Книга 1. История греческих церквей в XIX веке

Падение Византии и основание турецкой империи. – Религиозно-политический строй нового государства. – Устройство православной константинопольской церкви в турецкую эпоху. – Власть вселенского патриарха. – Положение патриарха и духовенства по праву и в действительности. – Юридическое и фактическое положение православного греческого народа в турецкой империи. – Накануне XIX столетия.

Святая София в Константинополе

Общий вид Константинополя со стороны Золотого Рога

В 1453 году Византийская империя пала под ударами оружия османских турок. На развалинах некогда славной и мощной христианской державы возникло новое мусульманское государство, получившее своеобразное политическое и общественное устройство. Православная константинопольская церковь, в течение многих веков пользовавшаяся внешней свободой и независимостью, достигшая высокой степени процветания и в своей внутренней жизни, прославленная сонмом великих иерархов и угодников Божиих, распространившая свет христианства и заветы истинной нравственности среди многих языческих народов, лишилась, вместе с византийским государством, своей самостоятельности, прежнего величия и славы и вступила в иной период своей исторической жизни.

Османский султан Магомет II, после завоевания Константинополя, немедленно занялся устройством новой своей империи. В этом важном деле он основывался на определениях священной книги мусульман – Корана и на исконных правовых воззрениях магометан. В основу государственного устройства был положен религиозный принцип, который проходил через все отправления государственной жизни страны: управление, суд, войско, финансы, полиция, поземельные отношения были основаны на требованиях мусульманской религии и формулированы по предписаниям Корана. Вследствие этого турецкая империя получила характер мусульманского государства в строгом смысле этого слова, с теократическим оттенком. Во главе империи стоит султан или падишах, неограниченный владыка жизни, смерти и имущества своих подданных; его распоряжения и государственные законы непреложны, как повеления божества и определение судьбы, так как основываются на откровенном учении Корана. Полноправными подданными падишаха могут быть только правоверные, мусульмане, вся гражданская жизнь коих неразрывно связана с учением Корана и на нём всецело основывается. Что касается греков-христиан, то и положение их в новом государстве должно было определиться в зависимости от религиозных воззрений ислама. Религия мусульман, по учению Корана, предназначена к господству над всем миром и есть религия завоевательная по преимуществу. По отношению к христианам Коран предписывает мусульманам самые враждебные чувства. «Воюйте, – говорит он, – с народами, которые не веруют в Бога и в страшный суд, не воспрещают того, что воспрещено Богом и его посланником (Магометом) и не исповедуют истинной религии, воюйте до тех пор, пока они не будут платить подать и совершенно не покорятся» (9 сура). «Не бывать тому, – говорится в другом месте Корана, – чтобы Бог дал неверным успех против, верующих» (4 сура). Наконец, Коран повелевает мусульманам истреблять тех христиан, которые оказывают правоверным сопротивление, не изъявляют им покорности и не хотят принять ислама. Таким образом, по букве закона, христианам константинопольской церкви, уцелевшим от турецкого разгрома в 1453 году, угрожало совершенное истребление. Но от этой гибели христиан спас завоеватель Константинополя султан Магомет II, который как по личному своему характеру, так, главным образом, по административным расчётам не был расположен воспользоваться жестоким средством, указанным в Коране. Магомет II задался целью придать себе вид наследника византийских императоров, вполне утвердить своё государство на месте византийской империи и сделать Константинополь своей резиденцией. Для осуществления этой цели ему необходимо было относиться к грекам по возможности кротко и в духе византийских императоров, не гнать христиан и не истреблять их, но по возможности покровительствовать и вообще поставить их в сравнительно благоприятные условия социально-политической жизни. В этом случае Магомет не отступил от Корана, но лишь применил к христианам другое его предписание, касающееся народов, изъявившим покорность мусульманам-завоевателям, и состоящее в том, что христианам, сдавшимся на капитуляцию, предоставляется право на существование, причём они, как покорённые и рабы, обязываются платить своим победителям дань за право на жизнь. В результате греческая община в турецкой и империи получила при Магомете II и его ближайших преемниках следующее устройство.

Греческий патриархат представлял собой церковно-гражданский союз, с собственной религией, администрацией и судом. Общине была обеспечена свобода религии, беспрепятственное отправление церковных обрядов и погребение мёртвых по древнему обычаю. Церковь может владеть принадлежащими ей зданиями и, с согласия турецкого правительства, поправлять их; церковные здания и кладбища неприкосновенны. Церковно-гражданское управление общиной принадлежит патриарху, епископам и клиру; они, в особенности патриарх, как представитель управления, ответственны пред турецким правительством за повиновение православных подданных и за исполнение ими обязанностей по отношению к государству; в соответствие с этим, им предоставлено право защищать своих единоверцев пред турецким правительством. Патриарх делает представление пред Портой и ведёт все сношения с нею при посредстве великого логофета, который служит посредствующей инстанцией между Портой и патриархом по делам гражданского управления и которому принадлежит право контрассигновать синодальные постановления о назначении новых архиепископов и епископов, без чего эти постановления не имеют силы. Во главе церковно-гражданского управления общиной стоит патриарх; он ведёт дела совместно с синодом, который составляется из первейших архиепископов. В церковном отношении ведению патриарха подлежат следующие дела: надзор за церквами, монастырями и их имуществами, назначение и низложение архиепископов и епископов, суд над духовенством; турецкое правительство, по требованию патриарха, обязано дать фирман вновь избранному епископу; без согласия патриарха и без участия его уполномоченных оно не может арестовать митрополита и вообще лицо, облечённое высшим духовным саном. В отношении гражданского управления патриарху подлежат: безусловная юрисдикция в делах брачных, суд во всех гражданских и даже уголовных делах в том случае, если обе тяжущиеся стороны согласны передать дело на его решение, надзор за православными христианами и исправительно-полицейская власть над ними, право взимать с клира и мирян подати для церковных целей. Епископы составляют низшую сравнительно с патриархом инстанцию и ведают церковно-гражданские дела в своих епархиях. Сам патриарх может быть судим только императорским диваном, т. е. государственным советом, но жалобы на него могут быть приносимы и обвинения могут поступать не иначе, как при посредстве священного синода константинопольской церкви. Только в случае государственной измены со стороны патриарха, турецкое правительство может действовать против него самостоятельно. Патриарх, епископы и всё духовенство свободны от податей и повинностей, за исключением некоторых специальных взносов, точно указанных в бератах, выдаваемых высшему духовенству султаном. Право избирать патриарха принадлежит священному синоду. Избрание происходит следующим образом. Когда патриарший престол сделается вакантным, члены синода и находящиеся в Константинополе архиепископы и епископы собираются в патриаршую палату, находящуюся в Константинопольском квартале Фанар, и здесь, в присутствии императорского комиссара, избирают по большинству голосов трёх кандидатов. Результат сообщается белому духовенству и монашеству, знатнейшим лицам и выборным представителям купцов и граждан Константинополя, которые собираются и ждут решения синода в одной из комнат патриаршей палаты. Собрание отдаёт преимущество одному из трёх кандидатов словом ἄξιος, составляется протокол избрания и подписывается всеми присутствующими. Затем синод изготовляет официальный доклад Порте об избрании нового патриарха. Получивши его, Порта издаёт берат, утверждающий нового патриарха; в берате подробно перечисляются все права и обязанности патриарха, синода и вообще все привилегии греческой церкви. На другой день после избрания новоизбранный отправляется с визитом к великому визирю, который вручает ему берат и даёт в подарок великолепную одежду, патриарший жезл и белую лошадь, на которой он может ездить верхом. Патриарх может быть низложен турецким правительством или самостоятельно (вследствие государственной измены), или по ходатайству синода, который может хлопотать пред Портой о низложении патриарха по двум основаниям: во-первых, если он дурно управляет церковью, и во-вторых, если он погрешает против догматов православной церкви. В том и другом случае синод производит следствие и представляет Порте доклад о низложении патриарха, если он окажется виновным. Тогда турецкое правительство объявляет патриарха низложенным, и синод приступает к новым выборам¹. Таким образом, константинопольский патриарх, по букве турецкого законодательства, был полным господином над высшим и низшим духовенством патриархата и народом и не только был духовным начальником, но и вождём греческой нации, её верховным главой в политическом отношении (милет-баши). Подобные права, но в меньшей степени, принадлежали и архиереям; каждый из них в своей епархии имел административную и судебную власти, получал некоторые денежные взносы от своей паствы и являлся её представителем и защитником пред турецким правительством.

Такое церковно-гражданское управление христиан в пределах турецкой империи создалось в силу политических расчётов турецкого правительства. Турецкая империя, как государство мусульманское, могло и должно было управляться лишь по строго-мусульманским законам и по предписаниям Корана. Но управление христианами по таким законам было бы равносильно непрерывному их гонению и истреблению. С целью выйти из этого затруднения и примирить новый порядок жизни с исконными законами и обычаями ислама, Магомет II и организовал управление христианами при посредстве самих же христиан, предоставив первому, после завоевания Константинополя, греческому патриарху Геннадию Схоларию почти неограниченную церковную и гражданскую власть. Но такой строй церковно-гражданского управления существовал в константинопольской церкви весьма недолго, и вскоре действительность перестала соответствовать тому административному типу, который был начертан по отношению к христианам в турецком законодательстве времён Магомета и его ближайших преемников. Причиной этого грустного явления были и греки, и турки. Дело в том, что почти неограниченная духовная и гражданская власть, коею был облечён константинопольский патриарх, сделала патриарший престол предметом искательства и спора со стороны различных претендентов, которые не разбирали средств в достижении своей цели. Отсюда константинопольская патриархия сделалась местом интриг и раздоров, которые вполне унижали патриархов пред турецким правительством и пред православным греческим народом, а с течением времени и лишили патриарха присущей ему власти, славы и величия. Обычным средством приобретения патриаршего престола был денежный подкуп турецких властей со стороны претендента. Уже при Магомете II, который назначил патриарху Геннадию жалованье, оно не только было отнято, но и патриарх обязан был платить в султанскую казну ежегодную дань до двух тысяч дукатов. В последующее время дань постепенно увеличивалась, и, наконец, покупки патриаршего престола стали обходиться даже до 150 тысяч дукатов. За нарушением одного преимущества, дарованного константинопольскому патриарху султаном Магометом II, последовали и другие. Турецкие власти, с султанами во главе, стали вмешиваться в дела константинопольской патриархии, интриговали против патриархов с целью получить с них денежный выкуп, ставили на константинопольский престол угодных им лиц, конфисковали имущество умерших патриархов и епископов, запрещали им восстановлять разрушенные церкви и монастыри, отнимали храмы, налагали харадж и на духовенство и т. д. Вообще, в отношениях к патриарху и клиру со стороны турецкого правительства, вместо законности и справедливости, господствовали беззаконие и произвол. De jure положение патриархов и епархиальных архиереев представлялось очень благоприятным, но действительность резко расходилась с юридическим строем. История константинопольских патриархов турецкой эпохи сообщает много фактов унижений и оскорблений этих представителей греческой нации, открытого поругания над греческой православной церковью, лишения патриархов, дарованных им раньше прав и преимуществ, гонений и преследований епархиальных архиереев и низшего клира. Правда, в этом повинны и представители греческой церкви, но лишь отчасти, наибольшая же вина падает на фанатическое и жестокое турецкое правительство, которое, в лице многих султанов, визирей, пашей и провинциальных администраторов, воздвигало систематических и бессердечных гонителей и грабителей христиан, презиравших законы и руководившихся в своих отношениях к христианам безрассудным произволом да ненасытною жаждой к обогащению...

Что касается простого греческого народа, то он почитался турками народом ничтожным, был предметом отвращения и презрения для правоверных. Греческий народ, по взгляду турок, есть не более, как гяуры, т. е. собаки, или райя т. е. скот, обязанный кормить своих победителей и служить всем потребностям их общественной жизни; вечный его удел есть рабство. Побеждённые христиане, не принимающие мусульманства, собственно и не имеют права на существование, но могут сохранить жизнь лишь под условием взноса дани в пользу правоверных победителей. Поэтому греческий народ, немедленно после падения Византии, был обложен податями разного рода. Прежде всего, румейская райя (римский или греческий скот) обязана была платить так называемый харадж, поголовную подать, представляющую собой выкуп за жизнь, за право водворенья на мусульманской земле. Харадж обязана была платить вся райя, за исключением женщин, детей до четырнадцатилетнего возраста, дряхлых стариков, калек, слепцов, рабов неверных, бедных, не имеющих средств снискивать трудами пропитание, монахов-отшельников и духовенства, т. е. таких лиц, которых запрещено убивать во время священной войны. Харадж взимался с греков христиан не в одинаковом размере. В начале турецкого завоевания богатые платили в год 48 диргемов или 11 рублей 20 коп. золотом, люди достаточные – половину этого (5 р. 60 к.) и бедные, живущие своим трудом, – четвёртую часть этой суммы, или 12 диргемов (2 р. 80 к.). В последующее время такса хараджа часто изменялась. Харадж уплачивался в начале турецкого праздника байрам каждым зимми, или христианином, лично, особому сборщику податей, и притом довольно унизительным способом. Сборщик, сидя, принимал подать и говорил: «заплати харадж, о враг единого Бога», причём ударял зимми по шее. Внёсший харадж получал расписку, которую должен был постоянно носить при себе, из опасения вторично подвергнуться взысканию хараджа. Кроме хараджа, райя обязана была платить ещё поземельный налог или джизье; эта подать вносилась тем турецким вельможам, на землях которых райя жила, так как вся территория византийской империи, не принадлежавшая городам и селам, при её завоевании, была разделена между сподвижниками султана; а если ленным господином райи считался сам падишах, то, кроме взноса в его пользу, христиане делали взнос и в пользу его адъютанта. Размере джизье был различен, в зависимости от качества земли и ежегодного урожая. Далее, христиане платили турецкому правительству чрезвычайно возмутительную натуральную повинность, именно десятину с христианских мальчиков (одного от десяти семейств). Десятина уплачивалась ежегодно, но в каждую провинцию сборщики являлись лишь через пять лет. Обыкновенно, в ту или иную область являлся офицер с отрядом янычар и, по указанию христианского старшины, отбирал от христианских родителей десятину самых красивых и здоровых мальчиков, которых отправлял к султанскому двору для воспитания. Все они обрезывались и обращались в мусульманство, иные оставались рабами при дворе, другие, достигнув совершеннолетия, поступали в войско янычар или султанской гвардии. Этот возмутительный обычай, к счастью, просуществовал недолго и был совершенно уничтожен в 1635 году. Наконец, христиане платили налоги не только законные, но и произвольные, состоявшие в повинностях личных (с людей холостых и женатых и за брак) и вещественных (судные повинности), в штрафах за проступки важные и мелкие, в таможенном налоге (пошлины за ввоз, вывоз, транзит и переезд по устроенным дорогам), в повинностях за мясо и вино, за гильдейские квитанции, приложение печатей, за соляные, рыбные, горные и другие промыслы и т. п. Вообще, греческий народ был так обременён разного рода налогами и поборами, что поистине был для турок рабочим скотом (райя), обречённым на самое тяжёлое и унизительное экономическое рабство.

Не лучше было положение греческого народа в политическом и социальном отношениях. Мусульманское законодательство, исходя из того воззрения, что зимми не может иметь власти над правоверным, лишало христиан права занимать такое общественное положение, которое могло поставить мусульман в юридическую от них зависимость. Так, зимми не имеет права занимать должности секретаря или делопроизводителя, не может покупать рабов-мусульман, быть опекуном над мусульманином и т. п. Но особенным унизительным для нравственного самосознания христиан следует признать запрещение принимать на суде свидетельство зимми против мусульман, открывавшее широкий простор низшим слоям мусульманского общества злоупотреблять законом, оскорблять и преследовать христиан. Кроме того, христианам было запрещено носить орудие, белую или зелёную чалму, пышные одежды. Они обязаны были уступать дорогу мусульманам, отличаться от них животными и сёдлами, употребляемыми для верховой езды, не препятствовать мусульманам в их молитвенных собраниях; дома христиан должны иметь особые знаки и не могут быть построены выше домов мусульман и т. п. Словом, юридическое положение христиан в турецкой империи свидетельствовало о систематическом их унижении, было сплошным оскорблением человеческого достоинства. У них не было никаких политических прав, а были только одни обязанности. Они не были членами государства, но лишь рабами их жестоких и бесчеловечных победителей, которые постоянно готовы были отнять у них имущество, честь и самую жизнь.

Но если от юридического положения христиан обратиться к их действительному состоянию, то окажется, что de facto они жили гораздо хуже, чем представляется их положение de jure. Ближайшей причиной этого следует признать крайне неудовлетворительную организацию провинциального управления в пределах турецкой империи. Государство было разделено на провинции, управление коими было вверено особым административным учреждениям, с пашой во главе. Паша был почти неограниченным наместником своей провинции, в которой он безнаказанно мог делать всё, что ему угодно. Получив власть ценой щедрой взятки, данной в столице, паша, сделавшись начальником целой области, прежде всего заботился о том, чтобы извлечь из своего положения возможно большую материальную пользу. Вымогательство, взяточничество, систематический грабёж населения, преимущественно греческого, вот обычные средства скорого обогащения, применявшиеся почти каждым пашой. По следам начальника области, естественно, шла и вся низшая, зависящая от него, администрация, болевшая органическим недугом взяточничества и вымогательства. Допускались неслыханные жестокости с целью отобрать деньги и имущество у христиан, остававшиеся безнаказанными, потому что вся турецкая администрация была заражена одним и тем же пороком. Любой губернатор (бег) или городничий (субаши) нападал на христианскую церковь, угрожал епископу виселицей, брал выкуп с христиан и отнимал у них всё, что ему угодно, без всякого риска подвергнуться суду и наказанию. Тяжесть положения христиан увеличивалась ещё от обычая администрации отдавать свои доходы на откуп. Откупщики, взявши на откуп ту или иную область, извлекали из её населения возможно бо́льшую выгоду. Больше всего они притесняли христиан, как богатых, так и бедных, к которым относились с беспощадной жестокостью. Христиане терпели много бедствий и от султанской гвардии – янычар, которые отличались фанатической к ним ненавистью. Янычары грабили христиан на глазах даже высшей правительственной власти в Константинополе, особенно в периоды смены одного султана другим, когда обычно происходил и бунт янычар. Равным образом, возбуждение войска и турецкого народа против христиан особенно возрастало во время столкновений Турции с христианскими народами Европы и выражалось обыкновенно в систематических репрессиях против греков. В этих случаях на стороне войска и народа было и турецкое правительство, имевшее повод подозревать христиан в сочувствии к его европейскому противнику, и поддерживало народное против них движение. Вследствие этого никакой народ не был так угнетён своими завоевателями, как христиане в Турции; никакой народ не терпел столь тяжёлого деспотизма, каков был деспотизм турецкий, при котором христианин не имел возможности свободно дышать, скрывал от завоевателей свою жену и дочерей, своё имущество и даже наружные стены дома, чтобы не возбудить мысли о богатстве, – при котором дети, лишь только приходили в сознание, прежде всего воспринимали впечатления притеснений и рабства.

Итак, отношение центрального турецкого правительства и провинциальных его органов к христианам константинопольской церкви отличалось полнейшим произволом, нарушавшим всякую систематичность и последовательность в юридическом и фактическом их положении. С одной стороны – дарование привилегий, религиозная терпимость и уважение к правам, а с другой – открытое нарушение дарованных прежде преимуществ, фанатическая нетерпимость, пренебрежение к законному праву, – вот обыкновенные формы проявления административной власти, наблюдаемый по отношению к христианам в Оттоманской империи с половины XV века. Произвол стоял выше всего. Порта в каждом борате, выдаваемом патриарху или епархиальному архиерею, указывала на принадлежащие им права и преимущества, определённые законом, и в то же время бесцеремонно обходила их или же осуществляла только в той степени, в какой это было для неё выгодно; политический и финансовый расчёт стоял выше принципа и закона, личная симпатия или антипатия султана определяла весь ход правительственной системы, а провинциальная администрация, в свою очередь, делала всё, чтобы поставить христиан даже вне всякого закона. Административный произвол турецких властей по отношению к христианам, наблюдавшийся уже в первое время по завоеванию Константинополя, в дальнейшее время постепенно усиливался, а в XVIII веке достиг наибольшего своего развития.

Бедствия восточных христиан были так велики, что вызвали участие в их судьбе со стороны единоверной России. В течение XVIII века русское правительство неоднократно делало попытки к улучшению положения христиан в Турции. Ещё Пётр Великий объявил себя покровителем православных христиан востока и предпринимал дипломатические меры к поднятию среди них восстания, дабы привлечь со временем под свою власть. В 1700 году он отправил в Турцию особую грамоту, в коей порицал турецкое правительство за притеснение греков, болгар, сербов и влахов, а после полтавской победы (1709 г.) царь потребовал у турок, чтобы ключи от Гроба Господня в Иерусалиме были взяты у латинского духовенства и отданы греческому. Политики Петра по отношению к восточным христианам держалась и императрица Анна Иоанновна (1730–1740 гг.). В царствование императрицы Екатерины Второй (1762–1796) Россия дважды вела войну с Турцией, имея в виду интересы и православных христиан востока. По договору 1774 года, заключённому в Кучук-Кайнарджи, Турция обязалась не притеснять христиан, признала за Россией право покровительствовать им и, в случае нужды, делать через своих посланников представления Порте в их пользу. Эти обязательства были возобновлены турецким правительством и в 1791 году по договору, заключённому в Яссах. Бесспорно, участие России в судьбе христиан на Востоке несколько влияло на улучшение их тяжёлого положения, но оно было бессильно оказать им существенную помощь. Дело в том, что Турция в XVIII веке находилась на краю гибели. Внутри империи царила полная анархия, созданная властолюбивыми наместниками провинций, которые свободно и безнаказанно расширили свои права на счёт и в ущерб власти центральной, нуждавшейся в их помощи, – до крайности злоупотребляли своими привилегиями и беспощадно разоряли христианское население. Султаны были лишь номинальными владыками, так как находились под влиянием окружавших их авантюристов и во власти низводившего и возводившего их на престол войска, преимущественно янычар. Государственные учреждения страны, созданные на религиозной основе, остались и в XVIII веке такими же, какими они были при своём возникновении, несмотря на естественный прогресс страны, и как бы застыли в своей неподвижности. Население было разделено на два враждебных лагеря, между которыми никогда невозможно примирение, в силу религиозных причин. В частности, христиане были доведены до крайнего унижения и разорения. Христианство было подавлено в высшей степени и умирало медленною смертью. Лишь слабый луч надежды на лучшее будущее таился в сердцах греков при воспоминаниях о прежней им помощи со стороны единоверной России и при мысли о высоком покровительстве православному востоку со стороны русских императоров...

Таково было положение константинопольской церкви накануне XIX века.

Патриарх Григорий V, потерпевший мученическую кончину от турок в 1821 г.

Положение христиан в царствование султанов Селима III и Махмуда II. – Восстание греков в 1821 г. – Террор в Константинополе. – Казнь патриарха Григория V и многих греческих иерархов. – Неистовства турок. – Война России с Турцией в 1828–1829 гг. – Султан Абдул-Меджид и его узаконения, направленные к благу христиан. – Восточная война 1863–1856 гг. – Страдания христиан в Турции после восточной войны. – Восстания против турецкого правительства в Боснии, Герцеговине, на Крите и в Болгарии. – Ужасное положение местных христиан. – Султан Абдул-Гамид. – Русско-турецкая война в 1877–1878 гг. – Берлинский трактат. – Положение христиан в Турции после войны. – Избиение армян и восстание на Крите. – Итоги века.

Мечеть Кахрiэ-Джами в Константинополе

В начале девятнадцатого века престол турецкой империи занимал султан Селим III (1789–1807 г.). По своим личным качествам Селим был выдающимся человеком и прекрасно понимал ненормальности внутреннего строя турецкой империи. Под влиянием войн с Россией и многих благодетельных реформ, совершившихся в XVIII веке в некоторых европейских государствах, султан составил план преобразования и турецкой империи. По предполагаемому плану, реформа должна была коснуться всего политического и социального строя страны и в частности – положения в мусульманском государстве его христианских подданных. Предполагалось превратить Турцию из мусульманского государства в империю европейскую, а христиан уравнять в правах с магометанами. Преобразовательные веяния с особенной силой стали распространяться в Турции после войны её с Россией в 1787–1791 годах, закончившейся миром в Яссах и некоторыми обязательствами Порты пред русским правительством в пользу восточных христиан. В 1791 году один из передовых деятелей греческого народа, князь Александр Ипсиланти, представил султану Селиму III доклад о тяжёлом положении христиан в Турции и о необходимости полного их уравнения в политическом и социально-экономическом отношении с мусульманскими подданными султана. Селим благосклонно принял этот проект, с вероятной мыслью воспользоваться им в будущем. Но первые же его попытки, направленные к оживлению своей империи путём некоторых преобразований в турецком войске, встретили сильное противодействие со стороны старо-турецкой партии и всесильной султанской гвардии, янычар. С оружием в руках Селиму пришлось обороняться от победоносных янычар, находившихся под начальством мятежного наместника Пасвана-Оглу. Та же участь постигла и преобразовательный план касательно христиан, причём главное и весьма сильное противодействие султану оказала корпорация мусульманского духовенства или улемов, с муфтием во главе. Селиму удалось лишь уменьшить таксу хараджа, взимаемого с христиан. Указом 1803 года он определил харадж для богатых в 12 пиастров², для среднего сословия в 6 и для бедных в 3 пиастра. Таким образом, в царствование султана Селима III положение христиан константинопольской церкви нисколько не изменилось к лучшему, сравнительно с прежним их состоянием, хотя уже в среде центрального турецкого правительства возникло представление о тяжёлом, невыносимом иге, много веков подавлявшем христиан, а вместе с тем стало пробуждаться и сознание о крайней необходимости различных реформ в государственном строе Турции.

В 1807 году, во время бунта янычар, султан Селим III был свергнут с престола и заключён в тюрьму. Престол турецкой империи занял султан Мустафа IV, возведённый в достоинство неограниченного повелителя правоверных прямо из заключения. Но Мустафа состоял султаном менее года и ничем не успел заявить себя во внешней истории константинопольской церкви. Преемником его был султан Махмуд II (1807–1839 г.). В начале своего царствования Махмуд держался традиционной политики турецкого правительства и заявил себя ревностным поборником преимуществ правоверных своих подданных, в ущерб и к унижению подданных христианского исповедания. Различными мероприятиями административного порядка Махмуд неоднократно возбуждал фанатизм мусульман против христиан, а сам открыто выражал свою ненависть к гяурам и готов был воздвигнуть против них настоящее гонение со всеми его ужасами. Скоро политические обстоятельства вызвали в Турции период кровавых событий, во время коего во всей силе проявился зверский фанатизм и самоуправство турецкого правительства, а с другой стороны, выяснилось жалкое, беспомощное состояние православного греческого народа.

В 1821 году вспыхнуло восстание греков против турок, направленное к свержению мусульманского ига и к восстановлению самостоятельного греческого государства. Это восстание подготовлялось постепенно и создалось как в силу вполне естественного стремления греков освободиться от жестокости и произвола их поработителей – турок, так и вследствие прогрессивного движения среди греческого народа, возникшего в первой половине XVIII столетия и выразившегося в учёно-литературной деятельности и в развитии греческой торговли, причём в конце XVIII столетия на духовный прогресс греков оказали сильное влияние французская революция и общеевропейское преобразовательное движение. Под воздействием национального возрождения греки опять стали называть себя эллинами, мечтали о временах процветания и политической свободы в эпохи классическую и византийскую, рисовали пред собою идеал счастливой гражданской и общественной жизни вне турецкой зависимости. В 1814 году, когда сделалось известно, что на венском конгрессе не было выработано никаких мер для защиты христианских подданных Порты, среди греков возникло тайное общество, под именем «Народного Союза» или «Гетерии» (Ἑταιρία Ἐϑνική), задавшееся целью изгнать турок из Европы и восстановить Византийскую империю. Основателями этого общества были греческие купцы, торговавшее в Одессе и Вене, а членами его сперва сделались греки, жившие в России и в дунайских провинциях. Затем, деятельность общества была перенесена в Константинополь, Афины и другие крупные города турецкой империи и, с течением времени, привлекла в состав «Гетерии» множество последователей из всех классов греческого населения. Общество было разделено на семь разрядов, в зависимости от степени участия его членов в тайной деятельности гетерии. Прозелиты принимались в общество при мрачной обстановке и обязаны были произносить страшную клятву. Для каждого разряда членов была составлена особая присяга, но характер всех её видов был одинаков. Вот, например, в какой форме присягали некоторые члены гетерии: «Как православный христианин и сын нашей кафолической апостольской церкви, клянусь именем всемогущего Бога, Спасителя нашего, и Святейшей Троицы, что я пребуду верен своей религии и своему отечеству; клянусь быть в единении со всеми моими христианскими братьями в борьбе за свободу своего отечества; клянусь пролить последние капли крови для защиты своей религии и своей родины; клянусь собственноручно умертвить своего кровного брата, если узнаю, что он – изменник отечеству; клянусь таинством евхаристии и да не сподоблюсь принятия этого таинства в смертный час, если не исполню всего, что я обещал пред образом Господа нашего Иисуса Христа». Средством для расширения своей деятельности и привлечения последователей греческий политически союз избрал проповедь о бедствиях греческого народа в пределах Турции. Агенты гетерии, под предлогом коммерческих дел, разъезжали по всем областям турецкой империи, всюду вербовали новых членов и, для успеха своей миссии, сообщали, что они действуют на основании инструкции высшей власти, имя которой сохранялось в тайне. Народная гетерия имела большой успех: ей удалось восстановить греков против турецкого ига в высшей степени и внушить им полное доверие к своим силам и могуществу. Через пять лет после основания этого общества все выдающееся греки, как в Турции и Греции, так и в соседних странах, состояли в числе его членов. В начале 1820 года возбуждение охватило Грецию настолько сильно, что руководители гетерии отправились в Петербург с целью пригласить вождя для предстоящей борьбы греков с турками. Их выбор пал на графа Каподистрию, родом грека, состоявшего министром иностранных дел при дворе императора Александра I. Но Каподистрия не принял предложений гетеристов. Тогда они обратились к одному выдающемуся офицеру в русской армии, князю Александру Ипсиланти, греческому изгнаннику, отец которого, господарь Валахии, был казнён турками. Ипсиланти взялся за исполнение плана и в феврале 1821 года поднял восстание в Молдавии. С отрядом вооружённых греков он перешёл через Прут и явился в Яссах, откуда обнародовал прокламацию, которой приглашал греков к восстанию против Порты и в которой заявлял, намекая на Россию, что одна великая европейская империя поддерживает их в этом предприятии. В то же время греческий отряд подверг зверскому избиению всех турок, проживавших в Галаце и Яссах. Но предприятие Ипсиланти не удалось. Гетерийское движение было строго осуждено русским императором Александром Первым, на помощь которого греки преимущественно и надеялись, а затем турецкие войска нанесли отряду Ипсиланти полное поражение, побудившее этого героя удалиться в Австрию, где он был схвачен и заключён в тюрьму. Одновременно с восстанием в Молдавии, вспыхнуло народное движение против турок в Морее, где оно получило весьма сильное распространение и сразу обратилось в истребительную войну. «Не жить больше турку ни в Морее, ни в целом свете», распевали греки в своих воинственных песнях. Это жестокое решение в первое же время после восстания было приведено в буквальное исполнение. Турки, которые не успели бежать из сёл и деревень в города́, где находили некоторую защиту у своих гарнизонов, подверглись нападению и были перебиты со всеми своими семьями. А затем, почти вся Морея была очищена от турок, коих было истреблено до 25 тысяч, и лишь жалкие остатки их спаслись в стенах Патр, Триполицы и других городов. В то же время греческие суда, вооружённые во имя Христа и свободы, занимались истреблением турок и их судов в водах Архипелага и Ионийского моря. Постепенно восстание распространилось из Морея и в другие области континентальной Греции, вплоть до Фессалии, а также перешло на острова Эгейского моря, так что почти все греки, в первое же время после возникновения восстания, были в движении. Даже монахи Афонской горы взялись за оружие, а в Морее одним из вождей народного восстания были патрский митрополит Герман, сосредоточившийся со своими приверженцами в монастыре «Большой Пещеры» – Μέγα Σπηκαῖον. Водрузив здесь знамя восстания, Герман издал к грекам прокламацию следующего содержания: «Геройские сыны геройских отцов! Пусть каждый препояшется мечом своим, потому что лучше пасть с мечом в руках, нежели видеть бедствие отечества и осквернение святыни. Разорвите же оковы, сокрушите иго, которое возложили на вас, ибо мы наследники Божии и сонаследники Христа! Дело, которое вы призываетесь защищать, есть дело самого Бога». Всюду восстание греков отличалось беспощадным характером: турки мужчины поголовно избивались, а женщины большей частью продавались в рабство.

Когда до Константинополя дошло известие о восстании греков в Молдавии и Морее, оно привело магометан в ужас и побудило султана Махмуда к мщению зверскому, свирепому, обдуманному. Немедленно были произведены в Константинополе репрессии против многих греков за участие в деятельности тайного «Народн. Общества» – Ἑταιρία Ἐϑνική, и значительное число невинных людей подверглось казни от руки палача. 11 марта 1821 года константинопольский патриарх Григорий V, по требованию Порты, издал страшную отлучительную грамоту против инсургентов, в которой призывал их к повиновению турецкой власти. «Ничто так не известно, – говорил патриарх в своей грамоте, – как то, что благодарность к нашему благодетелю составляет самую первую из всех добродетелей и что только порочнейший из людей воздаёт за добро неблагодарностью. Этот порок строго осуждён в Священном Писании; Спаситель объявляет его нам непростительным, и неблагодарный предатель Иуда представляет нам пример, достойный поучений. Но если неблагодарность направлена злостным, мятежническим образом против нашего общего благодетеля и покровителя, против нашего светлейшего правительства, то она становится безбожной и отвратительной, потому что Христос сказал: „всякое царство и всякое господство от Бога“. Таким образом, кто сопротивляется поставленному над нами Богом правительству, тот сопротивляется Божию повелению». Далее патриарх называет инсургентов людьми сумасбродными, которые и других влекут в пропасти гибели и порока; их союз – пагубный заговор; не друзья, но враги свободы те, которые начали постыдное, безбожное и безрассудное дело восстания. Они нарушили покой и мир греческих подданных Порты, под защитой которой греки пользовались многими преимуществами и жили там свободно. «Никакой другой народ, – говорит далее патриарх Григорий, – не пользуется столь многими преимуществами: семейства наши беспрепятственно владеют своим имуществам и собственностью, честь их не нарушена, равно как и свободное отправление религии, и даже до настоящего времени вера наша остаётся неприкосновенной. Поэтому наше отеческое попечение возлагает на нас обязанность удержать дальнейшее распространение зла. Мы повелеваем всем нашим высокопочтенным братиям, в особенности же патриарху Иерусалимскому, епископам, игуменам и всем священникам, равно как и всем мирским представителям, публично обнародовать обманчивые планы этих злоумышленников, повсюду провозглашать их людьми безумными и виновниками всякого зла, обращать, по возможности, бдительное око на их козни и изменнические происки. Клятва, которую инсургенты принесли ради своих „сатанинских дел возмущения“, так же не действительна и безбожна, как клятва Ирода, повелевшего обезглавить Иоанна Крестителя. Поэтому церковь благодатию Святого Духа всех разрешает от этих клятв и раскаявшихся снова приемлет в свои благодатные недра. „Дьявольские предприятия“ упорствующих подвергнутся справедливому гневу правительства и церковь отлучает их от чистого тела христианской общины, как членов прокажённых; она отвергает их, как нарушителей божественных и человеческих законов, как людей, презревших священный долг благодарности к своему благодетелю; она считает их ослушниками всех нравственных и гражданских определений, убийцами невинных и бессовестными изменниками всего народа. Она отлучает их; пусть проклятие падёт на них и да не возмогут они нигде от него укрыться; самая смерть не освободит их от клятвы; вечная анафема да будет на них и на всех тех, кои последовали или ещё последуют их планам». В заключение грамоты патриарх так взывал к греческому духовенству: «если вы возмутитесь против нашего благодетеля, светлейшего султана, то мы объявляем вас лишёнными права отправлять какие бы то ни было должности, силой Всесвятого Духа лишаем вас степени архиерейства и иерейства и считаем вас достойными огня геенского, как губителей всего греческого народа»³.

Но грозный, вынужденный голос маститого патриарха не произвёл на греков никакого действия; его грамота оставалась даже без прочтения, а проклятие никого не устрашило. Ненависть и возбуждение греков против мусульманского правительства были так сильны, что, несмотря на неудачу предприятий Ипсиланти в Молдавии и на страшное осуждение восстания со стороны патриарха, народное движение разрасталось с каждым днём. 25 марта 1821 года между греками и турками началась открытая война. Она сопровождалась необычайными жестокостями по отношению к грекам. Из Константинополя был подан сигнал для массового нападения турок на гяуров. Султан особым указом призвал мусульман к защите своей веры и каждому правоверному дал право изливать на врагов свою ярость. В столице турецкой империи открылся террор. Солдаты и чернь смело нападали на греков, подвергали их истязаниям и смерти, разоряли греческие дома и целые поселения, оскорбляли женщин и детей. Количество казней постепенно умножалось. Не было улицы в Константинополе, где не совершались бы ежедневно убийства и грабежи. Турецкий диван (государственный совет) решил снять все головы, которые возвышались над греческой толпой, и придумывал самые неожиданные и нелепые предлоги для казней. В первое же время Константинопольского террора погибли, между прочим, великий драгоман константинопольской патриархии Константин Мурузи, несколько фанариотов, принадлежавших к аристократическим греческим фамилиям, многие банкиры и купцы, а синодальные архиереи заключались в тюрьму, в залог верности греков. Иные из греков спаслись лишь благодаря бегству. Избивая греков, турецкая чернь грабила и разоряла христианские церкви и монастыри, оскверняла христианские святыни. Между прочим, в Константинополе, в первое же время после греческого восстания, был разорён храм Живоносного Источника. Но самым ужасным событием из эпохи константинопольского террора была казнь вселенского патриарха Григория V. Приближалась Пасха 1821 года. Уже во время Страстной надели вооружённые толпы турецкой черни расхаживали по улицам города и убивали встречавшихся ей греков. Утром в день Светлого Христова Воскресения (10 апреля) патриарх по обычаю совершал богослужение со всем синодом в патриаршем храме. За богослужением присутствовало лишь несколько сотен христиан, тогда как прежде в патриархии собирались многие тысячи греков, чтобы из уст своего первоиерарха и духовного главы услышать радостную весть о воскресении Христа Спасителя. Носились слухи, что турки решились истребить всех греков во время пасхального богослужения. Но фанатизм жестоких варваров готовил им иную месть. В то время, когда патриарх совершал божественную литургию, в алтарь вошёл посланный турецким правительством чиновник и передал ему приказа немедленно явиться в Порту. Патриарх просил оставить его в покое до конца богослужения. Приобщившись Св. Христовых Таин и окончив литургию, кир Григорий со всем синодом и почётными лицами вошёл в зал патриархии и в совершенном спокойствие разговелся. Все присутствующие были в мрачном настроении и предчувствовали несчастную участь патриарха, тем более что вновь избранный Портой великий драгоман патриархии, Аристарх Ставраки, получил приказание немедленно созвать священный синод константинопольской церкви для выбора нового патриарха. Но кир Григорий был спокоен и твёрд и увещевал всех забыть в великий день христианского торжества все земные скорби и уповать на Бога. Раздавши собственноручно всем по красному и золотому яйцу, патриарх простился с присутствующими и с верой мученика последовал за ожидавшим его турецким чиновником. Последний привёл патриарха в султанский дворец и держал его здесь до того времени, пока не получено было известие из патриархии об избрании нового патриарха, в лице кира Евгения, митрополита писидийского. Присутствовавшее во дворце чиновники, между прочим, обстоятельно допрашивали его о главных вождях греческого восстания, но не получили от него никаких разъяснений. Иные даже мучили маститого старца и предлагали ему отречься от веры. «Напрасно трудитесь, – отвечал им священномученик, – патриарх христианский умирает христианином». Из дворца патриарх был отвезён на лодке в патриархию. Когда каик, на котором сидел патриарх вместе с турецкой стражей и палачом, подошёл к пристани, близ патриаршего храма, тогда открылась греческому народу вся ужасная действительность, которая должна была совершиться на его глазах. Патриарха повели, рассказывает один непосредственный очевидец этого варварского злодеяния, в ближайшую кофейню, между тем как палач пошёл искать верёвку и приготовить подмостки для виселицы. Через полчаса палач возвратился и повёл свою смиренную жертву. Расстояние от пристани до патриаршей церкви не более двухсот шагов; палач шёл впереди, за ним патриарх, а сзади двигалась турецкая военная стража. Через архитрав ворот патриаршего двора была перекинута верёвка; несколько константинопольских евреев, искавших случая показать свою ненависть к христианам, помогали палачу в его приготовлениях, как будто для того, чтобы эта картина могла лучше напомнить первого небесного мученика христианской веры. Христиане стояли в отдалении и на их лицах видно было выражение страха и печали, которая не смела проявиться ни вздохом, ни слезою. Когда всё было готово, палач стал снимать верхнее платье с патриарха и шарить в карманах. Патриарх сохранял своё всегдашнее спокойствие; перед позорной смертью взгляд его выражал благость христианина, прощающего своим врагам. Он только один раз взглянул на патриаршие здание, на ворота, под которыми народ проходил всегда с благоговением и которые теперь обратились в виселицу. Лицо его смутилось. Но когда палач развязал его руки, он перекрестился, кротко просил его подождать несколько минут, стал на колени лицом к патриаршей церкви и совершил свою последнюю земную молитву. Он боялся бросить последней прощальный взор пастыря осиротелому стаду, послать благословение мученика к немногим христианам, свидетелям его смерти: этим он мог подать повод к обвинению их в участии в воображаемых его преступлениях. Через минуту палач проворно, как зверь, соскочил с подмостков, сбил их, и мученик висел на воздухе⁴.

Тело патриарха Григория три дня пробыло на открытом воздухе, причём на нём была повешена следующая надпись: «этот отступник есть первый виновник восстания, соучастник и соотечественник бунтовщиков». Никто из греков не решился явиться к палачу и купить у него это тело, дабы предать земле, потому что всякое сожаление о кончине невинного страдальца и малейшее участие, направленное к отданию ему последней земной почести, влекло для них жестокое наказание и даже смерть. Были примеры, что за один испуг, за один невольный вздох при внезапной встрече с трупом, несчастный делался жертвой оттоманской мести. Наконец, к палачу явилась депутация от стамбульских евреев и за 800 пиастров купила тело патриарха. Грязные, зловонные и безобразно одетые сыны Израиля, как саранча, налетели в квартал Фанар, где совершилось злодеяние; на их лицах изображалась вся ненависть к христианам, вся злоба ничтожного врага, торжествующего по поводу чужого несчастия. Они связали тело мученика за ноги и с восклицаниями дикой радости, с ругательствами и проклятиями на всех христиан, влачили его по улицам и вокруг христианских церквей. По приказанию турок, евреи должны были разрубить тело священномученика на части и разбросать по улицам города на съедение собакам, но христианам удалось выкупить его у евреев за сто тысяч пиастров и отправить в Одессу, где оно было с величайшей торжественностью предано земле. В 1871 году тело патриарха Григория было перевезено из Одессы в Афины. Так, без суда и без личной активной вины, единственно лишь с целью поразить ужасом христианских подданных султана, был предан смерти мученика этот маститый, доблестный первоиерарх греческой церкви, духовный и политический глава стремившегося к законной свободе греческого народа.

Одновременно с казнью патриарха Григория в Константинополе были совершены и другие убийства. Содержавшиеся в тюрьме члены священного константинопольского синода, митрополиты – ефесский Дионисий, никомидийский Афанасий и анхиальский Евгений, а также восемь других духовных сановных лиц были сперва подвергнуты различным мучениям, с целью принудить их к отречению от веры, а затем повешены. В мае месяце в Константинополе были казнены митрополиты: созопольский Паисий, мириофитский Неофит, ганский Герасим и сто сорок три человека различного звания, а в июне, по повелению султана, были убиты митрополиты: деркский, терновский, феодосиопольский и другие. Даже вновь избранный вселенский патриарх Евгений подвергался оскорблениям и насилию и проводил тревожную и скорбную жизнь. 2 мая в патриархию ворвались янычары, волочили кир Евгения по зданию и били его, вырывали по одному волосу из бороды, требуя денег, и оставили едва живого. В то же время султан издал повеление разрушить в Константинополе все христианские храмы. Турецкая чернь сперва грабила храмы, унося из них иконы, одежды, священные сосуды, а потом оскверняла и сжигала их. В короткое время здесь было разрушено до шестнадцати храмов. Лишившись церквей, греческое духовенство стало совершать богослужение под открытым небом, но турки оскорбляли и умерщвляли клириков, осмелившихся молиться на улицах столицы. В одном Константинополе за это было убито свыше 50 духовных лиц. Основываясь на фирмане султана, константинопольская чернь, под предводительством мусульманских дервишей и в сопровождении жидов, обошла все христианские кварталы столицы, ограбила и осквернила церкви и монастыри, изрубила всех христиан, которые не успели скрыться, с неистовством проносилась по улицам, обременённая христианской добычей – в виде крестов, икон, риз, евангелий и священных сосудов, похищенных из церквей, стреляла в окна, срывала рамы, бросала в дома христиан булыжник, вырванный с мостовых, и вообще предавалась ужасному варварству. Все греки, кои имели возможность выехать из Константинополя, оставляли свои дома и богатства на разграбление турок и тайно бежали в Россию и Австрию. Открылась сплошная эмиграция греческих семейств, сопровождавшаяся обычными в подобных случаях бедствиями и страданиями.

Из Константинополя террор распространился и в другие города и местности турецкой империи. В Адрианополе был казнён образованный и добродетельный патриарх Кирилл VI давно проживавший там в изгнании, а с ним были повешены три епископа и до сорока знатнейших греков. В Солуни были повешены местный митрополит и несколько других духовных лиц, головами которых потом были украшены городские стены. Все греческие дома в этих городах были ограблены или разорены турками и евреями, тысячи жителей были убиты вооружённой чернью, распоряжавшеюся всем самовольно, a многие проданы в рабство. Такие же неистовства были произведены в Смирне и в других городах Малой Азии и Македонии. На острове Кипре, населённом свыше 80 тысяч жителей, преследование греков начато было самими турками, без всякой вины со стороны первых. В мае месяце некоторые турки, из личной мести, умертвили несколько христиан и произвели среди них естественное волнение. Для усмирения виновных паша призвал из Сирии полк солдат, которые вместе с туземными турками и открыли против греков настоящей поход. Во время волнений были убиты – архиепископ Киприан, три епископа и до 36 других духовных лиц; города Никосия и Фамагуста, населенные преимущественно греками, были ограблены и разорены со всеми христианскими святынями. На острове Xиос турки подвергли мучению образованного митрополита Платона Пагидаса, которого повесили сперва за ноги, требуя от него принятия мусульманства, а потом за шею; тело его было брошено в море, приплыло к острову Сиросу и здесь погребено христианами. В конце июня на острове Крите против турок подняли оружие полунезависимые жители горного округа Сфакса, так как не хотели выдать туркам оружие; открылась жестокая борьба, во время которой были убиты в церкви митрополит Герасим и пять епископов, а шестой был повешен. Но особенно возмутительному насилию подверглись в начале 1822 года жители острова Xиоса, не принимавшее участия в общегреческом восстании. Здесь высадился корпус греческого войска с острова Самоса и осадил крепость с турецким гарнизоном. Но прежде чем крепость была взята, на острове появилась турецкая армия в семь тысяч солдат с толпами фанатичных волонтёров, следовавших за нею. Самосцы бежали с острова, а несчастное население Хаоса было предано резне. В течение нескольких недель турецкие солдаты и толпы мусульман убивали, грабили и продавали христиан в рабство по своему произволу. Не спаслись ни те, кто скрылся в церквах и монастырях, ни те, кто возвратился из гор в свой дом после провозглашения амнистии: почти все они были перебиты со всеми своими семьями. Не лучше была судьба и оставшихся в живых: невольничьи рынки Египта и Туниса были переполнены хаосскими пленниками. Остров, недавно ещё полный жизни и деятельности, был опустошён. Почти всё его население, простиравшееся до ста тысяч человек, было убито, потоплено или продано в рабство; лишь несколько тысяч спаслось бегством от неминуемой гибели. Даже святая Гора Афон подверглась нашествию турецкого войска и избавилась от разорения лишь благодаря громадному денежному выкупу (в 400 тысяч пиастров) и ходатайству пред турецким правительством со стороны Александра I; однако немногие иноки и здесь пострадали, да около полгода в некоторых монастырях содержались турецкие гарнизоны.

Таким образом, восстание греков вызвало ожесточённое их преследование со стороны турок, которое было направлено как против народа, так и против духовенства, стоявшего во главе народа. В первый же год греческого восстания турки казнили до 80 патриархов, митрополитов и епископов. Что же касается низшего духовенства, то из среды его были принесены весьма многочисленные жертвы в пользу греческого народа и его свободы. Участие духовенства в народном греческом восстании сообщило этому движению религиозный характер. Духовенство, стоявшее выше народа и по общественному положению, и по развитию, естественно, больше других классов греческого общества тяготилось своей политической и социальной зависимостью, яснее других сознавало все невзгоды рабства и энергичнее стремилось к свержению магометанского ига. Поэтому духовенство, как доказывает греческий историк Папарригопул, во всех восстаниях греков против турок, в период времени от завоевания Константинополя до 1821 года, занимало первенствующее значение, и было передовым руководителем народа в его волнениях. И накануне восстания 1821 года греческие священники и монахи, посвящённые в тайны Ἑταιρία Ἐϑνική странствовали по греческим местностям, и подготовляли народ к движению за веру и отечество. Когда восстание вспыхнуло, многие клирики отправились в Элладу для участия в борьбе, а иные и руководили ею. Одним из первых выступил в деле восстания архимандрит Григорий Дикеос-Папафлесас, прибывший в 1820 году в Пелопоннес в качестве посла Александра Ипсиланти и содействовавшей народному здесь движению. Впоследствии он пал в бою с турецкими войсками Ибрагима. Патрский митрополит Герман, как известно, благословил знамя восстания, а клирик Диакос вновь прославил своими подвигами Фермопилы. Епископы – вресфенский Феодорит, салонский Исаия, андрусский Иосиф, талантийский Неофит, каристский Неофит и другие сражались как начальники воинских отрядов, в то время как епископы вудуницкий, лидорикийский и другие заседали в народных собраниях и участвовали во вновь организованном управлении стремившейся к свободе Эллады. И некоторые монастыри греческие боролись с врагом, особенно же монастырь Великой Пещеры (τοῦ Μεγάλου Σπηλαίου). Турецкое правительство хорошо понимало значение духовенства в народном движении, поэтому и обратило свой гнев прежде всего против клириков, преимущественно же против епископов, стоявших во главе греческого народа. Для греков была весьма чувствительна казнь его руководителей в жизни церковной и гражданской, особенно же казнь патриарха Григория, человека высоконравственной жизни, пользовавшаяся всеобщим уважением. Этого уважения не подорвало и издание этим патриархом страшной отлучительной грамоты, осуждавшей восстание, так как греки прекрасно понимали, что это дело – вынужденное. Поэтому, казнь патриарха Григория и многих епископов вызвала лишь страшное возмездие туркам со стороны греков и сообщила их движению характер опустошительных религиозных войн. Греки, давно возмущённые невыносимым игом турок, и их презрительным к ним отношением, теперь вышли из границ терпения и ответили поработителям страшными жестокостями. Они немилосердно умерщвляли всех турок, их жён и детей, а взятие турецких городов и деревень ознаменовывали пожаром и совершенным разорением, как это было, например, после взятия Наварино и Триполицы. Возникла взаимная ожесточённая борьба двух народов, пылавших ненавистью друг к другу как в силу социально-политических условий, так и вследствие религиозных причин. В этой борьбе константинопольская церковь страдала так, как в немногие времена прежних своих испытаний. Она лишалась своих пастырей, облечённых высшей властью иерархического служения, теряла многих и низших церковных деятелей, проходивших службу в приходах и монастырях, оплакивала весьма многочисленные жертвы из среды своих пасомых; в то же время подверглись совершенному разорению многие христианские церкви и монастыри, святыни были осквернены, правильное теченье церковных дел было нарушено. Во внешней жизни церкви наступило большое неустройство.

Султан Махмуд, когда узнал о жестокостях греков, сопровождавших их восстание, нашёл необходимым несколько ослабить фанатизм правоверных и, уступая неоднократным ходатайствам в пользу греков со стороны русского посла в Константинополе, графа Строганова, издал в августе 1821 года приказ, чтобы турки уважали права греков и не делали насилия тем из них, которые живут мирно. В то же время новый константинопольский патриарх Евгений получил от султана распоряжение объявить грекам амнистию под условием покорности. «Все греки, – писал патриарх в своём послании, – какого бы положения или звания они ни были, должны вспомнить о тех благодеяниях, которыми обязаны высокой Порте, своей покровительнице, и которые так многочисленны, что трудно обнять всю широту её милосердия и человеколюбия; поэтому мы во имя Святого Духа требуем от всех вас, возмутившихся против весьма кроткого и могущественного нашего повелителя, положить оружие и возвратиться к послушанию». Но грамота патриарха Евгения не произвела на восставших никакого действия, и турецкое правительство по-прежнему поступало с ними с крайней жестокостью. Россия не осталась безучастной к страданиям своих единоверцев. Когда в пределах константинопольской церкви начались зверства турок против греков, возмутившие всю Европу, русское правительство отправило в Константинополь ноту с заявлением, что коль скоро Порта начала войну с христианами на жизнь и смерть, то продолжить своё существование она может только при том условии, если вновь построит разрушенные турками христианские церкви, гарантирует в будущем неприкосновенность христианской веры и будет делать различие между невинными и виновными. Русский посол Строганов, вручив Порте этот ультиматум от имени своего государя, потребовал, на основании полученных им инструкций, письменного ответа в восьмидневный срок. Не получив его, он 27 июля 1821 года выехал из Константинополя. Война, казалось, должна была разразиться со дня на день. Но, под влиянием дипломатических интриг Австрии и Англии, император Александр I отказался от неё и предоставил греков их собственным силам. Война велась греками со значительным успехом до 1824 года, когда султан Махмуд обратился за помощью к своему вассалу, египетскому паше Мехмету-Али, и предоставил его сыну Ибрагиму высшее начальство над сухопутными и морскими оттоманскими силами. Весной 1824 года Ибрагим завоевал остров Крит, с ужасающею жестокостью подавил сопротивление его христианских жителей и устроил здесь свой операционный базис. Вскоре он овладел и соседними островами Казосом и Псарой, где беспощадно истребил захваченных христиан, а в 1825 году проник и в Морею. Шествие турецких полчищ по этой стране, считающейся колыбелью европейской цивилизации, сопровождалось варварским истреблением всех памятников христианской культуры и явным намерением стереть с лица земли христианское имя. 1 декабря 1825 года император Александр I скончался. В политике европейских государств по отношению к грекам после этого началось иное направление. По мере того, как продолжалась борьба греков с турками, во всей Европе стало развиваться сильное движение общественного мнения в пользу слабой и угнетаемой стороны. Особенно велико было сочувствие к грекам в среде русского народа, придававшего их восстанию религиозный характер. Со вступлением на престол императора Николая I и русское правительство стало на сторону народных симпатий. В июле 1827 года Россия заключила трактат с Англией и Францией, в силу которого эти государства взяли на себя обязанность положить конец восточному столкновению. Воюющие стороны приглашались принять посредничество держав и согласиться на перемирие; Греция получала автономию под верховным владычеством султана; магометанское население удалялось из греческих провинций, греки вступали во владение всею турецкою собственностью в пределах Греции, взамен вознаграждения бывшим собственникам, и т. п. Когда державы, с Россией во главе, предложили своё посредничество воюющим сторонам и потребовали перемирия, то греки согласились с этим предложением, но турки с презрением отвергли его. Последствием отказа Турции подчиниться решению России и других держав был известный наваринский бой (1827 г.), во время которого союзный флот России, Англии и Франции совершенно истребил турецко-египетский флот с четырьмя тысячами солдат. Султан Махмуд, узнав о гибели своего флота, в первое время хотел сделать распоряжение об истреблении всех христиан в пределах турецкой империи. К счастью для ислама, он этого не сделал, но в апреле 1828 года объявил войну России. В прокламации, изданной султаном по этому поводу, он обвинял Россию в возбуждении греческого восстания, называл её злейшим врагом ислама и призывал к оружию весь мусульманский мир. «Россия, – говорил, между прочим, в этой прокламации Махмуд, – отчасти внушила своё безумие и другим державам и убедила их вступить в союз, чтобы освободить райю от влияния оттоманского её повелителя. Но турки не считают своих врагов, а закон запрещает народу ислама допускать какие-либо оскорбления своей религии; если все неверные соединятся против правоверных, то они начнут войну как священную обязанность, в надежде на покровительство Бога». Вслед за объявлением войны султан распорядился изгнать из Константинополя и других больших городов христианских их жителей. Война велась на два фронта – в Европе и Азии и закончилась победой русского оружия. 14 сентября 1829 года был заключён между Россией и Турцией адрианопольский трактат, в силу которого была признана независимость Греции, а Россия, в числе других выгод, опять получила от Турции подтверждение своего права покровительствовать христианам на мусульманском Востоке.

После адрианопольского мира, константинопольская церковь вступила в иной, лучший, сравнительно с прежним, состоянием, период своей внешней жизни. Султан Махмуд, побуждаемый обязательством перед Россией в силу адрианопольского трактата, и чувством признательности к императору Николаю Павловичу за его любезную предупредительность при исполнении различных условий этого договора, значительно изменил свои отношения к христианам. А когда император Николай предложил султану помощь в его борьбе с египетским вице-королем Мехметом-Али и его сыном Ибрагимом, то Махмуд сделал несколько попыток к фактическому улучшению положения своих христианских подданных. Ещё в 1826 году султан распорядился уничтожить корпус янычар, которые достигли высшей степени самоуправства и силы и принесли много зла оттоманскому государству своим безумным фанатизмом, страстью к возмущениям и грабежам; даже султаны трепетали пред произволом этой грозной и победоносной армии. Так как фанатизм и бесчинство янычар больше всего отражались на положении христиан, на которых чаще всего опрокидывались эти верные сыны ислама, с целью грабежа и разбоя, то уничтожение корпуса янычар было важным событием и в жизни христиан, несколько облегчившим их тяжёлое положение, так как оно поставило их вне произвола одной из разрушительных сил мусульманского государства. Благотворно должно было отразиться на положении христианских подданных Турции и другое правительственное мероприятие султана, направленное к обузданию произвола наместников турецких областей. Пользуясь почти неограниченной властью, наместники поступали в своих провинциях, как маленькие султаны. Они не только безжалостно грабили народ, особенно христиан, не только в высшей степени злоупотребляли своими правами, главным образом, по отношению к христианам, которых довели до совершенного унижения и разорения, но и осмеливались даже поднимать восстания против султана. По вине наместников лучшие по естественным богатствам края турецкой страны, некогда пользовавшиеся редким благосостоянием, были превращены в пустыни, с бедным и забитым населением. Султан Махмуд, давно понявший громадное зло, причиняемое наместниками населению империи, главным образом, христианскому, предпринял против них жестокие меры. Все строптивые наместники принесли к вратам султанского дворца свою безусловную покорность султану и обязательство стоять на страже государственных интересов, или же сложили здесь свои преступные головы. Но самым важным распоряжением султана Махмуда в пользу христиан был его указ об изменении способа взимания хараджа и его таксы, изданный в 1834 году. Христиане, при платеже хараджа, делились на три класса, в зависимости от своего материального положения. Так как основная турецкая монета (цехин или пиастр) вследствие порчи часто меняла свою стоимость, то сумма хараджа, назначенная для каждого класса, нередко отличалась совершенной неопределённостью. К тому же многие султаны изменяли таксу взносов, производимых христианами в качестве хараджа. Сбор хараджа производился особыми лицами, действовавшими без всяких точных правил. В результате христиане подвергались большим притеснениям со стороны сборщиков, которые определяли степень благосостояния христиан и производили сбор хараджа по собственному усмотрению, руководствуясь лишь правом сильного. Часто случалось, что сборщик, встретив христианина без свидетельства о взносе хараджа, или подкараулив его в праздничный день в хорошей одежде, заставлял его брать или новый билет, или же другой высшего разряда, причём старый билет не принимался во внимание. Поэтому христианин всегда должен был иметь при себе свидетельство об уплате хараджа за минувший год и полную сумму для уплаты за текущей год. В противном же случае он подвергался аресту. Особенно много было злоупотреблений в провинциях. Главный казначей империи обыкновенно рассылал сюда пачки билетов и получал от сборщиков деньги по числу их. Но как раздавались билеты, сколько было взято за них с христиан самими сборщиками, какими правилами руководились сборщики при взимании размера хараджа, об этом знали лишь сами сборщики. Указом 1834 года султан Махмуд постановил, чтобы впредь харадж взимался особой комиссией, состоящей из представителей мусульманской власти и христианской общины; в состав её должны входить: судья, городской или уездный начальник (мутессилим), воевода или начальник полиции, священник и старшина христианской общины. В то же время указом было определено взимать с богатых 60 пиастров, с людей среднего состояния 30, а с бедных 15 пиастров. С целью устранить всякие злоупотребления со стороны турецких чиновников, при взимании с христиан податей и вывести взяточничество, этот природный недостаток турецкой администрации, Махмуд в том же 1834 году назначил сборщикам податей определённое жалование от казны и старался особыми распоряжениями внушать турецким властям чувство гуманности в отношении к христианам. Указом 1838 года султан опять подтвердил своё распоряжение о жаловании сборщикам податей, а во время путешествия по Болгарии и Фракии в 1837 году он лично убеждал турецких чиновников обращаться с христианами так же справедливо и милостиво, как и с мусульманами. Таким образом, во вторую половину своего царствования султан Махмуд стал на путь реформ, имевших целью улучшить положение и христианских его подданных и, может быть, даже уравнять их в правах с магометанами. Но постигшая его в 1839 году смерть прекратила полезную реформаторскую его деятельность в самом начале.

Преемником султана Махмуда II был его сын Абдул-Меджид (1839–1861 г.), вступивший на престол семнадцатилетним юношей. Новый султан, под воздействием Европы, оказавшей ему помощь в заключении перемирия с египетским вице-королём Мехметом-Али, решился произвести ряд реформ в своём государстве. При содействии министра иностранных дел Решида-паши, был составлен и издан замечательный государственный акт, известный под именем гюльханейского хатти-шерифа, в котором намечался план предстоящей реформы и способы искоренения государственных недостатков. В частности, этой священной грамотой султана всем без исключения его подданным, в том числе христианам, дана была безопасность жизни, чести и имущества, предписывалось судить виновных публично и никого без суда не казнить, запрещалось употребление яда, кинжала и пыток, уничтожалась монополия продуктов и отдача казённых налогов и доходных статей на откуп, предписывалась правильная раскладка податей и повинностей, определялся порядок рекрутского набора и срок военной службы и т. п. Таким образом, по смыслу хатти-шерифа султана Абдул-Меджида, за христианами признавались почти те же гражданские права, какие принадлежали мусульманам. Вслед за изданием этой грамоты, турецкое правительство опубликовало и несколько новых законов, направленных к оживлению государственного строя империи в духе гюльханейского хатти-шерифа. Так, в 1840 году был издан уголовный кодекс, который имел силу обязательности по отношению ко всем подданным султана, к какому бы классу общества и вероисповеданию они ни принадлежали, и который, в общем, смягчал наказания за преступления. В 1843 году был отменён жестокий закон, по которому христианин, принявший мусульманство, подвергался смертной казни, если опять переходил в христианство; отмена этого закона состоялась по требованию английского посланника Канинга, после казни армянина Овягана, перешедшего из мусульманства в православие. В 1847 году были учреждены смешанные суды из туземных жителей и иностранцев для разбора дел между мусульманами и христианами; свидетельства христиан против мусульман стали допускаться в этих судах, а потом получили силу и в других турецких учреждениях судебного ведомства. В 1855 году султан отменил позорную для христиан поголовную подать харадж и заменил её привлечением христиан в военную службу.

Европа и в особенности Россия радостно приветствовали просвещённое законодательство Абдул-Меджида и усматривали в нём начало новой эпохи в жизни его христианских подданных. Но падение главного руководителя султана в реформаторской деятельности, министра Решида-паши, вызванное дворцовыми интригами, вскоре доказало всю шаткость и неосновательность этих надежд, а действительность не замедлила вновь подтвердить старую для оттоманской империи истину, что законы не имеют никакого значения в стране, где не существует власти, которая могла бы настоять на их осуществлении, и где агенты правительства являются злейшими врагами общественного порядка. Дело в том, что султанский хатти-шериф даже и не был официально объявлен вне стен Константинополя, а все законы, появившиеся после него в виде дополнения к этому распоряжению, не имели практического применения и остались только на бумаге. Поэтому жизнь христиан сохранилась statu quo и после всех узаконений султана Абдул-Меджида, со всеми её невзгодами и тягостями. Так, христиане по-прежнему не привлекались к отбыванию воинской повинности, по-прежнему платили взамен её военную подать, называемую беделие и вполне тождественную с хараджем, который, кстати сказать, был собран с них, до издания закона 1855 года, за несколько лет вперёд; беделие взыскивали со всех христиан в пределах 14 и 60-летнего возраста, даже с людей бедных, за которых, в случае их совершенной несостоятельности, обязаны были платить эту повинность те деревни и сёла, откуда они происходили родом. Тем более не мог получить практического применения закон о праве христиан давать на суде свидетельские показания наравне с магометанами, так как он находится в прямом противоречии с основными принципами религиозно-политического строя в империи. Равно и все правительственные должности, до откупного содержания сборов и податей включительно, по-прежнему остались в руках турок. Чиновники беспощадно грабили народ, особенно христиан, которые по-прежнему должны были умилостивлять своих повелителей взятками и подарками; даже на суде христианин становился правым по закону лишь в том случае, если вносил судье столько денег, сколько тот требовал. Но этого мало. Узаконения Абдул-Меджида не только не улучшили положения христиан, но даже ухудшили его. Мусульманская часть населения турецкой империи никак не могла подавить в себе зависти и негодования по поводу того, что ненавистная ей райя была сравнена в своих правах с правоверными, и то тут, то там её настроение было причиной неслыханного самоуправства и жестоких насилий. Порта большей частью оставляла их безнаказанными, как потому, что во главе правления стоял великий визирь с закоренелыми старинными понятиями, создавшимися на почве мусульманского фанатизма, так и потому, что правительство потеряло в глазах правоверных авторитет за своё расположение к гяурам и не имело надлежащих сил и средств для наказания народа за совершённые ими преступления.

В свою очередь, христиане, надеясь на покровительство России и других европейских государств, которые держали турецкое правительство под постоянным своим протекторатом, сделались требовательнее и настойчивее в своих стремлениях к улучшению быта, имели частые враждебные столкновения с мусульманами и этим только ухудшали своё положение. В первую половину царствования Абдул-Меджида произошёл целый ряд жестоких преследований христиан со стороны турецких властей и народа. В 1841 году произошло страшное избиение христиан в Фессалии, Македонии, Румелии и Болгарии, сопровождавшееся всеми ужасами фанатического варварства мусульман; ненависть турок против христиан дошла до такой высокой степени, что наместник этих областей Иззет-паша, вопреки гюльханейскому хатти-шерифу, сделал попытку устранить европейских консулов от покровительства турецким христианам и распорядился исключить христианское духовенство из состава комиссий, производящих сбор беделие, а всем христианам велел опять носить на фесках букву р (= ῥωμαῖος), в отличие от турок. В 1843 году в Македонии и Фракии преследование христиан вновь возникло с необычной силой: турки врывались в христианские дома, грабили и жгли их, оскверняли храмы и святыни, мужчин убивали, а женщин и детей уводили в плен. То же самое происходило немного позднее в Трапезунте Боснии и Албании, где многие христиане силой были обращены в мусульманство. В 1849 году совершилось ужасное избиение христиан на острове Самосе. Местные жители были крайне недовольны управлением своего наместника и кротко просили правительство о смещении его. В ответ на это естественное заявление, на христиан напали турецкие солдаты, разграбили их церкви и жилища, а самих перебили, без различия пола и возраста. Вообще, и после узаконений султана Абдул-Меджида положение христиан было ужасно. Турки по-прежнему, без всякого для себя возмездия, лишали христиан имущества, бесчестили их жён, отнимали у них детей, притесняли христиан, где и как угодно, в частности на судах, организовали против них разбойничьи шайки, грабили и при взимании податей и лишали безнаказанно даже жизни. И не только простой народ, райя, подвергался обычным жестокостям и произволу турок, но и мнимо-привилегированное духовенство. Турецкое правительство постоянно вмешивалось в дела константинопольской церкви и деспотически обращалось с вселенскими патриархами. Малейший каприз султана или его великого визиря, материальный расчёт или неосновательное подозрение, интриги фанариотов или происки представителей европейских держав – всё это было достаточным поводом к лишению патриарха кафедры и замене его новым лицом⁵.

Русский император Николай I, известившись о невыносимо тяжёлом положении христиан в Турции в 1853 году, отправил в Константинополь своего посла князя Меньшикова с предложением турецкому правительству некоторых справедливых своих требований. Прежде всего, турецкому правительству было предложено разрешить спор между Россией и Францией по поводу иерусалимских святых мест, возникший в 1851 году и состоявший в том, что ключи от храма Воскресения при Гробе Господнем и от церкви при святой пещере в Вифлееме, недавно принадлежавшие православным, по ходатайству французского императора Наполеона III были переданы турецким правительством духовенству католическому. Затем, император Николай требовал, чтобы Порта путём договора гарантировала греческому народу полную религиозную свободу и своё невмешательство во внутреннюю жизнь православной церкви, предоставив ей беспрепятственно пользоваться всеми её древними правами и привилегиями, а с другой стороны, официально обеспечила России право покровительства православным христианам востока. Но Порта, поощряемая английским посланником Каннингом, отвергла все предложения русского императора. Это послужило поводом к войне между Россией и Турцией (1858–1856 г.), вызвавшей вмешательство Англии и Франции в пользу Турции и приведшей к осаде Севастополя, во время коей скончался император Николай I (17 февраля 1855 г.), а на русский престол вступил Александр II. Война закончилась парижским трактатом 30 марта 1856 года, в силу коего султан Абдул-Меджид «в своей неусыпной заботливости о благе своих подданных», в том же году издал хатти-хумаюн⁶ с целью улучшить участь их без различия по вероисповеданиям и племенам и в частности утвердить свои великодушные намерения касательно христианского народонаселенья турецкой империи. Вот содержание этого прославленного в своё время хатти-хумаюна. Указав на то, что цветущее состояние империи и полное благополучие подданных составляет прямую и главную задачу царственных попечений султана, Абдул-Меджид продолжает: «Все духовные права и преимущества, издавна и в разные времена, дарованные моими предками всем христианским и иным немагометанским общинам, живущим под моим покровительством в пределах моей империи, подтверждаются и остаются в силе. Каждая христианская и иная немагометанская община обязана, в определённый для сего срок, при участии избранной для этой цели комиссии и, с согласия и под надзором Высокой Порты, приступить к рассмотрению ныне существующих её прав и преимуществ и, по обсуждении, представить Высокой Порте свои предположения о тех преобразованиях, которые вызываются требованиями времени и человеческого развития. Права, предоставленные султаном Магометом II и его наследниками патриархом и епископам христианских общин, будут согласованы с новым положением, которое обозначено этими общинами моей благосклонной и великодушной милостью. Начало, пожизненного назначения патриарха, после пересмотра ныне действующих правил об его избрании, будет точно соблюдаемо, согласно с содержанием берата, его признающего. Патриархи, митрополиты, архиепископы и епископы, равно как и великие раввины, при вступлении в должность должны принести присягу по образцу, выработанному Великой Портой совместно с духовными представителями каждой общины. Существующие доныне церковные поступления, какого бы рода и наименования они ни были, будут отменены и заменены определёнными для патриарха и других представителей общин доходами, а для остальных членов духовенства – определённым содержанием, соответственно достоинству и положению каждого из них. Во всяком случае, движимые и недвижимые имущества христианских и иных немагометанских общин останутся нетронутыми. Хозяйственное управление этих общин будет поставлено под надзор совета из духовных и светских членов, избранных из среды той же общины. В городах, местечках и деревнях, жители которых принадлежат к одному исповеданию, не будет никаких препятствий к возобновлению и исправлению зданий, необходимых для исполнения обрядов религии, школ, больниц, кладбищ и прочих мест, сообразно с первоначальным планом. Если же будет необходимо вновь построить подобные здания, то планы их, по одобрении патриархом или главами исповеданий, будут представлены Высокой Порте, которая изъявит своё согласие на представленный план, и тогда он будет приведён в исполнение, согласно с императорской волей, или в течение определённого времени он объяснит препятствия, найденные в отношении его исполнения. В месте, где находятся последователи одного исповедания, не смешанные с последователями другого, явное и публичное исполнение обрядов религии не нуждается в особых правилах. А в городах, местечках и деревнях, жители которых состоят из последователей различных исповеданий, каждая община имеет право возобновлять и исправлять свои церкви, больницы, школы, и кладбища, находящиеся в населённом ею отдельном квартале, согласно с вышеуказанным положением. В подобного рода делах (ремонт старых общественных зданий и постройка новых) распоряжение правительственных властей будет без всякого возмездия, и как бы не были многочисленны последователи каждого исповедания, будут приняты необходимые меры к тому, чтобы они пользовались полной свободой и безопасностью при исполнении своих обрядов. Все выражения, слова и отличительные прозвания, заключающие унижение одного из классов подданных пред другим в отношении их исповедания, языка и народности, будут навсегда уничтожены и вычеркнуты из государственных бумаг. Равным образом запрещается законом употребление различных прозвищ и названий, наносящих бесславие и стыд и касающихся чести как между частными лицами, так и со стороны правительственных лиц. Так как все исповедания пользуются в моей империи полной свободой в отношении исполнения обрядов религии, то никому из подданных не будет препятствия в исполнении обрядов его религии, ни притеснения в этом отношении; никто не будет принуждаем к перемене религии и исповедания. Так как выбор и назначение всех служащих и правительственных лиц моей империи зависит от моей воли, то все подданные моей империи, к какому бы исповеданию ни принадлежали, будут допущены к службе и государственным должностям. Они будут принимаемы в государственные должности по своим достоинствам и способностям, сообразно с правилами, постановленными для всех лиц. Все без исключения подданные моей империи, при удовлетворении условиям экзамена и лет, утверждёнными правилами об императорских училищах, принимаются в военные и гражданские школы государства. Каждая община имеет право учреждать училища для преподавания наук и ремёсел с тем, чтобы преподавание и выбор учителей в подобного рода общих училищах состоял под надзором смешанного совета наук, члены которого назначаются мною. Все торговые и уголовные процессы, имеющие возникнуть между мусульманами и христианами или прочими подданными не мусульманами, равно как между христианами и подданными других не мусульманских исповеданий, будут предоставлены решению смешанных судов. При решении процессов заседания этих судов будут публичны; обе тяжущиеся стороны, после очной ставки, представляют свидетелей, показания которых принимаются всегда на основании клятвы, данной каждым согласно с его исповеданием и обрядами. Тяжбы, относящиеся к гражданским правам, будут рассматриваться согласно с законом или положением в смешанных судах областей и округов, в присутствии областного правителя и кади, а решения будут предлагаться публично. Тяжбы по наследству и другие между христианином и подданным не мусульманского исповедания будут предоставлены, по желанию тяжущихся, на рассмотрение патриарха или главы общин совместно с советами». Далее сообщается, что уголовный и торговый кодексы, равно как правила касательно решения подобных дел в смешанных судах, будут составлены в непродолжительном времени и опубликованы на всех языках, употребляемых в империи, – что будут в гуманном духе переработаны постановления касательно тюремных заключений, а телесные наказания в тюрьмах, пытки и мучения и вообще все насильственные действия будут уничтожены. «Полиция будет устроена таким образом, чтобы все мирные подданные, находящееся в столице, областях и деревнях, действительно пользовались безопасностью в отношении жизни и имущества. Так как равенство в налоге требует равенства прочих повинностей, равенство же прав налагает равенство обязанностей, то христиане и другие не мусульманские подданные обязаны будут, подобно мусульманам подчиниться изданному недавно предписанию о поставлении своей части войска; но правила о замещении и освобождении от действительной службы по денежному вознаграждению будут сохранены. В непродолжительном времени будут составлены и обнародованы необходимые постановления о способе принятия в военную службу подданных немусульман. Чтобы положить законный порядок относительно избрания членов областных и окружных советов из мусульман, христиан и последователей прочих исповеданий и обезопасить прямое выражение их мнений, при утверждении лучших постановлений в отношении их устройства, Высокая Порта озаботится приисканием способных лиц для надзора за ними и узаконения в точности их окончательных заключений и постановленных решений. Вследствие того, что налог и повинности, которым подлежат все мои подданные, будут взиматься однообразно, без различая их исповеданий и разрядов, то будут изысканы скорейшие меры для прекращения злоупотреблений, происходящих при взимании этих податей, в особенности же десятин. Система прямого взимания налога, как скоро может быть постепенно приведена в действие, заменит начала, по которым доходы моего государства отдаются на откупы. Когда же прежние начала будут в действии, воспрещается правительственным лицам моей империи, равно как членам советов, под страхом жестоких наказаний, присуждать в свою пользу и даже принимать какое-либо участие в откупах, по которым торги происходят публично. Местные повинности будут определены таким образом, чтобы по возможности не нанести ущерба производству местности и не воспрепятствовать её внутренней торговле. Для общеполезных дел будут назначены приличные суммы, взимаемые с тех областей и округов, которые воспользуются устроенными в них водными и сухопутными путями сообщений. Назначенные мною главы каждой общины с её депутатами будут приглашаемы, по особому распоряжению великого визиря, для принятия участия в верховном совете и обсуждения дел, касающихся всех подданных моей империи. Они будут назначаться на один год и при вступлении в должность обязаны дать присягу. Члены верховного совета, как в обыкновенных, так и в чрезвычайных заседаниях, выражают прямо свои мнения и замечания, за что они не будут обеспокоены. Постановления, относящиеся к подкупам, нарушению законов и жестоким действиям, будут приводиться в исполнение, сообразно с узаконенными началами, в отношении всех подданных моей империи, к какому бы классу ни принадлежал виновный и какую бы должность не занимал». В заключении грамоты говорится, что приобретать недвижимость в пределах Турции могут и иностранцы, бюджет государственных приходов и расходов будет соблюдаться в точности, причём будет обращено внимание на государственные финансы и монетную систему, а для развития земледелия, торговли и промышленности в стране будут проведены необходимые дороги и каналы и устранены все препятствия; для достижения этой цели, потребуется воспользоваться знаниями, науками и средствами Европы. «Ты, мой визирь, – заканчивает султан, – обнародуешь этот императорский фирман в столице и во всех областях моей империи. Ты позаботишься о принятии необходимых мер для всегдашнего исполнения заключающихся в нём предписаний»⁷.

