Раздел 2. Августейшие паломничества

Одной из существенных, по обстоятельствам восточного менталитета и традиций даже важнейших, форм российского представительства в Иерусалиме и на Ближнем Востоке было паломничество к святым местам членов царствующего дома. Россия не представляет в этом смысле какого-то исключения: в 1861 г. Иерусалим посетил наследник английского престола, в 1898 г. – сам германский император, в 1909 г. – германский кронпринц.

Первым августейшим паломником в Святой Земле должен был стать, по некоторым сведениям, император Николай I. Во всяком случае, начальник Русской духовной миссии архимандрит Порфирий (Успенский) по прибытии в Иерусалим в феврале 1848 г. конфиденциально сообщил об этом Патриарху Кириллу II. Возможно, это был лишь нарочитый дипломатический «слух». Так или иначе, первым стал его сын, великий князь Константин Николаевич, посетивший Иерусалим с супругой Александрой Иосифовной и сыном Николаем весной 1859 г. Это сразу позволило решить ряд насущных проблем, связанных с приобретением русских недвижимостей в Иерусалиме и укреплением российского политического влияния. Хотя документы, относящиеся к путешествию Константина Николаевича, были уже опубликованы, мы сочли необходимым включить некоторые фрагменты из переписки великого князя с братом, императором Александром II, и из дневника, сохранившего непосредственные впечатления от пребывания в Палестине (документы № 31–35).

В октябре 1872 г. Святую Землю посетил в ходе длительной ознакомительной поездки по Турции и Ближнему Востоку другой брат царя – великий князь Николай Николаевич-старший, будущий герой освободительной русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Экзотической особенностью его паломничества было то, что он совершил его верхом, в сопровождении кавалерийской свиты, проскакав сотни километров от Бейрута до Дамаска и из Дамаска через Галилею, Назарет, Фавор, долину Иордана до Иерихона и затем до Иерусалима и Яффы. В Иерусалиме великий князь присутствовал при освящении 28 октября 1872 г. русского Троицкого собора. Поездку великого князя документировали два офицера его свиты – В. И. Сенявин и Д. А. Скалой, издавшие впоследствии книги сходного содержания и названия. Мы использовали для характеристики паломничества Николая Николаевича фрагменты из более живописной книги Д. А. Скалона (документ № 36).

21–31 мая 1881 г. паломничество в Святую Землю совершили братья только что вступившего на престол императора Александра III великие князья Сергей и Павел Александровичи с их племянником великим князем Константином Константиновичем (впоследствии известным поэтом К. Р., президентом Академии наук). Непосредственным поводом к их поездке стали трагические утраты в царской семье: кончина императрицы Марии Александровны (в 1880 г.) и убийство императора Александра II (1 марта 1881 г.). Великокняжеское паломничество имело огромное значение для последующего развития Русской Палестины. Был установлен добрый плодотворный контакт с начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме архимандритом Антонином, очень нуждавшимся в то время в августейшей поддержке; кроме того, заинтересованное отношение Сергея Александровича к русско-палестинским проблемам позволило в следующем году организовать в Петербурге Православное палестинское общество (под его председательством и покровительством). Лучшим документом, с репортажной точностью воспроизводящим подробности пребывания великих князей в Иерусалиме, является дневник архимандрита Антонина (Капустина), большой фрагмент из которого включён в настоящий раздел (документ № 37; другие фрагменты из дневника, представляющего собой уникальный источник по истории Русской Палестины, см. ниже в специальном разделе 2 тома).

Семь лет спустя состоялось второе паломничество Сергея Александровича в Святую Землю, на этот раз с супругой, великой княгиней Елизаветой Фёдоровной и братом Павлом Александровичем. Целью было участие в торжестве освящения русской церкви во имя Марии Магдалины, сооружение которой и место для строительства обсуждались великим князем с архимандритом Антонином ещё в первую поездку. Августейшие паломники проследовали из Бейрута морем в Хайфу, потом к святыням Галилеи (Назарет, Фавор), а затем, вернувшись в Хайфу, опять морем до Яффы и оттуда в Иерусалим. Освящение храма, построенного в память императрицы Марии Александровны, состоялось в праздник Покрова 1 октября 1888 г. Подробное описание церемонии и всей поездки содержится в корреспонденции «Правительственного вестника» (документ № 38). Воспоминания о пребывании великих князей в Бейруте оставила Мария Александровна Черкасова, основательница и заведующая пятью бейрутскими школами Православного палестинского общества (документ № 39). Завершают раздел аналогичные воспоминания директора назаретской мужской учительской семинарии Александра Гавриловича Кезмы (1860–1935), посвящённые галилейскому эпизоду паломничества (документ № 40).

Этим исчерпывается летопись августейших «хождений» в Святую Землю. Иерусалим посетил также в 1890 г. великий князь Александр Михайлович, кузен императора Николая II. Но (характерный штрих!) в своих «Воспоминаниях» (Париж, 1933; репринт: Москва, 1991), подробно рассказывая о приключениях с гейшами в Японии, о карнавалах Бразилии, великий князь не счёл нужным ни словом обмолвиться о своём посещении Иерусалима...

В октябре 1890 г. в Святую Землю должен был прибыть наследник-цесаревич Николай Александрович – будущий император Николай II, в ходе задуманного почти кругосветного плавания на Дальний Восток. Но по рекомендации МИДа посещение Иерусалима было отменено в связи с обострением церковно-политической ситуации в Константинополе, где будущий государь должен был встретиться со Вселенским Патриархом. Многие духовные лица считали впоследствии несостоявшееся паломничество наследника дурным знаком наступающего царствования.

Палермо, 25 февраля/9 марта 1859 г.

Любезнейший Саша!

Письмо это подаст Тебе наш Мансуров, тот, который всё время в Севастополе занимался ранеными моряками и которого в Николаеве Ты называл Озеровым. Он воротился из второго своего путешествия в Иерусалим, в котором ему с помощью Божьей удалось положить прочное начало тому святому делу, которому Ты дал своё благословение в начале прошлого года. Когда в начале 1858 <года> он был в Петербурге после первого путешествия на Восток и начал развивать предположение об устройстве в Палестине дела поклонников, он возбудил большие опасения насчёт этого дела, и во многих явное сопротивление и недоброжелательство. Даже любезнейший наш князь Горчаков не слишком был к нему расположен, боясь, чтоб из этого не вышло какой-нибудь неприятной путаницы на Востоке. Единственно Ты, дорогой мой Саша, и Твоя милая Мария, Вы с самого начала показали этому делу горячее сочувствие и решительно спасли его. Нужно было даже Твоё собственное Царское слово и Твоя явно объявленная воля, чтоб дать ему дальнейший ход. Тогда Мансуров был послан в Иерусалим вторично для того, чтоб на основании первого изучения приступить к исполнению. Теперь этому исполнению положено прочное начало. Многие здания наняты на довольно долгие сроки, многие места куплены, другие приисканы и так далее. Всё это подробно изложено в отчёте, поданном мне Мансуровым и который я осмеливаюсь Тебе послать. Если Тебе времени не будет самому всё это прочесть, дай его, пожалуйста, Марии. Я убеждён, что Она его прочтёт с большим интересом и в состоянии будет рассказать Тебе сущность его. Но Тебя бы я попросил, любезнейший Саша, хорошенько с Мансуровым поговорить и расспросить. Во-первых, Ты увидишь, я уверен, с удовольствием, как он сам в это время созрел, как на месте прежней слишком большой горячности, которая многих от него отпугивала, и лёгкости у него развилось более спокойной рассудительности и положительности. Во-вторых, это его оградит от многих его петербургских недоброжелателей. Теперь я перехожу к моей собственной сердечной просьбе. Ты знаешь, любезнейший Саша, что у меня давно было задушевное желание поклониться Гробу Господню. Я Тебе самому писал об этом из Венеции зимою 1852-го года. Три раза являлась эта надежда, в 1845, когда я был в Архипелаге, в 1846 в Палермо и в 1852 в Венеции, и три раза мне в том отказывали. Но тогда нашей политикой управлял Нессельроде, который боялся как чумы всего того, что касалось Востока. Кажется, что теперь времена другие и что мы можем действовать откровенно, не боясь кривых толков Европы. И отчего моё появление там должно возбудить более толков, чем появление других принцев католических и протестантских. Принц Жуанвильский, принц Брабантский с женою, принц Альберт Прусский, эрцгерцог Макс там были, и никто об этом не беспокоился. Кроме того, внимание Европы в эту минуту гораздо более обращено на Италию, чем на Восток. Из Афин до Палестины всего 4 дня ходу, и я полагаю, что, если находясь так близко от неё, я её миную, это произведёт на всём Востоке гораздо худшее впечатление, показывая со стороны России какую-то холодность и пренебрежение к делам Православия.

Суматохи моё пребывание в Иерусалиме никакой произвести не может, потому что в это время, после Пасхи, он бывает почти пуст, поклонники уже все разъехались. Православной же церкви посещение впервые русского Великого князя, брата Белого Царя, придаст непременно новой силы и нового веса, как то было после нашего посещения Афона в 1845 году, в котором с тех пор началась новая эра. Для меня же и для моей милой жинки это было бы величайшим утешением, благословением нашего семейного счастия и драгоценным воспоминанием на всю жизнь. Я убеждён, что Ты в Твоём добром сердце это поймёшь и разделишь наше желание. С упованием буду ждать Твоего решения. Но какое бы оно ни было, Ты вперёд, разумеется, знаешь, дорогой Саша, что я ему безропотно покорюсь, как Твой верный слуга. Пишу я это в среду на первой неделе Великого Поста во время нашего говения.

Обнимаю Тебя и Твою милую Марию от всей души.

Твой верный брат Константин

1857–1861. Переписка императора Александра II с великим князем Константином Николаевичем. Дневник великого князя Константина Николаевича. – М., «Терра», 1994. – С. 96–97.

С.-Петербург, 31-го марта/12-го апреля 1859 г.

Печатается в сокращении.

Письмо это вручит тебе, любезный Костя, радостный жених Мансуров (Николаевский Озеров), который, несмотря на свою помолвку, с тем же рвением готов продолжать полезные свои труды относительно Иерусалимских дел. Он изустно передаст тебе всё, что здесь по этому было решено, и ты усмотришь из копии утверждённого мною журнала Особого комитета, что, кажется, дело пошло на лад, и впредь, надеюсь, столкновения разных властей будут отстранены. Поездка твоя в Иерусалим будет весьма кстати, и прошу тебя стараться успокоить и ускромнить, сколько возможно, излишнюю пылкость нашего арх<иерея> Кирилла. Боюсь, что при всех его хороших качествах он, по строптивости своего характера, не перессорился бы как с греческим духовенством, с которым нелегко ладить, так и с нашим консулом и самим Мансуровым. Надеюсь в этом на тебя, что тебе удастся их примирить и объяснить общую благую цель, для которой можно, кажется, жертвовать личностями, имея в виду подобное святое дело. Мансуров вручит тебе также наперстный крест для Иерусалимского патриарха и две панагии для его наместников, которые поручаю тебе дать им моим именем, если ты останешься, как я надеюсь, доволен приёмом. При этом я должен тебе сказать, что я весьма был доволен всеми моими разговорами с Мансуровым и нашёл в нём при всей пылкости (le feu sacre⁶⁹), которую я люблю встречать в нашем молодом поколении, много рассудительности и истинного благородства в чувствах. Поэтому разрешаю тебе представить его к награде, какую ты сочтёшь приличной.

...Обнимаю вас обоих и Николу от всей души. Помолитесь за нас Богу у Гроба Господня. Да хранит вас Бог.

Твой верный друг и брат А.

1857–1861. Переписка императора Александра II с великим князем Константином Николаевичем. Дневник великого князя Константина Николаевича. – М., «Терра», 1994. – С. 100.

Неаполь, 5/17 апреля 1859 г.

Искренно благодарю Тебя, любезнейший Саша, за письмо Твоё от 17-го марта, полученное мною здесь 1-го апреля. Искренно и сердечно благодарю за разрешение нашей Иерусалимской поездки и понимаю вполне, что Вы нам завидуете. Ты можешь себе представить, как мы будем молиться у Гроба Господня за Вас всех, за душу нашего незабвенного Папа, за нашу дорогую Матушку Россию! Также благодарю Тебя, любезнейший Саша, за весь приём, оказанный моему Мансурову, что выслушал его, что дал ему высказаться, что поддержал его, и особенно за то, что взял это дело в Твоё непосредственное распоряжение и под Твоё покровительство. Теперь оно этим вполне обеспечено, теперь оно непременно пойдёт вперёд и не может не удастся. Слава Богу, слава Богу!!

1857–1861. Переписка императора Александра 11 с великим князем Константином Николаевичем. Дневник великого князя Константина Николаевича. – М., «Терра», 1994. – С. 101.

Бейрут, 13/25 мая 1859 г.

Печатается в сокращении.

Любезнейший Саша!

Вот наше Иерусалимское путешествие на поклонение Святыне Господней, по благословению Божию, благополучно совершилось и оставило в нас всех, которые удостоились этого счастия, неизгладимое впечатление и память на всю жизнь. Описать, что чувствуешь, что происходит в душе, когда мы прильнули губами к Святому Гробу и к Голгофе, когда мы осматривали места, ознаменованные земною жизнию Иисуса Христа, как-то: Вифлеем, Гефсиманский сад, Элеонскую гору и так далее, нет никакой возможности. Я не знаю, как у других, а у меня вся душа обращалась в молитву, а между тем я слов для выражения молитвы не находил. Было в одно и то же время и страшно в своём недостоинстве находиться среди такой Святыни, и в высшей степени утешительно, так что оторваться не хотелось. Самое глубокое впечатление на меня произвела Русская Обедня на Голгофе. Там и иконостаса нет, так что всё происходит на виду. И так видеть среди нашей чудной литургии приношение Бескровной Жертвы, на Том Самом Месте, где за весь род человеческий была принесена страшная кровавая Жертва, слышать слова: «Пийте от нее вси, сие есть кровь моя» на том месте, где в самом деле эта кровь обливала то Место, на котором мы стояли, это производило такое ужасное и глубокое впечатление, что решительно этого выразить нельзя, я не плакал, а просто таял слезами. Было в то же время и страшно, и сладко, и утешительно. Мысли об Тебе, мой милейший Саша, об нашей дорогой Мама, об вас всех, о Папа, об Адини, об всей России, всё это сменялось и смешивалось в душе бессознательно и обращалось без слов, без определённых мыслей в одну общую несказанную молитву. Обедню эту я во всю жизнь мою не забуду!

Описать теперь в письме всё путешествие и пребывание в Иерусалиме нет никакой возможности, это составило бы несколько томов. Откладываю это до того счастливого времени, когда можно нам будет словесно передать всё это Тебе. Теперь посылаю Тебе, через Мансурова, журнал, ведённый по моему приказанию во время путешествия, а сам Мансуров может служить тому живым дополнением. Здесь только прибавлю, что всё путешествие совершилось чрезвычайно благополучно, жары не были столь сильны, как по времени года можно было ожидать, и трудную дорогу по Иудейским горам жинка моя вынесла очень хорошо и терпеливо. Всё происходило весьма прилично, встреча была великолепная, и старик Патриарх из кожи лез, чтоб нам угодить. Я принял от него просьбу насчёт имений Святого Гроба в Дунайских княжествах, которые хотят от них отнять, чрез это здешняя церковь будет поставлена в безвыходное положение, не будет в состоянии поддерживать своего достоинства и, главное, не будет в состоянии бороться против сильной и богатой латинской пропаганды. Наше дело устройства русского поклонничества пойдёт, надеюсь, на лад. Купленные земли прекрасно выбраны, утверждены за нами фирманами, и, надеюсь, что иерусалимский паша нам будет помогать. Станиславская лента, которую я вручил ему Твоим именем, тоже этому поможет. В отношении к нашему Преосвященному Кириллу я тоже исполнил Твоё поручение и надеюсь, что если мы и не достигнем с его стороны сочувствия и поддержки консульству, то, по крайней мере, избегнем явного противудействия. Подробности про всё это может Тебе передать Мансуров, которым я был очень доволен и которому мы обязаны всем благополучно совершенным путешествием.

1857–1861. Переписка императора Александра II с великим князем Константином Николаевичем. Дневник великого князя Константина Николаевича. – М., «Терра», 1994. – С. 110–112.

28 апреля – 11 мая 1859 г.

28 апреля. С утра ждём увидеть берег, но он как заколдованный, и показался только в 11 часов. В 1/2 2-го бросили якорь перед Яффой. Наехали арабы, Мансуров и все наши. Мы в 3 часа на берег. Зыбь очень порядочная. Но мы благополучно въехали в гавань. На берегу встреча Патриаршего наместника Мелетия. Прямо в церковь. Толпа и богомольцы. В наши комнаты. Архиерей Кирилл. Весь день на террасе. Свезли наших гребцов и палканцев. Поздний обед и приём консулов. Ночлег.

30 апреля. Отправились в седьмом часу. Остановка у Абу-Гоша. Ужасная дорога и трудный спуск. Остановка в Теревинфовой долине. Там нашли Тишендорфа. Недалеко оттуда встреча Патриарха и Паши. Потом постепенные встречи. Первый вид Иерусалима, чувства, слёзы. Переодеванье в палатках. Встреча и приём в большой палатке.

