III. Язык Нового Завета

На основании самостоятельного словаря Н. З. издавна говорили о «языкообразующей мощи Св. Духа». Никто не может и никак нельзя отрицать, что всякое духовное движение создает для себя свою словесную оболочку. Приходилось читать, что между словарем Шекспира и Лондонского разносчика угля отношении 10,000: 500. И как много во всех языках привнесли поэты, философы и вообще лучшие писатели! Не тем-ли больше должно было творчески воздействовать на язык и создавать свой словарь такое духовное движение, как христианство? И всякий, кто считает его не за нечто земное, а за Откровение Бога в Сыне Своем, тот обязан признавать за ним и языкообразующую силу. Этим путем также исполнилось обетование Христа Апостолам о верующих (Марк, XVI, 17): χαινοῖς γλώσσαις αλήσουσιν, языки возглаголют новы.

Однако количество словарных новообразований в Н. З. не так велико, как можно было бы думать. Число новозаветных ἅπαξ λεγομέων постепенно все уменьшается соответственно увеличивающейся известности словаря папирусов. Таковых пока осталось сего около 50 слов из всей суммы их в Н. 3. в 5.000⁴³, при чем и о тех можно предполагать, что лишь письменно они найдены только в новозаветных книгах, а устно-в живой речи-употреблялись не редко: если – же папирусы или надписи несомненно до- христианского происхождения содержат какое-либо, известное доселе лишь из Н. З., слово то мы должны почерпать познание его именно оттуда. Дейсман представляет все возрастающее количество убеждающих примеров того, что целый ряд почитавшихся исключительно новозаветными слов фактически применялся уже прежде (или одновременно) и во внехристианских кругах. И так состав новозаветных ἅπαξ λεγομένων может каждодневно сокращаться.

При дальнейшем беспристрастном рассмотрении оказываются многие созвучия с Н. З. и в языке эллинских мистерий. Дитерих отмечает⁴⁴, что обозначения мистов в их взаимоотношении как ἀδελφοι, или как υἱοί жреца-πατήρ, в мистериях Митры, а не менее того и в мистериях Изиды, Аттиса и в некоторых формах Дионисова культа употребляются точно так-же, как и в христианстве. Но здесь все решает вопрос о первенстве. Тут и сам Дитрих констатирует⁴⁵, что терминологию митраистических степеней мы знаем в полности только из римских источников IV в., а по иным (раннейшим) источникам лишь отрывочно. И такой знаток митраистической религии, как Фр. Кюмон удостоверил⁴⁶, что последняя в позднейшем смысле этого слова выработалась впервые в Малой Азии и что разгромленные Помпеем морские разбойники были первыми ее исповедниками. При этом не надо опускать из внимания, что это известие встречается лишь у Плутарха, писавшего почти на два века позднее († около 120 г. по р. Хр.). И еще одно соображение побуждает к осторожности: все древние мистерии были между собою толерантны, и у них взаимно ходили словесные формулы и религиозные обряды. Но христианство с самого начала относилось ко всем им нетерпимо и непримиримо, не желая иметь с ними никакого дела. А при таких условиях-как-же христианство могло заимствовать оттуда религиозные речения для себя?! С точки зрения религиозно-исторической это невероятно⁴⁷.

