Глава V. Реформа в положении монастырей, произведенная в царствование императрицы Екатерины II (1764–1797)

Содержание. Общий смысл реформы. Ее осуществление в придонских монастырях. Закрытие 17 монастырей, – оценка этого факта. – Положение монастырей заштатных. Их земельные владения и угодья. Их управление. – Монастыри штатные.

Секуляризаторские стремления русского правительства, определенно обнаружившиеся со времени Петра I, продолжались в течение всего XVIII столетия. Они были настолько сильны, что с ними не могли справиться приверженцы старого взгляда на монастыри даже в благоприятные для них моменты. Ни Георгий Дашков с единомышленниками в царствование Петра II, ни Арсений Мациевичь в царствование Елизаветы Петровны не могли остановить исторического дела. Сторонники церковной старины и, в частности, старинных монастырских привилегий большие надежды возлагали на набожную императрицу. Но эти надежды были тщетны. Лично имп. Елизавета благотворила монастырям, посещая их для богомолья, но этим и ограничивалась ее традиционная любовь к монашеству. Но в государственном положении монастырей она не только не произвела перемены в старом направлении, а напротив продолжила и возвела в форму законопроекта те планы, какими задавался Петр I: в ее царствование, именно к 1757 г., принципиально был разработан проект отобрания церковных и монастырских вотчин в казну. Петр III только воспользовался этой работой предшествующего царствования, объявивши закон об отобрании церковных вотчин. Вступившая на престол путем дворцового переворота императрица Екатерина II, желая привлечь на свою сторону духовенство, обещала отменить этот закон и, действительно, формально отменила его. Но когда миновала нужда в этой тактической уступке, она пошла к той же цели своих предшественников и завершила вековое дело реформой 1764 года. Монастырские вотчины были отобраны в казну; часть монастырей была признана штатными, с небольшим казенным жалованьем на их содержание; другая часть осталась за штатом, т. е. на своем содержании; наконец, беднейшие монастыри, существовавшие кое-как ранее при земельном обеспечении, теперь были закрыты.

Эта весьма крупная реформа до сих пор различно оценивается историками: одни прославляют ее, как прогрессивное дело царицы, усвоившей не только взгляды Петра Великого, но и освободительные стремления своих современников – французских мыслителей, и господствовавшие в Западной Европе идеи просвещенного абсолютизма. Другие, напротив, рассматривают эту реформу, как акт вопиющей несправедливости по отношению к Церкви. Известный протест архиепископа Арсения Мациевича, объявившего реформу актом безбожным, находит до сих пор горячий отклик в сердцах многих церковно-настроенных людей. Но задача историка, прежде всего, рассмотреть и бесстрастно оценить реформу в ее исторической обстановке. Если монашество есть явление жизнеспособное, то оно могло испытать тяжесть реформы, но не могло погибнуть в корне. Все же отжившее в этом институте, державшееся только поддержкою правительственных привилегий, после этого должно было невозвратно погибнуть и действительно погибло. На эту точку зрения мы и становимся в дальнейшем изложении. Основное положение дальнейших глав: реформа 1764 года в придонских монастырях разрушила одно, что давно изветшало и стояло на подпорках, и обнаружило другое, живое и чистое, чего не было видно за изветшавшими постройками. Монастыри закрывались, но монашеские порывы ярко обнаруживались. И то и другое связалось в истории Придонского монашества с именем Святителя Тихона. Скорбя об испытании, постигшем монастыри, он понимал, что истинного монашества это испытание не победит. И в своем лице давши образ истинного подвижничества, он указал монахам и мирянам идеал иноческого жития, непобедимый при всяких внешних испытаниях.

3 апреля 1764 года из коллегии Экономии последовал указ в Воронежскую духовную консисторию, требовавший определить, какие монастыри следует сохранить в Воронежской Епархии за штатом, на своем содержании. 29 апреля Св. Синод определил оставить штатными монастыри – Воронежский Алексеевский Акатов, Троицкий Елецкий, Богородицкий Задонский. Из женских монастырей оставлен один Воронежский Покровский. Затем, по отзыву Воронежской Консистории, оставлены за штатом пять монастырей на своем содержании. Успенский Донецкий, Преображенский Толшевский, Преображенский Семилуцкий, Вознесенский Коротоякский, Успенский Дивногорский. Три монастыря мужских – Троицкий Битюцкий, Троицкий Лысогорский и Преображенский Шатрищагорский решено «по приличности и по недостатку доходов упразднить и приходскими церквами учинить», а монахов этих монастырей перевести в штатные монастыри Алексеевский и Елецкий, где братии не достает 12 человек до штатного положения. Затем женские монастыри Елецкий Богородицкий, Острогожский, Пятницкий и Усманский Успенский также упразднялись, с размещением монахинь по оставшимся в штате монастырям. Три монастыря донских казаков – Троицкий Мигулинский, Преображенский Устьмедведецкий и Вознесенский Кременский – «по их особливому состоянию и от Войска Донского довольствию» – оставлены в прежнем положении, и реформа пока не коснулась их – до 1786 года. В Синодальном указе совсем не упоминаются монастыри Белоколодский мужской и Казанский женский, – знак, что к этому времени они уже прекратили свое существование.

