Заключение

Заканчивая свой труд, мы должны в заключение прибавить, что св. Захария, как пророк весьма замечательный по многообъемлемости, высоте, глубине и своеобразности, особенно, в видениях, его пророчеств, вызвал, разумеется, весьма много и самых разнообразных толкований его, особенно, в применении его пророчеств к истории. Исходным пунктом большинства этих разнообразных толкований послужили, конечно, толкования еврейских писателей. Но для православного христианского толкователя такой путь толкований едва ли надежен. Св. отцы Церкви, отчасти, следовавшие, также, еврейским толкователям, при самом составлении своих толкований, замечали уже несообразность, заимствованных ими, раввинских толкований, когда рядом с ними ставили другие, на которые слишком ясно указывала им евангельская история. Напр., в толковании Зах. 14:7, св. Ефрем Сирин, относя это место, прежде всего, к непрочному и переменчивому положению иудеев во времена Маккавеев, в то же время, прибавляет, что «внимательный и смышленый исследователь увидит в сем пророчестве, что оно в точности и ясно относится ко дню страдания Господня....»³²⁶. Блаж. Феодорит, относя, также, исполнение пророчества Зах 9:8 ко временам Иуды, Ионафана и Симона Маккавеев, вместе с тем, прибавляет, что «точное событие пророчества оказалось по пришествии нашего Спасителя»³²⁷. Все это, конечно, указывает на то, что христианский толкователь, имея в виду, что на Иисусе Христе должны были исполниться, и действительно исполнились и исполняются все пророчества ветхого завета, тогда только правильно объяснит всякую пророческую книгу, когда будет толковать ее с новым заветом в руках.

Со своей стороны, при толковании боговдохновенной пророческой книги св. Захарии именно так нами было и сделано. И, как оказалось, подобный способ толкования дал нам возможность в содержании книги св. пророка Захарии найти глубокую внутреннюю связь и совершенное единство со внешности разнообразных частей ее, которое, с другой стороны, может служить самым надежным ручательством подлинности и целостности свящ. книги. Мы нисколько, в этом случае, не боимся того возражения, что с, предварительно установленной идеей толкования той или другой св. книги, можно, с разного рода натяжками, привести к единству самые разнообразные части книги. Мы думаем, что никакая идея не устанавливается и не может установиться прежде обстоятельного ознакомления с рассматриваемой книгой. А, таким образом, установленная идея, если только она в действительности достигает объединения в себе, хотя бы самых разнообразных частей рассматриваемой книги, думается, всегда может спорить за свою правильность.

Впрочем, мы далеки от мысли, чтобы приписывать себе исключительную правильность толкования пророческой книги св. Захарии. Напротив, мы думаем, что всякий толкователь, верный себе и признающий боговдохновенность, подлинность и целостность книги св. пророка Захарии, будет совершенно правилен в объяснении этой книги, относит ли он пророчества ее ко временам маккавейским, или христианским, или другим каким, по его мнению, соответствующим содержанию пророческой книги, – лишь бы все эти исторические применения взаимно не исключали одно другое. Все подобные разнообразные исторические применения книги могут свидетельствовать только о неистощимом богатстве премудрости Духа Божия, благоволившего в одном пророчестве соединить предсказания о многих событиях. Прекрасно, в этом случае, рассуждает блаж. Августин: «какая, говорит он, беда для меня самого, или какой вред для другого, кого бы то ни было, от того, если я не так думаю, как думает другой, о том, что думал или разумел под своими словами св. писатель? Все мы, бесспорно, читая эти слова, стараемся проникнуть и постигнуть тот смысл оных, какой имел ввиду сам писатель; и, так как мы почитаем его правдолюбивым и любящим истину, с полным к нему доверием, то мы не можем и не дерзаем допустить той мысли, чтобы он имел ввиду ввести нас словами своими в заблуждение. Итак, когда каждый из нас старается узнать в св. Писании тот смысл, какой имел ввиду сам писатель; то, что тут худого, если мы усматриваем в нем то, что Ты (Господи) Сам открываешь нам за истину, будучи Источником света истины для всех, ищущих ее с верой и любовью, хотя бы у свящ. писателя, которого мы стараемся понять, была и другая мысль, никак не противоречащая истине, но и не совпадающая с нашей мыслью? По крайней мере, я, прибавляет блаж. учитель, без смущения признаюсь от глубины души, что, будь я на месте свящ. писателя, я лучше пожелал бы так писать, чтобы в словах моих находили место все воззрения, которые не противоречат истине, нежели усвоять им или прикреплять за ними, положительно, одну мысль верную, отвергая все прочие, хотя бы они не заключали в себе ничего ложного и не были оскорбительны для истины"³²⁸.