О святом Вселенском третьем соборе
Предисловие
Святой Вселенский третий собор был собран в Эфесе Асийском, в великой церкви города, называемой Мария Богородица[105], в царствование Феодосия Младшего, в 431 г. по P. X. На Соборе было более 200 отцов. Председателями на нем были прославленный среди отцов Кирилл Александрийский (который сначала председательствовал вместо Целестина Римского, замещая его, но позже с Запада были присланы местоблюстители Римского папы – еп. Аркадий и Проэкт и пресвитер Филипп), а также Ювеналий Иерусалимский и Мемнон Эфесский. А собран был Собор против Нестория, который происходил из Германикии Антиохийской, согласно Феодориту106, и который Божиим попущением взошел на Константинопольскую кафедру. Несчастный, испив из мутных еретических источников Диодора и Феодора Мопсуестийского, начал превратно мыслить о тайне домостроительства воплощения[107]. Так, он делил единого Христа на два лица и две ипостаси, представляя отдельно простого человека в собственной ипостаси, без воспринявшего Слова, и отдельно Бога, лишенного воспринятого человечества. Иными словами, единого Сына он делил на двух сынов и говорил, что один – Сын Бога, а другой – сын Девы, отчего он и не хотел Святую Деву и Его Матерь по плоти называть Богородицей.
Итак, этот святой Собор, анафематствовав Нестория за все вышеперечисленное[108], составил свое вероопределение[109], в котором преподал догмат о том, что Христос един по ипостаси, Тот же совершенный Бог и Тот же совершенный Человек, не иной и иной, но единый Сын, Тот же прежде веков от Отца без матери, а в последние дни от Матери без отца. А Его Приснодевственную Матерь Собор заповедал называть в собственном смысле и истинно Богородицей как в собственном смысле и истинно родившую по плоти Бога Слова[110].
Председатель этого Собора, Кирилл Александрийский, провозгласил на нем следующее: «Мы не проповедуем обоготворенного человека, но исповедуем воплотившегося Бога. Собственную рабу признал Матерью Тот, Который по сущности не имеет матери, a по домостроительству на земле не имеет отца»111. В послании к Несторию, которое начинается со слов «Суесловят, как я слышу...» и которое этот III Вселенский собор сделал своим определением – как говорит Досифей и как явствует из деяний IV Вселенского собора (Синодикон. Т. 2. С. 61), – тот же Кирилл говорит следующее: «Выражение «Слово Божие воплотилось и вочеловечилось» показывает не то, что естество Слова, изменившись, стало плотью, и не то, что оно преложилось в целого человека из души и тела, но именно то, что Слово, соединив с Собой по ипостаси плоть, одушевленную разумной душой, неизреченно и непостижимо стало человеком и назвалось Сыном Человеческим, не только волею или благоволением и не только восприятием лица. Это выражение показывает то, что соединенные в истинное единство естества хотя и различны, но един из двух Христос и Сын: не так, что различие естеств было уничтожено соединением, но так, что Божество и человечество образовали нам Единого Господа, Христа и Сына через неизъяснимое и неизреченное соединение в единство...»112. И еще: «Если мы отвергаем соединение по ипостаси как невозможное или неподобающее, то вынуждены говорить о двух сынах...»113. И еще: «Учение точной веры исповедует все это повсюду. Мы найдем, что так мыслили святые отцы. Так, они дерзнули назвать Святую Деву Богородицей не потому, что естество Слова, или Божество Его, приняло начало бытия от Святой Девы, но потому, что от Нее родилось святое тело, имеющее разумную душу. Слово, соединившись с ним ипостасно, родилось по плоти»114 (см. также: Синодикон. Т. 1. С. 436).
И Прокл, в то время еп. Кизический, в Великой церкви в присутствии ересиарха Нестория торжественно заявил: «Нас созвала сюда Святая Богородица, Дева Мария, неоскверненное сокровище девства, словесный рай второго Адама, мастерская соединения двух естеств, торжество спасительного примирения»115 – и пр.
Настоящий Собор определил, чтобы никто не дерзал составлять другой Символ помимо того, который изложен I и II Вселенскими соборами, или вообще что-либо добавлять в него или опускать в нем, и анафематствовал преступающих это предписание. Кроме того, этот Собор подтвердил осуждение Пелагия и Целестия, которому они подверглись ранее на многих Поместных соборах, прежде всего Карфагенском. Помимо всего этого, в 7-м и последнем своем деянии Собор изложил еще 8 настоящих правил и послание в Памфилию, необходимые для церковного благочиния и устроения[116]. Их косвенно подтвердило правило IV Всел. 1, а прямо, при перечислении по названиям всех Соборов, – правила VI Всел. 2 и VII Всел. 1.
8 правил святого Вселенского третьего собора с толкованиями
Правило 1
Поскольку необходимо было, чтобы и отсутствовавшие на святом Соборе, и оставшиеся в селении или городе по какой-либо причине, связанной или с церковными делами, или с телесными нуждами, не остались в неведении относительно вынесенных о них постановлений, мы извещаем вашу святыню и любовь, что если какой-либо епархиальный митрополит, отступив от святого Вселенского собора, присоединился к отступническому сборищу, или присоединится после этого, или перенял образ мыслей Целестия, или переймет, то он никоим образом не может предпринимать что-либо против епископов митрополичьей области, поскольку с этого момента он уже лишен Собором всякого церковного общения и права священнодействовать. Напротив, он во всем подлежит суду самих этих епископов митрополичьей области и окрестных митрополитов, мыслящих православно, вплоть до его совершенного извержения из епископского сана.
Толкование
Это правило сообщает отсутствовавшим на Соборе о низложении Иоанна Антиохийского, Феодорита, еп. Кирского, Ивы, еп. Эдесского, и бывших с ними 30 епископов[117] в следующих словах. Поскольку епископам, по какому-либо случаю, связанному с церковными делами или с телесными нуждами, не участвовавшим в этом святом Соборе, следует знать о том, что сделано с вышеназванными, мы сообщаем вашей любви: если митрополит отделился от этого святого Вселенского собора и присоединился к отступническому сборищу, т. е. сборищу Нестория, Иоанна и бывших с ним, или присоединится после этого, или перенял еретические взгляды Целестия[118], – то он совершенно не имеет силы причинить какое-либо зло епископам или даже мирянам (разумеется, православным), поскольку лишен этим Собором всякого церковного общения и права священнодействовать и поскольку впоследствии он должен быть совсем извержен из епископского сана и самими этими православными епископами, и окрестными митрополитами.
Правило 2
Если же какие-либо епископы митрополичьей области отсутствовали на святом Соборе и присоединились к отступлению, или покусятся присоединиться, или, даже подписав низложение Нестория, возвратились к отступническому сборищу, таковым, по решению святого Собора, надлежит быть совершенно чуждыми священства и лишенными своей степени.
Толкование
Это правило, подобно 1-му, также гласит, что если какие-либо епископы из области Антиохийского митрополита не присутствовали на Соборе, но либо присоединились к отступничеству этого самого Антиохийского митрополита, либо присоединятся к нему, либо, уже после того как подписали и подтвердили низложение Нестория, вновь вернулись к отступническому сборищу, – то они, как это счел справедливым святой Собор, должны быть лишены священства и извергнуты из епископского сана.
Правило 3
Если кто-либо из клириков в любом городе или селении был запрещен в священстве Несторием и его сторонниками за правый образ мыслей, то мы признали справедливым, чтобы и такие получили обратно свою степень. Вообще, повелеваем, чтобы клирики, мыслящие одинаково с православным и Вселенским собором, ни в коем случае и никоим образом не подчинялись отступившим или отступающим епископам.
Толкование
Поскольку Несторий, будучи Константинопольским патриархом, отлучил и изверг из сана тех клириков, которые не были с ним единомысленны, и придерживающиеся одного с ним учения епископы в других областях поступили так же, постольку настоящее правило сочло справедливым, чтобы эти изверженные получили обратно свою степень. И вообще говоря, правило предписало тем клирикам, которые единомысленны с этим православным и Вселенским собором, никоим образом не подчиняться отступившим епископам.
Правило 4
Если же кто-нибудь из клириков отступит и дерзнет или частным образом, или принародно мудрствовать как Несторий или Целестий, то святой Собор счел правым, чтобы и они были извержены.
Толкование
Настоящее правило, подобно предыдущему, также выносит решение о тех клириках, которые отступят и либо частным образом, либо принародно дерзнут мудрствовать или учить сообразно с учением Нестория и единомысленного с ним Целестия. Правило говорит: святой Собор счел справедливым, чтобы таковые были низложены со своей степени.