Рейценштейн высказал⁴⁸, что самообозначение Апостола Павла в Филим. 1 δέσμιος Ἰησοῦ Χριστοῦ восходит к словоупотреблению мистерий, и для сего ссылается на одно место у св. Ипполита (Refutatio, proemium, р. 4, lin. 28 по изданию Schneidewin'a), что мисты назывались δέσμιοι и в таком качестве должны были проходить период искуса. Однако все это неубедительно. Не будем говорить, что тут данное обозначение встречается уже в третьем веке по р. Хр. у христианского писателя и в ином сочетании, ибо св. Ипполит фактически говорит о δέαμιος τῆς ἀμαρτίας, что отзывается вполне христианским словоупотреблением. Помимо всего этого нужно помнить, что Апостол Павел называет себя, прежде всего, πρεσβύτης и уже потом присоединяет: νυνι δε καὶ δέσμιος Ἰησοῦ Χριστοῦ (ст. 9), решительно отмечая этою прибавкой свое новое тогдашнее положение. А послание к Филимону писано из Рима или во всяком случае из такого места, где Апостол Павел находился в узах. При таких обстоятельствах и его термин δέσμιος получает совершенно другое освещение, констатируя, что благовестник был в то время узником, носившим узы ради Господа Иисуса Христа, как и отмечаемый в этом положении Епафрас (ст. 23). В этом же смысле «узы» Апостола не редко выступают и в книге Деяний.

Речения в роде γένεσις πνεοματική, также употреблявшегося в языке мистерий, опять-подобно δέσμιος-возводятся к св. Ипполиту (ibid. V, 9, р. 170). Но это выражение находится у христианско-гностической секты нассенов, и потому, объективно рассуждая, мы не можем отрицать вероятность здесь христианских влияний. Это самое истинно и для многих других случаев.

Фактически же несомненно, что христианство заимствовало много выражений из мирской, языческой жизни, но пополнило их новым содержанием, сообщив им новое духовное значение. А что для тогдашнего человечества это часто было новостью, мы видим, напр., из отношения Никодима к речи Господа Спасителя об ἄνωθεν γεννηθῆναι, каковое выражение он готов был понимать во внешне-буквалистическом смысле (Иоан. III, 3 сл.), между тем Христос разумел внутреннюю жизнь (духовного возрождения). Таким путем чисто светские, мирские речения наделялись богатым, новым содержанием. И даже сам Дейсман указал⁴⁹, что слово ἀγάπη первоначально принадлежало нелитературному народному языку и употреблялось здесь в чувственном смысле, в каком оно применяется потом и у LXX-ти, напр., в Песни Песней, равно в (фрагментарной) Писидийской надписи императорского периода, но языческого происхождения. Насколько известно доселе,-больше это слово в литературе не встречается. Затем наблюдается процесс одухотворения по пути к религиозно-моральному значению уже у LXX-ти, Филона и (однажды) у (Псевдо-) Аристея. А в Новом Завете оно употребляется у Апостола Павла 1Кор. XIII для духовной «Песни Песней» и служит к обозначению «небесной любви» ⁵⁰.

Очень трудно говорить с уверенностью о фонетике новозаветного языка, ибо манускрипты по месту происхождения и по времени слишком удалены друг от друга, и потому по ним весьма рискованно восстановлять первоначальный вид новозаветной орфографии. Будет крайне поспешно допускать, чтобы рукопись от IV века в орфографическом отношении точно представляла текст Н. З., как он вышел из рук того или иного священного писателя. Могли одинаково употребляться λογία и λογεία. По одинаковости произношения ει, ι. η, ῃ, υ. υι, οι. они легко могли взаимно заменяться, как и αι с ε, о с ω. Встречаются εἵνεκεν наряду с ἔνεκεν, и -напротив- только εἰς. Конечное-ν часто не ассимилируется. Столь же затруднительно установить общеупотребительные правила касательно ν-эфелкистикон в конце соответствующих глагольных форм. И здесь в особенности нельзя надеяться на совершенно точное воспроизведение первоначального текста. Тоже и при сокращениях. Аттические закрытые формы меняются с ионийскими открытыми. Часто здесь необходимо считаться и с личными предрасположениями библейских писателей.

