Книга бытия моего. Дневники и автобиографические записки. Том VI

С 23 июня по 12 июля. Двадцать дней провел я в Риме, ежедневно посещая тамошние древние церкви, иные по два и по три раза, и рассматривая в них священную живопись, мозаическую, на дереве и полотне, обозревая подземельные усыпальницы первенствующих христиан, библиотеки, храмины изящных искусств, остатки языческих древностей и закончив все эти занятия свои свиданием с папой Пием IX и с кардиналом Антонелли. Все это записано было мною на местах в путевой книге моей, с показанием дней разъездов моих по Риму. Но теперь я изменяю порядок записей своих и располагаю их не по дням, а по предметам, которые видел я, любя связное изложение своих наблюдений. Предметы эти суть:

А. Подземельные усыпальницы первых христиан римских, так называемые катакомбы.

Б. Старинная живопись мозаическая и на досках и полотне в римских церквах; храм св. Петра и Ватиканская библиотека.

В. Картинные галереи и русские художники в Риме.

 Г. Памятники времен языческих.

Д. Свидание с папой и с кардиналом его Антонелли.

В Риме есть предмет весьма необыкновенный, удивительный и поучительный для богослова и археолога, это – катакомбы. Происхождение их современно первоначальному появлению и утверждению христианства в этом вечном городе. Христианство и произвело их. Посему я прежде описание катакомб и прежде показания значения и начертания истории их, считаю надобным сказать: когда христианство появилось в Риме и почему первые там христиане должны были устроить себе усыпальницы с церквицами в глубинах земли, наподобие святых пещер Киевских.

В 34-м году по Рождестве Христовом в Иерусалиме была чудесная Пятидесятница, а очевидцами чудесности ее и слышателями апостольских вещаний о величиях Божиих и о вечном спасении человеков посредством Христа были пришедшие из Рима иудеи и прозелиты, т.е. язычники, принявшие веру иудейскую². Они, возвратившись в этот город, поведали своим все, что видели и слышали в Иерусалиме. Их убеждение в мессианском достоинстве Иисуса Христа, в истинности воскресения Его, в божественности как Его самого, так и учения Его, и в спасении всех человеков посредством Его, это убеждение послужило краеугольным камнем начавшейся Римской церкви. Вскоре присоединились к ним другие, уверовавшие во Христа: это – воины из итальянского отряда, крещенные в одно время с Корнилием, сотником их, и возвратившиеся из Палестины в начале царствования Калигулы (37–41 гг.) и вскоре после возведение Ирода Агриппы на престол Иудейский. В 53 году св. апостол Петр был в Риме и успешно проповедывал там о Христе. Тогда же спутник и переводчик его Марк по просьбе римских христиан написал им Евангелие, а Петр одобрил оное³. В 58 и 59 годах вера эта христиан уже прославлялась во всем мире⁴. В 66-м году апостолы Петр и Павел приняли в Риме мученические венцы и погребены были в усыпальнице под холмом Ватиканским. При жизни этих апостолов и по смерти их немало было число тамошних христиан из всех сословий и из трех народностей: еврейской, греческой и латинской. В послании апостола Павла к Филипписеям⁵ упомянуто, что в Риме были христиане даже из дома кесаря. Известны имена, прозвания и государственные должности первых римских христиан из знатных семейств. Историк Тацит в тринадцатой книге своих летописей⁶ поведал, что в 58 году, следовательно, при жизни апостолов Петра и Павла, жена Плавтия, завоевателя Британии в царствование Клавдия (41–54 гг.), Помпония Грецина была обвинена в том, что приняла чужое суеверие. Эта вина ее была отдана на суд ее мужа и родственников. Но они признали ее невиновной. После сего она жила до глубочайшей старости в постоянной печали. Никто не покушался возобновить прежнее обвинение ее; а под конец та жизнь, которую она вела, была прославлена, mors in gloriam vertit⁷. Это сказание Тацита внушает мне мысль, что Помпония была христианка, проводившая жизнь аскетическую, которая современникам ее казалась печальной и, однако, славной. Не сомневаюсь в христианстве ее, потому что в усыпальнице папы Калликста I (218–223 гг.) найдена могила внука Помпонии Грецины с надписанием имени его. В год мученичества Петра и Павла префектом в Риме был Тит Флавий Сабин. Он, по самой должности своей, не мог не знать сих апостолов и при чинимых им допросах слышал новую веру их, а великим историком Тацитом⁸ описан вот как: «Это был человек справедливый, жизни неукоризненной, человек мягкий, не любивший принуждений и бесполезного пролития крови. В последние годы жизни его некоторые обвиняли его в лености и равнодушии к делам общественным, in fine vitae alii segnem credidere, а другие видели в нем человека умеренного и желавшего щадить жизнь своих сограждан, иные наконец на уединенную жизнь его смотрели, как на естественное следствие немощной старости, склонной к покою». Вслушавшись в эти разные толки современников Флавия Сабина о перемене жизни его, удивившей их, и зная, что язычники обвиняли христиан в ненависти к людям, в удалении от них и в равнодушии к общественным и житейским делам⁹, решаюсь признать префекта Сабина христианином тем поваднее, что его ближайшие потомки были христиане. Он имел четырех детей. Из них самый знаменитый был римский консул Тит Флавий Климент, мученик за Христа в 100 году. Сей Климент был женат на племяннице императора Домитиана Флавии Домитилле. По заверению историка Диона Кассия, он потерпел мученическую смерть, а она была сослана в ссылку. Домитиан, говорит сей историк, приказал умертвить многих и в числе их консула Флавия Климента, хотя он был племянник его и женат на родственнице его Флавии Домитилле. Оба супруга были обвинены в безбожии. За это преступление осуждены были многие другие лица, усвоившие себе обычаи и образ жизни иудеев. У большей части из них были конфискованы имения их. А Домитилла не была осуждена на смерть, но послана в Пандатарий¹⁰ (остров в виду Гаетского залива, между Понцой и Итиа, ныне Санта Мария). Дион не произнес слова «христианство», но всякий ученый знает, что в век апостольский и в следующие столетия под безбожием и усвоением иудейских обычаев разумелось христианство, не признававшее богов и богинь и уважавшее священные книги иудеев. Известно и то, что в оныя столетия ни один иудей не был казнен смертью за безбожие, тогда как за это замучены были тысячи христиан; да и Домитиан, по словам языческих и христианских писателей, в конце своего царствования жестоко гнал не синагогу иудейскую, а церковь Христову. Итак, удостоверено то, что в первом веке нашей эры были христиане из дома кесарева и один из них, консул, принял венец мученический. Из сего дома происходила другая Домитилла, внучка по матери вышепомянутого Тита Флавия Сабина. И она, как и первая Домитилла, была заключена за исповедание веры христианской. О ней упомянул отец церковной истории епископ Евсевий († 340). Передаю воспоминание его: «Учение нашей веры в то время было столь светозарно, что и чуждые ему писатели (Дион, Кассий, Бруттий) не затруднялись передавать нам сказания о гонении и о нераздельных с ним мученичествах. Они точно означали даже самое время. Мы находим у них повествование, что в пятнадцатом году царствования Домитиана вместе со многими другими и Флавия Домитилла, племянница Флавия Климента, тогдашнего римского консула, в наказание за исповедание Христа сослана была на остров Понтию¹¹ (ныне Понца, недалеко от Неаполитанских берегов).

Все эти первые в Риме христиане, разумеется, умирали и были погребены в земле. Поименная известность этих усопших начинается со свв. апостолов Петра и Павла, замученных Нероном в 66 году по Р.Х. Ими начинается история римских катакомб. Речь о ней впереди. А здесь излагаются надлежащие сведения о самых усыпальницах этих.

1. Катакомба есть слово греческое: κατακύμβος и значит углубление. Действительно, каждая катакомба есть место, глубоко вырытое в земле для погребения тут мертвых. Но это слово или название, хотя и старинное, вошло в употребление у христиан в средние века. А в первые времена христианства похоронные места у них назывались криптами, т.е. скровами под землей (в мартирологах и в актах мучеников), ареями, areae, т.е. участочками поля в столько-то шагов в длину и ширину, отведенными владельцем то для сушения снопов и сена, то для погребения его самого и семейства его, мартириями, т.е. местами мучеников, и наконец чаще всего кимитириями, т.е. усыпальницами, от греческого слова κοιμάομαι, – сплю. Христианский писатель третьего века Тертуллиан ареями называл христианские усыпальницы¹²; в ареях Макровия Кандида прокуратора положено было тело св. мученика Киприана¹³. Такое название кладбищ усвоено было первобытными христианами в Римской империи, потому что оно ранее христианства употреблялось в разговорах и межевых описях, и потому, что напоминало видение пророка Иезекииля о сухих костях, оживленных Богом¹⁴, и, следовательно, о воскресении тел. Что касается названия кимитирион, т.е. усыпальница, то и оно полюбилось, потому что смерть христиане называли сном, привыкли к такому названию по исконному преданию, так как оно употреблялось еще до христианства¹⁵. Место для одного усопшего называлось locus, для двух – locus bisomus (а), для трех и четырех – trisomus, quadrisomus (б). Гробокопателей называли fossores (в), погребение же – depositio, погребальную комнату – cubiculum, а в ней место для тела в виде полулунного углубления – arcosolium (г), в виде же прямоугольной впадины – sepulcrum a mensa (д).

В одних кубикулах или погребальных комнатах устроялись церквицы для богомоления, а в других только ложи для семейных тел; однако и в этих, по всей вероятности, совершались богослужебные поминовения. Посему каждый кубикул был достаточно просторен для помещения семейства и родни его. В катакомбах встречаются рядом две, три и даже четыре такие комнаты с отдушинами в сводах для пропуска света и воздуха. Стало быть, тут совершалось богослужение для многих христиан, которые помещались даже в смежных коридорах, где и причащаемы были Св. Таин священниками и диаконами.

В аркосолиуме помещалось тело св. мученика, и тут в день памяти его совершалось богослужение на плите, покрывшей останки его.

2. Что такое катакомбы? Как велико число их вне Рима, и как они именовались и переименовывались?

Катакомбы суть подземелья, глубоко выкопанные и расположенные в виде длинных и узких коридоров древними христианами римскими для погребения тут мертвых тел, для совершения богослужения и для потаенного житья во время гонений.

Все такие подземелья находятся вне Рима, одни ближе к нему, другие дальше, потому что законом дозволялось погребать внутри сего города только императоров и весталок, а прочие жители должны были, по закону же, хоронить мертвецов своих за городом на участках земли общественных или частных, принадлежащих семействам как собственность. Число таких подземелий весьма велико; но из них в наши дни известны только 60, да и те больше по одному имени, а исследованы и описаны немногие. С первого века христианского до четвертого одни из них назывались именами святых, которые были погребены в них и даже сами заживо устроили их, или позволяли папам устраивать их на своих поземельных участках: таковы подземелья св. Агнесы, св. Прискиллы, с вв.Нерея и Ахиллея, св. Панкратия, св. Ермеса. Другие катакомбы носили названия местностей, подле которых были выкопаны: ad Nymphas; ad Ursum pileatum, Inter duas lauros, ad Sextum Philippi¹⁶ и проч. А большей части их были приданы имена или владельцев тех поземельных участков, в которых они были устроены, или устроителей их и распространителей, потому что в те времена, когда христианская церковь не была признана законной от государственной власти, она могла приобретать погребальные вертепы только под именем какого-либо частного гражданина римского: таковы катакомбы Претекстата, Апрония, Иорданов, Новеллы, Понтия, Максима, – лиц не исторических. После же торжества христианства при Константине Великом, с 312 года, многие катакомбы мало-помалу утратили свои первоначальные названия и стали именоваться так, как именовались выстроенные на них или внутри их храмы в честь святых, так катакомба Домитиллы переименовалась в кладбище святых Нерея, Ахиллея и Петрониллы, катакомба Бальбины получила имя св. Марка, Каллистова – имена св. Сикста и св. Цецилии. Посему исследователь этих мертвенных убежищ должен отличать первобытные из них от после-Константиновских, – что весьма трудно.

3. В каких слоях земли устроялись катакомбы, по каким планам, в каком виде и как узнать, какие помещения в них древни и какие поздни?

Почва под Римом и в окрестностях его в большой глуби камениста – tufa lithoida, повыше известковата – pozzolana, еще выше слитнозерниста – tufa granulare, наконец песчана и земляниста. В первом глубочайшем слое ее и над ним во втором нет ни одной катакомбы, а в третьем, под поверхностью полевой земли, устроены все усыпальницы, потому что этот слой по высоте, толще, твердости и податливости своей каменоломным орудиям весьма удобен для устройства в нем всяких помещений с арками, сводами, потолками, входами, ступеньками, пещерами и похоронными ларями. Найден и приобретен такой слой? И вот в нем постепенно выделывались, при ламповом освещении, сперва коридоры вдоль и поперек, потом углубления в коридорных стенах для положения тут тел не в глубь, а вдоль стены, инде в два и три яруса, инде в четыре и шесть, смотря по высоте коридоров, наконец небольшие церквицы для богослужения, редко у краев коридоров, чаще в срединах катакомб. Для более ясного понимания этой подземной работы представляются здесь глубины катакомбных слоев земли, планы усыпальниц, чертежи похоронных мест и рисунки церквиц катакомбных.

Сей чертеж дает понятие о глубинах земли, в которых выкопаны и устроены римские усыпальницы. А сам он представляет разрез одной части крипты, – скрова Люцины в катакомбе св. Каллиста. Пол катакомбы «Ф» инде ниже поверхности полевой земли 8 аршинами и 7 вершками, а инде 4 аршинами и 3½ вершками. Этот ярус по причине неровности пола его не длинен, а столь малая глубина его есть единственное явление: все прочие катакомбы устроены в земле гораздо глубже. Слой же земли тут есть tufa granulare серого цвета с примесью амфигена и черного ангита. На чертеже он обозначен цифрой II. Слой у цифры III менее тверд, чем слой у цифры II, и не содержит в себе минералов: в нем всего более около Рима работали гробокопатели христианские. Коридоры на плане у букв «P», «X», «U» устроены так, что своды их введены в слой верхний, что у цифры II. Гробокопатели часто делали это потому, что для сводов выбирали слои более твердые. Посему-то, осматривая катакомбы, замечаем, что цветность слоя, в котором помещены тела, отличается от цветности свода коридора. Слой III у буквы «а» оканчивается слоем пуццоланским. Слой IV есть tufa lithoíde, – каменистый. Слой V составлен из пуццолана; в нем устроена похоронная галерея «g». Еще ниже находится ярус « ГГГ», ископанный в пуццолане же; а еще ниже в слое VI, где опять лежит tufa granulare, устроена галерея «ωωω» в такой глуби, что воздух тут разрежен и показывается вода. Слой VII непроницаем для воды, но слишком глубок и потому неудобен для кладбища.

Все усыпальницы около Рима устраивались архитекторами по планам в удобных для них местностях и слоях земли и расширялись и удлинялись каждая постепенно, по требованию численности мертвых тел. По каким же признакам можно узнавать, какое отделение в усыпальнице есть самое древнее, первичное, какое – второтретичное и какое самое позднее? Таких признаков немало. Перечисляю их, по возможности, оправдывая перечет свой рисунками.

Первый несомненный признак катакомбной древности есть прилепление императорской монеты или камеи¹⁷ к замазке, закрывавшей продольные щели боковой лицевой доски мертвенного ложа. Такие прилепки вставлялись тут для показания времени смерти и погребения усопшего. Если они отпадали, то на замазке оставались отпечатки их. На некоторых из них видно лицо императора Домитиана, царствовавшего с 81 года по 96-й, и даже лица предшественников его: Веспасиана, Вителлия, Оттона. Посему-то отделение катакомбы, в котором находятся монеты сих императоров, устроено во второй половине первого века христианского.

Второй верный признак катакомбной древности есть фабричная метка на кирпичах, показывающих время выделки их. Такая метка усмотрена на кирпичах лестницы в усыпальницах св. Цецилии при катакомбе св. папы Каллиста. На этих кирпичах вытеснена монограмма императора Марка Аврелия, управлявшего Римским государством с 161-го года по 180-й. Следовательно, оная лестница с мертвенными ложами на обеих странах ее (loculi) была сделана в один из этих годов или мало позже, если кирпичи с этой монограммой продавались и по смерти названного императора. А если так, то отделение с оной лестницей в усыпальнице св. Цецилии весьма древнее, – второго века¹⁸.

Третий вернейший признак катакомбной древности представляют надписи на могильных досках с показанием имен римских консулов и годов их консульства. Из числа 11000 надписей, отподобленных исследователем катакомб г. Росси¹⁹, триста эпитафий показывают годы с 71-го до половины четвертого столетия. Итак, есть чем удостовериться в древности усыпальниц. Представляю три надписи из третьего века.

Св. Антерот папа святительствовал только один месяц и 13 дней, – с 21 ноября 235 года по 3 января 236 года. Преемник его, Фабиан, управлял Римской церковью с 10 января 236 года по 20 января 250 года, в который замучил его император Деций. После св. Фабиана святительствовал Корнелий, с 251 года по 14 сентября 252 лета, и был замучен.

Четвертый признак, по которому можно распознавать сравнительную древность мертвенных лож, есть уничтожение некоторых из них для сделания на месте их ходов в соседние новые отделения катакомб. Такая работа хорошо поясняется вот этим рисунком, на котором концы уничтоженных лож заметны у боков тех ходов, кои устроены на месте их.

Пятый признак таков. Если в двух крайних параллельных коридорах усыпальницы, соединенных поперечным ходом, пол неровен так, что, идя по одному коридору и по поперечнику, спускаешься все ниже и ниже и, пройдя по пониженной же части пола в другом параллельном коридоре, опять поднимаешься по лестнице в остальную часть его для осмотра тут остальных мертвенных лож, то сие понижение пола делалось для того, чтобы тут, в хорошем слое, дать больше места новым ложам, кои очевидно уступают первенство временным ложам, устроенным выше их, под которые гробокопатели не смели подкапываться, не зная, тверд ли слой под ними, и боясь нерассчитанным подкопом обрушить их. Для лучшего понятия сего предмета помещаются здесь два чертежа.

Вот самый первоначальный план архитектонического устройства усыпальницы, принадлежащей зажиточному христианину в конце века первого или в начале второго и потом отданной в распоряжение папе. Эта усыпальница ныне известна под именем св. Цецилии. Она находится у дороги Аппио-Ардеатинской при обширнейшей усыпальнице папы Каллиста, вмещающей ныне несколько усыпальниц соединенных. В нее первоначально спускались по двум лестницам в два параллельные и обходные коридора «АААА», соединенные поперечным ходом «ББ», и везде тут по ровному полу входили в кубикулы «ааа» и в покой папы «Б» и сборную комнату «В»; потом для новых усопших проделаны были новые поперечные коридоры « ВВ», « ГГ», «ДД», «ЕЕ», «ЗЗ», из которых три были недокончены.

Потом (около 161 г.), по причине увеличения числа умерших христиан, гробокопатели в этой же усыпальнице (Цецилии), будучи уверены в твердости и надежности почвы, начали спускаться ниже и ниже как в поперечных ходах « ГГ», «ДД», «ЕЕ», «ЗЗ» и во вновь проделанных «ii», соединяя их с обходными коридорами «АААА», так и в сих коридорах, устраивая тут новые кубикулы «бббб», но не трогая прежних кубикул «aaa», которые гораздо выше новых углубленных, и делали это для того, чтобы поместить, сколь можно более, мертвенных лож в боковых стенах усыпальницы и не тронуть старых кубикул «aaa» и двух комнат «Б», «В», под которыми почва неизвестна.

Потом в этой же Цецилиевой усыпальнице в царствование римского императора Марка Аврелия (161–180 гг.) понадобилось еще большее углубление в земле для новых усопших христиан. Тогда гробокопатели из поперечных ходов «Е», «З» повели вглубь лестницу с 34 ступенями «И», но, прокопавши гранулярный слой, наткнулись на рыхлый слой пуццоланный, предполагая же, что впереди встретится более твердый пуццолан, копали еще дальше, но у́же и у́же «КК», однако ошиблись в своем предположении и покинули эту работу, укрепивши лестницу с 34 ступенями и немногие мертвенные ложа на обеих сторонах ее укрепивши кладкой кирпичей, на которых видна монограмма вышеназванного императора. Тогда же около папского покоя «Б» устроили новый коридор «ЛЛЛ» с тремя новыми кубикулами «МММ» и с мертвенными ложами ( mensa ). Аркосолий и тут нет. В половине третьего века, когда было страшное гонение императора Деция на христиан, им невозможно было сохранить свои усыпальницы в целости и без осквернения и укрываться тут тайно. Что же они сделали в Цецилиевой катакомбе?

Они воспользовались смежным с нею аренарием (местом, где добывали песок), давно покинутым язычниками и купленным папой, и проделали туда проход «НННННН» и выход на дорогу «Н», а два старые выхода «ΑΑ» заклали и завалили, уничтожив часть лестницы, каковое уничтожение заметно и ныне. Это соединение катакомб с аренарием есть шестой признак меньшей, сравнительно с прежними, древности усыпальниц, устроенных у сего аренария (249–250 гг.). В этих при-аренарских катакомбах еще нет аркосолия, а есть только loculi a mensa.

Дециево гонение дало римской церкви новых мучеников, и для них устроена была новая усыпальница в другом смежном аренарии, который принадлежал Римской церкви, как собственность²⁰.

Эта новая усыпальница соединена была с прежней, смежной, что под цифрой VI, новым длинным коридором в 125 шагов «♁♁♁♁♁» с новыми кубикулами по обе стороны его под этим же (♁) знаком, а для удобнейшего входа в нее и выхода из нее проделан был новый ход «П.П.П.П», с семью комнатами по обе стороны его «ППППППП», в которых поныне стоят мраморные скамьи, и с отдушиной «P» для пропуска через нее воздуха и света. Что касается до означенного на сем плане здания под буквой «б», то оно, по мнению г. Росси²¹, было или церквицей, или покоем для кладбищенских сторожей, и построено св. папой Фабианом еще в 238 г. над аренарием, на поверхности земли. В этой новой усыпальнице уже есть аркосолии для священнослужения тут, на гробницах мучеников. Узкий ход, означенный буквами «ТТ» и смежные с ним кубикулы «ТТТТ» устроены были в последние годы третьего века и в первое десятилетие века четвертого.

В 303 году было последнее ужасное гонение на христиан, гонение императора Диоклетиана. Тогда не только был запрещен им вход в усыпальницы, но и самые кладбища эти были отданы язычникам. Однако христиане того времени предупредили осквернение и разорение гробниц св. мучеников, придумав средство, стоившее им чрезвычайных трудов и издержек. Они завалили землей четыре главные входа «ΑАΑΑ» в прежние усыпальницы и тайно устроили новые катакомбы над прежними, полагаю, подкупив полицейских досмотрщиков и с помощью таких же соглядатаев из христиан. Эти новые усыпальницы на плане обозначены пунктиром – – – -, а прежние оставлены без пунктировки.

С 312 года Римская церковь начала наслаждаться миром и покоем. С той поры и подземные усыпальницы христиан начали расширяться во все стороны, где только возможно было расширение и удлинение их, и эта кладбищная работа продолжалась до нашествия лангобардов в восьмом веке. Посему римские катакомбы походят на обширнейшие лабиринты, из которых без Ариадниной нитки не выйдешь живой.

4. Спрашивается: христиане ли устроили римские катакомбы? Не воспользовались ли они готовыми каменоломнями и аренариями язычников? На эти вопросы ученые до наших дней отвечали, что христиане во время гонений воспользовались готовыми песчаниками и каменоломнями для того, чтобы хоронить тут своих усопших и тайно совершать свое богослужение. Но ныне это мнение покинуто, потому что более внимательное и более научное исследование катакомб породило иное весьма основательное мнение, что эти усыпальницы суть дело рук христианских. Излагаю основание сего нового мнения. Во-первых, язычники добывали себе надобные для строений материалы только в двух слоях земли, в чистом пуццолане, который они обращали в цемент, и в слое каменистом, tufa lithoide, из которого вырезывали песчаниковые камни; христиане же, напротив, обходили оба эти слоя, первый – по непрочности его и негодности для гробниц, а второй – по твердой плотности его, требовавшей труда продолжительного, изнурительного и дорогого, и искапывали свои усыпальницы в слое гранулярном, весьма удобном для выделки в нем коридоров, сводов, кубикул и церквиц, коих стены от пропущенного в них воздуха и света твердели достаточно. Во-вторых, некоторые усыпальницы христианские, именно св. Понтиана, Монверт, св. Юлия и св. Валентина, между рекой Тибром и старой дорогой Салария, устроены в слоях земли нептунических, т.е. произведенных осадками вод морских и речных, а язычники едва ли пользовались этими слоями, потому что они мало годны для построек и, следовательно, невыгодны для кармана подрядчиков. В-третьих, заметна величайшая разность архитектоническая между аренариями и каменоломнями язычников и катакомбами христиан. В подземельях языческих коридоры искривлены и обширны так, что по ним проходили навьюченные животные, а в христианских они прямы и узки; там стены отлоги, откосны, а здесь прямолинейные снизу до верха; там нет никаких комнат, а здесь их много, да и из них одни квадратные, а другие круглые, третьи восьмиугольные; там не усматривается никакой особой задачи, а здесь повсюду видна одна руководящая мысль – суживать коридоры, дабы их было как можно больше и дабы в стенах их поместить мертвенные продольные ложи, а там и сям иссечь в утесах сборные и богослужебные помещения.

5. Еще вопрос: куда христиане девали вырубленный грануляр, особенно во время гонений? Они на месте толкли его мелко и по ночам выносили в лощины и долины и тут засеивали траву и цветы, а иногда носили его в Рим и там продавали не для корысти, а для сокрытия своего дела, больше же заваливали им прежние катакомбы, дабы уберечь их от поругания язычников.

6. Еще вопрос: как могли христиане в первые три века устроить свои усыпальницы под участками земли, которые в те времена, должно быть, принадлежали язычникам? Сначала, когда христиане смешивались с иудеями, они, пользуясь неразличимостью религий иудейской и христианской, за деньги приобретали эти участки так же свободно, как свободно покупали их иудеи, терпимые законом, потом по праву наследства и по духовным завещаниям передавали их уверовавшим во Христа родственникам, а чаще епископам римским с тем, чтобы в их фамильных усыпальницах хоронились возлюбленные братия о Христе и совершалось бы служение Богу. Это делали наипаче благочестивые знатные женщины, именами которых издревле поныне называются многие катакомбы. Таковы катакомбы Домитиллы, св. Люцины, св. Иусты, св. Прискиллы, матери сенатора Пуденса и первой устроительницы обширного кладбища у дороги Салария, в котором похоронены тело ее и останки многих христиан и мучеников. Хотя такие кладбища были и христианские, но они даже во время гонений остались нетронутыми, потому что собственность семейств, по римскому закону, почиталась неприкосновенностью, и наипаче тогда, когда знатность рода и общественные заслуги сдерживали дерзость тиранов. Так, одно из самых древних кладбищ никогда не было тронуто язычниками, потому что принадлежало знаменитому семейству Флавиев, praedium Domitillae.

7. Еще вопрос: как объяснить находимость языческих колумбарий (голубцов) и гробовых плит с языческими надписями в усыпальницах христианских, тогда как христиане никогда не сожигали своих усопших и праха их не клали в колумбарные урны и когда язычники имели свои особенные кладбища? Язычники для своих похоронных колумбарий обыкновенно вырывали в земле неглубокие четыресторонние ямы и стены и полы их облицовывали кирпичной кладкой, дабы они не обвалились; в стенах же детали гнезда или печурки для постановки туда сосуда с прахом сожженного трупа, каковые печурки и придавали этому кладбищу вид голубятни с многими гнездами; спускались же туда по узенькой каменной лестнице внутри самого колумбария. А так как христиане, устрояя свои усыпальницы хоть и глубоко в земле, но в несколько ярусов вверх, инде случайно вырезывали грануляр под самым колумбарием, так что нижняя стена его с полом входила в состав их усыпальницы, то они и оставляли у себя эту стену незаделанной по причине неизбежной торопливости, а дыру в колумбарном полу закладывали кирпичным сводом. Вот какие в христианских катакомбах оказались колумбарные печурки. Что касается до гробовых плит с языческими надписями, то они занесены были в эти катакомбы неграмотными гробокопателями со старинных кладбищ языческих, как готовый материал для закрытия мертвенных лож христианских. Это несомненно, потому что такие надписи на плитах инде исхерены резцом для показания их принадлежности не христианам, а инде оборочены к мертвенным ложам так, что эти ложи спереди закрыты задними сторонами плит, а не теми, на которых иссечены надписи. Если же в катакомбах встречаются плиты с языческими надписями не исхеренными и не обороченные внутрь мертвенных лож (loculi), то такая постановка их тут объясняется отчасти поспешностью гробокопателей, работавших во время гонения, отчасти неграмотностью их, принимавшей языческую надпись за христианскую.

8. Не забываю поговорить о местоположениях более известных римских катакомб. Одни из них находятся на правой стороне реки Тибра, разделяющей Рим на две неравных половины, а другие на левой. Там, близ дороги Корнелийской, под холмом Ватиканским, недалеко от садов Нерона, были похоронены мощи св. апостола Петра и подле них – тела первых римских пап: Лина, Клета, Анаклета, Евареста, Сикста, Телесфора, Игина, Пия, Елевферия, Виктора (66–193 гг.). Там, близ Корнелийской же дороги, в белом лесу, устроены усыпальницы святых жен Руфины и Секунды, а на так называемом месте ад-Нимфас – катакомбы святых мужей: Мария, Авдифакса, Абахума, все в дальнем расстоянии от Рима, а близ сего города кладбища св. Калепода, св. Юлия, св. папы Феликса, Люцины. Здесь, т.е. на левой стороне Тибра, место вечного покоя св. апостола Павла есть исходное начало христианских усыпальниц у дороги Остийской. Эти похоронные подземелья распространяются не к западу, где не допускает их Тибр, и не к северу, где равнина заливается этой же рекой, а к востоку и югу, где небольшие холмы останавливают разлитие Тибра. Тут известны пять усыпальниц: Люцины, св. Тимофея, Комодиллы, святых Феликса, Адавкта и Зенона и св. Кириака. На этой же стороне у дороги Ардеатинской находятся катакомбы св. Бальбины, св. Марка, св. Дамаса, святых Марка и Маркеллина, святых Нерея и Ахиллея, святых жен Петрониллы и Домитиллы, а у дороги Аппийской (Via Appia) устроены усыпальницы, ad catacumbas, Претекстата, Каллиста, Цецилии, Люцины, Зефирина, Сотира, Евсевия, Маркелла, Урбана, Ианнуария, Фелициссима, Агапита, Тибурция, Валериана, Максима и Кирина; у Латинской же дороги катакомбы слывут под именами: Апрония, св. Евгении, Гордиана, Епимаха, Симплиция и Севериана, Кварта и Квинта и Тертуллина. У дороги Лабиканской находятся катакомбы мучеников: Тибуртия, Маркеллина и Петра, Клавдия, Никострата, Семпрониана и Кастория, св. Елены и еще катакомба ad duos lauros. У дороги Тибуртинской, на правой стороне ее, где campus Veranus, ископаны усыпальницы знатной римлянки и мученицы Кириаки, которая и начала устроять их тут, на принадлежавшем ей участке земли, а на левой стороне – св. Ипполита. Усыпальница сего святого описана стихами известного поэта Пруденция (ранее 410 года):

Haud procul extremo culta ad pomoeria vallo

Mersa latebrosis crypta patet foveis,

Huius in occultum gradibus via prona reflexis

Ire per anfractus luce latente docet,

Primas namque fores summo tenus intrat hiatu

Illustratque dies limina vestibuli:

Inde, ubi progressu facili nigrescere visa est

Nox obscura loci per specus ambiguum,

Occurrunt caesis immissa foramina tectis,

Quae jaciunt claros antra super radios.

Quamlibet ancipites texant hinc inde recessus

Arcta sub umbrosis atria porticibus:

Attamen excisi subter cava viscera montis

Crebra terebrato fornice lux penetrat.

Sic datur absentis per subterranea solis

Cernere fulgorem luminibus que frui²², –

то есть:

Недалеко от стен города, среди возделанных садов, открывается скров в мрачных глубинах земли. В бессветную внутренность его ведет косвенный сход по ступеням извилистым. Ибо свет едва проникает до первого отверстия дверей и освещает только порог сеней. Далее же идешь без затруднения, но мрачная ночь распростирает свои потемки в ощупываемых закоулках сего места. Впрочем, скоро, чрез продыравленные своды, светлые лучи проникают в сии пещеры. Даром, что везде устроены многочисленные ходы и тесные атрии под тенистыми портиками, однако свет падает туда сквозь отверстия в сводах. Вот как в этих подземельях можно видеть отражения отсутствующего солнца и пользоваться светом.

Катакомба св. Ипполита направляется к дороге Сомбрийской (Via cupa). Тут же находятся скровы и св. Никодима и св. Агнесы.

У двух дорог Саларских, старой и новой, насчитывают более десяти катакомб; у новой, к востоку, устроены катакомбы св. Фелициты, св. Сатурнина, святых Хрисанфа и Дарии, семи дев: Сатурнины, Иларии, Доминанды, Рогантины, Павлины, Донаты и св. Иларии, также Иорданов и св. Сильвестра, у старой, к западу, – святых Памфила и Квирина, Ермеса и Базилла, Прота и Гиацинта, Иоанна, Власта и Мавра. Все эти Саларские усыпальницы, ископанные под высокими холмами, глубже всех прочих римских скровов, так что иные устроены в четыре и пять этажей, одни над другими, а в скровы святых Памфила и Квирина ведут 70–80 ступеней.

9. В римских древнейших катакомбах весьма замечательны первобытное зодчество тамошних церквиц, первоначальная живопись на потолках и стенах их, надписи, рисунки и изваяния на гробовых досках и саркофагах.

Церквицы в папской усыпальнице Каллиста, второго–третьего веков, в двух видах: 1.как есть и 2.какова она была. На втором рисунке спереди две спиральные мраморные колонны, отделяющие алтарь от середины церквицы, поддерживают только одну мраморную перекладину, на которой горел светильник и к которой сзади прикреплялась завеса. За этими колоннами водружена приземистая сквозная решетка с гермесом в виде женской головы у самого входа в алтарь, а за решеткой стоит св. трапеза, за нею же горнее место с седалищем для священнослужащего. На задке сего места видны две латинские надписи на мраморных плитках, сочиненные папой Дамасом (366–384 гг.), первая в честь священномученика папы Сикста II (257–259 гг.), а вторая в память всех погребенных в усыпальнице Каллиста. Сообщаю эти надписи в подлинниках и в русском переводе.

Tempore quo gladius secuit pia viscera Matris,

Hic positus rector coelestia jussa docebam.

Adveniunt subito rapiuntque forte sedentem;

Militibus missis, populi tunc colla dedere.

Mox sibi cognovit senior, quis tollere vellet

Palmam, seque suumque caput prior obtulit ipse,

Impatiens feritas posset ne laedere quemquam.

Ostendit Christus reddit qui praemia vitae

Pastoris meritum, numerum gregis ipse tuetur.

То есть:

В то время, когда меч пронзил нежное сердце нашей Матери, я, погребенный здесь пастырь, поучал небесным заповедям. Внезапно приходят и схватывают меня, сидящего на кафедре. Были подосланы воины, и люди тогда подклонили свои выи под мечи их. Старец тотчас понял, кому надлежало охотно получить пальму мученика, – и первый подклонил под меч себя и свою голову, дабы нетерпеливая ярость врагов не могла убить кого-либо другого. Христос, Который дает в награду жизнь вечную, прославляет заслугу пастыря и Сам заботится о пастве его.

В этой надписи хотя и не упомянуто имя папы Сикста, но именно его, а не предшественника его Стефана, должно подразумевать, потому что он, а не Стефан этот, умерщвлен был солдатами на епископской кафедре, в усыпальнице, по свидетельству современника его св. Киприана, епископа карфагенского. Xistum iu cimitirio animadversum sciatis octavo Iduum Augustarum dia et cum eo diacones quatuor²³.

Hic congesta jacet, quaeris si, turba Piorum.

Corpora Sanctorum retinent veneranda sepulcra,

Sublimes animas rapuit sibi Regia coeli:

Hic comites Xisti portant qui ex hoste tropaea;

Hic numerus procerum servat qui altaria Christi;

Hic positus longa vixit qui in pace sacerdos;

Hic Confessores sancti quos Graecia misit;

Hic juvenes puerique, senes castique nepotes,

Quis magis virgineum placiut retinere pudorem.

Hic, fateor, Damasus volui mea condere membra,

Sed cineres timui sanctos vexare Piorum.

То есть:

Если ты хочешь знать, то здесь лежит великое множество благочестивых. Сии досточтимые гробницы содержат в себе тела святых, которых возвышенные души восхитило царство небесное. Здесь покоятся сподвижники Сикста, стяжавшие трофеи врага; здесь многие вожди, служащие у алтаря Христова; здесь положен священник, который долго жил спокойно; здесь находятся святые исповедники, которых прислала Греция; здесь почивают юноши, отроки, старцы и их целомудренные поколения, любившие и сохранившие девственную стыдливость. Здесь, признаюсь, я, Дамас, желал положить мои кости, но побоялся потревожить прах благочестивых.

Умилительна сия надпись. Это история Каллистовой усыпальницы от начала ее до 384 года, в который скончался составитель ее Дамас. Первые три стиха внушают, что тут похоронено великое множество мучеников, – congesta turba piorum. Потом надпись гласит о сподвижниках Сикста: hic comites Xisti, portant qui ex hoste tropaea. В самом деле с ним замучены были шесть клириков, из которых два погребены в катакомбе Претекстата, а четыре там, где надпись²⁴. Далее упомянуто, что в усыпальнице лежит много пап, numerus procerum servat qui altaria Christi, из которых жил спокойно св. Мельхиад (311–314 гг.). А исповедники, которых прислала в Рим Греция, были: Ипполит, Адриас, Марий, Нео и Павлин.

Кстати помещаю здесь изображение весьма древнего христианского саркофага, мраморного, найденного в усыпальнице Люцины, с латинской надписью:

«BLACTIANE PAX TECUM»,

гласящей, что тут положено было тело Властианы с обычным благожеланием: мир с тобою. Кстати замечаю и то, что в римских катакомбах попадаются саркофаги с мифологическими изваяниями Амура и Психеи, Улисса в корабле, комических масок и с выпуклыми изображениями из быта пастушеского, земледельческого и охотнического. Христиане покупали у язычников такие саркофаги готовые, но приставляли их лицами к стенам усыпальниц, а на гладких задках их вырезывали свои христианские символы или имена похороненных тут. Но изваяние Улисса в корабле они щадили и выставляли напоказ спереди, потому что самое судно это напоминало им Церковь Христову, а мачта с поперечником – Крест Животворящий. В пятом веке св. Максим, епископ туринский, проповедуя о страдании на кресте Господа Иисуса Христа, говорил своим слушателям, что «корабль Улисса есть образ Церкви, а мачта с поперечником означает крест. С помощью сего креста верующие могут безопасно избегнуть крушения от страстей человеческих и, заградив уши свои Священным Писанием, не услышать обаятельного голоса мирских сирен»²⁵.

Много, очень много предметов, достойных изучения и памятования, находится в римских катакомбах. Не могу описать их всех в настоящей путнической книге своей, но важнейшие из них указываю и рисую:

Замечательны там монограммы имени Спасителя, начертанные на образах, гробницах, стенах. Вот они:

Видишь их и говоришь себе: это – Иисус Христос, Алфа и Омега, т.е. начало и конец всего существующего и якорь нашего спасения, одно из лиц Св. Троицы, изображаемой треугольником.

Еще замечательнее изображение или изваяние рыбы, которая по-гречески называется ΙΧΘΥC. В этом названии каждой букве соответствует целое слово:

Обычай христиан рисовать рыбу на церковных стенах и гробницах и вырезывать на драгоценных камнях, перстнях, печатях и разуметь под нею Христа, этот обычай весьма древен. Еще Климент Александрийский, живший во втором веке и скончавшийся в 210 г. от Р.Х., предлагал своим современникам вырезывать подобие рыбы на печатях²⁶. Так как он не пояснил им, почему они должны делать это, то и оказывается, что предложение его не новость. Тогдашние христиане уже знали это, знали и значение символической рыбы. Один безымянный писатель африканский пятого века в своей книге De promissione et benedict. Dei (II, 39) поведал, что слово ΙΧƟΥC с таинственным значением его придумали сивиллисты. «ΙΧƟΥN, latine piscem, sacris litteris majores nostri interpretati sunt, hoc ex Sibillynis versibus colligentes, т.е. наши предки слово ΙΧƟΥC, написанное священными буквами, переводили по-латыни piscis=рыба, заняв его из стихов Сивиллиных»²⁷. Блаженный Августин в своей книге: «О граде Божием»²⁸ ясно истолковал значение акростиха, о котором идет речь. «Если вы от пяти греческих слов: Ἰησοῦς Χριστὸς Θεοῦ Υἰὸς Сωτήρ отделите первые заглавные буквы и соедините их вместе, то получите одно слово ΙΧƟΥC, которым обозначается Христос». Итак, несомненна глубочайшая древность сего акростиха. Но кем он выдуман впервые и почему распространился между христианами и удерживался у них весьма долго? Выдумал его, по всей вероятности, какой-либо грамотный в Александрии, где ферапевты и христиане в первые два века нашей эры стихотворно сочиняли так называемые Сивиллины прорицания. Желая написать стихи о Христе и задавшись мыслью, что Иисус Христос есть Бога Сын, Спаситель, он написал их по-гречески акростишно, как тогда любили писать сивиллисты, по свидетельству Цицерона²⁹; написавши же, заметил, что пять начальных букв акростиха его дают полное греческое слово ΙΧƟΥC = РЫБА, и вдруг счастливо надумал вырезать рыбу на перстне или на печати как напоминание этого слова, в буквах которого скрывается догмат, что Иисус Христос есть Бога Сын, Спаситель. Печать или перстень его с такой рыбой увидели александрийские христиане, узнали от него значение этого символа и полюбили сей мистический знак тем паче, что у кого он был на перстне, того можно было признавать своим собратом христианином, особенно во время гонений, когда надлежало скрывать свое христианство от свирепых идолопоклонников и императорских чиновников. Из Александрии ΙΧƟΥC явился в Риме, и здешние христиане стали рисовать на стенах и гробницах и вырезывать на перстнях, печатях, медальонах то символическую рыбу, то слово ΙΧƟΥC, подразумевая в уме своем Иисуса Христа, Бога Сына, Спасителя. Этот счастливый вымысел поддерживали учители их и прилагали слово ΙΧƟΥC не только к Иисусу Христу, но даже и к христианам, вот по каким понятиям.

Настоящая жизнь наша подобна морю. Ubique mare saeculum legimus, – сказал св. Оптат³⁰. И, по словам св. Амвросия Медиоланского³¹, люди суть рыбы, плавающие в этом море: pisces qui hanc enavigant vitam. А Бог-Слово был человек, следовательно, и Его можно изобразить в виде рыбы.

Рыба, извлеченная на реки Тигра молодым Товией, освободившая невесту его Сару от демона и возвратившая зрение старому Товии, живо напоминала христианам Иисуса Спасителя, Который своим божественным учением извлек мир из тьмы неведения, силой же креста Своего отражает демонов. А это напоминание послужило поводом к изображению Спасителя в виде рыбы, с припиской к нему греческого слова ΙΧƟΥC, в котором последней буквой «С» означается Спаситель,

Иисус Христос называл своих апостолов «ловцами человеков», уловляющими их в свои мрежи, следовательно, в уме Своем представлял людей в виде рыб. По сему можно мистически изображать их в этом виде, и не только их, но и Его Самого, так как и Он был человек.

Древнейшие учители церкви любили говорить христианам о таинственном ΙΧƟΥC-е и изъяснять значение этого слова. В известной песни Климента Александрийского (190 г.) Спаситель Иисус между прочим воспет так:

Ловец человеков,

Им спасаемых,

В волнах неприязненных

Моря нечестия

Рыбы чистые,

Сладкою пищею насыщающий³².

Тертуллиан (III века) в своем слове о Крещении³³ назвал христиан «рыбочками», pisciculi, по благоговению к Спасителю их, яко Рыбе великой. «Мы – рыбочки, потому что от нашего ΙΧƟΥC-а – Христа рождаемся в воде (т.е. в Крещении водой), и потому, что можем спастись только тогда, когда останемся в этой воде», т.е. когда сохраним в себе благодать крещения. Св. Григорий Богослов проповедал³⁴, что Иисус Христос восхотел сделаться ловцом, дабы из бездны извлечь рыбу, т.е. человека, который плавает в зыбких и опасных водах настоящей жизни. В одном из огласительных поучений св. Кирилла Иерусалимского³⁵ читается: «О, человек, Иисус поймал тебя удою, но для того, чтобы ты, умерши, возродился в жизнь новую». Блаженный Иероним († 420), рассказавши, как некто Боноз поселился на одном острове в Далмации, дабы тут жить отшельником, присовокупил: «порождение РЫБЫ, которая есть Христос, Боноз, как рыбка, ищет воды, aquosa petit»³⁶. Довольствуюсь всеми этими сведениями и замечаю, что таинственный ΙΧƟΥC любим был христианами наипаче тогда, когда надлежало им скрывать свое вероучение от язычников. По требованию этой скрытности и учители их Климент, Ориген, Тертуллиан, жившие ранее торжества христианства (до 312 г.), только намеками говорили об ΙΧƟΥC-е, но не высказывали таинственного значения сего слова, а учители, бывшие после равноапостольного Константина, Оптат, Августин, уже рассказывали это значение. И не дивно сие. Опасность миновала, таиться более незачем!

На многих древнейших памятниках, найденных в разных катакомбах, видна рыба то с надписью ΙΧƟΥC, то без нее, а на некоторых и одна эта надпись или Христос с рыбой в руке. Выше срисован мною ΙΧƟΥC с камня опала, хранящегося в музее Виттори. Тут, на лицевой стороне, очень хорошо вырезано это греческое слово, а на задней – якорь, как эмблема надежды на Христа-Бога, выражаемая на гробницах словами: Spes in Christo, Spes in Deo, Spes in Deo Christo, т.е. надежда на Христа, надежда на Бога, надежда на Христа Бога. А вот и Христос с рыбкой, одетый в тунику и паллиум, на маленьком стекле³⁷.

Живописцы в первой половине третьего века христианского символически изображали евхаристию под видами хлеба и рыбы. Весьма замечательны эти изображения. Представляю два из них, написанные на стенах усыпальницы Люцины и папы Каллиста.

Рыба, плавающая в воде и держащая на спине корзину с хлебами и с вином в малом, прозрачном сосуде написана тут al fresco в двух местах. Этот невиданный у нас памятник есть отображение обычая первых христиан носить при себе тело Господа в корзинке и кровь Его в стеклянном сосуде для причащения ими, когда надобно, о каковом обычае упомянул блаженный Иероним³⁸. Nihil illo ditius, qui corpus Domini in canistro vimineo et sanguinem portat in vitro. Св. Павлин Ноланский называл Иисуса Христа «хлебом истинным и рыбой из живой воды». Panis ipse verus et aquae vivae piscis³⁹.

Второй рисунок хлеба и рыбы на треножном столе, у которого стоят священнодействующий иерей и молящаяся женщина, как эмблема церкви, участвующей в совершении евхаристии; этот рисунок так же, как и первый, выражает и напоминает любимое древними учителями Церкви понятие о Христе, как о небесном ΙΧƟΥC-е (οὐράνιος ἱχθῦς), питающем собою верующих в Него на Тайной Вечери.

Иерапольский во Фригии епископ Аверкий, живший в царствование Марка Аврелия (161–180 гг.) велел вырезать на приготовленном им заживо пригробном столбце надпись, гласящую, что Пренепорочная Дева произвела превеликую и чистейшую рыбу и дала ее друзьям в пищу⁴⁰. Apposuit cibum ex uno fonte piscem, praegrandem, impolutum, quem apprehendit immaculata Virgo et tradidit ex integro comedendum. Блаженный Августин, говоря об евхаристии, выразился так: Solemnitas, in qua ille piscis exhibetur, quem levatum de profundo terra pia comedit⁴¹, т.е. посредством священнодействия предлагается та рыба, которая извлечена из глуби моря и служит пищей душе благочестивой. Этих загадочных слов нельзя было бы понять, если бы не помогли разъяснить их рисунки, изображающие евхаристию под видом хлеба и рыбы, в которой есть кровь. Позволяю себе прибавить ко всему, сейчас сказанному, рифмованное изречение достопочтенного Беды: Piscis assus, Christus est passus⁴², т.е. печеной рыбы часть означает Христову страсть⁴³.

Древние христианские ваятели и резчики на драгоценных камнях изображали церковь в виде мореходного судна, стоящего на спине плывущей рыбы. Тут рыба – Христос, основатель Церкви.

Слово ΙΧƟΥC начертывалось на задке архиерейской кафедры; понятно почему: потому что с этой кафедры возвещалось учение о том, что Ἰησοῦς Χριστὀς Ɵεοῦ Υἰὸς Сωτήρ (ἐστι), – Иисус Христос есть Бог Сын Спаситель.

Первобытные христиане изображали евхаристию не только под видом хлеба и рыбы, но и под образом молока в сосуде или на жертвеннике, или в деснице Доброго Пастыря, или на спине агнца. В усыпальнице Люцины на стене супротив рыбы, держащей на спине своей корзину с хлебами и вином, сие Таинство символически изображено так.

Сосуд с молоком стоит на каменном двусоставном жертвеннике самой простой работы, между двумя ловцами, кои означают верующих в Господа, питающего их Собою. Такой же сосуд с молоком в соседней комнате названной усыпальницы виден в правой руке Доброго Пастыря, несущего на раменах Своих овцу.

В погребальном скрове Домитиллы на стене написан агнец с прикрепленным к нему посохом Доброго Пастыря и с висящим на этом посохе сосудом, в котором есть молоко. А в скрове свв. Петра и Маркеллина такой сосуд нарисован на спине агнца, окруженный нимбом в знак святости Таинства.

Все эти изображение весьма древни. Они умно придуманы были еще тогда, когда христианам надлежало скрывать свое причащение телом и кровью Христа от язычников, воображавших и пускавших молву, что последователи Христа едят плоть и пьют кровь своих младенцев. Даже в древнейших проповедях и книгах христианских оное причащение оповещено, как вкушение молока. В описании мученичества св. Перпетуи, сочиненном в начале третьего века, сказано, что она, сидя в темнице, имела частые видения и в минуты одного из них узрела Доброго Пастыря так, что Он подоил Своих овец и, наполнив один сосуд молоком их, причастил ее им. «Она приняла это причастие, скрестив свои руки на груди, и сказала „Аминь“, и весь народ вторил ей: „Аминь“». А слово «аминь» произносимо было тогда как раз после принятия тела и крови Христа. Следовательно, в сказании о причащении Перпетуи молоком из рук Доброго Пастыря подразумевалось причащение ее евхаристическое, о котором она слышала от проповедников, что оно питает и животворит так же, как молоко питает младенца. Блаженный Августин, толкуя 33-й псалом⁴⁴, очень хорошо объяснил евхаристическое значение молока. Вот его слова: «Господь наш Иисус Христос восхотел, чтобы спасали нас Его тело и кровь. Но как смертному человеку приступить к такой пище? Надлежало ей сделаться молоком (mensa illa lactesceret) и так войти внутрь нас – младенцев. Но как тело может превратиться в молоко? Так же, как это происходит в молодице. Что и что ест она, тем самым питается и младенец ее; но так как младенец еще не может есть хлеба, то мать его превращает хлеб в свое тело (ipsum panem mater incarnat) и в свое молоко, которым и кормит младенца, как своим телом». Прочитавши сие поучение Августина, понимаешь, какое значение придавали первые христиане сосуду с молоком, изображенному на стенах усыпальниц их.

Замечательно, что в древнейших усыпальницах, до дней Константина Великого, даже до шестого века, не видать изображения креста с распятым на нем Иисусом Христом, а находятся только монограммы, напоминающие имя и крестную смерть Его. На то были свои причины. Тогда крест Христов для иудеев был соблазн, а еллинам – безумие. Это знали первые христианские епископы, знали от историка Светония, как император Каракалла, будучи еще мальчиком, прибил одного из своих за то, что он был христианин, знали, а может статься, и видели, позорное распятие с ослиной головой, нацарапанное на стене одного дворца императорского в насмешку над христианами, знали все это, и, щадя неокрепшую веру последователей своих из иудеев и язычников, не велели христианским живописцам изображать крест и Распятого на нем, а установили писать на стенах и иконах, ваять и вырезывать на камнях крестовые монограммы, какие помещены у меня выше, либо кресты в виде якоря или греческой буквы Τ. Представляю образчики таких крестов.

 Это крест на гробничной плите с ΙΧƟΥC-ом.

А эти три креста в виде буквы Τ и около них Пастырь Добрый, агнец, рыбы, означающие спасенных Христом человеков, и слово ΙΧƟΥC вырезаны на корналине во втором веке.

Даже Константин Великий приказал своим воинам изобразить на щитах не полный крест, а перекрестную букву. Fecit et jussus est, ut transver, littera, summo capite circumftexo, Christum in scutis notat⁴⁵. Да и после сего равноапостольного царя не скоро появилось в церквах изображение полного креста Христова. Итальянские христиане начали изображать его в пятом веке, африканские немного раньше их, а галликанские в шестом столетии; на Востоке я не видел Распятия древнее десятого века⁴⁶.

Иисус Христос пострадал, умер и воскрес. Воскреснут и верующие в Него. Учение о воскресении Христовом и нашем изображено красками и изваяно на мраморных скрижалях во многих катакомбах римских, но везде иносказательно, то под видом пророка Ионы, взятого из пасти кита, то под образом четырех времен года, на которых зима означает смерть, весна – воскресение, а лето и осень – жизнь будущего века и вместе Провидение Божие, все и всех хранящее. События с пророком Ионой, прообразовавшие смерть и воскресение Спасителя, изображены al flesco в усыпальнице папы Каллиста. Изображения эти помещены в приложенном к сей книге собрании картин, рисунков и чертежей⁴⁷. Здесь же представляются рисунки четырех времен года из усыпальницы Понтианской, где они видятся на потолке около Доброго Пастыря.

Вот зима. Молодой человек стоит пред пылающим горном. У него в правой руке что-то необъяснимое, а в левой – горящий пламенник, надобный для длинных ночей зимних. На земле, где он стоит, нет ни одной былинки, а дерево лишено листьев. Все умерло.

Вот весна. Юноша, преклонив одно колено на землю в саду, в котором правильно проведены дорожки между возделанными грядками и зеленеет дерево, приносит Богу в дар распустившуюся лилию и зайчика или козленка. Все воскресло и расцвело.

Вот лето. Молодец жнет пшеницу, рослую и густую. Это возрожденная жизнь святая, созревшая для рая (греки изображали четыре времени года (ὧραι) в виде женщин, а римляне – в виде мужчин).

Вот осень. Парень приставляет лестницу к дереву, по которому взвилась виноградная лоза, дабы сорвать виноградные гроздья. Это – жизнь, исполненная добрых дел и созревшая для рая.

Сии и подобные им изображения, по заверению древнейших учителей Церкви, напоминали первым христианам будущее воскресение тел их и поддерживали в них благодарение и любовь к Богу, все Животворящему и Сохраняющему. Тертуллиан в своем рассуждении о воскресении тел сказал⁴⁸: Totus hic ordo revolubilis rerum, testatio est resurrectionis mortuorum, т.е. весь этот сменяющийся порядок предметов есть свидетельство о воскресении мертвых. Он же в другом творении своем⁴⁹ выразил это пространнее и сильнее. «Сей мир повсюду представляет вам свидетельство и образец воскресения человеков. В каждый день свет угасает и зажигается, звезды потухают и снова блистают, времена года начинаются, когда кончились, tempora ubi finiuntur, incipiunt⁵⁰. Ориген в своем толковании Послания к римлянам внушал, что зима знаменует смерть, а весна есть образ жизни новой⁵¹. Спешу повторить и то, что образ Доброго Пастыря почти везде помещен у изображений четырех времен года. Такое совмещение его с ними внушает, что сей Пастырь всегда и везде заботится о своих овцах и пасет их, как должно. Он есть живой образ Провидения Божеского.

Продолжаю свою речь о живописи в катакомбах, иносказательной и исторической.

Первые христиане и их живописцы в Риме любили изображать праотца Ноя в ковчеге, точнее в маленьком ящике с открытой покрышкой, принимающего правой рукой голубку с масличной веткой в клюве ее. Такое изображение его, старшее, находится в усыпальнице Домитиллы, устроенной ранее царствования императора Септимия Севера (193–198 гг.). Оно отображало догматическое учение о Церкви, спасающей души посредством крещения, возвещенное св. апостолом Петром: «во дни Ноя в ковчеге немногие, т.е. восемь душ спаслись от воды, и нас ныне подобное сему образу крещение спасает»⁵². Это учение хорошо уяснил Тертуллиан в своем рассуждении о крещении⁵³: «как голубь, высланный из ковчега после того, как нечестия мира были омыты водами потопа, сего крещения древнего мира, если можно так сказать, как сей голубь, возвратившийся в ковчег с масличной веткой, был провозвестником окончания небесного гнева и начала возвращенного мира, так Дух Святый в виде голубине ниспосылаемый с неба летит к земле, т.е. к нашему смертному веществу, очищенному баней пакибытия, и приносит ему мир от Бога: ковчег есть ясный символ, образ Церкви». Этот самый образ, написанный на доске, накрывающей мертвенное ложе, напоминал зрителям, что погребенный тут христианин скончался в мире с Богом, спасенный Церковью.

В усыпальницах видать Моисея, скидывающего обувь с уставленной на камне ноги своей, до приближения его к купине горящей и несгорающей. Подобное изображение его мозаическое находится в алтаре Синайского соборного храма. По толкованию св. Григория Назианзина⁵⁴, Моисей в таком виде напоминал готовящимся к крещению об отречении их от мира, греха и диавола. Но можно думать и то, что катакомбное изображение, о котором идет речь, располагало христиан к благоговейному приступлению к Святым Таинствам. Весьма внушительно нередкое сопоставление рядом двух изображений Моисея, изводящего воду из Хоривского утеса, и Иисуса, воскрешающего Лазаря. Что же оно внушало? Внушало мысль о всемогуществе Бога, источающего живую воду из сухого каменного утеса и изводящего из могилы оживленное тело, уже разложившееся; внушало и то, что крещение христианина в воде во имя Св. Троицы есть задаток ему вечной жизни, которую он получит по воскресении тела его. Тертуллиан⁵⁵ и св. Киприан⁵⁶ сближали спасительные воды хоривскую и крещальную и в первой видели прообразование второй. Такое сближение отображено было и живописно в катакомбах. Значит: церковная живопись не иконописцами выдумана, а кафолической Церковью узаконена. Non est imaginum structura pictorum inventio, sed Ecclesiae catholicae probata legislatio et traditio⁵⁷.

Любили древние христиане римские изображать в своих усыпальницах пророка Иону, прообразовавшего собой смерть и воскресение Христа, пророка Даниила во рву львином и трех еврейских отроков в пещи вавилонской. О пророке Ионе, как о прообразе Христа, я уже сказал свое слово⁵⁸. А о Данииле и отроках веду особую речь. Даниил во рву львином изображен на стенах усыпальниц и на саркофагах больше нагой, стоящий между двумя львами и молящийся с распростертыми, в виде креста, руками⁵⁹. Львы не коснулись его. Из рва он вышел живой. Таким из гроба вышел и Христос⁶⁰. На спасение Даниила от смерти во рву и трех отроков от пещного огня св. Киприан, во время гонения на христиан, указывал как на свидетельство о могуществе человеколюбца Господа, давшего этим знаменитым праведникам запас сил для перенесения мучений и освободившего от врагов для прославления своего имени⁶¹. Св. Ефрем в своем 43-м гимне воспел Иону, Даниила и трех отроков как прообразы воскресения тел из могил⁶². А св. Иоанн Златоуст⁶³ и Августин⁶⁴ историю трех еврейских отроков приравнивают к истории христианской Церкви, сначала гонимой властями мира сего, а потом торжествующей и покорившей врагов своих.

Из евангельских притчей изображение виноградной лозы с гроздами видится во многих катакомбах, начиная с первого века христианского, именно в катакомбах Домитиллы I века⁶⁵, св. Иануария II века на кладбище Претекстата, у дороги Латинской, св. Каллиста III века, св. Констанцы и на саркофаге Юния Басса IV века. Смотря тут на рисунки этой раскидистой лозы, трепетно и сладко вспоминаешь слова Господа: «Я есмь истинная лоза, а Отец мой виноградарь. Всякую у меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает, и всякую приносящую плод очищает, дабы более плода принесла. Будьте во Мне и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, ежели не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне. Я есмь лоза, а вы ветви: кто пребывает во Мне и Я в нем, тот много приносит плода; ибо без Меня не можете делать ничего. Кто не пребудет во Мне, тот извергнется вон, как ветвь, и засохнет, а такие ветви собирают и бросают в огонь и горят»⁶⁶.

Изображение притчи о десяти девах мудрых и юродивых, старшее находится в усыпальнице св. Агнесы, а младшее из IV века в погребальном скрове св. Кириака; здесь те и другие девы держат в руках не светильники в виде ручных лампадок, а свечи в виде факелов, по римскому обычаю.

Изображение притчи о Добром Пастыре было так любимо римскими христианами, что они помещали его, где только можно было поместить: на причащальных чашах (по свидетельству Тертуллиана), на потолках и стенах усыпальниц, на гробовых досках, на боках саркофагов, на донышках стеклянных сосудов, на светильничных глиняных лампочках, на перстнях. В приложенном к сей книге моей картинном сборнике смотрите изображения Его на листах XXII и XXX, а здесь узрите речь мою о нем, что и что побуждало христиан живописать наипаче образ Пастыря Доброго, и как они живописали Его? В руках у них была Библия. Чтение из нее слышалось в часы богослужения. А в Библии попечение Бога о людях почти постоянно представляется под видами, занятыми из пастушеской жизни. Во всей 34-й главе пророчества Иезекииля Бог описан как пастырь, а люди – как овцы. В 22-м псалме Господь назван Пастырем, пасущим людей на злачных пажитях и водящим их к водам тихим. В 40-й главе пророчества Исаии о Нем сказано, что Он, как пастырь, будет пасти стадо свое, агнцев будет брать на руки и носить у груди своей. В Евангелиях Луки⁶⁷ и Иоанна⁶⁸ Иисус Христос Сам себя назвал Пастырем Добрым, полагающим душу Свою за овец. Согласно с Библией отцы и учители Церкви говорили о Спасителе как о Добром Пастыре. Климент Александрийский (190 г.) в известном гимне своем назвал его «Пастырем агнцев царственных, Пастырем овец разумных»⁶⁹. Св. Аверкий, епископ иерапольский, живший в царствование Марка Аврелия (161–180 гг.), в надгробной надписи, которую сам себе сочинил, назвал себя «учеником Пастыря целомудренного, чистого», –

Ἀβέρχιος εἰμὶ μαθητὴς ποιμένος ἀγνοῦ.