Европейские дипломаты, участвовавшие на парижском конгрессе 1856 года, с восторгом приветствовали хатхи-хумаюн султана Абдула-Меджида и видели в нём официальное ручательство турецкого правительства в том, что, во-первых, Турция будет преобразована на европейский лад и, во-вторых, христиане сохранят права и преимущества, некогда дарованные им турецкими султанами, и останутся в прежнем положении как бы государства в государстве. Но двойственность задачи, к осуществлению коей стремилась европейская дипломатия, погубила дело вконец и привела совершенно к неожиданным в действительности результатам. Турецкие дипломаты, всегда отличавшиеся хитростью и изворотливостью, искусно воспользовались этой двойственностью и неопределённостью пожеланий западноевропейских участников парижского конгресса и, путём коварных доводов и громких слов, привели их к заключениям, совершенно противоположным их желаниям. Они весьма последовательно разделяли права и преимущества христиан на чисто духовные, касающиеся свободы вероисповедания, и на гражданские и судебные. Первые, по их настоянию, обязательно должны были оставаться неприкосновенными, но вторые, безусловно, должны были подвергнуться изменениям для согласования их с общим преобразованием государства и, главным образом, ввиду равноправности всех пред законом. Они, по словам турецких дипломатов, должны были подвергнуться уничтожению, как последние следы завоевания, с целью слияния воедино всего народонаселения турецкой империи, раздираемого ныне вероисповедной ненавистью. Европейские дипломаты за этими громкими словами не усмотрели задней мысли турецких государственных людей, которые прежде всего желали отменить прежние вполне автономные права и преимущества христиан, – подчинить их одному общему и всеми признанному закону, а этот последний, рядом мелких узаконений, на которые турки большие мастера, свести к нулю, – и вполне приняли их предложение, не заметив, что отделение и нарушение этих гражданских прав и преимуществ, дотоле весьма тесно связанных с духовными правами, неизбежно вело к нарушению и этих последних. Но греки, жившие в пределах Турции, прекрасно поняли, какой большой вред может им принести в будущем султанский указ. После торжественного его прочтения в Высокой Порте, состоявшегося в присутствии турецких министров и знатных сановников, патриарха и митрополитов, верховного раввина и других должностных лиц разного звания, в то время как документ бережно вкладывали опять в шёлковый мешок, из которого он был вынут для прочтения, находившийся в зале никомидийский митрополит громко воскликнул: «будем молить Бога, чтобы он там и оставался».

Монастырь св. Николая на острове Принкипо (Место упокоения русских воинов, умерших в турецком плену после Крымской войны)

После издания хатти-хумаюна, турецкое правительство настойчиво стало добиваться от греков осуществления тех мероприятий, которые были направлены против автономных прав и преимуществ константинопольской церкви. Великий визирь предписал константинопольскому патриарху и его синоду немедленно приступить к образованию временного специального совета, препроводив им следующий указ: «Что касается временного специального совета православной патриархии, то патриарх и митрополиты, собранные в синоде, должны избрать из числа епископов, имеющих право заседать в синоде, семь членов, которые образуют духовный состав совета. Все избранные должны пользоваться доверием правительства и собственной общины, должны знать церковные и хозяйственные дела и обладать большою честностью и прямотой. Представители столицы будут избраны из числа подданных империи; при этом избрании вообще следует руководствоваться общими правилами для собраний, созываемых патриархией в важных случаях, например, при избрании патриарха. Из избранных таким образом представителей столицы двадцать лиц, а именно десять из среды городских почётных лиц и десять из среды цехов, будут представлены Высокой Порте, которая из них утвердит пять первой категории и столько же второй. Со своей стороны почётные православные каждой казы (уезда) и вилаета (генерал-губернаторства), внесённого в список православной общины, выберут из своей среды одно лицо, состоящее подданным империи, не замешанное ни в каком государственном или церковном деле, хорошо ознакомленное с местными условиями, владеющее недвижимоё собственностью и проживающее в местности не менее десяти лет. Избранные от каз, снабжённые удостоверением, должны собраться в главном городе ливы (губернаторства), где они выбирают из своей среды трёх членов, из которых в местном совете избирается один член, соответствующий вышеуказанным условиям и, снабжённый удостоверением, посылается в главный город вилаета. Здесь все посланные от лив, собираются в местный совет и совместно с представителями вилаета избирают из всего вилаета одно лицо, которое с удостоверением посылается в столицу. В этом временном специальном совете председательствует патриарх, а в его отсутствие наиболее достойный из духовных лиц. В каждом из предыдущих собраний и совете присутствует правительственный представитель, но без права голоса. Не дозволяется никакое обсуждение вопросов, касающихся духовных и церковных постановлений, а также богослужебных обрядов. Назначение патриарха зависит от высочайшей воли султана. Но так как, по старинным привилегиям, избрание патриарха предоставлено духовным властям и светским представителям каждой народности, то такое избрание должно, без сомнения, совершаться согласно церковным канонам и духовным предписаниям каждой общины, и оно будет правильно и справедливо установлено, дабы удовлетворить правительство и общину. Так как митрополиты и епископы избираются патриархом, но утверждаются императорским бератом, то их избрание должно тоже совершаться согласно церковным канонам и духовным постановлениям, и кроме того, в этом отношении будут установлены правила, предоставляющие полное обеспечение как правительству, так и общине. Следует изыскать и определить способ, согласный с церковными канонами и духовными постановлениями, для собрания и состава синода. Так как в общине, кроме духовных дел, имеются ещё хозяйственные дела, требующие наблюдения со стороны совета, составленного из духовных и светских лиц, избранных общиной и утверждённых императорским правительством, то будет изыскан и определён способ образования этого совета и избрания его членов. Этот совет должен ведать исключительно одни хозяйственные дела ввиду того, что дела общего управления естественно зависят от императорского правительства, а духовных – от духовных властей каждой общины. Поэтому, дабы упомянутый совет не выходил из предначертанных ему границ и не вторгался в область правительственных и духовных прав, следует точно определить круг его обязанностей. Ввиду принятого решения назначить содержание духовным властям и отменить все собираемые ныне ими сборы, прежде всего, следует определить ежегодное или месячное содержание патриарха, соответствующее его положению и достоинству. Затем, будет установлено содержание каждого духовного иерарха, соответствующее его положению, требованиям его обязанностей и состоятельности общины. Чиноположение каждого иерарха и соответствующее ему содержание, определённых временным советом, будут доведены до общего сведения. Будет также установлена часть денег, падающая на каждое светское лицо для покрытия содержания и расходов по духовному управлению, а также будет установлено, каким образом эта часть каждого должна взиматься и распределяться. А так как вопрос о содержании неизбежно заставит заняться изысканием средств к единовременному или постепенному погашению долгов как самого патриарха, так и общины, то совет должен будет особенно тщательно исследовать этот вопрос и сообщить своё по оному заключение. Таким же образом совет должен будет изучить и представить свои соображения по вопросу о взимании подлежащих с общины и вновь установленных сборов, и рассылки их в определённые места, ввиду того, что подобные действия потребуют правительственного участия. Принятые на совещаниях совета постановления должны быть представлены им Высокой Порте с объяснительными по каждому из них записками. Высший совет танзимата поручает зрело обсудить эти записки, и если они удостоятся высочайшего утверждения, то изложенное в них составит основный закон для представившей их общины. Ввиду этого также следует точно обозначить в этих записках, было ли изложенное в них постановление принято единогласно, и если мнения членов совета разделились по данному вопросу, то нужно представить и каждое из них в отдельности».

Трудно себе представить документ более неопределённый и неясный по своему содержанию, чем настоящее предписание великого визиря, адресованное константинопольской епархии. В нём, в самых общих и туманных выражениях, повелевалось патриархии совершенно изменить существующий порядок церковного управления и жизни христиан и создать новые формы, церковно-общественного быта. Как ни медлила константинопольская патриархия исполнять нежелательные для неё распоряжения турецкого правительства, тем не менее, должна была подчиниться, и 1 января 1858 года специальный народный совет (Ἐϑνοσυνέλευσις) был образован. В него вошли семь митрополитов, избранных синодом, десять светских представителей константинопольских христианских общин, одиннадцать представителей провинциальных греческих общин⁸, председатель (патриарх) и секретарь, а всего тридцать человек. На этот совет было возложено составление различных законоположений, касающихся православной церкви и греческого общества. В частности, совет в течение 1858–1860 годов, составил новые правила об избрании, определении и правах патриарха, об избрании епархиальных архиереев и о качествах избираемых в это звание лиц, об устройстве священного синода константинопольской церкви, об учреждении постоянного народного смешанного совета при патриархии, об издержках на содержание вселенского патриарха и архиереев, о жаловании патриаршим чиновникам и других расходах патриархии и о монастырях. Таким образом, с одобрения европейских держав, турецкое правительство разом уничтожило весь созданный веками, церковно-общественный строй константинопольского патриархата и вместо него, ввело то, что признало для себя полезным и желательным. Мало того, турки, введением нового порядка управления константинопольской церкви, поселили между греками весьма сильный раздор и вызвали антагонизм между духовными властями и светскими членами временного совета, предоставив последним право участвовать в делах церкви и влиять на их ход, в ущерб авторитету власти церковной. Взаимное соперничество духовных и светских лиц выразилось уже во время заседаний временного совета, при определении круга его действии, обязанностей председателя, секретаря и членов, а особенно при разработке новых правил касательно избрания патриарха. Этот антагонизм не прекращался и в последующее время, развиваясь главным образом, на почве наиболее щекотливого вопроса – хозяйственного, сделавшегося предметом рассмотрения и духовных, и светских членов церковной администрации Константинополя.

Турецкие министры, настойчиво требуя от представителей константинопольской церкви немедленного введения новых постановлений, в то же время не имели никакого желания приводить в исполнение те из намеченных в хатти-хумаюне преобразований, которые касались непосредственно их самих и клонились к пользе христиан. Прежде всего, христиане по-прежнему не имели свободы вероисповедания, хотя она и была объявлена в хатти-хумаюне 1856 года. По-прежнему христиане подвергались стеснению в отправлении своих религиозных обязанностей, встречали разнообразные затруднения при восстановлении и сооружении церквей, часовен, школ, при употреблении колоколов, внутреннем благоустройстве церковно-религиозной жизни и т. п. Весьма часты были случаи и насильственного обращения христиан в мусульманство, наблюдавшиеся преимущественно во время волнений в пределах турецкой империи. Так, во время фанатического избиения христиан Аравии, происшедшего в 1858 году, многие из них вынуждены были принять ислам, с целью избавиться от смерти. То же самое наблюдалось в Сирии в 1860 году, во время восстания друзов. С другой стороны, обращение из ислама в христианство было равносильно совершенной невозможности. Когда несколько семейств на острове Крите заявили о своём намерении оставить мусульманство и снова принять христианскую веру, которую они тайно исповедовали, то турки так пригрозили им, что предприятие заглохло в самом начале⁹. Впрочем, под воздействием хатти-хумаюна, объявившего свободу вероисповедания, в Трапезунте и его окрестностях в 1860 году, открыто заявили о своём исповедании христианской веры до 20 тысяч жителей, которые издавна были христианами и тайно исполняли по ночам все требования христианства, но из-за страха пред мусульманами и для облегчения гражданского своего положения казались мусульманами. Их архипастырем был епископ Стефан, который со своей стороны принимал все меры к тому, чтобы скрыть принадлежность своей паствы к христианству. Он по ночам совершал для них богослужения, отпевал по христианскому обряду умерших, тайно осенял их крестом, спрятанным под одеждой, крестил детей. В Европе пришли в ужас и в изумление, когда узнали, что до 20 тысяч христиан вынуждены были выдавать себя за мусульман, лишь бы сохранять жизнь, честь и имущество. В их судьбе особенное участие приняло русское правительство, при содействии коего Порта должна была признать новоявленных христиан, принять меры к защите их от мусульманского фанатизма и открыть новую епископию артиропольскую (в митрополии трапезунтской).

Далее, ни в гражданских, ни в уголовных турецких судах свидетельства христиан по-прежнему не имели никакого значения, если они были направлены против мусульман и лишь на предварительном следствии христиан иногда допрашивали в качестве свидетелей, да притом под присягой, тогда как мусульмане освобождались от присяги, но и это свидетельство имело лишь формальное значение, а на существо судебного дела не влияло. Правда, с целью оказать покровительство христианским свидетелям, Порта допустила в состав местных судов и уполномоченных от христианских общин, и таким образом устроила как бы смешанные суды. Но и эта привилегия была мнимой, потому что уполномоченных от христиан в таких судах было очень немного, и они не имели ни малейшей возможности обнаружить свою самостоятельность в противовес мусульманским членам суда, так как рисковали в этом случае даже жизнью. Таким образом, и смешанные суды в действительности нисколько не улучшили положения христиан, оставаясь смешанными лишь по имени. Полная гражданская бесправность христиан, лишённых защиты даже на суде, открывала широкий простор всякого рода злоупотреблениям против них со стороны сильной, фанатической мусульманской черни. Убийства, разбои, грабежи, похищение и бесчестие женщин, обиды детям и другие преступления невозбранно творились среди белого дня и не вызывали в турецких властях ни малейшего чувства негодования, никакого желания наказать преступника. Юридическая и нравственная разнузданность достигла даже до того, что одним из законов турецкой империи мусульманину вменялось в заслугу оскорбление христианской женщины, дававшее виновнику право на освобождение от военной службы... Нечего и говорить о том, что христиане совсем лишены были права безопасного пользования своей движимой и недвижимой собственностью, полноправного, наряду с мусульманами, приобретения недвижимой собственности, которая почти вся находилась в руках мусульман. Не было и объявленного в хатти-хумаюне равенства в распределении податей и повинностей. По-прежнему вся тяжесть податного обложения лежала на христианах, которые платили и харадж, и земельные повинности, и военные подати... В то же время их невыносимо грабили сборщики податей, различные чиновники и откупщики, оставшиеся в силе. Само турецкое правительство пришло на помощь этим мучителям христиан: после издания хатти-хумаюна, оно, вследствие жалобы христиан, потребовало от них точных сведений о сумме податей, произвольно с них взысканных помимо определённых законом; получив об этом донесение, правительство рассудило, что коль скоро христиане в силах платить податей больше того, сколько законом определено взыскивать с них, как это они и сами доказали, – то, значит, на них и следует возложить налог в сумме сборов и законных, и незаконных. Так после того христиане и стали платить туркам двойную сумму податей, к величайшему своему несчастию... По-прежнему христиане лишены были права и проходить военную службу в турецких войсках, хотя и желали этого. Правда, хатти-хумаюн предоставил им такое право, но не успело ещё это правительственное распоряжение войти в силу, как султан пригласил к себе на аудиенцию константинопольского патриарха и объявил ему, что, ввиду тяжести для греков военной службы в турецких войсках, они освобождаются от этого бремени, взамен коего будут платить повышенную денежную подать. Равным образом, греки не имели одинаковой с мусульманами равноправности в службе гражданской и лишены были возможности обучать своих детей в турецких школах высшего разряда. Наконец, жестокие избиения христиан – в Аравии турками (в 1853 г.) и в Сирии друзами (в 1860 г.), восстание Боснии и Герцеговины против турок (в 1861 г.) ещё раз доказали всему миру, что положение христиан было ужасно и после издания пресловутого хатти-хумаюна 1856 года.

Россия, потерявшая после севастопольской войны своё прежнее влияние на Турцию, не переставала, однако, с обычным вниманием следить за положением христиан на востоке. Скоро для русского правительства стало ясно, что парижский трактат в той его части, которая касалась Турции, является фикцией, а хатти-хумаюн 1856 года сохранил силу только на бумаге. Представлялось в высшей степени курьёзным положение западноевропейских дипломатов, убедивших себя в том, будто, при помощи повторения обычных циркулярных фраз, им удастся обратить султана и толпу его голодных пашей в деятелей европейского государства и, как бы по мановению волшебного жезла, сделать их настолько сильными и просвещёнными, что они с полным успехом могут управлять разноплеменными народностями. Придавая действительное значение обещанию султана ввести реформы в своей империи, авторы парижского договора, как бы с заранее предвзятым намерением, сделали всё, чтобы уничтожить всякое чувство ответственности в турецком правительстве и всякий остаток доверия в среде христианского населения. Они объявили, что нарушит ли султан свои обещания или нет, во всяком случае, Европа не имеет никакого права вмешиваться в дела его империи. Значит, христианские подданные султана, каковы бы ни были их унижения и притеснения, не могли теперь надеяться на какую-либо постороннюю помощь, а должны были рассчитывать исключительно на свои силы. Договор был составлен в таком духе, как будто он насильно был навязан западным державам, которая, вступив в войну с Россией из-за своих личных целей, потерпели полное поражение и были спасены только благодаря победоносному вмешательству Порты. Всё в нём было раздуто, основано на фикции, всё полно иллюзий, облечено в пустые, банальные фразы о свободе и братстве. Трактат и предваривший его несколькими месяцами хатти-хумаюн лишь тогда были бы хороши, если бы освобождать и преобразовать народ можно было посредством одних декретов. Но так как Турция по-прежнему осталась в неорганизованном, элементарном состоянии, то сознательное посвящение её в идолы со стороны европейской дипломатии 1856 года никогда ещё не было в таком резком противоречии с действительностью и никогда так позорно не было опровергнуто всем последующим ходом событий, как в конце царствования султана Абдул-Меджида, когда греки, в силу хатти-хумаюна, не только остались в ужасном социально-экономическом положении, но и лишились многих прежних своих прав и преимуществ. Бедствия христиан Турции опять дошли до чуткого и соболезновавшего им сердца единоверной России. В мае 1860 года русский министр иностранных дел князь Горчаков обратился к европейским державам с циркулярной депешей, в которой, указав на ужасные страдания христиан на востоке, особенно же в Боснии, Герцеговине и Болгарии, и заявив, что русский император не может быть молчаливым зрителем этих бедствий, приглашал европейские державы обратить серьезное внимание на несправедливости турецкого правительства и позаботиться об улучшении участи христиан востока. Европейские державы сочувственно отнеслись к инициативе русского правительства, но в самый разгар новых замыслов и предприятий, направленных к пользе христиан востока, султан Абдул-Меджид скончался.

Его преемником сделался султан Абдул-Азис (1861–1876 г.), второй сын Махмуда II. Рассказывают, что Абдул-Мэджид пред смертью раскаялся пред братом в своей несправедливости в отношении к христианам и завещал ему всех без различия подданных считать своими детьми и заботиться об их благоденствии. Следуя этому завещанию, Абдул-Азис в своей прокламации, возвещавшей о вступлении его на престол, заявил, что предметом его царственного попечения будут – благоденствие государства, счастье всех подданных, без различия по вероисповеданию и национальности, обеспечение всем жителям империи жизни, чести и права собственности, строгое соблюдение властями и народом закона, своих прав и обязанностей. «Объявляю также, – возвещал, между прочим, в прокламации новый султан, – что, желая благоденствия моим подданным, я не допущу между ними никакого различия и что те из жителей моей империи, которые принадлежали к иной религии или к иному племени, найдут у меня одинаковую справедливость, одинаковую постоянную заботливость об их счастии». По другому поводу Абдул-Азис высказался так: «самое пламенное моё желание состоит в том, чтобы увеличить благоденствие всех моих подданных, мусульман и христиан без различия, развить и распространить, с помощью Божией, все льготы, которые даровали им мой отец и брат». «Я докажу это на деле, – добавил султан, – и надеюсь, что мои усилия в этом отношении будут оценены»... Однако действительность не оправдала обещаний султана и вскоре совершенно разбила надежды христиан на улучшение их быта. Положение их по-прежнему оставалось вне права и закона, – по-прежнему христиане лишены были свободы вероисповедания и обещанного в хатти-хумаюне права без затруднения строить церкви, школы и благотворительные учреждения, были обременены законными и незаконными налогами и поборами, лишались равенства с мусульманами на суде и в административной деятельности, страдали под гнётом грабежа и взяточничества со стороны народа и чиновников. Впрочем, после поездки султана в 1868 году в Париж на всемирную выставку, он под впечатлением того, что видел в Европе, вновь организовал государственный совет, заседания которого лично открыл в своём роде тронной речью. В начале речи Абдул-Азис изложил элементарные понятия и взгляды о справедливости и благосостоянии народном вообще, причём, говоря о религии, заметил: «что касается религиозного убеждения, пусть всякий следует тому, что ему говорит ум и сердце, тогда не будет причины к несогласию и раздору». В составе членов государственного совета султан назначил и несколько христиан. Представители различных вероисповеданий принесли султану благодарность за это учреждение. В том же году султан предоставил одному христианину должность министра общественных построек и сооружений, в 1869 году обнародовал устав относительно общего образования, не взирая на вероисповедание, а в 1875 г. издал фирман, которым было обещано населению империи однообразие податей и повинностей для всех, выбор сборщиков и членов суда самим населением, равенство всех на гражданском суде и т. п. Но и от этих мероприятий положение христиан не улучшилось. Так, в государственном совете число христиан было так незначительно, что они не могли иметь решительно никакого влияния на ход государственных дел. Равно в судебных и административных учреждениях количество христиан было крайне ограниченно, так как вновь введённое выборное начало оказалось выгодным только для турок, а христиане постепенно вытеснялись из занятых ими должностей, даже в высших судебно-административных учреждениях. И новый школьный закон применялся по отношению к христианам в самой незначительной степени, вынуждая их открывать свои школы. Неудивительно поэтому, что и царствование султана Абдул-Азиса ознаменовалось кровавыми преследованиями христиан и открытоё их борьбой против жестоких и неумолимых поработителей. В 1861 году возникло восстание христианского населения Боснии и Герцеговины, возмутившегося против систематических гонений и унижений со стороны турецкой администрации и черни. Восстание сопровождалось страшным избиением всех местных христиан, которые не успели спастись бегством в соседнюю Черногорию. Сильное турецкое войско, под начальством Омер-паши, в течение нескольких месяцев орошало почву этих несчастных провинций турецкой империи кровью избиваемых христиан, наполняло её стонами и воплями беззащитных своих жертв. Подавив это восстание в 1862 году, турецкое правительство направило свои военные силы против сербов, у которых в июне того же года возникло в Белграде кровавое столкновение с турками. Город подвергся бомбардировке, а затем в Константинополе была созвана по этому делу конференция, которая примирила враждующие партии и заставила турок оставить Белград. Подобные же столкновения возникали в Молдавии, Валахии и Болгарии, христианское население коих, наравне с другими провинциями, невыносимо страдало от турецкого ига. В 1866 году вспыхнуло восстание на острове Крите. Христианское население острова простиралось до 150 тысяч человек. Страдая от турецкого владычества, критяне неоднократно жаловались Порте на произвол администрации и фанатизме народа, высказывали пред нею целый ряд желаний и просьб, но во всём получали отказ. Не вынося более жестокого деспотизма поработителей, они открыто восстали против турок. В августе 1866 года «генеральное собрание критян» обратилось за помощью к покровительствовавшим Греции европейским державам, а в сентябре оно постановило решение, что османское господство больше не признаётся, остров Крит отныне присоединяется к королевству греческому и выполнение этого декрета предоставляется мужеству критского населения. Эти известия произвели среди греков большое волнение. Толпы волонтёров отправлялись на Крит для помощи восставшим, а греческое правительство оказывало им содействие боевыми и съестными припасами. В конце 1866 года восстание на Крите было почти совсем подавлено, но в начале следующего оно опять вспыхнуло с новой силой. Открылась настоящая война, которая постепенно становилась бесчеловечнее и ужаснее. Она прекратилась лишь в 1869 году, после вмешательства в это дело Пруссии, причём Крит по-прежнему остался под варварским гнётом турок.

В 1875 году опять вспыхнуло восстание против турок в Боснии и Герцеговине. Ближайшим поводом к этому восстанию послужил сбор податей, производившийся со всей несправедливостью и жестокостью, свойственной турецкой администрации. Возмущённые бесчеловечным обращением со стороны турок, христиане с оружием в руках поднялись против своего фанатичного врага. Восстание нашло себе отголосок в Сербии и Черногории, откуда была послана в Боснию и Герцеговину вооружённая помощь. Восставшие христиане привлекли к себе всеобщие симпатии, так как общественное и экономическое их положение под игом турецким было прямо ужасно. Вот в каких словах несчастные рабы турецкого господства описывали своё состояние в телеграмме, отправленной в 1875 году султану Абдул-Азису: «Мы, бедные христиане – купцы, земледельцы, монахи и священники Боснии, просим дать нам свободу, при которой мы могли бы жить, так как больше мы не в силах существовать в страхе и мучении. Мы, купцы, потеряли всякую торговлю, на нас смотрят, как на бунтовщиков, поэтому у нас силоё отнимают все наши товары, наши дома заняты бесстыдными солдатами и баши-бузуками, которые многих из нас безнаказанно убили на улице, все тюрьмы переполнены нами, и мы терпим там великие мучения. Мы, крестьяне, терпим всякие насилия от властей и баши-бузуков, которые уводят наш скот, отнимают наших лошадей и отбирают последнее имущество, так что мы теперь лишены всего; судьи, которым мы приносим жалобы, сажают нас за это в тюрьму. Мусульмане решились нас уничтожить. Мы, священники и монахи, не можем служить в наших храмах, так как и там турки нас убивают». В этих простых, безыскусственных словах содержится целая жизненная драма. А вот новый вопль христиан Боснии и Герцеговины, вырвавшейся из наболевшей груди, после многовекового рабства, и обращённый к европейским народам: «Ни жизнь, ни имущество наши не обозначены. Турки глумятся над нами, позорят наши семейства, насилуют наших жён и дочерей, заставляют нас есть мясо своих детей, калечат нас и сажают на кол. Мать никогда не знает, родит ли она спокойно, потому что турки постоянно режут и убивают беременных женщин. Мы сеем, а турки жнут, мы трудимся, работаем, а турки съедают плоды наших трудов и, уничтожая наше добро, лишь изредка бросают нам кости, чтобы мы не умерли от изнурения и этим не лишили их рабочих наших рук. А турецкое правительство позволяет нас душить, преследовать, позорить и убивать. Турку всё дозволено, он всё может, нам же остаётся только рыдать и сетовать. Среди нас постоянно слышны крики: „Господи, пошли нам смерть!..“» Вслед за Боснией и Герцеговиной восстание против турок поднялось и среди христианского населения Болгарии, также кровь лилась ручьями, страна оглашалась воплями несчастных жертв мусульманского деспотизма и освещалась заревом непрерывных пожаров, уничтожавших следы разрушения и грабежа. Вот как изображаются бедствия болгарского народа в воззвании, обращённом к русскому народу: «Брат! Мучения, претерпеваемые болгарами на Балканском полуострове, так велики, что нет возможности их описать. Как Русь некогда опустошали монголы, так, и даже несравненно больше, опустошают нашу страну турки, черкесы и баши-бузуки. Прекрасные и богатые поля, восхищавшие путешественников, стройные сёла и города, построенные с большими усилиями, представляют теперь лишь груду развалин, среди которых еле бродят полумёртвые голодные толпы стариков и женщин без крова и защиты. Каждый день умирают сотни бесприютных, и никто не может помочь горю! Поля запущены и разорены, хлеб гниёт на корню, запасы истощились... Приходится нам в отчаянии только ждать голодной смерти. Прекрасные сады, роскошь и богатство жителей Болгарии, теперь сравнены с землёй, всё имущество разграблено, последняя копейка насильственно исторгается грабителями из кармана беззащитных, и, если у страждущего ничего более не оказывается, его вешают. А зверства, совершаемые черкесами и баши-бузуками, превосходят даже времена янычарства, времена адских и невообразимых мучений болгарского народа, всеми оставленного в жертву дикому и необузданному варвару. Нет детей выше восьмилетнего возраста, не обесчещенных пред глазами связанного и мучимого отца, мужа, брата. Нет матерей, не оплакивающих своих детей. Нет человека, не потерявшего того или другого. Нет человека, который бы не думал: вот завтра и меня изрубят, повесят, распилят пилой надвое или же посадят на кол. Мы ныне терпим и переносим невообразимо страшные пытки и злодеяния дикого варвара: нас распинают, изрезывают на маленькие кусочки, сажают на кол и поджигают костёр под ним, извлекают из утробы матерей младенцев, подбрасывают их и на лету ударом сабли рубят надвое, или же ловят на штыки, продают молодых девушек и мальчиков в рабство и заставляют принимать магометанство»... Все эти ужасы были подтверждены официально европейскими консулами в Турции.

Когда Порта оказалась не в силах подавить оружием возникшее среди христиан движение, то европейские державы предложили ей своё посредничество и 31 января 1876 года обратились к ней с нотой, в которой побуждали турецкое правительство ввести в империи давно обещанные реформы, направленные к уравнению прав христиан с мусульманами. Турецкое правительство не замедлило согласиться с этой нотой, так как хорошо знало, что в XIX столетии уже целые горы бумаг были исписаны всякими проектами о реформах, так и оставшимися лишь в архивах. Однако же вожди восставших христиан не сложили орудия, совершенно справедливо ссылаясь на то, что у них нет никакого ручательства в том, что обещания, данные Портой, будут исполнены. Столкновение вспыхнуло вновь с удвоенной силой. Вмешательство держав лишь сильнее возбудило фанатические страсти среди мусульман как против христианской райи, так и против чужеземцев, у которых они искали помощи. По всей турецкой империи вспыхнули религиозно-политические волнения, проявилось политическое недовольство в соединении с каким-то чисто варварским бешенством. 6 мая 1876 года консулы прусский и французский в Салониках подверглись нападению черни и были убиты в то время, как они хотели вырвать из рук фанатической толпы мусульман христианскую девушку-болгарку, которая будто бы приняла ислам. В Смирне и Константинополе начались угрожающие движения против христиан, в частности европейцев. При таком положении дел канцлеры России, Австрии и Германии (Горчаков, Андраши и Бисмарк) съехались в Берлин и составили новый акт, т. н. Берлинский меморандум, в силу коего Порта должна была дать европейским державам гарантию в том, что обещанные ею реформы будут приведены в исполнение под верховным надзором представителей Европы. Но в Константинополе неожиданно произошла дворцовая революция. Султан Абдул-Азис, расточитель и деспот, был свергнут с престола, а вскоре «наложил на себя руки», проще – был убит. На его место был возведён Мурад V (1876 г.), сын его предшественника, оказавшийся слабоумным. Всё управление государством сосредоточилось в руках Мицхада-паши, стоявшего во главе партии реформ. Восстание в Болгарии стали подавлять самым варварским образом. Европейцы, проникшие в южные области Болгарии, нашли здесь целые деревни, усеянные скелетами и человеческими останками, указывавшими, как ужасна была произведённая там резня.

Болгарские убийства произвели на Европу такое же громадное действие, как хиосская резня 1822 года. Вся Европа, с включением Англии, издавна поддержавшей турецкое правительство, пришла в ужас от бесчеловечного обращения турок с христианскими подданными и готова была оказать помощь слабой стороне. Особенно сильное одушевление овладело русским народом. Во всех слоях русского общества проявилось желание жертвовать и жизнью, и денежными средствами за угнетаемых Турцией единоверцев. Обильные пожертвования потекли из России в Сербию, Болгарию и Черногорию и тысячи волонтёров, готовых пролить кровь в борьбе с турками, двинулись в Сербию на помощь местной армии. Начальствование над ними принял на себя генерал Черняев. Борьба славян с Турцией шла неравномерно: тогда как черногорцы наносили врагам поражение за поражением, сербская армия едва выдерживала натиск турецких войск.

Между тем в Турции наступила новая перемена правления. Мурад, объявленный душевнобольным, был лишён престола, и 19 августа 1876 года султаном сделался его брат Абдул-Гамид, занимающий престол и до настоящего времени. К новому султану державы и обратились с предложением дать сербам перемирие, после которого, в декабре 1876 года, в Константинополе состоялась конференция о мире. Присутствовавшие на конференции европейские дипломаты требовали от Порты религиозного и политического равенства христиан с магометанами в Боснии, Герцеговине и Болгарии, а для Сербии и Черногории – уступки некоторых небольших округов. Но Порта отказалась исполнить требование конференции под тем предлогом, будто в Турции в недалёком будущем вводится полная система парламентского правления со всеми его недавними усовершенствованиями, которая и даст христианским подданным турецкой империи все права свободы и независимости, наравне с мусульманами. Но Европа хорошо поняла, что будущая турецкая конституция есть не иное что, как хитроумная дипломатическая затея, придуманная с целью затуманить глаза европейским правительствам. В виду этого 20 января 1877 г. все европейские державы отозвали своих послов из Константинополя. Россия, давно готовившаяся к войне с Турцией за права своих единоверцев – греков и славян, теперь нашла своевременным ещё раз наказать турок за все их бесчинства, учинённые по отношению к христианам. 24 апреля 1877 года война была официально объявлена. Она велась на европейском и азиатском театрах и сопровождалась громкими победами русского орудия. Русские победоносно переправились через Балканские горы, вступили в Адрианополь и приближались уже к Константинополю, когда Порта обратилась к русской власти с просьбой о перемирии. Мир был заключён в Сан-Стефано 3 марта 1878 года, а результаты соглашения между воюющими сторонами были предметом детального обсуждения общеевропейского конгресса в Берлине. Берлинским трактатом 13 июля 1878 г. Босния и Герцеговина были изъяты из ведения турецкой администрации и подчинены управлению Австро-Венгрии, из Болгарии образовано автономное княжество, с христианским правительством, обязанное платить дань султану, Черногория, Сербия и Румыния объявлены независимыми от Турции, Кипр был уступлен Англии, Россия приобрела новые территориальные владения, Греция получила Фессалию и часть Эпира и т. д. Относительно прав христианских подданных в Турции берлинский трактат говорит следующее: «Так как блистательная Порта выразила твёрдое намерение соблюдать принцип религиозной свободы в самом широком смысле, то договаривающиеся стороны принимают к сведению это добровольное заявление. Ни в какой части оттоманской империи различие вероисповедания не может подавать повод к исключению кого-либо или непризнанию за кем-либо правоспособности во всем том, что относится до пользований гражданскими и политическими правами, доступа к публичным должностям, служебным занятиям и отличиям, или до отправления различных свободных занятий и ремёсел. Все будут допускаемы без различия вероисповедания свидетельствовать на судах. Свобода и внешние отправления всякого богослужения обеспечиваются за всеми, и никакие стеснения не могут быть делаемы в иерархическом устройстве различных религиозных общин и в сношениях их с духовными их главами». Кроме того, султан обещался ввести реформы на Крите, в Армении и во всей вообще империи, направленные ко благу христиан.

Берлинский трактат 1878 года был последним дипломатическим актом Европы в целом ряде её договоров и соглашений с Турцией в течение XIX века, направленных к облегчению положения христиан востока. Как же жилось христианам в Турции после этого завершительного акта целого века?

Профессор афинского университета Диомидис-Кириакос, изображая современное состояние константинопольской церкви и отметив статьи берлинского трактата о религиозной свободе христиан в Турции, о самоуправлении их, о безопасности жизни, чести и имущества, говорит, что ничего серьёзного для достижения этой цели турецким правительством не сделано и положение христиан в областях, входящих в состав Турции, в сущности, осталось то же самое, каким оно было и до последней русско-турецкой войны. Христиане по-прежнему считаются гяурами и райей, лишены тех гражданских и политических прав, которые принадлежат мусульманам не имеют свободы вероисповедания, платят харадж и другие подати, в весьма незначительном числе занимают административные должности и т. п. Вселенский патриарх не имеет уже той громадной светской и судебной власти, которая была ему дарована в прежние времена, и ограничен почти одними только церковно-административными правами. Мало того, султан Абдул-Гамид своим отношением к христианам показал, что ближайшая его цель состоит в том, чтобы удалить их от всякого участия в общественных делах и, если возможно, отнять у них последние остатки прежних преимуществ, дабы только одни турки всюду занимали общественные должности, а у христиан были подавлены все стремления к самоуправлению. Одну из таких попыток султан сделал в 1883 году, когда он потребовал, чтобы греческие архиереи и весь церковный клир судился в общих гражданских судах без предварительного разрешения высших церковных властей, а судебные дела по поводу наследств и завещаний по монастырским имуществам рассматривались не в смешанных судах, но в турецких, чтобы архиереи не председательствовали в епархиальных советах и не судили клириков по делам гражданским и уголовным, а патриархия не пользовалась правом рассматривать учебные книги, употребляющиеся в греческих школах, но предоставила это право Порте. Тогдашний вселенский патриарх Иоаким III протестовал против всех этих распоряжений султана, как несогласных с прежде дарованными церкви преимуществами и противоречащих султанскими бератам, и, когда Порта настаивала на своём, в 1884 году отказался от кафедры. Когда священный синод константинопольской церкви не пожелал приступить к избранию нового патриарха, если Порта не откажется от своих притязаний, султан объявил, что уступает синоду, и патриархом был избран Иоаким IV (1884–1887). При нём вопрос о преимуществах церкви не поднимался. Но при Дионисии V (с 1887 года) Порта опять нарушила права константинопольской церкви, самовольно и без ведома патриархии лишив власти митрополитов и серрского и касторийского (1888) и потребовав от патриархии, чтобы церковные суды впредь не рассматривали дел по завещаниям и по поводу наследства, чтобы греческие школы были подчинены ведению турецкого правительства, а священники принимали присягу в турецких судах. Опять возник спор между патриархией и Портой, и так как последняя не уступала, патриарх Дионисий отказался от кафедры. Священный синод и народный смешанный совет 4 октября 1890 года объявили греческую церковь в положении преследуемой и гонимой и распорядились закрыть храмы, не звонить в колокола и лишь ночью совершать необходимые богослужения. Этот необыкновенный интердикт вызвал весьма сильное возбуждение в среде греческого населения и породил во многих местах демонстративные беспорядки, направленные против турецкого правительства. Порта, опасаясь народного возмущения, приказала полиции открыть греческие храмы. Но это не помогло делу, так как духовенство, находясь под запрещением синода, отказывалось совершать богослужения, а народ продолжал собираться на молитву в частных домах, и на этих собраниях все молились о спасении вселенской церкви. При таком положении дел Порта вынуждена была уступить и распорядилась, чтобы дела наследственные и по завещаниям окончательно решались церковными властями, священники присягали в судах в присутствии церковных начальств, несли наказания в митрополиях, за исключением случаев, влекущих за собой лишение сана, когда они передаются в руки турецкой стражи, чтобы патриарх и митрополиты управляли школами, а Порта имела лишь надзоры за ними чрез посредство особых инспекторов. Об этом распоряжении Порты патриархия по телеграфу уведомила христиан, в великой радости которых храмы были открыты утром 25 декабря 1890 года, в день Рождества Христова. Патриархия победила Порту. Главный виновник победы, патриарх Дионисий V, торжественно приехал из своего загородного дома на Фанаре, среди громких одобрений и возгласов греческого народа, который толпами покрыл его путь и приветствовать его восторженным ζήτω (ура).

Но бесчеловечие и вандализм турецких властей больше всего выразились в неслыханных и бесчисленных убийствах несчастных армян, совершившихся в 1895 и 1896 годах. По поводу простого заявления армян, живущих в Турции, о необходимости реформы и по случаю незначительных беспорядков, произведённых армянскими комитетами в Константинополе, с целью добиться улучшения быта армян, против них восстали турки и особенно курды, живущие в Армении, и совершили там ужасные и зверские злодеяния, которые редко встречались даже в эпоху средних веков. Было убито более ста тысяч армян, разрушено до 2½ тысяч армянских городов и сёл, сожжено до 550 церквей и 77 монастырей, население 646 сёл, в числе 20 тысяч человек, было силой обращено в мусульманство, 320 церквей обращены в мечети, 190 священников, не пожелавших принять ислам, были убиты и до 500 тысяч других жителей остались без крова, лишённые всего. А европейские державы, во время варварского избиения армян, ограничились одним протестом! Армянские события привели в ужас весь мир и опять показали, что положение христиан под властью турок самое жалкое¹⁰. В 1896 году против Турции восстало христианское население Крита, давно добивавшееся себе политической и религиозной свободы. Турки подвергли остров опустошению, жгли города и села, убивали жителей, но мужественный критский народ, с оружием в руках, достиг давно желанной цели. Остров был изъят из числа владений Порты и получил некоторую самостоятельность в управлении, под властью греческого королевича Георгия. Его церковная жизнь устроилась на правах автокефальности.

19 августа 1900 года константинопольская патриархия, вместе со всеми подданными турецкой империи праздновала двадцатипятилетие царствования султана Абдул-Гамида¹¹. По этому поводу в патриаршем храме было совершено торжественное богослужение самим патриархом, при участии многих митрополитов, членов синода; во время богослужения за султана возносилось особое моление, а в конце его патриарх произнёс речь, посвящённую юбиляру. Говоря об отношении султана к грекам, патриарх Константин V сказал следующее: «Не можем умолчать, что наш (греческий) народ, в период 25-летнего царствования султана, получил особые доказательства отеческой любви и расположения со стороны великого монарха, бдительное око которого никогда не переставало благосклонно относиться к судьбам нашего верноподданного народа и осыпать благами, обеспечивающими благоденствие верных и миролюбивых его подданных – православных христиан». Таким образом патриарх ограничился в своей речи общими ничего не говорящими фразами. Эго и понятно, так как константинопольская церковь, в течение двадцатипятилетнего царствования Абдул-Гамида, не видела от него никаких более или менее существенных и важных милостей, направленных к облегчению участи несчастной райи. Напротив, султан употреблял все меры к подавлению гражданского самосознания греков и к лишению их прежних церковных привилегий и лишь изредка оказывал им своё благоволение самыми незначительными милостями, вроде присылки в патриархию небольшой суммы денег пред праздниками Рождества Христова и Святой Пасхи для раздачи бедным, да распоряжением принять в турецкие высшие школы на казённый счёт несколько греческих юношей. Неудивительно поэтому, что вся греческая печать Турции вынужденная по случаю юбилея султана прославлять его за мнимые благодеяния константинопольской церкви и народу, ограничилась лишь общими громкими фразами и пустыми восхвалениями без всяких фактических доказательств. Под влиянием того же принуждения константинопольская патриархия образовала на свои средства юбилейную премию в честь султана, под названием Гамидие. Из процентов с капитала в тысячу турецких лир предположено ежегодно выдавать премию тем из учеников греческих школ, которые обнаружили хорошие успехи в турецком языке. Султан был так польщён этим способом чествования его юбилея, что прислал в патриархию из своих средств сто лир (852 р.) на увеличение капитала премии...

Бросая общий взгляд на внешнее состояние константинопольской церкви в XIX веке, можно видеть, что, в общем, оно было весьма печально. В течение этого столетия церковь перенесла ряд жестоких испытаний и ужасных гонений, которые воздвигало против неё фанатичное мусульманское правительство, ценой крови своих чад стремилась приобрести свободу и обозначить себе более или менее спокойное положение, но и в конце века она находилась почти в таком же тяжёлом состоянии, в каком была и в начале его. В начале столетия незначительную попытку улучшить быт христиан сделал султан Селим III, но и ничтожные результаты его усилий в этом направлении исчезли в начале царствования султана Махмуда II. Греческое восстание 1821 года повергло константинопольскую церковь в такую бездну несчастий и ужасов, что в истории её, казалось, вновь наступила эпоха языческих гонений первых веков христианства. Благодаря участию России, вторая половина царствования Мухмуда II была, сравнительно, благоприятной для церкви и, под влиянием некоторых реформ, церковь несколько оправилась от постигших её бедствий. Восточная война должна была ещё более улучшить состояние константинопольской церкви, но вмешательство западноевропейских держав в дела России и Турции много повредило восточным христианам. Одобренный державами хатти-хумаюн внёс в жизнь константинопольской церкви такие нестроения, которые отражаются на её быте и в настоящее время. В силу этого акта константинопольская церковь лишалась важнейших привилегий, вселенский патриарх потерял прежнее своё право судебной и светской власти, а церковно-административный строй значительно изменился. Дальнейшие усилия России, несмотря на противодействие запада, были направлены к тому, чтобы приблизить константинопольскую церковь к прежнему её юридическому положению и примирить действительность с принадлежащим церкви правом. Но турецкое правительство, хотя и давало обещания, однако не исполняло их, а предпринятые им реформы с целью улучшить положение христиан или не проникали в глубь народного быта, или же прямо не осуществлялись на деле. Русско-турецкая война 1877–1878 годов была последней в текущем столетии мерой России внедрить в сознание турецкой власти идею народного равенства. Но, насколько удалась эта цель, видно из недавних ужасных событий в Армении и на Крите. Чем же объяснить бесплодность усилий константинопольской церкви стать на лучший путь исторического существования? Причина этого грустного явления заключается, прежде всего, в религиозном строе турецкой империи, в силу коего гяуры никогда не могут и не должны пользоваться одинаковыми с мусульманами правами гражданской и политической жизни. Турки вправе употреблять в борьбе с ними всевозможные средства, лишь бы достигнуть превосходства над ними. «Обман по отношению к гяурам – вещь законная», говорят они. Руководясь таким принципом, турецкая дипломатия не раз в течение ХIХ столетия торжествовала победу над дипломатией западноевропейской: коварно уверив её в полной готовности турецкого правительства реформировать жизнь христиан, оттоманские дипломаты, посредством этих обещаний, хитро ускользали из критического положения, в котором оказывались во время дипломатических переговоров с западными державами, и этим спасали свою страну от тех или иных, нежелательных для Порты, перемен в её административном строе, а после открывалось, что христиане оставались statu quo. С этой точки зрения понятны слова одного компетентного европейского консула, касающиеся реформ в Турции: «европейские попытки преобразовать турок, – сказал он, – напоминают старую историю о людях, которые пытались отмыть негра добела: турок никогда не был, не будет и не может быть никем другим, как только варваром». Кроме причины религиозной, заключающейся в учении Корана, безуспешность усилий константинопольской церкви улучшить своё положение объясняется опасением турок, что христиане, если будут уравнены с турками в правах, с течением времени займут, как люди образованные и деятельные, все гражданские и военные должности, и таким образом власть и господство незаметно ускользнут от турок и перейдут к христианам. Значит, политика турок по отношению к христианам всегда будет направлена к тому, чтобы лишать гяуров гражданского равенства с ними.

Но, сопоставляя положение христиан в XIX веке с положением их в предыдущее время, нельзя не заметить, что de facto оно несколько изменилось к лучшему, хотя de iure уклонилось от прежней нормы. Не говоря уже о том, что в течение этого века Греция, Болгария, Сербия, Босния, Герцеговина, Румыния, Крит и Кипр получили независимость от турецкой власти, и в пределах нынешней Турции христиане уже не сознают всей силы и тяжести прежнего гнёта, нравственного унижения и гражданского бесправия, чувствуя за собой поддержку единоверной России, которая в течение XIX века неоднократно укрощала фанатизм турецкого правительства и народа и протягивала руку помощи христианам. В фактах прошлого греки находят и утешение в их нелёгком настоящем положении и надежду на вполне возможное лучшее в будущем.

Константинопольский патриарх Константий I Мудрый († 1859 г.)

Сведения о жизни и деятельности вселенских патриархов XIX века. – Патриархи – Неофит VII и Каллиник V. – Троекратное патриаршество Григория V. – Патриархи – Иеремия IV, Кирилл VI, Евгений II, Анфим III, Хрисанф и Агафангел. – Святительские учено-литературные труды патриарха Константия I. – Константий II. – Двукратное патриаршество Григория VI. – Патриархи – Анфим IV, Анфим V, Герман IV, Мелетий III, Анфим VI и Кирилл VII. – Труды патриархов Иоакима II и Софрония III. – Выдающаяся деятельность патриарха Иоакима III. – Патриархи – Иоаким IV, Дионисий V, Неофит VIII и Анфим VII. – Последний патриарх XIX века Константин V.

Историческое движение церковно-общественной жизни на православном греческом востоке слагается, прежде всего и главным образом, в зависимости от патриаршей власти. В лице патриарха православный греческий народ имеет своего главу, с правами высшей власти и духовной, и отчасти гражданской. Патриарх является представителем церкви и народа пред турецким правительством, – носителем и выразителем народных идеалов и стремлений, передовым авторитетным деятелем в церковно-общественной жизни греков, которой даёт определённое направление и сообщает те или иные характеристические черты. Поэтому обзор деятельности и Константинопольских патриархов XIX века, в её существенных проявлениях, представляется совершенно необходимым в общем изложении исторической судьбы константинопольской церкви этого времени.

На рубеже XVIII и XIX столетий константинопольскую патриаршую кафедру вторично занимал Неофит VII (1798–1801 г.). Он родился в городе Смирне, учился в местной евангелической школе, был митрополитом маронийским (с 1771 г.), а потом патриархом вселенским (1789–1794 г.), но за сребролюбие и деспотическое отношение к духовенству был низложен с патриаршего престола и жил на покое, преимущественно на святой горе Афон. Занявши вселенский престол во второй раз, Неофит, между прочим, сделал распоряжение, чтобы бывшие патриархи, низложенные с кафедры, не жили в пределах константинопольской архиепископии, издал грамоту касательно благоустройства школы на острове Наксос, предоставил права ставропигии монастырю Христа Спасителя на острове Принкипо, открыл новую митрополию в Керкире, содействовал изданию двух канонических сборников – Κανονικὸν᾽а монаха Христофора и Πηδάληιον᾽а Никодима Aгиoрита. Лишённый в 1801 году кафедры, он опять удалился на Афон.

После Неофита VII патриаршую кафедру занял Каллиник V (1801–1806 г.). Он был родом из города Мудания в малоазийской провинции Вифинии, в молодости состоял архидиаконом при митрополите никейском и при вселенской патриархии, в 1780 году хиротонисан в сан митрополита Адрианополя, откуда был перемещён в Никею, а 17 июня 1801 года был возведён на патриарший константинопольский престол. О Каллинике, как человеке, сохранились противоречивые сведения. Греческий историк Комнин Иосилантис считает его простым, и не образованным человеком, другой историк Кума признаёт его не определённым по своим нравственным качествам, а составитель каталога константинопольских патриархов Захария Мата утверждает, что хотя Каллиник был изнеженным, любившим покой человеком, но в то же время умным, не сребролюбивым и сострадательным. Судя по деятельности патриарха, наиболее справедливым нужно признать последнее суждение о нём. Во время своего патриаршества он оказал большое содействие одному знатному греку, Димитрию Мурузи, в устройстве великой народной школы в Константинополе, снабдив его собственными деньгами и особой грамотой, расположившей к пожертвованию архиереев вселенского престола. По его инициативе были изданы окружные послания относительно прав христиан на наследство и о надлежащем совершении духовенством чинопоследований таинств крещения и причащения. Патриарх заботился также о правильном распределении границ епархий константинопольской церкви и о благоустройстве монастырей. Между прочим, в 1803 году он особой грамотой утвердил общежительный порядок жизни в русском монастыре св. Пантелеймона на Афоне, а игуменом его признал иеромонаха Савву. Его привязанность к константинопольской партии греков, симпатизировавших русскому влиянию в турецкой политике, послужила поводом к его низложению с патриаршей кафедры. После низложения Каллиник жил в Константинополе. 10 сентября 1808 года, при помощи паши Байрактара, одного из сильных временщиков султана Селима III, он вторично занял вселенскую патриаршую кафедру, но в мае следующего года был низложен. Во второе своё патриаршество Каллиник также содействовал народному просвещению, построил в Прусе греческую больницу, назначенную для больных чумой, и помогал возобновлению храма Святого Гроба в Иерусалиме, пострадавшего в его время от пожара.

Церковь св. Ирины в Константинополе, обращённая в мечеть

Преемником Каллиника V, после первого его патриаршества, был знаменитый вселенский патриарх Григорий V, трижды занимавший константинопольскую кафедру (1797–1798, 1806–1808 и 1818–1821 г.). Григорий, в мире Георгий, родился в небольшом городе Димитсане, в Пелопоннесе, в 1751 году от бедных родителей. Первоначальное образование он получил на родине, под руководством двух иеромонахов, а потом отправился в Афины, где учился у весьма просвещённого и известного в то время педагога Димитрия Воды. В 1767 году Григорий переехал в Смирну к своему дяде Мелетию, который состоял екклисиархом при одной из смирнских церквей. В это время Григорий посещал евангелическую школу, бывшую и тогда одним из главных рассадников просвещения в Малой Азии. На некоторое время Григорий переселился на Строфадские острова и постригся в монахи в одной из здешних обителей, а отсюда отправился на остров Патмос, в монастырь св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова, где состоял слушателем знаменитого дидаскала Даниила Керамевса, в основанной им богословской школе. С острова Патмоса Григорий выбыл в Смирну, по приглашению местного митрополита Прокопия, который сделал его своим архидиаконом и протосинкеллом. В 1785 году, после того как Прокопий занял вселенскую патриаршую кафедру, Григорий был избран митрополитом смирнским. В этом звании Григорий заявил себя плодотворною деятельностью; он был ревностным проповедником слова Божия, заботился о благоустройстве храмов, ходатайствовал пред турецким правительством об освобождении низшего клира от хараджа и т. п.; в то же время он отличался строгим благочестием, простым образом жизни, самой скромной одеждой, нестяжательностью, горячей ревностью по вере, презрением опасностей, неослабной деятельностью, твёрдостью убеждений и неустрашимою защитой их. В 1797 году он был избран вселенскими патриархом. Из дел первого его патриаршества особенно известны: возобновление здания патриархии, произведённое на средства самого Григория и подчинённого ему высшего и низшего клира патриархата, а также монастырей, кои были привлечены к пожертвованиям особой грамотой патриарха; – учреждение греческой типографии в здании патриархии для печатания церковных и иных книг, неоднократные предписания духовенству о точном соблюдении церковных правил и заботы о благоустройстве церквей, монастырей и школ. В частности, патриарх Григорий запретил рукополагать в сан епископа лиц, не достигших канонического возраста и лишённых надлежащих достоинств, ограничил произвольное рукоположение священников и дьяконов, предписав поставлять их лишь к определённому приходу и в случае необходимости, запретил духовенству, в том числе архиереям, отлучаться с места своего служения без уважительной причины и вмешиваться в мирские дела, предписал архиереям с осторожностью относиться к бракоразводным делам и расторгать браки только по причинам уважительным, бывшим патриархам не дозволил жить в Константинополе и его окрестностях, а монастыри обязали вносить в пользу патриархии определённую сумму и вести строгую экономическую отчётность. В 1798 году он своим ходатайством пред Портой спас от разрушения целую Амвракийскую область, среди жителей которой возникло движение против турецкого правительства. Мероприятия Григория, направленные к устранению некоторых злоупотреблений среди высшего духовенства патриархата, вызвали недовольство против него и жалобу перед турецким правительством, и он, как человек «крутой и неспособный соблюсти народ в покорности», был лишён патриаршей кафедры и удалён на Афон. Здесь Григорий, в течение семи лет, любомудрствовал вместе со старцами Иверского монастыря и занимался учёными трудами. В октябре 1806 года Григорий вторично занял вселенский патриарший престол. Его деятельность во второе патриаршество была продолжением прежних его дел. Григорий по-прежнему много заботился о благоустройстве греческих школ, как в Константинополе, так и в провинциальных городах, куда он писал послания и убеждал духовенство и народ открывать новые школы и улучшать уже существующие. Много попечения он прилагал и касательно патриаршей типографии, где напечатал, между прочим, своё изъяснение на Шестоднев св. Василия Великого, составленное им на Афоне. В монастыри афонские и иные он посылал окружные послания, в коих убеждал монахов жить согласно иноческим уставам и требованиям церковных канонов. Он издал синодальное распоряжение, коим запрещалось хиротонисать епископов без назначения их в определённую епархию, синодальным членам предписал аккуратно посещать заседания священного синода, епархиальным архиереям, жившим, по тем или иным уважительным причинам, вне своих епархий, дал руководственные указания касательно назначения и деятельности экзархов, а тех из архиереев, которые без основания долго проживали в столице, он отослал в их епархии. Кроме того, Григорий упорядочил экономическую деятельность патриархии и вообще энергично стоял на страже церковных интересов, хотя, во время второго патриаршества, был менее строг, чем в первое, и отличался большею снисходительностью. При всём том, когда кто-нибудь из сильных светских людей склонял его на дело несправедливое, то он, вместо ответа, показывал находившейся у него ключ от афонской кельи, в которой он жил изгнанником; давая этим понять, что он скорее согласен на вторичную ссылку, чем на несправедливые дела. В 1807 году пред Константинополем явился английский флот, с целью склонить турецкое правительство к политическому соглашению с Англией, в ущерб Франции. Турки решились сопротивляться и, по приказанию султана, приступили к укреплению города и султанского дворца. Патриарх Григорий, как духовный вождь христиан, по совету придворных, также явился на береговые укрепления, в сопровождении архиереев и множества христиан, собственными руками носил землю и побуждал к работе других. Султан Селим III, увидев это из окна дворца, пригласил патриарха к себе на обед, выразил ему за распорядительность свою благодарность, подарил ему соболью шубу и с честью приказал отвезти на коне в патриархию. Но после низвержения Селима, лишился кафедры и патриарх Григорий. Сначала он жил в монастыре Христа Спасителя на острове Принкипо, а затем был удалён в Иверский монастырь на Афоне. Отсюда Григорий в третий раз был приглашён на патриаршую вселенскую кафедру 14 декабря 1818 года. Вскоре по вступлении на престол, Григорий, узнав, что в некоторых греческих школах воспитанники с большой любовью занимались новейшей философией, но пренебрегали изучением греческого языка и его литературы, особым окружным посланием увещевал их обращать преимущественное внимание на изучение отечественного языка и, ради философии, не оставлять без внимания этой матери её и кормилицы (греческого языка); и самую философию он рекомендовал изучать любомудро, избирая из неё лишь то, что полезно и необходимо для христианина и грека, а не тратить трудов и времени на пустые и бесполезные умозрения, которые, создавая в молодых умах самоуверенность, часто делают людей бесполезными для отечества. К такому совету патриарха побудило и его желание, чтобы в среде его соотечественников распространялось истинное знание, и неблагоприятная молва, распускаемая турками, будто греки в своих школах изучают военные науки. Затем, патриарх Григорий основал благотворительное учреждение, под именем «Кружки милосердия (Κιβώτιον τοῦ ἐλέους)», с целью оказывать материальную помощь бедным и больным грекам. Капитал этого учреждения образовался из единовременных взносов патриарха, архиереев, фанариотов и купцов греческих; кроме того, великая церковь и Иерусалимская патриархия обязались ежегодно взносить определённую сумму в кассу благотворительного общества, а также должны были делать взносы и все вновь избираемые архиереи. Материальная помощь из этой кассы оказывалась бедным постоянно, а особенно пред праздниками Рождества Христова и Святой Пасхи. Далее, патриарх Григорий в 1819 году учредил должность постоянного иерокирикса вселенского патриаршего престола, на которую был избран известный греческий ученный Константин Экономос, не переставал заботиться об основанной им типографии и о провинциальных греческих школах, например, на островах Андросе и Паросе, при монастыре св. Антония Кефала. Когда вспыхнуло греческое восстание 1821 года, патриарх Григорий оказался в крайне затруднительном положении: с одной стороны, он был представителем целого народа, стремившегося к вполне естественной и законной цели – освободиться от своих жестоких тиранов и противников христианской веры, а с другой – он был единственно ответственным пред турецким правительством лицом за спокойствие греков. Выход из этой коллизии был указан турецким правительством: Григорий был повешен на воротах патриаршего дома. Нет сомнения в том, что Порта, предав позорной смерти патриарха, хотела поразить ужасом всех греков и этим побудить их прекратить восстание, но вместе с тем она держалась убеждения, что Григорий стоял во главе народного движения. Справедливость последнего отрицать трудно, так как есть много данных полагать, что Григорий вполне сочувствовал национальному движению и поддерживал его различными средствами¹²; в частности, его заботы о народном развитии, о возвышении среди учащейся молодёжи национального самосознания и чувства внутренней свободы, которые служат главной основой и первым шагом к независимости и внешней, свидетельствуют об идейном направлении его деятельности, согласном с задачами тайного общества Ἑταιρία Ἐϑνική. Что касается его отлучительной грамоты, то она, прежде всего, есть дело вынужденное, а затем – издана для предотвращения угрожавшей греческому народу ужасной опасности, так как турецкое правительство намеревалось тогда осудить на всеобщее истребление всех христиан, и если бы Григорий не издал грамоты, то это намерение было бы приведено в исполнение. Далее, существует предание, не лишённое значения, что патриарх Григорий, совместно со священным синодом, уничтожил произнесённое им на восставших греков отлучение, совершив это, в силу тревожных обстоятельств времени, тайно для турецкого правительства, и разрешил от анафемы всех осуждённых им. И замечательно, что греческий народ, несмотря на грозную анафему Григория, сохранил к нему самое глубокое уважение, видел и видит в нём мученика за веру, первую и главную жертву за спасение отечества, благоговеет пред великим его подвигом за свободу Эллады. И народ не ошибся в своём чувстве. Патриарх Григорий V есть, бесспорно, великий деятель православного греческого востока. В течение своего троекратного патриаршества он принёс большую пользу грекам своей разносторонней святительской деятельностью, а когда наступили тревожные и опасные времена в жизни греческого народа, он не уклонился с пути, по которому шёл, не отрёкся от патриаршего престола, как сделал бы другой человек, малодушный и слабый, и даже отказался от бегства, когда опасность стала угрожать и ему и когда окружавшие его лица советовали ему тайно оставить Константинополь, предоставив в его распоряжение и корабль, и деньги, но принёс себя в жертву за народ и отечество. Поистине, этот святитель церкви константинопольской заслуживает самого высокого прославления за свои подвиги и спасительную смерть.

После второго патриаршества Калинника V, вселенский престол занял Иеремия IV (1809–1813 гг.). Он родился на острове Крит, был митрополитом христианопольским и митиленским. Иеремия не получил систематического образования, но был муж благоразумный, миролюбивый, хорошо знал турецкий язык, турецкие законы и обычаи; сожалея о собственной своей неучёности, он, однако, имел величайшую любовь к просвещению и много содействовал распространению его в греческом народе. Иеремия «боголюбезно» управлял вселенской церковью и энергично защищал её от преследования врагов, особенно же во время внутренних смут в государстве. Из деяний его в звании патриарха следует отметить окружное послание к христианам, осуждающее житейскую роскошь, запрещение совершать погребения умерших внутри храмов и предписание монахам жить согласно с иноческими уставами. Будучи стар и подвержен болезням, Иеремия 8 марта 1813 года отказался от патриаршества и удалился в город Митилену, где и скончался в 1824 году в глубокой старости.

Преемником его по патриаршей кафедры был Кирилл VI, по фамилии Сермецоглу (1813–1818 гг.). Он родился в 1775 г. в Адрианополе в семье мелкого купца и в мире именовался Константином. Он учился в школах родного города, а по окончании образования состоял дидаскалом в одной из них. В должности учителя Кирилл сделался известен местному митрополиту Каллинику и, так как имел склонность к иноческому званию, то был пострижен им в монахи, посвящён в сан иеродиакона и назначен митрополичьим секретарём. В 1803 году Кирилл был назначен митрополитом иконийским, в 1810 году перемещён в свой родной город, откуда и был приглашён на патриарший вселенский престол. После избрания Кирилла на патриаршую кафедру, великий визирь, случайно находившийся в Адрианополе, одним из первых поздравил его с этим высоким званием и назначил ему почётную стражу, для сопровождения в столицу. Кирилл был человек мудрый, весьма сведущ в науках богословских и светских, занимался литературными трудами и хорошо знал турецкий язык. Он обращает большое внимание на греческие школы и с особой любовью относился к великой народной школе в Константинополе; в 1815 году он основал в столице музыкально-певческую греческую школу, а в 1818 году послал в Трапезунт особую грамоту, в коей восхвалял жителей этого города за устройство «общей» школы греческих наук. В то же время Кирилл уважал и любил людей образованных, среди коих он, однако, по словам Маты, хотел всегда первенствовать, часто учил в церкви народ слову Божию, имел большую и чистую ревность о предметах божественных, не совершал произвольно, без согласия священного синода, ни одного из церковных дел. При нём состоялось несколько синодальных определений о правах некоторых ставропигиальных монастырей и издана грамота с запрещением брака лицам, находящимся в пятой степени родства. 13 декабря 1818 года Кирилл вынужден был отказаться от кафедры и удалился в свой родной город Адрианополь, где жил частным человеком и занимался науками и благотворительностью. Когда началось греческое восстание, губернатор Адрианополя получил из столицы приказ повесить бывшего патриарха Кирилла и других клириков. Пригласив его к себе под благовидным предлогом, губернатор потом передал его солдатам с приказанием повесить. Патриарх был привезён к зданию митрополии и здесь казнён. Рассказывают, что верёвка, на которой был повешен патриарх, дважды обрывалась, и несчастный страдалец умирал в сознании. Тело его было брошено в реку, откуда было вытащено одним христианином и погребено впоследствии в адрианопольской митрополии. Биограф патриарха Кирилла замечает, что блаженно-почивший не принимал никакого участия ни в деятельности народной гетерии, ни в распространении восстания.

Преемником Кирилла был Григорий V, а после него патриаршую кафедру занял митрополит писидийский Евгений II (1821–1822). Евгений был избран патриархом при весьма тревожных и опасных обстоятельствах в истории константинопольской церкви. В день кончины Григория V великий драгоман патриархии, Аристарх Ставраки, по приказанию Порты, предложил священному синоду избрать нового патриарха. Выбор пал на Евгения, который принял предложенную ему честь против своей воли и со слезами. Когда члены синода и клирики стали поздравлять новоизбранного, в это время распространился слух, что Григорий V повешен на воротах патриархии. Евгений и окружавшие его лица были одними из первых свидетелей разыгравшейся в патриархии ужасной драмы. После избрания, Евгений, дрожа и плача, отправился к великому визирю за утверждением в своём звании. Таким образом, ему пришлось идти мимо ещё не остывшего трупа его предшественника. И последующие обстоятельства его патриаршества были весьма печальны. Через несколько дней после его избрания, буйствовавшая в столице турецкая чернь ворвалась и в патриархию, разломала двери и разграбила всё, что встретила на пути; многие из клириков были убиты, а патриарха турки влачили во все стороны, вырывали ему бороду по волоску, били кулаками и требовали денег; он отдал всё, что имел. Вообще всё патриаршество Евгения прошло в непрестанных тревогах и опасностях. Тем не менее, как человек образованный и рассудительный, Евгений, как мог, охранял достоинство своё и церкви; он скончался от огорчения и истощения.

После Евгения патриархом был Анфим III (1822–1824 гг.), бывший митрополит халкидонский. Он родился на острове Наксосе и получил умеренное образование; как архипастырь, он любил церковную службу и приобрёл любовь народа за свою приятность в обращении. В звании патриарха он сделал грекам много добра своей кротостью и умением укрощать гнев турок. От него сохранилось, между прочим, распоряжение о том, чтобы принадлежащие греческим школам деньги и вещи составляли их неотъемлемую собственность. Он был низложен турецким правительством с кафедры за «недеятельность и недостойное поведение» и изгнан сперва в Кесарию, а потом в Смирну, где и скончался в 1842 году, среди всеобщей любви и уважения, и погребён при храме св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова.

По удалении Анфима III, патриархом был избран Xрисанф (1824–1826 гг.), состоявший митрополитом города Серр. Он был родом из Македонии, учился в школах Козани и Фессалоники, был человек образованный, деятельный и сторонник эллинской культуры и свободы, но был властолюбив и мстителен и этим создал себе много врагов; оклеветанный пред турецким правительством, Хрисанф с бесчестием был изгнан из Константинополя в Kecaрию, а потом переселился в монастырь Христа Спасителя на острове Принкипо, где и скончался в 1834 году.

Его преемником был Агафангел (1826–1830 гг.), митрополит халкидонский. Он родился в болгарской деревне близ Адрианополя, был сверстником по школе константинопольского патриарха Кирилла VI и получил хорошее эллинское образование. Он прекрасно знал языки французский и русский; последний он изучил в Москве во времена своего служения в качестве настоятеля местной греческой общины. Возвратившись из России, он был сделан митрополитом велиградским. Во время восстания 1821 года Агафангел был заключён в тюрьму, в качестве заложника, и содержался здесь около пяти лет в ужасной обстановке. Из тюрьмы он был возведён на халкидонскую митрополичью кафедру, а потом и на патриаршую вселенскую. В звании патриарха Агафангел издал окружные послания относительно приданого при вступлении в брак, о правильном совершении таинства крещения, о неочуждаемости церковных имуществ, о святом мире, доказывая, что приготовлять его имеет право лишь патриарший вселенский престол, и о надлежащем соблюдении монахами иноческих уставов. В своей деятельности он был благоразумен, энергичен, но чрезмерно строг. Когда в Константинополе, после некоторого политического затишья, собралось множество духовных лиц, причинявших патриарху большое беспокойство, то он иных отправил в собственные епархии, а других удалил даже в ссылку. Сверх того, народная молва обвиняла Агафангела в сребролюбии. Он был силой удалён с кафедры и жил сперва в Кесарии, а потом в Адрианополе, где и скончался.

Патриаршую кафедру, после Агафангела, занял Константий I (1830–1834 гг.), бывший архиепископ горы Синайской. Он родился в Константинополе в 1770 году, учился в местной патриаршей богословской школе, а потом в городе Яссах, откуда в 1789 году был послан русским главнокомандующим Румянцевым в Невскую духовную академию. По окончании здесь учения (1793 г.), он состоял архимандритом Синайского подворья в Киеве, а потом был избран (1805 г.) архиепископом Синая и жил в синайском подворье на острове Кипре и в Константинополе. Константий был человек очень учёный и образованный, знал языки греческий, латинский, французской и русский, был весьма сведущ в византийской истории и археологии, отличался кротким нравом и был исполнен многих добродетелей. Ещё до занятия патриаршей кафедры он, как человек учёный, приглашался в патриархию для обсуждения проекта об обязанностях вселенского патриарха и священного при нём синода, составленного при патриархе Агафангеле ввиду общего расстройства церковных дел. В звании патриарха Константий управлял церковью боголюбезно и сиял на престоле, как дивное светило. Московской митрополит Филарет назвал его «светлым лучом восточной иерархии». Из его деяний наиболее известны: украшение патриаршего храма и дома в Константинополе, заботы об улучшении экономических дел вселенской патриархии, об уплате долгов Святогробского братства в Иерусалиме, возобновление знаменитого храма Живоносного Источника в Константинополе, упорядочение церковных дел в Сербии (в 1831 г.), благоустройство жизни и быта константинопольских монастырей, открытие коммерческого училища на острове Халки и начальных народных школ с обучением по ланкастерской системе, благоустройство патриаршей школы, исправление церковных книг и другое. Оклеветанный пред турецким правительством в приверженности к России, Константий был лишён патриаршей власти, удалился на остров Антигону и снова был избран архиепископом Синая. Находясь на покое, к которому стремился, Константий занялся учёными трудами. Он скончался в 1859 году и был и погребён в храме Живоносного Источника, а в 1865 году прах его был перенесён в Синайский монастырь, благоустройству коего он посвятил бо́льшую половину своей жизни.

Константий I уступил патриарший престол Константию II (1884–1885 гг.), бывшему митрополиту терновскому. Константий II был человек малообразованный и недостойный по своей нравственной жизни; между прочим, он незаконно занял терновскую митрополию, которую должен был оставить в 1834 году, по определению священного синода константинопольской церкви. Патриаршества он достиг путём подкупа и интриг. Как патриарх, Константий, по выражению греческого учёного Мануила Гедеона, не заслуживает и речи (ἀνάξιος λόγου).

Константинопольский патриарх Григорий VI († 1881 г.)

Преемником Констаития II был Григорий VI, который патриаршествовал дважды (1835–1840 и 1867–1871 гг.). Григорий родился в селе Фанараки на Босфоре в 1798 году, учился в процветавшей в начале XIX века ферапийской школе, состоял великим архидиаконом и великим протосинкеллом патриархии, а потом митрополитом пелагонийским и (с 1833 г.) серрским. В звании патриарха он обнаружил неутомимую заботливость о чистоте и неприкосновенной целости церковных догматов и канонов, всех священных пастырей призывал к бдительному и внимательному исполнению своих высоких обязанностей, при посредстве благочестивых и мудрых людей наблюдал за тем, чтобы слово Божие возвещалось народу в древне-отеческой чистоте, и с большою ревностью и духовною мудростью следил за школьным просвещением греческого народа; он отличался также строгостью убеждений и суровостью жизни, был твёрд и непреклонен в своих решениях. Из деяний его первого патриаршества наиболее известны: распоряжение о том, чтобы пастыри церкви ревностно охраняли свою паству от злокозненных ухищрений иноверной пропаганды, окружное послание к монастырским властям о необходимости учреждения при монастырях школ для обучения кандидатов священства, запрещение погребения умерших внутри храмов, осуждение перевода Священного Писания на простой разговорный язык, распоряжение о приданом при браке и о незаконных сожитиях, учреждение (в 1836 г.) при патриархии центральной церковной и духовной эпитропии, на которую возложены заботы о клире и о правильном народном образовании, учреждение элементарной церковной школы на Фанаре и многих народных школ в Константинополе и вне его и другое. Вообще, в течение непродолжительного своего первого патриаршества Григорий упрочил за собою славу мудрого и проницательного правителя, высокого подвижника и бодрого пастыря вверенного ему словесного стада, на расхищение коего и тогда уже устремились западные миссионеры. Происки английских миссионеров на Ионийских островах и дерзкие их посягательства на совесть православных жителей этих островов побудили патриарха Григория ополчиться против них словом ревности. В обличение их лжи и корыстных видов он составил окружное послание, возбудившее против него глубокую ненависть английского посла в Константинополе Стратфорда Редклифа, который не замедлил употребить все усилия, чтобы достигнуть низложения столь опасного врага. С тех пор патриарх Григорий жил вдали от дел церковного управления в греческом селении Арнаутквей (Μέγα Ῥεῦμα), на европейском берегу Босфора, в течение 26 лет, пока опять не был призван к высшему служению в церкви константинопольской. Вторичное его избрание было радостно приветствовано греками, так как он пользовался большим уважением за свой просвещённый ум, твёрдый характер, благочестивое настроение души, опытность в духовных делах и истинную христианскую ревность по вере. А знаменитый московский святитель Филарет, после вторичного его избрания патриархом, писал ему следующее: «Ревнители мира и благосостояния святых Божиих церквей в православной российской церкви или, лучше сказать, вообще российская церковь на ваше, святейший владыко, пребывание в устранении от патриаршего вселенского престола долго взирала с мыслию: для чего светильник не на свещнице? О, если бы на свещнице был светильник! Наконец, она увидела с радостью, с каким сильным единодушным желанием и священноначалие, и благочестивый народ константинопольской церкви обратились к вам, призывая вас вновь на вселенский престол». Во время второго своего патриаршества Григорий преобразовал центральную церковную эпитропию, стремился улучшить экономическое положение патриархии и с этою целью, между прочим, закрыл музыкально-певческую школу, содержавшуюся на её средства. Но главным предметом архипастырских трудов Григория VI был греко-болгарский вопрос, возникший в 1860 году и к его времени достигший высшей степени своего развития. Этот вопрос при Григории был решён в неблагоприятном для греческой патриархии смысле. Потеряв надежду удержать болгар в подчинении греческой церкви и не желая служить орудием запальчивых ревнителей греческой народности, Григорий в августе 1871 года отказался от кафедры. Вообще, второе патриаршество Григория VI было менее благоприятно по своим результатам, чем первое, и даже в некоторых отношениях вызывает порицания со стороны греков¹³. Удалившись с престола, Григорий поселился в том же селении, где жил и раньше, здесь и скончался в 1881 году и погребён в местном храме Архистратига Михаила.

