Религиозное преподавание и религиозное воспитание

Прот. Кирилл Фотиев (1928–1989)

Следует ясно отличать религиозное преподавание от религиозного воспитания. «Знание о Боге» и «знание Бога» – различные вещи, хотя взаимосвязанные – второе немыслимо без элементов первого. Метод такого введения должен быть историческим, ибо Бог открывался человеку в истории, сообразуясь со способностью человека «вместить» Откровение. Для младшего возраста метод должен быть библейски-историческим (пластичность библейских образов!); для старшего – можно начинать с «диалектики» религиозных идей. Методом историческим пользовался Христос, когда Он, на пути в Эммаус, объяснял «немысленным и медлительным сердцем» ученикам историю нашего спасения не ссылкой на чудо своего воскресения (именно этого чуда все еще не могли «вместить» ученики!), а «начав от Моисея и всех пророков» (Лк.24:25–27).

Наша задача должна была бы состоять в том, чтобы способствовать пробуждению религиозного чувства, дать толчок для того, чтобы «ток» побежал «по проводам». Поэтому нужно, прежде всего, проверить наличие таких «проводов», и если выяснится, что таковые еще не проложены, нужно оставить религиозное «воспитание» и взяться за религиозное «преподавание». В таком случае руководителю нужно сделать это, повинуясь голосу совести и долга. Но преподавание должно производиться вне рамок летнего лагеря, а в условиях той или иной «школы». Ибо преподавание имеет свою методику и законы; задачи преподавания – сообщать знания и проверять усвояемость. Смешивать преподавание с воспитанием не следует, преподавание от этого пострадает, а воспитание приобретет оттенок «школы».

Если основные элементы религиозного «преподавания» заложены, можно переходить к «воспитанию». Я строго разграничиваю эти области в интересах методологии; в практической жизни часто одно переходит в другое: «преподавание» уже несет в себе элементы «воспитания», а «воспитание» восполняет пробелы «преподавания». Но, повторяю, браться за «воспитание» без учета преподавания не только неверно, но и опасно. Поясню примером. Мы требуем от подростка, чтобы он «умел вести себя на молитве и понимал ее смысл». Вторая часть требования очень условна, как «проверить», понимает ли ребенок смысл молитвы или не понимает? Требовать, чтобы он «своими словами» объяснил свое состояние и смысл молитвы? Зато первая часть требования весьма «осязаемая», за ее несоблюдение можно быть наказанным. Если мы будем требовать, чтобы ребенок внешне «благопристойно» держал себя на молитве, не проверив, что он знает о Боге и о стремлении человеческого сердца к Нему, как любящему и милующему отцу, мы рискуем на первых же порах привить ребенку религиозное лицемерие. Он привыкнет к «условному рефлексу», будет стоять смирно, а думать о предстоящей игре... Я вижу очень ясную схему постепенного восхождения – от уразумения центральных праздников Рождества и Пасхи к пониманию важнейших событий в жизни Спасителя, от понимания «почему и как следует причащаться Святых Таин» – к полноте жизни Церкви, от чтения, под руководством опытного человека, первых выдержек из Евангелия – к навыку ежедневного чтения... Эго есть именно то восхождение, которое я имею в виду, когда говорю о религиозном «воспитании», – это есть толчок, от которого «формальные знания» начинают звучать, приобретают краски, начинают радовать и вдохновлять...

Мне представляется, что ничто не может избавить руководителя от обязанности вести религиозно-воспитательную работу, разумеется, опираясь на священника. Между священником и ребятами всегда существует дистанция, даже если священник молод и имеет опыт руководительской работы. Это чувство дистанции испытал пишущий эти строки, когда впервые приехал в лагерь не руководителем, а священником. Настоящие разговоры «по душам» получались лишь тогда, когда я снимал рясу и уходил со старшими ребятами в горы...

В заключение хочу сказать – формальные знания столько же приводят к Церкви, сколько могут и уводить от нее. Пример последнего – поколение наших дедов, которые получали в «казенных» гимназиях и кадетских корпусах пятерки от доброго законоучителя. Они до сих пор знают наизусть и Заповеди Моисея, и Блаженства, и Символ Веры. Но при соприкосновении с некоторыми представителями этого поколения я неизбежно прихожу в ужас от их религиозного облика. «Знание о Боге» – есть, «знание Бога» отсутствует начисто. Религия – привычная условность, рефлекс, придаток к быту, и проявляется эта «религия» на полковых молебнах и панихидах. Пример не для подражания! Общество, отождествлявшее религиозное воспитание с преподаванием Закона Божьего и ограничивавшегося последним, очень эффектно обанкротилось – нам в назидание.