Адам

(Adam)

Адам занимает ведущее место в западной литературе и в богословских исследованиях, и связанный с ним парадокс заключается в том, что он одновременно выражает образ первого непорочного человека и архетип грешника. В библейском рассказе о сотворении, грехопадении и искуплении он представлен как прототип человеческой личности. Его значение не соизмеримо с довольно редкими упоминаниями его имени собственного в Библии (один или два десятка раз в разных переводах), ибо его присутствие часто подразумевается в образах, темах и намеках.

Основные черты архетипа Адама показаны в богатом по содержанию тексте Быт.1–5. Обычное еврейское слово ʾadam, ставшее именем собственным Адам, используется в этих главах в обобщенном смысле «человек» или с определенным артиклем – для обозначения конкретного «человека», а затем превращается в имя собственное первого мужчины. Между переводчиками нет согласия относительно места, с которого слово ʾadam следует рассматривать как имя собственное, и в разных английских переводах переход значения от «человека» к «Адаму» совершается по-разному. Однако тот факт, что в еврейском тексте этих глав Адамом в конце концов совершенно определенно называется конкретный человек, делает вполне оправданным отождествление всех этих упоминаний с образом Адама.

Адам как выражение Божьего образа. Адам прежде всего связан с Богом. В сжатом и схематичном изложении Быт.1 Адам предстает телесным воплощением творческого Божьего слова, несущим в себе божественный образ. В более конкретном рассказе Быт.2 Адам создается руками Божественного Горшечника, вдохнувшего в него дыхание жизни. На земле, наполнившейся активной и разнообразной жизнью, Адам занимает уникальное положение пред Богом. Заложенный в мужчине и женщине образ Божий (Быт.1:27) одновременно напоминает роль, которую играли идолы в Древнем мире, и опровергает ее. Богоподобный образ не был высечен из камня или из дерева. «Адам» в двух лицах (мужчина и женщина) – живое существо, он ходит, разговаривает и выступает выразителем сути, воли и работы всемогущего Бога Творца. Будучи живым образом живого Бога, Адам общается с Богом, как ребенок с родителем. Он создан для личного и взаимного общения с Богом в целях обеспечения связи с другими сотворенными существами и исполнения божественной и творческой задачи по уходу за землей и наполнению земли (Быт.1:28).

Такое привилегированное положение Адама подразумевает ответственность. Образ Адама, получающего Божьи заповеди, играет важную роль в рассказе Бытия. Естественным следствием Божьего повеления «не ешь» стала всеобъемлющая человеческая ответственность пред Богом по выполнению конкретных заповедей, данных Израилю у горы Синай.

Земной Адам. Адам создан из праха земного. Связь с землей еще больше подчеркивается в еврейском восприятии благодаря созвучию слов ʾadam («человек») и ʾ^adama («земля») (Быт.2:7). Затем она закрепляется в полном трагизма предупреждении: «Ибо прах ты, и в прах возвратишься» (Быт.3:19). В рассказе нет описания внешнего вида Адама (мы можем только предполагать, что у него были черты обычного человека), но в этом случае опять же еврейские слова ʾadam / ʾ^adama созвучны со словом ʾdm («быть рыжим»), вызывая в воображении образ порыжевшей земли. Связь Адама с землей и полем – одна из сторон связи Адама со всем сотворенным порядком.

Хотя в Бытии ясно говорится о «владычестве» Адама над творением, эта тема показана в контексте зависимости. Зависимость Адама проявляется в двух образах: зрительного восприятия и питания. Бог насадил для него деревья, приятные на вид и хорошие для пищи. Адам воспринимает творение глазами, питается его плодами и разделяет удовлетворение Бога, созерцая творение и называя его хорошим. Совершенно очевидно, что он зависит от творения в удовлетворении своих физических потребностей, но, в то же время, в определенном смысле без «приятного для глаз» творения образ Адама был бы неполным.

