Краткий Миссионерский дневник

Епископ Николай

Книга Десятая.

Продолжение Девятой книжки, форматом меньше этой

Русская Духовная Миссия в Японии.

Токио. Суругадай

19 августа/1 сентября 1901. Воскресенье.

Пред Литургией окрещены: младенец и трое возрастных, наученных катехизатором Моисеем Канезава.

Почти все учащиеся уже собрались и стояли в Церкви; но пели, как в каникулы, причетники, с Димитрием Константиновичем Львовским во главе – пение, очень напоминающее митрополичьих певчих в Петербургской Крестовой Церкви в будни. Христиан в Церкви было много; между прочим, и русские были. Из сих последних – агент нашего Министерства Финансов, Кирилл Алексеевич Алексеев – после службы зашел ко мне и за чаем удивил меня, вытащив из кармана рукопись и молвив:

– А вот это я хотел представить на ваш суд.

И начал читать стихотворение своего сочинения: «Притча о сеятеле». Переложение Евангельской – довольно хорошие стихи, за исключением нескольких неудачных выражений, совсем не идущих к Спасителю.

– Позвольте посвятить вам, – говорит.

– Избавьте от этой незаслуженной чести.

– Нет, пожалуйста.

– Ну, как вам угодно.

Оставил рукопись в мое владение и отбыл.

Семинарист Пимен Усуи, вернувшись из Одавара, рассказывал о состоявшемся там у его отца, о. Василия, 29 числа, в прошедший четверг, собрании катехизаторов ведомства о. Василия. «Отсутствовали диакон Иоанн Оно и ,,ходзё“» Иоанн Мори – по болезни, прочие все были, и собрание было оживленно; а назавтра собравшиеся устроили совместную проповедь, весьма успешную, продолжалась она с 7 до 10 часов вечера; служителей, христиан и язычников была полна Церковь, и никто не вышел во все продолжение речей, говоренных на разные темы религиозного содержания разными проповедниками, в том числе о. Василием – на тему: «Не о хлебе едином жив будет человек». Несомненно, темы были религиозные, речи благочестивые; но никак не натвердишь моим сотрудникам, что коли собираются язычники, то им нужно говорить самое главное и важное из учения христианского: о Боге Едином, о Святой Троице, о Спасителе и прочем подобном, чтобы пробить их лед нерадения о своем спасении. Такие же проповеди, как «о необходимости прилежания» – самая первая тема, развитая на свежее внимание слушающих катехизатором Яковом Оота, или даже «не о хлебе едином» о. Василия, много ли принесут пользы? Сомнительно.

– На другой день проповеди являлся ли кто-нибудь из слушавших язычников просить продолжения научения? – спросил я у Пимена.

– Три человека приходили за этим к отцу.

Слава Богу и за это! Но, вероятно, больше бы пришло, если бы накануне проповедь была более содержательною.

20 августа/2 сентября 1901. Понедельник.

С девяти часов отслужен молебен перед начатием учения. Пред многолетием я сказал краткое поучение о необходимости всегдашней молитвы, как для испрошения у Бога мудрости, так и для очищения души, ибо «в злохудожну душу не внидет премудрость», – и молитвы душевной, внимательной – а не телом только стоять на молитве, отсутствуя душой, ибо и для тела бесполезно, если только прийти и постоять у воды, а не мыться ею. В пример того, как Бог по молитве открывает разум, рассказано о чудесном просветлении разума Святого Романа Сладкопевца и Преподобного Сергия Радонежского, когда он был отроком.

По выходе из Собора Елисавета Котама представила новых учениц, ныне поступивших в школу, девочек четырнадцать. Ученики Семинарии и Катехизаторской школы пришли просить на симбокквай сегодня вечером – дал 5 ен. Пришли и из Женской школы – и туда дал 5 ен. Вечером они и справляли свои симбоккваи.

Но прежде того, с половины второго часа было в Семинарии собрание Сейненквай, прощальное с о. Симеоном Юкава, по случаю отправления его на Формозу. Василий Ямада поместил в своей газетке известие, что «на Формозу для проведения, мол, назначен Собором о. Семен»; все обрадовались, что на Формозе начинается православная проповедь; выражали эту радость многие своими письмами; сегодня то же было на прощальном собрании; это служило темою всех речей. Когда и мне предложили сказать что-нибудь, я поправил вышедшую ошибку, разъяснив, что о. Семен посылается не для проповеди язычникам, а для посещения и утешения рассеянных там по острову православных христиан, что проповедника для Формозы Церковь, к сожалению, не может уделить, да и годного для службы в такой дали трудно найти, а вот пусть кто-нибудь из присутствующих учеников воспитает в себе решимость сделаться проповедником для Формозы – он и будет по окончании курса отправлен.

После угощения на собрании о. Семен прибыл ко мне и снабдился всем необходимым для путешествия: запасными Святыми Дарами, крестильным ящиком, облачением, иконами, крестиками, книгами, наконец, деньгами – 100 ен. Послезавтра он отправляется по железной дороге в Кобе, чтобы сесть на пароход, идущий на Формозу.

Был Павел Ниццума, расстрига, недавно письмом спрашивавший позволения явиться ко мне, чтобы рассказать подробности бывшего с ним (якобы) чуда, которым Ангел-Хранитель удержал его от перехода в протестантство, чтобы потом рассказать о сем чуде на Сейненквай, вообще – широко оповестить о нем. Я на письмо ему не ответил, не желая видеть его; но он, тем не менее, прибыл.

– Что же это за чудо, о котором вы писали? – спрашиваю.

– Вот видите этот крестик и этот шнурок? Крестик был на шнурке и на моей шее и никак не мог спасть с шнурка, который был крепко завязан. Между тем, я, проснувшись, нашел его около себя снятым с шнурка. Это сделал Ангел-Хранитель, и я понял, что он этим дает мне знамение запрещения оставить Православную Церковь.

– Рассказываемого вами чуда я отрицать не берусь. Но чтобы признать его действительным чудом, мне нужно надежное удостоверение, кроме ваших слов. Помолитесь вашему Ангелу-Хранителю, чтобы он удостоверил меня в чудесном явлении вам; если это сделано для блага вашего, то для того же может быть и подтверждено. Но, не получив сего удостоверения, я не даю вам позволения рассказывать о вашем чуде на собрании молодых людей (Сейнен-квай), или где бы то ни было. Конечно, я вам язык связать не могу, но вы не должны нигде упоминать моего имени, или говорить, что я дозволил вам рассказывать.

– После этого чуда протестантам я решительно отказал. Сколько раз они писали мне и приходили ко мне, зовя на службу к себе!

– Какой секты эти протестанты?

– Епископальной (кантоку кёоквай).

Я не сказал ему своего сомнения в том, чтобы епископалы звали его, расстригу, на свою церковную службу – заметил только:

– Вы теперь в лоне Православной Церкви и на прямом пути ко спасению; дорожите же этим, будьте добрым христианином и не желайте службы церковной, в Православной Церкви для вас теперь невозможной; если же вы для этой службы выйдете за ограду Православной Церкви, вы погибнете. Весьма возможно, что диавол вас искушает и манит за ограду и что ваш Ангел-Хранитель защищает и бережет вас; верьте этому и крепко держитесь этой веры – в этом ваше благо. Коли хотите проповедывать, проповедуйте частно; вы отлично знаете вероучение, и около вас сколько язычников. Зовите их на путь спасения. Но ведь вы же этого не делаете; до сих пор почти ни одного из ваших сельчан не научили; стало быть, и истинной ревности-то у вас нет…

На этом месте прервали меня, подав карточку от двух епископальных миссионеров. Я сказал Павлу Ниццума, что «больше и не имею ничего сказать ему», благословил и отпустил его, и принял Reverend Armine King и с ним Reverend Trollope, корейского епископального миссионера, направляющегося домой, в Англию, на отдых, после семилетнего труда в Корее. Кинг говорил о нашем переводе Нового Завета, хвалил, но и сделал несколько замечаний, недостаточно основательных, однако. Троллоп рассказывал о своей миссии в Корее, что успехами они еще не могут похвалиться, но что епископ Корф и не желает скороспелых успехов. Оба они пожелали приобрести несколько наших православных книг; я их повел в нашу книжную кладовую и снабдил всем, что они хотели иметь.

Наставники сегодня сделали распределение уроков; ученики получили на руки книги. Все приготовлено, чтоб с завтрашнего дня начать школьные занятия.

21 августа/3 сентября 1901. Вторник.

Школы начали занятия. Мы с Павлом Накаи начали продолжение исправления перевода паремий – с сорок седьмой. Занятия, как и прежде: с половины восьмого утра до двенадцати, с шести вечера до девяти. Сегодня за это время исправили четыре паремии.

Во время утреннего занятия вчерашние посетители Кинг и Троллоп прислали письмо с благодарностью за ласковый прием и с пожертвованием двадцати ен на Церковь, так как я вчера не хотел взять с них за книги, которых было ен на десять. (Для этого Троллопа Reverend King когда-то выписал, чрез меня, из России, Картины Священной Истории, про которые тот вчера говорил, что они очень полезны ему в разговорах с корейцами).

О. Петр Сибаяма привез из Нагоя эмалированный крест, сооруженный японскими христианами, на их собственные пожертвования, как памятник о. архимандриту Анатолию. Крест вышиною в шесть футов и великолепно сделан, стоит 600 ен. Снимок, в увеличенном размере, с напрестольного здешнего креста с эмалью. Теперь остается сделать к нему подставку, которая должна быть очень тяжелою, после чего он будет установлен в Соборе, направо, в соответствии с плащаницей, стоящей на левой стороне.

Был Тимофей Циба, христианин из Оою, один из первых по времени и лучших тамошних христиан. Отец его не мешал ему исповедать христианскую веру, но сам до сих пор был завзятым буддистом. Наконец, молитвы сына и прочих домашних превозмогли; благодать Божия коснулась сердца старика. Он недавно принял крещение, и теперь такой же усердный христианин, каким был прежде усердным буддистом: неопустительно совершает все ежедневные молитвы, никогда не пропускает общественных молитвенных собраний. Тимофей очень счастлив всем этим.

О. Петр Кавано пишет, что «Иосиф Окада опять сошелся с женою, все еще католичкою, и она не мешает ему отправиться в Катехизаторскую школу. Просит поэтому о. Петр дозволить ему прибыть в школу, и даже снабдить средствами на дорогу». Теперь может прибыть. Послана Окада телеграмма о сем и переведено телеграммой десять ен на дорогу.

22 августа/4 сентября 1901. Среда.

Из Сиракава письмо за подписью около десятка христиан: жалуются на то, что три-четыре христианина из старых захватили там все церковные дела и верховодят по своему произволу; выживают оттуда всех катехизаторов, которые покушаются не слушать их: так выжили прежде Савву Ямазаки, так теперь прогоняют Симона Тоокайрина; силу придает им о. Павел Савабе, с которым они всегда сносятся и от которого получают распоряжения. Теперь от него же получили они уведомление, будто на Соборе все священники были против назначения Тоокайрина в Сиракава (?!), и только о. Тит желал его, поэтому и воздвиглись на Тоокайрина, между тем как он хороший катехизатор и нравится всем в Сиракава, кроме этих верховодов. Просят христиане усмирить сих последников и уладить Церковь в Сиракава, пока она вконец не расстроилась. – Кроме этого письма, получено и другое о том же – от телеграфиста, родом из Ициносеки, но служащего в Сиракава; этот еще резче винит тех трех-четырех коноводов и заправляющего ими о. Павла Савабе. – Жаль, что письма получены поздно: Симон Тоокайрин уже перемещен. О. Тит скрыл от меня многое о Церкви Сиракава; жаль, что он такой малодушный. – Ответил я авторам письма, «чтобы они хранили с своей стороны мир и тишину, смирение и любовь». Пока больше ничего нельзя сделать. На о. Савабе подействовать невозможно, чтобы он не мутил Церковь, а раздражить его опасно, еще больше станет мутить. Более крепкого священника туда нужно – но кого? Подай, Господи!

В Церкви Нагаока тоже расстройство: катехизатор Петр Хисимото обращается с христианами точно со своими рабами, и этою грубостию крайне раздражил их против себя, так что уж едва ли может быть там полезен – а заменить некем. Написал ему, чтобы переменил обращение, что катехизатор должен собою подавать пример кротости, ласковости и прочего.

А из Оота катехизатор Тихон Сугияма пишет, что ему Петр Мисима, бывший катехизатор, и шесть человек, вместе с ним мутящие Церковь, не выдают ни икон, ни книг, принадлежащих молитвенному дому; просит выслать новую икону и книги для богослужения. – Письмо послано к о. Титу Комацу, чтобы он вытребовал у тех церковные вещи. Если и его не послушают, то отсюда будет послано.

Миссию посетили три индийца: врач, служивший два года на нашей Манчжурской железной дороге, студент здешнего университета, ныне уже кончивший курс по технологии, путешественник, человек образованный и, по-видимому, богатый. Все говорят по-английски, а врач – довольно порядочно – и по-русски. Веры двое – магометанской, студент – буддийской. Восхищались нашим Собором, расспрашивали про Миссию – вопросами дельными. В заключение пристали с вопросом:

– Почему же Россия в Индии не имеет Духовной Миссии? Все имеют: и американцы, и французы, и немцы, не говоря уже об англичанах – а русской нет, почему? Католики, протестанты многочисленных сект имеют в Индии свои Миссии, а православной нет – почему?..

Почему, в самом деле? Не пора ли нам шире открыть глаза? Покуда же мы будем краснеть при подобных вопросах за наше немощество?

23 августа/5 сентября 1901. Четверг.

О. Андрей Метоки извещает, что прибыл в Хакодате и поселился там; нашел только трех старшин (гиюу) в Церкви, а четвертый выбыл, – засадили его в тюрьму за подделку (таковых-то выбирают христиане в свои почтенные члены!); спрашивает о. Андрей, «выбирать ли еще четвертого, или остаться с тремя?» Ответил я, чтобы «удовольствовался тремя»; станут делать выбор, опять поднимется кутерьма – а он, по новости, не в состоянии будет управить, и начнется ряд беспорядков, которые и его потом выживут из Хакодате.

Илья Сато из Акита пишет, что католический проповедник там, некто Нагацций, просится в православие. Что ж, дело хорошее – пусть продолжает изучать православие, и если Господь найдет его достойным, то и введет в дверь Православной Церкви.

24 августа/6 сентября 1901. Пятница.

Разом три священника в отлучке: о. Семен Юкава уехал на Формозу; о. Феодор Мидзуно сегодня уехал в Коофу, по телеграмме, что Иоанн Ямагуци, катехизатор, помер – хоронить его; о. Петр Кано сегодня утром в Сакура-мура, по телеграмме, что умер Павел Ямагата, бывший семинарист, потом хотевший служить Церкви иконописью – отпевать его. Остается при Соборе один о. Роман Циба. Умершие померли от чахотки; оба способные, но не успевшие послужить Церкви, и только унесшие с собою в могилу много церковных денег, потраченных на их воспитание и содержание. Были, впрочем, хорошие молодые люди. Царство им Небесное!

Из Коофу Стефан Тадзима писал, что один язычник вызывается построить дом приспособительно к церковному употреблению. Только хочет, чтобы ему дали обещание нанимать потом этот дом. Я наказал о. Феодору, при отпуске его, сказать Тадзима и христианам там, чтоб они отнюдь не связывали себя этим обещанием.

25 августа/7 сентября 1901. Суббота.

От о. Бориса Ямамура письмо – целая тетрадь все о том же нескончаемом предмете – Ивай-кёоквай. Отвечает на мой совет ему, посланный по выслушании о. Оно, «если христиане Яманоме не позволят христианам Ициносеки не продавать их теперешний церковный дом, то пусть две Церкви останутся по-прежнему раздельными, не сливаются». О. Борис всячески старается убедить меня, что «не желает продать церковный дом в Ициносеки только один Авраам Сато, что у него намерение завладеть самому этим домом». О. Оно, однако, не высказывал таких подозрений, и сам о. Борис не подкрепляет ничем своих подозрений. Поэтому письмо его не убедило меня. А так как сегодня же пришло письмо из Ициносеки от брата Авраама Сато – Ниносеки, с просьбою решить поскорей для них – «сливаться ли двум Церквам, или быть раздельными», то я и написал туда: «если христиане Яманоме согласятся на то, чтобы вы не продавали своего церковного дома, то хорошо слиться, как вы и сами того желаете, под сим условием. Но церковный дом ваш непременно переведите на имя священника». Копия с сего письма послана к о. Борису.

Кстати, сегодня был у меня Моисей Ямада (лечившийся здесь в госпитале и ныне возвращающийся домой), самый важный христианин в Яманоме; я его убеждал не мешать христианам Ициносеки иметь свой церковный дом, или же любовно разойтись с ним; пусть по-прежнему две Церкви будут самостоятельными. Слиться, или быть раздельными, это неважно; важно хранить мир и любовь.

26 августа/8 сентября 1901. Воскресенье.

После Литургии были князья Доде Стефан и его старший брат, уже видимо расположенный к христианской вере под влиянием Стефана, даже крест на себя полагающий. Стефан проповедует всем, кому может, вокруг себя; сегодня приводил в Церковь одну девушку из служащих в их доме, уже значительно наученную и близкую к крещению. Я звал его жить в Миссии, чтоб слушать в Катехизаторской школе уроки по Догматике и яснее, и систематичнее уяснить себе учение, а потом проповедывать его в своем аристократическом обществе. Говорит, что сейчас бы перешел в Миссию, но нужно посоветоваться с родными, между которыми есть ненавидящие христианство.

В Катехизаторскую школу прибыл Иосиф Окада (бывший католический проповедник), сошедшийся с женой и оставивший ее у ее родителей на время своего обучения.

Прибыл опять служить у меня слугой и вместе звонарем и пекарем просфор для Собора Иоанн Сукава, которого отец (ботаник) взял было для домашней службы.

27 августа/9 сентября 1901. Понедельник.

Анархист, поляк родом, опасно ранил 6 сентября в Буффало, двумя пулями, Президента Американских Соединенных Штатов Мак Кинлей. Справедливо называют анархистов бешеными собаками. Странно только, что не ищут средств избавиться от них.

28 августа/10 сентября 1901. Вторник.

О. Николай Сакураи пишет о делах своей Церкви, между прочим, что «в Саппоро недавно было крещение пяти человек, и что в дальнейшем такие ободряющие виды на успехи проповеди в Саппоро, что к будущему Собору надеется крестить там не менее ста человек». Цыплят по осени считают.

Всенощную пели причетники, и в Церкви было очень мало молящихся – школы учились. Раздосадовал о. Петр Кано своим диким чтением Евангелия; снова нужно учить его.

29 августа/11 сентября 1901. Среда.

Литургия с шести часов. Были в Церкви все учащиеся; пели причетники.

Были днем Василий Конно, из Наканиеда, наиболее состоятельный и усердный из тамошних христиан; говорил, что брат его, Иоанн, учившийся в Катехизаторской школе, но не могущий служить катехизатором по слабости здоровья – ныне больше ничего не делает, как только помогает Савве Ямазаки, катехизатору, по церковной службе. Я убеждал Василия приобрести побольше участок земли для построения Церкви, благо теперь у них еще земля дешева – меньше ены за цубо.

30 августа/12 сентября 1901. Четверг.

После полудня в Посольстве, поздравить посланника Александра Петровича Извольского с Ангелом – оставил карточку – он еще на даче. Там же получил посланные чрез Министерство Иностранных Дел: книгу речей и слов Петербургского Митрополита Антония и пакет с изданиями и избранием в члены «Общества ревнителей Русского Исторического Просвещения в память Императора Александра Третьего».

О. Симеон Мин из Кёото извещает, что кресты на храм, прежде неудачно вызолоченные, теперь позолочены вторично и утверждены на своих местах; успокаивает насчет того, что отлично вызолочены и блестят, и крепко установлены. Да воссияет чрез них благодать Божия над древней столицей Японии!

31 августа/13 сентября 1901. Пятница.

О. Феодор Мидзуно вернулся из Коофу, совершивши погребение там умершего катехизатора Иоанна Ямагуци. Царство ему небесное! Способный и усердный был молодой проповедник, владевший и пером – его сочинения есть кое-что печатное; злая чахотка преждевременно свела его в могилу.