Блаженный Августин говорил, что юность Божественного Пастыря вечна. Седулий, священник и поэт пятого века, в звучных стихах пел:

...............................................ut semita vitae

Ad caulas me ruris agat, qua servat amoenum

PASTOR ovile BONUS, qua vellere praevius albo

Virginis agnus ovis grexque omnis candidus intrat⁷⁰.

...............................................Стезя жизни

доведет меня в сельскую ограду, где Пастырь Добрый стережет Свою дорогую паству и куда входит все чистое стадо, ведомое Агнцем девы, Агнцем белорунным.

Итак, Священное Писание научало римских живописцев изображать Доброго Пастыря. А изображали они его различно. Инде он готовится идти и, печальный, держит руку на голове своей, как это делали древние люди, когда горевали. Инде он держит пса своего на веревочке и с дерева снимает свою пастушескую сумку. Здесь сидит на земле усталый, там несет найденную овцу на раменах своих, тут с посохом в руке возвращается к овчарне, tugurium, у которой лежат две овцы и ожидают возвращения пастыря своего, а здесь Он возвратился и положил свой посох на сосуды для молока. Притча о Пастыре Добром, оповещенная св. евангелистом Иоанном⁷¹, передана живописцами также в разных видах. Вот стоит пастырь у овчарни, из которой выходят овцы, и называет их по именам, и они слышат голос его и идут за ним. Овчарня имеет вид храма, украшенного со входа фронтоном и двумя колоннами. Она тут есть образ христианской Церкви. Ибо в постановлениях апостольских⁷² сказано, что «Церковь подобна не только кораблю, но и овчарне». Вот стадо приведено на злачную пажить, и пастырь стережет его, то опершись на свой посох и играя на свирели, то сидя на земле и молча смотря на овец. Вот овцы бредут по склону горы, а пастырь пропускает их мимо себя и ласкает. На некоторых саркофагах Спаситель, непременно как Пастырь Добрый, изваян среди своих апостолов так, что у ног каждого из них стоит овца, а подле Него стоит овца же, но более рослая, чем овцы апостолов: это – апостол Петр, основатель Римской церкви. На востоке никаких изображений Доброго Пастыря я не видал нигде. Это понятно мне. Там нет древнейшей живописи, а живопись новая отображает иные понятия и чаяния тамошних христиан.

В катакомбах встречаются исторические изображения событий у израильского народа, как то: жертвоприношение Исаака Авраамом, перенесение останков Иакова из Египта в Палестину Иосифом, переход израильтян через Чермное море, изведение воды из Хоривского утеса Моисеем, видение горящей и несгорающей купины им же, унесение Сампсоном ворот города Газы на плечах, как прообразование несения креста Иисусом, поражение Голиафа пращей Давида, случай с пророком Ионой, пребывание Даниила во рве львином. А из новозаветной истории на стенах и потолках усыпальниц изображены, сколько мне известно, свидание Пресвятой Девы Марии с южикой ее Елисаветой, в скрове св. папы Юлия (337–352 гг.), поклонение волхвов Божественному Младенцу – в скрове Каллиста⁷³, в этом же скрове – Иисус Отрок в храме Иерусалимском среди иудейских учителей, в катакомбе Понтиана – крещение Его Предтечей через погружение в Иордане⁷⁴, в катакомбе Агнесы – брак в Кане Галилейской, беседа Христа с самарянкой.

У самых древних христиан римских были свои иконописцы. Ими написаны в усыпальницах: поясной, величественный образ Спасителя на самой средине потолка четвертого усыпального покоя в скрове папы Каллиста⁷⁵.

Тут же образ Богоматери с Младенцем, принимающим дары от волхвов.

Образ молящейся Богоматери с Младенцем в пятой комнате скрова св. Агнесы⁷⁶.

Ее же образ с Младенцем в катакомбе св. папы Юлия (337–352 гг.)⁷⁷.

Изображение свв. апостолов Петра и Павла на бронзовой медали первого века христианского из усыпальницы Домитиллы, ныне в Ватиканской библиотеке.

Это, по всей вероятности, подобие тех портретов Петра и Павла, которые видел кесарийский епископ Евсевий († 340) и которые писались по живому преданию о них⁷⁸, а ранее его показал их папа Сильвестр Константину Великому, когда сей царь объявил ему, что он видел во сне двух мужей точь-в-точь похожих на показанные ему папой образа Петра и Павла. На медали Павел взлыс. Таким описан он и блаженным Иеронимом⁷⁹ и византийским историком Никифором Каллистом⁸⁰. Замечательно, что в апокрифических деяниях апостолов, изданных Тишендорфом, упомянуто о спутнике Павла Диоскоре, что и он был взлыс, καὶ αὐτὸς (Διόσκορος) ἀναφαλανδὸς ὑπάρχων⁸¹.

На донышках стеклянных сосудов, найденных в катакомбах, изображены были лики св. архидиакона Лаврентия, св. Викентия, Ипполита, Каллиста, Маркеллина, Сикста, Тимофея, св. Агнесы и проч. Вот лик папы Каллиста (218–223 гг.).

Почитание св. Агнесы, тринадцатилетки, замученной в 304 г. Диоклетианом и погребенной в знаменитой усыпальнице ее имени, у дороги Номентанской, недалеко от стен Рима. Почитание ее было так велико и так распространено на Западе, что во имя ее строились храмы, сочинялись стихи и писались образа ее. Св. папа Дамас (366–384 гг.) поручал себя молитвам ее, как это видно из сохранившейся поныне надписи на базилике Номентанской: VT DAMASI PRECIBUS FAVEAS PRECOR INCLYTA VIRGO. Представляю здесь древнейший образ ее с двумя голубями, держащими в клювах своих мученические венцы. Эти венцы напоминают стихи христианского поэта Пруденция⁸²:

 Duplex corona est praestita martyri,

 Intactum ab omni crimine virginal.

Достойны внимания живописные образа св. мучеников Лаврентия и Викентия в скрове св. папы Юлия⁸³, также с вв.мучеников персидских Абдона и Сеннена в усыпальнице Понтиана⁸⁴, св. апостола Павла и некоего воина с копьем в скрове св. Прискиллы.

Замедлил я в катакомбах. Но совестно же выйти оттуда без пояснения разных знаменностей (эмблем) на мертвенных там ложах и без сообщения надписей на них, не всех, а только тех, на которых показаны годы смерти христиан. Итак, начинаю и это катакомбное занятие с помощью рисунков, предварительно сказавши нечто любопытное и пригодное для округления описания подземного Рима.

Что и что не найдено в тамошних катакомбах? Найдены и монеты древних римских императоров, прилепленные к замазкам между ложами и крышками их, и печати, и кольца из слоновой кости, и раковины, служившие неким украшением гробниц, и стеклянные сосуды с написанными на них золотом образами святых, и сосуды с кровью мучеников.

После этой предварительной заметки описываю, что и что выше обещано мною.

Известно, что первобытные христиане благоговейно чтили не только останки мучеников, но и самые орудия их мучения и, когда была возможность, клали эти орудия в гробницы их, а в противных случаях изображали их в усыпальницах на стенах и на гробовых плитах. Так, на плите мученика Агапита изображено копье, которым он проколот был; на плите мученицы Вероники – меч, отсекший ей голову; на плите св. Ексуперанция – горн с пылающим огнем. В катакомбе папы Каллиста два мученика нарисованы на гробницах их повешенными на виселицах. В катакомбе Прискиллы на трех кирпичинах, замыкавших мертвенное ложе мученицы Филумены, начертаны, близ пальмы и якоря, стрелы и запалы, – орудия ее мучения. Кроме таких орудий, на гробницах св. мучеников изображались или к ним приделывались выпуклые венки, по внушениям Св. Писания⁸⁵. Представляю здесь образчики венка и двух пылающих горнов.

Пальма у всех народов была знамением победы. «Что означается пальмой, – говорил св. Григорий Великий, – если не награда за победу?»⁸⁶. Изображение сего дерева ввела в употребление первобытная церковь христианская, дабы высказать победу христианина над миром, диаволом, плотью и смертью, по слову псаломскому: праведник, как финик процветет⁸⁷. «Пальма, – учил Ориген⁸⁸, – есть знак победы после той брани, которую ведут между собой плоть и дух». На катакомбных гробницах она часто видится вместе с монограммой Христа, так как всякая победа христианина над вышепоименованными врагами бывает с помощью Иисуса и его креста: ἐν τοὺτῳ νίκα, in hoc vinces, сим побеждай. Пальму видать и на гробницах мучеников, например, Каия, папы и мученика (295 г.), Тибуртия, Валериана, Максимиана, мучеников в Каллистовой усыпальнице св. Цецилии, Филумены, замученной в огне. Кроме пальмы, видишь на гробницах изваянный кипарис, да еще между двумя полуразрушенными домиками. Что же означают оба эти рисунка? Кипарис, всегда зеленый, всегда полный жизни и благовонный, по толкованию св. Амвросия Медиоланского, означает бессмертие души праведной⁸⁹. А полуразрушенные домики напоминают разрушение нашего тела по смерти и вечное жилище на небе. Мы знаем, – говорит ап. Павел, – что, когда земной наш дом, – тело разрушится, мы получим от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный⁹⁰.

На многих и многих катакомбных гробницах видится искусственная рыба, а в них найдены малые рыбки, сделанные из слоновой кости, из кристалла, перламутра, эмали и других драгоценных камней. Значение их известно. Остается досказать, что ΙΧƟΥC часто ставится вместе с другими знаменностями христианскими, кои в связи с ним внушают больше понятий, чем одна рыба. Там, на надгробном камне, найденном у дороги Латинской, наставлены, кроме надписей, подобие рыбы, три монограммы Христа и образ Пастыря Доброго, несущего овцу на раменах своих. Значит, погребенная под этим камнем Луцита веровала в единого Бога Святого и в Иисуса Христа, сына Божия, Спасителя (ΙΧƟΥC), и скончалась в мире с Ним, как с Добрым Пастырем. Рыбка вместе с голубем, держащим в клюве своем масличный сучец, знаменует, что усопший жил и почил в мире и во Христе, in pace et in Christo.

В нижнем этаже скрова Люцины, на надгробной плите, покрывшей усопшего Фавстиниана, кроме голубя с масличной веткой, видятся якорь с поперечником и под ним бегущая овца. Якорь с начала христианства⁹¹ признаваем был знамением надежды. Он видится на многих катакомбных гробницах тех христиан, которые носили латинские и греческие имена: Spes, Elpis, Elpidis, Elpizusa, т.е. Надежда, Надеждин. А когда придавался ему поперечник, для секретного представления в виде креста, тогда этой придачей выражалось, что основание надежды христианской есть крест Спасителя Христа. Что касается до бегущей овцы на показанной плите, то она означает перевод души на пажить вечную.

Кстати излагаю здесь сведения о голубях, как иносказательных знамениях, часто видимых в катакомбах.

Первые христиане воспроизводили вид голубя на стенах, мозаиках, гробницах, саркофагах, лампах, кольцах, стеклянных сосудах. Почему? Потому что сия птица избрана была Богом посредствовать в великих таинствах Его милосердия: она предвозвестила Ною окончание потопа и начало мира Бога с человеками, a primordio divinae pacis praeco, по выражению Тертуллиана⁹²; в виде голубином явился Дух Святый над крещаемым Иисусом. Сам Спаситель апостолам своим указал голубя, как образец незлобия⁹³. Так как Он в Апокалипсисе называется Алфа и Омега, «Α», «ω», а этим двум буквам соответствуют цифры 1†800=801, в греческом же слове ΠЄΡΙСΤЄΡΑ (голубь) все буквы, сложенные вместе, дают это же число 801⁹⁴, то и о Нем можно говорить, что Он есть голубь. К Нему, как к голубю, взывал древний поэт Пруденций:

 Tu mihi, Christe, columba potens,

 Sanguine pasta cui cedit avis⁹⁵.

 Ты для меня, Христе, есть голубь мощный,

 От которого улетает птица, питающаяся кровию

 (т.е. ястреб, знаменующий диавола).

Значение изображенных в катакомбах голубей различно. В весьма древнем покое скрова Люцины на фреске, представляющем крещение Христа, голубь, из клюва своего льющий воду на крещаемого, означает Духа Святого. Эта птица на образе св. мученицы Агнесы то же самое имеет значение, так как Дух Святый дает мученикам силу переносить мучения до конца жизни. На надгробной плите в скрове Люцины, как видите ниже, два голубя, клюющие гроздь виноградный, напоминают обетование Спасителя: «и Аз завещаваю вам, яко же завещал Мне Отец Мой царство, да ясте и пиете на трапезе Моей во царствии Моем»⁹⁶, и внушают мысль, что души в царстве небесном вкушают сладости вечноблаженной жизни⁹⁷.

В том же скрове вот эти два голубя, стоящие на двух пнях срубленных дерев у третьего пня срубленного же дерева, означают, по разумению моему, души каких-то двух мучеников христианских, лишившихся наперед или отца, или матери. А такое разумение мое основано на следующем оповещении в Сказании о св. мученике Бенигне: «После кончины его христиане видели, что из темницы его вылетел голубь, белейший снега, и поняли, что душа св. мученика улетела на небо. Этот голубь оставил по себе такое приятное благоухание, что все почувствовали веяние из рая»⁹⁸.

Учители церкви называли Духа Святого голубем без желчи, palumba sine felle⁹⁹. Это умилительное название нередко в надгробных надписях придается душе усопшего и наипаче душе невинных детей, palumbulus sine felle; а инде подле голубя виднеется надпись: Anima innocens, anima simplex, т.е. душа невинная, душа простая. Иногда голуби, как у пророка Наума голубицы, воркующие в сердцах своих¹⁰⁰, означают скорбь по умершем. Такое значение их проразумевается на одном древнем саркофаге¹⁰¹, где они сидят на двух деревах, между которыми стоит мать, молящаяся и скорбящая о смерти сына. Тут надпись гласит: Saturninus et Musa filio dulcissimo fecerunt, т.е. Сатурнин и Муса изготовили (саркофаг) сладчайшему сыну своему. Довольно! Из всех изобразительных иносказаний в катакомбах милая эмблема голубя дольше всех эмблем была употребляема христианами, понимавшими ее значение догматическое и нравственное.

Кроме голубя в катакомбах видится павлин с поднятым, распущенным хвостом, но редко. Это символ воскресения тела и бессмертия души, воскресения потому, что сия птица зимой теряет свои перья, а весной возобновляет их, бессмертия потому, что мясо ее, по поверью древних людей, оповещенному блаженным Августином¹⁰² неподвержено повреждению. В усыпальницах св. Маркеллина и св. Агнесы изображен павлин, как видите на рисунке, стоящим на шаре с поднятым хвостом. Тут шар означает землю, из которой воскреснет тело, а круг хвоста знаменует небо, куда восхищен будет воскресший.

Замечательно у этой надгробной надписи Льва Кавия с именем умершего шестилетнего сына его изображение сосуда в виде сосновой шишки. Затрудняюсь объяснить значение этого сосуда. К чему тут шишка сосновая? Впрочем, думаю, что самый сосуд оный, похожий на водосвятную малую чашу, сделанную из белого мрамора в виде сосновой шишки и виденную мною на Афоне, в Протатской церкви, напоминает о крещении сыночка Льва Кавия и что приданный сей чаше вид сосновой шишки есть выдумка ваятеля. А представленная мною надпись найдена в одной из усыпальниц у Номентанской дороги близ Рима.

Вот еще катакомбная эмблема, которую объяснить трудно. Это – бочонок. Сначала я думал, что такой сосуд, скрепленный обручами, означает нерушимый союз верующих с Господом и друг с другом, но передумал, увидев его у надписей младенцев и отроков, и теперь полагаю, что тут бочоночки суть слезинки отцов и матерей, лишившихся своих любимых малолетков. Таков слезник у представленной надписи, которая гласит, что погребенный милый младенец Ианнуарий жил только шесть месяцев и двадцать пять дней.

В этом мнении утвердила меня вот эта надпись с двумя бочонками.

Она показывает, что отец схоронил сына своего Юлия с прискорбием, doliens; здесь глагольное причастие doliens = скорбящий, слезящий, созвучное с существительным именем dolium = бочонок, невольно нудит думать, что изображаемые бочонки у надгробных надписей означают слезы родителей, потерявших своих милых детей.

На катакомбных гробницах усматриваются, хотя и редко, выделанные подошвы ног, то вниз, то вверх пальцами и даже ступни их в профиль, инде одни супротив других. Значение их археологами объясняется различно. По мнению одних, подошвы служат знаком принадлежности гробниц такому-то семейству и ее неприкосновенности (Possessio pedis positio), так как древние люди говаривали; Quicquid pes tuus calcaverit, tuum erit, т.е. твое то место, на которое ступила нога твоя¹⁰³. По мнению других, ступни и подошвы напечатлевались на крышках гробниц для того, чтобы целовать их и так выражать свое сожаление об отшедших на тот свет и вместе уважение и любовь к ним. Иезуит Лупи придумал иное объяснение эмблемы, о которой идет речь. Он, зная, что у древних язычников плиты с отображенными на них подошвами и стопами были обетные знаки благополучного возвращения домой после долгого и опасного путешествия, и припомнив надписи на них: salvos ire, salvos redire, т.е. счастливо идти, счастливо возвратиться, или pro itu ac reditu felici, т.е. за благополучное путешествие и возвращение, заключил, что древние христиане воспользовались обычаем язычников изготовлять такие эмблемы и напечатлевали подошвы и ступни на гробницах своей родни в знак счастливого и святого продолжения и окончания его пути неземной жизни¹⁰⁴. Кому какое любо толкование, такое и усвояй себе; а я единомыслю с отцом Лупи.

У древних христиан, как и у язычников, был обычай ваять и вырезывать на надгробных крышках знаки тех ремесл, коими занимались усопшие, когда были живы.

1. Так, в катакомбах на надгробных плитах ваятелей видны резцы, молотки, правильники, наугольники. Усвоение им этих орудий несомненно, так как в одной эпитафии упомянуто даже самое ремесло умершего: Maëtio (=M. Aetio? т. е. Марку Аетию) Aprili artifici signario. Этот Маетий Априлий был резчик печатей. В катакомбе папы Каллиста изображенные на мраморе молоток и наугольник доказывают, что тут похоронен мраморщик. В усыпальнице св. Елены на надгробном камне некоего Евтропа изваян барельеф с изображением отделки похоронной урны и надобных для этой работы инструментов. Явно, что Евтроп был ваятель.

2. Ремесло ваятеля означается линейкой, резцом или долотом и наугольником.

3. На крышке гробницы живописца видать рисовальные кисти, циркули и шило для черчения на грунте¹⁰⁵.

4. Книга, стиль, чернильница, привязанная к пучку скорописных тросточек, означают ремесло так называемого librarii, переписчика кни г. У христиан было много таких ремесленников, потому что требовалось много экземпляров Св. Писания и творений св. отцов и учителей церкви для библиотек при храмах и для частных лиц, которые, по заверению Иеронима, ежедневно питались духовным брашном, т.е. чтением Закона Божия и размышлением о нем¹⁰⁶. У древних христиан был обычай носить на шее и на груди влагалища с мощами и с отрывками из Евангелий и даже класть такие отрывки в гробницы в ящичках серебряных, бронзовых и свинцовых¹⁰⁷, а для изготовления их требовалось немалое число переписчиков. Перепиской книг занимались св. мученик Памфил в городе Кесарии Палестинской¹⁰⁸, св. мученик Лукиан в Антиохии, издатель исправленной им греческой Библии (по завещанию Симеона Метафраста). Блаженный Иероним содержал многих переписчиков его сочинений и латинского перевода Библии. Для переписки творений Оригена кесарийский диакон Амвросий нанимал девиц, имевших хороший почерк¹⁰⁹. Палладий в своем Лавзаике упомянул, что в его время (V–VI вв.) во многих женских монастырях белицы-девицы занимались переписыванием книг¹¹⁰. Но возвратимся в катакомбы. Там на гробовых крышках:

5. Мужчина, стоящий перед modius, – меркой с хлебным зерном, держащий в руке палочку, напоминает хлебного торговца или, вероятнее, городового проверщика с его rutellum¹¹¹.

6. Лопата у надписи на гробнице христианина-хлебопахаря, – furnario, явно означает его ремесло. А вот под этим надгробным камнем (хранящимся в Латранском музее, №33) был похоронен христианин-кузнец, имевший помощника, который раздувал ему огонь мехом.

7. Изображение ткацкого станка на гробнице Северы Селевцианы доказывает, что она занималась тканием полотен.

8. Гребни для чесания льна означают, что похороненные христиане были льночесы, lanarii, pectinarii¹¹².

9. В усыпальнице папы Каллиста, на гробничной плите, виден деревянный человек Леон, держащий в руках грабли, заступ и серп, при нем собака. Это – облик бедного земледельца, уверовавшего во Христа.

10. В катакомбе св. Кириака на одной плите, подле грубо изображенной чаши, начертано имя Антилока чашника, Antiloco pincernae, работавшего чаши для питья вина.

11. Ремесло булочника или хлебопекаря изображено, как видите, изображением хлебной мерки, наполненной зерном, подле имени Виталия булочника, Bitalis pistor, умершего в 401 году.

12. На гробовой крышке кучера, auriga, начертывались возок и кнут.

13. На гробницах катакомбных гробокопателей, которые, по всей вероятности, считались в числе церковных клириков и которые в диаконской ектении разумеются под названием труждающихся (κοπιῶντες), вырезывались имя гробокопателя и заступ, или кирка. В усыпальнице папы Каллиста на стене нарисован fossor Diogenes, гробокопатель Диоген, с киркой в одной руке и с лампой в другой, а у ног его, на полу, видны другие инструменты, надобные для ремесла его.

14. Вот щипцы христианина зубного врача с зубом, а вот полный прибор хирурга, на плитах, покрывавших тела этих господ.

15. Замечательны изображения различных ваз с голубями и без них на гробовых крышках. Пустые, они знаменуют тела, в которых уже нет душ, означенных голубями. Такая знаменность придавалась им по указанию Св. Писания, в котором люди называются сосудами¹¹³. Пресвитер Лукиан, во сне уведомленный о месте погребения святых Стефана, Гамалиила, Никодима и Авивона, узрел их в виде четырех различных ваз. Изображения этих сосудов в катакомбах часто видятся на гробницах младенцев, а где изображены два голубя у вазы, там покоятся муж и жена.

В римских катакомбах находится великое множество надписей на надгробных плитах мраморных и каменных. Одни из них тут глубоковато вырезаны, а другие написаны красной краской (линием), чернилами и даже углем, по причине поспешности во время гонений на христиан. Большая часть их на языке латинском, а меньшая – на греческом. Не говорю ни о виде букв, ни о правописании, ни о пунктуации в этих надписях, потому что не грамматика завлекла меня в катакомбы. Сюда привели меня церковная история и археология и приказали мне, для округления описания предмета и ради наглядного понятия о нем, выбрать и поместить в сей книге и на особых листах такие надписи, на которых показаны годы появления их, дабы положительно известно было, что христианство в Риме пустило свои корни еще в первом веке апостольском.

Самая старшая надпись в этом веке сделана была в третий год консульства Веспасиана и в 71-е лето от Рождества Христова. Со сто седьмого же года по 268 известны только восемь надписей с намеченным на них летосчислением, а с 268-го года по 542-й они следуют одна за другой погодно. Прочтем некоторые из них:

 Servilia annorum XIII.

 Pis. et Bol. coss.

 Сервилия лет тринадцати.

 При Пизоне и Болане консулах.

Эти консулы существовали в 111 году от Р.Х. Тогда скончалась христианская девочка Сервилия.

 Tempore Adriani imperatoris

 Marius adolescens dux

 militum qui satis vixit

 dum vitam pro cho cum san-

 guine consunsit, in pace

 tandem quievit. benemerentes

 cum lacrimis et metu posuerunt,

 ID. VI.

Во время Адриана императора (117–138 гг.) Марий, молодой вождь¹¹⁴ воинов, который довольно пожил, когда жизнь за Христа с кровью положил, в мире (с Ним) наконец почил. Хорошо служащие со слезами и страхом похоронили его. Иды. VI.

Alexander mortuus non est, sed vivit super astra

et corpus in hoc tumulo quiescit. vitam

explevit cum Antonino imp. qui ubi multum benefitii

antevenire previderet pro gratia odium

reddit: genua enim fle(c)tens vero deo sacrificaturus

ad supplicia ducitur. o tempora infausta,

quibus inter sacra et vota ne in cavernis quidem

salvari possimus. quid miserius vita, sed quid miserius

in morte, cum ab amicis et parentibus sepelliri

nequeant. tandem in caelo coruscat. parum

vixit qui vixit IV. X. tem.

Александр не мертв, но живет выше звезд; тело же в сей гробнице почивает. Жизнь он кончил при Антонине императоре, который, где мог бы предвидеть великое благо, вместо милости заплатил ненавистью. Ибо когда он преклонил колена, намереваясь принести жертву истинному Богу, тогда отведен был на казнь. О времена злополучные, когда в часы священные и обетные даже в пещерах не можем быть безопасны! Жалка жизнь, но более жалка смерть, когда друзья и родные похоронить не могут. Впрочем, он на небе блистает. Мало жил, кто жил 14 лет.

NB. Это – папа Александр I, римлянин. Он скончался в мае месяце 119 года (по другим – в 132 г.), следовательно, при императоре Адриане, который, как видно, назывался и Антонином. По указанию надписи, святительство его продолжалось 14 лет, а по каталогам римских пап – только 10.

10. Оканчиваю описание римских катакомб кратким начертанием истории их.

Гонение императора Нерона на христиан (66 г.), живо описанное Тацитом в его анналах¹¹⁵ и окончившееся сожжением этих мучеников в садах сего венчанного мучителя, находившихся у холма Ватиканского, послужило началом устройства первой усыпальницы под этим холмом. Тут христиане, по причине близости места, похоронили тела мучеников, тайно взятые ими ночью. Тут, несомненно, погребены были останки св. апостола Петра¹¹⁶. Подле него легли первые преемники его Лин и Клет¹¹⁷, а в следующие века – и другие папы. Недалеко оттуда, у той же Аврелианской дороги, почти в одно время с Петром, римская матрона Люцина на участке своей земли похоронила крещенных этим апостолом и замученных Нероном тюремщиков Процесса и Мартиниана, которым велено было стеречь его в тюрьме Мамертинской¹¹⁸.

На левой стороне реки Тибра у дороги Остийской место вечного упокоения св. апостола Павла стало исходным началом христианских усыпальниц у этой дороги.

Усыпальница св. Прискиллы, у новой Самарийской дороги, как гласит предание, была устроена на участке земли сенатора Пуденса, ученика апостолов Петра и Павла. В средоточии этой усыпальницы находится церквица так называемая греческая, потому что в ней есть греческие надписи. Около нее ископаны погребальные покои с гробницами в стенах их, и тут, по всей вероятности, похоронены были святая Пуденциана, святая Пракседа и другие члены семейства Пуденса. Эта церквица и вся подземная окрестность ее имеют все признаки глубочайшей древности. Тут пошиб фресков классический; штукатурные украшения весьма хороши и напоминают украшения прежнего наилучшего времени; надписи, чаще начертанные киноварно на плитах гробниц, отличаются от надписей последующих веков лаконической краткостью, так что видишь инде одно имя, инде одно апостольское приветствие: pax tecum, – мир ти, чаще символический якорь.

В тех надписях, кои вырезаны на мраморе или камне, буквы красивы, классичны. Таковы они на гробнице Тита Флавия Евтихия, усопшего в конце первого века христианского:

DORMITIONIT. FLA. EVTICHIO.

Наконец, главный скров и вся средоточная внутренность этой катакомбы не ископаны в холме, а выстроены из камня, и в стенах тут нет ни одного loculus, а все здание назначалось, очевидно, для помещения саркофагов сенаторского семейства.

К числу усыпальниц апостольского века принадлежит и та, которая составляет часть катакомбы св. Агнесы и слывет под названиями источника св. Петра, fontis Sancti Petri, и у нимф св. Петра, ad nymphas S.Petri, близ базилики святой Емерентианы. Тут в надписях буквы весьма красивы и классичны, а самые надписи кратки и, как первоначальные, не похожи на епитафии времени позднего. Единственный знак христианства, который тут замечается, есть символический якорь. На одной эпитафии читается старообычное воззвание: vivas in Deo, да живешь в Боге. После имен и прозваний следует обыкновенная классическая прибавка: filio, filiae, filio dulcissimo, conjugi dulcissimae incomparabili, dulcissimis parentibus, т.е. сыну, дочери, сыну сладчайшему, супруге сладчайшей или несравненной, сладчайшим родителям, и ничего более. У мужчин показаны три имени, у женщин – род их и прозвание, gentilicium, cognomen. Роды, gentilicia, различны и многочисленны, как то: роды Аврелиев, Клавдиев, Флавиев, Ульпиев. А с такими родовыми именами и прозваниями римляне жили во время Нерона и первых Антонинов, следовательно, они слышали проповеди апостолов и их первых учеников.

Катакомба св. Домитиллы, родственницы императора Домициана, или двух святых служителей ее Нерея и Ахиллея, находящаяся у дороги Ардеатинской, так же как и вышеозначенные усыпальницы, существует с века апостольского. Она весьма замечательна. Вход в нее у самой дороги красиво складен из кирпичей и украшен карнизом, над которым есть углубление для обычной надписи, к сожалению, не уцелевшей. Зодчество сего погребального вертепа, свободно устроенного с большими издержками, доказывает, что он принадлежит богатому и благородному семейству христианскому. Тут направо в большом покое нет никакой гробницы, а стоят у стен скамьи. Это значит, что в сем покое христиане собирались на свои вечерни (ἀγάπαι). Тут в длинном коридоре, на всем своде его, красками написана виноградная лоза, раскидистая¹¹⁹. Тут же там-сям еще заметны пейзажи в роде помпейских, а стены украшены символическими изображениями. В камере Пеши изображены ребенок с удой, поодаль от него овца, пасущаяся под деревом, и пастырь с овцой на раменах; в камере Пекорелле – пастырь, Моисей и Иона; в камере Пресепе – Богоматерь, сидящая на троне и принимающая дары от волхвов; в церквице четырех евангелистов – Христос в образе Орфея, играющего на лире и потешающего птицу, льва и верблюда, пророк Моисей, источающий воду из утеса, Богоматерь с волхвами, Моисей, развязывающий обувь свою, Илия, возносящийся на небо, Ной, выглядывающий из ковчега, Лазарь воскресший и пророк Даниил во рве с львами. Эта последняя картина, даром что попорчена временем и людьми, еще хороша. Пророк в тунике стоит на малом возвышении, руки его воздеты к небу; он молится; постановка его казиста, изящна, величественна, а львы, рыкающие у ног его, словно живые. В глуби коридора помещено изображение Вечери небесной с хлебом и ΙΧƟΥC-ом на треножнике.

Акты мучеников римских, записки путешественников, Itineraria седьмого и восьмого веков, книга чудес (mirabilia), книга индульгенций свидетельствуют, что в Риме в век апостольский существовали пять-шесть усыпальниц христианских. Эти древние свидетельства или описания сих усыпальниц, основанные на непрерывном предании, сходны с недавними учеными исследованиями их. Нельзя сомневаться в появлении их в указанный век по многим и многим признакам. Так, живописные тут изображения классичны почти так же, как и языческие рисунки сего же века; стены облицованы такой хорошей штукатуркой, какой не видать в скровах третьего и даже второго века. Только в усыпальницах апостольского времени находятся скровы обширные, не ископанные в глубоком слое земли, но прочно кладенные из кирпича и камня и украшенные пилястрами и карнизами из кирпича и обожженной глины. В них галереи – не узки и не наполнены многими и многими рядами мертвенных людей, как галереи в скровах III века, а обширны и исторированы на стенах, в коих изредка сделаны углубления для постановки туда саркофагов. Надписи же на гробницах с годами I и II века отличаются от эпитафий последующих веков лаконической краткостью и именами классическими.

Во втором христианском веке число христиан в Риме увеличилось, прибавились и катакомбы. Хоть они еще мало исследованы, но что и что в них найдено, то ощутительно свидетельствует о второвековом существовании христианства в вечном городе. В катакомбе св. Люцины или св. Коммодиллы открыты две древнейшие надписи, одна мертвенного ложа (loculus) с обозначением имен консулов Сура и Сенеция, которые консульствовали в Риме в 107 г., а другая на мраморной плите с именами консулов Пизона и Болана, 110 или 111 года. В царствование императора Адриана (117–138 гг.) замучены и похоронены были Марий военачальник и папа Александр I-й в усыпальнице сего папы у дороги Номентанской. В скрове Претекстата, что у дороги Аппианской, почти супротив катакомбы папы Каллиста, найдены гробницы св. мученика и папы Сикста (119–128 гг.) с образом его на стене и с подписью имени SYSTVS, диаконов сего папы Фелициссима и Агапита, замученных вместе с ним, св. Ианнуария, старшего сына св. Фелициты, принявшего мученический венец в 10 день июля месяца 162 г., и многих других мучеников, с начертанными именами их в надписи полууцелевшей: ... mi refrigere Iannuarius, Agatopus, Felicissum... Martyres. Весьма замысловато расписан свод аркосолия, под которым погребены эти три мученика. Четыре гирлянды, первая из роз, вторая из колосьев, третья из виноградных листьев с гроздьями и четвертая из листьев лавровых, украшают свод; в трех первых порхают птички и видны гнезда из которых выглядывают опущенные головки. Эти гирлянды, думаю, знаменуют разные времена года: из них последняя, в которой нет ни цветов, ни птичек, ни гнезд, лавровая напоминает увенчание конца жизни христианской, исполненного чаянием жизни вечной за победу над страстями и грехами. Под этими гирляндами видна свежевка (фреска), представляющая жнецов, пожинающих серпами густые колосья пшеницы. Еще ниже на самой стене, что под основанием и позади надписи refrigere, Iannuarius… et caetera.., виднеются дерева с птичками, какое-то животное и Пастырь Добрый с овцой на раменах Его. В скрове Претекстата весьма длинный ход ведет в комнату (cubiculum) с фресковыми изображениями II века. Тут классически написаны на стенах кровоточивая самарянка и бичевание Христа. Тут же найдена надпись, начертанная красивыми буквами конца второго века: VRANIA FILIA HERODIS. Это дочь Ирода Аттика, учителя императора Марка Аврелия, который (Ирод) в 175 году женился во второй раз. В третьем веке, весьма тяжелом для римских христиан, существовали катакомбы прежние, устроялись и новые. В самом начале сего века (202 г.) римский пресвитер Кай, споря с еретиком Проклом, напоминал ему об усыпальницах Петра и Павла, говоря: «я могу указать тебе трофеи апостолов, если ты пойдешь в Ватикан или по дороге Остийской, там увидишь памятники тех, которые положили основание Церкви»¹²⁰. В 202 г. последний в Ватиканской усыпальнице погребен был папа Виктор. Преемник его Зефирин поручил клирику своему Каллисту надзирать за кладбищами¹²¹, и этот клирик устроил новый скров у дороги Аппианской, в котором почивает много епископов и мучеников и который поныне слывет под именем Каллиста, бывшего папой с 218 по 223 год. В этом скрове погребены были из числа 18-ти пап, занимавших апостольскую кафедру после Зефирина до Сильвестра, тринадцать по указанию книги Liber pontificalis. В этой книге упомянуто, что в 238 г. св. папа Фабиан, четвертый преемник Зефирина, разделил части Рима между диаконами и повелел строить многие здания (fabricas) на кладбищах. Эти здания были небольшие церкви, поставленные над катакомбами для богослужения, с помещением при них для кладбищного сторожа. Таких зданий немалое число появилось в течение 39-ти лет мирных (211–250 гг.), обеспокоенных лишь кратким гонением Максимина (236 г.).

В январе месяце 250 г. св. папа Фабиан пал жертвой гонения Деция. Сей гонитель, вероятно, указом своим запретил доступ к христианским катакомбам; но история не сохранила воспоминания об этом. А гонение Валериана в 257 году коснулось этих усыпальниц. Правда, до нас не дошел текст закона, воспрещавшего собрания тут христиан, но существование его явно доказывается тем, что говорил префект Александр Емилиан епископу сего города св. Дионисию: «ни вам, ни другим не будет дозволено составлять собрания или посещать так называемые у вас усыпальницы»¹²². То же говорил и проконсул Африки Аспазий Патерн святому Киприану: «священнейшие императоры Валериан и Галлиен запретили вам собрания где бы то ни было и ходить в ваши усыпальницы»¹²³. Папа Сикст со своими диаконами, между которыми был св. архидиакон Лаврентий, был схвачен и обезглавлен в год сего гонения в катакомбе Претекстата¹²⁴, потому что презрел указ Валериана.

В 260 г. Галлиен прекратил гонение и своей грамотой предоставил предстоятелям веры свободу совершать свои обычные службы и возвратил им усыпальницы¹²⁵. Посему преемник Сикста II, папа Дионисий, возвратил имения церковные и разделил между священниками храмы и кладбища. Императорское правительство щадило христиан, но толпы язычников нападали на них внезапно. Такие нападения понудили их закрыть входы в катакомбы и проникать в них тайно через аренарии. Но и эта мера иногда оказывалась неудачной. Так, в царствование императора Нумериана (283 г.) христиане Хрисанф и Дария были замучены в одной аренарии у дороги Соларийской; когда же несколько верующих в Господа пришли в этот скров, дабы почтить и ублажить память сих двух мучеников, тогда их заметили тут язычники, а Нумериан приказал завалить наскоро вход туда камнями и песком, дабы похоронить их тут живыми. Все они с женами и детьми умерли там. Св. папа Дамас (366–384 гг.) открыл эти останки, но, по глубокому уважению к ним, оставил их неприкосновенными и самый скров не обновил¹²⁶.

После Галлиена римские христиане не были гонимы в течение 11-ти лет, за исключением 274 года, в который император Аврелиан, незадолго до своей смерти в указанном году, воздвиг гонение на них. Начало царствования Диоклетиана (с 284 г.) было благоприятно для христиан. Они приободрились и, надеясь наслаждаться продолжительным миром, начали ломать свои старые церкви и на месте их строить новые, более обширные и более украшенные; вероятно, увеличивали и устрояли и свои кладбища, ибо известно, что в то время Север, диакон папы Маркеллина (296 г.), устроил в усыпальнице Каллиста двойной кубикулум с аркосолиями и с отдушиной сверх земли, cubiculum duplex cum arcosoliis et luminare jussu papae sui Marcellini diaconus iste Severus fecit mansionem in pace quietam sibi suisque.

Но в 303 г. среди мира и надежд вдруг постигло христиан десятое гонение, как гроза среди ясного неба. Это гонение было ужасное, но и последнее. Тогда храмы, только что выстроенные, были сожжены и разрушены, участки земли и сады, под которыми ширились катакомбы, конфискованы, архивы церкви расхищены и уничтожены. Невознаградимая потеря для церковной истории! Папа Маркеллин и преемник его Маркелл не могли быть похоронены в папской усыпальнице Каллиста; их положили: первого – в приготовленном им самим кубикуле скрова Прискиллы, а второго – в усыпальнице у Саларийской дороги с дозволения современной ему матроны Прискиллы же, т.е. тот и другой легли в частном, а не церковном скрове Прискиллы, оставшемся собственностью Пуденсов и принадлежавшем в половине третьего века наследнице этого семейства Прискилле, тезоименитой бабке своей. По просьбе Маркеллина и Маркелла эта благородная христианка произвела большие работы в своем прародительском скрове.

Нижний этаж его, судя по беспримерной правильности его, был устроен в это время. Таким образом, оба папы эти в самый разгар Диоклетианова гонения приготовили новое место для собраний и погребения христиан, прогнанных с церковного кладбища Каллиста, у дороги Аппианской.

Продолжаю сказание о судьбе римских катакомб в первое десятилетие четвертого века, до торжества христианской церкви, начавшегося с 312 года.

За пять миль от Рима находится малая катакомба Генерозы, устроенная во время гонения Диоклетиана под капищем и священным лесом, принадлежавшим языческой коллегии братьев Арвалийских (fratres Arvales)¹²⁷. Тут в 1868 г. найдены были христианские надписи времени названного императора, колонны и их подножия и наглавия, часть мраморного карниза с тремя буквами, похожими на буквы в надписях папы Дамаса, и вход в эту катакомбу. У лестницы, ведущей в сие подземелье, видна монограмма Христа, а в первой галерее узнается образ Пастыря Доброго, с крестом на тунике его, на стене же средоточного кубикула изображены четыре святые и Спаситель. Имена двух святых налево от Господа видны ясно; это – SCS † FAVSTINIANVS = святой Фавстиниан, и SCS † RVFINIANVS = святой Руфиниан, а имя первого святого, что направо от Господа, изгладилось, второй же на этой стороне образ представляет женщину в богатой одежде и около нее еще видны четыре буквы ...TRIS; это образ святой БеаТРИСЫ. Так как у св. Фавстиниана был брат Симплиций, утопленный вместе с ним в Тибре во время гонения Диоклетиана, то и надо полагать, что четвертый святой, которого имя изгладилось, был этот Симплиций. Сии мученики, взятые христианами из Тибра, были погребены в усыпальнице Генерозы, близ места, называемого Секстум Филиппи, – Generosae juxta locum qui appellatur Sextum Philippi (или короче Generosae super Philippi)¹²⁸. В этой же усыпальнице была положена и сестра их Беатриса, замученная после них. Что касается до св. Руфиниана, то он мало известен; но одежда его на образе доказывает, что он служил при дворе Диоклетиана, а венец, который у него в руке, внушает, что вера во Христа предпочтена была им благоволению императора, как это проявили и современники его св. Севастиан и св. Зотик. Вся эта усыпальница, принявшая четырех святых тотчас после мученичества их, была украшена впоследствии, вероятно, папой Дамасом (366–384 гг.), обновителем римских катакомб. Но как она могла быть устроена во время лютого гонения, да еще там, где стояло капище в священном лесу коллегии братьев Арвалийских? Отвечаю на этот вопрос. Император Гордиан (238–244 гг.) был последний братчик Арвалийский, в честь которого поставлена была статуя с титулом: Fratri Arvali. После него никакой римский сановник в надписях не назывался жрецом Арвалиев. А последний писатель, упомянувший об Арвалийской коллегии, как о существующей в его дни, был Минуций Феликс, современник Гордиана. Итак, весьма вероятно, что если не при этом императоре, то вскоре после него Арвалийская коллегия была упразднена или соединена с какой-либо другой коллегией, например, Салийской, и имение ее было продано по частям. Один участок его был куплен христианами, и они устроили тут свою усыпальницу, разумеется, сначала не под капищем Арвалийской богини Цереры (Dea Dia) и не под священным лесом ее, а подалее от них, потом уже во время мира Церкви эта усыпальница расширена была и очутилась под оным капищем и лесом.

В конце 306 г. император Максентий перестал гнать христиан. Однако усыпальницы их и церковные имения возвращены были им уже в 311 году при папе Мельхиаде, который тогда перенес в катакомбу Каллиста останки предместника своего Евсевия, скончавшегося изгнанником в Сицилии, и положил их тут в самом обширном скрове.

Со времени обращения Константина Великого в христианство и обнародования им Миланского указа, которым Святая Церковь Христова признана была господствующей, начался новый период истории катакомб. Папа Мельхиад первый поселился во дворце Латранском и последний лег на вечный покой в скрове Каллиста. Преемник его Сильвестр (314–336 гг.) был погребен в базилике, построенной им самим над катакомбой Прискиллы, а его преемник Марк (336–337 гг.) – в его собственной базилике над усыпальницей Бальбины. Им подражали и другие папы и мирские христиане, так что с 338 по 360 г. две трети усопших были погребены в катакомбах, а остальные то в церквах, то около них под открытым небом, что видно из надписей на гробничных плитах. Во время, протекшее между 364 и 369 гг. христиане, как показывают такие же надписи, хоронились и в катакомбах, и вне их у церквей, сколько там, столько и здесь. Но с 370 по 377 г., когда святительствовал папа Дамас, большая часть их легла в подземельях. По какой причине?

Надобно знать что с 612 г. христиане над катакомбными гробницами св. мучеников начали строить церкви так, что эти гробницы приходились как раз под полом алтарей. А при такой постановке церквей и алтарей многие и многие галереи с мертвенными ложами (loculi) первобытных христиан были уничтожаемы. Уничтожение же их весьма не нравилось христоименитому народу и особенно папе Дамасу. Во избежание такой потери он открыл заделанные входы в катакомбы, очистил заваленные землей галереи их, расширил их, дабы дать простор поклонникам, в сводах их проделал отдушины для пропуска воздуха и света, устроил каменные лестницы для схода в глубокие и знаменитые святилища, облицевал их дорогими мраморами и, где было нужно, поддержал стены и своды кирпичными устоями, в самих же скровах или усыпальных покоях ревностно отыскал многие останки св. мучеников, – multa corpora Sanctorum martyrum requisivit et invenit¹²⁹, и, не трогая их с места, воздвигнул тут, в подземельях, алтари и ставил надписи, например, над гробницей Евтихия: Quaeritur, invenitur, т.е. «ищется, обретается», над ложами Прота и Иакинфа:

Sanctorun monumenta vides patefacta sepulcris:

Martyris hic Proti tumulus jacet atque Hyacinthi;

Quem cum jamdudum tegeret mons, terra, caligo…

Ты видишь памятники святых, открытые из могил: вот могила мученика Прота и Иакинфа; некогда ее покрывали холм, земля и мрак…

Почти все римские катакомбы свидетельствуют о трудах сего папы, а современные нам археологи находят там цельные и разбитые надписи, сочиненные этим первосвященником в честь мучеников. Они, все на все, вырезаны на мраморных плитах папским каллиграфом Фурием Дионисием Филокалом, великим мастером сего дела. Христиане, увлеченные ревностью своего папы Дамаса, который был страстный любитель катакомб, возвращались из них после молитвы у гробниц мучеников с пламенным желанием почить от всех дел своих подле этих святых, в которых дивен был Бо г. Вот почему в годы 370, 371 и 372 большее число их и было погребено тут, а не при церквах. Некоторые из них, как священник Барбазиан святой, возлюбили катакомбы так, что подле них построили себе маленькие кельи и, живые, стерегли мертвых. Блаженный Иероним, современник Дамаса, живо выразил те чувствования, кои волновали юного христианина этой эпохи, насыщенного Библией и знакомого с классической поэзией, в часы посещения катакомб. «Когда я был еще юн, – писал он, – и учился в Риме, тогда в каждое воскресенье ходил с товарищами и сверстниками своими к могилам апостолов и мучеников, находящимся в скровах подземных. Там стены наполнены гробницами усопших, а подземелья эти так темны, что в них кажется осуществились слова пророка: да снидут живые во ад. Там и сям слабый свет, падая сверху, прерывает на мгновение ока ужас от мрака. Чем далее вы идете, тем плотнее охватывает вас ночь самая черная, и вы припоминаете слова поэта: там самое молчание холодит душу ужасом»¹³⁰.

Прекрасные стихи латинского поэта Пруденция, современника Иеронима и Дамаса, напоминают о катакомбных трудах сего папы и подражателей ему. Я разумею стихи, коими он описал усыпальницу св. Ипполита. Передаю их в русском переводе.

«Недалеко от стен города, среди возделанных садов, открывается скров в мрачных глубинах земли. В бессветную внутренность его ведет косвенный сход по ступеням извилистым. Свет едва проникает до первого отверстия дверей и освещает только порог сеней. Далее же идешь без затруднения; но мрачная ночь распростирает свои потемки в ощупываемых закоулках сего места. Впрочем, скоро чрез продырявленные своды светлые лучи проникают в сии пещеры. Даром что везде устроены многочисленные ходы и тесные атрии под тенистыми портиками, однако свет падает туда сквозь отверстия в сводах. Вот как в этих подземельях можно видеть отражения отсутствующего солнца и пользоваться светом. В глубь сего сокровенного убежища было принесено тело св. Ипполита и положено на месте, над которым ныне возвышается жертвенник, посвященный Богу. Одна и та же св. трапеза дает таинственную пищу и покрывает останки мученика: она охраняет святые мощи до пришествия Судии верховного и небесной снедию питает населяющих берега Тибра. Дивна святость сего места! Алтарь доступен тем, которые молятся, и питает надежды людей, раздавая им все, что им нужно. Тут и я, больной телом и душой, часто преклонялся долу, молясь, и вставал исцеленный. О, славный священномученик! Скажу: с какой радостью я прихожу лобызать твои мощи; провозглашу, что все это я получаю от Ипполита, которому Христос Бог Наш дал власть получать от неба все, чего он хочет. Это маленькое здание (aedicula), в котором хранится одеяние души его, покрыто массивным серебром. Богатые и щедрые руки одели эти стены облицовкой, блестящей как зеркало. Вход сюда украшен паросским мрамором. Издержки на это велики»¹³¹.

Сей же поэт живо описал праздник, совершавшийся ежегодно в день памяти св. Ипполита (dies natalis). «Императорский город стремит толпу, как поток; чернь и патриции вместе идут к святилищу, к которому ведет их вера. Из ворот Албана грядут такие же длинные крестные ходы и белой лентой извиваются на поле. На всех дорогах, ведущих в Рим, слышен смешанный гул. Житель Абруццов и крестьянин Этрурийский спешат, гордый Самнитянин, гражданин Капуи и гражданин Нольский видны тут же. Широкие равнины едва достаточны для вмещения этих радующихся сонмов; и даже там, где пространство кажется безгранично, их шествие от многолюдства замедляется. Конечно, та пещера, к которой они идут, слишком тесна и не может вместить их всех, хотя бы расширили вход в нее, разломав его; но подле нее есть другой храм (templum), украшенный великолепно, по-царски: в нем могут молиться все эти поклонники»¹³².

Римские христиане, имея глубокое уважение к священным усыпальницам, охотно покупали себе тут места у сограждан и даже у гробокопателей, и чем ближе к гробницам мучеников и к алтарям, тем дороже. Это доказывается тамошними надписями. Так христианки Валерия и Сабина заживо купили себе двутельное место у Апрона и Виатора в скрове позади останков св. Емера. Так Серепентий за деньги приобрел себе место в скрове св. Корнелия у гробокопателя Квинта.

IN CRYPTA NOVA PETRO SAN

CTVS EMERUM SE VIVAS BALER

RA ET SABINA MERVM LOC

V BISOM AB APRONE ETA

BIATORE.

SEREPENTIV

S EMIT LOC V

M A QVINTO

FOSSORE AD

SANCTVM CO

RNELIVM.

В усыпальнице св. Ипполита, описанной стихами Пруденция, родители купили для своей дочери место выше аркосолия сего мученика (at Ippolytu super arcosoliu…).

Надпись 381 г., современная папе Дамасу, гласит, что один христианин сподобился быть погребенным «между святыми, чего желают многие, но получают редкие»: intra limina sanctorum, quod multi cupiunt et rari accipiunt.

Папа Дамас († 383–384) так благоговейно чтил скровы, в которых покоились мощи святых мучеников, что не решился лечь подле них на вечный покой и устроил себе усыпальницу на поверхности земли; в скрове же папском велел вырезать на мраморной плите вот такую надпись:

Hic fateor Damasus volui mea condere membra,

Sed timui sanctos cineres vexare piorum.

Признаюсь: я, Дамас, желал положить здесь мои кости, но побоялся обеспокоить священный прах святых.

С 373 года по 409-й охладела охота римских христиан хоронить своих мертвых в катакомбах, если не по чьему-либо запрещению, то по затруднительности похорон тут. А в 410 г. Римская империя, по выражению Иеронима, была обезглавлена, яркий свет ее угас, вместе с Римом погиб весь мир¹³³. Тогда сей город взят был Алариком; жители его были одни умерщвлены, другие увезены в плен или лишены имений их. А в бедности и при всеобщем гражданском расстройстве, все перестали украшать усыпальницы и даже хоронить мертвых почетно.

Прерванное нашествием готфов погребение усопших в катакомбах едва ли продолжалось. В надписях с 426 года уже не упоминаются гробокопатели, fossores. В литургийных книгах пятого века об умерших и на благословение могил намекают на погребение христиан в церквах и подле них, а не в подземных кладбищах. Однако эти подземелья еще посещаемы были тогда набожными людьми. Папа Симмах, святительствовавший с 498 г. по 514-й, произвел тут большие работы. Но готфы, предводимые королем их Витигесом (526 г.), разорили церкви и истребили тела святых¹³⁴. Усыпальницы у дороги Саларийской пострадали более прочих, потому что сии варвары осаждали Рим с этой стороны. Надписи свидетельствуют о причиненных ими разорениях гробниц Хрисанфа и Дарии, Александра, Виталия, Марциала и Диогена, а гробницы эти находились в скровах у обеих дорог Саларийских. Когда же эта буря прошла, тогда папа Вигилий (538–555) возобновил развалины, которых один вид исторгал у него стенание. Он же заменил и расколотые варварами надписи св. Дамаса копиями с них, инде неудачными, какова, например, копия с надписи в честь Евсевия в скрове Каллиста.

В 568–569 гг. папа Иоанн III возобновил некоторые усыпальницы святых мучеников и повелел, чтобы свечи, сосуды, хлеб и вино в каждое воскресенье были приносимы туда из Латранского дворца его для совершения литургии¹³⁵. Это было после опустошения Рима Тотилой. Реченному Иоанну подражали в этом папы Сергий I (687–701 гг.) и Григорий III (731–741 гг.). Но при всем старании пап продолжить и поддержать прежнее уважение к священным усыпальницам, они ветшали и обваливались, а запустение окрестностей их увеличивалось с каждым днем. Посему христиане перестали посещать гробницы мучеников. Однако папы еще не решались подражать св. Амвросию, который многие останки святых перенес из катакомб города Милана в тамошние церкви. Еще долго только два св. мученика Иоанн и Павел, умерщвленные Иулианом Богоотступником, покоились в своих гробницах внутри самого Рима. Из катакомб же, когда они обвалились, переносимы были мощи только в те церкви, кои построены были над этими же мощами. Венок из мученических гробниц, окружавший вечный город, как говаривал св. папа Лев, оставался неприкосновенным до нашествия ломбардов в 756 г. Нашествие их было так разрушительно, что папа Павел I-й в следующем году, наконец, решился открыть гробницы мучеников, более славных и досточтимых, и перенес их мощи в Рим.

Сей папа в своем постановлении от 2 июня 761 г. оплакал запустение большей части подземных усыпальниц, начавшееся еще до осады Рима Астольфом. Нечестивые же ломбарды, предводимые этим королем их, окончательно разорили их, похитив даже некоторые мощи святые. «С этой поры, – как сказано в оном постановлении, – верующие по лености своей перестали чествовать священные усыпальницы, так что туда заходили животные и там устроялись конюшни и овчарни. Итак, видя такое равнодушие к местам священным и горько оплакивая оное, я, – говорит папа, – признал за благо взять оттуда мощи мучеников, исповедников и дев Христовых и с пениями и песнями духовными перенес их в Рим и положил в недавно выстроенной церкви в честь и память св. Стефана и св. Сильвестра, на месте того дома, в котором я родился и воспитан, и который отец мой оставил мне в наследство». Список перенесенных мощей сохранился до наших дней. Всех их было более ста¹³⁶.

Преемники Павла I, Стефан III и Адриан I, не следовали примеру его. Адриан (772–795 гг.) употребил все свое старание на то, чтобы оживить в римских христианах уважение к катакомбам. В понтификальной книге¹³⁷ исчислены громадные работы его в возобновленных им базиликах подгородных и в усыпальницах. Преемник его Лев III (795–816 гг.) возобновил базилики св. Валентина у дороги Фламинианской, св. Агапита у дороги Тибуртинской, св. Стефана у дороги Латинской и усыпальниц св. Каллиста и св. Феликса и Адавкта. Но несмотря на усилия этих трех пап, Паскаль I, преемник Льва, принужден был подражать Павлу I и взять множество св. мощей из скровов, которые ежегодно обваливались и заваливались. Одна надпись, еще и теперь видимая в церкви св. Пракседы, свидетельствует, что он 20 июля 817 г. перенес в Рим 2300 мощей. Потом папы Сергий II (844–847 гг.) и Лев IV (847–855 гг.) еще перенесли многих мучеников в построенные ими церкви во имя с вв.Сильвестра, Мартина и четырех святых венчанных (dirutis in coemeteriis jacentia corpora). К этой эпохе можно относить предание римлян о тридцати двух колесницах, наполненных священными останками, доставленными в Пантеон, предание, разумеется, преувеличенное и смешавшее настоящее событие с тем перенесением плащаниц и сткляниц с елеем из катакомб, которое учинил папа Вонифатий IV (608–615 гг.), когда греческий царь Фока подарил ему римский Пантеон и когда сей папа обратил его в церковь.

В первой половине девятого века кончилась история римских катакомб. С той поры эти священнейшие скровы были забыты так, что и тропы к ним поросли травой. А снова открыты они и мало-помалу исследованы (еще не все) уже с половины XVI-го века пламенными любителями древностей Панвинием, доминиканским монахом Альфонсом Чиакконио (1578 г.) и современником его Вингом, потом знаменитым Антонием Бозио, который 35 лет своей жизни посвятил раскопкам катакомб, описанию их и рисованию тамошних изображений, посещая эти тесные и извилистые места с лампой и с клубком ниток. Его рукопись под заглавием Roma Sotterranea = Рим Подземный напечатана была уже по смерти его, спустя 30 лет, в большой лист Иоанном Северином (1632 г.), а на латинском языке издана Арингием в 1659 г. Изданием его я пользовался. После Бозио Антоний Больдетти и сотрудник ученый его Марангони в течение 30 лет неутомимо изучали катакомбы и оставили после себя описания их, кои печатно появились в свет, – Больдеттиево в 1720 г., а товарища его в 1740 г. под заглавием: De coemeterio Sanctorum Thrasonis et Saturnini, Acta Sancti Victorini. Напоминаю о трехтомном сочинении прелата Боттари, вышедшем в свет в годы 1737, 1746 и 1754, in folio; о статьях Ажинкура, помещенных в его Histoire de l’art par les monuments, о трудах Фабретти и отца Марки Monumenti delle arti cristiane primitive… Architettura, и о знаменитом и пресловутом Подземном Риме = Roma Sotterranea con tavole, 1864–1877 гг., в трех объемистых томах г.Росси. Не умалчиваю о сподручной мне, весьма дельной книге Норткота под названием Rome Souterraine в французском переводе Павла Алларда (1872 г.). Все эти археологи прилежно изучали и умно описали римские катакомбы.

Я, в бытность свою в Риме, посетил только три подземные усыпальницы: 1.под базиликой св. Лаврентия вне стен Рима, 26 июня; 2.под церковью св. Севастиана, 29 июня, и 3.Каллистову, 9 июля.

О Лаврентианской усыпальнице в моей путевой книжице почему-то нет никаких заметок, а о других двух записано вот что:

Севастьяновские катакомбы, у дороги Аппианской, показались мне похожими на Киевские пещеры, в которых покоятся нетленные мощи. Они устроены под церковью. Туда я сошел из нее по 7 ступеням с левой стороны, а вышел с правой. Там погребены были 46 пап и (будто бы) 174000 мучеников, о чем оповещала средневековая надпись, которой я не видал. Мертвенные ложи иссечены в плотном слое земли (tufa) в виде продольных полок шкафа, в два и три яруса, одни над другими. Эти ложи ныне пусты. Нет в них ни одной косточки. Замечателен же только глубокий скров, в котором, по преданию, временно хранились мощи св. апостолов Петра и Павла. Он устроен из камня; посему археолог Бозио признавал его усыпальницей языческой, которой воспользовались христиане. У половины многоступенной лестницы в туфе устроена церквица, в которой видны средневековые образа Богоматери, Спасителя на кресте, Петра и Павла у окна и над ними Христа как учителя. Отсюда спускаешься в большую комнату, в которую проходит свет через отверстие, и тут видишь каменные продольные сиденья у стены и в ней мраморный крест четвероконечный и углубления для тел; в самой же середине – богослужебный престол, у которого сквозь отверстия видать помянутый апостольский скров. Это – четыресторонник со сводом расписанным. Пол и стены в нем не до потолка одеты мрамором. Живопись на потолке древнее видимой на стенах.

Небольшую часть кладбища папы Каллиста я обозревал вместе с присланным мне от папы Пия IX вожаком Висконтием в пять часов пополудни, и что же видел в этом обширнейшем лабиринте, в котором и темно, и душно и из которого не выйдешь без Ариадниной нитки?

Видел темные и освещенные люкарнами скровы в три яруса, один над другим, и в каждом из них мертвенные, уже пустые ложи, иссеченные в плотном слое земли продольно, в виде полок шкафа; видел в каком-то скрове большой саркофаг мраморный, опрокинутый варварами; видел обломки изваяний, например, Доброго Пастыря с овцой на раменах Его, а у гробниц мучеников – печурки снаружи, в коих вставлялись сосуды с кровью их; видел надписи на гробницах, кое-как нацарапанные на плитах во время гонений на христиан. Латинские и греческие надписи получше, например, Cornelius Ep., ὁ τόπος Ἀλεξάνδρου καὶ συμβίου αὐτοῦ, (т.е. πρεσβύτερος), S. Systus, и начертанные на стенах имена поклонников, ΓΕΛΑΓΙΟS, Διων, συν Θεῷ... Еще что? Видел нарисованные и начертанные на гробничных плитах листы поблекшие, голубей с масличными ветками в клювах их и портреты христиан обоего пола. Еще что? Видел лики стриженых и бритых пап римских, невзрачный образ Спасителя и изображения Моисея, изводящего воду из Хоривского утеса и сидящего у кладезя, пророка Ионы, поглощаемого китом и извергаемого им на берег, и мучениц с крестами в руках их, на потолке. Но где и где, в каком именно скрове видел все это, не могу сказать сего, потому что мой чичероне Висконти провожал меня молча, как не знаток подземного Рима. При выходе из этого вместилища мертвых вылетали из моей памяти стихи:

Катулла: Soles occidere et redire possunt:

Nobis cum semel occidit brevis lux,

Nox est perpetua una dormienda.

