Глава Третья. Христианство в России от крещения Руси до воцарения Петра Первого. (988 – 1682)

Русское государство родилось на торговых путях из «Варяг в Греки». Оно возникло в укрепленных городах, выросших вдоль речного пути, шедшего из Черного в Балтийское море. По нему в IX и в X веке двигались караваны судов из Византии в Западную Европу¹⁷, и первые русские города, Киев, Полоцк и Новгород, были значительными центрами этой международной торговли. Их население вначале носило смешанный характер. Во главе его стояли отважные выходцы с Запада, так называемые Варяги. Они составляли воинственные дружины, которые под начальством своих вождей держали в своих руках эти опорные пункты, связывавшие Восток с Западом. Под их защитой начали селиться иноземные купцы и более предприимчивые представители местного населения славян и финнов. Постепенно варяги стали принимать язык и обычаи окружавшего их народа, их власть распространилась вместе с тем на окрестные области с их земледельческим населением. Так было заложено начало государственности в России, в стране, которой было суждено раздвинуться по всему простору великой Европейской и Северо-Азиатской равнины и достичь пределов Великого океана, Кавказа и Памира.

Это своеобразное происхождение Русского Государства, выросшего на дороге из Православного Востока в Католический Запад, наложило свою печать на всю Русскую Историю. Русь оказалась страной, связующей Восток и Запад, и вместе с тем не принадлежащей ни к тому, ни к другому. На ее земле происходили и будут происходить встречи и столкновения восточной и западной стихии в истории человечества, и, как ни один другой народ, русские люди оказались способными поэтому воспринимать и лучшие, и худшие черты как Запада, так и Востока.

Благодаря этому особенному положению, русскому народу оказалось несравненно труднее, чем многим иным нациям, выявить свой подлинный лик. Вся история России полна борьбы, страданий и усилий для достижения этой заветной цели. Россия то обращалась лицом к Востоку, то она предавалась подражанию Западу, но свое настоящее место она находит лишь тогда, когда она сочетает в себе то лучшее, чем обладает, как восточное, так и западное человечество. Эти превратности русской судьбы с особенной наглядностью раскрываются в истории Русской Церкви, которая отразила в себе все наиболее творческие и характерные проявления русского национального гения.

Если варяги способствовали возникновению государственности в России, то своим духовным рождением русский народ обязан Православной Церкви. Она помогла объединить и слить в единое целое те разнородные элементы – славянские, финские, монгольские и скандинавские, – которые образовывали Южно-Русские княжества. Русская письменность, русская культура, даже сам русский язык, возникли под покровом Православия. Славяне, наложившие наиболее глубокий отпечаток на облик русского народа, были язычниками во время зарождения Киевского княжества. Они поклонялись божественному началу, открывающему себя в явлениях природы, в солнечной энергии, в ветре, в дожде и живительной силе земли, произрастающей растительность. Они почитали также и своих предков, веря в бессмертие человеческой души.

До обращения в христианство Восточные славянские племена находились в младенческой стадии своей культуры. Когда в IX веке они соприкоснулись, благодаря вновь открытым торговым путям, проходившим через их землю, с более развитыми народами, они оказались и в сфере их религиозного влияния. X в. стал поворотным в истории только что зародившегося русского государства, его будущее зависело от той религиозно-культурной группы, к которой оно решится примкнуть, и этот решающий выбор был сделан одним из его наиболее одаренных правителей, святым равноапостольным князем Владимиром (976–1015), воспеваемым в русских былинах под именем Владимира Красного Солнышка.

Согласно преданию, сохраненному в летописи, князь Владимир вначале был враждебно настроен к христианству и даже преследовал его сторонников. Но с годами его отношение переменилось, и он не только сам стал членом Церкви, но и привел за собой в ее ограду значительное число населения своего княжества. Обращение князя Владимира произвело столь глубокое впечатление на русский народ, что целый ряд легенд украсил это великое событие в его жизни. Одна из них в особенности бросает яркий свет на отношение к новой вере современников князя Владимира. Согласно рассказу, князь Владимир перед тем, как принять крещение, послал своих послов в чужие земли, чтобы узнать, как веруют различные народы, окружавшие Киевскую Русь. Его посланники посетили укрепленные города Германии, где они ознакомились с Западным Католичеством, они ездили и на Восток, где встретились с Арабами магометанами. Побывали они и на Волге, где жили Хозары¹⁸, исповедывавшие иудейство. Наконец, попали они и в Константинополь, столицу Византийской империи, где присутствовали на богослужении в храме Св. Софии. Вернувшись к себе на родину, посланники единогласно заявили, что ничто не произвело на них большего впечатления, чем Византийское Православие. Летопись в следующих словах передает их мнение: «В храме Греков мы не знали, стояли ли мы на земле или на небе. Истинно там с человеками Бог. И как всякий человек, вкусив сладкого, не захочет горького, так и мы, узнав веру Греков, не желаем больше служить богам своим».

Вопрос о том, было ли в действительности подобное посольство отправлено Владимиром или описание его является лишь позднейшим вымыслом, до сих пор остается спорным, но этот рассказ содержит подлинное описание того положения, в котором находилась Россия в X веке. Она стояла на распутье и могла выбрать одну из четырех религиозных культур, к которым принадлежали ее соседи.

Арабы магометане находились в это время на вершине своего расцвета. По своей военной мощи и образованию они стояли выше многих христианских народов, и князю Владимиру легко могло показаться, что будущее принадлежит им. Недавние археологические раскопки доказали, что арабские купцы вели широкую торговлю с Киевской Русью и оказывали на нее большое влияние. Еще более тесные сношения существовали между Россией и Хозарами, дружбы и союза с которыми искали как греки, так и арабы. Что касается христианства, то его влияние проникало в Киевскую Русь как с юга из Византии, так и с запада, из Чехии и Германии. Князь Владимир мог свободно избрать любую из религий – магометанство, иудейство или христианство. Он сделал выбор, связав судьбы своего народа с Восточным Православием.

В свете последующей истории раскрывается мудрость и провиденье Князя Владимира, избравшего для своего народа христианство. Можно без колебания сказать, что и иудейская религия Хозарского Царства, уничтоженного без следа в XI веке, и магометанство арабов, приведшее в состояние оцепенения принявшие его народы, завели бы в безвыходные тупики молодое русское племя. Только одно христианство способно было повести Русский народ по пути всестороннего развития всех его творческих сил. В особенности же Восточное Православие оказалось стихией, глубоко созвучной русскому национальному гению. За то, что князь Владимир верно почувствовал это, он по справедливости считается одним из основоположников России, заложивших твердый фундамент для всего ее последующего развития.

X век – время крещения Руси – был периодом волнений в церковной жизни в Византийской Империи. Как на Востоке, так и на Западе, христианство переживало в эти годы глубокие потрясения, вызванные все усиливающейся враждой между Православием и Католичеством. Византия и Рим все более отдалялись друг от друга, и христиане начинали привыкать смотреть на своих собратьев по вере, поскольку они отличались от них по своим обычаям и обрядам, как на еретиков и на врагов. По мере углубления этой вражды между Западом и Востоком, жизнь внутри каждой из церквей становилась более стесненной. Как западные, так и восточные христиане, подозрительно следили друг за другом и каждое новое проявление творчества в церкви называли изменой преданию и отступлением от истины. Поэтому первоначальная независимость христианских общин, проявлявшая себя в области богослужения, проповеди, объяснения веры, которая обогащала и украшала жизнь церкви в течение первых веков, была взята теперь под сомнение. Состояние духовной неподвижности, отказ от движения вперед стало считаться признаком истинного благочестия. В особенности это мнение было широко распространено среди христиан в Византии, которые видели постепенное умаление их когда-то Великой Империи. Они глядели на свое прошлое, как на прекрасный, но уже недоступный идеал.

Приняв христианство от греков, русский народ унаследовал от них убеждение, что истинная преданность Церкви состоит в неизменном хранении раз и навсегда установленного обряда. В течение всей своей истории русские члены Церкви никогда не ставили перед собою вопроса, насколько это соответствует подлинной миссии христианства, и они никогда не выходили из круга тех установлений, которые они восприняли из Византии. Но получив от греческой Церкви неподвижное по своему чину богослужение, законченную догматику и строго установленные церковные правила, русские люди сумели вложить, в эти застывшие и священные для них формы, особое содержание, которое оказалось во многом отличным от их греческого истолкования. Русские христиане, пребывая всегда в единстве с другими Восточными Православными Церквами, пошли своим путем, который отразил на себе все своеобразия их религиозной одаренности. Это различие в восприятии христианства между русскими и греками долгое время оставалось незамеченным ни теми, ни другими, что и явилось поводом к ряду столкновений, из которых самым трагическим стал так называемый старообрядческий раскол XVII века.

Христианство было принесено в Россию в том крепко отлитом, неменяющимся сосуде, который выковала для Церкви властная рука Византийской Империи, но благовестие о христианской истине прозвучало для молодого полного непочатых сил русского народа не на греческом непонятном ему языке, но на родном русскому уху славянском наречии. Славянская Библия и Славянское Богослужение наложили свою неизгладимую печать на весь духовный облик русского человека. Большинство европейских народов, вплоть до времени Реформации (XVI век), не имели переводов Священного Писания на свои национальные языки. Они пользовались латинскими или греческими текстами, и это оказало на их развитие многостороннее влияние. Эти языки приобщили их к сокровищам латинской и греческой культуры, открыли им доступ к классической философии и литературе, дисциплинировали их мысль и их речь и приучили их к тому чувству меры, гармонии и сознания долга, которые были присущи грекам и римлянам. Подобные достижения остались неизвестными русским, благодаря незнанию ими классических языков вплоть до 18 века. Но зато духовная отрезанность России была возмещена глубоким проникновением христианского мировоззрения в толщу русского населения. На Западе, только одно духовенство, изучавшее латынь, имело непосредственный доступ к источникам христианского просвещения. Оно отделено было поэтому высокой стеной от «непосвященных мирян», т. е. рядовых членов Церкви. В России это духовное различие между клиром и мирянами не имело места. Каждый грамотный русский мог читать Священное Писание и следить за вдохновенными песнопениями и молитвами церковных служб. Ему был открыт доступ ко всем тем источникам знания, которыми пользовалось духовенство. Больше того, благодаря славянскому переводу произошла христианизация самого русского языка, который создал свои собственные слова для обозначения новых понятий, внесенных в него высшей христианской культурой. Такие слова, как «соборность», «община», «крещение», «священство», «таинство», «обряд», «образование», «исповедь», «Воскресенье», сделали русский язык одним из самых христианских языков современной Европы,

Пользование славянской Библией облегчило также развитие своеобразных черт русской духовности. Русский народ долгое время не проявлял себя в области философского истолкования христианства. Не зная ни греческого, ни латыни, он оставался здесь послушным учеником Византии, но зато в области богослужения он выявил свою художественную одаренность, обогатив церковные службы, полученные от греков. Также дерзновенен был он и в применении христианства к повседневной жизни, в его нравственном истолковании. Согласно преданию, князя Владимира и его посланников покорила красота и величие божественной литургии в храме Святой Софии, и под влиянием этих чувств они предпочли восточное христианство западному. Они почувствовали истинность новой религии через единственную по своему совершенству стройность Византийского Богослужения. В этом выборе сказалась высокая художественная чуткость русского народа, его особенная отзывчивость на красоту, черта, проходящая красною нитью через всю последующую историю России. Характерно, что в XX веке русские нередко находят свой путь к вере через образ той же красоты, которая привлекла сердца их предков к Православию тысячу лет тому назад.

Таким образом, князь Владимир пророчески провидел духовный дар своего народа, и его выбор совпал с самыми заветными чаяниями русского духа. Есть и другая сторона в личности князя, которая выражает одну из лучших черт русского характера – это его милосердие. Обратившись в христианство, Владимир стал помогать нищим, больным и убогим. Его сострадание распространилось даже на преступников, и он сделал попытку отменить смертную казнь в своем государстве, что вызвало, однако, неодобрение высшего духовенства, приглашенного Владимиром из Византии, где Императоры сурово карали нарушителей общественного порядка и безопасности.