Интересно отношение Н. З. к spiritus asper, густому придыханию в начале некоторых гласно начинающихся слов, среднему между резким κ и не выражаемым нами письменно, а потому и незаметным для восприятия spiritus lenis (тонким придыханием, соответствующим евр. алеф) в начале таких слов, которые у нас начинаются чистыми гласными. В целом ряде языков ясно обнаруживается стремление все больше ослабить этот придыхательный звук. Так это заметно в ассирийском, где в начертании словоначинающих гласных видим постепенный переход от густого κ к тонкому (мягкому) г и от этого к едва заметному призвуку ’ ‘, подобное-и в еврейском. Во французском, особенно в северной Франции, h aspirée тоже имеет тенденцию уступать в пользу h muette. Совершенно сходное и в греческом. Здесь в лесбосском, элидском. вообще в асийском эолизме, в асийско-ионийском, кипрско-греческом и частью также в критском spiritus asper уже в доисторическое время исчез в языке повседневной жизни, а во всем прочем греческом он постепенно пропадал с года 400 до р. Хр., почему в теперешнем новогреческом народном языке более совсем не встречается. Предвестником такого исчезновения служит лишь некоторая нетвердость в его употреблении, когда в устном говоре он является там, где грамматически выдержанный язык не допускает этого, и наоборот. Подобные колебания всего яснее при соприкосновении в языковой области иноязычных народов. Но по отношению к Κοινή контроль здесь очень затруднителен, ибо грек обыкновенно не писал ни дыханий, ни ударений. Однако возможно проследить это явление разными косвенными способами. Во 1-х, сему служат уже упомянутые нами заимствованные слова во внегреческих языках. Копт и особенно семит чрезвычайно резко отмечают именно придыхания и стараются выразить даже слабый предзвук spiritus lenis. И вот если слово, которое нормально пишется по-гречески ελπιζεν, εθνος, копт транскрибирует helpizein, hethnos, то отсюда вполне ясно, что ему должен был слышаться тут spiritus asper: если же-наоборот- у него мы находим (охотно, приятно) вместо нормально-греческого то здесь им совсем не ощущалось spiritus asper. Равно еврей около времени Иисуса Христа пишет ipothiki, ĕdra (איפוקי  אךִרא) для ὐποθήκη, ἕδρα наряду с chakra, chenaz (חקרא, חנץ) для ἄκρα, ἐννεαι, а сириец hes. epih для εἰς, ἐπί. В Новом Завете мы, как сказано, не можем уконтролировать начинающиеся гласными звуками слова, ибо рукописи не ставят знаков придыхания. Но иначе обстоит дело в словах сложных. Если в Филипп. II. 23 мы читаем (образованное по аналогии с ἀφοράω) ἀφίδοι, где в нормально греческом нужно бы ожидать ἀπίδω; если у Лук. VI. 35 встречается ἀφελπίζοντες, где ожидалось бы ἀπελπιζοντες. или в Деян. XII, 18 οὐχ ὀλίγος вместо нормального οὐκ ὀλίγος:-то не может быть никакого сомнения, что тут фактически были такие необычные применения придыхания. Подобные указания касательно позднейших языковых форм заключаются в ἐχθές вместо χθές. Эту особенность следует выводить из позднейшей нерасположенности к тому, чтобы непосредственно следовали одна за другой две придыхательные согласные, но в равной мере это можно объяснять тем, что семит не терпел двух согласных в начале слова, почему вместо древнейшего קוע (мышца, рука) позднейший еврейский язык пишет  ועַ אֵןִֿ־ו и в заимствованных словах новейший еврей употребляет estratija для στρατιά, а сириец ĕstoli для στολή. Тоже и в греческих заимствованных словах на коптском языке.

Из этих форм, хотя и побочных, можно ясно усматривать, что греческий язык Н. З. стоит в цепи процесса развития Κοινή и служит изобильным источником для последней, как и сам во многом проясняется из нее.

