Письмо № 67. Н.С. Фуделю

6 XI [1951, Усмань] ³⁶³

Дорогой мой Николаша.

Милый мой и глупый мальчик.

Меня беспокоит, в чем ты ходишь, сделаешь ли ты себе меховую куртку, ведь, наверное, и у вас начались холода.

Я тебе послал письмо в письме к Маше ³⁶⁴ и там что-то строго говорю о том, чтобы ты больше работал, т<о> е<сть> читал. Может, я и не совсем то говорил, что нужно, но основное ты поймешь. Тебе надо еще очень много работать для себя. т<о> е<сть> для своей профессии, независимо от служебной работы. Сегодня получил письмо от С<ергея> Н<иколаевича> ³⁶⁵, который пишет, что был месяц болен и потому не писал и что сейчас пишет только с целью сообщить, что он ждет тебя к себе – любое воскресенье после 3-х часов. Он еще очень слаб и поэтому все письмо свое свел только к этому прямому приглашению. Так что ты теперь же сделай это во что бы то ни стало. Я, конечно, знаю, что от свидания, да и еще от первого, да еще при большой дистанции положений, может ровно ничего и не быть. Но может быть и второе свидание, но, может быть, и выйдет. Моя цель или расчет сводится к тому, чтобы ты лично и воочию столкнулся с человеком, не имеющим никакого диплома и охватившим всю необъятность русской литературной культуры, охватившим ее знанием и любовью. Знакомство с ним расширяет горизонт внутренней жизни, толкает на то, чтобы с такой же страстью и любовью погружаться в область своего знания, искать его дна и его границы.

Я в общем всегда немного как бы жалею, что ты литературо-искусствовед, а не, скажем, врач или техник. Но я считаю, что раз ты уже есть то, что ты есть, то нельзя тебе не идти к центру своей специальности, ко всей ее глубине и серьезности. Кроме того, может быть, и практически это тебе будет полезно. Расскажи ему о своем желании работать самостоятельно, о том, что у тебя нет еще этой возможности и что ты ищешь ее. В связи с этим расскажи ему о таких темах, как смерть Фета, и других, я знаю, что это его заинтересует, что это может быть толчком ему для мысли. В общем – съезди: любое воскресенье после 3-х – Болшево, школьная площадка, его дача. О себе не знаю, что писать. Положительное то, что наконец получил воен<ный> билет в военкомате и сейчас меняю паспорт.

Дальше не знаю, что будет. То ли ехать к Соне ³⁶⁶, но сердце не лежит. То ли еще чего-то ждать здесь. Просился ночным сторожем в одно место, но и это не вышло. Знаю, что когда-нибудь и где-н<ибудь> выйдет, но трудно иногда очень. О деньгах напишу откровенно, как и все пишу тебе откровенно. Сейчас у меня денег только на покупку хлеба на два дня и на посылку этого письма, так что если мама не посылала тех 100 р., о которых она писала, то прошу тебя пошли сколько-нибудь (рублей 50) по телеграфу. Если же мама уже послала мне 100 (из них надо отдать 50 р. за комнату), то не спеши. У меня, правда, еще есть чай, немного конфет и лук. И еще правду тебе скажу, что если переборешь первое угнетение от своей скудости, то она перестает быть тягостной. Значит: если мама уже послала, то все в порядке – я уже обедаю. Напиши мне – получила ли Машенька ³⁶⁷ мое письмо. Если мама правда сюда соберется приехать, пришли 2 коробочки Беломора.

«Мне хочется любви немножко

И десяточек папирос» ³⁶⁸.

Вот, я когда-то писал тебе эти глупые строки с осуждением, а сам прошу того же.

Прочел «Евгению Гранде» и заинтересовался тем, что можно было бы дать интересную параллель этой вещи Бальзака с «Онегиным», в пользу, конечно, Татьяны и даже самого Онегина, в пользу нашей русской культуры перед западной.

Интересны «Записки писателя» Телешова ³⁶⁹, он все еще жив, а в детстве он видел Достоевского, в книге интересно о Чехове.

Посмотрел ли ты «Мое знакомство с Тургеневым» Леонтьева? ³⁷⁰

Целую тебя, Николаша.

Обязательно надо теплую куртку тебе. Смотри, не очень оглядывайся на моду, лишь бы было тепло и как-то прилично.

Пиши мне обо всем и не редко. Я радуюсь твоим письмам. Будь здоровым, живи глубоко и радостно.

Твой п.