В рассказе о сотворении в Быт.1 Адам появляется как «человек» (haʾadam, Быт.1:26–27), причем в то время уже существовало разделение на мужчину и женщину (Быт.1:27). Вершиной творческих дел Бога стало повеление мужчине и женщине «наполнять землю», «обладать ею» и «владычествовать» над всеми живыми существами. Для носителей образа всемогущего Творца основное выражение этого образа заключалось в активном управлении, подразумевающем олицетворение Божьей милосердной власти над творением и заботы о нем. Адам, архетип человека, был назначен управляющим обширного владения Бога. Мужчина и женщина стали царственными особами, наделенными властью, помазанными и получившими поручение быть представителями благожелательного Творца и Господа. Всего несколькими словами, заключавшими в себе высокий смысл, было разрушено представление об особом положении, величии и предназначении древних восточных правителей, и царская корона была возложена на крепкие головы простого мужчины и простой женщины.

В рассказе Быт.2 владычество Адама нашло выражение в трех конкретных порученных ему делах: 1) возделывании или «обслуживании» (‘abad) сада; 2) сохранении (samar) сада; 3) наречении имен другим живым существам (qara ... sem). Мы видим мир великолепного и огромного царского сада, ошеломляющего по замыслу и неотразимого по привлекательности, над которым Царь поставил управляющего, чтобы тот возделывал его, заботился о нем и дал конкретные имена всему, что в нем есть.

Что касается «возделывания» или «обслуживания» (еврейское слово ‘abad может означать и то, и другое), Адам просто продолжил Божью работу по поддержанию плодоносности и продуктивности сада. Здесь мы видим сельскохозяйственный образ, в котором связь Адама с землей показывается с точки зрения крестьянина или надзирателя над землей после произведенного Богом «насаждения» (Быт.2:8) и «образования из земли» животных и птиц (Быт.2:19). Но Адам – не только работник, но и «потребитель» плодов деревьев. В то же время он не просто потребитель – его глаз радует красота деревьев как наглядное выражение творческого мастерства Бога (Быт.2:9). Подразумевается и священнический смысл этой работы – слово ‘abad имеет двойной смысл, и, как мы увидим, одно из его значений – это, возможно, выражение в делах Адама Божьей заботы о творении. Адам выступает также в роли сторожа сада, «охраняющего» (samar) его, следящего за его сохранностью и целостностью, защищающего его от всякого рода вредоносных и разрушительных сил как изнутри, так и снаружи.

Поручение Адаму дать «имена» касается сферы, которую мы сейчас называем наукой, но которую древние называли мудростью. Для познания любого понятия надо сначала дать ему название, а чтобы дать какое-то название, необходимо знать его сущность и выразить ее достаточно определенным образом. Божественный Творец молчал и просто наблюдал, как перед Адамом проходят сотворенные существа и как Адам воспринимает и упорядочивает этот необыкновенный для него мир, классифицируя его в соответствии со своими представлениями. Адам – истинный прототип Соломона с его царской мудростью, который «говорил о деревах... о животных, и о птицах, и о пресмыкающихся, и о рыбах» (3Цар.4:33). Но когда Адам давал имена птицам, скоту и другим созданиям, образованным «из земли» (Быт.2:19), у него еще не было «помощника, соответственного ему» (Быт.2:18, 20) в жизни и в исполнении царственной миссии.

Адам как муж. О том, как Адам назвал творения, ничего не говорится. Но, увидев «помощника, подобного ему», Адам из систематизатора имен превращается в поэта, выразившего свое восхищение следующими простыми словами: Вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою: ибо взята от мужа (Быт.2:23).

Это заявление подтверждается и принимает универсальный характер в словах автора: «Потому оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут одна плоть» (Быт.2:24). Из одного человеческого существа было создано другое, их различие и в то же время тесная связь отражены в двух стоящих рядом новых наименованиях – ‘is («мужчина») и ‘issa («женщина»). В качестве представителей разных полов они соединяются в «одну плоть». Адам действительно осознал глубокий и таинственный смысл своей связи с Евой. Будучи одной костью и одной плотью, плодясь и размножаясь (Быт.1:28), они образуют и создают человеческое сообщество. Этот архетип союза мужчины и женщины как одной плоти показывает образ ячейки, из которых строится общая структура человеческого общества и человеческой культуры.