Другой служащий Церкви, причетник Яков Фудзима, нагло обманул и ушел со службы. Служил, впрочем, так плохо, что о. Семен Мии просил убрать его из Кёото, где он состоял. Так как в Мориока нуждались в учителе церковного пения, то предложено было ему отправиться туда; он беспрекословно изъявил готовность, но это только для того, чтобы получить дорожные до Токио, отсюда до Мориока, и двухмесячное, за девятый и десятый месяцы, содержание; получив все это, он прислал письмо, что увольняет себя с церковной службы.

Следующий номер «Сейкёо-Симпо» будет пятисотый. Членам «Айайся», издающим журнал, хотелось бы чем-нибудь ознаменовать это, и они попросили приложить к этому номеру несколько картинок, именно: снимки Собора, Семинарии, Женской школы, и группу членов «Айайся». Ладно! Стоить будет это не дороже двадцати ен за все.

В «Japan Daily Mail» сегодня громовая статья против мормонов, извлеченная из «The Homiletic Review», сочинение Gen. Jon Eaton. В ней, между прочим, есть следующее: «Мормоны претендуют на братство с христианскими Церквами. Общество пресвитерианских пасторов в Утахе, состоящее из способных и умных людей, знакомых со всеми фактами, по тщательном рассмотрении, издало десять неоспоримых причин, по которым это невозможно. 1) Мормоны не признают никакой другой Церкви, кроме собственной, и таким образом всех христиан исключают из Церкви. 2) Мормоны уничтожают Библию своими так называемыми откровениями. 3) Вера в Иосифа Смита, как Божия пророка, составляет существенный предмет их исповедания. 4) Мормоны признают свое священство непогрешимым. 5) В их учении о богочеловечестве они проповедуют, что человек может сделаться Богом. 6) Они учат, что Адам есть Бог, и что Иисус Христос есть Сын Божий по естественной генерации. 7) Они учат, что Богов много, так как люди делаются Богами чрез множественные и небесные браки (by plural and celestial marriage?). 8) Хотя они допускают искупление, совершенное Христом от греха первородного, греха Адама, но учат, что от своих личных грехов человек спасается своими собственными добрыми делами. 9) Они веруют в полигамию и учат, что Иисус Христос был полигамист. 10) Они учат, что Бог Отец есть полигамист». – Дальше этой нелепости уже невозможно идти. Тем не менее мормоны, приехавшие сюда, не унывают. На днях, в той же «Japan Daily Mail», апостол Грант, по поводу недопущения их здесь в одну гостиницу и замечания в газете, что из тысячи христиан девятьсот девяносто девять не захотят жить с ними под одной кровлей, иронически возразил: «Быть может, эти девятьсот девяносто девять христиан не захотят войти и в Небесный Иерусалим, потому что на стенах его будут начертаны имена Двенадцати сынов Иакова, рожденных им от четырех жен?»

1/14 сентября 1901. Суббота.

Василий Ямада приходил прочитать составленное им для напечатания изложение, на четырех-пяти страницах, главных тезисов вероучения, для широкой раздачи язычникам, собирающимся на проповеди, также в храме.

Пантелеймон Хаттори, молодой врач из Оказаки, ученик доктора там Василия Танака, пришедший с подарком от сего последнего, хвалился добрым состоянием Церкви в Оказаки: есть новые слушатели, заведен «Сейнен-квай», продолжаются христианские собрания.

Инженер из Дальнего Востока, Владимир Михайлович Тренюхин приехал из Нагасаки просить разрешения о. Вениамину повенчать его с Ниной Николаевной, дочерью генерала Линевича. О. Вениамин затруднился потому, что в числе документов нет метрического свидетельства Тренюхина, и достать его из Петербурга затруднительно. Но метрическое свидетельство нужно главное для удостоверения в том, что по летам просящий повенчания не молод для того; сие же очевидно и из небольшой лысины на голове жениха. А что он холост, это означено в его документах. Все прочие документы его и невесты в исправности. Ко всему этому имеется письмо Преосвященного Евсевия, Епископа Владивостокского, к о. Вениамину, что он лично знает вступающих в брак и препятствий к повенчанью их никаких не имеет. На основании всего этого о. Вениамин мог бы повенчать и не утруждая Тренюхина путешествием в Токио.

2/15 сентября 1901. Воскресенье.

Погода была превосходная. Отчасти поэтому, вероятно, Собор был почти полон молящихся христиан и любопытствующих язычников. В числе первых из русских был полковник Ванновский с детьми, после службы пивший у меня чай, вместе с князем Стефаном Доде, который сказал, что родные, по причине его слабого здоровья, не позволяют ему поселиться в Миссии, чтобы пользоваться здесь уроками в Катехизаторской школе. Между другими гостями был один студент Университета, только что поступивший на Инженерный факультет, родом из Монако, крещенный в Оосака.

Раненый анархистом Президент Мак Кинлей умер вчера.

3/16 сентября 1901. Понедельник.

Газеты полны траурными статьями о Мак Кинлей. Последние слова умирающего Президента были: «Good-bye, good-bye. It is God’s way. His will be done». Спасет его Господь за доброе служение людям, за благочестие и преданность воле Божией.

Агафья Косуги, жена о. Павла Косуги, после долгого лежанья в госпитале, приходила прощаться – поправилась и едет к мужу. Много стоило ее лечение Миссии; хорошо еще, что половину платили ее родные. Но что делать! Жена священника, хоть и очень бесплодного в своем служении – не знаю, по лености ли, или потому, что и место у него не созревшее для плодоношения – Токусима и весь остров Сикоку.

4/17 сентября 1901. Вторник.

О. Борис Ямамура просит помощи на лечение Симеона Мацубара и его семьи, в Аомори, где ныне дизентерия. Послано несколько. – О. Игнатий Мукояма отвечает, что Корнилий Асано, отставной офицер, которого я приглашал в Катехизаторскую школу, отказывается от сего, но не перестанет служить Церкви, насколько может, и вперед проповедию между язычниками. – О. Андрей Метоки просит на дорогу по Церквам, да как много! 36 ен 90 сен, – до Сикотана включительно. Просит еще на гостинцы сикотанским христианам, нечего делать, послано все, но написано, что на гостинцы десять ен посылается только ныне, потому что он едет туда в первый раз. Сикотанские христиане теперь не бедны и в помощи в виде гостинцев не нуждаются.

5/18 сентября 1901. Среда.

Из Ициносеки опять письмо – просят окончательно разделить их с Церковью в Яманоме. Послано к о. Борису, чтоб он сделал это.

Елисавета Котама приходила проверить со мною список кандидаток на прием в Женскую школу. Семнадцать просящихся не вошло ныне, а ожидает очереди. Из них двое – из Одавара.

Лишь только ушла Елисавета, как я прочитал письмо о. Василия Усуи – из Одавара еще третья просится – и тоже имеющая права на внимание: на своем полном содержании, внучка церковного старшины и прочее. Нечего делать, отвечено, что будет иметься в виду для приема. – Язычниц же, просящихся в школу, и числа нет: почти каждый день приходят спрашивать школьные правила и потом просить принять. Очень жаль, что школа тесна и что нельзя даже расширить ее – места нет для того. Школа – важное орудие для насаждения христианства: сердца родителей там, где их дети, в школе же дети напитываются христианским духом, который от них прямехонько переливается в сердца родителей, еще не было примера, чтобы родители детей, воспитанных в нашей школе, остались язычниками.

6/19 сентября 1901. Четверг.

Игнатий Хосияма, катехизатор в Иваядо и Хитокабе, спрашивает, между прочим: «Христианка замужем за человеком, у которого есть законная жена: может ли она участвовать в таинствах и крестить ли детей от нее?» То есть, попросту, она состоит наложницей у язычника. Если она сделалась сим, будучи еще язычницей, то она может участвовать в святых таинствах, ибо тогда была под законом, не запрещающим неединоженство; дети, во всяком случае, могут быть крещены.

Иосиф Окада (что из католиков) не выдержал занятий в Катехизаторской школе: приливы к глазам и мозгу, так что заниматься не может; по совету врача оставляет школу. Жаль!

Какой-то язычник из местности близ Никко недавно просил Новый Завет, но упоминал, чтоб не писать ему – «в доме отец-де не любит христианской веры». Новый Завет был послан. Теперь благодарит за него и весьма умным и трогательным письмом просит «дать ему средства приобрести христианское полное научение». Но изъясняет, что «у него на руках восемь человек семьи». Как же ему помочь? Если бы был он один, то можно было бы вызвать его в Токио и поместить у одного из катехизаторов для научения, платя за его пропитание. Семью же его взять на содержание Миссия средств не имеет, да и неблаговидно было бы. Даже катехизатора направить к нему нельзя – «отец не любит христианства» и не пустит катехизатора в дом. Трудные бывают обстоятельства! Но если он достоин благодати, то Господь так или иначе поможет ему выйти на путь спасения.

7/20 сентября 1901. Пятница.

О. Алексей Савабе приходил просить принять в Катехизаторскую школу «одного писателя романов, убедившегося в суете мира и хотящего посвятить себя на служение Богу; ему больше сорока лет, холост, поведения безукоризненного, понимает русскую книгу, ибо прошел казенную школу русского языка; христианство знает настолько, что уже можно преподать ему святое крещение; медлил до сих пор креститься и проситься в Катехизаторскую школу потому, что должен был заботиться о содержании семейства; но теперь младший брат прибыл и принял на себя эту обязанность, и он сделался совершенно свободным». Слишком много наговорено хорошего, чтоб все можно было принять за чистую монету. Впрочем, я сказал о. Алексею, что если его protege поспешит, то может и в нынешнем году войти в Катехизаторскую школу – там еще недалеко ушли.

Говорил еще о. Алексей об успехе нынешнего проповеднического движения в его приходе и об одушевлении его катехизаторов. К сожалению, только успехов не предвидится – все тем и кончится, что «пошумели», как протестанты; из подражания протестантам, больше ничего и не может выйти, как протестантский мыльный пузырь. Я не мешаю сему обезьянничанию, потому что и дурного ничего из него не предвидится. Смешное отчасти бывает, вроде получения ложных адресов от слушателей, когда проповедники кончают свои речи и начинают спрашивать внимательно, по-видимому, слушавших, где они живут, чтоб на домах посетить их для продолжения научения.

8/21 сентября 1901. Суббота.

Праздник Рождества Пресвятой Богородицы.

Вся ночь и утро – дождь – В Церкви народа весьма мало. После полудня в семинарской столовой было собрание молодых людей (сейнен-квай);

человек пятьдесят собралось; всех же участников общества до двухсот. Просили потом у меня помещения для их клуба, шкаф для христианских книг. Я дал две свободные комнаты во втором этаже. По воскресеньям будут приходить туда читать христианские книги, иметь христианские разговоры. Председатель их общества – катехизатор Василий Ямада; помощник у него – катехизатор Тит Косияма.

9/22 сентября 1901. Воскресенье.

На проповедническое собрание в Сиба пригласили Ивана Акимовича Сенума с волшебным фонарем и видами Палестины; рассказы его о Палестине очень заинтересовали всю аудиторию собравшихся на проповедь, которых было битком набито в доме. – Вообще интерес к христианской проповеди, по-видимому, оживляется между японцами.

Вечером о. Феодор Мидзуно, вернувшийся из Симооса, рассказал, что катехизатор Павел Канасуги никак не хочет простить свою жену за прелюбодеяние и требует развода с нею. Но вина ее не может считаться несомненно доказанной, и о. Феодор показался неискусным в исследовании: вместо того, чтобы хорошенько поговорить с нею о взводимой на нее вине и узнать от нее, или догадаться, с возможным убеждением в справедливости, действительно ли она виновна, он прямо отнесся к ней с вопросом: «хочет ли она развестись?» Видно, что сам пастырь стоит еще на языческой почве в сих вопросах и делах. Доказательств же се вины, кроме подозрений и болтовни соседей, нет никаких, а подозрения основаны только на том, что заметили ласковость между ею и наемным рабочим. Сказал я о. Феодору, чтобы он чрез две недели вновь отправился к Канасуги, поговорил с его женой наедине пастырски, узнал, подлинно ли она виновна; если да, возбудил бы у ней чувство раскаяния и заставил просить прощения у мужа – а сего убеждал простить, если же никакие убеждения не помогут, а она виновна, то пусть будет развод.

10/23 сентября 1901. Понедельник.

О. Феодор Мидзуно принес письмо ко мне от Павла Ниццума, который пишет, между прочим, что «протестанты приглашают его участвовать в их проповеди, и он согласился, но с целию убеждать самих протестантов в истинности православия, и будет убеждать их на основании Священного Писания, так как писания Святых Отцов протестанты считают простыми человеческими писаниями» – и так далее – словом, уже почти объявляет, что уходит в протестантство. Что же с ним делать? Видимо, человек привык к общественной деятельности, будучи много лет катехизатором, потом священником, и теперь скучает по ней; но в Православной Церкви как же можно вновь поставить на поле общественной деятельности расстригу, да еще из монахов? А для него православие перестало быть дорогим уже со времени попрания им своих обетов. Увещание ему – оставаться в Православной Церкви и идти по предлежащему ему пути спасения, как видно, к стене горох – недавно только что увещевал его, и – вот…

11/24 сентября 1901. Вторник.

Японский гражданский праздник; школы отдыхали; мы с Накаем до обеда не переводили, а я писал письма.

Исаак Кимура приносил показать опыт своего перевода Творений Златоуста; мысль передает верно – можно надеяться, что окажется порядочным переводчиком Златоуста. Переводит Толкование на Псалмы.

Другим переводчиком Златоуста будет Игнатий Мацумото. Приносил сегодня окончательно приготовленную к печати книжку составленного им объяснения Богослужения. По напечатании ее займется переводом Толкования Златоуста на Книгу Бытия.

12/25 сентября 1901. Среда.

Как нужно с неослабным вниманием следить за всем! Сегодня два урока.

Первый. О. Василий Усуи недавно писал, что надо открыть проповедь в городе Ито, в Идзу; просил на наем квартиры для проповедника, и упоминал вскользь, что придется ему самому заняться этим, ибо Павел Цуда и Иоанн Мори, ближайшие к Ито проповедники, больны. Я согласился на наем квартиры, как обычно бывает в таких случаях. И вдруг сегодня длиннейшее письмо от о. Усуи, повествующее, что он «живет в Ито, истратил на обзаведение квартиры шестнадцать ен и просит выслать сии деньги; скучал в прошлое воскресенье, ибо проводил его совершенно один; есть там вдова-христианка, да и та в отлучке, слушателей учения еще нет». Священник бросает свою большую паству в Одавара, оставляет ее без Литургии в воскресенье, да еще собирается то же делать и в дальнейшее воскресенье для того, чтобы торчать без всякой пользы в глухом месте! Притом, тратиться на обзаведение проповеднического стола и всякой другой рухляди, тогда как в новом месте, где еще не известно, будут ли христиане, никогда этого не делается, а просто нанимается готовое помещение у кого-нибудь из местных жителей. – Тотчас же написал выговор о. Василию с приказанием вернуться в Одавар а, а в Ито, коли находит нужным, послать хоть одного из двух одаварских катехизаторов, и так далее. Себе же урок: не пропускать без внимания и «слов вскользь» в письмах священников.

Второй. Недавно я сделал выговор катехизатору в Нагаока Петру Хисимото, на основании письма Стефана Кондо к Ивану Сенума. Кондо прескверно писал о Хисимото, что он деспотически поступает с христианами, груб, сварлив… Хисимото пишет ныне, что он оскорблен и оставляет церковную службу. Опустил я из внимания, что не всякому слову Кондо можно верить, а ведь знаю это, знаю Кондо давно. И вот! Жаль Хисимото, хотя катехизатор он плохой, но в дурном до сих пор замечен не был. И написал я о. Игнатию Като, прибывшему уже на место своей службы, чтоб он немедленно отправился в Нагаока и исследовал дело. Если христиане не ненавидят Петра Хисимото, как писал Кондо, то пусть бы он и остался там на службе; если же не захочет сам, то пусть переберется в Таката, где нет теперь катехизатора, и проповедует там; во всяком случае, пусть утешит и успокоит обиженного; оставлять церковную службу он, вероятно, серьезно не думает, а написал в сердцах. Приложены письма Стефана Кондо и Хисимото.

13/26 сентября 1901. Четверг.

До десяти часов утра закончено исправление Первой книги Паремийника, после чего отправился на Цукидзи, в Американскую Церковь, на Поминальную службу по президенте Американских Штатов Мак Кинлей. Американский Епископ Мак Ким в отлучке, потому за него стоял во главе духовенства английский Awdry. Императора представлял Великий Князь Кан-ин, императрицу – его супруга. Церковь была полна знатью иностранною и японскою. Служба отпечатана в брошюрах превосходной бумаги и отличного шрифта; совершалась в безукоризненном порядке и импозантно. Жаль только, что они употребляют этот нелепый обычай такого медленного входа и выхода, который даже и черепашьим нельзя назвать – до того он медлен и скучен; еще когда поют при этом, ничего; а сегодня молча входили и выходили, с преднесением креста, но без епископского посоха. Проповедь сказал миссионер Имбри. В богослужении между составленными на случай молитвами была одна даже за убийцу президента, но за самого президента, за упокой его души – ни слова, таков обычай протестантства, холодный, безжалостный к умершему.

14/27 сентября 1901. Пятница.

Праздник Воздвижения.

В Церкви, кроме школ, весьма мало молившихся.

Кончивши богослужение, я отправился в Иокохаму по делам. В одной конторе встретился с тремя русскими офицерами, возвращающимися после Манчжурской войны в Россию; очень удивило их видеть человека в рясе: «Батюшка, какими судьбами здесь?» Один догадался: «вероятно, состоите при Посольстве?» И так далее. А у себя сегодня после службы я принимал инженера, три года строившего дорогу в Манчжурии, с супругой, тоже едущих в Россию, и завезенных сегодня на Суругадай, в Храм, как раз в то время, когда уже выходили из Церкви. Инженер по имени Николай Флегонтович Нарцизов, вероятно, из духовных. И о Миссии здесь – ни малейшего представления; выражали удивление, что здесь, в Токио, видят Православный Храм, не знают, почему и для чего он… И подобное сплошь и рядом. Иностранцы, без сомнения, больше знают о Русской Духовной Миссии в Японии, чем русские.

15/28 сентября 1901. Суббота.

Успехи проповеди плохие, а требования денег ежедневные, да такие, что и оставить без исполнения нельзя. Сегодня: о. Сергий Судзуки просит десять ен в счет жалованья, по случаю долговременного страдания поносом, для расплат за лечение; при его большой семье, куда же ему занимать из своих тридцати ен в месяц! Послано так десять ен. – Катехизатор в Хиросаки, Сергий Усигое, вытерпел болезненную операцию, за которую нужно заплатить четыре ены, да лекарство стоит тридцать сен в день; месяц надо лечиться – а жалованье с семьей двенадцать ен, послано десять ен, – Илья Хонда пишет, из Готенба, что бедность совсем одолела – просит прибавить хоть немножко содержания; еще бы не одолеть бедности при десяти енах в месяц и двух детях с женой; прибавлено две ены. – Григорий Ито пишет, что по разным обстоятельствам задолжал пятнадцать ен, просит помочь; найдено резонным послать пять ен.

Посетили Миссию два посланника: наш, – Александр Петрович Извольский, и бывший Пекинский, на пути в Россию, – Михаил Николаевич Гирс; любопытствовали посмотреть Миссию – показал им ризницу, библиотеку, школы. Извольский говорил, между прочим, по поводу своей поездки в Хакодате: «Я вам места не отдал бы, но так как оно уже отдано, то отбирать не годится; я написал в Петербург, что место для постройки Консульства нужно купить; будет стоить тысяч пятнадцать, но пусть платят; зачем отдавать было старое». – Но дело в том, что место, бывшее когда-то под Консульством, никто Миссии и не отдавал, отданы были оставшиеся здания Консульства – и то бедный остаток их от двукратного пожара; места же Консульство даже и не могло отдать, как не принадлежавшее ему; оно не было куплено, не было даже закреплено за Консульством никакими платами; оно дано было Японским Правительством под Консульство – несколько раз тогда Японский губернатор требовал у консулов годовой платы за места на обычные городские расходы – но консулы всегда отказывались под предлогом, что это должно быть решено главным Правительством в Едо. Когда в 1872 году снялось Русское Консульство из Хакодате для поселения в Едо, место осталось de facto за Духовной Миссией – а если б ее не было, то место вернулось бы к Японскому Правительству, как вернулось то, которое было под Русским госпиталем и которое потом Правительство передало попросившему его английскому миссионеру. За место, оставшееся под Духовной Миссией, Японское Правительство потребовало годовой ренты 240 ен, и Миссия, чтобы не быть лишенною места, конечно, не могла не исполнить требование, и продолжает ежегодно уплачивать по 240 ен, чем уже и фактически закреплено место за Духовной Миссией.