Правило 5
Что касается тех, которые прежде были осуждены святым Собором или своими епископами за неподобающие поступки, но которым Несторий, пo своему безразличию во всем, и его единомышленники вопреки правилам покусились или покусятся вернуть общение или степень, мы сочли правым, чтобы это оказалось для них бесполезным и они тем не менее оставались изверженными.
Толкование
Настоящее правило определяет: что касается тех клириков, которые за какие-либо грехи, ведущие к отлучению или извержению, были отлучены или извержены этим святым Собором либо своими епископами, а Несторий и его единомышленники, не делая никакого различия между запрещенным и незапрещенным, или дерзнули разрешить их от отлучения и дали право священнодействовать, или еще дерзнут после этого, мы сочли справедливым, чтобы это противоречащее правилам разрешение было для этих клириков недействительным и они оставались, как и прежде, изверженными.
Правило 6
Подобным образом, в случае если кто-либо захочет каким бы то ни было образом нарушить то, что постановлено о каждом на святом Эфесском соборе, святой Собор определил: если это епископы или клирики – быть им совершенно низверженными со степени, если же миряне – быть чуждыми общения.
Толкование
Предыдущие правила более относятся к частным случаям, а это определяет в общем, что те, которые дерзнут каким бы то ни было образом нарушить постановленное по каждому вопросу на Эфесском соборе, если это епископы или клирики, пусть будут извержены, если же миряне – отлучены.
Правило 7
После прочтения этого святой Собор определил: никому не позволять произносить, или писать, или составлять иную веру помимо той, которая определена святыми отцами, собравшимися в граде Никейском, при содействии Святого Духа. А кто дерзает либо измышлять чужую веру, либо приобщать к ней или предлагать ее тем, кто хочет обратиться к познанию истины из язычества, иудаизма или какой бы то ни было ереси, – те да будут чужды, если они епископы или клирики, епископы епископства, а клирики клира; если же они миряне, да будут преданы анафеме. Равным образом, если какие-нибудь епископы, или клирики, или миряне будут изобличены в том, что они либо мудрствуют, либо учат тому, что содержится в представленном пресвитером Харисием изложении о вочеловечении Единородного Сына Божия, или учат нечестивым и извращенным догматам Нестория, которые и помещены ниже – да подлежат они приговору сего святого Вселенского собора. А именно: епископу быть чуждым епископства и низложенным, клирику так же быть изверженным из клира. Если же то будет мирянин, да будет предан анафеме, как уже было сказано.
Толкование
Поскольку на этом святом и Вселенском соборе были зачитаны и Символ святого Вселенского I собора, бывшего в Никее, и символ иудействующего Нестория, в котором содержались нечестивые его догматы (тот самый Символ, который Харисий, Филадельфийский пресвитер, представил Собору), то после прочтения всего этого святой Собор изложил данное правило, определив, что никому не позволяется составлять и писать или предлагать обращающимся в православие какую-либо другую веру, т. е. другой Символ веры[119], помимо Символа веры, установленного по просвещению Святого Духа святыми отцами, собравшимися в граде Никейском. А те, которые дерзнут либо составить другой Символ веры , либо представлять его открыто и предлагать обращающимся к познанию истины из язычества, иудейства и ересей, – такие, если они епископы и клирики, должны быть извержены из епископского сана и клира, если же миряне – анафематствованы.
Равным образом и те, кто уличен, что мудрствует сам или учит других сообразно с нечестивыми и еретическими догматами Нестория о вочеловечении Единородного Сына Божия (каковые содержатся в изложении веры, которое составил сам Несторий, а представил этому Собору пресвитер Харисий): если это епископы и клирики, они должны быть низложены и извержены из епископского сана и клира, если же миряне – анафематствованы, как мы сказали выше.
Правило 8
Боголюбезнейший соепископ Регин и с ним боголюбезнейшие епископы Кипрской митрополичьей области Зинон и Евагрий сообщили о таком деле, которое является нововведением, противоречащим церковным постановлениям и правилам святых апостолов и посягающим на свободу всех. Поскольку общественные болезни нуждаются в более сильном лечении как приносящие больший вред, и особенно, если древний обычай не допускает, чтобы епископ Антиохийского града совершал хиротонии на Кипре, как показали письменными свидетельствами и собственными словами благочестивейшие мужи, которые пришли на святой Собор, – то предстоятели святых церквей на Кипре будут иметь право, не подвергаясь притеснениям и принуждению, по правилам преподобных отцов и древнему обычаю самостоятельно совершать хиротонии благоговейнейших епископов. To же самое будет соблюдаться в остальных диоцезах и повсюду в Церквах, так чтобы никто из боголюбезнейших епископов не захватывал в свои руки другую область, которая издавна и изначально не находилась в подчинении у него или, вернее, у его предшественников. Но если кто-нибудь захватил и насильно подчинил себе область, пусть ее отдаст, чтобы не нарушались правила отцов и под предлогом священнодействия не проникала надменность мирской власти и чтобы нам незаметно, мало-помалу не утратить свободы, которую даровал нам Своей Кровью Господь наш Иисус Христос, Освободитель всех человеков.
(Апост. 35; II Всел. 2; VI Всел. 20; Антиох. 13, 22; Сардик. 3, 11, 12.)
«Итак, святой Вселенский собор решил, чтобы каждая митрополичья область сохраняла без ущемления и в неприкосновенности права, принадлежащие ей с самого начала, по издревле утвердившемуся обычаю. Каждый митрополит имеет право для своего удостоверения взять списки этих постановлений. Если же кто-нибудь представит постановление, противоречащее тому, что определено ныне, то, как решил весь святой Вселенский собор, оно будет недействительным».
(Апост. 34; I Всел. 6, 7; II Всел. 2; VI Всел. 36, 39; Антиох. 9.)
Толкование
Поскольку Кипр в гражданском управлении был подчинен дуке Антиохии, который и посылал туда военачальника, то епископ Антиохийский, подражая этому внешнему государственному принципу и закону, захотел подчинить себе тот же Кипр во внутреннем церковном управлении, рукополагая кипрских епископов за пределами своей юрисдикции и вопреки соответствующему древнему обычаю, что выходит за рамки правил Апост. 34 и 35. Итак, Собор, приняв Регина, архиеп. Констанции, которая в древности называлась Саламином, а теперь – Амохостом120, и с ним еп. Зинона Курийского и Евагрия Солийского, возвестивших все это и письменно и устно, постановил настоящим правилом, чтобы, согласно канонам и древнему обычаю[121], митрополиты Кипра самостоятельно рукополагали кипрских епископов и не подвергались со стороны кого-либо другого притеснениям и принуждению. Делая это правило всеобщим и кафолическим, отцы этого Собора добавляют, что то же самое должно соблюдаться повсюду и в остальных диоцезах и областях, так чтобы никакой епископ не захватывал и не присваивал себе другую область, которая изначально не была подчинена ни его власти, ни власти его предшественников. Если же кто-нибудь насильно присвоил себе область, пусть вернет ее, чтобы не нарушались правила отцов и чтобы архиереи, прикрываясь видимостью священнодействия, незаметно не принимали скрывающееся под этим тщеславие мирской власти и из-за этого, поработившись неправде, мало-помалу не утратили свободы, которую Освободитель всех людей Иисус Христос даровал нам Своей Кровью. Итак, этот святой Вселенский собор счел необходимым, чтобы пребывали неприкосновенными и неущемленными законные привилегии, которые издавна и изначально в силу древнего обычая получила каждая область, и чтобы каждый митрополит имел право взять список настоящего правила для удостоверения и утверждения привилегий его митрополии. Если же кто-нибудь представит постановление, а именно государственный и царский закон, противоречащий настоящему правилу, то, как счел основательным весь этот святой Собор, такой государственный закон будет лишенным силы и недействительным[122].
Прочти также толкования на Апост. 34 и 35.
Послание того же святого Вселенского Третьего собора к благочестивому Памфилийскому собору о Евстафии, бывшем их митрополите
Поскольку богодухновенное Писание говорит: С советом все делай123 (Притч. 25:29; Сир. 32:20), получившим жребий священнослужения в особенности подобало со всей тщательностью рассматривать все, что должно делать. Ведь у тех, кто проводит жизнь таким образом дела оказываются благонадежно устроенными, и они как бы попутным ветром несутся в желаемом направлении, и слово это весьма справедливо. Однако известно, что подчас горькая и невыносимая скорбь, поразив ум, до крайности помрачает его, уводит от стремления к необходимому и склоняет взирать, как на нечто полезное, на то, что в сущности есть преступление.