Наконец, триумфальный въезд в город, толпа, пыль. Пешком от Яффских ворот, прямо через Греческий монастырь в Храм. Наконец, на Голгофе и на Гробе Господнем. Чувства, слезы, молитвы. Патриарх ввёл в наши прекрасные комнаты. Отдыхаем. Вечером одни опять в Храм; обошли все святыни.

1 мая. Утром получил через нарочно присланную Греческую военную шхуну телеграфическую депешу, чтобы возвращаться в Россию через Константинополь. Составил программу нашего пребывания здесь. Визит Патриарха у меня и мой к нему. Отдал ему именем Саши крест. Во время жары оставались дома. Отправились в 4 часа. Крестный путь. Арка «Се человек». Претор Пилата. С террасы вид на Омарову мечеть, город и окрестности. Католическая Церковь de la flagellation⁷⁰. Византийская Церковь Иоакима и Анны, подаренная Султаном Наполеону. Под нею место, где стоял дом родителей Богородицы. Купель Овчая или Вифезда. Овчие ворота. Спуск в Иосафатову долину, на поток Кедрский. Место, где Стефан был побит каменьями. Гефсимания. Вертеп Богородицы. Гробницы Иоакима, Анны и Иосифа Обручника. Гробница Богородицы. Чудное впечатление, молитва и слёзы. Молебен Богородице. Алтари разных исповеданий. Католическая пещера de l’agonie⁷¹. Скала, где спали три Ученика. Наше место моления о чаше. Сад Гефсиманский и 8 древних маслин. На гору Элеон. Ужасный ветр. Место Вознесения и остатки Храма кругом. Чудный обширный вид сверху и даже Мёртвое море. Трудное возвращение по ужасной мостовой и тёмным улицам. Обед и спать.

2 мая. Утром ездил смотреть купленные нами места у самых городских стен. Очень хорошо выбраны. Потом объехал городские стены до Сионских ворот. В 10 часов Русская Архиерейская обедня на Голгофе. Потрясающее впечатление, слёзы и молитвы. В 4 часа с жинкой сперва в Англиканскую церковь, потом в Армянщину. Соборный их Храм Иакова, Патриархия и угощение. Патриарх подарил часть Животворящего древа. Церковь на месте дома Первосвященника Анны и масличное дерево. За городом Церковь на месте дома Каиафы. Потом в мечеть, где внизу так называемый гроб Давида, наверху место Тайной Вечери.

3 мая. В 9 часов Патриаршая обедня в Приделе Ангела у Гроба Господня. Мы сперва на паперти, потом в самом Гробе. Ужасное пение мне мешает молиться, так что далеко не то впечатление, что вчера на Голгофе. Патриарх подарил нам частицы честного древа, для меня, жены, Николы и Костюшки. В 4 часа в Замок Давидов, с башни вид, потом в Яффские вороты, кругом стен северных, в Иосафатову долину, и долинами кругом всего города. Разные вещи по дороге. Мост, через который вели Спасителя, гробницы Авессалома, Иакова и Захарии. Деревня Силоам. Источники Силоама, Марии и Неемии. Оттуда чудный вид, самая плодородная часть долины. Долинами домой. Сегодня разговоры с Кириллом.

4 мая. Поездка в монастырь Св. Саввы. Очень удачно, но там жестоко жарко. Замечательное положение монастыря. Находки Тишендорфа.

5 мая. Утром осматривал место, купленное для нашего консульства. Прекрасно выбрано, подле самого Храма. При этом проходили сквозь монастыри Коптский и Абиссинский, которые ужасно бедны. Весь день ничего, только был большой официальный завтрак у Доргобужинова, а в три часа имел длинный разговор с Пашою и дал ему Станислава. В 5 часов осматривали Омарову мечеть со всеми принадлежностями, Эль-Акса, подземелья и Золотые ворота. Ужасная давка, особенно при входе. Потом трубка и кофе у Паши.

6 мая. Чудная поездка в Вифлеем. Прелестные виды по дороге. Там все христиане. Патриаршая обедня. У меня обмороки. Потом завтрак и отдых. Разговор с Патриархом. Моя поездка в Вифсагур. Остатки Храма Явления Ангела, желал бы возобновить его. Молебн в Вертепе Рождества. Рождественские детские чувства. Возвратный путь в чудный вечер.

7 мая. День явления Креста Константину. «Сим знамением победиши». Большая Патриаршая обедня в Храме Воскресения с панихидою. Ужасно тягостное впечатление от страшного пения. Потом разговор с французским консулом Barrere об neutralisation de la Coupole⁷² и с английским епископом Gobat. В 5 часов ездил в Вифанию. Прелестные виды на долину, на Мёртвое море и на город. В Вифании место дома Лазаря и его так называемая гробница. Вечером у нас большой обед для Патриарха нашего и Армянского.

8 мая. Ночью в 1/2 1-го маленькая русская обедня на самом Гробе Господнем. Прелестно. Потом Патриарх нас позвал в Алтарь, и сам при нас отрезал и дал нам частицы мощей: 1) Царя Константина, 2) Царицы Александры (для жинки и для Мама), 3) Василия Великого, 4) Марии Магдалины. Потом обошли снова все Святыни огромного Храма. Спали до 9 часов. Утром Патриарх сам принёс и подарил мне превосходную модель Кувуклии и камни от Гроба Господня и от Голгофы, и бездну образов, крестов и чёток. Делаем распоряжение насчёт завтрашнего отправления. Вечером ездили в Крестный Монастырь, где школа, учреждённая Патриархом для греков и арабов. Оно должно быть против латинской пропаганды, но вряд ли соответствует своей цели. В 7 часов у нас большой обед с консулами и Пашою, которого дожидались целый час. Тоже был и английский епископ Gobat. Был приглашён и Валерга, но изволил отказаться ради постного дня, мило! Много говорил с прусским консулом Розен<ом>, который очень интересен.

9 мая. Утром в 8 часов поехали на Элеонскую гору полюбоваться чудным видом Иерусалима. Поклонились Вознесению Господню, сошли с горы пешком и имели Русскую архиерейскую обедню в вертепе Гефсиманском Гроба Богоматери. Приятное впечатление на прощание. Пили кофе тут же, под деревом в тени. Возвращаться в город ужасно жарко. В 3 часа ходили прощаться с Патриархом, потом в Храм. Там напутственный молебн русский и, наконец, прощание с Гробом Господним и Голгофой. Ужасно плакали, оторваться не могли. Пустились в дорогу. Парадные проводы. Патриарх старик до Теревинфовой долины. Чудный вечер, легко идти. Ночлег у Абу-Гоша.

10 мая. Поднялись в 3 часа, а пошли в 5. Облачно и прохладный ветерок. Благополучно прошли горы и сделали привал у источника Иакова, где поели шашлыку. Пришли в Рамлу в 1 час. Решились идти дальше и пошли в 4 часа, а в Яффу пришли в 7. Я ушёл вперёд и ждал жинку перед городом у кофейного дома.

11 мая. Утром зыбь такая, что невозможно жинку доставить на фрегат. Оттого весь день сидели в Яффе, на жаре, на Монастырской террасе, и скучали от нечего делать. Обедали в 4 часа с Мелетием и Кириллом. Тогда стихло, и в 6 часов после литии в Монастырской церкви отправились на фрегат и благополучно доставили туда жинку, несмотря на довольно большую зыбь. В 8 часов снялись с якоря и отправились в Бейрут. «Палкан» я оставил в Яффе для Патриарха.

1857–1861. Переписка императора Александра 11 с великим князем Константином Николаевичем. Дневник великого князя Константина Николаевича. – М., «Терра», 1994. с. 164–167.

Печатается в извлечениях.

<18 октября 1872 г.> Мы продолжали путь⁷³; через некоторое время обогнали спешившегося заптия (так называют составленную из курдов земскую полицию); лошадь его чуть волочила ноги. Между тем тропа спустилась в небольшую долину, по которой изредка возвышались вековые дубы, низкорослые, с корявым стволом и густою макушкой мелкой листвы. Мы остановились в ней, чтобы оправить лошадей и осмотреться.

Я въехал на пригорок и увидел, что мы находимся недалеко от нашего привала. Предо мной расстилалась долина Иордана, эта глубочайшая впадина, низменность которой у Мёртвого моря опускается до 1300 футов ниже поверхности океана. Я мог окинуть взором только часть этой гигантской морщины земной коры; начиная от горы Хермон, откуда берёт своё начало Иордан, вдоль гор Галилеи и до Генисаретского озера. Далее очертания песчаного и раскалённого Гора исчезали в голубой завесе сгущённого испарениями воздуха. <...>

После привала, через полтора часа ходу, мы спустились к Иордану и остановились у моста «Дочерей Иакова» с развалинами предмостного укрепления и сторожевой башни, римской ещё постройки. Название моста «Дочерей Иакова» дано ему по народному преданию, будто праотец Иаков, возвращаясь из Месопотамии, переправлялся чрез Иордан в этом месте.

Первым моим делом было подойти к священной реке и омыть себе голову. При ширине около 6–7 сажен, она быстро тычет, образуя по иловатому дну глубокие яры, или каскады, на небольших пересекающих её порогах. Лагерь был разбит на левом берегу, найдя который сырым, Его Высочество приказал спальные палатки перенести на правую, каменистую сторону. <...>

Пред обедом многие из нас купались в затоне у моста против башни; а когда стемнело, Великий Князь пошёл гулять по бивуаку. Лошади и вьючные животные уже выели корм; у одного костра нукеры пели и плясали под звуки рожка. С приходом Его Высочества круг расширился и два нукера – араб с негром, стали танцевать, при дружных ударах в ладоши, притоптывая ногами и переминаясь с одной стороны круга на другую. За ними вышел другой араб, большого роста, в куртке и шароварах; ему подали две обнажённые сабли, и он стал танцевать Сабэх, Sabeh, или танец сабель. Описывая круги блиставшими при свете костра клинками, он скрещивал их над головой, за спиной, у ног, подвигался вдоль круга, всё скорей и скорей вращая сабли, которые под конец, как молнии, сверкали около его туловища.

Перейдя на тот берег, мы были встречены пляской курдов, исполнявших при нашем караване должность заптиев. Обнимая друг друга за плечо и пояс, они составляли как бы подвижную стену, пели воинственную песнь, пристукивали каблуками, выбрасывая правую ногу, подавались вперёд всем корпусом, и, затем, твёрдо ударяя оземь ногою, выпрямлялись. Впереди этой фаланги двое танцевали, играя саблями. На курдах был очень живописный наряд: красная куртка, с широкими белыми рукавами, шаровары в сапоги и тюрбан. Этот характерный танец чрезвычайно оригинален и красив, в особенности при свете факелов, озаряющих своим неровным пламенем мужественные лица и белую одежду курдов. <...>

<20 октября 1872 г.> Через три часа показался Фавор, и мы увидели подходивший к его подошве поезд Его Высочества.

Фавор стоит среди долины, знаменитой своим плодородием и множеством битв. Он возвышается на 1000 футов над окружающею местностью и со всех сторон имеет вид усечённого конуса, скаты которого покрыты различным кустарником, диким фисташником, акацией с чрезвычайно крупным листом и дубовым, редким корявым лесом.

Пока мы добрались только к подножию горы, Великий Князь уже подходил, по бесчисленным зигзагам, к вершине. Дорога очень камениста и крута, а с полгоры она делает повороты на каждых 15–20 саженях. Палатка для привала была раскинута пред греческим монастырём, которого церковь первоначально построена императрицею Еленою, как говорят, на месте Преображения Господня. Обойдя монастырский двор и церковь, самой простой архитектуры с выбеленными внутри гладкими стенами, я присоединился к нашему отдыхавшему обществу. Великий Князь был встречен на дороге пред Фавором восьмидесятипятилетним иерусалимским патриархом Кириллом, против которого восстала вся греческая иерархия за то, что он не подписал отлучения Болгарской Церкви и не хотел мешать интересов иерархических с религиозными. С виду, патриарх Кирилл, седой, как лунь, коренастый старец, среднего роста, с орлиным носом, добродушною улыбкой и быстрым взглядом серых глаз, ещё полных энергии и выражения. Его сопровождали митрополит Назаретский, замечательный красавец, и два диакона, из которых один довольно чисто говорил по-русски.

Привал продолжался два часа. Его Высочество приказал мне прочесть из Евангелия те места, где упоминается о Преображении. <...>

Но какой восхитительный вид открывается с Фавора, удивительнейшим образом поставленного среди широкой долины Эсдрелонской, которая постепенно ниспадает к Средиземному морю с высоты 440 футов. Мне пришло в голову закрыть глаза и, стараясь забыть только что пройдённую дорогу, мысленно перенестись с берегов Геннисаретского озера на вершину Фавора. Если там я чувствовал, что нахожусь в недрах земли, окружённый неразрывным кольцом гор, то после такого быстрого перелёта на крыльях мысли, когда я открыл глаза, мне почудилось, будто я высоко поднялся над землёю, вместе с выделившимся из неё Фавором, а замкнутое кольцо опустилось и обозначились очертания горных цепей и глубоких долин Палестины. С севера в плодоносную долину врезывается широкий кряж гористой Галилеи, а по ту её сторону тянется неразрывная цепь высоких плоскогорий Самарии и Иудеи, перерезанная отдельными хребтами. За Галилейскими горами видно южное очертание долины, кончающееся у берега горою Кармель, за которою, правее, видна полоса Средиземного моря, сливающегося на дальнем горизонте с синевою неба.

Когда Великий Князь стал спускаться с горы, его провожали колокольным звоном. Мы давно уже не слыхали благовеста и теперь он отрадно отзывался в сердце родным отголоском.

После прохода нескольких поперечных отрогов Галилейских гор, спускавшихся к Эсдрелонской долине, чрез час пред нами показался Назарет, занимающий западный склон прекрасной долины, образованной меловыми холмами на высоте 1030 футов. Мы подошли с северной стороны города и остановились против церкви Св. Гавриила. Греческое духовенство встретило Великого Князя с крестом и хоругвями, а жители приветствовали его криком и выстрелами. Сойдя с коней, мы пошли через маленький двор, обнесённый стеною и вымощенный плитняком, в церковь архангела Гавриила. Она украшена иконостасом великолепной резьбы из тёмного кипариса с живописью древнего византийского стиля. В противоположной входу стене сделан проход с лестницей, спускающеюся в коридор и маленькую часовню, где находится обнесённый мрамором колодезь, у которого благовествовал Пресвятой Деве Марии архангел Гавриил. Вправо от него устроено окно с железною решёткой и видна высеченная в скалах лестница, по которой, как говорят, спускалась к источнику Богоматерь. Патриарх отслужил молебен. Мы все испили воды из колодца и вернулись в лагерь, раскинутый непосредственно за церковью.

К обеду Его Высочество приказал подать ленивые щи, приготовленные в Петербурге и взятые с собой в виде консерва. Можно себе представить, какое удовольствие доставило нам это блюдо.

Во время сумерек мы опять пошли в церковь и Его Высочество приказал отслужить панихиду по своей в Бозе почивающей родительнице, императрице Александре Феодоровне, которой кончина совпала со днём нашего вступления в Назарет. <...>

<22 октября> С восходом солнца мы отслужили молебен в церкви, ещё раз испили святой воды, сели на коней и выступили из Назарета в Дженин, по Эсдрелонской долине. <...>

Через три часа после привала мы подошли на ночлег к Дженину. Город лежит на противоположных Назарету склонах Эсдрелонской долины и окружён садами, со множеством финиковых пальм.

Мы расположились в оливковой роще, немного выше города и неподалёку от большого водоёма, который наполняется ключом, замечательным по своему изобилию. Вправо от нас стоял высокий забор из кактусов с красневшими на них зрелыми плодами, похожими по величине и внутренности на наши огурцы, но только в красной жёсткой коже, с жёлтым мясом и зёрнами. Мы попробовали их. Но надо осторожно употреблять эти плоды в пищу, так как внутренность кожи покрыта тончайшими иглами, которые, впиваясь в язык и небо, причиняют боль. На вкус они очень сладки, сочны, питательны и по своему изобилию служат пищей для беднейших жителей.

В Дженине мы неожиданно нашли капусту. Его Высочество с Д. И. Скобелевым⁷⁴ лично занялись варкой ленивых щей и картофельного соуса. Когда спала жара и наступили сумерки, мы сели в кружок, на сложенных под маслинами вещах, и стали петь хоровые песни. Странно, но вместе с тем и приятно было слышать такие напевы как – «Вниз по матушке по Волге» и «Вдоль по улице метелица метёт», в далёкой Иудее, между палатками, под корявыми стволами вековых маслин, при мерцающем свете факелов и костров, освещавших не обычный для глаза бивуак турецкой кавалерии, а наших нукеров с лошаками и хлопотавших около очага поваров, рядом с неподвижными фигурами арабов, пришедших из города посмотреть на наш шумный лагерь.

Не успели мы разойтись по палаткам и ещё не замолкли голоса товарищей, призывавших своих людей, как шакалы затянули свою нескончаемую песнь, с жалобным воем и дикими руладами.