Александр Петрович еще спрашивал моего мнения насчет места, пожертвованного для постройки Церкви в Нагасаки евреем Гинцбургом: «Можно ли принять это пожертвование? Некоторые находят неприличным; и ему, Извольскому, сделано указание из Петербурга спросить мнения о сем местной духовной власти». Я ответил без всякого колебания, что принять можно и должно, совершенно так же, как мы здесь в Соборе ежедневно принимаем пожертвования язычников, посещающих Собор и бросающих в нем деньги, совершенно так же, как граф Путятин, когда-то, собирая в Петербурге на постройку Миссийского дома, в котором наверху и Крестовая Церковь есть, вытребовал и от еврея Штиглица пять тысяч рублей. Почем мы знаем, быть может, Гинцбург со временем сделается христианином, и это его усердие есть первый шаг к обращению; не было ли бы жестокостью и грехом обидеть его отказом принять его приношение?

16/29 сентября 1901. Воскресенье.

До Литургии крещены три девицы и два младенца, одна из девиц научена вере Стефаном Доде, который сделался и крестным отцом ее, и, видимо, счастлив этим первым плодом своего благочестивого усердия.

С двух часов ездил отдать визит Извольскому и Гирсу; последнего встретил по дороге на пути его в Никко. Александр Петрович показал мне Коронационный Альбом, о котором он спрашивал в Петербурге, может ли он передать его в Духовную Миссию. Одно из лиц, которым, по распоряжению Государя Императора, присланы были Альбомы, померло, и экземпляр остался свободным, но без доклада Государю распорядиться им нельзя. Альбом – великолепнейшее издание, с рисунками, где лица – точные портреты участвовавших в Коронации.

17/30 сентября 1901. Понедельник.

Миссионер-священник Феодор Барков, из Ново-Киевска, Приморской области, прислал прошение о принятии его на службу в здешнюю Миссию – доктора советуют ему для здоровья. Отвечено отказом.

«Здесь нужны миссионеры с полным семинарским и академическим образованием, молодые и совершенно здоровые». (А он – из второго класса Семинарии и был только на миссионерском отделении в Казанской Академии).

Иосиф Окада, что из католиков и недавно оставил катехизаторскую школу по неспособности учиться за болезнью, извещает, что он вернулся в католичество. Так! Служил первоначально бонзой, потом шесть лет пробыл протестантом, затем десять лет католиком, да вот почти два года числился православным – теперь опять католиком, вероятно, под давлением жены и ее родных и патеров, а также и потому, что некуда больше перейти, новых вер больше нет в Японии. Во всяком случае вперед урок нам: не допускать легко к нам из других христианских обществ, а, по крайней мере, года два держать их под искусом, чтобы в точности распознавать пройдох и заграждать им вход.

18 сентября/1 октября 1901. Вторник.

В Церкви Коодзимаци, в воскресенье, крестился известный писатель Язаки, с литературным именем Саганоя. Очень аскетически настроенный – много молится и находит в этом большое утешение; сокрушается о своих грехах, хотя особенных не имеет. Дай Бог ему! Если он долго удержится в этом настроении, то можно отправить его на Афон или в один из русских хороших монастырей, чтобы он, изучивши монашество, сделался насадителем его в своем отечестве.

О. Симеон Юкава с Формозы извещает, что посещает там обретающихся христиан, благополучно путешествуя и отыскивая их.

19 сентября/2 октября 1901. Среда.

Катехизатор в Фукуока, Стефан Мацуока, путешествуя ежемесячно в Куруме, чрез то не имеет никакого успеха по проповеди ни там, ни у себя в Фукуока. Потому написано к нему, чтобы не развлекался больше этими поездками, а сосредоточился для дела в Фукуока; к о. Петру Кавано в то же время написано, чтобы он посещал Куруме сам, для остающихся там христиан; на успех же проповеди в этом городе нельзя надеяться, пока не поселится там катехизатор.

Посетил в госпитале Сато семинариста Пимена Усуи. Жалость смотреть на доброго во всех отношениях юношу, страдающего неповинно: нога увязана в лубках, и до того больно ему от нее, что он почти пошевелиться не может; питает его сиделка из рук; и болезнь приключилась вдруг, без всякой видимой причины; это значит – пагубное наследство от какого-нибудь недальнего предка хранилось доселе скрытым в его организме – быть может, от деда, который долго лежал в параличе.

Так-то дорого обходится дурное поведение человеку и для него самого, и для происходящих потом от него, для которых он невольно делается жестоким, безжалостным прародителем!

20 сентября/3 октября 1901. Четверг.

Однако Петр Хисимото, ныне уже бывший катехизатор в Нагаока, совсем не такой невинный, как я о нем думал, напротив – очень не безвинный. О. Игнатий Като сегодня прислал огромный пакет дела о нем. В своем письме о. Игнатий извещает, что никак не мог убедить Хисимото остаться на службе Церкви, и прибавляет, что «у него есть на уме что-то другое, на что он решился». К письму приложено много документов, рисующих отношение Хисимото к местным христианам, как то: письма христиан к о. Игнатию с жалобами на Хисимото, письма сего последнего и прочее. Из всего явствует, что Хисимото, действительно, невыносим был для христиан своею грубостью, деспотическими приемами и в то же время полною бездеятельностию по проповеднической части. Не раз упоминают они, что «только с внешними он водит дружбу и передает им все, что делается в Церкви». Ко всему этому я уже имею ключ в полученном дня три тому назад письме конгрегационалистского миссионера в Ниигата, Mr. Newell’a. Он принимает такое сердечное участие в положении господина Хисимото, этого прекраснейшего человека и катехизатора, и вместе в положении нашей Церкви в Нагаока! Путешествуя по тем местам, он входит в дружеские сношения со всеми проповедниками, и католическими, и протестантскими, и православными, и всем равно старается быть полезным в их служении. Так он подружился и с Хисимото и заметил уже давно, что он тяготится своими отношениями к христианам и своею службою вообще, и всегда старался уговаривать его продолжать свою катехизаторскую службу; «наконец Хисимото не выдержал своих трудностей и подал в отставку, и даже оставляет вашу Церковь и хочет перейти к нам; я всячески удерживал его от сего шага, представлял ему, как ему мучительно будет порвать свои связи с доселешними его друзьями по религии, но все тщетно», и он, Newell, чрезвычайно об этом сожалеет, и вот пишет мне. Все это так комично; просто стащил человека и хочет замести следы. Но пусть пользуется плодами своего лисьего обычая. У Хисимото, значит, иссякло всякое религиозное чувство в душе, коли он переходит к Невелю потому только, что он американец, так как нельзя же предполагать, чтобы он действительно предпочел это убогое конгрегацианство православной вере. И убеждать такого человека – лишний труд. Тут опять приходится только пожалеть, что нет миссионера, который бы путешествовал по Церквам и смотрел за катехизаторами. Ведь не вдруг Newell развратил Хисимото, а постепенно, и началось, вероятно, очень давно; там же был священник, о. Андрей Метоки, и вот ничего не видел, а может, и видел, но «какое мне дело, мол!» Эх, горе-священнички!

В сегодняшнем номере «The Japan Daily Mail» мормонский апостол Heber Grant защищает мормонство против порицателей его. Письмо в четыре листовых столбца, и все состоит из восхвалений себя лично и смешения порицателей с грязью. Вот, между прочим, какого мнения мормоны о всех христианских сектах, то есть обо всем христианстве. «Приведу об этом, – пишет Грант, – слова Спасителя пророку Иосифу Смиту во время его первого видения, о котором Смит рассказывает следующее: „Когда свет почил на мне, я увидел двух лиц, которых красота и слава превосходят всякое описание, стоящих надо мною в воздухе. У меня было в намерении спросить у Господа, какая из всех сект самая правая (right), чтобы мне присоединиться к ней. Одно из стоящих надо мною лиц обратило речь ко мне, назвав меня по имени и указывая на другое лицо: «Это мой возлюбленный Сын, слушайся его». Лишь только я овладел собою настолько, что мог говорить, как спросил лиц, стоящих надо мною в свете: «Какая из сект самая правая?» (Потому что до сего времени мне и в голову не приходило, чтобы все были ложны). «К какой мне присоединиться?» Мне было отвечено, что я не должен присоединяться ни к какой, что все они ложны; и лицо, адресовавшееся ко мне, сказало, что все их вероучения (creeds) – мерзость в его очах“».

21 сентября/4 октября 1901. Пятница.

Во время перевода, до полудня, подали карточки: James Н. Pettee, Okayama, и Horatio В. Newell, Niigata; нечего делать, принял. Первый сказал, что готовит к изданию «Описание христианства в Японии», где будет и о нашей Церкви, и просил для этого фотографию храма и мою; второй имел вид кота, только что укравшего сало, – я, не замечая этого, ласково объяснил ему, что нисколько не стою за Хисимото, если он сам не захотел стоять за себя; поблагодарил его за письмо, и дал свою фотографию, так как тут же снабжал этим и Pettee, в ответ на его просьбу.

Новые Заветы нашего перевода разосланы по Церквам, а также катехизаторам и священникам, по экземпляру всем; от многих приходят заявления удовольствия, что теперь Слово Божие сделалось для них понятным. Сегодня послал несколько экземпляров и в Россию: Митрополитам, сотрудникам, в Совет Миссионерского Общества, в библиотеки Академий и прочим.

22 сентября5 октября 1901. Суббота.

Ученики старшего курса Семинарии приходили жаловаться, что Ветхий Завет протестантского перевода неудобен для классного изучения: много разностей при сличении с русским учебником (или неверностей, как они выражаются); просят своего православного перевода и Ветхого Завета, как сделан Новый. Но долго им ждать сего. Хотя бы тексты богослужений Бог дал перевести. Конечно, если после того останется жизни и силы хоть несколько, то оные будут употреблены на перевод Ветхого Завета.

Дал ученикам, в утешение, по экземпляру русской Библии, объяснив, что разности в тексте не должны смущать, так как они не важны и не касаются догматических вопросов.

Четыре священника при Соборе, и того мало; пришли сегодня требовать к больному – нет ни одного – все в разъездах. Следовало бы иметь еще одного или двух.

23 сентября/6 октября 1901. Воскресенье.

Утром крещены семь взрослых и детей. – После обедни между пившими чай у меня был христианин из Мацуе, Симане провинции, Тимофей Като, очень сетовавший, что не посылается катехизатор в Мацуе, отчего основанная там трудами покойного Луки Кадзима Церковь почти исчезла; посещений из Ионако Николая Такаги совсем не достаточно для поддержания ее. Господи, но что же делать, коли проповедников мало!

24 сентября/7 октября 1901. Понедельник.

Из крещенных вчера двое молодых людей просятся в катехизаторскую школу; оба достаточно образованные для того; катехизатор Тит Косияма ручается и за доброкачественность их в других отношениях. Послал Косияма к начальнику школы Ивану Акимовичу Сенума – если он, по совету с учителями, найдет, что принять можно, несмотря на запоздание, то и ладно. Господин Сенума не нашел препятствий, и потому приняты; не знаю только, благонадежно ли – слишком уж скороспелое решение просившихся.

Был о. Василий Усуи, явившийся посетить своего сына Пимена, лежащего в госпитале, испугавшись, не при смерти ли уже он; говорил о своей Церкви хорошо: все катехизаторы у него заняты – у всех есть слушатели; только город Мисима безнадежен, и потому катехизатор Павел Цуда переселился ныне из него в Сюзендзи, где в соседстве есть желающие Христианского научения. В Ито пошлется один из одаварских катехизаторов.

25 сентября/8 октября 1901. Вторник

Утром увидел наверху в полукруглой комнате Василия Ямада за рассылкой своей газеты «Симей-Симпо». Жаль стало бедного; прибавил ему еще пять ен на печатание ее; так что всего будет получать на это десять ен. (Три ены давно он уже выпросил, две ены на днях, по его усиленной просьбе, прибавил.) Страсть издавать газету у человека; ныне вышел уже тридцать четвертый номер; газета месячная; делается все лучше и содержательнее; этот номер в двадцать четыре страницы; теперь она служит органом «Общества православной молодежи» (Сейнен- квай), какого общества он же, Ямада, и председатель. Печатает газеты шестисот экземпляров; стоит это пятнадцать ен в месяц, а из продажи выручает не больше пяти ен; газета, конечно, христианская и потому поддержки стоит, хотя не от Церкви, у которой и без того три периодических издания на плечах, а частной.

О. Борис Ямамура описывает свою поездку по Церквам, во время которой крещений почти совсем не было; еще пишет пространно об этом нескончаемом деле в Церкви Ивайквай. Все-таки настаивает, чтоб я велел «соединиться христианам в Ициносеки и Яманоме в одну Церковь; этого-де желает большинство христиан в Ициносеки». И приложены к его письму новые прошения о соединении христиан в Яманоме и в Ициносеки – у последних, действительно, тоже печатей немало. Ответил я, что «не мною выдумано это соединение; сами они, без всякого совета со мною, выдумали его, и потом уже на полпути прислали ко мне, и вот до сих пор не слушают никаких резонов, что ни говоришь им. Пусть же кто хочет из ициносекских христиан соединения в одну Церковь с христианами в Яманоме – соединяются; а кто хочет иметь самостоятельную Церковь в Ициносеки – те не соединяются; и пусть с сего времени больше не относятся ко мне с сим делом».

26 сентября/9 октября 1901. Среда.

Катехизаторы иногда со своими просьбами бессовестны. Нифонт Окемото, катехизатор в Оою, и которому поручены еще Кеманай и Аракава, просит дорожных на посещение сих двух мест, а они на таком близком расстоянии от Оою, что и я, во время посещения Церквей, пешком шел между этими тремя местами, просто из-за удовольствия сделать прогулку по хорошей дороге. Отказано с выговором.

О. Павел Морита целый час морил своим болтливым письмом, а добрых извещений ни капли.

27 сентября/10 октября 1901. Четверг.

Из поступивших так внезапно в понедельник в Катехизаторскую школу один уже ушел, «брат-де внезапно захворал и телеграммой требует домой». Тот же Косияма прибежал хлопотать об отпуске его. Конечно, кто же станет удерживать! Привыкшего к свободной жизни и лени – вдруг, без долгой надуманности ею, под инструкцию, хоть и не стеснительную, и на труд, хоть и легкий! Ну и на попятный тотчас же. Понятно.

Игнатий Мацумото пришел, говорит: «Перевод Златоуста – дело весьма долгое; делая его, я мог бы урывками переводить и другое что. Катехизаторы говорят, что очень нуждаются в церковной истории поподробнее ныне имеющихся, очень кратких"… Резон! Тотчас же дал ему Церковную историю Смирнова, но так как она уже была переведена о. Сергием Судзуки; только перевод его, сколько он ни исправлял его, оказался негодным для печати, а весь хранился у меня, то я вручил Игнатию и сей перевод; быть может, исправлять его займет меньше времени, чем вновь переводить.

Был Mr. Mott, американский председатель христианской ассоциации молодых людей, вместе со своим помощником Mr. Fishor’oм. С Mott’oм встретились мы уже как знакомые, и он тотчас же стал предлагать вопросы для уяснения нравственного состояния японской молодежи, проповедовать которой он приехал сюда. Я охотно отвечал ему.

– Что больше всего мешает учащейся молодежи принимать христианство?

– Атеизм почти всех нынешних профессоров и учителей ее, японских и иностранных.

– Как успешнее действовать на молодежь – относясь больше к уму или к сердцу?

– К уму, так как японцы рассудочный народ.

– Что вы находите самым лучшим в японской молодежи?

– Их беззаветное желание служить своей родине; они и христианами делаются большею частью потому, что находят христианство полезным для отечества, смотря в этом случае на христианство как на дойную корову, дающую молоко для их отечества.

– Что, по-вашему, самое дурное в здешних молодых людях?

– Их непостоянство и изменчивость.

– Что вы находите самым большим ободрением для деятельности здесь?

– Уверенность, что Япония в непродолжительном времени непременно сделается христианскою страною.

– Что же внушает эту уверенность?

– То, что японцы изжили свои старые веры и стоят ныне с открытыми дверями сердца для принятия новой, а такою может быть только христианство.

И прочие подобные вопросы. Ответы он и Фишер схватывали на бумагу.

Мотт говорил, что делает ныне, по своей проповеднической, для молодых людей, должности объезд Японии, Китая и Индии, уделяя по месяцу на каждую страну. Здесь он уже две недели; делая собрание в Сендае, где было до восьмисот слушателей у него, давал лекции в здешнем университете, где слушали его от четырехсот до пятисот студентов. Рассказывал про свое путешествие по Европе и, между прочим, про посещение им Петербурга, где, однако, с студентами не мог иметь беседы, потому что в университете тогда было возмущение студентов. Был он и в нашей Духовной Академии, где ему любезно все показали. Говорил еще, что их Ассоциация в Америке открыла свою христианско-просветительную деятельность и между служащими на железных дорогах, и что эта деятельность так блестяща, что русский министр Путей Сообщения князь Хилков присылал депутата изучить ее и пригласил из Америки одного члена в Россию поучить, как действовать так же благотворно и между служащими на русских железных дорогах – Надеется со временем приобщить к своей Ассоциации и русское студенчество. Помогай Бог!

28 сентября/11 октября 1901. Пятница.

О. Федор Мидзуно возвратился из Симооса: жену Павла Канасуги он убедил сознаться в своей вине, но раскаяния в ней не замечает; сердце в ней как будто окаменело; видно только, что детей очень любит, говорила, что хотела бы служанкой жить в доме мужа, лишь бы быть с детьми, но желания просить прощения у мужа не заявляет. Павел Канасуги простить ее и опять взять в дом также отказывается. О. Феодор надеется, что со временем родные убедят его простить и вернуть мать к детям.

Сергий Сионоя очень хвалит оживленное состояние своей Церкви в Фукурои и Какегава. Особенно же хорошо, что он сам оживился, тогда как был доселе несколько лет в Оодате таким плохим катехизатором, что я отчаялся было в нем.

На днях газеты извещали, что мормоны подали прошение правительству о разрешении им распространять в Японии свою веру, причем просят позволения строить табернакли, проповедывать на улицах и посещать с проповедию, по крайней мере, сто домов в день (хяккен идзё). – Сегодня в «Japan Daily Mail» говорится, что три Женских Общества улучшения нравов (фудзин кёофуу-квай) подали прошения правительству о недозволении мормонам пропаганды в Японии. Мотивируют они свою просьбу разными резонами, из коих первый: хотя мормоны публично отказываются от доктрины многоженства, но это только из политических видов, в сущности же они продолжают держаться этой доктрины; второй: они держатся принципа – цель оправдывает средства – вследствие чего история пропаганды их веры обезображена шокирующими делами; третий: Мормонская организация опасна для принципа повиновения законным властям, потому что во главе ее стоят пророк и старцы, которым все члены секты обязаны безусловно повиноваться; четвертый: они переселяют к себе, в Утах, всех прозелитов, которым законы страны в чем-либо не позволяют оказывать старцам (Elders) и пророку безусловное повиновение. Просительницы настаивают, что каждая из этих четырех причин достаточна, чтобы осудить мормонов, соединенная же сила всех четырех сокрушающая.

29 сентября/12 октября 1901. Суббота.

В «Monthly Summary of the Religious Press», в сегодняшнем номере «Japan Daily Mail», помещены отзывы разных периодических журналов о бывшем в мае и июне большом протестантском проповедническом движении – «Тайкёо-дендо». «Токио Майею Синси» так суммирует результаты его:

1) Значительно подвинуто единение между христианами.

2) В проповеди приняли участие простые миряне, тогда как доселе она велась только специально для того назначенными членами Церкви.

3) На выборы проповедников и предметов проповеди было обращено особое внимание, с превосходными результатами. До сих пор было в обычае говорить нескольким проповедникам на разные темы; ныне говорил только один проповедник и не на широкие темы, вроде: «Религия и государство», «Цивилизация и Христианство», «Христианская мораль», а только о Христе и о Кресте.

4) Везде настаивалось на немедленном покаянии и внезапном решении; до сих пор Церковь довольствовалась сеянием без жатвы; в этот раз и то и другое было исполнено.