Мы заметили, что благоговейнейший и благочестивейший Евстафий испытал нечто подобное. Ведь рукоположен он, как засвидетельствовано, по правилам, но будучи смущен, как он утверждает, некоторыми людьми и подвергшись неожиданным превратностям, потом от полного бездействия отказался противостать заботам, отяготившим его, и поскольку не мог отражать поношения со стороны тех, кто неотступно его преследовал, то – не знаем, каким образом, – представил письменное отречение. А ведь он должен был как уже взявший на себя священное попечение с духовной крепостью удерживать его за собой, как бы вооружиться на труды и добровольно нести подвиг, обещающий воздаяние. Но поскольку он уже показал свое малодушие (хотя это произошло с ним скорее от неумения действовать, нежели от лености и нерадения), ваше благочестие по необходимости рукоположило благоговейнейшего и благочестивейшего брата нашего и соепископа Феодора, чтобы он заботился о Церкви. Ей и в самом деле не пристало вдовствовать, а стаду Спасителя – оставаться без предстоятеля.
Коль скоро же Евстафий пришел со слезами, не оспаривая ни город, ни Церковь у названного благочестивейшего еп. Феодора, а испрашивая только честь и звание епископа, мы все прониклись состраданием к старцу и, сочтя его слезы общими, поспешили узнать, законному ли извержению подвергся упомянутый Евстафий или же он обвинен в чем-то неуместном теми, кто опорочил его доброе имя. И так мы узнали, что он ничего такого не совершил; скорее, само отречение было поставлено ему в вину. Ввиду чего мы не упрекнули Ваше благочестие, рукоположившее, как и подобало, на его место упомянутого благочестивейшего еп. Феодора. Но поскольку о бездействии мужа спорить не пристало, а скорее, нужно было помиловать старца, который столь долго пребывал и за пределами города, в котором родился, и вне отеческого жилища, – мы сочли справедливым и определили, чтобы без всякого возражения он имел и имя, и честь епископа, и общение. Впрочем, это при том, чтобы он не рукополагал и самовластно не священнодействовал, заняв Церковь; разве только случится, что ему это позволит брат-соепископ по расположению и любви во Христе или сделает его своим сослужителем. Если же вы или сейчас, или после вынесете более благосклонное решение о нем, то и это будет угодно святому Собору.
(Двукрат. 16; Петра Александр. 10; Кирилла Александр. 2, 3.)
Толкование
Евстафий, о котором идет речь в настоящем послании, был епископом Памфилии, она же Атталийская митрополичья область. Предавшись епископским попечениям и занятиям, он, по малодушию и неопытности в епископских делах и искушениях, изнемог и составил письменное отречение, из-за чего Поместный собор рукоположил на его место другого. Затем Евстафий пришел на этот святой Вселенский собор, со слезами испрашивая не епископскую кафедру, от которой отрекся, а позволение иметь честь и имя епископа. Собор проникся соболезнованием и состраданием к нему из-за его старости и того, что он плакал и жил вдали от родины и отеческих жилищ, а главным образом и в особенности из-за того, что он отрекся, будучи извержен не за какое-то злодеяние, не за свою небрежность и нерадение (ведь если бы дело обстояло так, то, несомненно, Собор никогда бы его не помиловал и не дал ему даже просто имя епископа), но по своему малодушию и неспособности к делам. Собор определил, чтобы он имел и имя епископа, т. е. чтобы назывался епископом, и честь, т. е. чтобы восседал вместе с епископами, и общение, т. е. чтобы он причащался, литургисал и рукополагал вместе с епископами, однако же не самостоятельно, а с позволения и разрешения местного епископа. Сверх того, Собор сказал памфилийским епископам, что если они или сейчас, или после задумают даровать Евстафию что-либо другое, лучшее и большее, это будет угодно и Собору. А это не что иное, по объяснению анонимного толкователя, как поставить его епископом в какую-нибудь незанятую область[124].
* * *
Об этом говорится в послании Кирилла к александрийскому клиру и в 1-м деянии настоящего Собора.
Theod. Cyr. Haer. fab. IV, 12 // PG 83, 433А.
Я сказал, что Несторий стал превратно мыслить и богохульствовать именно о таинстве домостроительства воплощения, потому что богословия о Святом Духе он не хулил, исповедуя в своем Символе: «...Духа Святого, из сущности Бога происходящего, – но не Сына; Бога по существу, – как имеющего ту же сущность, какую имеет и Бог Отец, из Которого Он есть по существу; и мы не признаем Его ни Сыном, ни через Сына получившим бытие» (ACO // TLG 5000/001. 1. 1. 7, 98. 3–5, 8–9). To, что Несторий хулил только вочеловечение Христово, видно, во-первых, из 7-го правила этого самого Собора, в котором написано: «Те епископы, или клирики, или миряне, которые мудрствуют о вочеловечении Единородного Сына Божия согласно со скверными догматами Нестория, да будут лишены своей степени». Видишь, что догматы Нестория определенно говорят о вочеловечении Единородного? Во-вторых, это явствует из послания о Нестории, которое тот же Собор направил к императорам. В нем написано так: «Исследовав письменно изложенные им нечестивые догматы о воплощении Владыки Христа, мы предали их анафеме» (Ibid. // TLG 5000/001. 1. 1. 3, 65. 30–31). A то, что он не произнес хулы и на богословие Святого Духа, ясно из двух других обстоятельств.
Во-первых, если богословие Троицы более важно, чем богословие домостроительства воплощения (что признается всеми богословами), то как возможно, чтобы божественный Кирилл вступил в борьбу за догмат о вочеловечении, а о богословии Святого Духа умолчал, тогда как Хрисолор сказал против Димитрия Кидониса: «Произнесший хулу на Сына будет прощен, а похуливший Духа Святого прощен не будет»? И Макарий Анкирский сказал в 67-й гл.: «Была настоятельная необходимость сначала тщательно исследовать вопросы богословия, а затем – домостроительства, ибо первое предшествует, а второе следует за ним».
Во-вторых, это выясняется из разногласия и спора, который произошел между св. Кириллом и блж. Феодоритом, – спора, с одной стороны, недоброго и непохвального, а с другой – случившегося по Божию домостроительству для того, чтобы яснейшим образом было раскрыто истинное учение об исхождении Святого Духа. В 9-м анафематизме св. Кирилл пишет, что Святой Дух – собственный Дух Сына, а Феодорит, опровергая это, говорит: «Мы согласимся с тем, что Дух – собственный Дух Сына, и примем это выражение как благочестивое с тем условием, что Он единосущен и исходит от Отца. Если же Дух от Сына или через Сына имеет бытие, мы отвергнем это как богохульное и нечестивое. Ибо мы веруем Господу, сказавшему: Дух, Иже от Отца исходит» (Синодикон. Т. 1. C. 580) (Cyr. Alex. Pro 12 capit. contr. Theodoret. 9 // PG 76, 432CD). Когда Феодорит это сказал, божественный Кирилл не воспротивился, но принял как истину, объяснив только, в каком смысле он сказал «собственный Дух Сына». В защитительном сочинении, составленном в опровержение Феодорита, он говорит: «Святой Дух хотя исходит от Бога и Отца, по выражению Спасителя, но не чужд и Сыну» (на той же странице) (Ibid. // PG 76, 433BC). Что значит «не чужд»? Сам божественный Кирилл наиболее ясно истолковывает это в соборном послании к Несторию в словах: «Святой Дух по сущности не чужд Сыну (другими словами, единосущен)» (Cyr. Alex. Ep. 39 // PG 77, 181A). А в толковании Символа он же говорит: «Дух истекает, или исходит, как от источника, от Бога и Отца, а подается твари через Сына» (Idem. Ep. 55 // PG 77, 316D). Потому и Феодорит, после того как Кирилл послал в ответ это защитительное сочинение из Александрии в Антиохию с Павлом Эмесским, пишет к Иоанну Антиохийскому следующее: «Посланное ныне украшается евангельским благородством, ибо Господь наш Иисус Христос провозглашается здесь совершенным Богом и совершенным человеком, а Дух Святой, Который не от Сына или через Сына имеет бытие, но исходит от Отца, называется собственным Духом Сына, как единосущный» (Theod. Cyr. Ep. 171 // PG 83, 1484BC).
