Гермополь и Антиноэ

Спускаясь от Сиюта вниз по течению Нила, путешественник встречает остатки и развалины древних монастырей. Так за три часа расстоянием от Ом-ель-Кусура есть два монастыря, один из них Арабы называют Дейр Магарак, т. е. сожженный монастырь, другой Абиссинским. Перед мысом ель-Амарне, на восточном берегу против селения Мазарны, виден близ нескольких хижин Коптский монастырь, называемый Дейр Коссеир. Повсюду обитали здесь в первые времена иночества святые отшельники. Но главный приют иноков был здесь в окрестностях Гермополя и Антиноэ, которые в первые века Христианства составляли одно Епископство. Города разрушились, но пещеры в скалах, окружающих эти города, остались. В них начертано на многих стенах знамение креста, свидетельствующее о существовании здесь церквей и обителей иноков; подземные галереи, где устроены были кельи, идут на далекое пространство. Несколько выше Атмумейка существует доселе у подошвы Ливийского хребта древний Коптский монастырь, называемый Крестным. Все стены этого монастыря покрыты разноцветными изображениями крестов. На большом кресте, который находился на своде алтаря, написано по-гречески: древо жизни.

Из писаний св. Афанасия мы видим, что в половине IV века в Антиноэ было многочисленное общество иноков под начальством мужа прозорливого, который, вместе с Федором Освященным, открыл Афанасию, что погиб в Персии его гонитель Юлиан. Св. Афанасий по сему случаю замечает: думаю, что многие, благоугождающие Богу в монашестве, по большей части остаются в сокровенности; потому что не знают их люди, – таков был маститый старец Паммон²²⁰.

Руфин и Палладий, посещавшие Гермополь и Антиноэ в конце IV века, нашли здесь многих великих подвижников.

В окрестностях Гермополя на месте, где, по преданию, слышанному ещё Руфином, провела несколько времени Богоматерь с Своим Божественным младенцем во время бегства своего в Египет, в пещере Ливийских гор подвизался Аполлос. Ещё пятнадцати лет удалился он в пустыню с старшим братом своим, подвижником высокой жизни. После сорока лет, проведенных в трудах и самоумерщвлении, Аполлос услышал голос, призывающий к служению для спасения других. Считая непременною обязанностью повиноваться высшему призванию, он вместе с тем молил Господа охранять его от помыслов гордости и тщеславия.

Поселившись около Гермополя, он, по уединении и молчании, ожидал, когда Господь будет чрез него устроять спасение других. Он носил левитон из грубого льна и ещё кукуль на голове; питался одними овощами и не употреблял в пищу ни хлеба, ни бобов, ни плодов древесных и ничего вареного, и эту пищу принимал он только в воскресный день. Главным упражнением его было – стоя на коленах возносить молитву к Богу, сто молитв совершал он днем и сто ночью.

Скоро строгая жизнь и дары благодати сделали славным имя Аполлоса. Все монахи, жившие в окружности по разным местам, стали приходить к нему и вверять его управлению свои души: иных он призывал к созерцанию, других убеждал преимущественно совершать деятельную добродетель. Аполлос учил их, чтобы они ежедневно украшались добродетелями и коварные действия дьявола на помыслы отражали тот час при самом их начале. Когда, говорил он, у змея сокрушена глава, то и все тело его мертво. Господь заповедует нам сокрушать главу змея. Это обязывает нас к тому, чтобы мы не только исторгали из ума своего постыдные мечтания, но и вначале не допускали в душу свою худых и нечистых помыслов. Он учил также, чтобы братья старались превосходить друг друга в добродетелях, дабы никто не показался ниже другого по совершенствам. Свидетельством успеха нашего в добродетелях, говорил он, да будет приобретение безстрастия и воздержания от пиши, потому что это есть начало даров Божиих. А когда кто получит от Бога силу творить чудеса, не гордись, как бы имеющий уже всего довольно; не надмевайся мыслью, будто ты выше других, и не показывай всем, что получил такую благодать, в противном случае ты обольщаешь себя и, уловленный помыслами, лишишься благодати. Собственно учеников у Аполлоса было только пять. Но его духовная мудрость и святая жизнь привлекли к нему многих монахов, а его беседы и учение убедили многих и мирян, отрекшись от мира, предать себя его руководству. Таким образом, у него в горе составилось общество до пяти сот братьев, имевших и общежитие и общую трапезу. Казалось, пишет Руфин, это был стройный полк Ангелов, облеченных во все доспехи. Они имели, по слову Апостола, одно сердце и одну душу (Деян. 1, 32). Братья, жившие с Аполлосом, не прежде принимали пищу, как приобщившись Евхаристии Христовой. Это делали они в девятом часу дня. По принятии пищи они садились слушать его, и он поучал их всем заповедям до сумерек. После того одни из них удалялись в пустыню и там целую ночь читали наизусть Священное Писание, другие оставались в монастыре, непрестанно восхваляя Бога песнопениями до наступления дня. Руфин пишет: я сам своими глазами видел, как они начинали с вечера свое песнопение и не преставали петь даже до утра. А многие из них только в девятом часу сходили с горы и, приняв Евхаристию, опять восходили на гору, довольствуясь одною духовною пищею до девятого часа другого дня. Так поступали многие из них в течение многих дней. При всем том они, как можно было видеть, радовались, живя в пустыне; никто не укажет здесь на земле подобной радости и веселья телесного. Между ними никого не было скучного и печального. Если бы кто и показался печальным, того Аполлос тотчас же спрашивал о причине скорби и, открывая то, что таилось в душе, старался возбудить душу его к духовному веселью. Не должно, говорил он, на пути спасения скорбеть тем, которые имеют наследовать Царство Небесное; пусть стенают язычники, пусть плачут иудеи, пусть скорбят грешники, а праведники должны радоваться. И если помышляющие о земном в земном находят радость, как же нам, удостоенным толикой надежды, не радоваться непрестанно, когда и Апостол побуждает нас всегда радоваться, непрестанно молиться, о всем благодарить (1Сол. 5,18).