5) Дух молитвы везде преобладал, тогда как в прежние годы этого заметно не было. – Подряд с этим оптимистическим описанием там же, в «Майею Синси», письмо, указывающее недостатки и опасности бывшего движения. «Это было большое возбуждение, – говорит корреспондент, – и люди, которые обыкновенно почти ничего не делают для христианства, двигались в толпе и казались делающими великое дело. Но мыслящие христиане задавались вопросом: как продолжительны будут результаты происходившего? Устойчивые христиане не приобретаются так называемыми „оживляющими движениями” (revival movements). Месяцы спокойного, терпеливого научения требуются для воспитания действительных христиан». Писателю кажется, что большая часть сделанного была литьем воды в решето. «Взрывы чувства (bombing of emotion) не составляют действительной веры в Христа. Интересно будет видеть, что последует дальше? Будут ли старания довести до зрелости то, что существует в зародыше? Не довольно идти и искать заблудших овец; после того, как они найдены, их нужно пасти и питать на тучной пажити, иначе они – не к похвале нашедших», – В с «Тайё» и в «Рикуго-засси» таким же образом трактуются результаты происшедших «revival meetings».

30 сентября/13 октября 1901. Воскресенье.

Предположено было сегодня непосредственно после Литургии в крещальной говорить проповедь для язычников, для которых проповедь во время Литургии мало понятна и полезна, так как направляется обыкновенно к христианам. Вывешено было оповещение о сем на дверях крещальни; Василий Ямада приготовился говорить проповедь. По выходе из Церкви я заглянул в крещальню, и ни единого человека там! Утром и особенно пред самой обедней был такой ливень, что язычников в Церкви никого не оказалось, и говорить было некому. В следующее воскресенье наше начинание, вероятно, будет удачнее.

С часу пополудни я говорил лекцию о Пресвятой Троице «Обществу молодых людей», по их приглашению. В числе их было пять из Университета, прочие – наши семинаристы и из Катехизаторской школы. На всенощной, пред завтрашним праздником, на литию выходили одни священники, на величание тоже.

1/14 октября 1901. Понедельник,

Покров Пресвятой Богородицы.

Литургию совершали со мною два иерея. В Церкви было довольно много молящихся; из русских было двое, которые потом, зашедши ко мне, пожертвовали на Миссию: один – Александр Иванович Вершинин, товарищ председателя Порт-Артурского Городского Совета – двадцать пять ен, другой – Сергей Васильевич Унженин из Ханькоу – двести ен.

С часу пополудни было в Женской школе собрание «Женского Благотворительного Общества» – «Сейкёо-Фудзин Кёодзюцу-квай», годовое, пятнадцатое с самого начала. До сих пор оно всегда в день Покрова производилось в квартире Павла Накаи. Ныне оно так увеличилось, что там стало тесно. Действительно, сегодня из города собралось членов- благотворительниц до семидесяти, так что для молебна и собрания едва достаточна была большая классная комната. Сначала о. Роман отслужил благодарственный молебен. Потом Елисавета Котама, председательница Общества, сказала о состоянии общества и раздала брошюры с отчетом и правилами. Состояние блестящим назвать нельзя: за год прихода было сто двадцать пять ен только, расхода на благотворение – восемьдесят пять ен; капитал Общества ныне сто семьдесят четыре ены. Но, принимая во внимание, что Общество постепенно все растет, а также что оно развивается на довольно тесном пространстве, ибо в Коодзимаци есть свое такое же, в провинциальных Церквах – свои, нужно благодарить Бога и за это. Вносят члены общества всего по десять сен в месяц. В капитал Общества поступает и кружечный сбор в Соборе из «кружки на бедных», какового сбора за прошедший год было сорок шесть ен. После Котама я сказал Обществу небольшое поучение о важности благотворения, как Христианской любви дело. Потом говорили Василий Ямада и Петр Исикава. Затем было угощение и снятие фотографической группы.

2/15 октября 1901. Вторник.

Роман Фукуи, катехизатор в Оцу (провинция Мито), жалуется на охлаждение к вере тамошних христиан-богачей, особенно Саймару; и мнения-де образовались у них совсем еретические: «зачем молиться? – говорят, – если душа умрет вместе с телом, то всякая молитва для нее бесполезна; если не умрет, то Бог по благости своей должен спасти ее, какой бы вере она ни принадлежала: христианской или языческой». А ведь были когда-то братья Саймару (или казались) очень благочестивыми, даже храм построили, к несчастью, сгоревший еще до своего освящения, – должно быть, неприятна была Господу жертва их! Впрочем, Роман пишет: «есть, в Оцу и христиане истинно благочестивые», – и называет человек пять, все тех, что победнее; так-то почти всегда бедные – ближе к Богу! Хочет Роман открыть проповедь в городе Такахаги, семь ри от Оцу, где уже есть три христианских дома, и просит на наем дома там – ладно!

Коли являющийся горячим приверженцем веры отступит от нее, то уже делается заклятым врагом ее. Таков Mr. Dening, ныне учитель английского языка в Сендае, бывший епископальный миссионер Английской Церкви. Был до того горячим миссионером, что всех, не принадлежащих к одной с ним Церкви, считал дьяволами. «Вон дьявол идет» – получил и я от него однажды комплимент, когда прошел мимо дома, где он при открытых дверях говорил проповедь, в Хакодате. Потом несколько свихнулся в учении, начав с проповеди «условного бессмертия» (conditional immortality – только добрых); уклоняясь больше и больше, он дошел до полного безверия; выключенный за это из миссионеров, озлобился на церковные власти; и вот лет пятнадцать является непримиримым врагом христианства, пользующимся всеми поводами, чтобы вредить ему и разрушать его. Недавно Bishop Fyson, бывший товарищ Dening’a по миссионерству, написал письмо в «Japan Dail Mail» в опровержение высказанных перед тем мнений некоторых японцев, что христианство не заслуживает серьезного внимания, так как в Европе все развитые люди потеряли веру в него; Физон перечислил некоторых ученых авторитетов, глубоко верующих христиан. Этого достаточно было, чтобы Денинг воспламенился гневом против Физона и против христианства. И сегодня такая злая корреспонденция в «Japan Dail Mail» в опровержение Физона, что гадко читать. Серьезного в статье против христианской веры, конечно, ничего нет и не может быть, но озлобленность такая дышит из него, что прямо виднеются головы семи бесов, поселившихся в душе Dening’a. Подписана статья «agnostic», но в подлинном авторе ошибиться трудно знающим его.

3/16 октября 1901. Среда.

О. Симеон Юкава возвратился с Формозы и дал отчет о своей поездке. Звал туда катехизатора и священника Яков Мацудаира (бывший Нива), но оказалось, что это было делом его одного – никто из христиан об этом не знал, и потому визит о. Семена почти для всех был неожиданностью. Все христиане, впрочем, очень были обрадованы его посещением. Но нашел он их немного – всего двадцать девять человек, из коих четырнадцать исповедовались и приобщились Святых Тайн, шесть не пожелали сего, по неприготовленности и неимению досуга приготовиться, ибо заняты были службой; четырех он не застал дома и совсем не видал их; а пять из протестантов присоединились к православию, и тоже приобщил их Святых Тайн. Последние составляют семейство Якова Нива. Его самого, к счастию, не было дома, иначе он очень помешал бы о. Семену, так как пользуется весьма дурной репутацией, и о. Семену показаться в сопровождении его было бы весьма невыгодно (Нива теперь здесь, в Токио); его все знают за обманщика и лжеца; у всех деньги занимает обманом и не отдает. Но семейство его состоит из людей хороших; жена, служащая местною повивальною бабкою, всеми уважается; ее мать – тоже; сын шестнадцати лет, но уже служит в банке. Кстати, Нива, как бывший катехизатор, хорошо знает Православную веру; и хотя сам не исполняет ее предписаний, и даже отступил от нее, сделавшись протестантом (по названию), но успел в разговорах со своим семейством порядочно преподать ему православное вероучение, так что о. Семен, по испытании их, не нашел затруднения в принятии их в Церковь, а они усиленно просили его о том; и все христиане в Тайхоку ручались за их благонадежность. Больше всех желала сделаться православною мать жены Нива, а расположило ее к этому то, что в Православной Церкви молятся за умерших, чего в протестантстве нет; дочь ее охотно последовала за нею, дети – за ними.

Разыскивая христиан, о. Семен проехал от Тайхоку далеко по набережным городам и селениям, найденные им христиане почти все – служащие или в военной, или в гражданской службе; из первых, между прочим – Моисей Асано, бывший семинарист, – в Курин, унтер-офицером в военном отряде, и пользуется любовью за свое христианство и хорошее поведение. Вероятно, есть и больше наших христиан, но неизвестно, где они. Из всего, что видел и слышал там о. Семен, он составил ясное убеждение, что о катехизаторе для Формозы нам пока заботиться не нужно. Японцы там все временные обитатели и бродячий элемент – сегодня здесь, завтра в другом месте, и притом, лишь только хоть немного скопил денег – всякий тотчас же спешит домой, в Японию. Итак, что до японцев, то катехизатор не найдет, кому проповедывать. Можно бы проповедовать туземцам, но для этого надо наперед научиться их языку.

Из туземцев на Формозе христиан много. В прошлом году Правительство сделало перепись христианам, и оказались статистические данные следующие:

в провинции Тайхоку: храма 3, мест проповеди 17, проповедников 17, христиан 2260;

в провинции Тайциу: храма 2, мест проповеди 18, проповедников 12, христиан 1386;

в провинции Тайнан: храм 1, мест проповеди 12, проповедников 18, христиан 3424;

в провинции Тиран: храмов 9, мест проповеди 16, проповедников 16, христиан 2,190;

в провинции Тайтоо: мест проповеди 4, проповедников 3, христиан 160;

в провинции Боокосётоо: место проповеди 1, проповедников 1, христиан 30.

Итого: храмов 15, мест проповеди 68, проповедников 67, христиан 9450.

Все эти христиане – туземцы острова Формозы; проповедники – тоже образовались из туземцев. Это – плод трудов одного иностранного методистского миссионера, тридцать лет жившего на острове между туземцами, бывшего женатым на туземке и умершего в прошедшем году. Но, рассказывал о. Семен, из означенных христиан весьма мало усердных, почти все – номинальные христиане; обращались в христианство в прежнее время главное потому, что находили в миссионере своего защитника в житейских делах и отношениях. Доказательство сему то, что в последние четыре-пять лет, когда Формоза сделалась японскою, жителей никто не притесняет, защита миссионера им не нужна, обращения в христианство почти совсем нет.

Кроме означенных протестантов из туземцев, в провинции Тайциу есть еще католиков из туземцев же двести десять, католических проповедников восемь, мест проповеди семь.

Протестантов из японцев в провинции Тайхоку сто семьдесят только.

Конечно, хорошо бы и нам образовать из наших катехизаторов одного в проповедники для Формозы. Но для этого нужно человека весьма твердого – такого, который решился бы всю жизнь посвятить проповеди на Формозе. И притом нужно, чтобы он был человек семейный, ибо там легко развратиться – нравы очень легкие. Свидетельством последнему служит то, что там все гостиницы – в то же время и публичные дома терпимости, так что и о. Семену в Курин пришлось остановиться в таком доме, только офицер в телефон предупредил хозяина, чтобы его поместили отдельно и не беспокоили.

Итак, достаточно, если мы в год или в два раз будем посылать на Формозу к нашим верующим священника. О катехизаторе же туда пока перестанем говорить, тем более, что взять его негде.

Устроил о. Семен отчасти церковные дела там и на будущее время: по совету с христианами, в городе Тайхоку назначил, где собираться для молитвы, кому хранить церковные книги для чтения, получаемые из Миссии, кому быть корреспондентом с Миссиею, и прочее. Стоила поездка его для Миссии сто десять ен; кроме того, христиане там на дорогу дали ему пять ен, да из собственного содержания истратил шесть ен.

4/17 октября 1901. Четверг.

Японский гражданский праздник; школы не учились, мы с Накаем до обеда не переводили.

О. Петр Сасагава прежде выхлопотал прибавку к содержанию катехизатора Елисея Като; теперь хлопочет о дорожных для него, – «много- де мест у него». Ладно; дано две ены ежемесячно и дорожные. – А о. Тит Комацу просит «рёхи» (дорожных) для Фомы Ооцуки; дано и ему две ены ежемесячно.

5/18 октября 1901. Пятница.

Был Яков Мацудаира, катехизатор из Асикага. Брат у него здесь, в Токио, при смерти – так вызвали Якова телеграммой к нему. Скорбит о том, что брат помирает язычником, а помочь не в состоянии. Когда был еще в Катехизаторской школе, все время старался обратить брата (служащего домоправителем у своего князя – Маеда-Кага); но тот отвечал ему: «Я не мешаю тебе веровать по-христиански, не мешай и ты мне веровать по-моему». Теперь он уже без слуха и языка. Яков пишет ему убеждения на грифельной доске и показывает, брат, по-видимому, соглашается: читая, кивает головой; но окружающие тотчас же стирают, что написано, и не дают Якову наставить брата. Действительно, горестное положение и его, и брата.

6/19 октября 1901. Суббота.

В Семинарии после обеда происходило собрание «сейнен» (молодежи), на котором о. Симеон Юкава рассказывал о своем путешествии на Формозу, для посещения наших христиан там, а Иван Акимович Сенума, начальник Семинарии, рассказал о жизни и деятельности о. Иоанна, Кронштадтского протоиерея. Кроме семинаристов, было несколько человек из города.

7/20 октября 1901. Воскресенье.

После Литургии была проповедь для язычников в крещальне. Говорил Василий Ямада. Собралось язычников и христиан человек пятьдесят, но до конца немногие дослушали; продолжалось до двенадцати часов.

С половины второго часа опять было собрание «сейнен» и нескольких христиан из города для слушания о. Симеона Юкава, так как он вчера не успел рассказать всего, что имел сообщить о своем путешествии на Формозу.

8/12 октября 1901. Понедельник.

О. Андрей Метоки очень обстоятельно пишет с острова Сикотана, куда отправился посетить наших христиан-курильцев. Они твердо хранят веру: каждый день в шесть часов утра все собираются на утреннюю молитву в Церковь; но поведением начинают портиться от соприкосновения с японцами, из которых попадает туда народ самый плохой, а отчасти и потому, что распределение полов у них слишком неравномерное: из шестидесяти трех человек их настоящего населения мужчин всего двадцать четыре; угрожает опасность и их вере: бонза хлопочет у начальства, чтобы позволили ему всех детей училищного возраста забрать в Кёото для воспитания их там в буддийском духе. О. Андрей, узнав о сем, подал и от себя прошение, чтобы позволено было ему взять двух девочек, девяти и десяти лет, и одного мальчика, тринадцати лет, для воспитания при Миссии в Токио, а бонзе чтобы было отказано в его просьбе, так как сикотанцы – не буддисты, а христиане. Решение на просьбу еще не последовало. О. Андрей просит меня принять здесь в школе означенных детей. – Конечно! Я каждый год наказываю доставить оттуда воспитанников, но до сих пор – тщетно, опекающее курильцев начальство не позволяет. – Пишет еще о. Андрей, что они не перестают хлопотать о возвращении их на остров Парамушир – место прежнего их обитания, и изъявляет спасение, что если это им позволено будет, то они погибнут для Церкви, так как там будут в руках лейтенанта Гундзи, который очень хлопочет об обращении их в буддизм из опасения, чтобы они не были на руку России, от которой Гундзи взялся охранять Курильскую гряду; от священников же и от общения с японскими христианами совсем будут удалены. – О. Андрей ныне крестил у них двоих, миропомазал троих, крещенных прежде ими самим, исповедал и приобщил всех, и исполнил все другие требы. Хвалит он служение у них Моисея Минато. Просит и вперед вместе с дорожными туда присылать и несколько на гостинцы им (чего я хотел лишь вперед, так как они теперь не бедны – гостинцы же всегда были род помощи), таков-де укоренившийся обычай там – к ним даже и главное начальство Немуро наезжает всегда с гостинцами. Ладно!

О. Павел Кагета пишет, что один католик в Акита, по званию чиновник, просился у него в православие – по отзывам людей, человек этот хороший, уважаемый; свое решение бросить католичество он уже объявил в газетах. О. Павел сказал ему, что без основательного ознакомления с православием он не может быть принят. Чиновник ответил, что он уже давно изучает православие и хорошо знает его. Тем не менее о. Павел отложил принятие его до следующего своего посещения Акита, посоветовав продолжать изучение.

Отнесся к о. Павлу и другой католик с такою же просьбою, бывший католический катехизатор в Акита, родом из Хиросаки. Этот даже просил прямо принять его и в православие, и на церковную службу. Ему о. Павел объяснил, что на церковную службу можно только выйти из церковной школы, а чтобы попасть в школу, надо заручиться свидетельством местного катехизатора и священника; Хиросаки же находится в приходе о. Бориса Ямамура – к нему пусть и отнесется.

9/22 октября 1901. Вторник.

Сергий Усигое из Хиросаки уведомляет, что у него усердно слушают ныне учение: жена офицера Василия Озеки, отправившегося в Россию, и Сато, поставщик сапог на армию – первая состоит там учительницей в городской женской школе.

Диакон Тит Кано, из Сендая, пишет, что делает вечернее собрание для христиан и для «сейнен», и просит, для объяснения на них, русских толкований на Апостольские Послания. Отправлено ему толкование на Послание Святого Апостола Павла к Филиппийцам и Солунянам – Епископа Феофана.

Тит Накасима из Ивай-квай пишет, что неурядица между христианами в Ициносеки и Яманоме еще не прекратилась, но что тем не менее христиане собираются на молитвы и являются признаки неослабевающего христианского усердия.

Мы с Павлом Накаем кончили исправление паремий. Еще раз нужно сверить их с русским текстом, еще раз окончательно прочитать, чтобы сгладить шероховатости японской грамматики. Но всему этому мешает то, что паремии не кончены перепиской набело. Пока это будет сделано, мы принялись за исправление перевода богослужения Первой недели Великого поста.

10/23 октября 1901. Среда.

Петр Ямада из Миядзу пишет, что «по ознакомлении с местными нравами и обычаями находит, что развить там дело проповеди трудно: народ еще не почувствовал нужду в новой религии; а возбуждать в нем это чувство мешает нелюдимость его: заводить с людьми знакомство весьма трудно. Здесь не так, как на севере, где хоть и незнакомый придет, примут его, предложат чашку чая, а потом заведут разговор – здесь незнакомого в комнату не пригласят, а у двери спросят, что нужно, и у двери же кончат с пришедшим», и так далее. Однако же нашлись и там люди, пожелавшие христианства, и Церковь завелась. Даст Бог, и возрастет. В последние годы, к сожалению, там были весьма плохие катехизаторы, вроде Одагири-молчальника. Петр Ямада может и оживить Церковь, если только сам не потеряет оживляющего его одушевления, которым доселе был не беден.

11/24 октября 1901. Четверг.

О. Феодор Мидзуно, вернувшись из Омигава с погребения христианки, которую он недавно ездил напутствовать, рассказал о мирной кончине ее: все дни после напутствования была в радостном молитвенном настроении; несмотря на свои молодые лета (двадцать четыре года), нисколько не печалилась, что расстается с жизнью, напротив, радовалась, что Господь берет ее из этого мира; предсказала день своей кончины, в который, действительно, и умерла тихо и радостно, язычники дивятся сему, но этими явлениями Господь призывает и их к Себе.

12/25 октября 1901. Пятница

Илья Сато, катехизатор в Акита, более подробно (чем о. Павел Кагета на днях) пишет о католике Исии, просящемся в православие. Человек он очень религиозный, чему свидетельством служит то, что он нынешнее лето все свое время чиновничьих каникул употребил на разъезд вместе с католическим пастором-французом и местным катехизатором по окрестностям, причем и сам говорил проповеди. Впервой он узнал о неправости католичества, по словам Сато, из Сравнительного Богословия (Хикаку-сингаку) нашего перевода, которое нашел в городской библиотеке, и потом, при помощи Сато, стал изучать православие, которое и усвоил всей душой. Помогай Бог ему!

Илья Накагава из Масуда жалуется на равнодушие местных жителей к христианской проповеди, и даже неприязненность, вроде следующей: один стал слушать учение и, по-видимому, усердно; но, послушав немного и поняв кое-что, промолвил: «А, да это похоже на „Киристан-сию“, что в древности было у нас! Нам такого учения не нужно», – и с негодованием ушел. Отзвуки древней католической проповеди и их добрых действий здесь.