<23 октября> Выйдя с восходом солнца из Дженина, мы перешли через три часа на привал в деревню Сили, а оттуда, после перехода в три часа с четвертью, в Наблус, или древний Сихем, столицу Самарии. <...>

От Сили до Наблуса мы ехали три часа с четвертью. Дорога пролегает по довольно живописной и населённой местности, беспрестанно пересекая долины и огибая горы. Зато каменистый её грунт часто вынуждал нас вытягиваться по одному и затем нагонять Великого Князя. Знойный ветер дул сзади. Жара стояла нестерпимая. Подходя к Наблусу, мы спустились в долину; по ней тянулась оливковая роща; издали казалось, что вот, вздохнём свободней, но тонкая зелень маслин мало даёт тени, а напротив того, только удерживает жар и как в решето пропускает жгучие лучи солнца.

Наблус, древний Сихем, или Сихарь, лежит в узкой долине, образуемой с юга покрытой зеленью горой Гаризим, а с севера голым и крутым Гевалом, на котором «Иисус Навин, поставив жертвенник с надписью всех слов закона и прочитав народу благословение и проклятие», обращался к плодоносному Гаризиму и к бесплодному Гевалу, как к эмблемам благодати и проклятия. По завоевании Ханаана иудеями, Сихем достался левитам, и сюда было перенесено тело Иосифа. Здесь же находится несомненный колодезь Иакова, у которого Иисус Христос беседовал с самарянкою.

В Наблусе считается от пятнадцати до восемнадцати тысяч населения и преимущественно фанатиков-магометан, между которыми живут 800 христиан и остатки самарян, в числе 134 человек, считая вместе с детьми. Их старейшина – высокий здоровый мужчина, с седою, подстриженною бородой и округлёнными чертами лица – представился Его Высочеству. Он объяснялся по-английски; на нём был обыкновенный костюм: шаровары, куртка и феска. С его показания я и записал число живущих ещё в Наблусе самарян. <...>

Пройдя город, в десяти минутах от гробницы Иосифа и колодца Иакова, мы стали лагерем. Здесь встретил Великого Князя наш иерусалимский консул, Кожевников, и архимандрит тамошнего странноприимного дома, отец Антоний⁷⁵. Отдохнув немного, мы пошли ко гробнице Иосифа, куда взялся нас проводить самарянин.

Из Наблуса идёт прямой путь в Иерусалим, но Великий Князь желал сначала посетить Иордан и Мёртвое Море, а потом уже войти в священный город по дороге из Вифании. После долгих совещаний, Холу-паша наконец нашёл проводника, который брался провести чрез Ефраимовы горы в долину Иордана, по тропам и руслам пересохших в это время года горных речек, так как в избранном Его Высочеством направлении нет прямой дороги. <...>

<25 октября> Мёртвое море или Асфальтовое озеро (называемое арабами Биркет-Лут, то есть море Лота) лежит на 1235 футов ниже поверхности океана, в глубочайшей на земле впадине. В северной части оно достигает глубины от 500 до 1000 и даже 1200 футов, а в южной оконечности, где находятся залежи каменной соли, всего 16 футов. На его юго-западном берегу указывают развалины Содома, Гоморры и других вместе с ними погибших городов, которые, судя на изысканиях французского учёного Саси, не были поглощены водами Асфальтового озера, а только истреблены вулканическими извержениями, обратившими всю плодородную долину в соленосернистую пустыню.

По указаниям Риттера Мёртвое море на сто частей воды содержит 42,8 солей и асфальтового, или горного масла. Она так густа, что погрузиться в неё нет никакой возможности. Название Мёртвого моря как нельзя более соответствует наружному виду этого озера, не говоря о том, что в нём нет ни единого живого существа и что его солонцеватые берега лишены всякой растительности; самый цвет воды как бы подёрнут мертвенной бледностью.

Когда я подъехал, то Великий Князь и многие из товарищей уже разделись и собирались входить в воду. Я живо сбросил платье и последовал за ними. Действительно, нельзя себе представить, каким образом лежишь на воде, высовывая руки и ноги во всевозможных положениях, и не идёшь ко дну. Это совершенно своеобразное чувство, ни с чем несравнимое. Я попробовал окунуть лицо, но тотчас же отскочил, так щиплет и жжёт этот рассол в ноздрях и глазах. Мы поплыли к лежавшему против нас острову, с трудом подвигаясь вперёд, потому что перемещение в этой воде сопряжено с большими усилиями. Она чрезвычайно прозрачна; везде видно каменистое дно. Его Высочество Князь Евгений Максимилианович⁷⁶ уронил своё кольцо с рубином; на глубине, по крайней мере, трёх футов, оно лежало как на ладони и мне удалось его достать, причём меня тискали за плечи в воду, а я против воли сопротивлялся, как бычачий пузырь, и, наконец, держась за ногу Евгения Максимилиановича, добрался правою рукой до дна и вытащил кольцо. Тело скоро обсыхает и покрывается, как пылью, мелкими кристаллами соли и весьма неприятным, липким жиром. Проглотить глоток этой воды кажется невозможным, так отвратителен на вкус этот горько-солёный и жирный рассол. Когда выйдешь из воды и одеваешься, кажется, что всё тело смазано липким жиром и посыпано песком. Чтобы избавиться от этого неприятного чувства, надо было выкупаться в Иордане.

Одевшись, мы опять сели верхом, проехали на Иордан, без дороги, песками, и остановились у того места, где, по преданию, проповедывал и крестил народ Иоанн Креститель и где принял святое крещение Сам Господь Иисус Христос. На этом месте, в небольшом затоне Иордана, был сделан от берега помост из свежего хвороста, и патриарх Кирилл совершил с него службу Богоявления Господня⁷⁷. Во время молебна пели по-русски архимандрит⁷⁸ и его церковнослужители. Чрезвычайно отрадно было находиться на том месте, где установилось священное таинство, под благодатною сенью которого мы, христиане, вступаем в жизнь. <...>

Двадцать шестого октября, в 8 часов, караван наш выступил к Иерусалиму. Дорога исправлена какою-то благодетельницей англичанкой, пожертвовавшею на это 500 золотых. В настоящее время дорога безопасна и, по возможности, расширена; во многих местах уступами поднимается на кручи и ограждена заборами от пропастей; но, тем не менее, иначе как верхом проезду по ней нет. Путь идёт по каменистым и диким горам, как во многих местах Сирии и Палестины, и нельзя не благодарить за доброе дело, так много облегчившее переход этих двадцати пяти вёрст многочисленным караванам богомольцев. Горы во многих местах напомнили мне Ливан на переходе из Бейрута в долину Бекаа.

Через три часа мы остановились для привала у палаток, разбитых в стороне от дороги, у фонтана. Здесь Великий Князь был встречен иерусалимским консулом, г. Кожевниковым, губернатором Иерусалима и другими военными и гражданскими властями. Великий Князь был в мундире стрелков Императорской фамилии; после отдыха, Его Высочество сел на серого жеребца в богатом уборе из синего бархата, с золотым шитьём и украшениями. Впереди ехал отряд кавалерии, потом три консульские каваса, одетые в запорожское казачье платье, с кривыми саблями и огромными булавами, за ними знамя Великого Князя с подручными; Его Высочество, окружённый своею свитой, и наш конвой с Акиф-пашой во главе.

Скоро мы подошли к Вифании, где Господь воскресил Лазаря. Этот крошечный городок имеет очень ветхий вид и похож на каменное гнёздышко, прижавшееся к отвесному утёсу. Но я был так поглощён мыслью близости Иерусалима, что почти не заметил Вифании и с лихорадочным жаром смотрел вперёд; я томился бессилием моего взгляда, который отставал от мысли и не мог проникнуть сквозь какие-нибудь две-три скалы, заслонявшие нам вид Святого Града. Но вот, ещё один выступ горы... мы в долине Иосафата, и с широкой площадки видим, наконец, Иерусалим. Соскочив с коней, Великий Князь и мы пали на колени и до земли поклонились Святому Граду.

Весь спуск с Елеонской горы в долину Иосафата, дорога до Золотых Ворот и до ворот Св. Стефана, стены и башни города, всё было занято войсками и народом, вышедшим на встречу Великого Князя, и всё залито ярким светом полуденного солнца. <...>

Торжественно было наше шествие. Кажется, всё разноплеменное мужское и женское население города вышло навстречу Великому Князю. Тут были турки, греки, армяне, арабы, бедуины, евреи, абиссинцы, копты и прочая, и прочая, и прочая.

Первыми встретили нас русские богомольцы и богомолки, между которыми мы узнали старых знакомых с парохода «Владимир».

Следуя дальше, Великий Князь остановился у палатки, где собрались консулы иностранных держав; потом поехал между народом и войсками, стоявшими в различных местах вдоль дороги. Войска отдавали честь, музыка играла наш гимн, а женщины, с наброшенными на голову и плечи белыми чадрами, во многих местах разбрасывали цветы.

Таким образом мы ехали среди толпы по той самой дороге, по которой Спаситель в Вербное Воскресение вошёл в Иерусалим, встречаемый множеством прославлявшего Его народа (Мф.21:1–10); (Мк.11:1–11); (Лк.19:29–37); (Ин.12:1–12). Мысленно переживая всё это, словно в чудном сне, вошли мы в Святый Град.

От претории, где жил Пилат и начался крестный ход Христа Спасителя, мы слезли с лошадей и до церкви Святого Гроба шли пешком.

У входа в храм встретил Великого Князя патриарх Кирилл в полном облачении, окружённый собором духовенства, и приветствовал Великого Князя следующею речью на греческом языке: «Ваше Императорское Высочество! Иерусалимская церковь земного сего града Небесного Царя, с пламенным желанием и материнскою любовью ныне приемля Ваше Императорское Высочество и сопутствующих Вас высоких принцев преславной отрасли богохранимого Императорского дома благословенной России, облекается во славу превеликую и наслаждается веселием и радостью неизреченною. Но не менее и Ваше Императорское Высочество, стоя сию минуту под кровом сего святилища величия Божия, вероятно, чувствуете необычайное и неизреченное веселие... Итак, преклони, благоверный Князь, колена души и тела пред священными стопами Богочеловека и Искупителя мира. Преклони чело пред страшною Голгофой, окроплённою за нас честною кровью. Поклонись с сокрушённым сердцем Всесвятому Гробу, источнику нашего воскресения, и принеси жертву благоприятную слезою о себе и о здравии Августейшего Монарха, о святой России и о всём Царствующем доме. Распятый за нас, погребённый и воскресший Иисус Христос да благословит труд Твой; да истечёт от святых Его стоп новая сила в вере! Да пошлёт Тебе помощь от святого и от Сиона заступит Тебя, и даст Тебе блага Иерусалима не столько земные, сколько небесные. Аминь».

Затем, предшествуемые певчими и духовенством, приложившись к плите, на которой обвивали пеленами и миропомазали тело Иисуса Христа, мы вошли в часовню Святого Гроба. <...>

Когда все помолились и приложились к Святому Гробу, патриарх раздал нам восковые свечи (слишком аршин длины) и при пасхальном пении «Христос воскресе из мертвых» повёл по всем приделам различных исповеданий, устроенным в местах, напоминающих страдания Иисуса Христа.

Пока мы были во храме, на дворе прошёл ливень и воздух посвежел. Не помню, какою дорогой нас провели в патриарший дом; знаю только, что мы поднялись по широкой лестнице во второй этаж и, поклонившись Его Блаженству, сели на диваны в обширной горнице, устланной коврами. Я ещё не совсем пришёл в себя после только что испытанных сильных душевных ощущений, а потому и не заметил хорошо обстановки дома. Помню, что нам подавали чай и лимонад с шербетом, что помещение очень обширно, везде ковры, а на стенах портреты патриархов, такой же живописи, как портреты епископов в наших архиерейских домах. Выйдя на улицу, мы сели верхом и отправились через Яффские ворота в наше Русское Иерусалимское подворье, где помещаются: Консульство, Духовная Миссия, вновь выстроенный собор и странноприимный дом. Это целое предместье, построенное на том месте, где стояли ставки Тита Веспасиана, а потом Готфрида Бульйонского, во время знаменитейших осад Иерусалима. Одноэтажный консульский дом, с плоскою крышей, с одной стороны окружён садом. Внутри комнаты пространны и удобно размещены. Против дома и рядом тянутся флигеля с бесконечными коридорами, соединяющими келии, где останавливаются богомольцы. Кроме того, есть и общие залы для отдыха и обеда бедных поклонников. Платы за помещение не взимается, но всякий при отъезде делает посильное пожертвование в коридорную кружку. Все эти постройки занимают большое пространство; между ними улицы и площади так просторны и велики, что в сравнении со скученным и сбитым Иерусалимом бросаются в глаза. <...>

<27 октября 1872 г> Из Русского подворья мы проехали в Гефсиманскую долину, к церкви Успения Божией Матери, в которой покоятся Иоаким и Анна. Снаружи храм имеет чрезвычайно простой вид и похож на каменный амбар. Четыре стены с плоскою крышей одною стороной примыкают к горе; со стороны входа окованная железом дверь в трёх готических арках. Трещины между цоколями обросли лишаями и мхом; в иных местах торчат целые пучки каких-то растений. Переступив порог, тотчас же начинаешь спускаться по широкой лестнице с площадками в обширную пещеру. Со света всё кажется погружённым во тьму, которую прорезают гирлянды огоньков от висящих вдоль стен и сводов лампадок. У входа нам дали восковые свечи, и мы спустились в пещеру с пением шедшего впереди Великого Князя духовенства. Гроб, или место, где почила Божия Матерь, высечено в скале так же, как и все могилы Палестины, только вокруг него можно обойти. Во многих местах устроены алтари, а в месте, противоположном гробу, богатый армянский алтарь, где совершалась служба. Поклонившись святыне, мы пошли дальше; глаз уже привык к полусвету и ясно различал стены и украшения храма, исключительно составленные из висящих гирляндами всевозможных лампад.

На одной площадке показали нам гробницы Иоакима и Анны. Немного выше церкви Успения построена францисканцами каплица, на том месте, где спали Апостолы в Страстной Четверг, и где Иуда Искариот предал Спасителя. А несколько шагов дальше, обнесённый каменною оградой, Гефсиманский сад, где Спаситель молился «о чаше». Садик чисто содержан и украшен цветами; в нём растут восемь громадных маслин с вековыми корявыми стволами. Не подлежит сомнению, что те деревья, под которыми молился Спаситель, были срублены ещё во время осады Иерусалима Титом Веспасианом; но и эти маслины так стары и громадны, что доктор Петерман, в описании своего путешествия, считает возможным допустить, что деревья эти современны Спасителю. Во внутренней стороне ограды поделаны часовни, величиной не больше двух аршин, с рельефными изображениями страданий Иисуса Христа.

Обойдя сад, мы поднялись на Елеонскую гору к месту Вознесения. За высокою оградой стоит магометанская часовня, из четырёх гладких стен под куполом над камнем, с которого вознёсся на небо Спаситель⁷⁹. Вдоль внутренних стен ограды расположены каменные алтари всевозможных исповеданий: на них совершают богослужение. Сопровождавшие нас магометане преклоняли колена и целовали, вместе с нами, обнесённый мраморною рамкой камень, на котором остался след ноги Спасителя.

Спустившись с горы, мы проехали в дом нашей Миссии⁸⁰, построенный, судя по надписям на остатках великолепных мозаик, на месте старинного кладбища какого-то армянского семейства. В пещерах под домом сохранились гробницы, куда клали на известное время усопших; после нетления, кости их обмывались и складывались в одну общую могилу.

Из дома Миссии мы поехали к княгине Латур д’Оверн, выстроившей капеллу с галереей вокруг того места, где, по преданию, Спаситель научил Апостолов молитве «Отче наш». Галерея построена колоннадой внутрь, а в нишах окружной стены написана молитва Господня на 36 языках. Княгиня Латур д’Оверн – тип аристократки со всеми феодальными традициями, должно быть, в своё время была, в полном смысле слова, красавицей; теперь, как видно, живёт воспоминаниями далёкого прошлого и, кажется, старается воскресить вокруг себя обстановку средневековых дам. Держит она себя и говорит с удивительно непринуждённым достоинством и даже грацией. Великий Князь зашёл к княгине в её шале́ и был приглашён во внутренние апартаменты. Мы же смиренно посидели в приёмной, заставленной картинами, археологическими находками, музыкальными инструментами и заваленной книгами. Раскланявшись с княгиней, мы спустились с горы и поехали вдоль Иосафатовой долины, мимо гробницы царей Иудейских, к мечети Омара. <...>

<28 октября 1872 г.> На следующее утро освящали церковь в Русском подворье⁸¹. Она построена, как все наши пятиглавые соборы, с продолговато-круглыми куполами. Внутри весьма изящны паникадила из массивной золочёной бронзы, со стеклянными плоскими чашами для масла и с несколькими огнями от светилен. Освящал патриарх Кирилл со всем собором греческого и нашего духовенства. <...>

Возвратясь домой, остальную часть дня мы писали письма, покупали чётки, крестики, вырезанные на перламутре образа и тому подобные вещицы; наконец, отдыхали и готовились к ночной службе у Гроба Господня, чтоб исповедаться и приобщиться Святых Христовых Таин.