И в области грамматических форм мы встречаем в Н. З. уже констатированное нами в Κοινή стремление к уравнению и упрощению, чтобы возможно меньше форм служили для возможно большего количества целей. Так и при именах и при глаголах-по ионийскому прецеденту-двойственное число в Н. З. совершенно исчезло вплоть до несклоняемого δύο, хотя это было уже и у LXX-ти. Равно именит. падеж все шире выступает вместо звательного, а в отдельных формах склонений все чаще обнаруживается стремление к уравнению. Напр., особая ионийская форма родит. и дат. падежей в словах на α: σπείρης, μαχαίρῃ, еще редкая у LXX-ти. часто встречается в Н. З., а в папирусах-регулярно. При сокращенных по-аттически формах мы часто встречаем в Н. З. ионийские полные, напр. ὀστέων. При этом заметны перескоки от первого ко второму склонению, ибо слова на -αρχης могут быть склоняемы и по форме αρχος, а ὁ δεσμός может иметь множ. число οἱ δεσμοί наряду с τά δεσμά. Усматривается и переход от второго к третьему склонению, напр., σαββάτῳ по второму, σάββασιν по третьему, затем ὁ πλοῦτος и τὸ πλοῦτος. Изредка попадается и переход от первого к третьему склонению, напр., ἡ νικη наряду с τὸ νῖκος; последняя форма встречается, напр., в цитате из В. З. (Oc. XIII, 14) в известном месте 1Кор. XV, 55: ποῦ σοῦ. δάνατε, τὸ νῖκος: Подчеркнутая уже склонность Κοινή присоединять ν к окончанию винит. пад. 3-го склонения и таким способом выравнивать его с некоторыми корнями третьего склонения, особенно же с винит. пад. 1-го и 2-го склонений-эта черта многократно проглядывает в новозаветных рукописях и именно высокого качества. Отсюда не вполне неосновательно допускать, что и сами новозаветные писатели пользовались этою формой при составлении соответствующих писаний⁵¹. Впрочем, аттическое второе склонение в Н. З. уже клонится к вымиранию-соответственно процессу языкового развития вообще, как видно по новогреческому, где этого склонения совсем не существует⁵².

В весьма хороших рукописях Иоан. I, 14 и Деян VI, 5 там, где ожидался бы винит. пад. πλήρη, встречается форма именит. пад. πλήρης. Нет оснований сомневаться, что, хотя бы, у Иоанна эта форма подлинно-авторская⁵³. А из папирусов видно, что πλήρης, по крайней мере, в имен. и вин. пад. было несклоняемым, почему употребленная в Иоан. I, 14 форма является для той эпохи совершенно греческою.

Апостол Павел в Ефес. III, 8 от превосходной степени ἐλάχστος образует еще сравнительную ἐλαχιστότερος,-и хотя эта форма пока не открыта в папирусах, но вполне соответствует тогдашнему языковому вкусу, судя по папирусному μεγιστώτατος. Как в папирусах, так и в Н. 3. допускается двойственная сравнительность посредством сравнительной степени от сравнительной же, напр., 3Иоан. 4 μειζότερος, и здесь опять замечается параллель между Н. З. и Κοινή.

Уже с классического времени возвратное ἐαυτοῦ третьего лица вторгается в область первого и второго. Так, напр., у Иоан. XVIII. 34: ἀφ’ ἐαυτοῦ [ἀπὸ σεαυτοῦ] σύ τοῦτο λέγεις...; Наряду с LXX-ю и Новый Завет все больше обнаруживает тенденцию лишить глаголы на- μι их особенного характера, уравнять их с глаголами на-ω⁵⁴. Следовательно, также и тут господствует стремление к однообразию. И касательно отмеченного выше взаимоотношения обоих аористов Новый Завет солидарен с Κοινή. В классическо-греческом имеем формы εἶπον, ἤνεγκον, ἔπετον, а в Новом Завете они получают окончание аориста сигматического, так наз. слабого и звучит εἶπα, ἤνεγκα, ἔπεσα и др. Значит, Н. З. принадлежит здесь к тому процессу в языковом движении, который достиг победы в новогреческом, где существует только лишь около двенадцати из древних сильных аористов, все же прочие обращены в слабые. А когда слабый аорист не мог таким способом вытеснить сильный, он там по крайней мере употребляется на место последнего. Так, Апостол Павел в 1Кор. VII, 28 пишет ἥμαρτον, а в Рим. V, 14 – ἀμαρτήσας⁵⁵.