Адам как отец. Адам показан праотцом всех нас, родоначальником всего человечества. Из союза Адама и Евы, «матери всех живущих» (Быт.3:20), вышли Каин, затем Авель, затем Сиф, затем другие сыновья и дочери. Такое распространение «семени» соответствовало Божьей заповеди Адаму «плодиться и размножаться, и наполнять землю» (Быт.1:28). В первых главах Бытия мы видим, как семя Адама умножается, затем почти полностью истребляется во время потопа, затем снова распространяется, образовав разные народы в Быт.11. Однако благословение отцовства Адама сопровождалось болью и горечью, когда Каин убил Авеля и стал «изгнанником и скитальцем на земле» (Быт.4:14). Новая надежда появилась с рождением сына Адама Сифа (Быт.4:25–26), уместно названного «сыном по подобию своему, по образу своему» (Быт.5:3). Он был, по-видимому, первым претендентом на роль «семени жены», которое будет поражать змея в голову (Быт.3:15).

Отцовство Адама, выражающее связь одного со многими, – одна из основных отличительных черт его положения в Библии. В ключевых моментах библейского рассказа показывается связь «одного» со «многими», будь то Авраама с его потомками, единого Израиля с другими народами или Христа с иудеями и язычниками, и именно архетип Адама предвосхищает такую связь и откладывает отпечаток на ход рассказа.

Адам как трагическая фигура. Образ Адама предопределяет смысл трагедии в библейском рассказе. Он служит образцом человека, получившего благословения мира и близости с Богом. Плодородные земли, на которых расцветает жизнь, чистая вода, текущая из родников, деревья, сгибающиеся под тяжестью вкусных и приятных для глаза плодов, прекрасные на вид животные, сосуществующие в мире, женщина, созданная для союза в «одной плоти», – все эти дары выражали благость Бога, Его любовь к Адаму и остальному творению. Но всего лишь в одном поступке Адама, когда он взял запретный плод, полностью проявились иррациональность и безрассудность отчуждающего греха, а также его кажущаяся необратимость. Взяв запретный плод и съев его, Адам привел в действие целую цепочку последствий. Нарушилась связь Адама с Богом, с Евой, с самим собой, с землей и с творениями.

Здесь мы видим образ не столько «грехопадения», сколько изгнания и отчуждения. Едемский сад не закрылся, но Адам был изгнан из него. Он был отлучен от Божьего присутствия, от дерева жизни и от райского сада. В его общении с Богом, с Евой и с сыном Каином возникла тень отчужденности. На его отношениях с Богом, с другими людьми и с творением, то есть на трех основных элементах, составлявших суть образа благословения в Едемском саду, была поставлена печать несмываемого проклятия. О мыслях и чувствах Адама можно лишь догадываться по немногим его словам и поступкам. Его слова выражали уже не восхищение, а страх («я... убоялся, потому что я наг, и скрылся», Быт.3:10) и попытку оправдаться («жена, которую Ты мне дал, она дала мне...» Быт.3:12). Однако эта история должна была получить свое логическое завершение – Адаму предстояло испытать боль страдания и смерти.

Адам и Израиль. В Писании Адам представлен архетипом человека, на примере которого мы можем видеть и судить, в каком бедственном положении можно оказаться. Но более наглядно беды и надежды людей показаны в образе и истории Израиля, и архетип Адама присутствует в разных эпизодах и аспектах истории израильского народа. Рассказ об Адаме служит как бы увеличительным стеклом, через которое можно наблюдать за Израилем.