Эти споры между новообращенным русским князем и его духовными советниками показывают, что Владимир не боялся искать новых путей оцерковления своего народа. Судя по отрывочным свидетельствам, сохраненным летописью и другими источниками, он желал найти примирение между Востоком и Западными Христианами. Православная Русская Церковь, благодаря ему, получила богослужение от Византии, но способ своего управления она заимствовала от Запада, на что указывает самое название первого «Собора в Киеве»: «Десятинного». Это имя означает, что он содержался на десятую долю княжеских доходов. Подобное обеспечение Церкви было широко распространено на Западе в X веке, но было неизвестно в Византии.

Владимир оказал неоценимую услугу русскому народу, сделав его исповедником Истины Христианства. Он приобщил его к красоте Православия и вместе с тем, сочетав в основанной им Церкви восточные и западные обычаи, он пророчески поставил перед русским религиозным сознанием великую задачу примирения Рима и Византии в лоне Единой Вселенской Церкви.

Своеобразие русского восприятия христианства нашло свое первое выражение в необычайном подвиге двух молодых князей Бориса и Глеба, первых Святых Русской Церкви¹⁹, сыновей князя Владимира. Смерть отца в 1015 г. застала старшего из них, Бориса, на возвратном пути из похода против печенегов, кочевого народа, населявшего степи между Днепром и Доном. Их непрекращающиеся набеги были источником постоянных бедствий для русского народа, и борьба с ними являлась одной из основных задач русских князей.

Приближаясь к Киеву, Борис узнал, что его старший брат Святополк идет против него, желая убить его и захватить под свою власть всю Киевскую Державу. Борис был отважный и любимый военачальник, его дружина готова была защищать своего молодого князя, но он неожиданно для всех отказался от сопротивления. Он заявил своим воинам, что, будучи христианином, он предпочитает погибнуть сам, но не хочет подвергать опасности вверенных ему людей, давая повод для брани. Он был готов вести борьбу с печенегами, ибо там он защищал русскую землю против набегов кочевников, но теперь положение было иным. Святополк искал лишь смерти своего брата, и Борис предпочел избежать кровопролития, пожертвовав собою. Борис не хотел умирать, он был молод и полон сил, но его христианская вера дала ему силы отдать свою жизнь ради спасения других. Он последовал примеру Христа и понес, как Спаситель, добровольный крест страдания, унижений и смерти.

Борис был убит. Та же участь постигла через несколько недель его младшего брата, князя Глеба, который тоже отказался защищать себя с оружием в руках. Святополк, однако, не достиг своей цели: стать единодержавным правителем на Руси. Он был изгнан из Киева и заклеймен навсегда страшным именем Окаянного. Смерть братьев произошла в 1015 г., и сразу же возник вопрос, как отнесется к ней русский народ, только что обращенный в христианство. Без всякого колебания его голос назвал братьев первыми святыми русской земли, первыми цветами, расцветшими на новой ниве, только что возделанной Вселенской Церковью²⁰.

Зарубежные епископы, присланные для просвещения русского народа, отнеслись иначе к подвигу братьев. Они сочли его необдуманным поступком, показывающим ревность не по разуму у вновь обращенных язычников. Поэтому они сначала противились причислению Бориса и Глеба к лику святых, указывая при этом, что они не подходят ни к одному из установленных чинов святости. Они не могли считаться мучениками, так как они не пострадали за веру, не были они преподобными, так как они не отличались особыми подвигами благочестия, еще менее они были учителями или проповедниками веры. За всю 1000-летнюю историю Церковь не имела еще ни одного примера подобной добровольной смерти своих членов ради предотвращения кровопролития Но русские твердо стали на защиту своих князей. Они верили, что Борис и Глеб поступили по правде, и поэтому они добились причисления их к лику Святых в 1020 году. Борис и Глеб получили новое, до сих пор неизвестное наименование страстотерпцев. Много веков прошло со времени их смерти, многое изменилось в России, но их подвиг не забыт русским народом, их образ вызывает по-прежнему любовь и преклонение в русском сердце. Вопрос о христианском преодолении насилия через добровольную смерть, который они так дерзновенно разрешили своею жертвой, продолжает глубоко волновать лучших людей России, и к нему возвращались такие писатели, как Достоевский и Лев Толстой.

Борис и Глеб, по словам летописи, «отняли поношение от сынов русских». Они показали, что русский народ, только что обращенный в христианство, способен на дерзновенные подвиги ради своей веры в истину Евангелия. Борис и Глеб не были единичным исключением. Другой Святой того же времени, Преподобный Феодосий Печерский, также пошел по пути, показывающему глубину и сознательность русского восприятия христианства.

Преп. Феодосий был сыном богатых родителей. Еще будучи юношей, он возжелал отдать всю свою жизнь на служение Христу и Церкви. Его родители, особенно мать, горячо любившая своего сына, противились его стремлениям. Они хотели видеть его богатым и знатным, но Феодосий выбрал иную стезю. Он одевался как нищий, он выходил на полевые работы вместе с рабами своего отца и делил с ними их тяжелый труд. В этом особом подвиге смирения: отождествления себя с низшими и обездоленными, проявилась другая черта русского христианства, неизвестная в Византии. Восточные монахи были прославлены своими аскетическими подвигами, они жили в пустынях, лишали себя пищи и переносили многие физические лишения, они готовы были в глубине своего смирения спокойно перенести любое личное унижение, но никому неизвестный русский юноша открыл новый путь для христианского аскетизма. Он увидел ту сторону заповеди Христа о любви к ближнему, на которую не обратили внимания другие христиане. Феодосий пошел на добровольное социальное унижение ради своих братьев во Христе.

Впоследствии, когда Преп. Феодосий стал игуменом столь знаменитого в русской истории Киево-Печерского монастыря, он продолжал все тот же подвиг. Он совершал самые тяжелые и непривлекательные работы, одевался, как самый последний из своих братьев, и был неизменным другом и помощником нуждающихся и униженных. Став монахом, Феодосий не забыл мира и его нужд и страданий. Вокруг Киево-Печерской обители выросли больницы, дома для обездоленных и сирот. Келия самого игумена была всегда открыта для всех тех, кто нуждался в его помощи и поддержке. Преп. Феодосий любящий, тихий и часто смиренно терпевший упреки даже от своих собственных монахов, мог, однако, быть и решительным, и дерзновенным. Эти черты его характера проявлялись тогда, когда в его помощи нуждались беззащитные люди. Феодосий был их постоянным ходатаем перед князьями и судьями. Он смело обличал сильных мира сего, когда они нарушали права других и творили насилие. Преп. Феодосий положил твердое основание для традиции русского монашества, всегда бывшего большой социальной силой в жизни русского народа. Его монастырь стал центром, из которого излучались лучи любви, милосердия и справедливости. Русские монахи не только уходили от мира, но они также стремились служить страждущему человечеству, и помогали тем, кто нуждался в ободрении, увещании и поддержке. Вместе с тем русское монашество, как и его основатель Преп. Феодосии, не пыталось захватить власти над миром, они смиренно раскрывали перед ним образ Христа и призывали всех следовать по пути, указанном Спасителем.

Страстотерпцы князья Борис и Глеб и Преподобный Феодосий Печерский были первыми русскими, причисленными к лику Святых. Они открывают собою длинный ряд прославленных Богом мужей и жен, которыми украсилась русская Церковь в свой первый киевский период истории. Он начался полный вдохновения, успехов, но кончился в междоусобиях и упадке, которые привели Русь к страшному разорению татарского нашествия. События, предшествовавшие ему, показали все то положительное, что принесло обращение в христианство русскому народу, а также и те недочеты, которые заключала в себе Византийская традиция Церкви.

В короткий период 250 лет (988–1238) христианская Церковь создала из разрозненных племен, населявших русскую землю, не обладавших ни письменностью, ни понятием государства, народ со своим языком, культурой и высокими понятиями нравственного совершенства, лучшие представители которого являли примеры милосердия, сострадания и самопожертвования ради спасения ближнего. Она же ввела русских в круг других христианских народов и поставила их на тот же уровень, на каком стояли страны, уже в течение долгого времени находившиеся под влиянием христианства. Можно сказать, что киевским период русской истории был наиболее европейским во всем существовании России. Это было время, когда Русь была равноправным членом среди остальных народов Европы. Ее князья находились в родственной связи с королями Англии, Франции, Венгрии, Скандинавии и Польши. Ее купцы вели торговлю со всеми странами Запада и заходили далеко на Восток. Русская поэзия, архитектура, живопись стояли на уровне лучших достижений других народов. Русские люди проявили себя чрезвычайно даровитыми учениками. Об этом свидетельствуют литературные памятники того времени: Слово о полку Игореве (конец XII века), описание игуменом Даниилом его хождения в Иерусалим (1106–1107). Русская Правда Ярослава Мудрого († 1054), поучения детям Владимира Мономаха²¹ († 1125). О том же говорят храмы и их живопись, уцелевшая от того времени. Но если расцвет христианской культуры в России был столь прекрасен, то не менее разителен был и ее неожиданный упадок. Начиная с середины XII века, Киевская Русь идет к своему быстрому закату. Много причин внешних и внутренних способствовало этому. Например, большим ударом для процветания Киева было перенесение торговых путей из Востока на Запад в Средиземное море, так же разрушительно отразилось на его благополучии появление в степях южной России нового кочевого народа половцев, заменившего в середине XII века менее воинственных печенегов. Но главной причиной упадка Руси было ее внутреннее нестроение. В особенности разрушительны были беспрерывные ссоры среди ее многочисленных князей, которые подрывали жизненные силы страны и препятствовали росту ее просвещения и культуры. Русские, раздираемые междоусобиями, не только не могли противостоять набегам иноплеменников, но, наоборот, их собственные князья призывали половцев и поляков для разорения своих соседей. Русское население, беззащитное перед лицом этих врагов, стало постепенно покидать богатую южную равнину и переселяться на северо-восток в лесные области, где они были лучше защищены от набегов кочевников, и где междоусобная вражда князей была менее разрушительна.

Начиная со времени княжества Андрея Боголюбского († 1175), центр русской жизни переходит на северо-восток во Владимир, а Киев, хотя и остается старшим городом Руси, но уже не является больше столицей Великого Князя.

Нашествие на Русь татар было поворотным событием в истории русского народа, оно было испытанием, которое поставило Россию на край гибели, но окончилось победой русских над монголами и выковало из них строителей мировой империи.

Татары были Азиатские кочевники, населявшие приалтайские степи. Один из их князей Чингис-хан († 1227) объединил их под своей властью и начал завоевывать окружающие их народы. Он был одним из величайших полководцев мира. Он создал армию, против которой современное ему военное искусство не знало средств обороны. Сила Чингис-хана состояла из конницы. Татары были прирожденные наездники. Они могли есть, отдыхать и даже спать, не слезая со своих коней. Послушные и бесстрашные в бою, они могли двигаться с быстротой неизвестной до тех пор и нападать на своих противников там и тогда, где их менее всего ожидали. С этой молниеносно передвигающейся армией, Чингис-хан покорил Китай, Туркестан и Персию и прилегающие к ним страны. Большая часть Азии была в татарских руках, когда они начали завоевание России в 1237 году. Русские князья с их городами, окруженными деревянными стенами, разбросанными по пространству широкой незащищенной равнины, могли оказать серьезное сопротивление татарам лишь при условии объединения всех своих сил. Но даже перед лицом грозной опасности русские люди не захотели забыть своих распрей и раздоров. Татары умело воспользовались отсутствием единства среди русских и предали всю страну невиданному дотоле разорению. Там, где прошло их воинство, оставались лишь груды тел убитых и мрачные развалины сожженных городов. Вся Россия была разгромлена, из всех ее городов уцелели лишь Новгород и Псков. Все ее население было вырезано или уведено в полон. Казалось, русский народ, не сумевший объединиться в момент величайшей опасности, был обречен на конечное исчезновение. Но произошло чудо. Россия не погибла, она возродилась из пепелищ татарского разгрома. Она восстала из той бездны страданий и унижений, в которую ввергло ее нашествие кочевников. Силой, спасшей и возродившей русский народ, оказалась церковь, та самая церковь, которая вызвала его к бытию и дала ему его самосознание.

Татарам удалось уничтожить почти целиком русское население в южных и юго-западных степях. Путешественники, проезжавшие через киевское княжество во второй половине XIII века, свидетельствуют, что они встречали там только разрушенные города и покинутые селения. Но на северо-востоке положение было иное. Там часть русских спасла свою жизнь, укрывшись в болотах и густых лесах севера. Им татары разрешили вернуться в свои разоренные поселения и начать свою привычную работу, но уже не как свободные жители своей земли, а как покорные данники своих татарских хозяев. Для управления над этим населением татарские ханы назначили уцелевших князей, которые должны были получать особые грамоты на княжение в Золотой Орде²².