Около 7 часов разразилась сильная гроза, затихнувшая только к 9 часам, когда пришло время идти во храм. Небо было пасмурно, на улицах темно; мы следовали за фонарями кавасов, едва разбирая залитую дождём дорогу.

Главные части храма были ярко освещены лампадами и восковыми свечами. Особенно красивы были огни в трёхъярусных галереях, расположенных за четырёхугольными колоннами, на которых покоится купол. Неосвещённые арки галерей, а равно и некоторые алтари и приделы в полусвете постепенно сливались с темнотой в бесчисленных углах и закоулках, которыми так изобилует это здание. Мы поднялись на Голгофу, где архимандрит Антонин служил заутреню, по окончании которой исповедывались. Ярко горели свечи пред алтарём, отражаясь на позолоте риз, парчей и орнаментов свода; за столбом, принадлежащая католикам часть церкви не была освещена; вдоль её нижней стены сделана каменная скамейка и я сел на неё подле старушек и убогих богомольцев.

Между тем служба окончилась, все исповедывались и получили отпущение грехов. Затем патриарх Кирилл отслужил соборне обедню и приобщил Святых Таин Великого Князя и православную братию его дружины. На Гробе Господнем совершалась жертва, а вместо алтаря служил камень в часовне Ангела, покрытый серебряным столом, пожертвованным Мазепой. Рисунок образа сделан чернью, должно быть, итальянским художником. Во время службы, на Гробе Господнем лежали чётки наши и крестики, набранные в подарок родным и знакомым.

<29 октября 1872 г> Служба окончилась в три часа. На следующий день шёл проливной дождь; тем не менее Великий Князь и большинство из нас поехали в Вифлеем. Дорога, по случаю проезда Его Высочества, была уравнена и приспособлена так, что можно было ехать по ней довольно быстро. Во весь путь шёл дождь и несмотря на то, что мы были в гуттаперчевых плащах, многие совершенно промокли. Теперь мне стало понятно, каким образом в три-четыре дождевых месяца цистерны города так наполняются, что снабжают жителей водой на целый год. У нас таких ливней, в полном смысле слова, почти не бывает. <...>

Митрополит Агапий отслужил молебен и прочёл Евангелие от Матфея. Помолившись и поклонясь святыне, мы обошли рядом находящиеся пещеры, соединённые ходами. В одной устроен алтарь над костьми вифлеемских детей, избиенных повелением Ирода; в другой жил Св. Иероним, переведший Евангелие на латинский язык; в третьей св. Павла; в четвертой Ангел повелел Иосифу идти в Египет и т. д. Везде устроены католиками алтари.

Обойдя все пещеры, мы прошли наверх, в церковь и ризницу латинян. При входе Великого Князя орга́н заиграл торжественный марш. В ризнице нам показали вещи, присланные в дар императором Максимилианом, и большое золотое кресло.

Потом мы перешли рядом галерей, террас и лестниц в греческий монастырь, к митрополиту Агапию. Нас сопровождали настоятели армянский и латинский с несколькими монахами. Во время угощения кофеем и шербетом, я сидел около настоятеля католических монахов Францисканского ордена, ещё очень молодого, красивого и симпатичного итальянца. В разговоре он сознавался мне, что в то время года, когда бывает мало пилигримов, жизнь тянется весьма однообразно и, не смотря на все утешение служить и находиться при таком святом месте, трудно противостоять влечению к далёкой родине.

Поблагодарив за приём и простившись, мы поехали через город в лежащее рядом селение⁸², в котором устроен приют на счёт Государыни Императрицы для девочек православного исповедания. При нашем посещении число их доходило до 58; между ними было много хорошеньких головок, в особенности одна критянка, лет пяти. Но каково было наше удивление, когда мы узнали со слов начальницы, что некоторые из этих семи-восьмилетних детей уже замужем. Таков обычай страны; сначала их повенчают с таким же мальчиком, а потом до зрелости отдают в училище. В Вифлееме, как и везде, Великого Князя встречало всё население, но на этот раз бросалась в глаза красота и миловидность многих женщин. На голове у них были кокошники с полукруглым верхом, в роде тех, которые носили у нас в старину девушки и молодицы, и до сих пор ещё носят по деревням в некоторых местностях России; только эти немного больше размером. Черты лица у вифлеемских женщин не поражают резкостью и однообразием; как почти на всём Востоке, овал лица у них круглее, не так вытянут и нет вечных клювообразных носов и рисованных бровей, напротив того, лица их отличаются правильностью и грацией.

Назад в Иерусалим мы ехали очень скоро и были дома через час времени. После обеда готовились к выступлению в Яффу.

<30 октября 1872 г.> В семь часов утра все собрались в зале консула. На дворе шёл сильный дождь. Поэтому просили Великого Князя отложить выступление на день, но Его Высочество не согласился. Наконец, через полтора часа, после напутственного молебна, мы двинулись в путь, заехали во храм Гроба Господня, ещё раз приложились к святыне, затем выехали через Яффские ворота, мимо нашего подворья, и стали спускаться в долину, сопровождаемые салютами из пушек с башни Давида.

Понедельник, 18 мая. С раннего утра начались сборы к путешествию⁸³. Ожидание Николиной⁸⁴ коляски. Распоряжения разные по дому. Окончательное приготовление номеров 14-го и 16-го для ожидаемых гостей, а равно и моих апартаментов. Извозчики из города с уведомлением, что колясок нет и не будет, ибо паша в Яффе задержал все сущие под свиту Их Высочеств. Приискивание верховых лошадей. Отказ Порфирия⁸⁵ ехать с нами. Отправка Османа вперёд верхом на нашей лошади. Прибытие снизу одной тележки. Условия – 50 фр. в руки сейчас же. В полдень подхватываю Виссариона⁸⁶ и ex prompt⁸⁷ Симона⁸⁸, садимся и едем, укрываясь под полотняным тентом. Ветерок навстречу. Живо и весело. Колония⁸⁹. Айн-Карем вдали с церковью и колокольнею, хорошо различаемою в трубу⁹⁰. Абу Гош. Баб-эль-уади. Закуска под деревом и часовый отдых. Несёмся далее со всяким благополучием. Встречные коляски, полные евреев, обличают ложные слухи о задержании их в Яффе. Рэмли. Пиво в гостинице «Frank». Гигантский подсолнечник. Мчимся далее. Закат солнца и сумерки. Достигаем Св. Тавифы⁹¹ уже при огнях... Гликонеро. Чай и даже обед с ухою несказанною. Гулянье и молитва на террасе дома и у воды. 10 ч. Спать.

Вторник, 19 мая. Отличный сон. Умовение у вала наверху. Чай. Поездка в город, в Русский приют. Свидание с консулом. Там же г. Марабути⁹², оба Сарруфа, Юсеф-эфенди⁹³ и пр. Визит Елизавете П(авловне). Закупка кое-чего в магазинах и возвращение на своём Пегасе в свой рай. Чтение газет. Осмотр всего сада. Обед. Ожидание гостей обещавшихся, и прибытие неожиданных, а именно Реуфа-паши⁹⁴ с Кригером⁹⁵ и Юсефом-эфенди, составлявшего компанию посланцу султана генералу Риза-паше⁹⁶. Дивление такому визиту. Ясно, что нам делают от имени Великой Порты ревизию. Угощение посетителей чаем и плодами. Беседы об астрономии (NB) и о многом другом почти до сумерек. Затем ещё чтение, хождение по террасе дома при мерцании лунной краюшки. Планирование комнат второго этажа. Чай и скорое затем переселение в тот мир.

Среда, 20 мая 1881. Раным-раннее вставанье. Высматривание на море дыма. Стакан чаю или вернее воды, и отъезд в город. В греческом монастыре отдание Пасхи. Владыка Сарафаний⁹⁷ сияет на кафедре и благословляет. У о. игумена Григория⁹⁸ сидение на балконе со многими оными и тщательное высматривание желанного дымочка. Первый усмотрел его я. Вместо норд-веста, он показался на Александрийской рейсовой линии. С полчаса прошло, пока стали различаться три мачты корабля в мою трубу, и ещё добрый час прошёл, пока он мог быть виден во всей ясности. Я поспешил к консулу и встретил его уже выходящим из дома в полной форме. Прибрался и я, елико мог, и поспешил в приёмные покои Патриархии. Корабль был уже совсем близко, и на большой мачте его различался штандарт, но клипера при нём не было. Не дожидаясь, пока он бросит якорь, мы отправились в трёх больших лодках от берега в волнующееся море. В полверсте от него различили надпись на его корме: «Герцог Эдинбургский». На кормовой палубе стояли две белые высокие фигуры, и серенькая низенькая с боку их... Ясно, кого они представляли собою. С большим трудом мы попали на трап, и очутились на крытой палубе. Немедленно консул, а за ним и я представились Их Императорским Высочествам Вел. Князьям Сергию Александровичу и Павлу Александровичу, оказавшимся, вопреки моему предположению, не юношами, а полными мужами, в полном расцвете сил и замечательной красоты⁹⁹. Поцеловались со мною рука в руку, но не удостоили меня ни одним вопросом, занявшись беседою с консулом. Я помялся с ноги на ногу и тихонько улизнул из каюты. После меня представлялись паши оба со свитою, а за ними и Епифаний, заучив со слов моих наизусть: «Цесть имею приветствовать Ваши Высоцества от имени Е. Бляженства, Патриарха Иерофея¹⁰⁰, с благополюцным приездом». В долгом ожидании консула, погрузившегося в дела, не знали мы – бездельные – чем заняться и куда укрыться, и торчали без толку на палубе. Наконец, в отчаянии сделали нападение на капитанскую каюту и водворились в ней, познакомившись тут с полковником Михаилом Петровичем Степановым, alter-ego Их Высочеств¹⁰¹, которого и просил представить нас со владыкой Иорданским третьему Вел. Князю. Такой же высокий, стройный, светлый и прекрасный, не замедлил явиться к нам и Его Высочество, В. К. Константин Константинович¹⁰². Экая троица ангеловидная! Тут же познакомились и с «батюшкой» фрегатским, которым оказался памятный паломник иерусалимский и часовщик о. Агафангел¹⁰³, По окончании всех переговоров, компания наша оставила корабль и возвратилась на берег. Златоносцы отправились в Русский приют, а мы, черноризцы, – в Русский сад. Впрочем, Виссарион с Симоном застряли в некоей локанде¹⁰⁴ у знакомого грека, а мы с драгоманом подхватили свою кароцу¹⁰⁵, и укатили в Св. Тавифу, полные удовольствия и пота. Вел. Князья ступят на Святую Землю в час пополудни, и немедленно сядут в коляску. Ночуют у Латруна, и завтра между 9-ю и 10-ю часами будут в Иерусалиме. Отдых и обед. Сборы всякие. Ненужные презенты стариковы фруктами и пр. Возвращение локандцев с известием, что Их Высочества уже уехали. Бахшиши многие. Отъезд из рая сладости в 3 часа с лишечком. Не жарко и очень весело. Удобный бы момент для нашего Пифагора¹⁰⁶, да вместо него носится перед взором что-то в роде мандрагора... В Рэмли на прежнем месте стакан пива, и марш вперёд. В потёмках уже проехали мимо великокняжеского лагеря и часам к 9-ти достигли Баб-эль-уади.

Четверток, 21 мая. Под памятною смоковницею постлали рогожку и расположились на ней отдыхать на полтора часа, разумеется, не обошлось при сем без закуски. Попотчивали на беду свою и Herr’а Kutscher’а шнапсом, да потом едва могли стащить его с Ноева ложа. Медленно поднимались в горы и только к свету достигли кое-каких своих построек. Сон до 8-ми часов. Ревизия всего дома и инструкции всем и каждому. В 9 часов отправляюсь в город, и встречаю Севастийского¹⁰⁷, уже приветствовавшего Их Высочеств в Колонии. В алтаре храма и потом в ризнице ожидание благостного звона. Патриарх в дремоте и в видимой заботе о своей речи высоким гостям. Наконец «едут» и «идут»! Принимаем Их Высочеств у дверей храма. Патриаршее им приветствие, читанное по тетрадке. Поклонение Камню Помазания и Святому Гробу. Наш русский молебен перед Кувуклием святым Константину и Елене по случаю тезоименитства одного из Князей. Обхождение под руку с Патриархом, при греческом пении, кругом собора, к месту Обретения Креста и на Голгофу. В первом наши певчие пели: «Кресту Твоему...», а на второй я прочёл Евангелие о распятии по-славянски. Затем был визит Патриарху с 5-ю сортами угощения с его стороны. Спешное возвращение на свои постройки, и принятие дорогих гостей в соборной церкви с возглашением литии и многолетия. Дома всяческая суета по приёму разных персонажей из свиты Вел. Князей и пр. В 3 часа поездка с ними на Элеонскую гору ради сегодняшнего праздника Вознесения Господня. Были при сем в Гефсимании, на месте Моления о Чаше, в садике, у Стопы Христовой¹⁰⁸, в нашей территории¹⁰⁹ и, при возврате, на месте пророчества Христова об участи Иерусалима¹¹⁰. Возвратились домой уже на закате солнца. Перекусив кое-чего на скорую руку, мы с миссией отправились в храм, и служили на Голгофе всенощную, во время которой Жибраил Фотич¹¹¹ принёс известие, что 150 матросов будут приобщаться за литургией. После службы молитвы и генеральная некая исповедь моряков. К 1-му часу подошли Их Высочества. Обедня была заупокойная с панихидой ради годовщины кончины Государыни Императрицы¹¹². К 4-м часам всё было кончено, и мы – переутомлённые – возвратились домой.

Пятница, 22 мая. В 9 часов чай, визит командира клипера «Жемчуг» с просьбою служить для его команды ночью на Гробе Господнем и приобщить её Святых Тайн. Синодальный пакет с почты. Регулирует Святейший Сонм совместно с Министерством не своих дел отношения Миссии к консульству, отдавая всё, не исключая и дома Миссии, в распоряжение консула и запрещая мне сноситься с турецкими властями. Относительно же недвижимостей Миссии требует от меня объяснений. Спасибо, что хотя не уничтожает Миссии. Г. Степанов с приглашением идти после обеда с Вел. Князьями в мечеть Омара и инуды. Обед. В 2 часа идём с канцелером¹¹³ в город. От Дамасских ворот до конака паши дорога усыпана песком и людьми. Ожидаем Их Высочеств. Тут же на помощь явился и Hr. Schik¹¹⁴. Проходим Красными воротами среди великого шума и движения народного. Мечеть Омара. Подземелье мечети Эль-Акса. Самая мечеть. Переход к аркадам. Спуск в них и осмотр их до самого крайнего юго-западного предела. Золотые ворота, в которые Реуф отсоветовал проникать по страху падения сводных камней... Лукавец! К Гефсиманским воротам, мимо Овчей купели. Церковь Св. Анны. Развалины одного из 5 притворов Вифезды, по мнению латинцев местных. Капелла Бичевания. Претор. Ессе Homo. Крестный путь. Поворот с него к югу. К плачущим жидам. Возвращение к Дамасским воротам, и оттуда пешеходство домой. Малый отдых и опять в храм на всенощную службу... Бывший дядька Их Высочеств, Димитрий Сергеевич Хренов «и кавалер» доставил мне пакет с 7.000 франков билетами французского банка от графа Григория Сергеевича Строганова, обещанными мне на окончание работ на Елеоне. Спасибо отличному человеку. А в консульство прислал вместо обещанных десяти, двенадцать тысяч, да Патриарху одну тысячу. Три лишние эти тысячи урезаны от Елеонского капитала. Да будет сие ведомо бумажке сей.

Суббота, 23 мая. День кончины дорогого дружка Алёши¹¹⁵. Кончив утреню на Святой Голгофе, духовники наши с помощью Божиею исповедали всю команду клиперную. К обедне подошли опять все три Высочества. Что за прекрасные личности! Всё шло, как и вчера. Только панихиды не было. Дома сон до 9 часов. У В. Князей визитаторы всякого чина и звания. О. Иерофей¹¹⁶ настаивает служить завтра большую заупокойную обедню о родителях Их Высочеств. Полковник и я отговариваем их от сего. Увы! Поездка их к Дубу не состоится. В пятницу непременно выезжают в Яффу. Сегодня собирались в Горнюю, но визиты помешали сему делу. Отложили поездку до завтра. На Иордан едем во вторник. Первая смена фрегатской команды сегодня ушла домой. Вторая придёт в понедельник. После обеда немедленно отправились в гости, под моею командою, на Сион. Шейхи-дервиши тамошние угостили, после обзора их святыни¹¹⁷, Вел. Князей шербетом, причём назвали себя потомками Давида царя! Дом Кайяфы. Гнойные ворота. Спуск к Силоамскому источнику, нижнему и верхнему. Подъём на Силоам. Гробница Фараонитки. Пещера троглодитов. Захария, Иаков, Авессалом¹¹⁸. Последний¹¹⁹ исследовали по всей внутренности. Подъём к угловой башне стен. Камни Соломонова времени. Золотые Ворота. Кладбище. Ворота Госпожи Марии, Хавуза, северо-восточный угол. Возвращение на постройки¹²⁰. Немедленно у нас всенощное бдение, а за ним радость радостей – баня.