Поскольку Несторий и Феодорит правильно рассуждали относительно богословия Духа, божественный Кирилл их не обличал по этому поводу ни до своего примирения с Феодоритом, ни потом, после примирения, – да и помимо Кирилла не обличал никто другой, в том числе и настоящий III Вселенский собор. Поэтому как Иосиф Вриенний, так и Нил Фессалоникийский согласно говорят: надежнейшим и вернейшим признаком нашего восточного православия служит то, что хотя Несторий и написал в своем символе, что Святой Дух исходит от Отца и не от Сына или через Сына имеет бытие, но III Вселенский собор это одобрил и совсем этому не противоречил. Итак, клевещет, клевещет на Восточную Церковь говорящий глупости Аквинат, называя ее несторианской из-за того, что она учит, что Дух Святой не исходит также и от Сына, как богохульствуют паписты. Ведь если на этом основании наша Церковь несторианская, тогда несторианином был и божественный Кирилл, несторианскими были и III Вселенский собор, и Церковь последующих времен, потому что они равным образом приняли этот догмат, и он был и является всеобщим учением Церкви. Но ведь Кирилл не был несторианином, как не были несторианскими и III Вселенский собор, и Церковь последующих времен. Таким образом, Восточная Церковь, поскольку она находится в согласии с Кириллом и всей Церковью, отнюдь не является несторианской. Если же паписты и говорят, что символ Нестория был осужден на III и IV Вселенских соборах, мы отвечаем: да, был осужден, но только за то, что касается домостроительства воплощения, а не за то, что относится к богословию Духа. Между тем божественный Кирилл пишет к Евлогию, что не всего, что говорят еретики, нам следует избегать и не все отвергать (Cyr. Alex. Ер. 44 // PG 77, 225А). И Афанасий Великий также пишет, что ариане, кроме еретических, имели и правые мысли (см.: Двенадцатикнижие. С. 494–497).
Поскольку нечестивый Несторий, после того как был анафематствован настоящим Собором, не успокоился, но продолжал проповедывать свою бесславную ересь, то сначала, согласно Феофану, он был изгнан на Тасос (Theoph. Chron. // PG 108, 241A), затем, при содействии Иоанна Антиохийского, в Оазис Аравийский. Находясь там, нечестивец испытал на себе Божий гнев: по словам Евагрия, у него сгнил язык (Euagr. Schol. Hist. eccl. I, 7 // PG 86b, 2444A), a по словам Кедрина (Cedrenus. Comp. hist. // PG 121, 648B) и Никифора (14-я кн. его истории) (Niceph. Callist. Hist. eccl. ХIV, 36 // PG 146, 1181C. B действительности Никифор Каллист пишет только о том, что у Нестория сгнил язык), – все тело. Наконец, в Верхней Фиваиде его постигла страшная и мучительная смерть, как об этом рассказывает св. Герман Константинопольский, когда пишет о святых Соборах (История имеет позднейшее происхождение. В разное время ее относили к разным еретикам. Всего вероятнее, Несторий умер в ссылке от болезней либо был убит монофизитами. – Ред.). При императоре Маркиане благодаря содействию некоторых своих друзей Несторий удостоился получить грамоты, которые позволяли ему вернуться из ссылки. После получения их, войдя в отхожее место, он, прежде чем сесть, сказал (как слышали некоторые, стоявшие снаружи): «Я доказал, Мария, что Ты родила человека». И – о ужас! – сразу же после этого богохульства ангел Господень поразил его, так что все его внутренности выпали во вместилище нечистот, и он испустил дух. Поскольку он долго не выходил, а императорский сановник, присланный с грамотами, торопился, то его слуги стали стучать в дверь. Но Несторий не отвечал, поэтому они сломали дверь и, войдя вместе с сановником, нашли его мертвым в том самом вместилище, в которое выпали все его внутренности. Тогда слышавшие хулу Нестория пересказали ее сановнику, и все уразумели, что за нее только его и постигла такая смерть, подобная ариевой. Именно о таком человеке сказал Исаия: «Горе мужу сему, не оплачут его, о господине! Ниже рекут о нем: горе, брате! и увы мне, господине! Погребением ныне не погребется, но, влачим, извержен будет вне врат Иерусалима» (ср. Иер. 22:18–19. Текст приведен по памяти и не вполне соответствует тексту Септуагинты).
Обрати внимание, что преданную забвению ересь Нестория впоследствии при императоре Юстиниане возобновил Варсума, еп. Низибийский, распространив ее на Востоке. Потому на Востоке очень много несториан, особенно в земле персов и ассирийцев, при реке Евфрат и в Нисибине.
Некоторые говорят, что, поскольку на настоящем Соборе было определено называть Пресвятую Деву Богородицей (а Она и поистине есть Богородица), св. Кирилл захотел вписать это в святой Символ I и II Вселенских соборов, но из благоговения перед Символом отказался это сделать (см. также примечание к 7-му правилу настоящего Собора). Отцы лишь составили свое определение и преподали в нем этот догмат. A об ипостасном соединении Бога Слова, иначе говоря, о единой Ипостаси Христа, как уже показанной Символом, они не захотели дополнительно написать в своем определении. И в самом деле, коль скоро отцы исповедуют в Символе Сына Божия рожденным от Отца, сошедшим с небес и вочеловечившимся, то очевидно, что они исповедуют одного и Того же Христа по ипостаси, Который один и Тот же есть Бог и человек, а не иной и иной (οὐκ ἄλλον καὶ ἄλλον). Ипостасное же соединение, пo словам св. патриарха Никифора Константинопольского, – иное и иное (ἄλλο μὲν πρὸς ἄλλο), свойства которых Спаситель в Себе соединяет (речь идет о двух природах), как-то: невидимое и видимое, подверженное страстям и чуждое их (греч. ἀκήρατον – буквально «несмешанное, беспримесное»). Но не иной и иной (οὐκ ἄλλον δέ καὶ ἄλλον), да не будет! Мы исповедуем одного и того же совершенным Богом и совершенным Человеком, как сказано в послании, которое Никифор отправил папе Льву (Синодикон. Т. 2. С. 912); иными словами, ипостасное соединение во Христе подразумевает и две неслиянные природы, и единую ипостась, в которой эти природы неслиянно соединились (Niceph. Const. Ad Leon. // PG 100, 188B).
Об ипостасном соединении смотри также в примечаниях к предисловию IV Всел. Обрати внимание на то, что человечество Господа обладало совершенно всеми ипостасными свойствами, которые имеют и ипостаси остальных людей, кроме одного общего свойства, по выражению св. Кирилла, а именно: человечество Христа существовало не само по себе, как те ипостаси, но получило бытие в ипостаси Бога Слова. А это свойство ипостасей есть как бы основание и фундамент всех остальных их свойств, отчего оно и называется общим свойством.
Обрати внимание, что как термин «единосущный» был привычным для отцов еще до I Вселенского собора, но он этот термин утвердил и преподал всей вселенной, так и Святую Деву Марию иные отцы прежде этого III Вселенского собора называли Богородицей, но Собор, утвердив это сладчайшее имя Девы, преподал его всей вселенной как догматическое определение. Так, первым назвал Деву Богородицей Ориген в своем толковании 33-го стиха 22-й гл. Второзакония (Цепь толковников. Т. 1. С. 15, 54) (Orig. In Deut. // PG 12, 813C). Более того, Сократ (История. Кн. 7, гл. 32) говорит, что сам Ориген, подробно исследовав Послание ап. Павла к римлянам, объяснил, на каком основании Дева называется Богородицей (PG 67, 812B). А Кирилл Александрийский, письменно обращаясь к Несторию, говорит, что и Афанасий Великий называл, и исповедывал Ее Богородицей (см.: Cyr. Alex. Ep. 1 // PG 77, 13BD). И Аммон, еп. Адрианопольский, как и Александр Александрийский в письме к Александру Константинопольскому (участнику I Вселенского собора) (Alex. Alex. Ep. ad Alex. Const. 12 // PG 18, 568C), назвал Пресвятую Деву Богородицей. Также Василий Великий в слове на Рождество Христово говорит: «Поскольку слух любящих Христа не может принять того, что Богородица некогда перестала быть Девой, этих свидетельств, полагаю, достаточно» (Basil. Magn. In Christi generat. 5 // PG 31, 1468B).
