IV. Взаимоотношение в Церкви пастырей и пасомых

Библейско-церковное учение, раскрытое нами в предшествующей главе, неопровержимо свидетельствует, что и в Церкви Христовой мы встречаемся с особым служением, существующим по Божественному праву в среде всесвященнического общества христиан. Теперь нам предстоит задача, для уяснения сущности христианского священства, определить то положение, какое занимают в Церкви эти ее служители, избранные в начале и поставляемые во все времена Самим Господом на свое служение.

Краткое рассмотрение жреческих установлений в дохристианский период истории позволило нам сделать тот вывод относительно дохристианского священства, что существенным признаком его в отношении к остальным членам общества является исключительное право посредства священников между Богом и верующими, благодаря чему жрецам необходимо усвоялось иерархическое значение в религиозной жизни общества. Естественно теперь нам спросить, в каком же отношении к верующим находятся епископы, пресвитеры и диаконы, то есть те служители Церкви, которые, согласно раньше выясненному, существуют в ней по Божественному праву и имеют свое особое, отличное от общехристианского, служение в Церкви» Частнее вопрос может быть формулирован так: можем ли мы этим священно-служителям усвоять иерархическое достоинство, видеть в них посредников между Богом и остальными верующими, то есть священников в особом исключительном смысле этого слова» И первое, на чем нам должно остановиться для уяснения поставленного вопроса, это – на учении о жертве в христианской Церкви.

На основании своего обзора дохристианских жреческих учреждений мы утверждали связь между жертвой и священником, при том связь столь тесную, что самое понятие «священник» немыслимо вне представления о нем, как жертвоприносителе. Еще в несравненно более неразрывном единстве связь эта выступает в служении Христа Спасителя, Который Сам есть и Жертва и Архиерей. Наконец, неразрывность этой связи наблюдается и в жизни самой христианской Церкви: где нет места учению о жертвенном характере Евхаристии, там отрицается и священство, как Богоучрежденное посредство между Богом и верующими. Итак, первый существенно важный в данном случае для нас вопрос, это вопрос о том, есть ли жертва в новозаветной Церкви и если есть, то кто является ее приносителем»³²¹.

Положительный ответ на вопрос о существовании истинной жертвы в христианской Церкви мы находим в символических книгах вселенской Церкви. Так, в «Православном Исповедании» мы читаем, что «тайна сия (Евхаристия) приносится жертва о всех православных христианах, живых же и усопших, о надежде восстания жизни вечные. Сия жертва (θυσία – sacrificium) не имеет конца до конечного суда»³²². В «Послании Восточных патриархов» утверждается та же мысль. «Веруем – говорится в 17 члене Послания, – что сия (Евхаристия) есть истинная умилостивительная жертва, приносимая за всех благочестиво живущих и умерших и, как сказано в молитвах таинства сего, преданных Церкви Апостолами, по повелению Господа, за спасение всех». И настоящая вера православной Церкви была всегда верою Церкви вселенской и основание свое имеет в самом факте установления Евхаристии Христом Спасителем. Спаситель совершает со своими учениками ветхозаветную³²³ пасху, а после нее пасху новозаветную, прообразуемую первою³²⁴. Совершение этой новозаветной пасхи и было временем учреждения и началом таинства Евхаристии, в котором верующие причащаются истинного Тела и Крови Агнца, закланного от сложения мира³²⁵. И подобно тому как ветхозаветная пасха имела жертвенное значение³²⁶, так точно и прообразованная ею вечеря Христова. Истинное жертвенное значение последней со всею несомненностью вытекаешь из самых слов установления: «сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое»³²⁷; «сия есть Кровь Моя нового завета, яже за многие изливаемая во оставление грехов»³²⁸. И это Тело Христово и Кровь Его, заменившие тело и кровь пасхального агнца, должны были непрерывно приноситься в Церкви Христовой "дондеже – по слову св. Апостола Павла – Христос придет»³²⁹, как и Сам Господь заповедует: «сие творите в Мое воспоминание»³³⁰.

Мысль о жертвенном значении Евхаристии раскрывается и в апостольских писаниях, именно в послании Апостола Павла. Св. Апостол указывает сначала общее значение всякой жертвы – вводить в общение приносящего жертву с тем, кому жертва приносится. Иудеи чрез вкушение жертвы становились участниками истинного жертвенника, а с этим вместе и Божественного благоволения; язычники же чрез жертвенную трапезу вступали в общение с бесами. Соответственно этому христиане чрез чашу благословения приобщаются Крови Христовой, а чрез хлеб ломимый становятся причастниками Тела Христова³³¹, той Крови и того Тела, которые были принесены Христом Спасителем на Голгофе за грехи всего мира. Последняя мысль о существенном единстве крестной жертвы и трапезы Евхаристии – с несомненностью вытекает из дальнейшего учения св. Апостола, где утверждается приобщение в Евхаристии истинных Тела и Крови Христовых, чрез что «возвещается» смерть Господа³³². Косвенное указание на существование жертвы и в христианстве можно находить также в послании к Евреям, где св. Апостол говорит, что мы, христиане, «имеем жертвенник (θυσιαστήριον), от которого не имеют права питаться служащие скинии»³³³.

Таким образом, учение о жертвенном характере Евхаристии утверждается на незыблемом основании – слове Самого Христа Спасителя и вере апостольской Церкви. Естественно после этого, что указанное учение было и всегдашнею верою Церкви вселенской, и у многих отцов Церкви, равно как в соборных постановлениях, мы встречаем ясные и выразительные места, относящиеся к учению о жертвенном значении Евхаристии. Из них мы укажем только наиболее определенные и решительные.

Впервые вполне ясно выражено учение по интересующему нас вопросу, если не придавать решающего значения намекам, содержащимся в посланиях мужей апостольских³³⁴, в творениях Иустина Мученика – в его «Разговоре с Трифоном иудеем». Св. Иустин, говоря об отмене ветхозаветных жертв и доказывая это пророчеством пророка Малахии (I, 10 – 12), в этом же пророчестве находит предсказание о новой и совершеннейшей жертве. «О жертвах, – говорит св. Иустин, – которые мы – язычники приносим на всяком месте, то есть о хлебе Евхаристии и также о чаше Евхаристии еще тогда Он (Господь) предсказывает, присоединяя, что Его имя мы прославляем, а вы (иудеи) оскверняете»³³⁵. И утверждая эту же мысль о замене ветхозаветных жертв новозаветною, св. Иустин в другом месте говорит: «Бог наперед засвидетельствовал, что Ему приятны все жертвы во имя Его, которые повелел совершать Иисус Христос, то есть которые на всяком месте земли приносятся христианами в Евхаристии хлеба и чаши»³³⁶. Евхаристия – жертва благодарственная³³⁷, и истинная, так как в Евхаристии, по несомненному верованию св. Иустина, – истинное Тело и истинная Кровь Христа Спасителя³³⁸.

Подобное же наименование Евхаристии жертвою, и при том по сравнению с жертвами ветхозаветными, находим мы и у св. Иринея Лионского . Указывая на установление Евхаристии Христом Спасителем, чем он научил Апостолов новому приношению Нового Завета, св. отец говорит словами пророка Малахии³³⁹ об отмене прежних жертв и о том, что «прежний народ иудейский перестанет делать приношения Богу, но на всяком месте будет приноситься Ему жертва и при том чистая»³⁴⁰; «такое чистое приношение одна только Церковь приносит Создателю»³⁴¹. Еще с большею ясностью говорит св. Ириней о жертвенном характере Евхаристии и об ее умилостивительном значении в другом месте, также по сравнению с приношениями Ветхого завета. «Приношение Евхаристии есть не плотское, но духовное, и по всему чистое. Ибо мы приносим Богу хлеб и чашу благословения, благодаря Его за то, что Он повелел земле произрастить эти плоды в нашу пищу; и затем, совершив приношение, призываем Святого Духа, чтобы Он показал эту жертву (ὅπως ἀποφγ́υῃ τὴν θυσίαν) – хлеб телом Христовым и чашу Кровию Христовою, дабы принявшие сии вместообразы получили прощение грехов и жизнь вечную»³⁴².

Св. Ипполит говорит о ежедневном жертвоприношении в Христианской Церкви. По его слову, «Премудрость приготовила честное и непорочное Тело Свое и Кровь, который на таинственной и Божественной трапезе ежедневно приносятся в жертву» (ἐπιτελοῦνται θυὀενα)³⁴³.

В творениях св. Киприана Карфагенского неоднократно Евхаристия именуется жертвою. Особенно замечательно в этом отношении письмо св. отца к Цецилию. Здесь, в установлении жертвы Евхаристии Христом на Тайной Вечери, усматривается начало и неизменный образец постоянного жертвоприношения Церкви. Частнее, здесь св. Киприан требует от священника приносить жертву Евхаристии по установленному Самим Господом чину, именно приносить в чаше Господней не воду, а вино: «Чаша, которую Господь приносил, была растворена, и то, что́ назвал Он Своею Кровию, было вино. Отсюда очевидно и то, что Кровь Христова не приносится в чаше, когда не достает в ней вина, и что жертвоприношение Господне (sacrificium dominicum) не получает законного освящения, когда наше жертвоприношение и жертва не соответствуют страданию Господню... Если Господь и Бог наш Иисус Христос есть Сам верховный священник Бога Отца; если Он первый принес Самого Себя в жертву Отцу и заповедал сие творить в Его воспоминание; то очевидно, что только тот священник есть истинный преемник Христов в служении, который подражает в священнодействии Христу; и только тогда он приносить полную и совершенную жертву Богу Отцу в Церкви, когда приносить ее так, как приносил Сам Христос»³⁴⁴.

И у знаменитых писателей церковных – Климента Александрийского и Оригена мы также находим ясно высказанный ими взгляд на Евхаристию, как на жертву. Климент Александрийский, предлагая объяснение слов Апостола о питании молоком и твердою пищею, говорит, что под последнею разумеется «созерцательное умозрение, которое есть самая плоть и кровь Слова, то есть восприятие Божественной силы и сущности. Вкусите, говорит, и видите, что Христос есть Господь. Ибо так (οὕτως) Он предает Самого Себя принимающим такую твердую пищу. Поистине редкая жертва, Сын Божий, за нас освящаемый³⁴⁵.

Ориген, несколько заблуждавшийся во взгляде на Евхаристию, именно не допуская преложения хлеба и вина в истинные Тело и Кровь Христовы, в утверждении жертвенного характера Евхаристии держится в общем православного взгляда, и во многих местах своих сочинений говорит об Евхаристии, как жертве, отличной от ветхозаветных и неизмеримо превосходящей их³⁴⁶; равным образом неоднократно утверждается им мысль о неразрывном единстве трапезы Евхаристии и Голгофской жертвы³⁴⁷.

Таким образом, уже в три первые века христианства мы встречаем в свято-отеческих писаниях ясно выраженное учение об Евхаристии, как жертве Нового Завета. В последующие века это учение также неоднократно высказывается учителями Церкви восточной и западной, равно как и голосом вселенских соборов. Вот некоторое подтверждение этому. – Св. Кирилл Иерусалимский в своем пятом тайноводственном слове, в речи о каноне Евхаристии говорит о последней, как о жертве умилостивительной. «Освятив себя духовными песнями – говорит св. отец, – умоляем человеколюбца Бога ниспослать Святого Духа на предлежащие дары... потом, по совершении духовной жертвы бескровного служения, над умилостивительною сею жертвою умоляем Бога... о всех, требующих помощи, молим все мы и приносим жертву сию..., веруя, что великая польза будет душам, о которых приносится моление, когда предлагается святая и страшная жертва »³⁴⁸.

Великие Каппадокийцы согласно именуют Евхаристию жертвою. Св. Василий Великий говорит о том, что «когда иерей однажды совершил и преподал жертву», то принявший ее, причащаясь ежедневно от принятого, справедливо должен веровать, что принимает и причащается от самого преподавшего³⁴⁹.

Св. Григорий Богослов неоднократно называет священников приносителями бескровной жертвы³⁵⁰ и говорит об Евхаристии, как о бескровной жертве, «чрез которую мы делаемся участниками в страданиях и Божестве Христа»³⁵¹.