Во время нашествия на Россию татары были язычниками. Они считали дозволенным обман и предательство по отношению к своим врагам. Но будучи безжалостными к людям, они преклонялись перед таинственной силой божества, и одно из правил, свято соблюдавшихся ими, было оказание уважения служителям религии, к какой бы вере они не принадлежали. Поэтому, покорив Россию и наложив на все уцелевшее население тяжелую дань, они освободили от уплаты ее духовенство и предоставили ему свободу действия, которой были лишены остальные русские люди. Среди разбитого, напуганного населения одна Церковь продолжала ободрять, вразумлять и укреплять нравственные силы русских людей. В мире насилия, лжи и предательства она не прекращала напоминать людям о братолюбии и о радости прощения. Она поддерживала в них и надежду на лучшее будущее, и она же связывала их с Византией, этим догоравшим, но все еще светившим источником христианского просвещения и образованности.

Нелегка была задача, стоявшая перед Церковью, и успешное преодоление ею всех препятствий свидетельствует о присутствии в ее жизни тех божественных сил, которые одни способны преодолеть разрушительные проявления греха в человеческой природе. Потеря свободы всегда влечет за собою развитие низменных свойств личности. Россия в после-татарские годы дает яркий пример этого. Предательство, утеснение слабых стали больше, чем когда-либо раньше, процветать в России. Князья спешили донести друг на друга татарам и призывали на помощь себе монгольских поработителей.

Казалось, что только те, кто заглушил в себе голос совести, кто отрекся от чувств милосердия и чести, могут победить в этой звериной борьбе, пережить годы безвременья и насилия. Но Церковь не поддалась этим искушениям. Она продолжала идти своим путем и проповедывать заповедь любви к Богу и к ближнему одичавшим русским людям.

Среди общей разрозненности .русской жизни выделяются в эти годы личности Первоиерархов России, Митрополитов Киевских, а потом Московских. Им принадлежит значительная роль в деле возрождения русского народа.

Первым митрополитом после татарского нашествия был Кирилл II († 1280), он был посвящен в 1247 году и все свое долгое, 33-летнее, служение Церкви и русскому народу он провел в странствованиях. Киев был разрушен татарами, и два главных центра русской жизни стали Галич на юге и Владимир на севере. Кирилл часто посещал оба эти города и, таким образом, поддерживал начинавшую ослабевать связь между юго-западной и северо-восточной Русью.

Его другом и верным помощником был выдающийся князь своего времени, Александр Ярославович, прозванный Невским († 1263)²³, причисленный к лику Святых и любовно почитаемый до наших дней русским народом. Александр Невский был сыном Великого Князя Ярослава († 1243). Еще юношей он сумел остановить попытки Шведов и немецких рыцарей крестоносцев захватить единственные неразрушенные русские города Новгород и Псков. Во главе своей малочисленной дружины он наголову разбил сперва Шведов в 1240 году на реке Неве, а затем Немцев в битве на льду Чудского озера в 1242 г. После этих побед, измученное русское население стало смотреть на молодого князя как на своего будущего освободителя от татар. Но мудрый князь знал, что Россия не готова для борьбы со своими поработителями. В своем желании послужить до конца русскому народу, он пошел на все унижения, связанные с подчинением татарским ханам. Многие современники обвиняли своего доблестного князя в трусости и малодушии. Но когда весть об его преждевременной смерти на пути из татарской орды (ему было лишь 41 год) дошла до России, и Митрополит Кирилл, прервав литургию, возвестил молящимся: «Ведайте, братья, зашло солнце земли Русской, князя Александра нет больше с нами», то все присутствующие поняли, какую невозвратимую утрату понес с его смертью русский народ. Св. Александр, ободряемый и поддерживаемый Св. Кириллом, был светочем в черные годы татарских разорений. Им обоим принадлежит та заслуга, что они не только поверили в грядущее возрождение России, но и заложили твердое основание для его осуществления.

Преемник Кирилла был грек Максим († 1305). Он начал отдавать предпочтение северным княжествам и обосновался во Владимире. Южно-Русские князья, недовольные этим, стали просить у Патриарха Константинопольского, который оставался верховным пастырем Русской Церкви, своего собственного митрополита. После долгих усилий они добились рукоположения Романа († 1362), и так. обр. было положено начало разделения Руси на две части. Оно имело тяжелые последствия для всего русского народа, в особенности для его юго-западных областей, подпавших на многие столетия под власть польских, венгерских и литовских князей.

Преемником Максима был снова русский, уроженец Волыни, митрополит Петр († 1326 г.). С именем Святителя Петра связано начало объединения русского народа вокруг города Москвы. Москва была незначительным местечком во время татарского нашествия. Она была уничтожена в 1237 году вместе с другими городами. В 1276 г. она досталась князю Даниилу († 1303), младшему сыну Александра Невского, и с тех пор начинается ее неуклонный рост. Ее положение в самом сердце северо-восточной России защищало ее от татарских нападений и делало ее важным торговым центром. Но еще более способствовала ее процветанию умелая политика ее князей. Они первые поняли бесполезность дальнейшего военного сопротивления татарам и всю свою энергию сосредоточили на благоустроении жизни в своих владениях Их земли вскоре стали единственным местом на Руси, где царил сравнительный порядок. В особенности же с тех пор, как князь Московский Иван Калита²⁴ († 1341) получил от татар право сам собирать подати и отвозить их в Орду. Благодаря этому московское население оказалось избавленным от насилий и притеснений татарских сборщиков дани.

Русские люди со всех сторон стали устремляться в Московское княжество и селиться на его землях, а его князья, чувствуя свою силу, начали расширять свои владения всеми правдами и неправдами. Они то покупали соседние княжества, то добывали их обменами, то интригами в Орде, а то и завоеваниями, все средства были ими пущены в ход для укрепления своего могущества, и в середине XIV века Москва заняла первое место среди всех северо-восточных княжеств. В этом быстром возвышении Москва получала неизменную поддержку русских митрополитов и своему росту она обязана не только своим князьям, но еще больше первоиерархам России. Так святитель Петр заповедал похоронить себя в Москве и предсказал этому городу руководящее место в истории России. Его преемник грек Феогност († 1353) окончательно обосновался в Москве и тем самым сделал ее центром русской церковной жизни. После смерти Феогноста на митрополичий престол был избран Алексей († 1378), родом из московских бояр Плещеевых. Святитель Алексей был высоко образованным человеком. Он знал греческий язык, что было большой редкостью для Руси того времени, он неустанно трудился над духовным возрождением русского народа, распространял просвещение, поддерживал все лучшие начинания, был другом и покровителем Преп. Сергия и Святителя Стефана Пермского. Он был не только ревностным пастырем Церкви, но и выдающимся правителем. Он был ближайшим советником князя Ивана Красного († 1359), и ему Московский князь передал бразды власти на своем смертном одре на время малолетства наследника Дмитрия Донского († 1389).

Святитель Алексей своей государственной мудростью больше, чем кто-либо, способствовал объединению русских людей вокруг Московского княжества. Может возникнуть вопрос, почему русские митрополиты так решительно помогали московским князьям, не выходили ли они за пределы своих полномочий, поддерживая желание московских князей стать единодержавными правителями России? Лучшим разрешением этих недоумений служит удивительное единодушие в поведении всех митрополитов того времени, независимо от их личности и даже национальности. Греки Максим и Феогност, Волынянин Петр, Москвич Алексей все действовали в одном направлении, шли по одному и тому же пути. Причиной этого было их ясное сознание, что как порабощение Руси татарами было вызвано рознью русских людей, так и их освобождение от монгольского ига могло быть достигнуто лишь через их объединение.

Русские митрополиты одни возвышались над интересами отдельных городов и княжеств. Они чувствовали свою ответственность за весь народ, а не только за одну область, и поэтому они могли видеть яснее, чем другие, кто может объединить Россию. Их выбор пал на Московских князей. Последние стояли не выше своих соседей в нравственном отношении. Они также доносили на своих соперников ордынским ханам, они также готовы были призывать татар на разорение соседних городов, но они имели те данные для объединения русского народа, которыми не обладали другие князья. Они стремились к установлению порядка и благоустройства среди подвластных им людей, они вдохновлялись идеей единства России, тогда как их противники преследовали лишь местные интересы и потому были неспособны работать для общего блага. Вот почему митрополиты всея Руси избрали Москву местом своего пребывания и оказали моральную поддержку московским князям. Они не ошиблись в своем выборе. Великий князь московский Иван III († 1505), объединив под своей властью северо-восток России, освободил его от подчинения монголам (1480). Эта победа русских над татарами была подготовлена церковью и, кроме митрополитов всей России, она была плодом нравственного влияния великих подвижников русской земли, первое место среди которых принадлежит Преподобному Сергию Радонежскому.

Святой Сергий родился в 1314 г. Он был вторым сыном ростовских бояр Кирилла и Марии. Он принадлежал к тому поколению России, которое вступило в жизнь, когда последние люди, помнившие дни свободы, сошли со сцены. Преп. Сергий начал свое служение в самое темное и беспросветное время русской истории. Всюду была кровь, насилие, вражда, татары чувствовали себя полными хозяевами русской земли, и даже мысль о возможной победе над ними стала исчезать из сознания народа. В середине XIV века, однако, произошел неожиданный перелом среди русских людей. Те, которые повергались в страх при одном имени татар, нашли в себе мужество выступить в открытый бой с много раз превосходящими их полчищами монголов и нанесли им сокрушительный удар. Это духовное перерождение русского народа совершилось под влиянием Преп. Сергия. Нелегко сразу объяснить, в чем заключался источник его силы. Преп. Сергий не был ни пламенным проповедником, ни многоученым богословом. Он не отличался ни даровитостью, ни государственными талантами. Молчаливый, ищущий уединения, кланявшийся в ноги каждому посетителю, будь он князь, нищий или крестьянин, он казался человеком наименее подходящим для водительства народа и самые переломные годы его истории. Но именно он, этот смиренный отшельник, освободил русских людей от тех пут страха и малодушия, которые держали их в плену со времен разорения русской земли наездниками Батыя.

Наглядный урок дерзания и веры в силу правды был преподан Преп. Сергием не проповедями и увещаниями, а примером всей своей жизни. Преп. Сергий был свободен от страха, его бесстрашие рождалось из глубины его смирения. Еще юношей Преп. Сергий ушел из мира и поселился вместе с братом в дремучих Радонежских лесах. Его брат не выдержал испытаний холода и голода и вернулся в монастырь, где он уже раньше был монахом, и юноша Варфоломей, так звали Сергия до его пострижения, оказался в полном одиночестве, добровольно погребенным в лесной трущобе.

Невозможно описать все испытания, которым подвергался он. Недостаток пищи, дикие звери, угрожавшие безоружному юноше, жестокий мороз и внутренние искушения подрывали его волю, но он оказался сильнее этих препятствий. Крепкий телом, спокойный и смиренный, одушевленный верой в Святую Троицу, Преп. Сергий вступил безбоязненно в бой и вышел победителем. Никто не знает, какие духовные и физические страдания претерпел этот русский отрок в годы своего уединения, но когда к нему стали стекаться посетители, привлеченные слухом о необычайном отшельнике, он встретил их духовно созревшим, готовым на еще более тяжелую брань с теми силами тьмы, с которыми он уже вел единоборство в своей одиноком келье. Преп. Сергий преодолел сначала все те тревоги и волнения, которые рождаются из-за заботы о нашем физическом благополучии. Он покорил свое тело своему духу и, таким образом, подготовил себя на служение Богу и людям. Физические лишения, вынесенные им, не подорвали его здоровья. Наоборот, до конца своей жизни он отличался исключительной выдержкой и силой. Он мог совершать работу двоих людей, он мог не есть в течение долгих дней и вместе с тем продолжать свою обычную деятельность, кроме того он вынес из времени своего добровольного заключения особое умение сопротивляться холоду. Зимой и летом он носил ту же самую ветхую рясу и до самой своей смерти он никогда не отапливал своей кельи. Такова была физическая выносливость этого выдающегося русского подвижника; но еще более удивительной была его духовная крепость. Преп. Сергий всегда оставался самим собой: когда его восхваляли, он не возносился, когда его поносили, он не раздражался, когда ему угрожали, он не робел. Он шел своим прямым путем, имея лишь одно желание, быть верным и послушным слугой Св. Троицы. Он был свободен от всякой гордости, от всех личных стремлений, от всякого себялюбия и честолюбия. Когда, например, некоторые монахи в его собственном монастыре стали выражать недовольство вновь введенными правилами, он покинул монастырь, предоставив недовольным управлять местом, построенным его трудами. Но когда через два года раскаявшаяся братия призвала его назад, он вернулся с радостью, всех простивши, исполненный своего обычного смирения и любви. Преп. Сергий никогда не искал почета и власти, он хотел лишь служить Богу и его земному образу человеку, но каждый, кто встречался с ним, невольно подчинялся его личности.