Григорий Богослов в первом послании к Кледонию пишет: «Если кто не признает Марию Богородицей, то он отлучен от Божества» (Greg. Nazianz. Ер. 101 // PG 37, 177C). А в 1-м слове о Сыне, обращаясь к язычникам, он говорит: «Ибо где тебе по твоим меркам познать Богородицу Деву?» (Idem. Or. 29. 4 // PG 36, 80A). А Евсевий в книге о жизни Константина (кн. 3, гл. 43) (Euseb. Vita Const. III, 43 // PG 20, 1101C–1104A) и Сократ (кн. 7, гл. 32) (Socr. Schol. Hist. eccl. VII, 32 // PG 67, 812AB) пишут: «Посему благочестивейшая царица (т. е. Елена) украшала бремя Богородицы (имеется в виду Вифлеем) дивными памятниками». Дионисий Александрийский говорит Павлу Самосатскому: «...Воплотившегося от Святой Девы и Богородицы Марии» (Dion. Alex. Ad Paulum Samosatenum // PG 28, 1562B). А Григорий Неокесарийский, чудотворец, в своем слове на Благовещение говорит следующее: «После этого пророчества Святая Богородица вознесла песнь: Величит душа Моя Господа» (Greg. Thaum. In Annunt. 2 // PG 10, 1165D).
Одна лишь Пресвятая Дева называется Богородицей, как говорит Зонара в толковании на один тропарь из канонов Октоиха, принадлежащих Дамаскину, – для отличия от языческих женщин, о которых баснословили, будто они родили своих несуществующих лжебогов. Но Дева называется Богородицей потому, что поистине родила Бога, а не потому, что духовно родилась от Бога – каковой смысл вкладывал в это Ее имя нечестивый человекопоклонник Несторий; ведь так, через Крещение, родились духовно и все люди. Святая Дева называется Богородицей в двух смыслах. Во-первых, ради природы и рожденной от Нее ипостаси Бога Слова, воспринявшей человечество. Во-вторых, ради воспринятого человечества, которое от самого соединения и восприятия было обожено и стало богоподобным (Дамаскин. Точное изложение православной веры. Кн. 3, гл. 12 и в ином месте) (PG 94, 1032B). А святой Вселенский VI собор (в своем 11-м деянии, в изложении веры Софрония Иерусалимского) провозгласил Ее Девой до Рождества, в Рождестве и после Рождества (Sophr. Hieros. Ep. synod. // PG 87, 3160D), иначе говоря – Приснодевой, о Которой говорит св. Епифаний (в гл. о 78-й ереси): «Кто когда, сказав «Мария» и будучи спрошен, не добавил «Дева»?» (Epiph. Adv. haer. 78. 6 // PG 42, 705D). Иероним (во втором диалоге против Пелагия) также говорит, что один Христос отворил заключенные врата девственной утробы, которые и впоследствии остались заключенными (а слово «отворил» указывает на то, что Господь сделал утробу способной к деторождению, и наоборот, когда утроба не способна к деторождению из-за бесплодия, говорят «затворять утробу», согласно известному выражению книги Бытия затворяя затворил Господь извне всякую утробу (Быт. 20:18); или же слово «отворил» показывает, что Он хотя отворил утробу, но неистленно и не как прочие младенцы). Приснодевой Ее провозглашает и 1-е правило Трулльского VI Вселенского собора.
Эти слова принадлежат не Кириллу Александрийскому, а св. Проклу, еп. Кизическому, поставленному впоследствии на константинопольскую кафедру. См.: Рrосl. Const. Or. 1. 4 // PG 65, 685А.
Cyr. Alex. Ep. 4 // PG 77, 45BC.
Ibid. 4 // PG 77, 48B.
Ibid. // PG 77, 48D.
Procl. Const. Or. 1. 1 // PG 65, 681A.
Обрати внимание, что деяния настоящего Собора делятся на три части: в первой содержатся различные беседы и послания, во второй – деяния самого Собора, которых, согласно Досифею, было семь, а согласно «Синодикону» – пять; в их число входят и второстепенные деяния отступнического сборища, собравшегося вокруг Иоанна Антиохийского. В третьей части содержится изъяснение св. Кирилла на его 12 глав, иначе говоря, 12 анафематизмов против нечестивых догматов Нестория, возражения восточных на них и ответ св. Кирилла на эти возражения; опровержение тех же анафематизмов Феодоритом и вновь ответ того же Кирилла на эти опровержения; а также сведения о том, как Максимиан был возведен на Константинопольскую кафедру и как при содействии императора Кирилл с Иоанном примирились. Все это записано у Досифея в «Двенадцатикнижии» со с. 279 по с. 287, а в первом томе «Синодикона» – со с. 357 по с. 654, т. е. до конца.
Они были извержены по следующей причине. Спустя три дня после того, как этот Собор осудил и низложил нечестивого Нестория, прибыл и сам Иоанн Антиохийский вместе с Феодоритом Кирским, Ивой Эдесским и тридцатью епископами, которые (либо из-за огорчения тем, что Собор не дождался их прибытия, либо из-за дружбы с Несторием) осудили низложение Нестория как неоправданное, и главными виновниками этого якобы безосновательного низложения назвали божественного Кирилла и Мемнона Эфесского, потому что те выступали распорядителями на Соборе. Так между Иоанном и Кириллом и их сторонниками возник столь великий раздор, что, с одной стороны, приверженцы Иоанна низложили сторонников Кирилла, а с другой – сторонники Кирилла низложили приверженцев Иоанна. Кроме того, Феодорит написал 12 глав против 12 анафематизмов, составленных божественным Кириллом против Нестория. А Ива написал послание в защиту Нестория, которое вместе с 12 главами Феодорита как нечестивое было открыто осуждено IV и V Вселенскими соборами. Однако позднее при содействии императора Иоанн и Феодорит воссоединились со св. Кириллом. Согласно Зонаре и Евагрию (кн. 1, гл. 7), именно Иоанн, когда ересь Нестория была раскрыта, оказал содействие тому, чтобы Несторий из монастыря в Антиохии, где сначала находился, был изгнан в Оазис, по-турецки называемый Ибрим (Еuаgr. Schol. Hist. eccl. I, 7 // PG 86b, 2436C–2437A). А Феодорит на IV Вселенском соборе открыто анафематствовал Нестория и его ересь, которую он называет в числе ересей и в книге о еретических баснях (Theod. Cyr. Haer. fab. IV, 12 // PG 83, 432C–436C); он же подписал вместе с Иоанном Антиохийским низложение Нестория на III Вселенском соборе.
Целестий, следуя своему учителю Пелагию, стал единомышленником Нестория по ереси, согласно священному Фотию (чтение 54), ибо тот хулил Сына Божия, а Целестий – Святого Духа, как писал Кирилл Феодосию. А именно, Несторий говорил, что у Христа наша природа, a Бог хочет, чтобы все спаслись, и каждый в силах исправить свой грех по собственному произволению; следовательно, Рожденный есть не Слово Божие, но родившийся от Марии человек, который в меру достоинства собственного природного произволения имел непосредственно сопутствующее ему Слово Божие и стал общником Божества лишь благодаря своему достоинству и по созвучию имен. А Целестий говорил, что не Бог, т. е. не Дух Святой, распределяет каждому, как хочет, все служащее к благочестию и спасению, а человеческая природа, отпавшая вследствие греха от блаженства, в зависимости от достоинства произволения либо призывает, либо отвергает Духа Святого. И благодати предшествует самовластие, поэтому для исполнения Божиих заповедей достаточно воли человека (Phot. Віbl. 54 // PG 103, 93С–96А). Лукавые догматы этого Целестия вместе с ересью Пелагия анафематствовал и настоящий III Вселенский собор, а прежде него – Карфагенский собор (подразумевается Карфагенский собор 418 г.). Об этой ереси пишет также божественный Августин в книге «О ересях» (гл. 88).
В схолии на настоящее правило Николая Гидрунтского говорится, что имя «Целестий» (Κελέστιος) не должно читать с буквой «н», как по незнанию написано в некоторых списках, но должно – без «н». И в самом деле, Целестин (Κελεστῖνος) был православным папой, которого, как сказано, на этом III Вселенском соборе замещал Кирилл, а Целестий был еретиком, единомышленником Нестория, как мы сказали.