Св. Григорий Нисский с особою выразительностию оттеняет ту мысль, что самая вечеря Господня имела истинно жертвенное значение и была начальным мгновением жертвы, принесенной Христом Спасителем. «Всем Правящий со владычним самовластием не ждет принуждения (к страданию) от предательства, не ожидает для того разбойнического нападения Иудеев, ни беззаконного суда Пилатова. Но Своим домостроительством Сам предупреждает их наступление способом священнодействия неизреченным и людьми невиданным, Самого Себя приносит в приношение и жертву за нас, будучи вместе священником и агнцем Божиим, вземлющим грех мира. Когда же это» Когда, предложив ядомое Тело Свое в пищу, ясно показал, что жертвоприношение агнца уже совершилось. Ибо жертвенное Тело не было бы пригодно к ядению, если бы было одушевлено. Итак, когда Господь предал ученикам Тело для ядения и Кровь для пития, то свободною властию Домостроителя таинства – Тело Его неизреченно и невидимо уже было принесено в жертву»³⁵².

В творениях св. Иоанна Златоуста мы не только находим множество указаний на жертвенное значение Евхаристии, но учение о последней, как жертве, раскрывается им с такою ясностью и обстоятельностию, что, строго говоря, к его учению по этому вопросу и прибавить нечего.

Касаясь вопроса о достойном приобщении таин Христовых, он говорит; «пусть никто не имеет внутри себя злых помыслов, но очистить ум; мы приступаем к чистой жертве, – сделаем же душу свою святою, чтобы получить пользу от этой трапезы, потому что ты приступаешь к страшной и святой жертве... предлежит закланный Христос»³⁵³. И в «третьем слове о священстве» святой отец такими словами изображает величие евхаристической жертвы; «когда ты видишь Господа закланного и предложенного; священника, предстоящего этой жертве и молящегося и всех окропляемых этою драгоценною кровию; то думаешь ли, что ты... стоишь на земле, а не переносишься тотчас на небеса»... Сидящий горе с Отцом в этот час объемлется руками всех и дает Себя осязать и воспринимать желающим»³⁵⁴. В беседах на послание к Евреям св. Иоанн Златоуст, говоря об Евхаристии, по сравнению ее с жертвами ветхозаветными, раскрывает истинно православное глубочайшее учение о неразрывности единой жертвы Господней и трапезы Евхаристии. Начинает св. отец свою речь указанием недостаточности жертв ветхозаветных. «Так как первая жертва – говорит он – не оказывала силы, то приносилась вторая; а так как и эта не производила никакого действия, то приносилась третья и, таким образом, это служило обличением грехов; а непрестанное приношение – обличением немощи. А в деле Христовом напротив: Он принес Себя однажды, и этого довольно навсегда. А мы разве не приносим жертву каждый день» Приносим, но мы совершаем воспоминание о смерти Христовой; это – жертва; и эта жертва одна, а не много их... Мы постоянно приносим одного и того же Агнца, а не одного сегодня, другого завтра, но всегда одного и того же. Таким образом, эта жертва одна... Он (Христос) есть наш Первосвященник, принесший жертву, освящающую нас; ее приносим и мы теперь, тогда принесенную, но никогда не оскудевающую»³⁵⁵.

Св. Иоанном Златоустом учение об Евхаристии, как истинной жертве, раскрыто с такою полнотою и ясностью, что писания всех позднейших восточных отцов вместе с заключительным словом св. Иоанна Дамаскина³⁵⁶ не прибавляют к нему ничего существенно нового.

Учители западной церкви четвертого и пятого веков также обращали внимание на интересующую нас сторону в учении об Евхаристии. Так, св. Амвросий Медиоланский, говоря о необходимости духовной чистоты, требуемой от совершителя таинств, останавливает особенное внимание на совершении Евхаристии. «Если и простому народу, то есть мирянам – пишет св. Амвросий – без омовения одежд воспрещалось прежде (в ветхом завете) приступать к жертве своей, бывшей только прообразом высочайшей жертвы прообразуемой; то нам ли ныне, пастырям стада Христова, с нечистым сердцем и нечистым телом являться пред жертвенником Самого Господа, недостойно совершать на нем высочайшее таинство истинной жертвы, принесенной Иисусом Христом за грехи всего мира» воздевать руки пред престолом Божиим и молиться за души, врученный нашему смотрению, не очистив и не отрезвив себя всецело""³⁵⁷.

Блаженный Иероним в праве священника приносить жертву и служить у алтаря видит самое характерное в служении и новозаветного священника³⁵⁸. А Блаженный Августин в таинстве Евхаристии видит величайшее священнодействие Церкви, в котором она приносит саму себя, как тело Христово, в жертву. «Христос Иисус – пишет св. отец, хотя в образе Бога и принимает жертву вместе с Отцом, с Которым Он Бог единый, однако в образе раба предпочел скорее быть Сам жертвой, чем принимать ее... Таким образом, Он и священник, приносящий жертву, и в тоже время Сам – приносимая жертва; повседневным таинством этого Он повелел быть жертвоприношению Церкви, которая, будучи телом этой Главы, считает приносимого чрез Него саму себя »³⁵⁹.

Приведенных нами мест из святоотеческой письменности³⁶⁰ достаточно, думаем мы, для того, чтобы убедиться в полном согласии верования Церкви всех времен в жертвенное значение Евхаристии. Можно еще указать на 28 правило Трулльского собора, где от лица вселенской Церкви говорится об алтаре христианском и беcкровной жертве, на нем приносимой³⁶¹.

На основании предложенного нами обзора учения вселенской Церкви мы можем установить следующие положения. В Христовой Церкви есть истинная и совершеннейшая жертва – Евхаристия. Эта жертва как ныне совершается, так и будет совершаться в Церкви до пришествия Христова («дондеже Христос приидет»). Хотя жертва Евхаристии совершается постоянно и повсеместно, но по существу это не различный жертвы, а жертва единая, в силу отношения отдельных евхаристических приношений к Жертве Голгофской. В Евхаристии также Сам Христос – вечный первосвященник приносить в жертву Свою плоть и кровь, впрочем, не в смысле повторения Своего первосвященнического служения на Голгофе, но в силу этой жертвы, раз навсегда принесенной. Именно действием Духа Святого³⁶² совершается преложение хлеба и вина в честное Тело и честную Кровь Христову и Евхаристическая жертва чрез это действие Святого Духа приобщается к единой вечной жертве Христовой и становится едино с нею. В силу этого единства, как Христос предал Себя за оставление грехов всех верующих в Него, так и ныне всякий верующий причащается Тела и Крови Христовых «во оставление грехов и жизнь вечную»; то есть Евхаристии присуще то же значение умилостивительной жертвы, какое имела и Жертва Голгофская. Наконец, по всегдашнему верованию Церкви, Евхаристия есть жертва «бескровная» и в этом ее отличие от жертвы крестной. Различие это обусловливается тем, что Христос, воскресши из мертвых, «не умирает» более, но является победителем смерти³⁶³. Поэтому жертва Евхаристии хотя имеет свой неизсякаемый источник в крестной жертве, но истекает из ее светлой стороны, именно из того ее мгновения, когда Христос Спаситель является миру, как победитель греха и смерти, будучи прославлен и по человечеству тою славою, какую имел у Отца прежде всех веков.

Какое значение, спросим теперь, имеет для раскрытия учения о сущности священства изложенное нами церковное учение о существовании в Церкви Христовой истинной Евхаристической жертвы»

Для ответа на этот вопрос мы обратимся к тому, что уже раскрыто нами в речи о дохристианском священстве. Рассматривая культы различных народов; раскрывая довольно подробно ветхозаветное библейское учение о сущности священнослужения в среде истинно верующих, мы видели, что самое общее и существенное в понятии дохристианского священства составляет идея необходимости посредства между Богом и верующими. Отсюда сущность дохристианского священнослужения мы определили, как посредничество жрецов между Богом и людьми. При чем мы видели, что посредническое значение священников выступало главным образом в их исключительном праве приносить жертвы. To-же мы должны утверждать и относительно служителей Христовой Церкви.

В христианстве есть так же, как и во всякой религии, место жертве, и значение жертвы христианской, конечно, то же самое, хотя здесь это значение выступаешь, с характером истинности, по сравнению с языческими жертвоприношениями, и с характером высшего совершенства, по сравнению с жертвами Ветхого Завета у Иудеев. «Древними праотцами совершались жертвоприношения животных – говорит блаженный Августин, – о чем народ Божий теперь только читает, но чего уже не делает. Это нужно понимать так, что подобный жертвоприношения были знаком того, в чем выражается наше желание быть в общении с Богом и помогать ближнему в достижении той же цели »³⁶⁴. В таких словах блаженный Августин выражаешь идею всякого жертвоприношения – служить видимым знаком и средством нашего Богообщения. Это вполне согласно и с отмеченными уже нами словами св. Апостола Павла в послании к Коринфянам, где он говорит, что чрез вкушение жертвенного Иудеи делались участниками истинного жертвенника Божия, а язычники чрез жертвоприношения идолам находились в общении с бесами³⁶⁵.

Обращаясь к жертве Евхаристии, мы видим, что и она, как жертва Нового Завета, является средством нашего общения со Христом³⁶⁶, при том общения теснейшего, даже превышающего наше разумение. В таинстве Евхаристии верующий удостаивается воспринять истинные Тело и Кровь Христовы, а в них и самого Бога, в силу неразрывного единения Божеского и человеческого существа в лице Иисуса Христа. Отсюда понятно, что Евхаристия есть самое высшее явление во всей религиозной жизни христиан. В Евхаристии, именно, верующим усвояется все, что Христос совершил ради нашего спасения. Здесь и прощение грехов наших, и нерушимый залог нашей вечной жизни; здесь основа нашего братского единения со всею Церковью (1 Коринф. V, 17) и с невидимым Главою ее – Христом Спасителем. «Не довольно было для Христа того, что Он сделался человеком – говорит св. Иоанн Златоуст, – но Он еще сообщает Себя Самого нам, и не только верою, но и самим делом соделывает нас Своим Телом... Он питает нас собственною кровию и чрез сие соединяет нас с Собою»³⁶⁷. «Чем делаются причащающиеся» – спрашивает св. отец в другом месте, и отвечает: телом Христовым, не многими телами. а одним телом... так мы соединяемся друг с другом и со Христом. Ибо мы питаемся не один одним, другой другим, но все одним и тем же телом»³⁶⁸. Подобную же мысль еще в более полном развитии высказывает св. Иоанн Дамаскин. Он говорит, что Евхаристия называется общением (κοινωνόα) вследствие того, что чрез него (таинство Евхаристии) мы вступаем в общение со Христом и принимаем участие в Его как плоти, так и Божестве... все делаемся единым Телом Христовым и единою Кровию и членами друг другу»³⁶⁹.

Таким образом, в Евхаристии мы, христиане, находим высочайшее проявление нашего общения и единения с Богом, и, следовательно, в Евхаристии для всей Церкви заключается осуществление истинных целей религии.

Обращаемся теперь к тем результатам, какие может иметь для уяснения сущности новозаветного священства изложенное учение об Евхаристии, как жертве и высочайшем средстве нашего общения со Христом. Мы видели и уже отметили то общее в религиях всего мира явление, что служение священника и жертва находятся в неразрывной связи, и в большинстве религий священники являются единственными жертвоприносителями. Что же видим мы в христианской Церкви в отношении жертвы Евхаристии» И здесь мы встречаем учение, не подлежащее ни малейшему сомнению, что новозаветную жертву могут совершать только особые лица – священ- ники (епископы и пресвитеры). Начиная с «Апостольских Правил» во всех определениях вселенской Церкви, касавшихся совершения Евхаристии, мы находим ясно выраженное учение о том, что единственными законными ея совершителями является епископы и пресвитеры³⁷⁰.