13/26 октября 1901. Суббота.

О. Василий Усуи пишет: «есть у него, в Идзу, христианин, по имени Василий Мита; десять лет тому назад он прогнал свою жену и стал жить незаконно с язычницей; теперь у них уже двое детей, которых отец озаботился окрестить, нынешняя жена его тоже просит крещения; она давно уже слушает учение и весьма усердно, из другой деревни приходя для того в Касивакубо к катехизатору Иоанну Мори. Можно ли крестить ее?» Спрашивает о. Василий. – Конечно! Она не была под христианским законом, когда сходилась с Василием. А Василий пусть еще побудет под епитимией.

Нанес визит Яков Мацудаира (Нива), семейство которого о. Семен Юкава на Формозе принял в Православную Церковь. Налгал с три короба: «он образовал большую компанию для доставления каменного угля на Филиппины американцам, приведет в японское подданство остров, ныне никому не принадлежащий, лежащий между Формозой и Филиппинами», и прочее в этом роде. Между прочим, доказывал необходимость послать катехизатора на Формозу для проповеди находящимся там японцам; один из доводов был такой: «японцы там все народ умный, правда мошенники, такие же как я» – причем я не мог удержаться от смеха, рассмеялся и он, поняв мое согласие с ним…

14/27 октября 1901. Воскресенье.

До Литургии было крещение взрослых и детей.

За Литургией из русских был генерал Артамонов, служивший председателем военного суда в Порт-Артуре и ныне возвращающийся в Россию, в Киев. Ему и секретарю его очень понравилась наша служба. Говорил, что Манчжурия непременно останется за нами, в силу девиза, выбитого на памятнике Невельскому во Владивостоке: «Где поднят русский флаг, там он не должен быть спущен». Хвалил очень развитие и нравственность китайцев сравнительно с русским воинством и приводил тому разительные примеры.

С двух до трех часов, когда прилив народа в Собор особенно велик, в крещальне, с открытыми двумя дверьми, производилась проповедь для язычников; но слушателей было от семи до пятнадцати человек только, прочие все, посмотрев Собор, уходили. Напрасно усердствовали сначала Тит Косияма, потом о. Феодор Мидзуно, говоря с таким одушевлением и так громко, что у меня в комнате слышно было, – плода, кажется, совсем нет.

О. Яков Такая из Кагосима извещает, что церковный дом там сгорел в пожаре той улицы, где он стоял; это уже второй раз церковный дом в Кагосима истребляется огнем. Несчастие для христиан, да и для Миссии, потому что надо жертвовать вновь.

15/28 октября 1901. Понедельник.

Ночью в первом часу Василий, ночной дворник, разбудил, говорит:

– Оонума (ученик Катехизаторской школы) вернулся из города пьяный, что с ним делать?

– Где же он?

– Стоит у ворот.

– Впусти, разумеется.

Пошел я встретить его; в коридоре нашел двоих учеников, из которых один – старший его комнаты, тоже ожидавших его. Бредет пьяненький; увидев меня, нисколько не смутился, а смиренно сложив руки на груди, подходит: «Сюкёо, благословите! У приятеля в Асакуса засиделся вот"… Вся его фигура была до того комична, что я чуть не расхохотался: велел уложить его спать, а утром сказал о. Феодору Мидзуно, начальнику Катехизаторской школы, чтобы отправил Оонума домой, как негодного для школы. Но, разумеется, поднялись ходатайства и просьбы, кончилось все взятием с Оонума письменного обещания, за ручательством товарищей его, что он вперед в рот не возьмет вина. В добрый час!

Петр Ямада из Миядзу уведомляет, что бонза составляет заговор против христиан – измором извести их: не продавать им, не покупать от них, прекратить с ними всякие отношения.

Яков Ивата из Ханда пишет, что один из христиан впал в религиозное умопомешательство. Хвалится, однако, успехом проповеди: в пяти местах ведет ее.

16/29 октября 1901. Вторник.

Кирилл Сасаба пишет об успехе проповеди в Оби; слушают его там наравне с протестантским проповедником, который очень недоволен, что, послушавши обоих, отдают предпочтение православию, так к Сасаба окончательно перешел один из давних и усердных слушателей протестантов.

Василий Таде из Оказаки описывает тихую христианскую кончину Марианны Яно, сестры катехизатора Фомы Исида. Благодать Божия, видимо, является в этих спокойных и радостных, полных жизненной надежды кончинах христиан.

17/30 октября 1901. Среда.

Несчастье смягчает человека. Моисей Исии, гордый старик в Эма, недавно мучивший всю Церковь в Идзу из-за перевода оттуда о. Петра Кано, совсем смирился, пораженный несчастьем – смертью своей замужней дочери Марии: пишет печальное и умиленное письмо, прося молитв о себе и о дочери, прилагает десять ен на поминовение последней – деньги, составляющие сбережения ее самой; просит в сороковой день ее кончины, 4 ноября, отслужить панихиду.

О. Яков Такая спрашивает: «можно ли нынешнее церковное место, находящееся в скученной части города, переменить на другое, на окраину города? Тут-де опасно от пожаров, уже два раза Церковь горела; а на окраине можно приобрести место вдвое больше, продав нынешнее, 90 цубо, подороже?» – Нынешнее место для Церкви очень хорошо; опасность же от пожаров везде есть. Впрочем, и на окраине можно найти удобное место. За глаза трудно советовать. Сами они приобретали нынешнее место, сами пусть и рассудят.

18/31 октября 1901. Четверг.

О. Павел Савабе говорил, и Хорие потом подтвердил, что «один сендайский землевладелец-миллионер, учившийся в детстве китайскому языку у Саввы Хорие, просит учителя-христианина для воспитания его троих детей и для ведения местной школы. Нет ли такого у нас? Нужен и очень образованный, и очень благочестивый, и за сорок лет». Я положительно такого не знаю – можно бы из катехизаторов выбрать, например, Елисея Като, но они нужны для своего дела. Миллионер сам не обещает сделаться христианином, ему нужно лишь нравственное воспитание для его детей. Советовал указать ему путь для них в нашу Семинарию, где добрая нравственность хранится.

Павел Накаи сочинил надпись для креста-памятника о. Анатолию, которую одобрил о. Павел Савабе, Савва Хорие и все. Посоветовал я поместить в надписи и имя Якова Дмитриевича Тихая, брата о. Анатолия, принесшего, пожалуй (хоть этого я не говорил японцам), пользы Японской Церкви больше, чем слабохарактерный о. Анатолий, – введением здесь хорового пения, переложениями на ноты, и многими прекрасными своими сочинениями для церковного пения. Обещались они учинить совет между собою, и, кажется, согласятся – все были добрые знакомые Якова Дмитриевича. Провинциальных жертвователей на памятник нет нужды спрашивать – едва ли кто был бы против; во всех Церквах пение – памятник его.

19 октября/1 ноября 1901. Пятница.

Был посланник, Александр Петрович Извольский, говорил, что князь Гагарин, нагасакский консул, проектирует постройку в Нагасаки «дома для моряков», где бы они могли, сходя на берег, найти для себя место временного приюта, отдыха, развлечения чтением книг и подобного, и спрашивал (посланник), «можно ли начать в Посольской Церкви при богослужениях сбор в помощь на это?»

Я ответил, что не вижу никаких препятствий к начатию сбора, и спрашивать позволения не вижу причин, так как это будет в согласии с общерусским церковным обычаем, и на заявленное для всех благотворительное дело.

– А нужно ли спросить разрешение на вынос нынешней домовой Посольской Церкви в отдельное здание, если бы оно могло быть построено? – спросил еще Александр Петрович.

На это следует испросить разрешение Санкт-Петербургского Митрополита, которому подведомы Посольские Церкви. Пусть о. Сергий пошлет к нему план проектируемой Церкви на его благословение и утверждение.

Так как в следующее воскресенье – совпадение двух гражданских праздников: русского (восшествие на престол) и японского (рождение Императора), в которые оба я всегда участвовал в богослужениях, ныне же, отслужив, по обычаю, воскресную Литургию, должен буду: или тотчас же, в виду японцев, разоблачиться, не служа молебен за их Императора, чтобы отправиться в Посольскую Церковь на русский молебен, или же – молиться за японского Императора, не участвуя в молебне за своего, – что делать? Не предпочесть ли последнее? Так как неблаговидно в глазах японцев как будто бежать от молебствия за их Императора, спросил я в свою очередь Александра Петровича. Он вполне согласился с неблаговидностью последнего, и даже заявил, что не находит обязательным для меня приезжать в Посольскую Церковь на молебствие и в другие наши табельные дни, исключая день рождения Государя Императора, 6-го Мая. Нужно иметь это в виду на будущее время, тем более, что с молебном всегда связан завтрак у Посланника.

О. Феодор Мидзуно привел ко мне протестанта с карточкой Reverend Kitano, хотящего поговорить со мною. Говорил он с полчаса о себе; я молча слушал и нашел, что человек развитый, умный и, по-видимому, искренний. Сущность его речи была, что «в Христа Бога он верует, и никак не хочет утратить этой веры, но в протестантство потерял всякую веру, хотя по необходимости, для пропитания себя и семейства, служит протестантским проповедником, каковая служба его оплачивается. Воспитался он здесь в протестантской миссионерской школе, потом служил катехизатором, потом отправился в Богословскую протестантскую школу в Чикаго, проучился там три года, и вот, вернувшись, проповедует протестантство, но старается не держаться никакой секты, а только вообще христианства: чувствует, однако, что не стоит на своей почве прочно и ищет твердой опоры. От Павла Ниицума он несколько узнал о православии, и нравится оно ему, но он находит два пункта, особенно для него сомнительными, и вот пришел просить разъяснения. Эти пункты: во-первых, православное учение о необходимости Священного Предания, во-вторых, о Пресуществлении в таинстве евхаристии».

Нетрудно было разъяснить его сомнения; после полчаса моей речи он согласился, что действительно необходимо Священное Предание, что без него не стоит и Священное Писание и все христианское учение, также, что Пресуществление хлеба и вина в таинстве евхаристии есть основная истина в системе христианского учения о воспитании человека для вечной жизни, и согласился, по-видимому, весьма искренно.

На мое предложение поступить для основательного изучения православия в нашу Катехизаторскую школу он поник головой с печальным видом. У него жена и четверо детей – чем они будут жить, пока он станет учиться? Я предложил ему частно, от себя, некоторую помощь на содержание их, он обещался подумать. Не знаю, какой Промысл Божий о нем, но человек он симпатичный и желательный для службы здесь.

20 октября/2 ноября 1901. Суббота.

Во всех учебных заведениях, и у нас тоже, классов не было, по случаю праздника в Сёоконся, на Кудан-зака, в честь павших в Китайской войне. Мы с Накаем не переводили, зато я днем воспользовался, чтобы окончательно приготовить заказ в России книг для миссийской библиотеки. 420 названий новых книг вошло в каталог, на 625 рублей, кроме некоторого количества книг, цены которых мне неизвестны; на это обновление библиотеки пойдут 500 рублей, пожертвованные специально на книги первым секретарем посольства Станиславом Альфонсовичем Поклевским-Козелл еще в 1899 году; недостающее Миссия приплатит от себя. Книги все богословские разных отраслей; по естественной религии и философии выписано только 18 названий, на 32 рубля 45 копеек.

21 октября/3 ноября 1901. Воскресенье.

Русский гражданский праздник – день Восшествия Государя на престол;

Японский гражданский праздник – день рождения Японского Императора.

После Литургии я участвовал здесь в служении благодарственного молебна, по случаю японского праздника, – потому на нашем молебне в Посольской Церкви не был – поздно было бы отправиться (как об этом говорено было с Посланником третьего дня).

Вечером с шести часов был в Семинарии, на ученическом собрании, устроенном в честь рождения Императора. С меня попросили распорядители вечера несколько более, чем обыкновенно получают от меня на симбокквай, – дал я семь ен за принесенный ими билет. Не знаю, сколько они еще собрали за свои билеты с своих же товарищей и с учителей, но праздник устроили великолепно. В столовой портрет Императора убран был зеленью и флагами; пред ним устроено было возвышение для ораторов и музыкантов; стол для почетных гостей (учителей и прочих) уставлен был цветами, плодами и печеньем; для учеников тоже было порядочное угощение; кроме съестного, всех угощали чаем. Ораторы, в том числе Иван Акимович Сенума, начальник Семинарии, по обыкновению, отлично говорили. Но главное удовольствие составила музыка, она была двух родов: игра слепца на «сяку-хаци» – бамбуковой флейте, и игра с пением героических рассказов на «бива». Слепец играл сначала до слез печальную мелодию, потом начал представлять звуки разных животных: кошачий концерт, драку кошек с собакой, пение петухов, драку лошадей – все, что называется, животики надорвали от хохота; пародировал он также иностранную военную музыку и прочее. На «бива» разыграны были две сцены: встреча Кенсина с Сингеном, когда Кенсин напал на Сингена у реки, и последний парировал удары сабли военным веером; и удачный выстрел в веер со стороны войска Иосицуне, когда он дрался с фамилией Таира у берегов Киусиу. Оба музыканта были превосходные артисты своего рода; за труд свой они, конечно, получили некоторую благодарность от учеников, но не думаю, чтобы много. – Из говоривших речи меня особенно поразил Павел Есида, один из старших учеников, родом из Кагосима. Дано было ему на речь только пять минут – время, когда ожидали выхода музыканты с «бива», – и он воспользовался этим кратким промежутком, чтобы ходатайствовать за свою Церковь: «Церковный дом в Кагосима недавно сгорел; это уже второй раз, что пожар истребляет там церковный дом; построен был теперь сгоревший дом, главное – на пожертвование русских моряков; военное судно случилось в Кагосима, после первого пожара, и моряки собрали на возобновление погоревшей Церкви триста ен; теперь там русского судна нет, и неизвестно, придет ли – помощи с этой стороны не предвидится; а церковный дом нужен в Кагосима», – просит он своих товарищей пожертвовать на это. Ну что могут дать ему товарищи, почти все – бедные ученики, и у тех просит помощи! Так близка ему к сердцу нужда его родной Церкви!

Вечер кончился за девять часов пропетой молитвой, которой и предварен был. Все велось в полном порядке и приличии – распорядители, из которых главные были Акила Кадзима и Иван Момосе, заправляли всем отлично.

22 октября/4 ноября 1901. Понедельник.

Утром отправился в Иокохаму разменять в банке пришедшую на содержание Миссии ассигновку из Казны на первое полугодие 1902 года. В вагоне пришлось сидеть вместе с нашим Морским агентом Александром Ивановичем Русиным и двумя русскими дамами. Рассказывая им, как вчера ученики праздновали свой национальный праздник, я упомянул и об Есида с его речью за кагосимскую Церковь и заключил рассказ об нем вопросом Александру Ивановичу: «Не придет ли в Иокохаму какое-либо наше военное судно, чтобы тоже попросить у него на погорелье?» Он ответил: «Не знаю, придет ли, но от флота, во всяком случае, на кагосимскую Церковь триста ен опять будут – приходите ко мне завтракать, там об этом поговорим». Когда я, кончивши в банках, пришел к нему, он подал мне приготовленный на триста ен чек – его пожертвование на Церковь в Кагосима. Вернувшись домой, я призвал Павла Есида и сообщил ему, как Господь благословил его усердие. Он в волнении встал и молитвою возблагодарил Бога. – Триста ен и еще от меня сто тотчас же переданы в канцелярию для препровождения к о. Якову Такая вместе с советом – не переменять нынешнее церковное место, как весьма удобное, на другое, хоть бы и более пространное, но удаленное от центра города.

23 октября/5 ноября 1901. Вторник.

О. Петр Ямагаки прислал пространное описание своей поездки по Церквам – Камаиси, Ооцуцу, Ямада и прочим. В Камаиси надежды много, но катехизатора нет; в Ямада катехизатор Павел Кубота очень беден, просит ему прибавки жалованья, и подобное.

24 октября/6 ноября 1901. Среда.

О. Матфей Кагета, по своему обычаю, сетует на плохое состояние своих Церквей (хоть у него не хуже, чем у всех других), и тут же, на особом листке, для передачи в редакцию, рассказывает о чудесном знамении, бывшем недавно в Тоёхаси: отчаянно больной и уже всеми приговоренный к смерти христианин Исаак Ито, с усердием приобщившись Святых Тайн Тела и Крови Христовой, тотчас же потом стал поправляться и скоро совсем выздоровел к изумлению врачей и к славе имени Христова между верующими. По моему наставлению священникам, данному на бывшем Соборе, о. Матфей извещает ныне об этом всей Церкви.

Вышла из печати и принесена сброшюрованная книжка «Итанся кисейсики» – «Чин присоединения к Православной Церкви католиков и протестантов», ныне переведенный мною с Павлом Накаем. До сих пор священники, при присоединениях, имели лишь письменные наставления.

25 октября/7 ноября 1901. Четверг.

Незначительные письма, не без просьбы, однако, о деньгах; так, Василий Ивама, катехизатор в Такасимидзу, которому недавно поручен присмотр за Церквами в Мияно и Цукитате, за выбытием со службы Алексея Имамура, просит пять ен дорожных в сии Церкви – при три ри расстояния ровной прекраснейшей дороги; дано две ены в месяц.

С двух до пяти часов – в библиотеке за приведением в порядок и внесением в каталог книг, накопившихся из переплета.

26 октября/8 ноября 1901. Пятница.

О. Вениамин очень обрадовал письмом: по-видимому, начинает выправляться; пишет, что служил по-японски с помощью Василия Мабуци (бывшего катехизатора, ныне служащего чиновником в Нагасаки), и ощутил от этого большое удовольствие, просит все богослужебные книги, какие есть на японском, стихарь и прочее. Все, конечно, тотчас же к нему отправлено. Жалуется на безобразное поведение какого-то русского священника, учинившего пьяным сцену на улице к удовольствию собравшейся толпы, – говорит, что это не впервой, и просит принять меры к прекращению этого позора. – Но что же я могу сделать? – Прислал план Церкви, предположенной к устройству из нынешней часовни при госпитале, и просит утверждения его, но в то же время упоминает, что постройка уже производится. – Письмо на больших листах, высокопарнейшим и официальным тоном, с длиннейшими прилагательными. Я заметил ему в ответе, что писал бы проще, что единое на потребу – дело, которым ныне и обрадовал. Просит катехизатора; на это ответил, что, к несчастию, нет оного. Впрочем, пока и не нужен там.

27 октября/9 ноября 1901. Суббота.

О. Андрей Метоки письмом из Немуро уведомляет, что Церковь там в оживленном состоянии – новый катехизатор Максим Обата принят христианами с любовью, трудится и оказывается хорошим катехизатором, несмотря на то, что лишь из школы; просит на зимнее платье ему, ибо жизнь-де особенно дорога там, на платье не хватает жалованья, а зима очень холодная. – Послано тотчас же Максиму десять ен на зимнее платье.

Пишет еще о. Метоки, что христиане селения Вада, в трех ри от Немуро, просят поставить для них катехизаторским помощником Петна Танака. А Петр Танака просит, если просьба христиан будет уважена, позволить ему предварительно побыть в Катехизаторской школе с ноября по май, чтобы и более узнать вероучение, и узнать порядок отправления богослужений; в другие месяцы-де он, как земледелец, не может. Обе просьбы о. Метоки усиливает приложением к ним своего ходатайства- Сейчас же дана телеграмма Петру Танака, чтобы прибыл в школу. Его я лично знаю как человека весьма благочестивого. Ему ныне лет пятьдесят; в молодости он два года учился в протестантской епископальной школе, готовясь в протестантские проповедники; но обстоятельства послужили к обращению его в православие, что он считает благим промышлением Божиим о его спасении, и за что не перестает благодарить Бога. Когда я был в Немуро и Вада, он не отходил от меня все время при всех проповедях и богослужениях, и, когда уезжал я, попросил принять его единственную дочь в школу, отдавая ее вполне в распоряжение Церкви, с желанием, чтобы она посвятила потом жизнь свою на служение Церкви: «Мне не привел Бог быть служителем Церкви, так пусть моя дочь послужит, сколько может, за меня, сделавшись монахиней, или же вышедши замуж непременно за служителя Церкви, чтобы участвовать в его служении, насколько это дано жене», – были его речи о дочери, когда он поручал ее мне. (Она и учится ныне здесь в школе).

