Глава V. В поисках невесты. Женитьба
Вскоре по возвращении из Белграда приступил я к отцу с просьбой благословить меня на иноческий путь. Стал перед отцом на колени, ожидая его благословения.
– Встань! И смотри мне в глаза, – решительно сказал папа.
Встал, устремил взгляд свой на отца, и он, внимательно всматриваясь в мои глаза, сказал:
– Нет, благословить не могу, монах из тебя не выйдет.
– Почему? – огорошенный ответом папы спросил я.
– Ведь вся моя жизнь до нынешнего дня безупречна в моральном отношении.
– Еже сказах, сказах, монах из тебя не выйдет, – повторил мне отец.
– Тогда благословите на целибатное священство.
– Хорошо, не возражаю. На этом пути ты свободен от суровых обетов монашества, в случае проявления слабости не явишься нарушителем Богу данной клятвы. А за благословением на этот путь поезжай к Митрополиту Дионисию, он должен одобрить и благословить.
Еду в Варшаву. Предстал пред ясные очи владыки Митрополита Дионисия. Бух ему в ноги.
– Чесо ради пришел еси, чадо, – вопросил меня Владыка.
– Священства прошу, Блаженнейший Владыка.
– А женат ли ты?
– Нет, не женат, хочу быть целибатным священником.
– Сколько тебе лет?
– 26 лет, Ваше Блаженство.
– Молод ты, не могу благословить на этот полный соблазнов пастырский путь, вот годков 14–15 погуляй и, когда исполнится тебе сорок лет, придешь ко мне, слышишь – ко мне, испытаю твою совесть, и тогда решим, сможешь ли ты нести достойно подвиг целибатного священника. А вот, если хочешь, поезжай в Почаевскую Лавру, стань на иноческий путь. Я лично совершу постриг, рукоположу тебя во иерея, и вскоре будешь у меня в Варшаве.
– Владыко святый, это моя мечта – принять иноческий постриг, но отец мой отказал мне в своем благословении.
– Ну, если отец отказал, его решение отменить я не могу.
Таким образом, очутился я на распутье. Что делать? Возвращаюсь в дом отца, хожу с опущенной головой. Подходит ко мне папа и ласково говорит:
– Ищи невесту, примешь священство и поможешь мне в заботах о твоих братьях.
Братья, в общем, в помощи моей не нуждались. Вспомнив братьев, папа, полагаю, хотел придать больший вес данному мне совету – жениться и скорее принять священство. В общем, слово родительское – закон. Пришлось пуститься в долгое путешествие в поисках невесты.
Та, которой я более чем симпатизировал в гимназические годы, вышла замуж. Начал поиски невесты с Полесья. Недалеко от Бреста жил батюшка о. Димитрий Б. Неоднократно в мои гимназические годы говорил он моему отцу:
– Вот если бы Митроша женился на моей Шурочке, был бы я счастлив, уже я и приданое начал готовить в твердой валюте.
С дома этого батюшки и начал я поиски спутницы моей жизни. Батя сразу сообразил, зачем я приехал. Затрещали дрова в печи. Матушка жарит, пирожки выпекает, батя за колбасами отправился.
Пригласили к обильной вкусной трапезе. Искрится водочка холодная в хрустальном графинчике. Оживленная беседа о годах, проведенных мною за границей. Опрокинули по рюмочке, второй и... батя наводит разговор на тему о цели моего у них неожиданного появления.
Наполнив себе и гостю по третьей рюмке, гостеприимный хозяин унес графинчик со стола и водворил его в буфет. Поразила меня его бестактность. Как неожиданно гость появился, так же неожиданно и со стула поднялся, не прикоснувшись к третьей рюмке.
– Простите, – говорю, – должен к автобусу спешить.
– Что Вы, что Вы, да так нельзя! Вечером будет поросеночек и гусь, а Вы нас покидаете!
Не задержал меня соблазн вкусно поужинать, не был я склонен и к рюмочке. Бестактность хозяина, в буфет запрятавшего графинчик с водкой, подсказала мне: тебе не место здесь.
От батюшки о. Димитрия направился в дом бывшего директора русской гимназии в Бресте. Т.К. Лось – богатый хуторянин, окончил Московский университет, женился на красавице, дочери русского помещика. На одном из своих уроков он нам рассказывал о том, как он – студент, желая поцеловать любимую девушку, становился на стул:
– Сам я ростом мал, а она высокая, – с улыбкой говорил он.
И дочь у них красива была. К ней-то и направил я стопы свои. Старый батька, с волчьим нюхом, встретил меня у порога своего дома с вопросом:
– Небось за рукой моей дочери прибыл?
– Да, – отвечаю.
– Поздно, моя дочь обручена.