Подобную же мысль мы находим и у святых отцев Церкви, начиная от мужей апостольских³⁷¹. Наконец, это же учение содержится православною Церковью и ясно выражено в ее символических книгах. «Православное Исповедание» так отвечает на вопрос, – « что подобает хранити в тайне Евхаристии»: «первое, что сию тайну никто ин может сотворити, к яковой либо потребе прилунится, токмо иерей законный» (ἱερεὺς νόμιος)³⁷². Подобно этому и в «Послании Восточных патриархов» говорится; «еще веруем, что сие таинство (св. Евхаристии) не всяким совершается, а одним только благочестивым иереем, получившим священство от благочестивого и законного епископа»³⁷³.

Теперь мы можем сделать, как несомненный, тот вывод, что епископам и пресвитерам в Церкви Христовой принадлежит особое право посредства между Богом и верующими, то право, которое делает их в собственном смысле священниками Церкви. В самом деле, если Евхаристия, эта истинная и совершенная жертва, является средством нашего существенного общения с Богом, а совершителем ее может быть только пресвитер или епископ; то ясно, что последним принадлежит действительное право посредства между Богом и верующими: верующие только тогда вступают в теснейшее единение с Богом, когда существуют у них законные совершители таинства Евхаристии.

Мы останавливались пока на одном средстве нашего Богообщения – Евхаристии. Сделали мы это в виду того, что в исключительном праве священника совершать Евхаристию с наибольшею ясностию выступает посреднический, чисто священнический характер служения христианских пастырей; так поступали большею частью и свв. отцы, отмечая, как это увидим ниже, посредническое значение христианского священнослужения. Но само собою разумеется, что и вообще все служение священника запечатлено особым характером, позволяющим нам усвоять ему истинное иерархическое достоинство и значение посредника между Богом и верующими. И в Священном Писании Нового Завета и в святоотеческой письменности мы находим непоколебимые данные для того, чтобы утверждать именно такое иерархическое достоинство христианских священников и видеть в них посредников между Богом и верующими, сбладающих особыми полномочиями в Церкви и являющихся, благодаря этому, теми орудиями, чрез которые верующим сообщаются благодатные дары Святого Духа.

Если мы прежде всего остановимся мыслию на первых днях жизни Церкви, то должны будем отметить факт особого выделения из среды верующих – свв. Апостолов и сообщение им Самим Господом чрезвычайных священно-служительских полномочий. Предполагая доказать на основании свидетельств новозаветных писаний такое выделение Апостолов, мы далеки от мысли понимать его в крайнем смысле, как исключение Апостолов из Церкви, поставление их вне ее. Напротив, ниже мы будем иметь случай раскрыть и обосновать ту мысль, что как свв. Апостолы, так и последующие иерархи Церкви всегда выше всего ценили и с силою утверждали внутреннее единство Церкви и в себе самих видели не владык ее в мирском смысле, но первых ее служителей. Однако, с другой стороны, несомненно и то, что Апостолы были выделены Господом из среды всех верующих и при том выделены в собственном смысле этого слова, а не так, как выделялись, например, некоторые из среды самих Апостолов, как выделился Лазарь с его семейством и т. д. Именно Апостолам поручено было особое дело, даны особые заповеди и соответственно этому особые дарования и полномочия, не составляющие удела всех остальных последователей Христа. – Первое, с чем встречаемся мы в евангельских повествованиях и что́ уже отмечено нами, – это факт избрания Апостолов³⁷⁴. И это избрание свидетельствуется не единичным только актом, но все Евангельские повествования представляют несомненное доказательство особого выделения двенадцати Апостолов и приближения ко Христу. Христос Спаситель, заповедавший Апостолам быть продолжателями Его проповеди, преимущественно научал Апостолов, изъясняя им то, что́ говорил прикровенно народу³⁷⁵, и открывая им наедине многое, «яже о Царствии Божии»³⁷⁶, недоступное другим³⁷⁷. Помимо научения, Апостолы вообще были исключительно близки к Господу. Только они удостоились вкусить с Господом последнюю ветхозаветную пасху, быть свидетелями установления таинства Евхаристии и первыми причастниками его³⁷⁸. К ним же, естественно, ближайшим образом относилась заповедь творить в Его воспоминание приношение хлеба и вина³⁷⁹. Наконец, по воскресении, по свидетельству Апостола Петра, Христос являлся «не всему народу, но свидетелям, предъизбранным от Бога, нам, которые с Ним пли и пили, по воскресении Его из мертвых. И Он повелел нам проповедовать людям и свидетельствовать, что Он есть определенный от Бога судия живых и мертвых»³⁸⁰. В силу такого несомненного выделения избранных Апостолов из среды всех верующих, те особые полномочия и дарования³⁸¹, которые были им дарованы Христом Спасителем, составляли их исключительное достояние и не были уделом всех верующих. Это, кроме евангельских повествований, открывается и из самой жизни первенствующей Церкви, как она изображается в книге Деяний Апостольских, и из сознания самих Апостолов, засвидетельствованного ими в своих посланиях.

История первенствующей Церкви открывается фактом, свидетельствующим со всею очевидностию об особом посланничестве Апостолов, представителями которого они сознавали только себя, именно одиннадцать, а двенадцатого признали необходимым избрать на место одного из их среды отпадшего³⁸². Эти двенадцать Апостолов являются руководителями религиозной и нравственной жизни верующих. Верующие «к их ногам» полагали цену своего проданного имущества³⁸³. Апостолы разрешают спор у Евреев с Еллинами рукоположением диаконов³⁸⁴. Чрез их же рукоположение подается верующим Дух Святой³⁸⁵. Апостолы выделяются из среды всей Церкви на первом Церковном Соборе³⁸⁶. Наконец, в посланиях св. Апостола Павла мы встречаем ясно раскрытое учение об апостольском служении: об его происхождении, цели, обязанностях и полномочиях, характере этого служения и так далее. По учению Апостола Павла, не все – Апостолы в Церкви, но только те, которых Бог поставил³⁸⁷. Как Апостолам, избранным Самим Христом Спасителем во время Его земной жизни, Он заповедал идти во весь мир с проповедью Евангелия, так точно, и по взгляду Апостола Павла, Апостолы суть лица, назначенные свыше на дело благовестия: «Христос послал меня не крестить, но благовеститьи³⁸⁸, по свидетельству самого Апостола, хотя несомненно он обладал полномочием и крестить³⁸⁹. Благовестие Евангелия – это первая и необходимая обязанность Апостола³⁹⁰, как учителя в вере и истине³⁹¹. Призванные быть созидателями Церкви Христовой³⁹², Апостолы являются представителями Божественной власти в отношении верующих: власть эта во имя Господа Иисуса Христа и силою Его³⁹³ дана Самим Господом Апостолам Его к созиданию, а не к разрушению³⁹⁴, соответственно цели Апостольского служения – служить созиданию Тела Христова. И соответственно воле Божией³⁹⁵, власть эта и карает грешника, в целях его спасения, силою Самого Христа и во имя Его³⁹⁶; так равно и прощает чрез Апостола «от лица Христова³⁹⁷. Вообще многие послания св. Апостола Павла проникнуты живым сознанием апостольского достоинства их писателя, – достоинства, благодаря которому, Апостол Павел находился более всех в трудах и унижении в среде «внешних»³⁹⁸, терпел бесчисленные огорчения и муки от врагов своих, но в Церкви Христа был ее «избранным сосудом»³⁹⁹ «учителем язычников в вере и истине»⁴⁰⁰, устроителем Церквей⁴⁰¹ и представителем для верующих власти Самого Христа⁴⁰². Вообще же в Новом Завете служение Апостолов изображается такими чертами, что без явного неуважения к данным, представляемым и повествованиями Евангелия и посланиями Апостолов, нельзя сколько-нибудь серьёзно оспаривать исключительность апостольского служения и особое, по дарованным полномочиям и возложенным обязанностям, положение Апостолов среди всех остальных верующих во Христа первенствующей Церкви, но в новозаветном же откровении мы находим, хотя немногочисленные, однако непоколебимый по существу данные и для того утверждения, что Апостолы передали свое служение и свои полномочия особым лицам и не только им передали, но и заповедали поставлять себе преемников и помощников. В апостольском учении и в самых распоряжениях их и действиях, направленных к устроению Церковной жизни, мы видим, что и сами свв. Апостолы не считали свое служение заканчивающимся вместе с их жизнию, но сами поставляли себе помощников, сначала бывших участниками в служении Апостолов, а затем – их преемниками. «Христос поставил – по слову Апостола Павла – одних Апостолами, других пророками, иных евангелистами, иных пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова, доколе, все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова»⁴⁰³. Столь необъятная задача Церковного служения не могла быть выполнена личными усилиями Апостолов во время их жизни. – Все это ясно открывается и из писаний самих Апостолов. Первое, что́ видим мы – это существование одновременно с Апостолами особых служителей Церкви – епископов и пресвитеров, наименования которых нередко являются, как взаимнозаменимые, а также диаконов, как помощников Апостолов. Так, мы видим, что на Иерусалимском соборе особо выделяются из Церкви Апостолы и пресвитеры⁴⁰⁴. Апостол Павел призываешь в Милет Ефесских пресвитеров – епископов, как именно пастырей Церкви⁴⁰⁵; он же выделяет епископов и диаконов из среды Церкви Филиппийской⁴⁰⁶. В пастырских посланиях епископство (и пресвитерство), равно и диаконское служение, рассматриваются, как необходимый служения Церкви, и даже определенно указываются те нравственные качества, какие требуются от служителей Церкви. Равным образом повсеместное существование пресвитеров предполагает и повеление Апостола Иакова болящим⁴⁰⁷. В Апокалипсисе же называются «ангелы» поместных Церквей, по общецерковному преданию, их епископы⁴⁰⁸. Таким образом несомненно, что уже в век Апостольский существовали отличные от свв. Апостолов служители Церкви.

Кроме указанных нами служений епископского, пресвитерского и диаконского, были в век Апостольский и другие служения, но о последних мы не упоминаем, как о служениях чрезвычайных, имевших место только в жизни первенствующей Церкви.

Если мы спросим, имеем ли мы возможность, на основании новозаветных свидетельств, усвоять этим лицам и, частнее, епископам иерархическое достоинство в Церкви, подобное тому, какое имели сами свв. Апостолы; то должны будем отвечать и на этот вопрос утвердительно. Кроме уже раскрытого нами и существенно важного в данном случае положения о существовании в Церкви этих современных Апостолам священнослужителей по Божественному праву, мы имеем твердые данные видеть в них также предстоятелей Церкви, подобных Апостолам. Особенно ясно выступает это в тех местах апостольских писаний, в которых вся Церковь представляется разделенною на пастырей и паству⁴⁰⁹. Здесь несомненно утверждается мысль о подчинении верующих пастырям и о власти последних, хотя, конечно, в духе христианской свободы. И вообще мы находим ясные данные для того, чтобы утверждать передачу Апостолами, по воле Божией, своих полномочий и обязанностей своего служения их сослужителям и преемникам в Церкви. Апостолы поставляли иерархов Церкви⁴¹⁰, этим последним заповедали поставлять других епископов и пресвитеров⁴¹¹; всем вообще епископам усвояли власть и обязанность учить⁴¹², священнодействовать⁴¹³ и пасти стадо Христово⁴¹⁴, то есть передали им свои Богоданные иерархические полномочия.

После кратко изложенного нами новозаветного учения по интересующему нас вопросу, мы остановимся на святоотеческом учении об иерархическом достоинстве христианских священников, когда именно последние представляются единственными совершителями общественного богослужения, учителями веры, вождями Церкви, которым обязаны повиноваться все верующие. Учение это столь ясно и подробно раскрыто святыми отцами, что излагать его во всей полноте представляется затруднительными Ограничимся поэтому наиболее существенным и выразительным.

С учением по этому вопросу мужей апостольских мы уже знакомы, по крайней мере отчасти. Так, мы видели уже, что, по взгляду св. Климента Римского, необходимо священноначалие и в Христовой Церкви⁴¹⁵, в которой все должно совершаться в определенное время и чрез определенных лиц⁴¹⁶, встречаем также в этом послании св. Климента наименование всех верующих стадом Христовым, предстоятели которого называются епископами⁴¹⁷. И это стадо призывается к покорности пресвитерам: «покоритесь пресвитерам – пишет святой отец – и примите вразумление к покаянию, преклонив колена сердца своего. Научитесь покорности..., ибо лучше вам быть в стаде Христа малыми и уважаемыми, нежели казаться чрезмерно высокими и лишиться упования-Его»⁴¹⁸. Пресвитеры и епископы (так как эти наименования не различаются строго у св. Климента) являются по учению св. отца «приносящими дары», то есть совершителями Евхаристии.