Собор анафематствовал тех, кто составит другой Символ веры, по следующей причине. Св. Марк Эфесский в 5-м деянии Флорентийского собора говорит, что еретики составили более тридцати Символов против слова «единосущие», и нечестивый Несторий, побужденный их примером, составил собственный символ и преподавал его переходившим в православную веру язычникам, иудеям и еретикам, как это ясно из настоящего правила. Итак, этот III Вселенский собор, предвидя, что последствием этой свободы составлять Символы может быть введение какого-нибудь новшества в православие, запретил впредь составлять какой-либо другой Символ веры, помимо Символов I и II Вселенских соборов (ибо они считаются за один Символ), и преподавать его для общего употребления. Однако Собор запретил составление не просто другой, т. е. еретической, веры. Ведь это и до III Вселенского собора всегда было запрещено не только Соборам и епископам, но и всякому православному христианину. А этот Собор запретил составлять другую веру помимо веры никейских отцов, даже если бы она и была православной. И не еретикам это запретили (ибо все, что говорят закон и Собор, обращено к тем, кто под законом), но православным христианам, и не тому или другому, но вообще всем вместе, как Соборам, так и каждому в отдельности. «Ибо никому, – утверждает правило, – не позволяется» и пр. А это «никому» заключает в себе кафолическое и всеобщее установление.
Смотри также разъяснение касательно Символа этого Собора, которое дает божественный Кирилл в послании к Акакию. Заботясь о краткости, Собор не сказал определенно, что никому не позволено составлять другое изложение веры, но то, что недосказал Собор в этом своем правиле, его председатель (а это все равно что сказать «сам Собор»), имею в виду божественного Кирилла, проясняет в послании к епископу Мелитинскому в следующих словах: «Святой Вселенский собор, собравшийся в граде Эфесском, предусмотрел необходимость запрета вводить в Церкви Божией другое изложение веры, помимо того, которое существует и которое определили треблаженные отцы, глаголавшие Духом Святым» (Cyr. Alex. Ер. 40 // PG 77, 189A). Тем самым он хочет сказать, что не только никому не подобает составлять другой православный Символ, помимо Никейского, но и не разрешается преподносить этот же православный Символ в других выражениях, как превосходнейшим образом доказали божественный Марк Эфесский и Виссарион Никейский на Флорентийском соборе. Да что говорить о «других выражениях»?! В Символе веры никому не позволено менять не то что одно слово, но даже один единственный слог. И что это правда, свидетель тому – сам божественный Кирилл. А если говорю «Кирилл», то имею в виду весь упомянутый III Вселенский собор, потому что Кирилл был председателем Собора – или, скорее, Собор глаголет устами Кирилла.
Так, письменно обращаясь к Иоанну Антиохийскому, он говорит следующее: «Мы никоим образом не можем терпеть, чтобы кто-нибудь потрясал установленную веру, т. е. Символ веры, составленный в свое время нашими святыми отцами, которые собрались в Никее. И мы не позволяем ни себе, ни другим ни изменить какое-либо слово из находящихся там, ни пропустить хотя бы один слог» (Cyr. Alex. Ер. 39 // PG 77, 180D–181A). Если же никому не разрешается изменить ни единого слога, то тем более нельзя ничего добавить в Символ или устранить из него. Поэтому папа Агафон на VI Вселенском соборе в послании к ромейским императорам говорил: «...Желая всегда иметь одно лучшее и веруя, что ничего не будет, в нарушение определенного правилами, опущено, или изменено, или прибавлено, но все это будет сохранено неизменным и по букве, и по смыслу» (Синодикон. Т. 2. С. 538). A VII Вселенский собор говорит: «Мы храним установления отцов; прибавляющих или убавляющих отлучаем от Церкви».
Но, может быть, Соборы сказали одно, а на деле совершили другое? Отнюдь, но даже самым делом все Вселенские соборы, начиная с третьего, подтвердили собственные слова, ничего не прибавив и не убавив в общем Символе веры, несмотря на то, что стояли перед необходимостью сделать это. Так, III Вселенский собор, хотя имел нужду добавить в него упомянутые нужнейшие термины (имею в виду «соединение по ипостаси» и «Богородица») – как для совершенного уничтожения ереси Нестория, так и для утверждения православного образа мыслей – все же не дерзнул никак изменить священный Символ, но, составив отдельно свое определение, включил в него и эти термины, и все то, что их касается. И IV Вселенский собор, испытывая необходимость из-за монофизитской ереси добавить к общему Символу выражение о двух природах вочеловечившегося Слова, этого, однако, не сделал. Подобным образом из-за противоположно мысливших еретиков чувствовали нужду добавить выражения к Символу и V Вселенский собор – о вечности наказания, и шестой – о двух энергиях, и седьмой – о поклонении святым иконам. Однако они не дерзнули этого сделать, но сохранили общий Символ веры в неизменном виде. И это несмотря на то, что данные выражения не были прибавлением к Символу, касающимся веры, но раскрывали то, что изложено в Символе сокращенно, были только прибавлением слов. Почему же не дерзнули? Всецело из благоговения и перед святыней Символа никейских отцов, и перед определением III Вселенского собора, который предает анафеме любое прибавление к Символу, касается ли оно веры или слов.
Так и Западной Церкви подобало бы с благоговением отнестись к этой самой святыне Символа никейских отцов и к этому определению III Вселенского собора, в подражание священным Соборам, и не включать в Символ противозаконное добавление «и от Сына» (filioque). Его одного хватило, чтобы отделить западных от восточных, разжечь между ними жесточайшую распрю и принести столько ужасного и достойного многих слез. Все это описано в рассказах и книгах. Западные, впрочем, говорят, что как II Вселенский собор не согрешил, сделав добавление к Символу I Вселенского собора, так и Западная Церковь не согрешила, допустив такое добавление. Но нужно сказать, что в этом сходстве вовсе нет ничего сходного. II Вселенский собор, обладая тем же достоинством, что и I Вселенский, сделал добавление собственно и главным образом потому, что предыдущим Вселенским собором не было запрещено делать добавления к Символу. И хотя Сардикийский собор, состоявшийся до II Вселенского, запретил излагать другую веру помимо Никейской, он все-таки – и потому, что был частным и Поместным, и потому, что сказал это не для православного Вселенского собора, a для ариан, излагавших другую веру против единосущия, – не брал на себя обязанность быть учителем II Вселенского собора, представлявшего собой Кафолическую Церковь (ибо Поместный и частный собор всегда подчиняется Вселенскому, а не наоборот).
Кроме того, II Вселенский собор в Символ I Вселенского собора добавил только слова, и эти добавления никак не касались веры; скорее, они раскрывали изложенное сокращенно. Из чего же это ясно? Из примеров Соборов, которые приняли Символы I и II Вселенских соборов как одно целое, называя его Символом только Никейского собора, а не Символом Никейского и Константинопольского, потому что развернуто изложенное II Вселенским собором содержится в сокращенном виде в Символе І-го. В самом деле, III Вселенский собор в настоящем правиле определил, что никому нельзя составлять другую веру помимо определенной святыми отцами, собравшимися в граде Никейском. И божественный Кирилл в послании к епископу Антиохийскому говорит то же самое (Cyr. Alex. Ер. 39 // PG 77, 180D–181A.). Иоанн Константинопольский и Вигилий Римский, письменно обращаясь к Евтихию Константинопольскому, называют Символ единым. И на 5-м заседании Флорентийского собора записано так: «Эти изложения веры I и II Вселенских соборов, т. е. Символы, а вернее, Символ».
А о том, что отцы II Вселенского собора скорее раскрыли Символ I Вселенского собора, чем сделали добавление к нему, в один голос свидетельствуют многие. В самом деле, в эдикте VI Вселенского собора написано: «150 отцов по внушению Пресвятого Духа разъяснили упомянутый великий и честной Символ, подтвердив о Святом Духе, что Он – Бог, и тем самым более отчетливо раскрыли его» (Имеется в виду эдикт императора Константина IV Погоната. См.: Синодикон. Т. 2. С. 671). И Юстиниан в новелле к Епифанию Константинопольскому говорит: «Таким образом, названные 150 святых отцов, письменными свидетельствами изъяснив то же учение (имеется в виду Символ никейских отцов), прояснили его». Также Григорий Богослов в послании к Кледонию говорит: «Мы никогда ничего не предпочитали Никейской вере, но с помощью Божией держимся и будем держаться этой веры, проясняя только неполно сказанное отцами о Святом Духе» (Greg. Nazianz. Ep. 102 // PG 37, 193C).