Горация: Surge, ne longus tibi somnus, unde

Non times, detur.

Вергилия: Olli dura quies oculos et ferreus urget

Somnus, in aeternam clauduntur lumina noctem¹³⁸.

Воспоминания не грешные, но и не святые! Они отошли в глубокие скровы моей души, когда я, увидевши свет Божий, сказал сам себе: «смертию смерть попрана, и сущим во гробех жизнь дана».

Замечательна странная судьба папы Каллиста. Он был любимый крещеный раб богатого ростовщика христианина Карпофора и вел все денежные дела его. Большое доверие, которым Карпофор пользовался в церковной общине, располагало христиан обоего пола вверять ему свои деньги. Но Каллист оказался неблагонадежным дельцом и, предвидя огласку несостоятельности господина своего, убежал в приморскую пристань, дабы оттуда скрыться подальше на каком-нибудь корабле. Однако Карпофор догнал его и возвратил в Рим, где и засадил в толчейную мельницу (pistrinum), обычное место наказания рабов. Спустя несколько времени некоторые христиане стали ходатайствовать у Карпофора за Каллиста, упирая на то, что бедняге надобно дать возможность исправить свой промах. А так как и сам Каллист твердил, что ему следует кой от кого получить деньги, то Карпофор помиловал его и принял к себе. Но помилованный не сделал того, что от него ожидалось. Напротив, он поспешил в еврейскую синагогу, прервал там богослужение и произвел такую суматоху, что евреи прибили его и отвели к императорскому префекту Фусиану. А этот сановник, после краткого разбирательства дела, присудил обвиняемого к ссылке в Сардинию, вдобавок и за то, что он объявил себя христианином. Не знаю, когда и как из ссылки возвратился Каллист, но известно, что он в 197 г. был уже диаконом у папы Зефирина, поручившего ему надзор за христианскими кладбищами, а с 218 г. – преемник сего папы¹³⁹. Он-то устроил новую усыпальницу для пап, в которой, как я упомянул выше, погребены были 13 римских первосвященников, и в числе их папы: Антерос, Луций, Фабиан и Евтихиан, которых имена, начертанные по-гречески, нашел тут г.Росси¹⁴⁰. Сам же Каллист погребен в катакомбе Калеподия, у дороги Аврелийской¹⁴¹.

Именем Каллиста называется и весь кладбищный лабиринт, намеченный мною на листе XVII. Однако в этом лабиринте, кроме папской усыпальницы, находятся и другие похоронные скровы, например, Люцины и св. папы Корнелия, с четырьмя зданиями на поверхности земли¹⁴², св. папы Сикста и св. Цецилии¹⁴³, святых Евсевия, Парфения и Калокера¹⁴⁴, Севера диакона, папы Маркеллина и с вв.Сотира¹⁴⁵, Бальбины¹⁴⁶.

В скрове св. Цецилии¹⁴⁷ замечательны стенные изображения этой мученицы, пострадавшей в 177 г. при Марке Аврелии, и Спасителя. Икона Цецилии написана в седьмом веке, но на месте ее находился мозаический образ ее, сделанный папой Дамасом в IV веке, и она есть подобен сего образа. Золото-голубой венец сияет вокруг головы Цецилии, а она молится с поднятыми к небу руками; одежда на ней – богатая, патрицианская; туника и наглавник украшены драгоценными камнями. Под этой иконой в X веке написан на стене ниши Спаситель с книгой; сурово выражение лица Его.

Из папского скрова через погребальную комнату, на потолке которой изображен Орфей, играющий на лире, и которая посему названа Орфеевской¹⁴⁸, подземный ход ведет в пять комнат, так называемых Сакраменти и означенных на этом же чертеже буквами А, Б, В, Г, Д. Тут свежевки (фрески) на стенах, выражающие одну идею о спасении посредством крещения и причащения, придуманы одним человеком, по всей вероятности, Каллистом (197 г.). Они во второй комнате начинаются у дверей. Тут Моисей источает воду из утеса: утес – это Христос, вода – новая жизнь христиан, Моисей – это апостол Петр, который инде в катакомбах изображается вместо Моисея так, что жезлом изводит воду из скалы. На левой стене в воде видна рыба, пойманная рыбарем на уду; это – крещенные в воде чада IΧƟΥC-а = Иисуса Христа Божиего Сына Спасителя, которых уловила апостольская уда. Далее, на той же стене изображен 30-летний расслабленный, несущий на плечах своих болезненный одр из Вифезды, в которой ангел однажды в год возмущал воду: здесь вода напоминает Крещение, а расслабленный и исцеленный – грешника, освобожденного от грехов посредством благодати Крещения. На поперечной стене символически изображено другое Таинство, именно Евхаристия или Причащение, на трех картинах. На первой картине виден треножник с лежащими на нем хлебом и рыбой и со стоящими подле него мужчиной и женщиной¹⁴⁹. Треножник есть святая Трапеза, к которой приступали крещенные, хлеб – тело Христово, рыба – IΧƟΥC – Иисус Христос Божий Сын Спаситель, преподающий Себя в пищу всем верующим в Него; мужчина – священник, совершающий евхаристию, молящаяся женщина – Церковь христианская.

На второй картине представлена Вечеря семи гостей, сидящих за полукруглым столом; пред ними видны два блюда с двумя рыбами и восемь корзин с хлебами. Семь гостей напоминают тех семь апостолов, которым воскресший Христос на берегу Тивериадского озера предложил обед из хлеба и рыбы¹⁵⁰, а вечеря этих гостей напоминает те вечери любви, коими первенствующие христиане оканчивали свое причащение Св. Таин.

На третьей картине помещено жертвоприношение Авраама, как прообразование жертвы Христовой за грехи всего мира. На стене, что направо от входа, изображение сгладилось, но, так как в первой сакраментийской комнате тут видно воскрешение Лазаря, то оно же написано было и здесь как напоминание о том, что христианин, причастившийся тела и крови Господней, воскреснет и будет жить вечно. Над всеми этими изображениями на трех стенах нарисованы три события в жизни пророка Ионы: поглощение его китом, извержение на берег и лежание под тенью тыковного (sic) растения.

В первой сакраментийской комнате изображено то же самое, что и во второй, но в обратном порядке, с добавкой обуреваемого челна, в котором один человек носится с воздетыми к небу руками, а другой усиливается одолеть волны.

В третьей такой же комнате видны на середине потолка Добрый Пастырь, а в люнетах его – события с пророком Ионой, на поперечной стене две молящиеся женщины у алтаря над гробницей; на боковых же стенах изображения исчезли.

В четвертой такой же комнате на новом потолке (старый сломан) нет ничего, а на стенах написаны пророк Иона под тыквенным растением и Вечеря с хлебом и рыбой и восьмью корзинами, в коих видны хлебцы.

В пятой такой же комнате видны на стенах Вечеря с рыбой между 12 корзинами с хлебцами, события пророка Ионы и крест в челне; направо от двери – Моисей, налево – Лазарь; потолок обвалился.

В усыпальнице Люцины, знатной и богатой христианки, современницы апостолов, имевшей свое природное имение и свой тут скров подземный у дороги Аппианской, в этой усыпальнице верхние ходы и покои устроены были еще в первом веке христианском. Тут замечательны два покоя¹⁵¹ и замечательны по древнейшим стенным изображениям. В покое под буквой «а» на потолке написан Добрый Пастырь с овцой на раменах и с двумя овцами у ног его, на четырех углах видны две молящиеся женщины в туниках и покрывалах, спускающихся с головы, два пастыря с овцами и со свирелями и подле одного из них молящаяся женщина как олицетворение благочестивой общины римской, а между нею и пастырем – гений. Особенно интересны изображения на боковых стенах между мертвенными ложами: против двери написаны две рыбы, плавающие на поверхности воды и на спинах своих держащие корзину с пятью хлебцами и с сосудом, который наполнен красным вином и выглядывает сквозь плетеницу корзины – эмблемы Крещения и Евхаристии. Супротив этой картины написан сосуд с молоком на овце и овне – эмблема Евхаристии же – и две птицы в саду, обозначающие жизнь в раю. На этих картинах, писанных спустя 30 лет по смерти апостола Павла (97 г.), орнаментика набросана как случайность, ничего не говорящая и заимствованная от античного искусства языческого, а христианские понятия о Спасителе, о крещении, причащении и о райской жизни наивно выражены иероглифическими предметами, занятыми из природы и из человеческого обыденного быта, как то: рыбой, хлебом, вином, молоком, птицами в саду. Во втором покое под буквой «b» написан над дверью Иоанн Предтеча, подающий руку выходящему из Иордана Христу, над Которым виден голубь, льющий воду из клюва своего¹⁵². Из этих двух покоев коридор ведет вниз к гробнице св. папы Корнелия, замученного в 14 день сентября месяца 252 г. По обе стороны гробницы его на стене написаны, но уже в начале IX века (817 г.), сам он, св. Киприан и папа Сикст II (258 г.). Папа Дамас в потолке скрова Корнелия сделал отдушину для пропуска туда света и воздуха и на мраморной доске вырезал надпись, которая гласит об этой работе его, а преемник его папа Сириций (384–398 гг.) облицевал усыпальницу Корнелия мрамором.

В Каллистовом лабиринте находятся усыпальницы святых: папы Евсевия, Парфения и Калокера¹⁵³. Евсевий святительствовал только четыре месяца в 310 г. и был сослан в Сицилию, где и скончался. Оттуда мощи его были перенесены в Рим преемником его Мельхиадом и особо положены в указанном мною отделении Каллистовой катакомбы, которое, значит, устроено было еще до гонения Диоклетиана и признавалось достойным того, чтобы похоронить в нем останки папы Евсевия. Тут гробница его у меня на общем плане значится под буквой «с», а под литерой «d» показаны просторные сени. Весь этот скров был расписан и украшен мозаикой и разноцветными мраморами, но теперь тут ничего такого нет, кроме немногих кусков, и ныне еще тут видимых, да и самые мощи Евсевия перенесены в Рим в восьмом веке. Тут археолог Росси нашел обломки надписи папы Дамаса, соединил их и прочел вот что:

Ираклий воспрещал падшим приносить покаяние,

А Евсевий учил, что слабые пусть оплакивают свое тяжкое прегрешение.

Этот раскол разделил общину на партии; и возрастали их злость,

Мятеж, кровавые споры и раздоры и убийства.

Но скоро застигло обоих гонение тирана (Максентия)

Тогда епископ (Евсевий), ручавшийся за мир взаимный,

Потому что знал, что Христос – Судия ему,

Бодренно понес изгнание;

Но в Сицилии оставил мир и жизнь свою.

Евсевию епископу и мученику изготовил сию таблицу епископ Дамас,

А писал на ней Филокал, почитатель своего папы Дамаса.

Недалеко от скрова папы Евсевия, в нишах одной усыпальницы III-го века уцелели презамечательные символические изображения¹⁵⁴. Моисей жезлом своим изводит поток воды из Хоривского утеса, а еврей утоляет ею жажду свою. За ними Моисей же иззувает с левой ноги обувь свою, а из облака благословляет его десница Божия. На другом рисунке Добрый Пастырь стоит среди своей паствы и держит овцу на раменах своих; направо и налево от Него два апостола, вероятно, Петр и Павел, задом один к другому, подходят к льющимся сверху потокам и принимают воду в пригоршни свои; около них видны овцы, но стоят они задом одна к другой; на ту овцу, что справа от Доброго Пастыря, вода льется обильно, а на ту, которая подле нее щиплет траву, падают лишь капли ее; то же заметно и на двух овцах, что слева. Объясняю смысл этой картины, к сожалению, попорченной устроением тут мертвенного ложа как раз в средине люнета, и, следовательно, очень древней, написанной ранее устройства тут сего ложа для какого-то тела. Добрый Пастырь есть Иисус Христос; текущие потоки обозначают учение Его; те внимательные к учению овцы, на которых они льются обильно, означают христиан православных, а те невнимательные овцы, на которых они падают капельками, намекают на тогдашних раскольников новатиан, отделившихся от Римской церкви и учивших, что христиане, принесшие жертвы идолам по страху смерти, не должны быть принимаемы в церковь, хотя бы они и раскаялись в этом своем грехе.

По выходе из усыпальницы Евсевия тотчас приближаешься к двойной комнате¹⁵⁵, на стене которой, у входа в нее, начертана надпись: Tertio idus Fefrua Partheni martyri, Caloceri martyri, т.е. в третий день до февральских ид¹⁵⁶ Парфению мученику, Калокеру мученику.

Эта комната весьма тесна и угрюма, без аркосолей, без мертвенных ложей, следовательно, только крайняя необходимость во время гонения Диоклетиана принудила вынести останки этих давних мучеников из тамошнего верхнего скрова и положить их тут поспешно. А в этом верхнем скрове как раз там, где устроено окно для освещения усыпальницы папы Евсевия, на стене коридора, написана историческая картина вот какая. «Судья, одетый в тунику и паллиум, с лавровым венком на голове, верно, сам император (Деций) с седалища своего грозит стоящему пред ним и отвечающему молодому человеку, одетому в красную тунику, в лице которого выражена непоколебимая вера и решимость и который смело поднял свою руку; подле него стоит его товарищ, а языческий служитель при жертвоприношении, в венке на голове, уходит от трибунала судьи, поддерживая свой подбородок и не веря, чтобы подсудимые согласились принести жертву богам. Пошиб этой свежевки (fresco) доказывает, что она написана во второй половине третьего века, по окончании гонения Деция (250 г.), от которого пострадали Парфений и Калокер. Они были опекуны Анатолии, дочери консула Емилиана (249 г.), умершего христианином и завещавшего часть своих имений в пользу общины христианской. Сия Анатолия и похоронила их в особом верхнем скрове, из которого они вынесены были в нижнюю темную и угрюмую комнату во время гонения Диоклетиана.

Южнее усыпальницы Евсевия в скрове¹⁵⁷ на стенах написаны молящаяся женщина, воскресение Лазаря, три отрока в Вавилонской пещи, Добрый Пастырь, птица, серна и ваза с пальмой.

Еще южнее названной усыпальницы, а ближе к дороге Ардентинской, в длинном коридоре¹⁵⁸, на гробницах монограммы Христа еще не видать, имена усопших – двойные, например: Элий Сатурнин, Кассиа Феретриа (sic), Массилиа Октавиа, Валерий Аквила, Юлиа Клавдиана, прилагательные имена качественные: bene merenti – досточтимому, dulcissimo, γλυκυτάτῳ – сладчайшему, semnotato – набожнейшему; воззвания: in pace – в мире, ἐν εἰρήνῃ – в мире; символы или эмблемы: рыба, якорь, крест, Добрый Пастырь, сосуд, птица, пальма, часто дни успения. Все такие надписи делались в третьем веке.

В числе римских катакомб достойна особенного внимания обширная усыпальница св. Агнесы, находящаяся у самой дороги Номентанской, за северо-восточной стеной Рима. Часть плана ее помещена у меня на листе XVIII, а внутренность тамошней церквицы с двумя седалищами для епископа и проповедника представляется здесь¹⁵⁹.

В этой усыпальнице на стенах изображены: три отрока в Вавилонской печи, пророк Даниил, Добрый Пастырь, несколько раз Орфей, играющий на лире (написан на потолке), умножение хлебов, Моисей у утеса, Адам и Ева, феникс и другие птицы, молящиеся христиане и христианки, пророк Иона, Пресвятая Дева Мария со звездой и какие-то женщины с сияниями вокруг голов их.

Кончаю мое описание катакомб. Выхожу оттуда, говоря про себя: quod potui, feci, faciant meliora potentes, т.е. что мог, сделал, а лучшее пусть сделают сильнейшие меня. Там я приобрел себе новенькое-преновенькое познание. Какое? Да такое, что оно неотложно должно занять свое почетное место в истории христианской Церкви. Объясняюсь. В катакомбах я узнал, что христианство еще при апостолах и после них принимали не одни простолюдины, а и граждане Рима, занимавшиеся ремеслами, коих знаки начертывались на гробницах их, и патриции, сенаторы, консулы и их жены, дети и внуки, даже домашние кесарей, богатые женщины, Домитилла, племянница императора Домитиана, который сослал Иоанна Богослова на остров Патмос, Помпония Грецина, супруга завоевателя Британии Плавтия (41–54 гг.), консул Емилиан и дочь его Анатолия (249 г.), сенатор Пуденс и его семейство и проч. и проч. Это познание слаще мне меда и сота, дороже злата и сребра. С ним я богач.

А так как имущему дано будет и преизбудет, то за преизбытками я ходил и в римские церкви и там узнал многое-премногое по части иконописания. Излагаю все это.

Рим делится на две равные половины рекой Тибром. Он огорожен стенами, за которыми находятся так называемые виллы, по-нашему – хутора, дачи богатых граждан. В нем три улицы очень длинные: одна проникает с севера на юг, близ Тибра, от замка св. Ангела до крепостных ворот св. Павла; другая – по тому же направлению от площади Св. Марии Народной (Populo) до колизея и оттуда до св. Иоанна Латранского и соседних тезоименитых ворот городских; третья – от той же площади до Св. Марии Маджоре и отсюда до церкви св. Креста Иерусалимского. Поперечных улиц, пересекающих эти длинные проспекты, весьма много. По этим проспектам и улицам вдоль и поперек Рима и в загородные места я ездил в коляске ежедневно, с утра далеко за полдень, в течение шести и семи часов, обозревая и изучая все, что только замечательно в этом вечном городе, и особенно живопись мозаическую и картинную, и описывая в своей путевой книжице. Перебеляю эти описания свои.

Июнь, 23, середа. Сопровождавший меня диакон нашей посольской церкви, знаток Рима, сперва привез мою любознательность к тому месту, где жил св. апостол Павел под стражей в первую бытность его в Риме. Тут стоит каменный дом или храм (стыдно сказать, не разглядел и улицы не записал). В самой низменной части его находится малая комната, в которой ничего нет, кроме колонны. Здесь-то, по преданию, содержался Павел и принимал к себе римских иудеев и язычников, желавших послушать его. Приставленный к нему страж на ночь привязывал его к оной колонне. Верю этому преданию, потому что римские христиане искони свято чтили своих возлюбленных апостолов Петра и Павла, знали, где они жили, страдали, умерли и свои воспоминания и знания о них передавали из рода в род, и потому что их предание оправдывается повествованием Луки в его Деяниях апостольских, где упомянуто, что Павел в Риме жил в наемном доме и тут содержался под стражей как римский гражданин, не в оковах. Когда же это было и по какому случаю? Вспомним.

В 41 г. по Рождестве Христове было великое гонение иудеев на Церковь Иерусалимскую. Тогда мученически скончался св. архидиакон Стефан, и все христиане, кроме апостолов, разошлись из Иерусалима, кто в Иудею, кто в Самарию. Тогда основалась Церковь в Антиохии. Тогда же последовало и призывание Павла к апостольскому служению, по заверению наидревнейшего историка Ипполита Фивейского. Κατά τινας ἱστορικοὺς καὶ μᾶλλον Ἱππόλυτον τὸν Θηβαῖον, ἐνιαυτοὶ διῆλθον ἑπτὰ μετὰ τὴν τοῦ κυρίου ἐκ νεκρῶν ἀνάστασιν, καὶ ὁ πρωτομάρτυς Στέφανος τὸ μακάριον τέλος ἐδέξατο. Μετὰ δὲ ταῦτα ὡσεὶ μῆνες διῆλθον ἓξ, καὶ ἡ τοῦ Παύλου γέγονε κλήσις¹⁶⁰.

С 41 по 43 г. Павел провел в Аравии три лета¹⁶¹.

А в 43 году в первый раз после обращения своего ходил в Иерусалим и тут виделся с Петром и Иаковом, братом Господним; прочие же апостолы проповедывали в Иудее и Самарии¹⁶².

В 57 году апостол Павел во второй раз ходил в Иерусалим, спустя 14 лет после первого хождения своего¹⁶³.

В 60 году он, перезимовав в Ахаии, отправился в Иерусалим на праздник Пятидесятницы и был задержан сперва там, потом в Кесарии, а отсюда уже в 62-м году отослан был в Рим как узник. Здесь христиане вышли к нему навстречу за город, одни до Трех Гостиниц, другие до Аппиевой площади. Это было в начале весны 63 года. В Риме апостол и прочие узники, по обыкновению, сданы были преторианскому начальнику Бурру, наставнику юного Нерона и другу философа Сенеки. Бурр, вследствие хорошего отзыва иерусалимского правителя Феста о Павле, позволил ему жить в наемном доме под благородной или легкой стражей. Для уразумения сей стражи надобно знать, что у римлян была стража троякая. Одни узники содержались в тюрьме, в которой были три отделения, менее виновные – при судебных местах, а иные жили в наемных и даже собственных домах. Надзор за последними состоял к том, что при каждом из них находился воин, который был соединен с узником длинной веревкой. У воина привязывалась она к левой руке, а у подсудимого к правой. Стража, под которой содержался Павел, была последнего свойства. В третий день Павел призвал к себе римских евреев, дабы объявить им причину и то намерение, с каким он пожелал явиться на суд кесаря: без сего они не преминули бы признать его за человека подозрительного, который ищет случая клеветать пред императором на своих единоплеменников, как это случалось часто в то время. «Братия! – сказал им Павел, – не сделав ничего против народа и установлений отеческих, я в узах из Иерусалима передан в руки римлян. Они, судив меня, хотели освободить, потому что не было во мне ничего достойного смерти. Но так как иудеи противоречили, то я принужден был потребовать суда у кесаря, не с тем, впрочем, чтобы обвинять в чем-либо народ мой…; ибо за Надежду израилеву обложен я сими цепями». Иудеи отвечали ему, что не слышали о нем ничего худого; просили же, однако, открыть им свой образ мыслей о вере; «ибо нам, – говорили они, – известно, что учение, проповедуемое тобою, везде служит предметом споров». В назначенный день они собрались для сего в дом Павла, который с утра до вечера возвещал им христианскую веру со всей подробностью. Одни из слушателей его убеждались, другие оставались упорными, так что апостол невольно должен был повторить им упрек, сделанный некогда пророком Исаией еврейскому народу: «Хорошо Дух Святый говорил чрез пророка Исаию отцам нашим: слухом услышите и не уразумеете, и очами смотреть будете и не увидите, ибо огрубело сердце людей сих… Итак да будет известно Вам, что спасение от Бога послано язычникам, они и услышат». Эти слова некоторых иудеев понудили глубже размышлять о христианстве, а в других возбудили негодование¹⁶⁴.

Так как обвинители Павла не явились, то он провел целые два года в наемном доме и принимал всех, приходящих к нему, проповедуя царствие Божие и невозбранно уча о Господе Иисусе Христе со всей смелостью¹⁶⁵. Значит, ему дана была свобода до суда над ним.

В эти два года, 63 и 64 по Р.Х., обстоятельства сего апостола послужили к успеху Евангелия, так что узы его о Христе сделались известны целой претории и всем прочим¹⁶⁶. В эти же два года уверовали во Христа люди, принадлежавшие к дому кесареву¹⁶⁷. Кто именно были сии христиане, неизвестно. Летописец Бароний упомянул о некоем Торпете, который, по свидетельству римской Четь-Минеи, впоследствии сделался мучеником. Павлом обращена была ко Христу Помпония Грецина, жена завоевателя Британии Плавтия. Заподозрение ее в чужестранной ереси и долговременная жизнь ее, проведенная в постоянной набожности, заставляют полагать, что она была христианка.

В продолжение двухлетних уз Павла в Риме написаны были им послания к филиппийцам, к Филимону, к колоссянам и к евреям.

Филиппийских христиан сей апостол благодарил за усердие к себе, увещевал их быть твердыми в вере и благочестии и советовал остерегаться иудействующих лжеучителей, которые внушали своим слушателям оправдываться перед Богом не верой в Иисуса Христа, а делами закона.

Филимон был христианин и почетный обыватель малоазийского города Колосс. У него был раб Онисим. Этот раб убежал от него в Рим и здесь пристал к Павлу в надежде примириться посредством его со своим господином. Наставления и увещания Павла совершенно переменили нрав его; он сделался истинным христианином, так что св. апостол назвал его своим сыном и даже своим сердцем¹⁶⁸. Сколько Онисим был прежде бесполезен для Филимона, столько теперь полезен для Павла. Павлу хотелось даже оставить его при себе, но он не решился на это без согласия господина Онисимова, дабы доброе дело было не вынужденное, а произвольное. Посему Онисим был отправлен к Филимону с посланием, в котором апостол, принимая на себя вину его, просил принять его уже не как раба, а как брата возлюбленного. Без сомнения, Филимон исполнил желание столь высокого просителя. Есть предание, что Онисим был преемником Тимофея в епископстве ефесском.

С Онисимом отправлено было из Рима послание Павла и к колоссянам. Поводом к нему было пришествие в Рим Епафраса, учителя (если не основателя) церкви колосской, который известил апостола о вере и благочестии своих учеников. Увещевая колоссян сохранить дары духовные, быть твердыми в вере и добродетели, Павел предостерегал их от лжеучителей, которые старались обольщать христиан ложной философией, суеверным почитанием ангелов и привязанностью к обрядовому закону Моисея.

В своем послании к евреям Павел писал о божественности Иисуса Христа, о вечном священстве Его по чину Мельхиседекову и о том, что обрядовый закон Моисея по пришествии Мессии должен потерять свою действительность и уступить место новому закону благодати.

После двухлетнего пребывания в Риме Павел позван был на суд Нерона¹⁶⁹. Ученики и друзья его, по римскому обычаю, имели право быть свидетелями судопроизводства над ним, но все оставили его¹⁷⁰. Так страшно было явиться ко льву, как называет Нерона Павел! Один небесный Друг, – Господь Иисус, ради Которого Павел приносил себя в жертву, не оставил его: Он явился ему и укрепил его дух. Явились ли иерусалимские враги Павловы на этот суд или нет, в чем обвиняли его и как он защищал себя от клевет их, это неизвестно. Ведомо только то, что Павел получил свободу.

Итак, я сподобился видеть в Риме место первых уз верховного апостола Павла, где он обратил ко Христу многих и многих, даже таких, которые принадлежали к дому кесарей римских. Тут воин порой привязывал его к колонне. Но слово Божие, возвещаемое не божественным Павлом, не могло быть связано никакими путами. Из Рима оно достигло и до убогого домика в Костроме, в котором я родился, вырос и читал послания сего учителя язычников.

После священного места уз Павловых мне довелось побывать в церкви святых двенадцати апостолов, находящейся недалеко от Квиринала. Эта церковь, созданная папой Пелагием I в 560 г., разрушенная землетрясением в 1348 г., обновленная папой Мартином V (1417–1431 гг.), украшенная портиком кардиналом, впоследствии папой Юлием II (1503–1513 гг.), вновь построена папой Климентом XI в 1702 г. В ней, кроме изящных надгробных памятников многим знаменитостям, замечательны следующие предметы. Перед главным алтарем в скрове покоятся благоухающие мощи св. мучеников Хрисанфа и Дарии, перенесенные сюда из подземной усыпальницы в 886 г.¹⁷¹. Сходят к ним по изящной лестнице, обставленной бронзовой позолоченной решеткой. В реченном алтаре запрестольная огромная свежевка представляет распятие св. апостола Филиппа и умерщвление апостола Иакова, брата Господня. Эта картина, написанная в 1704 г. Муриторием, очень хороша. В одном из боковых приделов, что направо от входа в церковь, у св. престола водружен поясный образ Богоматери, чудотворный, кисти греческой (Madonna concepta). Головка Пресвятой Девы слегка наклонена к Божественному Младенцу; брови у Нее тонки, греческие, уста малы в виде стрелебного лука, длинные персты утончены у оконечностей их; выражение лица благоговейное, святое. Божественный Младенец благословляет двумя вверх поднятыми пальчиками. В последнем боковом приделе, что налево, находится поясный образ Богоматери без Младенца, также греческий. Лицо у Нее большое, глаза круглы и велики, нос длинен и заострен книзу, уста сжаты, подбородок мал (Madonna di Salute).

От апостольского святилища я переехал к знаменитой церкви, называемой Ara coeli = Араче́ли, т.е. Жертвенник неба. Она построена на высоком холме Капитолия и прежде называлась церковью Св. Марии Капитолийской. Не знаю, кто и когда впервые основал ее. Мне известно лишь то, что в 985 г. около нее был монастырь бенедиктинский, в котором тогда настоятельствовал аббат Петр. Думаю, что ученые бенедиктины переименовали эту церковь так, как она именуется ныне. Писатели XI, если не XII века, Сви́да¹⁷² и Гра́фиа¹⁷³, отметили местное предание, которое послужило поводом к переименованию ее. Вот оно: когда римский сенат решил признать и объявить императора Августа богом, тогда Август посоветовался с сивиллой тибурской, и она ответила ему: с неба сходит царь веков. И что же? Отверзлось небо, Дева с Младенцем стояла там в сиянии над алтарем, и голос с неба говорил: сия Дева зачнет и родит Спасителя мира. Август, видя и слыша все это, пал на землю и молился, потом воспретил народу именовать себя богом, а на месте небесного явления воздвиг алтарь. Это сказание, по мне, выдумано учеными бенедиктинами, которые читывали известное прорицание современного Августу поэта Вергилия о Деве, имеющей родить младенца, с которым век железный кончится и всему миру явится род золотой, и приложили его к чтимой ими Богоматери. Прочтем это прорицание.

Уж проходит век последний…

Снова начинается ряд веков великий.

Уже и Дева грядет: возвращается Сатурново царство.

Уже сходит новое племя с высокого неба.

Ты, Чистая, Светозарная, лелей

Рождающегося Младенца, с которым век железный

Кончится, и всему миру явится род золотой.

Он божественную жизнь получит, и между богами

Увидит героев, и Его самого увидят они,

И вселенною будет управлять, умиротворив ее древлеотцовскими добродетелями,

Погибнет и змий…¹⁷⁴

Как бы то ни было, а хорошо придумано объяснение названия церкви, о которой идет речь. В 1250 г. папа Иннокентий IV передал ее с монастырем монахам францисканам, fratri minori osservanti. С той поры поныне она принадлежит им.

Так как эта церковь стоит на высоком холме, то к ней восходят по 24-м ступеням широкой, мраморной лестницы, устроенной в 1348 г. 25 октября под надзором магистра Лаврентия Симеона Андреоти, в память избавления Рима от моровой язвы, которая прекратилась, когда начали носить в крестном ходу арачелийскую икону Богоматери¹⁷⁵. Однако по этой лестнице редко ходят римляне. Есть другой ход в церковь с Капитолийской площади, сзади музея. Он устроен в 1564 г. у правой стороны святилища. С этой стороны я подошел сюда и над входной дверью увидел в полулунном углублении (люнет от слова «луна») мозаический образ Богоматери с двумя ангелами, держащими светильники на подсвечниках. Эта мозаика произведена в 1290 г. Иаковом Козмой и сыном его Иоанном; ангелы же немного подновлены в 1564 г. Строгий лик и одежда Богоматери с тремя звездами напоминают живопись греческую.

Арачелийская церковь, очень длинная и достаточно широкая, алтарем обращена к востоку. В ней 22 колонны, больше гранитные, и три мраморные, из которых на третьей от входа читается надпись: «e cubiculo Augustorum», т.е. из комнаты Августов¹⁷⁶, поддерживают на себе и на своих круглых арках деревянную, беспотолковую кровлю, которой балки позолочены и различно разукрашены в 1575 г. иждивением римских граждан в память пресловутой Лепантской победы на море над турками в 1571 году. Эти колонны делят всю церковь на три части. За ними направо и налево устроено много приделов со святыми трапезами для совершения богослужения. В этих приделах много надгробных памятников разным знаменитостям. Но я видел их мельком, потому что обращал все внимание свое на живопись. Особенно понравились мне фрески Пинториккия 1495 г.:

Вознесение Господа в овальном сиянии; одеяние на Нем бело: обнажены только правое плечо и прободенное ребро.

Житие и успение св. Бернардина Сиэнского, обновленное живописцем Камуччини. Тут отменно хороши монахини, стоящие у головы сего святого инока, лежащего во гробе. За простоту, нежность и благоговейные позы спасибо г.Пинториккию.

Над главным средним престолом высоко водружена древнейшая поясная икона Богоматери, написанная евангелистом Лукой, без Божественного Младенца, скорбящая и молящаяся. Иконопись греческая. Голова и рамена Приснодевы покрыты омофорионом; несоюзные брови тонки, но дугообразны; в больших миндальнообразных очах выражена скорбь; нос прям и очень длинен, уста малы и сжаты; вся часть лица под нижней губой очень мала; шея коротка, десная рука приподнята кверху, а шуйца приложена к персям. Большая длина носа и укороченность лица от уст до оконечности его придают ему выражение немиловидное и неприятное. Эту икону носил в крестном ходу папа Григорий Великий в 596 году.

В ризнице, на картине Юлия Романа, представляющей Святое семейство, очень хороша старушка Елисавета.

Подле главного алтаря, налево от него, под особой мраморной сенью, покоющейся на колоннах и поставленной в виде ротонды, почивают мощи святой и равноапостольной царицы Елены, матери Константина Великого. Вся эта ротонда, обновленная в 1833 году, украшена богатыми мраморами. Начертанная на карнизе ее надпись гласит: «Сия капелла, по преданию, поставлена на том месте, где Святая Матерь Божия с Сыном Своим в середине золотого круга явилась кесарю Августу». Близ этой ротонды, к стене церкви, прикреплен мраморный памятник боснийской царице Екатерине, скончавшейся в Риме в 1478 г. и перед смертью своей передавшей папе царство свое. Тут в надписи она названа сестрой св. Са ввы. Кто этот Са вва?

Направо от главного алтаря, в северо-восточном углу церкви, ход ведет в ризницу, в которой хранится пресловутое Са̀нто Бамбино, т.е. Святый Младенец. Это – кукла, представляющая Младенца Иисуса. Она в XVI столетии выточена из елеоно-иерусалимского масличного дерева, и теперь покрывается белой шелковой материей, унизанной жемчугом и драгоценными камнями. Ее в особой карете возят ежедневно к больным, и они прикасаются к ней или целуют ее, дабы получить исцеление. Народ, завидев эту карету, падает на колени и молится.

Налево от главного входа в церковь находится придел под названием Praesepe, т.е. Ясли. Тут в праздник Рождества Христова Бамбино кладется в ясли и обожается пастухами, а во все святки собираются дети в три и четыре часа пополудни, становятся на скамьи и сказуют стихи, приличные празднику, всегда заключая их словами: buona festa, signori, – счастливо праздновать, господа.

К Арачелийской церкви примыкает францисканский монастырь. В одном дворе его, под каменными навесами, хороши старинные фрески на стенах, писанные монахом Умиле да Фоли́ньо. Мне особенно понравилось изображение Пресвятой Марии, стоящей на коленях у своего новорожденного Младенца. В библиотеке сего монастыря все книги – печатные, а рукописи взяты в Ватикан. Позади второго двора из ложи виден весь Рим. Но вид его не очаровал меня.

Близ Арачелийской церкви находится так называемая темница святых апостолов Петра и Павла. И тут я был. Это – древнейшая темница Мамертинская. По заверению римского историка Тита Ливия, ее построил царь Анк Марций (за 640–637 лет до Р.Х.) для устрашения преступников¹⁷⁷, а под полом ее небольшое, темное и душное помещение под каменным сводом сделал царь Сервий Туллий (554–540 гг. до Р.Х.); и потому оно называлось Туллиевым¹⁷⁸. В эту тюрьму сажали плененных римлянами царей, князей и вельмож. В ней сидел и умер с голоду нумидийский царь Югурта, преданный римлянам тестем его Бокхом, царем мавританским (106 г. до Р.Х.), и говаривал тут: «О, Геркулес! Холодна твоя баня!». В этой темнице заключены были и святые апостолы Петр и Павел (66 г. по Р.Х.). Здесь они обратили ко Христу темничных приставников Процесса и Мартиниана и сорок узников; а так как не было воды для крещения их, то они чудесно извели ее тут из земли и в ней крестили их. Ныне над сей темницей высится церковь святого Иосифа, обручника Мариина, древодела, построенная в 1539 г. обществом местных древоделов; а под высокой лестницей этой церкви ход ведет в темницу апостольскую, обращенную в храм. В нем показывают на стене отпечатлевшийся будто бы лик Петра.

Сей храм видел наш Барский 6 сентября 1724 г. и сказал о нем свое слово: «Есть внутрь града церковь мала святаго Петра, идеже древле темница бяше и Петр святый в ней заключен и веригами окован седяше. Стоит же оный храм вниз горы глубокой, яко на две сажени и вящще; на горе же оной есть двор, в нем же раздаются хартии, печатанныя исходящим от Рима в ину страну, свидетельствующия о здравии человеческом и о месте незаповетренном, еже место именуется Рацели (Арацели), одесную темницы, ныне церкви св. Петра. Тамо суть зело много столпов великих, чинно стоящих, от единаго каменя изсеченных на месте пустом, идеже ныне сметие повеpгают, от них же познавается, яко бяху некие зело богатые и прекрасные палаты, таможде близ суть иные темницы великие, в них же татие, разбойницы и иные злые человецы ныне заключаются»¹⁷⁹.

24, четверток. Сегодня я, обозрев церковь Пантеонскую и базилики св. Климента, св. Иоанна Латеранского, св. Креста и Св. Марии Большой, записываю, что тут видел, и излагаю все, что только знаю об этих святилищах.

Пантеон, окончательно выстроенный еще за 27 лет до Рождества Христова, есть самое красивое и хорошо сохранившееся здание языческого Рима. Во внутренность его ведет с северной стороны прямоугольный портик, в котором 16 колонн из цельного египетского гранита, сероватых и красноватых, с наглавиями коринфского ордена, восемь с лица и по четыре на сторонах, поддерживают фронтон сего святилища. На карнизе сего фронтона видна надпись: M.Agrippa L.F.Cos. tertium fecit, т.е. Агриппа в третье консульство свое построил, а в архитраве читается, что это здание обновлено при Септимии Севере и Каракалле (202 г. по Р.Х.). Самая внутренность храма совершенно кругла: сколько в ней ширины, столько и высоты, а накрыта она небоподобным куполом, в темени которого оставлено весьма широкое отверстие, справедливо называемое окном. Точно такой же купол с таким же окном накрывает ротонду Гроба Господня во Святом граде Иерусалиме. Пантеонский купол до 655 г. по Р.Х. был покрыт бронзовыми листами позолоченными, а теперь со времени папы Григория XIII (1572–1585 гг.), обшит свинцовыми листами, так что старинная позолоченная бронза осталась только у одного окна. Пол в Пантеоне не очень давно выстлан большими круглыми и четырехугольными плитами, порфировыми, гранитными и мраморными. Стены его от пола до первого карниза облицованы мрамором, а выше оштукатурены в виде четвероугольных и круглых зеркал, обрамленных наилучшими мраморами. В толстых стенах всей ротонды сделаны углубления (ниши) для постановки тут истуканов. Сторонки самого входа тут облицованы пилястрами коринфского ордена, а во входе в каждое углубление стоят две колонны, изваянные из нумидийского мрамора, и поддерживают верхние косяки. У простенков, между этими углублениями, водружены красивые алтари, точнее святые трапезы для богослужения. К одному из них, помнится, к тому, что против входа в Пантеон, прикреплена весьма древняя поясная икона Богоматери, написанная евангелистом Лукой, о чем гласит латинская надпись под нею: ab evangelista Luca depicta est. Я рассмотрел ее внимательно и описал так. Глаза Богоматери велики и тяжки, нос прям, и длинен, но широковат, уста малы, но не сжаты, все лицо благообразно, но мужественно. Она смотрит прямо вдаль. Головка ее наклонена к Божественному Младенцу и держится прямо. Иисус Христос едва виден и, кажется, благообразен. У св. трапезы налево похоронен пресловутый живописец Рафаэль в 1520 году. Тут читается латинская надпись:

Ille hic est Raphael, timuit quo sospite vinci

Rerum magna parens et moriente mori¹⁸⁰.

За гробницей сего великого художника следует гробница знаменитого кардинала Гонзальви, который в 1815 г. представлял папу на венском конгрессе, а скончался в 1824 году. Тут бюст его изваян известным художником Торвальдсеном.

Пишу коротенькое сказание о многовековой судьбе Пантеона. Его окончательно построил в 27 г. до Рождества Христова друг и родственник императора Августа по плану и чертежу архитектора Валерия Остийского. В нишах этого чтилища поставлены были идолы богов, покровителей семейства Юлия Цезаря, и в числе их истуканы Венеры и Марса. Обращение Пантеона в христианскую церковь последовало 13 мая 609 года при папе Вонифатии IV с дозволения тогдашнего византийского царя Фоки, так как в то время общественные здания считались достоянием царей. Тогда еще церковь освящена была во имя Царицы Небесной Пресвятой Марии, в нее на 28 колесницах были доставлены из катакомб мощи св. мучеников и установлен праздник всех святых в первый день ноября. Посему эта церковь называлась Sancta Maria ad martyres¹⁸¹. С той поры она поныне существует во всей целости своей. Тысяча восемьсот восемьдесят лет (27†1854) не состарили ее. Но известны и несчастные события с Пантеоном. В 22 г. до Р.Х. его повредила молния; в 79 г. в нем был пожар при императоре Тите, но обновил его кесарь Домитиан; в 110 г. опять повредила его молния, но император Адриан поновил его. В 665 г. греческий царь Константин II приказал снять с крыши его бронзовые позолоченные листы и перевести в Константинополь, но на море их захватили сарацины. В 1632 г. папа Урбан VIII позволил Барберинам снять бронзовые листы с балок потолка и перелил их в колонны для храма св. Петра в Ватикане и в разные надобности в своем замке св. Ангела. Тогда некто Паскино сострил: quod non fecerunt barbari, fecerunt Barberini, т.е. чего не сделали варвары, то сделали господа Варварини. Папа Александр VIII (1689–1691 гг.) соорудил над портиком две башенки для колоколов.

В сентябре месяце 1724 г. наш Барский был в Пантеоне и описал его так: «Есть церковь внутрь града зовомая Rotunda, сиречь круглая, того ради, яко здание ея отвне и внутрь округло есть, ни углов бо, ни камор не имать, но едину стену окрест, аки столп имать, и единою главою вся покрывается, есть ветха и зело еще от эллинов созданная, идеже всех богов их Pantheon, или паче всех идолов капище бяше, и жертву обще всем приношаху, вжигающе огнь велик посреди храма и тельцы паляще, чесого знамением есть окно, или дыра велика посреде главы храма, амо же дым исходяше, яже и доселе непокровенна есть, наставшу же благочестию и христианам в область Рим восприявшим от капища, всех идолов избиша, и нарекоша храм Всех святых; еще же и от округлости круглая общенародно именуется. Врата токмо едины имать, но зело великие, аки градские, окна же ни единого, но дырою, о ней же предрекох, с верьху просвещается. Вне церкви покров (портик) сооружен есть в подобие паперти, поддержим четырьмя великими зело столпами единокаменными, яко всякого взирающего удивляет, како толь великая махина рушима и зиждена бысть; в высоту убо суть яко пять или шесть саженей, толстоты же два человека объяти не могут. К оному храму римляне великое усердие имут; на всяк бо день полно там людей на поклонение приходящих обретается, наипаче того ради, яко близ торжища стоит, и всяк мимо грядый не ленится внутрь внити»¹⁸².

Базилика св. Климента, папы римского, третьего преемника св. апостола Петра, весьма замечательна по глубочайшей древности ее, по внутреннему устройству, по живописи и потому, что в ней покоятся мощи святых первоучителей славянских Кирилла и Мефодия. Еще блаженный Иероним (392 г.)¹⁸³ упомянул о ней, как о свидетельнице благоговения римских христиан к памяти реченного Климента. В 417 г. папа Зосим в этой базилике, соборне с епископами своими, рассуждал об учении Келестина, адвоката еретиков Пелагиан, которое потом было анафематствовано. Папа Лев I (440–461 гг.) и собор папы Симмаха (499 г.) считали ее в числе церквей приходских. Папа Григорий Великий говорил¹⁸⁴ в ней свои проповеди и в 590 г. установил крестный ход покаянный. Папа Адриан I в 772 г. перекрыл ее крышу, а Иоанн VIII (872–882 гг.) обновил поныне существующий тут хор. При папе Урбане VIII (1623–1644 гг.) базилика, о которой идет речь, передана была доминиканским монахам, которые владеют ею и ныне, а при Клименте XI (1700–1721 гг.) она возобновлена была архитектором Карло Стефаном Фонтана без нарушения ее древнего устройства.

Базилика св. Климента весьма длинна. Войдя в нее через восьмиколонную паперть, видишь просторный так называемый рай и в средине его колодезь. Тут древле становились христиане кающиеся; тут же бывали в вечери любви (Ἀγάπαι). Из сего рая дверь ведет во внутренность базилики. Здесь у выхода из нее становились налево те женщины, которые еще оглашаемы были словами Божиими, но не крещены, и потому должны были выходить из святилища, когда начиналась литургия для верующих. Далее находится ризница, а еще далее устроено самое замечательное и небывалое у нас предалтарное место для диаконов и певцов. Это – мраморная приземистая перегородка, трехсторонняя, с двумя амвонами, из которых на левом читается Евангелие, а на правом Апостол. Она-то и есть тот хор, который обновил папа Иоанн VIII. Из сего хора по трем мраморным ступеням восходишь за мраморную низенькую перегородку, на которой изваяны кресты и монограмма имени Иоанна VIII, к св. трапезе. На ней стоит красивый киворий (дароносица), а под нею покоятся мощи св. Климента папы и св. Игнатия Богоносца; позади же ее, к востоку, высится архиерейская кафедра. По обе стороны сего алтаря устроены два придела вместо жертвенника и диаконикона. Над восточным углублением алтаря (абсидом) помещены богатые мозаики романского пошиба (1099–1118 гг.): 1.Иисус Христос на кресте с закрытыми очами; крестное древо – черно и обрамлено цветистыми ветвями, на которых видны двенадцать голубей, т.е. 12 апостолов; под крестом два оленя пьют воду и красуются два павлина; олени означают язычников, жаждущих евангельского спасения, а павлины – бессмертие душ; над крестом изображена десница Божия в лиственном кружке. 2.Под всей этой мозаикой видны апокалипсический агнец и по обе стороны его 12 агнцев; еще же ниже, 3.на абсидной арке, в средине ее, Спаситель с книгой (поясной) и около Него – символы евангелистов; под ними, как то: под львом – св. Лаврентий и апостол Павел рядом, под волом – св. Климент и апостол Петр; под Лаврентием – пророк Исаия, а под Климентом – Иеремия; на откосах же – Вифлеем и Иерусалим. Тут Спаситель благословляет двумя перстами, указательным и средним, прочие персты подогнуты, а большой оттопырен; хитон на Нем проткан красными полосами, лицо у него бело, нетонкий нос прям, усы дугой, борода мала. Под этой мозаической картиной на стене написаны ал-фреско Иисус Христос и апостолы Его в 1400 г. Иувеналием Челано. На левой стороне базилики, в северо-западном углу, устроен придел св. великомученицы Екатерины. Тут замечательны фрески Массаччия и учителя его Масолина (1417–1420 гг.). Мне отменно понравились те из них, которые историруют житие реченной мученицы, как то: отвержение ею идолопоклонства, посрамление философа Максентия, разрушение орудий мучения ангелом; молитва Екатерины среди колес перед смертью и усекновение главы ее. Везде тут лица очень белы. Волосы золотистые. Уста молящейся мученицы отверсты. Из ризницы мраморная лестница ведет в нижнюю церковь, немного большую в сравнении с верхней. Я не видел ее, да и не мог видеть, потому что она случайно открыта и очищена уже в 1858 г. По книжным указаниям говорю о ней несколько слов. В паперти ее, на стене изображены с вв.Кирилл и Мефодий, просветители славян, перенесение останков св. Кирилла из Ватикана в описываемую церковь. За этими останками идут папа Николай, брат¹⁸⁵ Кирилла и Мефодия, еще какой-то епископ и спутники их с хоругвями, крестами, кадилами: греки с бородами, а латины обриты. Две надписи тут гласят: 1. Сюда перенесено при папе Николае со священными песнопениями то, что погребено с благоуханием. 2. Я, Мария Мацеллария, по страху Божию, ради спасения души, постаралась историровать сие. Внутри церкви видны старинные фрески: 1. в северо-восточном углу на стене Кирилл стоит на коленах перед греческим царем Михаилом III, посылающим его в Моравию; 2. подле этой картины изображен св. Мефодий, крестящий молодого славянина (живопись X века). О прочих фресках не упоминаю. Пусть другие дополнят то, чего у меня недостает.

Когда меня подвезли к Латеранскому дворцу пап, примыкающему к церкви св. Иоанна Предтечи, я засмотрелся на эти прекрасные здания, особенно вперив мой взор в тот балкон, с которого папы в известный день раздают свои индульгенции и, благословляя тысячи преклонивших колени христиан, говорят: urbi et orbi, т.е. селению (городу) и вселенной преподается благословение. Потом началось мое подробное обозрение всей этой достопримечательности в Риме. Сперва я подошел к багряно-гранитному обелиску, поставленному перед папским дворцом в 1588 г. при папе Сиксте V. Этот обелиск, в котором весу миллион фунтов, или 25000 пудов, некогда, численно сказать, за 1565–1528 лет до Р.Х, стоял в Египте перед капищем в Карнаке, где я был в 1845 г. Оттуда при императорах Константине Великом, Максентии и Константии он привезен был в Рим и поставлен на большом ристалище (цирке). Потом варвары разбили его на три куска, а подножие вдребезги, и эти куски лежали глубоко в земле до папы Сикста V, который и соединил их и установил на новом подножии в 1588 г.

Осмотревши это старое-престарое диво, я с северо-запада вошел в крещальню, называемую именем Иоанна Предтечи с прибавкой in fonte. Это священное здание в виде круглой церкви построено было, как гласит папская книга (Liber pontificalis), еще папой Сильвестром, который будто бы крестил тут Константина Великого в 324 г., тогда как сей государь, по заверению современного ему церковного историка Евсевия Памфила, крещен был в Никомидии¹⁸⁶. В самой середине крещальни, очень похожей на афонские водосвятные здания, в мраморном полу устроен для крещения круглый глубоковатый водоем из зеленого базальта, вывершенный по краям бронзовой позолоченной балюстрадой. Он, как на Афоне, вокруг обставлен восьмью колоннами из красного порфира с наглавиями ионическими и коринфскими и четырьмя мраморными щитами, утвержденными между этими колоннами, на коих покоится красивый из того же материала архитрав. Эти колонны поставлены папой Сикстом III (432–440 гг.). А над ними папа Урбан VIII (1623–1644 гг.) водрузил еще восемь малых колонн из белого мрамора и утвердил на них восемь щитов, накрыв всю эту крещальню куполом с проделанными в нем восьмью круглыми оконцами для света. В нижней части этой крещальни помещены четыре большие картины XVII века: явление креста Константину Великому художника Геминьяни, сражение его с Максентием и победа над ним – Камаския, разрушение идолов – Маратта, и еще какое-то изображение. В круглой крещальне папа Иларий (461–468 гг.) облицевал купол золотистой мозаикой, а в небе его поместил изображение агнца Божия, окруженного цветами¹⁸⁷. Он к этой крещальне пристроил два малые придела во имя св. Иоанна Предтечи и св. Иоанна евангелиста, а папа Иоанн IV (640–642 гг.) прибавил третий придел во имя св. Венанция. В первых двух приделах мечутся в глаза бронзовые статуи Предтечи и Иоанна евангелиста, а в третьем – мозаики пап Иоанна IV и преемника его Феодора (VII века), именно: колоссальный поясной образ Христа на золотистом небе и красном облаке, благословляющий Матерь Свою, и подле Него два ангела с сияниями у голов их, все три изображены по-староримски; под ними – Пресвятая Мария с поднятыми руками, молящаяся; св. Павел с книгой без меча; Иоанн евангелист; св. Венанций; папа Иоанн IV с рисунком церкви в руках; св. апостол Петр с ключом и посохом; Предтеча; св. Домн Далматский и папа Феодор с книгой; на сводах – Вифлеем, Иерусалим и символы евангелистов; ниже восемь славянских воинов, которых останки перенесены были сюда, с подписями имен их. Все эти мозаики казисты, но неизящны.

Из крещальни я прошел в соседний дворец. На месте его до дней Константина Великого стояли палаты некоего Плавта Латерана, а при этом государе они достались супруге его Фавсте и потом были подарены им папе Сильвестру с базиликой внутри их. С этой поры сия патриархия, заключавшая в себе эту базилику, приделы, пресловутое святое святых, Sancta Sanctorum, т.е. домашний храм папы, столовую горницу и прочее, постоянно была помещением пап до времени возвращения их из Авиньона. Папа Захарий (741–752 гг.) обновил это помещение и прибавил к нему некоторые пристройки. Потом оно горело и в годы двупапства запустело так, что по окончании его римские первосвятители начали жить в Ватикане. Уже Сикст V в 1586 г. перестроил Латеранский дворец так, как он видится ныне. Но отдаленность его от ватиканского храма св. Петра, неимение при нем сада и нездоровый воздух принудили пап заменить Латеран Ватиканом. В нем помещена была больница для сирот, а Григорий XVI (1831–1846 гг.) обратил его в музей и тут в стены нижнего этажа вставил древле-христианские надписи из катакомб и из других мест, надписи догматические, исторические и другие, кои дают понятие об архитектуре и ваянии. В этом этаже 16 зал наполнены, кроме надписей, разными остатками древности языческой. Я не рассматривал их по недостатку времени и взошел в верхний этаж, в котором помещен музей христианский, придуманный папой Пием IX и приведенный в порядок отцом Марком Росси. Здесь мое внимание заняли только Ипполитова мраморная статуя и живописные картины, а на катакомбные древние саркофаги и надписи я взглянул мимоходом, так как невозможно было удержать в памяти великое множество их. Названная статуя, сидящая на кафедре, помещена в углу первого коридора, в который ведет лестница из нижнего этажа. Она была найдена в 1551 г. за городом Римом у храма св. Ипполита, при дороге Тибертинской, недалеко от церкви св. Лаврентия fuori. В этом памятнике четвертого века древни только кафедра (кресло) и нижняя часть Ипполитова тела. Кто же этот Ипполит, и чем замечательна кафедра, на которой он сидит?

Св. мученик Ипполит, по преданию римскому, был епископ близкого к Риму города Порто и святительствовал там с 198 по 236 г., а погребен был в вышепомянутом месте у Тибертинской дороги, где гробницу его посещал и стихомерно описал больной телом и душой поэт пятого века Пруденций, с радостью приходивший лобызать св. мощи его¹⁸⁸. Этот епископ, по сказанию сего же поэта, был приверженец Новатианского раскола, но перед мученической кончиной своей отрекся от него¹⁸⁹. Кафедра же его замечательна тем, что на боку этого кресла начертаны заглавия чтений Священного Писания во дни Святой недели и церковная пасхалия с 222 г. на 16 лет вперед. Сообщаю эти заглавия:

Эта роспись доказывает, что отделения Св. Писания читаемы были в праздники в церкви вслух христиан во втором и третьем веках¹⁹⁰. Что касается до Ипполитовой Пасхалии, то сию глубочайшую древность я только видел, но не отподобил по недостатку времени. Старание же мое о приобретении ее посредством священнослужителя нашей посольской церкви в Риме, еще в бытность мою в Вене в 1842 г., не увенчалось успехом. Причина тому – малограмотность сего священнослужителя и скупая нерасположенность к ученым изысканиям. Зато понравилась мне:

мозаика, представляющая птиц и древесные плоды;

вознесение Пресвятой Марии на небо, копия картины Гверчина;

Богоматерь и около Нее Предтеча, св. Петр, св. Лаврентий, с вв.Франциск и Доминик кисти Марка Палмеццана, 1537 г.,

и его же Мадонна с Предтечей и Иеронимом, 1510 года;

апостол Фома, получающий пояс от Пресвятой Девы Марии, – Беноцца Геззолия;

Крещение Христа, кисти Цезаря да Сесто;

св. Агнеса и св. Магдалина, Луки Синьорелла;

Вечеря кисти Караваджио.

Любознательный я монах. Мне любы древние церкви и наипаче картины. Где они, там и я. Сия-то любовь увлекла меня и в смежный с папским дворцом Латеранский кафедральный собор, освященный во имя св. Иоанна Предтечи. Латины называют его матерью и главой всех церквей римского селения и вселенной: omnium ecclesiarum urbis et orbis mater et caput. Название этого собора нередко изменялось: сначала он назывался базиликой Константиновской, потом Спасовой, потому что посвящен был Спасителю; папа Григорий Великий прозвал его базиликой золотой, aurea, по причине богатства его; от местности давалось ему наименование: базилика Латеранская; наконец, после того как он обрушился в 896 г., папа Сергий III, обновляя его (904–911 гг.), повелел называть его, по имени смежного с ним монастыря Предтеченского, Свято-Иоанновским в Латеране. В 1308 г., когда папы принуждены были жить в Авиньоне, он сгорел и разрушился. Тогда папа Климент V с помощью римлян возобновил его. Но этот собор еще раз сгорел в 1361 г. Тогда поэт Петрарка писал папе Урбану V (1362–1370 гг.): «Латеран – развалина; у матери церквей нет кровли; и она стоит открыта для ветра и дождя»¹⁹¹. Григорий XI, по возвращении из Авиньона в Рим, водворился в Ватикане, однако возобновил реченный собор с помощью благочестивых христиан, как это доказывают их надписи на столпах, начертанные в годы 1364 и 1365-й, с обетным присловием per l’anima, т.е. ради души. С той поры почти каждый папа устроял и украшал этот собор. Мартин V (1417–1431 гг.) настлал в нем красивый пол. Евгений IV (1431–1447 гг.) пристроил ризницу, Александр VI (1492–1503 гг.) поставил высокий свод в середине сего здания, Пий IV (1559–1566 гг.) – две красивые, малые башенки на нем для колоколов и хороший потолок из дерева, Сикст V (1585–1590 гг.) – двойной портик на северной стороне, священную лестницу (Scala Sancta) и дворец, Климент VIII (1592–1605 гг.) – благозвучный орган. Иннокентий X, по случаю юбилея 1650 г., переиначил, по рисунку Барсомини, всю декоративную систему этой древней базилики и дополнил колонны ее арками и пилястрами. При Клименте XI (1700–1721 гг.) в нишах поставлены были колоссальные статуи апостолов. Климент XII (Корсини) в 1734 г. построил новый главный фасад с папертью и великолепный придел, называемый Capella Corsini. Итак, Латеранский собор повременно был обновляем и перестраиваем, так что от древнего здания остался только алтарь с его мозаикой и так называемый Леонский ход позади алтаря.

Пять дверей ведут во внутренность этого собора. Из них средняя античная, из меди, с листовным украшением, принесена из города Перуджия, а та, что сряду направо от нее, называется Porta Sancta – святыми вратами и отворяется только в день юбилея. Пол тут красиво выстлан плитами из порфира, серпентина, белого и черного гранита в XV веке при Мартине V. Внутренность этого святилища, разделенного столпами и колоннами на пять частей, поражает зрителя своей величиной и своим великолепием. Я засмотрелся на статуи апостолов, помещенные в середине собора, в нишах и над ними же медальоны пророков, написанных масляными красками. Перечисляю их, начиная от входа в эту середину. Стоят апостолы и над ними пророки: Фаддей и Наум, Симон и Михей, Матфей и Иона, Варфоломей и Авдий, Филипп и Амос, Иаков младший и Иоиль, Фома и Осия, Иоанн и Даниил, Иаков старший и Иезекииль, Андрей и Варух, Павел и Иеремия, Петр и Исаия. В боковых приделах осмотрены были мною только образа, именно: Богоматерь кисти Констанция 1731 г. в приделе Орсини, Распятие в приделе Массини и мозаический образ св. Андрея Корсини, скончавшегося в 1373 г. в сане епископа города Фиэзоле. Этот образ помещен в самом наилучшем в Риме приделе, устроенном и богато убранном папой Климентом XII (Корсини) в 1734 г. Кроме этих статуй, картин и образов, кроме многих гробниц разных высокопоставленных особ духовных и мирских и кроме живописных портретов некоторых пап, я полюбовался киворием на главном престоле, изваянным из белого мрамора в 1367 г. при папе Урбане V на иждивение французского короля Карла V, деревянным столом, принесенным сюда из катакомб, на котором совершал литургию св. апостол Петр и священнодействует только один папа, и древними мученическими изображениями в алтарном углублении собора. Описываю эти изображения. вверху на золотистых, румяных облаках помещен поясный образ Спасителя. Голова Его величава и очень выразительна: а выражается в ней мысль о спасении человеческого рода и довольство тем, что он примирен с Богом. Лицо Спаса бело; волосы пущены за плечи; глаза черны, нос длинен и прям, борода окладиста, но клинообразна. Над головой Его виден шестокрылатый херувим огненного цвета, а на сторонах изображены ангелы, погрудные, а не в рост. Под этим ликом Христа помещены: крест, пронизанный дорогими камнями на середине его; крещение Господне, над ним же голубь, из клюва которого струится вода и внизу разливается четырьмя потоками. Из них пьют воду елени и овцы, т.е. уверовавшие в Господа. Под ними – река Иордан. Тут же видны небесный Иерусалим со стерегущим его ангелом, пальмовое дерево, феникс, означающий воскресение мертвых, и апостолы Петр и Павел; подле Павла надпись «consecrata 1290 an.» и имя мозаиста Торрити, а подле Петра – святой Франциск, маленький и преклонивший колена папа Николай IV (1282–1294 гг.). К тиаре сего папы прикасается рукой своей Богоматерь. Лицо у Нее круглое, полное и миловидное; глаза черные и прекрасные, нос тонкий, уста малые; чело и рамена Ее поприкрыты голубым омофорионом, как на наших образах; на омофорионе, где чело, видна звездочка, у кистей руки – золотые поручи; одежда дикого цвета. Под папой Николаем читается надпись: Николай раб Богоматери. Около креста стоят Предтеча, Иоанн Богослов и между ними какой-то св. Арторий и апостолы: Иаков старший, Матфей, Фома, Иаков младший, Филипп и Варфоломей; у всех их руки подняты у груди в знак исповедания Христа Богочеловеком и Спасителем человеков. Картина – многосложная и хорошая! Пошиба греческого. Позади алтаря есть полукруглый ход с боковыми помещениями. Тут показываются св. мощи, именно: часть чела св. Винченца Павла, кровь св. Карла Борромео, сосуд, из которого подана была отрава Иоанну Богослову, цепь носимая им, когда вели его в Рим, и часть багряницы, в которую одет был Христос в насмешку над его царственностью. В ризницу я не входил, потому что некому было показать ее мне. Зато видел бывшую домовую церковь пап, называемую Capella Sancta Sanctorum – Святая святых, в которой хранились мощи знаменитых святых и совершались торжественные службы до перехода пап в Ватикан. Тут показываются мраморная лестница, привезенная матерью Константина Великого из Иерусалима, где она стояла при доме Понтийского Пилата, и в середине этой лестницы Scala Sancta – та лестница святая, по которой восходил Спаситель перед страданием Своим и стоял на верху ее, когда Пилат показывал Его народу и говорил: ecce homo, – се человек. По 28-ми ступеням этой лестницы я взошел на верх и там в капелле Святой святых видел старинный мозаичный образ Спасителя и Его же образ, писанный на кедровой доске, по местному преданию, евангелистом Лукой и доконченный будто бы ангелами, – образ неказистый.