Часто наедине беседуя с Руфином и его спутниками о подвижничестве, он увлекал их сладостью своих речей. Он говорил им: монахи должны, если могут, приобщаться каждодневно Св. Таин потому, что кто удаляется от Святых Таин, тот удаляется от Бога, а кто постоянно приобщается, тот всегда принимает в себя Спасителя; ибо сам Спаситель говорит: ядый Мою плоть, и пияй мою кровь во мне пребывает и аз в нем (Ин. 6, 36). Итак, полезно монахам постоянно воспоминать спасительное страдание и ежедневно быть готовыми удостоиться принятия Святых и Небесных Таин; поскольку чрез сие мы удостоиваемся отпущения грехов. Также говорил он: непозволительно без крайней нужды нарушать общие посты: ибо в среду Спаситель предан, а в пяток распят. Посему кто нарушает пост, тот вместе с врагами предает и распинает Спасителя. Если в пост придет к тебе брат, имеющий нужду в успокоении, предложи ему трапезу одному, если же ему не угодно, не принуждай, ибо все мы имеем общее предание о посте. Приходящих братьев Аполлос повелевал принимать со всею любовью, кланяться им. Ибо, говорил он, ты кланяешься не им, а Богу, видя брата твоего, ты видишь Господа Бога твоего, – и это приняли мы от Авраама. Приходящих должно усиленно приглашать к успокоению; сему мы научились у Лота, который принуди Ангелов (Быт. гл. 19). В силу сей заповеди, когда Руфин с братиею приближались к монастырю Аполлоса, иноки, слышавшие от Аполлоса о приходе братии, вышли ему навстречу с пением (так они принимали всех монахов), поклонившись лицом до земли, облобызали их. И одни шли впереди пришельцев, другие за ними и все пели, пока не пришли к Аполлосу. Аполлос вышел навстречу и первый поклонился путникам до земли и облобызал их. Потом ввел к себе, помолился и, своими руками омывши ноги, просил отдохнуть. Так он поступал с всеми странниками.

Не довольствуясь назиданием братий, Аполлос старался слово Евангелия распространять и между окрестными жителями, из которых многие были язычники. То силою чудес, то благодеяниями, то увещаниями он успел сокрушить ос татки язычества. Аполлос скончался в 395 году²²¹. Монастырь Аввы Аполлоса процветал ещё и в VI веке²²².

