Глава X. Поездка в Вологду в 1847 году; Сергиевский архимандрит Игнатий в отпуске живет в Бабаевском монастыре; мое пребывание в Вологде; архимандрит Вологодский Иона

В 1847 голу посетил Угрешу Сергиевский архимандрит, отец Игнатий Брянчанинов, который, как я уже говорил, прежде был назначен на Угрешу игуменом и вместо того, по воле Государя Императора Николая Павловича, был вызван в Санкт-Петербург и сделан архимандритом Сергиевским, так что он и не побывал в том монастыре, куда назначался.

В 1847 году отец Игнатий, по расстроенному здоровью, стал проситься у Святейшего Синода на покой в Костромскую епархию, в Николо-Бабаевский монастырь, но вместо совершенного увольнения получил только временный отпуск. Проездом через Москву он и заезжал к нам и прогостил у нас несколько дней. В это время приезжала к нам графиня Шереметева Анна Сергеевна (первая жена графа Дмитрия Николаевича), весьма расположенная к отцу Игнатию. В Москве он останавливался в доме Ивана Акимовича Мальцева, возле Рождественки, в Варсонофьевском переулке. В Москве ему сделан самый лестный и радушный прием. Он многократно бывал у владыки, который также не раз его посещал, однажды делал для него обед, на который пригласил все московское почетное духовенство, и вообще владыка обошелся весьма ласково с архимандритом Игнатием.

В 1848 году, на третьей седмице великой Четыредесятницы, я отпросился У отца игумена побывать на своей родине, в Вологде, и по пути заезжал к отцу Игнатию, пребывавшему в то время в Бабаевском монастыре. Эта обитель находится почти в равном расстоянии как от губернского города Костромы, так и от Ярославля, в 35 и в 30 верстах, на самом берегу Волги при впадении в нее реки Солоницы. Существует местное предание, что основателями Бабаевского монастыря были иноки Угрешские. Верстах в полуторах от Бабаевской обители находится посад Большие Соли, некогда город Повольск (то есть по Волге, Поволжск), и с его землями граничила земля Угрешская. Это были пожни на берегу Волги и Солоницы. Монахи Угрешские, посылаемые для управления имением и называвшиеся поселыциками, жили в Больших Солях, где имели свой двор, или подворье. Деревня, принадлежавшая нашему монастырю, называлась Пахомова; она была на Егорьевской стороне, от посада вниз по реке Солонице. По ревизии 1744 года в этой деревне числилось дворов... а душ 13, которые платили по 1 рублю с души и пользовались всей землей. Около 1500 года Большие Соли были разорены и Угрешские монахи построили себе небольшое убежище на берегу Волги из леса, который им пожертвовали Усольские лесники, сплавлявшие лес вниз по Солонице в Волгу. Это временное местопребывание Николо-Угрешских иноков и послужило основанием Николо-Бабаевского монастыря. При царе Алексее Михайловиче в монастыре было уже более 60 человек братии.

Я пристал на гостинице, которая от монастыря саженях в двадцати; она каменная, двухэтажная, весьма хорошая и просторная. Западную сторону монастыря составляет длинное здание, лицом обращенное к Волге, и в оном совмещались в то время: архиерейские покои, кельи настоятеля, братская трапеза, братские кельи, просфорня, поварня, пекарня и прочее. С остальных трех сторон монастырь окружен каменной оградой, очень небольшой, с маленькими по углам башенками. В то время (в 1848 году) игуменом был отец Феоктист, бывший эконом московского Троицкого подворья. Церквей в монастыре было всего только две: первоначальная каменная, строенная, по всей (вероятности, в царствование царя Алексея Михайловича, двухэтажная, большая, пятиглавая, вторая новейшего построения и, судя по внешности, Алексанровских времен.

Монастырь был общежительный, братии числилось человек до 60, пение введено было столбовое.

Отец Игнатий помещался над настоятельскими кельями, в весьма небольшом домике, аршин на 12, не более, и для того, чтобы по возможности распространить помещение, придумали пристроить к горенке наружную лестницу с крыльцом. Отец Игнатий мне обрадовался и принял весьма радушно. Погостивши у него двое суток, я отправился через Ярославль в Вологду. Это было вторичное мое посещение моей родины со времени вступления в Угрешский монастырь.

В то время Вологодским епископом был преосвященный Евлампий*³⁹; он поступил из епископов Орловских в 1844 году.