Св. Игнатий Богоносец по интересующему нас вопросу говорит неоднократно и с особою силою. Он непрестанно призывает верующих к покорности и особому уважению в отношении епископов, пресвитеров и диаконов⁴¹⁹. Вся религиозная жизнь верующих, по изображению св. отца, и в частности христианское богослужение представляется в такой тесной зависимости от единения с епископом и вообще церковной иерархией, что без этого единения оказывается невозможным служение Богу, и делающий что-либо без епископа служит диаволу⁴²⁰. Наоборот, пребывающий в повиновении иерархии достигает чрез нее освящения»⁴²¹ – частнее: в преломлении хлеба находит врачевство от смерти и дар вечной жизни со Христом⁴²²; пребывая чистым внутри жертвенника – Церкви⁴²³, пользуется дарами Божественной Благодати, подаваемой в Евхаристии, совершаемой епископами, крещении и во всем прочем, относящемся «до Церкви»⁴²⁴. Вообще «что́ одобрить епископ, то и Богу приятно», и всякое религиозное дело только при одобрении епископа бываешь «твердо и постоянно». Без епископа же «никто не делай ничего, относящегося до Церкви»⁴²⁵. После этого понятна заповедь св. отца: «все почитайте диаконов, как заповедь Божию, а епископов, как Иисуса Христа, Сына Бога Отца; пресвитеров же, – как собрание Божие, как сонм Апостолов. Без них нет Церкви»⁴²⁶. Последними словами со всею силою выражена мысль об исключительном и несравненном значении священников в жизни Церкви, они являются совершителями богослужения в ней, ее учителями⁴²⁷, руководителями всей жизни ее членов и источником освящения для последних. Подобно св. Игнатию, и св. Поликарп призываешь верующих «покориться пресвитерам и диаконам, как Богу и Христу»⁴²⁸.

У св. Иустина Мученика, в изображении богослужебной практики древней Церкви, именно совершения таинства Евхаристии, указывается на исключительное значение в этом деле предстоятеля⁴²⁹.

Св. Ириней Лионский, указывая высокое достоинство Апостолов⁴³⁰, преемниками которых являются пресвитеры Церкви⁴³¹, утверждает ту общую мысль, что именно епископам вверена Церковь⁴³², которую передали им Апостолы⁴³³. Если так, то ясно, что в Церкви «все должны следовать пресвитерам, которые имеют преемство епископства от Апостолов». В частности у св. Иринея очень выразительно оттеняется исключительный долг епископов (или пресвитеров) учить верующих от лица Церкви⁴³⁴.

В домонтанистических сочинениях Тертуллиана мы встречаемся с высоким взглядом на иерархическое достоинство христианских предстоятелей. Подобно св. Игнатию, Тертуллиан утверждал, что «без епископа нет Церкви»⁴³⁵. В своем известном сочинении «о крещении» Тертуллиан также ясно усвояет исключительное значение в церковной жизни епископу. «Право совершать (крещение) принадлежит прежде всего епископу... Совершать его могут также священники и диаконы, но не без полномочия епископа ради чести церковной... Впрочем, даже и мирянам в крайнем случае дозволено крещение⁴³⁶... Mиряне однако-ж во всяком случае обязаны соблюдать скромность и уважение к своим начальникам, от коих эта власть зависит. А потому нам надобно остерегаться присвоить себе без нужды должность, принадлежащую епископу (пе sibi assumant dicatum episcopi officium episcopatus)... И так, да пользуется мирянин сею властью при крайней только надобности»⁴³⁷. Есть в сочинениях Тертуллиана указание и на преимущественное право предстоятелей церкви учить истине верующих⁴³⁸ и на пастырское управление жизнию верующих⁴³⁹. И здесь, как раньше, надо заметить, что эти православный воззрения Тертуллиана поколебались по уклонении его в монтанизм, и в своем крайнем увлечении идеями последнего Тертуллиан доходит до полного принижения иерархического достоинства священников Церкви, усвояя мирянам даже право совершать таинство Евхаристии в отсутствие священника⁴⁴⁰.

Климент Александрийский, определенно различая степени церковной иерархии и ее особое значение в Церкви по сравнению с остальными верующими, говорит между прочим, что, по его мнению, «существующие в Церкви степени епископов, пресвитеров и диаконов... суть подобия ангельской славы и управления»⁴⁴¹, довольно ясно утверждая этим иерархическое достоинство священников, которые несколько ранее в этом же сочинении представляются преемниками Апостолов, учителями народа, руководителями его на пути ко спасению.

Ориген упоминает «о некотором преимуществе (ὁπεροχήν τινα) клириков сравнительно с мирянами »⁴⁴², и более подробно останавливается на их обязанностях. Он прежде всего положительно утверждает различие в этом отношении клириков и мирян. «От меня (пресвитера) – говорит он – более требуется, чем от диакона; от диакона более, нежели от мирянина; но от того, кто держит в руках своих начальство над всеми нами, потребуется несравненно более»⁴⁴³. Такая ответственность священников зависит от той власти и вообще того высокого служения, каким они облечены. Они учители народа⁴⁴⁴, его пастыри и воспитатели⁴⁴⁵, домостроители таин Божиих, вверенных им, как верным рабам, для раздаяния благодатных даров верующим⁴⁴⁶. Несколько неясно выступаешь у Оригена только учение об исключительном праве иерархии священнодействовать в обществе верующих. Это, может быть, объясняется тем, что Ориген особенно сильно настаиваешь на высоком звании каждого христианина, благодаря которому все христиане, как мы видели, суть, по взгляду Оригена, истинные священники, удостаиваемые этого звания в таинстве миропомазания⁴⁴⁷. Но при этом и Ориген все же ясно различает общесвященническое достоинство христиан и исключительность прав иерархии. Так, например, в своем сочинении «о молитве» Ориген говорит о праве и долге каждого верующего прощать грехи своему брату; но далее утверждает особые полномочия в этом деле священников, апостольских преемников. «Все мы – говорит он – имеем власть отпускать согрешения, что́ ясно из слов: «якоже и мы оставляем должником нашим». Но тот, кто получил дуновение от Иисуса, как Апостолы..., отпускает такие грехи, которые бы отпустил Бог, и удерживает неисцелимые грехи... Я не знаю, каким образом некоторые, присвояя самим себе место, превышающее священническое достоинство..., хвастаются, что они могут отпустить и идолослужение и простить и прелюбодеяние и блуд, как будто по их молитве за отважившихся на эти грехи разрешаются и смертные грехи»⁴⁴⁸. В этом месте, как очевидно, ясно указываются исключительные полномочия иерархии церковной действовать как бы от лица Самого Бога, что́ является недоступным для остальных верующих⁴⁴⁹.

Наиболее ясное раскрытие интересующего нас вопроса в творениях церковных писателей третьего века мы находим у св. Киприана Карфагенского. Учение этого св. Отца по силе выражения, полноте и законченности мысли во многом напоминает учение св. Игнатия Богоносца. Подобно последнему, св. Киприан поставляет на вид высокое значение епископа в Церкви. «Ты должен уразуметь – пишет св. отец епископу Флоренцию, – что епископ в Церкви и Церковь в епископе, и кто не с епископом, тот и не в Церкви»⁴⁵⁰. «Епископу – по воззрению св. отца – одному предоставлено начальство над Церковью »⁴⁵¹, благодаря чему он является начальником народа, пастырем (pastor) стада Христова, правителем Церкви (gubernator), предстоятелем (antistes) Христовым, священником (sacerdos) Божиим⁴⁵². Епископам принадлежит высокая и Божественная власть церковного управления⁴⁵³. «Мы председательствуем в Церкви – пишет св. отец – за ее честь и единство ратуем, благодать и славу ее, верные своему обету, защищаем. Мы по милости Божией напояем жаждущий народ Божий, мы охраняем границы животворящих источников»⁴⁵⁴. Это великое значение епископов разделяют с ними и пресвитеры, «соединенные с епископом честию священства»⁴⁵⁵. Утверждая общую мысль о том, что жизнию Церкви руководить ея священники, св. Киприан неоднократно со всею определенностью и силою оттеняет исключительный полномочия священнослужителей в Церкви священнодействовать в ней. Епископы и пресвитеры, по преимуществу у св. Киприана, называются священниками (sacerdotes)⁴⁵⁶. И более определенно указывается исключительное право священников истинной Церкви совершать в ней таинства. Так, например, это утверждал св. Киприан относительно крещения и миропомазания. «Власть разрешать что-либо на земле так, чтобы это разрешалось и на небе, Господь дал прежде Петру..., а по воскресении и всем Апостолам, говоря: якоже посла Мя Отец и Аз посылаю вы. И сия рек, дуну, и глагола им: приимите Дух Сеять. Имже отпустите грехи, отпустятся им; и имже держите, держатся (Иоан. XX, 21–23). Отсюда понятно, что крестить и давать отпущение грехов⁴⁵⁷ могут в Церкви только предстоятели..., а вне Церкви ничто не может быть ни связано, ни разрешено, так как там нет никого, кто бы мог связать что-нибудь или разрешить... и никто вопреки епископам и священникам не может присваивать себе что-либо, на что не имеет ни права, ни власти», и далее св. Киприан утверждает эту свою мысль на примере Корея, Дафана и Авирона, которые хотели беззаконно присвоить себе власть священства, но не остались безнаказанными⁴⁵⁸. Эта же самая мысль об исключительном праве иерархии священнодействовать утверждается Киприаном и относительно таинства миропомазания. Указавши на пример из истории Апостольской Церкви, когда на крещенных были возложены руки Петром и Иоанном для дарования крещенным Святого Духа, св. Киприан заключает, что «и теперь у нас крещаемые в Церкви представляются начальникам Церкви и нашею молитвою и возложением рук приемлют Духа Святого и запечатлеваются Господнею печатью»⁴⁵⁹. Подобную же мысль утверждает св. Киприан в других местах своих творений, напр., в письме к Яннуарию о крещении еретиков, где он говорит о необходимости крещенному быть помазанным елеем, освященным на алтаре, чего не может сделать святотатственный и грешный священник⁴⁶⁰. Многократно говорит св. Киприан об исключительном праве священников совершать таинство Евхаристии. По учению св. отца, «пресвитеры возносят жертву»⁴⁶¹; только чистые и непорочные предстоятели приносить достойные жертвы Богу⁴⁶²; в этом случае священник является преемником Христовым в служении и должен приносить жертву Богу Отцу так, как приносил ее Христос⁴⁶³. Мы уже видели, что св. Киприан усвояет иерархии исключительное право поставлять священников и диаконов⁴⁶⁴. Вообще в творениях св. Киприана можно указать множество мест, свидетельствующих об исключительном праве и власти (jus и potestas) священнослужителей священнодействовать в Церкви. Также со всею определенностью раскрывается св. отцом и пастырская власть священников в Церкви, как охранителей Церкви и руководителей верующих на пути ко спасению. Помимо общих, уже отчасти отмеченных нами мест в творениях св. Киприана, где говорится о необходимости повиноваться епископам Церкви, а последние призываются к начальствованию в ней⁴⁶⁵, мы в творениях этого святителя находим ясные указания на высшую степень этой власти, именно на право иерархии отлучать от Церкви и принимать обращающихся к ней с раскаянием. В своем письме к епископу Рогациану, по поводу возмущения и неповиновения последнему одного диакона, св. Киприан пишет этому епископу, между прочим, следующее: «по власти епископской и по власти кафедры ты мог бы и сам наказать его немедленно, будучи уверен, что мы, твои товарищи, одобрили бы все, что́ ты ни сделал бы с этим буйным диаконом по священнической власти»; и далее, указывая, на основании библейских свидетельств, необходимость со стороны мирян и диаконов особого уважения к священству, св. отец продолжает: «диакон, о котором ты пишешь, должен раскаяться в своей дерзости, признав достоинство священства... Если этот диакон будет и впредь огорчать и оскорблять тебя своими бесчинствами, то употреби над ним власть своего сана, низложив его или усмирив... А как ты писал, что к диакону пристал еще кто-то и сделался сообщником его гордости и дерзости; то и сего, а также и всех других, если есть такие, восставшие на священника Божия, нужно или отлучить или усмирить. Мы увещаваем и просим: пусть они лучше познают свой грех, пусть загладят вину свою, признав за нами наше право, потому что мы желаем скорее... милосердием и терпением побеждать оскорбления и обиды, нежели наказывать за них по власти священства»⁴⁶⁶. Подобным же образом св. Киприан писал об отлучении Фелициссима. Фелициссим производил раскол в Церкви. Он, по словам св. Киприана, «упорно присвоивая себе власть, угрожал братьям..., что и в случае смерти не будет принят им в общение тот, кто захотел бы нам повиноваться. Не уважив достоинства места, мною занимаемого; не стесняясь ни вашею властию, ни вашим присутствием..., он отторгся с весьма многими... Так как Фелициссим грозил, что и в слу- чае смерти не будут иметь общения с ним те, которые стали бы повиноваться нам..., то пусть... знает, что он сам отлучен от нас... пусть и Агвенд, который, не помышляя ни о епископе, ни о Церкви, присоединился к его крамоле и расколу, если и далее будет с ним упорствовать, пусть и он подвергнется тому же приговору. Равным образом и каждый, приставший к его крамоле и расколу, пусть знает, что не будет иметь общения с нами в Церкви»⁴⁶⁷. На это письмо епископ Калдоний с товарищами отвечал св. Киприану, что они отлучили от Церкви Фелициссима, Агвенда, Репоста, Ирину, Павлу и др.⁴⁶⁸. Вообще по суду епископов извергаются и исключаются из Церкви⁴⁶⁹. По этому же только суду могут быть и принимаемы в Церковь кающиеся. «Грешники – писал св. отец по поводу незаконных действий некоторых пресвитеров, собственною властию принимавших падших – должны приносить покаяние в продолжение постановленного времени, должны по уставу благочиния совершать исповедь и потом уже, чрез возложение руки епископа и клира, получать право общения»⁴⁷⁰. И в письме к народу по подобному же поводу св. Киприан пишет, что «некоторые пресвитеры... с неуважением к священному сану епископа... вошли уже в общение с падшими..., тогда как никто не может войти в общение, прежде возложения на него руки епископом и клиром»⁴⁷¹. Принимать в общение кающихся является исключительным правом епископа, так что, по решению св. Киприана, «если кто из наших ли, или из посторонних дерзнет прежде решения нашего сообщаться с падшими, то да удален будет таковый от общения нашего»⁴⁷². В частности, св. отец отрицает такое право за мучениками или исповедниками христианства, не имеющими однако священного епископского сана⁴⁷³. Вообще повиновение паствы пастырям должно быть полное, так что тот, кто действует против священников, является, по воззрению св. отца, как-бы «врагом алтаря, возмутителем против жертвы Христовой, изменником в отношении веры, в отношении благочестия святотатцем, непокорным рабом, сыном беззаконным, братом неприязненным; презревши епископов и оставивши священников Божиих, он дерзает устроять другой алтарь, составляет другую молитву из слов непозволительных, ложными жертвоприношениями оскверняет истину жертвы Христовой»⁴⁷⁴.