К этому великому учителю русского народа и обратился за советом князь Дмитрий Донской накануне столкновения с татарами. Оно подготовлялось уже давно и целый ряд событий делал его неизбежным.

Дмитрий Донской был первым московским князем, который начал держать себя независимо от хана. В 1367 г. он построил каменный кремль вокруг Москвы, чего не позволялось делать русским татарами. В 1377 г. он силой прекратил бесчинства ханских орд, грабивших области Нижнего-Новгорода. Этот последний поступок особенно раздражил монголов и заставил их приступить к решительным действиям. До сих пор русские только бегством пытались спастись от насилия своих поработителей, теперь они выступили против них и нанесли им поражение. Хан Мамай поэтому постановил примерно наказать князя Дмитрия за эту дерзость и собрал огромные полчища для нового разорения России. Ему обещал свою помощь могущественный литовский князь. Итальянцы прислали ему своих лучших инженеров. Князь Дмитрий очутился в опасном положении; русское воинство было малочисленнее татар; он не был уверен, что его не покинут в последнюю минуту другие русские князья, а, главное, у него не хватало решимости выступить в открытую борьбу с теми, кто в течение 150 лет неизменно разбивал все русские попытки к сопротивлению.

Князь Дмитрий обратился за советом к своим боярам, они дали уклончивые ответы. Так же нерешительны были его лучшие военачальники. Все трепетали перед ужасом нового нашествия, никто не хотел взять на себя ответственность за попытку противодействия. Князь Дмитрий сел на коня и поехал в Троицкий монастырь, он возложил тяжесть решения на плечи монаха, от юности своей ушедшего из мира, отказавшегося добровольно от участия в его радостях и тревогах. Преп. Сергий внимательно выслушал рассказ князя, он спросил Дмитрия, все ли было сделано для предотвращения кровопролития: «Тебе, Господин, следует заботиться и крепко стоять за своих подданных», говорил Преп. Сергий²⁵, «и кровь свою пролить по образу самого Христа. Если враги хотят от нас чести, золота и серебра, дадим им все это, но за имя Христово, за веру православную, подобает душу свою положить. Если ты, Господин, готов отдать им честь и богатство, то Бог не попустить им одолеть нас. Он вознесет тебя, видя твое смирение, и низложит их непреклонную гордыню». Князь объяснил Преп. Сергию, что он пытался мириться с татарами, но они отказались и уже двинулись на север для разорения Руси. Услышав это, Преп. Сергий осенил Дмитрия крестным знамением и велел ему идти навстречу грозного врага, обещая Божью помощь русскому воинству. От Преп. Сергия зависела участь России, он, смиренный и убогий, не побоялся взять на себя величайшую ответственность за судьбу своего народа. Так начался поход Русских против Татар, окончившийся битвой Куликова Поля. В первый раз в нашей истории собралась вся северо-восточная русская земля для борьбы за свою свободу. Москва, Суздаль, Владимир, Серпухов, Нижний-Новгород, Ростов, Белозерск, Муром, Псков послали цвет своих воинских сил навстречу татарам. Русские двигались быстро. 20-го Августа они выступили на юг из Коломны. 26-го они перешли Оку, 6-го Сентября они достигли реки Дона. Это была граница России, дальше расстилалась неизвестная степь, где царили кочевники, когда-то наголову разбившие русское воинство²⁶.

Опытные военачальники советовали не переправляться через Дон, а ждать здесь на рубеже своей родной земли приближения врага. Дмитрий колебался, но в это время в русский стан явился посланный с грамотой от Преп. Сергия. В ней Сергий писал: «Иди, Господин, иди вперед. Бог и Св-Троица помогут Тебе». Преп. Сергий знал, что колеблющиеся и раздвоенные не достигают победы. Если русские люди, наконец, решились встретиться с татарами, то они должны были безбоязненно идти в самое сердце степи, туда, где полновластно царил их вековой поработитель. Князь Дмитрий не был выдающимся правителем, но в этот решающий час русской истории он воплотил в себе молодую, возрождающуюся Россию, он послушался голоса Преп. Сергия и смело двинулся вперед. Через два дня, 8-го Сентября, русские и татары, наконец, встретились друг с другом и вступили в беспощадный бой.

Русское сердце не может оставаться спокойным при имени Куликово Поле. Там, в далеких Задонских степях, решилась участь России, произошел роковой выбор между ее христианской свободой и магометанским порабощением²⁷. Победа русских досталась тяжелой ценой, только немногие из тех, кто, полный сил и надежд, пошли в поход, вернулись назад. Но последствия победы были огромны. Русские освободились от пут страха, они поняли, что если они готовы действовать мужественно и дружно, то они могут противостоять татарам и всем другим своим поработителям. Преп. Сергий пророчески предвидел день борьбы. Он провел его на молитве, и его дар прозрения был столь велик, что он по именам перечислял тех, кто отдавал свои жизни в жестокой борьбе в далеких южных степях. Под вечер он объявил братии своего монастыря о русской победе.

Преп. Сергий скончался в 1392 г. Он оставил после себя дружную семью верных учеников, которые разнесли по всем концам русской земли дух веры, бодрости и христианского благочестия. Монастырь, основанный им, продолжал дело своего первого игумена. Не было события в истории России, которое не связано было бы с Лаврой Преп. Сергия. И та неугасимая лампада, которая горит над ракой Преподобного, свидетельствует о любви русских людей к памяти смиренного отшельника, который, победив страх и малодушие в самом себе, помог освободиться своему народу от внешнего порабощения и внутренних раздоров²⁸.

Среди знаменитых современников и друзей Преп. Сергия особое место принадлежит Стефану, Апостолу и Просветителю зырян. Его жизнь и деятельность показывают, что русские христиане, даже в тяжелые годы татарского ига, не были погружены только в свои национальные заботы, но находили время и силы и для распространения христианства среди окружающих их народов.

Святитель Стефан родился в Устюге, городе, находившемся на Северо-Восточном рубеже России. Окружающие его земли были населены финским племенем зырян, и Стефан, отличавшийся любознательностью, еще юношей начал изучать их язык и нравы. Он загорелся желанием просветить этот мирный народ, находившийся в плену суеверий и идолопоклонства. Хотя Россия того времени сама тяжко страдала от татарского насилия, Стефан не поддался унынию и смело приступил к осуществлению своего плана. Постригшись в монахи, он переселился в Пермскую землю и там один начал свою миссионерскую работу. Он не только был воодушевлен стремлением приобщить зырян к свету Христовой истины, но он также был исполнен уважением к их языку и обычаям и отдал свою жизнь на всестороннюю помощь этому народу.

Святитель Стефан был создателем зырянской письменности; он перевел на их язык Священное Писание, изобрел для этого особый алфавит, состоявший не из русских букв, а из знаков, заимствованных им из зырянских вышивок и украшений. Преп. Стефан, впоследствии ставший епископом им обращенного в христианство народа, достиг исключительных успехов в своей миссии, ибо путь избранный им соответствовал самым лучшим миссионерским традициям, которые только в конце XIX века стали применяться западными христианами. Он не хотел навязать зырянам русского христианства. Благодаря своей любви к ним и пониманию их языка и психологии, >он сумел сделать христианство их национальной религией, а не верой их сильнейших соседей, русских. Это уважение к другой национальности, ощущение, что каждый народ должен славить Бога на собственном языке, желание не подавить, а развить национальное самосознание в малых народах, сделало Св. Стефана представителем лучшей великодержавной политики. Когда она была верна истинным интересам России, она всегда строилась на уважении и взаимном сотрудничестве, а не на угнетении русскими других народов Европейской и Азиатской равнины.

Духовное возрождение, начатое Преп. Сергием и разнесенное по всей земле его многочисленными учениками²⁹, оказало огромное влияние на жизнь русского народа. В нем проснулось сознание своего единства, загорелось и убеждение в своей особой миссии. В течение XV века удельный строй был заменен единодержавной властью московского государя, и Россия, после долгого отрыва от жизни европейских народов, попыталась вновь вступить в сношения с внешним миром.

Много перемен, однако, произошло со времени тех далеких лет, когда русские княжества составляли восточную окраину христианской Европы. Русские и их западные соседи, встретившись вновь в XV веке, не узнали друг друга. Долгое подчинение татарам изменило характер русских людей, оно приблизило их к азиатским народам и привило к ним навыки, неизвестные им до тех пор. Новое Московское царство не была уже той свободолюбивой и предприимчивой вольницей, какой была Киевская Русь. Рабское подчинение сильному, трусливая жестокость и низкий произвол глубоко проникли в душу русских людей. Россия огрубела, отатарилась, она заразилась восточным деспотизмом, но в то же время она приобрела сознание своего значения, почувствовала себя отличной от остального христианского мира и вскоре уверовала в свое высшее призвание. Эта мысль о мировой миссии нашла свое выражение в утверждении, что Москва является 3-им Римом, последней столицей Вселенского христианского царства.

Убеждение, что Бог даровал человечеству Священство и Царскую власть для устроения его жизни, получило свое всеобщее распространение среди христиан уже начиная с VI века. Западные и в особенности восточные христиане твердо верили, что как Церковь, так и Империя богоустановлены и будут пребывать до конца мира. Это убеждение было широко распространено и среди русских, и они поэтому смотрели на Византийского Императора и Патриарха, как на двух глав, светского и духовного, всех истинных христиан. Русские считали, что Рим был первой столицей этой мировой христианской империи, но после его отпадения от Православия вся слава и власть были переданы Богом Константинополю, этому второму Риму. В середине XV века произошли два события, глубоко потрясшие это вековое, прочно укоренившееся убеждение.

В 1439 году, на Соборе во Флоренции, Византийский Император и Константинопольский Патриарх подчинились главенству Рима, они надеялись этой дорогой ценой купить спасение остатков своей державы, теснимой со всех сторон турками. Их жертва, однако, не принесла желаемых плодов и в 1453 году случилось второе событие: Константинополь, столица Империи, мать всех городов и центр Восточного христианства, был захвачен магометанами. Император и Патриарх погибли во время взятия города, церкви были осквернены, монастыри разграблены, жители перебиты.

Второй Рим пал, и это тяжелое поражение поставило перед всем Восточным христианством и в особенности же перед русскими членами Церкви, только что освободившимися от татарского ига, мучительный вопрос – как мог Бог допустить столь страшное поражение. Все русские книжные люди были согласны, что причиной гибели греков было отступление Императора и Патриарха от Православия, но среди них образовалось два течения, пытавшихся по разному истолковать возможные последствия падения Константинополя. Одно из них считало неизбежным близкое окончание мировой истории, которое приурочивалось к завершению 7000 лет с начала сотворения мира, падавшее на 1492 год, согласно нашему летоисчислению. Другое направление считало, что чудесное освобождение России от татар в 1480 году, почти совпавшее с падением Византии (1453), означает, что Бог не отверг окончательно христианского человечества и избрал новый народ для охранения истинной веры на земле. Этот народ был русский, единственный сохранивший неповрежденным Православие, а его вновь отстроенная и украшенная многочисленными храмами столица Москва получала то место, которое когда то принадлежало ее великим предшественникам – Риму и Константинополю.

Учение о Москве, как о наследнице павшей Византии, нашло своего ревностного защитника в лице старца Псковского монастыря Филофея. В своем послании к Великому Князю Василию Ивановичу он писал: «Старого убо Рима церкви падеся неверием. Второго же Рима Константинова града церкви агаряне секирами рассекоша двери, сия же третьего нового Рима державного Твоего царствия Святая Соборная Апостольская Церковь во всей поднебесной паче солнца светится. Един ты еси во всей поднебесной христианам царь. Два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти».