Иного рода тенденция к уравнению замечается у verba contracta. Как известно, в классическо-греческом имеются три рода таких глаголов: на-άω,–έω и-όω. Но в целом ряде греческих диалектов,-прежде всего в северо-греческом, а также в ионийском и македонском, – уже рано формы настоящего времени глаголов на – άω стали по фонетическим основаниям смешиваться с формами глаголов на-έω, Такое развитие соприсуще и Κοινή, LXX-ти, также и Н. З., а потом захватило позднее формы и других времен. И частью в критически установленном тексте Н. З., частью в вариантах мы встречаем много подобных форм, напр., ἐλεώντας Рим, XI, 16 наряду с ἐλεεῖ IX, 18, ἐλεᾶτε Иуд. 23, νικοῦντι в Апок. II, 7 по Александрийскому кодексу. Согласно с Κοινή Новый Завет имеет и дорийскую форму будущего πεσοῦμαι⁵⁶. Из всего этого усматривается внутреннее родство языка Н. З. с Κοινή. И касательно приращения – его употребления и опущения, приращения слогового и временного – Новый Завет действует по правилам, известным из надписей и папирусов.

Что до наклонений, то уже при изображении Κοινή мы видели, что желательное, столь излюбленное у аттических писателей, чем дальше, тем больше теряет под собою почву – прежде всего в папирусах и надписях. Соответственно сему оно совсем редко и в Н. З.: у Павла 31 раз, у Луки 28 раз, у Петра 4, у Иуды 2, у Матфея и в послании к Евреям по разу, а у остальных его и вовсе нет. Средний залог в греческом языке постепенно и прогрессивно пропадал: так и в папирусах и в Н. З.⁵⁷.

И в синтаксическом отношении язык Н. З. является сколком и частью Κοινή. В классическо-греческом множ. ч. среднего рода соединяется с единств. ч. глагола, ибо средний род, как обозначавший совокупность данных вещей, принимался за нечто коллективное. собирательное. Этого правила держатся аттические надписи, а также и Н. З. Но-с другой стороны-множ. ч. ср. р., когда относилось к одушевленным существам, напр., ἔθνη, согласуется с множ, числом глагола. Особенно поучительными примерами смены единств. и множ. ч. глагола при множ. ч. ср. р. служат такие места, как Иоан. XIX, 31 и Апок. I. 19. Затем, часто встречается в Н. З. и соединение нескольких субъектов с глаголом в единств. числе, или так наз. Пиндаровская конструкция: напр.. в 1Кор. XIII, 13 νυνὶ δὲ μένει πίστις, ἐλπίς. ἀγάπη, τὰ τρία ταῦτα, где вера, надежда и любовь берутся в качестве целостного единства, которое всегда останется, когда все другие духовные дарования прекратятся.