Наконец, неоднократно указывает св. отец и на долг епископов и пресвитеров учить паству⁴⁷⁵. В писаниях свв. отцов четвертого века мы встречаем уже целые творения, посвященные учению о священстве. Естественно, что и на интересующий нас вопрос об иерархическом достоинстве новозаветных священников мы находим самый определенный ответ у свв. отцов этого века. В виду множества мест подобного рода в их творениях, мы остановимся только на учении особенно известных отцов и при этом отметим в их учении только наиболее выразительные места, говорящие преимущественно о новозаветных священниках, как посредниках между Богом и верующими.

Св. Ефрем Сирин, посвящая свое слово священству, главным образом поставляет на вид верующим неизмеримую высоту священного сана и его исключительный права и власть. Так, по учению св. Ефрема, «без достоуважаемого священства не дается отпущение грехов»; только чрез священнослужителя приносится Богу угодное приношение лозы и пшеницы, которые сами по себе «рабыни» и не имеют силы, «если не снизойдет небесное повеление и не освятит Даров по молитве иерея»⁴⁷⁶. Св. отец не только не допускает мысли о возможности священнодействовать мирянину, подобно древним иудеям, противившимся Моисею и Аарону⁴⁷⁷, но и судить самого священника и даже «касаться» в этом смысле «которого либо из сосудов всечестного служения»⁴⁷⁸, под угрозою пострадать, подобно Озе, прикоснувшемуся к кивоту. Так образно представляется великое достоинство самого лица, носящего священный сан. «Неизмеримое до необъятности достоинство священства»⁴⁷⁹ зависит от того, что священники являются ходатаями пред Богом за нас и мир⁴⁸⁰, теми посредниками между Богом и верующими, благодаря служению которых последние достигают освящения и спасения. «Не престану, братия, прославлять вам – говорит св. отец – достоинство сего сана... Им спасен мир и просвещена тварь... Им отъято от земли беззаконие... Чрез него упразднена держава смерти, ад утратил свою силу, клятва Адамова разрешена, небесный чертог уготован. Им человеческая природа возводится на степень беcплотных. Что еще скажу, или за что воcхвалю» И слово и понятие превышает дар сана священства!.. оно парит в высоту, в скорейшее время вознося прошения наши с земли на небо к Богу, ходатайствует пред Владыкою за рабов»⁴⁸¹. Назначение священства и есть, по преимуществу, служение делу освящения верующих. «Лоза виноградная, зерно пшеничное и священство согласно устремлены к Единому... Каждое в благоухание Царю предпочтительно всем сокровищам приносит силу плодов своих. Лоза приносит кровь, также и пшеница приносит хлеб. Священство же с полным дерзновением воспаряет от земли на небо до созерцания Самого Невидимого и, припадши, молится Владыке о рабах, вознося слезы и воздыхания сослужителей, и с горячностию предлагая их в дар Своему Владыке, вместе с молением и покаянием, и испрашивая у благосердого Царя прощения, помилования и милости, чтобы снисшел Дух Утешитель и освятил Дары, предлагаемые на земле. Предстоящий иерей совершает молитву о всех. Тогда души приступают и в страшных тайнах приемлют очищение от скверн... Видишь, как священный сан удобно освящает душевны я скверны» Да благословляется Спаситель, принесший на землю сей пре- светлый очистительный дар, просветивший благодатию иереев... Народ, прежде нас бывший, чрез рог с елеем достигал освящения, а мы, непотребные рабы Благословенного, не получили ни рога, ни чувственного елея, но сама высокая и страшная Мышца, снисшедшая с неба, чрез возложение рук, даровала нам Духа Святого, как огонь, снисшедшего на Апостолов. О, неизреченная сила, благоволившая вселиться в нас чрез возложение рук святых иереев! О, какой высокий сан имеет страшное и чудное священство»!⁴⁸².

Св. Василий Великий неоднократно говорит об исключительности и высоком достоинстве служения новозаветного священника. Он «пастырь и учитель» Церкви⁴⁸³. Как пастырь, Он должен заблудшее обратить, сокрушенное обвязать, больное врачевать⁴⁸⁴; пастырям вверено «кормило великого и славного верою в Бога корабля – Церкви Христовой»⁴⁸⁵ и принадлежит вообще «преимущественное попечение о Церкви»⁴⁸⁶. Как учителю Церкви, пастырю «вверена проповедь Евангельская»⁴⁸⁷, и св. отец многократно называет священников «предстоятелями слова»⁴⁸⁸. Наконец, пастыри Церкви являются в собственном смысле слова священниками. Им именно вверено служение алтарю⁴⁸⁹, вверены Тело и Кровь Христовы⁴⁹⁰ и совершение Евхаристической Жертвы, Которую преподают верующим только предстоятели⁴⁹¹. Вообще священники – «домостроители таин Божиих⁴⁹² и единственные совершители всех священнодействий Церкви и раздаятели от лица Церкви благословения, которое есть «преподаяние святыни»⁴⁹³. Благодаря такой исключительности своего служения, священники являются «предстоятелями церквей», «столпами и утверждением истины и Церкви»⁴⁹⁴. Они – «вожди Церкви.., облеченные властию»⁴⁹⁵; клир – это «неповрежденная глава, которая, находясь на верху всего тела, свою попечительность простирает на все под нею находящиеся члены»⁴⁹⁶. Пастыри – «отцы» в отношении верующих, которым вверено попечение о душах и к которым народ должен сохранять «уважение и почтение, должное отцам»⁴⁹⁷. Выше были указаны места в творениях св. Василия, говорящие об епископах, как единственных совершителях рукоположения в Церкви.

В творениях св. Григория Богослова мы встречаемся с весьма развитым учением о христианском священстве. И все это учение проникнуто сознанием особой высоты пастырского служения, подробно изображает обязанности священников, как учителей, пастырей и совершителей богослужения. Всю Церковь св. Григорий представляет как бы разделенною на пастырей и пасомых, начальников и подначальных. «Порядок и в Церквах распределил – говорит св. отец, – чтобы одни были пасомыми, а другие пастырями, одни начальствовали, а другие были подначальными»⁴⁹⁸. И священник именно является начальником в Церкви⁴⁹⁹, обладающим высшим служением⁵⁰⁰ и высшею честию⁵⁰¹, является вождем и полководцем Церкви»⁵⁰². Священники – учители в Церкви, преимущественно «раздаятели слова»⁵⁰³; они – «строители душ»⁵⁰⁴: пастыри Церкви⁵⁰⁵, призванные править человеком, врачевать его духовный немощи, содействовать духовному преуспеянию и возрастанию всего Тела Церкви в меру возраста исполнения Христова⁵⁰⁶. Пастыри должны являться в собственном смысле слова священниками Церкви⁵⁰⁷, единственными совершителями в ней беcкровной жертвы, предстоятелями таинственной трапезы⁵⁰⁸, строителями таинств Божиих⁵⁰⁹, священнодействующими со Христом⁵¹⁰, жрецами чистыми⁵¹¹. Благодаря такому исключительному положению в Церкви, священники являются посредниками между Богом и остальными верующими. Их руки «привлекают «на главы верующих Духа»⁵¹². Обличая епископов, св. Григорий обращается к ним с такими словами, свидетельствующими о служении христианского священника, как посредничестве между Богом и миром: «приносящие бескровные жертвы иереи! вы, которые на руках своих носите создание великого Бога, приводите человеков в преимущественное единение с Богом! вы – основание мира, свет жизни, опора слова, тайноводители в жизнь светлую и нескончаемую»⁵¹³. Это обращение ясно выражает взгляд св. отца на высокое посредническое призвание священников. Священник «должен стоять с ангелами, славословить с архангелами, возносить жертвы на горний жертвенник, священнодействовать со Христом, воссозидать создание, восстановлять образ Божий, творить для горнего мира и... быть богом и творить богами»⁵¹⁴. В другом месте св. Григорий прямо говорит, «что «попечение о душах и посредничество между Богом и человеками (μεσιτεία Θεοῦ καὶ ἀνθρώπων)... составляет долг иерея⁵¹⁵; в частности же св. Василия Великого называет «великим архиереем, посредником между Богом и человеками »⁵¹⁶. И такое иерархическое значение принадлежит всем священникам Церкви, независимо от занимаемого ими положения или от личного нравственного совершенства. «К очищению тебя – говорил св. Григорий откладывающему крещение – всякий достоин веры; только был бы он из числа получивших на сие власть, не осужденных явно и не отчужденных от Церкви. Не суди судей ты, требующий врачевания; не разбирай достоинств очищающих тебя... хотя один другого лучше или хуже, но всякий выше тебя»⁵¹⁷.

Эту последнюю мысль с выразительностью оттеняет и св. Григорий Нисский. «Сила слова – говорит он – производит почтенного и честного священника, новым благословением отделяя его от обыкновенных простых людей. Ибо тот, кто вчера и прежде был одним из многих, одним из народа, вдруг оказывается вождем, предстоятелем, учителем благочестия, совершителем сокровенных таинств; и таким он делается, нисколько не изменившись по телу или по виду, но оставаясь по видимости таким же, каким был, некоторою невидимою силою и благодатию преобразуется по невидимой душе к лучшему»⁵¹⁸.