Подобное истолкование событий встретило горячий отклик среди широких кругов верующих в России и вскоре стало общепринятым убеждением, равно распространенным как в Москве, так и среди порабощенных христиан ближнего Востока. Так совершилось глубокое изменение в русском самосознании. Народ почувствовал свое призвание, и вскоре перед ним встал трудный вопрос определения того пути, на котором он мог достойно выполнить свою ответственную миссию служения Богу и человечеству.

Дисциплина, чувство долга и справедливости, умение управлять были духовными дарами Римлян, и они отдали их на служение Церкви. Философская одаренность, умственная пытливость и глубина мысли были вкладом, внесенным греческим гением в сокровищницу христианства. Русские не могли сравниться в этих областях ни с Римом, ни с Византией. Они не отличались ни государственным опытом, ни богословским образованием, и не на этих путях могли они послужить славе Божией и обогатить» опыт христианского человечества. Их одаренность проявилась в иной области: в применении христианства к повседневной жизни, в сфере благочестия и богослужения.

Здесь с самого начала своей истории русские люди выявили свое лицо, достигли результатов, не известных другим народам³⁰. Поэтому, когда в XV веке мысль об особом призвании русской Церкви получила свое распространение, русские люди стали доказывать ее на основании своего верного блюдения церковного предания и применения правил благочестия, как в личной, так и в общенародной жизни. Среди русских христиан существовали два направления, по разному определявшие сущность истинной церковности. Эти два течения внутри русской Церкви получили название стяжателей и нестяжателей.

Глубоко уходят в самую сердцевину русской жизни эти два ее мировоззрения. Нет события в нашей истории, которое не было бы окрашено их борьбой. Только немногие русские люди, подобные Преп. Сергию, могли совместить и примирить в себе эту полярность русской духовности. Но эта задача оказалась не под силу даже его ученикам, и в конце XV века открытое столкновение между ними замутнило духовную и политическую жизнь возрождающейся России.

Внешним поводом для столкновения было появление лжеучения, известного под именем ереси жидовствующих. В конце XV века в Новгороде и в Москве некоторые священники и миряне начали отрицать будущую жизнь, смеяться над Таинствами и кощунственно издеваться над иконами.

Епископ Новгородский Геннадий († 1505) и выдающийся игумен Волоцкого монастыря Иосиф Санин († 1515) выступили с опровержением этих заблуждений. Вместе с тем они стали требовать от светской власти казней и безжалостного уничтожения еретиков. Это настаивание на священном долге Великих Князей пытать и убивать неправо-верующих встретило сопротивление среди других членов русской Церкви, которые считали христианство несовместимым с пытками и убийством. Так начался спор между иосифлянами или стяжателями и их противниками – нестяжателями, который скоро распространился на другие вопросы русской церковной жизни. Иосифляне, придававшие первенствующее значение благоговейному выполнению всех церковных обрядов и широкой благотворительности, приписывали особое значение монастырям, где вся деятельность человека сводилась к выполнению устава, и где скапливались значительные материяльные средства, необходимые для помощи нуждающимся. По их мнению, только то царство могло быть угодным Богу и получать от Него помощь и благословение, в котором обрядовое благочестие блюлось со всей возможной строгостью. Подобное истолкование сущности христианства оправдывало в глазах иосифлян обладание монастырями обширных земельных владений, населенных крестьянами, которые своим тяжелым, принудительным трудом обеспечивали не только благолепие служб и соблюдение всех правил благочестия, но и дела милосердия.

Иосифляне приписывали также решающий голос в делах Церкви Великому Князю, считая, что он один в силах обеспечить ее благоденствие и защитить ее от еретиков. Их противники нестяжатели по иному смотрели на христианство. Для них истинное служение Богу состояло не во внешнем церковном благолепии, но в чистоте сердца, смирении и свободе от земных забот. Они поэтому учили, что монахи, которые должны были подавать пример высокой христианской жизни, не должны были владеть землями с их крестьянами, не смели они также судиться и силой собирать причитающиеся им доходы; благотворительность же они считали долгом мирян, а не отшельников. Отрицательное отношение к монастырским владениям и дало сторонникам этого мнения название нестяжателей.

Оба эти течения имели своих выдающихся представителей в лице старцев монахов Иосифа Волоцкого (1440–1515) и Нила Сорского (1433–1508); оба они впоследствии были причислены к лику святых. Эти старцы были даровитыми писателями и их сочинения оставили глубокий след на всем дальнейшим развитии русской религиозной мысли.

Великий Князь московский Иван Васильевич III († 1505) поддерживал добрые отношения с обеими партиями. Его сын Василий Иванович III († 1533) вначале следовал по стопам своего отца. Но вскоре произошло событие, которое заставило Великого Князя встать всецело на сторону «стяжателей». Василий не имел детей от своей супруги Соломонии. После долгих колебаний он решился развестись с женой, чтобы жениться вновь. Московский Митрополит Варлаам († 1521), сторонник нестяжателей, и другие представители этого направления, инок Вассиан Патрикеев († 1531) и просвещенный пришелец из Афона Максим Грек³¹), († 1556), единодушно встали на защиту Соломонии, считая беззаконным развод с нею. Не таково было, однако, отношение иосифлян. Игумен Даниил († 1539), ученик и преемник Иосифа Волоцкого, встал на сторону Великого Князя, говоря, что никто не смеет возражать против его самодержавной воли. Василий III удалил митрополита Варлаама из Москвы, добился поставления Даниила митрополитом и был обвенчан им с Еленой Глинской (в 1523 г.), после того, как Соломония была насильственно пострижена тем же митрополитом Даниилом. За эту услугу иосифляне потребовали вознаграждения, дозволения начать преследования своих противников – нестяжателей. Великий Князь был принужден согласиться на это. В 1525 году смелый грек Максим, не боявшийся обличать и князей, и епископов за их неправосудие, корыстолюбие и произвол, был предан суду иосифлян, осужден и сослан. В 1531 году та же участь постигла инока Вассиана, обличителя стяжателей. Вассиан вскоре умер от бесчеловеческого обращения с ним иосифлян-монахов, а Максим Грек в течение долгих лет должен был расплачиваться за свою попытку просветить членов русской Церкви и познакомить их с лучшими преданиями Православия.

Новый брак Великого Князя долго оставался бездетным. Василий III и его жена совершали паломничества по монастырям, прося иноков молиться о даровании им сына. Наконец желание князя было исполнено: в 1533 г. у Елены родился сын, вошедший в историю России под именем Ивана Грозного. Он был плодом победы иосифлян над своими противниками, и он до конца использовал ту неограниченную власть над Церковью и народом, которую предоставили ему победители.

Итак, после долгой борьбы и колебаний, в начале XVI века духовные и светские водители русского народа сделали односторонний выбор и повели Россию по пути, начертанному крайними представителями партии стяжателей. Тяжелыми внутренними потрясениями и внешними унизительными поражениями заплатили русские за эту роковую ошибку. Ответственность за нее несут как Великие Князья Московские, так и те представители Церкви и боярства, которые своим угодничеством и малодушием способствовали развитию в России деспотизма, подражавшего всем худшим чертам татарского порабощения, от которого с таким героическим усилием только что освободилась их родина. Но, конечно, тот грубый произвол власти и бесправие личности, которые стали характерной чертой московского государства, не могли бы укорениться, если бы основная масса русского народа нашла в себе силы для сопротивления. Татарское иго, однако, приучившее русских к покорности перед лицом насилия, подорвало их решимость для борьбы за свободу и справедливость. Когда же на их защиту вставали лучшие члены Церкви, то они оставались не поддержанными другими христианами. Не понятые народом, они потерпели поражение, которое привело Россию к пыткам и казням Иоанна Грозного, затопившего русскую землю кровью ее собственных сынов.

Среди деятелей русской Церкви XVI века почетное место принадлежит не русскому, а выходцу из Востока, афонскому иноку Максиму Греку. Он был блестяще образованным человеком, получившим воспитание в Италии, в самый расцвет эпохи Возрождения. Среди тогдашнего всеобщего увлечения греческим и римским язычеством, он остался верен христианству. Будучи глубоко убежденным православным, он не был враждебен, однако, Западу. На него неизгладимое впечатление произвела пламенная проповедь Савонароллы, направленная против пороков Флоренции и призывавшая ее жителей к состраданию к обездоленным и нищим. В 1498 г. Савонаролла был сожжен по велению папы Александра VI Борджия (1492–1503). Максим после этого покинул Италию, унеся с собой образ флорентийского евангелиста, заплатившего своею жизнью за верность Христу и Его Церкви.

В 1518 году Максим попал в Москву. Он был приглашен сначала лишь для перевода книг с греческого на русский язык. Ему было обещано свободное возвращение на родину по окончании работы, но в действительности ему до конца жизни так и не удалось увидеть своей любимой Греции. Он слишком хорошо узнал Россию и ее быт. Таким людям московские князья не позволяли покидать их владений. Максим оставил после себя многочисленные сочинения, касавшиеся разнообразных сторон церковной жизни. Он был выдающийся писатель, и если бы не невежество и злоба его врагов, заключивших его на долгие годы в заточение, он мог бы оказать большое влияние на возрождение образованности в России. В течение XVI и XVII столетий перед русскими людьми неоднократно открывались пути для плодотворного развития, но они каждый раз закрывались победившей партией иосифлян, ревниво стоявшей на страже охранения духовной отрезанности своей страны от всякого общения с внешним миром и боявшейся новых влияний, проникавших как с Запада, так и с православного Востока. Преп. Максим был оценен по своим заслугам лишь после своей смерти. В 1591 г., в царствование Федора Ивановича (1584–98), он был причислен к лику святых.

Великий Князь Василий III скончался скоропостижно в 1533 г., оставив после себя двух младенцев сыновей. Новое царствование началось смутами и убийствами, это недоброе начало было предзнаменованием грядущих несчастий, повлекших за собою прекращение царского рода Рюриковичей.

Наследник Престола Царь Иван IV (1533 1584) провел свое детство среди жестокой борьбы враждующих боярских партий. Он рано стал проявлять признаки не только исключительной одаренности, но и неуравновешенности. Его блестящий ум был отравлен разъедавшим его недоверием к людям. Его жестокость и привычка к своеволию лишали его возможности доводить до конца смело задуманные планы. Все его длинное и бурное царствование состоит из резких контрастов. Царь Иван одержал ряд блестящих побед над врагами России и осуществил благотворные реформы, но на нем же лежит ответственность за беспощадное уничтожение населения целых областей своего Государства³² и за тяжелые поражения, понесенные русскими под конец его царствования.

Иван Грозный начал свое самостоятельное правление казнями ненавистных ему бояр. Предоставленный самому себе, он отдался страстным порывам своей необузданной природы, но юноша царь был спасен от морального разложения встречей с выдающимся представителем русской Церкви. В 1547 году произошел резкий перелом в его жизни; напуганный пожаром Москвы и народными волнениями, он подпал под влияние решительного и глубоко верующего священника, по имени Сильвестр³³. Вскоре вокруг царя образовался кружок просвещенных людей, состоявший из Алексея Адашева, князя Андрея Курбского (1528–83), князей Серебряного, Воротынского, Одоевского и других. Эти молодые люди, одушевляемые желанием послужить русскому народу, начали перестраивать русское государство на началах самоуправления, выборного суда и христианской справедливости. В этом же духе был ими составлен и судебник в 1550 г. Под их влиянием был созван Стоглавый Собор (1551), первый всероссийский Собор, после татарского нашествия, оставивший глубокий след в русской церковной жизни. Во главе ее стоял ученый Митрополит Макарий (1542–63), автор многотомных Четей-Миней. Успех этих начинаний был огромный. Россия начала быстро возрождаться и вскоре она стала силой, способной защищать себя от внешних врагов. В 1552 г. была покорена Казань, в 1556 г. пала Астрахань. В это же время – 1558–1566 – Ивану удалось воссоединить с Россией Прибалтийские и Юго-западные земли, потерянные во время татарского разорения. Но это благоденствие страны было лишь передышкой. Болезненная подозрительность Ивана вспыхнула вновь. Его верные друзья и помощники были замучены им или бежали из России. Роковую роль в падении священника Сильвестра и его сотрудников сыграли их церковные противники. Один из них, бывший коломенский епископ Вассиан, дал Ивану следующий совет: «Если хочешь быть самодержцем, не держи около себя никого мудрее тебя самого, ты лучше всех». Эти слова глубоко подействовали на царя и оправдали в его глазах необходимость уничтожения наиболее одаренных русских людей.