Исии Августин, католик, просящийся в православие, трогательное письмо прислал, в ответ на посылку ему мною Нового Завета. Видно, что усерден в вере. Впрочем, написано о. Павлу Кагета, при отправлении ему «Чина присоединения» третьего дня, чтобы всевозможно испытал Исии и допустил его в Церковь только тогда, когда окажется без всякого сомнения вполне понявшим различия православия и католичества, и совершенно искренно отдавшим предпочтение первому, а также ясно усвоившим все главное в учении православия, иначе пусть отложит присоединение его – торопиться не к чему.

28 октября/10 ноября 1901. Воскресенье.

Некто Хосино, педагог, приходил для беседы о способах исправления недостатков в воспитанниках: «злого и непослушного как исправить?», «рассеянного как?» По мере разумения, преподал ему советы. В конце разговора коснулись Христианской веры – что вот и здесь, к исправлению воспитанников ему очень сильным орудием могло бы служить христианство – если бы он внушил своим питомцам, что у них, кроме земных родителей, есть Отец Небесный, любящий их, постоянно назидающий их и так далее. Тут оказалось, что Хосино сам христианин, но утративший веру в Личного Бога, а верующий в какую-то мировую безличную силу. Был он протестантом, сначала одной секты, потом другой, наблюдал и все прочие секты; видел везде неопределенность учения, на всякий богословский серьезный вопрос и на неудовлетворенность ответом ему говорили: «у тебя есть свой разум – понимай, как знаешь», так он и изверился, и оказался стоящим в пустоте. Обычное дело с протестантами. Был потом разговор о Личном Боге-Творце. В заключение дана ему Догматика, с советом почаще приходить для беседы.

29 октября/11 ноября 1901. Понедельник.

На днях майор Дюс Армии Спасения писал мне, что полковник Bullard (of the Salvation Army) желает видеть меня, и спрашивал, в какое время можно? Я ответил: с трех до пяти p. m.; но предупредил, что, при всем сочувствии моем их благотворительному делу призрения выпущенных из тюрьмы (discharged prisoners) и прочего, много не могу помочь им, так как Миссия сама wholly depends on the special donations for it!

Сегодня в три часа и явились оба – полковник Bullard и майор Duce, одетые в японское платье, только с виднеющимися из-под него шитыми перевязями через плечо. Полковник скромного и смиренного вида, майор побойчее. Стали сначала спрашивать об условиях, на каких Миссия владеет своими участками земли; «они-де тоже хотят приобрести землю, так – для сведения им». Но лишь только я заговорил об условиях, оказалось, что они отлично знают все, и в наставлениях не нуждаются. Я прямо перешел к главной цели их визита: вытащил десять ен и дал на содержание discharged prisoners, сказав, что это из моего частного скудного жалования и что больше нисколько дать не могу. Они, видимо, обрадовались и этому. Потом в течение разговора сообщили, что у них уже четыреста человек их армии здесь, в том числе семьдесят офицеров из японцев и японок, что их учение в главных чертах общепротестантское, но без всяких таинств и прочего. В заключение попросили потворить совместную молитву, на что я встал и, обратившись к образу, прочитал по-русски молитву Господню, а они, преклонив колена и положив голову на стол в сложенные руки, по-протестантски помолились.

О. Яков Такая пишет: «За нынешнее церковное место сосед дает тысячу шестьсот ен да шестьсот ен они имеют страховой премии за сгоревший дом. На эти деньги (о четырехстах енах, посланных отсюда, о. Яков еще не знал) хотят они купить более пространную землю, продающуюся неподалеку, тоже в хорошей части города, – христиане все на это согласны, кроме одного; за эту землю просят две тысячи ен, так что у них останется несколько и на постройку Церкви. Прежнее же место, поистине, тесно, да сосед построил отхожее место выходящим на него. Совсем неудобно. Итак, будет ли мое одобрение на перемену церковного места?» – спрашивает. Так как о. Яков упомянул, что воспитанник Павел Есида знает место, предполагаемое к покупке, и от него можно подробнее осведомиться, удобно ли оно, то я призвал Иосида и велел ему купить карту города Кагосима, и по ней показать мне, где место. Он принес карту, и по рассмотрении оказалось, что новое место, действительно, будет не менее удобно для Церкви, чем нынешнее, оно тоже в населенной части города, только там, где живет дворянство – квартал менее людный, чем простонародный, но и менее шумный, более приличный для построения Церкви. Итак, отвечено о. Якову, что и мы здесь находим указанное место желательным к приобретению.

30 октября/12 ноября 1901. Вторник.

Явился Гордий Сиина, вчера прибывший из России, где в Петербургской Духовной Академии кончил курс. Обучался он там не от Миссии, а сам по себе, по благосердию русского духовного начальства, допустившего его к продолжению учения сначала в Иркутской Семинарии, потом в Казанской и Петербургской Академиях. На дорогу сюда ему тоже дали из Синода четыреста рублей, что, однако, не мешало ему выпросить в долг еще на дорогу от протоиерея Смирнова в Лондоне пятнадцать фунтов стерлингов, и в Нью-Йорке от какого-то русского батюшки двадцать восемь долларов. Нужно отдать ему справедливость: умеет добиться своего; по выходе из здешней Семинарии вследствие возмущения, довершения своего образования добился. – Служить Миссии он официально не обязан, так как не давал этого обещания, отправляясь в Россию, (хотя нравственно лежит на нем долг – служить Церкви, которою был воспитываем здесь в России); и предлагать себя на службу Миссии, кажется, не намерен. Сегодня на мой вопрос: «где думаете служить?» ответил: «еще не знаю». Но – и не желателен для службы здесь, правду говоря; сильно пахло от него водкой – для первого же свидания, недаром Преосвященный Сергий писал, что «Сиина пьянствует». – Говорит по-русски не совсем свободно. Суждения иногда топорно-грубые (Митрополит Антоний – «развитый человек»). Отправился к себе на родину, в Симооса.

31 октября/13 ноября 1901. Среда.

Были: генерал Иванов, с ним три офицера, все – приехавшие на японские маневры по приглашению японского военного ведомства, и Глеб Михайлович Ванновский с детьми. С маневров они только что вернулись, и Ванновский, отчасти и генерал, жестоко критиковали японское воинство. Глеб Михайлович, по обычаю, владел речью, говорил хорошо, но в неизменном своем пессимистическом тоне.

О. Василий Усуи описывает свою поездку по Церквам, хвалился их оживленным состоянием, – совершил несколько крещений.

1/14 ноября 1901. Четверг.

Был язычник Кавано (из Симооса), что по временам жертвует довольно большие деньги в Соборе. На этот раз принес двадцать ен и оставил вместе с ящиком конфет на кафедре в Соборе. Когда мне сказали о нем, я пригласил его к себе, подарил наш Новый Завет в золотообрезном переплете, несколько новых брошюр и вновь убеждал его позвать проповедника к себе в деревню, чтобы и самому хорошо познакомиться с Христианским учением, и другим сообщить его. В этот раз он охотно согласился на это, уверял, что в его местности много найдется слушателей, и обещал известить, когда настанет удобное время для проповеди, так как народ еще занят полевыми работами. Я обещал ему прислать о. Феодора Мидзуно для проповеди и тут же свел Кавано с ним, чтобы они договорились. До деревни Кавано всего два часа по железной дороге от Токио. О. Феодор может несколько раз в неделю бывать там, лишь бы Кавано исполнил свое слово – способствовать открытию проповеди там.

2/15 ноября 1901. Пятница.

О. Игнатий Мукояма пишет, что у него двое детей больны дизентерией; Лука Ясуми, катехизатор, пишет, что у него двое детей в дизентерии… Что за наказание еще – эти болезни у служащих Церкви! И сколько на них экстренных расходов! Послано и сегодня о. Игнатию десять ен, Ясуми семь ен.

О. Петр Сибаяма пишет, что «И. Инаба и ссорится с христианами, и болен – совсем для проповеди не годен». Вызвал он его с места проповеди в Нагоя – а оттуда, вероятно, скоро пришлет сюда – и будет он возвращен в Одавара, на родину, как негодный для служения Церкви. Хорошо, что еще не принят в число служащих, а делается ему только испытание. Споткнувшийся и сломавший ногу конь воза не повезет – и напрасно его суют и сам он ломится в упряжку.

3/16 ноября 1901. Суббота.

Старая американка, учительница глухонемых, нанесла визит и без малейшей остановки проговорила час про свои методы лечения от глухонемоты, расхваливая их; надоело слушать, и я без церемонии вынул часы и сказал, что с этой минуты должен быть занят другим. Был с визитом – маркиз Оимикадо, у которого домоправителем христианин Сида, отец ученика Катехизаторской школы; элегантный и умный молодой человек; подарил ему Новый Завет и несколько других христианских книг, с внушением заняться изучением Христианского учения, что он обещал сделать – впрочем, кажется, только из вежливости.

Диакон Яков Мацуда сообщил, что князь Стефан Доде опять захворал: показалась кровь из горла, и он слег. Но на этот раз, уже как христианин, он так спокойно принял свою болезнь, что удивил и доктора, и всех родных – все они рады, что он, ко благу своего слабого здоровья, сделался христианином; и брат его, по этому поводу, сделался усердным слушателем Христова учения; мать тоже расположена к этому. Стефан, в свою очередь, радуется этому, горит усердием к водворению христианства в своей семье и среди других родных и просит молитв о сем и о себе. Благодать Божия, видимо, царит в его сердце – и да не оставит она его никогда!

4/17 ноября 1901. Воскресенье.

В Миссии получено правительственное оповещение о привилегии, даваемой духовенству «буддийскому, синтоисскому и христианскому», отправляющемуся на остров Формозу для проповеди: «начальникам сект буддийских и синтоисских» предоставляется на пароходах даровой проезд на Формозу в первом классе, всем прочим делается «нивари» (две десятых) скидки с платы за проезд. – Хоть не лестно Христианству быть поставленным наравне с буддизмом и синтоизмом, но важно явное покровительство, оказываемое правительством христианской проповеди.

Уныние навел своим письмом Павел Соно, бывший катехизатор, теперь участник в издании газеты в Кумамото. Охладел к вере до того, что и христианским именем себя не называет, а языческим прежним – Мотонори, однако же и не без некоторого участия к православию. Описывает блестящее положение протестантства и католичества в Кумамото. У католиков, по их словам, пятьсот христиан; правда или нет, Мотонори не знает; но в воскресенье в Церкви до шестидесяти человек собирается. У протестантов в последнее их большое проповедническое движение только приобретено до пятисот человек, из которых половина, наверное, сделается настоящими христианами. У православных же в субботу человек шесть бывает на богослужении, в воскресенье – два, или и никого. Есть несколько новых слушателей, но только в домах христиан или их родственников… Словом, православие далеко позади иностранных в Кумамото, да и на всем Киусиу. – И это правда. Но что делать, чем помочь? Послать бы людей получше сущих там, но ни единого человека нет. О. Вениамина из Нагасаки направить бы в Кумамото и другие Церкви на Киусиу? Рано, еще языка не знает. В будущем году, даст Бог, можно это сделать, если только о. Вениамин удержится в том миссионерском настроении, какое заявил в последнем письме.

5/18 ноября 1901. Понедельник.

О. Андрей Метоки прислал очень обстоятельное описание своей поездки по Церквам – в Немуро, Сикотан, Кусиро и прочие. Отдано для напечатания. Если он и вперед будет так внимателен к своим Церквам и своему делу, то счастье для тех Церквей и для него. Христиане его Церквей, по его описанию, усердны к вере, особенно сикотанцы и христиане Кусиро; проповедники усердны к службе, особенно Моисей Минато.

Пимен Усуи, семинарист, приходил на костылях из госпиталя Сато, где лечится. Бедный юноша! Страдает за грехи кого-то из своих предков, поселившего болезнь в своих потомках до пятого рода.

6/19 ноября 1901. Вторник.

Стефан Тадзима из Коофу пишет, что «проповедь там малоуспешна – народ плохо расположен к религии – и у протестантов, при всех их стараниях мало успехов, а у католиков совсем плохо». С удовольствием описывает он твердость в православии Андрея Уено, двадцать лет тому назад учившегося в Семинарии и живущего в селении недалеко от Коофу, где других христиан нет; протестанты немало старались совратить Уено, но безуспешно.

Григорий Исида, катехизатор в Оомия, просит пять ен помощи на лечение матери – бедная старуха по неосторожности упала со второго этажа и сильно расшиблась. Послано.

7/20 ноября 1901. Среда.

Обер-прокурор Константин Петрович Победоносцев прислал письмо, писанное к нему лондонским протоиереем Смирновым с надписью: «так как к вам едет кандидат, то вот о нем». В письме описывается, как Гордий Сиина прибыл в Лондон голодным, нищим, и как о. Смирнов отправил его в Америку, употребив на то пятнадцать фунтов стерлингов, которые и просит Константина Петровича уплатить ему из синодских сумм.

Этот Сиина оказывается большим нахалом и лжецом. Мне говорил, что в Петербурге выдано было ему четыреста рублей на дорогу, а о. Смирнову сказал, что выдано было ему двести пятьдесят, и те почти все он истратил на уплату своих долгов. Из Парижа его тоже Русское Посольство на свои деньги выслало в Лондон. А в Америке опять же деньги на дорогу занимал. Куда же он дел четыреста рублей? И ведь выезжал везде на Миссии и Японской Церкви – значит, позорил их, тогда как Миссия и Церковь не имеют никакого отношения к его пребыванию в России и его странствиям.

8/21 ноября 1901. Четверг.

Капитан Василий Павлович Озеки прислал письма к о. Павлу Сато и господину Сенума, что благополучно доехал до Петербурга, и там познакомился с сотрудниками Миссии и Преосвященным Сергием, которые любезно его приняли, даже имел случай принять благословение Высокопреосвященного Митрополита и о. Иоанна Кронштадтского. Переводчиком ему служит Феодор Янсен, о котором упоминает, что он в Академию поступил.

Ровно двадцать один год, как вернулся в Японию после второй поездки в Россию. Время течет быстрее воды. Впрочем, слава Богу за все!

9/22 ноября 1901. Пятница.

Послал сто ен на матросский дом, устраиваемый консулом князем Гагариным в Нагасаки. Не все же на японцев, хоть лепту на своих – совсем не против этого.

Был с первым визитом князь Кудашев, приехавший служить первым секретарем в Посольстве вместо Поклевского, переводимого советником в Лондонское Посольство. С князем приехала его сестра.

10/23 ноября 1901. Суббота.

Японский праздник.

Учащиеся отдыхали. Мы с Накаем не переводили; зато я отлично занялся в библиотеке перепиской в каталог накопившихся от переплета книг. А с часу пополудни до пяти ученики проморили своим концертом. Давало оный «Православное Общество молодых людей» (Сейкёо Сейнен-квай), в котором главный элемент составляют семинаристы. Концерт был благотворительный, чтобы собрать несколько на нужды самого же этого Общества: на книги для чтения и подобное. Производился в столовой Семинарии, где устроены были подмостки, устланные ковром, и расставлены скамейки, классные же, для публики. Билеты были по пятидесяти сен и по тридцати. Дверь в кухню и вся эта стена завешана была откуда-то добытым полотном с белыми и красными полосами и украшена зеленью и цветами; вокруг сцены тоже было много цветов; на возвышении стояло фортепьяно, принесенное из Женской школы. Программа состояла из пения и игры на разных инструментах. Пели: три раза – хор одних учеников, три раза – совместный учеников и учениц, и раз – соло – по-английски пропел песенку один ученик городской певческой школы. Играли по два раза на фортепьяно, скрипке, кото – слепцы, и на бива с пением героических рассказов. Порядок был полный; публики полна зала; из русских, кроме меня и Д. К. Львовского, была только жена Смысловского, учителя русского языка в правительственной школе. Начался концерт пением молитв «Царю Небесный», кончился пением «Достойно», причем все вставши молились. Выручил концерт небогато: по очищении расходов, как то: платы приглашенным артистам на кото, бива и подобном, осталось двадцать ен, говорил Василий Ямада, председатель Общества.

Позволяется это концертное удовольствие учащимся, потому что оно учебного времени у них не отнимает: всего-то несколько спевок в свободные от занятий часы. А маленькие хлопоты, сопряженные с устройством концерта, составляют такое невинное и здоровое развлечение для них.

Павел Мацумото, катехизатор в Отару, телеграммой известил о смерти своего сына Иоакима, кажется, последнего своего ребенка. Жаль бедного! Все дети у него перемерли. И вот отдаленное печальное последствие разврата: отец Павла, по словам секретаря Нумабе, земляка его, страдал венерическою болезнью, следы которой перешли на Павла, который, ни в чем не повинный, и в молодости постоянно должен был пить лекарства; слабость его и переходит к детям, которые, вот уже четверо, померли в младенчестве или отрочестве. – Была у меня мысль сделать Павла священнослужителем за его долгое усердное служение Церкви и всегда доброе поведение; но, кажется, нужно удержаться от этого; не беспорочен телом, хоть и невинен; Нумабе говорил, что близко знающие его всегда устранялись от близкого общения с ним, как с зараженным; для священства такой не годится. Я не знал всех этих, неудобоузнаваемых интимностей, потому что Павел Мацумото здесь в Катехизаторской школе не учился, а вышел в катехизаторы из-под руководства хакодатских миссионеров.

11/24 ноября 1901. Воскресенье.

В Церкви было много матросов с русского крейсера «Россия», третьего дня пришедшего в Иокохаму; у икон подсвечники были полны свечами, в назидание японцам, мало-помалу начинающим перенимать этот обычай благочестивого усердия.

Из Церкви заходил старший брат Стефана Доде, преусердно изучающий Христианство и уже просящий крещения, хотя оное для него еще рано; каждый день слушает катехизацию от диакона Якова Мацуда, а в прочее время с христианскою книжкою не расстается; в доказательство чего вытащил из кармана книжку и показал со словами: «Вот, когда ехал в Церковь, читал». Помоги ему Бог!

12/25 ноября 1901. Понедельник.

Дошли мы с Накаем до перевода ирмосов на утрени в субботу Первой недели Великого поста – что за трудности! В иных тропарях просто смысла не доберешься. Как бы нужен был перевод богослужения на русский язык! Вот такие ирмосы ведь так и читают, не понимая что, и это уже целые века. Пора бы позаботиться о понимании.

13/26 ноября 1901. Вторник.

Был хакодатский консул М. М. Геденштром. Рассказывал, между прочим, о жалком положении католических траписток, поселившихся недалеко от Хакодате, – три монахини уже с ума сошли и отправлены в Европу, две японки учились подвигу – те тоже с ума сошли. И неудивительно. Летом, при ужасном множестве там москитов, защищаться от них пологом им не дозволяется; зимой, при сильных тамошних холодах, согревать жилье не позволяется; встают ежедневно в два часа утра; с миром – полное разобщение. Траписты не вдаются в такие крайности и потому благоденствуют. Продают уже произведения своих трудов: масло, сыр и прочее; имеют довольно большое училище мальчиков, японских.

Илья Сато, катехизатор в Акита, извещает, что о. Павел Кагета посетил Церковь и принял в православие просившегося чиновника Исии; имя – Августин – которое носил он в католичестве, переменил на Павла; присоединен через миропомазание, которое в католичестве еще не было преподано ему. Три патера собрались в Акита увещевать его не оставлять прежней веры, но убедить его не могли. Дай Бог ему навсегда такую твердость спасительной веры! Илья Сато пишет, что маленькая Церковь в Акита была обрадована и ободрена этим случаем.

14/27 ноября 1901. Среда.

День рождения Императрицы-матери; и потому располагал было отправиться в Посольскую Церковь служить молебен, но посланник дал знать через о. Сергия Глебова, что не приглашает меня. Что делать! Церковь домовая – без приглашения не войдешь – тем более, что служба там всегда связана с приглашением на завтрак, что составляет большое неудобство. На этот раз, должно быть, за столом места не было для меня, так как много офицеров с «России» имели быть у посланника. В сущности, я был очень доволен, так как не было помехи занятиям.

15/28 ноября 1901. Четверг.

О. Борис Ямамура пишет еще о католике, просящемся в православие, – это некто Сакурада в Хиросаки, из дворян; служил когда-то у католиков катехизатором, но из-за чего-то рассорился с ними и уже несколько лет не имеет с ними общения. Но, пишет о. Борис, но всем отзывам – человек достойный. Ему уже за сорок лет. И просится он не только в православие, но и прямо в Катехизаторскую школу, имея желание посвятить себя на служение Церкви; семейные отношения его не представляют к тому препятствий. – Нужно посоветоваться с наставниками, принять ли его теперь в школу.