Отсюда привели меня к зданию, особо стоящему на Латеранской площади, налево от входа в вышеописанный мною собор. Это Triclinium Leonianum, – триклиний папы Льва III. Сей папа в 797 г. построил это здание в виде вогнутого полукруга, без окон и дверей, для угощения тут знатных христиан в большие праздники по сохранившемуся в Риме обычаю продолжать апостольские вечери, – ἀγάπαι; он же украсил его и мозаикой. Весь полукруг на трех окраинах его облицован тремя каймами, из коих две, в виде цепочек, узки, а средняя между ними, с помещенными в ней розовыми цветами, широковата. В середине сего триклиния стоит воскресший Господь среди одиннадцати апостолов на утесе, из которого вытекают четыре потока. Голова Его окружена сиянием, в котором виден крест, лицо бело, большие очи радостнотворны, нос толстоват и прям, уста невелики, губы алы, усы не дугой, борода мала, рост выше всех апостолов. Нижняя одежда на Нем цвета темно-коричневого, а верхняя красновата. На сей последней, как раз на бедре, изображен знак, кажется, крест. Десницей Своей приподнятой Он благословляет, как Вседержитель, а шуйцей поддерживает книгу, в которой читаются латинские слова РАX  направо, VOBIS  налево, т. е. Мир вам.

Над головой Его – облака, а над облаками – монограмма , т.е. Христос, Лев (папа). Направо от Миродавца стоят пять апостолов, из которых один без бороды, все в круглых нимбах (сияниях) и в апостольских одеждах с двумя продольными полосами на них (clavus) и с буквами на иматиях (накидках) ; на Петре букв нет, а держит он в шуйце своей ключ и жезл, оканчивающийся крестом. Налево от Миродавца же помещены шесть апостолов, из которых два без бород, все одетые как и те, в нимбах и сандалиях, с буквами и знаками на иматиях: . Все одиннадцать держат руки свои под приподнятыми иматиями, как бы под фартучками, и все смотрят на Христа и слушают, что и что Он говорит им. Под ними в нижней кайме читаются слова: «docete omnes gentes, baptisantes eos in nomine patris et filii et spiritus sc̃ts. et ecce ego vobiscum sum omnibus diebus usque ad consumationem saecoli», т.е. научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святого Духа. И се аз с вами есмь во вся дни до скончания века. Картина величественная!¹⁹²

В Латеранском соборе был наш Василий Барский в сентябре 1724 года и в своем путешествии записал о нем вот что: «Пятая церковь в Риме есть знаменита и ветха, зовомая святаго Иоанна Латерана, которая есть в высоту, долготу же и широту зело велика и пространна, и много престолов в себе имущая, ея верх покровен есть оловом, внутрь же преупещренна вся порфирами, алавастрами различно видными, мраморы, драгоценными каменьями и иными утварами богатыми; имать же много сокровищ и мощей святых (яко же слышится), но тех не показуют, точно на юбилеум, и врата ея начальная всегда заключенна суть и не отверзаются даже до года онаго. Тамо суть главы св. апостол Петра и Павла, принесенныя по обретении от находящагося при Севастиановской церкви студенца. Тамо вне церкви суть палаты высокия и красныя и зело изящнаго строения, идеже прежде папы римские обитаху, ныне же премениша место и обитают на горе, зовомой Монтекавалло; ветхие же палаты папския премениша в монастырь, в нем же и до ныне законники обитают»¹⁹³.

Прямо против главного фасада Латерана, в расстоянии пяти минут езды, находится церковь св. Креста Иерусалимского, – S.Croce in Gerusalemme. Это – una ex septem, – одна из семи церквей Рима, основанная еще при Константине Великом в 330 г. по желанию матери его Елены внутри ограды тогдашнего царского дворца Сессорианского. Однако она перестраиваема была четыре раза: в 720 г. при папе Григории II (кровля и колонны), в 1144 г. при Луцие II, в 1492 г. кардиналом Гонзальво ди Мендоза и в 1743 г. папой Вонифатием XIV (главный фасад и внутренность). Кирпичные же стены сего Константинова святилища почти все целы и ныне. Тут, в алтарном углублении, замечательно фресковое изображение Спасителя в овальном сиянии кисти Пинтуриккия, живописца XV века. Голова Спаса напоминает лик Его, изображенный Леонардом да Винчи в Милане. Около алтаря в горнице хранятся вот какие святыни: часть надписи, бывшей на кресте Христовом, кусок сего креста, гвоздь крестный, терн из венца Христова. У алтаря лестница ведет в подземный придел св. Елены, матери Константина Великого. Здесь эта царица положила много земли с Голгофы, на которой был распят Спас мира. Здесь же находятся красивые мозаики, составленные по рисункам Валтассара Перуззи († 1536), как то: Спаситель в медальоне, четыре евангелиста, обретение Креста, папа Сильвестр, царица Елена, Петр и Павел и проч. В этот придел женщины допускаются только 20 марта.

Из описанного святилища я по Крестной улице проехал прямо к церкви S.Maria Maggiore, – Св. Марии Большой. Весьма замечательна эта прекрасная церковь и по величине своей, и по находящимся в ней памятникам V века. Она, первая в Риме, посвящена была Пресвятой Деве Марии вот по какому случаю. В 352 г. по Р.Х. в Риме жил богатый патриций Иоанн. Он был бездетный и потому желал употребить свое богатство на какое-либо богоугодное дело. В указанном году 4 августа ночью, когда он спал, ему явилась Пресвятая Дева Мария и повелела построить храм на том месте, на котором он в следующее утро найдет только что выпавший сне г. В ту же ночь она явилась и папе Либерию и то же самое повелела сделать. Тогда оба они, узнавши от людей, что снег выпал на вершине Есквилинского холма, сошлись на это место и увидели чудо, совершившееся в месяце августе, когда жарко. Тотчас папа начертил план и рисунок новой церкви, а патриций Иоанн построил ее на свои деньги. В 431 г., когда константинопольский патриарх Несторий учил, что Пресвятая Мария была не Богородица, а Христородица, папа Сикст III украсил эту церковь ради вящего почитания Богородицы. От той поры еще и теперь целы в ней колонны, срединные кирпичные стены, карниз под окнами с мозаиками на нем и предалтарная арена, на которой видно имя Сикста. Сия церковь, до перестройки ее Сикстом, имела многие названия: базилика Либериана, по имени папы Либерия; Св. Мария Снежная, ad Nives, в память вышеупомянутого чуда, Св. Мария у Яслей, ad Praesepe, в память перенесения сюда яслей из Вифлеема вместе с останками блаженного Иеронима, наконец Св. Мария Большая, как наилучшая из всех церквей, посвященных Марии, которых в Риме теперь насчитывают до 80. После Сикста устрояли это святилище папы: Евгений III, Николай IV, Григорий XI, Каллист III, Александр VI, Сикст V, Павел V и Венедикт XIV.

Первый (1145–1153 гг.) реставрировал портик, второй – алтарь в 1290 г., третий – колокольню в 1376 г., четвертый (1445–1458 гг.) и пятый (1492–1503 гг.) – кровлю над серединой церкви, покрывши ее золотом, в первый раз привезенным из Америки и подаренным испанским королем Фердинандом; остальные устрояли приделы.

В паперти замечательны восемь гранитных колонн и бронзовая статуя испанского короля Филиппа IV, сделавшего большие вклады в церковь. Отсюда пять дверей, из которых одна отворяется только в праздник юбилея, ведут во внутренность святилища. Здесь очень хороши беломраморные колонны, числом 36, разделяющие церковь на три части. Как только войдешь в середину ее, видишь направо и налево надгробные памятники двух пап: Николая VI, умершего в 1292 г., и Климента IX, скончавшегося в 1669 г. Весь срединный узорчатый пол выстлан в XII столетии, а полы по обе стороны его сделаны в 1743 году. Потолки позолочены на белом поле по рисунку Джулиана Сангалло.

Над беломраморными колоннами, среди церкви, на широком поясе помещены 27 мозаических изображений ветхозаветных событий в больших квадратах и несколько картин, писанных красками в XVI веке, но наподобие мозаик. Я долго любовался мозаиками, произведенными тут во дни папы Сикста III (432–440 гг.), и наилучшие из них отметил в своей путевой книге, а в сборнике картин помещаю профили их. Налево, у алтаря, Мельхиседек подносит дары Аврааму, сидящему на коне и простершему правую руку для принятия их. Над ними в небе виден поясный образ Бога, яко мужа. Десница Его простерта к голове Мелхиседека, но не касается ее. Подле Авраама на конях сидят домочадцы с копьями. Кони красивы. Мельхиседек в мантии и короткой тунике, с непокрытой головой, подносит Аврааму корзину с хлебами, а ваза с вином стоит у левой ноги его¹⁹⁴. Авраам стриженный, без бороды, с поклоном встречает трех ангелов, и он же угощает их. Они сидят за четвероугольным столом, на котором видны снеди. Лица их огненно-красны с круглым сиянием около головы. Авраам угощает их, а Сарра за своим столиком, у входа в домик, стоит и слушает, что и что ей говорит благовеститель. Авраам разлучается с племянником своим Лотом. Первый с Саррой и маленьким Исааком и с домочадцами остается у своей кущи под дубом Мамврийским, а второй со своей женой, двумя дочерьми и с домочадцами идет в город Содом, который изображен подле них. Лот оглядывается на Авраама, а правой рукой своей указывает названный город. Картина выразительная. Слепой Исаак на постели, поддерживаемый сзади подушками, благословляет младшего сына своего Иакова на первенство, возложив руку свою на голову его; у постели стоит узорчатый треножник с снедию; позади Исаака стоит закутанная в одежды Ревекка и пристально смотрит на Иакова, простерши к нему свои руки; налево от кущи Исаака изображен цветущий сад, в котором на деревах сидят птицы, а на земле стоят седалища для отдыха. И эта картина хороша. У Иакова, уснувшего на пути к Лавану и видевшего лестницу с ангелами, бородка с проседью. Из нескольких картин, представляющих пребывание сего патриарха у Лавана, понравились мне три: Рахиль, пригнавшая овец своих к дому и представляющая родителям своим Иакова, и под этой же картиной Иаков, обнимающийся со своим дядей Лаваном и вводимый им в дом, в дверях которого встречает его Рахиль. Лаван, предлагающий Иакову пасти овец его в течение семи лет и за то обещающий выдать за него младшую дочь свою Рахиль, которая стоит между ним и матерью своею. Иаков хитростью своей размножающий свое стадо овец. На картине, изображающей встречу Исава и Иакова, Исав стоит у ворот города, подле него два телохранителя в римских шлемах с копьями и щитами, голова его не покрыта, но окружена венком вроде римской диадемы. Иаков, немного наклонившись, приветствует его, протягивая к нему правую руку свою, а левую приподнявши к подбородку своему. Занимательны выражения событий в жизни Моисея. Родная мать, отдоивши его, приводит его к дочери Фараона, сидящей у дверей чертога своего; эта царевна протягивает свои руки, дабы принять его в свои объятия; подле нее стоит царедворица и держит в руках шкатулку с драгоценностями, а супротив стоят три царедворицы; одна из них на левой руке своей держит корзину с плодами для приемыша. Под этой картиной юный Моисей представлен как ученик, обучающийся у жрецов всей мудрости египетской; илиопольский священник обручает Моисея и Асенефу и благословляет брак их; под этой картиной Моисей изображен как пастух среди своего стада. Он, как вождь израильтян, сидит на скамье и рукой своей указывает им на три стана, нарисованные в виде крепостей, где им придется ночевать на пути к Чермному морю. Эти станы суть Рамсес, Суккот и Эфам. Моисей, переведший израильтян через это море, жезлом своим ударяет по воде, а в ней тонет передовое ополчение Фараона, главное же войско на конях выезжает из ворот города Цоана. На картины, изображающие битвы Иисуса Навина с амалекитянами и хананеями и прочие события в его жизни, я посмотрел мельком, но заметил, что воины его вооружены копьями и щитами по подобию римских легионов. А общие заметки мои таковы: цветность одежды почти везде белая, старцы седы, у левитов одежды походят за наши мужские рубахи с той разницей, что на них видны черные продольные полосы.

Направо и налево от середины церкви устроены в разные времена капеллы, по-нашему приделы, Патризи, Креста, папы Сикста V, Паолина, Сфорца, Цези. Они весьма нарядны. Но находящиеся в них гробницы, статуи и образа не занимали меня. Только в Паолинской капелле я благоговейно почтил и осмотрел икону Богоматери, написанную на доске будто бы евангелистом Лукой¹⁹⁵. Голова и плечи Пресвятой Девы покрыты голубым омофорионом, на котором видна крестная звездочка. Продолговатое лицо Ее благообразно, брови тонки, глаза велики и смотрят вдаль, нос длинен, уста хороши, хитон на Ней багряный. Она держит на левой руке своей Божественного Младенца. Он же, в белом хитоне, поднял правую руку Свою и благословляет двуперстным благословением, а в левой держит полураскрытую книгу. Лицо Его миловидно, волосы, раздвоенные на челе, пущены по затылочку. Он и Она имеют сияния около голов в виде обычного на иконах венца. Пошиб этой иконы вполне греческий. Он-то и доказывает, что она написана была или в Риме, или в Константинополе в половине V века. Из одного придела, что направо, сходят в вертеп Рождества Христова, в котором хранятся Ясли. У ведущей туда лестницы стоит св. трапеза, на ней четыре ангела поддерживают храм с куполом: это – дарохранительница.

На предалтарной арке помещено весьма много мозаических изображений в три ряда, один над другим. На самом ключе арки видна монограмма Христа как альфы и омеги, т.е. как начала и конца всему, а над этой монограммой надпись: XYSTVS EPISCOPVS PLEBI DEI¹⁹⁶, выше же этой надписи – книга судеб на престоле, запечатанная седьмью печатями, а за ней четвероконечный крест, пронизанный дорогими камнями. По обе стороны сего креста и сей апокалипсической книги стоят апостолы Петр и Павел, простершие десницы свои к кресту, а шуйцами поддерживающие послания их к христианам. У голов их изображены символы евангелистов: ангел и вол, лев и орел, все с крыльями в знак того, что Евангелия суть откровение свыше. Направо от книги судеб и от ключа арки в верхнем ряду изображены между колоннами, под арочками, на одной линии, сперва два огнезрачные ангела, потом Богоматерь с Младенцем, далее ангел, обручающий Иосифа и Марию, еще далее – многие старцы, приглашающие Богоматерь в храм, в котором видна теплящаяся лампадка и четыре голубя у помоста и на нем. Ангелы и Младенец Христос имеют венцы вокруг голов, а все прочие лица без нимбов. Под этой картиной на одной линии изображены город (Рим) и вышедшие из него философы навстречу Священному семейству. Их много; одни молоды, другие постарше, все без шапок; из двух передних один одет в римскую тогу, застегнутую на правом плече, а другой полунагой, с толстой палкой в шуйце, прикрыт плащом: он стар и правую руку свою приподнял и хочет вложить ее в ручку подходящего к нему ангела. Подле сего ангела стоит другой ангел и смотрит на праведного Иосифа, Обручника Марии; перед обоими ими стоит Отрок Иисус, около головки Его венец с крестиком на нем; за ангелами идет праведный Обручник, старец, и рядом с ним Пресвятая Мария в нарядной одежде, оба без нимбов, за ними третий ангел. Замысловата сия картина. Философия приглашает христианство водвориться в Риме, как и она водворилась в нем. Под этой картиной исторированы город (Иерусалим) и три молодые волхва в фригийских колпаках и в нарядных, коротких одеждах и в узких штанах с пуговицами в три ряда до самых ступней; они стоят перед сидящим на троне Иродом и вопрошающим их; а царю этому два пожилые книжника читают по свитку пророчество Михея о том, что из Вифлеема изыдет вождь, который упасет Израиля. Занимательна эта картина. Под нею поставлен Вифлеем, у которого видны овцы, напоминающие верующих во Христа. Супротив всех этих картин, на левой стороне предалтарной арки, в верхнем ряду, виден назаретский дом Пресвятой Марии; Она сидит тут на скамье, без нимба, в нарядной одежде, с крестиком на груди и с тканью на ручках; позади Ее стоят два ангела, кажется, хранители Ее; на Нее спускается с неба архангел Гавриил и Дух Святый в виде голубине; пред Нею стоит названный архангел и благовествует ей. Далее два ангела подходят к праведному Обручнику Иосифу и сообщают ему откровение о Св. Марии; за Иосифом виден растворенный дом его с горящей в нем лампадой. Умилительна эта картина. Под нею историровано поклонение волхвов сидящему на троне Божественному Отроку, за которым стоят четыре ангела огнезрачные и видна звезда, а справа и слева сидят Мария и пророчица Анна. Под сей картиной изображено повеление Ирода избить вифлеемских младенцев, которых держат на руках печальные матери, а еще ниже помещен город Иерусалим с пятью овцами при нем. Всеми этими картинами полюбуйтесь в сборнике моем при сочинении о «Священной живописи у христиан на Востоке и Западе».

В алтарном углублении мозаикой изображено коронование Божией Матери художником Иаковом Торритти в 1292 г., как это видно из подписи его тут (Iacobus Torritti pictor). В лазуревом звездном круге Пресвятая Мария и Господь Иисус Христос сидят на троне, испещренном драгоценными камнями. Белое лицо Его хорошо, нежно, но важно; волосы золотисты, брови и нос тонки, ланиты полны, усы книзу тонки; борода только опушает лицо и подбородок; под нижней губой волос нет. На Нем хитон проткан красными нитями по золотому фону, а верхняя одежда золотиста. Одна рука Его покоится на короне Матери Его, а другой Он держит книгу, в которой написано: veni dilecta mea, т.е. гряди, возлюбленная Моя. Лицо Пресвятой Марии с тонкими чертами, с прямым и тоненьким носом, с румянцем, обозначенным красным пятном в щечке, с маленьким ротиком, белое, под короной очень миловидное; ручки Ее немного подняты кверху; омофорион и одежда Ее протканы лазурью по золотому фону. Спаситель в сандалиях, а Она в красненьких башмачках. Ножки Их покоятся на скамеечках. Под ногами у Них солнце и луна, а около лазуревого круга – белолицые ангелы обожающие их, стоят на коленях. На правой стороне сей картины изображены апостолы Петр и Павел и св. Франциск, а налево – Предтеча, евангелист Иоанн юный и Антоний. Тут же видны папа Николай IV и какой-то кардинал Иаков. Под коронованием мусией исторированы Благовещение, Поклонение волхвам, Обрезание Господне и Успение Божией Матери. Все эти мозаики пошиба вполне греческого, старше коронования, и все они хороши, наипаче Успение.

В описанной мною церкви был наш Барский 5 сентября 1724 года. Вот его заметка о ней: «Шестая церковь знаменитая, ветхая и пресловутая, в Риме есть, яже имянуется S.Maria major, си есть Св. Мария большая, которая есть в долготу же и широту зело пространна, и многие престолы лепо устроены, драгими столпами и дсками мраморными, блещущимися аки зерцало, в них же зрится лице человеческое, и иными утварьми драгими украшенные; подножие ея лепо и гладко постланно; верх ея покровен оловом; стоит на месте высоком и веселом; и монастырь избранный при нем устроен, в нем законников множество суть правила Доминиканскаго»¹⁹⁷. Мало сказано! О мозаиках ни слова!

25, пятница. Сегодня я слушал обедню в домовой церкви нашего посольства, и молился о здравии и благоденствии любимого мною государя, в день рождения его.

Дом нашего посольства хорош. В нем комнаты устроены по одной линии – одна за другой. В конце их – церковь. На пути к ней стоит козел, изваянный из мрамора. Кстати он тут. Видишь его и не хочешь быть козлищем на страшном суде Христовом.

Посте сытного обеда я заснул и видел во сне вот что: будто я в Вене получил много деловых бумаг из министерства иностранных дел. Читаю первую бумагу в большой лист. Это записка о делах церковных.

NB. Во сне я предвидел свое свидание в Вене с князем Горчаковым и свой разговор с ним о церковных делах.

26, суббота. У меня в Риме nulla dies sine labore¹⁹⁸. Сегодня я обозрел шесть церквей и, что видел в них, то описал.

В церкви капуцинов кармелитов (S.Maria della Concezione) находится подлинная картина кисти Гвидо Рени: архангел Михаил, поражающий Денницу. В архангеле выказаны сила, спокойствие и ненапряженность. Но вместо шпаги лучше бы дать ему огненный меч. Денница же ужасен. Он распростерт над трещинами земли, из которых прорывается огонь. Кроме этой знаменитой картины, очень хорошо написано Петром да Кортона прозрение Павла. В первом, по правую сторону церкви, приделе греческая икона Богоматери с Младенцем весьма неказиста. Глаза у Нее вытаращены, тонкий и прямой нос нарисован как палка; одни линии обозначают его и рот; на правом плече видна звезда. Лицо Младенца немного лучше. Он покоится на левой руке Своей Матери, скрестившей под Ним Свои руки. Не знаю: почему чествуется такая неблагообразная икона? Что касается до самой церкви, то она построена в 1624 году кардиналом-пресвитером св. Онуфрия Антонием Барбарини, капуцином. Мертвенные останки его покоятся здесь под полом. А на каменной доске, покрывающей их, читается надпись: Hic jacet pulvis, cinis et nihil, т.е. здесь лежит прах, пепел и ничто. Под церковью устроена усыпальница для капуцинов. В ней поставлены только четыре каменные гробницы, наполненные землей из Иерусалима. Когда в них останутся одни кости, тогда их вынимают и из них выделывают лампадки, венки, цветы, арабески. В день всех святых, 2 ноября, эта усыпальница освещается по-праздничному.

Не зевал я в Риме. Смотрю в оба. Где? В базилике св. апостола Петра in vincoli. В ней замечательны 20 цельных колонн из паросского мрамора и знаменитый надгробный памятник Юлия II, сооруженный Микель Анджелом. Середину сего памятника занимает статуя Моисея, разгневанного на израильтян, обожавших тельца. Волосы на голове его всклокочены, лицо суровое, борода волниста, наподобие волн Чермного моря, через которое проведены им евреи; правой рукой поддерживает он скрижали закона, презренного людом. В этой статуе Микель Анджело выразил грозный характер Юлия II. Она не понравилась мне. Зато радостно смотрел я на небольшую картину кисти Гверчи́ни († 1666), на которой св. Маргарита крестом смиряет дракона. В лице ее выражена твердость веры чудотворящей. Она верует в могущество Распятого и потому небоязненно и спокойно левой рукой касается дракона, держа высоко крест в своей деснице. Что еще полюбилось мне? Мозаический образ св. мученика Севастиана, на левой стороне базилики. Этот образ относят к 680 году. Мученик одет в панцирь и мантию. Лицо его сурово, глаза блестят и смотрят во все стороны, нос тонок и прям, седая борода мала. Он держит в руке мученический венок. Эта икона чествуется как чудотворная. Мозаика хороша!

А где находится самая базилика, и какая судьба ее? Она находится на юго-западном склоне холма Есквилинского. Древность ее достопочтенна. В 455 г. ее вновь построила царица Евдокия, злополучная супруга Валентиниана и Максима, вот по какому поводу. Мать ее, получившая от Иерусалимского патриарха железную цепь апостола Петра, прислала ее Евдокии в Рим. А здесь эта цепь чудесно соединилась с римской цепью Петра. Посему Евдоксианскую базилику начали называть базиликой св. Петра в цепи, in vincoli. Эту церковь обновил папа Адриан в 722 году. Сикст IV в 1475 г. пристроил к ней пятисводный портик. Юлий II, незадолго до возведения его на папский престол, создал тут в 1490 г. красивый монастырь, с красивым колодезем.

Занимателен вечный город. Есть на что посмотреть в тамошних церквах. Засмотрелся я на мозаические изображения в церкви святых мучеников Космы и Дамиана, произведенные папой Феликсом в годы 526–530 гг. Описываю их. На предалтарной арке, в ключе ее, изображен агнец с крестом на голове его, в голубом круге, лежащий на богато убранном узорчатом престоле, у которого на подножии виден свиток с седмью печатями. На правой стороне от сего престола стоят четыре подсвечника с горящими светильниками и два ангела, а на левой – три такие же подсвечника и два ангела. Все эти ангелы, поставленные на разноцветных облаках ликами к зрителю, одеты в подризники с двумя черными полосами от плеч (clavus) и в белые накидки, наискось переброшенные через левое плечо; на этих накидках, похожих на апостольские, видны буквы у одного LL, у другого Z, у третьего S; позади ангелов на линии их помещены обычные эмблемы евангелистов: ангел Матфея держит закрытое Евангелие, орел Иоанна то же и проч. В алтарном углублении, высоко, изображен Иисус Христос, стоящий на разноцветных облаках, а ниже стоп Его помещены Петр и Павел, Косма, Дамиан, св. Феодор и папа Феликс. На Христе нижняя одежда с двумя черными полосами, нисходящими от рамен Его, и накидка золотисты; на висящем на левой руке длинном конце накидки виден знак «I»; правая рука Его поднята и ладонью обращена кверху, но не благословляет, а указывает небо снизу стоящим святым мужам; в шуйце Он держит свиток: стан Его прям; весь Он величествен, волосы у Него на голове черны и кудреваты, черная борода кругла и невелика, чело маловато, глаза круглы и черны, брови правильны, нос не тонок, как в триклинии Латерана; вообще лицо Его благообразно и величаво; Он учит со властию. С правой стороны от Христа апостол Павел, у которого на белой накидке виден знак «I», представляет Спасителю св. мученика Косму, держа его за плечо и десницей указывая ему Богочеловека, Косма же в руках своих держит мученический венец, украшенный цветами; позади сего мученика стоит папа Феликс стриженый, но с бородой, в фелони и омофоре, и на руках своих держит домик, означающий построенную им церковь во имя Космы и Дамиана, за ним пальма с плодами. С левой стороны от Христа апостол Петр в белой же одежде (без знака на ней) подобно Павлу представляет Спасителю мученика Дамиана, держащего в руках своих страстотерпческий венец, украшенный цветами. За этим мучеником стоит св. Феодор с таковым же венцом в руках, в богатейшей золотой мантии, на которой помещены красные крестики, а за Феодором пальма с плодами. Все эти шесть лиц стриженые, с бородами, обращены лицами к зрителю. Нимбов у них нет. Только один Христос имеет сияние около головы Своей. Позади всех их течет Иордан, а они стоят на поле цветистом. Ниже сего поля в широковатом поясе люнета, на самой середине этого пояса, виден большой Агнец с нимбом около головы, а справа и слева от Него стоят по шести агнцов, один за другим, и все смотрят на большого Агнца, поднявши свои головы. Этот Агнец есть Христос, а прочие агнцы – апостолы. В том же люнетном поясе позади одной шестерицы агнцов изображен Вифлеем, а сзади другой шестерицы – Иерусалим с двуветвенным деревом перед тем и другим городом. У всех вышеназванных мужей лица суровы, а у Дамиана оно сухощаво, борода же его как будто подстрижена, так она мала. Не забываю досказать, что выше правой руки Христа, обращенной к небу, в воздухе видна звезда с птицей, всунувшей голову свою в самую середину ее, а над головой Его – кисть руки, держащей круглый венок, кажется лавровый.

Церковь Космы и Дамиана первая построена была на римском форуме, там, где жил знаменитый врач Гален и где собирались врачи. В нынешнем виде она создана папой Урбаном VIII в 1633 году. Под нею есть храм, в котором показывают гробницы с вв.бессребреников и папы Феликса. В верхней церкви, над престолом, водружена поясная икона Богоматери малого размера, написанная будто бы евангелистом Лукой. Она весьма древня и ветха. На Богоматери омофорион греческий, сияние около головы Ее едва видно, потому что прикрыто металлическим венцом, глаза маловаты, конец носа закорючен, уста малы и сжаты, персты тонки и длинны, головка слегка наклонена к Младенцу. Лицо Иисуса Христа маловато и очень миловидно, головка Его грациозно приподнята кверху, у Него черные глазки блестят, носик и ротик маленькие. Одет Он в хитон; правой рукой благословляет двуперстно, а левую вложил в руку Своей Матери.

Не потеряно было мною время при осмотре базилики Космодамианской. Не даром провел я часы и в двукратное посещение базилики Св. Марии in Cosmedin. Это святилище построено папой Дионисием I в 271 г., а перестроено папой Адрианом I в 772-е лето Господне: до христианства же тут стояло капище Фортуны-девы, которой образ был закрыт, так как она почиталась справедливой. В этой базилике, короткой, узкой и несветлой, красивый пол мозаически составлен из разноцветных мраморов камерарием папы Каллиста II (1119–1124 гг.) Алфаном Фиери, как это видно из надписи тут. Сей же камерарий сделал и мраморную кафедру на горнем месте и на круглом задке ее начертил надпись: Alfanus Fieri tibi fecit, Virgo Maria, т.е. Алфан Фиери сделал Тебе, Дева Мария. В середине сей церкви обращают на себя внимание 10 гранитных колонн коринфского ордена и стоящая на главном престоле красивая дароносица (Tabernaculum), подаренная Деодатом, племянником папы Вонифатия VIII (1294–1303 гг.), но изготовленная кем-то другим еще в 1123 г. У этого престола не низко прикреплена к стене прекраснейшая во всем мире икона Пресвятой Девы Марии. Сюда принесли ее из Константинополя греческие монахи во время иконоборства, начавшегося в 726 г., принесли потому, что тут еще до папы Адриана задолго жили греки и имели свою школу, от которой и базилика эта называлась Св. Мария в Школе, S.Maria in Schola. На этой иконе, написанной на доске¹⁹⁹, по отзывам римских профессоров живописи Иосифа Геззи († 1721), Бонавентура Ламберти († 1721), Иоанна Маранди († 1717) и Иосифа Киари († 1727), лицо Богоматери все и в каждой части его удовлетворительно²⁰⁰ и написано так прекрасно и так божественно, что возбуждает изумление²⁰¹.

Оно выше всякого искусства человеческого, supera anche ogni arte umana, однако так естественно, как бы лицо самой Пресвятой Девы; в нем соединено дивное величие Девы и вместе матери так, что не найдешь его ни в одной земной женщине. Оно было написано или тогда, когда еще жива была Святейшая Дева, или Сама Она с неба явилась живописцу²⁰². А в моей путевой книге у самого престола Космединской церкви записано вот что: «Чело Богоматери открыто и высоко; правильные брови Ее тонки, длинны и не союзны, глаза велики, круглы и отменно хороши, нос прям и весьма правилен; ланиты полны и румяны, уста в виде стрелебного лука очень хороши; вся часть под нижней губой кругла и соразмерна с овальным лицом; шея длинна, персты длинны и пухлявы; из них средний и безыменный соединены, а большой близок к указательному пальцу, мизинец очень мало согнутый написан поодаль от перста безымянного. Омофорион со звездой на правом плече, цвета сине-голубого, оторочен на краях золотистой лентой. Багряный хитон у шеи вышит золотом и унизан драгоценными камнями. Белое лицо Богоматери прекрасно. В очах Ее выражены задумчивость от тайны воплощения Бога Слова, благоговение и умиление, а в устах – грация девственности. Головка Ее слегка наклонена к Божественному Младенцу, поддерживаемому левой рукой Ее. А Он написан очень хорошо. Белое лицо Его кругло, полно, румяно, нежно; за головкой Его сияет крест, волоски Его густые, волнистые, темно-русые, пущены за плечики, из-под них едва видно ушко; чело открыто и высоко, брови тонки и не союзны, глаза круглы и черны, носик прям и весьма правилен, но не тонок, однако соразмерен с личиком, уста в виде лука прекрасны, губки тонки, бородочка мала, подбородочек нежен; левая ручка Его, обнаженная с плечика, полна и нежна: ею Он поддерживает шар с крестиком, а правой ручкой повелевает, поднявши два перста, указательный и средний, и поджавши прочие; я говорю повелевает, а не благословляет потому, что Он изображен как Господь Вседержитель, а не как первосвященник; ножки Его так хороши, что лобызал бы их вечно; хитон бел, накидка (иматий) багряна; нижняя окраина ее унизана драгоценными камнями по золотистому полю. Вот икона древнейшего византийского письма! Вот образец совершенства! В самом низу ее золотистыми крупными буквами начертана надпись:

ΘΕΟΤΟΚѠΙ ΑΕΙΠΑΡΘΕΝѠΙ.

БОГОРОДИЦѢ ПРИСНОДѢВѢ.

Римские писатели, упоминавшие о ней, относили ее к третьему веку, числительно к 272 году, в который папа Дионисий осудил ересь Павла Самосатского, отрицавшего учение о том, что Пресвятая Мария была Матерь Бога. Но надпись на этой иконе, – БОГОРОДИЦѢ ПРИСНОДѢВѢ, помещенная не под ликом ее, а внизу, на одежде, и не тусклой цветностью своей отличная от общего колорита, внушает два умозаключения. Во-первых, эта икона написана была немного ранее 431 года, в который Ефесский Вселенский Собор осудил Нестория, называвшего Пресвятую Деву Христородицей, а не Богородицей, и после которого греки начали писать на иконах ее МР ΘV , или Богородица Приснодѣва. Во-вторых, вышепоказанная надпись сделана была уже после 431 года, когда на Востоке и Западе приняты были определения Ефесского Собора, воспевшего песнь: Досто́йно есть ꙗко во и҆сти́ну блажи́ти Тѧ Богоро́дицꙋ…

Космединская икона Богоматери отлично хорошо фотографирована для меня в очень большом виде иждивением княгини Сан-Донато Елены Петровны. А в моем особом сборнике она представлена в уменьшенном виде. В одном приделе базилики почивают в сундуке мощи св. мученика Короната. А в ризнице на стене помещена мозаическая икона с золотым фоном – Поклонение волхвов, времени папы Иоанна VII, 706 г. Неказиста она, груба, но церковна.

Рассматривая римские святыни, я чувствовал в душе своей чистейшее веселие духовное. Оно окрыляло меня и стремило от единой церкви к другой. Оно ввело меня и в церковь Алексея человека Божия. Эта церковь очень древна. Она основана была сенатором Евфимианом в царствование Онория (393–403 гг.), а нынешний вид получила в 1570 г. старанием кардинала Квирини. До этой же поры убежавший из Дамаска от арабов митрополит Сергий в 977 г. поселился при этой церкви и устроил монастырь св. Вонифатия, в котором в 981 г. было много монахов под начальством аббата Льва. В 990 г. прагский епископ Адальберт²⁰³ тут омонашился вместе с послушниками своими, Иоанном Мудрым и Феодосием Молчаливым. С 1426 г. этот монастырь занимают монахи иеронимиты. В церкви его чествуется древняя, поясная икона Пресвятой Девы Марии, когда-то принесенная с Востока (быть может, дамасским митрополитом Сергием). Лицо Ее полно и одутловато, брови прямы, как у жителей Месопотамии, глаза неприятны, нос прям и длинноват, уста малы и сжаты, нижняя часть ланит полнее верхней, десница немного приподнята (в час молитвы); одеяние, как и на всех иконах Ее, но рукавчики оторочены золотом в два ряда у самых кистей ручных и пониже их. Пресвятая Дева написана без Младенца.

Отсюда любознательность привела меня в древнюю базилику св. архидиакона Лаврентия вне стен, Santo Lorenzo fuori le mura, посещаемую поклонниками наравне с прочими знаменитыми церквами (св. Креста, св. Севастиана и проч.). На месте ее древле стояла молельня, Oratorium, над усыпальницей св. Кириакии. В сей-то молельне положены были священные мощи Лаврентия, родом испанца, страшно замученного на раскаленной решетке при императоре Деции (250 г.). Над ними, по указанию книги Liber pontificalis, Константин Великий во дни папы Сильвестра (314–335 гг.) построил базилику и украсил ее роскошно. Потом ее реставрировали папы: Сикст III (432–440 гг.), Пелагий II (578 г.), которому усвояется и мозаика в алтаре, и Онорий III (1216–1227 гг.). Сей последний удлинил ее, открыл два входа с боков, а не с конца ее, и подвысил пол Константиновской базилики так, что оттуда по семи ступеням можно сходить в подпольную катакомбу. Я внимательно осмотрел это святилище снаружи и внутри. Перед ним водружена высокая колонна из египетского гранита с бронзовой на ней статуей Лаврентия. Портик, закрытый решеткой до половины его вверх, поддерживает шесть цельных мраморных колонн, а над ними на стене в наши дни написаны художником Капарони фрески по золотому полю, как то: Спаситель и святые Кириак, Ипполит, Стефан, Лаврентий, Иустин и Кирилл, царь Константин, Пелагий II, Онорий III, Сикст III, Адриан I и Пий IX. За этим портиком внутри паперти на всех стенах висят живописные картины XIII века, изображающие коронование Петра Куртеная в 1217 г. папой Онорием III и события из жизни с вв.архидиаконов Стефана и Лаврентия. Тут же стоят две гробницы в виде храмов, два древлехристианские саркофага и два мраморные льва, на которых покоятся косяки средней двери, ведущей внутрь базилики. Эта церковь до алтаря разделена на три части 22-мя колоннами египетского гранита. Мраморный помост ее сделан в XII веке. Направо от входа стоит замечательный мраморный саркофаг III века с изваянными на нем языческими богами и богинями. Тут видны жених и невеста с Юноной pro nuba и Гименеем, Венера, Флора, Фортуна, Плутон, Церера, Прозерпина, Диоскуры, Солнце и Ночь. В этом памятнике покоится прах кардинала Вильгельма Фиески, умершего в 1256 г. Далее обращают на себя внимание два амвона, направо для чтения Евангелия, а налево для чтения Апостола; первый с орлом, мозаикованный, поставлен в XII веке; перед ним стоит на двух львах подсвечник для пасхальной свечи. Далее, перед алтарем устроено особое место за решеткой, в котором покоятся мощи архидиаконов Стефана и Лаврентия в мраморной раке. У этого места пол гораздо выше срединного пола, и отсюда есть сход в катакомбу. За этой ракой красиво устроен пресвитериум в старой Константиновской церкви, обставленный 12-ю красивыми колоннами из фригийского мрамора. В этом пресвитериуме замечателен киворий на св. трапезе с четырьмя порфировыми колонками. Он водружен тут в 1148 г. аббатом Гугом, как это видно из надписи на нем. На древней арке, что перед входом в пресвитериум, мозаики произведены папой Пелагием в 578 г. На самой середине этой арки Христос сидит на земном шаре лицом к зрителю; в сиянии около головы Его виден крест; правой, поднятой вверх рукой Он благословляет всей пятерней, а в левой держит жезл, заостренный книзу и крестчатый вверху. На правой стороне от Него стоит апостол Петр, седовласый, с короткой бородой, в белой апостольской одежде верхней и нижней; правую руку свою он приложил к груди своей, а левой держит такой же жезл, какой и у Христа. Позади его изображен св. Лаврентий архидиакон, молодой, с гуменцом на голове, с едва пробившимися усами, безбородый, круглолицый, с большими круглыми глазами; на нем нижняя одежда с двумя черными продольными полосами и верхняя, похожая на апостольскую, с буквами P.L, обе шафранового цвета; правой рукой он поддерживает диаконский Сион, а левой – жезл, похожий на Петров, и раскрытую книгу со словами из III псалма, ст.9: Dispersit, dedit pauperibus, т.е. Расточи, даде ѹбогим, потому что он щедро помогал бедным. За правым плечом его видна лишь голова, стриженая и безбородая, с надписью над нею PELAGIVS EPISC. – Пелагий епископ. Налево от Христа стоит апостол Павел и, как Петр, смотрит на Божественного Учителя своего; одежды на нем белого цвета, без букв; правую руку он приподнял по направлению ко Христу, а левой держит два свитка. Позади его изображен архидиакон Стефан в одеждах белых, молодой, безбородый стриженый, круглолицый; правую руку он прижал к персям своим, а левой держит раскрытую книгу, в которой читаются слова LXII псалма: Adhaesit anima mea, т.е. Прильпѣ дѹша моѧ. За ним на одной линии помещен св. Ипполит в подризнике с продольными полосами и в фелоне, стриженый, но с бородой, держащий обеими руками мученический венец свой. Все эти святые, кроме Пелагия, имеют нимбы. Лица их неприглядны. Носы у них коротки²⁰⁴.

В подпольной катакомбе Лаврентианской базилики я видел такие же мертвенные ложи, как и в прочих катакомбах, и мраморную доску с отпечатком крови св. Лаврентия. На эту доску мучители клали его, уже израненного. Смотря на нее, я вспомнил твердое слово сего мученика, сказанное мучителю: assum est, verte, т.е. испеклось, повороти.

В реченной базилике был наш Барский 6 сентября 1724 г. и сказал о ней только вот что: «Седьмая церковь в Риме древняя и богатая, имянуемая св. Лаврентия, в которой обретаются части мощей многих и различных святых, но не износят их в явление миру, токмо в 25 году во время юбилея»²⁰⁵.

27, воскресенье. Сегодня я молился в нашей посольской церкви, а в пять часов пополудни ездил за город в виллу Памфилия. Окрестности Рима невеселы. Зато нарядна эта вилла, устроенная племянником папы Иннокентия X (1644–1655 гг.) князем Камилло Памфили. К ней подъезжаешь по дороге, усаженной с обеих сторон акациями, японскими смоковницами и алойными деревьями. Везде тут зелень. Воздух чист. Недаром римляне любят это гульбище и называют его Belrespiro, т.е. наилучшее дышание. Дорога привела меня к дому, поставленному на возвышении. В нем четыре этажа с семью окнами в каждом с лица, и сверх их светелка. Снаружи там-сям стоят античные статуи: Ахиллес между дочерьми Ликомида, суд троянского витязя Париса и проч. Внутри дома, который называют здесь кази́но также наставлено много статуй, саркофагов и других изваянных древностей. Равнодушно я взглянул на них и пошел прогуливаться по саду. Тут особенно понравились мне: длинная аллея из пинн (род сосны) и небольшое узкое озеро, а перед самым казино великолепный круглый струйник, многими водяными лентами льющийся в бассейн с круглой крышей, которую поддерживают кариатиды. В близком расстоянии от него в 1838 г. откопан был колумбарий, по-нашему голубец, в котором клались урны с пеплом сожженных покойников. Туда сходишь по одиннадцати ступенькам и видишь на стенах фресковые изображения: Одиссея с собакой Аргосом, спящего Евдимиона и разных животных и птиц. Этот колумбарий напоминает мне голубец в том доме, в котором я родился, подле варистой печи и подполья. В нем будто бы лежали покойники. Посему я боялся сходить туда и лизать стоявшую там сметану.

Такое было мое занятие в сей день.

28, понедельник. А многие часы нынешнего дня посвящены были обозрению храма св. Петра и Ватикана. Все, что я видел в этих двух зданиях, так занимало и восхищало меня, что я и на другой день, и еще три раза, 2, 5 и 8 июля, рассматривал тамошние достопримечательности и выходил оттуда утомленный этим занятием, но обогащенный разными познаниями. Группирую здесь пятикратные заметки свои о всем виденном, дивном и прекрасном, начиная с храма св. Петра.

На месте его еще Константин Великий по просьбе папы Сильвестра построил базилику во имя апостола Петра, на северной стороне Неронова цирка. Но эта базилика, ветшавшая и возобновляемая многими папами, наконец срыта была до основания папой Николаем V в 1450 г. и на местности ее возник нынешний храм св. Петра по плану знаменитого зодчего Браманте Ломбардца, исполненному отчасти им самим и преемниками его Рафаэлем, Валтасаром Перуцци, Микель Анджелом Буонаротти и Карлом Мадерной. Закладка его с величайшей торжественностью начата была 18 апреля 1506 г., а окончен он был и освящен 18 ноября 1626 года папой Урбаном VIII. Следовательно, постройка его продолжалась 120 лет. Стоила же она 260 миллионов франков, на наши деньги 65 миллионов рублей. Дорогой памятник! Достойный всемирного католичества!²⁰⁶

Перед входом в храм ширится четырехсторонняя площадь, продолженная двумя полукруглыми выступами или крытыми колоннадными галереями, кои так широки, что в серединах их могли бы рядом проехать свободно две повозки. Эти галереи, сооруженные в 1667 г. архитектором Бернини, весьма красивы. Между ними на открытом воздухе воздвигнут высокий обелиск из красного гранита египетского. Иероглифы на нем изгладились. А привезен он в Рим из египетского города Илиополя римским императором Калигулой в 39 г. нашей эры и стоял в Ватиканском цирке на этом же месте. Варварство свалило его на землю. Но папа Сикст повелел архитектору Доменику Фонтена поставить его на место. Девятьсот работников с помощью 35 воротов и 70 лошадей подняли его, смачивая водой канаты по вызову одного матроса, крикнувшего: aqua alle funi, – воды на веревки, когда начали бояться, как бы не лопнули канаты, потому что в обелиске было весу 963537 фунтов (24088 пудов и 17 фунтов). На вершине сего обелиска утвержден бронзовый крест. По обе стороны его два струйника, одинакового размера и устройства, высоко и игриво выбрасывают воду, проведенную к ним из древнего водопровода. Я вдоволь налюбовался ими и взошел на паперть храма, у которой стоят две статуи: одна, направо, – Константина Великого, а другая, налево, – Карла Великого. Наружность (фасад) паперти, построенной зодчим Мадерной, украшена 8-ю колоссальными колоннами, 4-мя пилястрами коринфского ордена, 7-ю балконами, из которых средний назначен для преподания народу папского благословения в Пасху, балюстрадой, на которой тринадцать весьма высоких статуй представляют Иисуса Христа и двенадцать апостолов, и двумя часами, которых украшения сделаны Пием VI (1775–1800 гг.) по рисункам кавалера Иосифа Валадье́. Внутри паперти, над входом из нее в самый храм, помещено замечательное мозаическое изображение опарусенного и обуреваемого челна, т.е. христианской Церкви, и апостола Петра, по волнам подходящего к Христу. Эта мозаика сделана по рисунку знаменитого италийского живописца Джиотто (1298 г.). В храм ведут пять дверей. Из них средняя, porta argentea²⁰⁷, отворяется только в великие праздники, а последняя направо, porta santa, дверь святая, – только в юбилейный год через 25 лет. На средней двери замечательны бронзовые полотнища, взятые из двери прежнего храма св. Петра, для которой они сделаны были при папе Евгении IV в годы 1439–1447 флорентинским художником Антонием Филаретом, как это видно из надписи тут. На четырех верхних ширинках помещены: Христос, Мария, св. Павел и св. Петр, вручающий ключи Евгению IV; на рамках между этими апостолами – греческий царь Иоанн Палеолог, едущий на собор в Феррару, встреча его с Евгением IV, возвращение восточных послов домой, флорентинский собор и прибытие этих послов в Рим. Ниже этих картин изображены смерть апостола Павла и распятие Петра, а по местам видятся мифологические существа: Леда и Ганимед, бюсты римских императоров, Рим с Марсом, волчица, питающая своими сосцами Ромула и Рема, гробница Адриана, пирамида Цестия и проч. Когда я вошел в самый храм и, остановясь у входа, вперил пытливый взор свой в дальную глубь его, и высь, и в ширь то восхитился исполинским величием этого святилища, в котором все гармонично, изящно, величественно, все построено по мере, весу и числу, и в восхищении говорил сам себе: вот храм Богу, сотворившему все по мере, весу и числу, вот храм, достойный христианства вселенского. Он создан верой, которая сказала мраморным холмам: сдвиньтесь, и они сдвинулись с оснований своих, раздробились и составили из своих дробей превосходное святилище. После этого восхищения осмотрены были мною подробно все отдельные части храма. На мраморном полу в одном месте начертан сравнительный счет величин наибольших в Европе церквей, например, римский храм Петра длиной 187 метров, а шириной – 86, лондонский же св. Павла длиной 158½ метров, шириной – 85; флорентинский – 149½ и 84, миланский – 135 в 83; болонский – 133 и 82; Свято-Павловский в Риме – 128, кельнский – 132 и 82; антверпенский – 117 метров. Все толстейшие столпы, поддерживающие потолки и купол, и все стены внутри облицованы мраморами. В самой середине храма, у первого столпа направо и у второго налево, стоят великолепные водосвятные чаши, одна против другой, изваянные из желтого мрамора в виде раковины и поддерживаемые каждая двумя колоссальными мальчиками, изваянными из белого мрамора. У прочих столпов в нишах их помещены статуи разных святых, даже Игнатия Лойолы. У подкупольного громадного столпа, что направо, поставлена сидячая статуя св. апостола Петра. Она – бронзовая. К большому пальцу одной ноги сего апостола прикладываются католики и губами своими достаточно сгладили и уменьшили толщину его. В громаднейших пятиугольных столпах, поддерживающих изящнейший купол, поставленный Микель Анджелом, укрыты: 1.глава св. Андрея Первозванного, 2.св. убрус Вероники, 3.часть Животворящего Креста Господня и 4.копье, которым прободено было междуребрие Христово. Тут же, в глубоких нишах, помещены статуи апостола Андрея, Вероники, Лонгина Сотника и св. царицы Елены, матери Константина Великого. Внутри подкупольных столпов устроены лестницы для всхода на прикрепленные к этим столпам балконы, с которых в большие праздники показываются богомольцам четыре вышеупомянутые святыни. Выше этих балконов, на оных же столпах, видны мозаические изображения четырех евангелистов, а еще выше – мозаическая надпись из Евангелия Матфея, 16:18–19: «Ты еси Петр и на сем камени созижду церковь мою и дам ти ключи Царствия Небеснаго». Еще выше помещены мозаические лики пап и епископов, погребенных в храме, Спаситель, Богоматерь, двенадцать апостолов, св. Павел, ангел с орудиями страстей Христовых и херувимы, а в небе обширнейшего купола – Бог-Отец с херувимами, смастеренный мозаистом Маркеллом Провенцале по рисунку Арпина, умершего в 1640 году. Под самым средоточием купола, на церковном полу, водружена святая трапеза, на которой служит литургию один папа в Рождество Христово, в Пасху и Петров день. Над трапезой же этой высится громадная сень на медных стоялах, не очень красивых. Эта сень стоила 500000фр., а часть меди для нее снята была папой Урбаном VIII с паперти церкви Пантеонской. Не осуждаю мысль поставить св. трапезу под самым куполом, потому что священнодействие на ней видно народу со всех четырех сторон. Но должен сказать, что от нее до горнего места далеко. Ужели у пап шаги гораздо длиннее, чем у всех прочих смертных? В описываемом мною храме, направо и налево от середины его, устроены восемь приделов: направо – Пиэта́, св. Севастиана, Сакраменто, Григориана; налево – Клементина, Коро, Презентационе, Крещальная капелла, и подле этих приделов находится много гробниц разных знаменитостей католических духовных и мирских, со стоящими на некоторых из них статуями. Равнодушно я осмотрел все эти изящные памятники итальянского зодчества и ваяния, потому что приехал в Рим единственно для изучения священной живописи; проходя же между ними, любовался в Севастиановской капелле мозаическим образом св. Севастиана, сделанным по рисунку Доменикина (XVIIв.), в Сакраментийской – фресковым изображением Св. Троицы (Петра Кортона), у подкупольного столпа – мусийным воспроизведением знаменитой картины Доменикина, представляющей причащение блаженного Иеронима. В капелле Григорианской я поклонился мощам св. Григория Назианзина. Далее ласкали мое внимание мозаические иконы: архангела Михаила с рисунка Гвидо Рени, св. Петрониллы с рисунка Гверчини, воскрешения Тавифы апостолом Петром с рисунка Костанци; исцеление хромого Петром и Иоанном с рисунка Манчини, распятие апостола Петра, по рисунку Гвидо Рени, св. Франциск Доменикина, смерть Анания и Сапфиры Ронкалли. Еще далее любознательность моя была довольна мозаической картиной Сакки, на которой историровано удостоверение неверующего папой Григорием Великим в том, что через продырявленное сукно, положенное на мощи апостола Петра, показывается кровь его. В капелле Коро довелось мне видеть облачение какого-то прелата, служившего тут литургию, и слышать пение кастратов, т.е. скопленных мужчин. Отвратительно оно! Тут под св. трапезой покоятся мощи св. Иоанна Златоустого. Я мысленно поклонился им и отошел в крещальню, где замечательны купель из порфирового камня и мозаические образа, представляющие крещение Христа (Маpатта), Корнелия сотника (Прокаччиния) и святых Процесса и Мартимиана (Пассерия). В ризнице я не был, а слышал, что тут можно видеть рукописное житие св. Георгия с миниатюрами знаменитого живописца Джиотто.

Самое священное место в храме св. Петра есть Sagre Grotte Vaticane, – подхрамный вертеп, в котором покоятся святые мощи апостолов Петра и Павла, и останки многих пап римских²⁰⁸.

Я два раза благоговейно поклонялся оным мощам, хотя они и скрыты от взоров поклонников. Ведь вера проникает сквозь камни и осязает накрытые ими святыни. В апостольскую усыпальницу обыкновенно спускаются по лестнице из верхней капеллы св. Вероники. Этим ходом и меня свели туда. Что же я видел там, кроме названных мощей? Видел выпуклые изображения святых (барельефы), статуи и гробницы пап, кардиналов и знатных мирян, и в конце концов пресловутый саркофаг римского префекта Юния Басса, умершего в 359 г. по Р.Х., с изваянными на нем событиями из Ветхого Завета. У раки мощей Петра и Павла мне, не знаю почему, припомнились слова первого апостола: любовь покрывает множество грехов, и второго – благодатию есте спасени. Эта рака, или точнее св. трапеза над нею, окружена красивой балюстрадой мраморной и постоянно освящается 142-мя лампадами из позолоченной бронзы²⁰⁹.

К храму св. Петра пристроен Ватиканский дворец папы. Он имеет свою историю. Сказую ее. Папа Симмах (498–514 гг.) построил его первый, разумеется, в небольших размерах. В нем жил немецкий император Оттон II в 981 г. Папа Евгений III сызнова перестроил его (1150 г.). Целестин III увеличил (1191–1198 гг.), а преемник его Иннокентий III обвел его каменной оградой и устроил башню над воротами. Во все время пребывания пап в Авиньоне дворец, о котором идет речь, был запущен, хотя и жили в нем папские вице-легаты. Когда же папа Григорий XI (1370–1378 гг.) возвратился из Авиньона в Рим, тогда предпочел Ватикан Латерану, который тогда был необитаем. По смерти его в 1378 г. тут был первый конклав, угрожаемый вооруженной чернью, которая требовала, чтобы папа был итальянец. Избран был Урбан VI. С той поры Ватикан сделался постоянным жилищем римских первосвященников, и они возобновляли, перестраивали, увеличивали и украшали его, каждый по своему вкусу и по оказывавшимся надобностям. Посему этот дворец есть здание непрямолинейное и многосложное, что показывает и план его, помещенный у меня на листе XLII. В нем насчитывают 11000 помещений и говорят, что объем его равняется объему столичного города Сардинии, Турина. Итак, выполнен был план папы Николая V (1437–1445 гг.), задумавшего сгромоздить себе жилище обширнее и величественнее всех дворцов царских, в котором помещались бы все кардиналы и все прочие чины и слуги, дабы католические народы, смотря на величие его, видели в нем свое собственное величие и крепли в вере в Бога и в папу. А меня не удивила громадная величина папского дворца, потому что я люблю величие духа, а не материи, величие веры, ведения, художества, святости. В этом дворце я хорошо видел только капеллу Сикстову, ложи и станцы Рафаэля, пинакотеку и книгохранилище, а музей обошел скорым шагом.

Сикстова капелла построена была в 1473 г. папой Сикстом IV. Строил же ее флорентинский зодчий Баччио Понтелли. Эта домовая церковь папы – немала. В ней занимали мое внимание фрески, написанные на стенах ее в 1484 г. разными живописцами. Всех их двенадцать.

 Налево от алтаря:

1. Моисей идет в Египет с Синая с женой своей. Она обрезывает новорожденного сына своего (Петр Перуджино).

2. Моисей убивает египтянина, отгоняет пастухов, не допускавших дочь Иофора черпать воду из колодца для овец ее, возвращается в Египет, преклоняет колено пред Сущим в купине горящей и несгораемой (Сандро Боттичеллия). Мастерская картина с живой выразительностью лиц.

3. Погибель фараона в Чермном море (Косимо Розеллия).

4. Его же Моисеево законодательство на Синае.

5. Наказание Корея, Дафана и Авирона и сынов Аароновых (Сандра Боттичеллия). На этой картине много посторонних лиц, и они неприятно отвлекают зрение от главного предмета; а любуясь живостью движения, прощаешь неправильное распределение частей картины.

6. Моисей перед смертью своей читает израильтянам свою хвалебную песнь, передает свой жезл Иисусу Навину, а ангел указывает ему Обетованную землю; израильтяне же оплакивают кончину его (Луки Синьореллия).

 На правой стене:

7. Петра Перуджино – Крещение Христа, в соответствие обрезанию сына Моисеева; хороша эта картина!

8. Сандро Боттичеллия – Искушение Христа в пустыне, в соответствие Моисею в пустыне.

9. Доменика Гирландайя – Призвание апостолов Андрея и Петра, в соответствие спасению Моисея и израильтян от преследования фараона.

10. Косимо Розеллия – Нагорная проповедь Христа в соответствие законодательству Моисея.

11. Петра Перуджино – Вручение ключей апостолу Петру. Это одна из наилучших картин по рисунку и по выражению спокойствия в лицах.

12. Косимо Розеллия – Тайная Вечеря, в соответствие кончине Моисея. Картина эта отличается профилями. Живописец получил за нее премию от папы.

Весь потолок в этой капелле расписан в 1508 г. талантливым живописцем Микель Анджелом. К сожалению, картины его тут потемнены копотью от свеч и дымом ладана. Они начинаются на задней стороне потолка и продолжаются до алтаря в начертанном здесь порядке.

 1. Сперва изображен Бог Отец, разделяющий свет от тьмы. Лик Творца величествен, творение начато Им как движение веществ. 2. Потом Бог Отец вызывает солнце и луну из небытия в бытие и благословляет землю, дабы она произрастила траву и дерева. 3. Бог Отец благословляет воду, распростерши над нею Свои длани, дабы она произвела животных. 4. Далее историровано сотворение Адама, как первообраза человеческого рода. Фидий превосходно изваял образ Юпитера, а Микель Анджело – образ первого человека. 5. Дальнейшее место занимает картина создания Евы. Она молитвенно простерла свои руки к Творцу. Замечательна женственная красота ее: смотришь на нее и видишь в ней праматерь всех живущих, так как она исполнена жизненностью. 6. Засим следует изгнание прародителей из рая. Они идут оттуда и сознают свой грех; Ева посматривает на изгоняющего их ангела, как будто надеется возвратиться в рай. 7. После этой картины следуют жертвоприношение Авеля и Каина. 8. Потоп, и 9. Опьянение Ноя. В тонущих людях весьма естественно выражены страх, отчаяние, жалость. Подле этих картин написаны семь пророков как ветхозаветные предвещатели спасения людей и семь сивилл как языческие прорицательницы спасения их; те и эти как надлежащие преемники откровения религиозного, могучего, духа. Иеремия – глубокомыслен. Персидская сивилла – старица в восточной одежде, внимательно читает книгу провещаний. Иезекииль, в шуйце своей держащий развернутый свиток, подался вперед верхней половиной тела и слушает повеление Бога пророчествовать людям. Ерифрейская сивилла, дивно прекрасная в профиль, десницей перелистывает книгу, а гений зажигает висящую над ней лампаду. Пророк Иоиль читает свиток; на безволосых устах его заметно услаждение тем, что и что прочитано им. Захария, в нарядной одежде, величавый, глубокомысленный, читает проречение свое. Сивилла дельфийская, юная, идеально прекрасная, с выражением в лице полного воодушевления, в нарядной одежде, держит в левой руке свиток. Исаия, мужественный противень дельфийской сивиллы, полный вдохновения лик, держит проречения, вложивши в листы пальцы правой руки своей. Кумейская сивилла, крепкая старица, полураскрывши уста свои, бессознательно изрекает то, что читает. Даниил, юный, исполненный огня, красавец, левой рукой держит книгу, поддерживаемую гением, и, забывши, что у него нет пера, правую руку заносит на сию книгу, как будто пишет на ней. Ливийская сивилла круто поворотилась, дабы взять лежащую позади нее книгу. Иона естественно согнулся под тыковным растением. Кроме этих изображений, хороши лики предков Христа, в 32-х группах, твердо ожидающие Мессию, и привлекательны на задней стене: вознесение змия в пустыне, возвышение Есфири и низложение Амана, а над входом в капеллу: Юдифь и ее служанка, несущая на голове своей корзину с головой Олоферна, и Давид, поражающий Голиафа. На алтарной стене написан Страшный Суд Христа. Эту картину Микель Анджело начал в 1534 г., а кончил в 1541 г. К сожалению, она больше всех изображений пострадала от копоти свечной и лампадной и от перерисовки некоторых ликов на ней папой Павлом III, который приказал живописцу Даниилу да Волтерра одеждами прикрыть нагих тут людей. Сей папа, строгий монах, святительствовал с 1534 по 1550 г. Это произведение кисти Микелевой расхваливают многие и многие живописцы и неживописцы. Но мне она не очень понравилась, потому что на ней еще много нагих людей. Страшный Суд совершается как будто в бане. А вот и подробности этой картины. В самом верху ее написаны ангелы, держащие все орудия страданий Христовых, как то: крест, терновый венец, колонну, к которой Он был привязан, когда Его бичевали, губку, копье и лестницу для снятия Его с креста. Потом главное место на картине, в верху же ее, занимают Христос и Мария; первый – как мощный Судья и неумолимый Мздовоздаятель, вторая – как припавшая к колену Его печаль. По обе стороны Их помещены апостолы, мученики, исповедники и девственники обоего пола. Под стопами Мздовоздаятеля парят ангелы суда с трубами и с книгами, в которых записаны дела людей добрые и злые. Ниже сих ангелов гробы возвращают своих мертвецов, одних в виде скелетов, других во плоти, третьих как пробуждающихся от сна. Над ними праведники восходят ко Христу, а грешники порываются туда же, но отреваются ангелами и увлекаются к аду бесами, из которых один с огненными глазами веслом бьет тех грешников, которым не хочется идти туда, а другой, как судья, указывает им места их мучений. В этом одном судье Микель Анджело олицетворил церемониймейстера папы Павла III, именем Биаджио Чезена, напоминавшего сему папе, что весьма неприлично поместить нагих у священного алтаря, на что̀ папа ответил ему так: из огненного чистилища я мог бы вывесть тебя, но кто уже в аду, тому нет спасения.