После первого удаления святейшего Григория на покой, патриарший престол занял Анфим IV, который патриаршествовал также дважды (1840–1841 и 1848–1852 гг.). Анфим Вамвакис был родом из Константинополя, получил здесь достаточное образование, состоял учителем греческой школы в приходе Диплокиония, а потом протосинкеллом патриархии и митрополитом Иконии, Лариссы и Никомидми. В звании патриарха он пользовался любовью народа за кротость своего нрава, и его первое низложение с престола вызвало среди греков большое волнение. Из деяний его можно указать окружное послание, освобождающее священников от присяги, которую они могут заменять свидетельством своей иерейской совести. Анфим скончался в 1878 году на острове Принкипо.

Преемником Анфима IV после первого его патриаршества был Анфим V 1841–1842), митрополит кизический, родом из города Редесто. Он был человек строгий и разумный в административной своей деятельности; в звании патриарха он и скончался и был погребён в храме Живоносного Источника.

После кончины Анфима V, на патриаршую кафедру был избран Герман VI, который занимал её дважды (1842–1845 и 1852–1853 гг.). Герман родился в Константинополе в 1790 году, служил сперва при патриаршем храме, в 1826 году был избран митрополитом видинским, а в 1835 году – деркским. Он не получил систематического образования, но был большой любитель науки и просвещения, памятником чего служит и ныне существующая богословская школа на острове Халки, в монастыре Святой Троицы, основанная Германом в 1844 году. Кроме того, он отличался большой ревностью в благе греческой церкви и народа, нестяжательностью и добротой. В первое патриаршество он издал несколько распоряжений, из коих главное запрещало митрополитам хиротонисать новых епископов без крайней необходимости, лишь для титула. Во второе своё патриаршество Герман построил вне стен Константинополя национальный греческий орфанотрофий (сиротский дом) и украсил патриарший храм. Он скончался 16 сентября 1853 года и был погребён в храме Живоносного Источника.

Константинопольский патриарх Герман IV († 1853 г.)

Когда Герман IV был низложен с кафедры в первый раз, его преемником был избран Meлетий III (1845 г.), по фамилии Панкалос, митрополит кизический. Он родился в 1772 году на острове Кфос, одном из Цикладских, служил сначала протосинкеллом патриархии, а потом (1828 г.) митрополитом амасийским. В звании патриарха, которое он носил только семь месяцев, Мелетий обнаружил энергию, человеколюбиe и благородство убеждений. Из его деяний известны – окружное послание о епископах, избираемых лишь ради титула, дополняющее распоряжение его предшественника, и запрещение бывшим архиереям и патриархам жить в здании недавно открытой богословской школы, так как их пребывание в стенах её препятствует правильной деятельности учреждения. Патриарх Мелетий, скончавшийся 28 ноября 1845 года, погребён в храме Живоносного Источника.

Через неделю после смерти Мелетия III, на патриаршую кафедру вступил Анфим VI, занимавшей её трижды (1845–1848, 1853–1855 и 1871–1873 гг.). Анфим Иоаннидис родился на острове Куталисе в Пропонтиде, получил некоторое образование, монашествовал на Афоне, был митрополитом деркским, прусским и ефесским. В нравственном отношении Анфим, по словам греческого учёного Мануила Гедеона, был человек дурной и между прочим, известен, как большой сребролюбец¹⁴. Из деяний его первого патриаршества известны – окружное послание, запрещающее хиротонисать в сан епископа лиц духовного звания, состоявших в браке, устав от 1845 года о правах греческих школ в патриархате и осуждение в 1846 году четерёхголосного церковного пения, проникшего в употребление при греческом богослужении. Лишённый в первый раз кафедры, Анфим жил на Афоне и в Константинополе, а во время восточной войны вторично занял патриарший престол. В силу тревожных обстоятельств этого времени, он не проявил особой деятельности в пользу церкви. За своё сочувствие России Анфим был лишён кафедры и проводил частную жизнь до 1871 года, когда, после низложения патриарха Григория VI, занял вселенский престол в третий раз. В этот период своей деятельности он учредил при патриархии центральную педагогическую эпитропию, на которую возложена обязанность следить за развитием и направлением образования в народных школах всего патриархата, заботился об улучшении материального положения патриархии, старался упорядочить взаимные отношения между греками и болгарами. Утомлённый жизненною борьбой, Анфим в 1873 году отказался от престола, удалился на покой и скончался в 1878 году.

После второго патриаршества Анфима VI, на вселенский престол был избран Кирилл VII (1855–1860 гг.), митрополит амасийский. По сообщению греческого учёного Мануила Гедеона, Кирилл получил умеренное образование и был человек лишённый твёрдой воли. Главным событием из времён его патриаршества было созвание временного специального совета из духовных и светских лиц для составления новых правил об управлении константинопольской церкви, в силу султанского хатти-хумаюна 1856 года. В среде греческого духовенства возникло сильное недовольство новым строем церковной жизни; сам патриарх, во время заседаний специального совета, вынужден был подать в отставку (в 1859 г.), но она не была принята турецким правительством впредь до окончания заседаний. В 1860 году в недрах константинопольской церкви народился новый вопрос – болгарский, состоявший в том, что болгары стали стремиться к церковной независимости от вселенского патриарха. Кирилл был в большом затруднении. К тому же он разошёлся с патриархом иерусалимским, после того как хиротонисал нового архиепископа Синая без ведома сионской церкви. Отказавшись от престола 1 июля 1860 года, Кирилл удалился на остров Халки, где и скончался в 1872 году.

Его преемником был Иоаким II, занимавший вселенскую кафедру дважды (1860–1863 и 1873–1878 гг.). Иоаким, в мире Иоанн Коккодис, родился на острове Хиос, где и получил образование, а затем состоял секретарём при митрополите иоаннинском, жил на Афоне и был митрополитом иоанинским и кизическим. Иоаким был первым вселенским патриархом, избранным по новому уставу, составленному при патриархе Кирилле VII, в силу хатти-хумаюна. Согласно новому закону, Иоаким был признан со стороны турецкого правительства пожизненным патриархом, причём Порта лишена была власти произвольно низложить его с престола. Не получивши систематического образования, Иоаким, однако, был весьма разумным и опытным церковным администратором, которому вселенская патриархия обязана многими прекрасными деяниями. Так, он стремился упорядочить новый правительственный строй вселенской церкви, противодействовал козням иезуитов, направленным против православия греков, боролся с болгарами, в интересах константинопольской церкви. К сожалению, патриарх был заражён корыстолюбием и, с целью получения от архиереев денег, в течение первых десяти месяцев своего патриаршества переместил их в 40 епархиях, а в 1863 году за упорное требование филитимона, т. е. денежного дара от архиереев, был лишён кафедры¹⁵. Второе патриаршество Иоакима было для церкви очень благотворно. Он продолжал утверждать силу новых канонисмов, упорядочил экономические дела патриархии, заботился о постройке новых зданий для великой народной школы в Константинополе и больницы для душевнобольных, восстановил братские сношения с иерархами других восточных патриархатов и с русскою церковью. Иоаким скончался 5 августа 1878 года и погреб1н в храме Живоносного Источника. По завещанию он оставил в пользу бедных 332 тысячи франков.

Преемником Иоакима II, после первого его патриаршества, был Софроний III (1863–1866 гг.), один из выдающихся святителей греческого востока. Софроний, в мире Ставр-Меиданцоглу, родился в Константинополе в 1798 году, в греческой небогатой семье простого звания. Первоначальное образование он получил дома, а среднее – в богословской школе при патриархии. По окончании образования, он постригся в 1820 году в монашество и был посвящён в сан диакона патриархом Григорием V. Затем Софроний был митрополитом хиосским и амасийским, участвовал в заседаниях великого народно-церковного собрания 1858–1860 годов и ознаменовал свою деятельность в звании митрополита многими выдающимися делами. Сделавшись вселенским патриархом, Софроний скоро приобрёл общую любовь и уважение за свою ревность о благе церкви и греческого народа, хотя политические и церковные обстоятельства того времени были очень тревожны и неблагоприятны для вселенской патриархии. В частности, патриарх Софроний энергично защищал права константинопольской церкви в отношении к румынам и болгарам, искавшим церковной независимости, руководил устройством церковных дел на Ионийских островах, которые в 1864 года были отданы Англией Греции, заботился об улучшении экономических дел патриархии, исхлопотал у султана особый указ, в силу которого всякий православный грек константинопольской церкви обязывался ежегодно взносить в пользу патриархии по шести гросиев (48 коп.), принимать меры к возвышению учебно-воспитательного дела в великой национальной школе в Константинополе и вообще во всех народных школах патриархата, так как высоко ценил образование и науку, – учредил патриаршую школу церковного пения для приготовления образованных псалтов, защищал интересы церкви в деле о румынских имениях, «преклонённых» святыми местам и секвестрованных румынским князем Александром Кузой, и т. д. В 1866 году русский император Александр II пожаловал патриарху Софронию драгоценную панагию. В том же году, из-за разногласий с членами священного синода и народного смешанного совета по делу о пересмотре народных уставов, Софроний оставил вселенскую кафедру. Турецкое правительство, приняв 4 декабря 1866 года его отставку, назначило ему ежемесячную пенсию в 50 лир (лира – 8 р. 52 к.), «в доказательство расположения к особе его султана Абдул-Азиса». После сего патриарх Софроний удалился на остров Принкипо в Мраморном море и жил здесь на покое в собственном доме до 1870 года, когда единогласным желанием клира и народа александрийской церкви был призван на престол св. апостола Марка.

Блаженнейший Иоаким III новоизбранный (вторично) патриарх Константинопольский

Преемником Иоакима II, после второго его патриаршества, был Иоаким III (1878–1884 г.). Он родился в 1834 году в Константинополе и первоначально учился в народной школе прихода Вафеохория. Принявши монашество, он, между прочим, состоял иеродиаконом при греческой церкви св. Георгия в Вене, где прекрасно изучил немецкий язык, а затем был диаконом и великим протосинкеллом вселенской патриархии. В 1864 году он был избран митрополитом Варны, в 1874 году перемещён в Фессалонику, откуда и приглашён на вселенский престол. Сделавшись патриархом, Иоаким III проявил весьма выдающуюся церковно-общественную деятельность, так что считается самым замечательным святителем константинопольской церкви второй половины XIX столетия. Прекрасно зная языки турецкий, румынский и немецкий, обладая солидным богословским образованием и замечательными даром слова, отличаясь редкой энергией и дипломатическим тактом, Иоаким III оказался таким именно церковно-общественным деятелем, в каком и нуждался греческий народ. Он упорядочил экономические дела патриархии, перестроил её здание, открыл при патриархии собственную типографию и 1 октября 1880 года основал официальное патриаршее издание под названием «Церковная Истина – Ἐκκλησιαστικὴ Ἀλήϑεια», учредил в 1879 году в Константинополе центральную священническую школу, закончил постройку нового прекрасного здания для великой народной школы, открыл в Москве, с разрешения российского Святейшего Синода, подворье вселенского престола во имя св. Сергия, назначил в 1881 году патриаршего инспектора православных школ в константинопольской архиепископии, открыл богадельню для духовенства в монастыре Преображения на острове Проте, поручил греческому учёному Мануилу Гедеону составить каталог константинопольских патриархов за всё время существования вселенской церкви, энергично боролся со всякими злоупотреблениями в среде духовенства и народа, с редкой настойчивостью защищал пред турецким правительством исконные права церкви, так что и пал жертвой своей архипастырской ревности, вынужденный отказаться от кафедры, вследствие неуступчивости Порты. Вообще, ни один патриарх последнего времени, пишет афинский профессор Диомидис-Кириакос, не обнаружил столь великой и плодотворной деятельности в пользу церковных и народных дел, как Иоаким III, ни один так много не боролся с Портой, как он; поэтому он приобрёл у греков редкую любовь и уважение и почитается главой (κορυφαῖος) патриархов последнего времени. Патриарх Иоаким III здравствует и до настоящего времени, проживая на святой горе Афонской, вынужденный отказаться от кафедры. Он неоднократно указывался константинопольской церковью в числе кандидатов на вселенский патриарший престол, но Порта отклоняла его избрание. После кончины александрийского патриарха Софрония IV (22 августа 1899 года), паства александрийская обращалась к Иоакиму III с просьбой занять вдовствующую кафедру св. апостола Марка, но он отказался от этого предложения.

После Иоакима III патриаршествовал Иоаким IV (1884–1886 гг.), митрополит деркский, по фамилии Коккодис, приходившийся племянником патриарху Иоакаму II. Он родился на острове Xиoce, учился в местной начальной школе, а потом в халкинском богословском училище. В 1870 году он был возведён в сан митрополита ларисского, а в 1875 году был перемещён в епархию деркскую. В 1880 году Иоаким состоял председателем комиссии по делу, возникшему в афонском монастыре св. Пантелеймона между греческими и русскими монахами на почве национальных пререканий, и содействовал мирному соглашению иноков этой обители. Вообще Иоаким IV, до вступления на престол, прошёл очень хорошую школу сначала под руководством своего дяди Иоакима II, одного из умнейших патриархов новейшего времени, а потом своего предшественника Иоакима III, который с умом и тактом первого соединил в себе ещё прямоту и твёрдость характера. Сделавшись патриархом, Иоаким IV обнаружил все качества опытного и образованного администратора. В его время константинопольская церковь пользовалась миром как внутренним, так и внешним. Турецкое правительство не поднимало спорного вопроса о преимуществах патриарха и епископов, а с церквами автокефальными (сербской, черногорской, румынской и другими) патриарх восстановил братские отношения. К сожалению, Иоаким IV оказался слабее денег и вынужден был, под предлогом болезни, отказаться от престола¹⁶.

Его преемником был Дионисий V (1887–1891 гг.). Родиной Дионисия был Адрианополь, где он получил образование и служил дидаскалом, а потом иеродиаконом. В 1851 году он был приглашён на службу при вселенской патриархии и состоял здесь сперва диаконом, а потом великим протосинкеллом. В 1858 году назначен митрополитом острова Крита, откуда был перемещён в Никею и Адрианополь. Сделавшись патриархом, Дионисий V ревностно защищал права церкви против посягательств Порты, стремившейся отнять у патриарха и епископов древние преимущества их власти. Как известно, патриарху удалось этого достигнуть. Кроме того, Дионисий продолжал сохранять мирные отношения с автокефальными церквами и отличался благородством духа, прямодушием и искренностью, твёрдостью и стойкостью воли, глубоким смирением, неутомимыми трудами учительства, самоотверженною ревностью о славе Божией, о благоустроении церковном и о вверенных его попечительности и охранению интересах греческого народа. Он скончался 13 августа 1891 года, на 72 году от рождения.

После Дионисия V патриаршествовал Неофит VIII (1891–1894 гг.). Он родился в 1832 году, воспитывался в монастыре Икосифиниссы, а потом (с 1851 г.) в халкинской богословской школе, где и принял монашество. По окончании учения, он состоял дидаскалом и секретарём при воденском митрополите, а потом отправился для продолжения своего образования в Германию и в течение двух лет слушал лекции в мюнхенском университете, между прочим, у профессора Дёллингера. Возвратившись на родину, он в 1867 году был хиротонисан во епископа города Елевферополя, откуда был перемещён в Филиппополь, Адрианополь и Никополь. Своё патриаршество Неофит ознаменовал следующими делами: издал окружное послание о точном соблюдении духовенством и народом правил и обрядов при совершении таинства брака, принимал участие в составлении проекта о постоянном материальном обеспечении константинопольского клира, стремился возможно лучше приспособить к современным требованиям церковной жизни народные уставы, составленные в 1858–60 годах, сделал распоряжение о приведении в порядок монастырских документов касательно имуществ, хлопотал пред турецким правительством о более правильном решении вопроса о румынских владениях, преклонённых святым местам, и т. п. Но патриарх оказался бессилен отклонить распоряжение Порты о том, чтобы в греческих школах (средних) было введено преподавание турецкого языка и чтобы от турецкого правительства получалось разрешение на постройку каждой греческой школы. 24 октября 1894 года он отказался от престола.

Константинопольский патриарх Анфим VII (1895–1897 гг.), пребывающий на покое

Его преемником был патриарх Анфим VII, по фамилии Цацос (1895–1897 гг.). Он родился в 1832 году в городе Иоаннинах, учился в халкинском богословском училище и в афинском университете, состоял дидаскалом в своём родном городе и митрополитом парамифийским (с 1862 г.), эносским, анхиальским, корицким и леросско-калимносским. Он известен в богословской литературе сочинением «О божестве Иисуса Христа» (против Ренана) и сборником проповедей под заглавием «Руководитель благочестия». Из деяний его, в звании патриарха, нужно отметить – восстановление халкинского богословского училища, разрушенного землетрясением 1894 года, ответ на энциклику папы Льва ΧΙII, призывавшую восточную церковь к соединению с Римом, приготовление нового издания греческих богослужебных книг, заботы о лучшей постановке церковного пения, установление определённого денежного взноса от каждой церкви на содержание патриархии, распоряжение о научной разработке истории монастырей константинопольской церкви, постройка, с разрешения турецкого правительства, нескольких школ и монастырей, восстановление константинопольского религиозно-просветительного и благотворительного братства «Любите друг друга – Ἀγαπᾶτε ἀλλήλους» и другие. 31 января 1897 года Анфим вынужден был отказаться от престола вследствие того, что не обнаружил желательной для греков энергии при назначении греческого епископа в македонский город Ускюб.

Блаженнейший Константин V, последний константинопольский патриарх в XIX веке (ныне на покое)

2 апреля 1897 года вселенским патриархом был избран Константин V, по фамилии Валиадис, который занимал константинопольскую кафедру до 30 марта 1901 года и был, таким образом, последним вселенским патриархом XIX века. Он родился в 1833 году на острове Xиос, воспитывался сперва в местном монастыре св. Георгия, а потом в латомской гимназии и халкинском богословском училище, по окончании образования в коем слушал лекции в афинском, страсбургском и гейдельбергском университетах. В 1876 году Константин был избран митрополитом митиленским, а в 1893 г. – ефесским. Патриарх Константин V занимал 259 место в каталоге константинопольских патриархов. Он замечателен не только своим образованием, но и ораторским талантом, энергией, редким дипломатическим тактом, строгой законностью, прямотой характера и твёрдостью убеждений. Из деяний его известны: предписание ставропигиальным монастырям вести правильную экономическую отчётность и доносить о порядке и ходе её патриархии, учреждение благотворительной кассы для недостаточных священников, заботы об улучшении материального и образовательного положения приходского клира, составление общего устава кинотских школ, упорядочение церковно-богослужебной практики в патриархии, составление нового устава церковно-приходских собраний, запрещение архиереям, в случае их перемещения в другую епархию, пользоваться архипастырскими правами в прежней епархии и другие. Оставив патриаршую кафедру, кир Константин поселился на остров Халки, где живёт и в настоящее время¹⁷.

Итак, в течение XIX века константинопольская церковь имела многих выдающихся по своей деятельности святителей, отличавшихся образованием, высокой нравственностью и правильным пониманием потребностей церкви и народа, энергично отстаивавших права и преимущества патриаршей власти, ознаменовавших своё, большей частью, весьма непродолжительное служение многими прекрасными деяниями, направленными к благу церкви и народа, и вообще оставивших по себе в истории память как о вполне достойных предстоятелях церкви вселенской.

Вид Константинополя со стороны Галатского моста

Два периода в устройстве управления константинопольской церкви в XIX веке. – Власть и права вселенского патриарха по смыслу султанских бератов. – Перемены в церковном управлении во второй половине XIX века. – Порядок избрания нового патриарха. – Устройство священного синода при вселенском патриархе. – Постоянный народный смешанный совет. – Его значение в истории церковного управления в константинопольском патриархате. – Церковные административно-судебные учреждения при вселенском патриархе. – Духовные и светские должностные лица при патриархии. – Избрание и власть епархиальных архиереев. – Материальное положение патриарха и высшего и низшего духовенства. – Благотворительная «касса духовенства» в Константинополе. – Устройство приходов.

В устройстве управления церкви константинопольской в XIX веке нужно различать два периода. Гранью между ними следует считать издание хатти-хумаюна 1856 года и состоявшуюся, в силу его, законодательную деятельность церковно-народного собрания 1858–1860 годов. Что касается первого периода, то церковное управление этого времени было прямым продолжением административного строя в патриархии, сложившегося после завоевания Константинополя турками в 1453 году и существовавшего без всякого коренного изменения вплоть до половины XIX столетия. По-прежнему во главе церкви и народа стоял вселенский патриарх, носивший следующий титул: «святейший и божественнейший владыка и господин, архиепископ Константинополя, Нового Рима и вселенский патриарх». Он имел высшую власть и духовную, и отчасти гражданскую. Права и преимущества, соединявшиеся с этою властию патриарха, были очень обширны и разнообразны. Они, обыкновенно, подробно указывались в бератах, которые выдавались турецким султаном всякому вновь избираемому на патриарший престол святителю и служили для них руководящими юридическими документами в их разносторонней деятельности¹⁸.

По смыслу бератов, вселенский патриарх имеет высшие полномочия по церковному управлению и юрисдикции в церкви константинопольской, по отношению ко всему духовенству и народу. «Мы, – говорили султаны в этих бератах, – повелеваем митрополитам, архиепископам и епископам всех городов нашей империи, равно как всем игуменам, монахам, священникам и церковнослужителям и вообще всем подданным греческого исповеданья всякого звания, чина и состояния признавать поименованного имярек своим патриархом, обращаться к нему по всем предметам, подлежащим его юрисдикции уважать его духовную власть, выслушивать с кротостью его увещания, слушаться его, когда он будет говорить слово вразумления, и повиноваться ему, согласно правам его сана и обязанностям религии, которую он исповедует. Повелеваем также, чтобы патриарх пользовался по своему сану совершенно теми же правами, как и его предшественники, чтобы его управление совершалось при помощи и с участием всех митрополитов синода, чтобы он действовал во всём в полном согласии с ними и располагал полной свободой в исполнении своих обязанностей, чтобы никто (кроме членов синода) не смел предъявлять претензии на вмешательство в дела, относящиеся единственно и безусловно к ведомству патриаршей кафедры, – чтобы всё, касающееся управления церквей и монастырей на всём пространстве империи, управления их экономией, доходов и расходов, относилось к компетенции исключительно патриаршей кафедры и состоящего при ней синода... Патриарх и синод одни имеют право избирать и поставлять митрополитов, архиепископов и епископов. Они должны замещать праздные епископские кафедры лицами, достойными одобрения, приступая к их избранию с полной свободой и не поддаваясь при этом влиянию дружбы, ходатайств или иностранных домогательств. Они свободны распоряжаться этими делами по-своему усмотрению, и делать постановления обо всём, что касается священников и монахов, могут ставить на места и лишать их, могут замещать и смещать, как им кажется лучше, без всякого вмешательства в это дело со стороны кого бы то ни было. Все жалобы против духовных лиц и просьбы, подаваемые на имя губернаторов и провинциальных властей по поводу их смещения и ссылки, рассматриваются правительством как неосновательные и неподлежащие исполнению, если они не опираются на формальное прошение со стороны патриарха и синода. Митрополиты, архиепископы и епископы не могут отправляться в Константинополь без разрешения патриарха и синода. Патриарх и митрополиты имеют право принимать меры строгости против тех священных лиц, которые, давши обет монашества, проводят жизнь праздную и бродяжническую, уклоняются от обязанностей своего звания и предаются различным проискам, причём никто не может противиться употребляемым против них со стороны духовной власти действам. Патриарх имеет право назначать комиссаров и посылать их в провинции для сбора даней, которым обязаны платить в пользу патриаршей кафедры митрополиты, архиепископы, епископы, священники и другие. Согласно древнему обычаю, упомянутые лица обязаны беспрекословно платить обычные дани. Если они будут отказываться от уплаты, патриарх и синод имеют право наказать их, остричь им волосы, отрешить от места и распорядиться их местами в пользу других подданных. Государственные чиновники содействуют упомянутым сборщикам в их операциях, а сборщики всюду пользуются защитой и, для большей безопасности, могут носить при себе оружие, менять костюм и иметь провожатых от одного участка до другого; государственные чиновники не должны требовать с них взяток, даже под видом добровольного подарка. Если духовные лица, за неимением денег, будут платить повинности изделиями и товарами, то последние не подлежат при перевозке никаким повинностям. Плоды патриарших виноградников и всякие вещи, и съестные припасы, принадлежащие патриарху, всегда перевозятся без всякой пошлины, даже на городских заставах. Кроме духовенства, в пользу патриарха платят подать и миряне, ежегодно по десяти или двенадцати аспров. Всякая жалоба на патриарха может быть подана только в императорский диван. Во всех случаях, когда явится надобность брать под стражу для цели правосудия какого-нибудь митрополита или другое лицо священного сана, арест его может состояться не иначе, как при участии патриарха. Никто не может оскорблять патриарха насмешками над его пастырским жезлом или над какими-либо другими предметами, относящимися к обряду его нации, или над богослужебными или другими её обычаями. Позволяется патриарху и прочим духовным лицам читать у себя дома св. евангелие, однако же тихим голосом, употреблять кафедру и пастырский жезл, без опасения каких-нибудь неприятностей или притеснений за это, а также и за совершение богослужения в своём собственном доме, за привешивание лампад, за возжжение свеч, поставление для поклонения икон, за каждение фимиамом, вообще за совершение обрядов их веры. Беспокоить их за всё это или вымогать деньги было бы противно справедливости и началам наших законов. Все требования патриарха, утверждённые синодальной печатью, должны быть принимаемы нашим правительством к рассмотрению. Мы признаём, что патриархат вверен ему пожизненно и он может быть низложен только в случае измены своему долгу, именно, если он угнетает подданных, если он позволит себе действия, противные религии и обычаям его нации, или если он нарушит долг верноподданного. Но, в случае жалоб против патриарха, правительство будет обращать на них своё внимание только тогда, когда они представлены целым синодом по единогласному решению».

Патриарх имеет право свободно владеть церквами, монастырями и церковными имуществами. «Никто, без императорского повеления в руках, – говорится в бератах, – не может беспокоить патриарха и прочих духовных лиц из-за права владения древними церквами и монастырями, а также из-за необходимых исправлений этих зданий, когда они произведены согласно древнему плану и прежним размерам и с формального дозволения начальства. Никто из государственных чиновников не может произвольно делать распоряжения или производить обыски в частных домах, церквах и монастырях патриархии, вместе со свободным владением церквами, ему принадлежащими, имеет право владеть и всеми недвижимыми имениями и угодьями, принадлежащими к церквам, как-то: садами, виноградниками, полями, лугами, мызами, мельницами, домами, лавками, местами, назначенными для богослужебных собраний или благочестивых подвигов, рабочим скотом и имуществом всякого рода, вообще всем тем, что пожертвовано церквам под именем милостыни или благочестивого приношения. Если настоятели церквей и монастырей худо управляют церковным имуществом и употребляют вверенные их заведыванию церковные доходы на свои надобности, то патриарх и митрополиты имеют право потребовать от них отчёт в расходовании церковного имущества и, смотря по случаю и обстоятельствам, произвести над ними следствие и суд, не опасаясь никаких посторонних препятствий. Всякий грек, обоего пола, духовный и мирянин, имеет право отказывать в духовном завещании до третьей части своего наследства в пользу патриарха и прочих духовных лиц и церковных учреждений, и эти бумаги должны быть уважаемы. Их требования о выдаче завещанной им части наследства имеют полную силу. Когда патриарх и его доверенные приобретают, при содействии государственного казначейства, наследство, принадлежащее митрополитам, архиепископам, епископам, священникам, монахам и монахиням, будет ли оно заключаться в наличных деньгах, вещах или в скоте, никто из государственных чиновников не может противиться этому или заявлять возражение».

Относительно гражданской власти патриарха в бератах сказано следующее. «Повелеваем, чтобы все, касающееся общего управления всей греческой нацией на всем пространстве империи, относилось к компетенции исключительно патриаршей кафедры и состоящего при ней синода». В частности, «патриарх и его законные заместители одни имеют право делать авторитетные постановления о браке подданных из греков и относительно правильности заключения брачных союзов и их развода, какие вытекают из их верований. Они имеют право назначать наказание, сообразно своему религиозному уставу, тому священнослужителю, который осмеливается давать религиозное освящение бракам, по их правилам, незаконным. Они имеют право принимать меры строгости против мирян, которые приносят жалобы друг на друга по делам брачным или по вопросу о брачном разводе, или по другим делам, относящимся до их религиозной жизни, подвергнуть их отлучению или поразить анафемой, не опасаясь никакого возражения или вмешательства со стороны губернаторов или других светских чиновников. Они имеют право запретить производить развод, бигамию, брак вдовы, которая была уже за тремя мужьями, и брак вдовца, трижды женатого, вообще акты, которые противны их вере. Они могут наказывать виновных в нарушении правил веры, смотря по случаю и сообразно их особенной дисциплине, могут запретить им вход в храмы и лишить их погребения, не опасаясь возражений или встречных распоряжений со стороны государственных чиновников. Ни один подданный не может жениться, вопреки правилам своей веры, ни на месте своего жительства, ни в другом каком-либо месте. Никто из людей сильных не может приневоливать священника совершить незаконный брак, или обращаться к патриарху с требованием о смещении священника в пользу другого». Говоря вообще о достоинствах патриаршего звания, бераты сообщают: «существующие правила требуют, чтобы избрание греческого патриарха совершалось беспристрастно и в пользу человека умного, рассудительного, ревностного, достойного доверия нашего высокого правительства, способного управлять, наблюдать и держать в своих руках всех своих единоплеменников на всём протяжении нашей славной империи».

Таким образом, по смыслу бератов, константинопольский патриарх имел весьма большую власть. Юридически он был верховным духовным главой над всем высшим и низшим духовенством и народом константинопольской церкви, поставлял и низлагал епископов, имел дисциплинарный за ними надзор, судил духовенство и мирян по делам церковным, управлял всей церковью и принадлежащими ей имуществами, был и гражданским представителем греческого народа, его вождём и ответственным руководителем в общественной жизни, имел право гражданского суда над всеми мирянами не только константинопольского патриархата, но и других автокефальных церквей греческого востока, во всех своих действиях юридически был независим от турецких властей, в особенности в области внутреннего церковного управления, был свободен и от государственных повинностей, за исключением некоторых специальных взносов¹⁹. Словом, вселенский патриарх, по мнению некоторых западных учёных (напр., Маурера, Герцберга и др.), в эпоху турецкого владычества над церковью константинопольской, в частности в первой половине XIX столетия, юридически был не только почти неограниченным пастыре начальником, но и верховным главой греческого народа в политическом отношении, сделался в некотором роде преемником византийских императоров. Юридически – это почти справедливо, но фактически положение вселенского патриарха, как показано выше, далеко не соответствовало букве закона и представляло очень много уклонений от юридической нормы. Как бы то ни было, в первой половине XIX столетия вселенский патриарх юридически был наделён всеми правами высшей духовной и отчасти гражданской власти и путём законодательства был гарантирован от вмешательства турецкого правительства во внутренние дела церковного управления. Иная пора наступила в административном строе церкви константинопольской во второй половине минувшего столетия.

Второй период церковного управления в константинопольском патриархате за рассматриваемое время характеризуется упадком духовной и гражданской власти вселенского патриарха, вызванным большими переменами во внутренней организации церковно-административного строя в патриархате. Эти перемены создались в силу хатти-хумаюна 1856 года, опираясь на который, турецкое правительство заставило греков, с целью ослабить прежнюю юридическую силу и значение патриарха, принять ряд нововведений церковно-административного характера, подрывающих прежний авторитет церковной власти и колеблющих её прочные устои.

Перемена коснулась, прежде всего, порядка избрания нового патриарха. В византийскую эпоху это избрание происходило таким образом. Император собирал собор иерархов, в числе двенадцати, из состава случайно присутствовавших в столице или намеренно приглашённых сюда епископов и предлагал им указать трёх кандидатов на патриарший престол. Из числа этих кандидатов император избирал одного, который и возводился на патриарший трон; иногда император указывал и своего кандидата, непоименованного в синодальном списке, и повелевал возвести его в патриаршее достоинство. Византийский порядок избрания нового патриарха продолжал существовать и после падения Константинополя, с тем отличием, что турецкое правительство часто злоупотребляло своим правом вмешиваться в церковные дела и избирало патриархов по своему усмотрению, а затем, число избирателей было неограниченно, так как многие архиереи, не только из епархий близких в столице, но и отдалённых, побуждаемые чувством безопасности, близостью источника милостей, удобствами жизни и другими мотивами, предпочитали жить в Константинополе. Последнее обстоятельство очень не нравилось митрополитам ближайших к столице епархий, которые смотрели на иерархов, приехавших сюда из епархий отдалённых, как на незваных участников в управлении церковью. Кроме того, при избрании нового патриарха, вследствие многочисленности кандидатов, допускались интриги и подкупы, вносившие беспорядок в административный и экономический строй вселенской патриархии. Патриарх Самуил I (1768–1768 и 1773–1774 гг.), с целью обеспечить независимость избрания патриарха от произвола турецкого правительства и злоупотреблений со стороны греческого высшего духовенства, учредил при патриархе так называемый великий синод из двенадцати митрополитов ближайших к Константинополю епархий и возложил на него обязанность поставлять и низлагать патриарха. Из числа членов синода главное значение имели так называемые геронты, или митрополиты наиболее обширных и видных кафедр вселенского трона, а именно: ефесской, ираклийской, кизической, никомидийской, никейской и халкидонской. Избранный синодом кандидат на патриарший престол только тогда представлялся на утверждение султана, когда получал одобрение геронтов. Таким образом, патриарх всецело находился во власти геронтов, от которых зависело и избрание его, и низложение, а затем, геронты, естественно, имели решающее влияние и на дела церкви. Нельзя сказать, чтобы в период господства геронтизма в константинопольской церкви не допускалось злоупотреблений при избрании новых патриархов, но народ и духовенство терпели его, как некоторую гарантию против деспотизма Порты. Геронтизм существовал во вселенской церкви до издания хатти-хумаюна 1856 года.

Когда в Константинополе собрался в 1858 году временный церковно-народный греческий совет (ἐϑνοσυνέλευσις), то первым его делом было составление новых правил об избрании патриарха, причём имелось в виду, прежде всего, уничтожить геронтизм. В июне 1860 года эти правила были выработаны и представлены Порте на утверждение. Тогдашний турецкий министр иностранных дел Фауд-паша, при рассмотрении проекта, потребовал для Порты права не только утверждать список избранных трёх кандидатов на вселенский патриарший престол, но и предварительно рассматривать весь список митрополитов, имеющих право на избрание, имея в виду этим требованием достигнуть возможности отстранять из числа кандидатов на престол всех, безусловно нежелательных для Порты, лиц. Греческий совет протестовал против этого права, но безуспешно. Впрочем, турецкое правительство дало обещание не вычёркивать из списка кандидатов более трёх лиц, и конечно, впоследствии никогда не исполняло этого обещания. В 1861 году султан утвердил новый устав об избрании патриарха. Этот устав действует и до настоящего времени. Ввиду его важности, необходимо в подробностях ознакомиться с ним.

Канонисм об избрании и определении патриарха состоит из трёх глав: в первой главе речь идёт о способе избрания патриарха, во второй – о качествах кандидатов на патриаршество и в третей – о составе избирательного собрания. Способ избрания описывается следующим образом. В случае сиротства вселенского престола, синод митрополитов собирается с членами смешанного совета и избирает местоблюстителем престола одного из находящихся в Константинополе митрополитов, имеющего требуемые для сего качества. Протокол об этом, подписанный всеми присутствующими членами собрания, представляется Порте, которая султанским фирманом утверждает избранного местоблюстителя и предписывает приступить к законному избранию патриарха. По получении этого фирмана, все митрополиты, зависящие от константинопольской патриархии, извещаются особым циркуляром, чтобы не позже 41 дня прислали от себя письмо с приложенным к нему, в запечатанном конверте, именем лица, которого они, по совести, считают способным занять осиротевший престол; в то же время письменно сообщается поименованным ниже 28 епархиям о присылке каждою из них ко дню избрания одного светского представителя. Со своей стороны, члены синода, а также те из митрополитов, которые случайно находятся в столице, обязаны, за пять дней до назначенного для избрания дня, представить также в запечатанных конвертах имя своего кандидата; конверты эти присоединяются к полученным из епархий. За пять дней до истечения 41-дневного срока, местоблюститель приглашает всех духовных и светских членов, имеющих право участвовать в избирательном собрании, явиться в определённый день в патриархию. Когда все соберутся, то в закрытом заседании приступают к поверке избирательных прав членов, к распечатыванию конвертов и счёту голосов, что совершается на виду у всех секретарём синода и двумя членами. Избранным кандидатом признаётся всякий, какое бы количество голосов он ни получил. Каждый светский избиратель имеет право в собрании от себя лично предложить кандидата, даже ранее непоименованного, лишь бы он имел необходимые для сего качества и был поддержан третью присутствующих духовных лиц; имя такого кандидата, в подобном случае, также вносится в общий кандидатский список. Когда, таким образом, составится список митрополитов, годных к избранию, то список этот подписывается местоблюстителем, членами синода и смешенного совета с приложением их печатей. Ввиду того, что патриарх одновременно есть, с точки зрения церковной, духовный глава и, с точки зрения гражданской, обязательный посредник правительства для приведения в исполнение гражданских законов, касающихся христиан патриархата, то избрание его принадлежит духовным властям и светским представителям, но, дабы не поставить турецкое правительство в необходимость воспользоваться естественно принадлежащим ему правом исключения кандидата после общего его избрания, кандидатский список предварительно должен быть немедленно отослан в Порту, которая, исключив из этого списка лиц, по её мнению, не удовлетворяющих политической точке зрения, возвращает его в патриархию не позже 24 часов по получении, прилагая к нему особый указ (тескере), разрешавшей избрание остальных, указанных в списке, кандидатов. Когда избирательный список будет возвращён Портой, избирательное собрание происходит в назначенный день. Здесь местоблюститель сообщает об исключённых Портой именах и предлагает приступить к избранию из остальных, оставленных в списке, кандидатов. Избрание это, из числа оставленных в кандидатском списке лиц, совершается тайной подачей голосов всеми присутствующими духовными и светскими членами собрания. Все, как духовные, так и светские члены пользуются только одним голосом. Когда имена трёх лиц, получивших наибольшее число голосов, провозглашены, то духовные члены собрания переходят в церковь, где, по установленному издавна обычаю, по призывании Святого Духа, в присутствии всех светских членов, тайной подачей и большинством голосов избирают в патриархи одного из трёх намеченных кандидатов. В случае равенства голосов голос местоблюстителя даёт перевес. По окончании избрания, составляется в установленный форме протокол, который сообщается Высокой Порте. По приглашению последней, вновь избранный патриарх прежде всего представляется султану, дабы получить официальное утверждение, затем он отправляется в Высокую Порту, чтобы объявить о своём избрании, а после, с обычным церемониалом, отправляется в патриарший дворец.

Относительно качеств кандидата на патриаршество канонисм содержит следующие предписания. Кандидат на патриаршество должен быть в зрелом возрасте, из сонма иерархов, по меньшей мере, семь лет безупречно управлявших какою-либо епархией. Он должен быть безукоризненного поведения в своём управлении, ознакомлен, насколько возможно, с хозяйственными делами и с внешней мудростью, или, по крайней мере, сведущ в церковных науках и правилах; по предшествовавшей своей жизни он должен быть известен, как ревностный защитник церковных догматов и священных преданий, так как он – глава православной церкви, духовный отец всех православных и, кроме того, связующее звено между подчинёнными ему митрополитами и другими независимыми православными церквами; он должен быть способен ревностно, словом и делом, защищать и охранять свою веру, во всякое время, на всяком месте и при всех обстоятельствах. Таковы условия, требуемые от него для духовного управления церковью. Но патриарх есть не только высшая духовная власть в православной церкви, но, в то же время, исполнитель всех дел, поименованных в султанских бератах на основании привилегий, дарованных великим завоевателем Константинополя Магометом и подтверждённых другими турецкими падишахами; поэтому, есть известные условия, когда патриарх является представителем турецкого правительства для приведения в исполнение его распоряжений. В виду этого, подлежащий избранию патриарх не только должен иметь вышеуказанные качества, но и пользоваться полным доверием Высокой Порты, утверждающей его избрание. Кроме того, он не только должен быть сведущ в духовных делах и знать их законы и установленные положения, но и должен пользоваться уважением и доверием общины. Одним словом, он по своим качествам и личному уважению должен вполне соответствовать высокому положению, им занимаемому, а сверх того требуется, чтобы как он, так и отец его были постоянными подданными турецкой империи.

Личный состав избирательного собрания указывается в таком виде. Избирательное собрание состоит из духовных и светских лиц. Из духовных лиц в состав его входят: члены синода и другие митрополиты, пребывающее в столице; так как, по древнему обычаю, митрополит ираклийский вручает избранному патриарший жезл, то этот иерарх, для сохранения обычая, также присутствует в собрании. Из светских членов присутствуют: 1) три из высших чиновников патриархии, именно великий логофет и два следующих за ним служащих, 2) члены смешанного народного совета, 3) три старейших гражданских чиновника двух высших классов, два военных в чине полковника (мир-алая) и три гражданских чиновника, 4) самосский губернатор, если он в Константинополе, или его представитель, 5) три представителя придунайских княжеств (теперь они не присутствуют на избирательных собраниях), 6) четыре члена из наиболее известных местных учёных, 7) пять членов от торгового сословия, 8) один банкир, 9) десять представителей наиболее значительных цехов, 10) два представителя приходов столицы и Катастена (пригорода на Босфоре) и 11) двадцать восемь представителей следующих епархий: Кесарии, Ефеса, Ираклии, Кизика, Никомидии, Никеи, Халкидона, Деркоса, Фессалоники, Адрианополя, Амасии, Янины, Бруссы, Пелагонии, Конии, Боснии, Родоса, Xиoca, Крита, Трапензунта, Филиппополя, Серр, Смирны, Митилены, Варны, Ускюба, Писидии и Неокесарии. Избирателями могут быть только турецкие поданные.

Таким образом, новый устав об избрании патриарха имеет ту особенность, что предоставляет очень большое значение светскому элементу; светские члены собрания со своей стороны имеют право выставлять кандидата на патриарший престол, если он наделён соответствующими качествами и поддержан третью присутствующих на собрании лиц. Хотя окончательное избрание патриарха из числа намеченных трёх кандидатов и принадлежит духовным членам собрания, тем не менее возможно проведение на патриарший престол и кандидата светской партии. Последующая действительность нередко и подтверждала это; известно, например, что патриарх Анфим VII был предложен в число кандидатов на патриарший престол светскими избирателями.

Вторая перемена в административном строе константинопольской церкви коснулась её священного синода. При Константинопольском патриархе издавна (с IV века) существовал постоянный или временный собор епископов и других духовных лиц, в числе от 4 до 80 человек, которые содействовали патриарху в управлении церковью. В византийскую эпоху выбор членов синода предоставлялся патриарху, хотя иногда, и сам император предлагал патриарху сделать членом синода того или иного епископа. После турецкого завоевания устройство патриаршего священного синода, по существу, осталось без изменения. При патриархе Самуиле I главное значение в синоде получили геронты, а остальные члены имели лишь совещательный голос. Геронтизм существовал вплоть до издания нового устава о священном синоде, выработанного в 1858–1860 годах и утверждённого Портой 27 января 1862 года. Новый устав так описывает устройство личного состава священного синода. Священный синод при константинопольском патриархе и под его председательством состоит из двенадцати митрополитов, подведомых патриаршему престолу, и является высшей духовной властью для всех христиан, подчинённых вселенскому престолу. Он, на основании церковных канонов, заботится обо всех духовных делах народа, как-то: о размещении и назначении архиереев на осиротевшие епархии, об улучшении, поддержании и усовершенствовании всех монастырей и находящихся в столице школ (богословской халкинской и великой народной); он охраняет православных христиан от всякого иноверного влияния, могущего поколебать их религиозные убеждения и послужить поводом к перемене веры; заботится о назначении в столицу и во все епархии достойных и добродетельных священников для проповеди христианам слова Божия; старается, по своему усмотрению, о приобретении и раздаче книг и руководств для образования духовенства и обучения христиан, – с этой целью при патриархии должна быть учреждена хорошо устроенная типография. По поводу печатания в ней книг и учебников, кроме книг религиозного содержания, патриарх предварительно обязан войти в сношение с турецким министерством народного просвещения. Для осуществления всех этих мер синод непосредственно сносится с епархиальными архиереями, которые обязаны немедленно отвечать ему. Никому постороннему не позволяется вмешиваться в права и дела, подлежащие духовной власти синода. Так как существовавшие раньше в столице наблюдательные советы (ефории) уничтожены, а равно отменяется и постоянное пребывание в Константинополе архиереев ближайших и наиболее значительных кафедр, то все митрополиты, зависящие от константинопольского патриаршего престола, имеют равное право быть членами синода. Личный его состав ежегодно изменяется наполовину, так что каждый из членов присутствует в нём не более двух лет. Все члены священного синода имеют равную силу и голос в синодских решениях, и между ними не существует никакого различия и никаких преимуществ. Список пребывающих в столице или оставляющих её митрополитов сообщается патриархией Высокой Порте с необходимыми указаниями. Вновь посвящённые иерархи не могут быть назначены членами синода прежде пятилетнего их служения в звании епископа, а переведённые из одной епархии в другую, должны, до назначения в синод, прослужить в последней не менее трёх лет. Остальные иерархи должны являться в Константинополь для исполнения обязанностей членов синода по первому приглашению; отказаться от участия в деятельности синода могут лишь очень престарелые иерархи. Тем членам синода, которые имеют ежегодного дохода меньше 50 тысяч пиастров, будет назначено, на время их пребывания в Константинополе, соответствующее денежное пособие, для их представительства. Все иерархи патриархата разделяются на три разряда, по одной трети в каждом²⁰. Ежегодно, за три месяца до истечения определённого срока, патриарх, совместно с синодом, избирает, по каждому разряду, двух архиереев, именно – первого и последнего по списку, и приглашает их заменить выбывающих членов синода. Если член синода умрёт раньше окончания двухлетнего его пребывания в синоде, то его заменяет следующий за ним по списку иерарх, причём он остаётся до окончания второго года, если смерть его предшественника последовала в первом году пребывания, и – на следующий двухлетней срок, если смерть последовала на втором году. Каждое постановление синода, сделанное без ведома и согласия патриарха, признаётся недействительным, а равно и всякое постановление, исходящее от одного патриарха. Всякое постановление полного собрания синода, принятое большинством его членов, должно быть утверждено и приведено в исполнение патриархом. Ни один из членов синода, ни под каким видом, не может удалиться из Константинополя, за исключением случаев болезни или крайней необходимости и притом не иначе, как с согласия синода и при назначении патриархом крайнего срока его отсутствия; кроме того, о сем уведомляется Высокая Порта. По окончании же срока своего заседания в синоде, архиереи обязаны немедленно возвратиться в свои епархии. Отсрочка может быть сделана патриархом и синодом лишь по требованию необходимости и с ведома Порты. И вообще, никто из архиереев, зависящих от константинопольской патриархии, не может, ни под каким видом, пребывать в столице без предварительного на то разрешения патриарха и одобрения синода. Для исчисления двухлетних сроков следует принять за начало первый великий праздник (Св. Пасхи), следующий за утверждением султаном настоящего канонисма. Первый состав синода должен быть таков: патриарх, трое из членов временного народного собрания и девять вызванных из епархий архиереев, именно – первый, второй и последний по списку каждого разряда. Если патриарх нарушит свой духовный долг и обязанности и не исправится после первого и второго почтительного замечания ему со стороны синода, то священный синод, совместно с членами другого правительственного учреждения константинопольской церкви – народного смешанного совета, ещё раз повторяет ему свои почтительные замечания и, в случае продолжающегося со стороны патриарха упорства, письменно извещает об этом Высокую Порту и требует его низложения. Равным образом, если патриарх нарушит свои гражданские обязанности, то таким же образом поступает народный смешанный совет, сперва один, а потом вместе с синодом. Но, во всяком случае, для низложения патриарха требуется согласие двух третей членов синода и смешанного совета, каждого в отдельности.

Взаимные отношения патриарха и синода в уставе определяются таким образом. Вселенский патриарх, как верховный духовный начальник и глава всего духовенства, подчинённого его престолу, должен служить нравственным образцом для всей общины, поддерживая братские и миролюбивые отношения ко всем иерархам, без всякого лицеприятия и личного интереса, – должен, вместе с синодом, защищать невинно преследуемых членов духовенства, наблюдать за поведением и образованием клира, поощрять, соответственным образом, всё, достойное похвалы, исправлять то, что нехорошо и противно церковному благоприличию, поступая и в этом случае при участии синода. Патриарх обязан относиться к членам синода с уважением, любовью и братской кротостью, избегая всякого подозрения и соблазна, – поддерживать в синоде порядок, соответствующий высокому положению этого собрания, не дозволяя ни в каком случае произносить в заседаниях неприличные и соблазнительные слова, не соответствующие высокому духовному званию; в этом отношении патриарх должен служить примером. Он обязан беспристрастно, нелицеприятно и без преследования личной выгоды заниматься делами вместе с синодом, имея всегда в виду общее благо церкви и народа и всеми силами защищая их. Что касается членов священного синода, то они должны по достоинству уважать и почитать патриарха, как высшую духовную власть церкви и народа, – внимать его разумным советам и указаниям, не нарушать своих духовных обязанностей, вести себя в заседаниях синода и вне его с должным приличием и скромностью, воздерживаясь от всякого поступка и слова, могущего подать повод к соблазну или унижению патриаршего достоинства. Члены синода могут посещать различных высокопоставленных лиц только с разрешения патриарха, в противном случае им делаются замечания патриархом или синодом, а потом принимаются и более суровые меры. Все дела всегда обсуждаются синодом совместно с патриархом; в случае равного разделения голосов, голос патриарха даёт перевес. Все члены синода между собой равны, а честь занимаемой кафедры, определяемая положением её в общем списке константинопольских епархий, даёт тому или иному иерарху право только на место во время заседаний и на богослужениях. Всякое оскорбление, нанесённое патриархом в синодальном заседании одному из членов синода, по поводу его мнения или голоса, признаётся оскорблением всего синода; со своей стороны, и синод обязан иметь уважение к патриарху. При синоде состоят первый и второй секретари, назначаемые патриархом и синодом из лиц духовных; они управляют канцелярией, но не имеют на заседаниях голоса, ни совещательного, ни решающего. Синод заседает три раза в неделю. Всякое дело, рассматриваемое в синоде, должно быть занесено в протокол, который и подписывается членами. Церковные документы, представляемые Высокой Порте, должны быть скреплены шестисоставной печатью; каждая часть её сохраняется у одного из шести членов, не выходящих в данном году из состава синода, а ключ всегда находится у патриарха. Патриарх, совместно с синодом, заботится о безбедном существовании лишённых кафедры патриархов, а равно митрополитов и епископов, как епархиальных, так и титулярных, печётся о просвещении клира и народа, церковном благочинии, филантропических народных учреждениях и т. д.

Изложенный канонисм касательно священного синода действует в константинопольской церкви и в настоящее время без всяких изменений. Лишь некоторые новейшие патриархи делали попытку обойти его распоряжение об избрании членов синода по очереди, заменяя его избранием по достоинству или чести кафедры. Так было, например, при патриархах Анфиме VI, Иоакиме II, Иоакиме IV, Дионисии V и особенно Неофите VIII. Но так как это нововведение напоминало времена геронтизма, то против патриархов был поднят сильный протест, закончившийся обращением к Порте. Но турецкое правительство, сверх ожидания, признало за патриархами право на такое назначение членов синода. В настоящее время это право почти не оспаривается, а патриархи, в свою очередь, пользуются им умеренно, предоставляя обыкновенно себе право оставлять прежних членов синода на новый двухлетний срок.

Церковно-народное греческое собрание 1858–1860 годов составило также уставы для особого правительственного учреждения, которого раньше не существовало в константинопольской церкви и которое, вместе с патриархом и синодом, стало заведовать некоторыми церковно-общественными делами и гражданскими учреждениями в патриархате. Разумеем Постоянный Народный Смешанный Совет (Διαρκὲς Ἑϑνικὸν Μικτὸν Συμβούλιον). Это правительственное учреждение состоит из двенадцати членов, четырёх архиереев и восьми мирян. Председателем назначается старший из иерархов, по указанию патриарха; сам патриарх может являться на заседания смешанного совета или по собственному желанию, или по приглашению, и в этих случаях он председательствует в совете. Совет имеет секретаря, знающего, кроме греческого языка, ещё турецкий, болгарский и французский. Срок для службы членов совета назначается двухлетний, с ежегодной сменой половины их. Духовные члены совета избираются патриархом и синодом, а светские – особым избирательным собранием, состоящим из членов священного синода и совета, и уполномоченных лиц от всех константинопольских приходов. В члены совета из мирян избираются коренные жители Константинополя, подданные султана, имеющие более 30 лет от роду, независимые по своему имущественному положению, опытные и пользующиеся общим уважением и доверием. По окончании избрания, патриарх представляет новых членов на утверждение султана. Никто из членов, принявши назначение, не вправе отказаться от службы раньше двухлетнего срока, за исключением крайней необходимости. Все они обязаны аккуратно посещать заседания. Мирские члены совета не получают никакого жалованья. Совет исправно собирается дважды в неделю и решает дела, препровождаемые сюда от вселенского патриарха. Деятельность смешанного совета касается гражданских дел церкви, каковы: поддержание и увеличение общеполезных учреждений – школ, больниц, богаделен и т. п., назначение в них епитропов или попечителей, ревизия экономических дел общественных учреждений и церквей столицы, контроль управления и материальной деятельности ставропигиальных монастырей и рассмотрение поступающих от них прошений и жалоб, расследование и решение дел экономического свойства, возникающих между супругами, жалобы по поводу нарушений контрактов и завещаний, дела об усыновлении и узаконении детей, скрепление печатью совета различных официальных документов – завещаний, расписок, контрактов, брачных договоров и т. п.; кроме того, совет рассматривает жалобы, поступающие из епархий на местных архиереев, если в них имеются пункты обвинения гражданского характера, заведует общенародным греческим казначейством, расходы коего производятся по письменному приказу совета, принимает меры к тому, чтобы завещания умерших исполнялись в точности, разбирает возникающие между наследниками распри и с мудрой попечительностью заботится, вместе с патриархом и синодом, о том, чтобы священные места, посещаемые богомольцами, находились в совершенном благоустройстве. Полным заседанием совета считается то, на котором присутствует две трети членов. Дела решаются, в случае нужды, отдельною подачею голосов, при равенстве коих перевес даётся голосом председателя. Смешанный совет имеет свою печать. Его решения записываются в протоколы и представляются на утверждение патриарха.

Учреждение при вселенской патриархии постоянного народного смешанного совета значительно изменило прежний церковно-административный строй в константинопольском патриархате. Раньше турецкое правительство не вмешивалось во внутренние дела церкви, предоставив их всецело компетенции вселенского патриарха и состоящего при нём синода митрополитов, которым оно вполне верило и влияние которых на народы не считало опасным для своего авторитета. Теперь же Порта не только отказала в своём доверии патриарху и синоду, но и признала необходимым ограничить их власть путём привлечения и мирян к участию во внутренних делах церкви. Первая попытка в этом направлении со стороны турецкого правительства была сделана ещё в 1847 году, когда для присутствования в священном синоде константинопольской церкви были назначены и светские члены – фанариоты Аристархис и Психарис, и болгарин Богоридис. Недоверие к греческому духовенству было выражено Портой и в хатти-хумаюне, где проектировалось требовать от клириков присяги на верность правительству при вступлении на должность, чего прежде не было. Но самой важной мерой в указанном направлении, проектированною в том же хатти-хумаюне, было изъятие из ведения патриарха и синода управления общинными делами и учреждениями гражданского характера и предоставление их особому совету, состоящему из представителей народа. Во исполнение этого пункта хатти-хумаюна и был учреждён постоянный народный смешанный совет, разделивший с патриархом политическое представительство и ручательство пред Портой за верность православной райи. После учреждения смешанного совета патриарх не только потерял половину своей власти, но и подпал влиянию светского элемента, так как светские деятели, вступившие в состав церковно-правительственных учреждений при константинопольской патриархии, не ограничивались делами только светского характера, но простирали своё влияние и на дела строго церковные. Важнейшие церковные дела и теперь решаются не одним патриархом и его синодом, но народным собранием, состоящим из членов синода, смешанного совета и из народных представителей. В таком собрании обсуждался в 1858–1860 годах проект церковно-народного управления на началах хатти-хумаюна, а теперь производятся выборы нового патриарха, рассматриваются и другие вопросы общего характера, например, устав о приходах и т. п. Такое важное, нередко преобладающее, влияние светского элемента на управление делами не только гражданского, но и церковного характера не могло не сказаться привнесением в церковное управление мирского духа, смешением церковного дела с народными интересами. Это и доказала, например, прискорбная греко-болгарская распря.

Учредив, в противовес почти неограниченной власти вселенского патриарха, постоянный народный смешанный совет, турецкое правительство, пользуясь свободой действий по отношению к христианам, предоставленной ему парижским трактатом 1856 года, предприняло потом ряд и других реформ, направленных к усилению влияния Порты на внутреннюю жизнь христиан и, в частности, к уменьшению прав патриаршей власти. Так, в 1862 году был обнародован новый устав о жаловании патриарху и митрополитам, изменивший прежний порядок обеспечения высшего духовенства посредством особых, постоянных и экстренных сборов с народа и подорвавший вконец финансовое положение патриархии. Затем, турецкое правительство, как известно, сделало попытку лишить вселенского патриарха права заведовать национальными школами, бесконтрольно издавать книги церковного и религиозно-нравственного содержания, судить епископов и мирян, а также – других привилегий, указанных в султанских бератах. К счастью для церкви, эти мероприятия Порты не имели полного успеха, но тем не менее они весьма знаменательны, так как свидетельствуют о систематическом (со времени издания хатти-хумаюна) стремлении турецкого правительства лишить вселенскую церковь и её патриарха прежних преимуществ во внешнем и внутреннем положении, дать турецким чиновникам право вмешиваться во внутреннюю жизнь христиан, а со временем, быть может, и лишить церковь той автономии во внутреннем каноническом управлении, которою теперь церковь владеет ещё во всей полноте. Итак, вторжение мирского духа в управление церкви, в ущерб власти патриаршей, и лишение патриарха, пока ещё неполное, некоторых древних преимуществ – вот признаки упадка власти вселенского первосвятителя во второй половине XIX века.

Кроме двух высших правительственных учреждений – священного синода и смешанного совета, при константинопольской патриархии существует и несколько вспомогательных административно-судебных институтов. Из них на первом месте следует поставить Центральную Патриаршую Церковную Эпитропию (Κεντρικὴ Πατριαρχικὴ Ἐκκλησιαστικὴ Ἐπιτροπή). Она учреждена патриархом Григорием VI в 1836 году с целью содействовать вселенскому патриарху в его управлении собственной архиепископией. Посему власть церковной эпитропии, как говорится в её уставе, производится от власти константинопольского патриарха, который как бы передоверил ей часть своих прав, как архиепископа Константинополя. Эпитропия по своим делам сносится только с патриархом, который и назначает её членов, в числе восьми, из клириков всех священных степеней, известных познаниями, опытностью и ревностью о благе церкви. Церковная эпитропия, по своей деятельности, разделяется на три комиссии. Первая из них наблюдает за благочинием во время богослужений и за благоустройством святых храмов и молитвенных зданий. В частности, она заботится, что установленные чинопоследования церковных служб и таинств совершались с надлежащей внимательностью и в порядке, согласно церковному уставу, – наблюдает за священной иконописью и за правильным, вполне согласными с историческими данными и с требованьями художественности изображением на иконах ликов святых, печётся о чистоте святых храмов, о добром состоянии священных сосудов, одеяний и книг, – наблюдает, чтобы находящиеся в храмах священные антиминсы были освящены по указанному в уставе чину и утверждены патриархом или эпитропией; для достижения этих своих целей, комиссия дважды в год вызывает к себе священников и диаконов константинопольских церквей и делает им наставления о благоприличном поведении и порядке исполнения церковных служб в храме, о неспешном и проникновенном чтении и пении во время богослуженья, об однохорном и антифонном пении, с благоговением и страхом Божиим, молитв божественной литургии всем народом и о других средствах возбуждения и поддержания в молящихся благоговейных религиозных чувств. Второе отделение церковной эпитропии, во главе с великим протосинкеллом патриархии и архидиаконом, наблюдает за поведением константинопольских клириков, делает виновным внушения и выговоры, а в случаях серьёзных доносит общему присутствию эпитропии, которое может налагать на виновных духовные епитимии и другие наказания, – рассматривает возникающие между клириками тяжбы, назначает почтенных и опытных иереев на должности народных духовников, определяет в состав причта священников и диаконов, предварительно подвергнув их испытанию, следит за делом проповеди слова Божия, чтобы оно велось систематически и с пользой для народа, наблюдает за жизнью и поведением клириков, приезжающих в Константинополь из других епархий. Третья комиссия ведает духовную цензуру, рассматривает и одобряет к печати книги церковно-богослужебные и религиозно-нравственные, особенно назначенные для простого народа. Церковная эпитропия, в полном своём составе, объединяет деятельность трёх комиссий и даёт им то или иное направление. Она заседает один раз в неделю, решает дела большинством голосов и протоколы представляет на утверждение патриарху; она имеет свою печать и особого секретаря для делопроизводства.

При патриархии существует также Церковный Суд (Ἐκκλησιαστικὸν Δικαστήριον), имеющий свою особую область деятельности, отличную от судебной деятельности священного синода и смешанного совета. Как известно, священный синод, во-первых, рассматривает все чисто-церковные судебные дела, восходящие к его компетенции, а во-вторых, решает дела по апелляциям, поступающим сюда из церковного суда при вселенской патриархии и при всех митрополиях и касающимся развода, содержания оставленных жён, усыновлений и т. д. И смешанный совет имеет двоякую судебную деятельность: во-первых, он рассматривает имущественные тяжбы, в коих одна из тяжущихся сторон есть клирик, архиерей, монах, или монастырь, эфория храма и школы и т. д., и во-вторых, он решает все судебные процессы, возникшие из-за наследства, имущественного раздела и т. п., а также служит высшей инстанцией для апелляции на решения митрополичьих судов по гражданским делам. Что же касается церковного суда при патриархии, то он рассматривает возникающие только в пределах константинопольской архиепископии дела о разводе супругов, о нарушении брачного соглашения, о сожительстве и содержании прижитых детей, о тайных браках, о растлении, о расторжении браков, заключённых без согласия родителей, об усыновлении и узаконении детей и т. п. Церковный патриарший суд состоит из высших клириков патриархии под председательством епископа, назначаемого патриархом, заседает один раз в неделю и имеет двух секретарей.

Далее, при патриархии действует Эпитропия архиерейских имуществ (Ἐπιτροπὴ ἀρχιερατικῶν περιουσυῶν), учреждённая в 1873 г. патриархом Иоакимом II. Первый параграф устава этой эпитропии говорит следующее: архиереи не должны составлять завещания относительно приобретённого ими имущества; после их смерти, из принадлежащего им имущества берётся известная сумма для расходов на погребение и поминовение, а всё остальное делится на три части, одна из коих отдаётся наследникам умершего, другая поступает в пользу его бывшей епархии, а третья идёт в распоряжение патриархии; то же самое делается и с наследственным имуществом умершего архиерея, если он не оставил относительно его завещания. Исполняя это предписание, упомянутая эпитропия, состоящая из двух архиереев – членов синода и одного члена смешанного совета, через посредство особо уполномоченных лиц производит дознание об имуществе умерших архиереев и делает по поводу его соответствующие распоряжения.

Кроме того, при патриархии существуют: Контрольная эпитропия (Ἐξελεγκτικὴ Ἐπιτροπή), которая проверяет экономические отчёты константинопольских церквей и школ, Совещательная эпитропия (Ἐισηγητικὴ Ἐπιτροπή) дающая советы канонического и юридического характера всем лицам, обращающимся за разрешением своих дел к высшим правительственным учреждениям патриархата, Патриаршая центральная педагогическая эпитропия (Пατριαρχικὴ Κεντρικὴ Ἐκπαιδευτικὴ Ἐπιτροπή), заведующая народными школами патриархата, эпитропии – по заведыванию монастырскими имуществами, патриаршей библиотекой и ризницей, богословской школой на острове Халки, великой народной школой в Константинополе, национальными благотворительными учреждениями в Константинополе, изданием официального органа вселенской патриархии «Ἐκκλησιαστικὴ Ἀλήϑεια» и другие. Все они действуют под председательством того или иного члена священного синода, назначаемого патриархом и синодом, в составе членов из среды народного совета, высших клириков Константинополя и чиновников патриархии. Для официальных сношений патриархии с турецким правительством по текущим делам существует при патриархии Оттоманская канцелярия. Через эту канцелярию идут в Порту представления патриархии и ответные на них сообщения правительства (тескере), получаются патриархией императорские бераты и фирманы, передаются правительству для исполнения судебные решения состоящих при патриархии учреждений. Ею заведует особый чиновник, называемый капукехагья (καπουκεχαγιά). Ныне в этой должности состоят Антонакис Икиадис – эфенди.

Наконец, при константинопольском патриархе состоит целый штат должностных лиц, как духовных, так и светских. Прежде всего, патриарх имеет до пяти викарных епископов (ἀρχιερατικοὶ προϊστάμενοι), которые управляют церквами и духовенством той или иной части Константинополя. Так, ныне при патриархе имеются викарии кварталов: Ставродромия (с титулом хариопольского), Татаулов (с титулом епископа Панфила), Галаты, Вланка и Живоносного Источника (Ζωόδοχος Πηγή). Ближайшим помощником патриарха по управлению его епархией состоит и великий протосинкелл (μέγας πρωτοσύγκελλος); имея сан архимандрита (ныне – Хрисостом), великий протосинкелл облечён однако большой властью: он бывает представителем патриарха на официальных торжествах, например, на актах школ, при встрече приезжающих в столицу различных высокопоставленных лиц и т. п., состоит непременным членом, а иногда и председателем существующих при патриархии эпитропий, издаёт от своего имени различные предписания приходскому духовенству и школам, следит за жизнью и поведением столичных священников, участвует в патриаршем богослужении и т. п. Его помощником по наблюдению за столичным духовенством состоит великий архидиакон (μεγάς ἀρχιδιάκονος ныне – Лаврентий), который следит лишь за диаконами, заботится об их благоповедении и образовании, выбирает лучших кандидатов на места при столичных церквах, участвует в патриаршем богослужении и т. п. Проповедью слова Божия в столичных церквах занимаются особые лица, именуемые иерокириксами (ἱεροκήρυκες). Они состоят на определённом жаловании от патриархии, ведут беседы систематически по особому расписанию, утверждённому великим протосинкеллом, и посещают для проповеди и пригородные местности.

Из светских должностных лиц при константинопольской патриархии на первом месте следует поставить великого логофета (μεγάςη λογοϑέτης). Это – одна из немногих должностей, перечисленных, по взятии Константинополя турками, из штата царского в патриарший. Ныне великому логофету принадлежит главное заведывание экономическими делами патриархии и право служить посредником между турецким правительством и патриархом. Он носит титул архонта (князя), избирается обыкновенно из самых знатных и богатых греческих фамилий, возводится в свою должность патриархом через возложение рук (χειροϑεσία, в отличие от χειροτονία), при чтении молитв по особому чину. Великий логофет имеет огромное влияние на общий ход дел патриархии: без его подписи не имеют юридической силы все определения патриаршего синода, касающиеся назначения митрополитов и епископов. В настоящее время эту должность занимает Ставраки-бей Аристархис. Затем, при патриархии в течение XIX столетия существовали следующие светские должностные лица: великий скевофилакс (μέγας σκευοφύλαξ) обязанность которого состоит в сохранении священных сосудов, одежд и вообще всей церковной утвари патриаршего храма, в наблюдении за её целостью и чистотой; великий хартофилакс (μέγας χαρτοφύλαξ), наблюдающий за патриаршим архивом и библиотекой (ныне в этой должности состоит известный греческий учёный Мануил Гедеон); великий ритор (μέγας ρήτωρ), который занимался составлением от лица патриарха, слов и речей; великий экклисиарх (μέγας ἐκκλησιάρχης)²¹, наблюдающий за чистотой патриаршего храма и порядком во время богослужения; протекдик (πρωτέκδικος), или главный адвокат патриархии, защищавший на суде её интересы; протонотарий (πρωτονοτάριος), состоящий начальником патриаршей канцелярии и в частности заведующий входящими и исходящими бумагами, относящимися к патриарху; дикеофилакс (δικαιοφύλαξ), хранивший в целости различные юридические документы патриархии; великий примикирий (μέγας πριμικύριος), или духовный секретарь, который во время патриаршего служения держит пред алтарём среди церкви большую свечу в подсвечнике и от этого получил своё название; первый и второй секретари (γραμματεῖς) священного синода, смешенного совета и великой протосинкеллии, помощники секретарей (ὑπογραμματεῖς), составители протоколов (πρωτοκολληταί) и их помощники (βοηϑοὶ τοῦ πρωτοκόλλου), уставщик (διαγγελεύς), писцы (γραφεῖς) и т. д.

Церковно-народное греческое собрание 1858–1860 годов выработало новые правила и относительно избрания епархиальных архиереев, их власти и положения в епархии. В прежнее время избрание архиереев производилось без определённых законоположений, и епископский сан приобретался не столько в силу личных высоких качеств кандидата, сколько путём протекции, подкупа турецких властей, ходатайства геронтов и т. п. По новому же канонисму, избираемый в архиерейский сан не только должен отличаться безукоризненным поведением в отношении к турецкому правительству и народу, но и обязан иметь требуемый церковными канонами возраст и телесные совершенства, обладать достаточным знанием церковных дел и административной опытностью, иметь те или иные заслуги в пользу церкви, отличаться благоповедением, знать языки греческий, турецкий и славянский, если в епархии вновь назначаемого епископа есть славянское население, иметь свидетельство об окончании богословского училища, а если учился заграницей, то, по возвращении на родину, должен подвергнуться испытанию в халкинской школе, пользоваться уважением за свою добродетель и познания. Выбор и назначение архиерея на осиротевшую кафедру производятся священным синодом, который, получив официальное известие о смерти того или иного архиерея, составляет общий список кандидатов, потом избирает из них трёх, отличающихся наибольшими заслугами в пользу церкви, приходит затем в храм, где совершается обычное молитвословие, после коего тайной подачей голосов члены синода избирают одного из трёх; в случае равенства голосов, перевес даётся голосом патриарха. Так как, по правилам церкви, патриархи и архиереи имеют пожизненную власть в назначенной им епархии, то их перемещение и низложение могут допускаться лишь в случае необходимости, например, вследствие политической измены, за несправедливость и притеснение пасомых и т. п. Все архиереи обязаны жить в своих епархиях. В другую епархию архиерей может приехать лишь с разрешения патриарха и местного епископа. Равным образом и пребывание епархиального архиерея в Константинополь зависит от вселенского патриарха, который назначает ему определённый срок для поездки в столицу; живя в Константинополе, архиерей может участвовать лишь в богослужениях, но не допускается на заседания синода. По окончании срока пребывания в Константинополе, разрешённого патриархом, он обязан возвратиться в свою епархию, в противном же случае высылается из столицы. В своей епархии архиерей обязан употреблять все меры архипастырского воздействия на народ, должен в определённое время совершать поездки по епархии, без обременения паствы, поучать её, руководить в деле нравственного совершенства. Епархиальный архиерей не должен, без разрешения синода, иметь при себе титулярного епископа и возлагать на него дело епархиального управления; лишь в случае болезни, глубокой старости и вынужденного отъезда из епархии, архиерею разрешается назначать на епархию титулярного епископа. Епархиальный архиерей не имеет права осуждать патриарха или осмеивать его; виновный в этом увещевается патриархом и синодом, а в случае упорства подвергается каноническому наказанию. Когда на епархиального архиерея подаётся жалоба, то он вызывается в Константинополь; здесь его судит синод, если он обвиняется в преступлениях церковного свойства, и – смешанный совет, если его преступления гражданского характера; приговор суда доводится до сведения Порты, по законам которой виновному назначается наказание. Если епархиальный архиерей совершит уголовное преступление, то патриарх предварительно снимает с него духовный сан и после передаёт турецким властям. Епархиальный архиерей имеет в своей епархии высшие административно-судебные права. По смыслу берата, выдаваемого каждому архиерею султаном, он является духовным владыкой приходского духовенства и народа епархии, – поставляет, низлагает и судит священников и монахов, получает с них определённые денежные взносы, учит и назидает народ, утверждает духовные завещания и вообще предсмертные распоряжения мирян, разрешает вступление в брак, рассматривает дела о разводе супругов, скрепляет различные официальные документы – купчие крепости, опекунские свидетельства, брачные договора, защищает народ от притеснений турецких властей, налагает наказания на виновных за преступления против веры и нравственности; кроме того, архиерей обязан присутствовать в совете главного города епархии, а в советах уездных городов иметь своего уполномоченного, руководить деятельностью местного народного смешанного совета, заведующего гражданскими и хозяйственными делами епархии. При епархиальном архиерее состоят: церковная эпитропия, которая наблюдает за поведением и просвещением клириков, церковный суд, который рассматривает церковно-религиозные преступления мирян, и институт иерокириксов, которые посещают епархию для проповеди слова Божия. В состав двух первых учреждений входят должностные лица при архиерее: эконом, сакелларий, сакеллий, протосинкелл и архидиакон. Архиерей, если оставляет епархиальную службу по собственному желанию, избирает себе местожительство по своему усмотрению, а если низлагается, то его местопребывание определяется патриархом и синодом, по соглашению с Портой. Имущество умершего архиерея описывается восьмичленной комиссией из духовных и светских лиц, близких к почившему, а потом передаётся в распоряжение существующей при патриархии специальной эпитропии, которая одну часть его предоставляет наследникам умершего, другую передаёт в пользу епархии, а третью в пользу патриархии.

Число епархий в константинопольском патриархате в течение XIX века не раз изменялось. В 1862 году их было 117, в 1879 году – 65, а ныне 78. Теперь все епархии возведены на степень митрополий. Митрополиты носят титул: «всечестный и патриарший экзарх (ὑπέρτιμοσ καὶ ἔξαρχος)». Некоторые митрополиты (ефесский, ираклийский, фессалоникийский и другие) имеют и викарных епископов.