Много обсуждалась и формула εἰς τὸ ὄνομα, особенно при рассмотрении вопроса о значении таинства крещения⁵⁹. Из новейших изысканий в области папирусов выходит, что здесь ὄνομα часто употребляется в юридическом смысле «лица»; один жрец покупает землю εἰς ὄνομα θεοῦ, на имя, т. е. для-Бога; капиталист позволяет чрез своего банкира передавать деньги εἰς ὄνομα кому-либо, т. е. в его долг: упоминаются просьбы εἰς τὸ τοῦ βασιλέως ὄνομα, т. e. на имя царя. Посему и βαπτίζειν εἰς τὸ ὄνομα Триединого Бога значит приводить в существенное единение с Ним для восстановления принадлежности Ему и усвоения Им. Конечно, эта конструкция могла быть и семитизмом, ибо и в еврейском שֵם употребляется для замены термина «лицо» (личность), а в позднейшем еврейском сам Бог называется רישם – «имя» и говорится о שם־בעל или «имени Ваала». Нельзя опускать и такие места, как Иерем. XV, 16: «имя Твое наречено на мне, Господи, Боже Саваоф», т. е я составляю собственность или личную принадлежность Твою. Наконец, нужно еще обратить внимание, что в Κοινή употребление εἰς с вин. пад. стало усиливаться за счет ἐν с дат. пад., как и вообще дат. пад. в течение развития все больше и больше исчезает, пока в новогреческом совершенно вымирает⁶⁰. С этой стороны εἰς τὸ ὄνομα было бы равнозначаще с ἐν τῶ ὀνόματι. Однако, насколько осторожными нужно быть в констатировании семитизмов.– показывает и оборот Марк. VI, 7, что Христос послал учеников Своих δύο δύο, т. е. по двое или парами. Это оборот истинно греческий, поскольку встречается даже у Эсхила и Софокла, в папирусах III в. до р. Хр., равно в среднегреческом и доселе в новогреческом. Тот факт, что данный оборот находится в греческом языке и в семитских мы можем объяснить, пожалуй, тем, что как единицы пересчитываются асиндетически, так и двойки. Священный писатель как-бы созерцает, что ученики Христовы уходят от лица Господня парами- одна пара за другой. Латинянин со своими singuli, bini, terni выражает во множественности то, что грек и равно семит отмечали двоекратным названием единичности.

Именит. пад. в Апокалипсисе часто употребляют там, где его нельзя бы ожидать, напр., в качестве приложения к существительному в другом падеже. Редкостное (Апок, 1, 4) ἀπὸ ὁ ὤν.,., кажется, нужно понимать в смысле собственного имени, при чем ὁ ὤν есть перевод имени Божия: «Который есть» или «Сущий», хотя ο- член, а не относительное местоимение, каковым оно-само по себе могло-бы быть. Многочисленное употребление именит. пад. с членом в обращениях (воззваниях), каких случаев в Н. З. до 60-ти, есть признак еще более возобладавшего позднее расширения имен. пад. за счет все более исчезающего звательного. Очень много примеров сего и в папирусах и в надписях.

Дат. пад. употребляется в Н. З. в различных значениях. Обороты в роде ἀκοῇ ἀκούσετε часто считались евраизмами; однако необходимо отметить, что такие конструкции, как γάμῳ γαμεῖν, доказаны и в народном греческом языке.

Превосходная степень в Н. З. клонится уже к вымиранию. В отличие от сравнительной степени, превосходная чаще всего выражает лишь усиление в смысле «очень» (весьма), каковое употребление тоже встречается в папирусах.

Насколько хорошо язык надписей может помогать нам в разрешении экзегетических, или, собственно, библейско-богословских задач, – для сего можно указать, напр., особенно важный пример из области синтаксиса члена. Старый спор насчет Тит. II, 13, относится ли вся фраза τοῦ μεγάλου θεοῦ καὶ σωτῦρος ἤμῶν- Ἰησοῦ Χριστοῦ к Иисусу Христу, Который тогда будет нашим «великим Богом», или же она указывает раздельно двух лиц: «великого Бога» и «Спасителя нашего Иисуса Христа». Понятно, что это весьма важно для христологии Апостола Павла, равно как и точное грамматическое истолкование 2 Фесал. I, 12; Иуд. 4: Ефес. V, 5; 2Петр. I, 1; Деян. XX, 38 существенно для понимания этих мест. И вот в одной надписи II века до р. Хр. встречается оборот τοῦ μεγάλου θεοῦ εὐεογέτου καὶ σωτῆοος [ἐπιφάνους εὐχαριστου], где бесспорно, что оба определения относятся к одному лицу, обожествленному царю. Сверх того, целый ряд папирусов VII века по р. Хр. доказывает, что такое употребление члена было тогда господствующим. Но прежде всего важно, что находит подтверждение в древнейших папирусах правило о том, чтобы член ставился однажды, если два существительные относятся к одному и тому-же лицу. Соответственно сему и у Тит. II, 13 Апостол Павел называет именно одного Иисуса Христа «великим Богом и спасителем нашим». Отсюда видно, что изучение Κοινή (вспомогательно) может обеспечивать богословию чрезвычайно важные результаты⁶¹.