В Сикстовой капелле вдоволь налюбовавшись стенописью, я перешел в ложи Рафаэля и тут досыта насмотрелся на стенные изображения этого пресловутого живописца и учеников его. Самые ложи суть не что иное, как длинный коридор, ведущий в Рафаэлевы станцы. Всех лож – тринадцать. Они обозначены невысокими куполами, под которыми на широких карнизах исторированы 48 событий ветхозаветных и 4 новозаветных. Эти изображения называют Библией Рафаэля. Пересчитываю их, показывая, что и что изображено под каждым куполом.

I. 1.Бог разделяет свет от тьмы; 2.сушу отделяет от воды; 3.творит солнце, луну и звезды; 4.производит животных. Эту последнюю картину Вазари усвояет Юлию Романо.

II. 5.Бог создает Еву (Юлия Романо); 6.Адам и Ева согрешили (Ева написана самим Рафаэлем); 7.оба изгоняются из рая; 8.их работы.

III. 9.Ной строит ковчег (Юлия Романо); 10.разливается потоп; 11.семейство Ноя выходит из ковчега; 12.Ной приносит жертву Богу (Юлия Романо).

IV. 13.Авраам и Мелхиседек; 14.обетование Божие Аврааму; 15.угощение им трех Ангелов под дубом мамврийским; 16.бегство Лота из Содома (картина Пенни).

V. 17.Бог является Исааку (Юлия Романо); 18.филистимский царь Авимелех видит, как Исаак обнимает Ревеку (Пенни); 19.Исаак благословляет Иакова; 20.Исав себе просит благословения у отца своего.

VI. 21.Иаков во сне видит лестницу с ангелами на ней. Эта картина и следующие четыре – Пеллегрина да Модена; 22.Иаков у колодезя; 23.он просит Рахиль у Ливана и 24.возвращается в землю Ханаанскую.

VII. 25.Иосиф рассказывает сны своим братьям; 26.продается ими; 27.бежит от жены Пентефрия (Юлия Романо); 28.толкует фараону сны его.

VIII. 29.Моисей взят из воды; 30.он же у купины; 31.переход его через Чермное море; 32.источение им воды из Хорива.

IX. 33.Моисей принимает от Бога скрижали закона; 34.евреи обожают тельца; 35.Моисей преклоняет колена свои пред Его столпом облачным; 36. он же показывает народу скрижали закона. Эта картина весьма прекрасна.

X. 37.Израильтяне переходят через Иордан; 38.падает город Иерихон; 39.Иисус Навин останавливает ход солнца; 40.он же вместе с Елеазаром распределяет Палестину коленам израилевым. Все эти изображения не Рафаэля, а Пиерина Ваги, написаны слабо.

XI. 41.Давид помазан на царство (Ваги); 42.он же поражает Голиафа; 43.побеждает сириан; 44.видит красивую Вирсавию.

XII. 45.Соломон помазывается на царство первосвященником Садоком; 46.премудрый суд его; 47.к нему приходит царица савская; 48.он строит храм.

III. Пастыри у яслей Христовых; Волхвы приносят дары Новорожденному; Крещение Христово. Тайная Вечеря.

Там, где ныне находятся Рафаэлевы станцы, жил папа Николай (1437–1445 гг.). Потом папа Юлий II, святительствовавший с 1503 по 1513 г., призвал Рафаэля и поручил ему расписать стены сего папского помещения, состоявшего из четырех больших покоев. Этот даровитейший художник исполнил его поручение так, что в станцах совершился апофеоз гения его. Спустя семь лет по смерти сего художника, солдаты Бурбона, помещенные в этих покоях, попортили живопись; но после них она подновлена была живописцами Севастианом Пиомбо и Карлом Маратта (1702 г.).

В станцах, о которых начата речь моя, находятся четыре обширные залы под названиями Константина, Илиодора, Сеньятура и Инчендио. Тут запечатлены стенные фрески.

А. В зале Константина

1. Явление на небе креста Константину Великому. Рисунок Рафаэля, а исполнение ученика его Юлия Романо, своевольно нарядившего двух пажей царя в одежду средневековую.

2. Сражение Константина с Максентием у моста Ponte Molle. Эта образцовая картина написана по рисунку Рафаэля вышеназванным учеником его. Константин на великолепном коне скачет к строю неприятелей. За ним следуют знаменоносцы, у которых на знаменах видны кресты. Кругом кипит битва. Константин побеждает. К нему подъезжают воины с веселыми лицами: один показывает ему голову убитого им полководца, другой указывает на Максентия, тонущего в реке с конем, на котором он сидит. По мосту и в челнах отступает неприятель. Два ангела означают Божию помощь победителю. На всей картине этой любо видеть выражение лиц и правильность линий.

3. Крещение Константина и сына его папой Сильвестром. Рисунок и исполнение его г. Пенни.

4. Константин дарит город Рим папе Сильвестру. Сей папа стоит в древней базилике; ему подает Константин на коленях золотую статуэтку города Рима; около царя сего виден высший клир церкви и швейцарская гвардия; из-за колонн вышла любопытная толпа: тут нарядны группы женщин и детей.

Б. В зале Илиодора, расписанной Рафаэлем 1512–1514 гг.

1. На левой стене. Чудесное изгнание Илиодора из храма Иерусалимского²¹⁰. Илиодор, хранитель сокровищ сирийского царя Селевка, посланный этим государем в Иерусалим взять все золото и серебро из тамошнего храма. Он взошел туда, несмотря на ходатайство первосвященника, объявившего ему, что все деньги принадлежат вдовам и сиротам, но был поражен чудесно. Это событие историровано Рафаэлем вот как. Внутри величественного храма первосвященник Ония и народ, падши ниц у алтаря, умоляют Бога о помощи; с неба является всадник и извлекает меч свой, а конь его передними ногами своими поражает и низвергает Илиодора; два юноши, весьма светлые, в пышных одеждах, подняли на него бичи свои; деньги рассыпаны по полу; трабанты (солдаты) хотят подобрать их; народ и особенно женщины, устрашенные, с энтузиазмом восхваляют Божескую помощь. На первом плане папа Юлий II на переносном седалище, sedia gestatoria, переносится четырьмя носильщиками в Ватикан в память изгнания французов из Рима. В числе этих носильщиков заметны Рафаэлевский резчик на меди Марк Антонио Раймонди и Юлио Романо. На потолке Илиодоровой залы написан Моисей перед купиной.

2. На задней стене. Чудо при совершении литургии. В 1263 г., в первосвятительство Урбана IV, один немецкий священник, сомневавшийся в преложении хлеба и вина в тело и кровь Христову, совершая литургию в больсенской церкви св. Христины, увидел кровь, текущую из хлеба. Это событие историровал Рафаэль, поместив на картине папу Юлия II, его спутников и предстоящий в церкви народ, историровал так удачно, что эта картина его молча говорит. Покаянное смирение священника, удивление зрителей, гневный взор папы и в противень гневу его неподвижное спокойствие швейцарской гвардии; все передано кистью с неподражаемой верностью естественности.

3. На правой стороне. Свидание Аттилы с папой Львом I Великим. Аттила на черном с белыми крапинками коне впереди своих воинов, с которыми он хочет осаждать Рим (452 г.), встречается с папой (похожим на Льва X), выехавшим на белом муле в сопровождении двух кардиналов, двух дворцовых чиновников, крестоносца (портрет Рафаэля) и жезлоносца (портрет Перуджина). Папа говорит Аттиле, что Рим находится под покровительством верховных апостолов и что Аларик за взятие сего города наказан был преждевременной смертью. Аттила в изумлении видит над папой обоих апостолов в лучезарном сиянии, а буря устрашает гуннов; их лошади поворачивают назад; трубачи трубят отступление. На этой картине разнообразие групп, строгий распорядок, правильная рисовка и изящная отделка красками нудят причислить ее к наилучшим произведениям кисти Рафаэля. Медвежьи панцири гуннов напоминают сарматов, изваянных на Трояновой в Риме колонне. На потолке изображено обетование Бога Аврааму о потомстве.

4. На стене, где окна. Освобождение апостола Петра из темницы. Над окном помещен светлейший ангел, имеющий освободить закованного апостола из темницы. Он же выводит его оттуда среди спящих воинов. Темница озарена светом ангела и луной. Любо видеть это освещение.

В. В зале Сеньятура, della Segnatura

1. На правой стене, картина под названием Диспута дель Сакраменто. В небе видны Бог Отец с ангелами, Христос со Святыми, Дух, нисходящий к людям, подле Христа Приснодева, обожающая Сына Своего, и Предтеча, указывающий на Него; на облаках патриархи, пророки и мученики, потом на одной стене св. апостол Петр с ключами и свитком вероисповедания; подле него Адам, вполне красивый человек, помышляющий о греховности и спасении потомства своего; подле него Иоанн, апостол любви, пишущий откровение; потом Давид, праотец Христа, св. Стефан первомученик и какой-то святой, полузакрытый облаками; на другой стороне св. Павел с мечом и с посланиями его; подле него Авраам, как прообраз св. жертвы, далее Иаков, как апостол упования, Моисей со скрижалями закона, св. архидиакон Лаврентий, наконец св. Георгий, патрон отчизны папы Юлия II. В середине картины – Дух Святый, нисходящий к верующим с четырьмя херувимами и Евангелиями. Внизу, в полукружии, изображены представители духовного просвещения, сорок три персоны, смотрящие к алтарю, на котором Святое Таинство (Евхаристии) стоит как бы в дароносице. Представители эти суть великие учители церкви: блаженный Иероним со львом, воодушевленный и деятельный, Амвросий, ученик его Августин с книгой его о Граде Божием и папа Григорий Великий; над Иеронимом (вероятно) св. Бернард как последний учитель церкви; над св. Амвросием (вероятно) Петр Ломбард, который первый писал о Таинстве Евхаристии, далее Дун-Скотт и Фома Аквинат; за Августином папа Аналект и св. Бонавентура, подле него папа Иннокентий III в профиль с книгой о литургии, позади его величайший христианский поэт Данте и увлекательнейший проповедник Савонарола. На первом плане между Данте и Савонаролой – христианский философ в античной одежде, два клирика, представители народа и вдали от алтаря схизматик. Удивительно многосложная и умная картина! На потолке, по золотому полю, написаны Богословие в образе жены с лавровым венком на голове, на облаке с книгой в шуйце, два ангела с хартией, на которой написано познание божеских дел и грехопадение.

2. Над окном, Парнасс, великолепно освещенный, с группами, расположенными симметрически. Аполлон под лавровым деревом поет свою вдохновенную песнь, его окружают девять муз в двух группах, а за ними размещены греческие и римские великие поэты. Омиру рапсодист пишет на папирусе героическую повесть его; Вергилий разговаривает с Дантом; подле Сафо́ лирики Алкэй, Анакреон и Петрарка беседуют с Коринной Фивянкой. На первом плане Пиндар подносит оду Горацию, над Горацием стоят Овидий, Катулл, Тибулл и Проперций и разговаривают друг с другом; Александр Великий читает Омирову Илиаду; император Август запрещает жечь Энеиду Вергилия. На потолке написаны: Поэзия в образе прекраснейшей женщины с лавровым венком на голове, сидящей в облаках на мраморном седалище, на котором видны трагические маски в голубой одежде, усеянной звездами, с золотой лирой и свитком в руках; два гения с надписью: «Богом вдохновенная» и миф Марсия как знамение победы истинного искусства над поддельным.

3. Супротив – картины Диспута дель Сакраменто, афинская школа, la Schola d’Athene, философская, в противоположность богословию. В великолепной горнице, имеющей вид греческого креста и вывершенной куполом, у колонн, у пилястров, на ступенях, на середине изображены: на первом плане Пифагор, глубоко обдумывающий свое учение о гармонии и пишущий: число есть существенность всех вещей и гармоний; подле него Телангис, сын его, показывающий ему таблицу музыкальных тонов, а из учеников его – плешивый, но бородастый Архитас, придумавший десять категорий; у базиса колонны жена Пифагора Феано́, своими пальцами, большим и указательным намекающая на расстояния гармонических чисел, и над нею Аверро́ес в чалме, распространитель греческой философии у арабов. На той же линии Гераклит сидит на каменной скамье и пишет: «Все проходит». Не число, а бытийная сила есть основа всего существующего. Подле него стоит Анаксагор, друг Перикла, признавший ум как начало, дающее материи различные виды. Позади его виден красивый юноша с чертами лица герцога Урбино Франциска Ровере, тогда находившегося в Риме, а за Аверроесом – десятилетний Фридрих II, герцог Мантуи. Подле него – Демокрит Абдерский в венке из виноградных листьев, веселый выдумщик происхождения мира от атомов. На плечо его положил свою руку ученик его Навсифан, впоследствии учитель Епикура. Ему же, Демокриту, какой-то старый педагог подносит ребенка для того, чтобы он угадал склонности его. Над ними, на высших ступеньках помещены неспокойные и полуодетые софисты Диагор, Горгий и Критий. Далее противник софистов Сократ, в зелено-голубой одежде, стоит у статуи Аполлона; перед ним пять слушателей узнают, что совесть человека есть внутренний закон, предписывающий ему делать добро. Напротив его помещен молодец Алкивиад, которому Сократ спас жизнь и который, любя его, говаривал: Сократ подобен тем образам Силена (образам-складням), кои, как раскроешь, увидишь лики богов. Позади Алкивиада вития Эсхин, протянувший руку к софистам, говорит им: ступайте вон, здесь не ваша мудрость. Около Сократа же прислонился к колонне историк Ксенофонт и с любовью слушает учение этого наставника своего. Середину картины занимают Платон и Аристотель, тот со своей книгой о происхождении мира (Тимэй), а этот со своей натуральной историей, психологией и этикой. Многие и многие ученики окружают этих корифеев философии; на стороне Платона – племянник его Спевсипп, Менедем, Ксенократ, Федр и Агафон, а на стороне Аристотеля – Феофраст, Евдем, Дикеарх, Аристоксен. Впереди стоят стоики Зенон, Клеанф и Хрисипп, гордые и довольные своими самодельными добродетелями. Сзади стоиков ходят по горнице перипатетики. В середине же всходит на ступень Диоген, учивший, что Богу подобен тот, кто ни в чем не нуждается; за поясом у него кружка для воды. Немного выше его сходит вниз по ступеням Епикур, считавший веселую жизнь высочайшим благом, и юному Аристипу с кудрявым затылком презрительно указывает стоиков, а ему самому Аристип презрительно же указывает на Диогена. У подстоя колонны сидит еклектик; над ним смеется сосед его, во всем сомневающийся Пиррон; тут же в полповорота стоит нерешительный Аркесилай, основатель новой академии, в которой преподавалась теория вероятности, а убегающий от них юноша намекает на окончание греческой философии. На этой же картине изображены и математики Архимед с циркулем и наугольником, Птолемей с шаром земли, Зороастр с шаром неба и в конце концов сам Рафаэль, молодой и вдохновенный, и учитель его Петр Перуджино. На потолке нарисованы: Философия в образе женщины, задумчиво сидящей на мраморном седалище, на котором видна ефесская Диана, с книгой в руках и в одежде с цветностью земли, воды, воздуха и огня, и два гения с таблицами, на коих написано: Познание причин – звездочетство.

Эта картина очаровала и усладила меня. Рассматривая ее, я повторил историю философии, которую изучал в С.-Петербургской Духовной Академии на латинском языке в годы 1826–1827. Тогда я только слыхал о пресловутом Рафаэле, а теперь узнал, что он был не только чародейный живописец, но и поэт, философ и богослов. Справедливо кто-то сказал, что стоит побывать в Риме для того только, чтобы полюбоваться живописью Рафаэля.

4. На задней стене, по обе стороны окна, историровано право гражданское и церковное. Греческий царь Иустиниан вручает свои дигесты законнику Трибониану в присутствии Феофила и Дорофея. Папа Григорий IX (с чертами лица Юлия II), благословляя правой рукой, левой передает декреталию консисторскому адвокату. Тут же видны кардиналы Иоанн Медичи (Лев X), Антоний Монте и Александр Фарнезе (Павел III). Над окном замысловато изображены три добродетели: истина, мужество и умеренность. У первой два лица смотрят вперед и взад; один гений держит пред нею зеркало самопознания, а другой светит светочем. Вторая стоит под дубом и шуйцей опирается на голову льва. Третья изображена с вожжами, сдерживающими страсти. Эти три аллегорические фигуры с их спокойным величием и простотой суть образцы красоты и чистого вкуса, с каким они придуманы, поставлены, одеты, расцвечены золотом и красками. На потолке залы в соответствие этим добродетелям изображены: справедливость в венце с мечем в деснице и с весами в шуйце, два гения с таблицей, на которой начертано: право воздаст каждому свое – и суд Соломона.

Г. В зале Инчендио, т.е. пожара (1514–1517 гг.)

В этой зале фрески написаны учениками Рафаэля по рисункам его, кроме Пожара, написанного им самим. На потолке тут ангелы, святые и аллегории изображены были еще учителем Рафаэля Перуджином, и потому он оставил их неприкосновенными, хотя они и не соответствуют свежевкам на стенах залы, историровавшим прославление пап Льва III и Льва IV. Перечисляю эти свежевки.

1. Над окном очистительная присяга Льва III по поводу обвинения племянника Адриана IV в храме св. Петра перед императором Карлом Великим, одетым как сенатор, причем слышен был голос с неба, говоривший: Богу, а не человеку подобает судить епископа.

2. На правой стене коронование Карла Великого папой Львом III. Карл изображен похожим на французского короля Франца I, а Лев – на Льва X, в память их союза, бывшего в 1515 году.

3. На задней стене Пожар в предместии (borgo nuovo) Рима, где жили саксонцы. Пожар этот случился в 847 г. Он истребил портик храма св. Петра и угрожал всему этому святилищу, но вдруг остановлен был ударами креста по соседним домам деревянным и молитвами папы. На этой картине Рафаэль выказал все искусство свое, на переднем плане и на середине ее верно и естественно изобразив спасающихся от огня. Поразительны группы: мужчина богатырь, несущий на плечах престарелого отца своего, жена и дети его, юноша, спускающийся с высокой стены, мать из загоревшегося дома ее, передающая ребенка своего случившейся тут женщине; спускающиеся по лестнице женщины, одна с посудой, а другая ни с чем, но ветер отдувает одежду ее и так обнаруживает красоту тела ее.

4. На левой стене: победа над сарацинами у Остии в святительство папы Льва IV (847–855 гг.). Сей папа с чертами лица Льва X сидит на облаках, воздевши руки и очи свои к небу. Позади его стоят кардиналы Юлий Медичи и Бибиена. К нему подведены пленные сарацины. А воины его за волосы тащат неприятелей из барок. Толпа христиан выходит из города, дабы поздравить папу с победой. Вдали еще кипит битва. Эта свежевка подновлена. Здесь же изображены: у окна на стене Константин Великий; на правой стене Карл Великий – меч и щит церкви, ecclesiae ensis clypeusque, под пожаром – Готфрид Бульонский и Астульф, Britaniam beato Petro vectigalem fecit²¹¹; на левой стене Фердинанд католический и король Лотарь pontificaciae libertatis assertor²¹².

Во всех этих станцах Рафаэля стенопись, кроме красот ее, замечательна еще и тем, что выражает покровительство Бога папам, напоминая известные исторические события.

Где живопись, там и я. Много картин в Ватиканской пинакофике (Πινακοθήκη), тут и любознательность моя разглядывает их в оба. В этой картинной галерее, Galleria Vaticana dei quadri, находятся 42 картины, возвращенные из Парижа в 1815 г. Они размещены в четырех покоях.

А. В первом покое:

Блаженный Иероним – Леонарда да Винчи († 1519). Смугл. Выразителен.

Предтеча и Фома, влагающий перст свой в язву Христову – Гверчина († 1666).

Коронование Богоматери – Рафаэля, 1503 г., Благовещение, Поклонение волхвов и Сретение Господне.

Христос и св. Магдалина, помазующая язвы Его – Иоанна Беллини († 1514).

Богоматерь с Младенцем и Иеронимом – Франческа Франчия († 1535) и умерший Христос с Матерью Его, Иоанном и Магдалиной – Карла Кривелли.

Рождество Христово и обручение св. Екатерины со Христом – Мурилло († 1682).

Святое семейство с апостолом Андреем и св. Екатерина – Вонифатия и проч. и проч.

Б. Во втором покое

 три знаменитые картины:

Блаженный Иероним перед смертью своей принимает св. Причастие из рук св. Ефрема, св. Павла целует его руку – Доменикина († 1641). Прекрасная и удивительная картина!

Богоматерь (Madonna di Foligno) – Рафаэля 1511 г. Она на облаке в золотистом свете и Младенец Ее, Которому так и хочется спуститься с рук Ее. Оба смотрят на того, кто заказал Рафаэлю написать эту икону; благочестивый Иероним представляет им сего христианина, Предтеча указывает на него, а подле него св. Франциск с восхищением смотрит на всех. Превосходный образ! Но Приснодева кажется Матерью Сына не Божия, а человеческого.

Преображение Господне на Фаворе – Рафаэля, 1520 г. Нижняя часть этой картины дописана уже по смерти сего гениального художника учеником его Юлием Романо, но по рисунку его. Тут очаровали меня Христос, божественно-легко стоящий в воздухе с поднятыми к небу руками и спокойно смотрящий в море окружающего его света, и два апостола у подошвы Фавора, указывающие отцу болящего сына на Преобразившегося и как бы говорящие ему, что только один Иисус может исцелять недужных.

В. В третьем покое

картин много. Но мне памятны только:

Тициана († 1566) – св. Севастиан, Франциск, Антоний, Петр, Амвросий, св. Екатерина и над ними Богоматерь с Младенцем, спускающим на них венцы. Великолепная картина.

Перуджина – Воскресение Христово. Рисунок сего живописца, а исполнение ученика его – Рафаэля. Рафаэль в убегающем воине изобразил своего учителя, а Перуджино в спящем молодом воине отподобил ученика своего Рафаэля. Забавники!

Мелоцца де Форли – Открытие Ватиканской библиотеки. Перед папой Сикстом IV (1471–1484 гг.) преклонил колено приставник библиотеки Платина, а подле его блаженства стоят его племянники: кардинал Юлиан делла Ровере (Юлий II) и кардинал Петр Риарио. Замечательные портреты!

Г. В четвертом покое:

Из многих картин любы мне были только две: Гвидо Рени († 1642) – Распятие апостола Петра и Андрея Сакки († 1661) – св. Ромуальд, указывающий монахам своим лестницу, по которой на небо восходят последователи его. Это – одна из наилучших картин в Риме.

Есть что посмотреть в этом вечном городе. Сегодня любуешься мозаиками в церквах, завтра стенописью, послезавтра картинами в разных местах, а вдобавок и рукописями в Ватиканской библиотеке, о которой начинается особая речь.

Эта библиотека основана папой Николаем V, святительствовавшим с 1437 года по 1445-й. Он, как любитель всех наук, отовсюду собирал рукописи, а греческие манускрипты доставлены были ему из всей Еллады и переведены по-латыни Георгием Трапезунтием, Лаврентием Вафою, Петром Кандидом, Георгием Кастелланом и Греком Димитрием, который за ничто приобрел много рукописей от афонских монастырей²¹³. Тогда в Ватикане накопилось 9000 рукописей. Но деятельнейший создатель здешнего книгохранилища был папа Сикст IV. Он в 1475 году под тезоименитой ему капеллой построил обширное помещение для книг. А первым библиотекарем у него был Платина, написавший историю пап. В начале XVI века уже во всей Европе славилось Ватиканское книгохранилище. При Клименте VII (1523–1534 гг.) оно понесло потери во время разграбления Рима. Но вскоре после сего умножилось число рукописей так, что Сикст V (1585–1590 гг.) увеличил здание библиотеки пристройками. В XVII столетии папы приобрели значительное количество рукописей и книг от разных лиц и учреждений, именно: от Фульвия Урсина, от Бембо, кодексы Теренция, Вергилия, Диона Кассия – от монастыря бенедиктинского, рукописи из Гейдельберга, по завоевании сего города в 1623 г. Максимилианом Баварским, целую библиотеку; однако папа в 1814–1816 гг. возвратил туда 848 немецких рукописей и 36 кодексов. В том же XVII веке поступили в Ватикан библиотеки города Урбино и шведской королевы Христины, восточные рукописи от Ассемани, книги Оттобания, Каппония, Чиконьяра и Меццофанта. В 1797 г. весьма значительная часть Ватиканской библиотеки, по толентинскому договору, была перевезена в Париж, но в 1814 г. возвращена по принадлежности.

Ныне (в 70-х годах) в этой библиотеке считается 17059 рукописей латинских, 3850 греческих, 20 славянских и 2164 на языках восточных, всех 23093. Два раза я был в этом святилище науки, сперва с каким-то аббатом из греков, с которым я говорил по-гречески, потом с г.Висконти. Оба они сопровождали меня по распоряжению папы Пия IX, который, как скажу после, желал видеть меня лицом к лицу. Аббата я усердно просил показать мне пресловутую Библию на греческом языке, написанную в пятом веке, но не сподобился видеть ее, потому что она находилась у кардинала Маи. Эта неудача огорчила меня. Все прочее, что только было показано мне, занимало меня немного. Что же это прочее?

Пергаминный предлинный свиток с изображениями бранных подвигов Иисуса Навина, VII века. Эти изображения хороши. Все лица миловидные. Но краски очень бледны.

Жития святых на пергаменте, IX века, с прекрасными миниатюрами греческой кисти.

Месяцеслов с миниатюрами же, на пергаменте, писанный для греческого царя Василия II, около 1000 года.

Творение Иоанна Лествичника, пожертвованное киевским митрополитом Фотием в митрополию Московскую.

Топография Козмы Индоплавателя, на пергамине, X века, с многими рисунками.

Беседы св. Григория Богослова на пергамине, 1063 г., с живописными рисунками.

Догматическая Паноплия, написанная Евфимием Зигавином для греческого царя Алексея Комнина, на пергамине, 1110 года.

Бревиарий венгерского короля Матфея Корвина, с изображениями святых, 1490 г.

Творения поэта Вергилия, с 50 миниатюрами, пятого века.

Творение поэта Теренция, рукопись IX века.

Творение диакона Кассия, третьего века, написанная александрийскими буквами без пунктаций.

Творение Данта с 122-мя миниатюрами из библиотеки гор. Урбино (1480 г.). Часть этих миниатюр дорисована была известным итальянским живописцем Юлием Кловио, умершим в 1578 г.

Кроме этих рукописей я видел там-сям много больших и малых икон, принесенных в библиотеку из разных мест. Из них в путнической книге моей записаны только следующие:

Св. Убрус. Лицо смугло, усы дугой, борода редкая. Колорит красноватый.

Поясной образ Спасителя, сделанный из мельчайшей мозаики в третьем веке. Красота неизреченная, неописанная! Очерк сего образа помещен в моем сочинении под названием «Священная живопись у христиан на Востоке и Западе» и тут в статье под заглавием: Просопография.

Петр и Павел на стекле из катакомб. Рисунок чертами хорош.

Живописные святцы русского письма на пяти кедровых досках в виде креста (1650 г.). Кисть тонкая, нежная!

Русская икона: св. Николай Чудотворец и чудеса его.

Болгарская икона св. Иоанна Предтечи с хартией, на которой написано: св. Агнец Божий, вземляй грехи мира.

Сербская икона: Сошествие Св. Духа.

Бронзовые, позолоченные образки (например, св. Пантелеимона) с греческими надписями вязью, в виде букв готических. Они замечательны, но поздние.

Вырезанные из слоновой кости чашечки для запасных даров с ликом Богоматери, из царственного семейства Комниных; с вв.мученики Димитрий, Евстратий и другие очень хороши.

NB. Кстати помещаю здесь путническую запись свою от 7 июля 1854 г. следующего содержания.

«В сокровищнице Петра и Павла я видел маленький крестик из Животворящего Древа Господня, – оно не черно, дар Иустина (Dedit Romae, – последние слова тут), и еще малый крест вроде старинного архимандритского, с нечерным Древом Животворящим, сложенным тут крестообразно. На лицевой стороне читается греческая надпись буквами, похожими на наши церковнославянские: ὁρᾶτε κενὸν θαῦμα καὶ νῦν χάριν, т.е. зрите новое чудо и ныне благодать, а на обороте: ὃ καὶ τέτευχεν ἐκ προθύμου καρδίας Ἰωάννης λύτρωσιν αἰτῶν σφαλμάτων, т.е. обложил его окладом от готового сердца Иоанн, просящий прощения грехов своих. – Еще видел старинный и ветхий образ св. апостолов Петра и Павла со Спасителем над ними и со славянскими надписями над ними же красной киноварью.

Лики их почти не видны. Под апостолами другой краской, может быть, и другой кистью, написаны три лица, направо от зрителя женщина со сложенными у персей руками, налево кто-то благословляет кого-то. Эта икона, вероятно, была фамильная. Из Галиции? Из Далмации? Откуду? Не знаю.

Кончено мое описание Ватикана и храма св. Петра. А в душе моей никогда не изгладится светлое воспоминание о них. Величие этих зданий, содержимая в них многопредметность, ненаглядные картины, неоценимая ценность всего этого, внушили мне высокое понятие о римских папах и отменное уважение к ним, как хранителям веры и покровителям ведения и изящных искусств. Что перед этими солнцами наши патриархи восточные и московские? То же, что туманные пятна на небе.

Ватикан и храм св. Петра видел и описал наш Барский в начале сентября 1724 г. Прочтем его описание.

«Первая есть соборная и начальная церковь св. верховнаго апостола Петра. К ней путь есть чрез великий мост каменный, иже на Тибре стоит, яже недалече отстоит от крепости градской, или просто рекше, от замка именуемаго S.Angelo. Есть же храм зело здания и расположения великаго и лепотнаго тако отвне, яко и от внутрь; от вне имать врата великие и не едины, но многи от меди излиянные весьма тонким и искуссным художеством, яко дивитися всякому, наипаче же странному; верху имать едину главу велику, яко довлети всему храму, и та есть оловом покровенна; вне же пред лицем церкви есть площадь велика, каменными дсками гладце насажденная; посреде же ея стоит столп высокий четыреугольный, к верху изостренный (обелиск), такожде источник каменный, сладку воду жаждущим точащ; одесную же и ошую столпов великих, от бела камения изсеченных и чинно стоящих, множество суть, яко сто и вяще, иже лепоту многу показуют; внутри же в широту, долготу и высоту зело пространная есть, и многими великими столпами каменнозданными поддержима. Престолов такожде множество суть, на них же отправляют мшу, т.е. службу Божию; глас же велик и шумен раздается от поющих тамо и чтущих. Тамо органов суть три великих и зело сладкопеснивых; весь же храм великий дсками мраморными постлан гладким художеством; тамо близ соборнаго алтаря стоит одесную храма икона (статуя) от меди изваянна св. апостола Петра; ей же с великим усердием весь народ поклонение творит и лобызает ю.

Оттуда мало пошедши посреде церкви суть гробы верховных апостолов Петра и Павла, идеже части мощей их обретаются от составов и членов тела. Гробы их не суть в верху, но внутрь под основанием церковным, идеже вход есть мраморными степеньми; врата же всегда заключена суть и никогда не отверзаются, кроме 25 года на юбилеум, или великаго некоего ради лица, вне же врат окружены суть балясами мраморными степени, на них же много позлащенных и серебряных кадилов висят, не усыпно горящих, идеже люди на всяк день пред враты гробам поклоняются, честь воздающе мощам святых апостолов.

Двор, в нем же обитают нынешних времен папы римскии, стоит внутрь града на месте рекомом Monte Cavallo, т.е. на горе конной, сице от коня и яздця проименованной, иже создан есть от ветхих лет от каменя бела, зело искусным и хитрым художеством, и стоит пред враты двора папскаго издалече на высоком и широком камени, нань же посмотрети мимоходящему угодно есть. Двор убо папы есть пространен и велик зело, яко некий монастырь, оточен же стеною высокою, яко град. Врат по входу и исходу четыре имать, в них же вои стрегущие день и нощь стоят вооружены, и не всякаго оставляют внити, прежде даже не вопросят вины и потребы, единым токмо перегринам невозбранный всегда вход дается, понеже многа дела имут, инные бо приходят взяти разрешительныя хартии, инии же приносят письма, просяще милостыни, инии же на трапезу папскую приходят, инные же чотки и иныя покупки римские ради благословения к папе приносят; обычай бо есть в Риме, аще кто что купит молитвам прилично, яко то кресты, образки, чотки, медали и прочая, приносят в палаты к папе, и он молитву деющи благословляет я, и паки того ж дня или поутру всяк взимает вещи своя; воины же папские одеяние веселое имут и различное от многих иностранных, понеже одежда их и шаровары суть суконные от многих частей сошвенные и от двообразнаго цвета желтаго и голубаго, и не весьма тесные, но померные, еще имут от тогожде сукна сошвенные, яки поясы висящие от плещей даже до чресл, в подобие привратников, при знатных домах сущих.

Внутрь убо двора суть палаты многия, едины верьху, других зело чинно и лепо устроенныя окрест при стене, посреде же плац велик празден, гладкими великими каменьями осажден, иже многу лепоту по двору являет. Папа, аще камо вне двора исходит, всегда на носилках носим бывает, которые овогда возят кони, овогда же носят человецы; на носилках же есть устроен златый трон или седалище, от всех четырех стран окна хрустальные имущ, и заключен ясно сквозе зрится, и егда несут его некоею стогною, абие людие, оставивши своя купли и продания, бежат воскоре устрести его, и все припадают на колена проходящу ему; он же обеими руками благословляет народы. Одежды его суть шелковы светлобагряны, претканы златом, долги же и широки довольно, шляпа такожде багряна верху главы его; множицею же и на конях ездит по далекости к разстоянию места.

Бысть тогда новоизбранный папа римский Венедикт 13-й из ордена Доминиканов.

Обычай же есть в Риме по поставлении папы новаго прешедшим неколикем месяцем конфирмацию, то есть подтверждение творити; сего убо предреченнаго папы Венедикта бысть подтверждение сицевым образом: снидошася от окрестных ближних же и далеких градов весь духовный собор и мирский синклит и множество общаго народа. Папа же чрез три дни пред конфирмациею своею собираше всех нищих и убогих в подворие свое и разделяше милостыню коемуждо равно, мужу же и жене, велику же и детищу по десять баиоков, еже ценить в Польской монете четыре гроша, а в Российской восемь копеек, не даваше же сребром или медию, како бо возможет время довлети по единому толикому сонму народа мелкими пенязьми расчисляти и давати: бяше бо убогих три или четыре тысящи: но собравши всех убогих во двор, все врата заключиша, и по единому испускающе, подаваху по единому билету бумажному, а есть малой хартии, в ней же отсылает убогаго до пекаря, коего либо буди, повелевающи, да за десять баиоков хлеба даст ему таковыми словесы: сей убогий имрек посылается к тебе пекарю имреку в оном приходе, или на оном месте обитающему, да даси ему за 10 баиоков хлеба и вместо мзды хартию да удержиши. Восприявши убо всяк убогий билетец, отходить к пекарю, его же имя напечатанно бяше; пекари убо даяху по десять хлебов убогим, а хартию удерживаху, также последи относяху во двор Папский, и восприимаху мзду свою. Разделяшеся же сицевым образом милостыня через три дни, единажды на день. Таже в один от дний весь священный собор, взяв папу от палат его и бысть проводим с великою честью и почтением сквозь некие стогны града, безчисленну ему предъидущу и последующу народу; постилаху же на пути драгие ковры и драгоценныя одежды, и предъидяху убо первее вседше на конех священников и каноников многое множество в шелковых черных и долгих одеждах, по них же подобное число епископов и архиепископов, так же игуменов множество, иже вси шелковыя и долгия же и широкия одежды цветом вишневыя имеяху; все бо по обычаю и достоинству своему одеяние ношаху; не церковныя, но домашния, и сии бяху не на конях, но на мсках вседши; последи же на избранных и украшенных конех ездяху кардиналы, митрополитское достоинство имущии, все в багряных светлых шелковых одеждах весьма долгих и пространных с широкими зело рукавами, такожде и шляпы на главах их багряныя. Ведомо же буди, яко многи суть кардиналы, верховных же имуть Римляне точию дванадесять в число дванадесять апостолов, и сии обитают в Риме, прочии же в иных градех. По сих убо градяше папа всажден на коня бела, преудобренна и преукрашена златыми и серебряными покровами; по нем же градяху в след два кони избранные, трон его на себе повешен искусно носящие, пременения ради, аще бы утрудился седящи на коне; и тако устроенны пройдоша неколико стогн внутри града, тоже пройдоша едину стогну, в ней же от обоих стран на стенах множество иероглифических изображений различных и похвал папе новому, от премудрых учителей написанных, пригвождены бяху, яже от ученых многие с прилежанием чтяху и ублажаху творцов; бяху же оный стихотворною мудростью, овый же красноглаголанием риторским сложены. Ведоша же его сквозь врата новоустроенна на единой площади широкой, яже врата зело красно и лепо сотворенна от искусных мастеров бяху, в честь и славу подтверждаемаго торжественно папы Венедикта 13-го, и на месте том от всего собора и синклита дана бяху папе два ключа, един златый, другий же серебряный в память ключей вязания и решения, яже дана была от Христа верховному апостолу Петру. Оттуда же отведоша его паки в палаты его со многою честью и торжеством. И сице бысть конец подтверждения его²¹⁴.

Угощение 12 путникам у папы

Утру бывшу 2 сентября в середу, приспевшу уреченному часу, собравшеся вси дванадесять, пойдохом внутрь двора папскаго, никому же нам возбраняющу, аще и стража крепка во вратах стояше. Пришедшим же нам тамо и не у готовой сущей трапезе, сидехом в нижних палатах ожидающе времени. Также по мале званны и ведомы бехом мраморными степеньми высоко в горницу прекрасную, идеже не первее нас возведоша, донележе не дадохам всяк свою хартию, от госпиталя Святыя Троицы данную; взявше же нас дванадесять путников во место апостолов, взяше еще единаго к нам от нищих, на место Христово, на память словес оных от Самаго Христа в Евангелии глаголанных: алчен бех, и накормисте мя, жажден бех и напоисте мя, и нижае, аще кому от малых сих что сотвористе, мне сотвористе. Тогда посадивши нас, представиша нам на трапезе прекрасная и различная снеди и варения. Случися же тогда быти дню среде, и бояхся, да не како оскоромлюся чим в день той, понеже Римляне среды не постят; аз же аще и нуждно, сохранях всецело греческаго устава правило; обаче Богу о мне промышляющу, сохранихся от пагубы сея; случися бо день той быти Вигилия у Римлян противу праздника Воздвижения Честнаго Креста Господня; обычай бо есть повсюду христианом, римский держащим обычай и закон, постити день пред всяким знаменитым праздником, иже именуется Вигилия; и тако тогда бяху представлены нам на трапезе различныя рыбы и инна постная варения и вино избранное. Служаху же нам лица знаменитыя и честныя, епископским и священническим саном почтенныя, и учреждены бехом довольно, даже до пресыщения»²¹⁵.

29, вторник. После обозрения храма св. Петра я посетил находящуюся за городом базилику св. апостола Павла. Поместив план ее²¹⁶, увольняю себя от подробного описания сего древнейшего в Риме храма и, сказав несколько слов о начале и судьбе его, оповещаю только то, что замечательно в нем.

В житии св. папы Сильвестра²¹⁷ упомянуто, что тело св. апостола Павла, по обезглавлении его, погребено было в усыпальнице св. Люцины, у дороги Остийской и что царь Константин Великий, по просьбе оного папы, на могиле его построил в 324 г. храм, подобный храму св. Петра. Потом глубокое уважение к св. Павлу побудило императоров Валентиниана II, Феодосия и Аркадия выстроить новую базилику в честь и память второго верховного апостола в 386 г., и эта самая базилика с той поры существует 1458 лет, хотя и бывали в Риме землетрясения и другие бедствия. В ней уцелели без перемены алтарь с его полукупольным сводом и средневековыми в нем мозаиками и мозаические изображения на предалтарной арке из пятого века. Западная паперть, где поныне стоят 12 колонн, стоит непокрыта с X века. В 1823 г. 17 июля пожар повредил базилику, о которой идет речь. Но папа Лев XII возобновил ее, собрав с католического мира 50000 скуди, и она освящена была папой Григорием XVI в 1840 году. Тут находятся три замечательные мозаики.

1. Над предалтарной аркой видится в круге и лучах поясной образ Спасителя, благословляющего десницей, а шуйцей держащего на плече Своем пастырский посох. У Него пробор волос на голове, как у священника, лицо сурово, миндальнообразные глаза смотрят вправо, нос длинен и правилен, не короткие усы как будто из ноздрей выросли, уста велики и сжаты, губы как бы обриты, короткая борода внизу раздвоена, а около ланит кажется обвязкой. Вообще все лицо направлено вправо и немиловидно, хотя и величественно. По обе стороны его на золотистом фоне размещены разорванные облака, как продолговатые пятна и на них эмблемы евангелистов: орел, лев, вол и человек, все крылатые, с Евангелиями в лапах и руках. На второй линии, ниже Спасителя, изображены 24 апокалипсические старца, 12 направо и столько же налево, все седые с длинными волосами, как у наших священников, в белых одеждах и с круглыми венками в руках, все на ходу к Спасителю, увенчавшему их, все с наклоненными головами, а под ними на третьей линии направо апостол Петр с ключами, а налево апостол Павел с мечем, оба в белых одеждах. На лицевой верхней окраине арки читаются латинские слова: Placidiae pia mens operis decus homin… paterni gaudet pontificis studio splendore Leonis. Эта надпись доказывает, что дочь императора Феодосия Плакидия участвовала в устройстве базилики св. Павла, когда в Риме святительствовал папа Лев I (386 г.)²¹⁸.

2. В самом алтаре, где св. трапеза, в ключе свода читается: HONORI VI PAPA III, а на стене изображены: в середине Иисус Христос, сидящий на подушке, положенной на троне византийского строя; на Нем хитон багряный с полосой у правого плеча и с поручнем у кисти ручной, а верхняя одежда голубая. Десницей Он благословляет как архиерей, а шуйцей поддерживает раскрытое Евангелие, в котором читается: venite benedicti Patris Mei, т.е. приидите благословеннии Отца Моего; из-под хитона видны голые пальцы ног, покоющихся на подушке, шитой золотом. Вокруг головы есть сияние в виде креста; золотистые волосы спущены за плечи, чело большое, высокое, глаза круглые и черные, как угли, брови правильные, нос длинноватый, с пригорбочком, уста приятны, но едва-едва улыбающиеся, борода немного клинообразная и мало раздвоенная, усы книзу, выражение лица весьма приятное, кроткое, милостивое при всем величии Его Божественном. Направо от Спасителя стоит св. апостол Павел с хартией в руке, в зеленом хитоне и в коричневом иматионе; лицо его величаво, умно, даже задумчиво. За ним помещен св. евангелист Лука с хартией в руке; в лице его выражено благоговение; десница приподнята кверху. За ним видно роскошное финичие зеленое с побегами от корня. Налево от Христа благоговейно стоит св. апостол Петр; голова у него острижена, борода коротка, кругла и окладиста, десницу свою он приподнял, исповедуя, что Христос есть Сын Бога Живого; в выразительном лице его высказывается твердость веры. За ним изображен св. Андрей Первозванный, такой же благоговейный исповедник, как и Петр; волосы на голове его сосками, борода седая, лицо выражает простоту души и веры. За ним финичие с побегами от корня. Под этими апостолами на поле растут цветы, между которыми разные птицы клюют ягоды. Ниже Спасителя и поименованных учеников его помещены между финичиями святые апостолы: Варнава, Фаддей, Иаков, Матфей, Филипп молодой без бороды, S.IOYS (Иоанн?), потом ангел, потом четвероконечный крест с губой и копьем, потом ангел, за ним св. Иаков, Фома без бороды, Симон, Матфий, Марк, все с хартиями, а финичия с плодами. Вся эта картина, произведенная в XIII веке, великолепна. На ней все лики и постановка их отменно хороши.

Над этой картиной в ключе свода читаешь: Gregorius XVI restituit anno MDCCCXXXVI, т.е. Григорий 16-й восстановил в 1836 г., а на обеих сторонах свода, что над алтарным углублением, изображены мусией же крылатый орел и ангелы с четырьмя крыльями у каждого из них, направо Богоматерь с Младенцем у персей Ее (как бы Знаменская), сидящая на византийском троне, налево Предтеча между финичиями. Он прикасается рукой своей к голове папы Онория III. Под ним и под Богоматерью стоят два финичия, и только. Эта мозаическая картина гораздо старше той, что в алтаре за св. трапезой, посему лики на ней хуже, чем там.

3. В алтаре же, на запад от св. трапезы, на задней стене предалтарной арки, помещена надпись: Gregorius XVI opus absolvit anno 1840, т.е. Григорий 16-й кончил работу в 1840 году; выше этой надписи, в ключе свода, изображен поясной лик Спасителя в кружке; Он благословляет; ангелы держат кружок этот, а по обе стороны Его помещены лев и вол четырекрылатые, направо св. Павел с мечом, налево св. Петр с ключами, оба стоящие, или лучше, вставшие со своих кафедр. Лицо Петра очень хорошо. Думаю, что весь лик его обновлен, а лик Павла старше. Под ними финичия.

Кроме всех этих мозаик, в базилике св. Павла достойны внимания следующие предметы:

так называемое Confessio, т.е. св. престол над мощами апостола Павла, облицованный мраморами зеленым и красным, привезенным из Греции, где гора Тайгет.

Мозаические портреты 40 первых пап римских, помещенные в верхних частях базилики.

В капелле Распятия, Crocefisso, над алтарем Распятие из XIV века, которое проговорило ответ молящейся пред ним св. Бригитте (1370 г.) и потому чествуется католиками благоговейно.

В этой же капелле мозаический образ Богоматери, пред которым основатель иезуитского ордена Игнатий Лойола в 1541 г. клялся исполнять в точности устав свой.

В капелле св. Стефана – две картины: побиение сего первомученика камнями, кисти Подеста, и суд над ним – Когетти.

Наконец, необыкновенно хорош соединенный с ризницей так называемый Крестный ход монастыря бенедектинов, существующего при Павловой базилике²¹⁹.

Близ описанной мной базилики, на месте усекновения главы св. Павла, построена небольшая церковь. В ней я видел три родника воды у левой стены, в расстоянии четырех шагов один от другого. Вода в них на вкус показалась жестковатой. Эти родники, по преданию, появились вследствие трех прыжков главы апостола.

Подле этой родниковой церкви есть храм под названием Scala coeli, т.е. лестница неба. В нем на запрестольной картине изображено видение, помнится, св. Франциска. А видел он лестницу, по которой души восходили из чистилища на небо.

Недалеко от этих двух святилищ находится древняя церковь во имя св. Анастасия с монастырем. Но она покинута по причине сырости места. Тяжело ее зодчество. На столпах ее, соединенных между собой арками, изображены апостолы.

Сегодня же, по пути, посещены были мною катакомбы под церковью св. мученика Севастиана. Они описаны выше.

Где был я, там был и Барский в начале сентября 1724 г. Прочтем его заметки о вышепомянутых церквах.

«Вторая церковь есть в Риме ветхая (древняя) и многопочитаемая святаго верховнаго апостола Павла, яже стоит вне града, яко поприще едино: есть же широка и долгая, но не весьма высока, едину токмо главу имущая, прочее же весь покров ея древян долговиден и от вне оловом покровен. Внутрь четыредесять столпов суть, в ряд по десяти стоящих, великих, единокаменных, кроме же них, инных столпов мраморных много обретается, и алтари алавастрными и порфирными дсками упещренны. Есть же и тамо подобным образом гроб св. Павла сделанный, яко же в церкве св. апостола Петра, к нему врата под спуд храма суть, идеже такожде много кадилов серебряных, неусыпно горящих, в котором гробе сохраняемы суть члены мощей св. апостола Павла. При храме же том сооружен монастырь великий и красный, в нем же иноков много суть.

Третия церковь подалее от храма св. апостола Павла отстоит вне града, яко два поприща далече, которая именуется римски Decollatio Sancti Pauli, т.е. усекновение св. Павла. На месте оном, идеже честную его усекнули главу, создан есть храм от ветхих времен, иже и до ныне обретается. Аще же и не велик есть строением, но лепотен вне и внутри. Есть же и монастырь тамо при храме создан, в нем же иноков мало обитают, елико довлеют на службу церковную. Стоит же на уединении от людей в поле на месте высоком. Тамо внутрь церкви суть три студенца, сладку воду имущие, един близ другаго мраморами прекрасно упещренны, и ковшики железные к ним прикованные, идеже всякому пришедшему сию воду пить дозволено.

Церковь четвертая есть св. мученика Севастиана, яже на тойжде стране вне града, яко за два поприща отстоит на поле равном и веселом между винограды; купноже и монастырь великий и изрядный при церкве обретается, в нем же законников изобилие, и здание келлий прекрасное. Храм убо пространен и велик в высоту, в широту же и долготу, и лепоту внешнюю и внутреннюю имать; верх оныя покровен есть оловом; внутри же пол гладце послан мраморными плитами; столпами же и алтарями чинно расположен и украшен. Церковь эта на месте том создана есть, идеже мученик св. Севастиан изведен бывши»²²⁰.

30, середа. Новый день: новое занятие. Какое? Обозрение трех церквей: Марии Народной, Марии ин-Трастеве́ре и Хрисогоновской.

Перед церковью Св. Приснодевы Марии Народной, del Populo, расстилается немалая площадь. Здесь стоит высокий обелиск, привезенный в Рим из египетского города Илиополя императором Августом за десять лет до Рождества Христова. На этом гранитном памятнике читаются начертанные иероглифами имена египетских царей: Сети Менефты I (1326–1323 гг. до Р.Х.), приказавшего вырубить его из гранитной горы, и Рамсеса III, фараона 20 династии (1273–1184 гг. до Р.Х.). На этой же площадке устроены струйники, западный и восточный, украшенные истуканами Нептуна, Тритона и сфинксами.

Самая церковь, о которой начата речь, построена папой Сикстом IV в годы 1470–1490 на месте старой капеллы, которая в 1099 г. освободила всю окрестность от демонов, обитавших в соседней гробнице первого гонителя христиан Нерона. Представленный план²²¹ сей церкви показывает расположение, размеры и боковые приделы ее. Слово же мое выскажет лишь одни достопримечательности ее. Здесь достойна внимания напрестольная икона Богоматери греческой живописи, очень древняя. Голова Приснодевы слегка наклонена к Божественному Младенцу. Нос у Нее продолговат, уста малы, пальцы длинны. Младенец благословляет как Вседержитель, двумя поднятыми вверх перстами, указательным и средним. В первом приделе направо от входа в церковь, который устроен племянником Сикста IV кардиналом Доменико Ровере, хороши картины Пинтуриккия (1479 г.), за престолом поклонение вифлеемских пастырей новорожденному Иисусу Христу и события в жизни блаженного Иеронима в пяти люнетах. Выразительны головы пастырей: миловидно благоговение этих простодушных и верующих людей. Во втором приделе, богато устроенном при смерти кардинала Альдерано Цибо († 1700), приятно посмотреть на запрестольный образ Богоматери и великих учителей церкви кисти Маратта, смелого подражателя Гвиду Рени. В третьем приделе миловиден запрестольный образ Богоматери между Августином и Франциском кисти Пинтуриккия и его же картина в люнете четвертого придела, представляющая четырех отцов церкви. Между многими гробницами здесь самая великолепная есть гробница кардинала Аскания Марии Сфорца, сына миланского герцога²²².

Внутри города Рима, на правой стороне реки Тибра, есть историческое место, на котором ныне стоит церковь Св. Марии ин-Трастевере²²³. Тут в год Рождества Христова из земли показались струи масла и текли в Тибр. Латинский писатель Евтропий назвал это место Taverna meritoria, где жили ветераны римской армии²²⁴. А Лампридий в жизнеописании императора Александра Севера упомянул, что тогдашние христиане купили себе это место, но его оспаривали торгаши, жарившие тут мясо; однако названный император решил спор в пользу христиан, сказавши: гораздо лучше тут поклоняться Богу, нежели отдать это место торгашам жаркова. Тогда папа Каллист построил тут церковь в 224 г. А в половине четвертого века (337–354 гг.) ее перестроил папа Юлий. В 499 г. в ней был собор епископов под председательством папы Симмаха. С восьмого столетия она известна была под именем Богородичной Каллистовой. В 1198 г. папа Николай V возобновил эту церковь, а Климент XI в 1702-е лето пристроил к ней нынешнюю паперть; папа же Пий IX обновил и устроил ее блистательно.

Над входом туда, в углублении, уцелела мозаика 1148 г. Богоматерь с Младенцем сидит на троне. По обе стороны стоят папы: Иннокентий II, ктитор церкви, и Евгений III, производитель мозаики; оба малорослы. К трону Богоматери подходят с одной стороны восемь нарядных женщин, в венцах, с пылающими сосудами, а с другой – две женщины без венцов и без огня в сосудах. Первые напоминают евангельских дев мудрых, а вторые – юродивых. Под этими мозаиками изображены пальмы, овцы и города Вифлеем и Иерусалим. Паперть украшают четыре гранитные колонны ионийского ордена. Внутри сего святилища хороши 22 античные колонны и красив пол, выстланный порфиром, серпентином и мрамором. Перед св. трапезой читается надпись: Fons olei, т.е. родник масла, с добавкой: отсюда вытекло масло, когда Христос родился от Девы. За этой трапезой, в алтарном верхнем углублении, блистательна мозаика XII–XIII века, виденная и описанная мною в два приема. Св. Приснодева и Иисус Христос рядом сидят на подушке, унизанной драгоценными камнями и лежащей на византийском троне, украшенном такими же камнями. Над ними небо и облака и в них рука с венком. На голове Приснодевы венец, из-под которого на рамена Ее спускаются две кисти, снизанные из круглых жемчужин. Лицо у Нее тонко, бело, брови тонки, глаза черны, нос тонок и прям, уста малы. Она одета в далматик и держит книгу со словами из Песни Песней²²⁵: leva eius sub capite, т.е. щуйца его под головой. Лицо Иисуса Христа бело, брови у него дугообразны, глаза круглые и черные, нос тонкий и прямой, тонкие усы книзу, бородка едва опушает лицо. Он держит книгу со словами: veni, electa mea, т.е. «гряди, избранная Моя». На обеих сторонах его помещены: слева св. Петр и папы Корнилий и Юлий в фелонях и омофорах и св. Калепод в фелони, все трое с книгами; справа папы Каллист с книгой и Иннокентий с изображением церкви и св. архидиакон Лаврентий с крестом и Евангелием. У всех их лица хороши. Под всей мозаикой этой помещены агнцы, знаменующие уверовавших христиан. Под агнцами мусией воспроизведены:

Рождество Пресвятой Марии: все лики тут хорошо сгруппированы и выразительны.

Благовещение. Приснодева сидит в домике, ангел же благовествует Ей, стоя вне сего домика.

Рождество Христово. Богоматерь лежит в пещере, вывершенной пирамидально; Иосиф сидит у ног Ее; ангелы, весьма красивые, благовествуют пастырям.

Поклонение волхвов; первый из них без короны, а прочие в венцах; Богоматерь с Младенцем сидит в часовенке; вдали виден Вифлеем на утесе.

Сретение Господне и Успение Богоматери.

Под Рождеством Христовым и Поклонением волхвов:

Богоматерь в кружке с апостолами Петром и Павлом; Младенец Ее благословляет кого-то маленького. Отличная мозаика!

Изящные гробницы разных знаменитостей в сей церкви не описаны в моей путевой книге, потому что не интересовали меня.

В древнейшей церкви Хрисогона, которая существовала при папе Симмахе в 490 г., возобновлена была кардиналом Иоанном Крема в 1128 лето и еще раз возобновлена кардиналом Сципионом Боргезе в 1623 году, я видел икону Богоматери, сидящей на византийском высоком троне. Эта икона хороша, величественна. Хороши тут мусийные лики и св. Иакова с книгой, и св. Хрисогона в военной одежде. Все эти мозаики воспроизведены в XIV столетии.

Июль, 1, четверток. Утро и день я провел дома, а вечером гулял в вилле Лудовизи, устроенной племянником папы Григория XIV († 1590), кардиналом Лудовизи, на высоком месте, где находились сады Саллюстия. В этой вилле очень много античных статуй. Но они не занимали меня. Мне отменно были любы аллеи, в которых ветви разных дерев сверху донизу подстрижены так, что видишь будто не дерева, а стены из зелени.

2, Пятница. Сегодня я обогатился новыми прибытками художественного знания в семи церквах римских.

В церкви св. Августина показали мне сперва Рафаэлевский лик пророка Исаии, потом запрестольный образ Богоматери, книги греческой. Исаия живо написан на стене под одним столпом церковным. Он сидит и внемлет сообщаемому откровению свыше. Есть недостаток в этом изображении: это – мясистость тела пророка. Поясной образ Богоматери невелик; багряная одежда на Ней проткана золотом; лицо Ее хорошо, правильно и походит на лик космединской иконы, о которой говорено выше; голова слегка наклонена к Младенцу; правая ручка приложена к персям. Божественный Сын Ее благословляет двуперстно как Вседержитель.

Церковь Пресвятой Марии Ангельской, S.Maria delli Angeli, была построена Микель Анджело, но после него много переделана. Она имеет вид четвероконечного креста, которого поперечник весьма длинен. Как только войдешь в нее с площади Терминской, видишь направо и налево гробницы живописцев Карла Маратта († 1713) и Сальватора Розы († 1637) и кардинала Альциато, канцлера папы Пия IV (1559–1566 гг.) с замечательной епитафией: virtute vixit, memoria vivit, gloria vivet, т.е. добродетельно жил, в памяти живет, в славе будет жить. В самой середине церкви и в алтаре размещены те большие картины, по которым сделаны мозаики в Ватиканском храме св. Петра. Я долго любовался ими. Особенно понравились мне:

Среди церкви, направо, распятие апостола Петра кисти Рикчиолини, воскрешение Тавифы Петром – Баглиони и св. Иероним между пустынниками – Муциана; налево: падение Симона волхва – Батони. На этой последней картине мастерски выражены смятение и страх язычников, из которых один боком упал на помост и, того и гляди, что выпадет из картины.

В алтаре: Смерть Анания и Сапфиры – Ронкаллия, Крещение Христа – Маратта, тут лицо Господа весьма изящно; мученичество св. Са вватия – Доменикина, 1629 г.

В этой же церкви находится овальная икона Богоматери, окруженной ангелами, из которых два верхние держат корону над Ней. Она сидит и молоком Своим питает Младенца. Волосы Ее золотисты, лик Ее и лица ангелов напоминают кисть живописцев Джиотта и Люини. Монахи здешнего монастыря не знают, когда и кем написана эта икона.

Церковь св. Пуденции, по местному преданию, есть первая христианская церковь в Риме. Когда апостол Петр жил в этом городе у сенатора Пуденса на Ескилинском холме (in vico patricio), тогда этот сенатор с дочерьми своими Пракседой и Пуденцианой и с девятью-десятью домочадцами своими принял от него Святое Крещение и в доме своем устроил молитвенный алтарь. По смерти его Пракседа, с благословления папы Пия I, в 143 году создала уже церковь на месте, принадлежавшем ее братьям. Эта церковь впоследствии перестроена была папой Адрианом, а преемником его Пасхалием I украшена замечательными мозаическими изображениями в 818 г. (кои относят даже к 398 г., в которые пресвитеры Илиций и Леонард возобновляли эту церковь). Не раз я был в этом святилище и не раз рассматривал и описывал оные изображения. Вот мои описания их.

На середине алтарного углубления Иисус Христос сидит на подушке, лежащей на византийском золотом троне, который испещрен драгоценными камнями и одной рукой держит на левом лядвии книгу со словами: Dominus Conservator ecclesiae Pudentianae – Господь хранитель церкви Пуденцианской, а другой распростертой горизонтально, а не кверху, благословляет двуперстно, как Вседержитель. Лицо его миловидно и благородно, волосы вьются кудрями, круглые черные глаза маловаты, но весьма приятны, нос и уста умеренны, бородка слегка кудрявая, в конце раздвоена. На нем вся одежда, с буквой L на воскрилии ее, золотиста; только швы рукавов от плеч до пояса протканы голубой лазурью. На обеих сторонах его помещены поясные лики десяти апостолов и Пуденция и Пракседа с венцами в руках. Лица всех их очень хороши. Одежды на апостолах разные, больше белые, а на женщинах – зеленые, покрывала же на них золотисты. Все они сидят в доме, окна которого видны позади их, а реберчатая кровля блестит, словно золотая. Это – дом сенатора Пуденса in vico patricio. Выше кровли видно много зданий. Над головой Спасителя изображен высокий четвероконечный крест, без Распятого, пронизанный в середине большими драгоценными камнями. На обеих сторонах сего креста помещены крылатые знамения евангелистов, справа вол и орел, слева лев и ангел, в разноцветных облаках²²⁶.

