Глава 3. Речь Иова. – Пораженный смертельной болезнью, Иов проклинает день своего рождения, как напало своей несчастной жизни, и желает лучше умереть, нежели жить и страдать, потому что не видит цели такой скорбной жизни

Ст. 1. По сем – после седмидневного глубоко-грустного молчания сострадательных друзей отверзе Иов уста своя, замкнутые лютою болезнью и глубокою печалью, долго уже неоткрывавшиеся даже для пищи и беседы, и прокля день свой... С одной стороны, воспоминание прошедшего – как некогда дети и друзья Иова ликовали на светлом семейном празднике в день его рождения, с другой стороны, представление настоящего – как ужасно погибли дети на пиру в день рождения старшего брата, до какой степени грустно стало положение их несчастной матери, как при всем своем счастье злополучны друзья, присутствующие при последнем конце знаменитейшего своего друга и созерцающие все ничтожество земного величия, все это глубоко волновало душу Иова, сильно возбуждаю в нем чувство тяжелой перемены своего счастья и наконец породило желание проклясть день своего рождения. Обыкновенно в древности, на востоке праздновали день рождения, благословляли его, как начало благополучной жизни и выражали радостные надежды на продолжение её; но Иов, сознавая рановременно приближающийся конец своей жизни, проклинает и её начало – день рождения, желает, чтобы в этот день не было ничего доброго, представляя, по опыту собственной жизни, что начавшееся в этот день имеет злой конец.

Ст. 3. Да погибнет день, в он же родихс, пусть день – начало злополучной жизни, погибающей под ударами несчастий, не будет более началом ничьей жизии! – и (да погибнет) нощь оная, в ню же (родители) реша: се мужеск пол (мальчик): и, если началом жизни была ночь, то пусть в течение оной не совершается никакого доброго дела!

Ст. 4. Та нощь буди тма. Так как на востоке лунные ночи отличаются светлостью, то в это время восточные жители занимаются всякими работами – обработкой полей и виноградников, производят торговлю, пасут стада, путешествуют и пр., вообще восточная ночь удобна для деятельности разного рода, а преимущественно – когда днем от невыносимого солнечного зноя нет возможности работать под открытым небом. Потому-то Иов и желает, чтобы ночь, в которую началась его жизнь была темна и неудобна для каких бы то ни было предприятий. И да не взыщет ея Господь свыше, – пусть и сам Господь не обращает на нее своего промыслительного внимания, не требует от неё ничего доброго и не назначает ее ни на какое доброе дело. Ниже да приидет на ню свет – луны, звезд и потом солнца, – пусть не наступает дня за этой ночью, пусть не будет видно признаков жизни человеческой и даже исчезнет самая надежда что-либо сделать доброе в эту ночь!

Ст. 5. И да приимет ю тма, и сень смертная. Иов желает, чтобы не было и малейших проблесков света в течении его проклятой ночи, а была совершенная тьма. Эта-то тьма, непроницаемая светом и есть смертная тень, в действительности находящаяся в глубине земли, в преисподней, в области смерти. Да приидет в ню сумрак –-совершеннейший мрак, непроницаемый для света, подобный тому, какой производят густые тучи, закрывая луну и звезды на всем небосклоне во время ночи.

Ст.6. И нощь оная, да не будет во днех лета – в числе суток года ниже да исчислится во днех месяцей пусть не будет принадлежать и к числу суток месяца лунного года и, таким образом, пусть будет совсем исключена из счета дней и ночей.

Ст.7. Нощь оная да будет болезнь. Но если уже нельзя, чтобы навсегда исчезла эта ночь, то пусть она не будет началом призрачного счастья, пусть будет совершенное несчастье, пусть всякое дело в эту ночь сопровождается болезнями, будет безуспешно, не приносит никому никакого утешения, никакой ограды.