16/29 ноября 1901. Пятница.

Наставники нашли, что теперь неудобно; пусть, если желает, поступит с начала курса, в сентябре будущего года. Так и отписано о. Борису.

Жена о. Игнатия Мукояма пишет за него, что он болен до того, что не мог отправиться посетить свои Церкви, а должен был просить сделать это вместо него оосакского священника, о. Сергия Судзуки, который и исполнил просьбу. Пишет еще Лукия, что слушателей учения в Окаяма теперь много у катехизатора Лина Такахаси и что недавно пять человек наученных крещено.

Много и тревожно я думаю теперь, как напечатать службу Первой недели Великого поста? Сполна нельзя – слишком обременительно для новых христиан. Что сократить? Из песней на утрени какие стихи оставить при тропарях? Нужно, чтобы полный смысл был и в каждом стихе, и в полном составе их, а всю песню напечатать нельзя. Кафизмы как? И прочее. Вразуми, Господи, сделать во славу Святого Имени твоего и во спасение ближних!

17/30 ноября 1901. Суббота.

Нагасакский консул князь Гагарин пишет, что предпринятый им матросский дом почти готов, что он ныне задумывает еще постройку и основание русской школы в Нагасаки для русских детей, и вместе – для образования из японцев переводчиков; просит советов на этот предмет. Просит еще принять какие-либо меры, чтобы русские священники, случающиеся на судах, заходящих в Нагасаки, не компрометировали русское духовенство своим поведением – уже три случая было при нем, что пьяные батюшки, сходя на берег, учиняли скандал, к удовольствию собравшейся вокруг них публики, – Придется написать об этом Высокопреосвященному Антонию, Санкт-Петербургскому Митрополиту, и просить, чтобы на заграничные суда назначали священников с более тщательным выбором, – больше что же я могу сделать? Что до школы, то за двумя зайцами гнаться не следует; а если он для русских детей оснует школу, чтоб избавить их от поступления в католические заведения и от совращения в католичество, то это будет великое благодеяние; и он может, с его именем и связями в России. Помоги ему Бог!

18 ноября/1 декабря 1901. Воскресенье.

Написана публикация в наши периодические издания, что с нового года открывается Женская школа при Церкви в Кёото – пусть заявляются желающие поступить в нее из южных Церквей; дочери служащих Церкви будут воспитаны на церковный счет; прочие на своем иждивении и прочее.

Яков Китагава, старик, бывший когда-то начальником Семинарии, просил последнего благословения в сем мире – посетил его сегодня; действительно, больше уже не придется благословить – совсем при смерти, к которой на днях приготовился святыми таинствами и которую ожидает с христианским благодушием.

19 ноября 2 декабря 1901. Понедельник.

О. Петр Сибаяма пишет, что принужден был снять Иоанна Инаба с его поста, – рассорился с христианами и стал пить. Значит, на меченом коне далеко не уедешь. Впрочем, о. Сибаяма еще хочет испытать его, держа около себя. Зилот же Моки за год в Хакодате ничему не научился – «совсем не опытен в проповеди», пишет о. Петр. Хочет он взять у о. Мии Петра Ямада из Миядзу, но о. Мии едва ли отдаст, да и не следует.

Был молодой человек Юаса, из штаба газеты «Ямото-симбун», спрашивал о вере, о различии православия, католичества и протестантства, и прочее. Удовлетворил его, насколько можно в часовую беседу, и снабдил православными книгами. Религиозные вопросы все более и более занимают текущую прессу. В добрый час!

20 ноября/3 декабря 1901. Вторник.

О. Павел Кагета представил прошение вдовы Иоанна Ямагуци о назначении ей пенсии и просит за нее. Глупые! Так и всех вдов посадят на церковное содержание! Иоанн Ямагуци только что вышел на службу и не только не оказал какой-либо заслуги Церкви, а постоянно был в особенную тягость ей, вечно прося сверх содержания на лечение то себе, то жене. И после всех бесполезных трат на его образование и содержание с лечением еще теперь взять на содержание его вдову и только что родившегося ребенка! Отвечено: вдовы служащих Церкви имеют право на попечение об их содержании только тогда, когда 1) их мужья долго служили Церкви и оказали заслуги; 2) оставили после себя несколько малолетних детей, так что вдове не под силу пропитывать их трудом рук своих; 3) у вдовы с детьми нет родных, которые могли бы содержать их. Вдова Ямагуци не подходит под сии правила.

21 ноября/4 декабря 1901. Среда. Праздник Введения.

Служба в приделе Введения. Христиан из города очень мало. О. Тит Комацу просит принять в Катехизаторскую школу одного, да еще и некрещеного, – из Канума. Никак не вдолбишь священникам, что в школы можно принять только в определенное для того время, а не среди года! Послан отказ, как о. Борису на днях.

Павел Ниицума в компании с одним христианином открыл в своей деревне школу для глухонемых; компаньон будто бы изучил европейские методы обучения глухонемых всему. Прислал воззванье и программу.

22 ноября/5 декабря 1901. Четверг.

Учитель гимназии в Казани Горталов пишет, что собирается будущим летом с учениками сделать путешествие в Японию и просит сведений о ценах здесь и прочем. В запрошлое лето он путешествовал с учениками в Палестину, в прошлое с двадцатью учениками по Европе, теперь собирается в Азию. Милости просим! Сведения будут посланы.

Отбоя нет от просящихся в Женскую школу. Из Минато две просятся усиленно. Написано, что если на их содержании, то будут записаны в кандидатки на поступление; пусть уведомят, могут ли содержаться сами, так как на церковный счет принимаются только дочери служащих Церкви.

23 ноября/6 декабря 1901. Пятница.

О. Симеон Мии извещает, что 1 декабря совершено водоосвящение в новопостроенной Церкви в Кёото для освящения ее и начато временное совершение богослужения в ней. Это было праздником для кёотских христиан; они очень радовались и написали мне приветственное по этому случаю письмо, которое о. Симеон и прилагает. – Дай Бог, чтобы поскорей пришел иконостас из России для полного устройства Церкви!

24 ноября7 декабря 1901. Суббота.

Был у посланника попросить его доброго участия к Горталову с гимназистами, если они приедут будущим летом в Японию, чтобы он попросил удешевления им проезда по железным дорогам, облегчения осмотра достопримечательностей и прочего. Посланник любезно обещал сделать все, что будет зависеть от него.

25 ноября/8 декабря 1901. Воскресенье.

До Литургии крещены несколько человек, в том числе старший брат князя Стефана Доде, нареченный в святом крещении Лукою. За Литургией оба брата приобщены Святых Тайн, вместе с многими другими причастниками. – Между другими гостями после Литургии был Иоанн Исида, судья в Сидзуока, и говорил, этот город – плохое место для проповеди, у нас там Церковь не процветает, несмотря на присутствие там священника; но и у других то же: католики совсем не видны, протестанты, сколько ни шумят и ни стараются, также почти совсем без плода. С двух часов сказал лекцию в «Сейнен-квай» о миротворепии.

26 ноября/9 декабря 1901. Понедельник.

Сергий Усигое, катехизатор в Хиросаки, просит за того же Сакурада, о котором недавно писал о. Борис, – принять его в Катехизаторскую школу; хвалит его китайскую ученость, его честность, но беден-де очень.

Отвечено то же, что о. Борису – с девятого месяца может поступить, теперь – нельзя.

Гордий Сиина приходил проситься на церковную службу, говорит, что искренно желает служить Церкви, не имел намерения искать другой службы, что и отец его советует ему служить воспитавшей его Церкви. – Я обещал поговорить с наставниками Семинарии о нем и после дать ответ.

После пришел Иван Акимович Сенума и сообщил, что Сиина уже объяснялся утром со всеми наставниками, и они желают, чтобы он поступил в число их, так как с набором нового курса в Семинарии решительно необходим еще наставник. Сенума поэтому просит от лица всех наставников принять Сиина на службу. Я согласился. Жалованье ему будет пока тридцать пять ен, на пять ен меньше служащих кандидатов Академии.

27 ноября/10 декабря 1901. Вторник.

Утром, во время перевода, приходил Гордий Сиина, узнавший от господина Сенума, что я согласен принять его на службу; по-видимому, рад этому – вновь подтвердил, что искренно желает отплатить своею службою за благодеяния воспитавшей его Церкви. Конечно, и я очень рад этому. Сказал, чтобы он с этого же месяца и служил – скоро начнутся в Семинарии и Катехизаторской школе экзамены – ему будет отличный случай познакомиться со всеми классами, присутствуя на всех испытаниях. – Дай Бог только, чтобы он был верен своим теперешним заявлениям, а также чтобы вел себя прилично своему званию!

Лин Такахаси, молодой катехизатор в Окаяма, прислал длиннейшее описание своих стараний основать там Православное Общество молодых людей (Сейнен-квай) и самого этого общества, с печатными правилами его, и питает большие надежды на поднятие там успехов проповеди. Розовые мечты. Жаль вот, что о. Игнатий Мукояма лежит там больной.

Из тюрем чуть не каждый день письма с просьбами религиозных книг. Сегодня от двоих заключенных просьбы. Разумеется, всегда оные удовлетворяются. Дай Бог только пользы.

Дали знать, что старик Яков Китагава, когда-то бывший начальником Семинарии, помер. Погребен будет священником из Коодзимаци, к приходу которого принадлежит. Царство ему Небесное! Недаром на днях просил последнего свидания и благословения. Хорошо, что я не опоздал посетить его. Добрый был старик, хотя слишком слабый педагог.

28 ноября/11 декабря 1901. Среда.

Лин Такахаси недаром вчера так расплывался в похвалах своему «Сейнен-квай» – готовил почву для просьбы: сегодня другое письмо, с просьбой помощи для издания газетки сего общества. Пачкуны! Впрочем, и просит всего две ены в месяц; на издание листка всего нужно пять ен, из коих три доставляют члены общества. Дано.

А вот Моисею Мори, катехизатору в Канума, и без просьбы дано тоже две ены в месяц. Пишет бедный вдовец, что «некому присмотреть за малым сыном и не на кого оставить квартиру, отлучаясь на проповедь; взять бы старуху в дом, да кормить нечем». Действительно, получает всего двенадцать ен в месяц. Как не помочь!

С сегодняшней почтой получен 285-й номер «Московских Ведомостей», от 16 (24) октября, со статьей в самом начале газеты: «Православный храм в Кёото», в которой, между прочим, говорится, что «В. Г. Дудышкин заказал иконостас в лучшей московской мастерской Епанешникова». И продолжается: «Работа Епанешникова достаточно известна всей России. Его мастерская снабжена обширными художественными и техническими средствами и внимательно следит за всеми усовершенствованиями техники и направлениями самого искусства. Но что особенно заслуживает внимания – Яков Ефимович Епанешников, в виду важности Кёотского храма для православного дела и в виду огромной пользы ознакомления Японии с русскою церковно-художественною промышленностию, решился принести это образцовое произведение своих мастерских в безвозмездный дар… Иконы для Кёото пишутся господином Епанешниковым в византийском стиле, самый же иконостас отделывается под слоновую кость и золото. Работа уже в полном ходу. Кроме иконостаса, Кёотской Церкви нужны еще паникадила и подсвечники. По расположению Церкви, ей нужно одно большое паникадило (не меньше сорока восьми свечей) и два малых» и прочее, и прочее. Видимо, Господь Бог помогает Миссии через угодных ему добрых людей, каковы В. Г. Дудышкин, Л. Ал. Тихомиров – сотрудник «Московских Ведомостей», Вл. Андреевич Грингмут – редактор «Московских Ведомостей», Яков Ефимович Епанешников и другие. Да спасет их Господь! Газету, давши прочитать здесь, послал о. Симеону Мии порадовать его и кёотских христиан.

Станислав Альфонсович Поклевский-Козелл, старший секретарь Посольства, назначенный ныне первым секретарем Лондонского Посольства, приезжал проститься перед отъездом и вновь пожертвовал на Миссию пятьсот ен. Спаси его Бог!

29 ноября/12 декабря 1901. Четверг.

О. Феодор Мидзуно вернулся с обзора своих Церквей в Симооса. У Павла Канасуги и Филиппа Узава проповедь идет одушевленно; крестил у них двадцать семь человек. Первый все еще не может успокоиться от измены своей жены и не хочет принять ее в дом – впрочем, есть надежда, что смягчится; она же желает хоть бы служанкой быть у него в доме при своих детях.

В Катехизаторскую школу прибыл на время Петр Танака из Вада- мура, что около Немуро, на острове Эзо. Просил принять его о. Андрей Метоки; он может пробыть здесь только до Пасхи, пока начнется земледельческая пора. Но за это время он, под руководством оо. Феодора Мидзуно и П. Кано, а отчасти и учителей Катехизаторской школы, ознакомится ближе с Догматикой, Нравственным Богословием и Священной Историей, а также узнает порядок богослужения и поучится петь и читать по-церковному. Все это, даст Бог, сделает его способным руководить местных христиан в Вада-Тонден (казачьем поселении) и проповедывать там язычникам. Христианское же усердие у него немалое. Где же набраться настоящих катехизаторов, прошедших полный курс!

30 ноября/13 декабря 1901. Пятница.

О. Сергий Судзуки из Оосака письмом и, кроме сего, целою тетрадью описывает свое путешествие по Церквам – своим и больного о. Игнатия Мукояма. Тетрадь предназначена для «Сейкёо-Симпо» – туда и направлена мною, по прочтении, но где же ее всю напечатать! Только глупые могут так писать и выводить из терпения своим писаньем. Во сколько часов и сколько минут он оттуда отправился, во сколько часов и минут прибыл (нигде минуты не опущены), в сколько часов и минут стал обедать, кто именно где его встретил, с кем и что говорил и сказал, и прочее, и прочее – все это помимо чего-либо, относящегося к Церкви или его священству. Просто и конца нет болтовне. Дельного же из письма узнал только то, что о. Игнатия его прихожане любят (в чем, впрочем, и прежде не сомневался). В Енако христиане служили молебен о выздоровлении его и послали ему сколько могли на лечение.

1/14 декабря 1901. Суббота.

Стефан Тадзима, еще и в число катехизаторов не принятый, а служащий частно, как бы только от священника, пишет из Коофу, что мало ему двенадцати ен в месяц, просит прибавки. В семье мать и жена только. Жалуется на чрезвычайную местную дороговизну. В уважение того, что он старый катехизатор, хотя и прерывавший свою службу и даже в конце несколько запятнавший себя, прибавил ему две ены в месяц, но с тем, чтобы он уже больше не просил.

Нифонт Окемото, катехизатор в Оою, просит назначить пенсию вдове И. Ямагуци. Еще бы! На просьбу об этом священника отказано, а просьбу катехизатора исполнить! Велел из канцелярии известить его, что на подобную просьбу уже отвечено священнику (хотя он и просит потому, что священнику отказано).

2/15 декабря 1901. Воскресенье.

В Церкви каждое воскресенье бывает много матросов с крейсера «Россия», стоящего в Иокохаме на рейде, но офицеров еще ни одного не было – богомольны интеллигенты! Впрочем, быть может, к судовому богослужению усердны. Гордию Сиина дал комнату во втором этаже, по его просьбе, снабдив ее иностранною мебелью, дал еще двадцать ен в счет жалованья за этот месяц; пятнадцать получит в конце месяца.

Была после Литургии между гостями христианка из Немуро, просила принять ее дочь в школу.

– Сколько ей лет? – спрашиваю.

– Пять лет, – отвечает.

– Как же можно такую маленькую!

– Я ее представлю в школу, когда ей будет лет десять, а теперь только прошу записать ее в число кандидаток, так как слышала, что просящихся очень много и очереди приходится долго ждать.

Отослал ее в Женскую школу, чтобы попросила начальницу, – я со своей стороны согласен.

Савва Ямазаки из Наканиеда пишет, что «о. Петр Сасагава посетил Церковь, и больше шестидесяти человек исповедованы и приобщены Святых Тайн». Здесь Церковь добрая, христиане неизменно благочестивы; и это потому, что катехизатор хороший, преданный служению Церкви. Побольше бы таких, как Савва Ямазаки!

3/16 декабря 1901. Понедельник.

О. Василий Усуи из Одавара был, чтобы рассказать о своем путешествии по Церквам и взять отсюда больного сына своего Пимена. Очень оживлен сам, и видно, что одушевляет своих катехизаторов; хвалил особенно Петра Ока, на которого я так мало надеялся, – в Ооисо у него восемь человек окрещено, и там его очень любят (но в Катаока, ему не принадлежащем, недолюбливают: выпивает иногда старик – остаток от прежней его довольно беспорядочной жизни). В Эма также Церковь очень оживлена; и там были крещения; диакон Иоанн Оно поправился от своей болезни и хорошо служит.

Замечательное письмо от Александра Хосокава, из Канида. Есть там христианин Виссарион Ямазаки, по профессии кузнец. Он со своим другом Исиока больше десяти лет тому назад принял христианство в Аомори, но, вышедши в Канида и не имея никаких сношений с церковию или кем-либо из христиан, совсем забыл о своем христианстве. Но с поселением там катехизатора Александра Хосокава (как ни плох он по катехизаторству) вера Виссариона возгорелась, и он ныне самый ревностный христианин. Мало того, скорбя о том, что его друг Исиока тоже, вероятно, охладел, Виссарион постарался отыскать его, что ему стоило немалого труда, и убедился, что действительно, друг относительно веры в таком же состоянии, в каком Виссарион был прежде, – и память потерял о своей вере, Виссарион с горячею любовию стал убеждать его (письменно) вспомнить прежнее, вновь одушевиться единственною спасительною верою. Письма его до того пробудили Исиока, что он, оглянувшись на себя, впал в отчаяние, почувствовав себя таким грешником, для которого уже и спасения нет. Виссарион последнее из писем своего друга просил Хосокава перепроводить сюда, с горячею просьбою его – найти здесь его друга и ввести в Церковь, из которой он почитал себя совсем выбывшим. Исиока ныне в Токио, в военной службе, живет в Усигоме – посему я поручил катехизатору Якову Тоохею отыскать его и говорить с ним. Вероятно, и он возродится. Любовь одного спасает другого; таков закон для любви, положенный Богом.

4/17 декабря 1901. Вторник.

Петр Ямада, катехизатор в Миядзу, просит о. Симеона Мии, и оба они меня – назначить Пахомия Мурасе, христианина в Миядзу, катехизаторским помощником (денкёо-ходзё). Рекомендуют его как благонадежного к тому. «Он родом дворянин и служил доселе чиновником, но в апреле, за старостию, уволен. Поведения безукоризненного; к вере усерден; двенадцать лет тому назад крещен и с тех пор всегда усердно служил Церкви чем мог: пел и читал во время богослужений, в отсутствие катехизатора говорил поучения братиям, был церковным старостой. Теперь, если он будет сделан денкёо-ходзё, то Ямада получит свободу отлучаться в другие места для проповеди, как то: Минеяма, Таиза-мура и прочие, и жить там столько, сколько нужно для наставления в вере желающих слушать. Ему пятьдесят восемь лет». Отвечено: «От Церкви или от моего имени Мурасе не может быть назначен „денкёо-ходзё“ – тому не было примеров, и не надо давать пример, чтобы кто-либо по одному прошению катехизатора без всякого испытания способности веропроповедничеству поставляем был в проповедники. А пусть о. Симеон от себя частно назначит его помогать Петру Ямада. Если до Собора он нескольких научит и приведет к Христу, и по испытании окажется, что представленные им к крещению действительно знают учение настолько, что без всякого сомнения могут быть крещены, то о. Симеон будет иметь право ходатайствовать пред Собором о внесении Мурасе в список проповедников, если только поручится перед Церковью, что и во всех других отношениях Мурасе достоин имени служащего Церкви. – Но не стар ли уже Мурасе для церковного служения? Впрочем, ведь он будет даровой служитель – содержание от Церкви ему не нужно. Пусть послужит, насколько сил у него будет, – Господь наградит его за усердие!» До зде[?] ответ о. Симеону – и я в нем сознательно схитрил касательно содержания. Ни в письме Ямада, ни в письме о. Семена о содержании Мурасе ни слова; но ведь, конечно, на него рассчитывается – какой же когда японец служил даром! Не в укор это усердию японцев, но в опознание их практичности, не мешающей усердию. Следующее письмо от о. Семена будет, конечно, что и то, и сё, и прочее, но денежную помощь Мурасе за служение дайте. Что же, придется и дать.