С несравненною силою говорит об иерархическом достоинстве новозаветных священников св. Иоанн Златоуст. «Люди, живущие на земле – говорит св. отец – и еще обращающиеся на ней, поставлены распоряжаться небесным, и получили власть, какой Бог не дал ни ангелам, ни архангелам; ибо не им сказано: елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси; и елика аще разрешена на земли, будут разрешите на небех (Матф. XVIII, 18). Земные властители имеют власть связывать, но только тело; а эти узы связывают самую душу и проникают в небеса; что́ священник совершает на земле, то́ Бог довершает на небе, и мнение рабов утверждает Владыка. Не значит ли это, что Он дал им всю небесную власть» Имже, говорит Господь, отпустите грехи, отпустятся; и имже держите, держатся (Иоан. XX, 20). Какая власть может быть больше этой» Отец суд весь даде Сынови (Иоан. V, 22); а я вижу, что Сын весь этот суд вручил священникам. Они возведены на такую степень власти, как бы уже переселились на небеса, превзошли человеческую природу и освободились от наших страстей... Безумно не уважать такую власть, без которой нам не возможно получить спасение и обетование благ. Если никто не может войти в Царство, аще не родится водою и Духом (Иоан. III, 5), и не ядущий Плоти Господа и не пьющий Крове его лишается вечной жизни (VI, 53), а все это совершается никем иным, как только этими священными руками, т. е. руками священника, – то как без посредства их можно будет кому-нибудь избегнуть геенского огня, или получить уготованные венцы» Священники для нас суть те мужи, которым вручено рождение духовное и возрождение крещением; чрез них мы облекаемся во Христа и погребаемся вместе с Сыном Божиим и соделываемся членами этой блаженной Главы. Посему справедливо мы должны не только страшиться их более властителей и царей, но и почитать более отцов своих. Эти рождают нас от крове и от похоти плотские (Иоан. I, 13), а те суть виновники нашего рождения от Бога, блаженного пакибытия, истинной свободы и усыновления. Священники иудейские имели власть очищать тело от проказ, или лучше не очищать, а только свидетельствовать очищенных. А наши священники получили власть не свидетельствовать только очищение, но совершенно очищать, – не проказу телесную, но нечистоту духовную... Они не только возрождают нас крещением, но имеют власть разрешать и от последующих грехов: болит ли кто в вас – говорится – да призовет пресвитеры церковные, и да молитву сотворять над ним, помазавше его елеем во имя Господне. И молитва веры спасешь болящего, и воздвигнет его Господь, и аще грехи сотворил есть, отпустятся ему» (Иак. V, 14–15)⁵¹⁹. Священник есть по преимуществу учитель народа и руководитель в его духовной жизни⁵²⁰. В виду такого служения священников и их близости к небу, они являются посредниками между Богом и людьми, ходатаями за верующих и даже за всю вселенную пред лицом Божиим. Указав на трудность обязанностей священнического служения в отношении к народу, св. отец обращается снова к служению священников, как священнодействующих в Церкви. «Тот, кто молится за весь город, – что я говорю за город» – за всю вселенную, и умилостивляет Бога за грехи всех, не только живых, но и умерших, тот каким сам должен быть» Даже дерзновение Моисея и Илии я почитаю недостаточным для такой молитвы. Он так приступает к Богу, как бы ему вверен был весь мир и сам он был отцом всех, прося и умоляя о прекращении повсюду войн и усмирении мятежей, о мире и благоденствии, о скором избавлении от всех, теготеющих над каждым, бедствий частных и общественных... А когда он призывает Святого Духа и совершает страшную жертву и часто прикасается к общему всех Владыке, тогда, скажи мне, с кем на ряду мы поставим его».. Тогда и ангелы предстоят священнику, и целый сонм небесных сил взывает, и место вокруг жертвенника наполняется ими в честь Возлежащего на нем»⁵²¹. В силу такой особенной власти и дерзновения, «священник стоит посредником между Богом и родом человеческим, низводя на нас оттуда благодеяния и вознося туда наши прошения, примиряя со всем родом человеческим разгневанного Бога и нас, разгневавших Его»⁵²², избавляя от руки Его. «Чрез них (священников) мы родились рождением вечным, чрез них получили царство, их руками совершается все, чрез них отверзаются нам врата небесные»⁵²³.

Св. Иоанн Златоуст так подробно и выразительно раскрыл учение об иерархическом достоинстве священников Церкви и посредническом характере их служения, что его творениями мы и закончим обзор святоотеческого учения по этому вопросу, не излагая учения некоторых других отцов четвертого века, как например св. Епифания Кипрского⁵²⁴, блаженного Августина⁵²⁵ и Иеронима⁵²⁶. Теперь же обратимся к изложению веры вселенской Церкви по интересующему нас вопросу на основании соборных определений и учения символических книг православной Церкви. Соборные определения и вообще канонические правила Церкви со всею определенностью и полнотою говорят о пастырях Церкви, как об учителях верующих, руководителях их на пути ко спасению, и, что́ особенно важно для учения об иерархическом достоинстве священников, об их исключительных полномочиях и долге совершать в Церкви священнодействия от лица верующих и для их освящения, благодаря чему пастыри церкви являются со значением собственно священников-иерархов в среде остальных верующих, посредниками между нами и Богом.

Об обязанностях пастырей учить верующих вере и благочестию говорят весьма многие церковный правила. Учительство столь неразрывно связано с сущностью служения священника, что «за нерадение» в деле учительства епископы и пресвитеры низвергаются⁵²⁷). Священники Церкви суть ее учители⁵²⁸, имеющие право преимущественного учения в своей церкви⁵²⁹. – Точно также несомненно утверждена общецерковным авторитетом собственно пастырская власть священников, наиболее ясно обнаруживающаяся в праве отлучения от Церкви и принятия в нее кающихся, при чем это право усвояется всегда одному только епископу или собору архиереев⁵³⁰. – С особенною же силою в соборных определениях утверждается исключительное право священнослужителей совершать священнодействия в Церкви, благодаря чему пастыри ее называются священниками в собственном смысле слова, предстоящими алтарю⁵³¹, а служения их – священством⁵³². В частности, с полною определенностью говорится об исключительном праве священников Церкви совершать в последней различный таинства. Так, крещение хотя и дозволялось в исключительных случаях совершать и мирянину, как мы выдели уже, но собственно совершителями его всюду представляются в церковных постановлениях только священники – епископы и пресвитеры⁵³³. Это же нужно сказать относительно таинства миропомазания, при чем совершение последнего находится в особой зависимости от епископа, которому принадлежит исключительное право мироосвящения⁵³⁴. Покаяние совершается только пред священниками, которым собор указывает приблизительные сроки епитимий и различные степени грехов⁵³⁵. Относительно таинства Евхаристии в соборных определениях со всею силою утверждается, что совершать ее и даже преподавать мирянам имеют власть одни только священники⁵³⁶. С неменьшею силою, как мы уже видели, утверждается и исключительное право епископов совершать рукоположение⁵³⁷.

Краткое обозрение святоотеческого учения об иерархическом достоинстве христианских священников, сделанное нами, мы заключим свидетельством по этому вопросу наших символических книг, который представляют собою естественный и ясно выраженный вывод из общецерковного учения об иерархическом достоинстве пастырей церкви и об их служении, как священническом в собственном смысле, когда они являются посредниками между Богом и верующими. В «Православном Исповедании» говорится, что для совершения таинств необходим «священник, законно поставленный, или епископ»⁵³⁸, и далее, в учении об отдельных таинствах повторяется эта мысль. В учении о таинстве священства положительно утверждается, что епископы наследовали апостолам «для разделения Божественных таин и попечения о человеческом спасении». «Сия должность (священника) заключает в себе две принадлежности. Во-первых, силу и власть разрешать грехи человеков, ибо о сем сказано: елика разрешите на земли, будут разрешена на небесех (Мф. ХVІІІ, 18). Во-вторых, власть и силу учить; сие выражается в следующих словах: шедшие, научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф. XXVIII, 19)». Далее свидетельствуется об исключительном праве епископов совершать рукоположение и об исключительной власти священников «наставлять в апостольском учении»⁵³⁹.

В «Послании Восточных патриархов» с большою выразительностью оттеняется иерархическое достоинство священников Церкви. «Дух Святой – читаем мы в нем – частным церквам... поставил епископов, как правителей, пастырей, глав и начальников... мы сообразно с мнением, издревле господствующим в Восточной Церкви, подтверждаем, что звание епископа так необходимо в Церкви, что без него ни Церковь Церковью, ни христианин христианином не только быть, но и называться не может. Ибо епископ... получил преемственно ему данную от Бога власть решить и вязать, есть живой образ Бога на земле и, по священнодействующей силе Духа Святого, обильный источник всех таинств вселенской Церкви, которыми приобретается спасение. Мы полагаем, что епископ столько же необходим для Церкви, сколько дыхание для человека и солнце для мира... Бог, обещавший с нами быть до века, хотя и находится с нами и под другими образами благодати и Божественных благодеяний; но чрез священнодействие епископское сообщается с нами особенным образом, пребывает и соединяется с нами посредством священных таинств, которых первым совершителем и священнодействователем, по силе Духа, является епископ». Далее в этом же X члене послания говорится и о пресвитере, как о совершителе таинства крещения, священнодействующем бескровную жертву и раздающем святые Дары верующим, совершителе таинств миропомазания, брака, молитвеннике за верующих и учителе последних. И в нашем «Пространном христианском катихизисе» таинство священства определяется как такое, в котором «Дух Святой правильно избранного, чрез рукоположение святительское, поставляет совершать таинства и пасти стадо Христово».