Неподалеку от монастыря Аполлоса пресвитер Копрей имел монастырь, где жило пятьдесят братий. Он славился и высокою жизнию и даром чудес. И своими чудесами способствовал к распространению Христовой веры между язычниками. Сам он был учеником Мусия или Патернуфия, который, по словам Руфина, первый обитал в пустыне к югу от Гермополя. Он раз- сказывал, что здесь были и другие великие подвижники: Сурус, Исаия, Павел, Анувий, Еллин. Здесь же подвизались Аполлос, Иоанн и Диоскор, имевший в управлении своем сто братий²²³. Вблизи Гермополя в монастыре Ериши, может быть, у Аввы Диоскора, получил начало иноческой жизни Онуфрий Великий. Вот как разсказывал Онуфрий свою жизнь Пафнутию. Юность свою провел я в благочестивом монастыре Ериши близ Гермополя в Фиваиде. Там обитают сто братий, как едина душа, согласных в великой любви к Господу Иисусу. Там одежда общая, пища общая и безмолвие нарушается только славословием Богу. Там я, ещё почти дитя, изучал уставы монашеской жизни и от св. Отцов назидался в вере и любви к Богу. Там часто слушал я Отцов, беседовавших о св. Илии и св. Иоанне Предтече, подобного которому не было между людьми. Что же, спросил я, живущие в пустыне в совершенном одиночестве больше ли вас пред Богом? Ей, сын наш, отвечали Отцы, они больше нас! Мы каждый день видимся друг с другом; каждый день церковное пение совершаем соборно; если взалчем, находим готовый хлеб; если возжаждем, у нас готова вода; занеможет кто – есть кому утешить. Ибо мы живем вместе, один другому помогаем и служим из любви Христовой. Но живущие в пустыне всего этого лишены. Случится какая печаль, кто его утешит? Заболит – кто послужит ему? Найдет брань от сатаны – кто даст ему совет? И где у него пища? Где вода? Где кров от зноя полуденного? Где риза от холода ночного? Там, о сын наш, там несравненно больше трудов и подвигов, чем в общежитии. Только Бог един видит отшельников и посылает им Ангелов на помощь. И сбываются на них слова Пророка Исаии; терпящий Господа, окрылатеют, аки орли потекут, не утрудятся (40,31). Душа моя горела неведомым дотоле священным огнем, когда я слушал Отцов. Я думал, что нахожусь в другом мире, и я возжелал пустыни. Встал ночью и пошел. Только, что вступил в пустыню, я увидел луч света, сияющий предо мною. Ужас объял меня, и я хотел возвратиться в монастырь. Но то был Ангел хранитель мой, в виде света указующий мне путь и сказавший: не бойся, я веду тебя. – Провождая меня от шести до семи миль, луч светоносный остановился у одной пещеры и был невидим. Приблизившись к дверям пещеры, я воззвал по обычаю иноческому: благослови. Ко мне вышел муж престарелый, вид его был достопочтенный и священнолепный; на лице и во взорах сияли великая благодать и духовное веселье. – Ты ли это, брат Онуфрий? – сказал старец, поднимая меня и лобзая. – Войди в мою обитель, сын мой, и Бог тебе помощник. Несколько дней провел я с святым отцом – старцем, который показывал мне уставы пустынной жизни, научал подвигам добродетели, открывал способ бороться с темными силами. Однажды он сказал: встань, сын мой, я поведу тебя в другую пещеру, чтобы ты жил там один, ибо для того и послал тебя Господь. Мы шли четыре дня и четыре ночи; на пятый день пришли к уединенному вертепу, и тогда престарелый вождь мой сказал: вот твое место, которое Бог приготовил тебе в мой сказал: вот твое место, которое Бог приготовил тебе в жилище. – Старец пробыл со мною тридцать дней, уча меня святой жизни; потом, поручив меня Господу, возвратился в свою келью. Ежегодно посещал он меня единожды; а там пришел и скончался у меня. Я много плакал над телом умершего, похоронил близ моего вертепа и остался один в целом мире.

Сначала я подвергался таким искушениям, что многократно отчаивался в жизни своей. Изнемогал от голода и жажды; ибо сначала у меня совершенно не было, что есть и пить, – разве где найду, бывало, немного зелия пустынного или соберу несколько капель росы небесной. Был палим зноем солнечным во дни; дрожал от холода в ночи; часто промокала вся плоть моя от росы полуночной. О! сколько я вытерпел! Каких трудов не переносил я в этой непроходимой пустыне! – Но для чего объявлять людям то, что человек должен совершить наедине из любви к Богу? – Благий же Бог, видя, что я весь предался пустынническим подвигам и соделал душу мою готовою терпеть алчбу и жажду, повелел святому Ангелу пещись о мне и приносить каждый день понемногу хлеба и воды для подкрепления немощной плоти моей. Тридцать лет питался я от Ангела. Потом Бог, на утешение мне, уготовил пропитание ещё обильнее прежнего. Подле моего вертепа потек небольшой источник чистой и прохладной воды: выросло финиковое дерево о 12 ветвях, и каждая ветвь приносит мне плоды ежемесячно. Вкушаю финики, пью воду из моего источника, иногда ем хлеб, приносимый Ангелом, – и все делаю во славу Божию. А всего более насыщаю себя и напоеваю сладостью слова Божию: верую и ежедневно по опыту знаю, что не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе исходящем из уст Божиих (Мф. 4, 4).