И в материальном положении духовенства константинопольской церкви во второй половине XIX века произошли перемены. До шестидесятых годов этого столетия денежные доходы Константинопольского патриарха были очень значительны. Они состояли – из обязательных взносов, которые делали в кассу патриарха все посвящаемые им в епископский сан лица, из ежегодной денежной подати, которой были обложены все митрополиты и епископы вселенского патриархата, из взносов ставропигиальных монастырей, из доходов с выморочных имуществ, остававшихся после умерших епископов, священников, монахов и монахинь, из добровольных пожертвований в пользу патриархии по завещаниям, из обязательных взносов со стороны христиан константинопольской церкви, поступавших в кассу патриархии через три года, из взносов лиц, искавших патриаршего суда, из доходов за св. миpo и антиминсы, рассылавшиеся патриархией по всему патриархату. Из всех этих обязательных денежных поступлений при патриархии составлялась очень солидная сумма, образовавшая так называемое патриаршее казначейство. Она тратилась на различные нужды патриархии, вызываемые потребностями административного строя, народного образования, представительства патриарха, а главным образом употреблялась на уплату патриарших долгов, которые ещё в XVIII веке были, по выражению патриарха Самуила I, тяжелее египетских пирамид и в громадной сумме перешли от прежних времён в наследство и XIX столетию. Кроме упомянутых доходов, поступавших со всего патриархата, в кассу патриарха делались особые взносы духовенством и народом его собственной архиепископии, заключающей в себе Константинополь с его окрестностями. Каждый священник константинопольской архиепископии делал в пользу патриарха ежегодный канонический взнос (τὸ κανονικόν), а миряне платили определённые сборы за свадьбы, похороны и крестины, приносили новину от естественных произведений страны (хлеба, шёлка и т. п.) и делали ежегодный обязательный взнос, в небольшом размере. Наконец, у некоторых патриархов допускались и иные способы обогащения, например, частое перемещение архиереев с одной кафедры на другую, дававшее им немалые доходы, произвольное лишение архиереев и священников принадлежащих им мест и т. п. При объяснении подобных действий патриархов нужно иметь в виду, что патриархам приходилось, в различных обстоятельствах их высокого служения в пользу церкви и народа, делать большие подарки представителям турецкой власти и посредством золота гарантировать себе и народу те или иные привилегии. Доходы епархиальных архиереев поступали из тех же источников, из которых восполнялась патриаршая касса. Они получали определённую сумму за посвящение в духовный сан и ежегодный канонический взнос от всех священников и диаконов своей епархии, взимали сборы с кафедральных соборов и монастырей, с церковных и монастырских недвижимых имуществ, наследовали выморочные имущества духовных лиц и монахов, получали взносы с мирян – ежегодные с каждой семьи, затем за браки и разводы, крестины, похороны, – подати натурой и т. п. Иногда и епархиальными архиереями допускались недозволенные способы обогащения. Но здесь опять нужно иметь в виду, что, вследствие громадных долгов вселенской патриархии, ещё при патриархе Самуиле I к уплате их были привлечены и епархиальные архиереи, на каждого из которых была возложена уплата известной части основного долга (αὐλικὰ) чтобы освободиться от этого обязательства, архиереи не только прибегали к принудительному займу у своей паствы при посредстве особых облигаций, за печатью всей общины (αὐλιακαί), но и допускали иногда злоупотребления при сборе своих доходов. Затем, не следует забывать, что, в случае лишения кафедры, почти каждому архиерею и даже патриарху предстояла бедственная жизнь, полная лишений и унижения, так как ни Порта, ни патриархия не принимала, за редкими исключениями, почти никакого участия в их будущей судьбе; значит, каждому епископу необходимо было позаботиться и о возможном, в будущем чёрном дне.

В шестидесятых годах XIX столетия в материальном положении константинопольского высшего духовенства произошли существенные перемены. После издания султанского хатти-хумаюна 1856 года, вызванного представлением европейских держав, в среде турецкого правительства возникло намерение назначить патриарху и епархиальным архиереям определённое годичное жалование. Предполагалось, что Порта будет собирать с христианского населения империи определённые денежные сборы и выдавать из этой суммы жалованье высшему его духовенству. Но этот проект встретил сильное противодействие со стороны патриарха и архиереев, ввиду того вполне естественного и справедливого опасения, что Порта будет производить сборы с христиан на содержание духовенства, но платить жалованья архиереям не станет так как сама страдает неисцелимым дефицитом в государственном бюджете. При содействии русского правительства патриархии удалось отклонить Порту от её намерения обеспечить архиереев жалованьем. Когда открылось греческое народно-церковное собрание, то на него возложена была задача выработать и новые правила о содержании патриарха и архиереев. Вновь составленный канонисм касательно этого предмета, действующий в константинопольской церкви и в настоящее время, заключает в себе следующие положения. Константинопольскому патриарху, обязанному содержать особый штат служащих и делать необходимые для церковного благолепия и народного представительства расходы, назначено годовое содержание в пятьсот тысяч пиастров (около 40.000 рублей), с тем чтобы он ничего более не получал из народного казначейства. Эта сумма образуется из взносов христиан Константинополя (в сумме 130 тысяч пиастров) и епархиальных архиереев (370 тысяч пиастров), каждый из коих делает взносы на содержание патриарха в определённом размере, указанном в канонисме. Назначено определённое годовое содержание и каждому епархиальному архиерею в патриархате. Размер этого содержания не одинаков: он колеблется между двенадцатью (архиереям мосхонийскому и халепскому) и сотней тысяч пиастров в год (митрополитам – ефесскому, адрианопольскому и боснийскому). Весь годовой оклад архиереям патриарха простирается до шести миллионов пиастров. Жалованье архиереям собирается следующим образом: епархиальный архиерей и члены местного смешанного совета вызывают в кафедральный город представителей от каждого уездного города и села и в общем собрании, руководясь численностью населения епархии и требованиям справедливости, разлагают определённый канонисмом жалованье архиерею и сумму взноса на оклад патриарху на всех христиан епархии; составленные таким способом списки сборов с каждого города и села хранятся в митрополии, смешанном совете и патриархии. Кроме жалованья, некоторые архиереи имеют доход с недвижимых имуществ и монастырей, а патриархи получают сборы от ставропигиальных обителей. Затем, у каждого епархиального архиерея возможны случайные доходы. Из них в новом канонисме сохранены лишь очень немногие, а именно: за разрешение брака, первого, второго и третьего без различия, назначается во всех епархиях десять пиастров, за совершение литургии, погребения и брака по приглашению, – не менее пятидесяти пиастров, от каждого священника – ежегодный канонический взнос (κανονικόν) в количестве десяти пиастров. Всякая вынужденная уплата денег и приношение вещами возбраняются. Совершенно уничтожаются и следующие архиерейские доходы: отдача священникам на откуп церкви со всеми её доходами (γεδίκιον), сборы, собираемые через каждые два-три года (βοήϑεια), подарки от духовенства, тождественные с взяткой (φιλότιμον), подарки при вступлении архиерея на новую кафедру (ἐμβατοίκιον), обязательные водоосвящения, сборы во время богослужения в пользу архиереев и других лиц, сборы за освящение церкви, за разрешение запрещённого брака, за рукоположение в священный сан и избрание в должность игумена; уничтожены и все другие случайные архиерейские доходы, как бы они ни назывались. Некоторые случайные доходы новым уставом обращены на нужды благотворительских и общеполезных учреждений епархии, например, доход за развод, за архиерейскую подпись того или иного документа и за отлучительные грамоты.

С того времени, как изложенные узаконения вошли в силу, материальное положение константинопольской патриархии и епархиальных архиереев значительно ухудшились. Правда, в 1860 году была организована из членов синода и смешанного совета так называемая комиссия народного долга, на которую возложены заботы о погашении патриарших долгов, но и это мало изменило к лучшему финансовое положение патриархии. Не говоря уже о том, что патриарху назначена, в общем, довольно скромная сумма жалованья, она в высшей степени неаккуратно поступает в патриаршую кассу. Епархиальные архиереи, на обязанности коих лежит собирать в своих епархиях и представлять в патриархию определённую сумму на предмет содержания патриарха и его штата, относятся к этому делу без надлежащего усердия, так что патриархия вынуждена бывает нередко делать архиереям напоминания об этом и побуждать их к возможно скорому выполнению лежащей на них обязанности. Отсюда, со времени введения нового органического закона о содержании патриархии и вплоть до нашего времени почти непрерывно из Константинополя слышатся жалобы на весьма затруднительное финансовое положение вселенской церкви. При патриархе Дионисии V († 1891 г.) эти затруднения были так велики, что патриархия пришла к мысли обратиться за ссудой к турецкому правительству, но не осуществила этого лишь вследствие финансового кризиса в самой Порте. Не лучше обстоит дело и в епархиях. Греческий народ, доведённый корыстолюбивой и беззаконной турецкой администрацией почти до совершенного истощения его экономических сил и обременённый обязательными и произвольными налогами в пользу своих алчных поработителей, не имеет возможности аккуратно делать взносы в пользу своих митрополитов и епископов и щедро оплачивать их архипастырские труды. Посему и епархиальные архиереи, большей частью, пользуются весьма ограниченными средствами, а состоявшие в их штатах духовные и светские должностные лица, равно как и чиновники патриархии, не каждый месяц получают заслуженное ими жалованье. Вообще, тех денежных средств, которые назначены патриарху и архиереям в качестве жалованья и которые восполняются различными случайными их доходами, совсем недостаточно на содержание иерархов и состоящих при них церковно-правительственных учреждений, на многоразличные церковно-общественные нужды их епархий, на содержание школ, благотворительных учреждений, на распространение дела проповеди слова Божия среди народа и т. д. Вследствие этого экономическое положение константинопольской церкви в настоящее время оказывается крайне тяжёлым. С целью облегчить это положение патриархия изыскивает различные меры. Так, патриарх Неофит VIII составил в 1894 году проект учреждения при вселенской патриархии специального запасного фонда, в качестве источника, из которого могли бы покрываться важнейшие расходы патриархии по предметам церковного управления, например, по содержанию иерокириксов, богословских школ, приходского духовенства, благотворительных учреждений, престарелых и больных архиереев и т. п. Но лишение кир Неофита в том же году патриаршей кафедры помешало ему осуществить этот прекрасный проект. Патриарх Анфим VII в 1896 году сделал распоряжение о ежегодном денежном взносе в пользу патриархии от каждой приходской церкви в патриархате. Все церкви были разделены на три разряда, в зависимости от получаемых ими доходов; храмы первого разряда обязаны были вносить ежегодно по одной турецкой лире (9 р. 52 к.), второго разряда – половину и третьего – четвёртую часть. Взносы должны производиться чрез епархиальных архиереев.

Что касается низшего, приходского духовенства в константинопольской церкви, то и его положение во многих отношениях печально. Прежде всего, приходской клир на востоке крайне многочислен. Епископы, с целью получения большого дохода с подчинённого им духовенства, посвящали в духовный сан без всякого разбора, часто без явной нужды и без назначения вновь посвящённого в определённый приход. Сан приобретался посредством денег или протекции. Не требовалось и более или менее серьёзного образования для кандидата священства, а равно не обязательны были сведения и о прежней его жизни. Поэтому приходское духовенство отличалось невежеством, не могло и не умело учить народ, не имело и нравственного влияния на него. Патриархи и состоящий при них священный синод принимали со своей стороны меры к поднятию нравственного уровня приходского клира. Из многих распоряжений этого рода достаточно указать на окружное послание патриарха Константина V, изданное в конце 1898 года. Указав на то, что некоторые митрополиты, вопреки церковным канонам, рукополагают в священный сан лиц, работавших недавно пилой или заступом, не развитых умственно и не укреплённых нравственно, и вообще без всякой подготовки и обучения к прохождению пастырского служения, от чего в церкви происходит многие нестроения, патриарх Константин преподал епархиальным архиереям следующие предписания: 1) строго запрещается рукополагать священника или диакона отрешённо (ἀπολελυμένως), т. е. без нужды и без назначения в определённый приход; 2) запрещается избрание клирика одними прихожанами, без согласия епископа; 3) строго запрещается посвящать в священный сан лиц, не имеющих канонического возраста; 4) повелевается архиереям следить за нравственным поведением духовных лиц и собирать сведения о прежней жизни ищущих священного сана и 5) запрещается приходскому духовенству по своему произволу, без разрешения архиерея, оставлять приход. Многочисленность приходского клира в константинопольской церкви имеет своим последствием и крайнюю его бедность. Это вполне понятно, особенно если иметь в виду, что греческий народ содержит на свои средства и местного епископа, и патриарха, да ещё платит многочисленные подати в пользу турецкого правительства. Тяжёлый экономический быт приходского духовенства издавна составляет больное место в церковно-общественном организме вселенского патриархата. Константинопольские патриархи, при участии священного синода, не раз в течение XIX века создавали различные проекты с целью улучшить материальное положение клириков, но все созданные ими меры имели или местное значение и применялись небольшое время, или же совершенно разбивались о тяжёлый финансовый кризис патриархии и противодействие со стороны турецких властей. Лишь в конце XIX столетья патриарху Константину V удалось учредить священную кассу (ἱερατικὸν ταμεῖον) специально для приходского духовенства константинопольской архиепископии. Устав этой кассы, утверждённый 14 октября 1897 года, содержит следующее параграфы:

1) По распоряжению его святейшества, вселенского патриарха Константина V, учреждается «касса духовенства» для недостаточных священников и диаконов константинопольской архиепископии, состоящие под непосредственным заведыванием патриаршей центральной церковной эпитропии.

2) Цель кассы двоякая: главная и второстепенная. Первая заключается в содействии и помощи бедным, больным и вообще находящимся, по каким-либо основательным причинам, в несчастии священникам и диаконам, а вторая – в заботах об образовании и развитии приходского клира архиепископии посредством устройства читального зала и библиотеки.

3) Доходы кассы также двоякие: постоянные и случайные; к первым относятся – ежемесячные взносы всех штатных священников и диаконов архиепископии, сборы с вновь назначаемых в приход и перемещаемых клириков, имущество священников и диаконов архиепископии, умирающих без наследников, проценты с основного капитала кассы и другие статьи дохода, которые могут быть указаны впоследствии.

4) К случайным доходам кассы относятся: денежные штрафы, налагаемые центральной церковной эпитропией на совершивших то или иное преступление клириков, вычеты из доходов клириков, запрещаемых в священнослужении на более или менее продолжительное время, суммы, взимаемым по распоряжению великого протосинкелла из недозволенных тарелочных и кружечных сборов, и добровольные пожертвования духовенства и народа.

5) Месячные взносы поступают в кассу в таком количестве: клир патриаршего храма и прихода Ставродромья, где существует общая кружка духовенства, уплачивает ежемесячно два процента со всей неразделённой суммы месячного дохода, а все приходские диаконы платят три процента из своего месячного жалованья; настоятели приходов первого разряда уплачивают десять гросиев (= 80 к.) в месяц, а духовники и приходские священники – по шести; настоятели приходов второго разряда взносят по шести гросиев ежемесячно, а духовники и очередные священники – по четыре; настоятели приходов третьего разряда взносят по четыре гросия, а духовники и священники – по два.

6) Эти месячные взносы признаются обязательными, и никто из клириков не имеет права не участвовать в них, в противном случае патриаршая церковная эпитропия принимает меры воздействия.

7) Делами кассы заведует специальная пятичленная эпитропия, под председательством великого протосинкелла, избираемая патриаршей церковной эпитропией.

8) Ключи от кассы находятся – один у председателя, другой – у казначея, избираемого из столичных протоиереев.

9) Заведующая кассой эпитропия заботится о своевременном поступлении взносов, тратит из них ежегодно лишь половину, а другую половину присоединяет к основному капиталу, указывает центральной церковной эпитропии лиц, нуждающихся в помощи, коим эта (патриаршая) эпитропия и назначает пособие, следит за своевременной выдачей пособий нуждающимся клирикам, хранит в безопасности денежные суммы, ведёт правильную отчётность в расходуемых суммах, доносит о всяком своём действии патриаршей церковной эпитропии и отдаёт ей ежегодный отчёт.

10) Взносы поступают в кассу в конце каждого месяца.

11) Председатель эпитропии кассы лишь в крайнем случае может выдать из суммы её не более ста гросиев, без разрешения эпитропии патриаршей.

12) Всякое постороннее и чуждое целям кассы пользование её деньгами строго воспрещается.

13) Устав кассы через пять лет может быть вновь рассмотрен и изменён. К уставу приложен список приходов константинопольской архиепископии, расположенных по трём разрядам; к первому разряду отнесено девятнадцать приходов, ко второму – одиннадцать, к третьему – семнадцать, а всего сорок семь приходов. «Касса духовенства» действует в константинопольской архиепископии и в настоящее время.

Каждая епархия константинопольского патриархата разделена в церковном отношении на приходы. Приход представляет отдельную общину, группирующуюся около того или иного храма и имеющую определённую внутреннюю организацию. На основании уложения о приходах Константинополя, изданного в 1881 году патриархом Иоакимом III, и нового устава церковно-приходских собраний в константинопольском патриархате, изданного в 1899 году патриархом Константином V, можно составить более или менее полное представление о внутреннем устройстве приходов на востоке. Во главе прихода находится настоятель. В звании настоятеля бывает, большей частью, протоиерей (ἱερατικῶς προϊστάμενος), а в некоторых приходах Константинополя даже епископ (ἀρχιερατικῶς προϊστάμενος). В сельских приходах штат клириков состоит из священника и диакона (псаломщиков на востоке нет), а в городах приходы имеют от двух до четырёх очередных священников (οἱ ἐφημεἑιοι) и диаконов, соответственно величине прихода. По уставу патриарха Иоакима, приходской священник, как призванный руководить христиан к вечному спасению, должен быть везде и всегда благоразумным и благоговейным, кротким, великодушным и незлобивым, – служить для прихожан образцом в словах и делах, носить одежду приличную и опрятную, вести себя достойно своего звания, заниматься чтением священных и церковных книг, жить со всеми в мире и согласии, благоговейно совершать богослужение, наблюдать в храме чистоту и благолепие, постоянно быть готовым спешить по приглашению прихожан для совершения треб и т. п. Нравственные качества других приходских клириков должны быть подобны указанным. В Константинополе приходские клирики определяются и увольняются великим протосинкеллом, без всякого участия прихожан, а в остальных епархиях ближайшее заведывание приходским клиром принадлежит местному епископу. Приходской клир содержится на средства прихожан, которые обязаны делать ежегодно определённые взносы в пользу духовенства, по особой таксе; кроме того, духовенство имеет доходы за совершение треб и случайные приобретения, например, проскомидийные, проскинитарные (при поклонении св. евангелию и кресту), тарелочный. Кроме очередных священников, в штате приходского клира должны быть специальные иерокириксы или проповедники слова Божия, которые назначаются великим протосинкеллом и обязываются произносить проповеди неопустительно во все воскресные и праздничные дни. Иерокириксы содержатся на жалованье от прихода. Приходы Константинополя и больших городов имеют от одного до двух иерокириксов, а приходы сельские имеют одного иерокирикса на несколько церквей. Затем в Константинопольском патриархате существуют окружные духовники, которые ведают исключительно дело исповеди в одном или нескольких приходах, в зависимости от их величины. Духовники также содержатся на жалованье от прихода. Каждая приходская община, называемая кинотом (κοινότης) избирает ежегодно одного иди несколько ефоров, которые ведут общественное хозяйство кинота, собирают средства на содержание церкви, духовенства и школ, имеют дело с турецкими властями по сбору с народа различных податей и повинностей и вообще являются представителями прихожан в их общественных делах церковного и гражданского порядка. Ефоры избираются в специальных приходских собраниях, при участии всех совершеннолетних и самостоятельных членов кинота, под председательством настоятеля приходского храма и с разрешения местной высшей церковной власти. Ефоры отдают отчёт в своей деятельности приходу, а в делах, касающихся местного храма и школы, они контролируются ещё великой протосинкеллией и патриаршей или епархиальной педагогической эпитропией. Церковно-приходские собрания бывают двух родов – постоянные и чрезвычайные. Первые созываются для избрания ефоров, контролёров общественной экономической отчётности и кандидатов в члены народного смешанного совета при вселенской патриархии, а вторые – для решения экстраординарных вопросов из жизни прихода. Дела решаются большинством голосов. Протоколы собраний представляются местной высшей церковной власти²².

Иеромонах Арсений, один из выдающихся современных подвижников греческого востока

Общий взгляд на состояние греческого монашества в турецкую эпоху. – Упадок монашеской жизни в XIX веке. Причины этого явления и мероприятия, направленные к устранению его. – Современный строй иночества в константинопольской церкви. – Монастыри ставропигиальные и епархиальные. – Положение монашества на Афоне в XIX веке. – Монастырь св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова на острове Патмосе. – Сумелийский монастырь Пресвятой Богородицы в Трапезунте и другие ставропигии. – О положении монастырей приходских.

В византийскую эпоху в константинопольской церкви было весьма много монастырей. Весь патриархат был усеян монастырями, так что казался одним сплошным монастырём, представлялся как бы монашеским царством. После завоевания Византии турками, число монастырей и монахов уменьшилось, сравнительно с прежним количеством, но всё-таки в первые времена турецкой зависимости было значительно. Бедствия и лишения, постигшие греков в эпоху турецкого рабства, заставляли многих из них оставлять мир и удаляться в монастыри, где они находили сравнительную свободу и избавлялись от тяжестей невыносимого ига. Дело в том, что греческие монастыри пользовались у турок некоторыми, по крайней мере, юридическими, привилегиями. Они de jure считались местами священными, недоступными для произвола турецких властей и народа, а обитатели монастырей освобождались от податей и повинностей и могли беспрепятственно исполнять свои религиозные обязанности. Монастырям было даже предоставлено право звонить в церковные колокола и иметь на крыше церковных зданий св. крест. Но монахам запрещено было строить новые монастыри и возобновлять старые, без особого разрешения султана. А так как всякое султанское разрешение этого рода стоило больших денег, то в турецкую эпоху встречается весьма мало фактов постройки и возобновления монастырей. Вследствие этого, с течением времени, число греческих монастырей в Константинопольском патриархате стало постепенно уменьшаться. Монастыри уже не имели и прежнего благосостояния, так как произвол турецких властей коснулся и этих, юридически обеспеченных независимостью, священных зданий, а с другой стороны, монастыри не переставали делать определённые взносы в пользу своих духовных начальств и оказывать материальную помощь различным церковно-общественным учреждениям своего народа. Уменьшилось, с течением времени, и число греческих монахов, так как монастыри перестали служить убежищами от мирских невзгод, соединённых с турецким игом, и приютами сравнительно спокойной и обеспеченной жизни. Поэтому, накануне XIX века в константинопольской церкви было уже очень немного монастырей и монахов, вследствие постепенного упадка монашеской жизни, наблюдавшегося здесь в течение XVI–XVIII веков.

В начале XIX века число монахов и монастырей ещё больше сократилось в пределах константинопольской церкви. Причиной этого было известное восстание греков против турецкой власти, в котором приняли участие и монахи. Они массами оставляли свои монастыри и отправлялись в ряды греческой армии, воевавшей с турками. А те, кто не хотел и не мог идти на войну, оказывали помощь восставшим материальными средствами из монастырских сумм. Даже Афон принял участие в народном восстании. Вследствие этого греческие монастыри в эпоху народного движения против турок, и оскудели в отношении своих обитателей, и обеднели материальными средствами. Многие из них совсем остались без иноков, а в той части вселенского патриархата, которая потом образовала греческую церковь, около 245 монастырей имели одного или двоих монахов. Не нужно забывать также, что некоторые монастыри были совершено разрушены турками во время военных действий против греков. Опасность угрожала даже святой Горе Афонской. В 1821 году сюда вступили турецкие войска и заняли монастыри. Их начальник Робут-паша взял с монахов большую денежную контрибуцию, некоторые из монастырей ограбил и совершенно разорил, монахов разогнал и многих предал смерти. Султан Махмуд хотел срыть афонские монастыри до основания, но пощадил лишь по ходатайству императора Александра I. Афон после этого сильно запустел и стал наполняться монахами только после заключения нашего мира с турками в Адрианополе. То же самое случилось и со многими другими монастырями константинопольской церкви. Вселенские патриарх принимали меры к восстановлению монастырей и благоустройству их. Известны различные распоряжения этого рода, сделанные патриархами – Григорием V²³, Иеремией IV²⁴, Григорием VI²⁵ и Германом IV²⁶. Но эти распоряжения имели преимущественно местное значение и немного содействовали общему подъёму иноческой жизни в патриархате. Поэтому, в средний XIX века греческое монашество находилось в таком же упадке, как и в начале его. К прежним причинам этого явления теперь присоединилась новая – подъём общественной жизни среди греков. Дело в том, что, под давлением России и западной Европы, турки стали сравнительно меньше притеснять и угнетать несчастную райю. Параллельно с этим у греков стала развиваться и общественная жизнь, а вместе с тем стала чувствоваться и меньшая необходимость оставлять мир и удаляться в бедные и малонаселённые монастыри: общество с его разнообразными функциями представляло для многих большой интерес, а общественная жизнь указывала разнообразные поприща деятельности. Когда открылись заседания церковно-народного греческого собрания 1858–1860 годов, то были выработаны общие узаконения и относительно монастырей следующего содержания.

Все без исключения монастыри, как патриаршие, так и приходские, подлежат надзору ближайшего к ним епархиального архиерея, который наблюдает за ними и за поведением живущих в них монахов так же, как и за всеми священниками своей епархии. Некоторые монастыри имели обычай исправлять в сёлах все христианские требы. Отныне совершение треб монастырями запрещается, а сёла, в коих они делали это, сливаются с прочей паствой архиерея и становятся его приходами, монастыри же остаются убежищем монахов, оставивших всё мирское. Все монастыри делятся на три класса. К первому принадлежат те, в которых имеются более двадцати монахов; в них должен быть тщательно исполняем весь монастырский и общежительный устав; все церковные службы должны отправляться неопустительно, а божественная литургия совершается ежедневно. Ко второму классу принадлежат те монастыри, в коих более десяти монахов; и эти соблюдают общежительный устав, отправляют все службы и совершают литургию трижды в неделю. К третьему классу относятся те, в коих более пяти монахов; и они подчиняются уставу общежития, но, пока в них не заведётся правильный порядок служб, божественная литургия совершается только по субботам и воскресениям. О тех монастырях, которые, вследствие бедности и запустения, не относятся ни к одному из трёх классов, местные архиереи, по сношению с патриархией, заботятся, чтобы привести их в надлежащий порядок; освобождаются от этого распоряжения лишь те приходские монастыри, которые имеют только одного игумена. В монастырь, который в продолжение многих лет оставался без обитателей и обратился в развалины, ни великая церковь, ни местный архиерей не могут назначить игумена, и тот, кто присвоит себе, путём интриг, титулярное игуменство над таким монастырём, чтобы пользоваться его доходами, не признаётся законным игуменом. Если священный синод и смешанный совет постановит восстановить такой монастырь, то местный архиерей или ближайшие сёла заботятся об исправлении его в течение трёх лет, под наблюдением особой комиссии, в противном случае должны быть приняты другие меры к тому, чтобы доходы монастыря не расхищались и шли на удовлетворение народных нужд и на содержание народных учреждений, преимущественно в ближайших к монастырю местностях. Великая церковь позаботится, чтобы монастыри, имеющее земли, отдаваемые в аренду (особенно в Молдавии и Валахии), свободно распоряжались ими, но были обязаны представлять арендные условия на утверждение патриархии; такие монастыри должны взносить в народную кассу десять процентов со своих доходов, для употребления их на народные нужды. Монастыри св. Горы Афонской хотя и подлежат ведению вселенского престола, но не подвергаются никакому изменению в системе управления и в порядке сношений с великой церковью, так как в них тщательно соблюдается монастырский устав; они будут даже пользоваться особым покровительством в их нуждах и будут свободны от всякой платы за утверждение игуменств в Молдавии и Валахии и всяких других документов, но взамен того должны ежегодно вносить в народную кассу четыре тысячи австрийских червонцев. Наконец, собрание заявило, что будут изданы особые постановления касательно внутреннего порядка в монастырях, жизни монахов, избрания и утверждения игуменов, расходования монастырских сумм и ревизии монастырских отчётов.

И в последующее время в монашеской жизни патриархата не наблюдалось особого оживления и подъёма. В шестидесятых годах XIX столетия большой удар экономическому благосостоянию восточных монастырей был нанесён конфискацией их имуществ в Румынии, совершенной местным правительством. Здесь около 2/6 всей румынской территории были заняты владениями монастырей Константинополя, Афона, Иерусалима, Синая и других святых мест востока. Эти владения приобретались постепенно, частью при посредстве константинопольских фанариотов, которые или сами дарили их, или побуждали других «преклонять» свои имущества святым местам, частью путём покупки и завещаний. На монастырских землях возникали метохи и целые обители, коими управляли игумены, назначаемые из Константинополя, Афона, Иерусалима и т. д. Эти заезжие управители заботились о выгодах не только монастырей, но и своих собственных, а для облегчения своих трудов по эксплуатации монастырских имуществ нередко отдавали их в аренду. При всём том, преклонённые св. местам имущества давали им громадный доход. Правительство придунайских княжеств сначала не вмешивалось в управление монастырскими имуществами, но когда злоупотребления сделались слишком велики и открыты, оно обратило на это своё внимание. В 1806 году оно запретило отдавать на откупы монастырские имения, а в 1822 году издало фирман, которым уничтожались чрезмерные претензии греческих монахов на владение некоторыми имуществами, а законным владетелям последних возвращались обильные доходы. Однако в 1831 году снова наблюдается благосклонное отношение правительства к чужим монастырям. В 1848 году революционная партия наложила арест на монастырские имения востока. 5 января 1884 года румынский князь Александр Куза издал постановление об отобрании монастырских имуществ в государственную казну, а взамен этого назначил св. местам вознаграждение в 82 миллиона турецких пиастров. Против этого закона раздались протесты со стороны Порты, по ходатайству пред ней вселенской патриархии, со стороны России, как покровительницы христианского востока, и особенно со стороны Константинопольского патриарха Софрония III, патриархии от монастырских имений в Румынии простирались до 20 миллионов франков в год. Но румынское правительство стойко выдержало эти протесты, встретив поддержку в западно-европейских державах, перенесши дело на дипломатическую почву. Князь Куза не успел прийти к какому-либо соглашению с патриархом относительно спорного вопроса. Современное румынское правительство на многократные просьбы патриарха скорее привести дело к концу отвечало заверениями, что оно постарается выяснить его в ближайшем национальном собрании, однако окончательных результатов не представило до последнего времени. И теперь ещё продолжаются деятельные сношения и переговоры между заинтересованными сторонами, но св. места востока по-прежнему лишены доходов с румынских владений.

Кроме конфискации монастырских имуществ в Румынии, на упадок монашеской жизни в пределах константинопольского патриархата во вторую половину XIX века влиял практический дух времени, в силу коего иноческий аскетизм не вызывал уже того удивления, которое окружало монахов в прежние времена, созерцательная жизнь потеряла интерес и значение в глазах мирян, а практическая, меркантильная деятельность стала цениться выше спокойной, уединённой жизни в монастырях, посвящённой молитве и попечению о спасении души.

Современное состояние Константинопольского монашества представляется в таком виде. Ныне иноки проводят различный образ подвижнической жизни. Среди них имеются аскеты или еримиты (ἀσκηταὶ, ἐρημῖται) т. е. отшельники, подвизающиеся одиноко, вдали от монастырей, в пустынных и уединённых местах, – келлиоты (κελλιῶται), т. е. подвизающиеся в отдельных кельях, принадлежащих тому или иному монастырю и от него зависящих, и скитники, т. е. живущие в скитах, кои представляют совокупность нескольких келий. Все эти бытовые монашеские формы существуют в настоящее время только на Афоне, в обзоре истории коего о них и будет подробная речь. Далее, греческие монахи проводят жизнь в монастырях, которые по своему внутреннему устройству делятся на киновии (τὰ κοινόβια) и идиоритмы (τὰ ἰδιόρρυϑμα), т. е. имеют или общежитие, или своё житие. Обе эти формы монастырской жизни наилучшее выражение получили также в монастырях Афона. По своей зависимости от той или иной власти монастыри разделяются на ставропигиальные, епархиальные или приходские (ἐνοριακὰ μοναστήρια) и ктиторские. Первые зависят от патриарха, в какой бы епархии ни находились, в силу принадлежащей ему власти водружать крест (σταυροπήγιον) на месте возникновения обители, или же заменять акт ставропигии своей грамотой. Ставропигиальные монастыри обязаны возносить имя патриарха на богослужении (ἀναφορά), признавать за ним право утверждения игумена и других монастырских властей, а также власть судебно-дисциплинарную, платить ему ежегодно определённые взносы и отдавать отчёт в экономических делах. Епархиальные или приходские монастыри зависят от местной епархиальной власти – митрополитов и епископов, к коим находятся в таком же отношении, в каком ставропигии – к патриарху. Ктиторскими монастырями называются те, которые принадлежат частным лицам, их построившим, но в церковно-административном отношении они зависят или от патриарха, или от ближайшего епархиального архиерея. Монастыри населены или монахами, или монахинями, но мужских монастырей гораздо больше, чем женских. Ближайшее управление каждым монастырём принадлежит его игумену, который избирается братией монастыря, а утверждается патриархом или епархиальным архиереем. В звании игумена состоят архимандриты или иеромонахи. Они избираются пожизненно, но в случае злоупотреблений могут быть лишены власти с ведома епархиального архиерея и по донесению братии монастыря. Игумены управляют или единолично, если монастырь имеет небольшое число иноков, или при участии почётных старцев, составляющих так называемый игуменский совет (ἡγρουμενικὸν συμβούλιον), если монастырь велик и богат. Экономическими делами в больших монастырях заведует эконом, церковной утварью – скевофилакс, снабжением иноков содержанием – келарь, а монастырским храмом – екклисиарх. В монашество может быть пострижен всякий православный христианин, достигший совершеннолетия. Но предварительно ищущий пострижения подвергается более или менее продолжительному испытанию, во время которого называется докимом (δόκιμος). После пострижения каждый вручается старцу для нравственного руководства в подвижнической жизни и всецело подчиняется воле своего наставника и руководителя. По степени нравственного совершенства монахи делятся на рясофоров, малосхимников и великосхимников или ставрофоров.

Современные греческие монастыри имеют очень неравномерное число монахов. Наиболее населены из них монастыри ставропигиальные, а монастыри приходские, большей частью, имеют крайне ограниченное число иноков; многие из них заключают в братстве не более пяти человек, а в иных живёт только один игумен. Ставропигиальные монастыри рассеяны по всему константинопольскому патриархату. По последним известиям общее их число простирается до 90, тогда как в 1888 году было только 77²⁷. Дабы составить более полное представление о современном положении монашества в Константинопольском патриархате, мы сообщим здесь сведения о некоторых ставропигиальных монастырях.

Во главе ставропигиальных монастырей, подчинённых вселенскому престолу, следует поставить монастыри святой Горы Афона. Афон есть узкий гористый полуостров на юге Македонии, омываемый водами Эгейского моря, длиной до 80, а шириной до 20 вёрст. Горный хребет полуострова, имея у перешейка, коим соединяется с Македонией, незначительную высоту, далее постепенно поднимается и у моря оканчивается возвышенностью, достигающею двух вёрст. В физическом отношении Афон представляет удивительный уголок и по справедливости носит поэтическое название «вертограда Богоматери» (κῆπος, περιβόλιον τῆς Παναγίας). Весь полуостров покрыт роскошной и самой разнообразной растительностью, принадлежащей, можно сказать, всем поясам земного шара. Вечно зелёные лавры, особые породы дуба, маслины, кактусы, растущие на береговой полосе Афона и капризно перевитые диким виноградником, плющом, ежевикой и другими ползучими растениями, делают эту часть полуострова каким-то волшебным садом. Здесь созревает виноград, спеют апельсины, лимоны, гранаты и даже финики. Повыше от берега моря встречаются известные и у нас породы леса: ель, сосна, осина, а ещё дальше и выше тянутся огромные леса съедобного каштана. Только по бокам Афонских гор не встречается растительности, а самая вершина святой горы иногда бывает покрыта снегом даже в жаркие летние месяцы. Вследствие такой природы, св. Гора пользуется благорастворением воздуха почти в течение целого года; здесь не бывает ни знойного жара, ни сильного холода. Почва Афонской горы весьма удобна для возделывания и, при малой затрате труда, даёт обильные плоды. Таким образом, Афон представляет весьма удобное место для подвижничества. И действительно, он сделался очагом монашества очень рано, ещё в первые времена возникновения иноческого института на востоке. В византийскую эпоху афонское монашество достигло наибольшего процветания. Вся гора была покрыта монастырями и представляла собой как бы отдельное иноческое государство²⁸. В турецкую эпоху начался сравнительный упадок афонского монашества. Но ввиду того, что Афон лежит изолированно от всего мира и не вмешивался в общественно-политическую жизнь империи, он и в эпоху турецкого господства всегда оставался главным центром иноческой жизни не только греческого народа, но и славянских наций; турки щадили эту святую Гору и не препятствовали монахам жить как бы отдельным государством, взимая с них за это лишь определённую денежную повинность. Таким центром восточного монашества Афон остался и до нашего времени. Ныне здесь существует двадцать больших и главных ставропигиальных монастырей следующего наименования: Лавра св. Афанасия, Ватопед с главным храмом Благовещения, Ивер с главным храмом Успения, Хиландар с главным храмом Введения, Дионисиат с храмом Рождества Предтечи, Пантократор с храмом Преображения, Ксиропотам с храмом святых Сорока мучеников, Зограф с храмом св. Георгия, Кутлумуш с храмом Преображения, Дохиар с главным храмом Архангелов, Каракалл с храмом святых Апостолов, Филофея с храмом Благовещения, Симонопетра с храмом Рождества Спасителя, Ставроникита с храмом св. Николая, св. Павла с храмом св. Георгия, Ксенофонта с главным храмом св. Георгия, Григориат с храмом св. Николая, Есфигмен с главным храмом Вознесения, Русский монастырь с главным храмом св. Пантелеймона и Кастамонит с храмом св. архидиакона Стефана. Все эти монастыри возникли ещё в византийскую эпоху, в период времени с X по XIV вв., и доныне сохранили следы древнего своего происхождения. Монастырские здания ограждены крепкими забралами, имеют высокие бойницы или башни в стиле средневековых сооружений, многие величественные храмы, богато украшенные щедрыми подарками византийских императоров и вельмож, и т. п. Все монастыри совершенно не зависят друг от друга в своей внутренней жизни и управлении, а общие их дела ведаются так называемым Священным Кинотом или Собранием Афона. Из монастырей семнадцать принадлежат грекам, один (св. Пантелеймона) – русским, один (Зограф) – болгарам и один (Хиландар) – сербам. Монастыри по внутреннему своему устройству, как сказано, разделяются на киновии и идиоритмы. В монастыре киновиальном все монахи равны между собой по правам, ведут общую жизнь и имеют общее имущество – имущество монастыря, составляет истинное братство по обязанностям и по труду в пользу своего монастыря; никто из них не имеет права иметь частную собственность, но все владеют всем, все питаются одинаковой пищей в общей столовой в определённые часы, неопустительно посещают монастырские богослужения, положенные по уставу, носят одинаковую одежду, получаемую от монастыря. Киновией управляет игумен, избираемый пожизненно членами священного кинота и ими же увольняемый, в случае неисполнения обязанностей, налагаемых на него монастырским канонисмом или уставом. Избрание игумена совершается весьма торжественно. Из рук первенствующего члена священного кинота, антипросопа лавры св. Афанасия, новый игумен получает патерицу (жезл) со словами: «Приими патерицу» и т. д., а следующий в порядке старшинства антипросоп Ватопеда или Халандаря надевает на него архиерейскую мантию с источниками, на которой, вместо скрижалей, вышиты золотом изображения Богоматери и икона храмового святого, а также вручает посох, а затем новоизбранный возводится на игуменский трон среди храма при пении клиром ἄξιος. На этом троне игумен стоит и в торжественные дни во время богослужения. Игумен киновии является начальником, главой и духовным отцом монастыря. Он безапелляционно распоряжается всеми его делами. Воля игумена – закон для всей братии, которая беспрекословно исполняет все его предписания и словесные приказания. Он властвует не только над телом живущих в киновии монахов, но и над их душой, т. е. думами, мыслями и чувствами. От него ничто не скрывается монахом киновии, самый отдалённый тайник его души открывается для духовного взора чадолюбивого, опытного отца игумена. Дела вне монастырские, но касающиеся всего Афона, игумен киновии доверяет вести опытному и способному антипросопу, т. е. заместителю, который и занимает приличествующее ему место в карейском киноте или синоде, называемом также протатом. К общежительным монастырям на Афоне принадлежат: Кутлумуш, Каракалл, в. Павла, Дионисиат, Григориат, Симонопетра, св. Пантелеймона, Ксенофонта, Кастамонит, Есфигмен и Зограф.

Пантократорский монастырь на Афоне

Идиоритмами же называются такие монастыри, в которых нет ни общей жизни, ни общего имущества, ни равенства прав и обязанностей, ни единоличной власти прота. Иноки своежительного монастыря делятся на два разряда – старших или проистаменов и младших или пангениотов. Класс проистаменов управляет и руководит жизнью монастыря; из среды их избирается «священное собрание» монастыря, которое, собственно, и управляет его текущей жизнью через посредство избираемых собранием двух эпитропов и одного дикея, всегда действующих по указанию и под высшим надзором священного собрания. Избираются в идиоритмах и игумены, согласно предписанию древних монашеских уставов, но они находятся в зависимости от проистаменов, распоряжаются только в церкви и в трапезе и очень скоро лишаются своей власти, после чего, с титулом проигумена, остаются в числе почётных старцев монастыря. Дикеи заведуют преимущественно приёмом в монастыре знатных посетителей и действуют всегда по указанию эпитропов, ближайших слуг священного монастырского синода. В идиоритмах монахи совершенно изолированы друг от друга и не имеют общения ни в пище, ни в имуществе. Каждый из отцов добывает для себя средства к жизни своим трудом и проводит время по личному усмотрению. Впрочем, почти все иноки идиоритма, особенно почётные старцы, имеют собственные денежные средства и даже недвижимые имущества и живут в кельях вполне самостоятельно, имея свою прислугу. Поэтому жизнь в идиоритмах не отличается строгостью; здесь разрешается даже питаться мясом. Имущество монахов, после их смерти, переходит всецело во владение монастыря. К идиоритмам на Афоне принадлежат следующие монастыри: Ксиропотам, Иверский, Филофея, Великая Лавра, Дохиар, Хиландар, Ватопед, Пантократор и Ставроникита. Эти монастыри получили идиоритмическое устройство в разное время, а самое возникновение афонского идиоритма относится к концу XIV и началу XV в.

Вся территория Афона принадлежит этим монастырям, каждый из коих имеет на свои владения особые грамоты, полученные ещё от византийских императоров и подтверждённые потом турецкими султанами. Владения монастырей на Афоне состоят из виноградников, лесов, ореховых рощ, огородов, полей и т. п. Кроме того, афонские монастыри имеют владения на острове Фасос, в Македонии, Фракии, Малой Азии, Бессарабии, России и в других местах. В частности, монастырь Кутлумушский имеет пахотную землю в Сифонии и Паллине (близь Афона) и на Афоне ему принадлежат 15 келий и один скит (Пантелеимоновский); число его монахов доходит до 160; все они родом греки. Монастырь Иверский имеет недвижимую собственность на Фасосе, в России и Бессарабии, дающую ему доход до двух тысяч турецких лир; на Афоне Ивер имеет 15 келий, из коих пять населены русскими монахами, и скит св. Предтечи; монахов в нём до 500. Монастырь Филофея очень небогат, населён лишь 50-ю монахами и имеет 12 келий, 6 из коих принадлежат русским монахам. Каракалл имеет до 100 монахов и 17 келий, а также владения на Фасосе и в Малой Азии; экономическое его состояние очень хорошее. Великая Лавра владеет на Афоне пространством земли бо́льшим, чем всякий другой монастырь, а кроме того, ей принадлежат обширные имения и вне Афона; она имеет два скита (Кавсокаливский и св. Анны) – и 46 келий; братство её и скитов с кельями простирается до 700 человек. Монастырь св. Павла имеет два скита (Новый и Лак кос), один из коих населён греками, а другой – влахами; кроме того, монастырю принадлежат 6 келий, общее число монахов доходит до 280 человек; экономическое положение монастыря очень хорошее, благодаря владениям в Бессарабии. Монастырь Дионисиат на своей территории не имеет ни одного скита и ни одной келии, лишь в Карее ему принадлежат 6 келий; общее число его монахов простирается до 100; благодаря метохам вне Афона, монастырь находится в хорошем экономическом состоянии. Киновия Григориат имеет 6 келий и ни одного скита; монахов в ней около 85. Киновия Симонопетра имеет 4 келии, из них 3 в Карее; монахов здесь до 70. В 1893 году этот монастырь сгорел дотла, но теперь вновь воздвигнут усердием игумена Неофита. Идиоритм Ксиропотам владеет имуществам в Македонии и Бессарабии; в нём подвизается до 80 монахов, часть коих живёт в четырёх кельях. Монастырь св. Пантелеимона или Русский есть самый большой из монастырей Афона по величине его территории, по грандиозности построек, по обилию храмов и часовен, по числу монахов и своему богатству. Здесь живёт до двух тысяч монахов по уставу общежительному, из них до 50 греков. Пред монастырём сделана весьма удобная гавань, выше которой находятся обширные и прекрасно устроенные гостиницы для многочисленных русских поклонников. Самый монастырь представляет группу зданий и храмов, имеющих величественный вид. Соборный храм весьма богат драгоценными иконами, священными одеждами и утварью. Монастырь имеет два скита, четыре кельи и несколько метохов на Афонском полуострове. Русский монастырь весьма богат и имеет большое влияние на течение иноческой жизни на Афоне, тем более что русские монахи подвизаются и в других монастырях св. Горы; общее их число доходит до пяти тысяч. Прилив русских иноков на Афон особенно усилился с 1840 года и создал им здесь мало-помалу численное, материальное и даже нравственное превосходство пред монахами греческими. Это возбудило к русским большой антагонизм со стороны греков, которые, опасаясь полного господства наших иноков на Афоне, захотели совсем вытеснить их со св. Горы и, в частности, из монастыря св. Пантелеимона, принадлежавшего русским инокам с 1169 года. В 1874–1875 года на Афоне происходил громкий судебный «русско-греческий пантелеимоновский процесс», ведённый русскими иноками Пантелеимоновского монастыря с греками из-за права пребывания в нём. Процесс поделил весь Афон на два враждебных лагеря: монахов-греков и монахов-русских. Лишь немногие из греков имели смелость поддерживать русских. Благодаря энергии и настойчивости, с коими русские монахи отстаивали свои права на монастырь, с документами в руках, и сильной поддержкой русского посла при Порте графа Н.П. Игнатьева, этот процесс окончился победой русских.

Монастырь Ксенофонта населен 120 монахами-иноками, часть коих живёт в 9 кельях монастыря; монастырь имеет несколько метохов на Афонском полуострове и Благовещенский скит. Монастырь Дохиар населён 80 монахами; у него нет ни келлий, ни скита; метохи его расположены только на Афоне. Киновия Кастамонит имеет до 50 иноков; у ней нет ни келий, ни скита, а метохи очень невелики, поэтому монастырь очень небогат. Монастырь Зографский принадлежит болгарам; он очень богат и обширен, благодаря владениям в Бессарабии и широкой помощи со стороны болгар и русских; он имеет две кельи в Карее и до 200 монахов. Идиоритм Хиландар населён главным образом болгарскими и отчасти сербскими монахами; он имеет до 26 келий, часть коих принадлежит русским; монастырь находится в цветущем состоянии. Киновия Есфигмен имеет до 80 монахов и одну келью в Каре; владения её на Афоне и вне его невелики, поэтому монастырь не богат. Монастырь Ватопед имеет братство до 200 монахов; ему принадлежат большие имения на Афоне и вне его, 25 келий и два скита; один из них – во имя св. Димитрия, устроен по своежительному уставу и населён греками (до 50), а второй – во имя св. Андрея, называемый Серай, принадлежит русским монахам, которые, в числе до 500 человек, живут здесь на началах киновии. Идиоритм Пантократор населён 50-ю греческими монахами; ему принадлежат – скит пророка Илии, населённый русскими монахами, 11 келий, из коих одна болгарская, и 42 аскетические каливы, из коих 84 принадлежат русским; монастырь довольно богат. Наконец, монастырь Ставроникита населён греческими монахами (до 50), имеет 4 кельи, в двух из которых живут русские монахи, и 42 аскетически каливы, которые все находятся во владении русских монахов; монастырь считается самым бедным из всех обителей Афона и обременён громадным долгом.

Архимандрит Макарий, знаменитый настоятель русского Пантелеимоновского монастыря на Афоне

В пределах владений двадцати главных монастырей на Афоне расположены и второстепенные монастырские учреждения – скиты, каливы и кельи.

Скит состоит из нескольких отдельных зданий или калив, каждая из коих населена несколькими монахами; центром скита служит так называемый кириакон, т. е. общая церковь и близ неё главная калива скита, в коей живёт дикей, или проистамен скита, управляющий им по выбору братии и при содействии двух эпитропов; управление это выражается в руководстве общими делами калив, в разрешении возникающих между ними споров и, главным образом, в попечении о скитском храме. Каждая калива населена обычно тремя монахами, составляющими её братство, и имеет в себе небольшой храм или часовню; обитатели каливы считаются её собственниками и могут иметь при себе несколько последователей или учеников. Но главная власть над каливами принадлежит не скиту, но тому монастырю, на территории которого скит находится и от которого он зависит. Эта власть выражается в надзоре за всеми каливами и за самим скитом, в нравственно-аскетическом руководительстве его обитателей, в разрешении разного рода вопросов из жизни скита, выходящих за пределы компетенции дикея и его совета; за это каливы обязаны делать в пользу монастыря денежные и иные взносы. Братство каливы, этого маленького монастыря, состоит обыкновенно, как упомянуто, из трёх лиц, или братий, старший из коих именуется геронтом, является как бы игуменом каливы, есть главный её собственник, и по имени его получает название и калива. По смерти геронта, старшинство переходит ко второму брату, а место это занимает третий; для восполнения братства в каливу может поступить новое лицо с теми же правами, какие принадлежат прежним её обитателям, если это разрешит главный монастырь, в зависимости от которого находится калива. Живущие в каливах монахи занимаются различными ремёслами и проводят жизнь строго аскетическую. Правила их жизни определяются теми монастырями, от которых они зависят, и во всём бывают согласны с уставами сих монастырей. Особенно строго соблюдаются предписания касательно пищи и богослужений; последние совершаются каждый день в храме каливы, а в праздники обитатели каливы должны посещать скитский храм. Главные старцы калив иногда бывают в сане иеромонаха или архимандрита, а дикеем всегда бывает иеромонах. Таким образом, скит по своему внутреннему устройству близок к монастырю-идиоритму. Но в последнее время на Афоне возникли скиты и с киновиальным устройством; ими управляет избранный всем братством и признанный главным монастырём дикей или игумен, который находится в зависимости от главного монастыря и действует согласно особому с ним договору, касающемуся жизни скита и утверждённому св. Собранием Афона. Главный монастырь определяет общее число иноков скита и даёт всякий раз особое разрешение на принятие в скит нового брата, признаёт и утверждает вновь избранного дикея, разрешает тому или иному иноку посвящение в иерархический сан и взимает со скита определённую годовую подать. Взамен того скит пользуется покровительством главного монастыря, который разрешает ему рубить в его лесах дрова, пользоваться полями и т. п. В киновиальных скитах жизнь иноков отличается аскетической строгостью. Из скитов, существующих в настоящее время на Афоне, известны: святой Анны, принадлежащий лавре св. Афанасия и имеющий ныне до 150 иноков, Кавсокаливский, принадлежащий той же лавре, скит Новый, принадлежащий монастырю св. Павла и имеющий до 100 монахов, преимущественно греков, Лаккос, расположенный на земле того же монастыря, населённый молдаванскими иноками (до 70), св. Предтечи, принадлежащий монастырю Иверскому, Пантелеимоновский, в пределах монастыря Кутлумушского, Димитриевский, расположенный на земле монастыря Ватопедского, Богородицы, находящийся на земле Русского Пантелеимонова монастыря и населённый болгарскими монахами, Благовещенский, принадлежащий монастырю Ксенофонтовскому, скиты Ильинский, Свято-Андреевский и Новая Фиваида. Последние три скита имеют важное значение в истории русского монашества на Афоне. Из них скит Ильинский, расположенный на земле монастыря Пантократорского, был основан блаженными иеросхимонахом Паисием Величковским, который родился в 1722 году в Полтаве, в семье священника, в юношеском возрасте прибыл на Афон и здесь поселился в каливе Кипарис, близ Пантократорского монастыря. На 22 году Паисий был облечён в иноческую мантию. К нему в келью стали стекаться для подвигов молдаване и русские. Тогда Паисий выпросил у Пантократорского монастыря ветхую и пустую келью св. пророка Илии и основал здесь скит для 30 иноков. Устроив его, Паисий отправился в Молдавию, где и скончался в 1794 году. В 1763 г. Ильинский скит опустел, но не надолго: в 1775 г. здесь уже жили русские монахи. В 1835 г. в Ильинском скиту подвизался иеромонах Аникита, в мире князь Ширинский-Шихматов, который много содействовал его благоустройству. В 1839 г. скит получил от Пантократорского монастыря правила о взаимном их отношении. Ныне в скиту подвизается до 500 монахов, преимущественно малороссов. Скит, кроме соборного храма во имя св. пророка Илии, имеет большую церковь во имя святителя Митрофана Воронежского. Он очень богат и походит на монастырь. Ему принадлежат виноградники, огороды, мельницы и рыбная ловля на Дунае. На северо-восточном склоне Афона, близ Кареи, расположен русский Свято-Андреевский общежительный скит. Основанием для него послужила уединённая келья во имя препод. Антония Великого, устроенная на земле Ватопедского монастыря константинопольским патриархом Афанасием Пателларием, который прибыл сюда на покой в 1652 году. Впрочем, Афанасий не долго жил здесь, вскоре был вызван в Москву для исправления наших церковных дел и на обратном пути скончался (1654 г.) в Лубенском Преображенском монастыре полтавской епархии, где и погребён. Спустя сто лет на Афон прибыл для покоя другой вселенский патриарх Серафим, приобрёл келью Афанасия и воздвиг здесь красивый трёхэтажный дом с двумя храмами – в честь Покрова Пресвятой Богородицы (наверху) и св. апостола Андрея Первозванного и препод. Антония Великого (внизу). Келья за свой величественный вид получила наименование Серай (красивый дворец). Благоустроив её, Серафим по политическим обстоятельствам, уехал в Россию, на дороге скончался и был погребён также в Лубенском монастыре. Оставшийся в кельи архидиакон патриарха, узнав о его смерти, переселился в Ватопедский монастырь и, за дарование ему там приюта и содержания, передал Серай этому монастырю. После этого Серайская келья запустела. В тридцатых годах XIX столетия на Афон прибыли из России два инока – Виссарион и Варсонофий, в мире купцы Толмачев и Вавилов. Здесь они подвизались в монастыре Иверском, в кельях Преображенской и Свято-Троицкой, в скиту пророка Илии, были посвящены в сан иеромонаха и приняли схиму. У них возникло желание устроить собственный скит. В 1841 году Виссарион и Варсонофий приобрели у Ватопеда Серайскую келью, собрали здесь до 20 русских монахов и благоустроили, насколько было возможно, новую иноческую общину. В 1849 г. на Афон прибыл известный ревнитель православия Андрей Николаевич Муравьев. При его посредстве Серайская келья была возведена на степень скита, причём Ватопед дал право новому скиту иметь собственную печать, избирать собственного игумена и некоторые иные преимущества, направленные в пользу его самостоятельности. За такие заслуги А.Н. Муравьев получил титул ктитора скита. Торжественное открытие скита совершилось 22 октября 1849 года проживавшим на покое в Ватопеде адрианопольским митрополитом Григорием, который во время литургии возвёл Виссариона в сан игумена, вручив ему в благословение от Ватопеда икону Богоматери «В скорбях и печалях утешение», некогда принадлежавшую патриарху Афанасию. Затем игумен Виссарион ездил в Константинополь к патриарху Анфиму, который выдал ему грамоту на вечное утверждение нового русского скита. В том же 1849 году Андреевский скит получил от Ватопеда устав под названием «Омология», определяющий порядок внутренней жизни скита и его отношение к этому монастырю. Старанием и заботами игумена Виссариона (его сподвижник Варсонофий скончался в 1850 г.), скит был приведён в прекрасное состояние. Сам Виссарион преставился в 1862 году. Его преемником был игумен Феодорит, управлявший скитом в течение 25 лет. Он несколько раз путешествовал в Россию для сбора пожертвований и имел доступ к очень влиятельным и богатым лицам, украсил скит новым храмом, соорудил величественные корпуса, устроил различные мастерские и открыл подворья в разных городах. Ватопедский монастырь за труды о. Феодорита почтил его саном архимандрита, а патриарх вселенский Анфим наградил его золотым с украшениями наперсным крестом. Феодорит скончался в 1887 году; после него до 1891 года скитом управлял иеросхимонах Феоклит, старец высокой подвижнической жизни, а ныне игуменом состоит архимандрит Иосиф, родом из ярославской губернии, человек светлого ума, большой энергии и строгой подвижнической жизни. В скиту имеется тринадцать церквей, из них две (св. ап. Андрея Первозванного с приделом во имя преподобного Антония Великого и Покрова Пресвятой Богородицы) древние. Но самым лучшим храмом не только в Андреевском скиту, но и на всём Афоне следует признать громадный восьмикупольный собор во имя св. апостола Андрея Первозванного с приделом в честь св. благоверного великого князя Александра Невского и равноапостольной Марии Магдалины. Этот храм был заложен в середине скитской площади в 1867 году Его Императорским Высочеством Великим Князем Алексеем Александровичем в память спасения Императора Александра II от злодейского покушения в Париже. Средства на постройку собора собраны в России, а работа производилась нанятыми в Константинополе мастерами, при участии монашествующей братии, кроме болящих и престарелых. Собор построен из мрамора двух цветов – белого и серого, причём толщина его в основании достигает трёх сажен; высота храма – 19 саженей. Куполы обложены медью и выкрашены масляной краской; главы, яблоки и кресты позолочены. На колокольне повешены 16 колоколов, из коих самый большой – в 200 пудов – пожертвован покойной Императрицей Марией Александровной. Иконостас сплошь золочёный, с резными колоннами. Строился собор около 30 лет и весьма торжественно освящён 16 июня 1900 г. Стоимость его доходит до двух миллионов рублей. Жилые помещения скита громадны и прекрасно устроены. Вокруг скита находятся – виноградники, огороды, сады. Андреевский скит имеет подворья в Константинополе, Одессе, Ростове-на-Дону и Петербурге. Он издаёт на собственные средства ежемесячный религиозно-нравственный журнал «Наставления и утешения святой веры христианской», выходящий в Одессе. В настоящее время в скиту подвизается до 500 иноков. Они ведут весьма строгую жизнь. Вообще Андреевский скит весьма благоустроен, богат и населён и своим благолепием не уступает древним афонским монастырям. Наконец, русскому Пантелеймоновскому монастырю принадлежит цветущий и обширный скит Новая Фиваида, находящийся в юго-западной части Афонского полуострова близ Крумицы. Он построен недавно и населён русскими иноками.

Русский Андреевский скит на Афоне

На поземельном участке каждого монастыря на Афоне устроены так называемые кельи, представляющие собой не что иное, как отдельные усадьбы, которые отдаются монастырями внаём желающим купить их монахам. Каждая келья состоит из жилого помещения с церковью и из небольшого участка земли с огородом, садом и виноградником. Владелец кельи называется геронтом. У него, смотря по величине кельи, живут 2–4 товарища и обрабатывают его участок вместе с наёмными мирянами. Владелец кельи, кроме внесённой при покупке её платы, делает в пользу монастыря и ежегодные взносы. Внутренняя жизнь кельи устраивается независимо от монастыря. Из келий известны: св. Игнатия Богоносца, св. Василия Великого, Преображения Господня, Положения Пояса Божией Матери, Казанской Божией Матери, св. Иоанна Златоуста, трёх Святителей, Святителя Митрофана, Евфимия Великого и многие другие.

Кроме этих монастырских учреждений на Афоне существуют так называемые аскетические каливы или кельи, в коих живут беднейшие монахи, имеющие лишь это убогое помещение, да земледельческие и ремесленные орудия и инструменты; они или работают дома, или нанимаются для работы в скитах и кельях. Такая калива покупается монахом у того или иного монастыря и, по смерти каливига, опять переходит во владение этого монастыря.

Общими делами афонских монастырей заведует «Священный Кинот» или «Синаксис», заседающий в Карее. Синаксис состоит из антипросопов или представителей всех 20 монастырей, которые равны между собой по своим правам и обязанностям. В синаксисе председательствует антипросоп Великой Лавры, а в отсутствие его антипросоп Ватопеда, Ивера, Хиландаря и Дионисиата. Антипросопы заседают однажды в неделю (по пятницам), а в важных случаях имеют и два заседания в неделю. В остальные дни в киноте работает так называемая епистасия, состоящая из четырёх старцев, назначаемых по очереди каждым монастырём сроком на один год. Епистасия делает в синаксисе доклады по делам и представляет данные для их решения. Обсуждение дел в синаксисе должно производиться беспристрастно и мирно. После заседания составляются протоколы, которые подписываются епистатами и грамматиком (секретарём). Полнота синаксиса признаётся, если налицо присутствует ⅔ из антипросопов. Священный синаксис имеет право определять епитропов или уполномоченных в Константинополь и Солунь для сношения с церковной и гражданской властью, рассматривает приходно-расходные книги монастырей, решает вопросы касательно отношений между монастырями, скитами и т. п.

Карея, где находится кинот, помещается в центре Афона и представляет собой монашеский город. Здесь построены подворья или конаки всех монастырей, в коих живут антипросопы и епистаты, заседающие в синаксисе, а также кельи, зависящие от монастырей и населённые монахами-собственниками, которые занимаются ремёслами и изготовляют для продажи различные предметы. По субботам здесь бывает базар, на котором монахи сбывают свои изделия купцам-мирянам, владеющим здесь лавками; лавки устроены под кельями и храмами вдоль единственной улицы. Главный собор воздвигнут в честь Успения Богоматери; имеются и другие храмы. Всех домов в Карее до 120, а населения до 700 человек. Здесь живёт и турецкий чиновник ага, или каймакам, с подведомственной ему полицией.

В гражданском отношении Афон подчинён турецкому правительству, которому и вносит ежегодно подать до 800 турецких лир (лира=8 р. 52 к.); подать распределяется между всеми монастырями, соответственно населению каждого из них. Все обитатели Афона, к какой бы народности они не принадлежали, признаются подданными Оттоманской империи. В церковно-религиозном отношении Афон подчинён юрисдикции константинопольского патриарха, который, однако, имеет право вмешиваться во внутреннюю административную жизнь монастырей и синаксиса лишь по их просьбе. Посредником между патриархом и Афоном состоит избранный для сего антипросоп св. Горы.

Жизнь монахов на Афоне всецело посвящена православной церкви и проходит главным образом в молитвах и служении Богу. Ежедневно монахи, в определённые часы, по удару колокола, являются в храмы и проводят здесь бо́льшую часть дня и ночи в прославлении и благодарении Господа. Уже в самую полночь они являются в св. храмы на богослужение и остаются здесь до утра; незадолго до восхода солнца совершается утреня, после которой разрешается некоторый отдых для приготовления к литургии; после восхода солнца начинается последование часов, а за ним – литургия, в конце которой всем раздаётся антидор; когда же наступит день, в который иноки обычно причащаются, то в храмах, во время литургии, можно видеть сонм подвижников, коленопреклонённо молящихся и испрашивающих взаимно прощения, дабы с верой, любовью и страхом Божиим приступить ко св. причащению. После литургии, если случится вторник, четверг или суббота, монахи, не вкушавшие пищи с полудня предыдущего дня, идут в общую трапезу и вкушают здесь самую простую пишу в глубоком молчании, слушая назидательное чтение одного из иноков; в эти дни монахам разрешается принимать пищу и вечером. В остальные же дни (понедельник, среду и пятницу), по окончании литургии, они ничего не едят, а около полудня, после совершения параклисиса, они идут в трапезу, но вечером ничего не едят. В воскресение они бывают в трапезе дважды. В определённые праздничные дни, а главным образом, в дни храмовых праздников того или иного монастыря в их храмах совершается богослужение с вечера предыдущего дня и до утра праздника, т. е. около 10–12 часов. Эти всенощные бдения совершаются весьма торжественно. Около семи часов пополудни, искусный екклисиарх, в мантии и наметке, сначала на ручном биле выбивает трель, обыкновенно называемую «током», трижды обходя при этом, с известной расстановкой, соборный храм, затем на колокольне попеременно ударяет в «древа тяжкие», в «била железные» и «клепала» и заканчивает все это трезвоном на колоколах. Все монахи должны по этому призыву являться в церковь. За ходом богослужения в киновиях наблюдает игумен и типикарь, а в идиоритмах – один типикарь. Богослужение совершается по рукописным афонским типиконам и богослужебным книгам, так как печатные богослужебные книги, изданные в Венеции, не соответствуют монастырским церковным уставам, и производится при участии «доброгласных» певцов, великих знатоков своего дела, доставляющих молящимся большое эстетическое наслаждение своим искусным пением. Постоянное чередование пения с чтением, во время которого полагается отдохновение на седалищах в стасидиях, переходы от напевов унисонных и тягучих к сильным и игривым, смена полумрака, в котором люди кажутся тенями, морем огней, возжигаемых моментально во всех паникадилах и лампадах с качанием в разные стороны «хороса», дающего замечательную игру света, замена очередных иеромонаха и иеродиакона на выходах целым собором иеромонахов и иеродиаконов в блестящих облачениях, с золотыми крестами, рипидами, с ковчегами для ладана на плечах и т. д. – всё это делает афонское бдение полным живого интереса и даже на обычного посетителя производит глубокое впечатление, ободрительно действующее и располагающее его к дальнейшему бодрствованью. Непосредственно за всенощным бдением следует литургия, а после полудня совершается ещё панихида по всем ктиторам монастыря. Таким образом, молитвы и богослужения наполняют бо́льшую часть дня и ночи в жизни афонского монаха; остальное время идёт на отдых и физический труд. В киновиях все монахи работают в садах, огородах, кузницах, столярных и иконописных мастерских, на морских парусных судах и т. п. В идиоритмах этим занимаются только пангениоты и аргаты, т. е. чернорабочие, численность коих в больших монастырях доходит до 200, а проистамены заботятся лишь об управлении и материальном благосостоянии монастыря. Обычным занятием монахов является и чтение Св. Писания, творений св. отцов и назидательных сочинений разного рода. Познания большей части афонских монахов не выходят за границы элементарного курса, но среди них есть немало и людей учёных, с высшим богословским и иным образованием, усердно занимающихся учёными трудами. Существует на Афоне и школа для обучения молодых иноков наукам общеобразовательным. Вообще иноки св. Горы, удаляясь сюда, ищут прежде всего спасения собственной души, бегут от всех соблазнов и прелестей суетного мира, а больше всего от величайшего мирского соблазна – женщины. Древние подвижники Афона установили в своих канонисмах не допускать в ограду монастырей безбородых юношей, свежестью лица и голосом напоминающих подвижникам соблазнительный лик женщины, а позднейшие анахореты потребовали удаления с их глаз даже животных женской половины и всего, что так или иначе может напоминать о женщине. Как «назореи», афонские иноки не стригут своих волос, но и не распускают их, как бывает у нас, по плечам и спине, дабы не подать «слабейшим» из иноков повода к соблазнительным помыслам, а должны прятать их под подрясник, или же подбирать на голову под камилавку. Нелишне здесь отметить и особенную заботливость афонских монахов по отношению к бренным останкам своих почивших собратий. Тела умерших погребаются в землю только на три года, по истечении коих вырываются из земли, очищаются от неё, омываются в воде с вином, насухо вытираются хлопчатой бумагой и располагаются в таком порядке: череп с надписью имени покойника, дня и года его смерти становится в хронологическом порядке на передних полках склепа, а прочие кости размещаются по ящикам – ножные к ножным, ручные к ручным и т. д. Над усыпальницами устраиваются небольшие поминальные церкви для богослужения по субботам и в дни церковных поминовений. Таким образом, Афон и ныне служит центром самой высокой религиозно-созерцательной жизни не только православного греческого востока, но и мира славянского, по-прежнему остаётся горой святой, монашеским раем, домом Божьим и вратами небесными. Заслуга афонских монахов в области религиозной состоит и в том, что они всегда были носителями истинного православья, верными чадами греко-восточной церкви, защитниками точного соблюдения её догматов и канонов. За истинное и правое исповедание веры и за высокую нравственную жизнь, многие из подвижников Афона достигли небесных венцов и прославлены чудесами и знамениями, как это отчасти можно видеть из «Афонского Патерика».

Но Афон в истории православной церкви имеет и иное значение. Его подвижники всегда отличались любовью к наукам и просвещению. В тиши уединения они усердно занимались чтением и изучением книг и достигали иногда обширнейших познаний. Многие из них выступали и на литературное поприще и оставили после себя ценные произведения из различных областей знания, главным же образом по богословию, как это отчасти можно видеть и из нашего обзора учено-литературной деятельности греческих, писателей XIX века, помещённого в следующей главе. Величайшая заслуга афонских книжников состояла и в том, что они собрали при монастырях богатейшие библиотеки рукописей греческих и славянских и сохранили для науки многие весьма важные и ценные произведения литературы христианской и древне-классической. Перепиской рукописей монахи занимались преимущественно сами и достигали в этом искусстве большого совершенства. Своими рукописями они снабжали не только Афон и Византию, но и другие христианские страны. Ныне в библиотеках афонских монастырей насчитывается до десяти тысяч рукописей различных эпох, разного содержания и происхождения. Они ещё недостаточно изучены и обследованы, но, несомненно, представляют неоценимое сокровище. Недавно описанием афонских рукописей занялся афонский профессор Спиридон Лампрос. Между прочим, в афонских книгохранилищах содержится немало рукописей богослужебного содержания и певческого характера. Афон всегда был самым строгим хранителем древне-византийского церковного пения и проводником в церковно-богослужебную практику основной православно-греческой церковно-певческой мелодии. Знатоки и любители древне-византийской гармонии найдут в местных библиотеках обильный рукописный материал по истории православного церковного пения, а в монастырских храмах и теперь услышат правильные церковные напевы. Монастырские храмы весьма любопытны и в архитектурном отношении, а также в художественно-иконописном. Афонская живопись, фрески, мозаики, древняя утварь и проч., служат теперь предметом весьма тщательного исследования со стороны учёных, русских и иностранных. На Афон предпринимаются целые экскурсии учёных и командируются комиссии для изучения афонской живописи, исторически выработавшей себе особый тип и отлившейся в своеобразные формы. Наконец, св. Гора Афон имела громадное аскетическо-просветительное влияние не только на греческий восток, но и на славянский православный мир. В частности, наше отечество, со времени преп. Антония Печерского, находилось в самых живых и благотворных сношениях с Афоном, и уклад русской монашеской жизни сложился под сильным влиянием уставов и жизни Афона. Ныне же русские иноки твёрдо стали на почве святой греческой Горы и ещё более скрепили историческую связь нашего отечества с этим замечательным местом востока. Афон ныне сделался для русских богомольцев самым вожделенным и дорогим местом путешествия и поклонения.

На острове Патмосе, лежащем в Архипелаге, расположен знаменитый монастырь св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Он основан в 1088 году одним из великих византийских подвижников св. Христодулом, при содействии императора Алексея I Комнина. С того времени монастырь сделался одним из главных очагов византийско-восточного иночества, видел, в течение многовековой своей жизни, и времена процветания, и времена упадка и бедствий, особенно в турецкую эпоху, но и ныне служит видным пунктом греческого иночества. В последнее время количество иноков в патмосском монастыре стало очень незначительно. По сообщению профессора А.А. Дмитриевского, посетившего Патмос в 1891 году²⁹, их насчитывалось – до сорока иеромонахов, шести иеродиаконов и двух простых монахов (привратник и кандилапт). При этом замечательно, что патмосские иноки живут среди мира и для мира, даже более – почти исключительно среди женщин и детей и ради них. Дело в том, что мужской элемент патмосского населения, не имея возможности добывать себе средства жизни путём обработки каменистой и непроизводительной почвы родного острова, занимается отхожими промыслами и лишь весьма редко и на короткое время возвращается к семейному очагу. На острове остаются только женщины и дети, да глубокие старики, на склоне своих лет облечённые почётным титулом «димарха» (δήμαρχος) или народного правителя острова. Патмосские иноки и являются хранителями семейного очага, опорой слабых женщин и детей. Это дело представляется для них вполне естественным, так как, по правилам Иоанно-Богословского монастыря, его иноками могут быть только уроженцы острова, а пришельцам из других мест, безусловно, возбраняется вступать в состав иноческой братии. Таким образом, патмосcкие иноки, в отсутствии других старших членов семьи, становятся главными и единственными защитниками, покровителями и нередко кормильцами родных семей. Они и живут в семьях – отца, брата, племянника, внука и т. п., куда несут и все свои приобретения. Посему монастырь св. Иоанна Богослова является родным и дорогим учреждением для патмосского населения, которое благоговейно чтит его, как святыню, как своего защитника, покровителя и кормильца. Он обладает достаточными средствами, получаемыми с многочисленных его метохов на островах Сантурине, Кипре, Самосе и других. Эти доходы идут на содержание монастыря и иноков, на вознаграждение их за труды, а затем монастырскими деньгами удовлетворяются нужды и всего населения острова: патмосский монастырь платит половину общей дани, которую остров ежегодно уплачивает турецкому правительству, даёт половину платы на наем врача для острова и на содержание учителей в училищах, содержит местный, довольно многочисленный, женский монастырь, построенный в 1607 году, даёт средства на приданое бедным невестам, помогает вдовам, воспитывает бесприютных сирот и т. д. Иноки монастыря не получают от него ни стола, ни одежды, а взамен этого им выдаётся в месяц полторы турецкой лиры, а остальные расходы предоставляется покрывать из доходов по приходской службе на острове, или из доходов, получаемых с метохов монастыря; кроме того, монахи занимаются ремёслами (шитье сапогов и одежды, изготовление камилавок) и художеством (живопись и резьба). Игумен патмосского монастыря также пользуется исключительным положением. О нём можно сказать, что он – игумен без игуменства, начальник без подчинённых, так как подчинёнными игумена можно считать лишь привратника и кандилапта и отчасти шесть упомянутых иеродиаконов. Что же касается иеромонахов, то они равны с игуменом, который есть «один» из них. Патмосским игуменом обыкновенно избирается достойнейший из наличного состава иеромонахов и притом – только на два года, так что каждый из иеромонахов может быть игуменом, поэтому ни один из них не желает подчиняться возведённому на игуменский трон. Игумен может быть лишён своего звания и раньше двухлетнего срока, если нарушит устав монастыря. В монастыре ему принадлежит первенство и почёт, но внутреннее монастырское управление ведётся собором из наличного состава иеромонахов, в коем игумен имеет равный со всеми голос. Его власть и значение в монастыре настолько ничтожны, что он единолично, без согласия почётнейших отцов, не имеет права открыть монастырскую библиотеку; ему фактически не принадлежат и духовное водительство братии монастыря, и даже надзор за церковным благочинием. Но, лишённый власти в монастыре, патмосский игумен имеет большое значение на острове, где он является первым в числе народных правителей острова. Эту власть игумен приобрёл издавна, вследствие особых исторических условий в прошлом положении монастыря и населения острова. Ныне патмосский игумен вместе с четырьмя народными представителями, избираемыми большей частью из почётных старцев, управляет всеми делами острова. Эти лица образуют, под председательством игумена, совет, который ведает сбор дани и уплату её турецкому правительству, устройство школ и благотворительных заведений, наем учителей и врача, приём почётных гостей из христиан и турок и представительство при этом, заботы о народной безопасности, надзор за общественной нравственностью и т. п. Без совета и благословения, а иногда и участия, игумена не венчается ни один брак, без его содействия не обходятся при разборе семейных дел и неурядиц, он и расторгает браки, когда все меры нравственного воздействия окажутся бессильными примирить супругов, принимает участие в решении вопросов о наследствах, опеке, о призрении сирот и т. п. Игумен и димархи не компетентны судить лишь уголовные преступления, которые рассматриваются на соседнем острове Самосе, а Патмос не имеет даже тюрьмы для заключения преступников, коих здесь вообще бывает весьма мало. В указанной судебно-административной деятельности игумен и димархи острова руководятся евангелием и голосом совести, а главным жизненным их принципом служит всемогущая христианская любовь.