Мы определили в общих чертах то положение, какое должна занимать иерархия в Церкви Христовой. Мы видели именно, что священнослужение существует в Церкви по праву Божественному, как нечто отличное от священнического служения Богу всех христиан, и является по сравнению с последним священством иерархическим. В силу такого значения иерархии, и христианские священники образуют как бы особое сословие в Церкви, являются обладателями высшего достоинства в ней, сравнительно с мирянами. В этом отношении положение христианских священнослужителей в Церкви напоминает нам положение священников иудейских в Ветхом Завете. То же исключительное право священнодействовать в храме, то же посредническое значение в деле сообщения верующим благодатных даров и Божественных благословений, только, конечно, в более широком объеме и полноте содержания. Но христианская религия, как религия духа и свободы, существенно отличается этим от религии подзаконной, и при таком видимом сходстве священнических учреждений ветхозаветного и христианского должно быть и действительно существует между ними глубокое различие с этой стороны. При одностороннем воззрении на указанную нами исключительность священнослужения в Церкви, возможен и неправильный взгляд на самое существо дела. Лютер, например, не был безусловно неправ, когда говорил относительно римско-католической церкви, что «земля наполнилась священниками, кардиналами, епископами, которые отдалились от народа, как небо от земли, и заслонили Христа своим нечестивым станом»⁵⁴⁰. Много, очень много в этих словах Лютера правды относительно тогдашнего состояния Западной Церкви. А между тем, в догматических основах учение о сущности священства, как особого иерархического служения по Божественному праву, римско-католическая Церковь в общем согласна с учением Церкви вселенской. Поэтому для уяснения указанных нами раньше догматических основ служения христианских пастырей, необходимо обратить внимание и на ту внутреннюю основу этого пастырского служения, которая в свое время была уже отмечена нами, именно на существование иерархии в среде всесвященнического общества для удовлетворения его религиозным нуждам, благодаря чему иерархия должна быть рассматриваема в самой живой неразрывной связи со всею Церковью, не вне ее, а в среде ее членов и для них. Это общее положение бесспорно подтверждается и всею историческою жизнию Церкви и ее всегдашнею верою. И первое, что́ открывается в этом случае с несомненностию, это то, что новозаветное священство чуждо всякой сословной исключительности. Несомненно именно, что, как, с одной стороны, не все верующие суть священники-иерархи, так, с другой – и то, что все верующие имеют право на иерархическое достоинство в силу своей священнической общехристианской близости к Богу и сыновнего дерзновения к Нему. В этом самое заметное с внешней стороны отличие новозаветного иерархического служения от подобного же в Ветхом Завете. Все мы, оправданные во Христе, с дерзновением призываем имя небесного Бога, как общего всем Отца; все близки к Нему, как чада Божественной любви и вместе с тем, как непрестающие грешить, недостойны «Великого Архиерея и Жертвы», как говорит св. Григорий Богослов⁵⁴¹. Слова св. Апостола Павла, что в Христовой Церкви «нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского»⁵⁴² – эти слова всегда были присущи сознанию Церкви и относительно иерархических лиц. Единственное исключение представляет недопущение женщин к священнослужению. Званию древних диаконисс не может быть, конечно, усвоено иерархическое достоинство, так как они не допускались до священнослужения и учительства в Церкви⁵⁴³. Вообще, согласно с заповедью Апостола Павла: «жены ваши в церквах да молчать, ибо не позволено им говорить»⁵⁴⁴, женщины не занимают иерархических должностей, кроме некоторых еретических обществ⁵⁴⁵. Но, помимо этого особого запрещения Апостола, все верующие не лишены права «желать епископства», что́ со всею определенностью утверждено голосом вселенской Церкви, запрещающим наследственность церковного служения⁵⁴⁶. Требования, предъявляемые кандидату епископства, чисто нравственный по своей внутренней сущности, как у Апостола Павла⁵⁴⁷, так и во все последующие времена церковной жизни. Мысль о том, что только личная святость, а не внешнее положение человека делает его достойным священства, настолько была всегда присуща сознанию Церкви, что свв. отцы новозаветную иерархию в отличие от ветхозаветной называют священством по чину Мелхиседекову, которое раздается «не по телесному происхождению и преемству», но «требуется образец добродетели»⁵⁴⁸. Таким образом, по общецерковному убеждению, всякий христианин, который целью жизни поставляет нравственное совершенствование, может достигнуть вместе с духовным возрастанием и права быть священником и пастырем для других и даже желать этого, как великой, конечно, чести и «доброго дела». И это весьма существенное условие нравственного единства в Церкви, так как, благодаря такому закону ее жизни, не может быть и речи об уничтожении и подавлении общехристианских прав на священническое достоинство в Церкви.

Но этим еще далеко не все сказано. В самом деле, если и иерархическое священство может быть уделом каждого истинного сына Церкви; то не подавляются ли все-таки права верующих, не достигших священства, – каких, конечно, громадное большинство, – чрез то, что во главе их, как посредники между ними и Богом и как духовные блюстители, стоят священники с иерархическим достоинством» Общим ответом на этот вопрос является то, что иерархия хотя и стоит во главе церковной жизни, но не находится вне самой Церкви, а живет в ней же, одною с нею жизнию; отсюда и неизмеримое достоинство христианских священников не отдаляет их от народа, но, напротив, служить объединяющим началом в церковной жизни и является не с характером мирского внешнего владычества и обладания сильного и знатного над слабыми и униженными, но с характером истинного служения, не знающего предела своей самоотверженности и ревности об общем благе и спасении; – в противном же случае подлежащего тяжкому суду и ответственности пред нелицеприятным Судиею. Существенной и характерной чертой служения священника, как это уже отчасти выяснилось, а еще яснее станет для нас далее, является то, что дар священства есть не сообщение только личного благодатного дара лицу рукополагаемому, но прежде всего своими благими сторонами относится к пасомым, а от пастыря требует еще более духовного бодрствования и бесконечного самоотвержения. И вообще священнические права христиан не уничтожаются и не подавляются тем, что среди них находятся священники иерархи. Все христиане всегда пребывали и пребудут живыми членами вселенской Церкви, единою Г лавою которой всегда был и пребудет Христос Спаситель, «из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получаешь приращение для созидания самого себя в любви»⁵⁴⁹. Мы близки к Богу, должны жить во Христе, к Нему стремиться, и речь может быт только о помощи христианам в осуществлении таких стремлений к достижению полнейшего Богообщения. И мы уже видели, а ниже яснее оттеним, что такая помощь необходима, и что существование иерархии утверждается в Церкви на глубочайших потребностях ее жизни. Теперь же посмотрим несколько частнее, как именно осуществляется в самой жизни Церкви истинное отношение иерархии и пасомых, как сохраняются права и достоинство христианского всесвященства, по учению Божия слова и свв. отцов.

Мы видели уже, как велико достоинство апостольской власти, по слову Самого Христа Спасителя: эта власть является единой с властию самого Господа. Но проявляться эта власть должна не в господствовании и обладании, но в истинном служении: «вы знаете – говорит Господь своим ученикам, – что князья народов господствуют над ними и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так; но кто хочет быт между вами бо́льшим, да будет вам слуга; и кто хочет между вами быт первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих»⁵⁵⁰. Цель этого служения также определенно указана Господом. В селении самарянском однажды «не приняли» Господа; «видя то, ученики Его сказали: Господи, хочешь ли – мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал» Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал». не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не губить души, но спасать»⁵⁵¹. И эти слова Господа послужили руководящею основою последующей жизни Церкви. Сами свв. Апостолы, когда исполнилось время их подготовления к служению и когда они были просвещены Святым Духом, явились истинными истолкователями этого нового завета церковной жизни. Они также сознавали все величие своей власти, но учили о ней, как о власти «к созиданию, а не к разорению»⁵⁵². Они и преемники их обязаны были быть руководителями или пастырями стада Христова по повелению Духа Святого⁵⁵³. Но это начальство, по их заповеди, не должно было переходить во внешнее господство или обладание Божиим наследием⁵⁵⁴, но добровольным служением ближним по чувству любви к ним, а не по чувству самолюбия и корысти, – той любви, которая радость пасомых и их горе делает радостью и горем самого пастыря⁵⁵⁵. Высшая цель служения Апостолов, ради достижения которой они как бы находились «в муках рождения», та, чтобы в верующих «изобразился Христос»⁵⁵⁶, не отдалять, следовательно, верующих от Христа, членов тела от его Главы, но приводить все ко Христу, «доколе все придем в единение веры и познания Сына Божия... в меру полного возраста Христова, дабы... истинною любовию все возращали в Того, Который есть Глава Христос.⁵⁵⁷ «Кто Павел, кто Аполлос» – спрашивает св. Апостол. Они только служители, чрез которых вы уверовали... Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог. Посему и насаждающий и поливающий есть ничто, а все Бог возрагидющий... Итак, никто не хвались человеками, ибо все ваше... вы же Христовы, а Христос Божий»⁵⁵⁸. Утверждаясь на таких основах братства и любви, отношения иерархии и паствы в самой жизни Церкви должны были слагаться, по мысли Апостола, в духе любви всех членов единого Тела Христова – Церкви, когда ни иерархия без паствы, ни последняя без пастырей не могли и не желали бы ничего решать и делать, когда служение пастырей было бы не чуждым для пасомых, но близким для них, вызывало бы их сочувствие и требовало их деятельного участия. Лучшим доказательством такого именно воззрения свв. Апостолов на отношение к ним и вообще к пастырям Церкви верующих служит то, что сами свв. Апостолы внушали всем христианам высокую мысль о всеобщем священстве христиан⁵⁵⁹, и никогда не отчуждали своей деятельности от участия в ней, и при том самого деятельного, остальных верующих. Последние помогают Апостолам в их проповеднической деятельности, а обладающие даром учительства учат и в Церкви⁵⁶⁰. Ближайшие ученики Господа, Его друзья⁵⁶¹, они, однако, обращаются к верующим с просьбой их молитв к Богу для споспешествования их трудному делу⁵⁶². Даже тогда, когда требовалось проявить власть, исключительно принадлежащую Апостолам, – власть вязать и решить – свв. Апостолы и в таких случаях находят нужным вместе с Церковью произносить решения⁵⁶³, а впоследствии даровать отлученному прощение⁵⁶⁴. Участвуют верующие и в самом управлении Церковию. Они допускаются к участию в избрании Матфия в число двенадцати⁵⁶⁵. Сами верующие избирают из своей среды служителей трапез (диаконов), которых и рукополагают Апостолы⁵⁶⁶. По поводу важных событий и недоумений в Церкви созывается собор, на котором, кроме Апостолов и пресвитеров, участвуют и «братия»⁵⁶⁷. Сами свв. Апостолы делятся с верующими успехами своей миссионерской деятельности, ко всем равно обращают свои наставления; целым Церквам, а не только их предстоятелям, пишут многие из своих посланий и дают всей Церкви отчет в своих действиях⁵⁶⁸. Вообще, насколько известна нам жизнь первенствующей Церкви из посланий апостольских, мы не встречаем в этой жизни ни одного явления, которое могло бы свидетельствовать об отчуждении Апостолов и их служения от остальных верующих. Мы указали только немногие факты из жизни апостольской Церкви, подтверждающие нашу мысль; но и вообще едва ли возможно в действиях свв. Апостолов отыскать хоть какое-либо указание на то, что они действовали вопреки Церкви или же тайно от верующих. Напротив, всюду мы видим то, что Апостолы всем делились с верующими, раскрывая пред ними свои личные невзгоды и величайшие планы относительно церковной жизни, и осуществляли последние после совещания с верующими и при их содействии.

Если после откровенного учения мы обратимся к учению по разуму Вселенской Церкви, то и в творениях свв. отцов найдем полное существенное сходство с изложенным нами вкратце откровенным учением по интересующему нас вопросу. Как в откровенном учении, так и в писаниях свв. отцов Церкви, иерархия не выделяется из последней внешним образом, но существует в Церкви, образуя единую семью с верующими. Власть иерархии и в представлении самих иерархов первенствующей Церкви есть власть, соответствующая Церкви, как царству не от мира сего, есть истинное служение общему благу, и при том служение всегда совместно с самими верующими. Раскрывать подробно учение свв. отцов о братской связи иерархии со всею Церковью нам представляется излишним, после сделанного нами уже указания на святоотеческое учение о высоком священническом достоинстве всех христиан. Ограничимся лишь немногими замечаниями по этому вопросу, именно указанием на учение тех свв. отцов, которые с наибольшею силою утверждали иерархическое достоинство христианских пастырей.

В церковной письменности второго века, в писаниях мужей апостольских мы уже отметили в свое время ясно раскрытое ими учение о Божественной власти и достоинстве христианских священников. Но всюду в этих писаниях, одновременно с указанием на неизмеримое иерархическое достоинство христианских пастырей, мы находим и утверждение мысли о необходимости живой родственной и даже более – органической связи пастырей и паствы. Мы уже видели, что св. Климент с ясностью раскрывает мысль о необходимости существования в Церкви, как живом организме, различных членов, которые исполняли бы в нем свойственное им назначение. Но члены тела, независимо от различия в своем служении, живут в неразрывной органической связи. То же должно быть, по взгляду Климента, и в Церкви Христовой. Как в теле «голова без ног ничего не значит, равно как и ноги без головы, и малейшие члены в теле нашем нужны и полезны для целого тела», так и в Церкви «ни великие без малых, ни малые без великих не могут существовать»⁵⁶⁹.

Нельзя с бо́льшею силою поставить на вид все значение епископа в церковной жизни, чем как сделал это св. Игнатий Богоносец, приглашая всех верующих к полному повиновению иерархии. Но этот же св. отец с неменьшею ясностию учить и о том, что, при всем значении в Церкви епископа, последний есть один из ее членов. «Сам Иисус Христос, пишет св. отец Траллийцам, призывает к себе нас, как членов своих. Г олова не может родиться отдельно без членов, и Бог обещает нам единение, которое есть Он Сам»⁵⁷⁰. Поэтому, хотя епископ и является в Церкви со значе- нием ея главы, подобно Христу Спасителю, что мы уже раньше отметили в учении св. Игнатия, тем не менее все члены нужны в Церкви и равно суть ее члены⁵⁷¹, только с различным назначением. Как члены Тела Христова, все христиане имеют величайшее достоинство, все они «богоносцы, храмоносцы, христоносцы»⁵⁷² и образуют вместе с епископом и вообще иерархией согласно настроенный хор⁵⁷³, одну братскую семью, которая должна жить одною общею жизнию: «вместе (с епископами, пресвитерами и диаконами) подвизайтесь, вместе совершайте путь свой, вместе терпите, вместе успокаивайтесь... как Божии домостроители и домочадцы и слуги»⁵⁷⁴. Вообще св. Игнатий поставляет иерархию не вне Церкви, но в теснейшем внутреннем единении с паствою, для которой иерархия служит объединяющим началом. Поэтому именно св. Игнатий, – равно как и другие мужи апостольские, пишет свои послания преимущественно целым Церквам и вообще всегда призывает верующих к участию в церковных делах⁵⁷⁵.