Не переступив порога его дома, возвращаюсь в Брест и думаю: а может быть, и не обручена? Просто прогнал меня старик, вспомнив, как (нехотя, конечно, и для себя неожиданно) я стукнул его на большой переменке в лоб приличным камушком. Возможно, думал я, вспомнил старик этот случай и решил избавиться от «прозорливого» зятя: с приходом в 1939 году к нам Красной власти он открыто объявил себя воинствующим безбожником.
Потерпев неудачу на Полесье, отправился я на Холмщину. Посетил г. Холм, Влодаву и ряд приходов. Остановился в гостинице. Зашел к добрейшему настоятелю митрофорному протоиерею Теодоровичу. У него за уютной трапезой провел вечер, стал из-за стола, направляюсь на отдых в гостиницу. Где там! Почтенный старый батюшка и слышать не хотел о том, что сын собрата-священника не у него, а в гостинице остановился.
Пошел со мною в гостиницу, уплатил за сутки, и повел меня в свой уютный домик, не позволив мне нести мой чемодан, сам его понес.
– Ночку отдохните, завтра ближе познакомимся, посвятите меня в тайну Вашего здесь появления; может, и моя помощь понадобится. Спокойной ночи!
У прот. Теодоровича проведенные дни для нас обоих, и для батюшки и для меня, были и радостными и забавными. Я радовался встрече с мудрым, опытным и добрым пастырем, он с большим вниманием слушал о нашем Авве Митрополите Антонии (Храповицком) и о Сербской Церкви.
– Вы совершаете поездку в поисках невесты. Имейте в виду, что в моем благочинии есть хорошие, достойные внимания барышни. Но как вы их навещать-то будете?
– Намерен я, отец протоиерей, заарендовать велосипед, на нем и посещу приходы, которые вы мне укажете.
– О, нет, нет, невозможно, чтобы сын отца Константина разъезжал на велосипеде. Мы наймем «такси», он и будет Вас возить. Ведь не будете же вы сразу свататься, едете лишь познакомиться и присмотреться к девушкам. На такси будет и быстрее и более внушительно. Стоимость такси оплачиваю я. Только имейте в виду, Вы едете по приходам не как жених, а как ревизор от Консистории. Вас будет сопровождать мой внук Юлиан, он будет представлять Вас о.о. настоятелям.
И поехал я в качестве «ревизора»... С каким радушием встречали батюшки нежданного «ревизора», как угощали! В ответах о.о. настоятелей на вопросы мои о состоянии приходов, о вере и усердии прихожан в их духовной жизни, о напастях со стороны гражданских властей, о материальном положении батюшек, я как будущий священник почерпнул для себя много поучительного, что пригодилось мне в моей пастырской работе. Но... невесты себе не нашел, вернулся в Брест усталый с мыслями о трудности пастырского пути.
Отдохнув несколько дней дома, направил стопы свои в Варшаву, имея в виду мою однокашницу по брестской гимназии, дочь помещика, девушку умную, скромную, вдумчивую. Зашел к ней на чашку чая. И что же? В долгой дружеской беседе обнаружил в ней сухой характер, для будущей матушки неподходящий, и ушел ни с чем.
На вечер следующего дня пригласили меня к ужину в почтенный, мной весьма почитаемый дом. Там мать-вдова и две дочери, из коих старшая уже обручена. Ее жених – мой старший однокашник по Варшавскому университету.
Частенько бывал я в этом уютном гостеприимном доме в годы моего студенчества в Варшаве. Со вкусом обставленная небольшая квартира. Мама В. М. с дочерьми и с приглашенными гостями ожидают меня, я маленько запоздал. Красиво и богато сервирован стол. Ужин, оживленный разговор, шутки, анекдоты.
К концу ужина, перед подачей кофе со сладким в разговорах и шутках заметил я и почувствовал готовящуюся на меня атаку – сватовство младшей дочери, девушки скромной и достойной внимания, но... как это так? Ловушка? Сватовство с уговорами? Нет, сказал я в сердце своем, не желаю видеть переживаний доброй девушки, не нанесу ей рану.
Встал и, поблагодарив добрейшую хозяйку за гостеприимство, извинился и покинул милейшее собрание добрых друзей. Неожиданный уход из-за стола объяснил условленной встречей с одним профессором.
Что делать? Куда ехать? В Ровно, на Волынь. Вмиг очутился я на главном вокзале и утром следующего дня сидел в приемной недавнего однокашника по Варшавскому университету, бывшего помощником настоятеля Ровенского собора.
Посидели, побалакали, в свою квартиру он меня не пригласил; получил от него интересующие меня сведения о русской колонии в Ровно и отправился на отдых в гостиницу.
Две недели провел я в Ровно, регулярно посещая богослужения в соборе и, по совету друзей, ряд интересующих меня домов. Два дома привлекли мое внимание. В одном из них девушка – сказочная красавица. Но что такое? Захожу к ней, она сидит на диване – по восточному обычаю, с поджатыми ногами. Часами беседуем, она не встает, ухожу – остается в том же положении. Решил ворваться в дом без предупреждения.