Чтобы судить о том, как осуществлена была реформа в Придонье, приведем список монастырей с указанием их численного состава.

Из приведенного списка видно, что два монастыря – Казанский Коротоякский и Лебедянский женские и Преображенско-Белоколоцкий мужской даже не упоминаются, – знак, что они и без реформы 1764 года прекратили свое существование. Монастыри – Битюцкий, Шатрищевский и Лысогорский, назначенные к упразднению «по приличности и по недостатку доходов», тоже едва влачили свое существование. Разграбление Битюцкого монастыря в 1762 г. и недостаток братии во всех этих монастырях делал и существование их без внешней поддержки невозможными. В 1764 году сгорел Троицкий Лебедянский монастырь. Сгорело все – и братские кельи, и две церкви (Успенская и Ильинская) с утварью и иконами. Обгорела колокольня, колокола упали и частью разбились, частью растопились, уцелел лишь большой колокол. Удалось спасти наиболее ценные иконы и облачение из Троицкого собора. Когда св. Тихон донес о пожаре в св. Синод, то последовал указ об упразднении Троицкого Лебедянского монастыря⁴¹³. Недостаток средств был причиною закрытия Преображенского Красногорского⁴¹⁴ и Поройского Романовского монастырей.

Женские монастыри были более многолюдны, и с этой стороны существование их было обеспечено. Но средств у них не было. Правда, и до реформы 1764 года они бедствовали. Поэтому реформа у этих монастырей почти ничего не отнимала, и они некоторое время продолжали существовать и после реформы, тем более, что один оставленный в штате Воронежский Покровский монастырь далеко не мог принять в свои стены оставшихся за штатом монахинь других монастырей. Таких монахинь оказалось 60, а в Покровский монастырь можно было принять только 4, недостающих по штату. Св. Тихон, докладывая об этом св. Синоду, согласился впредь до нового синодального разрешения оставить девичьи монастыри «без переводу»⁴¹⁵. Но из св. Синода никакого разъяснения не последовало. Поэтому монастыри эти и оставались несколько лет в неопределенном положении.

Богородицкий Елецкий монастырь содержался «без всякого недостатка от всего гражданства и Елецкого уезду от помещиков и своих трудов». Но 10 апреля 1769 г. в г. Ельце случился большой пожар, истребивший и женский монастырь с церковью и кельями «без остатку», «за каковым несчастным приключением игуменья и монахини переведены в Воронежский Покровский монастырь, находящийся ж во искусе вдовы и девицы разошлись в разные места и в свои дома». На месте монастыря вскоре была построена и освящена церковь, к которой приписан и приход, так что «оное место за тем приходом и дворами к монастырскому строению и житию монашескому усматривается неприлично»⁴¹⁶.

Усманский Успенский монастырь тоже некоторое время продолжал существовать. Из 9 монахинь, бывших в монастыре в 1764 году, четыре «сошли» в Воронежский Покровский монастырь. Но игуменья Ирина с 4 монахинями осталась на месте. Однако бедственное материальное положение вынудило и их расстаться со старым пепелищем «Не имея никакого подаяния, писала игуменья Ирина 9 ноября 1771 года, они в содержании себя претерпевают крайнюю нужду». Да и монастырский священник «по неимению церковных причетников, а особливо за старостью его Божественной службы отправлять не может, почему святая церковь стоит без богослужения». В виду этого преосв. Тихон II 12 июля 1772 года просил св. Синод перевести сестер в Покровский монастырь, а Усманский монастырь упразднить, обративши его церковь в приходскую⁴¹⁷. Сохранившаяся опись монастыря при его упразднении свидетельствует о его бедности. Деревянная церковь, покрытая гонтом, колокола на двух столбах, первый в 3 пуда, второй в 2 и третий в 30 ф., ветхая сосновая ограда и десять келий, крытых соломой, – вот главное монастырское имущество⁴¹⁸.

Но этим еще не закончилась история закрытия монастырей. Из оставленных на своем содержании монастырей Семилуцкий Преображенский указано было закрыть в 1769 г. Но его существование на этот раз отстоял преосв. Тихон II. «В том монастыре, доносил он в 1772 г. св. Синоду, церковь каменная и таковая ж до половины сооруженная колокольня, а настоятельские и братские кельи и ограда деревянная – находятся и поныне в целости и положение монастырскому месту имеет над р. Доном. А к пропитанию своему ежегодно после св. Пасхи на первой надесять недели ярмонку и в Дону рыбные ловли, а по берегу оного и посеву конопляного семя и капусты немалое число способной земли и при самом монастыре сад и лес»⁴¹⁹. Но недолго просуществовал монастырь после этого⁴²⁰. Преосв. Тихон III писал о нем 28 апреля 1781 года: «Состоящий в епархии моей заштатный Семилуцкий монастырь по мнению моему следует к упразднению. Ибо, – 1-е, доходов никаких не имеет – 2-е, земель и угодий при нем по бывшему межеванию ничего не оказалось – 3-е, прежнее строение в нем в 1774 г. сгорело, а ныне состоит в одной избе и одних настоятельских покоях, которые весьма бедны, и потому 4-е, никто в нем жить, а паче монашество принять не желает, и остался один строитель, который, не имеет там пристанища, живет в моем доме. Церковь в показанном монастыре каменного здания; но оная пуста быть не может, ибо прежде еще монастыря (?) состояла и ныне состоит приходом к ней слобода, называемая Семилуцкою, в которой считается 82 двора, и имеет священника с причетниками». Вследствие этого доклада св. Синод 19 мая 1781 года постановил упразднить Семилуцкий монастырь⁴²¹, только засвидетельствовавши этим уже совершившийся факт закрытия монастыря.