Св. Киприан Карфагенский, столь же ревностно, как и св. Игнатий, доказывавший великое значение иерархии в жизни Церкви, точно также дает много указаний на обязанность иерархии относиться в духе братской любви и уважения к пастве. Хотя «Церковь во епископе, и кто не с епископом, тот и не в Церкви», но и сам епископ «в Церкви»⁵⁷⁶, все же вместе образуют единство в духе братской любви: «Бог один, и один Христос, одна Церковь Его и вера одна и народ один; совокупленный во единство тела союзом веры»⁵⁷⁷. Истинная Церковь состоит «из епископа, клира и всех стоящих в вере»⁵⁷⁸. А так как она есть единое тело, то и живет общею жизнию. Пастырь Церкви близок к народу: он из среды самого народа, и свою любовь и доверие к нему народ выражает своим согласием при избрании епископа⁵⁷⁹. Тот же народ делит с епископом его архипастырские труды и заботы о Церкви и принимает участие в предварительном обсуждении мероприятий, направленных ко благу Церкви⁵⁸⁰. Находим мы в творениях св. Киприана указание и на участие народа в самых важных мгновениях церковной жизни, как, например, в деле отлучения грешников и воссоединения отлученных ранее с Церковью⁵⁸¹. В одном письме к пресвитерам и диаконам св. Киприан устанавливает и общий принцип своего управления Церковью. «Касательно того – пишет св. отец, – что́ писали ко мне сопресвитеры наши, Донат и Фортунат, Новат и Гордий, я ничего не могу в ответ написать один, потому что с самого начала епископства моего я положил за правило ничего не делать по одному моему усмотрению, без совета вашего и без согласия народа»⁵⁸². Особенно подробно св. Киприан высказывается по очень важному вопросу в церковной жизни, именно по вопросу об участии народа в избрании себе пастырей. Уже в писаниях мужей апостольских мы находим прямые указания по этому вопросу⁵⁸³. Но особенно св. Киприан в своих творениях с полною определенностью свидетельствует о бывшем в современной ему церкви обычае народного избрания священников Церкви и усвояет этому обычаю самое важное значение. Св. Киприан положительно утверждает, что народ имеет власть избирать себе достойных пастырей и низлагать недостойных. «Народ – пишет св. отец Испанскому клиру, – повинующийся Божественным заповедям и боящийся Бога, должен отделиться от грешника предстоятеля и не участвовать в жертвоприношении святотатственного священника, тем более, что он имеет власть избирать священников достойных и низлагать недостойных. Богом, знаем мы, постановлено, чтобы священник был избираем в присутствии народа пред глазами всех, и чтобы его достоинство и способности были подтверждаемы общественным судом и свидетельством. Так в книге Числ Господь повелевает Моисею: возьми Аарона брата своего и Елеазара сына его и возведи их на Ор гору пред всем сонмом, и совлецы Аарону ризы его и облецы Елеазара сына его, и Аарон, приложився, да умрет тамо (Числ. XX, 25–26). Пред всем сонмом повелевает Господь поставить священника, то есть учить и показывает, что поставление священника не иначе должно быть совершаемо, как с ведома предстоящего народа, чтобы присутствующие могли и открыть преступления злых, и возвестить заслуги добрых, и чтобы, таким образом, поставление было законно и справедливо, как основанное на общем приговоре и суде. То же, по Божественному постановлению, было соблюдаемо и впоследствии; в Деяниях апостольских читаем, что Петр, когда надлежало избрать апостола на место Иуды, обратился с речью к народу: востав, Петр, сказано, посреде ученик, рече бе же имен народа вкупе, яко сто и двадесять (Деян. I, 16). То же, как замечаем, соблюдали Апостолы и при поставлении не только епископов и священников, но и диаконов, о чем написано в их деяниях: призва же дванадесять множество ученик, реша (Деян. VI, 2). Поэтому тщательно надобно хранить и соблюдать то, что по Божественному преданию и апостольскому примеру и соблюдается у нас и почти во всех странах: для правильного поставления все ближайшие епископы должны собраться в ту паству, для которой поставляется предстоятель, и избрать епископа в присутствии народа, вполне знающего жизнь и ознакомившегося с делами избираемого чрез свое обращение с ним»⁵⁸⁴. И то, что́ так подробно развито св. отцом в данном месте с общей точки зрения, то неоднократно подтверждается св. Киприаном и при частных указаниях на современную ему практику в церковной жизни. Так, например, немедленно вслед за изложенным общим рассуждением св. Киприан утверждает, что так именно, то есть с участием народа в избрании, был поставлен епископ Сабин: «ему дано было епископство и возложены руки... с согласия всего братства и по определению епископов»⁵⁸⁵. О Корнелии, епископе римском, св. Киприан свидетельствует, что он был «сделан епископом по определению Бога и Христа, по свидетельству всего почти клира, по избранию бывшего при этом народа, по согласию маститых священников и добрых мужей»⁵⁸⁶. Как мы уже указывали, в своей личной деятельности св. Киприан, по его свидетельству, никогда ничего не делал важного для церковной жизни без совместного обсуждения церковных вопросов с народом. Насколько строго соблюдалось это начало св. отцом при избрании клириков в своей Церкви, можно судить по тому, что когда однажды в силу обстоятельств (гонения) св. Киприан должен был без непосредственного участия народа поставить двух низших клириков (чтеца и иподиакона), то он пишет по этому поводу письмо, в котором объясняет Карфагенскому клиру, что́ побудило его так поступить, и выражает уверенность, что его выбор будет одобрен «⁵⁸⁷. Раскрытый нами взгляд св. Киприана на необходимое участие народа в избрании предстоятелей разделялся и всеми современными ему и последующими иерархами православной древней церкви, хотя этому обычаю не усвоялось столь важное значение, как это мы встречаем в творениях св. Киприана⁵⁸⁸.

Надо ли излагать подробно учение по интересующему нас вопросу свв. отцов 4-го и последующих веков» Едва ли можно с бо́льшею силою утверждать величие и достоинство христианского священнослужения и священников, чем как сделали это великие вселенские учители Григорий Богослов и Иоанн Златоуст. Достоинство и власть священников, по взгляду названных свв. отцов, неизмеримы. Но чем же являются священники в отношении к верующим, обладая такою честию и властию» Самоотверженными слугами Бога и самого общества. Всюду речь в писаниях свв. учителей Церкви не о почете, который мог бы радовать пастыря, а о тех заботах и о том долге, служа которому пастырь забывает себя. Неизмеримая власть христианского священника не является источником для превозношения пред другими, но постоянным побуждением к духовному бодрствованию, к особой осмотрительности, чтобы не погубить овец своего словесного стада. Самое величие и достоинство пастырского сана ведут к сознанию собственного недостоинства его носителя, возбуждают только одно чувство смирения и в силу этого призывают к снисходительности в отношении к ближним. Вообще вся жизнь пастыря – это непрерывный труд для блага верующих и самоотверженное служение этому благу, а не господство над наследием Божиим, живое сознание величайшей ответственности пред Богом за вверенное стадо, а не превозношение пред последним. Мы только указываем на общий дух творений названных великих учителей Церкви, но не излагаем этого учения подробно, так как оно хорошо известно и относится более к области тех нравственных качеств, требуемых от служителя Церкви, подробная речь о которых составляет предмет не догматического учения православной Церкви о сущности священства, но специальный предмет пастырского богословия.

Мы можем теперь, как общий вывод из учения древней Церкви, сделать то заключение, что как иерархия, так и паства никогда не разделялись внешним образом в Церкви, но всюду в отеческих творениях мы находим призыв к братскому единению всех в Церкви во Христе и служении каждого ближнему, сообразно со степенью, на которой он поставлен изволением Его (Климент римский). Далее, некоторые права и обязанности собственно иерархического служения в исключительных случаях, соответственно нуждам и интересам церковной жизни, усвоились и мирянам. Так в области собственно священнодействий в Церкви мы в практике древней Церкви находим обычай, разрешающий совершение крещения в исключительных случаях мирянину, что́ являлось высокою властию вводить новых членов в Церковь Христову⁵⁸⁹. В области церковного и пастырского управления мы видим, начиная с апостольского собора, участие мирян в решении важнейших общецерковных дел, каковы, например, участие в соборах, в избрании пастырей Церкви, дарование иногда мира падшим и вообще грешникам и т. д. Наконец, и в области пастырского поучения верующих мы видим в древности многих соработников в этом деле и из среды мирян, и не только в качестве учителей боговедения вне храма, в школах, но и в звании иногда собственно церковных проповедников⁵⁹⁰. Если мы позволим себе сопоставить с такою общецерковною практикою взгляд современной православной Церкви на отношение между клиром и народом, то, в общем, увидим полное утверждение руководящих правил древне- церковной жизни. Так, например, и теперь мирянам разрешается в случае нужды крестить слабых детей и тяжело больных⁵⁹¹; вообще же все верующие призываются к живому, по возможности непосредственному, участию в общественном богослужении, которое совершается поэтому на понятном языке, непременно вслух и от лица всех предстоящих, а не одного священника. Из всего сказанного нами относительно практики и учения древней церкви мы не видим в настоящее время одного только – необходимого участия мирян в избрании кандидатов священства. Такое избрание составляло, как это мы отметили, повсеместный обычай в древней Церкви. И такой обычай естественно находил твердую основу для себя в том, что паству составляют овцы словесного стада, существа разумные и свободные, могущие оказать помощь епископам, от которых во все времена требовалось определениями соборов тщательное «испытание «имеющих быть посвященными. В этом случае даже свидетельство «внешних», по слову Апостола, имело известное значение. Если поэтому в практике современных православных церквей значительно ослабело, а частию и вовсе забыто, избирательное начало, то само по себе это бесспорно свидетельствует о понижении религиозного самосознания современных православно-верующих. Мы уже заметили, что такое избрание не представляется необходимым для действительности по- священия, и что VII вселенский собор своим третьим правилом запрещает даже избрание кандидатов священства народом (собственно «мирскими начальниками»). Но что касается этого соборного правила, то оно также вызвано было печальным состоянием Церкви того времени, раздираемой иконоборческими смутами, то есть это правило выступает со значением временным, для преграждения злоупотреблений, могущих возникнуть от вмешательства в церковный дела «мирских начальников », что́ предусматривали еще и «апостольские правила» (прав. 30). Но что по духу православной Церкви такое участие мирян не представляется незаконным, ясно указывают, также раньше отмеченные нами, предначинательные возгласы чина хиротонии и возглашение от лица народа «достоин.» Этот отголосок древнецерковной практики тем важнее для нас, что он вошел в самый богослужебный чин таинства священства.

Общий вывод, какой можно сделать на основании сказанного нами о должных отношениях между иерархиею и народом в Церкви, тот, что священнослужители в Церкви являются как истинными иерархами, священноначальниками, так одновременно с этим и первыми служителями Церкви. В первом звании несомненно открывается величие и достоинство положения христианских священников; во втором – их обязанность служить обществу верующих с сознанием ответственности пред Богом за нерадение. Отсюда же следует, что к христианскому священству вполне приложимы такие наименования, как, с одной стороны, ἱεραρχία, ἱεράτευμα, ἱερωσύνη, ἱερατεία, ἱερουργία, sacerdotium – священство в собственном смысле слова, и какие наименования, действительно, прилагаются, как мы раньше видели, и к служению христианских пастырей; так, с другой, – священство есть истинное служение; διακονία, λειτουργία, ministerium.