Воскресенье, 24 мая. Решено нам идти в храм в шесть часов, а Высочествам – в семь. Пришлось, однако, подождать их там полчаса лишних. Служба началась самым началом, т. е. земными поклонами священства, одним – пред Богом и двумя перед человеком. За обычным облачением Его Блаженства архиепископы Севастийский и Фаворский подводили поочерёдно Великих Князей к Патриарху, читавшему над ними молитву, и возлагавшему на них кресты с Животворящим Древом на широкой голубой ленте с бантом. Литургия шла обычным порядком. Певцы наши пели: «Милость мира» по-гречески, а вместо «Причастна» – Троичные Самогласны. После обедни, тут же в Соборной церкви, была и панихида по покойным Государе и Государыне. Из храма Их Высочества отправились в Армянскую патриархию, а мы наверх пить воду, ликёр и кафес (кофе). Дома чай и сборы в Горнюю. В 2 часа торжественный выезд опять под моею командою, при отлично хорошей погоде. Крестный монастырь. Церковь. Библиотека. Фотий¹²¹, не ***¹²². Прямиком на запад. Аммоновы рога. Маге. Айн-Карем. Трезвоны наш и ихний. Монастырь латинский¹²³. Источник Богоматери¹²⁴. Magnificat¹²⁵. Роздых в Большом доме с чаем и оладьями¹²⁶. Осмотр Малого дома¹²⁷ и новостроющейся церкви¹²⁸. Обещанное поликандило. Келья матери Павлы¹²⁹. Отъезд, напутствуемый звоном. Весёлое возвращение восвояси. Галопирование охотников, увлёкшее и моего коня... Все остались позади. Ай да лошадка шестинаполеонная! Водворение у себя. Военное приветствие у крыльца Миссии отставшим Высочествам, ответом на которое был прыжок В. К. Сергия Александровича чуть не в объятия мои с буцефала своего и краткая беседа в сенях Миссии относительно предстоявшего богослужения. Экая любезность настоящая царская! У себя чай и вычитывание вечерни-утрени, кончившееся часов в 10. Потом молитвы. Утром сегодня мною представлен был проект великокняжеских экскурсий, совмещавший в себе и поездку к Дубу, но не удостоился апробации вероятно потому, что приходилось бы всей компании дважды ночевать не дома, раз в Вифлееме и раз у Дуба. А жаль, поистине, что наша Хевронская Московия не будет известна таким гостям. Остаётся похвалиться им Иерихоном и Бетжалою.

Понедельник, 25 мая. Не оставалось времени для отдыха. Третья ночная служба эта была по желанию Его Высочества Константина Константиновича, хотевшего помолиться о своём покойном брате Вячеславе¹³⁰. Заказывал он её о. Агафангелу¹³¹, но я протестовал против такого афронта Миссии, и дело осталось за нами. В 12 часов мы с Якубом и коли́вом¹³² отправились в город паки и паки, но зашедши к консулу узнали, что Вел. Князья уже уехали в церковь. Другая коляска подхватила нас и довезла до Яффских ворот. В храме мы застали Их Высочеств Сергия Ал. и Константина Кон., выходящими из Кувуклия. Я провёл их к гробам Иосифа и Никодима, которых они ещё не видели. Затем, спешно облачившись в числе 6-ти священников и 3-х иеродиаконов – всех русских – служили Божественную литургию на Голгофе со всем великолепием и благим порядком. Вместо «Причастна» пето было «Непорочнии в путь...» По-гречески – ни слова! Их Высочества молились с глубоким умилением и умилили меня. В 3 часа возвратились домой при свете 4-х планет. Сон до 8 часов. Чай. Приказ быть готовым к отъезду в Вифлеем в 1 час пополудни. Наши бетжальские приготовления. Письмо от г. Степанова с извещением, что ночью у Св. Гроба приобщаются Высокие гости наши, что Павел Ал. просит меня быть его духовником, а другие Вел. Князья просят меня назначить им духовных отцов «из самых простеньких»... Быть по сему! В 12 часов я один отправился верхом в Бетжалу, чтобы всё там привести в наилучший порядок. От спешности раза три нёсся во весь мах и успел дать всему нашему заведению самый приличный вид. Возвратился на большую дорогу как раз во время прибытия экипажей к памятнику Рахили. Но тут вышел неожиданный поворот в распоряжениях. Его Высочество, Сергий Ал. решительно отказался терять время только на осмотр школы и ничего другого в неисторической Бетжале и, заметив моё уныние от сего, просил через полковника не сердиться на него и «от души благословить» его прямое путешествие в Вифлеем. Нечего было делать. На конь, и галопирую впереди всех, чтобы успеть принять участие в встрече Высоких Посетителей у Св. Вертепа. В городе неописанное волнение народа, особенно на храмовой площади. Местный Архиерей и Епифаний встретили гостей перед вратами базилики, а Патриарх в самых дверях. Прямо провели Их Высочеств в Вертеп правою стороною, при пении тропаря Рождеству Христову. Немедленно ектения по-гречески и чтение Евангелия самим Патриархом – тоже греческое – от Матфея. Оно же по-славянски было прочитано вслед затем митрополитом, присовокупившим к нему и речь Их Высочествам, не худо составленную и кончившуюся прошениями. Восход в палаты владычные. Угощение всех чаем. Alter-ego¹³³ делает мне запрос, доволен ли я останусь, если Вел. Князья оставят мне на мои дела 10 т. франков... Вот как пошло! Через полчаса осматриваем Молочный грот¹³⁴, ещё базилику без народа, проходим латинские катакомбы¹³⁵, и оставляем храм, а затем к Иерусалиму. Я был последним, но гарцующая юность, паче же глупость унесла меня скоро далеко вперёд всех. Соперником оставался только г. Дондуков¹³⁶, моряк, столкнувшийся со мною перед Рахилью¹³⁷ и поддержавший меня от неминуемого падения, так как правое стремя моё оторвалось, и я потерял равновесие. Затем всё ехал уже шагом. Компания заезжала на минуту по пути к Кабоге¹³⁸, но не застала его дома. Осталось бы времени и для моей Ефрафы¹³⁹, но... Возвратились домой часов в 6. Чуть я сел за стол, как явился Вел. К. Сергий Ал. Один, с визитом, совсем неожиданно. Осмелился я просить Его не привязываться всем сердцем к военной службе, замыкающей человека в слишком тесный кружок обязанностей, мыслей и дел и вовсе ненужной членам царствующего дома, а всё своё внимание устроить на помощь Государю, и быть Его ангелом-хранителем и пр., и пр. Проводил редчайшего гостя за двери дома Миссии. В 9 часов снова вся миссия уже в храме. Высокие говельщики явились все в белых одеждах, с единственным украшением на груди – Животворящим Древом. Какой богоприличный такт! Мы пели им всё самое лучшее из нашего церковного репертуара, не забыли даже прибавить к канону Вознесения катавасии Великой Субботы. После утрени я прочитал исповедные молитвы. Во время правила Их Высочества исповедывались, Константин Константинович у своего о. Агафангела, Сергий Ал. по указанию моему у о. Парфения¹⁴⁰, а Павел Ал. – у моего убожества. Равно и г. Степанов. Более 200 матросов из второй смены фрегата и клипера исповедывались потом в течение полутора часов. Молитвы причастные читал я сам. Оставив Парфения доканчивать исповедь, мы, остальные, спешили начать обедню, но католики, трубившие и рычавшие у Св. Гроба, задержали порыв наш минут на 10. Наконец, всё там угомонилось, и мы начали свою службу получасом ранее обыкновенного.

Вторник, 26 мая. От умиления не дремалось и не зевалось. Пение было скорое. Приобщение моряков наших длилось более получаса и истомило меня. В 3 конец всему. Возвращение домой, и сон глубокий до 10-го часа. Вставши, нашёл, что Якуб скудается боком и всё-таки готовится ехать на Иордан, укладывает вино, пирожки, бананы и тому подобное. Едва успеваем к 2-м часам всё собрать, уложить и в путь направить. Аккуратно в назначенный момент выезжаем из консульских ворот, я держусь поначалу прибочного положения, но за углом города уже делаюсь предводителем каравана и направляю его прямо на Елеон в Вифсфагию и в Вифанию. Спуск в могилу Св. Лазаря. Пение там тропаря, и литийца малая, и слово некое о тлении и о прочем. Великий спуск к «Источнику учеников». Бесконечное виляние по длинной Уади-Ход. Остановка с чаем и пирожками у гостиницы Доброго Самарянина. Вперёд от заходящего солнышка. Пикеты солдат там и сям, вовсе ненужные. Niveau de l’Océan¹⁴¹. Сумерки. Дебрь Хозевитская¹⁴². Спуск в равнину Иорданскую. Наш приют¹⁴³. Палатки в саду. Размещение гостей по комнатам. Скорый ужин. Сон на скамье под открытым небом.

Среда, 27 мая. Всякого рода шум и гам, продолжавшийся всю ночь, мешал заснуть мне надлежащим образом. В 3 часа уже все были на ногах. Я, конечно, был готов ранее других и по-прежнему ехал впереди за кавасами. За мною скороход нёс на палке горящую смолу. 4 планеты смотрели нам прямо в глаза. Пока доехали до Святой реки, совсем рассвело. Немедленно мы устроили плотик на воде, тот самый, который служил нам 6-го января, и начали водосвятие. Пели Виссарион, Козубский и Дмитрий. Чуть мы кончили службу, из поставленной при самой воде палатки стали выбегать нагие фигуры и погружаться в Иордане. Всё происходило живо и спешно. Затем – чай, за ним – крещение одной сестры милосердия, католички, венгерки Каролины Ив., г-жи Хроме, наречённой Мариею. Восприемником был Е. И. Высочество В. К. Сергий Александрович. Чуть кончилось это, караван снялся с места и разделился на две партии. Оба Царевича направились в Иерихон, а Великокняжич поехал с небольшою свитою на Мёртвое море. По призыву Аркадия¹⁴⁴ и Симеона¹⁴⁵, я предложил было Их Высочествам заехать в монастырь Предтечи, но согласия на то не получил. Благополучно, ещё до жару, возвратились мы в свою Московию¹⁴⁶. Под тысячным деревом пили чай и презентировали при сем публике кисть бананов, только что срезанную, в пуд весом. Затем следовал отдых на рогоже под лимонами до самого полудня, к которому возвратился и третий Великий Князь, искупавшийся вторично в Иордане. Обед в Salon’е с мороженым, исполнившим радостию сердце моё. Потом глупейшая пляска феллахов и феллахинь, длившаяся около часа, и паки отдых. Приказ ехать домой в 4 часа. Но в самый момент отъезда, его отсрочили ещё на час, посвящённый моей беседе с Их Высочествами наедине в их комнате, обращённой на обсуждение разных пунктов Евангельской истории. Чистые, благие и святые души Царевичей пленили меня. Это несомненно ОНА, высокая боголюбица и смиренная христианка¹⁴⁷, возрастила и сохранила их такими в усладу и похваление всем ревнующим о духе, небе, Боге. Мир духу ЕЯ! В 5 часов садимся на конь, посылаем мысленный поклон Сорокадневной горе¹⁴⁸ и едем обратно вчерашним путём в Иерусалим. Солнышко лезло в глаза. Пот катил градом. Ведётся разговор с В. К. Константином. Просит, чтоб я помолился Богу, чтоб ему попалась жена православная, и когда это ему удастся, он напишет мне о том и ещё раз вместе с нею приедет ко мне в гости... Я отвечаю, что м. б. и приедет, только уже не ко мне, ибо я старый человек и ближусь к своему термину... Нет, нет, нет, возражает с трогательною любезностью собеседник, непременно к Вам. Быть по сему! За минуту до заката солнца мы достигли хана, и напились там уже готового чаю. Затем, в тишине, при луне, но не в прохладе, подвигались скоренько вперёд и вперёд. Я по-прежнему коноводил, а нередко и отставал, вступая в разговоры то с тем, то с другим из свиты. У источника Апостолов не останавливались. Поднявшись на высоты Вифанские, зазываемы были колоколом Спиридоновым в его обитель¹⁴⁹, но сказано было ехать «прямо», и новая Калипсо¹⁵⁰ осталась в стороне. Елеонская Московия¹⁵¹ приветствовала стоконный караван наш весёлыми огнями с высот своих. Наконец, к 10 часам мы были дома. Парфений встретил живым вопросом: будем служить? Ответ: «жалея нас(?), Великие Князья даровали нам завтра целодневный отдых и сего ради отложили выезд свой до субботы». Чай и, разумеется, немедленный сон... Да! Пошли ему Господь Великую Княгиню православную!¹⁵²

Четверток, 28 м<ая>. Ну, да и спал же! Раза два-три просил себя о «прибавке». Наконец, не стало мочи лежать. Да кстати кто-то так неумолимо постучал в двери, что необходимо было воспрянуть. Стучавшего не оказалось в коридоре. Но на дворе уже усаживался в экипаж фрегатский командир Феодор Гире. Вышел проститься с ним и вручил ему на память, по его желанию, Евангелие в масличных досках для жены его, сущей православной. Чай и чада. В консульстве раздача подарков великокняжеских. Осман, сияющий всеми радостями от пожалованных ему часов. Больной Якуб туда же глашается и тоже получает часы золотые, после чего снова ложится в постель, преследуемый лихорадкою и своим неугомонным боком. Г. Степанов с коробкой, из которой вынимает и вручает мне 10 свитков с наполеонидами, яко же речено бысть в Вифлеемстей веси... Тоска умиления по сему случаю. Составление Путевых Записок тремя авторами. Приказание в 5 часов отправиться на Крестный путь. Обед. Приготовление подарков – Oeuf pour boeuf¹⁵³. Без Якуба, как без рук. В 4 часа звон большой к вечерне малой. От кафизм улизнули с о. Вениамином, которого я и отрекомендовал, яко храброго воина, Их Высочествам. Показал им мощехранильницу Миссии с частицами мощей Св. Великомученика Георгия. Вел. Князь Сергий просил при сем закрепить своею подписью поднесённое ему мною Евангелие, с каким-нибудь приличным стихом из Божественной книги. Я написал: «Будите мудри, яко змия, и цели, яко голубие»¹⁵⁴. Отличные люди, прочитав это, пришли в истинное умиление. О, да будет тако, по глаголу Господнему! Засим отправились, пешие, консульскими воротами по местности бывшей церкви Первомученика Стефана, к Дамасским воротам и городом до австрийского госпица, и прошли затем по Крестному пути все три поворота, пока вышли к Русскому Месту¹⁵⁵, которое тоже осмотрели. Обошли и весь пустырь бывшего Иоаннитского приюта с страшно глубокими систернами, наконец, ещё раз обошли всю внутренность храма Воскресения. За Яффскими воротами Их Высочеств ожидала коляска, в которую и меня обязательно заставили сесть рядом с В. К. Константином. Любезно простились потом у консульского дома. У себя quasi-отдых. Регент, обиженный невниманием к его трудам раздавателей подарков. Vinum Mambre¹⁵⁶ в 14-й №. Чай. Дочитывание утрени. Выбор фотографий фирмы Willok для поднесения Высоким гостям. Правило. Умолил давеча Их Высочества дозволить мне употребить их наполеоны на вывод второго этажа на Иерихонском приюте. Чуть ли не показалось Им это обидным.

Пятница, 29 мая. Поди же ты, не спится! Приготовление подарков всякого рода и вида. В 1/2 десятого звон к обедне. Их Высочества изволили стоять в алтаре¹⁵⁷. Пели мы им незатейливо. Вместо «Причастна» распевали Благовещенские стихиры. Провожали их из церкви со звоном. Нашёл я их потом в больнице, где наш Никита Божиею милостию выздоравливает. Ходатайство перед полковником о милости певчим и всем нашим. Ожидание Высоких Визитаторов всем собором и всё-таки они явились неожиданно, совсем ex abrupto¹⁵⁸. Посидели у меня тут на диване с 1/2 часа, поговорили о вещах безразличных и спешно отправились восвояси, не захотев видеть ничего более в доме нашем. Я проводил их за двери своего (!) заведения. После малого промежутка времени г. Степанов принёс часы для регента и ещё тысячу франков для раздачи миссионерам нашим. За это я ему всучил целый платок изделий из чёрного и красного камня. Полный удовольствия, я велел отыскать Козубского. Вместо одного явилось четверо певчих, и учинили мне такую демонстрацию, что я не раз вышел из себя от их наглых нападок на меня за моё обидное невнимание к ним, совершенное бессердечие, лукавство, жестокость и пр. и пр. Порфирий раскрыл свою глотку как калитку и раз 10 тыкал в меня своими 16-ю годами службы при мне, ничем не вознаграждённой. Козубский, осмотрев часы, отказался от них наотрез, не желая поставить себя на одну доску с Османом, а потом назвал Якуба первым мошенником, по общему якобы тут признанию, и всё-таки награждённым золотыми часами! Фу! Гадкие рожи! Потом Порфирий пристал как клей, требуя от меня заверения письменного для консула, что они – порядочные люди! Помешались мои сослуживцы. О пожалованных деньгах и слышать не хотят! Долго я не мог успокоиться от этой глупейшей сцены. Ненависть ко мне людей этих выступила в ослепляющей яркости. Вот тебе и гуманное – более сего – дружеское обращение с подчинёнными. Рыжая рожа погрозила мне даже чем-то на завтрашний день. Очевидно, затевают сделать скандал завтра при Голгофском служении, на посрамление меня перед Вел. Князьями. Зная, что Их Высочества уже укладываются, я отнёс им иконы Св. Троицы, иорданские трости и свои творения, по желанию Константина Константиновича. Увидав последние, и Сергий Александрович тоже пожелал их иметь в своей библиотеке. Отозвав последнего в сторону, я дерзнул молить его не давать мне креста с брильянтами, а лучше сделать по-прежнему блестящею всю нашу Миссию, и прежде всего добиться уничтожения царского декрета о закрытии Миссии и пр., и пр. С консулом и г. Степановым советовался насчёт певческой истории. Последний велел предложить часы второму по регенте певчему, а если мужики произведут завтра скандал, то в тот же день их и духу не будет в Иерусалиме... Последнее решение я не замедлил передать пану Козубскему, встретив его на дворе. На что его ясневельможность отвечала, что найдёт место себе на небе. Красная рожа в свою очередь отказалась от несчастных часов, считая это недозволенным себе после того, как его набольший отказался от них. В 5 ч. мы делали последнюю милую экскурсию с Вел. Князьями к «Царским Гробницам»¹⁵⁹ пешком. Грустью повеяло на меня при сем от мысли, что празднику нашему наступает конец. Дома чай, укладывание в крестики малейших частиц св. мощей Великомуч. Георгия, длившееся чуть не до полуночи. Затем ещё следовали чтение вечерни и утрени и причастного правила. Лечь спать пришлось уже в 3 часа ночи.