Последние годы правления Иоанна были полны непрерывных бедствий, как внешних, так и внутренних. Россия потеряла снова свои западные владения, она была низведена на последнюю ступень унижения. Но среди этого мрака еще раз прозвучал смелый голос христианского пастыря, священномученика митрополита Филиппа.

Во всей истории русского епископата никто не может сравниться с митрополитом Филиппом в его дерзновенной защите христианского милосердия перед лицом неограниченного деспотизма. Среди угодничества и безгласия высшего духовенства, не дерзавшего поднимать своего голоса в защиту жертв Ивановой жестокости, один митрополит Филипп безбоязненно выступил на неравную борьбу. Не поддержанный и преданный духовенством, он погиб задушенный Малютой Скуратовым (1569 г.). Но его подвиг горит яркой звездой в истории русской Церкви и призывает к подражанию других христиан.

Филипп происходил из рода бояр Колычевых. В 30 лет он постригся в монахи и был вскоре избран игуменом Соловецкого монастыря. Молодой настоятель проявил себя выдающимся управителем. Он покрыл бесплодный остров превосходными пастбищами, осушил озера, поднял моральный и материальный уровень окружающего населения. Он был один из тех крепких, предприимчивых и глубоко верующих строителей русской земли, которыми может гордиться наша родина. Призванный Иваном на престол Московской метрополии, Филипп знал, что он идет на смерть и все же пошел по этому пути.

Он был посвящен в епископы в 1566 году, и сразу же у него начались столкновения с царем. Иван, непривыкший слышать осуждение своих поступков со стороны духовенства, сначала был удивлен смелостью митрополита Филиппа и не решался обрушиться на него своими наказаниями. Митрополит тоже до времени не вступал в открытую борьбу с царем, стараясь наедине убедить его прекратить свою необузданную жестокость. Но его попытки не имели успеха, казни и пытки продолжали поражать виновных и невинных. И вот, в воскресенье 22 марта 1568-го года, произошло событие, единственное в истории России. Пастырь Церкви решился всенародно обличить самодержавного царя в злоупотреблении им верховной властью. По словам Жития св. Филиппа, его речь, обращенная к царю, пришедшему на литургию, была следующая: «Мы, о государь, приносим здесь Господу жертву чистую, бескровную, о спасении людей, а за алтарем проливается кровь христианская, и напрасно умирают люди. Или забыл ты, что и сам причастен праху земному и прощения грехов требуешь? Прощай, да и тебе прощено будет. Глубоко изучил ты Божественное Писание, отчего же ты не поревновал ему? Всякий не творяй правды и не любяй брата своего, несть от Бога».

Иван Грозный в гневе покинул храм и решил отомстить бесстрашному проповеднику правды. Угодники царя, Новгородский епископ Пимен и игумен Паисий, собрав собор духовенства, лишили Филиппа его сана и осудили на вечное заточение, обвинив его в волшебстве и противлении царской власти. Филипп спокойно принял наказание. Он был заключен в монастырь, где и принял мученическую кончину, продолжая до конца своей жизни обличать Ивана за его беззакония³⁴.

В 1584 году, терзаемый страхом и угрызениями совести, в муках скончался Иван Грозный. Он оставил после себя разоренную страну, потерявшую свои западные окраины, лишившуюся своих лучших людей и управляемую насильниками и палачами. В припадке своей ярости, царь своими руками убил своего старшего сына Ивана в 1581 году, и потому престол достался его второму, слабоумному сыну Федору. Молодой царь не входил в дела управления. Он проводил свое время на длинных церковных службах и на высоких московских колокольнях, наслаждаясь звоном их певучих колоколов. К великому удивлению врагов России, царь-пономарь принес своей стране долгожданный мир и благоденствие. Его 14-ти летнее правление является одним из самых счастливых в истории России.

При царе Федоре совершилось установление патриаршества, которым увенчалась вера в Москву, как в третий Рим, преемницу славы и величия Константинополя. Церковь Римской империи была разделена, начиная с конца IV века, на пять патриархатов – Римский, Константинопольский, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский. После отпадения Рима ют общения с православным Востоком, осталось лишь четыре патриархата. Эта вековая традиция свято блюлась греками и много потребовалось терпения и такта со стороны русских, чтобы получить согласие всех четырех Восточных Патриархов на установление пятой патриаршей кафедры в России. После долгих переговоров, московский митрополит Иов был возведен в это высокое достоинство. В 1589 г. сам Константинопольский Патриарх Иеремия прибыл для этого торжества в Россию. Другие Восточные Патриархии дали свое письменное согласие на это изменение в церковном управлении. Счастливому осуществлению этого нововведения способствовала все возраставшая помощь, щедро дававшаяся русскими угнетенным восточным христианам, тяжко страдавшим от турок. Русские взяли на себя ответственность за судьбы Вселенского Православия. Восточные епископы, священники и миряне стали приезжать в Россию для сбора милостыни. Русские начали тоже посещать Восток. Благодаря этим проявлениям христианского милосердия и удалось московской власти получить от греков для первоиерарха России титула патриарха. Это новое наименование не дало большой власти московским владыкам, но оно подняло влияние всей русской Церкви и укрепило среди ее членов сознание своего значения и даже превосходства над остальными восточными христианами.

7 января 1598 года, рано утром, тихо скончался царь Федор, не оставив после себя потомства. С ним угасла та линия дома Рюриковичей, которая правила русской землей, начиная с появления на ней государства, то есть с IX века.

Начавшаяся борьба за власть скоро привела Россию к гражданской войне, осложнившейся вторжением поляков, шведов, татар и казаков. Вся страна оказалась во власти вооруженных шаек, то русских, то иностранных, безнаказанно грабивших и убивавших население. Даже сама Москва, это сердце России, досталась в 1611 году полякам, которые считали себя уже хозяевами Московского царства. В этот час анархии и казавшейся неминуемой гибели, Россия была спасена дружными усилиями церковных людей, которые одни не потеряли образ человека и сохранили веру в торжество правды среди того моря малодушия, предательства и страха, которое широко залило всю русскую землю.

Среди этих доблестных сынов Церкви и родины особенно выделялись святитель Патриарх Гермоген († 1606–1612), заморенный голодом поляками, игумен Троице-Сергиевского монастыря св. Дионисий (1570–1633), келарь³⁵ того же монастыря Авраамий Палицын († 1625) и церковный староста Нижнего-Новгорода, Козьма Минин Сухорук († 1616). За ними встали крепкой стеной верующие русские люди, которые под водительством князя Димитрия Пожарского († 1642) освободили 29-го ноября 1612 Москву от поляков и восстановили порядок в России, возведя 21 февраля 1613 г. на царский престол Михаила Федоровича Романова, 16-ти летнего юношу.

Неудавшийся план поляков утвердиться в Москве и подчинить всю страну власти римо-католического короля Сигизмунда III (1587–1632), был последней решительной попыткой со стороны Польши покорить всю Россию. Уже начиная с XIV века юго-западные земли России стали поглощаться Польско-Литовским государством. Этот процесс сопутствовался насильственным присоединением православного населения к Риму и потерею им своего национального лица.

Первоначально русские западные княжества попали под власть воинственных, но мало образованных литовцев, которые вскоре стали, перенимать русский язык и обычаи и присоединяться к Православию. Одно время, особенно в середине XIV века, возникал серьезный вопрос, будет ли Вильна или Москва освободителями России. Но в 1386 году произошло событие в истории Литвы, которое сделало ее врагом Православия. Ее Великий Князь Ягайло (1377–1434) отрекся от Восточной церкви, был перекрещен римо-католиками и присоединен к латинской Церкви. В 1386 году он женился на польской королевне Ядвиге и сделался королем польским. С тех пор начинается постепенная полонизация и окатоличение сперва литовского, а потом и русского населения юго-западных княжеств. Этот процесс достиг в XVI веке таких размеров, что возникла угроза полного исчезновения русского населения в тех областях, которые были когда-то колыбелью русской государственности. Постепенное отпадение русских и литовцев от Православия началось с высших классов общества. Польская аристократия имела неограниченные права над бесправными холопами. Те православные князья, которые переходили в римское католичество, получали те же привилегии, какими обладали польские паны, и это побуждало православную аристократию ополячиваться и отрекаться от Православия и русскости.

В 1569 году на Сейме в Люблине произошло завершение политического объединения Литвы и Польши, а в 1596 году под давлением угроз и обещаний часть православного русского епископата подчинилась папской власти, сохранив, однако, особенности восточного обряда (так называемые униаты). С этого времени начинается беспощадная борьба между Православием и Римским Католичеством в Юго-Западной России. Польское правительство объявило, что все те православные, которые не примут унии, лишаются гражданских прав и имущества, их церкви и монастыри стали повсюду закрываться³⁶. Эта политика вызвала упорное сопротивление русских. Оставленные своими князьями³⁷, преданные своими епископами, русские мещане и крестьяне продолжали мужественно защищать свою веру и национальность. Центрами сопротивления явились братства верующих мирян, возникшие во Львове, Киеве, Вильне, Минске, Могилеве, Перемышле, Луцке и других городах юго-западной Руси. Они объединили верующих и стали очагами православной миссионерской работы. Особенно важно было возникновение братских школ и типографий, при помощи которых возродилась просветительная деятельность православной Церкви:, пришедшая в упадок после татарского нашествия. В 1615 году была основана Духовная Академия в Киеве, благодаря щедрому дару выдающейся русской женщины Елизаветы Гулевич († 1642). В 1631 году во главе ее встал знаменитый борец за Православие Митрополит Петр Могила (1596–1646). Эта Академия воспитала; ряд стойких защитников Церкви, людей боровшихся как пробив иезуитов, так и против светской польской власти. Но все эти попытки не могли бы спасти Православия от уничтожения, что и случилось в конце концов в Галиции, если бы не началось в юго-западной Руси мощное народное движение против Польши, известное под именем казачества. Борьба Запорожской Сечи против панской власти стоила огромных жертв со стороны русского народа. Она привела однако к воссоединению единства между частью юго-западной Руси и остальной Россией, которое прекратило гонения на православных со стороны римо-католиков.

В 1613 году Земский Собор русской земли посадил на царский престол молодого боярина Михаила Феодоровича Романова. Его правление, как и правление его сына Алексея Михайловича (1645–1676), было временем восстановления традиционного строя России, потрясенного неистовствами царствования Иоанна Грозного и разорением Смутного Времени. Михаил Феодорович оказался благожелательным, но болезненным и малодеятельным правителем. В начале его царствования власть попала в руки его энергичного отца, насильственно постриженного в монашество в царствование Бориса Годунова (1598–1605). Боярин Федор Никитич Романов правил Россией до конца своей жизни, нося имя Филарета, Великого Господина и Патриарха всей Руси (1619–1633). Филарет желал восстановить во всей своей неприкосновенности идеал Московского Православного Царства, управляемого отеческой рукой Самодержца Царя, помазанника Божьего, и его главного советника и помощника Святейшего Патриарха.

Внешне его попытка удалась. Россия времен первых двух Романовых представляла из себя государство, отличавшееся от всех других стран мира. Русский царь не был военным вождем своего народа, подобно королям Запада. Он был отцом и духовным попечителем вверенных ему Богом людей. Сама его одежда напоминала более церковное облачение, чем военный мундир. Царь носил крест на своей груди, и крест же украшал его шапку. Вся его жизнь была подчинена церковному уставу. Он ежедневно по нескольку раз присутствовал на церковных службах. Во время царских обедов читались жития святых или религиозные поучения, подобно тому, как это делается на монастырских трапезах. Царь являлся для своего народа примером христианской жизни и преданности Церкви. Власть его была никем не ограничена, но он сам был всецело подчинен Церкви. Ничто лучше не выражало смирение русского царя, чем обряд хождения «на осляти», совершавшийся ежегодно в Москве в Вербное Воскресение. В этот день царь вел по улицам своей столицы осла, держа его за узду, на котором восседал Патриарх, представлявший образно Иисуса Христа, восходящего в Иерусалим для Своих Страданий и Распятия.