Ст.8. Да прокленетъ ю проклинаяй той день, иже имать одолети великаго кита. Кто этот «проклинаяй»? Известно, что в древности в некоторых странах на востоке и западе в Китае, Индии, Египте и др. существовали заклинатели сильных животных, хищных зверей, лютых змей, страшных крокодилов и пр. По народному суеверию, искусство этих заклинателей было сильно настолько, что они могли проклинать день – обращать свет во тьму посредством солнечного затмения, и даже настолько, что они одолевали «великого кита». Это баснословное животное, враг солнца и луны, дракон (называвшийся на языке арабов и персов <…>²). Он олицетворял собой созвездие змея, находящееся между созвездиями большой и малой медведицы. Восточные народы верили, что когда чародеи заклинали этого змея, то он развертывался, закрывал собою солнце и луну, отчего и происходило затмение обоих светил, или наоборот, когда змей захватывал в свою пасть солнце и луну, то заклинатель освобождал их. Известно, что китайцы и туземцы Алжира до настоящего времени продолжают производить дикий шум посредством барабанов и медных литавр, при всяком солнечном и лунном затмении, доколе, по их мнению, хищный дракон не оставит своей добычи. Конечно, Иов не разделял народного суеверия, он заимствовал из него только представление о силе заклинателей, и, представляя их самыми опытными в этом отношении, данным образом речи сильнее выражает свое желание, чтобы погиб день его рождения.

Ст. 9. Да померкнут звезды тоя нощи: пусть бы заклинатели силою своего волшебства затмили не только солнце и луну, но и отдалённейшие светила – звезды и таким образом уничтожили последний источник света, как необходимое условие жизни и деятельности. – Да ожидает (ночь та света), и на свет да не приидет – не встретит света утренней зари, и да не видит денницы возсиявающия – дневного светила, утренней звезды или солнца, пробуждающего весь мир к жизни и деятельности.

Ст. 10. Так эта ночь должна совершенно лишиться света, как время бесполезное: яко (потому что) не затвори врат чрева матери моея – не воспрепятствовала появлению несчастной жизни, не предотвратила смертельной болезни, какую Иову приходится терпеть без надежды на исцеление.

Ст. 11. Нет, лучше не видеть света и не видеть ужасного конца жизни: почто во утробе (матери) не умрох, – тогда не пришлось бы видеть всех бедствий и ужасов болезни; (почто) из чрева же изшед, и абие (тотчас) не погибох, – тогда не сознавал бы еще возможности видеть счастье, не имел бы о нем никакого представления и не терпел бы скорби о его утрате.

Ст. 12. Почто же мя прията (родители) на колена: радость родителей и нежные попечении их о новорожденном – увы! были напрасны... Напрасно мать держала новорожденного на коленах и кормила его грудью, увы! жизнь его предопределена была к преждевременной погибели...

Ст. 13–16. Лучше было бы умереть во чреве матери, потому что тогда смерть была бы как сон, не соединялась бы с ощущением таких страданий; тогда умолчал бых, – не стенал бы в болезни телесной и скорби душевной; почил бых, с царьми и советники земли., иже хваляхуся оружии (сооружениями). Одинакова участь смертных, как царей, их советников (непосредственных исполнителей царской воли) и князей, так и всех тех, кто был мертвым еще во утробе матери или родился извергом (недоношен).

Ст. 17–19. В земной жизни людей встречаются неодинаковая состояния и отношения людей и различные степени их счастья; но это различие кратковременно, – смерть полагает предел разнообразию человеческих действий и состояний и делает всех людей равноправными. Так, есть люди нечестивые, которые, злоупотребляя своею властью, безбожно мучат других; есть претружденнии телом, кои сверх своих телесных сил трудятся для точного и срочного выполнения требований чужой воли: но тамо – в преисподней затихает ярость гнева насильствующей власти, и настает покой подорванным силам. Есть много людей, живущих вкупе (т. е. податных, рабов), кои подвергаются жестокостям при собирании с них дани; но тамо они уже не слышат устрашающих угроз собирающего дань. Есть в жизни сей малые и великие – бедные и богатые, рабы и господа, неразумные и мудрые; но тамо и раб уже не составляет собственности своего господина и_; вместо полной беспрекословной покорности его неограниченной воле, получает полнейшую независимость и свободу, чуждую страха наказания. Если же так одинакова участь мертвых, то для чего – жизнь?..