В этой церкви показывали мне колодезь, в котором хранились 3000 тел мучеников, и деревянную доску от св. трапезы, на которой священнодействовал св. апостол Петр.

Церковь св. Пракседы, дочери сенатора Пуденса, существовала в IV веке нашей эры, Но так как она в конце седьмого столетия клонилась к разрушению, то папа Пасхалий I сломал ее и в близком от нее расстоянии построил новую церковь во имя реченной святой в годы 817–818 и алтарь ее украсил мозаическими изображениями. Эта церковь разделена 22 темно-серыми гранитными колоннами на три части и имеет несколько боковых приделов. Как только войдешь в нее, тотчас подходишь к колодезю, в который Пракседа спускала тела мучеников и кровь их, а далее, в алтаре, любуешься мозаикой названного папы. Над аркой, под которой проходишь в алтарь, изображен небесный Иерусалим. Четыре стены его и двое ворот складены из драгоценных камней. В самой средине сего города стоит Господь Вседержитель, юный, без бороды, и шуйцей Своей поддерживает державу с крестиком на ней, – знак Его вседержительства, а десницей указывает на нее; по правую и левую сторону Его помещены два ангела с распростертыми крыльями; направо от Него видны девять святых и позади их ангел у ворот, и налево столько же святых и позади их ангел у ворот. Все они юные, с сияниями вокруг головы, смотрят на Христа и в руках своих держат венцы. Вседержитель выше их всех грудью и головой. За обоими воротами два ангела с поднятыми вверх крыльями ведут в небесный город сонм праведников, юных, без бород, потому что там нет старости и смерти. Под всеми этими праведниками направо и лево изображены многочисленные лики мучеников с зелеными пальмами и венцами в руках, в белых одеждах, а ниже их – сонмы девственников, все без нимбов, и все неблагообразны²²⁷. Над сводом алтарного углубления, где ключ его, в кружке голубо-небесного цвета, на четыреножном столе, унизанном по краям драгоценными камнями, лежит апокалипсический Агнец. Голова его, окруженная сиянием, обращена назад, а на обеих сторонах его стоят семь светильников, каждый с тремя огненными языками. Направо от помянутого кружка рядом стоят два ангела в белых одеждах с опущенными вниз крыльями, а на разноцветных облаках неподвижно парят (поясные) крылатые ангел и лев с Евангелиями, эмблемы Матфея и Марка, супротив же их налево стоят такие же два ангела, да орел и вол крылатые и поясные, означающие евангелистов Иоанна и Луку. Ниже этих ангелов и этих эмблем, у арки, на стене, изображены апокалипсические старцы, 12 направо и 12 налево, все в белых одеждах с круглыми венцами, кои они держат в уровень с своими головами, поднося их Божественному Агнцу, и все похожи один на другого и не хороши. Занимательна эта апокалипсическая картина. В самом углублении алтаря, полукруглом и опоясанном каймами в виде цепочек и растений, изображен Христос среди шести святых. Он стоит на 17 разноцветных облаках. Рост Его весьма высок, сухощавое и узковатое книзу лицо окружено сиянием, в котором помещен крест; волосы черны, не до плеч, свиты назади, брови дугообразны, глаза черны, нос тонок и прям, рот мал, усы книзу, под нижней губой клочок волос, бородка мала; правую руку, обнаженную до локтя, Он поднял вверх, отверзши всю длань наискось без именословного и вседержителева перстосложения, а левой держит свиток судеб человечества; нижняя одежда на Нем золотиста с красными продольными полосами, верхняя – как у апостолов; над головой Его видна десница Бога, держащая венок, а над ней в средней, широковатой кайме помещена монограмма папы Пасхалия, напоминающая постановкой своей монограммы в солунском храме св. Софии. Вот она.

Под стопами Христа течет Иордан, а под ним изображены 12 агнцев, которые все смотрят на стоящего среди них Агнца апокалипсического. Направо от Господа св. апостол Павел и рядом с ним св. мученица Пракседа в богатой одежде с евхаристическим круглым хлебом, поставлены так, что Павел взлысый смотрит на нее и шуйцей своей указывает ей Господа, а десницу держит на левом плече ее; рядом с Пракседой помещен папа Пасхалий молодой, стриженый, без бороды, в омофоре и церковной одежде с моделью церкви, им построенной, и с нимбом, но четыреугольным, в знак того, что он изображен не почивший, а живой. Подле него стоит финиковое дерево, распустившее свои верхние ветви, на которых сидит птица феникс с круглым сиянием вокруг головки ее: символ воскресения и бессмертия. Налево от Господа св. апостол Петр в белой одежде и рядом с ним св. мученица Пуденциана, красивая, как и сестра ее, в богатом золотом одеянии с евхаристическим же круглым хлебом, изображены так же, как и Павел с Пракседой. Рядом с нею стоит архидиакон Лаврентий в широкорукавном стихаре, остриженный, безбородый, с румянцем, и держит в руках своих длинноватое Евангелие, украшенное драгоценными камнями. Подле него такое же финичие, как и подле Пасхалия, но без феникса²²⁸. На запрестольной иконе Пракседа и Пуденциана льют кровь мучеников в колодезь, а другие жены выжимают ее из полотен.

В описываемой церкви я видел изображенный красками на стене Святой Убрус. Его держат ангелы вместе с орудиями страданий Христа.

Там же, в приделе св. мученика Зенона, пострадавшего при Диоклетиане, показывается колонна, к которой привязан был Божественный Страдалец, когда Его бичевали. Она привезена была в Рим в 1223 году из Иерусалима, где поклонники лобызали ее еще во дни Иеронима († 420). Кроме сей редкости, в этом приделе я видел две мозаики: на потолке голову Спасителя в круге, поддерживаемом четырьмя ангелами, и запрестольный образ Богоматери с Пуденцией и Пракседой. Первая мозаика неблагообразна, вторая изрядна. Божественный Младенец у персей своей матери правой ручкой благословляет вседержительски, а в левой держит Евангелие со словами: Ego sum lux mundi, т.е. Я есмь свет миру.

В ризнице картина Юлия Романо Бичевание Христа двумя палачами не понравилась мне, потому что слишком красны и мясисты эти палачи. Живописец хотел щегольнуть естественностью и знанием анатомии человеческого тела. Лучше этой картины в приделе Олгиати Христос под крестом, кисти Цуккера и картины Арпина († 1640).

Была в Риме христианка Флавия Домитилла, родственница императора Домициана. Два евнуха ее, Нерей и Ахиллий, крещенные апостолом Петром, замучены были в царствование Траяна, и в честь и память их скоро построена была церковь. Когда же сильно повредило ее наводнение Тибра, тогда папа Лев III (795–816 гг.) построил новую церковь в честь оных мучеников на возвышенном месте и украсил ее мозаикой (800 г.). Я видел эту мозаику сквозь оконце западной двери церковной и описал ее в моей путевой книге. Над предалтарной аркой видно Преображение Господне. Иисус Христос стоит над самым ключом арки в овальном кружке и правой рукой благословляет как Вседержитель, а в левой держит свиток. Обе одежды на Нем, хитон и иматий, белы. Пред Ним справа и слева стоят Моисей и Илия, оба с таким же перстосложением, какое и у Преобразившегося. Моисей со свитком в шуйце гораздо моложе седого Илии. Позади обоих их помещены три апостола в белых одеяниях, Петр с буквой Р на верхней одежде его, направо от Христа, и молодой и безбородый Иоанн и Иаков налево от Него, все три склонившиеся к земле от блеска славы Господа, Моисей и Илия без венцов, а апостолы в венцах. Далее в углах арки, направо от Христа, изображено Благовещение, а налево Богоматерь с Младенцем у персей Ее и с ангелом, как бы хранителем Ее. Все эти изображения незавидны²²⁹.

Гораздо лучше их мозаики в церкви св. Сабины, пострадавшей за Христа во время гонения Адриана (117–138 гг.) Эта церковь наибольшая в Риме, разделенная внутри на 3 части 24 колоннами из алого паросского мрамора, построена папой Целестином I в годы 422–432, а обновлена была Сикстом V в 1587 г. Над главной дверью ее мозаическая латинская надпись гласит: Culmen apostolicum cum Caelestinus haberet Primus et in toto fulgeret episcopus orbe, haec quae miraris fundavit presbyter Urbis Illyrica de gente Petrus, vir nomine tanto dignus, ab exortu Christi nutritus in aula, pauperibus locuples, sibi pauper, qui bona vitae praesentis fugiens meruit sperare futuram, т.е. когда Целестин первый занимал апостольский престол и во всей вселенной сиял как епископ, тогда то, чему ты дивишься, основал пресвитер града (Рима), родом иллириец, Петр, муж достойный сего имени, от рождения воспитанный во дворе Христа, для бедных богатый, для себя бедный, который, убегая от благ жизни настоящей, заслужил чаемую жизнь будущего. У этой надписи, налево от зрителя, изображена церковь, составившаяся из обрезанных иудеев, а направо – церковь из язычников. Обе в виде женщин с двуперстием десниц их и с открытыми книгами на шуйцах, и с особыми знаками на покрывалах. Под первой написано: Ecclesia ex circumcisione, – церковь из обрезанных, под второй: Ecclesia ex gentibus, – церковь из язычников. Обе они изображены антично, как древние римские матроны. Выше их и оной надписи помещены лики апостолов, налево Павла, направо Петра, а еще выше четыре эмблемы евангелистов: ангел, орел, лев и телец, все крылатые в знак того, что Евангелия написаны по вдохновению свыше, что выражено и рукой Господа, с неба дающей Евангелие²³⁰.

Художественные занятия мои в нынешний день закончены были обозрением Сикстинской капеллы в Ватикане и церкви св. Цецилии ин-Трастевере²³¹, находящейся в женском монастыре. О той капелле я уже сказал свое слово, а об этой церкви веду особую речь. Сия древнейшая в Риме церковь существовала уже в пятом веке, а возобновляли ее папа Пасхалий I (817–824 гг.) и кардиналы Аквавива и Трояно в 1725 г. без изменения первоначального строя ее. Тут в алтаре я видел умилительную мозаику IX века. В середине алтарного углубления стоит Христос. Черные волосы на голове Его, окруженной крещатым сиянием, закинуты за плечи, глаза под дугообразными бровями черны, велики и зорки, нос тонок и продолговат, усы книзу дугой, борода редка так, что под нижней губой виден только маленький пучок волос, в шуйце он держит свиток, а десницей благословляет, как архиерей, именословно. Над головой Его видна рука Божия, держащая венок. Направо от Него стоит взлысый апостол Павел с книгой в шуйце, а рядом с ним на одной линии помещены коронованная женщина в нарядной одежде (кажется, св. Агата) и папа Пасхалий I в четвероугольном нимбе, с моделью церкви на руках, а за ними финичие с гроздами и с фениксом на нем. Налево от Господа изображены св. апостол Петр с двумя ключами и рядом с ним, думается, св. Валериан, супруг св. Цецилии, и сама она в нарядной одежде, оба с мученическими венцами в руках, накрытых пеленами, за ними финичие с гроздами без феникса. Все они имеют сияния вокруг голов своих и стоят на поле, на котором много цветов. Под ними в особой кайме, поставлены 12 агнцев (апостолов). Все они взирают на агнца апокалипсического (Христа), имеющего венец на голове с крестом и стоящего на холме, из которого вытекают четыре потока, напоминающие четыре райские реки: Фисон, Геон, Тигр и Евфрат. За агнцами видны города Иерусалим и Вифлеем. Ниже латинская надпись гласит между прочим о возобновлении церкви Пасхалием первым. На одной линии с агнцами видны голуби, числом 12. Это души уверовавших во Христа. Над голубями изображены 24 апокалипсические старца, по 12 справа и слева. Все они восторженно смотрят на Богоматерь, изображенную над Христом, и подносят ей венцы. В самой верхней части этой картины на середине Богоматерь сидит на византийском троне и у персей Своих держит Божественного Младенца. Он и Она имеют короны на головах Своих. Около трона Их справа и слева стоят два ангела (хранители) с опущенными вниз крыльями. К Богоматери из Иерусалима и Вифлеема подходят пять и пять дев, разделенных восьмью финичиями. Все они в коронах и нимбах с венцами на руках, закрытых пеленами. Замечательный апотеоз Св. Приснодевы!²³²

3, суббота. Сегодня обозрены мною картинная галерея князя Дория и церковь св. Лаврентия ин-Лучина, in Lucina. О картинах сего князя буду говорить после, а теперь на очереди слово об этой церкви. Она построена папой Сикстом III в 440 г., но от тогдашнего строя ее уцелели только алтарь и часть одной боковой стены. Все прочее воздвигнуто позже. Паперть с ее шестью гранитными колоннами и двумя мраморными львами средневековая, а колокольня шестого века. В 1606 г. папа Павел V отдал церковь эту монахам миноритам. В ней я долго любовался Распятием, написанным превосходной кистью Гвида Рени († 1642). Голова и очи Спасителя обращены к небу, уста полуотверсты; Он как бы говорит: Отче, в руце Твои предаю Дух Мой; все тело бледно и висит на кресте спокойно, без напряжений. Кругом – мрак; только около головы Распятого едва мерцает тусклый свет.

4, воскресенье. Утро и день я провел в своем перепутье, а вечером ездил в женский монастырь, называемый Тринита́ деи-Мо́нти, и тут слышал случайное пение мирских воспитанниц. Между прочим, они пели по-гречески: Кирие елеисон, Христе елеисон. Напев их я затвердил тут же, так что, в бытность мою в Киеве, мои певчие точно спели Кирие елеисон, как они. Воспитанницы уже взрослые, все в белых платьях, стояли пред алтарем за железной сквозной решеткой и не оборачивались. Посему нельзя было видеть их обличий. Слышны были только благозвучные голоса их, сопрано и альто.

Монастырская церковь построена французским королем Карлом VIII в 1494 г. Она изящна. В ней много боковых приделов, а в приделах этих много хороших картин. Из них понравились мне особенно пять дев мудрых и пять юродивых кисти Зейца, Магдалина пред Воскресшим Иисусом Романо, Поклонение волхвов, Сретение Господне и Вознесение.

Вышедши из церкви, я думал, что умны те родители, которые отдают дочерей своих монахиням для воспитания и обучения. Монахини сеют доброе семя на девственной почве. Что же вырастет? Вера в Бога, любовь к Нему и надежда на Него. Croyez donc, jeunes filles, aimez, esperez et poursuivez votre route en paix²³³.

С 5-го дня июля по 10-е, я, в ожидании аудиенции папы, посещал прежде виденные церкви, вельможные чертоги, картинные галереи, храмины наших художников, развалины времен языческих, и осмотрел еще две церкви: Игнатия Лойолы и Пресвятой Марии со́пра Мине́рва.

Игнатьевская церковь весьма красива снаружи и внутри, построена в 1626 г. кардиналом Лудовизи после того, как дядя его, папа Григорий XV, в 1622 г. признал и объявил святым иезуита Игнатия Лойолу. В этой церкви всего более приглянулись мне, даже удивили меня, фрески на коробовом своде, написанные иезуитом По́ззи, удивили чародейной перспективой. Смотришь на тамошние лики и видишь, что они стоят стоймя. Зрение обмануто и очаровано! Чародейна картина сего иезуита на потолке, представляющая торжественный вход Лойолы в рай. Знаменита здесь картина и Тревизания († 1746) – смерть св. Иосифа.

Церковь Пресвятой Девы Марии прозывается со́пра Мине́рва потому, что она возникла на развалинах капища богини Минервы, построенного императором Домицианом. Еще в восьмом веке она была мала и принадлежала тогда монахиням-базилианкам. Но в XIII столетии папа Николай III Орсини передал ее вновь учрежденному ордену доминиканцев-проповедников, и тогда же (1280–1289 гг.) эта церковь перестроена была в готическом виде, со стрельчатыми арками внутри, и в больших размерах. При мне она возобновлялась, и потому я видел в ней немногое, как то: в приделе Караффы, посвященном Фоме Аквинату, видел хорошие фрески Филиппа Липпи: Вознесение Богоматери на небо и Торжество реченного Фомы над еретиками (1489 г.) и еще старинный мозаический образ Богоматери, неизящный, в нише, направо от главного алтаря.

Кроме церквей, в Риме довелось мне видеть собрания наилучших картин в чертогах вельмож Дория, Боргезия, Фарнезина, в Академии художеств и в Капитолийском музее и побывать в Квиринальском дворце пап.

Палаццо, т.е. дворец Дория первоначально строен был кардиналом Николаем Аччиапаччи, архиепископом капуанским, в 1435 г., а окончен венгерским кардиналом Дионисием Цехом, потом достался генуэзскому князю Дория и переходил к наследникам его, которые делали различные пристройки к нему. Во многих покоях нижнего яруса этого дворца размещены 800 картин. Я видел их и любовался ими, но в своей путевой книге отметил только шесть, потому что они особенно понравились мне. Вот мои отметки:

№255. Обручение св. Екатерины, кисти Сципиона Пульцони († 1588). Екатерина, которой лицо в тени, с сердечным благоговением принимает перстень на свой палец от Иисуса Христа. Он розовенький, с блестящими очами, весьма миловиден. Богоматерь смотрит на обручение, а праведный Иосиф глядит из-за плеча Ее. Она благообразна. Длинные и черные ресницы придают лицу ее особенную прелесть. Фон картины черный.

№260. Апостол Петр в темнице пробужден ангелом, кисти Джовани Ланфранка († 1647). Фон темный. Свет ангела.

№(?)²³⁴. Велизарий в пустыне, кисти Сальватора Розы († 1637). Эта картина напомнила мне Павла Фивейского (в Милане), его же кисти. На ней, как и там, тот же сумрак, то же расщепанное дерево. Велизарий с посохом стоит у каменного здания. Он в раздумье. Одна рука его откинута книзу.

№299. Иероним, – Иакова Пальмы († 1568). Он, лежа, опершись на книгу, думает. Взор больших глаз его устремлен вдаль. На разогнутой книге видны очки.

№310. Юдифь, – Гвида Рени († 1642), очень хороша.

№331. Святая Агнеса, – Джованни Гверчино († 1666), в белом платье, с непокрытой головой, с распростертыми вниз руками, молится. Прекрасная головка ее поднята к небу. Подле нее овечка, а некто наклонился, чтобы зажечь дрова, сложенные поленницей.

№359. Семирамида (школы Караччио) лежит в раздумье. Лицо ее чисто итальянское, белое как молоко, обрисованное черными, как смоль, волосами, весьма красиво. Служанка расчесывает ей волосы.

Палаты Боргезия, с картинной галереей в них, основаны были в 1590 г. испанским кардиналом Дезза, потом перешли во владение папы Павла V (1605–1621 гг.), а он подарил их своим братьям, которые распространили их. Там в тринадцати покоях размещено великое множество картин, больших и малых, писанных многими и многими художниками из школ флорентинской, феррарской, римской, болонской, венецианской, голландской и немецкой. Там я видел произведения кисти Перуджина, Рафаэля, Юлия Романо, Тициана, Леонарда да Винчи, Веронеза, Пинтуриккия, Пенни, Содомы, Арпина, Аннибала Караччи, Гвида Рени и многих других. Невозможно было мне в несколько часов записать те разные впечатления, кои производили во мне эти многочисленные красоты. Отмечено мною немногое из многого, как то:

Богоматерь с неодетым Младенцем – Франческо Франчи.

Положение Иисуса Христа во гроб – Аннибала Караччи. Головки тут прелестны.

Иоанн Предтеча, проповедующий в пустыне, Павла Веронеза; и он же и там же, юный – Рафаэля (оригинал во Флоренции).

Св. Иосиф – Гвида Рени, весьма хорошо нарисован.

Христос на кресте – ван-Дейка. Естественно написано тело Распятого.

В чертоге Фарнезина, который достроил богатый банкир папы Юлия II Августин Хиги в 1509 г., стены горниц расписаны Рафаэлем, Севастианом дель Пиомбо и Содомой по заказу этого же богача. Хороши тут картины Рафаэля, представляющие Психею, Амура и Галатею, но лучше их, на мой взгляд, две картины Содомы: Александр Великий в семействе персидского царя Дария и он же с Ганимедом у Роксаны. На первой картине этот герой кроток, мил и добр; вдали купидон держит за руку Роксану, а она, стыдливая, отвернулась немного и потупила свои очи. На второй картине Александр – дивный красавец, но и Роксана на ложе – чудо красоты; на ней рубашка кисейная; Амур виден у плеча ее.

Академия художеств или св. евангелиста Луки возникла в Риме не вдру г. Сперва в 1478 г. составилось там братство живописцев, под покровом сего евангелиста, а в 1577 г. папа Григорий XIII благословил его учредить Академию художеств; и она твердо стала на ноги в 1595 г. и с той поры существует поныне, поддерживаемая доходами с ее имений и стипендиями и управляемая 24 членами и председателем. В горницах ее очень много картин, написанных разными художниками. Но из них особенно приглянулись мне только следующие:

Рафаэля на доске: евангелист Лука пишет образ Богоматери. Она стоит пред ним, держа на руках Божественного Младенца. Лицо Ее в профиль не очень идеально. А в лице и постановке Луки выражено умилительное благоговение перед Нею. Это глубокое чувство придает картине высокую ценность. Позади евангелиста стоит сам Рафаэль, миловидный, и смотрит на работу Луки.

Каин, отверженный Богом, видит стремящийся к нему с неба свет и ужасается. Поразительная картина.

Гвида Каньяччи – Лукреция. Это – целомудренная героиня.

Госпожи Лебрюн, портрет ее, написанный ею самой. Живая и миловидная головка, Уста немного раскрыты. Видны зубки.

Живописца Ноччи – Богоматерь с Младенцем стоящим. Тонкое лице Ее идеально. Рафаэлевское!

В Капитолийском музее, основанном папой Сикстом IV в 1471 г. и обогащенном последующими папами: Пием V, Клементами VIII, XI, XII, Бенедиктом XIV и другими, весьма много статуй, бюстов и других произведений ваятелей. Я окинул их непытливым взором, не любя каменных людей, я даже на знаменитую статую гладиатора умирающего не засмотрелся, хотя и весьма искусно выражено в ней бежание жизни из бойца мощного и бестрепетного. Голова его поникает, глаза тускнеют, губы подергиваются, мускулы ослабевают, левая нога растягивается. Не статуи, а картины, написанные на стенах музея, именно: поединок Горация и Куриация и Тулл Гостилий, были мне любы, потому что хороши.

Квиринальский дворец до Павла III был монастырь бенедектинов. Но этот папа (1534–1550 гг.) взял его себе для пребывания в нем в летнюю пору, когда в Ватикане жить нездорово. С той поры преемники его – Григорий XIII, Сикст V, Климент VIII, Павел V, Александр VIII, Климент XII расширяли сей дворец новыми постройками и пристройками к нему. Тут я погулял в тенистом саду, полюбовался красивым фонтаном, который устроил зодчий Карл Маратта, и осмотрел несколько покоев и спальню папы в самом дворце. В тронной горнице, длинной и светлой, где бывают торжественные приемы, у стен стоят деревянные табуреты, даже с деревянными сиденьями. Такая простота показалась мне приличной духовному сану папы, которого видеть гораздо вожделеннее, чем любоваться каким-либо нарядным убранством его покоев. А в спальне небольшой, но весьма опрятной, я ощупал папскую постелю, приподнявши стеганое шелковое одеяло, и взглянул на умывальный стол, на котором стояли разные пустые сткляночки и баночки. Все это незатейливо и нероскошно. Фресковая же стенопись Меллоцца да Форли 1472 г., представляющая Спасителя в славе среди ангелов, справедливо выхваляется всеми, кто видел ее. Она отлично хороша.

Разъезжая по Риму, я успел побывать и у наших художников, совершенствующих свои таланты в этой столице живописи и ваяния, и видел их работы. Наш пейзажист Раев написал св. Екатерину с матерью ее и священником. Она оперлась на стол и благоговейно рассматривает образ Богоматери, который держит священник, и в то же время слушает, что и что говорит ей мать. Греческое лицо Екатерины с тонкими чертами весьма миловидно. Мать ее молода. Надлежало бы написать ее постарше. Картина хороша, но еще не докончена.

В рабочей храмине нашего ваятеля, помнится, Иванова, я видел ваяемый им небольшой щит Ахиллеса. Много на нем лиц. Работа отчетлива.

Был я и у присматривающего за нашими художниками князя Григория Волконского. Он показывал мне подобие мозаических изображений, что в римских церквах. Они красками и золотом нарисованы на листах бумаги, но мелко, да и не очень подобно подлинникам, которые видел я в оных церквах. Труда много, а пользы для истории и иконописания мало. Передавай картины, образа точь-в-точь, как они написаны великими художниками, а не то – не принимайся на за свое дело.

Чего-чего нет в Риме? Есть там памятники даже времен языческих, одни целые, а другие в развалинах. Не миновал я их без осмотра; однако не описывал ни пространно, ни кратко, потому что такие памятники всего лучше нарисовать, нежели извитийствовать. А если так, то дается им место не здесь, а в моем «Живописном обозрении Италии». Здесь я только упоминаю, какие и какие из них я видел мимоездом. Это – Колизей, колонны Траяна, Марка Аврелия и Фоки, триумфальные ворота императоров: Тита с иерусалимским седмисвечником, Септимия Севера и Константина Великого, храм Весты близ базилики Марии ин-Космедине, памятник во имя Януса четыреличного и развалины дворца Нерона, в котором козлища, написанные на стенах, напомнили мне козлища на страшном суде Христовом²³⁵.

Однако теперь, в своей келье, сознаю, что ни для кого, ни для меня самого, не удовлетворительно такое сухое перечисление вышеупомянутых памятников. Надобно, ради ученой закуски, сказать о них хоть что-нибудь дельное. Сказываю.

Колизей есть не что иное, как обширнейший амфитеатр, в котором собирались 80–90 тысяч зрителей смотреть на бой зверей и гладиаторов. Его построил император Флавий Веспасиан на месте, где прежде был пруд в садах Нерона. А сын его Тит праздновал в нем первый бой журавлей, одного с другим, и четырех слонов между собой; тогда 9000 зверей кротких и диких были умерщвлены, некоторые из них даже женщинами. Император Адриан в день своего рождения затравил там 1000 зверей, и в том числе 100 львов и столько же львиц, а император Коммод, наряжаясь гладиатором, однажды умертвил своими руками 100 медведей, в другой раз – тигра и слона, еще раз – пять нильских коней, жирафа и нескольких носорогов. Ему-то рукоплескали сенаторы и вопили: ты – государь, первый, счастливейший всепобедитель. Во дни императора Макрина (217 г.) молния сожгла верхние галереи и нижний кру г. Но преемники его Илиогабал и Александр Север (218–235 гг.) возобновили сей амфитеатр. В 248 г. нашей эры император Филипп праздновал тут тысячелетие города Рима боем весьма многих животных и гладиаторов. Тут же от зверей погибло великое множество христианских мучеников. Уже в 404 г. царь Онорий прекратил бой гладиаторов после того, как азиатский монах Телемах спрыгнул к двум бойцам и разлучил их, за что разорван был мстительным народом. Однако бой зверей продолжался еще целое столетие. Карл Великий видел Колизей в целости его, а англосаксонский монах Беда († 734) верил пророчеству об этом амфитеатре: пока будет стоять Колизей, будет стоять и Рим; ежели падет Колизей, то падет и Рим; ежели падет Рим, то падет и мир весь. Пророчество это не сбылось. Колизей разорен был в 1084 г. опустошителем Рима Робертом Гискардом; потом папы брали оттуда материалы для своих построек. Уже Венедикт XIV в 1741 г. остановил разорение сего амфитеатра, Пий VII восстановил восточную сторону его, Лев XII – западную сторону, а Пий IX – лестницы²³⁶.

Весьма высокая мраморная колонна Траяна на римском форуме воздвигнута была сенатом и народом в память побед его над даками в нынешней Валахии (98–117 гг.). На этой колонне выпукло изваяны 2500 человеческих лиц, переход армии Траяна через Дунай по мосту, его жертвоприношение богам, обращение к войску с речью, сражения, даки, сарматы и проч. и проч. Сей памятник цел. Помещенные на нем выпуклые картины фотографированы, и эту фотографию я имею в библиотеке своей, уплатив за нее, помнится, 300 руб.²³⁷.

Колонна императора Марка Аврелия, ошибочно приписываемая Антонину Пию, воздвигнута была римским сенатом в память побед над маркоманнами и соседними с ними племенами (161–180 гг.). На ней в 20 спиралях на 28 плитах мраморных выпукло изваяны переход армии Аврелия через реку по мосту, его обращение к ней с речью, жертвоприношение богам, принятие послов маркоманских и, что интереснее всего прочего, Юпитер дождливый, Jupiter fluvius, с распростертыми крыльями и руками, одетый дождем, как мантией, и утоляющий жажду громоносного легиона, Это последнее изваяние напоминает сказание Ксифилина о том, что в этом легионе служили христиане и что по молитве их пролился ливнем дождь, напоивший жаждущих воинов²³⁸.

Мраморная колонна коринфского ордена поставлена была в честь греческого царя Фоки экзархом Италии Смарагдом в 608 г. Это видно из латинской надписи на подножии сего памятника, которая гласит так: наилучшему, милостивейшему (clementissimus), благочестивейшему государю, победителю, за бесчисленные благодеяния его, за упрочение мира и сохранение свободы, экзарх Италии Смарагд, в 608 году. На наглавии сей колонны некогда стояла бронзовая позолоченная статуя Фоки²³⁹.

Триумфальные ворота в честь императора Тита и в память покорения им Иерусалима в 70 г. по Р.Х. построены были римским сенатом и народом в 81 г. нашей эры. На этом памятнике, которого рисунок помещен у меня на листе XI VIII, выпукло изваяны между прочим император Тит, венчаемый богиней Победы (Victoria), на триумфальной колеснице, ведомой богиней Рима и окруженной двенадцатью ликторами и гражданами в одеждах военной и городской, с венками и лавровыми ветвями в руках, и триумфальное шествие победителей и побежденных, при которых виден седмисвещник, взятый из Иерусалимского храма. На своде, что над проходом, виден этот же император, несомый орлом (апотеоз)²⁴⁰.

Триумфальные ворота с тремя проходами в честь императора Септимия Севера и в память победы над парфянами поставлены были римским сенатом и народом в 203 г. нашей эры. На этом памятнике замечательны изваяния, изображающие освобождение города Низиба от осады, или поход против парфян, заключение союза с царем армянским и осаду города Атра, взятие Вавилона, завоевание городов Ктезифона и Селевкии, бога Марса и проч.²⁴¹.

Триумфальные ворота с тремя проходами сооружены были, как видно из надписи на них, римским сенатом и народом в честь императора Константина Великого, в память освобождения им города Рима от тиранства (Максентия). Этот памятник, благодаря имени Константина, сохранился лучше всех прочих древностей в Риме. Но выпуклые изваяния на нем современны не Константину, а Траяну²⁴².

Храм богини Весты, от которого остались только 10 (некогда 20) мраморных колонн красивой отделки, обращен был сперва в церковь во имя св. Стефана, потом посвящен Пресвятой Марии Солнечной, которой образ, написанный на бумаге, найден был на реке Тибре и тут издавал от себя солнечные лучи.

Памятник во имя Януса четыреличного (Janus quadrifrons) есть не что иное, как беломраморное здание, поставленное так, что сколько оно длинно, столько же и широко. Это – равносторонник, похожий на триумфальные ворота, с четырьмя входами и выходами крест-накрест и с многими нишами на всех четырех сторонах, в которых, вероятно, стояли статуи богов. Неизвестно, когда и кто соорудил сей памятник. Орнаментика его такова, что нельзя причислить его к тем многим Янам, которые ставил император Домициан²⁴³, еще менее к подобным памятникам более раннего времени. Напротив, изваяние капителей, карнизов и сводов заставляет полагать, что памятник поставлен несколько позже, чуть ли не в царствование Септимия Севера и чуть ли не в одно время с сооружением ближайших к нему ворот в честь сего императора²⁴⁴.

11, воскресенье. Наконец-то, я приглашен к папе Пию IX, и вот печатное извещение меня об этом приглашении:

Anticamera

Pontificia.

Illmo Signor Porfirio

a Sua Eccza

incaricato di Russia.

Dall’ anticamera Pontificia.

Vaticano. 22 Luglio 1854.

È pregato giungendo in anticamera

di esibire il presente biglietto.

Si averte, che non potrà essere ammesso

se non in uniforme, e non avendone l’uso, in

frack nero, cravatta bianca, e scarpa.

Si previene il Signor Porfirio

che Sua Santità

Si degnerà ammetterlo all’ Udienza

Lunedi 24 all’ ore 11 ant.

Il maestro di Camera di S.S.

Ed. Borromeo²⁴⁵.

Получивши это приглашение и узнавши из него, что меня просят явиться к папе в черном фраке, в белом платке на шее и в башмаках и чулках уставных, я не имел времени изготовить такую одежду, да и не хотелось мне представиться его святейшеству таким чучелом, и потому побежал к поверенному в делах наших при папе Александру Яковлевичу Скарятину (за отсутствием посланника Аполлинария Петровича Бутенева) и умолял его съездить к кардиналу Антонелли и спросить его, не может ли папа принять меня в такой одежде, какую я ношу, как архимандрит. Скарятин привез мне благоприятный ответ: пусть архимандрит представится папе, не переменяя своей одежды, только пусть не надевает на себя креста, а ежели имеет орден, то может возложить его на себя. Папа желает видеть архимандрита Порфирия, но с тем, чтобы он не жаловался ни на иерусалимского патриарха Валергу, ни на тамошнее духовенство католическое. Как приказано, так сделано. Скарятин дал мне свой орден Анны 2-й степени, а креста я не надевал, потому что и аббаты являются к папе без крестов, да и к нашим восточным патриархам ни один архимандрит не приходит с крестом на персях.

Папа желает меня видеть. Что бы это значило? Услышим, узнаем.

Меня просят не жаловаться папе. Я и не думал жаловаться. Благоразумно ли и пристойно ли гостю быть челобитчиком? Да и кто поставил меня судьей над католиками? Никто. Я не посланник русского царя или Русской Церкви. Ни он, ни она не дали мне никакого поручения к папе, никакого полномочия у него. Посему я не должен говорить с папой, как дипломат. О чем он спросит меня, о том и возглаголю ему. Аминь.

12, понедельник. Настал час отъезда моего к папе. Подали мне наемную карету. Я поехал, взяв с собой иеромонаха Феофана. Подъехали мы к Ватикану. Входим туда по мраморной лестнице высокой. Я волнуюсь, сам не зная отчего. От волнения подгибаются подколенки мои. Думаю: до сей поры я еще семинарист, робеющий перед всяким высшим лицом и особенно перед архиереем. Медленно приближаюсь к верхней площадке лестницы и слышу тут разговор о нас людей. Кто-то проговорил, что мы марониты, а другие ответили, что у маронитов шапки не такие, как на нас. Потом называли нас то греками, то армянами, но противоречили им наши камилавки. Наконец весь этот конклав решил, что мы – кальвинисты, потому что рясы у нас с широкими и длинными рукавами. Конклав замолчал. Нас ввели в предлинную горницу, в которой все стены покрыты фресковой живописью. Тут стояла в строй швейцарская гвардия папы в своем средневековом разноцветном наряде и алебардами своими отдала воинскую почесть; не мне, – подумал я, – а ордену государя моего. Из этой горницы ввели нас напротив, в другую комнату. Здесь стояла так называемая гвардия нобиле, гвардия из благородных дворян, и отдала нам воинскую почесть, приставив свои обнаженные тесаки к своим медным каскам. Я смекнул, что было приказание папы принимать меня с такими почестями. Такой прием нимало не польстил самолюбию моему, а в папе выказал уважение к государю моему и к ордену его. Из стоянки благородной гвардии ввели нас направо, в третью небольшую комнату. Тут у комода стоял какой-то папский чиновник, одетый в испанскую епанчу из черного бархата, и что-то писал. Он, раскланявшись с нами, попросил нас снять наши камилавки, поставить их на стулах и подождать приглашения. Стоим и ждем. Меня волнует загадочность, таинственность, неизвестность. Подошел ко мне какой-то новый сановник и попросил меня войти в соседнюю, четвертую комнату. Я тут и вижу, подходит ко мне духовный сановник, молодой и красивый, в красной одежде без ничего на голове. Волнуемый, я принял его за самого папу, хотя и знал, что его святейшество не только не молод, но и стар и, поклонившись ему низенько, приветствовал его по-французски, saint père, святой отец. Сановник, заметив мою ошибку, положил белую руку свою на плечо мое и сказал мне: я не папа, а кардинал Гогенлое. Потом он спросил меня: что видели вы в Риме особенно замечательное? Я ответил ему: замечательны старинные мозаики в церквах и наипаче святые образа Богоматери, писанные евангелистом Лукой. – Ужели вы верите этому? – возразил кардинал, усмехаясь. Его неверие подле непогрешимого папы, неверие непогрешимое в отрицаниях и сомнениях, маленько озадачило меня. Но так как и сам я сомневался в подлинности оных образов, потому что они не походили один на другой, следовательно, написаны не одной кистью, то и ответил собеседнику, улыбаясь: да ведь вы же подписали под этими иконами: «ab evangelista Luca depicta, – евангелистом Лукой написана». Этим ответом кончился разговор наш, потому что какой-то духовный в белой полурубашке, какую надевают католики в церкви, позвал меня к папе, в пятую комнату. Он вошел туда, склонился к полу и поцеловал туфель папы. А я в эту минуту установился у столика, на котором святой отец подписывал какие-то бумаги, и рассмотрел, что он одет в белый кафтан, застегнутый пуговицами от шеи до ступней, и что голова его прикрыта черной, низенькой камилавочкой доминиканской. Лицо у него белое и полное, добродушное, но не выразительное. Весь он дороден. Начался разговор наш после поясного поклона папе и после целования его руки, протянутой по столу. Передаю этот разговор слово в слово.

Я – Святой отец! Бог сподобил меня поклониться святым местам в Палестине и здесь святым мощам верховных апостолов Петра и Павла и многих святых мучеников. К этому блаженству моему присоединилось счастье видеть ваше святейшество.

Папа – А мое единственное счастье есть соединение церквей в Иисусе Христе.

Я – И мы ежедневно молимся о благостоянии святых Божиих церквей и соединении их в Иисусе Христе.

Папа – Вы епископ или архимандрит?

Я – Архимандрит.

Папа – Из какого монастыря?

Я – Теперь я поклонник святынь, а прежде был настоятелем Успенского монастыря в Одессе и профессором богословия в тамошнем лицее, который основан был дюком де Ришелье.

Папа – В той стороне есть город Херсон. Его назначило Русское правительство местопребыванием нашего епископа, а потом вместо сего города указало другой, именно Тирасполь, но и тут нет ни дома, ни семинарии для нашего епископа, да и где сам он находится, я не знаю. Впрочем, да будет воля Божия во всем (эти последние слова папа сказал по-итальянски, но как бы одумавшись, спросил меня).

Папа – Вы говорите по-итальянски?

Я – Non parlo, ma capisco qualche cosa. – Не говорю, но понимаю кое-что.

После сего его святейшество обратился к спутнику моему Феофану и спросил его: где вы родились? Я за него ответил: в одном селе епархии Орловской.

 – О, Россия так велика, – сказал папа, – что я не знаю, где находится эта епархия.

После сего святой отец слегка наклонил свою голову в знак окончания аудиенции и, сказав нам обоим: да будет воля Божия над вами, протянул свою руку по столу. Мы поцеловали ее благоговейно и, поклонившись ему, вышли из кабинета его. Прикладываясь к руке его, я видел на одном пальце ее великолепный изумруд в перстне.

Итак, вот почему папа желал видеть меня. Ему вздумалось через меня передать свою жалобу нашему правительству. Я передал ее.

От папы провели нас к кардиналу Антонелли, живущему в Ватикане. Он принял нас весьма учтиво и любезно, и усадил меня подле себя на диване, а отцу Феофану придвинул кресло. Я начал разговор по-французски.

Я – С ранних лет я желал видеть исторический Рим, к которому правильно прилагаются слова urbi et orbi.

Антонелли – Какое впечатление произвел он на вас?

Я – Весьма приятное. Древние мозаики и школы греческого письма в здешних благолепных храмах суть завидные сокровища у вас.

Антонелли – Были ли вы в храме св. Петра?

Я – Был, и в первый, и второй, и в третий раз восхищался соответственностью этого святилища, величием всемирного католицизма и легкостью внутренней архитектуры его, такой, что смотришь вверх и сам поднимаешься к Нему, к Которому возносит нас христианство.

Антонелли – Всходили ли вы в купол?

Я – Нет.

Антонелли – Я пришлю вам билет, с которым введут вас туда.

Я – Благодарю, но должен сказать вам, что спешу в Россию и сегодня неотложно выеду из Рима, куда отбросила меня настоящая война.

Антонелли – Напрасно Россия начала ее...

Я с живостью – Как напрасно? Россия защищает и отстаивает права и свободу тринадцати миллионов православных христиан, живущих в Турции и утесняемых турками, тогда как под покровительством Франции и Италии состоят там лишь несколько тысяч христиан разноверных. Россия домогается уравнения прав всех вероисповеданий на святых местах палестинских, куда ежегодно приходят на поклонение многие тысячи христиан православных, тогда как из Франции, Италии и Англии приезжают туда не поклонники, а немногие туристы. Россия склоняет турок очистить храм Святого Гроба Господня от харема, помещенного на кровле сего святилища, принадлежащего всем христианам.

Антонелли – Но туркам ни в чем не должно верить. Принужденные к войне, они уступят, а по заключении мира опять примутся за старые притеснения. Какая же польза от войны с ними?

Я – Если нет от того пользы, если ни в чем не должно верить туркам, то зачем же три христианские державы помогают им в ущерб христоименитой России?

Антонелли – На все есть воля Божия.

Я – О, Провидение Божие и зло обращает в добро. Война рано или поздно кончится, а восточное христианство что-нибудь да выиграет. Ожидаю сего, уповая на Бога, предназначившего Россию освободить весь Восток от ига магометанского.

Антонелли – Время разоблачит будущее.

С сими словами кардинал поднялся и отпустил нас любезно.

В седьмом часу пополудни я выехал из Рима в дилижансе в Чивитту-Веккию.

13, вторник. А сегодня в три часа за полдень отправился в Ливорно на французском пароходе «Меровей».

14, середа. Это судно рано утром бросило якорь в Ливорнской пристани. А нас попросили в карантин и засадили тут на шесть дней, вымыслив холеру, ради соглядатайства каких-то мятежников. Карантин находится на берегу моря. Комнаты в нем неопрятны. Посему я с Феофаном поместился на открытом крыльце в одном уголку его.

15, четверток. Бог милостив к нам. Мы здоровы и не скучаем, а едим тосканский суп, в котором курка ножку омочила, Церера хлебца покрошила, Пан подлил маслица немножко, а Рея вложила соли ложку.

Итальянцы, не видавшие русского самовара, смотрели на него, как на диво дивное, и охотились приобрести эту посудину, признавая ее полезной для хозяйства.

19, понедельник. В два с половиной часа пополудни мы вышли из карантина и поместились в городской гостинице. Отсюда я ходил сперва к нашему генеральному консулу Константину Михайловичу Базили, которого загнала сюда из Бейрута война турок с нами, потом к настоятелю здешней греческой Свято-Троицкой церкви иеромонаху Мефодию. Базили удивился моему появлению в Ливорно и после моего рассказа ему о данной мне папой аудиенции заметил мне: «Но как-то посмотрят на вас в Петербурге, откуда вы не испрашивали позволения представляться папе!». На это замечание я ответил ему: «Побранят, а головы не снимут с меня! Испрашивай я позволения, не дали бы его и приказали бы ехать из Триеста прямо в Питер. А мне сильно хотелось побывать в Венеции, Падуе, Милане, Анконе, Лоретте и Риме и обогатиться сведениями о священной живописи. Такое обогащение ведь не преступно, не греховно. Кто же за него приговорит меня к наказанию? Пожурят, пожурят, да и простят и забудут. Любовь к художественным познаниям увлекает меня еще и далее. Отсюда я поеду в Пизу, Флоренцию, Геную и Турин. В сем последнем городе, надеюсь, видеть ту плащаницу, которой повито было пречистое тело Христово, когда его сняли со креста. Залетел я в здешние края, так и облечу их и возвращусь в свое гнездо. Sic volo, sic jubeo: stat pro ratione voluntas²⁴⁶. После этой отповеди говорили мы о том, о сем, даже о нашем писателе Алексее Степановиче Хомякове.

Иеромонах Мефодий принял меня в своей келье по-братски, угостил чем Бог послал и просил помолиться завтра в церкви, где он служит литургию.

20, вторник. В десятом часу пополуночи я отслушал обедню и по окончании ее осмотрел церковь. Она мала, но благопристойна. Хороши в ней деревянные стоялища для мужчин. А женщины молятся в верхнем бабинце. Недавно в ней вспоминалось имя патриарха Александрийского: ныне же, по распоряжению местных епитропов, поминают патриарха Константинопольского. Богослужение совершают два иеромонаха. Старший Мефодий из церковных доходов получает жалованья 120 франков в месяц. Сама же церковь содержится доходами с принадлежащих ей домов и торговых лавок. На престоле ее я видел старинный большой крест серебряный, русского изделия, и большой серебряный потир русский же. Наша царица Екатерина Великая пожертвовала в эту церковь богато убранное Евангелие. В ее паперти и в боковых отделениях погребены полковник Орлов, бывший во Флоренции посланник наш Италинский (1827 г.) и такой же посланник Хитрово (1819 г.). Государыня императрица Александра Феодоровна в бытность свою в Ливорно в 1846 г. слушала литургию в здешней церкви и пожаловала отцу Мефодию эмалевую табакерку, а младшему священнику перстень. Дар за труды справедливый, но не приличный! Приход составляют греки. Всех их 140 душ включительно с женами и детьми. Училища у них нет. Дети учатся грамоте в родительских домах.

Церковь, о которой идет речь, находится близ большой улицы, налево от нее, во втором боковом переулке. Она построена греческими купцами, переселившимися в Ливорно из Венеции после 1722 г., когда там притесняло их католическое духовенство. В 1720 г., по велению тосканского герцога Франциска, ей выдана была метрическая книга для записывания умерших. Я видел эту книгу.

Была в Ливорно старинная греческая церковь Благовещенская, но обращена в латинский храм, когда прихожане ее приняли вероисповедание римское. Эти греко-униаты имеют своего священника. Отец Мефодий учил его греческому языку, по приглашению католического епископа.

Город Ливорно находится на берету моря, немного южнее устья реки Арно. Жителей в нем 97000. Между ними много немцев. Есть тут академия наук и искусств (Academia Libornica), общественная библиотека, кабинеты естественной истории, физики и анатомии, театр, водопровод и удобная пристань для кораблей. Богатую торговлю город ведет с Францией, Англией и Левантом. История его коротка и незанимательна. В летописях он упоминается с настоящим именем его в 1017 г. нашей эры. В 1103 г. графиня Матильда приписала к кафедральному собору в Ливорно свой замок. В 1450 г. флорентинцы купили это местечко у генуэзского дожа и оградили его зубчатыми стенами и воротами, как наилучшую пристань у моря. Тосканский герцог Фердинанд I в 1606 г. дал ему права города и сделал его убежищем для всех преследуемых евреев, протестантов и других, дабы населить запустевшие приморские места, так называемые мареммы. С той поры он непрестанно увеличивался и богател, так что в 1633 г. считалось в нем 8600 жителей, а в 1790 г. – 30000. Каменные дома в сем городе красивы. На просторных местах стоят статуи великих герцогов тосканских: Фердинанда I, Фердинанда III и Леопольда II. Кафедральный собор построен в XVII столетии. Я не был в нем.

21, середа. Утром в пять с половиной часов я выехал из Ливорно в коляске и по ровной шоссейной дороге скоро прибыл в Пизу. Сбережение времени для обозрения знаменитой Флоренции не позволило мне замедлить в этом городе. Я провел в нем не более четырех часов, однако успел видеть кафедральную церковь с крещальней, пресловутую наклонную башню и великолепное Кампо-Санто, даже прогулялся по осененной кленами площади св. Екатерины. Когда в пути дорожишь временем, тогда смотришь в оба, удвояешь, утрояешь внимание и замечаешь многое, достойное умной любознательности. Я умею помножать себя так, что один Порфирий иногда утрояется, а иногда работает как шестерня.

В Пизе хороша кафедральная церковь. Надпись на западной стене ее гласит, что она основана пизанами в 1063 г. в память морской победы их над сицилийскими сарацинами в виду города Палермо под предводительством Иоанна Орланди и что строили ее зодчие Бускетус и Рейналдус (prudens operator et ipse magister constituit mere solerter et ingeniose), а освятил папа Геласий в 1118 г. Она крестообразна, двуярусна и в восточной части вывершена куполом, как видится на рисунке под №54²⁴⁷.

Западный фасад ее одет мраморными цветными плитами. Тут дивно хороши три бронзовые двери, сделанные в 1602 г. наилучшими в то время художниками Франкавиллой, Таккой и другими. В каждой из них четыреугольные планки или ширинки обрамлены литыми листьями, цветами и ветвями с плодами, из которых выглядывают символические животные, а на самых ширинках выпукло изображены на средней двери восемь событий из жизни Богоматери, на левой двери – земная жизнь Иисуса Христа до входа его в Иерусалим, на второй – Его страдания. Внутренность церкви загромождена весьма многими колоннами, разделяющими ее чуть ли не на пять частей, и потому не очень светла, хотя и освещается через сотню оконниц. Пол в ней беломраморный, а под куполом мозаичный из мраморов разноцветных. У стен сооружены двенадцать алтарей. При них много гробниц. Ни на них, ни на статуи я не обращал внимания, а мозаикой и наипаче картинами полюбовался. Вот мои заметки о них.

Мозаика в алтарном углублении. – Иисус Христос сидит на троне и попирает аспида и василиска, десницей благословляет, а шуйцей держит Евангелие со словами: Ego sum lux mundi, – Аз есмь свет миру. Хитон на нем багряный, а иматий голубой. Та и другая одежда проткана золотом так густо, что сквозь него слабо видны багряность и голубоватость. Мозаист хотел выразить блеском золота, что Христос есть свет миру. Большое и полное лицо Его бело и бледно; усы редкие, борода слегка опушает ланиты и нижнюю часть лица, так что ягодица под нижней губой гола; уста улыбаются. Лицо выразительно, но не очень благообразно. Направо от Спасителя стоит Богоматерь, а налево евангелист Иоанн, оба благоговейно, с молитвой. Лица их не так-то хороши. Эта мозаика сделана флорентинским художником Чимабу́э в 1302 г.

Из многих картин отменно хороши:

Содомы – Авраам, приносящий в жертву Исаака. Жертвоприносимый ожидает смерти с покорностью и без боязни. В Аврааме выражены непоколебимая твердость веры и решительная преданность воле Бога. Эта картина возвращена сюда из Парижа.

Его же – Снятие со креста.

Андрея Сарто – Иоанн Предтеча, апостол Петр и святые Маргарита и Екатерина (направо и налево от архиепископской кафедры).

Его же – святая Агнеса с пальмой и овечкой, дивно прекрасна.

Бенвенутти, убиваемый пиратами.

Супротив главного фасада кафедральной церкви стоит круглая крещальня трехъярусная, вывершенная куполом и одетая узорами, как кружевом. Смотрите ее на рисунке под №54²⁴⁸, и скажете вместе со мной: это – прелесть очей. Сие здание, как видно из надписи на одном пилястре его и из летописей Пизы, основано было в 1153 г. при пособии сицилийского короля Рожера. Тогда выведен был первый этаж его, а в следующем году – второй с 60 невысокими и тонкими колоннами вокруг и третий с 18 пилястрами и 20 окнами иждивением 34000 семей пизанских и вывершен куполом. Внутри сей крещальни никаких картин нет, а замечательны только два предмета: купель и кафедра. Первая в виде шестиугольника узорчато изваяна из белого мрамора в 1246 году и стоит в самой середине здания выше пола тремя ступенями. Вторая из мрамора сооружена в 1260 г. возродителем ваяния в Италии Николаем Пизано. Восьмиугольная, она поддерживается мраморными колоннами, кои поставлены так, что у каждого угла их шесть, а седьмая занимает середину между двумя шестериками, поставлены одни на львах, другие на грифах и на плечах людей. На карнизе, над этими колонками, изящно изваяны добродетели в виде женщин, пророки и евангельские события, как то: Рождество Христово, Поклонение волхвов, Сретение Господне, Распятие и Страшный суд. Под этим судом читается надпись:

Anno milleno bis centum bisque tricento,

Hoc opus insigne sculpsit Nicola Pisanus.

Laudetur digne tam bene docta manus.

В лето тысяча двести шестидесятое эту знатную кафедру изваял Николай Пизанец. Да восхвалится достойно такая знахарская рука.

На верхней окраине сей кафедры помещен орел с распростертыми крыльями, на которых кладется Евангелие. Эту кафедру пизане в старину уважали и так берегли, что в Великую субботу, когда в крещальную церковь сходилось множество народа, ставили около нее стражу, дабы хранить ее от порчи.

Пресловутая, наклоненная в одну сторону башня, она же и колокольня, в восемь ярусов, основана была в 1174 г., что доказывает надпись у входа в нее. Строили же ее, по сказанию пизанских летописей, зодчие Боннано Пизанец и Вильгельм из Инспрука. А по местному преданию, Томмазо Пизанец в XIV веке надстроил восьмой ярус для колоколов. Над входом в эту колокольню в стену вставлены изваянные в мраморе лики Богоматери, Петра и Иоанна, а подле двери, выше оной надписи, изображения дракона, медведя и козла, корабля и маяка.

Все это здание снаружи украшено 180-ю мраморными колоннами.

В толще стен его устроена лестница с 293-мя ступенями из белого мрамора. По ним всходишь в седьмой ярус, освещенный шестью окнами, а отсюда по винтообразной лестнице, в 37 ступеней, в восьмой ярус, в котором висят семь колоколов, подобранных музыкально. Эта колокольня склонена в одну сторону, полагают, потому, что нетвердый материк, на котором она поставлена, покривил ее, когда выведен был третий ярус ее. Но едва ли это верно. В таком случае зодчие не надстраивали бы пяти ярусов на покривившемся внизу здании. Скорее можно думать, судя по великой толще стен, что такая кривизна дана ей искусственно вставками железных связей в стене и вертикальных блоков в те тяжелые камни, кои назначены были сдерживать уклон башни, сложенный из камней более легких, чем те, кои сдерживают их.

Кампо-Санто, т.е. поле святое (у нас кладбище) есть не что иное, как отрытый под небом двор, обстроенный с четырех сторон покрытыми ходами в виде коридоров, длиной в 57 сажен, и шириной в 17 сажен. Середина сего двора усыпана землей, привезенной из Иерусалима, а в четырех углах его высятся четыре кипариса. На этот двор обращены высокие, широкие и весьма красивые окна, и видны одни стены²⁴⁹. А я говорю о нем, что и что знаю.

Летописи повествуют, что в XI веке пизанский архиепископ Убалда де Ланфранки, возвращаясь из Иерусалима на своем корабле, привез на нем весьма большую кучу земли, взятой им у тамошней Голгофы, и разровнял ее у своего дома. На этом месте, как видно из надписи у входа в Касино, в 1278 г. начата была постройка сего великолепного здания по плану и рисунку Иоанна Пизано, Iohanne magistro aedificante, и окончена в 1283-е лето, во дни архиепископа Фридриха и правителя Пизы (podesta) г.Терлати, с помощью мастера Орланда Сарделлы. Другая надпись супротив входа в Касино гласит, что тут работы производились еще в 1464 г. Цель, с какой предпринята была эта постройка, указана в надписи на южной стене уличной: «Кто здесь погребен, принесши покаяние в грехах своих, тот наследует жизнь вечную». Двои ворота вводят во внутренность сего единственного в мире кладбища, сооруженного из белого мрамора и содержащего под мраморными же плитами своими 600 гробниц пизанских семейств. Я, вошедши в эту усыпальницу, с благоговением и с величайшим вниманием рассматривал фресковые изображения, коими покрыты все стены ее. Весьма замечательна вся эта стенопись, произведенная в XIV столетии наилучшими тогда в Италии живописцами и подновленная и дополненная впоследствии.

Немногие фрески на стенах Кампо начали появляться сперва по заказам частных людей в годы 1299, 1300 и 1301, и их рисовали тогда живописцы Датус, Винцинус Ванни и другие. Потом, с 1330 г., городское управление взяло в свои руки украшение сего кладбища живописью и вызывало талантливых мастеров из Флоренции, Сиены и Орвиета до 1391 г.

Из многих нарисованных ими фресков поразили меня смелостью и обширностью творчества изображения на южной стене под названием торжества смерти, Triomfo della morte, и Страшный Суд. С них я начинаю излагать свои путевые заметки о Камповой стенописи²⁵⁰.

Торжество смерти, это изображение, завещанное нам искусством XIV века, потрясает душу. В середине его нарисована гора с утесистыми уступами. На одной из вершин ее видны два жерла, из которых вырываются адские огни. Туда два беса в виде крылатых чудищ ввергают две грешные души вниз головами. Туда же такие же чудища – одни несут души в своих лапах, когтях, на плечах, на палках, а другие летят за ними на землю, держа в лапах копья, трезубцы, багры для взятия грешников. На одной линии с ними, вправо, ангелы слетают с неба за праведными душами и уносят их в рай. Все души представлены в виде младенцев. У подошвы огнедышащей горы, налево от зрителя, на охоту едут на конях господа в нарядных шелковых одеждах с золотыми цепочками на персях и красивые госпожи в длинных платьях, все с многочисленной прислугой, едут весело, беззаботно. У иных на руках сидят соколы. Парни ведут на сворах гончих собак. Вдруг все это веселое общество останавливается, увидевши на дороге три раскрытые гроба, в которых гниют полусъеденные червями и змиями трупы. Передние всадники испугались, но одни отворачиваются, а другие смотрят с любопытством. На остальных лицах тревога замирает. Подле этих гробов стоит сошедший с соседней горы пустынник, держа в руках развернутый свиток, на котором написано: «Если нашему разуму послужит уроком вид этих ужасных трупов, то побледнеет в нас суетность, и наша гордость не будет толкать нас на ложные пути».

Над этой кавалькадой изображено Лоренцеттием тихое, мирное и безмятежное житие фиваидских отшельников, как противоположность суете и блеску мирян. Один старец читает книгу, другой на костылях подошел и слушает чтение, третий смотрит на выращенное им дерево, четвертый доит козу. Кто делает ложки, кто плетет корзины, кто задумался над попавшим под ноги его черепом. Здесь сидит белка или между деревами гуляет фазан, там лежит зайчик, а тут отдыхают олени. Поразительная картина безмятежности жизни! В другом месте видишь целую драму. Красивая и роскошно одетая женщина пристала к одному пустыннику, но он кладет свои руки в огонь, дабы одолеть искушение. Изумленная этим женщина падает на землю, и тут же видишь ее уже монахиней, благоговейно молящейся над могилой спасшего ее отшельника. Прекрасно изображен св. Иларий, безбоязненно идущий среди утесистого ущелья, несмотря на страшного дракона, загородившего ему дорогу. Трогательно прощание Антония Великого с Павлом Фивейским, которому тут же два льва лапами роют могилу. Лоренцетти хорошо знал строение человеческого тела, умел располагать свет и тени, и отчетливо вырисовывал внутреннее состояние разных душ. Направо от фиваидских отшельников и от кавалькады на первом плане изображена иная поэма. Под тенью дерева сидят молодые мужчины с женщинами. Кто занят музыкой, кто разговаривает, между деревами прогуливаются друзья, над ними парят два амура. Думается, что эта фреска была написана вскоре после чумы (1348 г.), ужасавшей тогда итальянские города, а от Бокаччия мы знаем, как тогда легкомысленная молодежь заглушала мысль о смерти, собираясь на гуляньях и развлекаясь музыкой, поэзией и ремеслом любовным. Над садом летают ангелы снизу вверх и сверху вниз; летают с орудиями страданий Христовых, но проносятся мимо сада, дабы взять души умерших. Не видят и не слышат легкомысленные юноши и девицы приближения страшной гостьи. С неба шумно, алчно летит смерть к саду с косой, занесенной на услаждающихся тут молодой жизнью. Еще несколько ликований – и их не будет. Смерть уже сделала свое дело. Вот на земле, друг на друге, ряд над рядом лежат мертвые цари и царицы, папы и епископы, монахи и монахини, воины и граждане. У многих из них искусно отображены их пороки и грехи. Тут же бесы с крыльями летучих мышей и птичьими клювами извлекают из тел грешные души и уносят их в огненное жерло горы, а ангелы с душами праведными возносятся на небо. Рядом с этой грудой трупов калеки, больные и нищие изображены весьма натурально. Это – люди безнадежные, сверх сил удрученные. Им вожделенно одно благо – смерть. На свитке одного из них написано:

Так как счастье отвернулось от нас навсегда,

То иди скорее, спасительница от всех бед,

Дай нам вкусить от твоей последней трапезы, о, смерть!

Таково содержание всей этой многосложной и обдуманной фрески, написанной художником Лоренцетти, или Амвросием, или Петром.