Образ Адама перешел на его сына Сифа (Быт.5:3), но Адам остается в библейском рассказе архетипом человека, и его образ находит отражение в последующих действующих лицах и рассказах, показанных в Писании. В частности, связанные с Адамом мотивы неоднократно отмечались в истории о Ное. У Ноя были установлены замечательные отношения с Богом, творением и оставшимися в живых родственниками. Выйдя из ковчега, Ной, новый родоначальник человечества, как и Адам до него, получил после великого суда повеление «плодиться и размножаться, и наполнять землю». Даже его властные полномочия в отношении животных напоминают те, которые были у Адама, хотя теперь они отмечены «страхом и трепетом» всех живых существ перед человеком (Быт.9:1–4).

Но отпечаток образа Адама не ограничивается в Писании Ноем. После рассказа о первобытной истории (Быт.1–11) в тексте перечисляются многие народы и особое внимание привлекается к конкретному человеку, по своему положению очень похожему на Адама. С востока, куда был изгнан Адам (Быт.3:24), Авраам направляется на запад, к обетованной земле, в которой в то время, по иронии судьбы, свирепствовал жестокий голод (Быт.12:10) и которая была меньше Едема. Авраам услышал слово от Бога и повиновался. Он жил со своей женой Саррой, и они стремились «плодиться и размножаться», чтобы получить потомство, многочисленное как песок на берегу моря и как звезды на небе. Обетование, что семя Авраама расплодится, размножится и унаследует землю, повторяется в ключевых моментах библейского рассказа о патриархальном периоде (Быт.12:2–3; 17:2, 6, 8; 22:16–18; 26:3–4, 24; 28:3; 35:11–12; 47:27; 48:3–4). Ответ Авраама на Божье слово служит основанием для будущего благословения народов. Адамовы мотивы, искусно вплетаемые в историю об Аврааме, несут в себе подтекст повторения на этой начальной стадии искупления.

Израиль вышел из семени Авраама, поэтому в истории Израиля и его символике тоже находят отражение Адамовы мотивы. Наиболее примечательные из них сконцентрированы вокруг связи между Едемом и святыней Израиля. Золото и оникс Едема присутствуют в скинии, где золота очень много, а на камнях оникса вырезаны имена сынов Израиля (Исх.28:9–12; ср. Исх.25:7). Дерево жизни символизируется ветвистым светильником с цветами (Исх.25:31–40). На деревянных стенах и дверях храма Соломона вырезаны изображения растений – пальм и цветов (3Цар.6:29–35), и их изобилие создает впечатление сада, в котором проводят службу священники (ср. Пс.51:10; 91:13–15). Во внешнем дворе столбы и «море» украшены лилиями, гранатами и подобиями огурцов (3Цар.7:18–22, 24, 26).

Во внутренних помещениях изображений животных нет, но во внешнем дворе множество настоящих животных для жертвоприношений, есть также символические художественные образы волов и львов (3Цар.7:25, 29, 36). Во внутренних помещениях среди пальм и цветов, на покрывалах и на завесе скинии изображены херувимы (Исх.26:1, 31; 36:8, 35), херувимы с распростертыми крыльями помещены также над ковчегом завета (Исх.25:18–22; 3Цар.6:23–28). Их присутствие напоминает о стражах, поставленных у восточного входа в Едемский сад (Быт.3:24; ср. Иез.28:14), а их облик, представление о котором можно получить из других текстов (Иез.10) и из древнего ближневосточного искусства, являет собой сочетание черт животного (льва, иногда быка), птицы (орла) и человека.

Существует мнение, что установленное Соломоном литое «море» с водой (3Цар.7:23–26) символизирует водный источник Едема, питавший четыре основные реки. Хотя этот медный резервуар совершенно очевидно служил практическим целям во время служб в храме, достаточно оснований предполагать, что в, соответствии с древней ближневосточной мифологией, он символизировал воды хаоса, которые Яхве смирил и теперь направил питать землю (см. Keel, 136–138, 142–143).