Вид острова Патмоса

Избрание игумена патмосского монастыря, являющегося, в известном смысле, и губернатором острова, совершается весьма торжественно. Оно происходит через каждые два года 16 августа. В этот день братия монастыря собирается в его синодик и путём голосования избирает одного из иеромонахов на должность игумена, после чего два почётнейших иеромонаха посылаются в келью новоизбранного объявить ему об избрании. Избранный идёт в синодик, а один из братий объявляет имя избранного собравшемуся народу. Начинается звон в колокола, и вся братия, во главе с избранным, из синодика направляется в соборный храм, где новоизбранный становится на трон, а бывший игумен – на обычное игуменское место. После обычного начала очередного священника читается Трисвятое, «Отче наш», тропари: «Благословен еси, Христе Боже наш», «Егда снишед», «Апостоле Христу Богу возлюбленна», «Слёз твоих» и «В молитвах неусыпающую Богородицу». Священник становится на средине храма и произносит краткую сугубую ектенью литии. Поётся многократно «Господи помилуй», причём священник кадит хоры и народ. Ектения оканчивается возгласом игумена: «Услыши ны, Боже Спасителю наш». Затем, при пении «Достойно есть», надевается мантия на нового игумена, который потом идёт прикладываться к иконам и снова возвращается на трон. Проигумен берёт жезл, стоящий близ иконы Спасителя и, остановившись в дверях храма, говорит: «Почтеннейшие начальники, избранные и прочие господа! Каноническим голосованием братства избран во игумена всечестнейший господин имя рек. Достоин». Миряне повторяют: «Достоин». Проигумен, обратившись к новоизбранному, говорит: «Приими жезл»... Очередной священник подаёт новому игумену св. евангелие, которое он держит в левой руке, а в правой имеет игуменский жезл. Хор поёт: «Источники богословия» и другие тропари, во время исполнения коих братия по чину лобызают св. евангелие и правую руку игумена. После целования новоизбранный произносит многолетие в честь вселенского патриарха, выражая этим свою духовную от него зависимость, а братия поют многолетие игумену таким образом: «Спаси, Христе Боже, всечестнейшего отца нашего, господина имя рек иеромонаха и игумена святой и царской³⁰ сей обители со всею во Христе братией на многая лета». Здесь бывает отпуст, после коего новоизбранный принимает в своей келье поздравления от братии монастыря и димархов, а звон колоколов извещает население острова о состоявшемся избрании нового игумена.

Как настоятель монастыря ставропигиального, патмосский игумен, кроме мантии и жезла, получает право надевать за богослужением палицу, иметь на персях архимандритский крест, которого на востоке не носят н архимандриты, и покрывать повседневно свою камилавку креповой намёткой, которую другие иноки Патмоса носят только в исключительных случаях (во время совершения литаний, при выносе плащаницы и т. п.); он может также совершать чин освящения храмов со вложением св. мощей, закладывать новые храмы и отправлять другие торжественные чины.

Кроме игумена, в патмосском монастыре из должностных лиц избираются эконом и экклисиарх, сроком на два года. Остальные иеромонахи целый день проводят вне монастыря, так как исполняют обязанности приходских священников в соседнем городе, наблюдают за монастырскими владениями и т. п. Монастырское богослужение отправляется игуменом при участии иеромонахов, нанятых за особую плату исполнять обязанности: анагностов и иеропсалтов. Особой торжественностью и продолжительностью оно не отличается. Теперь на Патмосе употребляется афонский богослужебный устав, а раньше (до 1488 г.) применялся устав палестинской лавры св. Саввы Освященного. Патмосские иноки носят обычную рясу с широкими рукавами и камилавку без намётки, погребаются с открытым лицом в одном подряснике, священники – с камилавкой на голове и в епитрахиле на шее, а дьяконы – с орарём через плечо. Они отпеваются не монашеским нашим чином, а особым, не похожим на погребальные чины нашего евхология.

Патмосский монастырь имеет несколько храмов, из них главный, во имя апостола и евангелиста Иоанна Богослова, охраняет дорогую святыню – грот, в котором, по преданно, было откровение св. апостолу Иоанну и где была написана его книга Апокалипсис, владеет богатой скевофилакией и ценной типикарницей, в коих хранятся многие весьма важные памятники церковной старины и рукописного предания. По своему внутреннему устройству монастырь, как можно видеть из предыдущего, относится к числу идиоритмов.

Близ города Трапезунта, на горе Мела́, находится «святой царский патриарший ставропигиальный» монастырь Пресвятой Богородицы Сумелийский (τῆς Σουμελᾶ)³¹. Он возник в византийскую эпоху. В начале XIX века монастырь находился в большом упадке, вследствие частого разорения его в прежнее время со стороны корыстолюбивых турок. Игумены и братия монастыря употребляли различные меры в восстановлении его благосостояния. Между прочим, они часто обращались за защитой и помощью к вселенским патриархам, которые выдавали им свои грамоты для обеспечения независимости монастыря и для внутреннего его благоустройства. В середине XIX века, именно в 1853 г. патриарх Герман IV дал монастырю новый устав, в котором указаны обязанности игумена и монахов, в частности в отношении к богослужению, и изложены правила их внутренней жизни. Но этот устав существовал лишь до 1886 года, когда великая Христова церковь вынуждена была издать для Сумелийского монастыря новый канонисм, действующий и в настоящее время. По предписанию этого устава, монастырь отнесён к разряду идиоритмов и управляется игуменом и игуменским советом. Игумен избирается голосованием отцов монастыря, имеющих священный сан. Кандидатами на звание игумена могут быть лишь те из иноков монастыря, кои отличаются добродетелью, образованием, благочестием и умом, пользуются общим уважением и расположением, имеют административную и пастырскую способность и опытность. После избрания нового игумена составляется протокол, который подписывается всеми участниками выборов и отдаётся на хранение в монастырский архив, а вновь избранный игумен представляется на утверждение вселенского патриарха. Вновь избранный лишь тогда вступает в отправление своих обязанностей, когда состоится патриаршее его утверждение. Игумен пользуется всеми почестями, представляемыми ему в силу древних привилегий монастыря, и без него не совершается никакое важное дело в монастыре, а с другой стороны, в делах с ним участвует и игуменский совет. Игумен должен заботиться о хорошем управлении и благоустройстве монастыря, тщательно следить за поведением живущих в нём отцов, чтобы каждый исполнял своё дело, и всех руководит по пути добродетели и совершенства с кротостью и справедливостью. Игумен должен заботиться и о материальной пользе монастыря, наблюдая, чтобы делопроизводитель аккуратно записывал доходы и расходы монастыря и чтобы был правильный раздел доходов между иеромонахами, – должен сохранять и улучшать монастырские владения и здания, особенно св. храм. Заботясь о душевном спасении отцов, игумен обязан не только назначить монастырским духовником одного из уважаемых и образованных иеромонахов, но и сам исповедовать приходящих к нему иноков и руководить их на пути ко спасению. Сумелийский игумен имеет права и патриаршего экзарха, согласно древним привилегиям монастыря, распространяя свою административно-церковную и пастырскую власть на соседние места и сёла. Как патриарший экзарх, игумен должен три раза в год обозревать свою экзархию, дважды – для наблюдения за духовными нуждами местных христиан и один раз – для выполнения определённых законных прав монастыря; и в другое время он может быть приглашаем христианами, по каким-либо церковным нуждам. Игумен, как пастырь и духовный отец живущих в сёлах экзархии христиан, обязан не только заботиться об их жизни в наказании и научении Господнем, но и рассматривать и судить подлежащие его компетенции дела христиан, участвовать в заседаниях правительственного совета (Διοικητικοῦ Συμβουλίου) и входить с гражданскими властями в сношения с целью защиты интересов христиан. Игумен должен заботиться и об умственном развитии христиан и принимает участие в деятельности местной эпитропии, состоящей из христиан, которая наблюдает за существующими школами, заботится об их благоустройстве и процветании и снабжает материальными средствами; в материальном обеспечении школ, в случае нужды, участвует и монастырь, а если средства его позволяют, то монастырь со временем учредит высшую центральную школу в монастырском метохе св. Варвары. Как духовный пастырь экзархии, игумен заботится о религиозном образовании христиан, назначает особых духовников в различные экзаршие села, а во время постов посылает для исповеди христиан и опытных иеромонахов монастыря, а также заставляет их проповедовать народу слово Божие. Игумен вместе со своим советом и народными представителями (δημογεροντία) рассматривает брачные и иные дела христиан, а в случае нужды обращается за указаниями ко вселенскому патриарху. Решения игумена, совета и представителей народа по тем или иным делам опротестовываются пред св. синодом вселенской церкви. Расходы по разъезду игумена и иеромонахов по экзархии относятся на счёт монастыря. Игумен есть непосредственный духовный начальник священников в его экзархии, которые обязаны почитать его, упоминать за богослужением его имя после имени патриарха, платить ему канонические взносы и сбор на содержание халкинской богословской школы, не оставлять приходов без его разрешения и обращаться к нему за увольнительными документами.

При игумене состоит совет, в состав коего, через каждые два года, голосованием братии избираются четверо из разумнейших, наиболее уважаемых и опытных отцов монастыря. Совет, под председательством игумена, избирает одного из своей среды на должность казначея монастыря, а из всего состава братства – секретаря, который присутствует на заседаниях совета, но без права голоса. Председателем совета состоит игумен, который с четырьмя членами рассматривает и подписывает все дела и бумаги. Монастырская печать должна состоять из четырёх частей, из коих одна хранится у игумена, а остальные – у трёх старейших членов совета. Игуменский совет, под председательством игумена, руководит и управляет монастырём, заведует всеми делами, касающимися обители и различных её нужд, причём решает дела большинством голосов, о чём и составляется секретарём протокол; несогласный с общим решением может остаться при особом мнении, которое и заносится в протокол, а в случае равенства голосов, перевес даётся голосом игумена. В случае нужды, игумен, с согласия совета, может приглашать к обсуждению дела и всех отцов монастыря, имеющих право голоса. Всякое решение монастырских властей заносится в протокол и подписывается игуменом, членами совета и секретарём. Все большие расходы, в частности на содержание монастыря, рассматриваются в совете, а производятся игуменом и казначеем, а малые не требуют коллективного обсуждения. Игумен и игуменский совет совместно получают доходы монастыря, поступающие с его владений, от продажи свеч, за исполнение богослужений, от богомольцев и т. п., а потом передают их казначею. Совет обязательно заседает раз в неделю – в воскресение, а экстренно – по особому приглашению игумена.

Казначей хранит поступающие к нему деньги и расходует их по указанию игумена и совета, ведёт приходо-расходную книгу и подробную запись поступлений. Ежегодно он отдаёт отчёт в своей деятельности общему собранию отцов монастыря, а также составляет письменный доклад об общем экономическом положении обители, который подписывается отцами и посылается вселенскому патриарху.

Секретарь, избираемый игуменским советом из числа образованных отцов, составляет протоколы заседаний совета и все бумаги, выходящие из монастырской канцелярии, ведёт корреспонденцию монастыря и помогает, в случае нужды, казначею в ведении бухгалтерии. Он ведёт и список монахов монастыря (μοναχολόγιον), в коем обозначает имя и фамилию каждого, его родину, время поступления в братство, возраст, иерархическую степень и т. п., а также составляет краткие некрологи умерших членов. Секретарь во всём поступает согласно распоряжению игумена и совета.

Ежегодно игуменский совет назначает управляющих монастырскими имениями и принадлежащими обители метохами; каждый из управляющих должен наблюдать за владениями монастыря, заботиться о сдаче их в аренду или об эксплуатации собственными силами монастыря, производить на монастырских землях нужные постройки и т. п.; во всём этом он отдаёт отчёт игуменскому совету. По распоряжению последнего составляется подробная опись монастырского владения. Продажа недвижимого монастырского имущества запрещается, за исключением тех случаев, если имение не приносит никакой пользы и представляется возможность обменять его на другое или продать с тем, чтобы купить новое, доходное; обмен владений и продажа их производится с разрешения вселенской церкви. Аренда земель совершается согласно с обычными в подобных делах условиями.

После подробной и точной описи всех священных одежд и сосудов монастыря, они передаются игуменским советом экклисиарху обители для хранения в скевофилакии, под условием ответственности за каждую из этих вещей. На экклисиарха возлагается и забота о соблюдении чистоты и порядка в храме, причём он обязан доносить игуменскому совету о всяком священном приношении, поступившем в храм от благочестивых христиан.

Для заведования монастырской библиотекой назначается один из способных к этому делу иноков, который и исполняет все, лежащие на библиотекаре обязанности. Кроме того, библиотекарь хранит документы монастыря, хрисовуллы, сигиллии, патриаршие грамоты, султанские фирманы и т. п. Он отдаёт отчёт игуменскому совету.

При монастыре существует и келарь (κελαρίτης), один из братии, который следит за обиходной одеждой и утварью иноков, а также снабжает их столом, по непосредственному распоряжению игумена.

Одной из главных забот игуменского совета должно быть попечение об уплате монастырских долгов. Никакой новый долг не делается без предварительного обсуждения необходимости его в игуменском совете, причём долг свыше тысячи гросиев может делаться лишь по разрешению совета и с согласия вселенской церкви, как это игумен и удостоверяет своею подписью, в противном случае долг остаётся на ответственности сделавшего его.

Так как оказалось невозможным ввести в монастыре общежитие, ввиду возложенного на игумена звания патриаршего экзарха и постоянного стечения в монастыре народа, то остаётся в силе идиоритмический порядок жизни его братии. Монахи должны жить в любви и согласии друг с другом, проводить время во всякой благости, справедливости и истине, как и подобает взявшим на себя крест и последовавшим за Христом, должны с готовностью повиноваться игумену и совету. Монахи обязаны со всяким усердием, добросовестностью и ревностью исполнять возложенные на них игуменом и советом священные обязанности, со всевозможной любовью и преданностью заботиться о пользе монастыря и не присваивать себе ничего из принадлежащего обители. Посылаемые игуменом в экзаршие местности монахи должны жить свято, богоугодно и боголюбезно, привлекать к себе любовь и уважение христиан и чтить священное звание, которое они носят. Младшие должны почитать и уважать старших, а эти любить первых и руководить в деле спасения. Никому из монахов не позволяется производить беспорядки, ссоры и волнения в среде братии, и тот, кто делает это, предварительно увещевается игуменом и игуменским советом до трёх раз, а после, с разрешения церкви, удаляется из монастыря. Монахи обязаны неопустительно посещать все церковные богослужения, петь и читать во время их, по указанию игумена, и никто не имеет права не присутствовать в храме, без основательной причины. Монахи должны приходить в храм со всеми внешними признаками своего иноческого звания, благоговейно и со страхом Божиим слушать церковные богослужения. Монахи должны жить внутри монастыря, за исключением тех, кои посылаются по нуждам обители или экзархии. Чтобы поступить в состав монастырского братства, необходимо желающему представить документы о рождении и прежней своей жизни, по рассмотрении и оценке коих игуменским советом, вновь пришедший в обитель поручается, в качестве послушника, одному из старших и более образованных отцов и испытывается им по меньшей мере четыре года, поучаемый тому, что добро и угодно Богу. После этого, если окажется достойным монашеского образа, по предложению его геронта и по одобрению игуменского совета, он постригается в монахи, и если имеет установленный церковными канонами возраст и остальные качества, то посвящается в иеродиакона, причём обязан служить по меньшей мере три года в этом звании, а потом рукополагается в иеромонахи и служит очередным священником в храме монастыря в течение двух лет, после чего зачисляется в братство освященных иноков, пользуясь правами наравне с прочими.

Монастырь и теперь руководится изложенным уставом, проводя идиоритмическое житие. Отцы бо́льшую часть дня проводят в богослужении, дважды в день вкушают пищу, приготовляя её из выдаваемых запасов монастыря в своей кельи, занимаются работой в пользу монастыря (заготовкой на зиму дров, сена и т. п.) и чтением религиозно-нравственных книг. Кроме соборного храма в честь Богородицы, внутри обители имеется девять часовен. Монастырь имеет ценные скевофилакию и библиотеку; рукописный инвентарь последней описан в 1884 году известным греческим учёным А.И. Пападопуло-Керамевсом. Монастырю принадлежат владения в Трапезунте и его окрестностях, состоящие из домов, лавок, мельниц, земли и т. п. Экзархия игумена состоит из нескольких соседних греческих сёл, где имеются церкви со штатами духовенства, школы, часовни и т. п., которые и находятся в заведывании настоятеля обители.

По образцу указанных монастырей живут и действуют и все остальные ставропигиальные обители вселенского патриарха, рассеянные по всему пространству константинопольской церкви³².

Вселенские патриархи, коим подчинены все упомянутые монастыри, время от времени издают различные касательно них предписания. Так, патриарх Константин V в 1897 году издал окружное послание ко всем епархиальным архиереям, в области коих существуют ставропигиальные монастыри, чтобы они однажды в год ревизовали их экономическую отчётность и о результатах доносили патриархии, а другой энцикликой предписал игуменам ставропигий, чтобы они представляли архиереям-ревизорам все счета и документы и оказывали им всякое содействие при контроле монастырских книг. Окружными посланиями 1899 года патриарх Константин предписал игуменам и монастырским советам ставропигий, чтобы они извещали патриарха обо всех происходящих в составе их братств переменах, а особенно о вступлении в монастырь новых братий, во избежание злоупотреблений при восполнении братств, чтобы они составили описи хранящихся в монастырях честных мощей, икон, сосудов, рукописей, одежд, и т. п. и представили их в патриархию и чтобы ежегодно доносили патриархии об экономическом положении монастырей.

Что касается монастырей епархиальных или приходских, то они имеются в каждой епархии, но о них в исторической литературе, греческой и иной, содержатся весьма скудные сведения. Многие из них известны только по именам, а другие и совсем неизвестны, о многих сообщается, что они находятся в крайне бедном состоянии, имеют или одного только игумена, или ещё 2–3 монахов, а иные существуют, сравнительно, благополучно и даже процветают. Внутренняя их жизнь устроена по образцу монастырей ставропигиальных. В виду скудости точных сведений о приходских монастырях вселенского патриархата, нельзя не пожалеть о том, что до сего времени в греческой печати не опубликованы результаты исследований о них, начало коим положено официальным предписанием патриарха Анфима VII, состоявшимся в 1896 году³³. Лишь монастыри некоторых епархий обстоятельно описаны частными лицами. Для примера укажем интересующимся на книгу Левидиса³⁴.

Богословская школа на острове Халки

Оживление народного просвещения в константинопольской церкви в начале XIX века и причины этого явления. – Труды патриарха Григория V и других вселенских патриархов на пользу народного просвещения. – Деятельность на этом поприще патриарха Григория VI. – Учреждение в 1836 году центральной церковной и духовной эпитропии. – Состояние народного просвещения в середине века. – Отношение к просвещению народа со стороны патриарха Иоакима III. – Современное состояние греческих школ. – Школы богословские: Халкинское училище, Кесарийская семинария, школы – Патмосская, Афонская и другие. – Светские средние школы. – Школы низшие. – Устав кинпотских школ 1897 года. – Учительские съезды. – Просветительные силлоги. – Отношение духовенства к образованию и участие его в учено-литературной деятельности. – Наиболее известные греческие церковные писатели XIX века. – Заключение.

После завоевания Константинополя турками, народное образование у греков, находившееся в византийскую эпоху на весьма высокой степени развития, пришло в совершенный упадок. Народные школы, некогда покрывавшие константинопольский патриархат густой сетью, были разрушены врагами в большом количестве или закрыты, библиотеки, хранившиеся при церквях и монастырях и заключавшие в себе богатейшие собрания рукописей разнообразнейшего учено-литературного содержания, большей частью были расхищены и истреблены, люди науки и знания, потерявши все средства для продолжения своих занятий, оскудели в греческом обществе, а представители духовной власти, занятые борьбой с турецким правительством из-за прав на существование православной церкви и порабощённого народа, лишь в незначительной мере посвящали свою деятельность на пользу народного образования, встречая и на этом пути систематическое и упорное противодействие со стороны турок. Поэтому уровень образования греческого народа в турецкую эпоху упал весьма низко, и в исторической греческой литературе XV–XVIII веков встречаются только одни жалобы и сетования на общее оскудение науки и знания в Константинопольском патриархате. Лишь в среде константинопольского духовенства непрерывно возгревалось чувство любви к знанию, да в немногих уцелевших монастырях сохранились жалкие остатки прежних рукописных богатств, дававшие монахам возможность и повод посвящать свой досуг и время книжным занятиям. Благодаря духовенству и монашеству, в среде греков турецкой империи и сохранилась в течение XV–XVIII веков искра просвещения, тлевшая едва мерцающим светом и лишь изредка вспыхивавшая ярким огнём.

В начале ΧΙХ века в народном образовании константинопольских греков наблюдается некоторое оживление. Интересы просвещения стали больше обращать на себя внимание константинопольской патриархии, начали возникать и новые школы, проводившие лучи знания и в тёмную народную среду, в греческом обществе стали появляться лица, с особой любовью посвящавшие себя науке и много поработавшие в пользу развития национального самосознания греков и т. п. Причина некоторого возрождения образования у греков заключалась, прежде всего, в общем прогрессивном движении народа, создавшимся под влиянием торгово-промышленных сношений греков с западноевропейскими народами и под воздействием великих событий общеевропейской истории конца XVIII века, в частности французской революции. Среди греков вновь воскресли воспоминания о временах прежнего процветания наук и искусств и о великих благах национальной классической и византийской культуры, – опять греки прониклись сознанием их великой миссии в прошлом, оставившей неизгладимый след в истории народов и славянских, и западноевропейских, и – пробуждение национального самосознания отразилось в возникновении школ новых и в преобразовании старых. Теперь школы стали устраиваться по типу строго-народному, – учителями в них назначались лица, преданные интересам нации, а преподаванье велось в духе церковности и эллинизма. Национальный характер греческого просвещения в начале XIX века образовался и под благотворным воздействием великой реформы в греческом языке, произведённой знаменитым греческим учёным Адамантом Кораисом (1742–1833 гг.) и заключавшейся в создании национального литературного языка. Этот язык сделался одним из заветных оснований греческого народного единства и величайшим фактором в развитии греческого просвещения. В то время как Кораис полагал основание национальной греческой литературе своими изысканиями в области филологической и научными трудами разнообразного содержания, обитатели греческого квартала в Константинополе – Фанар, принадлежавшие к богатым и знатным фамилиям, несли на пользу народного просвещения свои труды и богатства, занимались постройкой школ, обеспечивали их в материальном отношении, привлекали на должности учителей просвещённых лиц, и т. п. Во главе фанариотов, покровителей и деятелей народного греческого просвещения рассматриваемого времени, следует поставить фамилию Маврокордато, члены коей с особой ревностью содействовали, различными средствами, возвышению греческого просвещения и расширению области греческой мысли. Но, кроме указанных условий, возрождения греческого просвещения в начале XIX века и его прогрессивному движению в последующее время много содействовали некоторые константинопольские патриархи минувшего столетия, отличавшиеся большой учёностью, прекрасно понимавшие значение народного образования и употреблявшие все, зависящие от них, средства к его возвышению.

Во главе вселенских патриархов, ознаменовавших своё управление выдающейся деятельностью на пользу народного образования, следует поставить знаменитого святителя Григория V. В течение троекратного своего патриаршества он с особенной любовью следил за успехом прогрессивного эллинского движения, поощрял его собственными литературными трудами и окружными посланиями, открывал школы и побуждал к этому делу других. Выше, в общем обзоре жизни и деятельности этого святителя, указаны некоторые данные, свидетельствующие о любви его к науке и о заботах в пользу народного просвещения. Здесь представим, прежде всего, замечательную грамоту Григория, опубликованную в сентябре 1807 года ко всем митрополитам, архиепископам и епископам патриархата, ко всему низшему духовенству и народу, касательно наук и народного просвещения вообще.

Известно и всеми бесспорно признаётся, говорится в этом окружном послании³⁵, что в настоящей жизни людей во временном сем мире, особенно в благочестивом обществе православных христиан, нет ничего ценнее и полезнее мудрости, воспитания и учения, коими украшается и усовершается всякий человек, просвещённый разумом и наделённый этим исключительным благом и даром Всесвятого Бога, поскольку украшение души и совершенство разума в том и состоит, что достигший познания науки и мудрости становится, по возможности, подобным Богу, по слову пророка: «я сказал, что вы – боги и сыны Вышняго все». Посему и премудрый Соломон с особенным рвением просил у Бога мудрости и прославляет тех, кои владеют ею. Мы, говорит о себе кир Григорий, видя, что в некоторых епархиях и в Константинополе этот исключительный и многоценный дар Божий служит предметом весьма ревностного попечения, радуемся и веселимся духом и от всей души молимся за устроителей, попечителей и деятелей просветительных учреждений и школ, созданных для преподавания как священных знаний, так и эллинских наук. С другой стороны, осведомившись, что в некоторых епархиях этот дар находится в совершенном небрежении, мы весьма скорбим и много сокрушаемся, имея в виду особенно то, что наш благочестивый народ издавна был украшен глубиной мудрости и широтой знаний, как об этом свидетельствуют примеры истории древне-классической и христианской, а равно многочисленные творения мудрых учителей и святых отцов нашей церкви, кои наш народ не должен не знать, а тем более – пренебрегать. Такие люди блуждают во тьме неведения и, будучи лишены света учения и богопознания, погибают, поскольку не имеют света знания и надлежащего путеводителя в жизни. Мы не можем допустить такого блуждания и гибели благочестивых православных христиан, наших возлюбленных чад, поскольку воодушевлены божественной ревностью о благосостоянии святых Божиих церквей, о богоугодной жизни и благополучии нашего народа. Ныне не безвременным мы считаем распространить до слуха благочестивых наших соплеменников и вострубить поистине духовной трубой то, что относится к отеческому попечению и духовному наставлению о состоянии и благоустройстве общих школ священных знаний и убежищ эллинских наук. Настоящим патриаршим и синодальным окружным посланиями мы, во-первых, объявляем, что от всей души и из глубины сердца молимся и благословляем в Духе Святом всех единоплеменных нам благочестивых и православных христиан, духовных и мирян, больших и малых, стариков и молодых, а затем, побуждаем, отечески внушаем и пастырски советуем возлюбленным братиям нашим архиереям, всем начальникам и представителям народа и всем его уполномоченным, чтобы они, имея в виду громадную пользу знания и просвещения для жизни настоящей и будущей, приложили к делу о распространении его в народе все свои старания. Итак, говорит в заключение патриарх, старайтесь все и воспламенитесь божественной ревностью к учреждению и возобновлению общих школ священных предметов и училищ эллинских наук в соответствующих местах и странах, дабы в них учились не только ваши дети, но и дети из соседних мест, желающие учиться; назначайте в школы учителей усердных в деле воспитания и обучения детей и способных к внушению им благонравия; содействуйте и помогайте, каждый в отдельности и все вместе, делу народного воспитания и просвещения; будьте уверены, что все те, кои с пламенной ревностью и благим усердием содействуют и успеху этих богоугодных и общеполезных дел, бесспорно, получают похвалу от всех своих соотечественников, как участники славы их родины, и будут удостоены награды в жизни будущей от Праведного Судии.

Из других распоряжений патриарха Григория касательно народного образования следует отметить его окружные послания об учреждении, устройстве и направлении филологической гимназии в Смирне (1819 г.), о благоустройстве и назначении попечителей школы в Димитсане, которая долгое время была единственной школой во всём Пелопоннесе и под руководством своих учителей, избиравшихся из клира, оказывала весьма благотворное влияние на местных жителей (1819 г.), о назначении ефора греческой школы в Галате, с воззванием к жителям этого квартала об усердии к распространению просвещения (1820 г.), и другие.

Памятником особой попечительности кир-Григория о народном просвещение служила и основанная им в 1798 г. при патриархии греческая типография (τυπογραφεῖον τοῦ πατριαρχείου τῆς Κωνσταντινουπόλεως, а потом – τοῦ γένους), назначенная для печатания книг богослужебных и религиозно-нравственных. Типографией заведовал врач Василий, при содействии особой комиссии, а разрешение на печатание книг давала особая эпитропия, состоявшая из патриарха, великого драгомана, двоих членов синода и светских лиц. Типография руководилась в своей деятельности особым уставом, утверждённым турецким правительством. Она существовала до 1821 года, когда была закрыта по распоряжению Порты. В общем, в этот период времени патриаршей или народной типографией было напечатано немного книг, в том числе многотомный словарь греческого языка (Κιβωτὸς τῆς Ἑλληνικῆς γλώσσης). Наконец, патриарх Григорий прилагал особые труды к распространению в народе книг полезных и назидательных, взамен той бесполезной или прямо вредной литературы, которая проникала к грекам с запада и распространяла среди них отрицательные воззрения. После патриарха сохранилось много грамот, в коих он рекомендует духовенству и народу различные полезные книги, например, «Синаксарь» святогорца Никодима, «Спасительный путь» Василия Зевхарея, своё изъяснение Шестоднева св. Василия Великого, напечатанное в патриаршей типографии в 1807 году, «Еортодромий» Никодима и другие³⁶.

Кроме патриарха Григория V, в начале XIX века возрождению греческого просвещения содействовали патриархи – Каллиник V, Иеремия IV и Кирилл VI. Они и сами отличались любовью к наукам, и других побуждали к занятиям ими. В частности Иеремия IV известен и своей грамотой, утверждавшей завещание известного в его время народного дидаскала Самуила с острова Итаки³⁷, а Кирилл VI издал окружное послание к жителям города Трапезунта с предложением озаботиться благоустройством местных школ (1818 г.), а ко всем христианам опубликовал энциклику о пользе «Синаксаря» и других произведений Никодима Святогорца³⁸.

В 1821 году, когда открылось восстание греков, начался упадок народного образования, так как турки, наравне с храмами и монастырями и их библиотеками³⁹, разрушали и школы, уничтожали их имущество, несмотря на его неприкосновенность, объявленную патриархом Анфимом III⁴⁰, убивали, наравне с духовенством, и народных учителей, коих считали главными виновниками народного возмущения, патриаршую типографию закрыли, а епархиальным архиереям, которые были главными руководителями народных школ, оказывали всевозможные затруднения в их просветительной деятельности. В течение всего террора, продолжавшегося до 1827 года, многое из того, что было создано в области народного просвещения в предшествующую эпоху, было подавлено и уничтожено. Но искра просвещения не потухла совершенно и в этот ужасный период греческой истории, и любовь к знанию, всегда украшавшая греков, не погибла. Когда политический горизонт несколько прояснился, и константинопольская церковь стала пользоваться более или менее спокойным существованием, в недрах её опять возникло духовно-просветительное движение, охраняемое и покровительствуемое константинопольскими патриархами. Возрождению народного просвещения в этот период греческой истории много содействовал просвещённейший патриарх Константин I, деятельность коего на этом поприще была подобна трудам знаменитого Григория V. В частности, патриарх Константин занимался устройством новых школ и восстановлением старых, издавал окружные послания касательно упорядочения народно-школьного дела, предпринял исправление церковно-богослужебных книг, издал в переводе на греческий язык катехизис московского митрополита Платона и т. п.

Но особенно важными и полезными трудами на поприще народного просвещения ознаменовал своё патриаршество Григорий VI. Главным его делом в этом отношении было учреждение в 1836 году Центральной Церковной и Духовной Эпитропии (Κεντρικὴ Ἐκκλησιαστικὴ καὶ Πνευματικὴ Ἐπιτροπή). В начале XIX столетия константинопольская патриархия не имела специального учреждения с правом надзора за народными школами и наблюдения за школьной и иной литературой. Те или иные распоряжения по учебно-школьному делу патриархи производили посредством своих окружных посланий, обращённых к епархиальным архиереям и попечителям школ, и о степени их осуществления в провинциальных городах могли узнавать только от епархиальных властей, а в Константинополе – от великого протосинкелла и других своих помощников по управлению архиепископией. При таком положении школьных дел, в них не было единства и систематичности, – преподаватели вели занятия по своему усмотрению, учебники употреблялись неодинаковые, занятия начинались и оканчивались не в определённое время и т. п. С целью ввести порядок и единство в школьную жизнь и устроить школы по определённому типу, при патриархии и была учреждена специально педагогическая эпитропия или комитет. Эта эпитропия находилась под председательством патриарха Григория VI и состояла из пяти членов, в том числе одного митрополита, одного епископа, великого иерокирикса патриархии Евсевия и двух светских лиц, отличавшихся образованием и проникнутых пламенной ревностью о благе церкви и народа. Главная задача новой эпитропии состояла в надзоре за школами и в благоустройстве их учебно-воспитательной стороны, а отчасти и материальной. Ближайшее заведывание школами было возложено на великого иеpoкирикса кир-Евсевия. В уставе эпитропии относительно этой её задачи сказано следующее. Так как направление воспитания молодёжи есть дело весьма серьёзное и необходимое, от коего зависят судьбы и надежды церкви, и так как многие, развращённые в своих религиозных убеждениях и нравственных воззрениях, решились взять на себя дело учительства и внесли величайшую порчу в религиозные и политические взгляды юношества, пользуясь зловредными книгами и распространяя учения непригодные для детей православных, то мы, пишет патриарх, определяем, чтобы все ефоры школ и учителя, греки и иностранцы, признавали кир-Евсевия главным инспектором (γενκὸς ἔφορος) школ, а его распоряжения и приказания касательно школьных дел признавали как бы исходящими от нас. Он имеет право время от времени посещать все школы, а в случае нужды возлагать ревизию учебных заведений на одного из подчинённых ему помощников, имеет власть производить расследования о поведении и направлении учителя и учеников, испытывать их в знании преподаваемых наук, и если найдёт кого-либо из учителей и учеников малосведущим иди нравственно-испорченным, то может доложить об этом центральной эпитропии для принятия соответствующих мер. Кроме того, никто из греков не имеет права самовольно открывать народную школу, мужскую или женскую, без ведома константинопольской церкви и без надлежащего сношения с главным инспектором школ, а равно никто из учителей не должен прекращать школьных занятий, без согласия инспектора. Попечители школ, прежде приглашения в школу того или иного учителя, должны войти по поводу этого в сношение с инспектором, который предварительно подвергает кандидата экзамену, а равно начальники и ефоры школы имеют право лишить учителя должности лишь с согласия инспектора. Вообще всякий учитель, ищущий места, должен предварительно представить инспектору удостоверение в своей педагогической правоспособности. Ефоры или попечители школ избираются и удаляются также с ведома главного инспектора; их обязанности касаются лишь материальной стороны в жизни школы, именно изыскания средств на содержание школы, выдачи жалования учителям и т. п., а что касается учебно-воспитательной стороны, то она всецело принадлежит компетенции главного инспектора. Кроме главной инспекции константинопольских школ, центральная церковная и духовная эпитропия ведала цензуру книг, назначенных к печати. Главным цензором был назначен член эпитропии, епископ рефимнский Иоанникий. Всякий грек, желавший напечатать в Константинополе свою книгу, обязан был представить главному цензору рукопись сочинения в двух экземплярах для прочтения; если цензор не найдёт в сочинении ничего противного религии, нравственности и правительству, то возвращает один экземпляр автору со своим разрешением, а другой оставляет у себя. После напечатания сочинения автор опять представляет его цензору в двух экземплярах, для сравнения печатной редакции с рукописной; если цензор найдёт издание без перемены, то он даёт разрешение на продажу его, подписав своим именем и приложив патриаршую печать, без чего типография не имеет права выпускать напечатанное издание в свет. Если же в печатной редакции сочинения найдутся недостатки, то цензор доносит об этом эпитропии, для принятая надлежащих мер, а равно обращается к содействию эпитропии и в других недоуменных случаях, вызываемых вопросами церковными и религиозно-нравственными. Книгопродавцы могут иметь в своих магазинах лишь такие книги, которые находятся в каталоге, утверждённом главным цензором. Посему все они были обязаны продаваемые ими книги занести в особый каталог, представить его на рассмотрение цензору и по этому каталогу продавать книги, если в нём не встретятся издания, противные вере, нравственности и гражданской власти. В этот каталог книгопродавец должен заносить все вновь выходящие книги и время от времени представлять его цензору на рассмотрение. Если же книгопродавец допустит какие-либо злоупотребления, то цензор доносит об этом эпитропии для наложения на него взыскания. Главный цензор обязан был рассматривать не только учено-литературные книги, но и школьные издания – учебники, руководства, пособия и т. д. Правила для их напечатания были те же. Допущение же того или иного издания для употребления в школах зависело от главного инспектора, действовавшего по указанию патриарха. В том случае, если цензор оказывался некомпетентным в оценке представленного на рассмотрение сочинения, эпитропия могла пригласить стороннего рецензента. Центральная эпитропия обратила внимание и на материальное положение школ в патриархате. В прежнее время содержание школ обеспечивалось из различных источников. Большей частью школы содержались на средства их учредителей – епископов, богатых мирян_, приходских общин и т. п. Материальная сторона в жизни школы лежала на попечителях её или ефорах, которые расходовали школьные суммы по своему усмотрению и не всегда подлежали контролю. Отсюда в материальной обеспеченности константинопольских школ не было устойчивости, а в расходовании школьных сумм нередко допускался произвол. С учреждением эпитропии, константинопольская патриархия получила возможность контролировать, через главного инспектора школ, и школьных ефоров, а кроме того, она распорядилась, чтобы ефоры ежегодно отдавали отчёты в своей деятельности особой комиссии, учреждённой при патриархии. Затем, к участию в содержании школ, были привлечены приходские храмы; каждый из них должен был делать определённый годовой взнос на содержание той или иной школы, и кроме того, за богослужением производился особый сбор на школы⁴¹.

Из других распоряжений патриарха Григория VI по школьно-просветительному делу заслуживает внимания его окружное послание от 1838 года ко всем ставропигиальным монастырям патриархата касательно обучения лиц, ищущих священного сана или же состоящих в нём. Ввиду того, что многие монастырские клирики оказывались недостаточно образованными, патриарх Григорий предписал игуменам и инокам богатых ставропигий, чтобы они приглашали в свои монастыри особых учителей, для преподавания кандидатам священства общих наук (τὴν ἐγκύκλιον παιδείαν), а игуменам бедных монастырей приказал посылать монахов для обучения в школы соседних монастырей или сёл. В 1839 году патриарх Григорий, совместно с бывшим вселенским патриархом Константием I, патриархом Иерусалимским Афанасием III и священным синодом константинопольской церкви, опубликовал окружное послание, коим запрещалось принимать на должности народных учителей воспитанников школы – орфанотрофия на острове Андросе, основанной Феофилом Каирисом, в виду антихристианского направления учебно-воспитательного дела в этом учебном заведении. В том же году патриарх отправил послание к митрополиту Прусы Хрисанеу по поводу того, что в школах его епархии распространялось ложное учение проникшими на должности преподавателей кальвинистами; патриарх распорядился, чтобы эти учителя были изгнаны, а книги, употреблявшиеся у них в качестве учебников, всенародно сожжены. С особым сочувствием патриарх Григорий встретил перевод катехизиса московского митрополита Платона на народный турецкий язык, исполненный кесарийским митрополитом Паисием. Дело в том, что греческое население Малой Азии, вследствие векового тесного общения с турками, совершенно забыло свой родной язык и пользовалась народным турецким языком. Для нужд этой отуреченной православной паствы митрополит Паисий и сделал турецкий перевод катехизиса. Труд маститого иерарха был сперва представлен в центральную церковную эпитропию, здесь исправлен комиссией из специалистов, а после и напечатан. По выходе издания в свет, патриарх Григорий обратился к митрополитам малоазиатских епархий с посланием, в коем рекомендовал труд кир-Паисия и побуждал иерархов к распространению его в среде местного православного населения⁴².

Все указанные мероприятия патриарха Григория VI (1835–1840 гг.) значительно улучшили положение школьно-просветительного дела в константинопольском патриархате, внесли в него порядок и систему, упрочили его внутреннюю организацию и обеспечили внешний успех. В последующее время народное просвещение в патриархате постепенно развивалось, в смысле умножения начальных школ и их благоустройства. В 1844 году совершился знаменательный факт в истории просвещения в константинопольской церкви: была учреждена богословская школа на острове Халки, с целью приготовления клириков для греческого востока. Учреждение состоялось по инициативе патриарха Германа IV, при материальном содействии бывшего вселенского святителя Констатия I и других греческих иерархов. В декабре 1845 года патриарх Анфим VI издал новый устав школ эллинских и устроенных по системе Ланкастера (κανονισμὸς τῶν ἑλληνικῶν καὶ ἀλληλοδιδακτικῶν σχολείων), существовавших в Константинополе и в епархиях. К сожалению, подробности этого устава не известны⁴³. Временный церковно-народный совет 1858–1860 годов сделал несколько постановлений и относительно школ. По его определению, главнейшие епархии патриархата должны содержать, на счёт местной паствы и под наблюдением архиерея и избранных старшин, духовную школу, в которой будут обучаться желающее поступить в духовное звание, в особенности дети священников и даже сами священники и иеродиаконы, имевшее нужду в образовании. Ученики этих училищ, отличающееся способностями и желающие получить более обширное и совершенное образование, посылаются епархиальными архиереями в духовную школу на острове Халки. Независимо от этого, от времени до времени ко всем архиереям патриархата будут рассылаться предложения, чтобы они, по соглашению со старшинами, посылали в константинопольскую семинарию способных и благонравных юношей. Одной из главных обязанностей священного синода и старшин греческих общин должно быть учреждение женского учебного заведения, в котором, под наблюдением патриарха, синода и смешанного совета, будут обучаться и находить приют бедные православные девушки. Они же позаботятся об устройстве сиротского дома, для обучения и содержания бедных детей и сирот. Синод должен распространить свои заботы и на различные общеполезные учреждения греков в Константинополе, в том числе на народную школу в Фонаре, издавна существовавшую при патриархии, на епархиальные и приходские школы. Обучение в них должно быть однообразно.

Когда вошли в силу определения церковно-народного собрания 1858–1860 годов, просвещение у греков постепенно стало развиваться, хотя вопрос об основании в главнейших епархиях духовных семинарий остался открытым. Подъёму успехов школьно-просветительного дела, по-прежнему, много содействовали константинопольские патриархи, которые заботились об открытии новых школ и благоустройстве старых (Иоаким II и Софроний III), упорядочивали деятельность центральной церковной эпитропии, ведавшей школьную жизнь (Григорий VI), и т. п. Патриарх Анфим VI выделил из этой эпитропии специально педагогическую комиссию, назвавши её Патриаршей Центральной Педагогической Эпитропией (Πατριαρχικὴ Κεντρικὴ Ἐκπαιδευτικὴ Ἐπιτροπὴ), и снабдил её в 1873 году особым уставом. Эта эпитропия состоит из шести членов, трёх клириков и трёх мирян, избираемых священным синодом и смешанным советом в общем собрании, под председательством патриарха. Согласно уставу, патриаршая центральная педагогическая эпитропия есть высшая власть, заменяющая вселенского патриарха во всех делах и вопросах касательно просвещения, с которой имеют сношение все школы, ефории и братства, существующие в пределах вселенского престола. Самую первую и главную обязанность эпитропии составляет совершенное запрещение употреблять в греческих школах, мужских и женских, такие книги и распространять такие знания, которые противны или православной вере и доброй нравственности, или обязанностям всякого верноподданного турецкого правительства; эту свою задачу эпитропия должна выполнять со всей неусыпной заботливостью, применяя личное наблюдение там, где необходимо. Ни одна учебная книга не вводится в школьное употребление, если не рассмотрена эпитропией и не имеет соответствующей печати. Эпитропия заботится также, чтобы школьное обучение и воспитание возможно больше соответствовало нуждам и потребностям жизни и приносило учащимся практическую пользу. С этой целью она, по крайней мере, один раз в год, должна устраивать собрание более опытных и компетентных профессоров, и преподавателей и рассуждать с ними о более подходящих, однообразных и совершенных способах обучения, о гармоническом согласии и союзе школ, находящихся в той или иной местности, о нравственном и умственном развитии учащихся и т. п. Никаким образом не позволяется открывать в столице православные школы, мужские и женские, общинных и частных, а также преобразовывать старые, без сношения с эпитропией, коей обязательно следует сообщить о средствах содержания и о программе вновь возникающей школы; в провинциальных же городах разрешается открывать новые училища, но с программой, одобренной эпитропией, причём, вместе с открытием школы, следует через местного архиерея и патриарха уведомить эпитропию о средствах содержания её. Эпитропия имеет долг подвергать испытанию всех ищущих учительского звания, и никто не определяется на учительскую должность без особого разрешения эпитропии. Лица, получающие учительскую должность в епархиях, должны через местного архиерея представить вселенскому патриарху удостоверение в своей правоспособности вести школьные занятия. Никто из преподавателей и учителей не может быть лишён должности местной ефорией без ведома и разрешения центральной педагогической эпитропии; в случае разногласия между архиереем и ефорией, дело представляется через вселенского патриарха на усмотрение педагогической эпитропии. Все педагоги, заведующие школами общинными и частными, обязаны ежегодно представлять эпитропии письменные отчёты о состоянии школ в течение учебного года со всеми подробностями, а эпитропия принимает эти отчёты во внимание при обсуждении с учащими различных педагогических вопросов. Кроме того, на педагогическую центральную эпитропию её уставом возложена критическая оценка книг учебных и назначенных для школьных библиотек, составление каталогов этих библиотек, изыскание средств на выдачу вспомоществований учителям, рассмотрение уставов школ того или иного кинота, назначение школьных ревизий. Представленный устав патриаршей центральной педагогической эпитропии действует и в настоящее время, а эпитропия и теперь несёт те же самые обязанности. Ныне при эпитропии существует должность инспектора (ἐπόπτης) православных греческих школ, находящихся в пределах константинопольской архиепископии; на обязанности его лежит надзор за учебно-воспитательной стороной в жизни этих школ и ознакомление эпитропии с их положением.

При патриархе Иоакиме III школьное дело в патриархате ещё больше поднялось, благодаря его особой ревности к просвещению народа. Он, как упомянуто выше, построил новое великолепное здание для великого национального училища, основал школу на острове Хиосе для приготовления низших клириков, учредил при патриархии национальную библиотеку, организовал издание официального патриаршего журнала и т. д. При нём турецкое правительство предприняло неудачный поход против исконных прав патриарха и архиереев, в частности касающихся школ. Поводом к нему послужило принятие в число учебников в греческих школах, подведомственных патриархии, географии Антониадиса и катехизиса афинского профессора Диомидиса-Кириакоса. В первом из этих учебников правительственный инспектор школ Вапоридис нашёл «много несообразностей», а во втором встретил выражения, оскорбительные для мусульманской религии. Министр народного просвещения Мустафа, отношениями от 18 и 28 октября 1882 года, поставил это на вид патриарху Иоакиму, а вместе с тем требовал, чтобы указанные учебники были изъяты из школьного употребления и чтобы на будущее время все учебные книги, назначенные к употреблению в греческих школах, школьные программы и дипломы преподавателей представлялись Порте на предварительное рассмотрение. Патриарх ответил на это министру тремя отношениями, в коих доказывал неосновательность требований министра, так как патриархия в своей деятельности руководится бератами, выдаваемыми ей со времени Магомета II до султана Абдул-Гамида включительно и предоставляющими патриарху право заведывания греческими школами. «По смыслу этих бератов, – писал Иоаким III Мустафе, – управление нашими национальными школами в столице принадлежит патриарху, а в епархиях – митрополитам и епископам, которые обязаны заботиться об учителях, о школьных ефорах и о содержании школ. Эту деятельность свою вселенская патриархия никогда не скрывала от взоров правительства». В заключение ответа Иоаким III уверял Порту, что патриархия и впредь будет неослабно и точно исполнять прежние правительственные распоряжения относительно греческих школ. При патриархе Дионисии V предметом спора между правительством и вселенской патриархией также был и школьный вопрос. Порта по-прежнему заявила своё требование контролировать греческие школы. Встретив опять противодействие со стороны патриарха, первый министр Турции Киамиль-паша в своём циркуляре, регулировавшем отношения между православной церковной властью и светским правительством империи, по вопросу о школах писал следующее: «Училищные программы предоставляется составлять и утверждать патриархии и митрополиям. Ими же будут утверждаться дипломы и свидетельства на звание учителей и учительниц. Но необходимо и правительству знать о них. Поэтому, когда муреттис (инспектор) или мудир (директор) народного просвещения, во время своих наблюдений за обучением в школах, усмотрят что-либо несообразное в преподавании или заметит учителей, не имеющих требуемых свидетельств, то в Константинополе министерство народного просвещения будет по этому поводу входить в соглашение с патриархией, а вне столицы – местное начальство с митрополиями, причём ими запрещается такое преподавание, а учители и учительницы, не имеющие надлежащих свидетельств, смещаются». Наконец при патриархе Неофите VIII Порта сделала новую попытку ограничить национальный характер греческих школ, потребовав от патриархии обязательного введения турецкого языка в курс и средних, и низших учебных заведений. Патриархия сначала отвечала на это требование уклончиво, а затем представила правительству доказательства педагогического и материального свойства в пользу невозможности ввести турецкий язык в курс низших школ, согласившись допустить преподавание его в школах средних. Такой ответ стоил патриарху Неофиту кафедры, а при его преемнике Анфиме VII Порта согласилась на решение этого вопроса в указанном патриархией смысле.

Что касается современного состояния народного просвещения в патриархате константинопольском, то оно представляется в следующем виде. Местные школы разделяются на средние и низшие, а первые, в свою очередь, состоят из школ богословских и светских. Во главе богословских учебных заведений константинопольской церкви следует поставить Богословскую школу на острове Халки, в Мраморном море, близ Константинополя. Эта школа, как известно, была открыта в 1844 году патриархом Германом IV, с цепью приготовлять и высших, и низших клириков для православной греко-восточной церкви. С того времени халкинская школа почти непрерывно несла свою ответственную и плодотворную службу и оказала греческой церкви громадную пользу. Она помещается в монастыре Святой Троицы, основанном знаменитым константинопольским патриархом IX века Фотием, на довольно значительной возвышенности, среди благоухающего леса. Школа живёт по особому уставу, который в течение свыше пятидесятилетнего её существования неоднократно изменялся. В последний раз школа получила устав в 1898–99 учебном году⁴⁴. Официально это учебное заведение именуется «Богословской школой Великой Христовой церкви». Оно содержится на обязательные ежегодные взносы со стороны патриарха и епархиальных архиереев, на добровольные приношения греков-патриотов, покровителей и любителей духовного просвещения; допускается и плата за обучение со стороны светских богатых лиц, дети коих воспитываются в этом рассаднике богословской науки, а кроме того, русский Святейший Синод даёт школе ежегодную субсидию в две тысячи рублей золотом. В административном отношении школа подчинена непосредственно патриарху и синоду, которые руководить её деятельностью через посредство особой ефории, состоящей из четырёх лиц, известных своим образованием и ревностью в деле его распространения, под председательством одного из членов синода; председатель ефории избирается на один год, по указанию патриарха. Ближайшее управление школою возложено на ректора или схоларха, избираемого из лиц, обладающих духовным и светским образованием, преимущественно в сане архимандрита. В своей деятельности схоларх отдаёт отчёт ефории, а учебно-воспитательную часть в жизни школы ведёт при помощи совета учителей, который собирается по предложению ректора, обсуждает различные вопросы из внутренней жизни школы и решает дела большинством голосов. Ректор и преподаватели, кроме женатых, живут в здании школы и наблюдают за жизнью и поведением воспитанников. Преподаватели назначаются ефорией и схолархом, утверждаются патриархом и синодом. Они избираются из лиц с высшим богословским образованием, полученным в русских духовных академиях и в заграничных университетах. Штат воспитанников ограничен определённым числом; по уставу 1867 года их должно быть не меньше 60, но в 1886 году их было 80 человек, в 1897 году – около 100 и т. д. Воспитанники поступают сюда из всех епархий патриархата, по рекомендации местных архиереев. В школе теперь восемь классов, из коих последний – специально-богословский. В течение восьмилетнего курса воспитанниками изучаются следующие науки: Священное Писание, церковная история, догматическое и нравственное богословие, гомилетика, литургика, церковное право, патрология, пастырское богословие, еврейская археология, катехизис и священная история, физиология, психология, логика, этика, история философии, греческий, латинский, турецкий, французский и немецкий языки, алгебра, геометрия, физика, арифметика, география, гражданская история, церковное пение, риторика; кроме того, воспитанники занимаются составлением сочинений и проповедей и произносят последние в церкви за богослужением. Обучение ведётся в духе строгой церковности и православия. Курсы наук довольно обширны, а преподавание богословия имеет академический характер. В конце учебного года бывают экзамены, причём только воспитанники выпускного класса сдают экзамены и устные, и письменные, а воспитанники первых семи классов экзаменуются лишь письменно. Экзамены выпускного класса производятся публично – в присутствии патриарха, членов синода, ефории школы, её начальства и учителей и многочисленного собрания лиц посторонних. После экзаменов бывает торжественный акт, в присутствии упомянутых лиц, читается отчёт о состоянии школы, произносятся речи, а патриарх собственноручно раздаёт дипломы об окончании курса и на звание «дидаскала православного богословия». Внутренняя жизнь питомцев халкинской школы устроена также на началах религиозности. Многие из учеников состоят рясофорными монахами, а все воспитанники восьмого класса обязательно должны принимать монашество, в противном случае не получают полного свидетельства об окончании курса учения; на торжественном годичном акте школы, окончившие курс, в присутствии всего собрания, дают обещание посвятить себя на служение православной церкви. Воспитанники обязаны посещать церковные богослужения, во время коих поют и читают, неоднократно в течение года бывают у исповеди и св. причастии, должны быть искренни и правдивы в сношениях со всеми, избегать лжи, братски относиться друг к другу, не допускать в школе споров, раздоров и тайных собраний, не делать самовольно замечаний даже простому слуге, вообще вести себя достойно своего высокого назначения – служить церкви Христовой в звании её пастырей. Воспитанникам запрещается тайно есть, курить и употреблять напитки, выходить без позволения из школы и принимать гостей, носить недозволенный костюм и т. п. При вступлении в беседу с ректором, они совершают метанию (земной поклон) и целуют руку. Почти все воспитанники содержатся на средства школы, от которой получают книги, платье, пищу. Летнее каникулярное время продолжается два месяца (июль и август). При школе имеется особый духовник.

В течение свыше 50-летнего своего существования халкинская богословская школа испытала много перемен. Так, в 1850 году она не сделала обычного выпуска своих питомцев, потому что в этом году её почтенный ректор архимандрит Константин Типалдос был временно лишён турецким правительством своей должности на том основании, что он не был турецким подданным. Этот замечательный человек управлял халкинской школой двадцать лет (1844–1864 гг.) и привёл её в прекрасное состояние. Между прочим, он ввёл в школе преподавание славянского языка, пригласив для этого особых учителей из иноков болгарского монастыря св. Иоанна Рыльского, и во время богослужения заставлял воспитанников некоторые молитвословия совершать на этом языке. Последние годы он управлял школой уже лишённый зрения и, наконец, вынужден был оставить своё дорогое детище вследствие болезненного состояния. Он скончался в 1867 году на своей родине – острове Кефаллинии.

Из других обстоятельств внутренней жизни школы последующего времени известны следующие. В 1865 году здесь возникли беспорядки, вследствие которых не было даже экзаменов и выпуск окончивших курс был произведён в следующем году; так как в указанном году не было и приёма в школу, то и в 1870 году не было выпуска окончивших курс. Не было выпуска и в 1883 году, так как по распоряжению патриарха и синода в этом году была изменена программа школы, и курс был назначен восьмилетний. В 1885 году программа опять была введена старая и оставлен прежний семилетний курс. В 1894 году школу постигло страшное несчастие: она была совершенно разрушена землетрясением. Патриарх и синод приняли меры к постройке нового здания школы. Быстро стали стекаться добровольные пожертвования на это доброе дело. Российский Святейший Синод пожертвовал 3.000 рублей и приказал произвести повсеместный сбор за богослужением в пользу этой школы, патриарх Анфим VII дал из своих средств 250 турецких лир, грек Леонид Зарифис прислал 700 турецких лир и т. д. Но прежде чем началась постройка здания, к патриарху Анфиму VII явился богатый грек Павел Стефановик и выразил желание построить все помещения школы на собственный счёт, причём собранные на это дело пожертвования других лиц предложил обратить в неприкосновенный фонд и расходовать на содержание школы. Постройка здания стоила этому «великому благодетелю церкви и народа» до двухсот тысяч рублей. 6 октября 1896 года состоялось торжественное освящение и открытие нового здания школы; в произнесённой по этому случаю речи патриарх Анфим назвал халкинскую школу «живоносным источником, из которого обильно текли на весь православный народ струи учения божественной и святой нашей веры и из которого многочисленная достойная соревнования вереница левитов пила и в свою очередь поила жаждущих божественным учением священного благовествования». Здание школы устроено со всеми удобствами; на фронтоне его, по распоряжению патриарха, изготовлена следующая надпись: «прекрасный храм, воздвигнутый раньше священным сонмом архиереев для небесной мудрости, обрушившейся при землетрясении, снова создал по велению сердца своего щедрый муж – Павел Стефановик, подарил его священной матери, которой он есть чадо; посему и вы, обитающие в этом доме небесной музы, питайте такое же стремление к мудрости, какое имеет и он». С того времени возобновились в школе и занятия. В конце 1897 года удалился из школы её схоларх, архимандрит Герман Григора, не менее замечательный, чем его предшественник Константин Типалдос. Архимандрит Герман, в звании ректора халкинской школы, оказал ей большие услуги. Он улучшил и увеличил штат преподавателей, ввёл в школе новую программу преподавания, установил строгую дисциплину, благоустроил экономическую жизнь в школе и т. п. Будучи человеком весьма честным и справедливым, учёный схоларх создал себе репутацию сурового и непреклонного начальника, но его суровость граничила со справедливостью, а непреклонность вызывалась любовью к школе и заботами о её процветании. Почтенный о. архимандрит здравствует и в настоящее время. После его удаления халкинской школой временно заведовал архимандрит Михаил Клеовул, ректор великой национальной школы, а в 1900 году ректором школы назначен архимандрит Апостол Христодул, который управляет ею и доныне. В течение 1844–1899 годов халкинская школа сделала сорок семь выпусков воспитанников, общее число коих простирается до 850 человек. Питомцы школы, по окончании в ней курса, подвизались на различных поприщах церковно-общественного служения, главным образом в звании иерархов греческой церкви. Из недр её вышли не только очень многие митрополиты церквей константинопольской, иерусалимской, александрийской и антиохийской, но и многие патриархи (Иоаким Коккодис, Неофит VIII, Анфим VII, Константин V и другие). Вообще, халкинская богословская школа оказала весьма важные услуги православному греческому востоку в различных отношениях, а больше всего – в духовно-просветительном.

Архимандрит Константин Типалдос, первый ректор Халкинской Богословской школы, впоследствии епископ ставропольский († 1867)

Другая богословская школа (ἱερατική σχολή) ныне существует в Кесарии Каппадокийской, при монастыре св. Иоанна Предтечи. Она учреждена местным митрополитом Иоанном с целью приготовления низших клириков для малоазийских епархий. Средства на содержание школы были изысканы энергичным архипастырем, который в течение многих лет странствовал по Малой Азии, именем Христовым выпрашивая подаяния благотворителей. Самое крупное пожертвование было сделано богатым греческим купцом Родоконаки, который обязался в течение семи лет выдавать на школу ежегодно по 500 турецких лир для содержания стипендиатов его имени. Поэтому кесарийская священническая школа долго именовалась школою Родоконаки (Ῥοδοκονάκειον). В год открытия школы (1882 г.) в ней было 25 учеников, собравшихся сюда из различных малоазийских епархий, а потом число их возросло до 120. Сначала школа состояла из двух отделений – первоначальной или приготовительной школы (πρότυπος) и собственно семинарии (ἱερατικὶ σχολή), из коих в первом курсе учения был двухлетний, а во втором – шестилетний. Потом приготовительное отделение было закрыто и оставлена только шестиклассная семинария, причём первые четыре класса имели общеобразовательный характер, а два последние – исключительно богословские. И ныне здесь преподаются предметы и общеобразовательные, и специально богословские. Во главе школы стоит ректор-архимандрит, а преподаватели избираются преимущественно из кандидатов афинского университета. По окончании учения, воспитанники идут на должности приходских клириков и сельских учителей; недавно им дано право поступать и в афинский университет. Вообще, по своему внутреннему устройству и назначению школа соответствует нашим духовным семинариям. Она с успехом выполняет свою задачу, снабжая малоазийские епархии образованными низшими клириками и учителями.

Архимандрит Герман Григора, бывший ректор Халкинской Богословской школы (здравствующий поныне)

На острове Патмосе, при монастыре св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова, в 1900 году вновь восстановлена богословская школа, первоначальное основание коей относится к 1713 году. В течение всего XVIII века патмосская школа была самой лучшей на всём греческом востоке, именовалась академией и считалась главным рассадником богословско-философского просвещения в константинопольском патриархате. Своей славой патмосская академия была обязана основателю иеромонаху Макарию, отличавшемуся замечательным богословско-философским образованием и редким ораторским талантом, и дидаскалу Даниилу Керамевсу, не менее замечательному учёному филологу и оратору. Даниил Керамевс скончался в 1801 году, оплакиваемый своими многочисленными учениками и почитателями. С его смертью окончился и блестящей период в истории патмосской академии и начался её упадок. На это повлияли, прежде всего, события 1821 года, а затем – открытие в Афинах национального университета с богословским факультетом, который стал отвлекать от патмосской академии многих её учеников. Тем не менее патмосская богословская школа существовала до конца семидесятых годов, когда она была преобразована в простую первоначальную школу с курсом наших прогимназий. Во всё это время школа находилась под управлением дидаскалов-иеромонахов и имела курс учения общеобразовательный и богословский. Летом 1900 года на Патмосе вновь предпринято устройство богословской школы. Этим делом занялся игуменский совет местного монастыря св. апостола и евангелиста Иоаина Богослова, при содействии профессора афинского университета Маргарита Евангелинидиса и некоторых светских патриотов. Здание школы устраивается на месте древнего храма Откровения, в пределах упомянутого монастыря. Школа должна иметь важное значение в деле религиозно-нравственного просвещения греков, так как, по словам г. Евангелинидиса, из одного города Афин сюда поступит до 40 воспитанников, лишь только школа откроется, а затем здесь будут изучать богословие монахи патмосского монастыря и молодые люди с островов Самоса, Хиоса, Икарии и других мест в пределах Эгейского моря.

В сентябре 1899 года была вновь открыта богословская школа и на святой горе Афонской (Ἀϑονιάς σχολή). И здесь, в пределах Ватопедского монастыря, в XVIII веке была знаменитая академия, привлекавшая в свои стены многочисленных учеников, благодаря громкой популярности выдающихся её дидаскалов – Евгения Булгариса, Неофита Ковсокаливита и иеродиакона Киприана. Академия существовала и в начале XIX века, хотя уже не имела прежней славы⁴⁵, а потом была закрыта. Вторичное её возникновение относится к концу XIX века. Она была открыта в Карее, содержалась на средства афонских монастырей и имела целью сообщать богословские знания святогорским инокам. В 1895 году, вследствие разногласий, возникших в среде священного афонского кинота, школа опять была закрыта, а вновь была открыта лишь через три года. Управление её вверено бывшему карпафскому митрополиту Нилу, более десяти лет проживающему на Афоне, человеку образованному и благочестивому. Школа имеет назначением не только учить афонских монахов наукам, преимущественно богословским, но и развивать в них истинно аскетическое настроение и содействовать правильному и добродетельному прохождению иноческого жития.

Из других богословских школ в константинопольском патриархате известна критская семинария, открытая в 1894 г. местным высшим духовенством при монастыре св. Иоанна Богослова в Лампи-Сфакийской епархии, на средства, специально собранные для этой цели среди критского населения; школа действовала по особому уставу, утверждённому патриархом, и существовала до последнего восстания критян против турецкого правительства в 1897 году.

В 1870 году была открыта богословская школа (ἱερατικὴ σχολή) во имя Преображения Господня на острове близ гавани Иоаннинской, с целью приготовления низших клириков. Основателем её был архимандрит Аввакум, управлявший ею восемь лет, а после него ректором школы состоял иеромонах Мелетий Георгиадис. Школа сначала имела лишь три класса, а потом были прибавлены ещё два, специально для изучения богословия. В школе было очень ограниченное число учеников; так, в 1882 году их было только шестнадцать⁴⁶. Дальнейшая судьба этой школы не известна. Патриарх Григорий VI, во время первого своего патриаршества, открыл богословское училище в Константинополе, на Фанаре. Оно было устроено с целью противодействия антихристианскому, влиянию школы Феофила Каириса на Андросе и приготовления клириков в духе строгой православной церковности. Школа Каириса, как известно, была закрыта патриархом, а её ученики, после раскаяния во внушённом им нечестии, приглашались во вновь учреждённую в столице богословскую школу. Учителями в ней были назначены известные греческие учёные и педагоги Варфоломей Кутлумушский и Леонтий Кесариец. Но школа просуществовала лишь два года (1839–1840), а потом была закрыта как по недостатку средств, так и потому, что её дидаскал Варфоломей был назначен схолархом коммерческого училища на острове Халки⁴⁷. Школа, с именем священнической (ἱερατικὴ), опять была открыта на Фанаре при патриархе Иоакиме III и устроена по образцу халкинской духовной семинарии. В ней было четыре класса, курс наук состоял из предметов общеобразовательных и богословских, ученики собирались из всех епархий, содержались на средства школы, получавшей обеспечение от патриархии, воспитывались в направлении религиозном и назначались к прохождению должностей низших клириков в патриархате. По окончании учения в школе, они могли поступать и в халкинскую семинарию. Таким образом, фанарская богословская школа соответствовала нашему духовному училищу. Но при патриархе Дионисии V школа была закрыта по недостатку средств. Патриарх Анфим VII предполагал вновь открыть её, но намерение его не осуществилось. И теперь на Фанаре нет специально-богословской школы.

Были в константинопольском патриархате и другие попытки к открытию богословских училищ, с целью улучшить образование приходского клира, но они по тем или иным основаниям не осуществлялись. Так, адрианопольский митрополит Паисий намерен был открыть в 1815 году богословскую школу в монастыре св. апостолов, называемом Λαμποῦς, а известный греческий учёный Константин Экономос, состоявший иерокириксом константинопольской церкви, в 1828 году представил Иоанну Каподистрии проект устройства духовной академии с приготовительной школой и гимназией, причём богословские науки предполагалось изучать в ней в течение трёх лет. Средства на содержание академии проектировалось собрать из годовых взносов некоторых монастырей, всех архиереев и священников, из взносов вновь посвящаемых архиереев, из пособия того города, в котором будет академия открыта, из пошлин с кораблей и всех судов, из доходов с типографии, которая будет устроена при академии, и с газеты, которую она будет издавать, и т. п. Но оба отмеченные проекта не были осуществлены.

Из средних светских школ константинопольского патриархата на первом месте нужно поставить Патриаршую великую народную школу (Πατριαχικὴ μεγάλη τοῦ γένους σχολή) в Константинополе, называемую также «патриаршей академией», «общей народной школой» и «великим народным музеем». Эта школа была основана в половине XV века первым константинопольским патриархом в турецкую эпоху Геннадием Схоларием и с того времени непрерывно существует вплоть до наших дней. В течение продолжительной своей жизни великая народная школа испытала много перемен во внешней своей истории и во внутреннем быте, видела времена блестящего в ней состояния наук и полного расцвета её учено-педагогической деятельности, испытала и периоды упадка и совершенного ослабления её благотворного воздействия на народ, была переполнена питомцами, количество коих считалось сотнями, или же оставалась с самым ограниченным их числом, имела и прекрасных преподавателей, слава коих далеко разносилась по греческому востоку и т. п. Но во всё это время народная школа служила предметом самого внимательного отношения со стороны константинопольских патриархов, которые, несмотря на трудные и нередко совершенно невыносимые эпохи в жизни греческой церкви и народа, не переставали поддерживать школу и материальной помощью, и нравственным содействием, снабжали её авторитетными дидаскалами, заботились о внутренней её организации, располагали к благотворению в её пользу богатых греческих патриотов и т. п. Это наблюдается, в частности, и в XIX веке. Целый ряд константинопольских патриархов этого столетия (Каллиник V, Григорий V, Кирилл VI, Константин I и другие) так или иначе выражали своё попечение об этой школе. Поэтому в XIX веке народная константинопольская школа переживала сравнительно благополучные времена. Из её педагогов этого времени многие отличались выдающеюся учёностью, как, например, Дорофей Проиос (1808–1807 гг.), Стефан Дункас (1809–1810 гг.), Константин Кума (1814–1815 гг.), Евстафий Клеовул (1864–1867 гг.), Филофей Bриенний (1867–1875 гг.), Григорий Палама (1878–1883 гг.) и другие. В начале столетия число учеников простиралось до 160 человек, потом оно значительно упало во время греческого восстания, а после опять поднялось. Так, в 1897 году их было 356, в 1898 году – 866 и 7 слушателей, а в 1899 году – 332 ученика и один слушатель. В настоящее время школа имеет восемь классов. Из них в первом преподаются следующее предметы: Закон Божий (священная история Ветхого Завета), греческий язык (этимология и чтение рассказов Гиерокла, Хрисостома, Диодора Сицилийского, басен Эзопа), арифметика, география, черчение и чистописание; во втором классе: Закон Божий (священная история Нового Завета), греческий язык (грамматика, чтение Ксенофонта и Исократа), арифметика, география, история, черчение и чистописание; в третьем классе: Закон Божий (изъяснение богослужения), греческий язык (синтаксис, чтение Ксенофонта, Исократа и Лисия), арифметика, геометрия, география, греческая мифология, греческая и римская история, черчение, французский и турецкий языки; в четвёртом классе; Закон Божий (пространный катехизис), греческий язык (синтаксис, Демосфен, Платон, Плутарх, Арриан и Поливий), математика, география, история византийская и новогреческая, латинский, французский и турецкий языки; в пятом классе: Закон Божий (введение в Священное Писание и толкование читаемых в церкви отрывков из оного), греческий язык (синтаксис, чтение Платона, Демосфена, Гомера, Геродота и Эсхина), математика (геометрия и алгебра), химия, всеобщая история, греческая археология, латинский, французский и турецкий языки; в шестом классе: церковная история, греческий язык (грамматика и чтение Гомера, Фукидида, Платона и элегических поэтов), алгебра и тригонометрия, зоология, введение в философию и психология, всеобщая история, языки латинский, французский и турецкий; в седьмом классе: церковная история, греческий язык (Фукидид, Феокрит, Еврипид, Гомер, грамматика дорического диалекта и сочинения на древне-греческом языке), история греческой литературы, риторика с упражнениями в новогреческом языке, опытная физика, ботаника, логика и нравственная философия, всеобщая история, латинский, французский и турецкий языки; в восьмом классе: христианская этика, греческий язык (Софокл, Эсхил, Аристофан, Пиндар и Гезиод, составление эпиграмм и риторические упражнения в древне-греческом языке), история греческой литературы, космография, опытная физика, геология, история философии, всеобщая история, латинский, французский и турецкий языки. Таким образом, в учебном отношении великая народная школа подобна нашим классическим гимназиям, причём общее число уроков во всех восьми её классах простирается до 240 в неделю. В школу поступают воспитанники из всех епархий патриархата. Из них большинство содержится на собственные средства и состоят приходящими, и лишь немногие живут в интернате и пользуются содержанием от школы. Материальное обеспечение школа получает от патриархии, восполняя его взносами от состоятельных учеников. Во главе школы находится схоларх, ныне архимандрит Михаил Клеовул. Он управляет школой при содействии совета преподавателей и отдаёт отчёт специальной ефории, с членом синода в звании председателя, а ефория о положении школы доводит до сведения вселенского патриарха и синода. Воспитанники народной школы, по окончании в ней курса, получают право на поступление в афинский университет. Школа имеет прекрасную библиотеку, находящуюся в заведывании специального лица. Патриарх Иоаким III, построил прекрасное здание для школы, в коем она помещается и теперь.

По образцу великой народной школы в константинопольском патриархате устроены и другие гимназии. Так, в Константинополе существует ещё Зографская гимназия, получившая название по имени своего основателя; имеются гимназии и в Фессалонике, Адрианополе и в других больших городах. Но из провинциальных школ среднего типа более других известна Евангелическая школа в городе Смирне. Она была основана во второй четверти XVIII столетия иеромонахом Иерофеем и смирнскими купцами Севастопуло, Гомери и Витали и скоро сделалась самым лучшим учебным заведением не только в смирнской епархии, но и во всей Малой Азии. В течение своего продолжительного существования Евангелическая школа три раза сгорала, но после каждого пожара вновь возникала на средства местных благотворителей. В конце XVIII века школа подпала под покровительство английского правительства и некоторое время испытывала на себе влияние евангелических её руководителей. Но теперь школа совершенно свободна от иноверного влияния, крепко держится православия, ярким светочем коего она и должна быть по идее её основателей, и служить главным рассадником просвещения для всей Малой Азии; питомцы собираются сюда из разных малоазийских городов и сел. Евангелическая школа делится на гимназию, прогимназию и начальное училище. В гимназии имеется пять классов, а в прогимназии с приготовительной школой – шесть. В этих учебных заведениях изучаются и светские, и богословские науки, причём особенное внимание обращается на изучение новых языков. Дипломы Евангелической гимназии признаются афинским университетом. Кроме того, при гимназии существует коммерческое отделение, дающее специальную подготовку желающим. Евангелическая школа владеет богатой библиотекой, где имеется и собрание греческих рукописей различного времени, и археологическим музеем, в котором собрано более пяти тысяч предметов древности. Школа содержится на доходы от принадлежащего ей недвижимого имущества, а главным образом на добровольные пожертвования. Вообще, Евангелическая школа нередко нуждается в материальных средствах и обращается к благотворительной помощи греческих патриотов и меценатов.

На острове Халки, в бывшем помещении монастыря Пресвятой Богородицы, в 1831 году было открыто Коммерческое училище, в котором, наряду с общеобразовательными предметами, изучаются преимущественно те науки, которые необходимы для торгового сословия. Являясь почти единственным учебным заведением специального типа, халкинская коммерческая школа привлекает в свои стены многочисленных учеников из всех епархий патриархата. Некогда число её питомцев простиралось до 400 человек, но в 1898 году их было 136.

В константинопольском патриархате имеются и женские школы среднего типа. Из них в Константинополе известны: институт Иоакимион, основанный патриархом Иоакимом II, институт Заппион, получивший своё наименование от устроителя, женская школа иерусалимского Святогробского братства, центральная женская школа в приходе Ставродромия, получающая денежную субсидию от русского правительства, и институт общества «Паллады». В Смирне при митрополичьем храме св. Фотинии существует Центральный институт (Κεντρικὸν Παρϑεναγωγεῖον), привлекающий в свои стены воспитанниц из всех малоазийских провинций.

С подробностями положения низших школ в патриархии прекрасно знакомит «Общий устав кинотских школ», составленный патриаршей центральной церковной эпитропией и, с утверждения патриарха, синода и смешанного совета, введённый в действие в 1897 году. Устав так говорит относительно устройства, управления и содержания школ. Каждая община (κοινότης) содержит школы мужские и женские, разряд коих, соответственно средствам общины, устанавливает патриаршая центральная педагогическая эпитропия, а утверждает народный смешанный совет. Все школы находятся под высшим надзором вселенского патриарха, действующего через посредство центральной педагогической эпитропии, а управляются ефорией. Источники содержания школ, следующие: а) посильная помощь храмов общины, б) плата за право поступления в школу и за право обучения, в) доходы со школьных имуществ, г) кружечные и тарелочные поступления, д) пожертвования по завещанию и дары людей благочестивых и покровительствующих просвещению. Каждая ефория, кроме указанных средств, может с разрешения патриархии изыскивать и другие источники для учреждения и содержания школ. Каждая община имеет свою печать для всех её школ, в средине коей помещается изображение Богоматери или местного святого покровителя, а около него вид школы с названием общины, утверждённым патриархией наименованием школы и с обозначением года.

Относительно программ преподаваемых в школе предметов устав узаконяет, чтобы всякая школа пред началом каждого учебного года обязательно составляла расписание по часам уроков и подробную программу наук, которые в ней будут преподаваться. Годовая программа предметов и расписание уроков составляются, согласно с общей программой патриарших школ, заведующим школой, при участии ефории, и утверждаются патриаршей педагогической эпитропией. Ни одной школе не позволяется начинать учение прежде утверждения программ и расписания со стороны патриаршей педагогической эпитропии.