Суббота, 30 мая. В 5 ч. отправился в храм. Певчие все были на лицо. Служба прошла благополучно. «Милость мира» пето «сельское». Вместо «Причастна» – «Егда от древа тя мертва». Добрые Князья были в умилении. Я поднёс им просфоры и в день всеобщего поминовения усопших¹⁶⁰ пожелал, чтобы память сего дня утешила их в неотвратимые минуты смерти. Немедля возвратились все домой. Наём коляски до Яффы за 60 fr. Скорое приготовление в путь-дорогу. Якуб хочет как-нибудь доехать хотя до Колонии. Оттуда поеду далее с Османом. Стакан чаю. Чьи-то слёзы. Никола запыхавшийся со словами: «Уже в церкви!» Бегу туда с платками в руках. О. Вениамин уже начал молебную литию. Церковь Крестовая¹⁶¹ полна народа. Молитва с коленопреклонением. Царское многолетие. Поднесение Их Высочествам крестиков со св. мощами. «А Государю есть?» – спрашивают. Киваю головой в знак согласия. Шумно выходим все из дома Миссии. Вел. Князья садятся в экипаж. Их осыпают цветами. Раздаётся звонок, и 9 колясок уносятся одна за другой за церковные ворота заведений. Остаётся моя последняя, по милости Николы накрытая тентом. Уносимся и мы, раскланиваясь с публикой направо и налево. Торжественный, хотя и с подкладкою грусти, моментик. Нагоняем передних, и занимаем 7-е место между колесничниками. Летим славно. Передо мною торчат белые фигуры пашей с неузнаваемыми лицами, Великие Князья, конечно, впереди всех, без тента и даже без зонтиков, летят, не оборачиваясь. Колония. Патриарх приглашает в кофейню выпить чаю. Знать усаживается вокруг стола. Я с Шихашири¹⁶² служу за драгомана. Из СПБ получена уже телеграмма. Государь утверждает орденские награды Патриарху, пашам и др. Я один пью вместо чаю пиво. Все Высочества украшены красными ленточками нашего приготовления и крестиками с св. мощами. Трогательно. Едем дальше. Ветерок слабеет, и начинается духота, увеличивающаяся по мере спуска с гор. Под Сарисом малая остановка и лимонад, отлично кстати пришедшийся. Конец горам. Воздух раскалённый, в тени 32 Реомюра и 39 Цельсия. От жгучей струи ветерка защищаюсь ладонью. Никогда в Палестине я не испытывал такого африканского зноя. В Латрунской гостинице Говарда остановка. Приготовленный под палаткою стол переносится в дом. Закусываем. Мороженое и шампанское весьма, весьма кстати. Пишу «Великую просьбу о малом деле». Осматриваю древнюю гробницу с коким¹⁶³ и привальными камнями, открытую у самого дома. Больной Якуб забыл о болезни и едет со всеми другими. Даже Жорж повар и тот прицепился к нам и тоже тащится невесть куда и зачем. Шихашири уверяет, что наши 3 наполеона прогонные заплатит сам Его Величество Султан Хамид-хан. Пёки. До Кебаба ещё чувствовалась жгучесть воздуха, потом её сменила простая духота. Защищаемся от солнца всем чем можно. Ремли. Поворот вправо. Песок и пыль. Лидда. В церкви¹⁶⁴ я уже не застал Епифаниевой речи. Сходим к могиле¹⁶⁵. Я пою: «Величаем тя» и пр. и говорю краткую ектению. Тут же в церкви Никола¹⁶⁶ (спасёт его Бог!) с лимонадом. Кое-как выбираемся из пыльной селитвы. На месте памятного ночлега нашего 13 ноября разбиты палатки, готов уже чай, и ученики протестантской (и православной вместе – по Епифанию) школы поют (читай: ревут) канты, и один произносит Их Высочествам речь. Убогий карильон¹⁶⁷ пищит и скрипит тут же. Школа получает за свои труды 200 франков, и мы едем вперёд прямою дорогою на Язур, у которого оставляет нас солнышко. В сумерках достигаем Яффы. На набережной владыка Иорданский ещё плетёт по тетрадке Их Высочествам нечто на прощание и садится с ними и консулом в лодку. Разыскивается Вел. Князьями «отец архимандрит» и усаживается рядом с ними, полный грустного чувства расставания. Маленькая зыбь. Французский Aviso¹⁶⁸ всенепременно опять стоит на рейде. «Герцог Эдинбургский» уже дымит. Подплываем к нему и без труда на этот раз попадаем на трап. Фаланга офицеров раскланивается. В каюте капитанской и за нею на галерейке духота. Уловляю полковника и прошу окончательных приказаний, как поступить с 1000 франков, пожалованных Миссии, ввиду вчерашней истории. Получаю полнейшую власть «распяти их и пустити», тоже и с часами поступить совершенно, как мне угодно. «А мне до крайности угодно выпросить их себе на память», отвечаю я. За сие заключаюсь в объятия собеседника, и становлюсь их собственником. На палубе и у трапа ищу Якуба с вещами. Матросики уже тянут якорную цепь. Оставаться больше нельзя. Подплывает, наконец, лодка с Марабути¹⁶⁹, Фотием¹⁷⁰ и Якубом. Хватаю вещи и спешу в каюту Их Высочеств. Передаю вещи, любуюсь великолепной картиной «Южной ночи» художника Куинджи, принадлежащей Вел. Князю Константину, с которым уклоняюсь в его каютку, передаю ему чётки для матери¹⁷¹ и перламутик для сестры¹⁷² и вместе «Великую просьбу». Он подводит меня к своей божнице, где горит неугасимая лампадка, и ещё раз просит молиться, чтоб ему досталась православная жена... Тронутый до глубины души его любезностью, я хватаю его за руки и говорю: «Какие вы – прекрасные люди!» В свою очередь тронутый, он отвечает мне задушевно: «Какой вы – милый батюшка!» Этим кончается мой визит ему. В большой каюте я благословляю большим крестом каждого из Высочеств, и – прощаюсь с ними. Ещё потолокся минут 5 на палубе в ожидании консула, ещё раз простился с капитаном и г. Степановым и оставил фрегат. Сидя в лодке со всеми своими, хотели было мы дождаться ухода фрегата, но узнав, что там все сели ужинать и дело ещё может затянуться, поплыли к берегу. Высадились в триумфальной арочке, от которой завтра и следа не останется, и разделились ови на десно, ови на шуе. Сии последние были мы. За Яффою подхватили коляску и укатили в свою несравненную Московию Св. Тавифы¹⁷³. Ужин. Чай и абсолютный отдых. Так кончился наш столько жданный, русско-палестинский, с Августейшими персонажами, праздник всерадостный.

Пятидесятница, 31 мая. В первый раз, конечно, в жизни я не только не служил, но и совсем не был в церкви в такой великий день. Спал до девяти часов в прохладе, невозмутимой тишине и покое духа. Место пребывания моего слало мне в душу что-то чарующе. Как будто возвратилась блаженная «Троица» батуринских времён¹⁷⁴. Стоило выйти в сад и посмотреть на небо, чтобы увидеть в высоте ещё раз три таинственные берёзы, столько меня занявшие и восхитившие, вероятно, 17 мая 1825 года или годом ранее – 25 мая. Послал по широкому морю праздничный привет вчерашним гостям нашим, помолился на беседке, вдыхая густой свежий воздух, напитанный ароматом 500 садов. Как всё и всюду хорошо! А ты зачем тут, непрошенная и неотвязная спутница – старость? Тут место одним Андреюшкам да Яшенькам, и много-много – Алёшам 40-х годов. О! Каким стоном выгнать из сердца тугу жизненного отцветания! Старик возвратился из города от обедни роскошно одетый, поздравляет меня и желает, чтоб я остался тут хоть на неделю... «Останусь и на месяц, если вместо горшка будешь носить на плечах голову», – отвечаю я. И действительно остался бы, но... Христина с водовареньем и чаем. Приготовление к отсылке в Афины забытых книжек. Постановка рамки на запись великокняжескую 1872 г.¹⁷⁵ и жаление крепкое, что не повторился случай для неё в 1881 г. Что будешь делать. Неудачи Хевронская и Бетжальская отняли у меня «крылья дерзновения», да и никак не приходилось вчера ночью зазывать сюда Их Высочеств. Будем довольствоваться надеждою встретить здесь через 5 лет В. Князя Константина с его православною супругою. Строительные беседы. Чтение газет, ещё сон от усталости глаз. Освобождение кипариса от гнетущего миндаля. Обед с ухою, какой не кушал сам Иафет Ноевич¹⁷⁶. Экскурсия на все 5 холмов Тавифских. Пленительная картина! Сбор мозаики. Уже 5 часов, а консула нет. Весть, что он уже уехал. Ускоренные, по сему случаю, сборы в дорогу. На, и – Его П-во¹⁷⁷ (Превосходительство) с Его Б-ием (Благородием) Александром II¹⁷⁸. Чай под орехом. Обход с юношей всего сада. Сумерки уже. Прощаемся и едем. Прохлада, луна и на сердце тишина. В Ремли закуска и чай. В Баб-эль-уади тоже чай. Им и закончился сей маятный май месяц. Когда бы ещё другой такой выпал!

Дневник архимандрита Антонина. 1881 г. Библиотека ИППО. Б. IV. № 853. С. 86–104.

29 сентября – 6 октября 1888 г.

Их Императорские Высочества Великий Князь Сергий Александрович, Великая Княгиня Елисавета Феодоровна и Великий Князь Павел Александрович предприняли путешествие в Святую Землю с целью присутствовать при освящении построенного близ Иерусалима, на средства Государя Императора и Его Августейших Братьев и Сестры, храма в память в Бозе почивающей Государыни Императрицы Марии Александровны, а также для обозрения в Сирии и Палестине учреждений Православного Палестинского Общества, председателем которого, как известно, состоит Великий Князь Сергий Александрович.

Их Императорские Высочества прибыли в Одессу 11-го сентября, вечером, и тотчас же проследовали на крейсер добровольного флота «Кострому». В тот же день, около 9 часов вечера, «Кострома» снялась с якоря. В свите Их Высочеств находятся фрейлина Её Императорского Величества Е. С. Озерова; фрейлина Её Императорского Высочества Великой Княгини Елисаветы Феодоровны Е. Н. Козлянинова; полковники: гр. Стенбок, Степанов и флигель-адъютант Озеров; капитал Гартонг; доктор Форбрихер и художники гг. Александровский и Волков.

12 сентября, в 11-м часу вечера, «Кострома» бросила якорь в Босфоре, не доходя Буюк-Дере, а на следующий день, к полудню, перешла в Долма-Бахче, где и простояла во всё время пребывания Их Императорских Высочеств в Константинополе. Великим Князьям и Великой Княгине был оказан в столице Турецкой империи самый радушный приём, и внимание Султана к своим Высоким Гостям продолжалось во всё время дальнейшего путешествия Их Императорских Высочеств по Сирии и Палестине: всюду были разосланы приказания местным властям употребить все усилия, чтобы вполне обеспечить путешествие Их Высочеств в условиях наиболее торжественных и благоприятных. Великие Князья и Великая Княгиня, кроме Константинополя, посетили, до Иерусалима, Смирну, развалины Ефеса, Бейрут, развалины Бальбека, Дамаск, Кайфу, Назарет, Кану Галилейскую и Фавор, и всюду Им был оказан не только официально-торжественный, но вполне восторженный приём. Не говоря уже о местных властях, которые сделали всё от них зависящее, чтобы в точности исполнить инструкции своего повелителя, – нельзя не обратить внимание на местных жителей, которые с неподдельным энтузиазмом всюду встречали Августейших Путешественников: все поездки Их Высочеств по Сирии и Палестине были рядом триумфальных шествий: в овациях смешивались положительно все без различия национальности: греки, турки, арабы, евреи. Что же касается Султана, то на каждом шагу он старался показать Их Высочествам, как высоко он ценит дружбу с Россией и что одно из его главных желаний – упрочить эту дружбу.

29-го сентября, в 7-м часу утра, «Кострома» бросила якорь у Яффы. Во всё время плавания, начиная от Одессы и до Яффы, погода была тихая, штилевая, так что все переходы были совершены при самых благоприятных условиях. В 7 часов утра, после приёма на «Костроме» местных властей, представителей Патриарха, начальника Российской Духовной Миссии о. Архимандрита Антонина, членов российского консульства в Иерусалиме, представителя Палестинского Общества в Палестине Д. Д. Смышляева и др. – Их Высочества съехали на берег и тотчас же в экипажах направились по шоссе к Св. Граду. В расстоянии часа пути до Иерусалима, в с. Колонии, Великие Князья и Их свита переоделись в парадную форму.

В предместьях Иерусалима толпы народа ожидали приезда Их Высочеств и бегом бросились сопровождать Их экипаж; дома консульств были разукрашены флагами; две триумфальные арки были сооружены на пути следования, из коих одна против построек Палестинского Общества; улица, вдоль стен русских казённых построек, была красиво убрана флагами, гирляндами цветов и вензелями; на стенах теснились русские обыватели Св. Града и паломники; раздалось русское «ура». Из храма Св. Троицы, находящегося посреди Русских Построек, доносился трезвон колоколов. У Яффских ворот Иерусалима стоял турецкий батальон с музыкою на правом фланге. Их Высочества оставили экипажи и ровно в 4 часа дня вступили в Св. Град, причём со стен башни царя Давида был сделан салют из орудий.

От Яффских ворот Их Высочества направились пешком к храму Св. Гроба Господня. Открывали шествие 30 кавасов с серебряными булавами, за ними шли Великие Князья, Великая Княгиня, свита, русское консульство и власти; батальон сопровождал шествие по сторонам шпалерами.

У врат храма Их Высочества были встречены при звоне святоградских колоколов блаженнейшим Никодимом, Патриархом святого Града Иерусалима и всея Палестины, в полном облачении со всем святоградским братством и Российскою Духовною Миссиею.

Патриарх приветствовал Августейших Паломников краткою речью; затем, осенив Их Высочеств крестом и окропив святою водою, ввёл в самый храм и повёл прямо в Кувуклию, хранящую в себе святая святых – Св. Гроб Господень; по пути Великие Князья и Великая Княгиня приложились к камню миропомазания, на котором, по преданию, тело Спасителя было положено по снятии со креста, и обвито пеленами с благовониями, принесёнными Никодимом. После этого, обойдя с крестным ходом вокруг Кувуклии, Их Высочества вошли в неё, приложились сперва к камню в пределе Ангела и затем, вступив в пещеру, пали ниц перед Живоносным Гробом. По выходе из пещеры, Их Высочества отслушали краткое молебствие, совершённое перед Кувуклиею Патриархом совместно с нашей Духовной Миссиею и с возношением на славянском языке Его Блаженством Имён Царствующего Дома на эктении; пели русские певчие. Святость места, торжественность службы на нашем родном языке – производили на всех присутствовавших глубокое впечатление.

По окончании молебствия, Великие Князья и Великая Княгиня, предшествуемые Патриархом и духовенством, проследовали, с зажжёнными свечами в руках, по общему поклонническому пути, останавливаясь на местах, освящённых событиями последнего дня земной жизни Спасителя, при пении певчими нарочно составленных и приспособленных к каждому святилищу стихир. На Голгофе, перед местом, где был распят Господь, была вновь отслужена краткая лития с чтением страстного евангелия.

Из храма Гроба Господня Их Высочества, в сопровождении Патриарха, направились в греческую патриархию. На улицах города народ с восторгом приветствовал Августейших Гостей; из окон и с крыш жители посыпали путь Их Высочеств цветами.

Пробыв с четверть часа у патриарха, Их Высочества отправились пешком до Яффских ворот и оттуда проследовали в экипажах на казённые Русские Постройки, где в доме консула было отведено помещение для Великих Князей и Великой Княгини.