Это в сочетании с обрядовым значением реки Гихон (Гион) у подножия горы Сион (ср. Быт.2:13; 3Цар.1:33, 38, 45; 2Пар.32:30; 33:14) послужило основанием для появления образа реки в Псалтири (Пс.45:5; 73:13–15), связанного с Сионом и храмом. Подобно тому как в видении Иезекииля из-под эсхатологического храма в трех направлениях истекает мощный поток (Иез.47:1–12; ср. Зах.14:8; Отк.22:1–2), эта река на всем своем пути на восток питает растительность и все живое. Наконец, вход в иерусалимский храм, в его внутренние дворы и двери в его помещения расположены с восточной стороны, напоминая о саде Едема.

Данное Адаму поручение содержать или обслуживать (abad), защищать и охранять (samar) сад связано также с левитскими или священническими обязанностями (охрана святилища, ср. Чис.1:53), а повеление Адаму дать имена животным соответствует задаче священника различать чистое и нечистое и определять, что можно использовать для жертвоприношения. Наивысшей точки культовое выражение Израиля находит в образе чистого и святого человека, первосвященника, раз в год входящего во Святое-святых, наполненное символикой Адама. Украшения первосвященника символизируют царственную славу Адама (ср. Иез.28:13), которого впоследствии иудаизм назовет одетым в свет. Это святилище Господа, Божье символическое место пребывания с Израилем, среди которого Он «ходит» (Лев.26:12; ср. Быт.3:8), выражает образ надежды и обетования, что Израиль, как новый Адам, вернется в Едемский сад. Библейская взаимосвязь между священником и Адамом нашла выражение в апокрифическом иудейском тексте (ок. 250 г. до P. X.), «Завете Левия» 18:10, в котором «новый первосвященник открывает врата рая», «отвращает меч, нависший со времен Адама», и «предоставляет святым возможность вкусить от дерева жизни». Ветхозаветная символика Адама как первосвященника, проводящего службу среди растений и животных, служит ярким фоном для заявления Павла, что «тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих» (Рим.8:19).

Образ Адама в Едемском саду, наиболее ярко выражающийся в символике святилища, можно увидеть и в других аспектах жизни Израиля как обобщенного представителя Адама пред Богом. Израиль получил плодородную землю, как сад Едемский (ср. Иоил.2:3), наполненную гранатовыми деревьями, виноградниками и смоковницами, в которой «течет молоко и мед» (Чис.13:23–28). Как и в случае с Адамом, Бог предложил Израилю благословения, но при этом сказал также «не делай» (Быт.2:17; Исх.20:1–17), провозгласив тем самым закон. Тема Божьих заповедей нашла первоначальное выражение в запрете есть плоды с дерева познания добра и зла. Это распространяется не только на Едемский сад, но и на Израиль: выполнение Божьих заповедей, в том числе правильное и здоровое отношение к земле, принесет благословения мирной жизни у плодоносной земли и Божьего присутствия (Лев.26:3–13; Втор.28:1–14). Неповиновение же приведет к проклятию, выразится в смерти, разрушении сообщества, изгнании (на восток) из плодородной земли и утере славного присутствия Бога среди народа Израиля (Лев.26:14–33; Втор.28:15–68).

Восстановленный Адам. Понимание Израилем Адама как родоначальника всего человечества ясно показано в тексте Бытия и составляет общий фон выраженных в Пс.8 мыслей о месте человечества в сотворенном мироздании:

Когда взираю я на небеса Твои, – дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил, то что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? (Пс.8:4–5). Но «человек» и «сын человеческий» в этом псалме – не просто все абстрактное человечество. В словах псалмопевца подразумевается нечто совершенно конкретное, когда он говорит от имени определенного сообщества, исповедующего верность «нашему Богу» в противовес «врагам» и «мстителям» (Пс.8:2–3). Для псалмопевца понятия «человек» и «сын человеческий» наиболее явно выражаются в Израиле, народе, избранном среди других народов, преимущественное положение которого подтверждается и символизируется указанием на принадлежность псалма царю Давиду. Адамов образ славы, почета и творческого управления используется в отношении Израиля, пока он не передан какому-то другому народу или сообществу.