Несмотря на то что эти добавления к Символу II Вселенского собора в собственном смысле суть разъяснения, как было доказано, все-таки прибавить даже эти разъяснения было бы совершенно противозаконно, в том случае если бы какой-нибудь Вселенский собор предварительно запретил какое бы то ни было добавление к Символу под угрозой анафемы, как запретил III Вселенский собор. Следовательно, добавление западных в Символ совершенно противозаконно и подлежит анафеме не только потому, что оно противно вере (ибо делает Сына одновременно обусловленным причиной и являющимся причиной и тем самым вводит и два начала в Божество, и множество других нелепостей), но и по следующей причине. Даже будь это добавление лишь раскрытием слова Символа (на чем настаивают западные), все же никоим образом не должно было делать добавление к Символу ввиду определений как третьего, так и последующих Вселенских соборов, которые предписывают всячески хранить общий Символ в неизменном виде и всякое возможное добавление к нему предают анафеме. Потому и священный Феофилакт Болгарский в письме к диакону Николаю говорил: «Итак, нововведение в Символе веры есть та величайшая ошибка, которая и соответствует именно этому изречению Соломона – на дне ада обретаются (см. Притч. 9:18)». И далее: «И у западных, стало быть, допущена ошибка в догмате, потрясающая отеческую веру, а именно добавление в Символе о Святом Духе. Здесь кроется величайшая опасность, и кто готов это извинить как не требующее исправления, тот не заслуживает прощения...» Петр Антиохийский также назвал это добавление худшим из зол. Поскольку в Римской Церкви его пели, на свою беду, вместе с Символом и не исправляли, Сергий Константинопольский исключил из диптиха папу Сергия IV, и с тех пор между нами и западными образовалась великая пропасть.
Однако зачем говорить о наших? И сам Иоанн Римский (речь идет об Иоанне VIII, папе Римском), который присутствовал в лице своих представителей Петра, Павла и Евгения на Соборе в 879 г. при установлении Македонской династии, принял соборное определение, гласившее: «Кто дерзнет помимо этого священного Символа написать другой, или прибавить, или убавить, или назвать его оросом, или сделать прибавление либо опущение в том, что сообщено нам Преданием – тот осужден и чужд всякого христианского исповедания. Ведь опущение или прибавление выказывают несовершенным наше исповедание Святой Троицы, дошедшее с древности до сего дня». И сам, повторяю, папа, приняв это определение, осудил добавление к Символу такими словами: «Вновь даем объяснения твоему достопочтению, чтобы относительно этого члена, из-за которого произошли соблазны среди Божиих Церквей, ты имел полную уверенность в нас. Мы не только не говорим того, что Дух исходит от Сына, но и осуждаем дерзнувших по своему безумию сказать так впервые и ставим их в один ряд с Иудой. Они преступили Божественные словеса и переменили богословие Владыки Христа и тех отцов, которые, сошедшись и составив Собор, преподали святой Символ». Но ведь и до названного Иоанна третий Собор в Толедо, собравшийся при Рекареде, короле Испании, в 589 г., повелел читать святой Символ в Испании и Галлии без добавления.
Равным образом и император Юстиниан в 545 г. первым распорядился, чтобы во всех церквах Востока Символ читался без изменений перед молитвой Господней «Отче наш». И в начале IX в., когда состоялся Собор в Аквисгрануме (Аквисгранум – латинское название Аахена), на котором иерусалимский монах Иоанн мужественно боролся против добавления к Символу, Лев III Римский, после того как Карл Великий спросил его, что он об этом думает, не только открыто отверг добавление, но и выгравировал весь святой Символ без него на двух серебряных досках, на одной по-гречески, а на другой по-латыни. Как говорят кардинал Бароний и иезуит Петавий, он положил эти доски при гробнице свв. апп. Петра и Павла, предав анафеме тех, кто дерзнет добавить или убавить что-либо из Символа. И обрати внимание на то, что на Флорентийском соборе, во время заседаний с 3-го по 17-е, это пагубнейшее добавление наши греки отвергли в стойком негодовании, а латиняне остались безгласными.
Все это мы сказали об общем Символе веры. А изложить свою веру в собственном исповедании (позволь сказать даже – в собственном Символе) не запрещается, поскольку от начала и доныне отцы составляли свои исповедания того, во что верили, и тем более делали это обращавшиеся из ереси и находившиеся под подозрением. Потому и божественный Кирилл в послании к Акакию, еп. Мелитинскому, заступается за неких епископов Финикии, которые были осуждены за то, что изложили собственный Символ. И божественный Марк Эфесский во Флоренции явно соглашается с этим. Однако эти особые Символы должны, как говорят некоторые, отвечать следующим шести требованиям:
1) они не должны отклоняться от общего исповедания;
2) не должны нарушать общий Символ;
3) никто не должен использовать их при крещении;
4) они не могут быть предложены обращающимся из ереси;
5) частные учения не должны преподаваться как общая вера;
6) никто не должен делать общий Символ собственным, что-то прибавив к нему или устранив из него.
h6 (По Двенадцатикнижию Досифея и другим источникам.)
Амохост – древнее название города Фамагусты.
Обрати внимание на то, что изначально, в силу древнего обычая, Кипр в церковном управлении был автокефальным. Эта привилегия была утверждена как императором Зиноном, так и Юстинианом Ринотмитом. Именно во времена Зинона, когда благоденствовали монофизиты евтихиане, а епископ Антиохийский Петр Гнафевс стремился подчинить киприотов под предлогом того, что они приняли христианскую веру от Антиохии, случилось, что епископом Амохоста Анфемием по откровению были обретены среди подземных корней одного рожкового дерева мощи св. ап. Варнавы с Евангелием от Матфея на груди, которое было написано по-гречески собственной рукой самого Варнавы. Это произошло по двум причинам: во-первых, чтобы этим Божественным Евангелием были посрамлены последователи Евтихия, поскольку оно утверждает истинное человечество Христа и две Его природы, а во-вторых, чтобы заградить уста притеснителю киприотов – Петру. Именно это божественный Варнава сказал Анфемию: «Если враги говорят, что престол Антиохии апостольский, то скажи им, что Кипр тоже апостольский, поскольку в своих краях имеет апостола». Анфемий, взяв Евангелие, отправился в Константинополь к Зинону, который, увидев Евангелие, пришел в великую радость. Он сохранил его и распорядился читать его каждый год в Великую пятницу, согласно хронике Иоиля (PG 139, 264С). Зинон не только повелел патриарху Акакию рассмотреть дело киприотов и антиохийцев (в ходе этого разбирательства Анфемий, сославшись на настоящее правило III Вселенского собора и слова апостола, посрамил антиохийцев), но и сделал Амохост архиепископией, свободной от притеснений антиохийцев, – об этом говорят монах Кирилл, Феодор Чтец (Theod. Lect. Eccl. hist. II, 2 // PG 86a, 184BC) и Свида (TLG 9010/001, 541. 1–3).
Юстиниан Ринотмит, восстановив во всей красе тот же Амохост, или Саламин, по словам Вальсамона, назвал его Новой Юстинианой. Поэтому те, которые называют его Второй Юстинианой, ошибаются, ибо Первой Юстинианой был назван Охрид, а Второй – Ульпиана, город, расположенный в Дардании и восстановленный Юстинианом (имеется в виду Юстиниан I). Поэтому правило VI Всел. 39 и называет Кипр Новым Юстинианополем и, подтверждая настоящее правило III Вселенского собора, говорит: «...чтобы епископ Кипра стоял во главе и всей Геллеспонтской области и чтобы его поставляли...». Хрисанф же говорит (Синтагматион. С. 84), что первая из автокефальных архиепископий – Карфаген, а вторая – Кипр, потому что автокефалия Кипра признана этим правилом III Всел. 8, т. е. еще до Юстиниана. Третья автокефальная архиепископия – Охрид, получивший эту честь при Юстиниане на V Вселенском соборе. Четвертой автокефалией стала Нижняя Иверия при Льве Исавре. Пятой – Верхняя Иверия при Мономахе. Шестой – Печ при никейских императорах.
Обратись к началу этой книги, откуда ясно, что гражданские законы, противоречащие правилам, недействительны.