На те же годы падает оскудение и совершенный упадок Троицкого Елецкого монастыря: стены храмов его растрескались и грозили падением, деревянные здания обветшали, а исправить их было нечем. Поэтому и Елецкий монастырь был закрыт. А так как еще св. Тихон ходатайствовал о восстановлении Троицкого Лебедянского монастыря, на место предположенного к упразднению Семилуцкого, который на самом деле тогда не был упразднен, то теперь и решено было восстановить Лебедянский монастырь, переведши в него братию из Елецкого монастыря. Но дабы в штатах перемен не было, писать и именовать не тем званием, коим доныне именуется, но каким прежний монастырь в штате напечатан, т. е. Елецким, а не Лебедянским монастырем»⁴²². Этот переход монастыря с одного места на другое совершился в 1776 году. Иконостас из обветшавшей Троицкой церкви велено было взять частью в Христорождественскую Елецкую церковь, частью в соборную Вознесенскую⁴²³. Перешедшему в Лебедянь игумену Клименту пришлось занять ветхие постройки. А так как достаточных средств содержания не было, то монастырь и на новом месте испытывал крайние неудобства. К тому же он был малолюден, не насчитывал штатного числа своей братии – 12 человек⁴²⁴.

Реформа 1764 г. на первых порах не коснулась малороссийских монастырей. И так как к ним пр. Тихон II причислил Дивногорский и Острогожский Пятницкий монастыри, то и они были временно оставлены в прежнем положении⁴²⁵. Но с конца 70-х годов XVIII в. возникает вопрос и об этих монастырях. 27 сентября 1779 года св. Синод потребовал от пр. Тихона III подробных сведений о донских монастырях и затем, когда доставление этих сведений замедлилось, 14 августа 1780 г. прислал подтвердительный указ. Исторические сведения о монастырях вместе с перечислением владений и доходов и жалованными грамотами были посланы в св. Синод 19 сентября 1780 г. Впрочем, эти сведения теперь потребовались для упорядочения монастырской экономии и установления более нормальных отношений к донскому казачеству (о чем речь была выше). Но одновременно подготовлялась и общая реформа в положении малороссийских монастырей 25 апреля 1786 г. последовал Именной указ о обращении малороссийских монастырей в приходские церкви. 7 июля 1788 г. Воронежская духовная консистория сообщила о приведении в исполнение этого указа, т. е. об упразднении пяти монастырей: Дивногорского, Острогожского Пятницкого, Кременского, Мигулинского и Устьмедведицкого, незадолго перед тем преобразованного в женский монастырь⁴²⁶. При этом потребовалось разместить монашествующих по другим монастырям епархии. Их было 58 человек (1 игумен, 16 иеромонахов и иеродиаконов, 30 монахов, 1 игуменья 10 монахинь). Но в штатные монастыри можно было разместить только 6 монахов и 11 монахинь. Остальные 36 монахов были размещены в заштатные монастыри: 16 монахов – в Успенский Донецкий, 10 в Толшевский и 9 – в Коротоякский⁴²⁷. О монахинях Устьмедведицкого монастыря никакого распоряжения на этот раз сделано не было. Как увидим ниже, они остались на месте и впоследствии добились восстановления обители.

Таким образом, реформа 1764 года привела к закрытию 14 придонских монастырей. Кроме того, ко времени этой реформы уже закрылись сами собой три монастыря. Из 24 монастырей закрыто и закрылось – 17 это весьма внушительный процент. Но только что изложенные обстоятельства, сопутствовавшие закрытию монастырей, вместе с данными об их состоянии, приведенными в предшествующей главе, свидетельствуют, что для большинства закрытых монастырей реформа 1764 года не была какою-то жестокостью или несправедливостью, она поставила лишь крест над тем, что и без нее доживало свои последние дни. Из 17 закрытых монастырей имели право на существование женские монастыри и монастыри донского казачества, они были многолюдны, следовательно в них была нужда.

Не признавая рокового значения для многих монастырей за реформой 1764 года, мы должны отметить, что в Придоньи эта реформа в общем была излишня. Цель ее – не столько идейная борьба с институтом монашества, сколько утилитарный расчет – приобрести в казну монастырские вотчины, т. е. земли, населенные крестьянами. По расчету, сделанному накануне реформы, одного ежегодного денежного оброку с монастырских крестьян (считая по 1 р. 50 к. с человека) должно было составиться более 1360000 р., т. е. на наши деньги около 10000000 р. Но с этой точки зрения большинство закрытых придонских монастырей совсем не представляли интереса для правительства, так как у них не было вотчин, – таковы были монастыри: Лысогорский, Шатрищевский, Богородицкий Елецкий, Острогожский Пятницкий, Усманский Успенский. Эти монастыри не было цели закрывать административно, в виду безразличия их для правительства, а следовало бы предоставить им полное право существовать на свои средства, или закрываться. Вероятно, результат был бы тот же – монастыри закрылись бы, – но их братия и население не чувствовали бы насилия в этом деле со стороны власти.