Таким же пониманием наполнено видение Даниила, показывающее четырех разных и ужасных зверей, вышедших из первобытного моря и символизирующих враждебные Израилю империи. Они были повержены «как бы Сыном человеческим», небесной фигурой в человеческом облике, олицетворявшей или символизировавшей Израиль, истинное Божье человечество (Дан.7). Естественным следствием владычества Адама над животными должно стать подчинение Израилем других народов. Такое понимание избрания Израиля на исполнение роли Адама нашло широкое выражение в иудаистской литературе времен второго храма (см. Райт, 23–26) и подтверждается текстами Свитков Мертвого моря, в которых сектантская иудейская община, рассматривавшая себя как воплощение подлинного Израиля внутри Израиля, выражала надежду на получение восстановленной благословенной славы Адама.

Говоря об эсхатологическом возрождении земли Израиля и всего творения, пророки рисуют яркие картины обновленного рая и Израиля как искупленного Богом Адама, как подлинное человечество, вознесенное над другими народами. Исаия показывает нам поразительные образы этого восстановления:

Тогда волк будет жить вместе с ягненком…

корова будет пастись с медведицею…

и дитя протянет руку свою на гнездо змеи.

Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей (Ис.11:6–9; ср. Ис.65:25);

Открою на горах реки и среди долин источники…

Посажу в пустыне кедр, ситтим, и мирту, и маслину;

насажу в степи кипарис, явор и бук вместе (Ис.41:18–19);

Так, Господь утешит Сион…

сделает пустыни его, как рай, и степь его, как сад Господа (Ис.51:3).

Как и Адам, искупленный Израиль никогда не будет по-настоящему и полностью отделен от рая.

Адам и Христос. Важную роль в Новом Завете, особенно в посланиях Павла, играют сравнение Адама и Христа, а также образ Христа как нового Адама. Но эту тему затрагивает не только Павел. Лука, например, родословие Иисуса ведет от Адама, сына «Божьего» (Лк.3:38), и привлекает наше внимание к связи между Адамом и Христом. Адам как сын Божий является отцом рода человеческого, а Иисус, о божественном сыновстве Которого было объявлено при Его крещении (Лк.3:22), – основателем нового народа, к которому присоединяются представители и других народов (Лк.24:46–47). В нарисованной Марком краткой и выразительной картине Иисуса в пустыне «со зверями» (Мк.1:13) также подразумевается образ Адама. Высказываются предположения и о других намеках на Адама в евангелиях, но центр нашего внимания по праву занимает Павел, так как именно он в наиболее ясной форме использует этот образ в своей христологической типологии спасения.

Образ Адама хорошо разработан в Послании к римлянам. Заявляя, что «все согрешили и лишены славы Божией» (Рим.3:23), Павел вторит Пс.8:6, где говорится, что человек был увенчан славой и честью, Быт.1:28. И когда он говорит о тех, кто «славу нетленного Бога изменили в образ», подобный тленному человеку и животным (Рим.1:23; ср. Пс.105:20), он опять же имеет в виду фигуру Адама. Люди созданы для поклонения Богу, по образу Которого они сотворены и в подобии Которому они должны возрастать. Все творение утеряло изначальную сияющую славу и покорилось суете и тлению (Рим.8:20–21).

В Рим.5:12–21 Павел показывает действие типологического образа Адама. Царство греха и смерти противопоставляется царству благодати, праведности и вечной жизни. «Как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили» (Рим.5:12). Адам изображается человеком, чьи дела как родоначальника всего человечества оказывают длительное воздействие на последующие поколения.

Именно его непослушание позволило войти в Божий мир чуждой и враждебной силе, которой своими злыми делами служат все его потомки. Но, хотя его непослушание послужило примером и стало причиной погибели для многих, Адам в то же время есть «образ будущего» (Рим.5:14), «одного Человека, Иисуса Христа» (Рим.5:15), Который искупит многих.