30-го сентября, в 4 часа дня, Их Высочества направились в новопостроенный храм св. Марии Магдалины, близ Гефсимании. В дверях храма Патриарх, одетый в мантию, епитрахиль и омофор, встретил Великих Князей и Великую Княгиню с крестом и св. водою, и ввёл Их в церковь на приготовленное для Их Высочеств место на левом клиросе. По прочтении Блаженнейшим Никодимом коленопреклонённо молитв Патриарха Каллиста, Его Блаженство вошёл в алтарь и, благословив и приготовив по чину св. мощи, положил их на аналое перед местною иконою Спасителя. Вслед затем началось всенощное бдение, которое служил один из иеромонахов нашей Духовной Миссии.

На следующий день, 1-го октября, Их Императорские Высочества изволили прибыль в церковь равноапостольной Марии Магдалины, к 7 1/2 часам утра. Великие князья и Их свита были в парадной форме. По пути следования Их Высочеств, от дома русского консульства до церкви, стояли турецкие солдаты; конный конвой следовал за экипажем Великих Князей и Великой Княгини, а у ворот церковной ограды стоял почётный караул с музыкой, которая, при приближении Их Высочеств, заиграла русский гимн. По выходе из экипажа, у ворот, Их Высочества направились пешком к церкви, при звоне колоколов вновь построенной церкви и русской церкви Вознесения, построенной о. Архимандритом Антонином на вершине Елеонской горы; на площадке, против храма, были выстроены матросы, в числе 90 человек, с клипера «Забияка» и крейсера «Кострома», с офицерами на правом фланге. На той же площадке собрались приглашённые: губернатор Иерусалима, Реуф-паша, комендант Иерусалима, греческий консул, русское консульство и слишком 150-человек русских паломников. Великий Князь Сергий Александрович поздоровался с командою, обошёл её фронт, и затем Их Высочества поднялись по лестнице в церковь, в дверях которой были встречены Блаженнейшим Никодимом с двумя архиереями и нашей Духовною Миссиею в облачении. Когда Их Высочества вступили в церковь, Патриарх поднял с аналоя св. мощи, после чего начался крестный ход кругом наружных стен храма. Великие Князья и Великая Княгиня, а за Ними и все присутствовавшие последовали за крестным ходом. Открывали и замыкали шествие по 10 матросов, а прочие матросы шли по сторонам духовенства шпалерами. Перед входными вратами храма, которые закрыли тотчас по выходе из церкви крестного хода, Патриарх прочитал установленное Евангелие. После третьего обхода врата растворились и духовенство, а за ним и Их Высочества вступили в храм. Началось освящение по чину, согласно православному уставу, причём Молитвы патриарх читал по-славянски. Пока Его Блаженство приготовлял ковчег со св. мощами, св. миро, антиминс и все остальные предметы, необходимые для освящения, Их Высочества находились в алтаре. При положении св. мощей в ковчег, Патриарх троекратно провозгласил вечную память Императрице Марии Александровне; хор пропел вечную память и все присутствовавшие опустились на колени. Минута была торжественная и в высшей степени трогательная.

По окончании освящения, началась божественная литургия, которую совершил Блаженнейший Никодим с прочим вышеназванным духовенством.

Перед отпускною молитвою Патриарх вышел из царских врат с крестом и обратился к Их Высочествам с следующими словами:

«Ваши Императорские Высочества.

Благословен Бог, исполнивший Ваше желание, побудившее Вас предпринять такое длинное путешествие. Сердечно приветствуем это предпринятое и уже совершённое Вами дело. Сей храм, Вами воздвигнутый, близ храма Гроба Богоматери, в вечную память Благочестивейшей Матери Вашей, будет в то же время вечным памятником любви и благоговения к родившей всех Вас Матери Церкви. Благое сердце Его Императорского Величества Всероссийского Государя и усердие как Ваших Императорских Высочеств, так и прочих порфирородных Ваших Братьев, воздвигли бессмертный памятник на святых местах в лице этого храма, в котором отныне будут приноситься горячие молитвы о Благочестивейшем Государе Императоре и Государыне Императрице, о Государе Наследнике Цесаревиче и о всём Царствующем Доме. Заупокойные молитвы будут приноситься за приснопамятную Императрицу в сем храме, посвящённом имени соимённой Ей св. Марии Магдалины. Благодарность чад к родителям всегда бывает видна из их дел, а Ваше дело есть дело благодарности ко в Бозе почившей Матери и, в то же время, есть памятник благочестия, благоугодный Богу, ибо Бог прославляется во святых Его и в Его Божественных обителях.

Да дарует Господь Бог, молитвами святыя равноапостольныя Марии Магдалины, невредимое здравие, мир, славу и победу на врагов Его Императорскому Величеству Императору Всероссийскому Александру Александровичу, Её Императорскому Величеству Государыне Императрице Марии Феодоровне и Благоверному Государю Цесаревичу и Великому Князю Николаю Александровичу и всему Царствующему Дому, и Вам, принявшим на Себя исполнение Царского желания, да дарует Господь сердечную радость, да исполнит желание сердец Ваших, Её же Императорскому Высочеству Благоверной Государыне и Великой Княгине Елисавете Феодоровне да даст Господь Бог жизнь мирную, долговременную и радостную. Да благословит всех Вас Господь Бог от Сиона и да узрите благая Иерусалима во вси дни живота Вашего. Аминь».

По отбытии Великих Князей и Великой Княгини из церкви на церковном дворе было предложено от Их Высочеств угощение всем русским паломникам и матросам. В тот же день, вечером, состоялся у Их Высочеств обед, на котором присутствовали Патриарх с двумя архиереями, сослужившими ему при освящении храма, начальник Российской Духовной Миссии Архимандрит Антонин, действительный статский советник М. К. Ону, советник российского посольства в Константинополе, командированный в Иерусалим на время пребывания там Их Высочеств, наш генеральный консул в Бейруте, действительный статский советник К. Д. Петкович, генерал-адъютант и два флигель-адъютанта Султана, состоящие при Великих Князьях во время путешествия Их Высочеств по Сирии и Палестине; местные власти; графиня O. E. Путятина, стоящая во главе всех женских учреждений Палестинского Общества в Св. Земле; Д. Д. Смышляев; русское консульство; офицеры «Забияки» и «Костромы»; архитектор Франгия, строитель новоосвящённого храма, и другие лица. Накануне, Великий Князь Сергий Александрович вручил многим лицам, участвовавшим как в постройке церкви, так и в деятельности Палестинского Общества в Св. Земле Высочайше пожалованные ордена. В том числе Патриарх получил бриллиантовые знаки ордена св. благоверного великого князя Александра Невского; Архимандрит Антонин – св. равноапостольного князя Владимира 2-й степени; губернатор Иерусалима Реуф-паша – Анны 1-й степени; тот же орден получил наш генеральный консул в Бейруте К. Д. Петкович, оказывающий постоянное содействие деятельности Палестинского Общества в Сирии; Д. Д. Смышляев – св. равноапостольного князя Владимира 3-й степени; архитектор Франгия – св. Анны 2-й степени, и проч.

Храм, о пяти куполах, построен в строгом русском стиле, по проекту тайного советника Гримма, Он стоит на террасе, на которую вход по двумя расходящимся лестницам; церковь построена из белого местного камня; из него же выточены замечательно искусно все наружные украшения, в виде колонок по сторонам окон, и всевозможные изящные узоры. Над алтарём возвышается небольшой купол, а колокольня стоит над юго-западным углом церкви. Над входными западными вратами красуется большое мозаичное изображение св. равноапостольной Марии Магдалины, прекрасно исполненное в Венеции, в мастерской Сальвиати, по эскизу профессора Васильева. Крыша – цинковая, и всё впечатление, производимое внешним видом церкви, – белое, радостное, светящееся. Надо отдать справедливость строителю-архитектору Франгия, который, невзирая на всю трудность, сумел в таком совершенстве выполнить присланный ему проект. Со стороны главного фасада, на столбах, на которых держится западная часть террасы, между лестницами, вырезана на мраморных досках, на четырёх языках: русском, греческом, латинском и арабском, надпись: «В память в Бозе почившей Государыни Императрицы Марии Александровны». Внутренность церкви состоит из притвора, соединённого арками с среднею частью. Стены расписаны изящным орнаментом в двух тёплых, красновато-коричневых тонах. Над иконостасом, состоящим из темно-бронзовых ажурных частей, связанных между собою лёгкими византийскими мраморными колоннами и такими же дугообразными карнизами, равно как на противоположной стене и на боковых стенах – написаны большие изображения из жизни св. Марии Магдалины; прекрасная живопись иконостаса принадлежит кисти профессора Верещагина (местные иконы и царские двери) и профессора Васильева (Тайная Вечеря). Помост церкви и солея – мраморные, мозаичные. Люстра, из кованого железа, состоит из двух обручей, висящих на цепях; она освещается красными лампадами. Решётка у солеи также из кованого железа. Престол, в виде трапезы, состоит из старинной мраморной колонны, найденной у самого места Вознесения Господня. Всё впечатление внутренности церкви цельное, уютное, располагающее к молитве. Можно смело сказать, что этот храм, по изяществу, богатству внутренней отделки, церковной утвари (работы Овчинникова и Хлебникова, по рисункам г. Гримма) и облачений (Жевержеева), будет служить драгоценным и вполне достойным памятником Той, Которой так дорого было Православие и Которая так сердечно заботилась о православных и Св. Земле. По месту, положения лучше того, которое занимает храм, выбрать было бы трудно: храм стоит у подножия Елеонской горы, соприкасаясь к «месту моления о чаше», вблизи от Гробницы Богоматери, как раз против Золотых Ворот Св. Града, красующегося на противоположной стороне Иосафатовой долины; чрез эти врата, как известно, Спаситель въехал в Иерусалим на осле. Отныне святая гора Елеон украшена двумя русскими храмами: один стоит у подножия, другой на вершине горы.

В Иерусалиме Их Императорские Высочества оставались до 5-го октября и за время Своего там пребывания посетили: Сион, Крестный путь, Елеонскую гору, Иосафатову долину, Силоамскую купель, Вифанию, Вифлеем, Омарову мечеть и учреждения Палестинского Общества. Накануне отъезда, 4-го октября, Их Императорские Высочества отслушали панихиду в церкви св. Марии Магдалины по в Бозе почивающей Государыне Императрице и в тот же день завтракали у Патриарха. В ночь с 4-го на 5-е октября, Их Императорские Высочества сподобились приобщиться Св. Тайн на Гробе Господнем. В день отъезда Патриарх, в присутствии Августейших Паломников, отслужил напутственный молебен у Св. Гроба Господня. В 3 часа дня состоялся выезд из Иерусалима, и в 7 часов вечера Их Императорские Высочества прибыли в Яффу, где остановились на ночлег в доме о. Архимандрита Антонина, в саду св. праведной Тавифы. 6-го октября, в 9 часов утра, состоялась в этом саду закладка церкви во имя св. первоверховных апостолов Петра и Павла и св. праведной Тавифы. Их Высочества положили первые камни. После закладки храма Великие Князья и Великая Княгиня переехали на «Кострому», которая в 10 1/2 часов утра снялась с якоря и направилась в Порт-Саид.

Из учреждений Православного Палестинского Общества Их Высочествами были осмотрены: женская школа в Бейруте, состоящая под ведением М. А. Черкасовой; в Назарете – женская школа М. С. Савельевой, мужской пансион А. Г. Кезмо и амбулаторная лечебница г-жи Якубович; в Мжделе – церковь, построенная на средства Палестинского Общества; тут же были представлены Их Высочествам воспитанники мждельской сельской школы, учреждённой тем же обществом; в Иерусалиме – строящиеся: странноприимный дом на 400 человек и дом на месте раскопок, близ храма Гроба Господня; в Бейт-Джале – женская школа. Всё осмотренное произвело самое отрадное впечатление: дело Палестинского Общества, благодаря умению и усердию его местных деятелей, поставлено на твёрдую почву и заслуживает к себе полного доверия. Остаётся уповать, что Господь и в будущем не оставит этого святого дела во славу Православия в Св. Земле.

Правительственный вестник, С.-Петербург, 27 октября 1888 г.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 293, л. 47–48 об.

20 апреля 1905 г.

Подлинник¹⁸⁰.

В 1888 г. в сентябре месяце получили известие из С.-Петербурга о намерении Их Императорских Высочеств: Великого Князя Сергия Александровича и Великой Княгини Елисаветы Феодоровны, – посетить Бейрут и нашу только что открывшуюся в 87 году школу. Нашей радости не было предела, и не только нашей, но и всего Бейрута, в особенности же квартала Мсайдбе, где 1 год тому назад открылась наша школа на скорую руку; у нас тогда ничего не было, даже мебели, диван в моей комнате был сколочен из дорожного ящика, и его я берегу до сих пор, как предмет дорогого воспоминания: на нём не побрезгали сидеть Их Императорские Высочества, пожелав посетить и мою комнату, чего я не могла даже ожидать. Мы стали спешить приготовить для принятия Высоких Гостей приёмную и школу, сделали учительницам, которых тогда было лишь 4, форменные платья (откуда и взяли начало форменные платья по всем школам Общества, благодаря посещению Их Императорских Высочеств), одежды же бедных детишек прикрыли, поверх их разношёрстных и неоднообразных костюмов, белыми рубашечками с разных цветов кушаками: для каждого класса свой цвет, и того же цвета платочки на голове. Так как школе был всего второй год, и то начало его, конечно, особенных успехов, особенно в русском языке, нельзя было и требовать, однако старшие уже читали a livre ouvert всякую книгу, стараясь понять доступное их детскому разумению.

Наконец, наступил желанный день. С раннего утра вся дорога и площадь перед школой наполнилась радующимися православными арабами: дети и учительницы – все с радостным трепетом ожидали счастливой минуты. В 9 час. утра послышался топот предвестников кавалькады и солдат турецких и шум едущих колясок. Народ не знал, чем выразить свою радость: мужчины стали стрелять, женщины – петь громко, всеми тысячными голосами восклицая: «Алега Инсру – да даст Ему Бог победу!». Это раздражило турецкую полицию, и солдаты начали останавливать поющих, выставляя предлогом своего приказания: «Он не хочет». Но женщины квартала Мсайдбе – очень храбрые, никого не боясь, отвечали: «Не беспокойтесь – Они довольны», – и стали петь ещё громче. Мы с детьми встретили Их Высочеств пением по-русски: «Боже! Царя храни» и «Спаси, Господи...», каковые молитвы Их Высочества, благоговейно стоя и осеняя себя крестным знамением, выслушали, равно и следующее за этим приветствие, сказанное моей помощницей-арабкой, содержание которого сохраняется у нас доселе, вот оно: «Боже наш! Имени Твоего ради, святыми молитвами Богородицы, Апостола Евангелиста Иоанна Богослова и всех Твоих Святых, молим Тебя, услыши нас: сохрани Императора нашего Александра Александровича и Супругу Его Марию Феодоровну! Боже наш! Сохрани весь Его Императорский Дом. Боже наш! Сохрани всех правителей в Царстве Его, начальников, православное христолюбивое воинство и даруй Им победу над врагами внутренними и внешними. Боже наш! Спаси и сохрани Высочайшего Председателя Православного Палестинского Общества Великого Князя Сергия Александровича и Супругу Его Елисавету Феодоровну и всех членов Общества, помогающих Им в добром деле, воздай им благодать возблагодать и спасение вечное, да возблагодарим и поклонимся, и прославим Имя Твоё Святое, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь». После этого дети возгласили приветствие и «ура!» Их Высочествам и пошли по классам, а Их Высочества проследовали в приёмную, после них, как учительница, и я удостоилась облобызать руку Её Высочества. Так как было очень жарко, Их Высочества, видимо, с удовольствием освежались холодным лимонадом и фруктами, и всё это так бесцеремонно, так просто и так мило, что мы пришли в восторг от Их любезной простоты. Его Высочество всё время беседовал со мною, расспрашивая меня об отношениях арабов к русским, и я была глубоко счастлива, имея возможность искренно и правдиво засвидетельствовать Ему о нелицемерной любви православных арабов к Своей Покровительнице – Великой Церкви Русской. Отдохнув, Их Высочества пошли осматривать школу. На мою долю выпала честь идти с Его Высочеством и всё время удовлетворять с большим сочувствием и живым интересом к моему любимому делу – школе – обращаемые им вопросы, так что мне не удалось побеседовать с Её Высочеством, всё время, в свою очередь, с таковыми же о разных здешних учебных заведениях вопросами обращавшейся к моей помощнице Афифе Абдо. Во время нашего обхода школы одна малютка лет 4–5 бесцеремонно ела яблоко, на что я обратила внимание Великого Князя, сказав, что вот этот ребёнок ещё не способен сознавать всего величия настоящего момента, на что Великий Князь мне просто ответил: «Это я ей дал яблоко». Эта малютка – характерная арабская чернавочка – так понравилась Его Высочеству, что Он тут же велел живописцу срисовать её портрет, а мы после сняли с неё фотографию и послали несколько карточек Их Высочествам. Проходя из отделения в отделение детей, слушая их чтение и ответы, Его Высочество несколько раз милостиво заставлял меня переводить им его довольство ими, сам указывал в Святом Евангелии место, где им читать, сам задавал им вопросы, сам с необычайной простотой обращался с детьми, чем ещё более привлекал к себе сердца их и их родителей. То же самое, ту же материнскую ласку и высокую Христову любовь в обращении с детьми и со всеми нами явила Её Высочество, которую мы вспоминаем доселе, как некое небесное видение, осчастливившее нас своим посещением. Их Высочества пробыли у нас около двух часов, при отъезде подарили каждой учительнице и мне брошь золотую с брильян. и каменьями и, отбыв, провожаемые нами до коляски, на другой день прислали детям конфектов константинопольских, дав прежде помощнице 10 золотых для детей и 2 золотых для прислуги и письмо мне от имени Их Высочеств, которое я берегу, как бальзам, как драгоценность, как память блаженного дня. Прилагаю список его, точную копию, оригинал хранится у меня.