Иностранцы, посещавшие Москву в XVII веке, поражались благочестию русского народа и в особенности той близости, которая существовала между царем и патриархом. Они были возглавителями одной большой церковной семьи, в которую были включены не только все русские, но и все остальные православные христиане.

XVII век видел дальнейший рост веры в Москву Третий Рим. Он также еще сильнее укрепил связь между русской Церковью и гонимыми восточными христианами, которые все в большем числе приезжали в Россию для сбора подаяний для своих разоренных монастырей и оскудевших епархий. Усиление Русского Государства вызвало надежды среди Православных, что Московский Царь явится освободителем единоверных христиан от магометанского ига. Это убеждение скоро широко распространилось, как среди турок, так и греков и других членов Восточной Церкви.

Грузный, но набожный быт Московского Царства скрывал, однако, под своей богатой ризою ряд глубоких недугов. Жизнь России была грубой, страдавшей от притеснения сильными бедных и слабых. Россия была отсталой страной со скудным образованием и с огромными и неиспользованными естественными богатствами. Благолепие церковной обрядности не искупало духовной лености и умственного невежества, ее населения, включая даже высшие классы³⁸.

Смутное Время было тяжелым, но необходимым уроком для России. Оно открыло глаза ее лучшим сынам на печальное состояние их родины, в особенности же на их беспомощность в области техники и военного искусства. Россия должна была учиться у Запада. Медленно и нехотя московские люди принуждены были приступить к осуществлению этой претившей им задачи. В течение царствования Михаила Федоровича (1613–1645), а в особенности при его сыне Алексее (1645–1676), начинается проникновение западных идей в толщу Русской жизни. В Москве основывается Немецкая Слобода, заселенная полезными для страны выходцами с Запада. Формируются новые полки согласно правилам Западного военного искусства, строятся заводы, зарождается промышленность.

Необходимость эпик заимствований и признание своей слабости перед иноземцами поставила перед русским сознанием мучительный вопрос: действительно до Россия есть Богом избранная страна, возлюбленная Им за ее Православие и за верное соблюдение; церковных обрядов. На этот вопрос лучшие люди XVII века давали следующий ответ. Да, Россия есть охранительница истинного благочестия, ей поручена особая миссия от Бога, но она плохо и небрежно выполняет ее, и поэтому она страдает как от внешних поражений, так и от внутренних неурядиц.

Эти лучшие Русские люди, верные сыны Православной Церкви, не боялись глядеть в глаза неприглядной русской действительности, и они мужественно выступили на борьбу с церковными и национальными пороками своего времени. Во главе этих реформаторов оказался протоиерей Стефан Вонифатьев († 1656), духовник царя Алексея Михайловича. Он являет собою редкий по своей красоте и чистоте образ русского пастыря. Светлый и ясный, не имевший врагов, он мог быть твердым, когда ему приходилось вставать на защиту правды и бороться с несправедливостью и суеверием. Ему, например, удалось изменить обряд царского бракосочетания и придать ему более христианский характер, освободив его от многих языческих пережитков, унаследованных от далекого прошлого. Он достиг этого несмотря на упорное сопротивление придворного боярства, крепко стоявшего за старый быт.

Вокруг этого благостного и мудрого старца собрались даровитые и решительно настроенные молодые священники, которые ярко выделялись своей ревностью из среды ленивого и невежественного духовенства. Они вскоре получили приходы в Москве и в других крупных городах, и начали словом и делом бороться за возрождение церковного благочестия. Загоралась заря духовного обновления России. Наконец-то в ее храмах раздались живые и горячие слова церковной проповеди. Зазвучали обличения против пороков русской жизни. Старый мир вначале с удивлением встретил церковных ревнителей. Но как только он увидал искренность их убеждений, так началось открытое гонение против тех, кто дерзнул говорить об обновлении жизни в России. Особенно тяжелые удары выпали на долю протопопа Аввакума († 1682), самого дерзновенного представителя этих горячих церковников и одного |иа самых даровитых русских людей XVII века. Сам Аввакум в своем жизнеописании рассказывает о всех бедствиях, которые он претерпел от алчных бояр и от своих невежественных прихожан³⁹. В этой борьбе закалялась воля стойких защитников православия. Сначала, несмотря на преследования, им удалось провести ряд существенных улучшений церковного быта. Но вскоре их планы духовного обновления России были разрушены неожиданно вспыхнувшим расколом, виновником которого оказался патриарх Никон.

В 1652-ом году скончался патриарх Иосиф (1642–52). Он был малодеятельным пастырем и не сочувствовал церковным реформаторам. Так как молодой царь Алексей Михайлович был на их стороне, то патриарх не решался возражать против их кипучей деятельности. Аввакум и его друзья надеялись, что Стефан Вонифатьев будет избран преемником Иосифа, но царский выбор пал на другого человека, митрополита Новгородского Никона. Патриарх Никон (1652–67) был человек волевой, привыкший повелевать другими. Он обладал огромной энергией и не боялся идти напролом к раз намеченной цели. Его решимость часто рождалась из-за его недооценки препятствий, стоявших на его пути; его кругозор был узок, и он плохо разбирался в психологии других людей.

Он обворожил молодого и впечатлительного царя своею яркой личностью, и Алексей Михайлович подпал всецело под влияние нового патриарха. Никон, таким образом, получил власть мало чем уступавшую царской. Это молниеносное возвышение Никона и являлось одной из причин всех тех ошибок и бедствий, которые постигли как его самого, так и всю русскую Церковь.

Никон долго не соглашался принять сан патриарха, но когда царь, окруженный боярами и епископами, земно кланяясь ему, умолил его принять сан первосвятителя Церкви, то он потребовал от царя и всех присутствующих особого обещания слушаться его, как своего верховного пастыря. Это требование указывало на то, что новый патриарх не хотел быть лишь носителем высокого сана, но решил деятельно руководить делами Церкви. Эти предположения вскоре получили свое наглядное подтверждение. В начале поста 1653 года, патриарх Никон обнародовал свое первое пастырское послание, которым открылась беспощадная борьба между всесильным патриархом и его бывшими друзьями реформаторами.

Во всей истории Церкви в России не было события, имевшего столь пагубные последствия, каким явился раскол старообрядчества⁴⁰. Вместе с тем вплоть до самого последнего времени истинные причины его оставались мало изученными ,и вызывали противоречивые истолкования. Обычно считалось, что патриарх Никон решил исправить неточности русских богослужебных книг, и что невежественные фанатики, вроде протопопа Аввакума, предпочли погибнуть на костре, но не согласились пойти на уступки, даже в несущественных вопросах обряда.

Это распространенное объяснение дает совершенно неверную картину причин раскола. Оно замалчивает тот факт, что противники патриарха Никона сами были ревностными реформаторами вынесшими гонения за свою решимость изменить устаревшие обычаи русской Церкви. Они вступили в борьбу с патриархом не оттого, что он дерзнул менять обряды. Их протест был вызван тем направлением реформ, которое было выбрано патриархом. Прот. Неронов († 1531–1670), Аввакум († 1682), Лонгин († 1682) и другие вожди старообрядчества были людьми вольного духа, выходцами из восточных окраин России, где тлетворный дух рабства не успел еще проникнуть глубоко в жизнь русского народа. Первоначальным поводом для их сопротивления был тот деспотический, нецерковный путь, по которому пошел Никон. Он желал проводить свои реформы, опираясь на власть, данную ему царем, а не на голос лучших церковных людей. Он безжалостно наказывал всех ему непокорных и действовал не как пастырь, а как насильник. Кроме того, он окружил себя разными проходимцами и льстецами, и стал гнать и лишать сана лучших священников и епископов русской церкви только за то, что они не согласны были беспрекословно исполнять его распоряжения. Итак, основной причиной раскола было сопротивление лучшей части русского духовенства и паствы насилию над церковью, учиненному патриархом.

Вторым поводом для раскола было то пренебрежение к вере в церковное призвание России, которое неоднократно публично выражал патриарх Никон. Его нововведения были связаны 'с вопросом о первенстве греков или русских в православной церкви. Уже в 16-м в. начали возникать трения между ними. Московские люди открыли к своему удивлению, что их обряды отличаются в ряде подробностей от обрядов, принятых в Греции и в других балканских странах. Эта разница в 17-м в. привела к острым спорам. Церковный обряд как и вся жизнь церкви, подвергается, хотя и медленно, неизбежным изменениям, и поэтому в течение тех столетий, когда Московская Русь была отрезана от остальных Восточных церквей (14–16 века), ее богослужение и церковные обычаи стали отличаться от греческих. Работа над исправлением богослужебных книг, которая была одним из проявлений того церковного обновления, которое началось после Смутного Времени, способствовала постепенному сглаживанию разногласий между московским и греческим обиходами. Но этот мирный и постепенный процесс был нарушен патриархом, который с неосмотрительной поспешностью стал требовать, чтобы русские немедленно отказались от дорогих их сердцу и освященных преданием обычаев и безоговорочно приняли бы греческий устав. Больше того, Никон стал хулить русский обряд и называть его еретическим нововведением. Особенно острая борьба возникла вокруг вопроса о крестосложении. Русские крестились двуперстным знамением, которое было распространено на всем Православном Востоке вплоть до XII века. Начиная с середины этого столетия, греки и другие православные начали креститься тремя пальцами. Таким образом, в XVII веке Русское и Греческое крестное знамение отличались друг от друга. Патриарх Никон затронул глубокие чувства русского народа, унижая русские обряды, возвышая во всем греков, которые часто смущали московитян своим небрежным поведением во время богослужения и легкостью, с которой они изменяли Православию и переходили в унию. Он нанес тяжелый удар по вере в особое призвание России быть хранительницей чистоты Православия. Поэтому он вызвал взрыв сопротивления, невиданный до тех пор в истории России, который подорвал духовное единство народа и подготовил почву для того разрыва между массой населения и правящими слоями, который произошел во время Петра Великого. Последствия раскола были тем более трагичны, что он совершился во время мощного процесса духовного возрождения, обещавшего богатые плоды во всех областях нашей национальной жизни.

Странное зрелище представляла Россия в первые годы правления Никона. Лучшие, наиболее ревностные священники, которые собирали на свои богослужения толпы верующих и создавали своими усилиями больниц и странноприимные дома, преследовались и лишались своего сана. Они подвергались пыткам, изгнанию и даже сожжению. На их же приходы назначались нередко священнослужители недостойной жизни только потому, что они не решались протестовать против нововведений патриарха. Все смелое и преданное Церкви предавалось на поругание, предательство поощрялось, измена награждалась. Но не долго длилось торжество патриарха Никона. Его жестокость и высокомерие создали ему многочисленных врагов, которым удалось поссорить патриарха с царем. Никон почувствовал шаткость своего положения, которое всецело зиждилось на доверии к нему царя. В 1658 юн неожиданно оставил Москву и удалился в один из своих монастырей, думая тем самым поразить воображение Алексея Михайловича.

Но этот поступок лишь дал его врагам повод для открытого! нападения на всесильного патриарха. Преданный греками, которых он столь возвысил, патриарх Никон был лишен своего сана на Соборе 1666–67-го года, на котором председательствовали два греческих патриарха. Сосланный и униженный, он сам испытал те же страдания, которым подвергал своих бывших друзей и сотрудников. Суд и низвержение патриарха довершили внутреннее разложение Церкви, вызванное его деспотизмом.

Патриарх Никон проявил лучшие свойства своей яркой личности в критические моменты своей жизни. Он держал себя с большим достоинством на суде, где его судьи и обвинители были его личные враги. Он был даровитым русским человеком, который мог бы много пользы принести Церкви и народу, но его самомнение и гордость сделали его не созидателем, а разрушителем – одним из виновников раскола в Православной Церкви.

Описание борьбы Никона с его противниками подымает вопрос о поводах, заставивших патриарха, и стоявшего за ним царя, столь решительно настаивать на приближении русского чина к греческому образцу. Причины эти были преимущественно политические: Москва в XVII веке подошла вплотную к трудной задаче оказания помощи Украине и Восточным православным. Для ее успешного выполнения требовалось единство всех членов церкви, и оно нередко нарушалось спорами об обряде. Никон взял на себя миссию устранения этого препятствия, но он не сумел справиться с нею, расколов своею поспешностью единство Русской Церкви.

