Алир», 1999.

75. Тихон, Патриарх Московский и всея России. Послание от 19 января 1918 г. / Журнал «Богословский Вестник», издаваемый Московскою Духовною Академиею. – Сергиев Посад: «Типография И.И. Иванова», 1918, Том 1 – Январь-Февраль.

76. Трубецкой С.Е., кн. Минувшее. – М.: ДЭМ, 1991.

77. Фирсов С.Л. На весах веры: От коммунистической религии к новым святым посткоммунистической России. Серия «Жизнеописания». – СПб., Изд. «Вита-Нова», 2011.

78. Фирсов С.Л. Отношение к монархии и монарху накануне революции 1917 г. и в первые месяцы после Февраля. // Материалы Международной научной конференции «1917-й: Церковь и судьбы России. К 90-летию Поместного Собора и избрания Патриарха Тихона. – М.: Изд-во ПСТГУ, 2008.

79. Хрусталев М.Ю. Русская Православная Церковь в центре и на периферии в 1918–1930-х годах (на материалах Новгородской епархии). / Диссертация на соискание уч. степени канд. историч. наук по спец. 07.00.02 – Архангельск, Поморский государственный университет имени М.В. Ломоносова, 2004. // [Электронный ресурс]. URL: http://www.booksite.ru/fulltext/khr/ust/aly/ov/4.htm – дата обращения 01.10.2018 г.).

80. Чукмалдинов Н.М. Мои воспоминания. Часть 1. – СПб, 1899.

81. Шкаровский М.В. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви ХХ века. – СПб.: НЕСТОР, 1999.

82. Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. – М.: Вече, Лепта, 2010.

83. Эзрин Г.И. Государство и религия. Религиозные организации и политическая структура общества. – М.: Политиздат, 1974.

84. Ярославский Ем. Мысли Ленина о религии. Изд. 2-е, исправленное и дополненное. – Москва-Ленинград: Государственное издательство, 1925.

Таблица 1

Об учившихся в духовных учебных заведениях (Ведомость №10) [размерность – чел.]

1). И = Извлечение из Всеподданнейшаго отчета обер-прокурора Святейшаго Синода … по Ведомству православнаго исповедания за … год

2). О = Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшаго Синода … по Ведомству православнаго исповедания за … год

3). Ошибка в сумме до 15%

4). За 1902 г. в семинариях в число казеннокоштных взята сумма казенно- и полуказеннокоштных

5). За 1905–07 гг. по семинар. указ. число студ. прожив. в общежитиях казенных и епархиальных

6). В 1906 г. чистло проживающх в общежитиях получено обратным счетом «сумма – квартиры»

7). В ячейке L42 данные 191 не учтены

8). Стипендиаты – 666 чел.

9). Стипендиаты – 722 чел.

10). Стипендиаты – 592 чел. Епархиальное содержание: полное, половиное и иное

11). Стипендиаты – 666 чел. Епархиальное содержание: полное, половиное и иное

Таблица 2

1). И = Извлечение из Всеподданнейшаго отчета обер-прокурора Святейшаго Синода … по Ведомству православнаго исповедания за … год

2). О = Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшаго Синода … по Ведомству православнаго исповедания за … год

3). По отчету – 61.538.665 чел.

4). Всего 66.00.533 чел. с учетом 5.944.000 чел. не показанных по полам

5). Нет данных в О1887 и О1888–89

6). Нет данных в О1899 и О1900

Таблица 3

1). И = Извлечение из Всеподданнейшаго отчета обер-прокурора Святейшаго Синода … по Ведомству православнаго исповедания за … год

2). Греко-униатов в Холмско-Варшавской епархии присоединилось – 250.007 чел., в 1876 г. – 516 чел.

3). О = Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшаго Синода … по Ведомству православнаго исповедания за … год

4). В 1907 г. отпало от православия всего 25615 чел. (с. 72–73), в т.ч.: в ламаизм – 147, в старообрядцы – 10994, в секты – 3747,

в католицизм – 5115, в протестантизм разный – 1953, в иудаизм – 54, в ислам – 3561, в язычество – 44 чел.

5). Отпали от православия: в 1908 г. – всего 20613 чел., в 1909 г. – всего 9768 чел.,

6). Отпали от православия в 1913 г. – всего 12346 чел.