После беседы, укрепившей дух и тело мое, пишет Пафнутий, и после трапезы от плодов и от хлеба Ангельского мы провели всю ночь в молитве. К утру лицо праведника изменилось так, что я ужаснулся. «Брат Пафнутий, сказал мне Онуфрий, не бойся; в нынешний день я оканчиваю временную жизнь и отхожу к моему Христу. Бог, милосердый для всех, послал тебя ко мне за тем, чтобы ты предал тело мое погребению». Я пал к ногам святого и плакал и говорил: благослови меня, отец честнейший, и молись, чтобы Господь удостоил меня видеть тебя в будущем веке, как удостоил зреть твою святыню в сей жизни. – Онуфрий поднял меня и сказал: «Сын мой Пафнутий, не опечалит тебя Бог, но исполнит твое прошение; благословит же и утвердит тебя в любви Своей и просветит умные очи твои к Боговедению и избавит тебя от всякого падения и сетей лукавого, и сохранят тебя Ангелы Его во всех путях твоих». После сего дал он мне последнее целование о Господе; начал молиться со многими слезами и воздыханием; преклонив колена, молился довольно, потом возлег на земле и последнее слово сказал: в руце Твои, Боже, предаю дух мой! Тогда осиял великого старца дивный свет небесный, в воздухе послышался глас Ангелов, поющих и благословящих Бога, – и душа праведника вознеслась на небо: мне осталось только тело святое, над которым я рыдал неутешно, пел надгробные Псалмы и похоронил в каменном гробе. Это было в двенадцатый день июня. Вертеп Онуфрия пред моими глазами обрушился; финик упал и источник мгновенно исчез²²⁴.

Палладий, проживший четыре года против Гермополя в Антиноэ, пишет, что здесь было до двух тысяч монахов и все они с великою ревностью упражнялись в обязанностях своего звания, доставая себе пропитание рукоделием. Одни из них жили вместе, другие заключили себя в горных пещерах²²⁵.

Соломон, Дорофей, Диокл и Капитон были знаменитейшими из отшельников. Соломон отличался кротостью и терпением. Пятьдесят лет прожил он в одной пещере, с величайшим терпением перенося все скорби отшельнической жизни. Он знал наизусть все Священное Писание и жил своими трудами. Дорофей за свою неукоризненную жизнь и доброту возведен был на степень священства. Он священнодействовал для братьев, живущих в пещерах. Однажды младшая Меланья прислала этому безсребреннику пятьсот златниц и просила его раздать тамошним братьям. Но он взял три златницы; остальные отослал к Диоклу отшельнику, сказав: брат Диокл умнее меня и с пользою может распорядиться ими, потому что лучше меня знает, кому действительно нужно оказать помощь, а мне довольно и этих.

Сей Диокл в юности учился грамматике, потом философии. На двадцать осмом году оставив мирские науки, предался небесному Христову учению и сделался отшельником. Более тридцати пяти лет провел он в пещере, занимаясь размышлением о Божественных истинах. Он говорил: ум, переставши созерцать Бога, становится или демоном или скотом; потому что или подпадает власти демона похоти, который влечет его к распутству, или злого духа раздражительности, от которого рождаются безумные порывы. В каждой мысли и в каждом деле участвует душа, но с Богом она бывает только тогда, когда благочестно и благоговейно разсуждает о Нем.

Недалеко от Диокла в четырех милях от Антиноэ жил Капитон, из разбойников сделавшийся опытнейшим монахом. Он пятьдесят лет прожил в пещере и не выходил из нее даже к реке Нилу, говоря, что не может встречаться с людьми, ибо враг доселе противодействует²²⁶.

В той же пустыне был старец Илия. Он был ста десяти лет, когда Руфин посещал его пустыню. Он жил в пещере, на которую страшно было и смотреть. К ней вела тропинка узкая и каменистая. Пещера была закрыта терновыми кустарниками так, что трудно было проникнуть в нее. Здесь-то более семидесяти лет прожил этот старец, вкушая по вечеру три унции хлеба и три маслины. Но и это было для него облегчением в сравнении с первыми его постами; ибо прежде он проводил без пищи целые седмицы. Он получил от Бога дар врачевать всякие болезни²²⁷.