Эта очаровательная умная девушка оказалась кривоножкой, ноги буквально дугой. Увидав меня, смутилась девушка. Как и при прежних встречах, провел я с ней немалое время в беседе, обещая перед отъездом из Ровно еще раз зайти, и свое обещание исполнил.
Второй дом, который привлек мое в Ровно внимание, был дом б. полковника Императорской Армии. Милая, стройная его дочь Тамарочка была учительницей в среднем учебном заведении. Вскоре стало мне известно, что она пользуется большим авторитетом и уважением среди коллег-преподавателей. Много раз в течение недели встречались мы, беседовали, чувствовалась взаимная симпатия. В этом доме, думал я, окончательно решится судьба моя, но иначе решил Тот, в Чьей деснице пути человеческие.
Прихожу к Тамарочке в субботу. Во время оживленной нашей беседы раздался благовест – соборный храм призывает ко всенощной. Встали мы с ней, выходим из дома. И только сошли по ступенькам на тротуар, раздался из окна дома зычный голос:
– Тамара, ты куда уходишь? – грозный оклик матери.
– Идем ко всенощной, – спокойно ответила Тамара.
– Вернись! – крикнула мать. – Все готово к игре, сейчас придет Н. Н., а ты, партнер, уходишь. Вернись!
Ни слова не ответив матери, Тамара тихонько промолвила:
– Это я впервые ослушалась маму, – и грустно зашагала в храм...
С не меньшей грустью и я сказал себе: это последняя наша встреча, эта семья не для меня, будущего священника. После всенощной проводил Тамару в дом ее родителей, поблагодарил их за гостеприимство и на следующий день отбыл в г. Кременец в надежде встретить там девушек, с которыми познакомился некогда в доме настоятеля собора о. Наркиса.
Оказалось, что эти милые девушки, все из духовной среды, успели повыходить замуж, обзавелись семьями. Ведь со времени нашей встречи, в дни моего пребывания в Духовной Семинарии, прошло свыше восьми лет!
К девушкам, родители которых сулили богатое приданое, не потянуло меня. Уехал я из Кременца в Луцк, на кладбище которого погребен прот. Орест Мильков. На его могилу потянуло меня. Прот. Орест, бывший член Гродненской Духовной Консистории, военный священник в чине полковника, противник автокефалии Православной Церкви в Польше, в совершенстве владевший французским языком, до Первой Мировой войны совмещал преподавание французского языка в одной из гимназий со служением Церкви.
После отстранения польским правительством от управления епархиями епископов Пантелеймона (Рожновского), Владимира и Сергия и высылки последних двоих за пределы Польши о. Орест встретил епископа Алексия, в Гродно назначенного правительством, с револьвером в руке.
Отец Орест был другом моего отца, а для меня – вторым отцом. Проводя у его могилки целые дни, готовился я к принятию священства, изучая тексты служебника и требника. Две недели провел я и в Луцке. Там познакомился с милой русской девушкой. Произвела она на меня очень хорошее впечатление. Не попади я в гостиную комнату ее родителей, пожалуй протянул бы ей руку. В гостиной поразила меня резко бьющая в глаза «попугайщина» и безвкусица. Нет, зачем обрекать себя на вечные страдания от безвкусицы жены?!
Так безрезультатно прошли поиски друга жизни и в Волынской епархии. Решил я ехать обратно в Вильно с остановкой в г. Бельске-Подлисском. В этом городе священствовал о. Симеон Цыбрук, еще с дореволюционного времени близкий моему отцу, уважаемый духовенством благочинный и любимый народом пастырь.
Три его дочери учились в русской гимназии в Бресте. Старшая из них – Елизавета, усердная церковница, обладавшая большим даром пера, выдающихся способностей, можно сказать, круглые сутки не выпускавшая из своих рук книгу, усердная помощница по хозяйству своей матери-праведницы, любимица и гордость гимназии. Она была старше меня по летам и по классу.
Молодому человеку, тем более будущему священнику, нельзя было пройти мимо этой одаренной и вместе с тем скромной и застенчивой девушки. Ко времени моих поездок в поисках невесты Лиза успела окончить Виленский университет, прошла курс лингвистики в Венском университете и была преподавательницей немецкого языка в одной из гимназий в Вильно, где заканчивали русскую гимназию две младшие сестры.
Целью моей остановки в Вельске было желание попытаться получить руку Лизочки. Прибыл я в Вельск в одну из суббот, после полудня. Это было летнее каникулярное время, вся семья о. Симеона была в сборе. Стою у двери кухни, слышу из столовой долетающие оживленные голоса молодежи. В гостеприимном доме батюшки всегда на субботу и воскресенье слетается молодежь.