Ст. 20. Почто бо дан есть сущым в горести свет, и сущым в болезнех душам живот. – Жизнь, как полнота сил и средств существования, дает человеку возможность пользоваться благами мира и обязывает его к подчинению власти и точному исполнению воли Божией при употреблении данных ему сил и средств; при этом условии он может, если пожелает, сам созидать свое счастье. Но вот независимо от воли самого человека разрушаются его силы, исчезают и средства его жизни: естественно возникает вопрос – для чего же даны были силы и средства жизни, – для чего еще остается скорбная жизнь? Этот великий вопрос задавал себе человек во все времена, всегда дух его, подавляемый борьбой разума и страстей за идеал истины и добра, с недоумением спрашивал:

«Жизнь, зачем ты мне дана,

Иль зачем судьбою тайной

Ты на казнь осуждена»?..

Так как никому открыты не были все цели провидения, управляющего жизнью каждого человека, и вполне известны не были определения боли Божией о будущем после смерти назначение людей, то человек естественно мог недоумевать, почему бедствия посылаются праведным, дается скорбная жизнь истинным рабам Божиим. Так мог недоумевать и благочестивый Иов – для чего ему дала была жизнь, если он, лишенный всех средств и сил, не мог совершать никакого доброго дела. Его мудрые и добрые друзья стараются рассеять такое недоумение, но тщетно – при его глубоко основательных размышлениях.

Ст.21. Не зная, как разрешить вопрос, для чего даётся жизнь человеку в лютой болезни, Иов, естественно, и сам желает смерти, как и другие иже желают смерти ищуще яко сокровища – готовые вырвать ее из могилы, достать, как золото из потаенных мест, или клад из сокровищницы. Почему же – так?

Ст. 23. Смерть бо мужу покой, его же путь сокровен есть: смерть полагает предел всем стремлениям, конец всем трудам и страданиям и устраняет всяких врагов мужа человека деятельного, опытного, мудрого – тогда, когда он, стесненный со всех сторон, не имеет выхода из крайней затруднительных обстоятельств, не видит и самой цели жизни. Так путник с радостной надеждой стремится в роскошную долину своей родины, но, проходя по пустыне, теряет свой путь, неожиданно видит, что он порос тёрном или завеян ураганом. Иов сравнивает себя с таким путником и, сознавая над собой действие воле Божьей, недоумевает, по какой причине Господь так карает его. Затвори бо Бог окрест его. Иов обращается к самому себе, ставит свою строгую совесть в свидетели своей прошедшей жизни и деятельности, но не находит зла, за которые бы постигли его такие великие бедствия, он обращается к людям, исследует отношения своей к ним, но видит что он всегда был справедлив, и, наконец, решает, что Господь послал на него такие бедствия не за грехи его, а по неисповедимой некоторой причине и, поставив его в непреодолимые препятствия, держит под страхом смерти, как ловец содержит пойманного зверя запертым в высокой ограде.

Ст. 24. Прежде бо брашен моих (пищи) воздыхание ми приходит. В неведении о ближайшей причине и цели страданий, в страхе пред Богом Иову остается воздыхать и плакать о том, чтобы Он не разгневался на него до конца, не отверг его навсегда и не лишил его всякого своего милосердия, – не продолжал его мучений на многие лета...

Ст. 25 – 26. Страх пред строгим правосудием Божиим всегда смущал Иова, а теперь он исполнил его душу в виду предстоящей смерти: теперь он поможет успокоиться, стенает, не может заснуть, не зная – проснется ли еще или отойдет в вечность... И вот его проникает гнев – в высшей степени раздраженное и возбужденное состояние изнуренного тела и скорбной души.