Необходимое послесловие

Почему я взялся за изучение Глинского патерика, выделяя в нем то, что составляет одну из важнейших сторон Святого Православия – ДУХОВНУЮ ЖИЗНЬ? – Да не подумает кто-либо, что я возомнил себя достигшим многого и якобы ставшим способным «непогрешимо» вещать! – Нет! Такие творения, как Глинский патерик, нужны, прежде всего, для меня самого, для работы над собой, для самоанализа и самоисправления. Может быть, это и есть одна из причин, побудивших меня повнимательнее взглянуть на образ жития праведников! Но я усматриваю и еще одну причину, которая живет и сильно действует в глубинах моей души: память о встречах и беседах на протяжении моей жизни (достигшей уже Библейского возраста) с целым рядом высоко духовных, – я бы сказал прямее – святых – подвижников православной веры и благочестия. О них можно, – и, вероятно, следует, – говорить много и обстоятельно, но я здесь ограничусь лишь упоминанием – простым перечислением.

Перед самым поступлением в Минскую духовную семинарию (в 1947 г.) я имел встречу с протоиереем Михаилом Кузьменко († после 1965), благочинным Докшицкого округа, Витебской области, исповедником – десять лет он провел в советских лагерях за так называемое «участие в заговоре» против советских властей (!).

Во время учебы в Минской духовной семинарии два года я имел возможность встречаться и слушать подлинно христианские наставления протоирея Иоанна Рея (†1949), инспектора и преподавателя Минской духовной семинарии, пастыря необыкновенной душевности, любви и теплоты. (См. о нем: «Богословский Вестник». Сборник научных трудов. Вып. III. Сергиев Посад, 2000. С. 30–33).

В студенческие годы – в Московской духовной академии – (1951–1955) – я слушал лекции протоиерея Александра Ветелева (†1976), профессора, доктора богословия, всего себя отдававшего служению ближнему. В это время настоятелем приходской церкви в г. Загорске (ныне Сергиев Посад) был протоирей Тихон Пелих (†1983), о котором очевидцы свидетельствуют, что во время совершения молитвы он подымался над полом. Сей праведник сыграл немалую роль в моей жизни⁸. Тогда же Господь свел меня с двумя необыкновенно светлыми лицами – студентами Академии (они были старше одним курсом) иеромонахами Кириллом (Павловым) и Тихоном (Агриковым). Первый из них в сане архимандрита является духовником-старцем в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре – ныне тяжело болен, второй – в сане схиархимандрита пребывал в уединении сначала где-то в южных районах Грузии, а затем Подмосковья (†2000).

Вскоре после окончания Духовной академии (в конце 1957 г. или в 1958 г.) новая милость Божия была явлена на мне – я встретился с духовным сыном последнего оптинского старца (перед закрытием обители) Нектария (Тихонова,†1928), исповедником протоиереем Сергеем Никитиным (впоследствии Стефан, епископ Можайский, затем Калужский) (†1963). Тогда же состоялась беседа и с матушкой Евфросинией (кажется, из района Павлова Посада, † после 1958) в московской квартире моих знакомых (Ольги и Татьяны Крюковых). – Разные личности, но обе высочайшей духовной жизни, обладавшие даром мудрости и совета. Именно их молитва и совет определили мое будущее. К тем же годам относится и мое сближение со схиархимандритом Иоанном (Масловым) магистром богословия, доцентом Московской духовной академии, благодатным старцем (†1991) и протоиереем Александром Егоровым, добрейшим пастырем – служителем в храме святого пророка Божия Илии (Обыденного) г. Москвы (†2000).