Стучу в дверь, открывает дверь добрейшая матушка Анна Павловна.
Навстречу гостю поднялся сам хозяин дома. Радостные приветствия. Обращаю внимание на смущенные лица девушек – дочерей хозяина. Как узнал я после, в то время, когда стоял я у двери кухни, за столом шел разговор о женихах, в этом разговоре принял участие и отец девушек.
И вот что знаменательно – не успел о. Симеон сказать: не знаю, за кого вам, дочери мои, судит Господь выйти замуж, но хотел бы, чтобы одна из вас вышла замуж за Митрофана... и в этот момент раздался стук в дверь, и в кухне появился сам Митрофан.
Вечер субботы и все воскресенье после обеда провел я с о. Симеоном. Молодежь веселилась, танцевала на большой веранде настоятельского дома. Понедельник решительный для меня день: утром протяну руку Лизе. Не спится. К пяти часам утра слышу, кто-то встал... тихий шум, шаги. Шаги утихли, но шум не прекратился. Через дверную щель вижу – самая младшая пол моет, кипит работа в ее руках, а минут через 45 началось в доме полное оживление.
Кого-то привели с вокзала. Вижу, через щелочку моей спальни, рядом с Лизой стоящего в столовой великана. Понял: жених, к тому же и интересный. Думаю: пропал Митрошка. Что же мне делать? На кладбище обнаружил могилы близких родственников. Эге, думаю, это не случайная встреча с родными могилами. С кладбища захожу в храм, а там дьякон трудится.
– Надолго к нам? – обращается он ко мне.
– Нет, – говорю, – дня на два-три, приведу в порядок могилы родных и еду в Вильно.
– А зачем в Вильно? И здесь у батюшки есть девушки, да и могилки Ваших родных здесь, куда Вам ехать?
Тут-то снова задумался я и решил во вторник утром свататься к младшей – Александре. Чудный летний день. В любимом садике батюшки благоухают цветы. В грядках клубники трудится сам батюшка о. Симеон. Тихонько подхожу к нему.
– Отец протоиерей, могу ли я отнять у вас минутку времени?
– Да, пожалуйста, что случилось?
Уселись на скамеечке.
– Прошу руку Вашей дочери...
– Простите, которой?
– Александры.
– Хорошо, а с ней Вы говорили?
– Нет, – отвечаю я.
– Как же так? Ну, ничего, я сам ей передам. После часов четырех повидайтесь с ней.
Не имея еще согласия дочери, о. Симеон вдруг задает мне вопрос:
– Когда же Вы думаете венчаться?
– Месяца через два-три.
– А зачем так затягивать? В пятницу этой недели венчается Лиза, вот и вас с Саней сразу повенчаем.
Что мог сказать я мудрому и расчетливому будущему тестю? Он прав, к чему лишние расходы, к чему затягивать нервную в доме атмосферу, ненужный шум и трепку нервов? В словах о. Симеона почувствовал я человека трезвого, старину здоровую. Разумное послушание – надежная основа жизни.
После четвертого часа вышла в садик моя избранная. Улыбкой встретили мы друг друга, протянутая рука была принята. До свадьбы два дня с половиной. С согласия невесты, поздним поездом во вторник возвращаюсь в Брест на предбрачную исповедь и к причастию Святых Тайн.
Папа одобрил мой выбор. Оплакав свое девство и мечту о монашестве, исповедался, причастился и в пятницу утром прибыл в дом невесты.
– Поздравьте меня с принятием Святых Тайн! А Вы, дорогая, поговели?
– Да я и не думала, – отвечает суженая.
– Как же так? – спрашиваю я.
– Очень просто, не была уверена в том, что Вы сегодня вернетесь, – с милой улыбкой ответила Санюша.
Понятно мне было ее состояние, ведь события развернулись с такой быстротой, что не мудрено и растеряться. К вечеру приехали папа с моими братьями и сестрой. Вечером, при громадном стечении народа, в Пречистенском храме г. Вельска повенчали двух сестер: Лизочку с милейшим Евгением Ивановичем Евец, стройным уланом, блестяще окончившим Учительскую Семинарию и Варшавскую консерваторию – венчал мой отец, а Санюшку и меня – маститый старец, столп веры о. Лев Тиминский.
Отец Лев вместе с другими батюшками открыто выступил перед польским правительством против гонения на Православие в Польше и введения вместо церковно-славянского польского языка как языка богослужебного и проповеди. Свой протест они разослали всем Главам Поместных Православных Церквей.
Отец В. Бобковский, по требованию гражданских властей, был лишен благочиния, прихода и сослан в Жировицкий монастырь, где принял монашество с именем Венедикта, был епископом Брестским, затем – архиепископом Гродненским и Берлинским и Германским.