Точная копия с письма Его Высокопревосходительства Михаила Петровича Степанова от Имени Их Высочеств, писанного 1888 г. 21 сентября в Бейруте (Grand hôtel d’orient), оригинал которого вот 7-й год как хранится у меня, как запечатлённая Христовою любовью драгоценность сердечная, благоухание которого веет на меня доселе своей дружеской, братской душевной теплотой. Вот его содержание, во всей его сердечной простоте:

«Дорогая Мария Александровна! Спешу поздравить Вас с отрадным впечатлением, которое произвела Ваша хорошая школа на Их Высочеств. Великий Князь Сергий Александрович был вполне (подчёркнуто Им Самим, не мною) доволен и утешен видимым. Да благословит Господь Бог Ваше святое дело и в будущем на поддержание дорогого нам Православия. От меня лично спасибо Вам бесконечное. Я передал 240 фр. Вашей симпатичной учительнице (Афифе Дмитриевне Абдо, теперешней помощнице, удостоившейся долгой и милостивой беседы с Её Высочеством – это моя заметка). Это 200 фр. на угощение и подарки детям от Августейшего нашего Председателя, и 40 фр. – прислуге. Да хранит Вас Господь! Грущу, что мог лишь мимолётно Вас видеть. Прошу Вас убедительно: с первой почтой опишите подробно В. Н. Хитрово приём Их Высочеств. Вам неизменно и сердечно преданный, – М. Степанов».

Конечно, желание добрейшего душою Михаила Петровича было мною исполнено, и я 21/IX 88 порадовала В. Н. Хитрово, с нетерпением ожидавшего этого известия и приезжавшего ещё до посещения Их Высочеств ознакомиться с только что начатым мною делом школьным и экзаменовавшего моих арабочек, даже молившегося с нами на утренней перед занятиями молитве. Когда он неожиданно в столь ещё ранний, в 1-й год открытия школы услышал стройное русское пение молитв всеми арабочками-малышками, он буквально зарыдал громко тут же, стоя сзади при всех детях, что и нас всех тронуло до слёз. По отъезде же и по посещении Их Высочеств вот что он, В. Н. Хитрово, мне писал от 22 марта 1889 г. за № 276, вот копия из середины письма, где выражено его личное мнение, вследствие которого, т. е., получив это доброе мнение до приезда Их Высочеств, он решился Их пригласить посетить и мою школу. Вот выписка: «...Достаточно было мне (мне. – В. Н. Х.) с Вами и Вашей школой ознакомиться, чтоб сказать себе, если это – не безусловный идеал (где он есть в человеческом деле?), то это есть мой идеал. Раз составив себе такое убеждение, очевидно, явилось и желание осуществить его, поставив Вас во главе не Бейрутской одной школы, а той, которая будет рассадником будущих наших наставниц». Одобренная этим благим отзывом, я решилась открыть 2-ую школу в ближайшем соседнем квартале, за что имела радость получить от Его Высочества Великого Князя Сергия Александровича следующую телеграмму (копия): «Grand Duc vous remercie pour ouverture de seconde école – Stеpanov». Затем в ответ на моё поздравление Августейшего Председателя с десятилетием существования Общества, я имела счастье получить следующий драгоценный по его сердечности, свидетельствующей о глубочайшей любви Его Высочества к делу нашему. Копия 1899 г. (после того, как Господь помог мне открыть 3–ю школу): «Vous remercie et les trois еcoles qui n’ont toujours apportе de la consolation Dieu vous suit en aide. Serge». С какой сердечной благодарностью к этому любвеобильному отзыву вспоминаю и храню эти драгоценные для меня ободрения Самого Августейшего Председателя нашего, удостоившего меня, неключимую, своего высочайшего внимания. И ещё незадолго до его мученической кончины (да упокоит его Господь вместе с прославленными мучениками святыми) получила я следующую телеграмму от Совета всего, след., возглавляемого Его Высочайшим Председательством, от 10 <нрзб.> 1902 года: «Au jour du 15 anniveirsaire de l’ еcole Saint Elie le Conseil vous exprime ses sincеres fеlicitations et toute la reconnaissance а vous, qui еtes l’аme des еcoles et а toutes vos institutrices, vos еlеves. Que Dieu vous garde pour des longues annеes/ Khitrowo». Все эти милостивые отзывы, конечно, свидетельствуют о глубоко сердечном отношении к нашему делу нашего Августейшего Председателя, предстательствующего теперь о нас на Небе пред Престолом Всевышнего и оставившего нам в утешение его потери Августейшую Председательницу, о Которой молим Господа, да будет Он с Нею все дни жизни Её, да хранит Он Её на многие-многие лета и на благо нашего дела, во славу Его Святого Имени. А как Она, наша настоящая Августейшая Председательница теперешняя, милостиво, матерински, любвеобильно относится к этому Божию делу, об этом всему свету известно, и мы все здесь утешены очень, весьма утешены этой Господней милостью и Её соизволением быть нашей Августейшей Председательницей. Мои учительницы и детишки вместе со мною и моей помощницей всей душой благодарим Господа и молим Его всей нашей тысячедушной семьёй даровать Ей Свою помощь во славу Имени Своего Святого. А как Она – дорогая наша – утешила нас своей телеграммой на посланные детишками работы, до слёз тронула ею нас. Вот она (какая материнская сердечность!): 1902 г. «Touchée de cœur merci pour ouvrages inouïs comme travaille. Elisabeth». И ещё другую телеграмму, в ответ на посланную нами помощь раненым воинам: «Beyrouth, Ecole Russe, Marie Tscherkassowa. Reçu de Société Palestine 2200 francs argent retire des ouvrages de vos institutrices et еlеves pour nos blesses profondément touchée vous en remercie toutes bien chaleureusement. Elisabeth». Помощница перевела по-арабски и прочла всем учительницам и детям в утешение.

Всё это воспламеняет сердца наши большей и большей любовью к нашей Богодарованной Августейшей Председательнице. По поводу телеграммы этой получено мной и утешительное письмо от Его Высокопревосходительства Алексея Петровича Беляева, весьма сердечно, тепло и дружески написавшего следующее: «Многоуважаемая М. А., с Вашим любящим детей сердцем Вы умели внушить Вашим помощницам-сирийкам и воспитываемым на средства Палестинского Общества детям православных сирийцев хорошее чувство привязанности к России, что так трогательно выразилось в денежных пожертвованиях, собираемых и присылаемых Вами на пользу христолюбивых воинов русских. О вышеизложенном было доведено до сведения Августейшей Супруги Великого Князя, Председателя Императорского Православного Палестинского Общества, которой, по воле Государыни Императрицы Марии Феодоровны, вверено в Москве главное руководство по делам всех сборов на пользу раненых и больных воинов. Её Императорское Высочество Великая Княгиня Елисавета Феодоровна соблаговолила выразить Вам Свою благодарность за помянутые пожертвования в милостивой телеграмме. Пишу Вам об этом на тот случай, что, боясь столь нередкого в Турции искажения телеграмм, Вы могли не разобрать подписи Великой Княгини на телеграмме. Искренне желая Вам от Бога здоровья и всякого благополучия, прошу Вас верить чувствам искреннего уважения и преданности. А. Беляев». Вот какая отрадная, отеческая, благая заботливость о нас и о деле нашем. Да воздаст Господь Своей милостью сторицей всем пекущимся о Его деле. Вспоминаю ещё о поднесении мною Его Высочеству и Её Высочеству написанной мной тогда в 1888 г. брошюры легчайшего способа научению грамоте по-арабски и по-русски, способа, который в течение 18 лет оказывает поразительные по своей быстроте успехи в применении скорейшего научения детей читать, способные научаются в три-четыре дня разбирать всякую книгу. Тогда поднесла я этот способ Их Высочествам на арабском языке и, по слову Августейшего Председателя: «Это по-арабски, я не понимаю», – Господь помог написать мне его тут же на другой день по-русски, и брошюра была напечатана Обществом в 1000 экз., которые все и разошлись, осталось лишь два или три у меня. Но об этом способе стоит пояснить, ибо и тогда уже поразил Их Высочества невероятный успех за один только год. Из бывших в то время ученицами только двое ещё находятся у меня в числе учительниц: Асма Абдо – сестра помощницы, и Луиза Бхамдуни, успехами которых и В. Н. Хитрово, когда приезжал до посещения Их Высочеств, был так удивлён, что нарочно возил их на показ в Иерусалим на учительский съезд, дабы показать, как он выразился, что можно сделать в один год. Мне очень хочется представить на усмотрение Её Высочества эту мето́ду, ибо чувствую, сознаю и уверена, что Её мудрый разум оценит её достоинство и пожелает распространить её по России, но для сего мне необходимо её напечатать вторым изданием, в чём, надеюсь, Общество мне не откажет. Я прошу напечатать на мой счёт, ибо мне не денежный расчёт важен, а то, что, находясь здесь, не имею возможности этим заняться и не знаю, как за это дело взяться. Те же два экземпляра, которые у меня, уже истрепались и не могут быть поднесены посему Её Высочеству. Сердце моё предчувствует большую пользу, имеющую быть, Господу, чрез посредство Её трудов по председательству, поспешествующему нашему здесь святому делу поддержания Православия. Конечно, по окончании войны, мы мечтаем и молим Господа осуществить на деле Её вторичное посещение нас! Тогда у нас будет вторая эра, второе событие, подобное эпохе первого, которую мы употребляем в беседе так: такое-то дело было до посещения Их Высочеств нашей школы, а такое-то – после.

Да будет позволено мне со всеми моими детьми сказать Вам: «Христос Воскресе!»

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 195, л. 107–111 об.

Назарет 29 апреля 1905 г.

Подлинник.

В ответ на письмо Совета Общества от 12 Марта с. г. прежде всего считаю долгом благодарить его за честь, которую он делает мне своим предложением сообщить ему сохранившиеся у меня воспоминания о путешествии по Галилее в 1888 г. в Бозе почившего Великого Князя Сергия Александровича совместно с Великою Княгинею Елизаветою Фёдоровною. В избытке чувств благодарности и благоговения, памятуя о блаженной памяти в Бозе почившем отце и защитнике Православия в Сирии и Палестине Великом Князе, я почитаю своим священным долгом сообщить Вам те скудные вспоминания, которые сохранились в слабой моей памяти о приезде Их Высочеств в Назарет. Ввиду этой скудости я надеялся восполнить их сведениями из других местных источников – устных и письменных; но, долго ожидая и до сих пор ещё не получив эти сведения, я наконец решился представить Вам в настоящем письме свои скудные вспоминания, обещая Вам сообщить помянутые дополнительные сведения, когда я их получу.

День приезда Их Высочеств в Назарет (из Кайфы) был назначен 28 Сент. 1888 г. К этому дню местные турецкие власти приняли меры к исправлению шоссейной дороги Кайфа – Назарет, по которой лежал путь следования Их Высочеств в экипажах. Погода в этот день была жаркая, дул восточный ветер и в воздухе чувствовалась духота, в особенности от носившейся пыли. Назарет был в особенном движении и возбуждении ввиду чрезвычайности ожидаемого события. Все улицы, крыши и возвышенные места, близкие к пути следования Их Высочеств, были заняты народом в местных нарядных костюмах. Жители окрестных селений съехались в Назарет или выходили на шоссейную дорогу встречать царских путешественников. Приехали в Назарет даже из дальних городов и селений, напр. из Акры, Раме. Из с. Раме приехали старшины православной общины, чтобы повергнуть свою просьбу о постройке в их селе церкви. Все с нетерпением ждали прибытия Царственных братьев Русского Кесаря, тем более что назначенный к тому час уже настал. Ввиду некоторого запоздания даже стали поговаривать об отложенном приезде в Назарет.

Но с особенным нетерпением и радостным настроением ожидали прибытия Августейших Паломников учреждения Палестинского Общества в Назарете – мужской пансион и женская школа, которые льстили себя надеждою иметь счастье не только близко видеть их, но даже принимать их у себя, а потому они были убраны и разукрашены к этому дню очень торжественно – в особенности пансион. Последний был убран снаружи и внутри русскими и турецкими флагами, ветвями оранжевых, апельсиновых, лимонных, миртовых и других ароматных деревьев и гирляндами из живых цветов, а также персидскими и турецкими коврами, которыми были устланы полы и лестница в самом пансионе. Помещение пансиона в то время находилось на базаре (в этом помещении пансион оставался до сентября 1904 г.) и состояло из двух этажей – с двумя подъездами; второй этаж был только что окончен постройкою и поспешною отделкою по случаю увеличения в доме числа воспитанников приёмом II выпуска. Таким образом, пансион тогда состоял из двух классов, причём в I классе было 12 воспитанников, а во II 8 воспитанников, а возраст их колебался между 11 и 14 годами. Все они были крайне заинтересованы предстоявшим приездом Их Высочеств и ожидали этого чрезвычайного события со смешанным чувством радости и робости.

28 сентября к назначенному часу приезда в Назарет Великих Князей пансион с учительским персоналом во главе выстроился во фрунт на правой стороне от входа в церковь Благовещения на церковном дворе, а на левой – женская школа с учительницами тоже. Таким образом образовали между пансионом и школой проход, ведущий из ворот через церковный двор в церковь. За воротами, на площади, стояло в ожидании Их Высочеств православное духовенство с Назаретским митрополитом Нифонтом во главе, в полном облачении, с хоругвями, крестами, иконами, свечами и кадильницею.

Когда Их Высочества вступили в город, начался трезвон, а когда приехали на церковную площадь, то духовенство встретило их чтением тропаря Благовещения и затем направилось в церковь, предшествуя Их Высочествам. Когда они вошли в ворота на церковный двор, то воспитанники пансиона запели «Спаси, Господи...». В церкви Их Высочества слушали краткое молебствие в пещере у источника Благовещения. Потом, после церкви, Их Высочества посетили Митрополита Нифонта в его келье, а оттуда по близости проследовали в женскую школу, а потом в амбулаторную <больницу>, откуда они направились в пансион, находившийся на дороге следования Их Высочеств в латинский монастырь¹⁸¹.

В пансионе я встречал Великих Князей на крыльце, воспитанники с учителями во главе, выстроившись в две шеренги, встречали Их Высочества у входа в коридор с пением «Богородице Дево...», по окончании пения один из воспитанников поднёс Её Высочеству Великой Княгине Елизавете Феодоровне букет цветов и были представлены Их Высочествам учителя пансиона. После этого Их Высочества проследовали в класс, где собраны были по местам все воспитанники. Здесь Их высочества изволили милостиво слушать чтение детей (по-русски) и задавать им отдельные вопросы. То же делали некоторые из русских лиц Их свиты. После класса Их Высочества отправились на второй этаж, где они осматривали спальные комнаты, а затем вышли на террасу, служившую местом для детских игр, откуда любовались открывающимся видом на город Назарет, гору Свержения¹⁸² и Ездрелонскую долину. Здесь же в Бозе почивший Великий Князь Сергий Александрович изволил милостиво беседовать со мною и во время беседы вручить мне Высочайше пожалованный мне орден Св. Станислава 3-й степени.

Из пансиона Их Высочества отбыли в шестом часу в латинский монастырь. В Бозе почивший Великий Князь Сергий Александрович изволил пожаловать арабскому учителю при семинарии золотой перстень с дорогим камнем, а воспитанникам на конфеты по 10 фр. С согласия детей потом на эти пожалованные им деньги были заказаны серебряные крестики, на которых была сделана надпись «28 Сентября 1888 г.» и которые были розданы им на память для ношения на шее. Кроме того, Его Высочество сделал дорогие подарки учительницам в женской школе и другим частным и начальственным лицам в Назарете, а также учителю школы в селе Мжеделе, имевшему счастье представляться Их Высочествам, где они были проездом в сельской православной церкви¹⁸³. Для Их Высочеств в Назарете была разбита палатка на церковном участке за оградою церкви Благовещения, в которой они провели одну ночь.

На второй день Их Высочества через Кану Галилейскую поехали на гору Фавор. По возвращении из Фаворского монастыря в Назарет в тот же день после обеда Их Высочества сели в экипаж и поехали обратно в Кайфу. К часу их отбытия в Кайфу на станции собрались воспитанники пансиона с своими учителями и провожали Их Высочества гимном «Боже, царя храни...» и пожеланием Их Высочествам счастливого пути.

Примите уверение и проч.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 195, л. 112–114.