Числительное εῖς приобретало смысл неопределенного местоимения. Уже у Аристофана трудно различаются εἷς от τις в речах выводимых им лиц, говорящих народным греческим языком. Подобное находим в папирусах: ἐπελθόντττ ἐπ μίαν μου οἰκίαν (папирус 30 из коллекции лорда Амхерста от II в. по р. Хр.) и совершенно то же в Н. З.

Новейшее языковое исследование научило еще, чтобы, отправляясь от понятия так наз. «способов действия», мы обращали внимание на значение отдельных времен. Так, напр., нужно различать μή с повелит. накл. настоящего времени и μή с сослагат. накл. аориста: μὴ θορομεῖτε разумеет тех, кто уже шумит, и утишает их, а μὴ θορυβήσητε предполагает таких, которые могли-бы лишь в будущем поднять шум, и предупреждает их не начинать его. Значит, если при моральных увещаниях Апостол Павел в своих посланиях 47 раз употребляет μή с повелит. накл. наст. вр. и только 8 раз с сослагат. накл. аориста и если вообще в Н. З. первый встречается 134 раза, а второй 84 раза-из них 29 раз у Матф., 9 раз у Марк. и 19 раз у Луки⁶²,-то последнее доказывает, насколько авторитетно-властно было положение повелевавшего и заповедовавшего Христа Спасителя, а первое удостоверяет, что Апостол Павел-по выражению проф. J. H. Moulton'a⁶³-не боролся против воздушных мельниц, рекомендуя отвлеченные правила для неизвестного будущего, но высказывал вполне реальные предостережения против уже бывших в общинах или готовых возродиться пороков⁶⁴. Следовательно, новейшее грамматическое исследование фактически дает нам в руки некоторые средства отчетливее выяснить моральную историю Павловых общин и определить их подлинный нравственный уровень в том смысле, что и они должны были бороться, что и для них Евангелие было пока закваской. Какие важные результаты получаются из этого,– по-видимому, побочного – изучения грамматики Н. З. и Κοινή вообще! Проф. J. H. Moulton указывает⁶⁵ такие значения для μὴ ποίει; «перестань», «не делай» (от времени до времени, по временам), «не смей делать» (ибо ты уже готов это делать), «не соблазнись делать это», Достопримечательными случаями для различия времен служат, напр., еще следующие места: Рим. VI, 13: μὴ παριστάνετε – перестаньте опять предоставлять ежедневно ваши члены греху, при чем естественно должна предполагаться нравственная борьба, по сравнению с παροιστήσατε – представьте себя наконец Богу и так сделайтесь свободными. Очень поучительно и Деян. XV, 37– 38: Варнава хочет Марка συμπασαλαβειν, он думает только о том, чтобы опять взять его спутником и признавать за такового. Напротив, Апостол Павел не желает его συμπασαλαμβάνειν: он думает о тех трениях и испытаниях, которые каждый день могут быть с ненадежным человеком, если его брать с собою. В Деян. XXII, 16: «омой грехи твои, призвав имя Господа Иисуса» аорист βαπτισαι указывает на нечто уже совершенное, так что Апостол Павел был крещен. Весьма поучительно и Иоан. XVII, 2: Бог дал Сынув самый момент Его послания (ἔδωκασ)-власть над всякою плотью, чтобы всю непреходящую полноту своего существа (δέδωκας), жизнь вечную, дал им, если они к Нему придут (δώςῃ); вечная же жизнь состоит в постоянном познании Бога, истинного Бога, и посланного Им Христа. Есть и еще целый ряд мест, где внимание к форме времени имеет важное значение, напр., Филипп. II, 7 сл.; Иоан. XVII, 4: XIX, 2 и др.