Тогда как история первого Адама – история взаимоотношений человека с Богом, история второго Адама наполнена божественной благодатью и силой духовного возрождения, так как Сам Бог воплощается в человеческой истории и изменяет ее. Наследие греха, суда и осуждения, вызванных преступлением первого Адама, нейтрализуется единственным совершенным Христом, вторым Адамом, делом праведности и послушания. Как смерть царствовала посредством первого Адама, так же посредством второго Адама в жизни будет царствовать обилие благодати (Рим.5:17). Посредством непослушания первого Адама многие стали грешниками, посредством же послушания второго многие сделаются праведниками (Рим.5:19). Темная и разрушительная власть смерти свергнута светлой и животворной властью жизни.

В более завуалированной форме образ Адама, а также и Израиля, появляется в Рим.7:7–12. Здесь рисуется картина греховных страстей, пробуждаемых законом и ведущих к смерти. Закон говорит: «Не пожелай». Но грех пользуется возможностью, показанной в этой заповеди, и «производит во мне всякое пожелание» (Рим.7:8). Эту мысль можно, по-видимому, рассматривать как осуждение стремления Израиля присвоить себе Едемский сад (ибо вполне вероятно, что местоимение «я» в Рим.7 относится к Израилю), так как его следование закону шло именно по такому пути. Более того, в истолковании раввинов закон существовал прежде творения, поэтому заповедь Адаму не есть от дерева (Быт.2:17) рассматривалась как выражение одного из принципов, содержащихся в Торе. Когда Адам вкусил от дерева познания, результатом стала смерть и отлучение от дерева жизни, то есть здесь мы видим ту же причинно-следственную связь, которая показана в законе и в которую Израиль верил в течение всей своей трагической истории.

Что касается искупления, Павел говорит о возникновении посредством служения Христа нового человечества: «Ветхий наш человек [Адам] распят с Ним [Христом]» (Рим.6:6). В таком соединении отражается, по-видимому, метафорический образ одного тела, состоящего из разных членов со взаимодополняющими друг друга дарами и функциями (Рим.12:4–8).

В 1Кор.15 образ Адама Павел использует, развивая тему о воскресшем Христе. Аналогия начинается с темы смерти и жизни: «Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут» (1Кор.15:22). Но она не ограничивается этим. Христос воскрес и превознесен, и через Него будут истреблены духовные власти и силы: «Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои. Последний же враг истребится – смерть, потому что все покорил под ноги Его» (1Кор.15:25–27). Образом «под ноги Его» Павел сначала намекает на Пс.8:7, а затем цитирует его. В качестве последнего Адама Христос поставлен вселенским Господом нового творения. Таким образом, под ноги Его помещены не только животные и другие творения, но также космические силы и «последний враг» – смерть.

Образ Адама вновь появляется несколькими стихами ниже, когда Павел переходит к обсуждению концепции о телесном воскресении. Ссылаясь на Быт.2:7, он напоминает читателям, что «первый человек Адам стал душою живущею», а «последний Адам есть дух животворящий» (1Кор.15:45). Первый человек был «душевным», «из земли, перстным», таковы же и его потомки (1Кор.15:46–48). Последний же Адам – «духовный», «с неба». Те, кто разделяет жизнь последнего Адама, станут «небесными», поскольку «как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного» (1Кор.15:49). В прежней человеческой жизни и в новом творении отражаются черты соответствующих «Адамов».

Образ Адама Павел часто использует в связи с образом славы и темой преобразования. Во 2Кор.3 он говорит об увядании славы старого Моисеева завета в противоположность неизбывной славе нового. Противопоставляются здесь Моисей и Христос, однако кажется вполне очевидным, что за этим сравнением стоит образ Адама – Моисей показан выдающимся представителем Израиля как «нового» Адамова народа. В отличие от Моисея, сияние лица которого поблекло после его встреч с Богом, те, кто сейчас отражает славу Господню, «преображаются в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа» (2Кор.3:18). Они находятся на правильном пути к Адамовой славе, ярко отражающей образ Бога.