Больший смысл для правительства имело закрытие монастырей Битюцкого с вотчиной сл. Старо Тишанкой, Троицкого Лебедянского с вотчинными крестьянами в разных деревнях, Успенского Дивногорского с вотчиной сл. Селявной, 3 монастырей донских казаков с их вотчинами, Покровского с вотчиной на р. Хворостани. Обширные земельные участки и значительные поселения монастырских крестьян составляли известную статью дохода, которым государство теперь могло бы воспользоваться для целей общегосударственных. 900 крестьян Лебедянского монастыря, около 500 – Дивногорского, около 400 – Устьмедведицкого, около 100 – Кременского и др. составляли и для правительства известную ценность.

Помимо фискальных целей, реформа, по-видимому, преследовала цели просветительно-благотворительные. Закрывая монастыри, она обращала их в приходские церкви, школы и богадельни. Но из перечисленных закрытых придонских монастырей ни один не был обращен ни в школу, ни в богадельню. В приходскую церковь обращены Дивногорский, Успенский Усманский и Острогожский Пятницкий монастыри. Но первый и без того служил приходскою церковью для своих же крестьян. Монастыри же Битюцкий, расположенный в глухом лесу, Лысогорский, Шатрищевкий – среди безлюдных гор, Лебедянский и Богородицкий Елецкий, только что сгоревшие, – оказались непригодными для этой цели. Не пригодились для приходских храмов и монастыри донских казаков.

Перейдем теперь к монастырям сверхштатным. Из пяти таких монастырей, оставленных в 1764 году, Дивногорский в 1788 году был упразднен, как малороссийский, а Семилуцкий закрылся сам собою в 1781 году. Остались только три монастыря: Троицкий Елецкий, перешедший в Лебедянский, Успенский Донецкий и Толшевский. Вотчина Елецкого монастыря была без труда передана в Коллегию Экономии. А так как и самый Елецкий монастырь вскоре был переведен в Лебедян, то эта передача вотчины в казну обошлась без дальнейших осложнений.

Труднее было отказаться от вотчин Донецкому монастырю. Деревни Мостки и Боровенки Бахмуцкой провинции, Титова и Орловка Рязанского уезда, лежавшие вдали от монастыря, отошли в казну без видимых последствий. Гораздо труднее было монастырю отказаться от соседней вотчины. Но пришлось покориться факту. Впрочем, монастырю оставлено 30 д. пахотной земли за Сухим Донцом, сенокос по р. Дону на 40 стогов, два сенокосных луга, луг на выгон скота за Сухим Донцом, два рыбных озера – Матюшино и Кривое (с уплатою 3 р. ежегодного оброка), лес близ озер⁴²⁸. На отчужденную монастырскую землю были переселены крестьяне из Боровского и др. подмосковных сел, занявшие Сухой Донец⁴²⁹. Заготовленный хлеб (454 копны) был оставлен за монастырем⁴³⁰. Но отобран был конский завод, а потом и мельница⁴³¹.

Такие участки угодий, конечно, были слишком незначительны сравнительно с прежним количеством земли (50 в. длины×20 в. ширины). Неудивительно, что монастырь с трудом свыкался с мыслью об отчуждении его земли и питал недоброжелательные чувства к поселившимся рядом с ним крестьянам. Вражда эта обнаружилась в 1775 г., когда дер. Монастырщинку и С. Донец посетил Воронежский казначей секунд-майор Нелюбов. Крестьяне «приносили ему жалобу с великим воплем о запрещении и помиловании от строителя Донецкого монастыря Феофана, который вырубал лес из отведенной им рощи, брал с них за погребение в монастыре по 10 р., – иначе не допускал их к погребению в монастыре, бил крестьян и т. д.⁴³² Враждебные отношения между монастырем и окружившими его слободами упрочились и на последующее время.

Затруднение произошло и в определении имущественных прав заштатного Толшевского монастыря. Монастырь не имел вотчины. Но по временам за монастырем числилось по несколько душ, за которых монастырь платил подушные деньги. В год секуляризации за монастырем числилось пять душ из церковников, хотя из них двое умерли и трое бежали еще в 1762 г.. В виду этого игумен Серафим просил оставить монастырь в прежнем имущественном положении, утвердивши за ним землю, согласно жалованным грамотам Петра I⁴³³. Однако такого утверждения не последовало, почему монастырская земля и была одно время занята поселением «экономических крестьян» переведенных в 1789 году в Богучарскую округу⁴³⁴. Вопрос же о земельных правах оставался не решенным до 1792 года, когда Пензенская Межевая Канцелярия утвердила план монастырских владений, согласно жалованной грамоте 202 года⁴³⁵. При таком неопределенном положении, окрестные помещики и крестьяне продолжали пользоваться угодьями монастыря, особенно лесом. Так, вскоре после утверждения плана на землю, жители Большой Приваловки произвели порубку на 700 р. Следствие по этому делу кончилось только тем, что жители Б. Приваловки и других смежных селений были обязаны подпиской на будущее время не расхищать монастырского леса. Однако порубки продолжались. 19 января 1798 г. ночью жители той же Приваловки, около 50 человек, произвели новую крупную порубку. Монахи слышали стук топоров, но побоялись выйти на защиту своего леса. Вместо того они стали бить в набат, желая этой тревогой вызвать к монастырю население других окрестных сел. Действительно, с соседнего винокуренного завода г.-м. А. А. Халютин прислал своих людей узнать в чем дело, и оказать помощь в случае нужды. Среди Приваловских хищников произошел переполох: одни из них поспешили из лесу с наваленными бревнами, а другие побросали лес с саней. Поймать их не удалось вследствие ночной темноты. Опять следствие было безрезультатно, и опять порубки продолжались. Монастырь ходатайствовал чтобы на будущее время начальство обязало однодворцев с. Малой Приваловки приезжать в монастырь в ночное время на набат для защиты монастыря от подобных нападений. Но о результатах этой просьбы мы не нашли сведений⁴³⁶.