Рядом с нею, направо, изображен Страшный суд. Сия картина поразила меня неумолимостью этого суда. Верховный Судия – Христос, изображен в верхней части ее, окруженный херувимами, без малейшего милосердия в лице, постановке и движении. Левой рукой Он обнажил прободенный бок Свой, а правой угрожает, отвергает. Весь Он преисполнен божественным гневом. Рядом с Ним, среди херувимов, стоит Богоматерь. В лице ее выражены кротость, милосердие и скорбь об участи осужденных грешников. По обе стороны Судии и Матери Его на облаках сидят апостолы. На их лицах видны сострадание, страх и скорбь, оттенившие их блаженство. Такая противоположность Христу еще более высказывает праведный гнев Его. Слово Его – последнее, неизменяемое! Под всеми этими ликами непосредственно, почти в середине картины, помещены четыре ангела в виде креста. Средний из них держит в руках своих развевающиеся свитки со словами: Приидите благословенные... Отыдите от меня проклятые... Направо и налево от него два парящие ангела звуками труб возвещают о наступлении последнего часа грозного; а внизу присевший ангел рукой закрывает уста свои. Далее, налево, в пяти рядах изображены праведники, как то: цари, архиереи, монахи и миряне, а впереди их праведницы. Все они восторженно смотрят на Христа, одни – скрестивши руки на персях своих, другие полагая на себя крестное знамение. Немного отдельно от них помещен Иоанн Предтеча; на голове его волосы густы, а взор у него восторженный. В лицах и постановке всех этих святых выражено ощущение наступающего для них вечного блаженства. Противоположные ощущения, как то: страх, ужас, отчаяние, смятение выказаны в грешниках, размещенных на левой стороне картины. Тут архангелы в виде красивых воинов в блестящих доспехах оттесняют тех, которые хотят проникнуть в среду блаженных праведников; бесы увлекают в ад проклятые Богом души. Напрасно схватилась одна женщина за платье другой. Здесь ангел гонит монаха из рая, там архангел Михаил с обнаженным мечом в руке переводит праведную душу в рай, случайно попавшую в толпу осужденных. Против грешника, оседланного бесом, виден лик, весьма похожий на Наполеона I. Пизане не позволили французам уничтожить его и заменить другим. Разнообразно выказаны страх и отчаяние грешников: один стонет и кричит, другой смотрит тупо, некоторые руками закрыли свои лица, иные с ужасом смотрят на отталкивающих их архангелов, другие в отчаянии ломают себе руки и усиливаются уклониться от вырывающегося из ада пламени. К группе осужденных на вечное мучение примыкает отдельное изображение ада. Видна гора в разрезе, разделенная утесистыми сводами, которые лежат один над другим. Середину этих сводов занимает исполинское изображение сатаны. Страшно это чудище в железной броне, обвитое по рукам змеями, кои кусают схваченных им грешников. Одни из них запутались в волосах груди сатаны, а других он грызет своими острыми зубами. Огонь проникает во все отделения ада, и тут представлены всевозможные муки.

Восточная стена Кампо историрована четырьмя живописцами. Тут Франческо да Волтера в 1371 г. нарисовал историю многострадального Иова в шести картинах; Андрей Фирензе – житие покровителя Пизы, св. Райнера, в 1377 лето; Антоний Венециано продолжил это житие в 1380 г.; Спинелло Аретино – житие святых Потита и Ефесия в 1391 г. Из шести изображений истории Иова уцелели только два. Но и по ним видно, что Волтера был даровитый художник и знаток фресковой живописи. Живо изображено им библейское повествование. Диавол с рогами и крыльями летучей мыши дерзко стоит перед престолом милостивого и всемогущего Бога; ангелы жалеют о тех испытаниях, которым должен подвергнуться праведный Иов. А как изображены эти испытания? Слуги повержены долу; стада животных, гонимые на горы, мычат; друзья страдальца соболезнуют. Андрей Фирензе и Антоний Венециано, оба из флорентинской школы живописи, не уступали друг другу в искусстве. Их изображения жития св. Райнера естественны и живы. Я полюбовался Антониевым исторированием смерти сего святого и его чудес. Вот народ толпится у смертного одра его; больная девушка, надеясь на исцеление, бросается на мощи, а престарелая мать заботливо поддерживает ее. Вот тело его торжественно переносится в пизанский собор, верно отподобленный вместе с крещальней и наклонной башней; его сопровождают епископы и монахи со свечами в руках, у собора толпится народ и стоят калеки, нищие, мать с омертвелым ребенком на руках, бесноватый, которого едва сдерживают. Все это изображено правдиво. Все тут согреты верой и любовью, надеждой, сочувствием. Наконец, св. Рейнер уже по смерти своей является на море погибающему кораблю и спасает его от погибели. Отчетливо написаны матросы; одни из них поднимают парус, вырываемый ветром из рук их, другие бросают за борт лишний груз, а в эти минуты рыбак преспокойно сидит на берегу моря. На всех этих картинах Антония заметна тщательная рисовка рук, ног и одежд, где из тонкой материи, где из толстой. Краски положены одни и другие без резких переливов. На фреске Аретина (1391 г.), представляющей сожжение св. Ефесия на костре, прекрасен этот юный мученик, пострадавший в царствование императора Диоклетиана.

На западной стене Кампа исторированы Петром Пуччио из Орвиета в 1390 г. события ветхозаветные. Они начаты колоссальным изображением Бога Отца, обнимающего руками Своими созданный Им мир, mappamondo²⁵¹. Потом написаны Адам и Ева в раю и вне рая, обнесенного стеной с двумя воротами в ней, смерть Авеля, ковчег Ноя и потоп. Под этими картинами и подле капелл продолжал живопись уже Беноццо Гоццоли в течение 16 лет, начиная с 1469 г. Картин его много. Но из них понравились особенно мне только следующие:

Жена Хама, стоящая у головы Ноя спящего и сквозь пальцы смотрящая на наготу его, так называемая: vergognosa, – вергонёза, т.е. стыдливая. Куда как стыдлива!

Авраам, встречающий ангелов. Они очень хороши, но цвета огненного.

Погибель Содома. Эта картина одна из наилучших, сохранилась хорошо. Любо смотреть на группы людей, на постановку их и на выражения в лицах.

Свадьба Иакова и Рахили. Тут весьма милы пляшущие и смотрящие на их пляску.

Переход израильтян через Чермное море. На середине этой картины красивы женщины.

Поклонение волхвов. Богоматерь стоит у Вифлеемской пещеры под деревянным навесом. Очень мил мальчик, развязывающий сандалии у одного волхва. Волосы у него золотисты, глазки блестят.

В Кампо-Санто все коридоры уставлены разными древностями, вылитыми из меди и бронзы и изваянными из мраморов. Этот музей устроил венецианец Карл Лазинио, когда Италией овладел Наполеон I. Из всего сборника в нем приглянулись мне бронзовый грифон с куфической надписью на нем и этрусская чаша с головами овнов на ней.

Кончены мои занятия в Пизе. Остается написать коротенькую историю сего города. Пишу.

На месте его, при устье реки Арно, стоял городок Тевта, основанный сицилийцами. А после Троянской войны (1200 г.), по заверению Страбона²⁵² и Плиния²⁵³, поселились в нем греки, жители столицы Пелопоннесской области Елиды, и по имени этой столицы назвали его Писа. Эта греческая селитва никогда не принадлежала итальянским этрускам, которые, однако, мирволили с пизанами. Ее процветание началось со второго века до Рождества Христова. Тогда она сделалась колонией римской. Император Август назвал ее Julia Obsequens и дал ей права муниципальные. Адриан и Антонин украсили ее. Целебные воды ее, aquae Pisanae, способствовали обогащению этой селитвы. Разоренная готами, покоренная после них ломбардами, она опять процвела во время владычества византийских царей в Италии, а в 888 г., сделавшись свободной, усвоила себе правление республиканское и с десятого века по тринадцатый была первой в Италии морской и торговой державой и соперницей Генуи. В 1006 г. пизане, подстрекаемые папой, одержали морскую победу над сарацинами в виду итальянского города Реджио, а в 1016 г. вместе с генуэзцами разбили этих магометан на острове Сардинии и потом поколотили их в водах Карфагена, Боны (1030 г.) и Палермо (1063 г.), где сожгли их флот и отсюда возвратились домой с богатой добычей, которая помогла им построить кафедральный собор. Их соперничество с генуэзцами и притязания на остров Корсику были причиной их разрыва с Генуей (1070–1079 гг.). Но в 1089 г. оба соперника помирились и поразили сарацин на море у Туниса. В 1092 г. папа отдал пизанам остров Корсику. В 1099 г. они отвоевали у арабов часть Сардинии и тогда же на 120-ти кораблях своих доставляли крестоносцев к берегам Палестины. В 1114 г. предпринята была ими знаменитая экспедиция на Балеарские острова, где 40000 солдат их при помощи 300 кораблей разбили сарацин. В 1118-е лето Пиза приняла у себя воюемого немецким королем Генрихом папу Геласия II, и тогда он пизанское епископство возвел на степень архиепископии, освятил кафедральный собор, проповедывал в нем красноречиво, как Ориген. С 1140 г. Пиза во время мира с Генуей и сицилийскими норманнами, находилась в самом цветущем состоянии, имея свои базары и торговые дома в восточных городах Антиохии, Лаодикии, Триполе, Тире и Птолемаиде, в Африке, южной Франции и Испании. В Константинополе консул ее занимал первое место подле патриарха, когда было надобно. Во время второго и третьего крестового похода она снаряжала 50 и 40 галер. В 1221 г. распря посланников пизанского и флорентинского в годину коронования короля Фридриха II послужила поводом к разрыву между обеими республиками: флорентинцы соединились с луккийцами и разбили пизан у крепости Боско. Несмотря на то, Пиза осталась приверженной к оному королю и поддерживала его своими 52-ю галерами. В 1241 г., предпринявши поход против генуэзцев, пизане взяли у них в плен 22 галеры и 4000 солдат. Не упоминаю о дальнейших битвах их то с луккийцами, то с флорентинцами, и спешу сказать, что с падением дома Гогенштауфенов и по обессилении партии Гибеллинов, к которой принадлежала Пиза, обессилела и эта республика. Генуя нанесла флоту ее страшный удар в морском сражении при Меллории в 1284 г. Потом четыре гвельфские города: Флоренция, Пистойя, Лукка и Сиена соединились между собой, дабы ослабить великую республику Гобеллинскую, о которой идет речь. Генуя отняла у нее остров Эльбу, разрушила самую пристань ее и принудила отдать ей Корсику (1290–1297 гг.). Тогда пизане призвали в Италию немецкого императора Генриха VII. Но он умер в самом начале покорения этой страны. По смерти его Пиза, угрожаемая всеми Гвельфами, т.е. сторонниками римского папы, предалась сицилийскому королю Фридриху II, однако, через то ничего не выиграв для себя, освободилась от него в 1316 г. Ее покорил было Людовик Баварский, но она возвратила себе независимость в 1327 г. и благодаря усилиям Фацио делла Герардеска даже овладела городами Луккой, Пистойей и Волатеррой, но потеряла их в годы 1351 и 1361. После сего эта республика уже не могла процветать и состояла под владычеством Агнелла (1361 г.), императора Карла IV (1368 г.), Иакова Анпиана (1392 г.), которого сын уступил ее миланскому князю Иоанну Галеасу (1399 г.). А сын сего князя, Гавриил-Мария, продал ее Флоренции. Пизане не хотели подчиниться этой покупщице своей и в течение двух лет, 1405–1406, геройски выдерживали осаду, но принуждены были сдаться и с той поры остались под властью флорентинцев. С 1807 г. до 1814 г. ими управляли французы.

Ныне в Пизе находится 50000 жителей. Этот город красиво выстроен на обоих берегах реки Арно. В нем есть университет, учрежденный в 1493 г. и имеющий в библиотеке своей 60000 книг; есть Академия художеств, основанная во время Наполеоновского владычества в Италии господином Лазинио и в седьми залах своих заключающая множество картин, написанных художниками пизанскими, сиенскими и флорентинскими. Есть ботанический сад, существующий с 1544 г., первый в Италии, старший падуанского двумя годами и болонского 24-мя годами; есть музей натуральной истории, богатый чучелами птиц.

В конце одиннадцатого часа пополуночи я был уже в вокзале железной дороги и ожидал поезда в Флоренцию. Тут одна молодая барыня, увидев меня и спутника моего Феофана, спросила своего кавалера: какие мы люди? Он ответил ей, что мы – русские священники. – Да русские разве христиане? – возразила она ему. – Весьма давние, – сказал он ей. – А я слыхала, что они – татары и даже людоеды. – Звонок помешал дальнейшему разговору о нас. Ровно в 11 часов я сел в вагон и поспешно припоминал, что в 1844 г. один француз, ехавший со мною на Иордан и к Мертвому морю, называл меня казаком; в 1845 г. коптский патриарх в своем поручительном письме к подчиненным ему в Египте епископам прописал, что я архимандрит, митрополит и милорд российской церкви; в Ватикане обозвали меня кальвинистом, а в Пизе татарином и даже людоедом. За кого то примут меня во Флоренции?

21 июля, середа. В два часа пополудни поезд остановился, где ему указано. Я тотчас переехал в гостиницу и, усталый, записал только вот что. Флорентинки благообразны и узколицы, носы у них, как и все черты лица, тонки.

22, четверток. Сегодня обозрены были мною кафедральный собор, посвященный Богоматери, и при нем крещальная церковь, картинная галерея in Ufficio и усыпальница тосканских герцогов. Что видел, то и списал на месте, а дома добавил исторические известия.

На месте нынешнего кафедрального собора еще в шестом веке христианском стояла церковь, посвященная Спасителю. Тогда увеличил ее епископ Репарат, и потому ее назвали Репарата. В 1229 г. она получила достоинство церкви кафедральной. А в 1298-е лето на месте ее основан был новый собор по плану зодчего Арнольфа, который стоит и теперь. Этот зодчий строил его до смерти своей, постигшей его в 1310 г. и, строя, радовал флорентинцев, поручивших ему создать такой храм, который был бы лучше, великолепнее, venustius, и достохвальнее, honorabilius, всех церквей во всей тосканской области. Политические события прервали постройку этого собора. Но в 1334 г. приглашен был доканчивать его Джиотто, как expertus et famosus, опытный и славный зодчий. Спустя два года он умер, и собор доканчивали Фаддей Гадди, Андрей Орка́нья и Лоренцо ди Филиппо, один после другого. Полвека продолжалась постройка и кончена была уже архитектором Брунеллеско в 1446 г., кроме фонаря на темени купола, который поставил уже Юлиан да Маяно, и он же облицевал сие святилище двуцветными мраморами, серым и белым. Этот собор снаружи казист, а внутренность его не ласкает эстетическое чувство. К нему пристроена весьма красивая четырехсторонняя и высокая колокольня в пять ярусов. Вся она одета мрамором. Первый основной камень ее положил Джиотто в 1334 г., достроил же и покрыл ее Петр Мари в 1353 году; а с 1357 г. она облицована была выпуклыми изображениями на всех четырех сторонах ее. Этих изображений весьма много. Не все они – священные; есть между ними и языческие, например Дедал, Геркулес, Орфей, Фидий, Апеллес, Птолемей географ, Евклид математик; есть и такие, кои представляют семь добродетелей, семь дел милосердия, семь таинств, семь планет. А из священных видны: сотворение Адама и Евы, первые работы их – Адам копает, Ева прядет, Ной садит виноградник, Моисей получает закон от Бога и проч.²⁵⁴.

Собор называется Санта Мария дель Фиоре, т.е. Святая Мария, – цвет (лилия). Над входной дверью помещено мозаическое изображение, представляющее коронование Богоматери, работы Гаддо Гаддия (1260–1332 гг.). Иисус Христос шуйцей Своей возложил на Нее корону, а десницей благословляет. Лица Их обращены одно к другому, но Христос смотрит как-то вкось, что придает Ему выражение неприятное. Лицо Его бледно, волосы золотисты, усы редки, подгубник гол, борода мала. Лицо Богоматери бело и благообразно, уста малы, ручки скрещены на персях. Около Нее видны эмблемы евангелистов: орел, телец, а около Спасителя – ангел и лев. Кругом картины помещены трубящие ангелы. Характер всей этой мозаики – греческий.

Внутри собора, о котором идет речь, наставлено много бюстов, статуй и гробниц. Я видел их мимоходом и, привыкши почитать храм, как дом молитвы, а не как музей, тотчас забывал эти памятники; зато полюбовался священными изображениями на стеклах окон собора, написанными Домеником Гамбасси в 1434 г. по рисункам художников Гадди Учелло, Гиберти и Донателло, и особенно Тайной Вечерей в главном алтаре, написанной Иоанном Баладуччи в 1596 г. Головы Иисуса Христа и апостолов очень хороши и показались бы еще лучше, если бы алтарь был светлее.

Против входа в кафедральный собор стоит крещальная церковь. Она построена в шестом веке христианском в виде восьмиугольника и посвящена св. Иоанну Предтече, патрону Флоренции. С той поры до 1229 г. в ней находилась епископская кафедра, а в этот год кафедральное достоинство присвоено было соседней Репаратской церкви, из которой и купель перенесена была в церковь Предтеченскую. В сей последней церкви весьма великолепна входная медная дверь, да так великолепна, что, по словам Микель Анджела, достойна быть дверью рая. Ее изготовил Лоренцо Гиберти в годы 1424–1447. А навешана она была в 1452 г. Я залюбовался ею. На ширинках ее видны десять выпуклых изображений: 1.творение мира, 2.грехопадение и рядом первые работы Адама и Евы, Каин и Авель, 3.Ноево жертвоприношение и опьянение, 4.Авраамово гостеприимство и жертвоприношение Исаака, 5.ловитва Исава и благословение Иакова, 6.Иосиф и его братья, 7.Моисей на Синае и израильтяне, 8.приступ Иисуса Навина к Иерихону, 9.Давид с отрубленной им головой Голиафа и 10.Савская царица у Соломона. Крещальная церковь, о которой идет речь, походит на римский Пантеон. Купол ее огромен и весь покрыт мозаическими изображениями в 1270 году. Привезли их тосканские художники Тафи и Аполлоний. В самом небе купола изображен Спаситель, сидящий на четверти радуги; руки Его простерты в обе стороны; на них и на стопах Его видны гвоздинные язвы; у ног Его представлено воскресение мертвых. Весь купол разделен для мозаик на пять поясов, окружающих его. В первом, верхнем поясе изображены девять чинов ангельских, во втором, под ними, творение мира и рай, в третьем – Авраам, Исаак, Иаков с душами в лоне их, пророки, апостолы и ад с его отделениями, в четвертом и пятом – Иоаким и Анна, житие Предтечи, Благовещение и события в земной жизни Спасителя. Из всех этих мозаик лучше сохранились те, кои помещены на правой стороне Иисуса Христа. Ниже купола устроен ход вокруг всей крещальни. Тут, над аркадными окнами (три окна на каждой части восьмиугольника), кои разделены пилястрами, – в кружках и квадратах изображены: св. Амвросий, св. Григорий Богослов и другие святые.

Из крещальной церкви я прошел в картинную галерею, так называемую ин Уффичио (in Ufficio), т.е. царскую, устроенную Медичисами, и радостно видел тут много картин. Представляю план этой галереи²⁵⁵ и излагаю свои заметки о всем, виденном в ней, кроме статуй и разных антиков. В трех коридорах ее помещены 533 портрета государей, пап, кардиналов и знаменитых людей. Есть что посмотреть. В первом, весьма длинном коридоре икона Богоматери с Божественным Младенцем, написанная на доске Андреем Ри́ко, критянином, в конце XI века, не благообразна и чернолица, плохо напоминает собой пятый стих первой главы в книге Песнь Песней: я черна, но красива.

Там же образ св. Цецилии с пальмовым листом, кисти Чимабуэ († 1300), очень хорош.

Моление Спасителя о чаше в саду Гефсиманском, кисти Джиотта († 1336), возбуждает в душе благоговение и умиление. Апостолы спят.

Плач над снятым со креста Спасителем, кисти Фомы Джиоттина († 1356), – соединение превосходное, живопись весьма хороша! Лицо Христа благообразно. Мария Магдалина целует ручку Его, а другая Мария сидит задумчивая, подперши рукой правую щеку свою. Иоанн Богослов печально смотрит на Усопшего.

Благовещение, Андрея Орканья, 1373 г., благопристойно. Пресвятая Дева и архангел потупили взоры свои.

Флорентинские живописцы писали лица чересчур белые и одноцветные.

 В зале 1-й

Петр и Павел на дверях, оба в рост, отменно хороши. Павел читает. Эти иконы написаны в 1455 г. монахом Ангелико доминиканом.

Неизвестного флорентинского художника XIV века Богоматерь с Младенцем и около нее св. Антоний, св. Иоанн, св. Петр и св. Стефан. Она благословляет, как иерей. Все лики тут хороши, но одноцветны (монохрома).

Александра Филиппени († 1515) – Пресвятая Дева Мария учит детей грамоте в Назарете. Она обмакивает перо в чернильницу, а дети держат Евангелие, на котором написано: Величит душа моя Господа. Дети очень милы. Все лица, как живые.

Доменика Гирландая – Поклонение волхвов, 1487 г. Лица, как живые, колорит яркий.

Филиппа Липпи – Богоматерь с двумя ангелами, которые поддерживают Божественного Младенца. Картина грациозная, дивная.

Лаврентия ди Креди († 1531) – две круглые картины изображают Рождество Христово так, что Пресвятая Дева обожает Своего Сына. Лица на них одноцветны, однако непрозрачны, оживлены.

Герина из Пистойи – Богоматерь с Младенцем Иисусом сидит; около Нее стоят святые обоего пола, а два ангела вверху держат венец. Все лица одноцветны, очень белы, с волосами золотистыми. На картине видны имя живописца и год 1520.

Доменика Крести Пассиньяно († 1638) – Спаситель, несущий на Себе крест, плачет. Он удручен. Вероника подает ему платок свой. Картина отличается разнообразием красок.

Иоанна де Сен-Жан – Венера гребешком чешет амура. Нет ли у него вшей? О, водятся!

Христофора Аллори († 1621) – Мария Магдалина. Лицо ее с тонкими чертами прелестно. Она смотрит на небо. Перси ее и все тело полны жизни.

Франциска Боски († 1675). – Избрание апостола Матфия на место Иуды написано очень хорошо. Апостолы молятся с жаром. На Матфия, преклонившего колена свои, сверху падает луч света. Отрок читает имя на жребии.

 В зале 2-й

Андрея Скиавони († 1582) – Меркурий сидящий. Картина малая, но изрядная.

Портрет Ле-Брюны († 1791). – Она очень мила и весела; ротик полуоткрыт, зубки в нем видны. Рисует чей-то портрет.

Николая Лапи, флорентинца (1732 г.) – Преображение Господне. Спаситель весь проникнут светом. Взор Его обращен к небу, голова Моисея очень хороша.

Ignoto Tedesco – Плач над усопшим Спасителем. У Богоматери и у Иоанна Богослова слезы так и льются из покрасневших очей и скатываются на одежды их.

Христофора Аллори († 1621) – Недреманное Око, т.е. Богочеловек-Младенец, почивающий на кресте. Миловиден, волосы у него золотисты.

 В 14-й зале Бароччио

Козмы Гамберруччи – Апостолы Петр и Иоанн молодой исцеляют хромого. Он уже приподнимается, умоляя чудотворцев. Величествен лик Петра.

Герарда Гунфорста из Утрехта – Вифлеемские пастыри у яслей Христовых. На этой картине белый свет распространяется во все стороны от лица Божественного Младенца. Пастыри в свойственной им простоте веры смотрят на него и радуются; два руками своими заслоняют глаза от яркого света. Приятно им смотреть на Младенца. Не могут они насладиться лицезрением Его! Праведный Иосиф смотрит на Него с таким же умилением, как и пастыри. Богоматерь немолода и не благообразна.

Его же малая картина – Рождества Христова. Два ангела обожают Новорожденного: первый улыбается. Смотря на них и сам улыбаешься.

Соглиани – Богоматерь с Младенцем и с маленьким Предтечей. Она бела и благообразна. Иисус и Предтеча весьма миловидны (Соглиани трудился в 1530-х годах).

Джиролфа Гирландая († 1560) – Святое семейство. Лицо Богоматери нежно и приятно. Маленький Предтеча заснул.

Бароччио – Пресвятая Дева Мария, просящая Сына Своего дать благословение тем богатым, которые помогают бедным и вдовам. Картина весьма ценная! На ней подписаны имя художника и год 1579-й.

Карла Дольчи – св. Мария Магдалина. Взор ее устремлен на небо, руки скрещены на груди с ароматным сосудом. Кисть тонкая, колорит блестящий. В красивом лице Магдалины выражены раскаяние, набожность и любовь к Господу, выражены так удачно, что, видя совершенную красоту земную, усматриваешь в ней красоту небесную (около 1675 г.)

Юста Субтермана – превосходный портрет знаменитого Галилея.

Франциска Альбано – Отрок Иисус между ангелами, которые представляют Ему орудия страданий Его. Сей художник мастерски писал ангелов, детей и амуров.

 Школа венецианская²⁵⁶

Венецианская школа дала превосходных живописцев, из которых многие в течение долгой жизни посвящали все время на изготовление великого множества наилучших произведений кисти. Они подражали природе так верно и так совершенно, что обольщали воображение. На их картинах замечаются большое понимание светотеней, богатое воображение и строгая уставность. Писанные ими портреты отличаются темной цветностью фона и одежды. Из числа многих картин их я отметил немногие, но наилучшие.

Ивана Беллино – Умерший Иисус. На этой картине все головы весьма выразительны.

Ивана Баптиста Морронэ – Портрет кого-то, одетого по-испански, написанный в рост в 1563 г. Видится живой человек.

Тициана Вечелли – Святое семейство (1576). Маленький Предтеча подает цветочки Божественному Младенцу, Который весьма походит на Свою Матерь. Только на этой картине я впервые заметил сходство Его с Нею.

Фиезоле Доменика († 1455) – Успение Богоматери. Малая икона греческого пошиба. Спаситель держит на Своих руках душу Своей Матери.

Павла Веронеза – Есфирь перед Артаксерксом. Много лиц, и все хороши.

Тинторетта – Портрет венецианского адмирала Вениеро, вооруженного и держащего правую руку на своей каске. Портрет самый наилучший и хорошо сохранившийся.

Тициана – Пресвятая Дева с Младенцем и святым Антонием Великим. Драгоценная картина.

Тинторетта – Брак в Кане Галилейской. Много лиц. Перспектива чарует зрение.

Тициана – Пресвятая Дева в красной одежде с Младенцем и святая Екатерина, подающая ему гранатовое яблоко.

Его же рядом – портрет какой-то женщины в рубашке с цветами в левой руке, слывущая под названием: Цветок. Обе эти картины написаны Тицианом в цветущие годы его жизни. Любо, сладко смотреть на них.

Павла Веронеза – Иисус Христос, распятый на Голгофе. Много лиц, и все поставлены как надобно. Светотени меланхоличны.

Иакова и Франциска Бассано – Ной, вводящий животных в ковчег и затворяющий дверь его. Обе картины ценны по верной изобразительности животных.

 Школа нидерландская и немецкая²⁵⁷

Николая Фрументи складень. В середине его написан Господь Иисус Христос, воскрешающий Лазаря, а около Него Марфа у ног и Магдалина. На этом образе читается имя живописца и год 1461-й. Кисть жесткая, сходная с флорентинской. Разница в том, что лица Спасителя и других мужчин смуглы и волосы черны. Однако Марфа очень бела.

Иоанна Шофейлена из Нюремберга († 1550) – восемь образов на досках представляют деяния святых апостолов Петра и Павла. Наилучшие из них суть Петр, идущий по воде, Петр и Павел, ведомые на место казни, и усекновение главы Павла. Кисть немного жестковатая, но весьма тонкая.

Готфрида Шалкен ди Дорт († 1706) – Женщина в красном платье шьет ночью при свечке. На лице ее отражается красноватый свет.

Его же – Девица, заслоняющая свечу от ветра левой рукой. Огонь так и светится сквозь пальцы.

Петра Нефа – Внутренность обширной церкви ночью. Направо, у алтаря, молятся три человека, стоя на коленах. Налево два служителя с факелами идут впереди женщин, возвращающихся из церкви после крещения новорожденного младенца. Признано, что этот художник неподражаем в этом роде живописи, отличающейся тонкостью кисти и очаровательностью перспективы.

Его же – Кафедральный собор в Антверпене, еще лучше описанной картины.

Его же – Смерть Сенеки в темнице. Наилучшая картина в галерее.

Клавдия Гелле – Вид тихого моря при закате солнца, погружающегося в воду. Вдали видны зубчатая башня и корабли с флагами на корме. На середине картины, в отдалении, пристань с судами, а направо великолепный дворец и около него здание с двумя рядами колонн и с боевыми часами. Картина великолепная! Гелле, как никто, превосходно передавал прозрачность воздуха, блеск солнца и красоты видов.

Христофора Агриколы – четыре картины одинаковой величины: Ночь, Радуга, Дождь и Заря. Очень хороши.

Франциска Дувен – Праведная Анна, обучающая Пресвятую Отроковицу Марию читать при свечке.

Иакова Рюисдаал – Высокое и развесистое дерево на обширном поле, по которому вдали проносится вихрь. Тут светотени и перспектива очаровательны.

Ван-Элста – Мертвые птицы. Кисть тонкая. Подражание природе удивительное.

Петра Вумермана – Конные ловчие, отдыхающие у кабака. Этот художник рисовал коней весьма верно.

Рембрандта – Бедное семейство в темной горнице. Подле пылающего очага женщина грудью кормит младенца.

Рахили Рюйш – Цветы, плоды и птичье гнездо. Едва ли можно написать картину точнее и лучше этой.

Генриха Штеенвих – Иоанн Креститель в темнице. На этой картине перспектива чарует зрение.

Немцы и особенно фламандцы большие мастера освещать лица в потемках и рисовать пейзажи.

 Школа итальянская²⁵⁸

Карла Цигнани, болонца († 1719) – Богоматерь с Младенцем. Он подает Ей четки, а Она улыбается и потешается Им. Улыбка лукообразного ротика Ее тонкая. В Ней более девственности, нежели женственности. Головки Ее и Младенца прекрасны. Нежна кисть у этого живописца.

Андрея Вануччи дель Сарто, флорентинца († 1517) – Большой образ Богоматери с Младенцем. Она стоит на каменном пьедестале. Итальянское лицо Ее мило, ресницы черны, Младенец – ненаглядная душечка. Сартова кисть нежна. Рисует естественно.

Барбиери Гверчино († 1666) – Сивилла Самосская, прорицающая: Salve, casta Syon, permultaque passa puella, т.е. радуйся, девственный Сион, и премногое потерпевшая Отроковица. Голова ее весьма миловидна и исполнена жизни и вдохновения. Взор ее устремлен к небу. А освещена и оттенена она так, что вот-вот выйдет из полотна и пойдет ко мне за благословением.

Рафаэля Санцио Урбино († 1520) пять картин:

1. Богоматерь с Младенцем и Предтечей. Миловидны головки их. Сей образ написан на дереве.

2. Богоматерь же с теми же. Она левой рукой держит книжку, а у маленького Предтечи в руках щеглёнок. Тот образ Ее лучше этого, потому что здесь лицо Приснодевы продолговато. И этот образ написан на дереве.

3. Предтеча отрок в пустыне. Миловидна головка его, тело полное, а ножки? Расцеловал бы их! Картина на полотне.

4. Портрет папы Юлия II, отличается свежестью и живостью колорита.

5. Портрет любимицы Рафаэля Форнарины. Миловидна большая голова ее итальянская. Молочны глаза ее (1512 г.).

Сальватора Розы – весьма красивый пейзаж с утесами впереди и с ручьем около них. Картина первого разряда по сочинению, силе и верности колорита.

Карла Дольчи, флорентинца († 1686) – Святая Лючия в красной мантии. Весьма благообразна голова ее. Взор ее вперен в небо, уста полураскрыты, сквозь лицо просвечивает невинность, и из раны на шее струится свет.

Иоанна Анжелика да Физоли Доменика († 1455) – Коронование Божией Матери. Лица Христа, Приснодевы, ангелов, играющих на инструментах, и дев – благообразны, белы как снег, с румянцем, прозрачны. Выразительность их и нежность составляют главное достоинство этой картины и дают отличное понятие о самом живописце, который прозван был Ангеликом за чистоту жизни и за ангелоподобие, которое он придавал лицам святых мужей и жен.

Беноцца Гоццоли († 1484) – Богоматерь с звездой на плече хороша. Написана на длинной доске.

Анжело Бронзино († 1571) – Сошествие Иисуса Христа в ад. Ветхий денми Адам с любовью смотрит на Спасителя. Авель целует ногу Его. Ребятишки играют. Все лица поражают зрителя естественностью и красотой, а тела – белизной. Справедливо признают эту картину за наилучшее произведение того времени.

Андрея Содомы – Св. мученик Севастиан, привязанный к дереву и пронзенный стрелами. Лицо его, обращенное к небу, с которого ангел подает венец, прекрасно; уста полуотверсты; мученик страдает. Колорит бледен.

Мариотта Альбертинелли, флорентинца († 1512) – Свидание Марии и Елисаветы. Удивительна художественная правда и простота на этой семейной картине. Она велика, но наполняют ее только эти две святые женщины. Лицо Приснодевы так благородно, так прекрасно, что едва ли можно написать его лучше, а лицо Елисаветы, старицы, естественно. Смотришь на них и слышишь, что обе они говорят. Рисунок – совершенство! Колорит соответствен лицам, кои выходят из полотна (1503 г.).

Людовика Карди да Сиголи († 1613) – Убиение св. архидиакона Стефана. Голова его очень хороша. Поражена камнем. Он падает, а молится. Глаза томны. Вот умрет! Дивно выражен в нем атлет жизни на рубеже смерти. Смотря на него, страдаешь. Рисунок правилен. Лица побивающих камнями грозны. А лицо мученика кротко.

Филиппина Липпи († 1505) – Поклонение волхвов. Большая картина на доске. Богоматерь с Младенцем сидит у каменной пещеры под деревянным навесом. Она хороша. Первый волхв стар, благообразен.

Дуки Хименти († 1640) – Семейство. Лицо женщины в кисейном чепце прекрасно.

Рудольфа Гирландая († 1560) – Чудо св. Зиновия, епископа флорентинского, воскресившего детище, упавшее с балкона. Мать воскрешенного – красавица. Она напомнила мне мать, написанную Тицианом в так называемой школе св. Антония в Падуе.

Его же – Перенесение св. мощей сего Зиновия в кафедральную церковь. За ними благоговейно следуют люди живые, а не писанные Рисунок правилен. Колорит свеж. Выразительность великолепная.

Корреджия – Богоматерь, обожающая Божественного Младенца Своего, лежащего перед Нею. Верхняя одежда на Ней написана так, что часть ее покрывает голову, а вся спущена до земли, и на конце ее лежит Младенец, так что Богоматерь не может сделать ни малейшего движения, иначе перевернет Младенца. Картина еще свежа. Материнская нежность и благоговение тут выражены так хорошо, что зритель и сам разнеживается и благоговеет. Необыкновенно отчетливо и красиво написаны голова и руки Приснодевы.

Его же – Богоматерь в Египте с Божественным Младенцем на руке, вся в белой одежде. Картина превосходная по рисунку и колориту. Корреджий написал ее для церкви монахов францисканских, что на его родине, за 100 червонцев.

Бернардина Люини – Иродиада со служанкой, принимающая голову св. Иоанна Крестителя из рук палача. Головы ее и его весьма выразительны. Отделка или отживка этой картины произведена кистью тонкой.

В этой же картинной галерее хранится множество драгоценных сосудов разной величины, сделанных из ляпис-лазури, из горного кристалла, оникса и из других дорогих камней. Я залюбовался особенно маленькой собачкой из цельной жемчужины на покрышке кристальной вазы.

Многоугольная усыпальница герцогов тосканских облицована разноцветными мраморами. В ней, кроме саркофагов из красного гранита, замечательны свежевки Петра Бенвенути, который умер недавно. Из них отменно хороши:

Распятие с багровым цветом померкшего солнца.

Страшный Суд. В верхней части этой картины сидит Спаситель полуобнаженный. За Ним видно белое знамение Его, как Сына человеческого, т.е. крест. Около Него Богоматерь и святые умоляют Его помиловать грешников. Но Он неумолим. Ниже, направо, души восходят на небо во свете на облаках. Одну из них ангелы увлекают от границы ада: мысль утешительная, ибо есть души, кои очень мало грешны и мало праведны. Налево помещено множество душ во мраке и изображен архангел Михаил, поражающий диаволов пламенным мечем. На грешниках и бесах и особенно на женщине, летящей в ад плашмя чревом, видны черви, змеи.

Смежно с этой картиной написаны создание Адама и Евы, грехопадение, убиение Авеля, жертвоприношение Ноя и проч. Ковчег виден на Арарате.

В малой капелле герцогской усыпальницы приглянулись мне мраморные статуи Микель Анджела, представляющие День и Ночь. День не кончен.

А свой день я закончил внезапным пением: «Дерзайте убо, дерзайте людие Божии, ибо Той победит враги, яко Всесилен». Пророчественна эта внезапность? Мы победим?..

23, пятница. Художественный город Флоренция! Есть на что посмотреть здесь, есть чем полюбоваться и душевно насладиться. Настоящий день посвящен был мною обозрению картинной галереи Питти, Академии художеств и церкви св. Креста, – Santa Croce, в монастыре францисканском. В этих трех местах я был не один: со мною находилась путевая книжка моя, в которой записывалось все достойное внимания и памятования.

Обширный дом богатого флорентинца Луки Питти построен был по плану зодчего Брунеллеско в 1458 г., потом достался Медичисам в 1550 г. и был увеличен ими, украшен стенописью и наполнен картинами с 1640 лета. Тут картины размещены в пятнадцати залах²⁵⁹.

 В зале 1-й:

Сальватора Розы – Море при закате солнца. Хорошо освещено.

Франциска Курради – Нарцисс у струйника – загляденье.

Россели Маттео – Торжество Давида. Он на плече несет огромный меч, едва охватывая ефес его, а в руке держит голову Голиафа. Его встречают еврейки. Из них первая с бубном – прелестна, прочие миловидны (1621 г.).

Тициана – Обручение св. Екатерины. Она красива. Прильнула к Божественному Младенцу. А маленький Предтеча стоит перед Ним на коленах и обожает Его. Умилительная картина! Нежен колорит у Тициана.

Фра Бартоломео флорентинца – Снятие с креста²⁶⁰. Лицо Спасителя бледно, томно, но благообразно. Он походит на Свою Матерь, Которая поддерживает голову Его и как бы целует ее. В благообразном виде Ее выражаются материнская любовь и горесть, но не отчаяние. Евангелист Иоанн поддерживает Усопшего.

 В зале 2-й:

Мурилла – Мадонна. Она прекрасна, но не идеальна. Это – мать, как и все матери на земле.

Христофора Аллори – Помощь св. Иулиана у опасной реки. Девушку принимают из лодки. Она в первой молодости своей прелестна.

Салимбения – Святое семейство, 1587 г. Тут все лица весьма благообразны. Собачка лает на Предтечу.

Гверчина – Воскрешение Тавифы – малая картина 1618 г. Повелительно лицо апостола Петра.

Юлия Романо – Святое семейство. Лицо Богоматери очень хорошо. Она с улыбкой смотрит на младенцев, попирающих зыбку. Праведный Иосиф, опершись на обломки колонн, рукой своей поддерживает подбородок свой.

Андрея Сарто – Плащаница у подножия Голгофы. Умилительная картина. Все, пять-шесть, смотрят на усопшего Христа.

Нери Маратта – Явление Богоматери св. Филиппу. Лицо ее величаво.

Тициана – Мария Магдалина хороша, но толста.

 В зале 3-й:

Рафаэля – Святое семейство. Лицо Богоматери идеально.

Андрея Сарто – Святое семейство. Богоматерь молода и прекрасна. Лицо Ее с тонкими чертами нежно и девственно (профиль). Миловиден и Божественный Младенец.

Гвида Рени – Апостол Петр кающийся. Дольчи написал его лучше.

Христофора Аллори –Жертвоприношение Исаака. Тело его весьма нежно. Он весьма благообразен и спокоен.

Рафаэля – Святое семейство, под названием Импанната. Младенец Иисус, разинув ротик, внимательно слушает, что говорит Ему старая Елисавета, а Богоматерь внимательно смотрит на Него, молодая с подвязями на голове, прикоснулась пальцами к плечику Иисуса.

Христофора Аллори – Юдифь. Она красавица. Овальное лицо ее приосенено черными густыми волосами.

Гвида Рени – Ревекка у колодезя, подающая воду домочадцу Авраама, Елиезеру, очень хороша во всей свежей красе своей. Но лицо ее – северно-европейское а не азиатское.

Гверчина – Голова Моисея выразительна.

Луки Жордана – Богоматерь, Conceptio. Она стоит на херувимах и молится; ручки у персей, очи к небу, лицо полно жизни, румяно, кругло, благообразно. Волосы на голове золотисты.

 В зале 4-й:

Неизвестного – Богоматерь без Младенца, на небе, обожаемая ангелами. Не очень хороша. Под небом, на земле, стоят св. Екатерина, св. Георгий и еще два святые. Екатерина и Георгий на коленах – миловидны.

Павла Веронеза – Мироносицы Марии у гроба Христова, хороши. На картинах сего живописца всегда видишь воздух, сумрак и дерева.

В этой зале ненаглядны мозаичные столы с изображенными на них деревцами, виноградными лозами, птичками и раковинками.

 В зале 5-й:

Георгиона – Нимфа преследуемая сатиром; милолика.

Бартоломея – Евангелисты припоминают проречения о воскресении Христовом.

Перуджина – Снятие со креста. Миловидны все головки. Смотря на эту картину, узнаешь учителя, подарившего миру Рафаэля.

Рафаэля – Богоматерь под балдахином (Madonna del baldachino). Идеальна, бела, прозрачна. Эту картину Рафаэль писал перед своим путешествием в Рим в 1507 г. для флорентинского семейства Деи, но держал ее у себя до самой смерти своей. У наследников его она куплена была Валтасаром Турини из Песчии, а в 1697 г. перекуплена во Флоренцию, где и обновил ее живописец Кассана. Весьма живо написаны на ней ап.Петр и св. Бернард, ап.Иаков и Августин.

Гвида Рени – Клеопатра. Земная красота. Толста.

Андрея Сарто – Спор о Св. Троице. Кисть нежная.

 В зале 6-й:

Беливерта – Ангел, не принимающий дара Товии. Он милолик. Товия – старец с кошелем, еврей в шубе голубого цвета, на ресницах его еще видны слабые остатки слепоты. Он упрашивает ангела принять дар. Лицо Сары прелестно.

Андрея Сарто – Вознесение Богоматери. Две большие картины. На одной из них виден гроб в вертепе.

Карла Дольчи – Иоанн евангелист, молодой, безбородый, идеальный, вперивший взор свой в небо. Картина известная, распространенная.

 В боковых залах:²⁶¹

Карла Дольчи – Распятие Андрея Первозванного. С него скидывают верхнюю одежду. Он молится. Лицо его страдальческое.

Андрея Сарто – Иоанн Предтеча, юный, миловидный.

Кортоны – Мария Египетская с Зосимой. Хорошая картина.

Сальватора Розы – Искушение св. Антония. На этой картине освещение хорошо.

Цуккера – Ангел, изводящий апостола Петра из темницы. Это – дух, почти бесплотный. Едва видно тело его. Картина бесподобная!

Карла Дольчи – Иоанн Богослов на острове Патмосе и виденная им окрыленная жена. Он лежит на каменистом утесе и смотрит на эту жену. Старческая голова его весьма благообразна. На картине этой видны голубой воздух, море и орел на утесе. Все это дивно хорошо.

В этих залах показываются редкости. Весьма изящный стол, на котором доска украшена мозаикой из лапис-лазури.

Потир из камня кровавого цвета, круглый, глубокий и достаточно широкий, с волнистыми линиями красно-бело-зелеными.

Пантеон, сделанный из мраморной мозаики и точь-в-точь похожий на Пантеон римский.

Резьба из слоновой кости в виде тончайшей вити.

Шкаф из черного дерева, облицованный мелкой мозаикой на разноцветных камнях.

Бронзовый Каин, нахмуривший брови, разинувший рот и рукой прикрывающий глаза свои у чела, избегая гнева Божия. Он ужасен.

Богаты картинами осмотренные мною обе галереи, но не менее богато собрание картин и в Академии художеств, которая с 1350 г. служила лишь сборным местом для флорентинских художников, обменивавшихся тут надобными им познаниями, а как академия учреждена великим князем тосканским Петром-Леопольдом в 1784 г. и им же обогащена картинами. Тут я видел их и наилучшие отметил в своей путевой книге. Излагаю эти отметки памяти ради²⁶².

 В залах III и IV:

№2. Чимабуэ – Пресвятая Дева с Младенцем на коленах Ее, сидящая на троне и окруженная восмью ангелами. Внизу этой большой картины написаны четыре пророка с хартиями, на которых читаются проречения о Приснодеве. Пошиб этой картины еще греческий.

Рядом с нею помещен весьма большой образ Богоматери, написанный гениальным флорентинцем Джиотто. Она величественно сидит на престоле, держа на коленах Своих Божественного Младенца, среди ангелов и святых (всех их 14). Спереди два ангела, стоя на коленах, подают Ей цветы, третий ангел держит чашу, четвертый – венец. Все эти лики написаны по золотому полю. Постановка ангелов благопристойна и изящна, лица их красивы, одежда на вид проста. А Богоматерь изображена по-старинному, как изображали ее греки. Младенец Ее также.

№20. Фаддея Гадди – Положение Иисуса Христа во гроб апостолами и мироносицами. вверху Он же воскресший, между двумя ангелами, несущими на своих крыльях орудия страстей Его, а внизу пророк Исаия. И на этой картине виден пошиб греческий.

№21. Гентиля Фабриано – Поклонение волхвов. Под этой картиной подписано: Opus Gentilis de Fabriano. MCCCXXIII. MENSIS MAII, т.е. работа Гентилиса де Фабриано, 1323 г., месяца мая. Тут все лица весьма благообразны, прозрачны, естественны.

№23. Фра Джованни Ангелико да Фиезоле – Снятие со креста. Сей художник написал эту картину с большим тщанием. Все лица тут белы как снег и весьма благообразны; между ними дивно хорош юноша в колпаке. Под этой картиной подписано золотыми буквами: plangent eum quasi unigenitum, quia innocens estimatus sum cum descendentibus in lacum. Ecce quomodo moritur justus, et nemo percipit corde²⁶³.

№29. Фра Филиппа Липпи – Богоматерь с Младенцем на руках и со святыми Франциском, Дамианом, Козмой и Антонием Падуанским. Она весьма благообразна. Волосы у Нее золотисты.

№30. Его же – Коронование Пресвятой Марии с многими святыми мужами и женами и с ангелом, который держит ленту с надписью на ней: IS. PERFECIT OPVS. Все лица тут белы как сне г. Направо от зрителя виден портрет Липпия, стоящего на коленах и скрестившего руки на груди своей.

№32. Андрея дель Верроккио – Крещение Христа. Иоанн Предтеча изможден. Первый ангел налево от зрителя написан Леонардом да Винчи.

№34. Козима Розелли – святая великомученица Варвара, в рост, между Предтечей и апостолом Матфием. Под ногами ее – диавол в виде человека. Вдали нарисована баня ее. Внизу надпись:

Barbara diva tibi tabulam sanctissima cetus

Thevtonicus posuit qui tua festa colit²⁶⁴.

№35. Сандра Боттичелли – Богоматерь с Младенцем и около Нее Предтеча, Мария Магдалина, Франциск и св. Екатерина великомученица, все в рост, а Косма и Дамиан на коленах. Тут все лица белы как снег и благообразны.

№39. Доменика дель Гирландайо – Рождество Иисуса Христа, обожаемого вифлеемскими пастырями. Богоматерь под сенью хижины стоит на коленах и обожает Своего Младенца. Она прекрасна. На одной пилястре хижины выставлен год 1485.

№40. Лоренца да Креди – Рождество Иисуса Христа, обожаемого теми же пастырями. Богоматерь под сенью хижины, на коленах, обожающая Младенца Своего. Дивная красота. У всех лиц тут волосы золотисты.

№41. Сандра Боттичелли – Богоматерь с Младенцем на руках и около Нее архангел Михаил, св. Варвара, Иоанн Богослов, св. Амвросий и св. Екатерина великомученица. Большая картина на доске. Богоматерь бела как снег и дивно хороша. Эта красота небесная, ненаглядная. Хитон на Ней красный, иматий голубой, отороченный золотыми полосами. Младенец толстоват. Архангел Михаил, как рыцарь, держит в руке тонкую шпагу. Два ангела – два красавца, изображены с орудиями страстей Христовых: у одного три гвоздя, у другого – терновый венец.

№44. Петра Перуджина – Вознесение Богоматери на небо с хором ангелов, играющих на разных инструментах. вверху Бог Отец, внизу св. Венедикт, св. Бернард, архангел Михаил. Сей архангел одет по-флорентински: в красные штаны в обтяжку, а на голове у него красная фесочка. Странно! Неприлично! Не церковно! Внизу сей картины подписано: Petrus Perusinus pinxit anno Domini 1500²⁶⁵.

№48. Андрея дель Сарто – четыре святые: архангел Михаил, Иоанн Креститель, Иоанн Гуальберт и Бернард. Кисть нежная! На картине выставлен год 1528-й.

№56. Рафаеллина дель Гарбо – Воскресение Христово. Камень, отвалившийся от гроба, упал на стерегущего воина, и он кричит. Это не согласно с повествованием Евангелия. Не люба такая художественная неправда.

№60. Фра Паолино да Пистойя – Пресвятая Дева, подающая Свой пояс апостолу Фоме. Он перед Нею на коленах. А Предтеча, св. Франциск, св. Урсула и св. Роза предстоят. Приснодева бела как снег и прозрачна. Лицо св. Розы весьма красиво.

№63. Плавтиллы Нелли монахини – Плач над усопшим Спасителем. Кисть нежная. Но так как этой монахине строгий устав монастыря ее не позволял рисовать лица мужские, то на картине ее и святые мужи явились с лицами женскими.

№96. Иакова Кименти, прозываемого Емполи – Призвание Матфея к апостольству. На этой картине благообразен Спаситель.

№104. Людовика Карди да Сиголи – св. Франциск, получающий язвы на теле. Этот живописец не знал, как выразить истому на лице этого святого, но из сего затруднения выведен был нечаянным случаем. Один прохожий богомолец, истощенный голодом и усталостью, попросил у него милостыни. А он попросил его послужить ему натурщиком. Прохожий согласился, но скоро пал в обморок. Этой неожиданностью воспользовался Карди и придал своей картине то удивительное выражение, которое составляет главное достоинство ее. На ней выставлен год 1596-й.

Внимательное рассмотрение всех этих и других картин утомило меня. Посему я скорым шагом обошел прочие залы и что там видел, того не описал. Притом новое любопытство торопило меня в монастырь францисканских монахов, где в храме св. Креста стенопись есть достопримечательная.

Этот храм в названном монастыре основан был зодчим Арнольфом да Камбио в 1294 г. и освящен в 1442 г. кардиналом Виссарионом в присутствии папы Евгения IV. Он весьма длинен и широк. Внутренность его разделяется на три продольных простора готическими восьмигранными столпами, кои соединены один с другим стрельчатыми арками. Направо и налево от этих просторов устроены многие приделы (капеллы), в которых погребены флорентинские знаменитости. Стены этих приделов покрыты фресковыми изображениями, написанными кистью Джиотто и другими местными художниками. Осмотр их я начал с правой стороны.

Там, где водружена вторая святая трапеза, изображен Вазарием Иисус Христос, несущий на Себе крест. Вероника подает ему платок, на котором, однако, нет лика Христова. Народу много. Женские лица и двух воинов весьма благообразны.

Близ этой св. трапезы поставлен памятник знаменитому итальянскому поэту Данте. Он сидит и думает. На него указывает Италия, держащая светоч в руке, а поэзия ринулась на гробницу его, оперлась на нее и сетует, склонив голову свою на творения сего поэта.

У св. трапезы, что близ памятника Леонарду Бруни († 1444), знаменитому гуманисту и секретарю Флорентинской республики, хороша картина Биливертия, изображающая вход Спасителя в Иерусалим. Светлое лицо его весьма благообразно. Он у ворот святого города поднял десницу Свою и благословляет народ, вопиющий Ему: Осанна.

В приделе Святейшего таинства S.Sacramento, я видел самую лучшую стенопись Анжела Гадди, 1380 г., а именно пророков, над входом в придел; на потолке его – четырех евангелистов и четырех учителей Западной церкви; на стенах – события из житий Предтечи, Иоанна Богослова, Варвары великомученицы и св. Николая Чудотворца. Тут все лики хороши.

В приделе Барончелли (ныне Giugni), устроенном в 1327 г., хороши фрески Фаддея Гадди, как то: изгнание бездетного Иоакина из храма, встреча его с Анной, рождение и обручение Пресвятой Марии, Благовещение, поклонение вифлеемских пастырей новорожденному Иисусу, поклонение волхвов. Этот живописец любил рисовать лики длинные и тонкие. Его картины издали кажутся впечатлительными, но в них недостает религиозной простоты и святости.

За главным престолом помещена большая икона в позолоченной раме, представляющая коронование Богоматери. Она написана на доске знаменитым Джиотто и состоит из пяти частей, средней широкой и по два створа по бокам. На середине Христос с Матерью Его сидят на одном престоле. Он обеими руками возлагает венец на главу Ее, а Она смиренно склонила ее пред Ним. Коленопреклоненные ангелы поют и играют на лютнях и флейтах. На створах написаны слева Моисей и Петр, справа Авраам и Павел, а внизу под всей этой иконой: Се человек, – Ecce Homo, Иоанн Креститель и св. Франциск, указывающий на свои язвы. Голова Христа длинна и угловата. Приснодева худощава, голова ее подвязана у подбородка. Хор ангелов написан мастерски. В красивых лицах их выражены нежное умиление и старание петь и играть как можно лучше. Моисей изображен с рогами из света. В лике апостола Петра выражены твердая вера во Христа, Сына Божия, и сознание своего достоинства. «Се человек» тихо-грустен. Иоанн Креститель с длинными волосами, исхудалый, смиренно скрестил свои костлявые руки на груди.

В приделе Перуцци, втором направо от главного алтаря храма, устроенном в 1294 г. иждивением торгового и богатого семейства Перуцци и посвященном памяти Предтечи и евангелиста Иоанна, стены расписаны Джиоттом. Вот его свежевки тут на левой стене.

1. Видение Захарии. В верхнем люнете – Захария стоит на ступенях алтаря с кадилом в руке. За ним двое играют на лютнях, а один на флейте (фантазия живописца непростительная). На другой стороне алтаря является этому священнику ангел и благовествует ему о зачатии сына. Захария удивляется и в восторженном недоумении смотрит на небесного вестника. Позади ангела видны две женщины, свидетельницы чуда: одна, более молодая, указывает другой на то, что происходит у алтаря, а эта не может дать себе отчета в том, что видит. Радостное удивление Захарии, прелестный ангел, растерявшаяся женщина, все это изображено мастерски.

2. Рождение Предтечи. Эта картина разделена на две равные половины: на одной, что направо, Елисавета величаво лежит на родильной постели, но, слабая, едва слышит то, что говорит ей сзади стоящая прислужница. Другая женщина, с водоносом в руках, радостно смотрит на третью женщину, стоящую спиной к зрителю. На левой половине картины – Захария написал имя новорожденного на дощечке и любезно смотрит на неодетого младенца, которого держит перед ним повитуха, а поддерживает под мышку какой-то старик, указывая на него Захарии. Позади их видны три женщины. Художественное сочинение этой семейной картины весьма правдиво. Античная укладка Елисаветы, свежесть юных прислужниц, величавая постановка Захарии, который, положа одну ногу на другую, отечески смотрит на младенца, движение старика, намеками что-то объясняющего немому Захарии, красота женщин и особенно той, которая стоит справа и радостно улыбается, все это ставит сию картину на ряду произведений первоклассных.

3. Пляшущая Соломея. Под крышей великолепного портика, которого колонны увенчаны статуями, сидит за столом иудейский царь Ирод с двумя гостями. Палач подает ему на блюде голову Иоанна Крестителя. Один из гостей, держащий нож в правой руке, отворотился прискорбно. Дочь Ирода, прекрасная Соломея, плавно пляшет перед отцом своим под звуки своей лютни и скрипки, на которой играет юноша, изображенный на левой стороне картины. Позади этой девицы два молодца восхищаются пляской ее. На правой стороне картины эта же девица на коленях стоит пред Иродиадой и подает ей на блюде голову Предтечи. Ирод изображен как владыка, мягкий и очарованный искусством своей дочери. А она перед Иродиадой написана в профиль, как благообразнейшая и покорная девица. Юноша, играющий на скрипке, глядит весело и самоуверенно водит смычком по струнам. Постановка его естественна²⁶⁶.

На правой стороне придела изображены:

1. Видение Иоанна Богослова на острове Патмосе. Иоанн среди утесистого острова сидит, опершись на свою правую руку, и как бы спит; над ним виден на облаке Христос с косой в руках; слева ангел, выкликающий наступление часа великой жатвы, справа непраздная женщина, которой угрожает дракон, и около нее таинственное дитя в колыбели; внизу, в углах, четыре ангела, укрощающие четырех зверей²⁶⁷. Хороши лики Иоанна и ангелов.

2. Воскрешение Друзианы. На этой фреске изображены две группы людей. В первой, налево, посредине стоит престарелый, но еще бодрый апостол Иоанн, протянувший вперед правую руку. Смотрит он спокойно и с надеждой. У ног его на коленах стоит юноша, благоговейно скрестивши свои руки, а сзади видно несколько лиц и между ними калека на костылях, желающий протесниться вперед; все они удивлены воскрешением Друзианы. Перед Иоанном стоят на коленах две родственницы воскрешенной; они еще не видят чуда, и потому в лицах их выражается горе, страх и надежда. В этой группе апостола и трех коленопреклоненных лиц около него в первый раз произведена постановка их пирамидальная, излюбленная впоследствии флорентинскими живописцами. На средине группы, что на правой стороне картины, изображена Друзиана, приподнимающаяся с одра, по слову апостола. Она как будто пробудилась от тяжелого сна и левую руку свою протянула по направлению к воскресившему ее. Позади нее носители одра, духовные лица и родственники, одни удивлены чудом, другие обрадованы.

3. Взятие апостола Иоанна на небо. В разверстом храме видно небо и на нем явился Христос с апостолами. От Него струится поток светлых лучей на Иоанна и захватывает его так, что апостол как бы летит или плывет ко Христу. Смелое изображение. Мощна и богата фантазия у Джиотта! Сей художник изобразил четьминейное сказание об Иоанне Богослове: «Когда ему исполнилось 90 лет, тогда явился ему Господь и сказал: „иди ко Мне, возлюбленный. Уже пришло время сесть тебе за трапезу Мою и вкусить от нее вместе с братьями твоими‟. Иоанн хотел тотчас же идти к Нему, но Христос остановил его, проговоривши: „ты придешь ко Мне в первое воскресенье‟. Когда настало это воскресенье, Иоанн созвал всех христиан в церковь, сказал им проповедь, в которой убеждал их жить в вере и любви, потом велел вырыть себе у алтаря могилу, сошел в нее молясь и исчез из вида предстоящих, озаренных внезапным блестящим светом. В могиле же появился источник»²⁶⁸. Джиотто весьма удачно и изящно изобразил это сказание. Иоанн словно выплывает из могилы, схваченный потоком ясно блещущих лучей в церкви, которой стены расступились для явившегося с неба Христа. Направо от могилы один человек повержен на землю чудесным видением и рукой прикрывает лицо свое от внезапного света, другой, следя взором за возносящимся апостолом, ладонью прикрывает глаза свои; за ними стоят церковники с книгой, крестом и свечами. Налево поставлена группа христиан. Один из них в недоумении держит палец у губ своих, другой, уже старый, с любопытством заглядывает в могилу, третий изумлен тем, что видит, четвертый в остолбенении смотрит на возносящегося учителя. Я залюбовался этой картиной, этой невидалью, и особенно величавым ликом апостола и его плавным вознесением в одежде с широкими и красивыми складками и вдобавок разными выражениями различных впечатлений душевных от чуда.

В соседнем приделе Бартола Барди, богатого купца флорентинского, Джиотто историровал на стенах события из жизни св. Франциска. На левой стене этот Франциск, еще юноша, укрывается под ризой епископа от разгневанного отца и от мальчишек, бросающих в него камни; одного из них удерживает женщина, а другого схватил за волосы один из окружающих епископа. Разгневанного отца сдерживает консул и родственники, дабы он не бросился на сына. Франциск изображен нагим и благообразным. На заднем плане видна красивая постройка. На правой стене в люнете изображен Франциск вместе с братией его на коленах перед папой Онорием. Папа сидит на троне; около него два епископа. Эта картина отличается простотой сочинения. А главная мысль ее есть основание оным папой монастыря ордена францискан. На левой стене написана так называемая: Огненная Ордалия. В середине этой картины султан сидит на троне и своим имамам указывает на христианского святого, приближающегося к пылающему костру с непоколебимой решительностью. Святой Франциск, осеня себя знамением креста, вступает в огонь. Имамы в ужасе отступают. Сзади Франциска монах удивляется, но надеется на чудо. Слева двое из приближенных султана несколько насмешливо подстрекают имамов идти в огонь, дабы доказать превосходство ислама пред христианством. Тут отменно хороши восточные лица имамов, отступающих от огня в ужасе, и твердая, полная решимости поступь Франциска. Жаль, что немного испорчена картина под названием: Явление св. Франциска Антонию в Арле. В церкви Антоний служит обедню. Его монахи сидят тут на скамьях. Им является Франциск и показывает свои язвы. Мастерски написан этот святой, уже лежащий на смертном одре. Два монаха со слезами целуют окостеневшие руки его, два других – ноги, четыре стоят сзади и скорбят. Спереди у одра на коленах неверующий Джироламо и в язву влагает перст свой. У головы и у ног усопшего церковники с крестом и свечами совершают погребальный обряд. Один из монахов с удивлением видит возносимого ангелами на небо Франциска. Эта фреска по разной выразительности лиц и по гармонической обработке целого есть наилучшее произведение кисти Джиотто.

В ризнице я видел свежевки сего художника. Из них понравилось мне воскресение Христово. Благообразен Воскресший в белой одежде. Он прямо держится на воздухе у края гроба, десница Его поднята, а в шуйце у Него знамя. Направо видна погребальная пещера, в которой Он воскрес.

В ризнице же (если не в другом месте описываемой церкви) замечена была мною изрядная картина, представляющая, как евангелист Лука пишет образ Богоматери. Она являлась ему на облаке, а он смотрит на Нее и пишет лик Ее на доске, которую держит ангел.