Самым странным в истории ожесточенной борьбы русского раскола было отсутствие победителей. Все те, кто приняли участие в ней, потерпели поражение одни за другими. Первыми пострадали ревнители церковной жизни, вожди старообрядчества, преданные Никоном, который вначале был их сторонником и другом. Следующей жертвой стал сам патриарх, выданный с головой греками, которых он возвысил над русскими в вверенной его попечению Церкви. Но и греки вскоре потеряли свое влияние, подорвав его своими ссорами, доносительством и алчностью. Русская Церковь в результате раскола оказалась разбитой, потерявшей веру в свою миссию. Глубокий разрыв произошел между лучшей частью верующих и иерархией, которая не нашла в себе мужества защитить ни достоинства своего сана, ни самоотверженных членов Церкви от несправедливых и жестоких гонений. Наконец подорвалась и священная связь между царем и народом. Царь, который считался оплотом Православия и верным сыном Церкви, оказался на стороне гонителей. Мысль о том, что и царская власть и священство изменили правде, стала расти в массе русского народа, и вскоре она нашла свое грозное подтверждение в том решительном переустройстве всего привычного уклада русской жизни, которое было проведено властной рукой Императора Петра (1682–1725).

В конце XVII века Россия была потрясена культурной и политической революцией, начатой Петром I. Ею закончился длинный период нашей истории, связанный с главенством Москвы в жизни русского народа, начавшийся в княжение Ивана Калиты (1328–1341) и окончившийся в царствование Федора Алексеевича Романова (1676–1682).

Прежде, чем перейти к описанию положения Церкви в эпоху Петербургской Империи, полезно подвести хотя бы краткие итоги, как тех достижений, так и неудач, которыми была отмечена история Московской Руси. Это было временем, когда Православная Церковь являлась главной, если даже не единственной наставницей и вдохновительницей русских людей, и на нее поэтому часто возлагается ответственность за состояние России в эти столетия.

Начнем с описания ее недостатков. Многие из них резко бросаются в глаза, и русские западники нового времени обычно сурово судят до-Петровскую Русь, называя ее отсталой и непросвещенной страной униженных холопов и чванных бояр. Подобное отношение к России находит свое оправдание в описаниях Москвы XVI и XVII века, принадлежащих перу иностранных посетителей. Они в самых мрачных красках рисуют жизнь и нравы русского народа, поражаясь его невежеством, жалуясь на! его склонность к плутовству, на невоздержание в еде и питье и на его нечистоплотность. Весь русский быт казался иноземцам тяжелым, неповоротливым, убивавшим волю и разум и делавшим русских трусливыми рабами своих князей и царей. Большинство этих писателей не знало русского языка, они сверху вниз глядели на особенности русской жизни и с презрением относились к верованиям и обрядам Православия. Поэтому их нельзя считать беспристрастными и достоверными свидетелями нашего прошлого.

Эти враждебные России писатели не хотели видеть положительных сторон московской жизни, но зато они никогда не пропускали ни одного из ее недостатков. Несмотря на это, нам, потомкам Московской Руси, нужно внимательно отнестись к оценке этих суровых судей, на нас лежит долг изучать наше прошлое, не закрывать глаза на его темные стороны, вместе с тем, мы должны искать объяснения тех причин, которые делали столь трудной для русских людей борьбу за улучшение своего существования. Следует помнить, что наши предки жили под постоянной угрозой. Их главный враг были все те же степные кочевники, которые разрушили Киевское государство. Редко проходил год, когда их внезапное нападение не поражало одну или другую область московского царства. Ежегодно тысячи русских мужчин, женщин и детей, захваченных в своих селах и городах беспощадными степными наездниками, продавались, как рабы, на рынках Турции. Русский народ беспрерывно истекал кровью, и это продолжалось до конца XVIII века. Только после присоединения Крыма в 1783 г. прекратились нападения татар на русскую землю.

Для того, чтобы вести успешную борьбу с этой опасностью, русские нуждались в улучшении своей военной техники, в подъеме промышленности, и торговли, но они были лишены возможности достичь этой цели, так как их соседи – поляки, литовцы, немцы и шведы, закрывали им доступ в Европу, держа Москву в искусственной отрезанности от Запада. Русские люди принуждены были поэтому держать плохо вооруженную охрану на всем протяжении их огромной, трудно защищаемой, границы и вести изнурительные войны со. своими врагами. Если им удавалось вернуть от Польши свои исконные области то им тотчас же в тыл ударяли шведы или татары, лишая их плодов достигнутой победы. Если русские шли против татар, то на них нападала с Запада Литва шли Польша. Это беспрерывная борьба требовала такого духовного и физического напряжения, что у русского народа не хватало ни сил, ни возможности на то образование, на те достижения в области науки и искусства, которыми украшала себя Европа в те же столетия.

Но не следует всю вину за отсталость России возлагать на одни внешние обстоятельства. И сами русские были виноваты во многом. Основной порок Московского Царства были пережитки того рабства, которое въелось в русскую жизнь в годы татарского ига. Бесправие и произвол уничтожают в человеке чувство уважения к другим и к себе, подрывают в нем сознание ответственности за свои поступки и признание права другого человека направлять свою жизнь ,и деятельность, согласно своей воле. Раб страдает от произвола своего господина и потому, получая волю, становится нередко тираном других людей. Русские люди были холопами своих князей и царей, они не сознавали себя гражданами своего государства, и это было главным препятствием, мешавшим улучшению их гражданского строя. Все они были членами Церкви, каждый из них принадлежал к , своему роду, и таким образом, они все были связаны друг с другом, составляя одну большую семью. Но сама русская земля рассматривалась ими, как частная собственность московских царей, а все те, кто жил и работал на ней, считали себя лишь его слугами. Некоторые из них, как например, князья и бояре, занимали важные и почетные должности, другие, как посадские и тяглые люди, выполняли трудную «черную» работу, но никто из них не чувствовал себя подлинным хозяином своей земли. Поэтому, если кто-нибудь из них был недоволен своим положением, то он обычно покидал насиженное место и искал на необъятных пространствах родины нового пристанища, в надежде улучшить там свою жизнь.

Русские люди, вместо дружных усилий для облегчения своего положения, предпочитали «брести розно», уходить от ответственности, быть бегунами, а не строителями. Так бежал от Иоанна Грозного в Литву его лучший полководец, князь Андрей Курбский, так бежали бесчисленные служилые и посадские люди и крестьяне за Волгу на Урал, к казакам на Дон, в далекую Сибирь, и этот соблазн пространством делал участь остававшихся еще более тяжелой и мешал росту России. Отсутствие гражданского мужества, сплоченности и сознания своих прав и обязанностей были главными пороками московского населения. На этой почве вырастало угнетение низших классов, произвол власть имущих, взяточничество и судебная волокита, от которых страдали без исключения все русские люди, и которые мешали им поднять благосостояние своей страны. Таковы были основные недостатки Московской Руси, но наряду с ними она могла похвалиться и большими достижениями.

Главным из них было правильное ощущение истинных ценностей жизни. Русские люди того времени знали, что надо считать главным, а что второстепенным, и это придавало им ту ясность духа, то внутреннее равновесие, которые были потеряны многими из них, после начавшегося некритического подражания Западу.

Московская Русь строила свою Общественную жизнь на признании важности и необходимости «обряда». Это слово обозначало не только действия духовенства и мирян во время Богослужения, но и их повседневные обычаи и привычки. Весь московский быт требовал соблюдения строго определенных правил, которые указывали, как нужно вести себя в церкви, дома, в гостях, как должно было обращаться со своими родителями, женой, детьми, слугами и знакомыми, какую пищу можно было есть в различные дни церковного года. Это бытовое благочестие, которое могло казаться постороннему наблюдателю тяжелым ярмом, наложенным на жизнь русских людей, стеснявшим на каждом шагу их личную свободу, являлось наоборот источником вдохновенья для московского человека, ибо оно придавало смысл его существованию. Обряд так любовно, так бережно соблюдался русскими людьми, так как они верили, что с его помощью возможно воссоздать в себе «образ» Божий. Бог, Творец мира, создал человека по Своему Образу и Своему Подобию⁴¹, и как подобному Своему Творцу, человеку дана была возможность приобщаться славе Царства Святой Троицы. Но для того, чтобы войти полноправным участником в несказанную радость Новой и Возрожденной жизни, человек должен был очистить и обновить в себе Образ Божий, затемненный его самостью и грехом.

Согласно убеждению Московской Руси, обряд был данным Богом средством для восстановления Образа Божия в падшем творении. А так как человек был создан Богом ,из земли, то есть, являлся разумной и одухотворенной материей, то и обновление Образа Божия в нем касалось не только его духовной сущности, во включало в себя и преображение плоти, ее просветление и подчинение высшим велениям свободного и любящего духа. В обрядах человек не только поднимал свою личность на высшую ступень осмысленного существования, но он также приобщал и весь физический мир, входивший в его телесную природу, к славе и радости Святой Троицы.

Этот особый опыт преображения всей твари наиболее ярко выражался Московской Русью в ее иконописи и церковной архитектуре. Человек и окружающее его мироздание, изображаемые на иконах, были причастны тайне их грядущего прославления. Для лица, незнакомого с мировоззрением Православной Церкви, лики и тела Святых могут казаться застывшими в странной неподвижности. Но эта сдержанность в движениях Праведников не означает отрицания или презрения к плоти, а наоборот, служит наглядным доказательством ее добровольного подчинения велениям духа. Достигнутая власть над телом особенно ярко выступает в выражениях глаз Преподобных, устремленных в тот горний преображенный мир, сладость которого дано предвкусить Святым уже на этой земле. Светозарный отблеск нового ликующего мироздания горит яркими красками на венцах и одеждах людей, изображенных на православных иконах, и под его лучами преображается и вся окружающая их природа, которая, следуя за своим господином-человеком, трепетно подымается к своему творцу, предвкушая славу своего обновления и освобождения. О том же говорят и разноцветные купола русских церквей с их горящими на солнце победоносными, золотыми крестами. Оки, подобно заженным свечам или райским цветам, вырастают на многострадной земле, там, где она окроплена благодатью Святого Духа, освящающей материю в Таинстве Евхаристии.

На широкой русской равнине, нищей и убогой, подымались к небу во времена Московской Руси, славя Бога, бесчисленные православные храмы. Они выражали веру построивших их людей Ht только в Истину Боговоплощения, но и в победу света над тьмою, любви над ненавистью и единства над разделением. Русские люди открыли то космическое значение Христианства, мимо которого прошло западное человечество, и вот почему иконы, которые они писали, церкви, которые они строили, обряды, которые они так любовно соблюдали, несли на себе печать подлинного откровения. Искусство Московского Царства провозглашало на весь мир веру своих часто безымянных творцов в великое задание, порученное человеку Богом.

Человек Московской Руси жил верой, и она делала его выносливым и упорным. Какие бы бедствия ни выпадали на его долю, как ни жестоки и ни сильны были его противники, он не терял своей надежды и продолжал, несмотря на казалось бы непреодолимые препятствия, бороться за свое существование, и восстановлять вновь свои храмы, города и селения, стираемые с лица земли огнем или мечом своих многочисленных врагов. Он был способен на это, так как он знал, что жизнь не кончается физической смертью, что убивающий тело, не может убить душу, и что торжество любви и правды обеспечены тем, что совершилось раз и навсегда в Ночь Воскресения Христова. Ни один народ не умеет так радоваться Пасхе, как это дано русским людям, и не даром только наш язык называет Воскресным днем еженедельное отдохновение от труда и забот.

Таковы были достижения православной русской культуры. Ее лучшие носители, как, напр., Праведная Юлияния Лазаревская († 1604), боярыня Феодосия Морозова († 1672), пламенный Протопоп Аввакум († 1682) и его не менее дерзновенная попадья Анастасия Марковна, просвещенный и смиренномудрый царедворец боярин Федор Ртищев († 1673) от множество других праведников и праведниц, составляют славу русского народа. Пусть Московская Русь была отсталой по сравнению с Европой в области вооружения и техники, она зато могла выдержать сравнение с любой страной в духовной просветленности своих лучших людей, в их чуткости, милосердии и в глубоком знании истинных ценностей жизни. Она обладала той особой мудростью, которую она передала после-Петровской России, и которая до сих пор делает православного русского человека отзывчивым на чужое несчастье и способным на такие жертвы, которые кажутся непосильными другим христианским народам.