Вознесенский Коротоякский монастырь, не имевший вотчины, сохранил за собою земельные владения и мельницу на р. Девице – в 20 верстах от монастыря, пожалованную в 194 году. В 1778 г. за монастырем была закреплена земля в количестве 265 десятин в двух верстах от монастыря и сенокос за р. Доном – в 6 верстах от монастыря⁴³⁷; кроме того, монастырь получал доходы – от добровольных пожертвований и вкладов за погребение, от часовни в г. Острогожске, от Девицкой мельницы, от парома на Дону и от подмонастырских лавок.

Уже из перечисленных владений, оставшихся за заштатными монастырями после реформы 764 г., видно, что они могли содержаться, тем более что теперь точно был определен их численный состав – из 7 братий вместе с настоятелем. И впоследствии мы находим подтверждение этому, как в показаниях настоятелей этих монастырей, так и в резолюциях Воронежских епископов.

Но монастырям не доставало главного – монахов и иногда соответственных своему званию настоятелей. В Донецком монастыре современником реформы был архим. Корнилий, в схиме Кирилл († 3 сент. 1774 г.). Его преемники: строитель иеромонах Феофан (до 23 окт. 1775 г.), Пахомий (до 13 ноября 1779 г.), Варлаам (до 23 марта 1781 г.), Транквиллин (до 11 января 1783 г.) были люди нетрезвые, почему не могли долго управлять монастырем. Так строитель Феофан, на которого жаловались крестьяне, в нетрезвом виде производил по ночам стрельбу из пушки и из ружей⁴³⁸. Назначенный после него архим. Варсонофий, бывший ранее настоятелем Мигулинского монастыря, скоро умер († 16 янв. 1777 г.), быть может, отчасти от побоев епитимийных священников Карпа и Ивана, оставивших его в крови и едва живого⁴³⁹. Назначенный же ему в сотрудники иеромонах Пахомий⁴⁴⁰ был человек нетрезвый. При нем монастырь совсем запустел. «Ныне, писал строитель в 1777 г., кроме одного монаха, монашествующих и послушников никого не имеется, по каковому малолюдству монастырь приходит в крайнее оскудение; имеющееся в том монастыре монастырское имущество остается без надлежащего присмотра. А как во оном монастыре имеется серебряная, оловянная и медная посуда, то дабы за показанным малолюдством и оная не была похищена воровскими людьми, имею крайнее опасение, – того ради Ваше Преосвященство всепокорнейше прошу во оной монастырь монашествующих подлежащее число определить». Преосвященный Тихон III писал 13 ноября 1779 г.: «видно, что монастырь Донецкий при хозяйстве содержаться может неоскудно; и по собственному моему усмотрению церковь в нем и строение исправно; а только недостает хозяина и монашествующих. Сего ради определить в оный монастырь строителем Елецкого монастыря казначея иеромонаха Варлаама; Пахомий будет иеромонахом, прочее братство по штату положенное набрать из других монастырей»⁴⁴¹. При таких настоятелях богатая монастырская ризница была излишня. Поэтому в 1776 году была взята в Архиерейский дом архимандричья ризница⁴⁴², а в 1779 г. – туда же взяты под сохранение вещи, перенесенные из Азовского монастыря и другие ценные предметы, Так как по неимению послушников и порядочной ограды признано было опасным держать эти вещи в монастыре⁴⁴³. 23 марта 1781 года строителем монастыря был определен иеромонах Транквиллин из учителей духовной семинарии. Преосв. Тихон III задумал таким путем завести в Донецком монастыре малую семинарию. Но выбор настоятеля, заведомо нетрезвого человека, был очень неудачен. Кроме того, что такой учитель не мог хорошо поставить учебное дело, при нем продолжалось расстройство монастыря, а братия находила уважительную причину для своих жалоб против нового начальника. Поэтому Транквиллина пришлось скоро убрать из Донецкого монастыря – сначала определивши его в семинарию, а потом на послушание в Лебедянский монастырь⁴⁴⁴. Преемник его Варлаам, человек больной, жаловался пр. Тихону III, что некому смотреть за монастырем. «Чтобы монастырь не запустел, писал 11 января 1783 г. пр. Тихон III, определить туда начальником семинарии нашей философии учителя иеромонаха Палладия. Как же нужен здесь для семинарии о. Палладий по врученной ему должности, то консистория имеет его по возможности снабдить помощником, монашествующими, а паче наставлениями, как храмину почти рассыпавшуюся восстановить». Помощником иер. Палладию был определен иеродиакон Задонского монастыря Аркадий. Палладий, именовавший себя не настоятелем и не строителем, а «начальником» монастыря, 6 мая 1784 г. умер от чахотки⁴⁴⁵. Назначенный на его место игумен Иоасаф управлял сравнительно долго, но бесхозяйственность при постройке монастырской ограды кончилась для него увольнением от должности и определением в Толшевский монастырь († 1793). Последним за рассматриваемое время настоятелем был Аркадий из казначеев Задонского монастыря управляющий до 1799 года.