Из этого послания многие делают вывод о том, что архиереям предоставляется право отрекаться от своих епископских областей, но при этом удерживать честь и действие архиерейства. Однако они ошибаются: из этого послания следует, скорее, прямо противоположное, согласно Зонаре, Вальсамону и Властарю. И прежде всего, из слов послания становится ясно, что отречения не должны иметь место. Ибо в послании говорится так: «Подобало Евстафию, поскольку он однажды взял на себя епископское попечение, нести его с духовным мужеством, противоборствовать трудностям и добровольно терпеть подвиг епископства, обещающий воздаяние». To же самое явствует и из того, что Собор удивился, увидев письменное отречение Евстафия. Поэтому если бы отречения были чем-то обычным и дозволенным, то неужели Собор стал бы недоумевать по этому поводу, как будто произошло нечто новое и небывалое? «Ибо не знаем, – говорит послание, – почему и каким образом он представил письменное отречение». Подтверждает это и председатель настоящего Собора – Кирилл (которым составлено, как видно из слога, и данное послание), говоря в своем 3-м правиле: «Не сообразно с церковными правилами это дело, т. е. то, чтобы архиереи представляли письменные отречения. Если они достойны священнодействовать, пусть пребывают в этом служении и не отрекаются, а если недостойны, пусть удаляются от епископства не через отречение, но через осуждение за такие дела, которые вызывают серьезные обвинения». To же самое следует и из правила Двукрат. 16. Если оно извергает того, кто оставил свою область больше чем на шесть месяцев, и повелевает на его место рукоположить другого епископа, то не тем ли большее прещение оно накладывает на того, кто совсем отрекся от своей области? Хотя это правило и говорит, что не должно рукополагать другого на место живого епископа, если последний сам добровольно не отречется от епископства, однако при этом подразумевается, что он отрекается по какой-то скрытой причине, препятствующей епископству. Но далее само правило как бы вносит поправку, ибо говорит, что должно рукополагать другого после того, как будет исследована причина отречения живого епископа и совершится его извержение. А Афанасий Великий пишет в письме к Драконтию: «Епископ до поставления живет для себя, а после поставления живет уже не для себя, но для тех христиан, ради которых поставлен» (Athanas. Alex. Ad Drac. 2 // PG 25b, 525A).
Если даже ссылаются на то, что Григорий Богослов отрекся, как это утверждает и Вальсамон, пусть примут к сведению, что он отрекся не от своей епископии, которой был город Сасима, но от чужой, а именно от Назианза, как он сам сообщает нам. В письме к Григорию Нисскому он говорит: «Я был произведен в епископа не Назианза, но Сасимы, хотя ненадолго из уважения к отцу и к умолявшим меня принял на себя это предстоятельство как чужой» (Greg. Nazianz. Ep. 182 // PG 37, 297A). В письме же к Филагрию говорит следующее: «Но если опасно, как ты пишешь, оставить кому-либо свою Церковь, то какую Церковь ты имеешь в виду? Если мою, а именно Сасиму, то и я говорю то же, и вы говорите правильно. Если же я оставил Церковь чужую и не мне предназначенную, а именно Назианз, то ответственности я не несу. Если же меня удерживают потому, что некоторое время я имел попечение о ней, то удерживали бы и многих других, которые временно имели попечение о чужих областях» (Idem. Ep. 87 // PG 37, 161AB).
Итак, из сказанного ясно, что, во-первых, отречения непозволительны, а во-вторых, отрекшиеся (и в особенности по лености и нерадению) не должны удерживать честь, имя и действия епископа, и это явствует из настоящего послания. Так, оно говорит, что Евстафий пришел на Собор, испрашивая честь и звание епископа. Но если он испрашивает это, очевидно, что вместе с отречением от своей области он отрекся и от этого и, как отрекшийся, не владел уже им, и справедливо. «Епископ» – это не отвлеченное понятие: оно относительно и связано с определенным предметом, потому что епископ есть епископ епископии. Явно, что отрекшийся от епископии не должен и называться епископом (разве только с оговоркой «бывший»), согласно Властарю и Зонаре. Если же он не должен носить имя епископа, тем более не должен обладать ни честью, ни действием епископа. Как правило Апост. 36, так и правило Антиох. 18 даруют епископскую честь и действие в качестве почетной награды не тому, кто отрекается от своей епископской области, но тому, кто отправляется в свою область, однако народ отказывается его принять по своему бесчинию. Поэтому в случае, если епископы отреклись от своих епископских областей не из-за бедственных происшествий и перешли в другие области, где доход бывает больше, Синесий с Феофилом требуют, чтобы никто не допускал таких к жертвеннику и не приглашал их сесть на почетное место, но чтобы, когда они входят в церковь, их оставляли без внимания, как простолюдинов, на местах для народа (Synes. Ptolem. Ep. 67 // PG 66, 1429A–1432A). Потому и 1-е правило св. Кирилла говорит, что еп. Петр либо должен прилежать и делу епископа, либо, если он недостоин предстоять божественному жертвеннику, не должен быть почтен даже именем епископа.
Однако зачем я говорю, что отрекающимся не следует получать честь и звание епископа? Таких следует еще и отлучать, если они не берут на себя обязанностей предстоятеля во вверенном им стаде, согласно упомянутым выше правилам – Апост. 36 и Антиох. 17; отлучать до тех пор, пока они не примут это стадо. Поэтому удивительно, что этот III Вселенский собор не порицал памфилийских епископов за то, что они не принудили Евстафия принять вверенную ему Церковь, но на его место рукоположили другого. Впрочем, из слов послания видно, что памфилийские епископы достаточно спорили по поводу бездействия Евстафия, противились ему и оказывали давление, ибо в послании сказано: «Поскольку не следует чрезмерно пререкаться по поводу бездействия этого мужа». Наконец, когда они увидели, что он не повинуется и что стадо Христово в течение долгого времени лишено предстоятеля (указывает же на этот большой промежуток времени слово «оставаться», содержащееся в послании), они рукоположили на его место Феодора.
Можно спросить: «Почему вообще Собор дал Евстафию честь, звание и действие епископа?» Мы отвечаем: Собор так поступил главным образом и прежде всего потому, что, как мы сказали, Евстафий так безрассудно отрекся не из-за своей порочности, не по нерадению, но единственно из-за своего малодушия. Поэтому, если бы Феодор не был уже рукоположен, несомненно, Собор принудил бы Евстафия снова принять свою епископскую область, поскольку у него не было для этого никакого канонического препятствия. Ho по общему согласию Собор поступил таким образом, посочувствовав его слезам и глубокой старости.
Кроме того, 10-е правило сщмч. Петра не считает позволительным, чтобы и далее несли служение те, которые оставили стадо Господне, добровольно пошли на мученичество и сначала отреклись, а потом возобновили подвиг и исповедали веру.
Обрати внимание также и на то, что не должно внимать архиерею, если он, желая отречься от своей епископской области, будет оправдываться тем, что не является достойным, коль скоро еще не доказано, что он недостоин архиерейства. Ибо одно дело – «не быть достойным», с отрицанием, и другое дело – «быть недостойным», с отрицательной приставкой. Недостоин архиерейства тот, кто за совершенные канонические преступления был лишен этого достоинства. Ведь лишение, по словам философов, следует за принадлежностью. Поэтому таковой должен быть извержен. А не является достойным не только тот, кто имеет такие канонические преступления, но и тот, кто таких преступлений не имеет. Скажу больше: даже если человек добродетелен и свят, в сравнении с величием и высотой дарования архиерейства он не является достойным, как об этом говорят и Василий Великий, и божественный Златоуст в своих литургиях – в молитве Херувимской песни, содержащей такие слова: «Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и сластьми приходити и приближитися, или служити Тебе, Царю славы: еже бо служити Тебе, велико и страшно и самем Небесным Силам».
По этой причине, как говорит Вальсамон в толковании правила Двукрат. 16, хотя патриарх Лука без исследования принял отречение Феодула, еп. Макры, однако потом, когда оно было соборно рассмотрено, патриарх Михаил Анхиал не признал его, но отверг, поскольку это отречение предполагало, что он отрекается от епископии не как недостойный ее, но как не являющийся достойным. Каждый недостойный не является достойным, но тот, который не является достойным, не есть в то же время и недостойный. Ибо назвавший себя недостойным тем самым осудил самого себя, а сказавший, что он не является достойным, скорее должен быть похвален как смиренномудрый.
И в заключение кратко выражу суть этого примечания: нет никакой другой причины, которая может считаться уважительной, для того чтобы архиерей отрекся от своей области, за исключением, разумеется, того, если он впал в преступления, препятствующие архиерейству, либо скрытые и недоказанные, исповеданные одному лишь духовному отцу, либо явные, за которые, однако, он не был низложен Собором. В таком случае архиерей, обличаемый собственной совестью, вполне законно может отречься от архиерейства, и никто не может ему воспрепятствовать. Такому не возбраняется и стать монахом.
Смотри также 2-е правило Собора, бывшего в Святой Софии, а особенно 3-е правило Кирилла и приведенное в примечании к нему свидетельство Златоуста, толкование на VI Всел. 26 и примечание к нему, а также примечание к I Всел. 9.
Смотри и образец канонического отречения в конце этой книги.