Ефории школ каждой общины состоят из пяти членов в приходах первого и второго разряда и из трёх членов в приходах третьего разряда; члены избираются в общем собрании кинота, устраиваемом, по предписанию избирательного устава патриархии, в последний воскресный день апреля месяца. Если по вине прихожан до 30 числа июня месяца избрание ефории не состоится, то народный смешанный совет сам непосредственно приступает к официальному выбору школьной ефории. Избрание ефории, после законных формальностей, утверждается патриархом и никакое её действие до этого утверждения не имеет законной силы. Срок деятельности ефории двухлетний, причём каждый год поочерёдно должны заменяться новыми двое или трое в пятичленной ефории и один или двое в ефории трёхчленной из числа выслуживших двухлетие членов её. Выбывшие члены опять могут быть избраны на один новый срок, а по окончании его справедливо было бы избирать их лишь по минованию другого двухлетия. Ефория приступает к своим обязанностям после утверждения её патриархией, избирает председателя, казначея и секретаря и продолжает труды и дело предшествующей ефории без всякого ей противодействия. Председатель приглашает на собрание всех членов ефории и руководит ими, подписывает вместе с секретарём бумаги к исполнению и протоколы заседаний ефории, является представителем её, где нужно, с надлежащего согласия членов. Казначей заведует приходо-расходными книгами, которые и передаёт своему преемнику со всеми законченными записями; он своевременно составляет отчёт об экономической деятельности школ за целый год (с 1 сентября по 31 августа) и представляет его в избранную общиной контрольную комиссию, а затем в контрольное отделение при патриархии. Всякая уплата денег производится им на основании подписанного председателем распоряжения. Если в школе имеется запасной капитал, то ефория заботится о наиболее безопасном способе заведывания им, по указанию кинота. Секретарь составляет протоколы заседаний ефории и исходящие бумаги и заведует печатью школ. Собрания ефории признаются действительными, если прибыли более половины членов её; решения в них постановляются на основании большинства голосов и при равном их числе перевес дается голосом председателя. Ефория аккуратно устраивает собрания один раз в месяц, а в случае нужды и экстренно, по особому приглашению председателя. Ефория, независимо от кинотской власти, обязана к 20-му числу июля месяца непременно заключить, по ниже прилагаемому образцу, контракт со всем учащим персоналом школы на следующий учебный год; этот контракт подписывают все члены ефории, а в том случае, если некоторые члены (в меньшинстве) отказываются его подписать, дело передаётся на рассмотрение патриаршей педагогической эпитропии. Если ефория не позаботилась в течение указанного срока войти в обычные условия с учительским персоналом, то последний признаётся остающимся в должности на прежних основаниях и на следующей учебный год; о новых же лицах, приглашаемых в школы для учительства, ефория предварительно обязана письменно снестись с патриаршей педагогической эпитропией и справиться об их качествах и способности к учительству; всякое иное назначение не признаётся действительным. В течение учебного года не позволяется никакое увольнение учителя; если же представится экстренная необходимость в таком увольнении, то ефория письменно уведомляет патриаршую педагогическую эпитропию о причинах, в силу коих испрашивается увольнение, и только после их рассмотрения в эпитропии ефория может разрешить отпуск в средине учебного года. В представлениях, делаемых от ефории в патриаршую педагогическую эпитропию по поводу избрания новых учителей или по поводу их увольнения, должны быть подписи всех членов ефории, а также приложена печать школ; если же двое или трое членов не согласны с мнением большинства, то они могут оговорить это в препровождаемой бумаге или же представить особое мнение. Ефория не имеет права повышать или понижать разряд кинотских школ без разрешения патриаршей педагогической эпитропии и без утверждения народного смешанного совета. Ефория наблюдает за исполнением учителями обязанностей и делает соответствующие замечания, если представится необходимость. Решения, касающиеся внутренней жизни школ, ефория проводит и применяет при помощи заведующего (инспектора). Всякое важное касательно учеников распоряжение заведующего школой и учителей, постановленное в их собрании, письменно сообщается заведующим на рассмотрение ефории. Всякое распоряжение заведующего и учителей относительно дисциплинарной стороны в жизни школы, составленное в их общем собрании, неупомянутое в настоящем уставе и непротиворечащее ему, письменно сообщается заведующим в ефорию на рассмотрение. Ефория отдаёт отчёт в экономической жизни школы через посредство одного из своих членов, по окончании экзаменов.

Заведующий школой определяется ефорией вышеуказанным порядком. Заведующий следит за точным исполнением учительским персоналом своих обязанностей и приличным образом делает необходимые замечания тому, кто их не исполняет; о случаях неповиновения письменно доводится до сведения ефории. Заведующий обучает, по крайней мере, на один час ежедневно меньше учителей. Заведующий наблюдает за обучением, знакомится с методом преподавания каждого из учителей, делает приличным образом необходимые по этому поводу замечания, составляет правила внутренней жизни школ и дисциплинарного в них порядка, который и представляет для обсуждения в ефории. Заведующий не менее четырёх раз в год приглашает своих сослуживцев на собрания, рассуждает с ними о средствах целесообразного обучения и вообще о лучшем устройстве школы и распоряжения касательно этого представляет в ефорию для обсуждения. На учительских собраниях один из преподавателей ведёт протокольную запись происходящих здесь совещаний. Заведующий представляет в ефорию и через неё в патриаршую педагогическую эпитропию годичную программу наук и расписание часов занятий с перечислением и учебных книг, рекомендованных патриаршей педагогической эпитропией, согласно её распоряжениям и уставу; не повинующийся и противящийся её распоряжениям увольняется от должности. Заведующий читает краткий отчёт об умственном и нравственном в течение года состоянии школы, по окончании экзаменов. Заведующей ведёт книгу для записи присутствия в школе учителей, которую еженедельно представляет для рассмотрения в ефорию. В течение недели по окончании экзаменов заведующие должны представить через ефорию в патриаршую центральную педагогическую эпитропию отчёт об общем состоянии школ в минувший учебный год.

Все учителя обязаны в августе месяце представить их контракты на утверждение патриаршей педагогической эпитропии и получить от неё удостоверения. Учителя подписываются на школьных документах по старшинству их службы в школах одной и той же общины. В собраниях под председательством заведующего каждый учитель имеет право голоса, а при равенстве голосов перевес даётся голосом заведующего. Учителя обязаны являться в школу по меньшей мере за четверть часа до начала уроков по расписанию и после прихода должны расписаться в назначенной для этого книге. Учитель, если задержан дома болезнью или другой основательной причиной, заблаговременно письменно извещает об этом заведующего. Каждый учитель обязан без опущений преподавать весь означенный в программе учебный материал по каждому предмету. Все учителя поочерёдно исполняют инспекторские обязанности в течение определённого срока. Каждый учитель увещевает, делает выговоры и в случае нужды наказывает нерадивых и беспорядочных учеников, а если не видит возможности сам исправить их, доносит заведующему. Остающейся на должности учитель обязан до 20 июля через заведующего объявить об этом ефории и полное годовое жалованье получает лишь тот, кто исполняет настоящее постановление, а не исполняющий его лишается жалованья за месяцы июль и август. Всякое прошение учителя на имя ефории может быть принято ею только в том случае, если представляется через заведующего. Всякий учитель, не подчиняющийся распоряжениям и замечаниям заведующего, ставит себя под ответственность пред высшей властью. Строго запрещается заведующему и учителям всякое участие в общественных делах приходов, в которых они состоят на должности. Учителями сельских школ, мужских и женских, определяются окончившие полный курс гимназии или учительского института, а заведующими такие лица, которые имеют диплом, утверждённый вселенским патриархом и дающий право на звание народного учителя; в том случае, если приглашаются учительницы из числа окончивших курс в женских школах, им позволяется заниматься с детьми ниже второго класса сельских школ. Учителями трёх высших классов городских школ, мужских и женских, назначаются лица, имеющие диплом, утверждённый вселенским патриархом и дающий право на народное учительство, и с одобрением прослужившие в звании учителя не менее четырёх лет, а заведующими те же самые лица, но с более продолжительным педагогическим опытом, а также и слушатели высших наук, с отличием учительствовавшие в пределах вселенского престола. Диплом всех этих лиц должен иметь отметку не менее – «очень хорошо».

Годовые экзамены начинаются с последней недели месяца июня, а продолжаются обыкновенно до 15 июля и ведутся по программе, составленной заведующим совместно с учителями в общем собрании, рассмотренной ефорией и отправленной за две недели до начала экзаменов в патриаршую центральную педагогическую эпитропию. Перед началом устных экзаменов совершается церковное богослужение_, которое должно исполняться и каждый раз перед началом и по окончании учебных занятий в средине года. Экзамены должны строго ограничиваться пределами изученного в течение года учебного материала, причём запрещается произносить и петь басни, стихи, диалоги и песни, не соответствующие по содержанию и музыкальному строю образовательной и религиозной цели обучения и благоприличию этих торжественных собраний.

Кроме дней воскресных, школьные занятия прекращаются в следующие дни: 8 и 14 сентября, 26 октября, 8, 21 и 30 ноября, 24–27 декабря, 1, 5–7 и 30 января, 2 февраля, в субботу сырной недели, в чистый понедельник, 25 марта, в великий четверг, в великую пятницу и великую субботу, в понедельник, вторник и среду Светлой Седмицы, 23 апреля, в четверть на Вознесение Господне, 21 мая, в день Святаго Духа, 29 и 30 июня. Каникулы продолжаются с конца экзаменов, до 1 сентября, когда начинаются новые учебные занятия.

К настоящему школьному канонисму приложен следующий образец контракта, заключаемый между ефориями школ и учителями. «Между собравшимися членами ныне действующей и утверждённой патриархией ефории учебных заведений N с одной стороны и с г. N с другой сегодня (точное обозначение времени) состоялось следующее соглашение: 1) Ефория учебных заведений N-ской общины приглашает г. N в качестве учителя на один год, начиная с 1 сентября 189... года и кончая 31 августа следующего года, за установленное по взаимному соглашению жалованье в ... гросиев, которое должно уплачиваться в конце каждого месяца в размере одной двенадцатой части общей суммы. 2) Г. N., принимая на себя преподавание предложенных ему предметов по программе и расписанию школы, утверждённым патриаршей центральной педагогической эпитропией, по ... часов в неделю и за выше означенное жалованье, обещается неопустительно и точно исполнять свои обязанности, строго согласуясь с программой школы. 3) Обе, заключающие контракт стороны обязываются во всех взаимных отношениях согласоваться с соответствующими пунктами действующего общего школьного устава. На этих условиях и составлены два экземпляра контракта с подписью обоих сторон, из коих каждая получила по экземпляру». Далее следуют подписи членов ефории и учителя.

В заключении устава сказано, что он имеет силу в течение пяти лет, после коих, если потребуется, может быть исправлен и дополнен, по распоряжению патриаршей педагогической эпитропии, – причём всякое предписание прежних школьных уставов, утверждённых патриархией, не признаётся действительным, если оно не согласно с этим уставом. С другой стороны, патриаршая педагогическая эпитропия сохранила за собой право восполнять изложенный канонисм новыми окружными посланиями и указами. Так, в 1899 году она опубликовала циркуляр касательно соискания различных должностей в школах патриархата. По предписанию эпитропии, на должности заведующих городскими школами можно определять лишь таких лиц, которые окончили полный курс учения в гимназиях или учительских институтах, состояли на педагогической службе в константинопольском патриархате не менее пятнадцати лет и несли эту службу вполне одобрительно. Учителями этих школ могут быть питомцы тех же учебных заведений, но прослужившие в ведомстве народного просвещения не менее двенадцати лет. Заведующими сельских или так называемых народных школ также могут быть только лица, обучавшиеся в гимназиях и учительских институтах и имеющие продолжительный (не менее 12 лет) педагогический опыт, приобретённый на службе в константинопольском патриархате, а учителями сельских школ могут назначаться и лица, имеющие сравнительно меньшие педагогические достоинства. Все ищущие должностей в школах патриархата должны получить от центральной педагогической эпитропии удостоверения в их педагогической правоспособности и лишь после этого могут входить в сношения с местными педагогическими эпитропиями и получать у них те или иные должности. В 1900 году патриаршая педагогическая эпитропия, по соглашению с народным смешанными советом, опубликовала указ, в коем предписывалось ефорам школ составлять школьную отчётность со всей тщательностью и правильностью, вносить в годичную смету лишь те статьи дохода и расхода, которые попечители надеются впоследствии оправдать, и вообще рекомендовалась им на будущее время не допускать в школьных экономических отчётах сведений сомнительных и прямо не верных. Школьную смету на будущий год ефоры предварительно должны представить на рассмотрение председателя местных церковно-приходских собраний, а этот последний обязан предложить её на обсуждение очередному приходскому собранию, и только после рассмотрения и оценки отчёта всеми прихожанами, имеющими на собрании право голоса, выработанная ефорами смета поступает на утверждение в патриаршую центральную педагогическую эпитропию, которой ефорам и даётся разрешение выполнить смету по утверждённому проекту. В том же году патриаршая педагогическая эпитропия особой энцикликой предписала, что учащие в кинотских школах, мужских и женских, за исключением учителей специальных предметов, имеющих лишь небольшое число уроков в неделю, обязаны оставаться в своей школе в течение целого дня, являясь сюда за четверть часа до начала первого урока и уходя уже вечером, вместе с возвращением учеников домой. Те из учащих, которые в течение дня имеют по школьному расписанию свободные часы, обязаны посвящать их школе, занимаясь в это время или надзором за учениками и водворением среди них дисциплины или каким-либо канцелярским делом и т. п., за исключением тех учителей, которые по контракту получили право пользоваться свободными часами по своему усмотрению и вне данной школы. Признавая, в силу дидактических и педагогических соображений, более целесообразным обучение каждого класса одним и тем же преподавателем, патриаршая педагогическая эпитропия предписала, чтобы впредь каждый из учащих обоего пола, за исключением преподавателей частных, обучал всем наукам только один класс, который последовательно и должен вести в школах народных – от первого класса до четвёртого, а в школах учительских – от пятого класса до седьмого. В тех школах, в коих число учащих меньше числа классов, расписание уроков должно распределяться таким образом, чтобы один и тот же учитель обучал класс Закону Божию, греческому языку, истории, географии и физике, а начальники учебного заведения преподавали соответствующее предметы в старших классах, причём они имеют право получать уроки и в других классах, если это необходимо для достижения бо́льших успехов. Занятия в школах обязательно должны начинаться с 1 сентября, какое бы ни было число поступивших в школу детей. Тем из учителей, которые впервые приступают к занятиям в той или иной школе, строжайше запрещается не только участие (хотя бы и предварительное) в каком-либо школьном деле, но и пребывание в школе, прежде утверждения их со стороны патриаршей педагогической эпитропии. Так как патриаршая эпитропия ещё не выработала общей для всех начальных школ константинопольского патриархата программы преподавания, то на будущий учебный год (извещала эпитропия в 1900 году) останутся в употреблении прежние учебники и учебные пособия, без всяких перемен. Все предметы, преподаваемые в той или иной школе, обязательны для всех учеников, и никто из последних не может быть освобождён от изучения той или иной науки, а равно ни в одном классе народных и городских школ не позволяется иметь слушателей. Во всех школах обязательно должен быть особый журнал, в который учащие должны дважды в месяц собственноручно и подробно записывать весь изученный в данное время учебный материал из каждого предмета, а равно обязаны отмечать и страницы учебной книги, которые пройдены в тот или иной период времени. Заведующие школами должны аккуратно следить за посещением школ преподавателями и каждое отсутствие кого-либо из них отмечать в особой книге; в свою очередь, ефории школ, в случае отсутствия преподавателя, должны точно узнать причину этого, и если отсутствие состоялось по причине неуважительной, то ефории имеют право вычесть из жалованья учителя причитающуюся за опущенные уроки денежную сумму, разделив годовое жалованье учителя по числу его уроков; если отсутствие на уроках одного и того же предмета будет более трёх раз в месяц, то каждый часовой урок, при расчёте с отсутствовавшим преподавателем, должен считаться за целый день. Заведующие школами обязаны устраивать общие собрания учителей четыре раза в год – в октябре, декабре, феврале и апреле; на этих собраниях обсуждаются различные педагогически вопросы.

По окончании экзаменов, в начальных греческих школах, равно как и в средних, обыкновенно устраиваются торжественные собрания, так называемые τελεταί. Они состоят в том, что прежде всего совершается литургия с благодарственным молебствием, а после неё все присутствующие собираются в школьный зал, где читается отчёт об учебно-воспитательном и экономическом состоянии школ за известный учебный год, поются приличествующие торжеству церковные песнопения и светские песни, в частности исполняются гимны в честь султана и вселенского патриарха, произносятся речи научно-публицистические учителями и благодарственные учениками и производится выдача свидетельств окончившим курс. В тех приходах, где имеется несколько кинотских школ, для них устраивается общий акт. В средних школах, как богословских, так и в светских, мужских и женских, школьные годичные акты совершаются в присутствии патриарха и членов синода, при участии многочисленной посторонней публики. Подобные же торжества – τελεταί совершаются в православных школах греческого востока и 30 января каждого года, в день памяти великих святителей и учителей вселенской церкви Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Этот день повсеместно на востоке считается школьным праздником, и празднование его происходит здесь весьма торжественно. Обыкновенно, совершается богослужение в присутствии учителей и учеников школ, а затем устраиваются общие собрания с чтением и пением. Школьники получают подарки от ефоров, а учащие приглашаются на трапезу от кинота.

Начальные народные школы разделяются на городские и сельские, мужские и женские. Они обыкновенно устраиваются при церквах и называются по имени того святого, в честь коего сооружён приходской храм, или же по имени своего кинота. Начальные школы бывают различного устройства и руководятся различными учебными программами. Чтобы дать об этом некоторое представление, мы сообщим здесь немногие данные о школах Константинополя, который является центром народного просвещения во вселенском патриархате. Во главе начальных константинопольских школ нужно поставить патриаршую народную школу на Фанаре, которая является образцовым учебным заведением в патриархате из школ рассматриваемого типа. Эта школа содержится на средства патриархии и добровольных жертвователей и состоит из трёх классов, каждый из коих имеет по два отделения. Здесь преподаются: чтение и письмо, грамматика греческого языка, священная история, катехизис, общая история, история греческого народа, греческая мифология, археология, зоология, антропология, физика, арифметика, геометрия, география, чистописание, составление сочинений и гимнастика. Школа управляется особой ефорией, которая отдаёт отчёт патриарху. В ней обучается свыше ста человек. В 1900 году состоялась закладка нового здания для этой школы, так как старое оказалось и ветхим, и неудобным. Постройка производится по особому разрешению турецкого султана, испрошенному патриархом Константином V, и совершается на средства известного греческого богача и патриота Г.Г. Маразли, проживающего в нашей Одессе. В виду этого, ефория школы постановила впредь именовать её «Патриаршей городской школой Маразли». Народная школа в приходе Мухлия содержится на средства местного кинота, который, между прочим, построил в пользу школы четыре дома, дающие немалый доход. В школе имеется элементарное отделение (νηπιαγωγεία), где изучается чтение, письмо и счёт, и четыре класса; из них в первом изучаются: молитвы, чтение, арифметика и чистописание, во втором – те же предметы, но в большем размере и с добавлением священной истории ветхого завета и грамматики, в третьем – священная история нового завета, грамматика, чтение и письмо, география Греции и Турции и греческая история, а в четвёртом – катехизис, грамматика, чтение псалтири, письмо, арифметика, греческая история и география. Подобные же школы имеются в приходах: Фотира, при храм св. Геория (мужская и женская), Цивалия – мужская и женская, Валата – мужская и женская, Егрикапа – то же, Текфурсерагия – мужская, Салматоврукия – мужская, Едирнекапа – мужская, Топкапа – мужская и женская, Велиградия, Екс-Мармарон – мужская и женская, св. Константина – то же, св. Геория, Вознесения, Вланка – мужская и женская, Ат-Меидан, Галата – мужская и женская, Контоскалия – то же, св. Константина в Ставродромии – то же, св. Троицы там же, Айналичесме там же (женская). Тунель там же, Хайския – мужская и женская, Татаулов – то же, Ферикия – то же, Диплокиония – то же, Месахора – то же, Ксилокрины – то же, Великого Потока – то же, Вевекия – мужская, Вафеохория – мужская и женская. Стены – женская и Heoxoрия – мужская. Вообще в Константинополе и его окрестностях, составляющих константинопольскую архиепископию, имеется очень много школ. Так, в 1892–1893 учебном году их было 70, в том числе 41 мужских и 29 женских в числе мужских было пять средних (богословское и коммерческое училища на Халки, великая народная школа и два частных лицея в Пере), 14 городских и 22 народных; из 29 женских школ были – четыре средних (институты Заппион, Иоакимион, общества «Паллады» и святогробский), 5 городских и 20 народных. В мужских училищах обучалось всего 5.496 человек, в том числе 1.023 в средних, 2.628 в городских и 1.845 в народных; учащихся девушек было 5.253, причём 2.097 было в школах (παρϑεναγωγεῖα) и 3.167 в приютах (νηπιαγωγαῖα). Учащих во всех школах было до 800 человек, из них две трети мужчин.

Из провинциальных городов более других известны своими начальными школами: Халкидон, где, между прочим, есть женская школа; Фессалоника, где недавно построен орфанотрофий (ὀρφανοτροφῖων), в котором бедные дети находят и приют, и обучение наукам; Keccaрия Каппадокийская, имеющая центральный женский институт (κεντρικὸν παρϑεναγωγεῖον) и два орфанотрофия, мужской и женский; Смирна, где существует женская школа Перейского кинота, мужская и женская школы при храме св. Димитрия, школы при храмах св. Пантелеймона, св. Параскевы, св. Екатерины и св. Трифона, в приходе Евангелистрии, женская школа Ὁμήρειον и многие другие; – остров Самос где имеются – гимназия, коммерческое училище и начальные школы; последних в 1899 году было 48, с 111 учителями и 5.501 учащимися, из коих мальчиков было 3.722, а девочек 1.769; содержание самосских школ стоило 485.685 гросиев. О состоянии народного образования в константинопольском патриархате могут свидетельствовать и следующие цифры: в 1898–1899 учебном году здесь было 40 народных мужских школ с 3.207 учениками и 40 учителями, 25 городских школ с 5.095 учениками и 119 учителями, 39 народных женских училищ, с 3.549 ученицами и 70 учительницами, 10 городских женских школ с 2.699 ученицами и 59 учительницами, 6 мужских гимназий с 1.079 учениками и 91 учителями и 3 женских института с 630 воспитанницами и 39 учащими, а всего 123 школы с 16.259 учащимися, при 418 преподавателях и преподавательницах. Если справедливы эти цифры, заимствованные из греческой печати и воспроизведённые в печати русской⁴⁸, то нельзя не признать, что народное образование в Константинопольском патриархате не стои́т на желательной и должной высоте.

Впрочем, константинопольская патриархия хорошо сознаёт, что народное образование у греков ещё не имеет нормального распространения и не свободно от многих крупных недостатков. Так, в начальных школах ещё нет однообразной программы преподавания и единства учебников, – учительский персонал не всегда оказывается на высоте своего положения, ефоры недостаточно внимательно ведут экономические дела и нередко допускают злоупотребления, из материальных расчётов, при выборе и найме учителей, заведующие школами не соблюдают в точности предписаний патриаршей педагогической эпитропии и т. п. Но бо́льшую часть отмеченных недостатков в школьном деле следует отнести на счёт материальной необеспеченности греческих школ и трудностей их положения в иноверном государстве, правительство коего постоянно ставит патриархии разные препятствия в деле народного образования, до запрещения строить и ремонтировать школьные здания включительно. Что же касается самой патриархии, то она употребляет все зависящие от неё меры, чтобы достигнуть благоустройства народных школ. Между прочим, в константинопольском патриархате теперь устраиваются съезды учителей, для обсуждения школьных вопросов и возвышения народного образования. Такой съезд был в Константинополе летом 1899 года и вторично созван в следующем году. Предметом его обсуждений был вопрос о реформе народного образования в патриархате. Предполагается, как можно заключить из кратких газетных об этом сообщений, совершенно реформировать народную школу в отношении учебного строя, придав ему некоторую законченность и сравнительную полноту, и снабдить школы новыми программами преподавания и учебниками. Обращено внимание и на более целесообразную и совершенную подготовку народных учителей, для коих решено устраивать летние педагогические курсы. Постановления съезда восходили на рассмотрение двух высших правительственных учреждений константинопольской церкви – священного синода и народного совета, но каковы были решения этих учреждений по рассматриваемому предмету, – ещё неизвестно.

Органами народного просвещения на греческом востоке, на ряду со школами различного типа, служат и так называемые силлоги (σύλλογοι) или общества. Эти общества организуются частными лицами, имеют в своём составе известное число членов и действуют по определённой программе. Они издают учёные труды, производят различные научные исследования, преимущественно в области истории и археологии греческого народа, основывают народные школы, устраивают библиотеки и читальни, организуют народные чтения и беседы и вообще различными средствами возбуждают в греческом народе интерес к просвещению и содействуют народно-просветительному движению в стране. Во главе греческих силлогов настоящего времени нужно поставить Еллинский филологический силлог (Ἑλληνικὸς φιλολογικὸς σύλλογος) в Константинополе. Он основан в 1862 году, преследует научные цели и руководит учено-литературными занятиями на всём греческом востоке. Он состоит из нескольких отделений – философского, исторического, археологического, юридического, медицинского, политико-экономического, литературно-филологического и других и занимается специальной разработкой научных вопросов в указанных областях знания. Каждое из отделений имеет своего председателя и определённый круг членов, а во главе силлога стоит главный председатель. Силлог издаёт свои учёные труды, занимается историческими изысканиями, устраивает археологические экскурсии и раскопки и т. п. Деятельность его весьма почтенна и заслуги его для науки очень серьёзны. Ежегодно силлог устраивает торжественное собрание, на котором читается отчёт о его деятельности. Собрание обыкновенно происходит в присутствии патриарха, членов синода и многочисленной публики, которая с восторгом приветствует благотворную деятельность силлога в области просвещения.

В конце 1879 года в Константинополе было основано Общество средневековых исследований (Ἑταιρία τῶν μεσαιωνικῶν ἐρευνῶν). С целью исследования и изучения средневекового эллинизма во всех отношениях; в частности, оно исследует домашнюю, религиозную, умственную и политическую жизнь греков в византийскую эпоху. И это общество знакомит публику со своей деятельностью посредством учёных изданий.

В Константинополе существует также Еллинский музыкальный силлог (Ἑλληνικὸς Ἑλληνικὸς μουσικὸς σύλλογος), который поставил задачей своей деятельности изгнание из православно-церковных напевов всех чуждых им элементов, возвращение им древней простоты и серьёзности и вообще улучшение национальной музыки и пения путём правильно организованной и направленной школы. Такая школа и основана силлогом в 1899 году при патриархии, для приготовления музыкально образованных иеропсалтов; школа имеет три класса и находится под ближайшим заведыванием протосалта великой Христовой церкви. Кроме того, деятельность музыкального силлога выражается в публичном чтении рефератов по истории и теории церковного пения и в печатном их издании, в критической оценке сочинений по пению, представляемых в силлог для получения разрешения на печатание, в упорядочение преподавания церковного пения в народных школах и в заботах об устройстве хороших хоров для церквей. Вообще, улучшение церковно-богослужебного пения служит предметом особого попечения вселенской патриархии ещё со времени патриарха Иоакима III, который образовал эпитропию из специалистов для разработки этого вопроса и положил начало музыкальному силлогу. В последующее время также образовывались церковно-певческие эпитропии, но лишь при Константине V были найдены средства для открытия певческой школы, а музыкальный силлог получил прочную и многообещающую организацию. И в провинциальных городах были попытки улучшить церковно-богослужебное пение тем или иным путём. Так, на острове Самосе в 1885 г. существовала школа церковной музыки, содержавшаяся на средства местных монастырей, а в 1898 году существовала церковно-певческая школа при митрополичьем храме св. Фотинии в Смирне; она содержалась на средства местного братства во имя св. Иоанна Дамаскина и имела целью приготовлять иеропсалтов для приходских церквей смирнской епархии. – В Константинополе имеются и другие силлоги, устроенные с целью религиозно-нравственного просвещения греческого народа. В конце 1899 года, по мысли и благословению вселенского патриарха Константина V, при храме Пресвятой Богородицы в Пере возникло просветительное общество «Евангелист Иоанн». По плану учредителей этот силлог должен занимать центральное место в ряду других религиозно-нравственных силлогов Константинополя, руководить и вдохновлять к деятельности другие учреждения подобного рода. Председателем его состоит викарный епископ хариупольский, а членами – наиболее просвещённые и ревностные деятели константинопольской архиепископии. Силлог имеет своей целью просвещать греческий народ путём проповеди, вечерних занятий для детей и взрослых и издания религиозно-нравственных книг. Он пригласил несколько иерокириксов и открыл свои вечерние беседы в некоторых школах. Из других религиозно-просветительных обществ столицы известны: братство св. Мины в Пере, братство «Ἡ Ἁγία Τριάς» в приходе Вланка, общество во имя св. Иoанна Милостивого при храме свв. Константина и Елены, в Пере, братство «Ἐλπίς» при храме св. Георгия в Татаулах, общество в «Ὀρϑοδοξία» Галате, св. Никиты в приходе Егрикапа и другие; все они преимущественно занимаются просвещением народа путём религиозно-нравственных бесед и чтений.

Религиозно-просветительные силлоги существуют и в провинциальных городах. Так, в городе Серрах учреждено братство «Ἁπόστολος Παύλος», в Фирах имеется силлог «Ὁμοφροσύνη», а в Прусе более 30 лет действует народно-просветительное братство, именуемое «Βιϑυνία»; оно имеет целью распространять просвещение в вифинской области посредством благоустроенных школ и, в частности, поддерживать существование центральной греческой гимназии в Прусе. В городе Митилене, на острове Лесбос, более семи лет существует женское просветительно-благотворительное братство. Такие же братства имеются в Филаделфии, в Адрианополе, Бриуллахе, на острове Кифере (во имя св. Феопора), в Cиврисарии (Εὐσέβεια), и особенно в Смирне. Из смирнских силлогов самым выдающимся нужно считать братство «Εὐσέβεια», существующее семь лет. Оно имеет более трёх тысяч членов и широко развило свою просветительную деятельность. В ведении братства находятся начальные школы для детей и взрослых. Братство имеет в виду основать даже богословскую школу для приготовления клириков, но пока не имеется для этого необходимых средств. Кроме того, оно занято вопросом о материальном обеспечении смирнского духовенства. Силлог содержит на свой счёт несколько иерокириксов, которые занимаются проповедью слова Божия в храмах не только Смирны, но и других городов и сел Малой Азии. Вообще, религиозно-нравственная деятельность этого силлога давно уже не ограничивается одной смирнской епархией, но простирается и на соседние церковные области; силлог является центральным учреждением в ряду малоазийских религиозно-просветительных обществ и постепенно сосредоточивает у себя главные просветительные силы малоазийских греческих кинотов. Аналогичные с обществом «Εὐσέβεια» задачи преследует и «Малоазийский силлог – Μικρασιατικὸς σύλλογος», основанный в 1891 году и имеющий своё центральное управление в Афинах.

В течение XIX века греки константинопольского патриархата ознаменовали себя и примечательными трудами на поприще научно-литературном, в частности в области богословия. Церковные писатели этого времени выходили преимущественно из среды греческого духовенства, которое было передовым, в области просвещения, деятелем греческого народа, преимущественным носителем и выразителем его стремлений и любви к знанию. Лишь благодаря духовенству, наука сохранилась у греков в продолжительную эпоху турецкого рабства, а в половине XIX века несколько оживилась и расцвела. С учреждением Халкинской богословской школы и других священнических училищ, в среду греческого духовенства, преимущественно высшего, проникла живая научная струя, благотворно отразившаяся на личном самосознании греческого духовенства и побудившая его распространять свет знания и в окружающей среде. С половины XIX века мы уже не встречаем в среде греческого высшего духовенства того поразительного невежества, какое было, например в 1821 г., когда из 180 архиереев только 10 были надлежаще образованы, 80 или 40 имели среднее образование, а остальные прошли лишь низшую школу и были сведущи только в элементарных богословских познаниях (Диомидис-Кириякос, т. 3, стр. 71). Тем не менее, и тогда архиереи были главными учителями народа, которому внушали большое уважение как своим нравственным авторитетом, так и общественным положением, были главными его советниками и проповедниками слова Божия, совершая это дело в простоте и непосредственной близости к народу, и нередко имели на нравственно религиозный быт его не меньшее влияние, чем образованные иерокириксы. Что касается низшего духовенства, то и его образование во второй половине века изменялось к лучшему. Прежде его познания ограничивались лишь умением читать да писать, так как специально-духовных школ не было и обучение клириков совершалось практически. Даже епископами назначались преимущественно те лица, которые состояли архидиаконами или протосинкеллами при том или ином архиерее и этим путём приобретали некоторый опыт в церковном управлении. А для приходского священника достаточно было уметь читать в церкви. При поразительном невежестве народа, и это умение высоко ценилось и приобретало клирику почёт и уважение, так что название анагноста или церковного чтеца некоторые носили взамен своего христианского имени. Из иеромонахов и епископов лишь те отличались образованием, коим удалось побывать в России или западной Европе. Тем не менее, и в начале XIX века клирики по образованию стояли выше греческого народа, совершенно невежественного. Во второй половине столетия, наряду со священническими школами, возникшими по местам для обучения низшего клира, неоднократно делались со стороны вселенской патриархии попытки того или иного рода поднять уровень развития приходского духовенства. Не повторяя прежде сказанного о деяниях константинопольских патриархов, направленных к возвышению образования клириков, здесь отметим деятельность специального общества Ἱερατικὸς Σύλλογος, учреждённого в 1873 году в Константинополе с целью заботиться о развитии низшего клира. «Духовенство нашей святой церкви, – писал силлог в своём послании к председателям различных комитетов и братств, существовавших в патриархате, – вследствие многих тяжких обстоятельств, издавна упало с той высоты, на которой оно должно стоять по своему священному призванию. Это духовное падение представляет собой такой контраст с развитием повсюду светского общества, что можно опасаться, как бы последствия этого не были слишком серьёзны и как бы религиозное чувство и преданность народа к нашей святой церкви совсем не охладели. Высшая церковная власть уже почувствовала эти опасения и тридцать лет тому назад упредила богословское училище на острове Халки, как рассадник нового поколения в духовенстве. Но эта школа, назначенная исключительно для образования высших служителей церкви и едва удовлетворяющая безусловным нуждам церкви, не принесла никакой пользы низшему духовенству, всегда ближе стоящему к народу. Ввиду этого многие из благочестивых духовных лиц и мирян, как в столице, так и в епархиях, учреждали низшие духовные училища для улучшения провинциального духовенства; но и это оказалось недостаточным в сравнении с настоятельной нуждой преобразования и улучшения всего духовенства во вселенском патриархате». Затем силлог извещал, что цель его состоит как в поддержании ныне существующих духовных школ, так и в учреждении новых, а равно в издании книг, необходимых для обучения и назидания духовенства и мирян, и просил у других обществ материального и нравственного содействия в его трудах. Но и этот силлог, по сообщению Диомидиса-Кириакоса (III, 72), не принёс большей пользы делу образования низшего клира.

Что касается учено-литературной деятельности греков вселенского патриархата в XIX веке, то во главе писателей этой эпохи нужно поставить знаменитого Адаманта Кораиса (Ἀδαμάντιος Κοραῆς). Он родился в Смирне в 1742 году, в купеческой семье, и получил здесь первоначальное образование. Любовь к науке, соединённая с необыкновенно независимым характером, делала невыносимым для него пребывание в стране, где турки были всегда на виду, и где представлялось мало возможности приобрести обширные познания. Родители разрешили ему провести несколько лет в Амстердаме, где у них было отделение торговой фирмы. Вызванный обратно в Смирну на тридцатилетнем году жизни, Кораис совершенно удалился от человеческого общества, отказался жениться на богатой невесте-красавице и проводил суровую и уединённую жизнь учёного. Оставив родину, он в 1782 году поступил на медицинский факультет университета в Монпелье, а в 1789 году переселился в Париж. Здесь он оставался до конца своей жизни, последовавшего в 1833 году, посвятив всю свою энергию и редкий талант научным занятиям, в пользу своего родного народа. Одной из главных заслуг Кораиса на поприще просвещения было создание для возрождающейся Греции национального языка. Дело в том, что современный греческий язык представлял во многих отношениях явление своеобразное. Образованные греки могли ещё свободно читать классических писателей, но разговорная речь народа, под влиянием турок и албанцев, сделалась совершенно варварской: целые столетия невежества и общения с другими нациями породили в ней разного рода неправильности, изменившие язык в высокой степени. Когда блеснула возможность восстановления греческой политической независимости, явилась необходимость создать и народный литературный язык. В этом трудном деле, привлёкшем внимание многих греческих учёных и патриотов, Кораис избрал средний и наиболее рациональный путь. Взяв, как материал, лучшие из современных ему греческих произведений, он положил в основу грамматики те формы классического греческого языка, которые ещё не совсем устарели, и предложил вычеркнуть из словаря все слова иностранного, негреческого происхождения и заменить их выражениями, образовавшимися согласно естественному развитию родного языка. Получился, таким образом, письменный греческий язык наиболее просвещённых лиц времени Кораиса, очищенный от иностранных элементов и приведённый в систему благодаря постоянному обращению к классическим образцам. Кораис вполне достиг своей цели, так как изучил до мельчайших подробностей всех греческих писателей и историй греческого языка с классических времён до XIX столетия и вполне мог выбрать из языка эллинских писателей, как языческих, так и христианских, те элементы, которые пригодны для современных греков, и восполнить их выражениями новейшего происхождения. Кораис первый стал писать на вновь образованном языке и первый содействовал его распространению в литературе. У него явились подражатели, и таким образом у греков постепенно развился литературный язык, приближающийся по своим формам к языку классическому. Этот язык связал нынешних греков с их прошлым, объединил их в стремлениях к национальному обособлению и сделался орудием распространения эллинской цивилизации на всём востоке. В настоящее время ни один народ не гордится так сильно своим родным языком и не умеет так хорошо пользоваться им для воспитательных целей, как соотечественники Кораиса. Заслуга этого знаменитого учёного состояла и в том, что он ввёл литературный язык в народную греческую школу, указал лучший метод его преподавания и представил образцы для школьного чтения из произведений различных греческих писателей. Учёный Кораис известен и богословскими сочинениями. Прежде всего он написал Ἱερατικὸν Συνέκδημον (Спутник священника), представляющей филологическое и экзегетическое рассмотрение пастырских посланий св. апостола Павла к Тимофею и Титу, с целью показать, какое образование и какие добродетели должны украшать пастырей церкви. В предисловии к этому труду автор рассуждает о том, какие необходимо произвести реформы, чтобы греческая церковь возвысилась до того состояния, в каком она была в древности, и чтобы она оказалась достойной своего высокого назначения; средствами к этому Кораис признаёт научное образование клира, религиозно-нравственное развитие народа посредством проповеди евангелия, сокращение продолжительных богослужений, уменьшение продолжительности постов и упразднение в церкви пышных титулов и почти неограниченной власти. Для религиозного образования юношества Кораис перевёл с немецкого на греческий православный катехизис митрополита московского Платона, снабдив и его предисловием. Кроме того, он издал и другие религиозные труды, как, например «Совет трёх епископов», где показывает и обличает, порчу в церкви римской и деспотизм её пап, «Рассуждение о святом свете» и перевод письма св. Григория Нисского относительно путешествия в Иерусалим. Когда же появилась «Ἀδελφικὴ διδασκαλία» иерусалимского патриарха Анфима, осуждавшая народное движение и восстание против предержащей власти, Кораис написал ответ на это «Братское поучение», в коем весьма подробно опровергает автора и восхваляет свободу и её бесчисленные блага. В рассказе «Παπατρέχας» Кораис изображает простого священника, прежде неучёного и невежественного, а потом воспламенившегося любовью к науке, усердно занявшегося своим образованием и постепенно достигшего высокого развития; в последствии он с успехом начал учить свою паству; здесь изображён автором идеальный пастырь церкви. Издав два поэтических произведения византийского писателя Птохопродрома, Кораис в предисловии много говорит об упадке благочестия в Византии. И в других своих сочинениях он часто обращался к вопросу о вере и нравственности, изобличал ханжество, лицемерие и соблюдение внешних обрядов религии и настаивал на истинном благочестии, основанном на разумном усвоении христианства умом и сердцем, требовал справедливости в делах и человеколюбия и доказывал необходимость систематического образования клира. В своих воззрениях Кораис имел многих противников, между прочим, знаменитого Константина Экономоса. Но вообще Кораис был самым талантливым писателем из новейших греческих учёных. Своими указанными сочинениями, а также изданием произведений греческих писателей (в 17 томах) и 14 добавлений к ним (в 9 томах), с многочисленными предисловиями и примечаниями, он возжёг в греческом народе любовь к древней греческой мудрости и стремление к свободе, и таким образом более чем кто-либо, подготовил эллинское восстание.

Афанасий Паросский († 1813 г.), схоларх школы на Хиосе, кроме философских сочинений, написал «Изложение божественных догматов веры», жизнеописания Марка Ефесского, Климента Болгарского и Григория Паламы.

Стилин Власопулос († 1822 г.) написал по-итальянски и по-гречески сочинение в защиту эллинской церкви, свидетельствующее о выдающихся познаниях автора в истории и богословии.

Вселенский патриарх Константий I († 1859 г.), прозванный «Мудрым» (ὁ σοφός) за свою учёность, оставил после себя и много литературных трудов, в том числе «О разностях в вере между православными и армянами», «О замечательных мужах после взятия Константинополя», «О западных миссионерах», «Ответ на энциклику папы Пия IХ», «Археологическое описание Константинополя (Κωνσταντινιάς) и Александрии (Τὰ Αἰγυπτιακά)».

Константин Типалдос, сперва начальник духовной школы в Керкире, а потом ректор халкинской богословской школы, много содействовал образованию клира на востоке, был человек весьма образованный, занимался переводом на народный греческий язык Священного Писания вместе с знаменитым Вамвой и оставил после себя различные богословские сочинения, к сожалению, не изданные до настоящего времени.

Стефан Дунка († 1830 г.), бывший схолархом великой народной школы, занимался составлением сочинения, в котором примирял естествознание с богословием, но, обвинённый в неправомыслии, должен был представить константинопольской церкви своё исповедание веры.

Обширным богословским образованием отличались также Стефан Карафеодорис, главные сочинения коего, изданные Ильёй Танталидисом, направлены против папизма, Евстафий Клеовул, митрополит кесарийский, написавший сочинение против протестантов, и митрополит хиосский Григорий, составившей «Голос православия», где рассуждает об эллинизме и православии, сочинение о соединении церкви армянской и греческой и изъяснение молитвы Господней.

Филофей Вриенний, ныне митрополит никомидийский, учился в халкинской богословской школе, где блистательно окончил курс, а потом в университетах Лейпцига, Берлина и Мюнхена, состоял преподавателем халкинской богословской школы и схолархом великого народного училища. Вриенний знаменит тем, что открыл и напечатал в оригинале полный текст первого и второго послания Климента Римского к Коринфянам (1875 г.) и «Учение двенадцати апостолов – Διδαχὴ τῶν δώδεκα ἀποστόλων», памятник начала второго века (1883 г.). Оба эти издания, особенно второе, произвели сильное движение в учёном мире. Европейская и американская печать всех христианских вероисповеданий по всему свету распространила известие о замечательной находке Вриенния и перепечатала греческий текст Διδαχή в переводе и с комментариями. За свои замечательные открытия Вриенний получил степень доктора богословия от университетов афинского и эдинбургского и звание почётного члена от казанской духовной академии. Вриенний напечатал также ответ на энциклику папы римского Льва ΧΙII, опубликованную по поводу чествования памяти славянских первоучителей Кирилла и Мефодия в 1885 году.

Афонский монах Агапий, родом с острова Крита, напечатал очень много богословских сочинений. Из них известны: Καλοκαιρινή, где помещены жития 23-х святых и сказания о ризе и поясе Богородицы и о нерукотворном образе Спаса; книга издана в Венеции в 1801 году. В 1803 году он издал в Венеции Κυριακοδρö́μιον, т. е. поучения и беседы на воскресные дни всего года, избранные из слов разных учителей, с изъяснением одиннадцати утренних воскресных евангелий, составленным св. Григорием, епископом тавроменийским. В 1805 году Агапий издал «Еклогий», т. е. выбор наилучших житий святых из Четьих Миней Симеона Метафраста, в переводе на новогреческий язык, а в следующем году напечатал в Венеции Νέος Παράδεισος, где также поместил в новогреческом переводе некоторые жития святых Симеона Метафраста. Агапию принадлежат и некоторые другие труды в указанном роде.

Но больше его потрудился на литературном поприще святогорец Никодим. Он родился на острове Наксосе, учился в Смирне и в 1775 году постригся в монахи в Дионисиатской обители на Афоне, где и провёл всю свою жизнь, подвизаясь в различных кельях. Все свои силы агиорит Никодим посвятил иноческим подвигам и науке. Это был идеальный монах и замечательный учёный. Он обладал такой обширной и твёрдой памятью, что знал наизусть все главы, стихи и страницы Священного Писания и весьма многие изречения святых отцов. Он скончался в 1809 году, оставив после себя громадное литературное наследие. Из его произведений последних лет известны следующие: 1) Γύμνασματα πνευματικὰ (издано в Венеции в 1800 году), содержащее в себе ряд наставлений о духовных упражнениях и подвигах. 2) Πήδαλιον или Кормчая книга, напечатанная в Лейпциге в 1800 году. Эта Кормчая составлена Никодимом совместно с монахом Агапием на основании древних афонских рукописей, содержащих правила св. апостолов, вселенских и поместных соборов и святых отцов, с толкованиями Зонары, Вальсамона, Аристина и других канонистов. Все эти правила были переведены ими на новогреческий язык и представлены вселенскому патриарху Неофиту VII на рассмотрение. Патриарх одобрил труд и предложил его напечатать, дабы вытеснить рукописные номоканоны, бывшие в употреблении у греков, неполные и испорченные. Никодим поручил печатание Пидалиона иеромонаху в Феодориту, жившему в Лейпциге. Но Феодорит напечатал Кормчую с некоторыми собственными прибавками, совершенно ненужными и неверными. Когда книга была получена на Афон, то Никодим и Агапий густо покрыли чёрной массой эти прибавки и в таком виде выпустили её в продажу, а патриарх Неофит оповестил всех о прибавках Феодорита особым посланием. В 1841 году Кормчая Никодима была вторично напечатана в Афинах, без добавлений Феодорита. Этот труд Никодима имел и имеет весьма важное практическое значение и доселе употребляется на греческом востоке в качестве руководящего пособия в церковном управлении. 3) Νέον Ἐκλόγιον, изданное в Венеции в 1803 году и содержащее жития святых. 4) Χρηστοήϑεια χριστιανῶν, где помещены 13 поучений Никодима (издано в Венеции в 1803 году). 5) Ἐξομολογητάριον, или учение об исповеди, где указаны качества духовника, объяснены епитимийные каноны Иоанна Постника, перечислены вопросы для исповеди лиц различного звания; книга выдержала несколько изданий. 6) Толкование семи соборных посланий св. апостолов Иакова, Петра, Иоанна и Иуды, напечатанное в Венеции в 1806 году, толкования заимствованы из творений Икумения, Феофилакта болгарского и смирнского митрополита Митрофана (IX в.), толкования коего найдены в одной афонской рукописи; эта книга очень ценна. 7) Новая Лествица – Νέα Κλίμαξ, или толкование 75 степенных песней октоиха, избранное из творений разных церковных писателей; напечатана в Константинополе в 1844 году. 8) Ἑορτοδρόμιον, или изъяснение песненных канонов, который поются накануне господских и богородичных праздников, – собранное из творений отцов церкви. 9) Толкования четырнадцати посланий св. апостола Павла, написанные болгарским архиепископом Феофилактом и переведённые Никодимом на новогреческий язык. 10) Последование службы всем афонским святым с похвальным в честь их словом. 11) Νέος Συναξαριστής в трёх томах, напечатанный в Венеции в 1819 году; здесь помещены краткие жития святых на целый год. 12) Исповедание веры и самозащита Никодима против его порицателей (изданы тогда же), и многие другие творения. Вообще Никодим Святогорец оказал богословской науке громадные услуги. Знаменитый русский богослов-путешественник епископ Порфирий Успенский, имевший возможность ознакомиться с его трудами, говорит о нём следующее: «Никодим был книжник многоучёный, многоприлежный и многополезный. Это – афонская пчела, собравшая много мёда и сота с разных цветов в пищу православных христиан. Он был и поэт. В начале почти каждой его книги помещены стихотворения, которые показывают, что язык древних эллинских поэтов ему был свой. А составленные им подробнейшие указатели содержащихся в книгах его разнообразных сведений внушают, что терпение у сего богомудрого мужа было необыкновенное, афонское, да и то особенное. Помериться с ним нельзя, а подражать ему до́лжно»⁴⁹.

Варфоломей Кутлумушский родился в 1773 году на острове Имвросе, подвизался на Афоне, состоял при патриархе Григории VI начальником богословской школы на Фанаре, а в 1840 году перемещён на должность начальника коммерческого училища на острове Халки. Из его трудов известны – повествование о монастыре Богородицы на о. Халки и описание острова Имвроса; кроме того, он занимался, по поручению патриархии, исправлением богослужебных книг.

Филарет Вафидис, сперва профессор богословской школы на Халки, а потом митрополит касторийский, в 1884–1886 годах напечатал двухтомную историю православной церкви и учебник по тому же предмету; оба эти труда составлены на основании новейших немецких пособий и доведены до завоевания Константинополя турками в 1453 году, так как историю церкви в турецкую эпоху не позволяется печатать в пределах Турции.

Мануил Гедеон, получивший недавно почётный титул великого хартофилакса великой Христовой церкви, известен многочисленными своими трудами из истории греко-восточной церкви в эпохи византийскую и турецкую. Он опубликовал очень много подлинных документов, издал историю Афона (1885 г.), историю патриаршей великой народной школы (Χρονικὰ τῆς πατριαρχικῆς ἀκαδημίας, 1883), хронику патриаршего храма (1884), каталог Константинопольских патриархов (Πατριαρχικοὶ πίνακες), археологические изыскания о константинопольских церквах в византийскую эпоху, византийский еортологион и многие другие полезные труды, без которых совершенно невозможно обойтись занимающемуся историей православного греческого востока. Кроме того, Гедеон редактировал несколько лет официальное издание вселенской патриархии Ἐκκλησιαστικὴ Ἀλήϑεια и почти в каждом номере помещал свои статьи. Это издание редактировали ещё Мина Хамудопулос и Василий Георгиадис, которые также известны некоторыми богословскими трудами, печатавшимися в патриаршем журнале.

Митрополиты – имврский Никифор Гликас и смирнский Василий и патриарх Анфим VII Цацос замечательны своими проповедями. Апостол Христодул, ныне ректор халкинской богословской школы, издал патрологию и курс канонического права. Нынешний великий протосинкелл патриархии Хрисостом известен двухтомным сочинением «О церкви» и исследованием «О жилище Пресвятой Богородицы (Καπουλῆ Παναγιᾶς)».

Но особенно замечателен своими учёными трудами Афанасий И. Пападопуло-Керамевс. Он родился в 1856 году в фессалийском городе Дракии, в семье священника и эконома ефесской епархии, учился в евангелической школе в Смирне, по окончании курса в коей состоял директором смирнского археологического музея и библиотеки (1878–1879 гг.). В это время он совершил ряд археологических экскурсий по Малой Азии, был на Хиосе и Родосе и всюду исследовал памятники древности и литературы, описывал их и оповещал учёному миру. В 1881 году г. Керамевс приехал в Константинополь и продолжал здесь свои учёные работы, принимая деятельное участие в трудах местного филологического силлога, который так высоко ценил знания и опытность своего учёного члена-секретаря, что в 1883 году командировал его в различные пункты греческого востока для приведения в известность и составления каталога рукописей, а в 1887 году отправил, в качестве своего представителя, на шестой археологический съезд в Одессе. В том же 1887 г. Пападопуло-Керамевс был приглашён иерусалимским патриархом Никодимом на должность личного секретаря его блаженства и получил поручение привести в порядок и описать иерусалимскую патриаршую библиотеку рукописей. Вскоре московский университет, во внимание к большим учёным заслугам г. Керамевса, удостоил его степени доктора греческого языка, словесности и древностей. В 1890 году он прибыл в Петербург и приступил здесь, по поручению Православного Палестинского Общества, к изданию каталога рукописей иерусалимской патриаршей библиотеки и аналектов из них. В 1892 году г. Керамевс назначен приват-доцентом СПб. университета по кафедре греческого языка и в этом звании состоит и в настоящее время. В 1899 году казанская духовная академия избрала его своим почётным членом. Учёные труды г. Пападопуло-Керамевса весьма многочисленны и относятся к области археологии, топографии, истории, литературы и палеографии. Отсылая интересующихся к «Биографическому словарю профессоров и преподавателей СПб. университета» (том II, СПб. 1898), где перечислены все учёные произведения г. Керамевса, мы укажем здесь на капитальнейший его труд Ἱεροσολομιτικὴ Βιβλιοϑήκη (τομ. 1–V. Ἐν Πετρουπόλει. 1891–1900 гг.), где обстоятельно описано всё рукописное собрание иерусалимской патриаршей библиотеки, и Ἀνάλεκτα Ἱεροσολυμιτικῆς σταχυολογίας (τομ. I–V), где изданы многочисленные и весьма ценные памятники греческой литературы, ещё неизвестные в науке. Очень ценны и церковно-исторические труды греческого учёного, например, исследование о константинопольском патриархе Фотие и издание неизвестных в печати его произведений, исследование о беседах Мелетия Сизига, издание постановлений нимфейского собора 1232 года, исследования о границах и исторической судьбе епархии смирнской, ефесской и т. д.

Но мы не скоро окончили бы, если бы пожелали отметить всех греческих церковных писателей XIX в., особенно второй его половины. И представленных об этом сведений достаточно, чтобы видеть степень развития богословской науки в константинопольском патриархате за рассматриваемое время. Они показывают, что наука вовсе не стояла на востоке так низко, как обычно об этом думают. Среди греческих писателей этой эпохи было немало выдающихся и своей талантливостью, и своими трудами, весьма полезными для ознакомления с историей и археологией греческого востока и привносящими немало новых данных в общую сокровищницу знания. При этом любопытно отметить, что разработкой богословия, в различных его отраслях, на востоке занимались не исключительно духовный лица, но и светские. Здесь интересы православия и православной науки не являются чуждыми для членов светского общества, которое, напротив, со вниманием следит за жизнью церкви, с удовольствием встречает научные успехи в области богословия и так или иначе отзывается на них. Здесь не редкость встретить человека со специальным образованием, например, врача, юриста и т. д., занимающегося богословием и сотрудничающего в духовных журналах. А что касается высшего духовенства, руководящего церковно-общественной жизнью греческого народа, то теперь в среде его имеется очень много лиц с высшим образованием, учившихся в русских духовных академиях и в западных университетах, иногда даже не в одном, прекрасно знающих иностранные языки и с любовью относящихся к науке и просвещению. Можно надеяться, что культурно-просветительные успехи, достигнутые греческим духовенством вселенского патриархата в конце XIX столетия, ещё более увеличатся и дадут обильный плод в наступившем ХХ веке.

Внешнее состояние александрийской церкви в XIX веке. – Александрийские патриархи этого времени, сведения об их жизни и трудах. – Патриархи Парфений II и Феофил III. – Деятельность патриарха Иерофея I. – Патриарх Артемий. – Значение для александрийской церкви патриарха Иерофея II. – Патриархи Каллиник и Иаков II. – Деятельность и злоключения патриарха Никанора. – Труды па пользу александрийской церкви знаменитого её святителя Софрония IV; его завещание и характеристика в греческой печати. – Современный патриарх Фотий. – Права александрийского патриарха, его избрание и положение. – Митрополии патриархата и низшее духовенство. – Церкви и монастыри. – Школы и силлог Ἑνότης. – Православная паства и общее её положение. – Александрийская церковь и Россия.

Общий вид города Александрии в настоящее время

Александрийская церковь ещё в VII веке была завоёвана арабами, власть которых в XVI веке перешла к османским туркам, и с того времени вплоть до наших дней мусульманское иго непрерывно, в течение двенадцати столетий, тяготеет над этой хранительницей православия в Египте. История александрийского патриархата за это время представляет ряд многочисленных бедствий и тяжёлых потрясений, которые переносила церковь от своих жестоких, фанатических врагов и которые весьма сильно подорвали её внешнее благосостояние и ослабили внутреннюю жизнь. В частности, в конце XVIII и начале XIX веков александрийская церковь испытала немало бедствий от похода в Египет Наполеона Бонапарта, победоносные войска которого проникли вглубь страны и свой воинственный путь ознаменовали обычными, во время войны, разрушительными действиями. По окончании и египетской экспедиции Наполеона (в ноябре 1801 года), внешнее положение александрийской церкви несколько улучшилось, вследствие реформ в устройстве управления страны и в организации местного войска на европейский образец, произведённых вице-королём Египта Мехмедом-Али пашой. Эти реформы содействовали умиротворению страны и создали в ней порядок и безопасность. Во время греческого восстания, возникшего в 1821 году, греческое население Египта не принимало активного участия в национальном движении, так как гарнизоны победоносного войска Мехмеда-Али и его сына Ибрагима, оставшиеся в стране, охлаждали воинственный пыл сынов возрождавшейся Эллады. В 1832 году открылась война между Мехмедом-Али и Портой, предпринятая египетским вице-королем с целью освободиться от вассального подчинения султану. Она тянулась до 1841 года и сопровождалась громкими победами египетского войска над турецким. Однако Мехмед-Али не достиг своей цели, вследствие поддержки, оказанной турецкому правительству европейскими державами, и вынужден был опять признать себя вассалом султана. И для христианского населения Египта эта война оказалась крайне невыгодной. Система управления, применявшаяся в это время Мехмедом, отличалась чисто восточным деспотизмом. Стремясь побудить возможно большее число своих подданных вступать в состав войска, он постепенно лишал их собственности, в частности недвижимой, присваивал себе плоды их трудов и, наконец, провозгласил всю египетскую землю государственной собственностью, ввёл здесь систему правительственных монополий и предоставил населению право скупать по ценам, назначенным им самим, все продукты этой земли. Конечно, эта система содействовала быстрому обогащению правителя, но она вконец подорвала благосостояние населения, особенно христианского, которое, в силу исконной национальной и религиозной вражды со стороны мусульман, преимущественно подвергалось насилию и произволу египетских властей и испытывало все тягости и ужасы мусульманского ига. С 1848 года, когда египетским вице-королем или хедивом сделался Аббас-паша, признавший себя покорным вассалом султана, положение христиан несколько улучшилось, так как страна пользовалась внешним и отчасти внутренним миром. Сравнительно благополучно было внешнее положение александрийской церкви и при следующем хедиве, Измаиле-паше, поддерживавшем дружественные отношения с Портой. В ноябре 1866 года Измаил-паша даже издал особый статут, которым вводилось парламентское управление в стране, при участии и христианских депутатов. Но этот административный режим не мог привиться там, где господствует деспотизм повелителя и произвол низших властей. Поэтому, христианское население страны не получило никаких существенных выгод от благих намерений хедива и по-прежнему оставалось вне защиты мусульманского закона. В 1873 году хедив, во время своего посещения Константинополя, выхлопотал себе у султана фирман, дававший ему почти полную независимость в финансовом и в военном отношениях. Были произведены соответствующие реформы, которые легли тяжёлым бременем на экономическое положение и христиан. В 1879 году хедив Измаил-паша был смещён Портой и заменён Тевфиком-пашой. При нём в стране произошло сильное движение против европейцев, сопровождавшееся восстанием и избиением христиан в Александрии в 1882 году. Порта была застигнута врасплох и не могла собственными силами подавить восстание. Это дало повод Англии, давно имевшей виды на Египет, произвести здесь оккупацию, которая продолжается и теперь и будет существовать до тех пор, «пока обстоятельства не окажутся настолько благоприятны, что можно будет отозвать английские войска из Египта». В 1892 году египетским хедивом был провозглашён Абас-Хилми II, который и теперь управляет страной. Описанные перемены в Египте в конце XIX века почти нисколько не улучшили положение александрийской церкви, которая в предшествующее время была так истощена в своих силах, что в течение всего минувшего столетия едва подавала признаки жизни и ныне занимает самое скромное место как по своему территориальному объёму и численности православной паствы, так и по своему материальному положению. Но, несмотря на все бедствия в своём внешнем положении в течение XIX столетия, александрийская церковь была и есть один из первостепенных устоев истинной православно-христианской веры. Главными носителями и выразителями православия здесь были блаженнейшие патриархи александрийские.

В начале XIX столетия александрийскую патриаршую кафедру занимал Парфений II Панкостас (1788–1804 гг.), родом с острова Патмоса, бывший протосинкелл константинопольской патриархии. Во время своего патриаршества он испытал ряд несчастий от французского нашествия на Египет и особенно от местной правительственной власти. В конце 1804 года он даже вынужден был, по требованию хедива, оставить Египет, и удалился на остров Родос, где в том же году и скончался. Из его деяний известны, между прочим, возобновление горнего места в алтаре Георгиевского храма в Каире и составление каталога александрийской патриаршей библиотеки, в коей оказалось всего 2.164 книги, из них 1.877 печатных и 287 рукописных; из них около сотни (79+19) потом было утрачено.

Преемником Парфения по патриаршеству был его племянник Феофил III (1805–1825 гг.), родом с острова Патмоса, митрополит ливийский. Находясь при своём больном дяде на острове Родос, Феофил невольно согласился на занятие александрийского патриаршего престола и был возведён в это достоинство в Константинополе. Этот патриарх отличался образованием и известен многими своими проповедями. И его патриаршество было временем почти сплошного несчастия. Главной причиной бедствий патриарха были бедность и долги, издавна тяготевшие над престолом св. Марка. Особенно тяжёлым сделалось материальное положение патриархии с 1821 года, когда в Молдавии и Валахии были отняты принадлежавшие александрийской церкви имения, её монастыри были разрушены, а игумены и монахи изгнаны. Почувствовав себя больным, Феофил в 1818 году удалился из Египта на родину и отсюда в течение семи лет управлял патриархатом, не желая возвращаться в Александрию, хотя его и приглашали сюда правительство и народ. В 1825 году хедив лишил его патриаршей власти. Феофил скончался в 1832 году в монастыре св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова на Патмосе.

Следующим патриархом был Иерофей I (1825–1845 гг.), прежде митрополит никейский, возведённый на александрийский престол в Константинополе. Он был не чужд образования, благочестив и добродетелен. В 1827 году материальное положение александрийской патриархии должно было улучшиться, так как султан особым указом возвратил восточным патриархам их румынские владения. Но в 1831 году возникли пререкания между правительством дунайских княжеств и монастырями, следствием чего было образование смешанной комиссии из депутатов княжеств и святых мест востока, для управления преклонёнными имениями. Однако комиссия не пришла к определённому решению, и патриарх Иерофей почти во всё время своего управления церковью нуждался в деньгах. Об этом свидетельствуют и его письма к русскому императору Николаю Павловичу и Святейшему Синоду, в коих он просил оказать помощь бедствующему александрийскому престолу. На деньги, присланные из России и полученные из других источников, Иерофей возобновил грозившие падением патриаршие церкви – св. Николая в Александрии и Богородицы в Каире, перестроил здания патриархии в этих городах, восстановил монастыри св. Георгия и св. Саввы и при них устроил гостиницы, открыл греческо-арабское училище в Каире, назначенное для приготовления священнослужителей, возобновил принадлежавшие патриархии монастыри – Златарь в Бухаресте и св. Илии Ханку в Яссах, выкупал из турецкого рабства греческих пленников, захваченных во время греческого восстания и последовавшей затем войны с турками и возвращал их на родину. Вообще, патриарх Иерофей был деятельный и опытный святитель и оказал александрийской церкви большие услуги. Он скончался в каирском монастыре св. Георгия, а погребён в патриаршем храме св. Николая, близ могилы великого александрийского святителя св. Иоанна Милостивого.

Иерофей I пред смертью назначил своим преемником архимандрита и главного эпитропа патриархии Иерофея, бывшего своего сотрудника. Но константинопольская церковь, пользуясь прежним своим правом назначать патриархов и на александрийскую кафедру, избрала преемником Иерофея I кенстентилийского митрополита Артемия. Однако александрийский клир и народ недружелюбно отнеслись к Артемию, ввиду туземного кандидата, не признавали его законным патриархом и восстановили против него египетского хедива Мехмеда-Али. При таких условиях Артемий должен был отказаться от престола, который номинально занимал около двух лет (1845–1847 гг.).

Когда Артемий отказался от престола, клир и народ александрийской церкви избрали на патриаршую кафедру Иерофея II (1847–1857 гг.), человека образованного и добродетельного. Он оказал александрийской церкви большие услуги: заместил достойными кандидатами вдовствовавшие епископские кафедры в Египте, назначил на должность иерокирикса известного греческого церковного оратора Никифора Гликаса, впоследствии митрополита мефимнского, распорядился привести в порядок патриаршую библиотеку в Каире, открыл женское училище в Александрии, благоустроил православную общину в Каире и обеспечил её недвижимым имуществом, содействовал устройству в Александрии храма Благовещения, Тосицкой школы (τῆς Τοσιτσαίας σχολῆς), эллинской больницы и кладбища и т. п. Материальные средства на нужды патриархата блаженнейший Иерофей получал главным образом из России. В апреле 1850 года он обратился за помощью к императору Николаю Павловичу и в своём послании изобразил бедственное положение современной александрийской церкви. «Православным христианам, обитающим в городах Египта, – писал патриарх, – недостаёт многих общеполезных учреждений. Только в Каире есть одно училище и в Александрии два, одно для отроков, а другое для девиц, и одна больница. Эти заведения содержатся иждивением нашей кафедры. Но они далеко не совершенны по причине скудости средств наших. К тому же храм во имя Благовещения, за два года основанный нами в Александрии, сооружён только до половины. В прочих же городах – Дамиатте, Розетте и Суэсе вовсе нет никаких заведений, и там же чувствуется нужда в священных храмах, сосудах, иконах и церковных книгах. Итак, намереваясь по пастырскому долгу нашему постепенно усовершать то, что уже учреждено, и восполнять, чего недостаёт, мы припадаем к царственной и святой державе твоей и смиренно просим державного заступления твоего и благоволения на то, чтобы и нам сподобиться послать в богоспасаемое царство твоё одного епископа нашей церкви для получения милости и помощи, по примеру церквей антиохийской и иерусалимской». В том же году патриарх Иерофей прислал подобное же по содержанию послание и в Святейший Синод, а епископ Порфирий Успенский, находившейся тогда в Египте по назначению от русского правительства, со своей стороны, ходатайствовал пред Св. Синодом о денежной субсидии патриарху Иерофею, ввиду громадных нужд египетской православной церкви. Послания патриарха Иерофея достигли своей цели: в 1851 году император Николай Павлович дал своё согласие на то, чтобы епископ александрийского престола прибыл в Россию для сбора пожертвований. Явившийся в Россию фивандский епископ Никанор поселился в московском Богоявленском монастыре. В своём воззвании, опубликованном в 1855 году, он, между прочим, писал следующее: «Ныне александрийский престол на всём пространстве своём имеет только два монастыря и десять обветшавших церквей. Причиной столь глубокого упадка сего престола был неоднократный переход его в руки неверных, от коих он претерпевал неимоверные тиранства, убийства и постепенно лишался своих храмов, частью разрушенных до основания, частью обращённых неверными в мечети, а денежные и вещественные пособия отнимаемы были все без исключения, особенно во время завоевания турками в последней раз земли египетской. Они за первый долг своего фанатизма почли разрушить остававшиеся в Александрии у православных христиан божественные храмы, уничтожить до основания общественные богоугодные заведения, как-то: больницы, богадельни, воспитательные дома, гимназии, лицеи и университеты, а первейшей в те времена во всем просвещённом мире александрийской библиотекой топили бани и хлебные печи более шести месяцев. В столь разрушительном состоянии александрийский патриарший престол находился более пяти веков». В 1855 году александрийский престол сделал очень ценное приобретение: по ходатайству московского митрополита Филарета, Святейший Синод, во внимание к бедствиям церкви александрийской и тамошних православных христиан, передали в ведение патриархии находящейся в Москве трёхпрестольный храм св. Николая в Подкопаях, со всем его имуществом и землями, для устройства при нём подворья собственными её средствами. В конце того же года храм был уже исправлен и освящён, а патриарх Иерофей прислал для него части Креста Господня и святые мощи. Доходы с московского подворья сделались главным денежным источником для покрытия разнообразных материальных нужд александрийской церкви при Иерофее II, так как вопрос об имениях престола в Молдавии и Валахии по-прежнему оставался в неопределённом положении.

По смерти Иерофея II, православный клир и народ египетской церкви просили константинопольскую церковь назначить ему преемника. Таковым и был избран фессалоникийский митрополит Каллиник (1858–1861 гг.). Его непродолжительное патриаршество не ознаменовалось никакими выдающимися событиями. Получив, при своём вступлении на престол, от фиваидского епископа Никанора до пятидесяти тысяч рублей, собранных в России, патриарх донёс Св. Синоду, что эти деньги будут употреблены исключительно на церкви и духовенство престола, а остатки – на другие его нужды, преподал благословение всем жертвователям и просил их и впредь не забывать своими милостями бедствующую александрийскую церковь. Однако один из преемников Каллиника, патриарх Никанор, утверждал, что он беспорядочно вёл денежное хозяйство престола и не радел о его нуждах. Встретив в Египте бедность и будучи не вполне доволен своим положением, Каллиник, вскоре после избрания, уехал в свой родной город Елассон, оставив в Александрии для управления церковью своего эпитропа архимандрита Евгения Данкоса из Ксиропотамского монастыря на Афоне. Но народ и клир побудили Каллиника отказаться от престола⁵⁰. Он скончался в Митилене в июле 1889 года и был погребён на государственный счёт.

Когда Каллиник отказался от патриаршей кафедры «по собственному произволению», то бывшей его наместник архимандрит Евгений Данкос объявил себя александрийским патриархом, но вскоре часть клира и народ низвергли его и опять обратились к константинопольской церкви с просьбой дать им нового патриарха. По ходатайству иерусалимского патриарха Кирилла II, на александрийскую кафедру был избран Иаков II (1861–1865 гг.), по фамилии Павкостас, родом с острова Патмоса, бывший кизический митрополит. Он получил некоторое образование и обладал многими нравственными достоинствами, но патриаршество его было неблагополучно. Прибывши в Египет, Иаков встретил здесь недовольство со стороны приверженцев Евгения Ксиропотамского и некоторое возбуждение в пастве, возникшее на почве внутренних раздоров в среде местных кинотов. Патриарх не ознакомился с традициями этих кинотов и восстановил их против себя. К этому присоединилась и материальная нужда престола, вследствие окончательной секуляризация его имений, находившихся в Румынии. При таком тяжёлом положении Иаков летом 1865 года отправился в Константинополь по делам престола и, возвращаясь зимой, заехал на свой родной остров Патмос, где внезапно и скончался от апоплексии, 30 декабря того же года.

Когда до Александрии дошла весть о кончине блаженнейшего Иакова, александрийский клир и эпитропы местных православных кинотов избрали на патриарший престол фиваидского митрополита Никанора (1866–1867 гг.), который в течение семнадцати лет жил в России в качестве представителя александрийского патриарха. Никанор был человек добродетельный и набожный, но неучёный и слабый, вследствие старости и лёгкого удара паралича, происшедшего с ним в Москве. Он «почти принуждённо и против воли» занял патриарший престол св. Марка. Явившись в Египет, Никанор нашёл александрийскую церковь в жалком положении, вследствие бедности и полного расстройства церковного хозяйства. В год своего избрания на кафедру он писал своему хорошему знакомому, Невскому митрополиту Арсению, что в Египте «лишился любезного ему спокойствия среди окружающих его многих и великих забот житейских и духовных», что православные арабы не имеют школ и храмов и служат лёгкой добычей для иноверной пропаганды. С целью ослабить действия западных миссионеров, Никанор намеревался построить в Александрии церкви и школы для арабов и обращался к митрополиту Арсению за материальной помощью. Но первые же намерения патриарха, направленные к благоустройству церкви, были омрачены прискорбными противодействиями, оказанными ему со стороны архимандрита Евгения Давкоса и его приверженцев. Дело в том, что этот архимандрит, во что бы то ни стало, стремился сесть на александрийский патриарший престол. Ему удалось убедить константинопольскую патриархию в том, что Никанор слаб в умственном отношении и не способен к управлению, получить от неё право именоваться местоблюстителем (τοποτηρητής) александрийского патриаршего престола и быть эпитропом, дабы потом сделаться и преемником патриарха Никанора. Никанор и его сторонники не согласились на это и, признавая назначение Евгения на должность эпитропа делом незаконным и вмешательством церкви константинопольской в чужие дела, потребовали от Евгения, чтобы он удалился из Александрии, а на должность местоблюстителя избрали святогорского архимандрита Нила, который потом был хиротонисан во епископа пентапольского. Разумеется, Евгений не уступал, и в недрах церкви возгорелась борьба, создавшая так называемый александрийский вопрос. Народ и клир александрийской церкви разделились на две партии, из коих за Никанора стояла наибольшая по числу участников. Патриарха поддерживали также церкви антиохийская и иерусалимская. Взаимные отношения враждующих партий обострились до того, что патриарх Никанор подвергся нападению со стороны приверженцев Евгения и был ими избит. Удручённый болезнями и оскорблённый в своём человеческом достоинстве, Никанор, через два года после избрания удалился в монастырь св. Саввы, где и скончался 25 декабря 1869 года.

В марте того же года на александрийскую патриаршую кафедру был избран Нил, митрополит пентапольский. Но патриарх константинопольский Григорий VI потребовал, чтобы он отказался от кафедры, так как его избрание состоялось без согласия вселенской церкви, которой Нил, как монах Есфигменского афонского монастыря, должен был подчиняться. Но Нил ответил отказом, ссылаясь на то, что он уже вышел из подчинения церкви вселенской с того времени, как был хиротонисан в митрополита пентапольского, и значит, в своих действиях независим от церкви константинопольской, особенно после избрания патриархом автокефальной александрийской церкви. Избрание Нила признали законным и патриархи антиохийский Иерофей, и иерусалимский Кирилл II. В феврале 1870 года египетское правительство, с целью прекратить беспорядки, приказало клиру и народу александрийской церкви произвести новое избрание патриарха, но так как избирательные действия производились в двух местах, хедив признал их недействительными. Споры продолжались и после этого, так что египетское правительство вынуждено было обратиться за помощью к Порте. Султан приказал константинопольскому патриарху и синоду избрать своего кандидата на александрийский престол. В июне 1870 года александрийским патриархом был избран бывший вселенский Софроний III, проживавший на покое в собственном доме на острове Принкипо; он патриаршествовал в александрийской церкви с именем Софрония IV.

Александрийский патриарх Софроний IV († 1899 г.)