Таким образом, на протяжении четверти века было восемь настоятелей, по большей части очень неудачных. Братии почти не было, и монастырь, по выражению преосвященного Тихона III, представлял «храмину почти рассыпавшуюся».

В лучшем положении находился Толшевский монастырь. Здесь не было такой смены настоятелей, как в Донецком монастыре, и сами настоятели были более высоких нравственных качеств. Но близость монастыря к архиерейской кафедре сделала его фактически приписным к Архиерейскому Дому: должность настоятеля обычно соединялась с должностью эконома Архиерейского Дома. Это отвлекало внимание настоятеля от монастыря и приводило к упущениям в его управлении. Строитель числится настоятелем монастыря, но живет и отдает свои силы Архиерейскому Дому.

После удаления известного нам игумена Серафима, настоятелем был определен иером. Иерофей – эконом Архиерейского Дома. За монастырем он следил издали, получая часть его доходов и нося почетное звание строителя. Действительное управление монастырем принадлежит казначею, который обращается к настоятелю только в важных случаях. Монастырская братия тоже мало знает своего строителя, и только в случаях притеснений и злоупотреблений со стороны казначея жалуется на него строителю. Такой порядок дела был особенно неудобен при неудачном выборе казначея. Строитель иером. Иерофей, утвержденный в должности только 2 февраля 1776 г., в том же месяце был переведен на такую же должность в Семилуцкий монастырь⁴⁴⁶. А на его место определен строитель Коротоякского монастыря иером. Иоасаф, с совмещением должности эконома Архиерейского Дома. Он и проживал в Архиерейском Доме. «За много понесенные им в морском флоте и при Доме Его Преосвященства труды» он 4 декабря 1780 г. награжден саном игумена. Но в монастыре при нем обнаружилось воровство, раздоры между братией и казначеем Феофаном. Братия жаловалась, что казначей производит шум в церкви, бросает и похуляет книги, как неправильные, а сам правит службу не по уставу⁴⁴⁷. Это обстоятельство – жалоба монахов на поругание казначеем церковных старопечатных книг наводит на мысль, что монахи держались церковной старинки, быть может, утвердившийся, при игумене Серафиме, которой не хотел знать казначей. Игумен поверил казначею, который и остался на должности. 80 декабря 1786 г. пр. Тихон III, воздавши честь игумену Иоасафу за его одиннадцатилетние труды по Архиерейскому Дому, признал, что «старость сего отца эконома требует доставить ему и спокойствие, и пропитание достаточное по его смерть, уволив от должности Дома Архиерейского эконома», почему он был переведен в настоятели Донецкого монастыря⁴⁴⁸. Эта резолюция делает очевидным: 1) что Толшевское настоятельство было второстепенным делом для игумена, 2) настоятельство без совмещения другой должности давалось игумену на старости лет для его успокоения, когда он уже не в силах был выдержать настоящую работу; но 3) для такого настоятельства – покойного и обеспеченного – Толшевский монастырь признавался неудобным, – даже Донецкий монастырь, при всем его не благоустройстве, признан был на этот раз удобнее Толшевского.

Приемником Иоасафа 14 апреля 1787 г. был иеромонах Гервасий, из учителей духовной семинарии (в мире Егор Патрицкий)⁴⁴⁹; но он умер через 4 месяца.

7 сентября 1787 г. Преосв. Тихон III писал: «поскольку в Преображенском Толшевском монастыре настоятеля теперь не имеется, то я беру его на свое попечение»⁴⁵⁰.

В этой резолюции сказывается та же близость монастыря к Архиерейскому Дому, причем фактически монастырь оставался без настоятеля. Это настоятельство Преосв. Тихона III продолжалось до назначения сюда строителя Коротоякского монастыря иеромонаха Тимофея Самбикина, и опять с совмещением должности эконома Архиерейского Дома. Теперь отношения настоятеля к монастырю и порядки монастырского управления были определены особой инструкцией, данной иером. Тимофеем казначею иеромонаху Аркадию⁴⁵¹. Но уже в след. году 4 октября иеромонах Тимофей был определен настоятелем Задонского монастыря, а на его место был определен 2 января 1790 г. иеромонах Тихон, о котором речь будет ниже. Последним строителем за рассматриваемое время был иеромонах Иосиф, определенный 2 мая 1793 г.⁴⁵², – настоятельство в Толшах дано ему в виде награды за казначейство в Архиерейском Доме⁴⁵³.