И еще: в сентябре 1958 г. я встречал в моей рабочей комнате в Московской духовной академии после богослужения в академическом храме Ольгу Серафимовну Дефендову (в тайном постриге монахиня Серафима, † 1960), всю свою жизнь посвятившую служению ближнему во славу Божию (в последние годы жизни митрополита Макария (Невского, †1926)) она в течение восьми лет преданно служила ему. Неоднократно молились мы вместе с ней у могилы святителя. А ведь митрополит Макарий прослужил Церкви Божией семьдесят один год, а ныне прославлен! Что здесь знаменательно? – И то, что монахиня Серафима была великой подвижницей, и то, что через своего отца, лично знавшего и встречавшегося с преподобным Серафимом Саровским, она восприняла РАДОСТЬ ПРЕПОДОБНОГО – никто не видел ее унывающей. Знаменательно в этой академической встрече было и то, что вместе с ней был Константин Константинович Апушкин (†1965), духовный сын отца Алексия Мечева (канонизован в 2001 г.), тоже человек Божий, заслуживающий только доброго слова: в суровые советские годы, когда стремились уничтожить все священство Русской Православной Церкви, он был тайно рукоположен во иерея, взят под стражу ГПУ, подвергся допросу, жестокому избиению (загнали под стол, сидевшие за столом произвольно – не глядя – били со всех сторон сапогами), в результате чего потерял здоровье и преждевременно скончался. Как же монахиня Серафима хвалила предложенный мной завтрак! Слушая ее, можно было подумать, что я самый искусный повар. А предложено было очень скромное угощение: на маленькой электрической плитке я поджарил несколько яиц... «Какая же вкусная яичница! Я никогда не ела такой вкусной! Как вы вкусно готовите!» – восторгалась матушка... Она и здесь – в этом незначительном событии умела утвердить «СЕРАФИМОВСКУЮ РАДОСТЬ»! И могилки их обоих совсем близко – почти рядышком – на Введенском кладбище в г. Москве.⁹

В начале осени 1966 г. Господь сподобил меня побывать в Псково-Печерском монастыре, где я посетил в келье схиигумена Луку Земскова (†1968), который пятьдесят два года подвизался в Валаамской обители (Старой и Новой), а последние одиннадцать лет (с 1957 г.) – в Псково-Печерской. Старец, стяжавший «дух мирен» и дар исцелений, подарил мне фотографию с иконы преподобных Сергия и Германа Валаамских. На обратной стороне он написал: «† Боголюбивому Константину Скурат благословение преподобных Сергия и Германа. Да хранят они Вас в мире, здравии. Схиигумен Лука. 4 сент. 1966 г.» Эту иконку-фото с тех пор я всегда имею с собой вместе с фотографиями самых близких и дорогих мне.

Должен также сказать о моих встречах, беседах, – хотя и очень кратких, но для меня знаменательных, – с такими верными служителями Богу и людям, как протоиерей Сергий Орлов, настоятель Покровского храма в селе Акулово Московской области (†1975); протоиерей Василий Серебренников, настоятель храма Воскресения Словущего (св. ап. Филиппа) в Москве (†1996); тетя Катя, (монахиня Августа, † после 1963), мало кому известная подвижница, а она самоотверженно, без единого слова ропота, служила епископу Стефану (Никитину) до последнего дня его жития (см. немного о ней и ее фото в журнале-газете «К Свету», № 9–10. С. 45).

Особо хочу сказать о святителе Афанасии (Сахарове), епископе Ковровском, исповеднике, проведшем около 30 лет (с середины 20-х годов до 1955 г., с короткими перерывами) в разных местах заключения. – В августе 2000 г. на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви состоялась канонизация его. Почему я хочу сказать особо? Потому, что 25 февраля 1922 г. он рукоположил во священника уже упоминавшегося мной Сергия Никитина. Это во-первых. Во-вторых – что имеет непосредственное отношение ко всему сообщаемому мной, – святитель Афанасий, проживая последние годы в Петушках, Владимирской области, переписывался с епископом Зиновием (Мажуга; впоследствии митрополит Тетрицкаройский, в схиме Серафим), бывшим подвижником в Глинской пустыни и до конца дней (†1985) сохранившим ее дух... Встреча со святителем Афанасием меня и моей жены Марии состоялась осенью 1958 г. в гостинице Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Нас святой Владыка не знал, но хорошо знал родителей моей жены, и поэтому наша беседа и началась с того, что мы сказали о родителях. Святой Владыка спросил о нашей работе, мы – о его здоровье, служении. Благословил нас, и мы ушли от него в духовной радости, так как вся беседа была исполнена отрадой.¹⁰

Эти Божии люди достойны включения в НОВЫЙ ОБЩИЙ ПАТЕРИК, пока не существующий, – но он будет. Они многих-многих учили святому, в том числе и меня, при своей жизни; добрая память о них, верю, – и святые молитвы их, помогают мне и сегодня в моих скромных трудах.

Вечная память почившим!

Доброе здравие и спасение живущим!

Константин Скурат.

2004 г.