5/18 декабря 1901. Среда.

Савва Эндо, при четырнадцати енах в месяц, имея двоих детей, просит прибавки содержания; Якову Негоро, при четырнадцати енах в месяц, имеющему двоих детей, о. Игнатий Като просит прибавки содержания; себе о. Като просит семь с половиною ен на лекарства детям. Павел Сайто просит дорожных, что тоже своего рода прибавка к содержанию; Петру Терасима о. Петр Сибаяма просит дорожных, что тоже… И подобное – каждый день, или почти сплошь каждый. Мука читать все это и не быть в состоянии исполнить просьбы. Прибавлять им – всем надо прибавлять, а на это средств не хватит, да и конца не будет прибавлениям, потому что опять будет мало и опять будут просить. Одно средство – добиться содержания служащих Церкви местными средствами. Это каждый раз и пишем священникам, об этом вечно и думаешь, и хлопочешь, но!!!.. А жалко и бедных катехизаторов, конечно, и мало теперешнего их скудного содержания… Посланы единовременные пособия сегодня просящим – первым двум; прочим – как просят. Почти всегда то же делается.

После полудня производилось обучение прислуги обращаться с насосными рукавами, на случай – оборони Бог – пожара. Фонтан воды брызжет выше того места на колокольне, где висят колокола, и рукава достигают до нижней площадки. За употребление воды из водопровода, на этот случай, согласно правилу, заплачено по семь ен здесь и в Семинарии. Храни Бог от беды, но береженого Бог бережет.

6/19 декабря 1901. Четверг.

День тезоименитства нашего Государя. Согласно приглашению посланника, был в Посольстве на молебне и завтраке у посланника; от приглашения на раут вечером отказался; а будет человек двести гостей, принц Фусими в том числе, наши моряки с «России», но не наше дело толкаться в таком множестве.

Являются в сопровождении одного из церковных старост два незнакомые господина и подают две ены на Церковь. «От кого?» – спрашиваю. Оказывается: была здесь замужем за язычником, членом художественного общества (бидзюцу-квай), христианка по имени Лукия; более десяти лет прожила в Токио и не объявилась христианкой, неизвестно почему; но на днях, умирая, завещала похоронить себя по-христиански, и муж уважил ее просьбу, попросил о. Семена Юкава отпеть ее, а вот теперь двух приятелей своих прислал с лептой на Церковь. Обыкновенно язычники всячески отстаивают своих родных для языческого погребения, а вот и обратный пример: имея бесспорную возможность похоронить по-язычески, просит христианского отпевания. Должно быть, недалек от Царствия Божия.

7/20 декабря 1901. Пятница.

Был на экзамене по Догматике в Катехизаторском училище, где в старшем курсе ныне шесть человек, в младшем семь. В последнем почти все очень неразвиты, но стараются; лучший – бывший протестант, этот и способен, и довольно развит – Потом начал экзаменовать шестой класс Семинарии, где ныне всего шесть человек (седьмой – Пимен Усуи – болен, и едва ли будет способен к продолжению учения); но пришли сказать, что приехала адмиральша Мария Николаевна Чухнина проститься пред отъездом в Нагасаки; вчера в Посольстве меня предупредили об этом, и я обещался принять, тем более, что нужно было поблагодарить ее за пожертвование пятидесяти ей на Церковь в Кагосима после пожара; поэтому я, предоставив экзамен самим наставникам, вернулся домой.

Василий Накарай катехизатор в Какута, имеющий зуд писательства, вместо того, чтобы усердно проповедывать, усердно занялся, на паях с кем-то, изданием совсем светского журнала, хотя пишет, что издание идет в убыток самим издателям. Отослал я присланный им ко мне номер к его священнику о. Петру Сасагава, чтобы он строго внушил Накараю – или проповедывать, или оставить церковную службу; если в Какута нет слушателей, то есть другие места, где просят проповедника, – можно переместиться.

О. Тит Комацу пишет, что Петр Мисима, бывший проповедник, ныне озлобленный враг Церкви, до того мешает Тихону Сугияма проповедывать в Оота, что о. Тит находит нужным перевести его, Тихона, в другое место для проповеди. Мисима этот, по гордости и безалаберности, своего рода Лев Толстой для тех мест, только микроскопический.

8/21 декабря 1901. Суббота.

Между письмами сегодня одно – от язычника из Оосака, двадцать лет изучавшего военное искусство – фехтование и прочее. Спрашивает: 1 «дозволяется ли военное дело Христианским учением?» Отвечено: «без сомнения – как необходимое для защищения государства от внешних врагов и для охранения его внутреннего спокойствия». 2) «Не есть ли гипнотизм, о котором теперь так много толкуют в Европе, то же, что подчинение, во время фехтованья, противника своей воле и своим движениям?» Отвечено: «кажется». 3) «Упражнение в военном искусстве ожесточает ли человека, или, напротив, делает его мягким?» Отвечено: «если предаваться ему со страстью, наверно, ожесточит. Впрочем, вам лучше это знать».

Был на экзамене в Катехизаторской школе, потом в Женской на Законе Божием; в последней, как всегда, отвечали все на полный балл.

9/22 декабря 1901. Воскресенье.

До Литургии было крещение шести возрастных и ребенка одного.

За Литургией было причастников человек семьдесят, но священнослужащие так мало оставили им причастия, что я с трудом приобщил всех, и тут же, кончивши приобщать, сделал выговор священникам и диаконам за их неприличие.

10/23 декабря 1901. Понедельник.

На экзамене в Женской школе по Закону Божию.

Приходил проситься в школу некто Судзуки, двадцати семи лет, сын англичанина и японки. Указан ему в городе катехизатор – пусть сделается православным, и тогда, если окажется достойным, принят будет в школу.

11/24 декабря 1901. Вторник.

На экзамене в Семинарии и Катехизаторской школе. Шестой курс в Семинарии состоит из очень хороших учеников – дельно отвечали по Основному Богословию и на возражения. Дай Бог, чтобы все сохранились для церковной службы! Катехизаторская школа, кроме двух-трех сносных, совсем плоха.

С одиннадцати часов в Женской школе было чтение списков.

Катехизатор в Саннохе, Павел Сибанай, пишет, что там безбожие процветает; даже лектора выписывали доказывать, что «нет Бога». – Катехизатор в Масуда, Илья Накагава, пишет, что там Микадо считают богом и негодуют, что проповедуется другой Бог, кроме его. Чего хочешь, того просишь!

12/25 декабря 1901. Среда.

На экзамене в Катехизаторской школе и Семинарии. В последней, между прочим, экзаменовал самый младший класс по русскому языку;

семнадцать учеников и преплохой состав, кроме трех первых, все или неспособные, или вместе и ленивые; полтора года учатся и склонения не знают.

Вечером, с четырех часов, – на прощальном собрании, устроенном Женской школой инспектриссе Надежде Такахаси, отправляемой в Кёото для заведения там Женской школы при Миссийском стане. Большая классная комната была изукрашена зеленью и цветами, и для всех на столах разложено угощение – из плодов, печенья и суси. Из города было несколько прежних воспитанниц Женской школы. Пропели молитву, и начались речи в переметку с пением прощальных стихотворений, положенных на ноты Алексеем Обара разученных группами девиц. Немало было и прощальных слез. Вообще же все – очень красиво, прилично и даже трогательно. Я ушел пред началом музыки на «кото», в седьмом часу.

13/26 декабря 1901. Четверг.

На днях получил из Кёото от о. Мии требование подрядчика Оониси уплатить остальное, по контракту, за постройки. Требование, по обыкновению, сопровождалось удостоверением архитектора Мацумуро, что оно законное. Но, к изумлению моему, из контрактовой суммы 9499 ен не было вычтено 693 ены за железную крышу храма, по первоначальному расчету, тогда как на крышу, вслед за тем, сделан был новый расчет и условие на покрытие ее медью, что и произведено. Я отметил эту ошибку и вернул требование, чтобы оно было исправлено. И – о ужас! Сегодня получаю от о. Мии пакет с требованием лишних, ни за что, ни про что, уже не 693 ены, а еще больше, 712 ен. Эта олицетворенная слабость и ротозейство – о. Семен Мии – пишет, что, действительно, 693 ены «вычесть совершенно справедливо», но зато вот 712 ен Оониси требует, и их уплатить «с нравственной стороны необходимо», и представляет дутый счет Оониси на якобы передержанное сверх контракта, тогда как до сих пор при всех уплатах ни намека не было, чтобы чего-либо не было покрыто уплатой, а что делалось сверх контрактового расписания материалов и работ, за то сейчас же был представляем особый счет, по которому немедленно и уплачивалось. Плут может насочинить чего угодно, и вместо того, чтобы остановить его и не принять его сочинений, о. Мии: «а, хорошо, платить следует» и благо русские деньги – «уплатите 712 ен!» Также и новое архитекторское удостоверение о. Мии представил. Но архитектор, известно, не станет ссориться с подрядчиком – утвердит что угодно – рука руку моет. Что мне делать? Заводить тяжбу? Ведаться с японским судом? Еще дороже стоило бы, и впридачу – компрометация. Посердился и поругался, не зримо ни для кого, и отправил деньги на уплату. Да еще прибавил благодарность архитектору

Мацумуро. Этот, если и помирволил плуту подрядчику, то сам относительно Миссии поступил замечательно благородно. Условие было давать ему гонорар 5% с стоимости материалов и работ. Весь расход по постройкам 17734 ены 40 сен; стало быть, ему следовало 886 ен 70 сен гонорара; но он взял только то, что следовало за первоначальный контракт 9499 ен, то есть 474 ены 95 сен, остальное же, говорит – «в пользу Церкви Кёото»; со стороны язычника это, действительно, благородное бескорыстие, за которое я и поблагодарил его.

В Соборе установили эмалевый крест, сделанный христианами в память о. Анатолия и его брата Якова Димитриевича Тихая, первоначальника здешнего церковного пения. Мраморное подножие для креста сделано недурно; на нем спереди вырезана по-японски песнь «Кресту твоему поклоняемся Владыко», сзади – на медной доске, что в память о. Анатолия и прочее.

Вечером Надежда Такахаси и Екатерина Яги приходили прощаться перед отправлением в Кёото. Благословил их образками Пресвятой Богородицы и дал, кроме дорожных, пятьдесят ен на первоначальное обзаведение. Помоги им Господи начать церковное школьное дело в Кёото! Яги поможет Надежде лишь до лета, когда она выйдет замуж за катехизатора Игнатия Такаку, что у них уже слажено. Впрочем, и помогать-то еще пока не в чем; учениц-то налицо еще нет. Но, разумеется, не замедлят набраться одна по одной. А школа и для пения в Кёотском храме весьма нужна.

14/27 декабря 1901. Пятница.

В девять часов – чтение списков учеников Семинарии и Катехизаторской школы. Ленивым сделано внушение, что если они не исправятся до будущего экзамена перед каникулами, то будут исключены.

Вчера и сегодня все учащиеся (по собственному желанию) исповедуются, чтобы завтра приобщиться Святых Тайн.

Английский епископ Awdry и супруга его были и принесли – первый: только что отпечатанную книжку церковных гимнов «Ко-кон-сейка-сиу» (Hymns new and old); вторая: для прочтения книгу своего брата, Reverend Moberly, профессора Пасторского Богословия в Оксфордском Университете, «Atonement and Personality». Епископ говорил, что супруга его занята в настоящее время положением на ноты гимнов, еще не положенных, почему я, в помощь ей, подарил коллекцию наших церковных нот, всего десять книг. Говорил еще, между прочим, что в Китае их епископальная Миссия усиливается до удвоения числом епископов и священников против числа бывших до войны. «Таково наше мщение китайцам"… «Кровь мучеников есть семя новых христиан», – с понятным самодовольствием прибавлял он. А по речи другого протестантского миссионера, сказанной 17 декабря на митинге «of the Missionary Association of Central Japan, at Osaka», и напечатанной сегодня в «Japan Daily Mail», протестантский мир в начале двадцатого столетия стоит перед лицом язычества во всеоружии 449 Миссионерских Обществ со стеною позади их великих Церквей и неисчерпаемых источников, 15 460 миссионеров на поле действия, 73 615 деятелей, посвященных и простых, из самих язычников, 1103 организованные Церкви среди язычников и прочее, и прочее. Кстати спросить, у нас же что против заграничных язычников? А вот что: в Китае – о. Иннокентий, да и тот еще вернется ли из России, куда вытребован Святейшим Синодом, в Корее – о. Хрисанф, да в Японии мы бедные вдвоем с о. Вениамином, что ныне в Нагасаки, и годен более для русских, чем для японцев. Итого четыре миссионера. Господи, воззришь ли же Ты когда-либо на Православную Церковь, отъяти поношение от нее?

15/28 декабря 1901. Суббота.

С семи с половиною звон и Правило, по прочтении которого трезвон к началу Литургии. Пели, как и всенощную вчера, ученицы, ибо их очередная суббота была, и пропели отлично, несмотря на то, что уже не было их главной заправительницы пения, Надежды Такахаси. Приобщились все учащиеся.

День прошел в месячных расплатах и переводе расписок.

16/29 декабря 1901. Воскресенье.

Яков Канеко описывает трогательную кончину одного христианина в Ономура: служил на железной дороге, попал под колесо – ногу отрезало ему, потом захворал другой болезнью, совсем умирал, но, приобщившись от о. Петра Сасагава Святых Тайн, оживился, долго беседовал с окружающими, убеждал язычников принять христианскую веру, потом попросил дать ему в душе помолиться и, молясь, помер.

Яков Ивата между крещенными ныне, в Ханда, хвалит усердие одной восемнадцатилетней девицы, которая, будучи неученою, лучше всех поняла и усвоила вероучение, как оказалось на испытании, произведенном перед крещением о. Матфеем Кагета.

Савва Сакурода очень хвалит усердие некоего Леона Оохара, в Хиробуци, который отлично знает вероучение и помогает ему проповедывать.

17/30 декабря 1901. Понедельник.

Сегодняшним занятием до полудня мы с Павлом Накаем совсем кончили перевод богослужения Первой недели Великого поста. После Нового Года надо будет раз просмотреть, и – в печать.

О. Симеон Мни прислал расписки получателей денег на днях посланной суммы. Значит, кёотская постройка закончена. Слава Богу! Теперь только иконостаса и колоколов нужно ждать из России.

Письмо от Федора Янсена; пишет, что принят в Санкт-Петербургскую Академию. О капитане Василии Павловиче Осеки пишет, что о. Демкин представил его на своем храмовом празднике Митрополиту Антонию и о. Иоанну Кронштадтскому. Осеки живет теперь на Васильевском острове и изучает русский язык от учителя – студента Университета.

18/31 декабря 1901. Вторник.

Из Кёото получены фотографии оконченных построек – храма, домов и ограды; все, кажется, в порядке; вид храма хорош, железная решетка ограды с лицевой стороны и железные ворота довольно красивы.

От Льва Александровича Тихомирова, из Москвы, получено письмо, в котором, кстати, извещается, что работа иконостаса ускоренно идет; колокола и паникадила обещаются.

Всенощную пели причетники, с Дмитрием Константиновичем Львовским во главе.

Японский год заканчивается с грустным сознанием, что плохо идет проповедь; слишком плохи служащие Церкви; начиная с меня самого, нет людей истинно усердных, горящих духом. Господи, пошли таковых!

19 декабря 1901/1 января 1902. Среда.

Японский Новый Год.

Литургия совершена тремя иереями при пении хоров. Молебен соборне. Обычная сутолока поздравлений. В два часа и я отправился в город. Прежде всего сделал визит князьям Стефану и Луке Доде. Застал первого, и он показал свой сад. Был и в английской епископальной Миссии – там опять новые члены – Господи, откуда у них берутся люди! А у нас вечно – нет никого. Недаром такая грусть одиночества – знать, с нею мне и в могилу лечь придется – не даст Бог утешения видеть выходящими на поле Христово православных миссионеров, которым собственно и предназначено поле. Что ж, вероятно, не умедлят после выступить. Дай-то Бог поскорее, хоть и после нас! Мы пусть канем, как первая капля, бесследно пропадающая в жаждущей орошения земле.

С 20 декабря 1901/2 января 1902. Четверг.

До 24 декабря 1901/6 января 1902. Понедельник.

Перевод расписок к отчетам и мелкие ежедневные дела, не стоящие заметок.

Все время – скорбное, приниженное состояние духа; тяготит одиночество, печалит неизвестность, что станет с моим дорогим, под сердцем выношенным детищем, когда я умру. Вот нет никого – ни единого, кому бы сдать место с утешительной надеждой, что дело продолжится, а не будет ему остановка и разрушение, как каркают эти вороны – католические патеры. В таком угнетенном состоянии духа встречен и праздник, совсем не радостный ныне; изредка только, как в пепле искры, мелькали огоньки вдохновения и подъема духа во время богослужений – вчера и сегодня на Литургии.

25 декабря 1901/7 января 1902. Вторник.

Праздник Рождества Христова.

С внешней стороны проведен праздничный день, как обычно. С девяти часов Литургия, в начале которой, кроме учащихся, почти никого в Церкви, а в конце полна Церковь христиан. Был, в числе иностранцев, сегодня Bishop McKim, приехавший в Церковь с самого начала, остановившийся в конце Собора и все время до проповеди простоявший там; во время проповеди все иностранцы уехали. – Неудобное положение иностранцев, в том числе и наших русских, православных, во время здешней проповеди: японцы садятся по-своему и так слушают, а иностранцам приходится стоять, коли никто не хочет сесть по-японски и слушать непонятное для них, оттого почти всегда и уходят все. – Кстати же, и проповедь сегодня была не в меру длинная; с час проговорил Пантелеймон Сато, не рассуждая, что в праздник следует не утомлять очень… Вперед иметь в виду назначать для праздника проповедника более благоразумного. Обычные поздравления с раздачею на «кваси» учащимся, угощением чаем священнослужащих и прочее. Потом визиты русских сюда, потом визиты к русским отсюда, а с шести всенощная, в конце которой, как всегда и ныне, соединенными хорами пропеты были «Дева днесь» превосходно. Под это пение всегда так усердно изливается молитва, чтоб не умедлил Господь открыть слух всему японскому народу к слушанию сей спасительной песни.

26 декабря 1901/8 января 1902. Среда.

Второй день Праздника Рождества Христова.

С восьми часов Литургия, отслуженная о. Феодором Мидзуно при пении хоров. Потом поздравление оо. Савабе: Павла и Алексея – с их певчими и христианами из Коодзимацкой Церкви. Прелестно пропел маленький хор славленье. Все угощены, по обычаю. – Потом целый день дома с вялым настроением духа; еще не оправился от уныния. Но недолго же оно будет. Несвойственно оно мне, поднимается уже волна другого настроения. Что, в самом деле, кукситься и хохлиться? Не от нас зависят обстоятельства. Нам лишь делать все от нас зависящее, в обстоятельствах, в которые поставлены, а там пусть будет, что Богу угодно! Делать же безукоризненно невозможно, распустивши нюни, вот как я теперь, точно так же, как птице нельзя полететь с перебитыми крыльями. Но, слава Богу, крылья еще служат; итак, бодро вперед!.. Тысячи раз повторяется вот эта история – подъема и упадка, прилива и отлива, и до гроба, знать, будет повторяться – и пусть! Лишь бы заживо не упасть без подъема и не замереть в отливе. Избави Господи от сего!

Всенощная отслужена о. Петром Кано. Пели оба хора.

27 декабря 1901/9 января 1902. Четверг.

Третий день Праздника Рождества Христова.

После Литургии поездка в Иокохаму с поздравлениями к русским, и в банки и лавки по делам.

До нашего Нового Г ода – перевод и приведение в порядок расписок к отчетам, чтение церковных писем – поздравительных и деловых. В последних приятного было только то, что христиане Церкви Иван (Ициносеки и Яманоме), наконец, примирились и сошлись воедино; сообща строят Церковь; Авраам Сато и его брат Киносека умягчились. О. Борис пред самым праздником Рождества Христова убедил их к тому. Зато на богослужении в праздник было в Церкви Иван больше ста молящихся. Все, видимо, счастливы сему единению. Дай Бог только, чтобы оно прочно было.

Год минул и понес в отчете Богу наши слабости, грехи и печали. Мало что доброго он скажет Господу. Пошли, Боже, в наступающем больше духовной радости!