В Коротоякском Вознесенском монастыре за рассматриваемое время (1764–1797) насчитываем 10 настоятелей⁴⁵⁴. Таким образом и здесь не было постоянных хозяев монастыря, настоятельство не по избранию братии, а по назначению из Воронежа, и здесь сделалось случайным, переходным служением. И хотя Коротоякский монастырь не обнаруживал стольких нестроений и неудобств, как Толшевский и особенно Донецкий, но благоустройства достигнуть не мог. В 1764 г. монастырские здания были возобновлены игуменом Протасием на доброхотные подаяния; затем над исправлением монастырских зданий трудились – строитель Тимофей Самбикин и игумен Иов, переведенный сюда после закрытия Дивногорского монастыря. К началу следующего столетия в монастыре обнаружилось великое неустройство: на церкви и на всех без изъятия кельях и прочем монастырском строении крыши были столь ветхи, что от малых дождей не могли быть защитою, а потому «кельи к житию их совсем неспособны и близки к совершенному разрушению, равно и колокольня к падению близка». Церковь тоже нуждалась в переустройстве.

Архиерейский Дом и лучшие монастыри епархии – Елецкий Троицкий, Задонский Богородицкий, Воронежский Алексеевский и Воронежский Покровский девичий, лишившись своих вотчин, положены были в штат, т. е. стали получать казенную субсидию на свое содержание. Все архиерейские дома и монастыри России были разделены на три класса. В первом классе было 16 монастырей, получавших по 2017 р. 50 к. в год. Во втором классе было 41 монастырей, получавших по 1311 руб. 90 коп. В третьем классе было 100 монастырей, получавших по 806 руб. 30 коп. Женские монастыри первого класса (4) получали от 1506 р. 38 к. до 2009 р. 80 к.; второго (18 м.) по 475 р. 80 к., и третьего (45 м.) по 375 р. 60 к. Из Придонских монастырей, вошедших в штат, только Акатово-Алексеевский положен был во втором классе, остальные три – в третьем классе. Кроме казенного жалованья, за штатными монастырями оставлена часть земли для огородов, садов и выгонов.

Наконец, для черных работ в штатных монастырях оставлены были служители из крепостных крестьян, получивших теперь название экономических. Но так как на первых же порах обнаружились неудобства такой натуральной повинности и с обеих сторон (от монастырей и крестьян) начались жалобы, то правительство 17 января 1768 года отменило этот порядок, разрешивши монастырям наем служителей и из экономических, и из вольных крестьян, ассигновавши на этот предмет добавочную к казенному жалованью сумму.

По Воронежской Епархии эта добавочная сумма распределилась следующим образом⁴⁵⁵.

При таких экономических условиях, штатные монастыри могли бы скромно существовать, если бы к 1764 г. их постройки были благоустроенными. Но этого на самом деле не было. Так Троицкий Елецкий монастырь располагал в 1764 г. ветхими постройками; за недостатком средств их нельзя было починить, и потому к 70-м годам монастырь пришел в упадок. Этим и было предрешено фактическое упразднение монастыря и переход его братии в здания ранее упраздненного Троицкого Лебедянского монастыря.

Большие затруднения с ремонтом своих церквей и других построек испытывал Акатов Алексеевский монастырь.

Что касается состояния братии штатных монастырей, то оно было более благоустроенное, чем в монастырях сверхштатных. Сюда назначались лучшие настоятели, а отсюда убирались худшие на настоятельские места в заштатные монастыри. Престарелые и, след., неспособные к управлению настоятели увольнялись от должности с пенсией, почему не было нужды терпеть их на местах только ради пропитания. Штатное число монахов тоже обеспечивалось казенным жалованьем, и естественно, что здесь не было такой нужды в монашествующих, как в монастырях заштатных. Наконец, здесь не было эпитимийцев, которые составляли язву заштатных монастырей.

Но присутствие настоятелей в консистории, назначение их из других монастырей и Архиерейского Дома сопровождалось такими же нежелательными явлениями, как и в сверхштатных монастырях. Поэтому такие архипастыри-подвижники, как Святитель Тихон, были недовольны внутренним состоянием монастырей, и прежде всего их настоятелей. Он увольняет от должности и подвергает судебной ответственности Задонского архимандрита Гавриила Спичинского (1764 г.), бывшего Битюцкого архимандрита Варсонофия (1767), Воронежского Акатова (прежде Задонского) Засиму (1767), Дивногорского Феодосия (1767), еще до поступления на кафедру св. Тихона отстраняется от должности Акатовский архимандрит Сампсон. Затем из последующих настоятелей после св. Тихона, мы не встречаем уже таких неисправных делателей. Но и выдающихся администраторов или хозяев монастыря тоже не наблюдаем.

При таких настоятелях, и общий уровень монашеской жизни был по-прежнему невысок, хотя таких вопиющих беспорядков, какие наблюдались в заштатных монастырях, здесь не было.

Численный состав монастырей за рассматриваемое время можно видеть из следующей ведомости 1780 г. ⁴⁵⁶(когда еще не были упразднены малороссийские монастыри).