В течение развития греческого языка прошедшее совершенное время уступило свое место аористу и вымерло до совсем незначительных остатков. Следовало-бы обращать внимание, имеются-ли в Н. З. признаки начинающегося упадка прош. соверш.

В области будущего различают ныне оттенок длительности и непосредственного или наступающего действия. Если в 1Кор. XV, 28 Апостол Павел говорит: τότε ὑποταγήσεται, то по проф. J. Н. Moulton’y⁶⁶ это могло-бы означать, что второе пришествие Господа мыслилось, как нечто такое, что откроет новый род подчинения Сына Отцу, а не продолжающееся состояние, которое вполне видимо уже заранее.

Средний залог отмечает, что «действие не переходит из сферы данного лица», прекращается в нем. Соответственно сему нужно понимать такие места, как laïc. IV, 12 слл.; 1Иоан. V, 15; Марк. VI, 22–25; X, 35, 38 и др.

Если филологи установили, что в Κοινή чем дальше, тем больше исчезало ἄν, то Н. З. может только подтвердить это воззрение. Из приведенной у проф. J. Н. Moulton’a⁶⁷ таблицы ясно, что у Иакова ἄν с сослаг. наклон. только раз, а ἄν с изъявит. или желат. совсем нет, в Апокалипсисе первое 5 раз, а второго тоже нет, у Марка первое 30 раз, второе с аористом однажды. С изъявит. давнопрошедшего времени ἄν встречается в Н. З. лишь однажды у Иоанна, с желат. аориста только трижды и именно у Луки. Больше всего употребляется ἄν у Матфея-63 раза.

Сопринадлежность новозаветного греческого языка к Κοινή обнаруживается в том, что μή все больше получает преобладание по сравнению с οὐ. Прежде всего οὐ было совсем вытеснено при причастиях, а Н. З. столь-же мало любит οὐ μή, как и папирусы, и в подавляющем большинстве употребляет это сочетание в цитатах из В. 3. и в изречениях Господа Спасителя. Проф. J. Н. Moulton⁶⁸ того мнения, что в священном языке предпочитаются речения совершенно решительного тона⁶⁹. Нужно заметить, что здесь в большинстве случаев мы должны считаться с семитическими оригиналами. Совпадает с характером Κοινή и то, что в Н. З. желательное наклонение применяется столь редко-15 раз μἤ γένοιτο и 23 раза других, при чем 15 случаев у одного Апостола Павла. Тоже и касательно употребления неопределенного наклонения и причастия. При последнем отрицание выражается чрез μή, а при отрицании несомненного факта в Н. З., как и в папирусах, ставится οὐ. Касательно употребления οὐ и μὴ при причастиях поучительно Матф. XXII, 11 сл. Царь выходит на пир посмотреть гостей и находит там человека οὐκ ἐνδεδυμένον ἐνδυμα γάμου. Поскольку можно судить по словам о действительности, – это есть неоспоримый факт. Но потом царь обращается к этому человеку с таким вопросом: как ты вошел сюда μὴ ἔχων ἐνδυμα γάμου? Человек не надел брачной одежды, однако он мог и имел удобства это сделать. Но,-с другой стороны,-это μὴ могло выражать, что царь желает дать ему еще случай исправиться и загладить свою погрешность против доброго обычая. И здесь мы видим, с какою тонкостью в новозаветном языке отмечаются различия и до какой степени трудно передать их на других языках.

Новый Завет-не искусственный продукт, как аттическая литература, а в качестве γραφὴ θεόπνεοστος является произведением такого человеческого пера, которое не привыкло к писательству и не ставит его собственною целью. Это показывает поразительная редкость непрямой, косвенной речи, столь преобладающей у писателей в роде Фукидида и Ливия. Обыкновенно все речи передаются в прямой форме.