Софроний IV (1870–1899 гг.) и на александрийской патриаршей кафедре ознаменовал свою деятельность многими выдающимися трудами на пользу церкви. Прежде всего, он умиротворил александрийскую церковь и даровал её пастве спокойствие во внутренней жизни на многие годы. Авторитет и влияние, коими он пользовался на греческом востоке, создали ему редкое уважение в народе и окружили его многоразличными проявлениями любви народной. Святитель энергично заботился о благоустройстве греческих кинотов Египта, о постройке церквей и школ, о просвещении клира, с успехом устраняя препятствия, встречавшиеся на пути его благой и плодотворной деятельности. Большую заслугу патриарха Софрония составляет и его попечение об охранении паствы от систематического и опасного напора иноверной пропаганды. Хотя средства для борьбы у стороны нападающей и защищающейся были далеко не равны, однако иноверная пропаганда не могла здесь похвалиться большими успехами. Кир-Софроний принимал весьма большое участие и в деле по поводу румынских имений, «преклонённых» святым местам. Румынское правительство, подвергнув в 1863 году секвестру все доходы с этих имений, в 1876 году резко заговорило уже о своём праве владения имениями. Восточные патриархи, во главе с Софронием, подали записку берлинскому конгрессу 1878 года, в которой изложили последствия своего положения в отношении к румынским имениям, но конгресс уклонился от решения вопроса. Дело обстояло в неопределённом положении до 1885 года, когда патриарх Софроний от имени своего, других восточных патриархов и большинства монастырей в Румынии, преклонённых святым местам, сделал через греческого посла при берлинском дворе г. Рангаве запрос в коллегию юридического факультета берлинского университета о правах святых мест в отношении к греческим монастырям, лежащим в Дунайском районе и конфискованным румынским правительством. Берлинские учёные юристы ответили на запрос в том смысле, что собственником румынских преклонённых имений должны быть восточные патриархи и что с 1833 года между сторонами шли взаимные переговоры, направленные к соглашению. Патриарх Софроний, в течение своей продолжительной жизни, праздновал два юбилея: 50-летие своего архиерейства (в 1889 г.), и 25-летие управления александрийской церковью (в 1895 г.). Эти торжества были поводом выражения знаменитому святителю необычайной любви и уважения почти от всего православно-христианского мира. Особенно живые связи существовали между маститым святителем Египта и Российским Императорским Домом, который оказывал кир-Софронию щедрую денежную помощь в различных его делах по благоустройству патриархата. Кончина Софрония (22 августа 1899 г.) вызвала общие сожаления во всём православном мире. Он оставил после себя примечательное завещание, в котором говорил, между прочим, следующее: «Объявляю, что во весь свыше двадцатипятилетний период своего патриаршества в Александрии я постоянно расходовал средства из обычных и случайных доходов престола сего на постройку святых храмов и украшений их, на благоустройство двух патриархий – в Каире и Александрии, на возобновление от основания обители св. Георгия в Каире, на восстановление храмов в других городах и сёлах и на благоустройство различных благотворительных заведений, на содержание студентов, обучавшихся в университетах и богословских школах, а также оказывал и некоторые иные иногда неизвестным мне лицам, вспомоществования. Постоянное расходование денежных средств на указанные нужды, с одной стороны, и уменьшение доходов александрийского престола, с другой, вызывали большое затруднение в экономических делах патриархии, и я, не имея достатка в средствах, не мог отпускать на местные и иные благотворительные учреждения денег столько, сколько нужно было»... А вот в каких словах блаженно-почивший святитель, после его смерти, был охарактеризован греческой газетой Νέα Ἠμέρα (№ 1292): «Старейший и маститый иерарх восточной церкви, шестидесятилетнее архиерейское служение коего может быть образцом подражание для всех добрых делателей в вертограде Господнем, не был человеком широкого образования и не имел высоких богословских познаний. Взамен того он был одушевлён верой чистой и ревностью пламенной, имел совершенное понятие о весьма высоком религиозном и народном служении своём, был весьма крепок телом и духом до последнего момента своей жизни и сделал свой престол центром удивления в стране священных воспоминаний, где впервые раздался голос св. апостола и евангелиста Марка. Будучи сам весьма бедным на своём патриаршем престоле, который некогда был окружён великолепным блеском, он, однако, и в этом состоянии путём одних только святых добродетелей своих доказал, что существует и величие в смирении и слава в неизвестности. Он поистине оказался совершенно достойным святительствовать в земле бессмертных имён, в стране мучеников и непобедимых борцов за веру. Софроний вовсе не жил – ни внутри величественных зданий, ни в богатстве, ни среди мирской власти, и однако, к скромному жилищу, в котором возвышается честный александрийский патриарший престол, обращались с благоговением взоры греков и иностранцев, которые в лице преставившегося маститого иерарха чтили непоколебимого стража священных и народных преданий, апостола мира и единомыслия, учителя нравственности. В течение многолетней его деятельности не было ни одного дня, который в памяти современников не был бы ознаменован каким-либо благородным намерением, добрым делом, какой-либо жертвой или услугой в пользу церкви и народа. Будучи человеком благородным и благоразумным, слушаясь только голоса своей совести и взирая лишь на будущее мздовоздание от Всевышнего Господа, Софроний упорно отклонял свой слух от шума изумления со стороны сего временного мира. Но история, которая оценит и исследует его продолжительную и лучезарную жизнь, без сомнения, поставит его в ряду замечательных мужей, память о которых не исчезает вместе с их жизнью, а народная признательность навсегда сохранит самое живое воспоминание о нём». С этой характеристикой Софрония сходится и отзыв о святителе, сделанный афинским профессором Диомидисом-Кириакосом, который утверждает, что при Софронии александрийская церковь вступила в новую жизнь, так как в его время здесь умножились православные приходы, новые церкви и школы и все вообще церковная дела улучшились (III, 56). В этом же смысле о Софроние говорит и константинопольский учёный Мануил Геден (Πατριαρχικοὶ πίνακες, стp. 702).

Преемником кир-Софрония избран назаретский митрополит Фотий, по фамилии Пероглу, который и занимает патриаршую александрийскую кафедру в настоящее время. Блаженнейший Фотий принадлежит к числу выдающихся по уму, образованию и энергии архипастырей востока. Он родился в 1853 г. в Константинополе, учился в богословской школе Святого Креста в Иерусалиме, а по окончании образования состоял секретарём иерусалимского патриарха Иерофея и принимал большое участие в делах сионской церкви. В 1881 г. он был возведён в сан архимандрита, а в следующему после кончины патриарха Иерофея, единогласно был избран на иерусалимский патриарший престол, но по молодости своей не был утверждён султаном в патриаршем достоинстве. В течение 1884–1889 годов Фотий жил на Синае и занимался здесь учёными трудами, в 1892 г. получил в заведывание все имения Святого Гроба, а потом был избран архиепископом филаделфийским (1897 г.) и назаретским (1898 г.). Его избрание на кафедру св. апостола Марка состоялось 10 января 1900 г., а утверждение султаном – в августе того же года. Встреча блаженнейшего Фотия в Александрии отличалась большой торжественностью. Надо полагать, что этот патриарх пойдёт по стопам своего знаменитого предшественника. По сообщению греческих газет, он отличается редким ораторским талантом, непоколебимой приверженностью к преданиям и уставам церкви, которые он всегда защищал с пламенной ревностью, – обширным богословским и светским образованием (знает, между прочим, языки французский, немецкий, английский, арабский и русский, на котором свободно говорит и пишет), большой опытностью и пониманием церковных дел, так что является вполне надёжным кормчим для управления кораблём александрийской церкви. В каталоге александрийских патриархов Фотий занимает 123 место, если производить счёт от св. апостола Марка.

Александрийская православная церковь имеет права внутренней свободы и независимости, как и остальные автокефальные церкви греческого востока. Её патриарх имеет туже каноническо-юридическую власть, какая принадлежит и константинопольскому патриарху, с тем различием, что по гражданским делам своего народа александрийский патриарх сносится с султаном не непосредственно, а через константинопольского патриарха. Александрийский патриарх носит следующий титул: «блаженнейший и достопочтеннейший отец, господин и владыка, папа и патриарх великого града Александрии, Ливии, Пентаполя, Эфиопии и всей земли Египетской, отец отцов, пастырь пастырей, архиерей архиереев, тринадцатый апостол и судия вселенной». Кроме того, во время совершения литургии он употребляет две епитрахили, одну по уставу церковному, а другую сверх саккоса, и носит две митры, одну обычную, употребляемую и всеми восточными архиереями, а другую в виде высокой скуфьи из красного бархата с шитыми золотом херувимами; последнею он прикрывается, когда принимает дискос и потир в царских дверях, во время великого выхода. Избрание патриарха происходит по-особому канонисму, сходному с уставом церкви константинопольской; в нём принимает участие клир, в полном своём составе, и народ, в лице своих представителей. Новоизбранный кандидат сперва утверждается хедивом, а потом турецким султаном, по ходатайству хедива, и получает от него берат. Вселенская церковь, в силу центрального своего положения и близости к турецкому правительству, также принимает большое участие в избрании патриарха, так что на александрийский престол обыкновенно возводится кандидат, поддерживаемый константинопольской патриархией. Александрийский патриарх живёт то в Каире, то в Александрии, где для него имеются особые помещения. Он содержится на обычные доходы, получаемые от духовенства и христиан церкви александрийской, восполняемые доходами с монастырей, принадлежащих престолу в Молдавии и Валахии, и добровольными пожертвованиями, получаемыми из России. В общем, престол имеет скудные средства и находится в большой бедности. Александрийский патриарх управляет церковью единолично, без содействия священного синода, коего при нём нет. Это объясняется небольшим числом и пастырей, и пасомых в патриархате. Ныне здесь имеются только три митрополии фиваидская, иерапольская и трипольская, а в течение XIX столетия существовали также кафедры: ливийская, пилусийская, пентапольская, мемфисская и метилидская; некоторые из них имели преимущественно титулярное значение. Кроме того, при патриархе состоят: великий протосинкелл, великий архидиакон и протонотарий. Под властью патриарха находятся и приходское духовенство – архимандриты, протоиереи священники и иepодиаконы. Число клириков весьма невелико. В 1845 году всех клириков в Каире, Александрии, Розетте, Дамиатте и Суэсе было только 23 человека, в 1850 г. – 26, а в 1900 году – до 40 человек. Они получают от прихожан скудные доходы и живут бедно. Немногие из них отличаются многосторонним образованием, но большей частью это – люди простые, твёрдые в вере и преданные учению и преданиям церкви. В Египте, как и в Турции, псаломщиков и дьячков при церквах нет, – их заменяют грамотные прихожане и их дети.

Блаженнейший Фотий патриарх Александрийский

В александрийском патриархате имеются лишь следующие храмы: 1) во имя святителя и чудотворца Николая, устроенный в 1839 году щедротами императора Николая Павловича и других благотворителей в новой патриархии в Каире; 2) во имя того же угодника в старой каирской патриархии; 3) в честь Успения Богоматери на кладбище в старом Каире, устроенный в 1832 году патриархом Иерофеем I; 4) в честь Благовещения в Александрии, основанный в 1847 году; 5) во имя Богоматери в Суэсе; 6) во имя чудотворца Николая в Розетте; 7) во имя св. Георгия Победоносца в Дамиатте; 8) храм в Триполи Варварийском. Из многочисленных православных монастырей, некогда существовавших в Египте, ныне уцелели только два: во имя Саввы Освященного в Александрии и во имя св. великомученика Георгия в старом Каире; все же прочие монастыри или разорены, или заняты коптами. Монастырь Саввы Освященного управляется игуменом, при котором состоят только иеромонах и иеродиакон, а иноков нет. Монастырь служит и приходской церковью, а его клирики совершают для христиан все требы и таинства, не исключая и брака. Главный престол монастырского храма освящён во имя св. Саввы, а два придела устроены во имя великомученика Георгия и великомученицы Екатерины. Монастырь св. Георгия также служит приходским храмом и не имеет монашествующих, за исключением необходимого причта. Кроме того, александрийскому престолу принадлежат следующие монастыри в Валахии и Молдавии:

1) во имя Пресвятой Богородицы в Букаресте, называемый Златарь и управляемый одним архимандритом без монахов; 2) монастырь за рекой Олтой, называемый Сгарца, с имениями и метохами; 3) во имя чудотворца Николая в местности Градишти, около реки Калентины, и 4) во имя пророка Илии, называемый Ханку и находящейся в Яссах. На острове Крите в епархии иерапетрской, александрийскому престолу в средине XIX столетия принадлежал участок земли.

В александрийском патриархате нет ни одной богословской школы. Существующие здесь учебные заведения относятся к разряду светских и очень ограниченны в своём числе. Из мужских школ Александрии известна, прежде всего, гимназия Аверова, названная так по имени своего основателя, известного греческого богача и филантропа; эта школа устроена по образцу гимназии Константинополя и является главным учебным заведением греческой общины в Египте. В Александрии существуют также две начальные мужские школы, которые содержатся на средства местного греческого кинота и находятся в заведывании особых ефоров, избираемых кинотом и утверждаемых патриархом. Одна из них прежде называлась Ἑλληνοαλληλοδιδακτικὸν, т. е. устроенная по ланкастерскому способу взаимного обучения, и состояла из трёх отделений: эллинского, совместного обучения (συνδιδακτικὸν) и ланкастерского (ἀλληλοδιδακτικὸν). Ныне в школе преподаются следующие предметы: катихизис, греческий язык, история, география, арифметика, арабский и французский языки. В 1876 году в школе было 188 учеников, при одном учителе. Другая школа, так называемая Τοσιτσαία σχολή, прежде также состояла из трёх отделений: эллинской школы, взаимного обучения и школы женской. И здесь ныне преподаются те же предметы, которые изучаются и в первой школе, с добавлением в старших классах учения о христианской нравственности, церковной истории, итальянского языка, геометрии, римской истории и музыки. В этой школе обучается много греческой молодёжи. Так, в 1876 г. здесь было 330 учеников и 830 учениц. Кроме этой женской школы, в Александрии имеется и другая, состоящая из трёх отделений. В ней изучаются элементарные предметы.

Из мужских школ в Каире известна Амбетьевская гимназия, основанная греческими купцами Амбет, русскими подданными, и содержащаяся на проценты с оставленного ими капитала. Возникновение школы относится к шестидесятым годам XIX столетия. Школа сначала имела программу прогимназии, а теперь представляет среднее учебное заведение, но без права выдавать своим питомцам аттестаты зрелости. Лучшие из воспитанников этой гимназии, по окончании курса, отправляются в Афины и при здешних гимназиях сдают экзамен на право поступления в университет. В школе изучаются, между прочим, логика, иностранные языки, в том числе русский (с 1888 г.), музыка, живопись, гимнастика и т. п. Директором её состоит г. Капланидис, получивший образование в афинском и в западноевропейских университетах, а преподавателями – лица преимущественно с высшим образованием. Всё преподавание ведётся на живом разговорном языке. Школой заведует особая ефория, под председательством архиепископа Синайской горы Порфирия и при участии одного из членов фамилии Амбет и пяти выборных, от каирского православного кинота. Школа ещё при императоре Александре II была принята под особое покровительство русских Государей, а русский дипломатический агент при хедиве египетском состоит её почётном попечителем. Школа теперь вполне благоустроена в учебном и финансовом отношениях, благодаря архиепископу Порфирию и нашему дипломатическому агенту. В ней ежегодно обучается до 200 человек. В Каире существуют также три низшие народные школы, две для мальчиков и одна для девочек. Их устройство подобно внутренней организации александрийских школ. Они содержатся на средства местного кинота и находятся в заведывании особой ефории.

В городе Мансуре, в Нижнем Египте, в 1877 году существовала начальная школа местного греческого кинота.

В семидесятых годах XIX столетия в Каире существовал эллинский просветительный силлог «Ἑνότης – Единство», имевший своей целью духовное образование и развитие греческого общества посредством устройства библиотеки, читальни, публичных бесед, вообще оживления интересов образования и доставления школам материального содержания. Силлог управлялся девятичленным советом, избираемым на один год и состоящим из председателя, двух его товарищей, секретаря, казначея и четырёх членов. Доходы силлога были следующее: взнос не менее пяти франков при вступлении каждого члена в состав силлога, ежегодный взнос каждого члена в количестве двадцати франков, плата за чтение книг в читальне силлога не менее десяти франков ежегодно, добровольные взносы жертвователей, благодетелей и меценатов из среды греческого общества и назначения по завещаниям. Силлог успешно вёл свою деятельность. Он имел в Каире собственные библиотеку, читальню, музей древностей всякой эпохи, народа и характера, издавал собственный журнал Κέκροψ, в коем помещались статьи научные и популярные, следил за школьным делом и содействовал его процветанию. Силлог находился под покровительством патриарха Софрония IV. В настоящее время этого силлога не существует. Одновременно с существованием силлога «Единство», в Александрии была известна общественная читальня под именем «Σεράπειον».

В Александрии, близ монастыря св. Саввы, находится общественная греческая богадельня для призрения больных и увечных. Она учреждена в 1828 году на средства грека Феодора Тосиццы и теперь существует при содействии патриарха и народа. Кроме того, каирский монастырь св. Георгия, не имеющий братства, служит приютом для вдов, сирот и убогих обоего пола, которые здесь находят себе пропитание и жилище.

Число православных христиан александрийской церкви в точности не известно, так как местные священники не ведут клировых ведомостей. По новейшему сообщению, афинского профессора Диомидиса-Кириакоса, число православных в Египте не превышает пятидесяти (50) тысяч. Они состоят из греков туземных и пришлых, переселившихся сюда во время греческого восстания в начале XIX века, или же привлечённых торговлей и промышленностью, а также из православных сиро-арабов; последующие имеют своё духовенство и слушают богослужение на родном языке. Кроме православных, в Египте живёт много униатов и иноверцев, преимущественно коптов.

Относительно общего положения александрийской церкви в настоящее время нужно сказать, что её паства живёт сравнительно благополучно и не терпит от турецкого правительства особого притеснения, если покорно подчиняется ему. Православные христиане пользуются свободой богослужения, беспрепятственно строят и ремонтируют церкви, устраивают училища, богадельни и кладбища, по своему желанию завещают церквам и монастырям недвижимые имущества и не встречают в этом никакого противодействия правительства, имеют в городах собственность с правами неприкосновенности и свободны от произвольного вторжения мусульман в их дома и семьи. Православное духовенство, белое и монашествующее, освобождено от взноса податей и пошлин и даже получило, по особой милости египетского хедива, право бесплатного проезда по железной дороге от Александра до Каира. Монастыри также пользуются некоторыми привилегиями за их благотворительную деятельность. Разумеется, православному патриарху оказывается со стороны правительства и господствующего населения особое внимание и уважение. Вообще, положение православной церкви в Египте, в отношении к правительству, гораздо лучше её положения в Турции. Тем не менее, внутренняя её жизнь бьётся слабее, чем в Константинополе. Причиной этого служит крайняя бедность александрийской церкви, немногочисленность её паствы и духовенства, скудость религиозно-просветительных учреждений и т. п., обусловливаемые тяжёлыми обстоятельствами прежней исторической жизни александрийского престола. Для более или менее благоприятного существования эта церковь нуждается в посторонней материальной помощи. Единоверная Россия в течение XIX века оказывала ей немалые благотворения. Ещё при императрице Анне Иоанновне, в XVIII веке, у нас был учреждён так называемый палестинский штат, в силу коего было определено «впредь всем восточным престолам и монастырям выдавать через каждые пять лет по 500 рублей, и за сими деньгами присылать старцев, а им в дороге давать подводы и корм, и содержание на месте, или получать сии деньги по векселю». Согласно этому определению, император Николай Павлович в 1834 г. повелел отдать александрийскому престолу все те деньги, которые причитались ему по палестинскому штату, в количестве 7.650 рублей ассигнациями, и сверх того пожаловал 20 тысяч рублей из собственных средств. В последующее время александрийская патриархия аккуратно получала назначенное ей штатом жалованье и, кроме того, имела и имеет немалый доход от своего московского подворья при храме святителя чудотворца Николая в Подкопаях. Большие милости были оказаны александрийскому престолу в Бозе почивающим Государем Александром III, по стопам коего шествует и царственный Сын Его, Император Николай II.

Современный общий вид города Антиохии

Внешняя судьба антиохийской церкви в XIX веке. – Деятельность антиохийских патриархов этого времени. – Патриархи: Анфим, Серафим и Мефодий. – Деятельность блаженнейшего Иерофея. – Патриарх Герасим и Спиридон. – Современный патриарх Мелетий. – Права и власть антиохийского патриарха. – Берат, данный патриарху Мелетию султаном Абдул-Гамидом. – Епархиальные архиереи и низшее духовенство в Сирии. – Монастыри ставропигиальные и епархиальные. – Приходские церкви. – Народные школы и просветительные общества. – Общее число православного населения в антиохийский церкви.

Нынешняя судьба антиохийской церкви в XIX веке была весьма печальна. Ещё в VII веке церковь потеряла свою внешнюю независимость, подпавши мусульманскому игу, и не освободилась от этого подчинения и по настоящее время. Двенадцать веков непрерывного рабства, сопровождавшегося всеми, обычными у мусульман по отношению к подчинённым, проявлениями деспотизма и фанатизма, привели антиохийскую церковь в крайнюю степень упадка, ослабления её внутренних сил и материальной бедности, так что она уже давно подаёт лишь слабые признаки жизни. Девятнадцатый век в этом отношении вполне походил на многие предыдущее и лишь немного прибавил несчастий к целому морю их, обуревавшему антиохийскую церковь с первых времён арабско-турецкой зависимости. В частности, в самом начале XIX века антиохийский патриархат подвергся непродолжительному нашествию Наполеона, победоносные войска коего нанесли здесь ряд поражений туркам и причинили много бедствий и христианам. Когда же в Дамаск пришло известие о восстании греков (1821 г.), фанатическая чернь этого города была готова предаться всем неистовствам против трепетавшего христианского населения, а турецкие чиновники предложили местному паше улучить удобный случай, чтобы, по примеру столичному, повесить антиохийского патриарха и взять контрибуцию с христиан. К счастью христиан, паша (Дервиш) отверг это предложение; однако народ вознегодовал и выразил свою ярость против райи целым рядом грабежей и насилий. В 1831 году в Сирии опять раздался гром воинского оружия, поднятого против турецкого султана его вассалом, египетским вице-королём Мехметом-Али и его сыном Ибрагимом. Вскоре вся Сирия была завоёвана египетскими войсками и, по прелиминарному договору в Кутайе в 1833 г., перешла во власть Мехмета-Али. Египетское господство в Сирии было временем сравнительно благополучного положения церкви антиохийской. Дело в том, что Мехмет-Али и его сын Ибрагим держались в своей политике начал веротерпимости. Они предоставили христианам право свободы и безопасности, наравне с мусульманами. Христиане свободно могли обновлять свои храмы и монастыри и даже строить новые, не покупая ни обычного, в этих случаях, свидетельства мусульманского суда (илам) в необходимости починок и построек, ни соизволения местных властей, ни содействия лиц, руководивших умами черни. Мусульманским властям было предписано, чтобы они по возможности избегали разбирательства в своих судах (мехкеме) спорных дел между христианами и магометанами и соблюдали правосудие к подданным без различия вероисповедания. Христианам было разрешено надевать белые чалмы и цветное платье и разъезжать на коне даже по улицам священного Дамаска. Для управления хозяйственной частью во всей Сирии Ибрагим назначил христианина, с титулом бея, который ввёл в стране новое экономическое устройство, установил строгую отчётность по взысканию казённых налогов и доходов. Нововведения Ибрагима-паши вызвали сильное неудовольствие в мусульманском духовенстве и народе, так как шли вразрез с коренными воззрениями и бытом ислама. Но покоритель Сирии с восточным деспотизмом проводил неслыханную в мусульманском мире систему правительственных отношений к христианам. Так, когда один из дервишей в исступлении бросил грязь на голову дамасского христианина, покрытую белой чалмой, то, по повелению Ибрагима, был наказан сотней ударов по пятам. Система Ибрагима, основанная не только на правосудии, но и на общественной пользе и хозяйственном расчёте, благотворно отразилась на экономическом и финансовом положении страны. Дарованные христианам льготы подняли земледелие, торговлю и промышленность в стране, христиане свободно вздохнули и несколько оправились от вековых испытаний во время прежнего режима. Но период египетского владычества был непродолжителен. В 1839 году султан Махмуд открыл против египетского вице-короля военные действия, поддержанные европейскими державами. Война закончилась в 1841 году в пользу турок. В силу состоявшегося тогда договора Сирия была возвращена Турции. Таким образом, антиохийская церковь осталась в прежнем рабстве. Для неё опять наступили времена унижения и бедности. Турецкие власти по-прежнему стали обременять христианские монастыри и церкви различными поборами, а христиан подвергали гонениям и грабежам, мусульманская чернь по-прежнему изливала на несчастную райю свой безумный гнев и разнообразными жестокими оскорблениями выражала свою месть гяурам за недавнее их кратковременное благополучие. Христиане опять были лишены правосудия, не имели права ездить на конях, носить одежду яркого цвета и проч. Почти во всякой местности каприз правоверной черни прибавлял к обычным запрещениям какое-нибудь новое оскорбление. Например, в Триполи христианам не позволялось нести на руках тела умерших, но они должны были везти их на ослах и терпеть по дороге к кладбищу поругания правоверной черни. Находясь в таких ужасных условиях, сирийские христиане стали прибегать к покровительству европейских консулов, особенно русского, и нередко находили у них необходимую защиту от произвола турецких властей и фанатизма черни. В январе 1841 года, по настоянию русской миссии в Константинополе, были изданы султанские фирманы о защите и покровительстве сирийских христиан, с подтверждением тех льгот, какими церковь пользовалась под египетским управлением, и с воспрещением всяких взысканий с монастырей и поклонников. Основываясь на этих фирманах, европейские консулы стали решительнее бороться с турецкими властями и настойчивее защищать пред ними христиан. Эти вмешательства представителей европейских держав иногда приносили немалую пользу церкви антиохийской и её пастве.

Но едва сирийское православное население, под воздействием европейских консулов, несколько успокоились от беспорядочного водворения в Сирии прежнего турецкого режима, как антиохийский патриархат опять сделался ареной кровавых событий, сопровождавшихся в 1860 г. почти поголовным истреблением христиан. Поводом к этому послужило обычное столкновение среди обитателей Ливана – друзов, исповедующих магометанство, и маронитов-христиан латинского вероисповедания, которые издавна враждовали между собой вследствие религиозных и социальных причин. Турецкое правительство и не умело, и не могло примирить эти враждующие стороны, поэтому Ливан почти непрерывно был местом ожесточённой и опустошительной междоусобной войны. В пятидесятых годах XIX столетия на Ливане, по примеру прежних лет, возникли некоторые беспорядки, выразившиеся в набегах друзов на поселения христиан и в их грабеже. Затем, эти беспорядки прекратились, и в стране наступило спокойствие. Но в мае 1860 г. друзы, подкреплённые бродягами из мусульман, совершенно неожиданно напали на некоторые маронитоские деревни, разорили их, а жителей истребили. Не ограничившись этим, они напали на города Сидон, Деир-ел-Камар и Рашей и подвергли их опустошению. Турецкие войска, находившиеся в этих городах, не оказали друзам никакого сопротивления и, по-видимому, сочувствовали всем их неистовствам. Христианское население упомянутых городов подверглось избиению, монастыри, находившиеся около Сидона, были сожжены и разграблены и множество монахов и монахинь погибло от вражеского оружия. Митрополит сидонский, скрывшись от друзов и турок, тайно бежал в Бейрут. Опасность угрожала и этому городу, христианские окрестности коего были также истреблены. Постепенно мусульманский фанатизм возбудил против христиан регулярные турецкие войска и баши-бузуков, которые в некоторых местах вели с гяурами правильно организованные сражения, под руководством турецких военных властей. Вся Сирия сделалась театром кровавых ужасов и обильно была орошена кровью христиан. Не только в беззащитных сёлах, но и в городах происходили возмутительные зрелища. Так, в Гасбе друзы, на глазах турецкого гарнизона и при содействии турецкого губернатора, истребили боле четырёх тысяч христиан. Последние, по приказанию губернатора, обещавшего препроводить их под турецким конвоем в Дамаск, сложили оружие и собрались, для безопасности, в казармах турецких войск, мужчины – в нижних этажах, а женщины и дети – наверху. Но лишь только христиане остались без оружия, несколько сот друзов окружили город, ворвались в казармы и бросились на мужчин-христиан. Никому из них не было пощады, и – кровь полилась рекой. Многие из несчастных пытались убежать, но турецкие солдаты ловили их и передавали друзам. Женщины и дети смотрели из верхних этажей здания, где они были заключены, – как бесчеловечно избивали их мужей, сыновей и отцов. Лишь 85 человек (из 4.200) избегли жестокой смерти. Женщины и дети также подверглись избиению. Равным образом, когда друзы сожгли нисколько христианских селений близ Сидона, то их жители, спасаясь от врагов, бросились к этому городу, чтобы найти защиту за его стенами. Они уже были вблизи самых ворот города, как сидонские турки, заметив беглецов, преследуемых друзами, пред их глазами заперли ворота: несчастные были убиты у стен города, в котором искали спасения!.. Дамаск первопрестольный город антиохийского патриарха, также испытал все ужасы кровопролития и опустошения. Здесь в течение двенадцати суток происходил непрерывный пожар, истребивший почти все христианские дома, которые предварительно были ограблены друзами, турками, арабами и цыганами. Затем толпа варваров принялись за истребление христиан. В первое же время было убито до пяти тысяч человек, без различия звания, пола и возраста, множество женщин и девиц были взяты в турецкие гаремы и около 200 человек насильно должны были принять ислам. Церкви и патриархия были ограблены и разрушены. Патриархия понесла убытку до миллиона рублей. Здесь была истреблена прекрасная библиотека, вмещавшая в себя до тысячи ценных книг, похищены церковная утварь и сосуды, разграблена потайная сокровищница древних драгоценных вещей – митр, панагий, евангелий с украшениями, священных облачений, и т. п. Положение оставшихся в живых христиан было крайне печально: лишённые всего, они скитались почти нагие, без крова и хлеба, оплакивая – то смерть своих детей и родителей, то позор и похищение своих жён и дочерей. Такие же ужасы происходили и в других городах, например, в Сахли, который был разграблен и сожжён в присутствии турецких властей и войск, в Деире-аль-Камаре, где было убито 2.700 христиан и т. д. В течение лишь одного месяца (с 24 мая до конца июня) турки и друзы, по словам греческой газеты Ἣλιος (9 июля 1860 г.) умертвили в антиохийском патриархате 17.000 мужчин, сожгли 10.000 детей, мясо коих заставляли есть их родителей, изрубили в куски 7.000 женщин. Вся Европа была возмущена ужасной сирийской резнёй и, по соглашению между главными державами, в Сирию было отправлено французское войско. 24 августа 1860 года оно уже высадилось в Бейруте и принялось за восстановление порядка. Оккупация Сирии французами продолжалась около года, и таким образом в антиохийском патриархате водворилось спокойствие. Оно не прекращалось и до конца XIX века; лишь изредка на Ливане вспыхивали непродолжительные междоусобия мусульман и христиан, ограничивавшиеся местными пределами и сопровождавшиеся, как и раньше, убийствами и грабежами христианского населения. Но Порта принимает все меры к тушению лёгких пожаров и не доводит дела до вмешательства европейских держав. Итак, в антиохийском патриархате теперь более или менее спокойно...

Предстоятели церкви антиохийской – патриархи, вместе с народом, несли в XIX веке все её горести и радости. Но лишь о некоторых из патриархов этого времени известны более или менее подробные сведения. В начале XIX века антиохийскую патриаршую кафедру занимали – Анфим (1791–1818 гг.) и Серафим (1813–1828 гг.), о деятельности коих ничего не известно. Следующий патриарх Мефодий (1823–1850 г.) не отличался учёностью и даже начитанностью, но был человек благоразумный и строго-православный. Во время греческого восстания он, по распоряжению султана, был заключён в тюрьму (в 1826 году) и только в день св. Пасхи был освобождён для совершения богослужения, а после литургии опять отправлен в заключение. Патриарх Мефодий, насколько возможно, старался благоустроить церковную жизнь в патриархии, но в последние годы его патриаршества, вследствие старости и ослабления его умственных способностей, а также вследствие бейрутского возмущения в 1848 году, всё стало клониться к упадку.

Его преемником был Иерофей (1850–1885 гг.), прежде фаворский, в Палестине, архиепископ. Он учился в Иерусалиме, здесь пострижен в монашество и долгое время служил. Это был человек умный и энергичный. Прибывши в Дамаск на патриаршую кафедру, он нашёл церковь в жалком состоянии: училища народные находились в упадке, монастыри были разорены и обременены долгами, в приходских церквах не было ни св. икон, ни риз, ни утвари, христиане, не имея учителей и иерокириксов, пребывали в невежестве и, находясь в крайней бедности, продавали веру и переходили в католичество и протестантство. При содействии России, патриарху удалось несколько благоустроить церковную жизнь, но во время возмущения 1860 года все церковные дела пришли в совершенный упадок. Приходилось снова заняться постройкой церквей и монастырей, восстановлением школ и благотворительных учреждений на деньги, выданные турецким правительством в вознаграждение за убытки, причинённые восстанием (в количестве 65 тысяч турецких лир). Но патриарх Иерофей оказался уже не в силах привести церковь в прежнее положение, поэтому во вторую половину его патриаршества она находилась в бедственном состоянии. В год смерти патриарха Иерофея (1885 г.) всех церквей в патриархате было 321, монастырей 17, в том числе пять ставропигиальных, и школ – 75. Из упомянутых церквей только те, которые находились в городах, были снабжены необходимыми богослужебными предметами и были несколько благоустроены, а остальные находились в крайней бедности и были лишены всего необходимого. Из школ более или менее удовлетворительно были поставлены те, которые находились в больших городах, а школы сельские находились в жалком положении, без хороших учителей, учебных пособий, материальных средств и т. п. На весь патриархат существовала только одна духовная школа – в Бейруте, содержавшаяся на средства митрополита Гавриила, со штатом в шесть учеников. В Бейруте же была и единственная женская школа для православных девочек.

После кончины маститого старца – патриарха Иерофея, на антиохийскую патриаршую кафедру был избран скифопольский, в Палестине, архиепископ Герасим (1885–1891 гг.), по фамилии Протопапас, человек образованный и энергичный. Он родился в 1889 году в город Астре, в Пелопоннесе, учился сперва в иерусалимской богословской школе Святого Креста, под опекой своего дяди, лиддского архиепископа Герасима, а потом в афинском университете, где и окончил курс по физико-математическому факультету. В 1866 году возвратившись в Иерусалим, он был назначен преподавателем математики в Крестной школе, в которой и оставался до закрытия её в 1873 году, а потом, уже в сане архимандрита, Герасим был послан в Константинополь, в качестве представителя иерусалимского патриарха. В 1877 году Герасим был возведён в сан архиепископа филадельфийского и, перед открытием конгресса в Берлине в 1878 году, был послан сюда для отстаивания интересов патриархии по вопросу о возвращении святым местам имений, конфискованных в Румынии. Усилия его здесь остались тщетными. И в последующее время Герасим, по поручению восточных патриархов, вёл переговоры непосредственно с румынским правительством, с целью улаживания дела об имениях в Румынии, преклонённых св. местам, но опять безуспешно. В 1884 году Герасим перемещён на кафедру скифопольскую, а в следующем году занял антиохийский патриарший престол. В звании первоиерарха антиохийской церкви, Герасим проявил, выдающуюся деятельность. Он заботился о снабжении сельских церквей необходимой утварью, умножил школы и улучшил их положение, обратил внимание на церковную проповедь, в частности среди арабского населения, противодействовал иноверной пропаганде и т. п. В 1891 г. блаженнейший Герасим был избран на вакантную иерусалимскую патриаршую кафедру.

После Герасима патриаршествовал Спиридон (1891–1897 гг.), прежде архиепископ вифлеемский. Он родился в 1839 году на острове Кипре, учился в Иерусалиме под руководством своего дяди, митрополита Петры – Мелетия и служил в иерусалимской патриархии. В 1884 г. архимандрита Спиридон был возведён в сан архиепископа фаворского, в следующем году перемещён в Акру, а в 1886 году – в Вифлеем. При вступлении на патриаршую кафедру Спиридон дал обещание открыть в Дамаске духовное училище и содержать его на свой счёт, заботиться об улучшении местных православных школ, поддерживать материально благотворительные учреждения в Дамаске и противодействовать иноверной пропаганде. Однако, при низложении его с кафедры собором архипастырей антиохийской церкви, ему было поставлено в вину то, что он не исполнил данных при вступлении обещаний.

В декабре 1897 года, собор архипастырей антиохийской церкви, лишив патриарха Спиридона кафедры, избрал местоблюстителем патриаршего престола одного из антиохийских митрополитов. Несмотря на протесты Спиридона, встретившего поддержку в Константинополе и Иерусалиме, священный синод антиохийской церкви вскоре после этого приступил к избранию нового патриарха. На первом же заседании синода среди его членов обнаружилось разногласие; одни иерархи, родом арабы, желали избрать патриарха из туземных архипастырей и притом – араба, в виду того, что коренное и главное население антиохийской церкви составляют арабы, а не греки, которые в Сирии имеют значение пришлого элемента; греческие же архиереи, члены синода, желали видеть на антиохийском престоле непременно грека, хотя бы и не принадлежащего в момент избрания к составу антиохийской иерархии, и при этом ссылались на традицию, в силу коей антиохийская церковь издавна имела на патриаршем престоле святителей – греков, избиравшихся из среды иерархии константинопольской и иерусалимской. Разногласие в среде членов синода постепенно усиливалось, так как иерархи-греки находили сочувствие и поддержку у остальных вселенских патриархов, не желавших оставить антиохийский престол вне сферы эллинского влияния, а иерархи-арабы встретили поддержку у светской власти и настойчиво стали добиваться избрания патриарха из своей среды, дабы он на первом плане своего служения ставил не интересы эллинизма, но пользу церкви и её верных чад – сиро-арабов, давно желавших иметь свою родную, понимающую туземный язык и нравы иерархию, но не пришельцев из греков. Вследствие этих раздоров вдовство антиохийской церкви затянулось надолго, и лишь 15 апреля 1899 года на антиохийский патриарший престол был избран митрополит лаодикийский Мелетий, родом араб, занимающий эту кафедру и в настоящее время. Этот патриарх принадлежал к числу выдающихся архипастырей православного востока. Он родился в 1887 году в Дамаске, где получил хорошее образование, основательно изучив, между прочим, иностранные языки. В молодости он был пострижен в монахи и состоял секретарём патриарха Иерофея, который его очень любил; близость к просвещённому святителю дала возможность Мелетию хорошо ознакомиться с церковными делами в Сирии и приобрести административный такт и опыт. В 1865 году Мелетий был хиротонисан в сан митрополита лаодикийского и с того времени непрерывно управлял этой кафедрой вплоть до избрания его на патриарший престол. Выдающимися деяниями его в звании лаодикийского митрополита нужно признать постройку семи новых церквей и снабжение их необходимой утварью, учреждение при митрополии школы, преимущественно для приготовления низших клириков, заботы о сельских школах и вообще о подъёме образования народа. Избрание Мелетия на патриаршую кафедру было восторженно встречено сирийской паствой, которая видит в нём своего родного первоиерарха, прекрасно знакомого с языком и бытом сирийского народа, с его нуждами и запросами, и надеется, что кир Мелетий благотворно воздействует на местную церковную жизнь и выведет её из глубокого, многолетнего упадка. Однако, избрание Мелетия на патриарший престол было опротестовано патриархами константинопольским, александрийским и иерусалимским, которые, основываясь на том, будто выборы были произведены неправильно, отказались признать Мелетия законным патриархом. Это дало повод семи митрополитам антиохийского престола отправить к патриархам Константинополя, Александрии и Иерусалима примечательное «мирное послание» (от 1 мая 1899 года), в котором выясняется, каково должно быть истинное отношение этих патриархов к антиохийскому престолу. Указав, прежде всего, на то, что одной из первейших обязанностей предстоятелей церквей должно быть сохранение мира, который есть драгоценный дар Христа, и соблюдение единства духа в союзе мира, послание замечает, что теперь эта взаимная любовь и мир нарушены вмешательством остальных патриархов во внутренние дела антиохийской церкви. Эта церковь, как и все остальные, независима в своём внутреннем управлении и пользуется теми же правами, какие принадлежат и остальным автокефальным церквам. Высшим административным её учреждением признаётся священный синод, который, в силу определённых церковных канонов, имеет право свободно и независимо избирать патриарха на антиохийский престол. Ныне синод большинством голосов избрал своим патриархом кир-Мелетия, которого, однако, другие патриархи не признают, в виду того, что они не участвовали в его избрании, а в числе кандидатов на антиохийский престол не были указаны, вопреки традиции, иерархи других патриархатов, рекомендованные остальными патриархами. Но история церкви сообщает (говорится в послании), что многие иерархи антиохийской церкви занимали патриаршие престолы Константинополя и Иерусалима. Почему же эти две церкви не руководятся древними обычаями и практикой и, при выборах патриарха, ограничиваются лишь своими кандидатами? Почему они сами не соблюдают древней церковной традиции или даже правила, а считает его обязательным только для антиохийской церкви? Если же и антиохийская церковь имеет право свободно относиться к упомянутой традиции, то, значит, патриархи не имеют основания вмешиваться в её внутренние дела. Далее, каким образом константинопольская патриархия может требовать от антиохийского синода, чтобы он избирал на патриарший престол чужих кандидатов, которых не знает ни он, ни будущая паства, и которые, в свою очередь, не имеют понятий о нуждах и быте сирийского народа, не понимают его языка? Опыт показал, что такие патриархи совершенно холодно вели себя по отношению к пастве и были виновниками совращения православных в католичество и протестантство. В заключении послания антиохийские иерархи говорят, что они готовы защищать правое дело до последних сил, умоляют патриархов не доводить дело до явного разрыва и признать законность деяний антиохийского священного синода. Однако, и до настоящего времени патриарх Мелетий не получил на греческом востоке открытого признания законности своего вступления на престол и пребывает вне общения с патриархами Константинополя, Иерусалима и Александрии. Но есть большая надежда, что вскоре состоится весьма желательное для верных сынов православной церкви примирение. Патриарх Мелетий не смущается этим временным антагонизмом в отношении к нему, как к арабу, со стороны греков, и деятельно принялся за архипастырские труды, направленные по благу антиохийской церкви. По последним известиям он открыл в монастыре Баламанде богословскую школу, единственную на весь патриархат, для приготовления клириков.

Дамаск. Часть древней стены, с которой, по преданию, ап. Павел был спущен в корзине, спасаясь от гонения

Православная антиохийская церковь пользуется правами автокефальности, подобно другим греческим независимым церквам востока. Во главе её находится патриарх, который носит следующий титул: «блаженнейший и святейший патриарх великого Божьего града Антиохии, Сирии, Аравии, Киликии, Иверии, Месопотамии и всего востока, отец отцов и пастырь пастырей». В древнюю эпоху процветания антиохийского престола этот титул имел своё значение, но ныне он представляет лишь грустное воспоминание о безвозвратном прошлом. Ныне патриарх даже и живёт не в Антиохии, которая давно находится в запустении, но в Дамаске, поблизости к высшей гражданской власти, у которой он ищет защиты прав церкви и народа, – в правительственном центре всей Сирии. По канонисму антиохийской церкви, избрание патриарха должно производиться местным священным синодом и народом. Избиратели указывают двенадцать кандидатов, список коих представляется Порте на утверждение, а затем священный синод, тайной подачей голосов, избирает одного из них, который и представляется на утверждение турецкому правительству. Но в течение почти всего XIX века в выборах антиохийского патриарха большое участие принимали патриархи Константинопольский и Иерусалимский со своими синодами, так как антиохийская церковь находилась в крайнем упадке и не всегда оказывалась в состоянии собственными силами выйти из положения вдовства. Создалась, таким образом, историческая традиция, которая, однако, не согласна с церковными канонами и не может иметь безусловного значения, как и показывает факт избрания современного патриарха Мелетия. Новоизбранный патриарх получает от турецкого султана фирман, подтверждающий его права и преимущества. Для ознакомления с последними, приводим здесь в русском переводе с арабского языка фирман султана Абдул-Гамида, выданный в 1899 году на имя блаженнейшего патриарха Мелетия.

Блаженнейший Мелетий, нынешний патриарх Антиохийский

«Так как бывший ромейский (православный) патриарх Антиохии (пребывающий в Дамаске) и прилежащих стран низложен по своей воле по воле священного антиохийского синода, то на место его, как докладывает сирийский вали, был избран, по установленным канонам и обычаям, предъявитель сего „фирмана“ моего из разумных и способных, бывший митрополит лаодикийский кир-Мелетий.

По представлению акта избрания к рассмотрению специального совета моих высоких министров, признано целесообразным назначение названного господина Мелетия на антиохийский патриарший престол. По представлению же сего одобрительного мнения министров моему пресветлому императорскому престолу, я издал высочайший султанский указ, утверждающий это министерское мнение. В силу сего и дан этот императорский указ относительно назначения названного господина патриарха Мелетия.

Посему повелеваем, чтобы названный господин Мелетий, бывший митрополит лаодикийский, управлял ромейской (православной) патриархией в Антиохии, в Дамаске и в прочих местах антиохийского патриархата.

Христиане же, обитающие в местах, издревле подлежащих его престолу, великие и малые, да признают его своим патриархом и да не нарушают его здравого слова в религиозных делах. „Кассмиды“ (распределители), чиновники „бейтуль-милла“ (религиозно-церковных имуществ), „мутавалиды“ (опекуны) и прочие да не устрояют ему препятствий и да не мешают ему или его митрополитам вступать во владение по древнему обычаю имуществами умерших в его диоцезе митрополитов, иеромонахов и монахов.

Воспрещается отнимать у него без высочайшего повеления какую-либо церковь или обитель, находящуюся в его престоле и его распоряжении, или вмешиваться в дела относительно их ремонта, согласно древнему порядку и дозволению священного суда, утверждённого моим высочайшим повелением.

Священников и епископов, совершающих без его ведома незаконный брак, предоставляется ему наказывать сообразно их проступку. Относящиеся к нему дела, подлежащие рассмотрению священных судилищ, рассматриваются только в моей столице. Если кто-либо из христиан захочет вступить в брак или развестись со своей супругой, то должен ведаться с господином патриархом или его эпитропом (представителем), и никому иному не позволяется вмешиваться в это дело. Завещаниие монаха или даже мирянина из христиан (православных), по законам их веры, в пользу бедных церквей и патриарха должно быть допускаемо, и священный суд выслушивает свидетельские показания православных. Если какой-либо епископ или игумен или иеромонах, подчинённый патриарху, окажется провинившимся, то его наказание или расстрижение или замещение принадлежат патриарху беспрекословно. Если окажется необходимым устранение и замещение какого-либо митрополита антиохийского престола или игумена или священника, то подобное устранение или замещение по причинам религиозным предоставляется беспрепятственно патриарху. Удаление и назначение подчинённых ему митрополитов должны совершаться по скреплённому печатью прошению от имени означенного господина Мелетия, и никогда и никоим образом не должно совершаться назначение митрополита или епископа его престола по прошению какого-либо иного лица. Просьбы патриарха да будут услышаны, и всякое по религиозным делам прошение его должно быть принимаемо во внимание. Монахи, скитающиеся, вопреки религии, в пределах его престола, да высылаются в те монастыри, в которых они прежде находились. Во время путешествия господина патриарха с его свитой должно ему давать вооружённых путеводителей (хайялат) которые, в случае прохода его по опасным местам, должны оборонять патриарха и его свиту; служащие на мостах и на местных дорогах и прочих местах не должны ему мешать, вопреки закону и древнему обычаю, и никто не должен беспокоить его требованием подарков, вопреки священному закону. Судьи и их местоблюстители не должны входить с ним в денежные счёты в деле о браке или разводе, или при какой-либо распре, последовавшей между двумя христианами, когда патриарх может прекратить распрю миром, по возможному между спорящими соглашению, или когда он приводит их к присяге в церкви, или налагает на них в религиозном смысле отлучение. Священники, подведомственные господину патриарху или его митрополитам, никогда да не совершают незаконных браков без его ведома, и да не обеспокоят их богатые требованием совершения брака такого-то с такой-то или замещения такого-то священника другим.

Если господин патриарх находит необходимым наказать христиан своего престола изданием запретительной грамоты, согласно религиозным постановлениям, то никому не дозволяется вмешиваться в это дело. Если окажется необходимым, по священному закону, арестовать священника или монаха, то это должно последовать чрез господина патриарха. Господин патриарх принимает под свою власть все церкви, издревле принадлежащие православному антиохийскому патриаршему престолу, с находящеюся в них священной утварью, без всякого прекословия со стороны других общин. Он получает от подведомственных ему митрополитов, по древнему обычаю, годичные приношения. Беспрепятственно он, по древнему установлению, держит патриарший жезл и сидит на своём коне.

Если монахи другой церкви и монастыря, не принадлежащих к странам, указанных в сем патриаршем фирмане, ведут жизнь скитальческую, возмущают покой и причинят соблазн, то господин патриарх может воспретить им это и наказать их. Военные или иные лица не посылаются для вторжения в его жилище, и никто не должен беспокоить или возмущать его каким-либо требованием, вопреки его воле. Должностные лица не должны мешать господину патриарху входить в дома христиан по их приглашению по религиозным делам, и никто не должен вмешиваться при рассмотрении патриархом отчётов тех монахов, которые, будучи настоятелями церквей и монастырей при предшествовавших патриархах, пользовались их доходами.

Должностные лица да не беспокоят его денежными требованиями, вопреки религиозным и гражданским законам, когда он будет совершать в определённые дни, по древнему обычаю, религиозные процессии. Ввиду же того, что иные, с целью денежных требований (с патриархии), без действительного долга или поруки со стороны патриарха, утверждают, будто бы они отдали в займы ему или иным, по его поручению, – то подобным лицам воспрещается беспокоить господина патриарха, вопреки закону. Виноградные лозы, сады, рощи, мельницы, пастбища, пахотные земли, дома, магазины, деревья плодоносные и неплодоносные, священные источники, принадлежащие его церквам издревле, по религиозному обычаю, и все монастыри и движимые имения, посвящённые церкви, а равно и стада, которыми владели и распоряжались доселе его предшественники, ромейские патриархи антиохийского престола, – всё это подлежит обладанию и распоряжению упомянутого господина Мелетия.

Начальники же округов, все должностные лица по делам гражданским и финансовым не должны затруднять его во всём этом и вмешиваться, ни под каким предлогом и ни по какому поводу».

Герасим Яред, митрополит селевкийский († 1893 г.), бывший воспитанник и приват-доцент СПб. духовной академии

Таким образом, антиохийский патриарх не только является духовным главой своего клира и паствы, с высшими административно-судебными правами, но, в известном смысле, и гражданским представителем пред Портой за свой народ. Он имеет право наказывать подведомых ему христиан тюрьмой и ссылкой на галеры, но пользуется этим правом весьма редко, заменяя его нравственными мерами, – может судить христиан по делам гражданским, если истец и ответчик добровольно являются к нему, хотя его приговор и не обязателен для турецких властей, – ручается за народ пред Портой и, в случае народного восстания, отвечает за него своей свободой и даже жизнью, – подлежит суду одной Порты и имеет в Константинополе своего поверенного по делам (καποῦ – κεχαγιᾶ), хотя в важных случаях и сносится с турецким правительством через посредство Константинопольского патриарха. Антиохийский патриарх имеет при себе обычный штат должностных лиц: великого протосинкелла, архидиакона, двух секретарей и пр. Он живёт в убогом и ветхом здании, в коем имеется небольшая, весьма бедная церковь. Средством содержания патриарха служат: доходы (нурие) от паствы, с имений в Бессарабии и от подворья в Москве, взносы ставропигиальных монастырей и епархиальных архиереев при назначении и ежегодно, помощь из России и т. д.

Некогда в антиохийской церкви было до 200 епархий. Время и враги к минувшему столетию сократили её пределы в высшей степени. В течение XIX века число антиохийских епархий было не одинаково. В 1860 году их было только десять, в 1879 году – двенадцать, а в 1896 году – тринадцать, все со степенью митрополий, за исключением епархии антиохийской, находящейся под непосредственным управлением патриарха, а именно: епифанийская с городом Хама, лаодикийская с резиденцией в Лаодикии, селевкийская с местопребыванием в Захле, тиро-сидонская, триполийская с резиденцией в Тарабулусе или Триполи, эмесская с резиденцией в Хомсе, бейрутская, киликийская с резиденцией в Мерсине, аркадийская с местопребыванием в Аккаре, феодосиопольская с резиденцией в Эрзеруме, халеппская – в Алеппо и амидская – в Диарбекире; кроме того, в 1896 году было два титулярных митрополита – едесский и иринопольский. Большая часть этих кафедр занята митрополитами – сиро-арабами, а остальные – греками. Митрополиты носят титул «всечестного и экзарха». Они, большей частью, живут в своих епархиях, в непосредственной близости к народу, являются его главными наставниками и руководителями в жизни нравственной и общественной, делят его горе и радости, его бедность и притеснения от турок и иноверной пропаганды, постоянно посещают дома своих прихожан, богатых и бедных, принимают от них угощение, благословляют их брачные венцы, колыбели и могилы, всегда готовы принять у себя и бедного, и богатого, оказать помощь, дать совет и произвести суд. По требованию патриарха, они являются в Дамаск, в качестве членов священного синода, и, по миновании срока пребывания в столице, возвращаются к своим паствам. Содержатся они на доходы от прихожан, церквей и монастырей своих епархий. Сирийские митрополиты отличаются не столько образованием и учёностью, сколько силой веры, нравственным авторитетом и ревностью о православии.

Что касается низшего духовенства, то оно выходит из среды народа и избирается преимущественно самим народом. Обыкновенно, прихожане избирают в священники одного из своих односельчан или горожан, человека грамотного, честного, женатого и уже пожилого, умело воспитавшего своих детей и хорошо управляющего домом своим. Сирийский священник, преимущественно араб, не тягостен для бедного народа, потому что имеет свой дом, хозяйство и детей, которые содержат его в старости, занимается земледелием или ремеслом. Это – первый и главный слуга приходского кинота, добровольно взявшийся за дело пастырства, готовый самоотверженно служить для пользы своей паствы, довольный немногим, не получающий казённого жалованья и чуждый формализма в холодности, это – человек народный. Если он не оправдает доверия прихода, то его заменяют другим. Иногда избрание приходом священника сопровождается разделением на партии; в этом случае избиратели обращаются к посредству епархиального архиерея. В сирийских приходах имеются только священники и диаконы, а псаломщики заменяются или школьниками, или взрослыми грамотными прихожанами. Вообще приходское духовенство в антиохийской церкви – честное и смиренное, строго исполняет уставы и обряды церкви, по мере своих сил и умения занимается и просвещением паствы. Но, к несчастью, оно не образованно и бедно и не в силах бороться с ловкими, коварными и просвещёнными западными миссионерами, издавна поселившимися в Сирии и употребляющими для своей пропаганды все средства.

Православная вера поддерживается в антиохийском патриархате и монастырями, коих здесь ныне имеется 17. Они разделяются на ставропигиальные (5) и епархиальные. Из первых известен, прежде всего, монастырь св. великомученика Георгия, находящийся в аркадийской митрополии, на большой дороге между Алеппо и Триполи. Монастырь – древнего происхождения, в 1837–38 годах был расширен новыми постройками. Братия его не велика и состоит из арабов; во главе монастыря находится один из монахов, избираемый патриархом. Монастырь довольно богат, – имеет пахотную землю, виноградники, масличные и шелковичные сады, стада разного скота. Соседнее население находится под благотворным нравственным воздействием обители.

В горах Ливана, близ Триполи, расположены монастырь Успения Пресвятой Богородицы, называемый Баламанд. В эпоху греческого восстания против турок монастырь был приведён в совершенное запустение: монахи отсюда разбежались, церковь стояла без окон, пола, дверей, иконостаса и утвари и совсем не походила на дом Божий, монастырские имения были расхищены. При патриархе Мефодии монастырь был восстановлен и приведён в порядок, благодаря игумену иеромонаху Афанасию (1830–1842 гг.), который возвёл новые постройки, благоустроил храм, возвратил монастырские имения и собрал братство в 35 человек из туземцев. С целью просвещения иноков и окружающего монастырь населения, Афанасий открыл при обители школу, в коей приглашённые из Триполи и Дамаска учителя обучали монахов языкам арабскому и греческому, церковному пению, богословским наукам, а сам игумен ежедневно после богослужения поучал их истинам веры и нравственности, читал им на арабском языке Священное Писание и творения святых отцов. Внутренней порядок в монастыре был образцовый. Афанасий был известен и завоевателю Сирии, Ибрагиму-паше, который освободил монастырь от податей и укрепил за ним имения. Но после удаления из обители игумена Афанасия, она опять пришла в большой упадок. Восстание 1860 года ещё более подорвало благосостояние этой ставропигии. Ныне монастырь беден и малонаселён.

На Ливане, в шести часах езды от Бейрута, находится ставропигиальный монастырь св. пророка Илии, называемый Швая, небольшой, бедный и малонаселённый.

В 40 вёрстах от Дамаска, к юго-востоку, на высоком холме расположен Сайданайский женский монастырь Рождества Пресвятой Богородицы, пользующийся особой известностью на востоке. Возникновение его относится ко времени византийского императора Юстиниана (VI в.). Ныне монастырь устроен по уставу общежительному и управляется игуменьей, назначаемой патриархом. В нём имеется библиотека, заключающая в себе более 200 названий книг богословского содержания на арабском языке. Доходы обители получаются с имений, лежащих в окрестностях её, а также в Дамаске и Бейруте, и от доброхотных приношений благочестивых богомольцев, в большом числе посещающих монастырь, и жителей Дамаска, живущих здесь летом. Главный храм монастыря устроен в честь Рождества Богородицы, а кроме него в обители находятся церкви: св. Димитрия, св. Иоанна, св. Николая Чудотворца, св. Георгия, св. Христофора, св. апостола Фомы и св. Варвары. Главной святыней обители служит чудотворная икона Богоматери. Монахини поступают в Сайданайю из всех сирийских епархий и определяются патриархом по особой рекомендации епархиальных архиереев; они в течение трёх лет находятся на испытании, а потом постригаются, посвящая свои волосы Пресвятой Деве Марии. Монахини ведут жизнь строгую и постническую. Их теперь в монастыре более 40, при 5 послушницах. Экономическими делами обители заведует особая эпитропия, в состав коей входит монастырский священник и один из почётных христиан Дамаска. Монастырь имеет большое нравственное влияние на окружающую среду ин привлекает в большие праздники многочисленных богомольцев.

В четырёх часах езды от Сайданайского монастыря, близ селения Малулы, среди богатой и живописной природы, расположен ставропигиальный Малулейский монастырь св. великомученицы Феклы. Происхождение его относится к византийской эпохе, когда монастырь процветал, как свидетельствуют многочисленные соседние пещеры и могилы. Ныне монастырь находится в упадке. Его штат братии не превышает десяти человек. Он содержится, главным образом, на доходы с угодий, лежащих в окрестностях Малулы. Главный храм монастыря устроен в память Усекновения главы св. Иоанна Предтечи. В одной из пещер находится древний храм св. Феклы с агиасмой, мощами и чудотворной иконой великомученицы, привлекающей многих богомольцев.

Из епархиальных монастырей ныне известны: два монастырька – св. Дометия и пророка Илии в аркадийской епархии, пять в епархии триполийской – св. Иоакова Персянина, Введенский, называемый Натур, Рождества Богородицы Кефгинский, св. Димитрия и Георгиевский, называемый Кафер, и, наконец, пять монастырей в епархии бейрутской: Успенский, называемый Хаматур, Успенский, именуемый Кяфтун, Благовещенский Нурие, Георгиевский Харфе и Архангельский в Букаате. Все эти монастыри очень бедны, имеют от двух до пяти монахов, содержатся на доходы с малых участков земли, виноградников и садов, на приношения богомольцев и представляют не иное что, как архиерейские подворья. Они, как и ставропигиальные монастыри, делают ежегодные взносы в пользу своих архиереев, поддерживают существование школ, служат приютами для бедных и больных и оказывают нравственную помощь не только христианам, но и мусульманам. Во время египетского господства в Сирии (до 1840 года) все монастыри были освобождены от податей, но, с возвратом турецкого владычества, опять были обременены налогами.

В настоящее время в антиохийском патриархате насчитывается до 400 приходских церквей, которые имеются даже в самых малых деревнях. Но только те из них, которые находятся в городах, снабжены относительно необходимыми богослужебными принадлежностями и имеют вид сколько-нибудь благоустроенных православных храмов, остальные же считаются храмами только потому, что для них отведены особые постройки и при них состоят священники, но они не имеют ни икон, ни самых необходимых предметов для совершения богослужений. Особенно много было разрушено православных церквей друзами и турками во время восстания 1860 года, и с того времени многие из них ещё не приведены в надлежащий порядок, вследствие бедности христиан и корыстолюбия турецких властей. Турецкое правительство позволяет христианам перестраивать и ремонтировать церкви, но не иначе, как в прежнем виде и величине, причём всякое такое разрешение стоит больших денег, так как христианские постройки, в этих случаях, осматриваются турецкими властями, не упускающими повода получить от строителей обычный бакшиш. Христиане могут строить и новые церкви, но предварительно они должны устроить молитвенный дом и, по истечении срока давности, получают право создать на месте его новый храм, с надлежащего разрешения правительства. Разумеется, такие постройки обходятся ещё дороже. Приходские храмы находятся на попечении особых эпитропий, которые избираются прихожанами и утверждаются епархиальным архиереем.

Что касается школ в антиохийском патриархате, то во главе их нужно поставить духовную семинарию, открытую патриархом Мелетием при ставропигиальном монастыре Баламанде. Курс обучения в этой семинарии – шестилетний, в течение коего изучаются следующие предметы: священная история, объяснение литургии и молитв, катехизис, введение и объяснительное чтение Священного Писания, творения святых отцов церкви, учение о христианской нравственности, догматическое богословие, история и теория проповедничества, церковное право, церковное пение и музыка, математика, география, гражданская история, физика, астрономия, философия, логика, энциклопедия гражданского права, языки: арабский, греческий, турецкий и русский. Главным ефором семинарии назначен митрополит трипольский Григорий, известный своей любовью к наукам и заботами о просвещении. Воспитанники поступают в семинарию из всех епархий антиохийского патриархата, учатся здесь бесплатно и пользуются полным пансионом от щедрот патриарха и его кафедры. По окончании образования, они обязаны поступать на духовную или учебную службу в пределах сирийской церкви, по указанию патриарха. Внутренний строй жизни учеников сирийской семинарии организован на началах религиозности и приспособлен к порядкам монастыря, в стенах которого она находится. Вновь учреждённая патриархом Мелетием духовная школа давно вызывалась насущными потребностями антиохийского патриархата, является теперь главным рассадником высшего и низшего духовенства в Сирии и, без сомнения принесёт пользу антиохийской церкви. Кроме этой семинарии, ныне существует духовная семинария в Бейруте, основанная в 1885 году местным митрополитом Гавриилом на собственные средства. Во главе семинарии поставлен уроженец Дамаска, воспитанник афинского университета. Она имеет пять классов, семь преподавателей и более 50 учеников. Здесь преподаются те же предметы, которые изучаются и в школе, основанной патриархом Мелетием. Те из учеников, кои дают обещание поступить, по окончании учения, в клирики или монахи, содержатся во время учения бесплатно, в противном же случае делают ежегодный взнос в 12 турецких лир. В Бейруте при митрополии народная школа существовала и в первой половине XIX столетия. Она содержалась на иждивении граждан и монастырей бейрутской епархии, а с 1841 года получала ежегодно из русского казначейства 286 рублей и из казны Гроба Господня до 20 тысяч пиастров. В школе было два отделения – элементарное, где изучалось арабское чтение и письмо, и высшее, где преподавались языки арабский, греческий, турецкий и итальянский, география и арифметика. До 1860 года в школе обучалось около 200 учеников. Во время восстания в этом году школа пострадала, но потом опять возникла. И ныне она ежегодно получает из сумм Святейшего Синода на своё содержание 286 рублей. Кроме того, в Бейруте в 1887 году существовали: мужская начальная школа с пятью классами, в коих училось до 250 учеников, женский пансион с шестиклассным курсом, содержавшийся местным православным дамским обществом, и женская школа грамоты.

Православные школы в течение всего столетия существовали и в Дамаске. При патриархе Серафиме здесь была устроена небольшая школа для мальчиков, которые учились здесь арабскому чтению и Закону Божию. Учитель получал жалкое содержание из церковных доходов патриархии и, кроме того, ученики платили ему по 15 коп. (10 пара) за каждую неделю и столько же за каждую изученную молитву, псалом или главу евангелия. В таком виде школа существовала и при патриархе Мефодии, вплоть до 1832 года, когда Сирией овладел Ибрагим-паша. Так как новый властитель Дамаска предоставил полную религиозную свободу своим сирийским подданным, то вскоре город наполнился католиками, которые ревностно принялись за пропаганду среди православных своего учения, в частности посредством школ. Православная школа, конечно, не могла конкурировать с католическими. Ввиду этого патриарх Мефодий обратился за помощью в Россию и, получив отсюда нескудную милостыню, открыл большую школу для мальчиков с десятью преподавателями. В школе было два отделения – низшее и высшее, в коих изучались не только элементарные науки, но даже логика и риторика. Всех учащихся было до 300 человек. Учебное дело было поставлено здесь так хорошо, что в школу стали поступать и дети латинского вероисповедания. Таким образом, дело православия в Дамаске было временно спасено. Материальное обеспечение школа получала преимущественно из Москвы, где жил представитель антиохийского патриарха, митрополит илиупольский Неофит, и до конца патриаршества Мефодия находилась в удовлетворительном состоянии. Преемник Мефодия, патриарх Иерофей, не сделал ничего для школы в смысле её улучшения, но зато открыл в Дамаске небольшую женскую школу, учительницей в коей сделал одну монахиню из Сайданайского монастыря. Мужская школа по-прежнему получала вспомоществование из Москвы, где митрополит Неофит (1853 г.) положил в государственный банк «училищный капитал антиохийской патриархии», в сумме 16 тысяч рублей, проценты с коих исправно высылались в Антиохию до позднейшего времени. Во время ужасной дамасской резни 1860 года православные школы были разрушены. С водворением порядка и спокойствия, дамасские христиане, во главе с патриархом Иерофеем, вновь построили две школы – мужскую и женскую, которые и содержали частью на проценты с московского капитала, частью на собственные средства. Затем община получила на нужды школ 100 тысяч пиастров из суммы, выданной турецким правительством патриарху Иерофею за убытки, причинённые христианам в 1860 году. В 1873 году в Дамаске, с разрешения патриарха, была составлена комиссия из трёх лиц, на которую были возложены управление и надзор за школами. Комиссия горячо и с любовью принялась за дело, – выработала школьный устав, завела строгие порядки в школах и увеличила число преподавателей. Для усиления средств, ассигнуемых на содержание школ, ефоры открыли среди православного населения Дамаска подписку, с предложением вносить на школы сумму по своему усмотрению. Ежегодно ефоры отдавали отчёт в своей деятельности так называемой национальной комиссии, ведающей интересы арабской православной общины в Дамаске. После этого школьное дело значительно улучшилось. Были открыты ещё две мужские школы (одна в 1882 г.) и одна женская, число школьников увеличилось, а затем были учреждены (с 1886 г.) и вечерние классы для детей и взрослых, по почину благотворительного братства св. Иоанна Дамаскина. Школы для мальчиков – пятиклассный, со многими отделениями, ввиду крайнего неравенства учащихся в познаниях, а женская – трёхклассная. В школах преподаются на арабском языке предметы элементарные и общеобразовательные. В настоящее время православные жители Дамаска расходуют на свои три мужские и две женские школы (в кварталах христианском и Мейданском) до 60 тысяч пиастров. Но для потребностей местного населения этих школ недостаточно.

Из других школ следует отметить мужскую школу-интернат в Кефтинском монастыре, трипольской митрополии. Она была основана в 1881 году местным митрополитом Софронием, сперва имела восемь классов и по своему устройству относилась к разряду прогимназий. В 1889 году школа закрылась, а вновь была открыта в 1896 году молодым, энергичным архипастырем Григорием. Школа находится теперь под надзором самого иерарха, устроена в духе православия, имеет программу гимназии, при восьми классах. Преподавание ведётся на арабском и французском языках. Воспитанники-пансионеры платят за своё содержание около 120 рублей в год. В 1896 году их было 106, а в следующем только 56. В триполийской митрополии имеются и другие школы начального типа, устроенные просвещённым и деятельным митрополитом Григорием, не щадящим ни трудов своих, ни денег на дело народного образования.

Начальные народные школы рассеяны и по другим епархиям патриархата и находятся как в городах, так и в сёлах и деревнях. В 1898 году всех школ в патриархате было 106, но из них боле или менее хорошо были поставлены те, которые находились в Дамаске, Бейруте, Триполи и Лаодикии, а остальные или числились только на бумаге, или же находились совершенно в неудовлетворительном состоянии. Дети учились в них только читать и писать по-арабски, да и то с грехом пополам, за неимением хорошо подготовленных учителей, учебных руководств и материальных средств. В школах употреблялись устарелые способы обучения, и успехи были очень невысоки. Общей программы преподавания и теперь нет, и обучение всецело зависит от способностей, произвола и сообразительности учителей. Школы содержатся на средства местных общин, а немногие получают вспомоществование из России, через консула в Бейруте. Школами заведуют в городах особые эпитропии, совместно с архиереями, а в сёлах местные священники и народные старшины. Их надзор за школами ограничивается только наймом учителей и выдачей им жалованья. Женских школ в патриархате весьма мало.

Ввиду печального состояния народного образования в антиохийском патриархате, Императорское Православное Палестинское Общество, возникшее в 1882 году с целью поддержания православия в Святой Земле, в девяностых годах минувшего столетия (с 1895 г.) обратило своё внимание и на Сирию. Общество взяло под своё покровительство народные школы в некоторых епархиях патриархата, поставило здесь своих учителей, снабдило школы учебными пособиями, организовало здесь обучение по правилам современной педагогический науки и т. д. По известиям 1900 года Общество имело в Сирии 47 начальных школ, мужских, женских и смешанных, в коих обучалось до восьми тысяч детей. Школы Общества находятся в Бейруте, Дамаске и их окрестностях, в епархии эмесской, лаодикийской, триполийской и других. Общество постепенно расширяет свою просветительную деятельность в Сирии, идя навстречу нуждам местной православной церкви, духовенства и народа. Оно занимается здесь и восстановлением храмов, и снабжением бедных из них необходимой священной утварью.

Просвещением народа в Сирии занимаются и немногие общества. Во главе их нужно поставить «Бейрутское православное катехизическое общество», открытое в 1879 году митрополитом Гавриилом с целью распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви среди многочисленного рабочего и ремесленного населения г. Бейрута. С этой целью общество устроило народные школы и вечерние занятия, издаёт для бесплатной раздачи единственный духовный журнал на арабском языке «Эль-Гадие» (Подарок), в котором помещаются популярные статьи религиозно-нравственного содержания, в частности направленные против католичества и протестантства. Этот журнал печатается в единственной в Сирии арабской Свято-Георгиевской типографии, находящейся при бейрутской митрополии; типография существует здесь издавна, – ещё в период времени 1842–1844 годов она отпечатала несколько тысяч экземпляров Псалтири и Служебника. Из других сирийских религиозно-нравственных обществ известно: бейрутское благотворительное общество, заведующее исключительно учебными заведениями бейрутской православной общины и изданиями Свято-Георгиевской типографии, дамасское благотворительное общество во имя св. Иоанна Дамаскина, ведающее и образовательные нужды простого арабского народа, общества в Триполи, Хаме и другие.

Но вообще народное образование в Сирии находится на низкой ступени. Можно указать лишь немного арабских имён, более или менее известных в богословской науке, например: архимандриты Герасим Мессара, Гавриил Дабара, Илия Meжаес и Халиль Атыэ.

Общее число православных в антиохийском патриархате в течение XIX столетия было неодинаково. В 1860 году было около 66 тысяч, в 1893 – около 200 тысяч, а в конце века – до 250 тысяч. Наибольший их процент составляют сиро-арабы и наименьший – греки.

Храм Гроба Господня в Иерусалиме

Внешняя история Иерусалимской церкви в XIX веке. – Иерусалимские патриархи этого времени. – Деятельность на пользу сионской церкви патриархов Анфима, Поликарпа, Афанасия IV, Кирилла II, Прокопия, Иерофея, Никодима и Герасима. – Современный патриарх Дамиан. – Права и власть иерусалимского патриарха. – Финансовое положение патриархии. – Высшее и низшее духовенство в Палестине. – Монастыри и храмы, городские и сельские. – Состояние народного образования. – Богословская школа Святого Креста. – Низшие народные школы, открытые патриархией и Императорским Православным Палестинским Обществом. – Церковные писатели в Палестине в XIX веке. – Православная палестинская паства.

Внешняя историческая судьба церкви иерусалимской в XIX веке во многих отношениях была сходна с положением церкви антиохийской. Подобно последней, и первая томилась в это столетие под тяжестью мусульманского ига, которому она подпала ещё в VII веке, и неоднократно подвергалась всем ужасам деспотизма турецких властей и фанатизма турецкой черни. В начале столетия Палестина, как и Сирия, страдала от французского нашествия, а затем, как и прежде, сделалась жертвой эксплуатации турецких властей. В последнем отношении Палестина занимала исключительное положение, вследствие своих святынь, привлекавших богомольцев и поклонников со всех концов христианского мира. Христианские святыни Иерусалима и окрестностей были золотым рудником для палестинских пашей. С одной иерусалимской патриархии паша получал ежегодно около 120 тысяч рублей за право владения святыми местами. В 1806 году сгорел храм Гроба Господня, а через два года был возобновлён духовенством на народные пожертвования. С того времени число поклонников постепенно стало возрастать, и паши, сверх поборов с патриархии, взимали с богомольцев пошлины (каффары) за благополучное путешествие и за вход в иерусалимские святыни. С каждым годом каффары размножались: требовалась определённая плата при высадке поклонников с корабля в Яффе, при переезде их через Рамлу и ущелье иудейских гор, при отправлении в Иордан и т. п. Кроме того, патриархия ежегодно расходовала до 60 тысяч рублей на свиту паши, когда он являлся в Иерусалим, на подарки и содержание её, – до 25 тысяч взносила ежегодно главному иерусалимскому судье, столько же раздавала его секретарям и до 60 тысяч рублей дарила влиятельным мусульманским семействам за то только, чтобы они не преследовали православных. Затем, иерусалимская патриархия платила так называемое джереме, или подать, произвольно налагаемую на неё пашой, муллой, муселимами в собственную их пользу при всяком удобном случае: подерутся ли два поклонника или произведут беспорядки, передвинули ли черепицу на монастырской крыше, чтобы устранить течь, починили ли стекло, разбитое ветром, – за всё это и подобное от патриархии требовалось 10, 50 или 100 тысяч пиастров, на том основании, что починка храмов в оттоманской империи подлежала ведомству и одобрению местных судов и т. п. Во время восстания греков против турецкого господства, положение иерусалимской церкви ещё более ухудшилось. Один из палестинских пашей (Абдаллах) дошёл до невероятного неистовства в своей фанатической злобе против христиан. Он воздвиг на них настоящее гонение со всеми его ужасами, заключал епископов и монахов в тюрьму, требовал непомерных контрибуций, для уплаты коих христиане вынуждены были обращать церковное серебро в слитки. Он ограбил на Кармиле два монастыря – греческий и латинский, а потом разрушил их, под тем предлогом, будто христиане намеревались обратить их в крепости. Иногда без всякого повода, а лишь под фальшивыми предлогом, будто иерусалимское духовенство имеет тайные сношения с морейскими греками, или, в соответствии гонению на христиан в Константинополе, паша требовал от патриархии громадную контрибуцию и давал святогробским епископам несколько дней или часов сроку, чтобы представить назначенную сумму, в противном случае грозил им виселицей. При таких обстоятельствах патриархия обратила в слитки около двух тысяч пудов церковного серебра и до сорока пудов, золота, в том числе лампады и сосуды, подаренные Гробу Господню ещё византийскими императорами, и сверх того вошла ещё в громаднейший долг (свыше двух миллионов рублей). В конце двадцатых годов XIX столетия бедствия патриархии дошли до крайности. Она предлагала по 25–30 процентов в год, но уже никто не давал ей денег в заём. Кредиторы её – мусульмане, армяне и евреи требовали, чтобы здания, принадлежащие патриархии, и её святыни были проданы на уплату долгов. Святогробское духовенство, епископы и монахи несли тяжкие испытания: они терпели поругания, одевались в лохмотья, питались круглый год хлебом и маслинами, но хранили свои святыни, возжигали лампады и воскуряли фимиам в заветных местах поклонения⁵¹.

При таком тяжёлом положении иерусалимской церкви, в Палестине наступило египетское господство. Иерусалимские архиереи, монахи и народ, привыкшие к ежегодному и систематическому грабительству от пашей, судей и всех властей мусульманских, боялись, что и египтяне предадут их города грабежу и осквернят святыни. Каково же было изумление христиан и какой восторг охватил их, когда Ибрагим-паша, при вступлении в Иерусалим, обнародовал на имя мусульманских властей следующий замечательный приказ. «В Иерусалиме, – объявлял завоеватель Палестины, – есть храмы, монастыри и святыни, к коим приходит все христиане и евреи из стран самых далёких. Эти поклонники доселе были обременяемы огромными налогами при исполнении обетов и обязанностей своей веры. Желая искоренить подобное злоупотребление, повелеваем властями Палестины уничтожить подобные налоги на всех путях без изъятия. В монастырях и церквах иерусалимских пребывают монахи и клирики для чтения евангелий и для духовных обрядов своих исповеданий. Правосудие требует, чтобы они были освобождены от всех налогов, которыми произвольно облагали их местные власти. А посему повелеваем, чтобы все налоги, взимаемые с монастырей и храмов всех христианских народов, пребывающих в Иерусалиме, как-то: греков, франков, армян, коптов и других, равно налоги старые и новые, платимые евреями, были навсегда уничтожены. Под каким бы предлогом или названием ни существовали эти налоги, подарка ли обычного и добровольного, или взноса в казну пашей, кадиев, мусолима, дивана и т. п., все они строго воспрещаются. Каффар, требуемый от христиан при входе в храм Гроба Господня или при отправлении на Иордан, также уничтожается. Как только будет прочитан вами этот приказ, то все должны исполнять его от слова до слова и немедленно прекратить все взыскания и всякое требование с монастырей и храмов иерусалимских, принадлежащих разным народам христианским, а равно и каффары, как противные закону. По объявлению сего, кто станет требовать с упомянутых храмов, монастырей и поклонников малейшую дань, будет строго наказан, в удостоверение чего и выдан нами этот приказ из совета нашей главной квартиры».