Из приведенного обзора видно, что число монастырей после реформы 1764 года до 1797 года сократилось с 18 до 7, а число братии с 250–300 до 88–64. Такое сокращение составляет, конечно, очень крупный минус в положении монастырей. Что касается внутреннего состояния монашества, то приведенный обзор не сообщил чего-нибудь нового сравнительно с первой половиной столетия. Но мы намеренно не касались в этом обзоре подвижнической деятельности Святителя Тихона, составляющей светлую страницу не только в истории донского монашества, но и в истории всего русского монашества. Труды Святителя Тихона Задонского составят предмет следующей главы.

***

Секуляризация церковных имуществ, подорвавшая или ослабившая имущественное благосостояние монастырей, оценивается многими исследователями отрицательно, как попрание права собственности, и особенно вследствие нерационального употребления отобранных монастырских владений. В нашу задачу не входит давать общую оценку этой реформе. Но мы должны ответить на вопрос, был ли рационален этот акт относительно придонских монастырей. Для современников-монахов он был, конечно, очень чувствителен; но историческая оценка, чуждая субъективизма, должна бы признать за этим актом положительный смысл, если бы, отобравши земельные владения, правительство не посягнуло на самое существование некоторых монастырей, а обеспечило дальнейшее существование всех их, а не одних только штатных. При отсутствии такого обеспечения, оценка реформы может быть только наполовину положительной, именно в признании неудобства, даже вреда монастырского вотчинного владения и пользы дарований монастырских вотчин хлебопашцам. Мы видели, что донские монастыри, в большинстве своем, не развили земледельческой культуры, а только пользовались натуральными повинностями со своих крестьян. Большая часть монастырской земли продолжала пустовать, причиняя огорчения братии, вследствие посягательств на нее соседних владельцев и крестьян. Отобравши эти земли, правительство предоставило их во владение не крупным помещикам, как в вотчинах центральной России, – а главным образом крестьянству же, местному или пришлому. Реформа 1764 года поэтому была крупным фактором в истории колонизации края. Прежние монастырские крестьяне, получившие название экономических, становятся наряду с государственными свободными крестьянами, а их слободы – крупными поселениями. Таковы – Тешевка (при Задонском монастыре), в 1779 г. переименованная в город Задонск; Карачун и Кривоборье (вотчина Архиерейского Дома); Монастырщина и Острожка (вотчина Алексеевского монастыря); Боршово, Покровское, Копанище (вотчины Архиерейского Дома); Селявное (вотчина Дивногорского монастыря); Старая Тишанка (Битюцкого монастыря); Старая Хворостань (Покровского монастыря).

Но еще важнее – это колонизация пустовавших монастырских земель.

На землях Битюцкого монастыря поселились жители с. Верхней Тишанки, одной из богатейших сел Бобровского уезда. На вотчине Покровского монастыря – р. Хворостани, до 1764 г. заселенной только при ее устье, вскоре после 1764 г. появилась целая сеть поселений. Сюда перешли крестьяне из центральных уездов, сохранившие здесь имя своего старого поселения: так образовались села – Данково, Коломенское, Каширское, Верейское, Московское, Мосальское, Можайское. Плодородная почва дала здесь пропитание всем этим колонистам, образовавшим до 30 сел и деревень на протяжении 50 верст. Далее к югу останавливает на себе внимание Белозатонский Юрт – вотчина Алексеевского монастыря. Мы уже видели, что еще ранее 1764 года ее захватили переселенцы из Елецкого и Битюцкого уездов. После 1764 г. этот захват узаконился и местность от речки Казинки до р. Гнилуши заселилась большими селами, из которых особенно выделяются Верхний и Нижний Мамоны. Наконец, на вотчине Донецкого монастыря, кроме монастырской вотчины Монастырщины поселились новые жители, переведенные сюда из центральных уездов. Так образовались слободы – Сухой Донец, Абрасимовка и Дедовка.

Это возникновение новых слобод на бывших монастырских землях, ранее пустовавших, есть факт, свидетельствующий о том, что секуляризация имела и свои положительные последствия для истории края.

Колонизация монастырских вотчин пошла очень быстро. Уже в течение первого десятилетия после 1764 г. пустовавшие земли монастырей Придонья покрылись слободами. Замечательно, что на эти земли переводились экономические крестьяне, т. е. бывшие крепостные центральных монастырей. Точные хронологические и статистические данные в настоящее время установлены относительно колонизации р. Хворостани. Здесь до реформы 1764 г. проживало (в с. Старой Хворостани) около 200 д. м. п.⁴⁵⁷ – на 86031 десят. земли. После 1764 г. до 1778 г. здесь возникло 35 сел и деревень; из них в 8 селах уже были устроены храмы. Население этих сел быстро растет не только путем естественного прироста, но и путем продолжающегося переселения сюда из центра. Так образовались – с. Боево из крестьян Свинского Новопечерского монастыря, Левая Россошь – из крестьян Троицкого Лебедянского монастыря и Синодальных вотчин, Сухая Хворостань из крестьян Рождественского и Вознесенского девичьих монастырей, Данково из крестьян Тульского Ивановского монастыря; Димитриевское из крестьян Пафнутиева Боровского монастыря, Тресоруково из крестьян Троицкого-Сергиева монастыря⁴⁵⁸.