Впоследствии был архиепископом Тобольским и, уволенный на покой в 1856 году, пребывал в Успенском первоклассном монастыре в городе Свияжске Казанской губернии, где и скончался в 1862 году. Этот преосвященный имел особенность в служении – необыкновенную медлительность, так что, начав литургию в обыкновенное время, он оканчивал ее весьма неопределенно, иногда в первом часу пополудни, во втором и даже позднее, что было для сослужащих с ним чрезвычайно утомительно, и на него за это очень роптали. Чтобы испросить благословение на служение я являлся преосвященному. Выходя от него, я встретился с отцом игуменом Ионой, настоятелем Глушицкого монастыря. Он был человек весьма замечательный происхождением из крестьян деревни Боршовой, на берегу Кубенского озера. Его семейство издавна занималось перевозкой через Кубенское озеро в Спасо-Каменный монастырь на расстоянии 8 верст. В этом монастыре и видел я его в первый раз в 1830 году. Он в то время был еще иеродиаконом, лет 35. По наружности весьма непредставителен он и в обращении своем был неповоротлив и неуклюж, как вологодский крестьянин. Как сейчас помню, что в ту пору как я пришел в Спасо-Каменный монастырь, там был разносчик с красным товаром, и у его воза стоит отец Иона и торгует себе мухояр к ряске на рукава. Должно быть денег-то у него не было, то он все и набивался заплатить овсом; разносчик, помнится мне, просил полторы меры, а отец Иона давал только меру. Не знаю, поладили ли они и чем кончился у них этот торг, но это мне показалось забавным и врезалось в память, что было в 1830 году, а 18 лет спустя встретил я его уже игуменом. Впоследствии я слышал, что он был архимандритом, благочинным монастырей и имел орденские знаки. Все вологодские епископы имели к нему особенное расположение и доверие и считали его одним из лучших настоятелей их епархии, и не без основания оказывали ему уважение. Все эти отличия он стяжал своей безукоризненной жизнью, нестяжательностью и воздержанием. Он точно был монах в полном смысле, и за то Господь, видимо, и споспешествовал начинаниям и наградил его редкой способностью устроять и зиждить обители, чего, казалось бы, глядя на него, невозможно было и предполагать в его грубой оболочке. Он полагал начало в Спасо-Каменном монастыре; и когда его из иеромонахов сделали настоятелем в этом монастыре, он устроил его и привел в лучший порядок. Приписную к Спасо-Каменному монастырю Белавинскую пустынь восстановил. Также ему обязана своим восстановлением и другая упраздненная пустынь Успенская Куштская, основанная в начале XV века, по желанию князей Заозерских преподобным Александром Куштским; постриженником Спасо-Каменного монастыря при преподобном Кассиане. Эта Обитель, упраздненная в 1764 году, была с тех пор приходской церковью, но отец игумен Иона возобновил ее, воздвиг новую церковь, обнес оградой и собрал братию. В этой обители почивают под спудом мощи преподобного Александра Куштского: она находится в 8 верстах от Спасо-Каменного монастыря, при впадении реки Кушты в Кубенское озеро. В трех верстах от обители, напротив села Ила, существует древняя часовня, построенная, как думают, на том месте, где некогда была усадьба и терема князей Заозерских.

Переведенный в Сямский монастырь, находящийся также близ Кубенского озера и в 60 верстах от Вологды, отец Иона восстановил и обновил его. Дотоле он находился в заведывании экономов архиерейского дома, которые довели его до совершенного упадка. Отец Иона обеспечил монастырь и на будущее время, приведши в известность его средства и лишив таким образом возможности во зло употреблять оные.

Отсюда отца Иону перевели в Сосновецкий Глушицкий монастырь, которому он оказал еще большую услугу, чем предыдущим обителям: она была доведена до крайности; но Иона в короткое время обновил его, и также восстановил когда-то приписной к оной Глушицкий Покровский Старый, превращенный в приходскую церковь. Этот монастырь был основан преподобным Дионисием Глушицким на берегу реки, именуемой Глушицей. В прежнее время он был обширен и так многолюден, что именовался даже Лаврой, но впоследствии, при нашествии Литвы, он дважды горел и пришел в совершенное запустение, так что от прежнего его величия оставалась только одна древняя двухэтажная церковь, под которой почивают под спудом мощи преподобных игуменов: Макария, Тарасия и Феодосия. В этой обители после преподобного Дионисия игуменствовал преподобный Амфилохий; здесь жительствовал преподобный Григорий Пельшемский и принял иночество преподобный Стефан Комельский. Тщанием и старанием отца Ионы воздвигнут новый прекрасный каменный храм, построены кельи, уже не существовавшие, монастырь обнесен оградой и собрано братство. За все таковые услуги и был сделан отец Иона архимандритом, благочинным и награжден орденскими знаками.

Вот что значат природные дарования: хотя человек и не получил образования и с первого взгляда не представляется, чтобы он был одарен какими-нибудь отличительными способностями, но рано или поздно природный ум все-таки возьмет свое и, как светильник под спудом, обнаружит свое присутствие.

Из Вологды я ездил на своих лошадях в Горицкий женский монастырь, где находилась моя сестра, в иночестве Арсения, и отправился в Новоезерский монастырь, где в то время настоятелем был игумен Феофан Комаровский, о котором уже я упоминал выше. На обратном пути я в Горицком монастыре служил 25 марта. По возвращении моем в Вологду я провел в ней немного дней, потому что приближалась уже шестая неделя Великого поста, и я спешил возвратиться в свой монастырь к Страстной седмице. Перед отъездом назначил себе целый день для прощания со всеми родными и знакомыми. Я отправился из дома поутру в 10 часов, и во всех домах, где только я был, начиная от первого до последнего, было угощение совершенно одинаковое (хотя бы я пробыл в гостях самое короткое время): чай, рубник и круглый сладкий пирог. Таковы были еще в то время обычаи Вологодского хлебосольства. Дорога начинала очень портиться, и я с великим трудом возвратился в монастырь в Лазареву субботу.