Этот образ Бога мы видим прежде всего в «славе Христа, Который есть образ Бога» (2Кор.4:4). Типология старого и нового творения ясно показана во 2Кор.4:6: «Потому что Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа». Христос, последний Адам, есть человеческий образ славы Божьей, прототип нового человека, который будет жить в новом творении. Поэтому страдания, которые переносят верующие, «кратковременны» и «легки», ибо божественный процесс производит обновленную и «вечную славу» (2Кор.4:17). Тогда как «внешний человек» (anthropos) «тлеет», зарождающийся «внутренний со дня на день обновляется» (2Кор.4:16). Поэтому Павел с полным основанием заявляет: «Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (2Кор.5:17).

Тема нового человечества, созданного для нового творения, выражается у Павла в смелых заявлениях о единении. В Кол.3:9–11 Павел говорит о верующих, «совлекшихся ветхого человека [palaion anthropon]» и «облекшихся в нового [человека], который обновляется в познании по образу Создавшего его». Здесь явно выражается мысль о двух Адамах. Образ подразумевает единство – в новой Адамовой семье старые различия преодолены: «Нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного» (ср. Гал.3:28, «нет мужеского пола, ни женского»). Вариант этой темы находим в Еф.2:14–15, где имеется в виду разделение на иудеев и язычников. Христос (то есть последний Адам) «из двух создал в Себе Самом одного нового человека [kainon anthropon]».

Образ Адама Павел использует и в изображении «небесного» Христа до воплощения. В Кол.1:15 Христос показан как «образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари». Он есть небесный предсущий Адам, прототип Божьего образа, нашедшего отражение в человеке Адаме. Равным образом, благодаря Своей искупительной работе Христос «есть глава тела Церкви», сообщества нового творения, а также «начаток, первенец из мертвых» (Кол.1:18). Тогда как ветхому Адаму не удалось осуществить возложенное на него Богом владычество над творением, Христос принес всеобщее примирение и умиротворение (Кол.1:20). В том же духе Павел пишет о Христе в Флп. 2:6 – как о «форме» (morphe) Бога {«образ»}; этот термин, по всей видимости, равнозначен Адамову «образу» (eikon). Некоторые истолкователи Флп.2:6–11 видят в этом поэтическом рассказе о Христе и другие намеки на Адама. Хотя Христос был формой или образом Бога, Он не стремился держаться за это «равенство» с Богом или воспользоваться им («вы будете, как боги», Быт.3:5). В отличие от Адама в Быт.2–3, предсущий Христос избрал путь послушания. Это повлекло за собой смерть на кресте, отменившую последствия трагической смерти Адама. Поэтому Христос был «превознесен» до положения вселенского правителя, дабы пред Ним «преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних».

В понимании Павла библейский образ первого Адама и творения созвучен с образом последнего Адама и нового творения. Христос, как Адам, ведет Свой народ в обновленный Едем. Особенно яркое выражение эта библейская взаимосвязь находит в Рим.8:19–23. Творение, погрязшее в суете и тлении, «с надеждою ожидает откровения сынов Божиих» (Рим.8:19). Дети последнего Адама символизируют собой надежду, связанную с новым творением. Мучения и стенания зарождающегося нового человечества отражаются в мучениях всего творения, даже Дух ходатайствует «воздыханиями неизреченными». Эта новая творческая работа Бога совершается в условиях, когда Божьи избранники в мучениях и страданиях предопределяются быть «подобными образу Сына» и «прославленными» (Рим.8:29–30).

См. также: ДРЕВО ЖИЗНИ; ЕВА; КНИГА БЫТИЕ; САД; ТВОРЕНИЕ; ХРАМ.

Библиография:

О. Keel, The Symbolism of the Biblical World: Ancient Near Eastern Iconography and the Book of Psalms (Winona Lake, IN: Eisenbrauns, 1997);

J. Levison, Portraits of Adam in Early Judaism (JSPSup 1; Sheffield: Academic Press, 1988);

G.Wenham, Genesis 115 (WBC: Waco, TX: Word, 1987);

N.T. Wright, «Adam, Israel and the Messiahs in The Climax of the Covenant (Minneapolis: Fortress, 1991) 18–55.