В десятом приделе (Пульчи) очень хорошо большое фресковое изображение мучений св. архидиакона Лаврентия и св. Стефана, написанное Даддием в 1350 г. Лицо Лаврентия благообразно. Мучители хотят переворотить его, когда он сказал им: assum est, verte, т.е. испеклось тело, повороти его. На средине этой картины много воздуха, что придает ей вид казистый.

В церкви Св. Креста я видел надгробный памятник Софии, графини Замойской. Она лежит. Голова ее приподнята, кажется, вот пробудится и встанет. Драпировка одежды на ней сделана весьма искусно, как будто сшита наилучшей швеей.

24, суббота. Флорентинские фрески были последние картины, которыми я вдоволь налюбовался, не имея времени посетить другие города Италии, Сиену, Болонию, где есть что посмотреть. Горячо люблю я живопись, но пламенно люблю и старинные рукописи. Известно было мне, что их много в здешней Лаврентианской библиотеке, и я сегодня провел в ней несколько часов. А на пути туда видел двух благородных женщин, белых как снег, с золотистыми волосами и очень хороших собой, и понял, почему флорентинские старые живописцы, включительно с Рафаэля, рисовали таких женщин и девиц. Они видели пред собой образцы.

Лаврентианская библиотека основана была по плану Микель Анджела в 1524 г. и окончена зодчим Вазари в 1571 г.; рукописями же снабжена тосканскими герцогами Козимом Старшим и Лаврентием Магнифико. Всех рукописей тут на разных языках 7000. Но из них я видел лишь немногие, именно:

Деяния и послания апостольские на греческом языке, с толкованиями на краях. Они написаны на пергаменте в X веке четко и красиво. Подписной иоты нет.

Евангелие на латинском языке, XVI века, с красными надстрочными знаками для пения его в церкви и с миниатюрами. Нехороша картинка свидания Елисаветы и Марии.

Евангелистарий с 37-ю миниатюрами 1466 года.

Антифонарий с миниатюрами Франческа Антонио.

Missale с миниатюрами. Этот служебник написан в 1493 г. латинскими готическими буквами. Хорошо в нем нарисовано Распятие Христово in folio. Богоматерь и Иоанн Богослов плачут. Видны слезы их.

Lactantii opera. Edit. in folio. 1468 anno.

Praefatio J.Argyropuli Byzantii in libros Aristotelis с двумя портретами Медичисов. Буквы тут готические малые.

География Птолемея на пергаменте in folio, latine²⁶⁹, 1400 г. Буквы, написанные золотом, велики и блестят ярко.

Творения Иродота на пергаменте, X века, in folio. Слева вязью XXHHIII.

Алексиада Анны Комниной, на пергаменте, ХII века, писана мелко, но четко, под титлами.

Пандекты Иустиниана. Latine edictum. Этот весьма древний кодекс в 1135 г. взят был пизанами из итальянского города Амальфи.

Leges Longobardorum на пергаменте, in folio.

«Si quis contra animam regis cogitaverit, animae suae incurrat periculum, et res eius infiscentur (Lex prima)», то есть: Если кто умыслит против души царя, то душе своей наживет опасность и имущество его будет конфисковано (Закон первый).

Одиссея Омира на пергаменте, in folio, 1400 г., с заглавными буквами, разрисованными золотом и лазурью. Αραμοι ἔννε²⁷⁰.

Virgilii – рукопись V века. В ней видны пункты в полустишиях и в конце стихов, которые написаны сплошно: gentis honos haerent.

Dante Divina comedia, на бумаге, in folio, 1300 г., с рисунками.

Poesis de Petrarqua, на пергаменте in 4º. Тут помещен портрет его и Лауры.

Bocaccio, на бумаге, in folio, 1384 г. Трудно читать эту латинскую рукопись.

Ciceronis opera, на пергаменте, in folio, 1400 года. На полях этой рукописи нарисованы арабески, птицы и звери. Заглавие ее написано большими золотыми буквами выпукло. Почерк ясен и четок.

Сатиры Ювенала на пергаменте, in folio, 1400 г., с рисунками животных и сатиров на полях рукописи.

Commentarii in satyras Domitii Calderi.

После Лаврентианской библиотеки я осмотрел кабинет физический. Чего, чего нет тут? Есть множество кристаллов в виде разнообразных сосудов, есть грибы и цветы в горшках, сделанные из воска с таким искусным подражанием природе, что смотришь на них и видишь как бы живые предметы, а одно наливное яблоко так хорошо, что съел бы его. Засмотрелся я и на девять камней разной величины, на которых перстом Творца нарисованы, где город, где колокольня, где башня, здесь домы, там минареты, инде развалины зданий, а на одном камне дождь из облака льется на город. Дивно все это! В кабинете собраны предметы в природном их виде, как то: медь, серебро, свинец и прочие, и дорогие камни, гранаты, опалы бледно-белые, щетинистые кварцы и проч. А сколько кораллов и зоофитов? Есть Corallina rosea, Gorgonia flabellum, Gorg. reticulum, Tubipora musica красная, Meandrina dedalea²⁷¹ с звездочками в ямках, Meandrina labirintica²⁷² с длинными ветвями, Echinus sardicus, trigonarius многоногий, equestris, astereas aranica, все точь-в-точь такие, какие собраны были мною в Красном море у Синая (и подарены Церковно-археологическому обществу при Киевской Духовной Академии). Много и морских раковин наложено на столах, и всем даны латинские названия, например: Psammobia, Cordium costatum, Cassides, Conus, Turbenes, Pecten, Murex ducalis, Tritones и проч.

В отделе ихтиологии я видел, кроме отпечатков рыб на глинистых плитах, рыбу с птичьим носом предлинным и тонким, рыбу-пилу, и зигену, у которой глаза помещены в концах ушей.

В отделе орнитологии замечательны: павлин совершенно белый, красивый страус черный с белыми перьями висящими, черная лебедь с красным носом, которого конец бел, ибис красный, cephalopterus ornatus, т.е. птица с пуховым зонтиком над головой ее. Тут же помещены и птичьи гнезда с яичками.

Между бабочками весьма красивы лазуревые, серые с кружками в виде глаз и четырекрылые.

С большим любопытством я рассматривал отделы под названиями: зоотомия, остеология и синдесмология, и наипаче разные положения младенца в утробе матери. Все это весьма натурально сделано из воска. Тут же на стене повешен женский таз, через который выходит на свет младенец, таз кругловатый и очень просторный. Смотря на него, я понял, что младенец свободно выходит тогда, когда сей таз велик и, разгибаясь, расширяется еще более. Дивна дѣла твоѧ Господи: всѧ премꙋдростю сотворилъ еси.

Последние свободные часы настоящего дня я провел в заводе г.Бертини, изготовляющего для церквей большие образа, писанные на стеклах. Каждый образ он делит на равные части и соединяет их, вставляя в железные тонкие рамы, кои мало заметны издали. Работа многосложная, но не в моем вкусе. На обратном пути оттуда какая-то пара близко шла позади меня и о.Феофана. Говорили они по-французски. Дама спросила своего кавалера: Что за люди идут перед нами? – Это китайские купцы, – ответил он. Я оборотился, посмотрел на них и увидел, что то был военный офицер с длинными эполетами. Итак, еще раз я оболган. У Иордана – я козак, в Египте – архимандрит-митрополит и милорд российской церкви, в Ватикане – кальвинист, в Пизе татарин-людоед, а во Флоренции – китайский купец. Подождем, как еще и еще обзовут меня.

25, воскресенье. Отдыхаю от трудов. Гремит гром. Льется дождь. В Болонию нельзя ехать, потому что оцеплена граница папских владений от вторжения мнимой холеры. Что же делать? Поеду обратным путем в Ливорно и оттуда морем в Геную, а отсюда – в Турин, где хочется видеть ту плащаницу, которой повито было Пречистое Тело Христово.

26, понедельник. Утром приехал в Ливорно, а вечер провел у Константина Михайловича Базили. Ему из Одессы писала княгиня Гагарина, рожденная Стурдза, что отец ее (друг мой Александр Скарлатович Стурдза) скончался от апоплексического удара при известии о наших неудачах за Дунаем и о нашем отступлении от Силистрии. Дай ему Бог Царство Небесное! Он был человек умный, христианин истинно православный, патриот горячий, писатель глубокомысленный и витиеватый.

29, четверток. В пять часов пополудни я отправился в Геную на сардинском пароходе Новый Колумб.

30, пятница. Утром в шесть часов въехал в пристань Генуи. Тут до полудня продержали меня на пароходе вместо карантина и потом выпустили в город. Здесь я остановился в великолепной гостинице и тотчас предъявил свой паспорт в нашем консульстве, прося прописать на нем, что я беспрепятственно могу ехать в Турин. Но консул объявил мне, что он не может исполнить моей просьбы потому, что на моем паспорте нет пометки сардинского посланника. Что же мне делать? – спросил я консула, и выслушал такой ответ его: Поезжайте в Россию через австрийские владения по данному вам паспорту.

31, суббота. Утром, в 6 часов, железная дорога умчала меня в Новарру, а отсюда в дилижансе проехал в Милан.

Август, 1, воскресенье. Отдыхаю, горюю о наших неудачах за Дунаем и молю Бога пощадить нас.

В миланской газете напечатано, что султанским фирманом дозволено латинам выстроить церковь в смежном с Вифлеемом селе Бет-Джале²⁷³, где, в бытность мою в Иерусалиме, жили одни православные христиане²⁷⁴.

После обеда я заснул и видел сон:

Будто я нахожусь в костромском Успенском соборе. Он вновь расписан. В иконостасе налево последний местный образ есть св. апостол Андрей Первозванный, распятый на кресте, но в возрасте младенца. Когда я выходил из собора, один человек, как бы дьячок, подошел ко мне и сказал: Владыка, возложи руки свои на этих двух ставленников. Я возложил их и прочел какую-то молитву, которая оканчивалась словами: Дух Святый. Присмотревшись же к ставленникам, заметил, что они весьма молоды. Одного из них белокурого, у которого ус только что пробивается, я спросил: сколько тебе лет? Он ответил: семнадцать. – И ты женат? – Да. – После сего я вышел из собора в сборную палатку клира и, застав тут ключаря Ивана Васильевича Красовского (давно покойного), сказал ему: Здесь нарушают правила св. Церкви, рукополагая во священники очень молодых, – и потом поведал ему о сейчас случившемся возложении рук моих и протестовал против этого действия своего. Протест мой написал нам вице-консул палестинского города Яффы грек Николай Марабути, но так нечетко и так стенографически, что Иван Васильевич ничего не разобрал. Я начал читать ему сам: μετὰ θείους κανόνας, и по прочтении этих слов пробудился. Сладкий сон!²⁷⁵

2, понедельник. У меня не выходит из памяти Флоренция. От нечего делать вписываю сюда готовое коротенькое сказание о судьбе сего города. Он основан был выходцами из Малой Азии етрусками задолго до Рождества Христова. Римский диктатор Силла (82–80 гг. до Р.Х.) дал ему права муниципальные. Географ Птолемей во втором веке христианском поставил сей город первым в числе городов Етрурии (Флоренция, Пиза, Волатерры, Руселы, Перузия и проч.)²⁷⁶. Не знаю, когда началось и утвердилось в нем христианство. Но в шестом веке там уже была кафедральная церковь, увеличенная местным епископом Репаратом, и потому называлась Репарата. В том же веке построена была и крещальная церковь, посвященная Крестителю Господню, патрону Флоренции. Значит, в этом городе христиане были и ранее шестого века. В 405 г. у стен его римский полководец Стиликон одержал блистательную победу над вождем германцев Радагастом, вторгшимся в Италию с двухсоттысячным ополчением, и отсек ему голову. Флоренцию взял с бою повелитель остроготфов Тотила (541–552 гг.), а отнял ее у него полководец греческого царя Иустиниана Нарсес. Император Карл Великий благоустроил ее в 781 г., и с той поры она постепенно процветала под владычеством королей Италии, тогда как везде вокруг нее кипели политические раздоры и войны. Однако и ее самой коснулось это зло. Флоренция принимала участие в борьбе Гвельфов и Гибеллинов и то выигрывала, то проигрывала. Наконец с 1421 г. она сделалась достоянием известной фамилии Медичисов и с 1569 г. – столицей образовавшегося тогда великого княжества Тосканского. В 1437–1438 гг. в этом городе был известный флорентинский собор, не смогший соединить Церкви Восточную и Западную. В 1737 г. прекратился род Медичисов, и с той поры Тосканское княжество вместе с Флоренцией находилось под властью то Австрии, то Франции при Наполеоне I, и опять Австрии. В 1860 г. вся Тоскана вошла в состав нового Итальянского королевства, а с 1865 г. по 1871 г. Флоренция была столицей сего королевства.

Припоминаю знаменитых живописцев флорентинских, которые создали живопись итальянскую. Перечисляю их в хронологическом порядке и представляю подобия картин их (не всех).

Чимабуэ (1240–1300 гг.) первый перестал придерживаться строгого и даже сурового иконописания византийского и положил начало, но только начало, новой идеально-естественной живописи.

Джиотто, ученик его, скончавшийся в 1336 г., превзошел своего учителя. Произведения кисти его не раз описаны мною и представлены многие образцы ее на листах.

Фаддей Гадди, даровитейший ученик Джиотто, родился в 1330 г. и был жив еще в 1352 г.

Андрей Орканя, скончавшийся в 1369 г., шестидесяти лет от роду, подражал Джиотту.

Фра Джиовани Анжелико да Фиезоле родился в 1387 г. и на 20 году сделался монахом доминиканским († 1455).

Maccario (1417–1443 гг.) был великий мастер рисовать перспективно, естественно и изящно.

Фра Филиппо Липпи подражал Maccario.

Сандро Боттичелли (1446–1515 гг.) был наилучший ученик сего Липпи.

Доменико Гирляндайо (1449–1498 гг.) подражал Джиотту.

Фра Бартоломео (1469–1517 гг.) и Андрей Сарто (1487–1530 гг.). Картины их я видел и описал.

3, вторник и 4, среда. Оба эти дня проведены мною в Венеции без дела, потому что мне нужен был отдых.

С пятого дня по десятый я пробыл в Триесте, а в десятый – был уже в славянском Ляйбахе, на пути в Вену. Ляйбахские славянки весьма белы и благообразны. Они достаточно понимали меня, когда я торговал и покупал у них древесные плоды. В Ляйбахе находится францисканский монастырь. Я ходил в церковь его и видел домик Пресвятой Богородицы, устроенный наподобие Лоретского в связи с главным алтарем.

11, середа. В полдень пары умчали меня по железной дороге в Вену.

12, четверток. А сегодня утром, в 6 часов, я уже покоился в гостинице сего города Römischer Kaiser; под вечер же виделся с протоиереем нашей посольской церкви Михаилом Раевским и беседовал с ним о средоточии законодательной власти для православных церквей.

13, пятница. В этой же гостинице жил наш посол Александр Михайлович Горчаков. Он, узнавши о моем приезде, пригласил меня к себе для собеседования, которое и передается здесь, памяти ради.

Посол – Константинопольский патриарх в своем окружном послании к восточным архиереям и христианам выразил недоброе мнение о России. Чем объяснить нерасположенность к нам высшего греческого духовенства?

Я – На то есть причины важные.

Посол – Какие?

Я – Политические и церковные.

Посол – Объяснитесь.

Я – В 1770 г. императрица Екатерина II, готовившая внука своего Константина на византийский престол и для того обучившая его греческому языку, подстрекнула морейских греков к общему восстанию, которое произошло тогда и на острове Крите. Но известно, чем кончилось это морейское предприятие ее: греки опять подпали под иго турецкое, иго более тяжкое. Посему они, никак не ожидавшие нашей передачи их туркам, с той поры начали охладевать к нам. Это – естественно. В 1786 г. опять вспыхнула война между Россией и Турцией, и Екатерина опять подстрекнула греков к восстанию, но уже не в Морее, а в Епире и опять отдала их туркам, уступая угрозам Англии и Пруссии. Греки помнят это и опасаются нас. В 1821 г. произошло общее восстание греков. Тогда им не сочувствовал и не помогал Александр Павлович. Его равнодушие, замедлившее борьбу еллинов с турками, не забыто ими. Восстание, о котором я сейчас припомнил вам, кончилось освобождением Еллады от турецкого ига после лондонской конференции держав 3 февраля 1830 г. С сей поры греки начали надеяться более на Францию, Англию и на себя, чем на Россию. С 1830 г. наше правительство неизбежно вмешалось в узловатое дело об имениях, принадлежащих Гробу Господню, Синаю, Афону и патриархам Александрийскому и Антиохийскому в Валахии и Молдавии, и настаивало, чтобы владельцы оных имений давали определенную часть огромных доходов своих правительствам валахскому и молдавскому на общественные надобности. Эта настойчивость наша, совершенно справедливая, к сожалению, столкнулась с корыстолюбием, надменностью и упрямством греков и произвела в них охлаждение к нам. Тут мы виноваты без вины. Вдобавок ко всему этому восточные иерархи опасаются, как бы и Болгария не отделилась от Вселенского патриарха по примеру Сербии, Валахии, Молдавии и Еллады, кои все взирают на Россию, давно неподведомую сему патриарху. Таковы политические причины нерасположенности к нам высшего духовенства греческого. Угодно ли вам узнать причины церковные?

Посол – Любопытно.

Я – У греков и у нас одни и те же догматы и правила святых Вселенских и Поместных Соборов, один и тот же устав богослужения и одни и те же начала церковного управления. Но сие тождество, кроме догматов, существует только в книгах и в воображении, а в действительности оно не цельно. Мы разнимся от греков во многом, повторяю – кроме догматов. Не стану перечислять Вам все на все разности, дабы не показалось Вам, что мы в отношении к Греческой Церкви схизматики, но о некоторых из них упомяну. Греки, верные евангельскому учению, воспрещают всякую присяжную клятву, кроме ей-ей, ни-ни; а у нас, в противность Евангелию, узаконена клятвенная присяга, и еще какая? Клянусь Всемогущим Богом, вместо пред Всемогущим Богом. В Греческой Церкви браки совершаются в дальних степенях родства, а у нас и в близких. Мы принимаем католиков и протестантов в ограду своей Церкви без перекрещивания их, а греки вновь крестят их, как еретиков. У нас уже давно нет ежегодных архиерейских соборов, заповеданных правилами Церкви вселенской, а у греков нередко бывают такие соборы, хотя они и под игом иноверным находятся. Греки весьма строго соблюдают те церковные правила, которыми назначен 30-летний возраст для рукоположения в священника и 25-летний – в диакона и воспрещено в иерейский сан возводить поповичей, а повелевается избирать в иереи из всех сословий; у нас же в иерейский и диаконский сан рукополагаются только поповичи, да и те в летах весьма молодых, что отталкивает от нас раскольников. По одному из Начал церковного управления во всей вселенской Церкви существует единое епископствование и потому каждый епископ отвечает за целость Православия не только в своей пастве, но и в паствах других епископов. Такая круговая ответственность возможна и благотворна только тогда, когда все епископы наблюдали бы друг за другом, греческие за нашими, а наши за греческими, наблюдали бы посредством своих духовных посланников при патриархах и владыках автокефальных церквей, каковые посланники древле назывались апокрисиариями, т.е. отвечающими. А где такие посланники? Их нет. Наше светское посольство в Константинополе ведает и церковными делами на Востоке, но его вмешательство в эти дела противно дипломатии церковной, по уложению которой апокрисиарий должен быть не превосходительство, а высокопреподобие или преосвященство. Соблюсти такое уложение надлежало бы нам, свободным и не бедным, а у нас никто не думает о нем. Другое начало церковного управления гласит так: законодательная власть Церкви, сосредоточенная во Вселенских Соборах, есть сила и благо. А где у нас сосредоточенность законодательная, centralisation legislative? Наш Святейший Синод есть власть исполнительная, а отнюдь не законодательная. В древние времена законодательствовали Вселенские Соборы. Вселенско-соборное законодательство необходимо нужно и в наши дни. Например: Вселенский Собор снял бы проклятие с наших единоверцев и раскольников, которое их отталкивает от нас; он ввел бы везде однообразное богослужение, несколько разрозненное неумелыми исправлениями церковных книг; он благословил бы христиан поститься по слову евангельскому: аще хощеши поститися. Но, к сожалению, государственные власти там-сям руководствуются своим особым принципом: divide et impera. Таковы церковные причины нерасположенности к нам греческих иерархов. (Я хотел сказать снисходительно, и в оправдание снисходительности их к нам высказать третье правило Шестого Вселенского Собора, которым заповедано соблюдать в некоторых обстоятельствах человеколюбие и снисхождение). Но Горчаков, которому, как я заметил, правда колола глаза, прервал меня, сказавши: довольно, довольно... Долго ли вы пробудете здесь? – Несколько дней, –ответил я ему и раскланялся с ним.

NB. Впоследствии оказалось, что разговор мой произвел в нем сильное впечатление не в пользу мою²⁷⁷.

15, воскресенье. Я служил обедню в нашей посольской церкви, в которой священнодействовал в годы 1841–1842. Через день после служения моего в местной немецкой газете напечатано было, что я говорил проповедь о соединении всех славян с Россией и что обедню пели абиссинцы. А соседние немцы болтали, что посол Горчаков, принявши от меня просфору, передал ее одному из православных сербов и, передавая, говорил: вкусите и видите яко благ российский хлеб. Забавно. Но эта забава вышла из канцелярия нашего же посольства. Издатель оной газеты пришел туда узнать: нет ли каких новостей, и ему там сказано было все то, что он напечатал.

19, четверток. Сегодня уже во второй раз посетил меня наш ренегат Стефан Джунковский, одетый, как одеваются иезуиты, и упросил меня передать в Петербурге письмо его по надписи на нем. Когда я рассказал ему о своей аудиенции у папы Пия IX и о взгляде кардинала Антонелли на войну нашу с Турцией, отец Стефан познакомил меня и со взглядами на нее сего папы: мы еще не знаем, к чему послужит настоящая война, к наказанию или ко благу человечества.

20, пятница. Когда я жил в Вене, тогда не раз бывал в здешних картинных галереях. Но в настоящий проезд через сей город снова захотелось мне полюбоваться тамошними картинами и отметить в своей путевой книге наилучшие из них. Любованье мое началось с Бельведера, которого фасады и планы помечены у меня на листах LIX и LX²⁷⁸. Здесь понравились мне следующие картины.

 В отделениях итальянской школы

 В 3-й комнате нижнего этажа

Луки Иордана († 1705) – Свидание Марии с Елисаветой. Елисавета встречает Пресвятую Деву на лестнице своего дома. Позади ее Захария стоит в дверях, а на дворе праведный Иосиф развязывает свой путнический узел.

Его же – Успение Богоматери. Она лежит на смертном одре и смотрит на небо, откуда является Ей Бог Отец во славе. Ее окружают апостолы и ближние. Все скорбят. Картина превосходная!

Еще есть несколько прекрасных картин сего живописца. Кисть у него нежная. Он мастер освещать лица и предметы.

Так как в Италии я насмотрелся на картины тамошних художников, то в венском Бельведере обратил особенное внимание на произведения кисти живописцев – нидерландских художников.

 В среднем этаже:

Гаспара де Крайэр († 1669) – Благовещение. Архангел Гавриил с пальмовой ветвью спустился с неба на облаке и стал пред Св. Девой. Одной рукой он указывает Ей светлое небо, а в другой держит оную ветвь. В прекрасном лице его, в профиле, выражаются ангельская чистота, благость и желание внушить Деве доверие. А Она, юная, благообразная, смиренная, стоит на коленах у столика, на котором лежит раскрытая книга, пристально смотрит на небесного вестника, верит благовестию его и предчувствует Свое призвание.

Его же – Богоматерь с Младенцем Иисусом сидит на троне между колоннами. Пред нею на коленах стоит св. Екатерина в белой атласной мантии и еще три святые жены предстоят, а слева виден епископ с горящим сердцем, кажется, Августин. Все женские лики прекрасны. А у Богоматери – обличие и выражение немецкое.

Его же – Святая Терезия на коленах стоит пред церковью и принимает золотую шейную цепочку от Богоматери, стоящей на облаках и окруженной ангелами. В самом верху этой картины изображена Пресвятая Троица в славе.

Из многих картин Рубенса († 1640) особенно приглянулась мне та, на которой изображены царь Феодосий Великий и св. Амвросий Медиоланский, воспрещающий ему вход в церковь. Вид Амвросия строг, а Феодосий смирен и покорен. Однако лица и тела их толсты.

В зеленом кабинете, Grünes Cabinet, Валтасара Деннера († 1749) старуха написана весьма естественно и живо. Мне казалось, что живописец снял кожу с лица ее, а шубы со зверя и прилепил их к полотну.

Его же – старик с необритой головой. Дивное подражание природе!

Фердинанд Гамильтон, большой мастер рисовать птиц и лошадей.

 В верхнем этаже:

Размещены картины старой немецкой школы XIV и XV веков.

Николая Вурмсера, который жив был 1357–1360 гг. – Распятие Христово с четырьмя гвоздями, грубовато.

Луки Кранаха Старшего (1472–† 1553), помнится, 16 картин очень изрядны. Напоминают картины Перуджина.

Франца Флорис (1520–1570 гг.) – Богоматерь с Младенцем на колене. Она сидит на каменной скамье у стола, на котором лежат плоды и сидит попугай. На заднем плане видны горы и замок и праведный Иосиф. Кисть перуджиновская.

Его же – Адам и Ева у дерева познания добра и зла. Хорошо написаны их тела.

Франца Франк старшего (1540–1606 гг.) – царь лидийский Крез, окруженный своими царедворцами, показывает премудрому Солону свои сокровища. Направо вдали этот же царь, в виду победителя его Кира, стоит на костре связанный.

Его же – Христос на амвоне показывается народу, а два воина поднимают Его хламиду с обеих сторон. На судилище развевается большое знамя с римским орлом. Толпящийся народ несет два креста.

У этого живописца, больше чем у предшественников его, заметны естественность, свободность, смелость и перспектива.

Иоанна Гехле, Höchle (1754–1832 гг.) – Старик плотник, оправляющий свою дудку, и старуха в шубе и шелковом платке на голове, влагающая червонец в кошелек; оба как живые.

Филиппа Уффенбаха († 1640) – Благовещение. Младенец Иисус с крестом летит в светлом облаке вниз головой к Деве Марии вслед за Духом Святым (голубем). Странно!

Шенманна (XIX века). Богоматерь в пустыне сидит и своим головным платком закрывает спящего Младенца Своего. Лик Ее – прекрасен. Кажется, что и Она дремлет. Вокруг Их ничто не шелохнется. Солнце восходит или закатывается. Превосходная картина!

Антония де Пиан – Погребальный вертеп, подпертый готическими столпами и освещенный сбоку через окно. Туда входят капуцины со свечами. Освещение волшебное!

21, суббота. Наконец я осмотрел последнюю картинную галерею князя Лихтенштейна. Здесь замечательны:

Гвида Рени – Рождество Христово, большая картина. Богоматерь сидит под деревянным навесом и поддерживает Божественного Младенца. Она очень хороша. В целомудренном лице Ее выражены вера, любовь и благоговение. Вифлеемские пастыри исполнены старческим благоговением. Освещение и отражение света от самого Младенца – превосходно.

Его же – Блаженный Иероним в пещере с ангелом. Вдали под сводом ее – воздух. Превосходная картина.

Рафаэля – Богоматерь и Младенец Ее Иисус смотрят вдаль, в будущность. Прекрасная картина!

Франческина – Спящий Адонис красавец. Венера засмотрелась на него. Кисть блазненная.

В верхнем этаже:

Бронзина – Богоматерь с Младенцем. Она благообразна. Кисть у этого живописца нежна.

Юлия Романо – Иоанн Предтеча в пустыне. Я залюбовался этой картиной.

Фра Севастиана дель Пиомбо († 1547) – Ангел с Товитом. Оба идут. Очень хорошая картина.

Сейболда († 1768) – Пожилой мужчина и молодая девица. Оба написаны живые. Кажется, что с них была снята кожа и прилеплена к полотну.

Фита или Feti († 1624) – несколько картин из царства животных: ловля зверей, дерущиеся петухи, собаки, преследующие оленя, собаки, лающие на волков. Смотришь на них и думаешь, что все они живые. Удивительное подражание природе.

Гамильтона – Белая собака, обнюхивающая птицу в траве. Написана так живо, что хочется погладить ее.

Казановы († 1805) – Буря. Деревья валятся, волы и овцы бегут; едущие на колеснице поражены. Кисть бойкая и верная.

Снейдерса († 1662) – две картины, на которых изображена ловля оленей. Живо!

Карраччия – Диана с собакой в темном лесу. Чародейная картина.

Гвида Рени – Поражение Голиафа пращей. Пробоина во лбу этого исполина написана весьма натурально.

Пинтуриккия – Богоматерь мужественна, но хороша.

Не видать мне более и лучше того, что я видел в Падуе, Милане, Риме, Пизе Флоренции и Вене. Но достаточно для меня и это некрадомое и неоценимое богатство. Оно все помещено в обширном чертоге души моей. Тут оно и останется до конца моего бытия на земле. А в жизни будущего века я увижу иные красоты. Utinam!²⁷⁹

22, воскресенье. Вечером я, иеромонах Феофан и Джунковский, мы сошлись у отца протоиерея Раевского. Разговор между нами завязался о соединении Церквей Восточной и Западной и о безгрешном зачатии Девы Марии. Я первенствовал в слове и говорил:

– Почин соединения церквей должен последовать от папы, потому что авторитет его весьма важен во всем католическом мире. Но с чего ему начать это великое и благотворное для человечества дело? Пусть начнет с малого и кончит большим. Пусть внушит своему духовенству и мирским писателям, чтобы они перестали называть нас схизматиками, выкидышами и другими пакостными названиями, так как мы удерживаемся от таких и подобных нареканий и западных христиан называем лишь католиками. На эту сдержанность нашу, сдержанность благоразумия, кротости и христианского братолюбия, ожидается ответ из Рима соответственный нашей евангельской скромности. Я, во время долговременного пребывания своего во многих областях Востока, заметил, что там христиане католические и православные, без вмешательства духовенства, живут между собой мирно. Посему католические священники пусть упрочивают их миролюбие, а не разрушают, пусть прекратят свой прозелитизм везде, где живут православные христиане, и пусть обращают ко Христу магометан, язычников и, пожалуй, протестантов. Ведь мы, духовные, обязаны вести всех в рай, следовательно, ни у кого не должны зажигать адское пламя раздора. Вы, западные, и мы, восточные, мало знаем друг друга. От малознания происходит взаимное у нас отчуждение. Будем же сближаться и знакомиться не только посредством умных книг, но и лицом к лицу, ходя мы к вам, а вы к нам, и присматриваясь к благотворным действиям христианства у нас и у вас в больницах, в тюрьмах, семействах, училищах, благотворительных обществах. Тогда мы ощутим веяние благодати у нас и у вас и, ощутивши это, призадумаемся и, обдумавши, поспешим подать друг другу чистые и теплые руки свои. Вас разъединяют с нами учения о Св. Духе, об евхаристии, чистилище, главенстве папы и еще кой о чем. Но есть еще и одинаковые учения у вас и у нас например, об искуплении, благодати, о воскресении мертвых, о будущей жизни; значит, мы стоим не спинами друг к дружке, а рядом, и когда взываем к Богу: Господи, помилуй, Отче наш... остави нам долги наша, тогда Бог равно слышит вас и нас. Христианские добродетели, смирение пред Богом, преданность Его воле святой, самоотвержение, любовь к врагам, и проч. и проч. у нас те же, что и у вас. Значит: и у вас, и у нас сердца теплы. А в теплоте-то сила и жизнь. Из-за чего же мы чуждаемся друг друга и даже враждуем? Из-за учений? Будем учить и веровать согласно с Вселенскими Соборами: уча так и веруя так, мы соединимся. Никейский Собор определил веровать в Духа Святого, от Отца исходящего, так и будем веровать. Константинопольский Собор предоставил римскому папе старшинство ради чести древнего Рима, пусть и будет он старший и первый между равными архиереями, но не глава их, потому что у вас и у нас едина глава Церкви, – Христос. Когда я беседовал с Пием IX, он сказал мне, что единственное счастье его есть соединение всех Церквей в Иисусе Христе; слышите, во Христе, а не в нем! Итак, сей папа признал главой Христа, а не себя. Я был рад этому признанию его и благоговейно поцеловал его святительскую руку, прощаясь с ним. Если папа есть старший и первый между равными, то с нашей стороны неотложно должно быть признано его право утверждать решения соборные, а с его стороны должно быть объявлено смиренное подчинение суду соборному наравне с прочими архиереями, по силе равенства его с ними. Совершая Евхаристию, вы пресуществление хлеба и вина в тело и кровь Христову усвояете силе слов Господа: Приидите ядите, ... Пийте от нея вси, … а ваши униаты, с благословения пап, усвояют его Богу Отцу по силе молитвенного призывания Духа Святого на Дары. Уступка им сделана. Сделайте ее и нам. По вашему учению, души усопших христиан из чистилища переходят в рай, а по нашему учению им, по вере нашей и по молитве и милостыне нашей, дается облегчение их участи, то есть производится приближение их к раю. Итак, то и другое учение их равносильно.

– А что вы скажете о зачатии Девы Марии безгрешном? – спросил меня Джунковский и присовокупил, – в XII столетии богослов Скотт проповедовал сей догмат. Вот его аргументация. Бог мог дать Марии всякое совершенство, необходимое для воплощения к Ней Сына Божия; а безгрешность есть совершенство; следовательно оно дано Ей Богом.

Я ответил ему так:

– Догматы должны быть эхом Священного Писания. А в этом Писании нет ни слова, ни полслова о безгрешности Марии. Следовательно, такой догмат о Ней не догмат, а выдумка рассудка. Притом, нам хорошо известно колебание римско-католической церкви касательно сего учения. Блаженный Августин не решался поднимать вопрос о причастности Марии греху по величайшему благоговению к Ней, как Матери Господа²⁸⁰. Мнение о непорочном зачатии Девы Марии в первый раз повелось на Западе в IX веке и выражено Пасхалием Радбертом в его сочинении о Рождестве Девы²⁸¹. Но это мнение, не имеющее основания ни в Св. Писании, ни в церковном предании, там же одними было принято, а другими оспариваемо. В XII веке аббат Гвиберт в своей книге «О похвале Св. Марии»²⁸² утверждал, что она родилась без первородного греха. В том же веке лионская церковь установила даже праздник в память непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии. И против этого сильно восстал св. Бернард и мнение лионской церкви и праздник ее назвал неправославными²⁸³; сам же учил, что Мария рождена была с грехом первородным, но очищена и освящена наитием Св. Духа. В XIII веке мнение, о котором веду речь, было предметом прений и несогласий между доминиканами и францисканами. В конце этого века праздник непорочного зачатия Девы Марии, бывший до сей поры праздником одной лионской церкви, сделался общим в Англии и Германии, чему содействовал дух того времени. В 1493 г. базельский собор, в 36-м заседании своем, учение о сем предмете признал за догмат всей Римской церкви и воспретил учить противному. Но так как этот собор, по некоторым определениям его невыгодный для папы, не очень уважается на Западе и определения его остаются необязательными, то и учение о непорочном зачатии Девы Марии, утвержденное им, потребовало нового подкрепления. Это сделано папой Сикстом V (1585–1590 гг.), который написал книгу De immaculata beatae Mariae Virginis conceptione, – о непорочном зачатии блаженной Марии Девы, и первый из пап постановил, чтобы вся церковь праздновала день сего зачатия²⁸⁴. Учение Сикста признал и тридентский собор, но сам отказался выразить его²⁸⁵. Однако, смотря на это признание, некоторые из нынешних римских богословов учение о непричастности Девы Марии первородному греху признают только мнением, а не догматом²⁸⁶. Притом замечательно, что самый праздник, установленный в память зачатия Марии, в римском служебнике, Missale Romanum, изданном в 1828 г. и назначенном для повсеместного употребления, называется просто conceptio beatae Mariae Virginis, а не immaculata conceptio, зачатием, а не непорочным зачатием блаженной Девы Марии, притом и в службе, положенной в том же служебнике на день сего праздника (8 декабря), нет ни одного слова, которое напоминало бы о непорочном зачатии Марии²⁸⁷. Итак, и самая история учения о предмете нашего разговора не располагает нас и никого не расположит принять это учение. Следовательно, римским папам, если они серьезно думают о соединении церквей, надобно умалчивать о нем: а мы, имея в руках их Миссале Романум, будем поговаривать и пописывать, то Римская церковь празднует просто-напросто зачатие Пресвятой Марии, как празднует и Восточная Церковь.

О.Джунковский, выслушав меня со вниманием, сказал:

– В наши дни говорят: хульно думать, что Пресвятая Дева была причастна первородному греху и, следовательно, состояла под властью диавола. – Последние слова он проговорил с особым ударением голоса.

 – Отец Стефан. Послушайте, что я вам скажу на это. В видимой природе есть высоты, покрытые незапятнанными, чистейшими снегами или льдами и недосягаемые до властей, в уделе которых они находятся, таковы, например Альпы в Швейцарии, Кордильеры и Шимборазо в Америке, Гималаи в Индии. Так и в мире духовном есть люди такой высокой святости, что они уже не находятся под властью диавола, который оставляет их в покое навсегда. А так как Отроковица Мария была невинна, чиста, целомудренна и наитием Св. Духа была осенена и освящена, то и не находилась под властью диавола, как духовная высота, для него не досягаемая, как чистшая светлостей солнечных, как честнейшая херувим и славнейшая без сравнения серафим.

 – Но не так думает о ней ваш киевский митрополит Филарет, – возразил мне о.Стефан. – Он верит и учит, что Пресвятая Мария была непричастна первородному греху.

Я – Сомневаюсь и спрашиваю Вас: откуда вы это знаете?

Стефан – В «Воскресном чтении», которое издается Киевской Духовной Академией, состоящей под начальством митрополита Филарета, напечатана статья, в которой ясно выражено, что Дева Мария была непричастна первородному греху, и даже есть ссылка на Константинопольского патриарха Германа, учившего, что Она была сотворена Богом безгрешной.

Я. – Не читал я этой статьи. Когда же приеду в Петербург, достану ее и прочту, а теперь мне сдается, что эта статья есть перевод с книги католической, французской или немецкой, перевод неосмотрительный, пропущенный цензором, не читавшим ее²⁸⁸. Будьте же осторожны, о.Стефан, и не усвояйте киевскому Филарету мнения, которого он иметь не может, потому что свое догматическое верование он часто поверяет катехизисом московского Филарета, где и помину нет о безгрешном зачатии Пресвятой Девы Марии.

О.Джунковский. – Установленные в Католической церкви праздники в честь Пресвятой Марии и проповеди в эти праздники благотворно действуют на народ. Во Франции они возвратили в ограду церкви девять миллионов душ. А общества Сердца Марии непрестанно увеличиваются и располагают многие и многие души к набожности и добрым делам.

Я. – Поддерживать в народах христианство посредством подобных обществ значит поддерживать его искусственно. А такая поддержка ненадежна и недолговременна. Народы попразднуют, попразднуют, да и перестанут праздновать, коль скоро в душах их нет благодатного и осмысленного благочестия. Жар сменится холодом. Вспомните, как распространялось и крепло христианство первобытное: ведь не искусственно.

После этого разговора о.Стефан поведал нам, что он получил позволение австрийского императора представиться его величеству и что завтра пойдет к нему и будет просить его, чтобы он дал свободу Католической церкви в его империи и в конце концов предложит ему папский декрет о свободе ее для подписи. По нашему сознанию, продолжал собеседник, духовенство должно быть вполне независимо от государственной власти, но не его дело заниматься политикой.

Я, раскланявшись с Джунковским, сказал своим: посмотрим, увидим, подпишет ли такой декрет Франц-Иосиф и отречется ли от старой политики своих предшественников: не допускать вмешательства папы в дела Австрийской империи.

23, понедельник. Вечером был у меня о.Джунковский и объявил, что австрийский император принял его и, выслушав папское предложение о свободе церкви, сказал ему: Vous êtez bon. J’arrangerai cela, т.е. Вы добряк. Я устрою это. После сего его величество получил от о.Стефана печатную книжицу с пятьюстами выписок о папстве и печатанный образок св. великомученика Феодора с молитвой на разных языках.

На вопрос Джунковского, что я думаю о независимости духовенства от государственной власти, я ответил так. Нередко думал я об этом роковом предмете и написал свое уложение. Оно пространно. К сожалению, у меня нет его здесь, а наизусть пересказать его я не берусь, дабы по забывчивости не оказались пропуски и неточные выражения. Однако решаюсь передать вам главное и существенное. Христианская Церковь основана и устроена не царями и не министрами их, а Господом Иисусом Христом посредством апостолов Его и их преемников – епископов, посему она покорствует Ему Единому и никому другому.

У ней есть свои догматы, предания, богослужебные уставы, свои соборные правила и свои начала (принципы) церковного управления, как у государства есть свои же законы и свои учреждения. Итак, она самостоятельна и свободна в своих действиях так же, как и государство.

В Церкви действуют ее собственные силы: сила веры, сила слова или проповеди, сила права, сила денег, сила изящных искусств, как то: зодчества и ваяния, живописи и пения. Ни отнимать этих сил, ни ослаблять их государство не должно, иначе она будет бессильна и способна к разрушению, да и само оно лишится в ней крепчайшей опоры своей.

В восьмом правиле Третьего Вселенского Собора, в котором присутствовали и папские послы, выражено, что свобода Церквей есть дар Господа, освободившего всех человеков. Похитить у них сей дар значило бы восстать против всемогущего и благостного Освободителя всех нас.

По священнейшему Символу веры, мы веруем в Церковь едину, божественная же литургия приглашает нас любить друг друга, да единомысленно исповедуем Отца и Сына и Св. Духа, Троицу единосущную и нераздельную. Кто же соединяет все частные Церкви в Церковь едину, и кто научает их единомысленному исповеданию догматов? Вселенский Собор, которому образцом служит Собор апостолов в Иерусалиме. Во Вселенском Соборе соединяются предстоятели всех частных Церквей и, связуемые союзом евангельской любви и просвещаемые Духом Святым и непогрешимым, единомысленно изрекают догматы веры и постановляют правила благочиния и списки с соборных определений берут с собой для сообщения их своим паствам. Итак, они дома суть власть исполнительная, а на Вселенском Соборе власть законодательная. Ни той, ни другой власти никогда не отрицало и не испровергало никакое христианское государство. Следовательно, само оно признавало неприкосновенность, свободность и независимость их от себя, не только не препятствуя вселенскому соборованию, но и допуская оное и оглашая в народе состоявшуюся бытность его и все определения его.

В Римско-Католической церкви вселенский собор свободный возможен, потому что верховный предстоятель ее папа независим от всех государей и в случае их сопротивления соборным определениям, может отлучить их от Бога и от вечного спасения. А в Восточной Церкви патриархи и состоящие под священноначалием их епископы находятся под игом магометан, российские же иерархи подчинены государственной власти, посему соборование их хотя бы и возможно было, но в случае сопротивления государей соборным определениям их, некому вразумить их, некому погрозить им анафемой, потому что архиереи зависимы от них. Как же быть? Как Востоку возвратить и упрочить там свободность и благоплодность вселенского соборования, которое одно сильно поддерживать в народах веру, набожность и благочиние. Для достижения сей цели, цели великой и благотворной, надобно всем православным и наипаче нам, русским, энергически продолжать то средство, которое уже давно указано Провидением Божиим, я разумею окончательное сокрушение ислама, упрочение в Константинополе вселенского патриаршего престола и водворение тут вселенского постоянного собора. Выясняю вам эту великую идею. Вообразите радужную будущность Востока, как бы она уже существует. Ислам сокрушен. Весь Балканский полуостров свободен. В Малой Азии, Сирии и Месопотамии, Палестине и Египте существуют свободные государства христианские. Константинополь не отдан ни одной европейской державе во власть, напротив, – он прознан городом не таким, как Краков, а городом Божиим. В нем – хозяин и владыка патриарх Вселенский, получающий доходы за стоянку кораблей в Золотом Роге и с малой Фракии. У него нет ни войска, ни флота своего; при нем состоят не посланники от государей, а богомудрые и святые епископы, как апокрисиарии всех православных Церквей, апокрисиарии, т.е. отвечающие за целость Православия, как члены постоянного собора. В Константинополь обращаются все частые Церкви со своими вопросами и тут получают решение их. Здесь находят себе суд и оправдание, и защиту все лица духовные в случае несправедливых нападок на них от кого бы то ни было. Отсюда рассылаются всюду духовные миссии для евангельской проповеди народам, не исповедующим имя Христово. Там собирается Вселенский Собор, когда он надобен, и он судит Вселенского патриарха и низлагает его, если окажется он виновным в чем-либо; он же и избирает его из среды православных епископов, достойнейших по дарованиям и по житию, после грека избирает русского, после этого – румына, после сего – серба и проч. Сей-то патриарх, имеющий свой кусок хлеба, и сей-то собор при нем, оба охраняемые защитой православных народов в случае надобности, они-то и независимы от государей и от всякого политического давления. Теперь, если бы кто сказал мне, что европейские державы помешают осуществлению этой великой идеи, тому я ответил бы, что Бог, ими же весть судьбами, устранит помеху их. У Него есть для них и голод, и мор, и потоп. Он силен потрясти их так, что Россия беспрепятственно выполнит свое назначение. Она начала сокрушать Турцию, она и кончит это дело, и на месте ислама упрочит Православие так, что весь протестантский мир, увидя это событие призадумается и начнет склоняться на нашу сторону, а после сближения его с нами призадумается и римско-католический мир, и обновится, яко орля юность его²⁸⁹. И будет тогда едино стадо и един пастырь²⁹⁰.

– Высказанная вами идея, – проговорил отец Джунковский, – так нова и так поразительна, что невольно призадумаешься.

Последовало обоюдное молчание. Собеседник мой встал и простился со мною²⁹¹.

24, вторник. Вот новости настоящего дня, кои слышал я у о.протоиерея Раевского от нашего консула Мухина. Омер-паша в Валахии держит при себе всех вожаков революционной партии и во главе их литератора Илиадиса. Но австрийцы не терпят их.

Сербия обескураживается. Серб Мудакович²⁹² с помощью нашего Новосильцева будет издавать журнал в Пруссии по программе: чем были славяне, что они теперь и какая будущность их.

Подтверждается известие об окружном послании Вселенского патриарха Анфима, неблагоприятном для России.

Римский папа приглашает всех чад своих молиться о примирении христианских царей, о прекращении холеры и голода и о просвещении ума его самого при определении догматов о безгрешном зачатии Приснодевы Марии.

Наш государь отвергнул предложение Австрии о том, чтобы он уплатил издержки настоящей войны в количестве пятисот миллионов рублей, открыл Черное море для кораблей всех держав, согласился на пересмотр прежних трактатов России с Турцией и признал общее покровительство держав христианам на Востоке.

26, четверток. В венском физическом кабинете замечателен клык мамонта. Он так огромен, что для постановки его внизу здания проломан угол пола в верхнем этаже. Дивный же великан был носитель этого клыка. Кроме сей достопримечательности, очень хороши здесь многочисленные чучелы разных животных и птиц. Между сими последними красуется, как и во Флоренции, cephalopterus ornatus, черная птичка с хохолком. Ей дано имя Порфирий. Взглянув на нее, я улыбнулся, однако полюбовался красивым хохолком ее.

28, суббота. В семь часов пополудни я отправился в Варшаву по железной дороге и на другой день около полуночи приехал туда в нерушимом здравии.

Конец моему путешествию от Иерусалима до Вены через Италию.

Я в Варшаве²⁹³

30 августа, понедельник. Преосвященного архиепископа Арсения нет в Варшаве. Он в Почаевской лавре. Литургию и молебен служил кафедральный протоиерей Новицкий. Архиерейские певчие пели стройно. В соборе был фельдмаршал Паскевич со многими генералами. Этот орел устарел!

Вечером я перебрался из гостиницы в аpхиерейский дом.

Сентябрь. Пять дней, от первого до шестого, проведены мною были непраздно. В эти дни я обозрел Варшаву старую и новую, разглагольствовал о Востоке с кафедральными отцами: протоиереем и ключарем, и выслушивал их разглагольствование, и запасся сведениями о варшавской епархии.

Старая Варшава невзрачна, тесна, криволинейна, а новая выстроилась правильно, широко и красиво. Наш кафедральный собор, переделанный из костела, невелик и ничем не замечателен. Смежный с ним дом нашего архиепископа мал. Кафедральная церковь католическая неказиста. Старый королевский дворец, в котором живет Паскевич, стоит отдельно от всех зданий и не может быть назван невидалью.

Мои разглагольствования с кафедральными были те же, что и с послом Горчаковым и с отцом Джунковским. Посему я не повторяю их, а только отмечаю, что я вдобавок с жаром говорил об учреждении митрополий во всех губернских городах и епископий во всех городах уездных без жалованья им от казны, но с наделом хозяйственных угодий и с ежемесячными взносами им по 25к. с семейства, а не с души для безбедного содержания, о разделении их на экзархаты, о ежегодных соборах архиерейских в каждой епархии и в каждом экзархате, о деятельном участии митрополитов и епископов в народном просвещении, о выборном духовенстве, об институте особых пресвитеров учащих, которым по апостолу подобает сугубая честь, о новом у нас монашеском ордене иоаннитов под покровом евангелиста Иоанна Богослова, для ученых исследований и занятий и о других подходящих предметах, например, о вносе податей кесарю с полей и имений церковных, о задаче Православия, которая состоит в уменьшении нищеты и сопряженных с нею бед в роде христианском посредством выдела бедным части церковных доходов, о брачных разводах по суду одного епископа без консистории.

Кафедралы рассказывали мне разные анекдоты, одни других занимательнее.

I. Когда Великий князь Константин Павлович управлял Польшей, тогда волынскому архиерею Амвросию²⁹⁴ вздумалось видеть православную церковь в Варшаве и самый город сей, и он, не испросивши позволения его высочества, приехал туда со своим причтом и с архимандритом Иерофеем. Варшавский губернатор Курута (грек) доложил о приезде его Константину Павловичу. Великий князь рассердился, однако пожелал принять архипастыря. Когда Амвросий явился к нему в Бельведер, его высочество долго не выходил из своих покоев в приемную горницу; вышедши же, грозно спросил архиерея: откуда ты? Преосвященный ответил: из Волыни.

 – Но зачем ты приехал сюда?

 – Для обозрения церквей, подведомых мне.

 – Здесь их только две (в Варшаве и Калише). Итак, обозрение их не стоило труда. Ты женат?

 – Я – епископ.

 – Что ж? Разве не сказал апостол: епископу подобает быти мужу единыя жены?

С сим словом Великий князь поворотился круто и оставил архиерея в величайшем недоумении и смущении. Однако Амвросий, несмотря на такой жестокий прием, служил обедню в так называемой Подвальной церкви, а Курута угостил его сытным обедом.

NB. Разговор его высочества с Амвросием слышали сопровождавшие сего преосвященного архимандрит Иерофей и кафедральный протопоп Новицкий.

II. Когда Великий князь Михаил Павлович, в бытность свою в Варшаве, начал кончаться, тогда один из адъютантов его поскакал за священником, который исповедал бы его и приобщил Св. Таин, но не застал дома ни протоиерея Новицкого, ни ключаря Лотоцкого, ни протопопа лазенковской придворной церкви. Догадливая жена сего последнего сказала гонцу, что муж ее гостит в таком-то доме. Адъютант поскакал туда, нашел его там и с ним отправился к Великому князю. Но в это время у него уже отнялся язык. Посему лазенковский отец не мог исповедать его, однако считался духовником его. В эти дни варшавский архиепископ Арсений обозревал свою епархию. Надлежало бы дать ему знать о смерти его высочества, но протоиерей Новицкий, желая первенствовать у гроба его и провожать тело его в Петербург, не сделал сего и на предложение сослужителей своих уведомить архипастыря о печальном событии, отвечал, что это не угодно фельдмаршалу Паскевичу. Когда в собор вынесли тело царственного покойника, Новицкий захотел первенствовать в священнослужении, но лазенковский протопоп, как духовник, не уступил ему первенства. Что же вышло от упорного соревнования их? Оба протоиерея стали рядом, и оба говорили один и тот же возглас: Яко ты еси воскресение... к соблазну предстоявших у гроба. Однако тело провожал протоиерей лазенковский и в Петербурге получил мзду свою; Новицкий же остался дома и награжден был гневом архипастыря своего.

III. Государь Николай Павлович, когда бывает в Варшаве, ни слова не говорит в собраниях с епископами римско-католическими, а с супер-интендантом протестантским разговаривает милостиво, расспрашивая его о благосостоянии вверенной ему паствы в Польше.

IV. Было давно: попечитель киевского учебного округа фон-Брадке обозревал гимназию в Ровне. После обеда у законоучителя ее, протоиерея Лотоцкого, он, закурив сигару, вздумал позвать к себе ученика третьего класса из поляков, дабы узнать, какого духа он и сверстники его родичи. Позван был лучший ученик, лет 14-ти. Брадке спрашивал его, а тот отвечал:

 – Любишь ли ты Бога? – Люблю.

 – Любишь ли ты всех людей? – Люблю.

 – Любишь ли ты христиан? – Люблю.

 – Любишь ли ты православных русских?

 – Ни, ни, ни. Боже упаси меня от них.

 – Любишь ли ты протестантов?

 – Еще более не люблю их.

 – А я протестант. – Ученик испугался, заплакал и сквозь слезы проговорил: Простите меня; я не знал, что вы протестант.

V. Ключарь варшавского собора Афанасий Лотоцкий, переведший на польский язык рассуждение студента Киевской академии Гогоцкого о главенстве папы, дал этот перевод свой прочесть ректору Варшавской католической академии. Как же отозвался о нем сей ректор? «Я прочел ваш перевод, – сказал он Лотоцкому, – и прошу вас знать, что если бы не было догмата о главенстве папы, то надлежало бы выдумать его».

VI. Когда наш архиепископ Смарагд был еще учителем в Киевской Духовной Академии, тогда преподавал студентам полемическое богословие и внушал им, что Римская церковь заблуждается, признавая источниками веры не одно Священное Писание, а и Предание. Не знал он, малосведущий, что и Православная Церковь руководствуется, кроме Писания, и Преданием.

VII. Во время святительства в Тамбове нынешнего варшавского архиепископа Арсения сильно распространялось там духоборство при помощи местных богатых купцов и при корыстном бездействии тамошнего гражданского начальства. Ревностный архипастырь, желая искоренить эту ересь, дважды представлял дело о ней Св. Синоду с показанием надлежащих мер к истреблению зла. Но дважды отвечали из Петербурга: молчи, не достигнешь своей цели. Кто же писал такой ответ? Архиепископ Григорий, поборник Православия! Однако преосвященный Арсений не умолк. Случилось: Государь Император Николай Павлович остановился в Тамбове по случаю повреждения ключицы в плече его. Этим случаем воспользовался названный архипастырь и, несмотря на разные препятствия видеть выздоравливающего государя, сподобился желанной аудиенции и в течение полутора часов беседовал с ним о духоборстве и успел склонить его к принятию мер для искоренения этой ереси. Государь, возвратившись в свою столицу, сопричислил Арсения к ордену св. Владимира второй степени, а в Тамбов послал своего флигель-адъютанта для расследования дела. Следствие кончилось тем, что многие головщики духоборцев были сосланы в Сибирь.

VIII. Было давно: черниговский архиепископ Лаврентий, как посетитель душ, приехал в раскольничье село своей епархии, именно Добрянку, и, созвавши жителей его, увещевал их присоединиться к Православной Церкви. Увещание его подействовало на них так, что они начали поддаваться. Но к несчастию, архиепископ, вынимая из своего кармана платок, дабы утереть им вспотевшее лицо свое, вместе с ним выхватил табакерку; она упала на пол и из нее рассыпалось антихристово зелие и одурманило раскольников так, что они опрометью убежали от сладкоглаголивого, но табачного проповедника чистого православия.

IX. При (покойном) митрополите петербургском Серафиме министры и обер-прокурор Св. Синода сговорились между собой узаконить постановление, чтобы в монашество все постригаемы были не ранее 50-ти лет. Цель их умысла понятна. Тогда все наши архиереи были бы дряхлые старики, а при дряхлости их все церковные дела попали бы в руки чиновников. Государь передал сие дело в Синод на заключение, согласно с мнением митрополита. Но митрополит Серафим поехал к нему и убедил его не нарушать древних правил и обычаев Православной Церкви, касающихся монашества и епископов.

Сижу в своей келейке и выписываю дельные сведения о варшавской епархии из «Церковно-исторического и статистического описания» ее, составленного соборным ключарем Афанасием Лотоцким в 1853 году.

В первой половине восемнадцатого века несколько греков, избегая тирании турок, ради торговли своей поселились в польских городах: Варшаве, Люблине, Калише, Опатове, Радоме, Петрокове и других местах более южных. Они просили польское правительство о дозволении им построить где-либо церковь и иметь своего священника для богослужения и исправления церковных треб. Им, как диссидентам, отказано было в этой просьбе. Но они, не желая лишиться утешений веры, снова просили, чтобы им дозволено было держать священника без церкви. Такое дозволение было дано им, но с тем условием, чтобы священник у них был иеромонах и чтобы он считался при них, как торговый приказчик, – subjekt w handlu. Условие тяжкое! Но принято. Греческий иеромонах тайно священнодействовал в погребах.

В Варшаве

Греческие семейства, с давнего времени поселившиеся в Варшаве, были: Добрич, Барач, Дадани, Танкович, Кирков, Дучинский, Дузе, Питта, Томашевский, Дзядзя, Грибовский, Лазари. Они с 1796 года для богослужения нанимали горницы в частных домах, потом устроили церковь на Закрочинской улице в Сапежинском дворце. Но в 1806 году, когда французы поместились в этом дворце, им пришлось выбраться оттуда и устроить себе церковь на Козьей улице, в доме грека Дадани. В 1817 году Варшава досталась России. А тогда православные жители этой польской столицы начали дышать свободно и устроили себе церковь во имя Святой Троицы на улице Подвальной. Эта церковь существует поныне и состоит в ведомстве нашего архиепископа.

Греки водворились в Опатове едва ли не прежде других польских городов, и только они одни занимались тут продажей вина. У них был свой иеромонах. Метрические записи их начинаются с 1785 г., а церковь построена ими в 1787 году. Главными строителями ее были греки Сауль и брат его Михаил.

Греки, поселившиеся в Калише и в окрестностях сего города, в 1782 году сделали складчину, купили каменный дом на рынке и в нем устроили храм во имя св. Афанасия Александрийского по желанию иеромонаха, который освящал его. Антиминс получен был им в 1786 году от молдавского митрополита Леона. Но так как этот дом был ветх, то в 1818 году наше правительство отдало им во владение маленькую католическую церковь с небольшим домом при ней, принадлежавшую монахиням упраздненного францисканского ордена.

Из метрической книги, писанной по-гречески, в годы, начиная с 1777 по 1778-й, видно, что греки, водворившиеся в Петрокове, имели своих иеромонахов прежде постройки церкви. Эти иеромонахи были: Виктор Лавриот, Еммануил, Иерофей, Козма, Михаил и Григорий Сергуловский, который подписывался: игумен великия лавры. При нем устроена была церковь во имя Всех святых иждивением петроковских греков Яноцких, Ручинских и Грабовских, устроена на чердаке в каменном доме, принадлежавшем Яноцким и Грабовским. Эту церковь освятил болгарский епископ Евсевий, приехавший в то время в Петроков для собрания милостыни от христиан. Антиминс же освящен Иерусалимским патриархом Ефремом. Метрические записи этой церкви доказывают, что прихожанами ее были, кроме петроковцев, другие греки, жившие в Ловиче, Ленчице, Ченстохове и Опочне.

6, понедельник. Сегодня я осмотрел физический кабинет. В нем есть особенные редкости, каких нет в других подобных кабинетах: это – жаба, воспитывающая своих детенышей на спине своей, раковина Пинна, испускающая из себя такие волокна, из которых выделываются небольшие ткани, перчатки из этих волокон и чучелы, крошечной собачки, сибирского пса, находившегося при Константине Павловиче, тихохода и весьма красивой корсиканской лошадки черной масти с длинной волнистой гривой.

8, середа. В этот день наступил пятьдесят первый год моей жизни. Я молился в церкви Лазенковского дворца и просил Бога продлить мой век, облагодетельствовать мою душу и благословить меня на дальнейшие труды.

Лазенковская церковь невелика, но внутри изящна. Все стены в ней отделаны под мрамор. А дворец? Не дворец, а игрушечка!

Обедал я у ключаря Лотоцкого. Мне оказывают здесь особенное уважение.

9, четверток. Пасмурно и холодно.

14, вторник. Пригласил меня к себе попечитель варшавского учебного округа г.Муханов. От него я слышал, что англичане с дозволения султана копают канал от Кюстенджи к Дунаю, дабы соединить эту реку с Черным морем, по прямой и кратчайшей линии. Молодцы англичане! Они воюют, но войну обращают во благо людям.

18, суббота и 19, воскресенье. В половине 12 часа я приехал к Паскевичу по его приглашению, а в два часа пополудни воротился восвояси. На другой день был у него же и в оба раза долго беседовал с ним о том же, о чем разглагольствовал с Горчаковым, Джунковским и с варшавскими кафедралами. Посему не описываю своего разговора с ним и только отмечаю две особенности.

Когда я перечислил ему разные разности богослужения у нас и у греков, он сказал мне, что в Киеве знавал старого князя Кантакузина, который говорил ему, что только одна необходимость понуждает его ходить в русскую церковь, а не то, он никогда и не заглянул бы в нее. Так не нравилось ему наше богослужение.

Когда я передал Паскевичу великую идею о Константинополе, как о граде Божием, и об установлении там средоточия законодательной власти для всех Православных Церквей, тогда он возразил мне: вы хотите создать второго папу, – и, выслушав от меня, что наш Вселенский патриарх – не глава Церкви и судится Вселенским Собором, сказал: когда мы возьмем Константинополь, тогда и установим в нем средоточное управление духовное, а пока дела Церкви нашей пусть идут нашим прежним порядком. Теперь нам не приходится подчиняться цареградскому патриарху. Таковы были последние слова фельдмаршала.

23, четверток. Задержала меня Варшава. Но пришла пора оставить ее. Здесь мне нечего делать. Дорожный фургон для меня готов. Мелкого серебра на дорогу достаточно в моем кармане. Благословение Божие испрошено.

В час пополудни я выехал до Варшавы по шоссейной дороге.