Это распоряжение Ибрагима-паши составило новую эру в положении христиан Палестины. Для них, после вековых притеснений и унижений, коим они подвергались от беззаконных и фанатичных турецких властей, наступили, наконец, времена порядка, справедливости и правосудия, когда они спокойно могли пользоваться собственными правами свободы и жизни. Твёрдой воле нового властителя беспрекословно покорились не только судебные и исполнительные власти в Иерусалиме, но и сами шейхи иудейских гор, отличавшиеся дотоле необузданным произволом и безнаказанно грабившие поклонников Святой Земли: теперь они вынуждены были не только отказаться от огромной статьи дохода, но и оказывать поклонникам безвозмездное покровительство, отвечая своей головой за их безопасность и неприкосновенность. Для обуздания хищных арабов Ибрагим-паша объявил потом, что будет отрублена та рука, которая возьмёт деньги с поклонников в горах иудейских. Арабы, придерживаясь буквального смысла приказания, стали принуждать поклонников бросать деньги на землю, откуда и брали их, по удалению поклонников. Ибрагим, узнав об этом, не замедлил истолковать арабам своё приказание в прямом смысле, – отрубил две-три руки, и после этого никто больше не посмел нарушить его распоряжение. Арабский шейх Абугош, засевший в ущелье иудейских гор на пути из Яффы в Иерусалим под предлогом охранять эти места от разбойников, вместо того занимался грабежом поклонников. Ибрагим-паша назначил этому шейху жалованье, взамен получаемого им с поклонников дохода, и с того времени Абугош сделался не грозоё, но покровителем поклонников. Такая благоразумная мера открыла путь поклонникам в Палестину, и в первые же годы египетского владычества число их значительно умножилось. Ими обогащались города Яффа и Иерусалим с его монастырями, обогащались горные жители, исполнявшие обязанности проводников, и вообще всё население Палестины, понявшее, наконец, что выгоднее привлекать терпимостью и безопасностью неограниченное число благочестивых посетителей, чем грабить сотню несчастных, решавшихся в прежнее время предпринять опасный путь странствования по святыням Палестины. Что же касается иерусалимской патриархии, то под покровительством новой политики, исполненной веротерпимости и гуманности, она мало-помалу стала приходить в равновесие своих внутренних сил и, избавившись от притеснений и злоупотреблений со стороны гражданской власти, постепенно улучшила и свой материально-экономический быт. Благие учреждения Ибрагима-паши были поддержаны в Палестине и после восстановления здесь власти султана, благодаря ходатайству пред Портой русского посольства. Таким образом, во второй четверти XIX столетия иерусалимская церковь пользовалась сравнительным благополучием.

Но едва Палестина несколько успокоилась от недавних тяжких испытаний и бедствий, как возник сложный вопрос о святых её местах, долго волновавший Турцию и Европу и послуживший одним из поводов к севастопольской войне. Дело в том, что из-за обладания святыми местами в Иерусалиме и его окрестностях, освящённых преданием и историческими воспоминаниями о земной жизни, деяниях, смерти и воскресении Господа Иисуса Христа, возникли резкие разногласия и споры между местными представителями различных христианских исповеданий, преимущественно между православными и католиками. Так, в 1847 году произошли враждебные столкновения между греческим и латинским духовенством из-за Вифлеемской пещеры, причём бесследно исчезла одна из серебряных звёзд, прикреплённых над местом священного поклонения. В последующее время спор постепенно разгорался. Католики нашли себе покровителя, в лице французского императора Наполеона III, а православные обратились за помощью к единоверной России. Император Николай Павлович горячо к сердцу принял интересы иерусалимской православной церкви. В 1850 году Порта назначила смешанную комиссию для решения спорного вопроса, но император Николай выразил желание, чтобы за греками были сохранены их прежние права на обладание святыми местами, и комиссия была распущена. Наконец, в 1852 году султан постановил решение в том смысле, что все права и привилегии греков сохраняются за ними, но католикам предоставляется хранение ключей от трёх главных входов в Вифлеемскую церковь св. Марии, причём эти ключи немедленно и всенародно должны быть им переданы; в то же время султан выдал фирман грекам в подтверждение их прав и распорядился торжественно прочитать его в Иерусалиме. Католики и Франция были довольны таким решением, но для православных его неопределённость и двусмысленность были невыгодны. Поэтому русский посол князь Меньшиков потребовал от Порты, чтобы был издан в более точных выражениях фирман касательно прав греков на обладание святыми местами и относительно возобновления купола над храмом св. Гроба в Иерусалиме и составлен договор, который бы ручался за поддержание прав и привилегий православной церкви в Турции вообще и в Палестине в частности. Как известно, Порта под воздействием европейских держав, не согласилась на эти требования, следствием чего была несчастная для России и православного востока севастопольская война, закончившаяся пресловутым парижским трактатом 30 марта 1856 года, в силу которого положение православной греко-восточной церкви в пределах Турции осталось statu quo. Во все время религиозных споров, особенно же во время войны иерусалимская церковь находилась в тревожном положении, а христиане неоднократно подвергались избиению и грабежу со стороны турок⁵² Бедствия от турок постигли сионскую церковь и в 1860 году, когда разыгралась кровавая драма в пределах церкви антиохийской, отразившаяся и в соседней Палестине. Все местные христиане находились в паническом страхе, а иные, без всякой со своей стороны вины, сделались жертвой мусульманского фанатизма и произвола. В июне этого года около пяти тысяч бедуинов напали на город Тивериаду, разграбили его и окрестности, а население разогнали и истребили. Дикие силы пустыни угрожали также Назарету и другим городам, но, встретив противодействие со стороны жителей, отступили за Иордан. А в городе Филадельфии подвергся поруганию местный усопший архиепископ Иоанникий. Когда благочестивые христиане этого города, с обычной религиозной церемонией – с преднесением креста и хоругвей несли по городу (25 июня) священные останки своего духовного отца и владыки для погребения, из дома одного могущественного турка, Измаила-Аги, плевали на усопшего, на котором, по церковному чину, было полное архиерейское облачение и в руках которого были честный крест и святое евангелие; а один турок простёр свою наглость до того, что вылил на усопшего целый сосуд с нечистотами (οὐροδοχεῖον). И такой безобразный поступок остался совершенно безнаказанным⁵³. В последующее время сравнительное благополучие во внешнем положении иерусалимской церкви нарушалось крупными злоупотреблениями турецких властей и народа в области того modus’a vivendi христиан, который установился в Турции под влиянием покровительства единоверной России. Сионская церковь, как и остальные православные церкви греческого востока, опираясь на защиту и помощь великой северной христианской державы и её могущественных и любвеобильных царей, сравнительно спокойно прожила вторую половину XIX столетия и мирно переступила его грань...

Первым иерусалимским патриархом XIX века был Анфим (1788–1808 гг.). Он был родом из Месопотамии, в детстве был привезён в Иерусалим и здесь учился под руководством иерокирикса и дидаскала иерусалимской школы Иакова, человека просвещённого. Анфим в совершенстве изучил греческий язык и весь курс наук, а также языки арабский, персидский и турецкий и сделался одним из образованнейших мужей своего времени. Вступивши на патриарший престол, он особенное внимание обратил на просвещение своей паствы и, свободно владея разговорной речью туземного православного населения, имел большой успех. Он пользовался за свою образованность уважением и султана Селима III, с которым неоднократно беседовал по делам своей церкви, живя, большей частью, в Константинополе. В спокойное время своего патриаршества блаженнейший Анфим обновил иерусалимские монастыри св. Екатерины, св. Евфимия и патриарший и украсил церковь свв. равноапостольных Константина и Елены, а также содействовал обновлению сирийского монастыря Богородицы, именуемого Сайданайским. Во время нашествия французов на Палестину, иерусалимская церковь терпела бедствия не только от них, но и от арабов-мусульман и турок, которые были крайне озлоблены на всех христиан и мстили за французский погром тем, что разоряли и грабили православные монастыри и церкви, налагали на них денежные подати и беспощадно взыскивали их, заключали христиан в тюрьмы, а иных и убивали. Патриарх Анфим, живя в Константинополе, по мере возможности облегчал тяжёлое положение своей паствы ходатайствами пред Портой. По окончании внешних бедствий, для иерусалимской церкви наступили напасти иного рода, вызванные старой враждой православных с армянами из-за святых мест Иерусалима и Вифлеема. Борьба проявлялась в крайне резких и оскорбительных для святынь формах и действиях и, наконец, завершилась пожаром иерусалимского храма. Воскресения, в ограде коего заключаются Голгофа, Гроб Господень, пещера св. Креста и много приделов Страстей Господних, с особыми церквами для греков, латинян и армян. Пожар произошёл 30 сентября 1808 года и, по уверению греков, от поджога армян⁵⁴. Все указанные бедствия иерусалимской церкви сильно подействовали на патриарха Анфима, девяностолетнего старца, и он тихо отошёл в небесные обители 10 ноября 1808 г., успев перед своей смертью исхлопотать пред султаном Махмудом II восстановление исконных прав церкви иерусалимской на все её владения, указанные в фирманах прежних султанов.

В день кончины патриарха Анфима его преемником был избран Поликарп (1808–1827 гг.), митрополит Вифлеемский. Избрание состоялось в Константинополе, при участии местного священного синода и представителей церкви иерусалимской. Поликарп во всё время своего патриаршества жил в Константинополе и отсюда управлял иерусалимской церковью. Из деяний его нужно отметить постройку гостиницы для поклонников в Вифлееме, обновление патриархии, снабжение утварью монастырей и церквей, защиту православных греков от интриг и козней армян и франков и от насилия турецких властей и народа, в частности во время греческого восстания 1821 года, и особенно заботы о восстановлении разрушенного пожаром иерусалимского храма Воскресения. Лишившись величайшей своей святыни, патриарх и святогробское братство решилось на исполинский подвиг возобновления храма собственными средствами. Всюду среди православных открылись подписки и сборы на это дело, и народное благочестие с редким единодушием откликнулось на высокий призыв сионской церкви. В то же время турецкое правительство, по ходатайству патриарха, дало грекам вожделенное право возобновления христианской святыни в прежнем виде и с сохранением за ними всех прежних прав, и грандиозная постройка началась. Ею руководили греческий архитектор Комнин, с острова Митилены. Миллионы были израсходованы на эту колоссальную постройку. Мастеровые, лес, мрамор, все строительные материалы, даже известь присылались из Константинополя. Постройка велась так успешно, что в 1810 году храм был освящён. Совершилось настоящее чудо, но оно стоило патриархии громадных денег. Кроме расходов на постройку, миллионы были выданы турецкими властям при получении иламов и других законных актов, необходимых при начале и продолжении постройки. Иерусалимский престол, и прежде убогий от указанных выше причин, вошёл тогда в огромный долг. При первом же кризисе не замедлили обнаружиться пагубные последствия чрезвычайного напряжения экономических сил иерусалимской патриархии. Наступил 1821-й год, памятный для греческого народа его славой и страданиями. Приливы поклонников, от которых патриархия получала большие доходы, прекратился, добровольные взносы благочестивых христиан и доходы с имений поступали весьма тихо и шли на неотложные нужды греческого народа. Между тем патриархия, не предвидя политической грозы, висевшей над христианским востоком, предприняла новые постройки в Вифлееме, расходуя на них миллионы и обогащая турецкую власть подарками за соизволение. Чтобы достать деньги на свои нужды, иерусалимская патриархия прибегла к местным займам, платя огромные проценты, но и это не спасло её от разорения. Тогда иерусалимское духовенство испило до дна чашу испытаний. Все драгоценности были распроданы, в храмах и монастырях не осталось ни золота, ни серебра, заимодавцы евреи и мусульмане требовали у правительства продажи с публичного торга всего свято-гробского имущества за долг, достигший суммы более двух миллионов рублей. При таком тяжёлом экономическом положении иерусалимской церкви патриарх Поликарп вновь завязал сношения с русским правительством и Святейшими Синодом, прекратившийся с 1782 г. Эти сношения имели строго определённый, специальный характер и состояли исключительно в просьбах и ходатайствах о получении из России милостыни для задолженной иерусалимской патриархии; к этой единственной цели были направлены все усилия и хлопоты патриарха, об этом он только и говорил в своих посланиях к Св. Синоду, обер-прокурору его князю Голицыну и к русским иерархам, не касаясь жизни и положения иерусалимской церкви и не интересуясь русскими церковными делами. Св. Синод выражал всегда полную готовность оказать помощь иерусалимской патриархии, обременённой делами и бедствовавшей от насилий иноверцев. Он исходатайствовал пред государем единовременное пособие иерусалимскому патриарху в 25 тысяч рублей, утвердил за патриархией владение вновь основанным в г. Таганроге греческим монастырём, разрешил посланным патриархом лицам в течение нескольких лет собирать милостыню по всей России, предписав епархиальным архиереям оказывать иерусалимским сборщикам всякое содействие, утвердил, согласно Высочайшей воле, за иерусалимской патриархией в вечное владение церковью апостола Филиппа в Москве с принадлежащей к ней землёй и заботливо следил за устройством и процветанием образовавшегося таким образом иерусалимского подворья в Москве, направляя все усилия к тому, чтобы оно оказывало существенную помощь иерусалимской патриархии. Итак, патриарх Поликарп получил из России весьма нескудную милостыню. Он скончался в Константинополе 3 января 1827 года, 75 лет отроду, и был погребён в столичном предместье Неохории.

После кончины блаженнейшего Поликарпа иерусалимскую патриаршую кафедру занял Афанасий IV (1827–1844 гг.). Он родился в городе Редесто, близ Константинополя, от благочестивых родителей – мирян, в детстве был посвящён ими Гробу Господу и здесь, близ этой величайшей святыни, принял иноческий сан и был рукоположен в иеромонаха. В звании архимандрита и патриаршего экзарха, он двенадцать лет находился в Грузии и собирал там милостыню для иерусалимской церкви. Затем он в течение 15 лет управлял Нихорским подворьем, после чего святогробским братством был избран на престол Иакова, брата Господня. В течение 17-летнего управления палестинской церковью, он совершил следующие выдающиеся деяния: открыл пять народных училищ в Иерусалиме, Вифлееме, Яффе, Назарете и Птолемаиде, починил некоторые сельские церкви и иерусалимские монастыри, назначил в Иерусалиме иерокирикса иеромонаха Дионисия, который имел большой успех своими проповедями, отличавшимися народностью и простотой, заботился о просвещении иерусалимского духовенства и монахов и с этой целью открыл в патриархии школу, а иных из юношей посылал для получения образования в Афины и в Германию, и погасил огромный долг казны Святого Гроба. Последнее деяние блаженнейшего Афанасия было самым важным. Известно, что, при вступлении блаженнейшего Афанасия на престол, иерусалимская церковь была в высшей степени обременена долгами. После адрианопольского мира (1829 г.) султан Махмуд, под влиянием России и в подражание Ибрагиму-паше, изменил свою прежнюю политическую систему в отношении к христианам, в частности – иерусалимской церкви, и особым фирманом повелел, чтобы заимодавцы Святого Гроба довольствовались ежегодной платой десятой доли по его заёмным письмам, не считая никаких процентов, с целью совершенного погашения долга в десятилетний срок. Это распоряжение султана, после восьмилетнего кровавого гонения христиан, произвело на греков и турок весьма сильное впечатление. Но султан пошёл дальше и даровал в святогробскую казну полмиллиона пиастров, которые торжественно были перевезены из сераля по улицам Константинополя к патриарху иерусалимскому. Впрочем, в следующую ночь эти деньги были обратно внесены в султанскую казну, по собственному (будто бы) почину патриарха Афанасия, который от имени всего народа выразил признательность султану за щедрый дар, уверив его, что впечатление, произведённое его милостивым вниманием, дороже миллионов. Это заявление имело тот справедливый смысл, что турецкие власти стали, после этого, внимательнее относиться к жалобам патриарха на невзгоды в положении иерусалимской церкви, а фанатизм правоверных был сильно укрощён примером падишаха. В то же время по всему православному востоку начались сборы милостыни на уплату долгов иерусалимской патриархии. В пределах Турции все православные общины добровольно обложили себя поголовным сбором для Иерусалима. Сербы внесли в святогробскую кассу более десяти тысяч червонцев, австрийские славяне собрали около 80 тысяч рублей. Но больше всего помогла иерусалимской церкви единоверная Россия. Патриарх Афанасий обратился в Св. Синод с просьбой разрешить ему сбор милостыни по всей России. Получив это разрешение, он послал сюда, в качестве сборщика милостыни, своего предполагаемого преемника по патриаршей кафедре, фаворского архиепископа Иерофея, который прожил в России пять лет и собрал более 800 тысяч рублей. Кроме того, во всех русских церквах, по ходатайству патриарха Афанасия, были заведены особые кружки для сбора доброхотных подаяний в пользу палестинской церкви, и этот, так называемый кружечный, сбор ежегодно стал отсылаться в Иерусалим. В правление патриарха Афанасия местная светская и духовная власть на Кавказе захотела отобрать имения Св. Гроба, издавна существовавшие в Грузии и Имеретии, ввиду тех беспорядков, какие допускались в управлении этими имениями со стороны архимандритов-греков, присылаемых из Иерусалима. Патриарх Афанасий восстал против этого, нашёл себе решительную поддержку в нашем Св. Синоде, и дело со святогробскими имениями в Грузии оставлено было в прежнем виде, как того желал кир-Афанасий. В 1885 году армяне выхлопотали у Порты фирман, в силу которого отняли у греков некоторые принадлежавшие им в Иерусалиме св. места. Патриарх Афанасий и всё святогробское братство обратились к русскому Государю и в Св. Синод с просьбой защитить их от нападения армян и возвратить отнятые у них армянами св. места. По Высочайшему повелению, русскому послу в Константинополе было приказано сделать Порте представление о незаконном захвате армянами св. мест. Вследствие этого, новым султанским фирманом грекам были возвращены в Иерусалиме все св. места, а вместе с тем были восстановлены и подтверждены старинные их права и преимущества, в том числе право починять свои священные здания. Наконец, Св. Синод и митрополит московский Филарет наблюдали за правильным ведением хозяйства и управления в иерусалимском подворье в Москве. В конце патриаршества Афанасия IV совершилась коренная перемена в характере отношений русского правительства к иерусалимской церкви. Доселе все эти сношения имели в виду почти исключительно оказать помощь иерусалимской церкви или денежную или политическую, причём русское правительство мало интересовалось действительным положением дел в Палестине и на всё происходившее там смотрело глазами тамошних греков. Лишь в конце управления патриарха Афанасия наше правительство решилось послать в Св. Землю доверенное компетентное лицо, которое бы на месте тщательно изучило положение дел в Палестине и обо всём представило подробный отчёт. Выбор пал на знаменитого учёного богослова-путешественника архимандрита, после епископа, Порфирия Успенского, который в конце 1843 г. и прибыл в Палестину для ознакомления с положением здесь церковных дел и выяснения характера будущих отношений русского правительства к иерусалимской патриархии. Епископ Порфирий блестящим образом выполнил возложенное на него трудное и ответственное поручение, выяснив нашему правительству, что задача России по отношению к палестинской церкви состоит теперь не только в том, чтобы оказывать ей денежную помощь, покровительство и защиту пред турецким правительством как это было ранее, но, главным образом, в насаждении просвещения среди тамошних греков и особенно сирийцев, в надлежащем воспитании тамошнего белого и чёрного духовенства, в упорядочении всей тамошней церковно-экономической жизни, в установлении правильных отношений между пастырями и пасомыми, словом, России предстоит по отношению к Палестине выполнить теперь очень сложную и трудную задачу христианско-культурного характера, – внести высшую христианскую культуру в тамошнюю тёмную, погрязшую в невежестве и пороках, православную среду. По предложению епископа Порфирия, в 1847 году была учреждена в Иерусалиме русская духовная миссия, положившая своей деятельностью начало культурного нашего воздействия на Палестину, а через неё и на весь православный восток. Эта миссия существует и в настоящее время и в течение продолжительного своего служения оказала немало влияния на внутреннее обновление и возрождение палестинской церковно-общественной жизни. Имена стоявших во главе её – архимандрита Порфирия Успенского, Кирилла, епископа мелитопольского, и архимандрита Антонина Капустина принадлежат к числу незабвенных и славных имён русских деятелей в Святой Земле. С 1882 года культурно-просветительную задачу в Палестине с честью выполняет Императорское Православное Палестинское Общество.

Патриарх иерусалимский Кирилл

Преемником патриарха Афанасия был Кирилл II (1845–1872 гг.), митрополит лиддский. Он принадлежал к числу выдающих святителей сионской церкви по своей деятельности и образованию. Большую часть своего патриаршества блаженнейший Кирилл провёл в Иерусалиме, в непосредственной близости к св. местам и к своей пастве, разнообразные нужды коей он энергично старался уврачевать. Из его деяний нужно отметить: сохранение иерусалимских святынь во владении православных и противодействие козням католиков, стремившихся, особенно в 1853 году, отнять у греков некоторые палестинские святыни, – восстановление многих православных церквей и благоустройство монастырей, ремонт здания патриархии, открытие новых школ и в частности богословской школы Святого Креста (1853 г.), имеющей своей задачей приготовлять образованных клириков для палестинской церкви, упорядочение экономических дел патриархии и т. п. Патриарх Кирилл продолжал сношения с русским правительством в том же направлении, как и его предшественник, и получил от этого немалые выгоды. Когда он оставил патриарший престол, то в кассе й патриархии оказалась в наличности громадная денежная сумма (около двух миллионов рублей). Последние годы патриаршества блаженнейшего Кирилла были ознаменованы его деятельным участием в известном болгарском вопросе, причём он принял сторону болгар и отказался подписать постановление константинопольского собора 1872 года, объявившего болгар в схизме с церковью константинопольской. Это принесло честному и убеждённому святителю весьма много огорчений и оскорблений, которым его подвергли сторонники противной партии, поддерживавшей интересы эллинизма. Они же побудили его отказаться от патриаршего престола. Профессор Диомидис-Кириакос утверждает, что участие Кирилла в болгарском вопросе уничтожило всю прежнюю славу этого мужа (III, 65); но с этим мнением нельзя согласиться, так как деятельность Кирилла на пользу просвещения в Палестине и борьба с католиками оставили след и до настоящего времени. Отказавшись от престола, блаженнейший Кирилл жил в Константинополе на пенсию от турецкого правительства, здесь и скончался.

После Кирилла патриаршествовал Прокопий (1873–1875 гг.), непродолжительное правление коего прошло в больших волнениях и смутах в недрах иерусалимской церкви. Дело в том, что местные арабы, высоко ценя блаженнейшего Кирилла за его просветительные труды, отказались признать законность избрания Прокопия и требовали возвращения на патриарший престол его предшественника. Они сообщили о своих требованиях турецкому правительству и вселенскому патриарху Иоакиму II, послав им несколько прошений, и настойчиво добивались низложения Прокопия, которого не поминали даже на богослужении. Прокопий сначала подвергал своих врагов преследованию и даже заключал некоторых из них в тюрьму, а затем старался склонить их на свою сторону ласками и обещаниями, но цели не достиг. Против него восстали и некоторые члены иерусалимского священного синода и побудили его отказаться от престола.

Преемником Прокопия был блаженнейший Иерофей (1876–1882 гг.). При нём внутренние смуты продолжались, поэтому патриарх немало времени и трудов посвятил на умиротворение паствы и святогробского братства. Волнения происходили, главным образом, из-за вопросов болгарского, в котором патриарх Иерофей принял сторону греков, признав константинопольский собор 1872 года, и арабского, состоявшего в том, что палестинские арабы требовали от патриарха предоставления им некоторых прав в церковном управлении. В то же время русское правительство, ввиду беспорядочного управления святогробскими имениями в Бессарабии и Кавказе, конфисковало их в свою пользу. Это весьма сильно подорвало финансовое положение патриархии, так что богословская школа Св. Креста была закрыта. Она была вновь восстановлена в 1881 году, когда русское правительство возвратило патриархии конфискованные владения. В следующем году Иерофей и скончался.

Его преемником был избран архимандрит Фотий, ныне патриарх александрийский, но ввиду молодости не был утверждён султаном в этом звании.

В 1883 году патриархом иерусалимским был избран Никодим (1883–1890 гг.), архиепископ фаворский, долгое время состоявшей патриаршим наместником в Москве и хорошо известный русскому правительству. Вступивши на патриарший престол, блаженнейший Никодим нашёл церковь в печальном положении, главным образом вследствие усиленной пропаганды католической и протестантской. Но он энергично приступил к благоустройству церковных дел. По мере сил и возможности, он боролся с иноверной пропагандой, многих из своей паствы удержал в лоне православной церкви и очень многих католиков и протестантов обратил в православие, построил несколько новых церквей, возобновлял монастыри, почти вдвое увеличил число народных школ, израсходовав на это громадные суммы, старался упорядочить финансовый бюджет патриархии, получая щедрые пожертвования из России и доходы с благоустроенных святогробских имений. В виду того, что иерусалимская патриархия собственными силами и средствами не могла с успехом бороться против иноверной пропаганды, блаженнейшей Никодим призвал к себе на помощь Императорское Православное Палестинское Общество, которое было учреждено с целью поддержания православия в Св. Земле путём устройства народных школ, врачебных и благотворительных заведений, путём научного изучения прошлого и настоящего положения Палестины и ознакомления русского народа с судьбами Св. Земли, путём благоустройства русского паломничества к св. местам. С того времени деятельность Палестинского Общества совершается непрерывно и с большим успехом в осуществлении его целей. К сожалению, время патриаршества блаженнейшего Никодима было омрачено внутренней борьбой в среде святогробского братства, значительно парализовавшей успехи его начинаний. Внутренние нестроения побудили блаженнейшего Никодима выйти и в отставку. Он и доселе здравствует, проживая в монастыре св. Георгия Кримносе, на острове Халки, на пенсию, получаемую из патриархии.

Преемником Никодима был блаженнейший Герасим (1891–1897 гг.), патриарх антиохийский. Архипастырь просвещённый и энергичный, кир-Герасим начал новый период мирной и спокойной жизни сионской церкви. Самым главным его делом было благоустройство святогробского братства в финансовом отношении и водворение здесь внутреннего мира и порядка, коих давно не было. Патриарх построил несколько новых домов и магазинов в Иерусалиме и Яффе, которые дают патриархии большой доход, и приобрёл в её пользу значительные земельные участки. Затем, патриарх Герасим опять открыл богословскую школу Св. Креста, закрытую в прежнее время, построил несколько школ в различных местах Палестины и храмов и возобновил некоторые монастыри. Вообще, по своему образованию, нравственному характеру и административной деятельности блаженнейший Герасим должен быть поставлен в ряду самых лучших патриархов иерусалимской церкви. Поэтому его кончина, 9 февраля 1897 года, на 55 году жизни, от тяжкого и застарелого недуга – рака печени, вызвала глубокую скорбь во всем православном мире.

Блаженнейший Дамиан, нынешний патриарх иерусалимский

В настоящее время иерусалимскую патриаршую кафедру занимает (с 10 июля 1897 г.) блаженнейший Дамиан. Он в мире именовался Димитрием Касоти, родился на острове Самосе, где потом и служил товарищем мирового судьи, затем овдовел и поступил в число иноков святогробского братства. Через несколько лет Дамиан был отправлен в Россию, в качестве эпитропа Гроба Господня, и сперва (1878–1880 гг.) заведовал иерусалимским Александровским монастырём в Таганроге, а потом (1881–1886 гг.) святогробскими имениями на Кавказе. При патриархе Никодиме он состоял патриаршим эпитропом в Константинополе, а затем был отозван в Иерусалим. При патриархе Герасиме Дамиан был избран митрополитом филаделфийским и состоял патриаршим наместником в Вифлеемском монастыре, а по кончине кир-Герасима единодушно был избран на кафедру св. Иакова, брата Господня. Блаженнейший Дамиан с честью несёт своё высокое служение и уже ознаменовал немногие годы своего патриаршества заботами о просвещении народа и духовенства и энергичной борьбой с иноверной пропагандой. В каталоге иерусалимских патриархов он занимает 145-е место.

Иерусалимский патриарх занимает четвёртое место в каталоге первосвятителей православного греческого востока. Он носит следующий титул: «блаженнейший, божественнейший и святейший отец, и патриарх святого града Иерусалима и всей Палестины, Сирии и Аравии за Иорданом, Каны Галилейской и святого Сиона господин и владыка». Иерусалимская церковь владеет правами автокефальности, а стоящий во главе её патриарх равен по своей власти всем остальным восточным первоиерархам. В политическом отношении он также считается главой своего народа, за верность коего и отвечает пред турецким правительством. В Константинополе он имеет своего поверенного (капу-кехагья) для ходатайства пред Портой по делам своего престола, а в важнейших случаях он пользуется посредничеством вселенского патриарха. Иерусалимский патриарх избирается местным священным синодом, преимущественно из среды святогробского братства. Но в 1844 году, после кончины блаженнейшего Афанасия IV, вселенский патриарх Герман, его синод и архонты греческого народа, участвовавшие в синодальных совещаниях, сделали попытку присвоить себе право избрания иерусалимского патриарха. Этот замысел созрел без всяких политически-религиозных причин, единственно из корыстолюбия: вселенскому патриарху и его сторонникам хотелось воспользоваться богатыми доходами казны Св. Гроба и подчинить её бюджет своему контролю. И вот, путём интриг перед турецким правительством, константинопольская партия устранила от иерусалимского престола фаворского архиепископа Иepoфея, которого Афанасий пред смертью назначил своим преемником, упомянув об этом и в своём завещании. Но, устранив Иерофея, вселенский патриарх и его партия однако не сумели посадить на иерусалимский престол своего кандидата, намеченного из среды клириков константинопольской церкви: в дело вмешалась русская миссия в Константинополе и спасла независимость иерусалимского патриаршего престола, на который был избран, как известно, лиддский архиепископ Кирилл⁵⁵. С того времени иерусалимская церковь беспрепятственно пользовалась всегда ей принадлежавшим законным правом свободно выбирать патриархов из среды своих иерархов. Самый порядок избрания патриарха заключается в следующем. Когда патриаршая кафедра сделается вакантной, священный синод иерусалимской церкви, состоящий из всех архиереев палестинской церкви и старейших членов – архимандритов братства монастыря Св. Гроба, избирает одного из иерархов местоблюстителем патриаршего престола, – который и руководит дальнейшей деятельностью избирателей. Затем, участники избирательного собрания составляют список 12 кандидатов на патриарший престол и представляют его на рассмотрение турецкого правительства, которое имеет право вычёркивать из этого списка неугодных ему лиц. По получении этого списка обратно, в храме Воскресения совершается акт избрания нового патриарха. Местоблюститель и весь синод торжественно являются в храм и занимают места в алтаре пред престолом, на котором ставится серебряное глубокое блюдо. Облёкшись в мантию и омофорец, местоблюститель произносит: «Благословен Бог наш...». Окружающие трижды поют: «Благословен еси Христе Боже наш, иже премудры ловцы явлей...», а после стихиру – «Вся подает Дух Святый...» и кондак: «Егда снисшед языки сия...», после чего бывает отпуст. Затем, один из митрополитов читает в слух присутствующего народа султанское ираде о выборе патриарха сперва по-гречески, а потом по-арабски, после чего члены синода кладут на блюдо, стоящее на престоле, запечатанные конверты с именами кандидатов. Когда все подадут таким образом свой тайный голос, местоблюститель вскрывает конверты и объявляет во всеуслышание имена, в них указанные. Получивший наибольшее число голосов считается избранным на престол. В алтаре и в храме в честь новоизбранного раздаются рукоплескания и возгласы ζήτω – да здравствует! Избранный кандидат представляется на утверждение Порты, которая и выдаёт ему берат с подробным перечислением его прав и преимуществ. Патриарх управляет церковью при посредстве состоящего при нём синода и членов святогробского братства. Он теперь постоянно проживает в Иерусалиме, тогда как в течение первой половины XIX века иерусалимские святителя жили в Константинополе, где они были ходатаями пред правительством за свою церковь и искали у греческих богачей помощи обременённому долгом престолу; в Иерусалиме они имели своих наместников из членов синода, которым и вверяли непосредственное управление церковными делами, сами же вовсе не посещали Палестины. Во второй половине XIX века, со времени Кирилла II, обстоятельства иерусалимской церкви изменились к лучшему, и патриархи стали жить в непосредственной близости к своей пастве, охраняя её от злокозненной деятельности западных миссионеров. При патриархе состоит обычный штат должностных лиц.

Иерусалимская патриархия имеет большие денежные доходы. Первую и главную статью дохода её составляют имения, преклонённые Святому Гробу, т. е. приписанные к нему на известных условиях, безусловно подаренные, завещанные иди купленные в разное время, и находящиеся в различных странах. Такие имения, в виде земель, садов, домов и т. п., находятся, прежде всего, в самой Палестине, а затем в различных городах и местностях Турецкой империи, например, в Смирне, Кидонии, Константинополе, на островах Хиосе, Кипре и Крите. Всюду во владениях Св. Гроба устроены подворья иди метохи, в коих живут монахи, заведующие имениями; они или сами эксплуатируют святогробские угодья, взнося в патриархию ежегодно определённую денежную сумму, или же сдают их арендаторам. Святогробские владения имеются также в Греции и особенно в Бессарабии и Грузии, где иерусалимской патриархии принадлежит до ста тысяч десятин земли и леса, дающих ей громадный доход. Кроме того, патриархия имеет в России два подворья – московское и таганрогское; заведующие ими лица собирают в пользу патриархии значительный капитал. Вторым источником доходов иерусалимской патриархии служат сборы с поклонников, преимущественно русских. Эта статья в последнее время возросла в высокой степени, вследствие прекрасной организации паломничества со стороны Императорского Православного Палестинского Общества, вызвавшей громадный прилив поклонников из России. Обыкновенно, все паломники несут, в том или ином размере, свои подаяния Св. Гробу, делают вклады на помин души, платят за посещение святынь и монастырей, а иные и за содержание и т. п. В общем итоге получается громадная сумма. Третьей статьёй святогробских доходов служат добровольные взносы и вклады, делаемые преимущественно из России, где в пользу Св. Земли производится в церквах кружечный сбор, а в Хозяйственном Управлении при Св. Синоде принимаются пожертвования на нужды православия в Палестине. Наконец, не следует забывать, что патриархия получает доходы с многочисленных домов, принадлежащих ей в Иерусалиме, с монастырских келий, отдаваемых в наём или пожизненное владение православным поклонникам, с собственной типографии в Иерусалиме, от имущества умерших святогробских монахов и т. п. Из всех указанных источников патриархия получает громадные деньги, которые и расходуются ею на разнообразные нужды иерусалимского престола, как-то: на содержание патриарха, святогробского братства, патриаршей канцелярии и драгоманов, на пособие митрополитам и монастырям, на содержание метохов и служащих в имениях, на жалованье приходскому духовенству, выдачу пособий и милостыни бедным православным и больным, на содержание школ, больниц и на подарки турецким властям. В результате расходы патриархии иногда бывают больше её доходов, в бюджете её иногда образуется дефицит, вызывающий жалобы иерусалимских греков на бедность и нужду.

Число епархий иерусалимского престола в течение XIX века было неодинаково. Так, в 1888 году их было тринадцать, за исключением патриаршей епархии, в 1879 – десять, а в конце века – пятнадцать, а именно: митрополии – петроаравийская, птолемаидская, филаделфийская, назаретская, тивериадская и вифлеемская, архиепископии – лиддская, севастийская, фаворская, иорданская, кириакопольская, пеллская, иерапольская, диокесарийская и неапольская. Впрочем, не все упомянутые кафедры бывают постоянно заняты, а с другой стороны, некоторые из них имеют титулярное значение. В первой половине XIX века епархиальные архиереи, за незначительным исключением, жили при патриархии и лишь изредка посещали свои паствы, как свидетельствует епископ Порфирий Успенский⁵⁶. Причиной этого была крайняя бедность палестинских епархий, которые были совершенно не в состоянии содержать своего архиерея и его небольшой штат. Не получая от епархии никакого материального обеспечения, иерусалимские владыки кормились от патриархии и Св. Гроба. Все они получали от патриархии пищу и одежду (по одной рясе в год). В то же время они пользовались подаяниями поклонников, которым служили обедни, панихиды, молебны. Архиереи совершали поклонникам заказные требы и обедни по очереди и не иначе, как с разрешения патриарших эпитропов или наместников. Обыкновенно, поклонник просил эпитропа нарядить на службу архиерея, и он назначал того, кто стоит на очереди. Архиерею за обедню платилось не менее 20 пиастров. Кроме того, некоторым архиереям патриархия назначала для содержания какой-либо монастырь, в котором останавливались поклонники, и все доходы этого монастыря поступали в их безотчётное распоряжение. Из всех этих источников почти каждый архиерей получал до шести тысяч пиастров (около 3.000 рублей), но этих денег было едва достаточно на личное содержание владык, а на нужды их епархий ничего не оставалось. Некоторые из них, живя постоянно при патриархии, не интересовались церковно-религиозным бытом своих епархий, а иные даже не знали ни их объёма, ни границ. Во второй половине XIX века дело изменилось к лучшему. Пользуясь материальным содействием патриархии, архиереи чаще стали навещать свои епархии, а многие и постоянно жили в их пределах. Вместе с тем они занялись благоустройством своих епархий, как нравственным, так и материальным, и стали получать от них достаточные доходы. Эти доходы составлялись из определённых ежегодных взносов духовенства и мирян, из сборов с церквей и монастырей. Но, в общем, материальное положение палестинских архиереев было небогатое. В течение всего столетия они избирались из греков, хотя главное население Палестины составляют арабы.

Что касается низшего духовенства в Палестине, то оно, как и в Сирии, избирается преимущественно из среды арабского народа, живёт на доходы от своих приходов, восполняя свой скромный бюджет прибылью от земледелия и садоводства, находится в непосредственном общении с народом и несёт все его горести и радости. Оно не отличается образованием, живёт в бедности, но честно и ревностно служит святой православной церкви, крепко держится её учения и преданий и строго блюдёт чистоту нравственной жизни.

Монастыри, находящиеся в иерусалимском патриархате, разделяются на патриаршие и епархиальные. В пределах Иерусалима и его окрестностей, составляющих епархии патриарха, имеется до двадцати монастырей. Во главе их нужно поставить монастырь Святого Гроба. Этот монастырь представляет не одно здание, но совокупность многих домов и церквей и имеет вид небольшого городка с улицами, дворами и садами. Здесь находится патриархия со всеми её учреждениями, живёт патриарх с членами синода, помещается святогробское братство, находятся главные иерусалимские святыни – Голгофа, храм Гроба Господня и храм Воскресения. Самый монастырь Святогробский имеет в своих стенах две небольшие церкви: святых равноапостольных Константина и Елены и св. Феклы. Первая церковь есть собственно патриаршая и в ней ежедневно и еженощно, в присутствии патриарха и святогробского братства, совершаются богослужения. Внутренняя жизнь в монастыре проходит под непосредственным наблюдением игумена, обычных монастырских властей и почётных старцев-архимандритов. В состав братства обители принимаются только греки, которые всецело посвящают себя служению палестинской церкви и готовят себя здесь к высшему иерархическому служению. Святогробское братство представляет большую моральную силу и принимает большое участие в церковном управлении, иногда подчиняя своему влиянию и самого патриарха. Оно владеет и громадными средствами. Братство заключает в себе до 40 иноков.

Из других иерусалимских мужских монастырей известны: Авраамиевский, близ храма Воскресения, Иоанна Предтечи, св. Николая, св. Димитрия, святых Феодоров, св. Георгия, Архангельский, св. Георгия, называемый также Еврейским, и Харалампиевский; кроме того, греческим монахам принадлежит в Иерусалиме Гефсиманское подворье. Из женских монастырей Иерусалима известны: св. Василия, св. Мелании или Большая Панагия, Пресвятой Богородицы или Малая Панагия, св. Евфимия Великого и св. Екатерины. Но относительно большей части перечисленных монастырей нужно сказать, что они совсем не похожи на монастыри русские. Лишь в женских монастырях имеются постоянные братства монахинь, которые живут здесь на началах киновии, а монастыри мужские суть не более, как подворья и странно-приимные дома для богомольцев с их семействами; в них нет постоянного братства, а обыкновенно в каждом монастыре живёт один настоятель, всегда грек и святогробец, который заведует его хозяйством; в монастырях не бывает постоянного богослужения, но оно отправляется лишь по желанию поклонников особо приглашёнными святогробскими иноками. Настоятель монастыря живёт в нём на положении арендатора, ежегодно взнося в патриархию определённую денежную сумму. Иногда игумен-арендатор передаёт монастырь другому лицу, даже не монаху, который и старается извлечь из монастыря весь возможный доход. В Палестине есть люди, которые сделали себе профессию из арендования монастырей, дающего большие барыши.

Вёрстах в 3-х от Иерусалима, в уединённой долине, находится Крестовый монастырь, на том месте, где по преданию росло древо Животворящего Креста. В начале столетия монастырь принадлежал грузинам, а ныне в нём помещается богословская школа. Далее, по дороге к Вифлеему, расположен монастырь св. пророка Илии, находящийся в запустении, а в пустыне Мёртвого моря, вёрстах в 15 от Иерусалима, у Кедронского потока, среди скал, лишённых всякой растительности, находится некогда знаменитая лавра Саввы Освященного; ныне в ней подвизаются до 40 иноков – греков, русских и болгар, строго соблюдающих иноческие уставы и проводящих жизнь истинно-аскетическую, вдали от мира и его суеты; обитель получает от патриархии всё содержание; она неоднократно в течение века подвергалась нападению диких бедуинов, кочующих в соседней пустыне, но теперь живёт с ними в мире, снабжая их хлебом. В 1898 году патриархия приступила к восстановлению лежавшей в развалинах обители препод. Феодосия Киновиарха, в иудейской пустыне, близ Иерусалима; раньше развалины находились во владении бедуинского племени убедиев, у которых патриархия купила это священное место; окружила стеной и распорядилась начать строительные работы. В городе Рамле, находящемся в патриаршей епархии, существует монастырь св. великомученика Георгия, в котором паломники находят приют на пути из Яффы в Иерусалим. При патриархе Никодиме этот монастырь-странноприимница был обновлён и расширен. Патриарх Никодим возобновил и Георгиевский монастырь в Яффе, также служащий странноприимным домом. Этот монастырь довольно обширен и богат, считается метрополией Яффы и управляется патриаршим наместником. В самом конце XIX столетия восстановлен и монастырь Вознесения, на горе Галилейской, близ Елеона; восстановление совершено иорданским архиепископом Епифанием, который на собственный счёт воздвиг здесь храм, снабдил его утварью и церковными принадлежностями и построил кельи для немногочисленной иноческой братии.

Из монастырей, существующих вне патриаршей епархии, известны: Вифлеемский над пещерой Рождества Христова, монастырь очень большой и благоустроенный; монастырь в Кузиве, близ Иордана, в честь св. Иоакима, восстановленный патриархом Никодимом; св. Герасима, близ Мёртвого моря, благоустроенный тем же патриархом, св. Иоанна Предтечи или Пресвятой Троицы, на берегу Иордана, на месте крещения Господня, восстановленный при содействии Его И. Высочества В. К. Сергея Александровича, св. Порфирия в Газе, Фаворский в честь Преображения, исправленный на счёт бывшего фаворского архиепископа Спиридона (после патриарха антиохийского), и некоторые другие. Но и епархиальные монастыри, как и патриаршие, большей частью бедны, не устроены и имеют немногочисленную братию. Лишь в конце XIX столетия некоторые из них приведены в лучший вид, благодаря помощи из России, в частности от Императорского Православного Палестинского Общества.

В Иерусалиме приходских церквей нет, а равно нет и белого духовенства. Все приходские требы исполняются здесь настоятелями монастырей, которые и крестят, и венчают. Приходские церкви в других городах сравнительно благоустроены, имеют достаточную утварь и облачения, снабжены иконами и т. п. Что же касается сельских церквей, то они, за весьма малым исключением, находятся в жалком положении. Особенно ужасен был вид сельских храмов в Палестине в первой половине XIX века, как свидетельствует в своей «Книге бытия» компетентный русский путешественник, епископ Порфирий Успенский. Например, описывая церковь в селе Яфе близ Назарета, преосв. Порфирий говорит (I, 551): «Нас поразила не столько необыкновенная скудость церкви, сколько нечистота. Полу (деревянного) нет, земляной пол – грязный, изрыт яминками, в углах лежал хлам; среди церкви врыт в землю кусок жёлтой колонны и на ней поставлена полуразбитая капитель, и это сделано для обозначения места, около которого ходит поп с великим выходом. Иконостас каменный; на полках стоят какие-то ветхие иконы, малые, полинялые, безобразные. Царских дверей нет; вместо завесы висит нечистая тряпица престол кое-как сделан из камней в виде стула; и на нём столько навозу, пыли, сору, воску и пролитого масла с лежавших черепков, что я изумился и заплакал».

Во второй половине XIX века, когда экономическое положение патриархии улучшилось, она принялась за благоустройство и сельских храмов. Многие из них восстановил и снабдил необходимыми принадлежностями патриарх Кирилл II, а затем много трудов и денег на постройку новых церквей и исправление разрушенных потратил патриарх Никодим, Патриарх Герасим и Дамиан шли в этом отношении по стопам своих предшественников. Таким образом, к концу XIX века многие палестинские сёла украсились новыми и благоустроенными храмами, а в иных местах были исправлены и снабжены утварью и священными принадлежностями. Но при всём том, в Св. Земле остаётся ещё обширное поприще для посторонней благотворительности на дело сооружения и восстановления святых Божиих храмов. И до сего времени есть много арабских сёл, в которых церкви находятся в крайнем убожестве и своим видом напоминают те жалкие храмы, которые описал епископ Порфирий Успенский.

Число православных храмов в Палестине в течение века было неодинаково. В средние столетия их, вместе с монастырскими, было до 70, а в конце столетия – до ста.

Народное образование в иерусалимском патриархате в течение XIX столетия стояло невысоко. В первой половине этого века в Палестине существовали лишь начальные школы и притом – в очень ограниченном числе. Известный русский паломник, епископ Порфирий Успенский, свидетельствует в своей «Книге бытия», что в сороковых годах этого века умственное убожество было общим в Палестине недостатком – и пастырей, и пасомых. Палестинские иерархи, по его словам, ненавидели учёных лиц, а монах Анфим, секретарь патриархии, боялся их, так как они, достигнув архиерейства, могли освободиться из-под его власти. Сельское духовенство также было невежественно и не имело истинных познаний о Боге и церкви. В патриархате не было ни одного учебного заведения для приготовления кандидатов священства. С целью дать элементарное образование святогробским клирикам и монахам, патриарх Афанасий прислал из Константинополя учёного грека, который должен был научить своих учеников катехизису. Рассказывают, что уроки этого учителя слушали и архиереи, члены иерусалимского патриаршего синода, не умевшие истолковать символ веры. Но школа скоро была закрыта, так как учитель стал обличать на своих уроках ханжество и невежество архиереев и тем вызвал возмущение среди них⁵⁷. В некоторых сёлах существовали школы грамоты, в коих обучали чтению и письму, но и таких школ было мало, учение велось в них крайне непедагогично, и народ коснел в совершенном невежестве. В 1853 году в народном образовании в Палестине наступило некоторое улучшение, так как в этом году патриарх Кирилл II открыл в монастыре Святого Креста первую в пределах патриархата богословскую школу. Богословская школа Святого Креста существует и в настоящее время и является единственным на всю Палестину средним духовно учебным заведением. В течение своего продолжительного существования школа неоднократно закрывалась, в зависимости от материальных средств, коими снабжает её святогробское братство, но во всё время своей деятельности она с честью несла своё высокое служение и оказала палестинской церкви большие услуги. Последний (четвёртый) раз школа была открыта 9 сентября 1893 года патриархом Герасимом и при нём преобразована в своём внутреннем устройстве. При патриархе Дамиане была составлена новая программа преподавания.

Из отчёта школы за 1899–1900 учебный год видно, что в этом году в семи классах школы обучалось 58 воспитанников. В школе преподавались следующее предметы: в первом классе – священная история Ветхого Завета, греческий, латинский, арабский и французский языки, политическая география, древняя гражданская история, арифметика и зоология; во втором классе: Священное Писание Ветхого Завета, библейская археология, катехизис, греческий, латинский, арабский и французский языки, средняя гражданская история, алгебра, геометрия, ботаника и геология; в третьем классе: Священное Писание Нового Завета, языки греческий, латинский, арабский, французский и русский, психология, новая гражданская история, алгебра, геометрия и опытная физика; в четвёртом классе: Священное Писание Нового Завета, богословская энциклопедия, древняя церковная история, языки вышеупомянутые, логика, геометрия, тригонометрия, физика, химия и астрономия, в пятом классе: Священное Писание Нового Завета, догматическое богословие, апологетика, средняя церковная история, введение в Священное Писание, политическая риторика, языки греческий, арабский, французский и русский, история философия и педагогика; в шестом классе: Священное Писание, нравственное богословие, догматическое богословие, апологетика, новая церковная история, символика, патрология, церковная риторика, история философии и метафизика; в седьмом классе: история иерусалимской церкви, пастырское богословие, церковное право, христианская археология, литургика, составление проповедей и курсовое сочинение. Кроме того, во всех классах школы преподаётся церковное пение. Таким образом, главным предметом изучения в школе служит богословие, во главе со Священным Писанием. Кроме того, совет школы, как видно из её отчёта, намерен в ближайшем будущем ввести в программу школы и полный курс патрологической литературы. Затем, серьёзное внимание обращается в школе на изучение философии. Воспитание в школе ведётся в духе православия и церковности. Бо́льшая часть воспитанников состоят рясофорными монахами. Они дают обещание служить, по окончании курса, святой Христовой церкви, принимая следующую присягу: «Поскольку священная для меня богословская школа удостоила избрать меня в разряд дидаскалов православного христианского богословия, то я, считая себя обязанным блаженнейшему отцу нашему патриарху и остальному почтенному святогробскому братству, пред тобой, честный отец, и пред всеми обучавшими меня преподавателями исповедую публично и пред лицом Бога – во всю жизнь хранить веру чистую и неповреждённую, как я получил и научен ей, и верно служить церкви, и мне, в исполнении этого обещания, да будет помощником в жизни Бог». По окончании курса, питомцы богословской школы Святого Креста поступают на служение иерусалимской церкви в звании клириков и народных учителей, а многие из них достигают высших ступеней церковно-иерархического служения.

Во второй половине XIX столетия увеличилось число и начальных народных школ как в городах, так и в сёлах. В этом отношении примечательна была деятельность патриархов Кирилла II и особенно Никодима. Последний увеличил число палестинских школ с 49 до 150, снабдил их учебными пособиями и привлёк к занятиям более или менее компетентных в школьном деле лиц. Его труды на пользу народного просвещения продолжены и его преемниками – патриархами Герасимом и Дамианом. В 1882 году на поприще народного просвещения в Св. Земле выступило Императорское Православное Палестинское Общество, которое и оказало школьному здесь делу большие услуги. Общество открыло несколько новых школ, иные там, где их никогда прежде не было, прекрасно поставило их в учебно-воспитательном отношении, снабдив хорошими учителями и всеми учебными пособиями и организовав школьную инспекцию, оказывало материальную помощь школам старым, открытым патриархией, и т. п. По известиям от 1900 г. Общество имело в Св. Земле 28 школ, мужские и женские, сельские и городские (в Иерусалиме и Назарете), в коих обучалось около тысячи православных детей. Бо́льшая часть этих школ относится к разряду низших и лишь две более, или менее возвышаются над остальными школами, имея задачей приготовлять своих питомцев к занятию учительских должностей в сельских школах Палестины. Одна из них (мужская) находится в Назарете, а другая (женская) в селении Бет-Джале, в восьми вёрстах от Иерусалима. Обе школы состоят из пансиона и образцового начального училища. В пансионе – три класса, а в образцовом училище – два. В пансионе изучаются следующие предметы: священная история Ветхого и Нового Завета, катехизис, литургика, церковная история, арабский и русский языки, русская история, география, арифметика, геометрия, русское и греческое церковное пение, педагогика и дидактика – теоретически и практически. Особое внимание обращается на последние предметы, а также на русский язык.

В виду крайне невысокого уровня народного образования в Св. Земле, и научно-богословская деятельность здесь проявлялась очень слабо. Можно указать лишь немного лиц, заявивших себя учёно-литературными трудами в области богословия. Они выходили преимущественно из среды святогробского братства, или из состава преподавательской корпорации богословской школы Святого Креста. Местные научные силы питаются из богатейшей учено-литературной сокровищницы, какую представляет замечательная библиотека рукописей греческих, арабских и славянских, находящаяся при иерусалимской патриархии и недавно описанная А.И. Пападопуло-Керамевсом. Из этого ценного источника почерпнули обширнейшие богословские познания учёные члены Святогробского братства Иоиль, Анфим и Фотий, при его посредстве составил свою книгу об иерусалимской церкви и её патриархах иеродиакон Григорий Палама⁵⁸, Вениамин написал сочинения о Палестине и «О проповеднической деятельности св. отцов», Григориадис издал труд о горе Синае и синайском монастыре, монах Прокопий Назианзин Арабоглу, драгоман иерусалимской патриархии, составил историю палестинских святынь и споров из-за них между греками, армянами и латинянами, а также написал рассказ в стихах о пожаре в храме Воскресения в 1808 году⁵⁹, монах Неофит Кипрский написал историю иерусалимской церкви с 1821 по 1841 год, рассказ об иерусалимском пожаре 1808 года и о святынях Палестины, монах Максим известен историей иерусалимских патриархов до 1810 года.

Что касается православного населения Палестины, то наибольший его процент составляют арабы, а наименьший – греки. Между этими двумя элементами существовало мало согласия и мира, так как греки, при своём меньшинстве, сумели занять господствующее положение в церкви и держали арабов вдали от церковного управления, в невежестве и экономическом себе подчинении. Грустные известия о взаимном отношении греков и арабов сообщил в своей «Книге бытия» епископ Порфирий Успенский, имевший полную возможность наблюдать палестинскую жизнь в её неприглядной действительности. По его известию, греки не посвящали арабов в церковно-иерархические степени, не принимали в монахи и в состав святогробского братства, враждебно и даже с презрением относились к ним и т. п.⁶⁰ В конце века эти отношения изменились к лучшему, особенно с тех пор, как на просветительную деятельность в Палестине выступило Императорское Православное Палестинское Общество. Так, в школе святогробского братства, существующей в Иерусалиме, а равно и в других патриарших школах Св. Земли стали обучаться и дети арабов. Число православной паствы в Палестине в течение века было неодинаково. В 1837 году общее её число простиралась до 22 тысяч, в средине века – до 25 тысяч, а в 1891 году, по данным Императорского Палестинского Общества, православных в Св. Земле было 27.575 человек.

Митрополит Герман патрский призывает греков к свободе (в 1821 г.).

Кафедральный собор и митрополичий дом в Афинах

Положение церкви в Греции до 1883 года. – Устройство её до 1860 года. – Сношение церкви королевства греческого с константинопольским патриархом и признание её независимости в 1850 году. – Устройство священного синода и епархиального управления в Греции по закону 1862 года. – Монастырское управление и положение элладских монастырей во второй половине XIX века. – Замечательные современные монастыри в Греции. – Духовное просвещение и богословская литература в Греции в XIX веке. – Присоединение к Греции Ионийских островов, Фессалии и Арты. – Афонские митрополиты XIX века. – Современное положение элладской церкви.

До 1821 года церковь нынешнего королевства греческого входила в состав патриархата константинопольского и безусловно подчинялась юрисдикции вселенского патриарха. Когда в Элладе вспыхнуло восстание греков против ненавистного турецкого ига, местные епархиальные власти лишены были возможности сохранять каноническое общение с вселенским патриархом, и вынуждены были временно прекратить свои сношения с церковью константинопольской. Элладское духовенство, не зная имени своего канонического патриарха, не возносило его и за богослужением, a патриархи, быстро сменявшиеся на константинопольском престоле, не посылали в восставшие местности обычных общительных грамот, ограничиваясь грамотами увещательными, которыми они, по приказанию султана, пытались убедить население Эллады добровольно покориться Порте. При таких условиях, епархиальные греческие архиереи и низшие клирики, в первые месяцы национального движения в стране, поминали за богослужением «всякую православную епископию», т. е. употребляли формулу, свойственную независимым церквам, а иные – просто «всякую епископию». Тем не менее элладские епархии, восставшие против турецкого владычества, ещё не отвергали своей канонической зависимости от константинопольского патриарха и не считали себя в церковном отношении совершенно свободными. В этом смысле высказалась и одна из трёх элладских герусий, учреждённых для управления церковно-общественными делами в восставших местностях, именно герусия восточной Эллады, которая в ноябре 1821 года постановила, что Греция, допуская свободное отправление всякой другой религии, господствующей церковью, однако признаёт церковь вселенскую⁶¹. 20 декабря 1821 года в городе Эпидавре состоялось первое народное собрание греков, занявшееся делами и гражданскими, и церковными. Объявив политическую независимость греческого народа, собрание постановило по делам церкви следующее: «господствующей религией в королевстве греческом признаётся вера восточной православной Христовой церкви; впрочем, правительство Эллады допускает беспрепятственное отправление и всякой другой религии, её обрядов и священнодействий». Для управления церковными делами был назначен особый министр-епископ андрусский Иосиф. Церковная деятельность элладского правительства в дальнейшее время и совершалась в духе этого постановления, причём юрисдикция вселенского патриарха не отвергалась. В марте 1823 года открылось второе собрание греков в городе Астре; на его заседаниях обсуждался вопрос и о церковном главенстве, под которым разумелось учреждение сильной и энергичной церковной власти для временного управления делами церкви и клиром и для надзора за предстоятелями местных элладских церквей и за хранением ими церковных законов. Однако, вновь наступившие военные бури воспрепятствовали водворению церковного порядка и благочиния. В 1826 году было уничтожено и самое министерство церковных дел, равно как и другие министерства, так как под влиянием победоносного движения полчищ Ибрагима-паши в Элладе распространилось всеобщее отчаяние, и все ожидали неминуемой гибели отечества. При таких мрачных обстоятельствах, в январе 1827 года началось третье народное собрание греков, сперва в Эрмионе, а потом в Трезене. На этом собрании пять греческих архипастырей, ревнителей отечественной свободы, веры и благочестия, сделали представление о печальном положении отечества в религиозно-нравственном отношении, указали причины этого явления и средства к их устранению. Едва только блеснула искра свободы, писали эти архиереи, как мы уже нарушили мир отечества. Мы презрели чистую и святую веру нашу, попрали священные обязанности, изгнали из душ наших страх Божий, священные законы осквернили постыдными делами. Вследствие этого мы, по определению правосудия Божия, впали в сеть многочисленных несчастий: род нечистый и неверный пленил народ священный, смерть пожинает нас, как колосья, голод угнетает нас до последней степени, междоусобные войны умножили зло и довели нас до крайнего истощения, грабежи и всякого рода насилия сделались беспримерны, а грубое презрение святой нашей веры производит отчаяние в нашем спасении. Вызывалась настоятельная необходимость улучшить христианские нравы и искоренить злоупотребления в церкви. А для этого должно, по мнению архиереев, созвать собор канонических архипастырей Греции и предложить ему составить проект церковного управления и указать меры к водворению в стране истинных начал веры и нравственности. Народное собрание одобрило представление архиереев, и результатом этого было составление первого проекта временного управления элладской церковью, исполненное епархиальными архиереями, без всякого влияния гражданских властей. По смыслу этого проекта, для управления церковными делами Греции должен был учреждён синод из трёх или пяти архиереев, под именем церковной эпитропии; он должен временно представлять высшее церковное правительство, действовать на основании апостольских и соборных правил церкви, в мире с правительством и народом, который обязан безусловно подчиняться ему; члены синода не должны вмешиваться в мирские дела, а обязаны заботиться о замещении вдовствующих кафедр, поучении народа при помощи иерокириксов и школ, о благоустройстве монастырей, о водворении среди клириков мира и порядка; синод судит клириков, рассматривает дела брачные и о наследстве, наблюдает за чистотой веры и правил и т. п.; синод, клирики и народ греческий должны признавать своей матерью великую константинопольскую церковь и её священноначальника – патриарха и не должны от них отделяться и отторгаться, создавая какую-либо схизму или разделение. Народное, собрание признало этот проект целесообразным, но, в виду того, что 11 апреля 1827 года правителем Греции был избран граф Иоанн Каподистрия, собрание отложило осуществление этого проекта впредь до прибытия нового правителя. Каподистрия прибыл в Грецию в начале 1828 года и приступил к устройству управления в стране. Первым его делом в отношении к церкви было учреждение церковной эпитропии из пяти епископов, на которую он возложил обязанность доставлять правительству необходимые сведения о нуждах и состоянии элладских епархий и которая впоследствии совершила поездку с этой целью по Пелопоннесу и островам. Между тем турецкое правительство, вопреки лондонскому трактату России, Англии и Франции от 6 июля 1827 года, предоставлявшему Греции свободу вероисповедания, торговли и управления, под условием верховного над нею владычества Порты и получения ежегодной подати, требовало, чтобы всё здесь было восстановлено в прежнем порядке, и чтобы греки по-прежнему находились в полном подчинении султану. Современный константинопольский патриарх Агафангел, по примеру своих предшественников Григория V, Евгения и Анфима, получил даже от Порты повеление послать в Элладу увещательную грамоту и, силой своего архипастырского авторитета, склонить греков к прежнему повиновению турецким властям. Эго послание граф Каподистрия получил в мае 1828 года на острове Паросе, где он тогда находился, через посредство особой депутации из четырёх митрополитов и великого протосинкелла. Он очень дружелюбно принял патриаршее посольство, но просьбу патриарха о покорности греков «султанской кротости» отклонил, о чём и известил Агафангела особым посланием, в коем, между прочим, назвал патриарха главой всей православной церкви и не отрицал его канонической юрисдикции по отношению к элладским епархиям. Дальнейшая деятельность Каподистрии в отношении к церкви была вполне согласна с выраженным в ответном послании Агафангелу воззрением на власть патриарха в Элладе. В июле 1829 года в Аргосе было созвано четвёртое народное собрание 295 греков, на одном из заседаний коего было рассуждение и о церковных делах. В силу решения собрания Каподистрия в сентябре того же года упразднил пятичленную церковную комиссию, назначенную в 1827 году, и взамен её учредил министерство церковных дел и народного просвещения. Это министерство представляло высшую церковную инстанцию для элладских епархий, но с правами государственной власти. Во главе его был поставлен гражданский чиновник Николай Хрисогелос, епископы же были лишены прежнего участия в делах высшего церковного управления, сохранив за собой лишь нравственный надзор и просвещение народа посредством проповеди и наставлений. Новое министерство, по разъяснению Каподистрии, лишь настолько должно было входить в дела церковного управления, насколько это касалось его обязанностей, причём оно признавалось независимым от патриарха константинопольского только в делах гражданского управления, но в делах духовных должно было считать его высшей инстанцией. 3 февраля 1830 года, вследствие требований России и Англии, Греция, наконец, была объявлена независимым государством. Однако из переписки, возникшей после этого между графом Каподистрией и константинопольским патриархом Константием I, видно, что между элладскими епархиями и вселенской церковью вновь было восстановлено каноническое общение, причём Каподистрия просил патриарха оказать ему содействие в устройстве церковных дел в Греции и обещался отправить в Константинополь митрополита Дионисия для подробного ознакомления патриарха с положением и нуждами элладских епархий. В этом направлении Каподистрия и готовился к церковной реформе, но в сентябре 1831 года был убит своими врагами при входе в церковь св. Спиридона. После смерти Каподистрии, церковными делами в Греции занялись народные собрания, во главе с министрами, но они не сделали каких-либо твёрдых и определённых постановлений касательно элладской церкви, которая по-прежнему пребывала в каноническом общении с вселенским патриархом и признавала его юрисдикцию. Так продолжалось дело до водворения в Греции Оттоновского правительства.

В январе 1833 года в Грецию прибыл новоизбранный король Фридрих Оттон, второй сын короля баварского Людвига. Так как Оттон имел лишь 17 лет от роду, то до совершеннолетия его для управления государством было назначено регенство из трёх природных баварцев: графа Армансперга, фон-Маурера и генерала Гейдека. При восшествии на престол Оттон дал торжественное обещание оказывать покровительство религии своих новых подданных. Правительство ревностно приступило к упорядочению церковных дел в королевстве, находившихся в крайне печальном положении, и предприняло ряд мероприятий, направленных к их улучшению. К регенству примкнуло и несколько новых лиц из греков, вполне разделявших воззрения правительства на характер церковной жизни и на отношение церкви к государству, – и церковно-правительственная деятельность с этого времени получила в Греции иное направление. Прежде всего, правительство сменило весь наличный состав существовавшего раньше министерства церковных дел и указом от 15 марта 1833 года учредило комиссию, которой поручило исследовать истинное положение эллинской церкви, указать средства для улучшения церковных дел, особенно же для возвышения нравственно-просветительного уровня высшего и низшего духовенства, составить проект постоянного священного синода в Греции и результаты своих изысканий представить на усмотрение правительства. В состав комиссии вошли два епископа – Паисий элейский и Игнатий ардамерийский, один иеромонах – Феоклит Фармакид и четверо мирян, во главе с вновь назначенным министром церковных дел Спиридоном Трикуписом, который был избран и председателем комиссии. Душой комиссии был иеромонах Фармакид, человек молодой, энергичный и просвещённый, но с протестантскими воззрениями, которые он усвоил в Германии. Он горячо любил своё отечество и всеми силами желал ему величия и счастья. Ещё до составления комиссии, он первый подал регентству мысль о провозглашении автокефальности элладской церкви, притом без сношения с константинопольским патриархом, и составил проект нового устройства местного церковного управления. Когда же он сделался членом комиссии, на которую была возложена реформа церковной жизни в Элладе, то он заявил себя самой ревностной деятельностью, – составлял проекты церковного устройства и акты заседаний комиссии и, писал объяснения по поводу своих канонических воззрений и был вообще главным виновником вновь учреждённого в Греции церковного строя. Заседания комиссии начались 17 апреля и окончились 22 мая 1833 года, а затем комиссия представила правительству свой проект устройства церкви с пояснительной к нему запиской. Правительство, получив документы, представило их на рассмотрение совета министров, а после одобрения их в этом совете пожелало узнать мнение высшего духовенства элладской церкви о предстоящей церковной реформе, в основе коей была идея автокефальности церкви. С этой целью один из регентов, фон-Маурер, велел министру церковных дел Трукупису тайно и частным образом снестись со всеми греческими архиереями и отобрать от них мнения касательно провозглашения независимости элладской церкви. По словам Маурера, все спрошенные архиереи единогласно высказались в пользу автокефальности церкви и учреждения местного священного синода. Но правительству и этого показалось мало. 1 июля 1833 года оно издало указ, которым все находившиеся в государстве архиереи приглашались на собор в город Навплию для обсуждения проекта предстоящего церковного устройства, насколько правительство предложит это дело их вниманию. Собор открылся 15 июля в составе 22 епископов и имел четыре заседания. Прениями на соборе руководила особая комиссия, во главе с министром церковных дел Трикуписом. Собор высказался за провозглашение независимости элладской церкви и за синодальное в ней управление. Ввиду этого правительство 23 июля 1838 года объявило элладскую церковь независимой от константинопольского патриарха, а 25 июля назначило членов священного синода. Декларация, коей провозглашалась независимость, была написана на языках греческом и немецком и составлена в духе и по проекту семичленной комиссии, руководимой Фармакидом. Сущность её заключается в следующем. Православная церковь королевства греческого, духовно не признающая иной главы, кроме Господа Иисуса Христа, а в правительственном отношении имеющая своим верховным начальником короля Греции, автокефальна и независима от всякой другой власти, при точном соблюдении догматического единства во всём, издревле чтимом всей православной восточной церковью. Верховная церковная власть находится в руках постоянного синода, называемого «священным синодом королевства греческого» и подчинённого верховному надзору короля; король особым распоряжением учреждает государственное министерство с правами верховной власти, коему синод и будет подчиняться. Синод состоит из пяти членов, из коих один председатель и четыре советника, причём правительство, вместо двух советников, может назначить двух ассесоров, а также имеет право назначить одного или двух дополнительных ассесоров. Председатель и советники избираются из архиереев, а ассесоры – из священников и иеромонахов. Они определяются правительством сроком на один год и получают жалование. Дела решаются большинством голосов, причём голос председателя, в случае равенства, даёт перевес; решения синода заносятся в протокол, который всеми и подписывается. В синоде присутствует представитель правительства – королевский прокурор, без участия коего синод не имеет власти делать решающие постановления. Члены синода и все чиновники его канцелярии принимают присягу по особой формуле. Во всех внутренних делах церкви синод действует независимо от всякой мирской власти. Но так как верховной государственной власти принадлежит высший надзор за всеми делами, возникающими в государстве, то ни одно дело, подлежащее ведению синода, не рассматривается им и не решается без предварительного сношения с правительством и без его утверждения. Это относится как к внутренним делам церкви, подлежащим ведению синода, каковы – сохранение в чистоте учения веры, правильное совершение богослужения, исполнение клириками своих обязанностей, религиозное просвещение народа, церковная дисциплина, рукоположение клириков, освящение церковной утвари и церковных зданий и юрисдикция в делах чисто церковных, так особенно к делам смешанного характера, каковы: назначение времени и места богослужения, основание и упразднение монастырей, назначение и уничтожение религиозных процессий, определение на церковные должности, указание границ епархий, распоряжения касательно учебных, благотворительных и исправительных заведений и т. п. Епархиальные архиереи находятся под властью синода и ему подчиняются, определяются на кафедры и низлагаются правительством по предложению синода и будут получать приличное содержание; число и расположение епархий и приходов определяется правительством, по докладу синода. Синоду принадлежит верховный суд над духовенством и мирянами в делах чисто-церковных, причём его решения представляются на утверждение правительства, гражданские же дела клириков (между прочим, о движимых и недвижимых имуществах церквей, монастырей и духовенства, об употреблении книг для записи родившихся, умерших и женившихся, о постройке церквей) подлежат компетенции светского правительства. Король имеет право созывать под своим покровительством церковные соборы. Во время богослужений архиереи поминают прежде короля, а потом – синод.

Храм Пресвятой Богородицы Капникареи в Афинах

Таким образом, в силу канонисма о церковном устройстве в Греции, изданного в 1833 году, вся правительственная власть церкви была предоставлена королю, который поставлен главой и верховным её начальником, а синод оказался не более, как одним из гражданских учреждений, почему и назван священным «синодом королевства греческого»; в этом канонисме, вопреки предварительному условию, ничего не было сказано о том, что участие короля в церковном управлении не должно противоречить церковным канонам, а с другой стороны, здесь не упоминается, что сам синод должен управлять делами по церковным правилам. Синод, несмотря на свой чисто-административный характер, был подчинён двойной государственной опеке – министерства церковных дел и королевского эпитропа; его члены определялись только на один год, дабы правительство с удобством могло удалять из него беспокойных и неприятных для себя членов. Далее, вопреки канонисму, первый состав синода был образован из одних только архиереев. По определению правительства от 25 июля 1833 года, председателем новоучреждённого синода был назначен коринфский митрополит Кирилл, а советниками – митрополиты: Паисий фивский, Захарий санторинский, Кирилл ларисский и Иосиф андрусский; дополнительными членами были избраны епископы – Анфим гелиопольский и Неофит талантийский. Королевским эпитропом был определён Константин Схинас, а секретарём синода – иеромонах Феоклит Фармакид. Провозглашение независимости эллинской церкви и открытие синода были совершены (27 июля) весьма торжественно, при громадном стечении народа, громе пушек и участии короля, министров, архиереев и послов некоторых христианских держав. Правительству оставалось лишь известить об этом константинопольскую и другие православные церкви, в знак духовного единства и братства и по примеру русского императора Петра Великого. Но это заключительное действие правительству не удалось осуществить немедленно.

Дело в том, что среди греческого духовенства и народа раздался протест против нового церковного устройства в королевстве, коим в церкви узаконялся цезаропапизм, т. е. королю, вопреки канонам, предоставлялись главенство в церкви и власть даже над священным синодом. Многим не нравилось то, что провозглашение независимости элладской церкви состоялось без согласия константинопольского патриарха, коему она прежде была подчинена, иные боялись вредного влияния на церковные дела со стороны короля-католика, который уже дал повод к этому опасению закрытием некоторых монастырей и конфискаций их имуществ, наконец, многие возмущались равнодушным отношением правительства к открывшейся среди греков иноверной пропаганде. Под влиянием всех этих условий, в Греции обнаружилась сильная общественная реакция, вызвавшая в некоторых местах (в Мане и Акарнании) даже народные беспорядки. Правительство не осталось равнодушным к народному брожению. Волнения толпы оно прекратило военно-полицейскими мерами, а интеллигентные классы старалось успокоить литературным путём. Священный синод сначала стоял на стороне правительства и даже, по внушению его, сделал попытку успокоить взволнованные умы народа посредством окружного послания. Но в августе 1838 года синод, по поводу одного сношения с министерством церковных дел, увидел, что он ничего не может сделать без воли правительства не только во внешних делах церкви, но и во внутренних, относящихся к догматической и обрядовой стороне религии, и вместе с тем с прискорбием понял своё жалкое, безотрадное положение, нуждающееся в коренной реформе. На донесение синода о необходимости исправить церковный регламент министерство ответило в резком, грубо-угрожающем тоне, с обвинением в государственной измене, побудившим членов синода принести унизительное и жалкое оправдание. После этого синод в течение нескольких лет беспрекословно подчинялся распоряжениям правительства. Но принцип свободы церкви не был забыт, и рано или поздно должен был проявиться во всей своей силе. В сентябрь 1848 года в Греции, по причинам церковно-религиозным и государственно-социальным, вспыхнула революция, и королевство было объявлено конституционным государством. Немедленно же была составлена комиссия, которая начертала проект конституции. Первые два её члена были посвящены религии. Но на собрании депутатов, состоявшемся в январе 1844 года, после весьма продолжительной борьбы двух партий – православной и либеральной, были составлены два новые члена регламента следующего содержания: 1) «Господствующая религия в Греции есть вера восточной православной Христовой церкви, а всякая другая известная религия терпима и богослужебные её действия совершаются беспрепятственно под надзором законов, но запрещается прозелитизм и всякое другое нападение на господствующую религию. 2) Православная элладская церковь, признавая главой Господа нашего Иисуса Христа, существует нераздельно соединённой догматически с великой константинопольской и всякой другой православной Христовой церковью, неизменно сохраняя, подобно им, священные, апостольские и соборные каноны, пребывает автокефальной, действуя независимо от всякой другой церкви в административных своих обязанностях, и управляется священным синодом архиереев». Этими двумя членами уничтожались первые члены регламента 1833 года. Под влиянием дальнейших требований со стороны недовольных этим регламентом, король распорядился учредить в 1845 году особую комиссию, на которую было возложено составить новый законопроект об устройстве церковного управления и определить новые отношения гражданской власти к церковной. Такой законопроект был, действительно, составлен, но он не получил силы действующего закона, а на практике по-прежнему применялся регламент 1833 года, в силу коего синод оставался слугой властвующего над ним министерства. Так продолжалось дело до половины XIX столетия.

В 1850 году греческий синод возобновил сношения с константинопольским патриархом. В Греции уже давно сознавали ненормальность положения местной церкви, провозглашённой автокефальной лишь элладским правительством, но не вселенским патриархом, как того требуют церковные каноны. Люди, преданные интересам церкви и желавшие ей блага, жили в страхе за её будущность, опасаясь раскола с константинопольской церковью и всех вредных последствий церковного разделения, а вместе с тем сознавали изолированность греческой церкви во всём православном мире и её беспомощность в некоторых важных действиях. Сознавая ненормальность своего положения, священный элладский синод со времени своего основания не рукоположил ни одного архиерея, хотя нужда в новых епископах была большая. В виду этого, правительство и синод Греции неоднократно делали хитрые попытки завязать сношения с константинопольским патриархом и как бы случайным путём достигнуть от него признания независимости элладской церкви. Первая такая попытка была сделана в 1841 году, когда греческий синод отправил константинопольскому патриарху послание об отлучении от церкви еретика Феофила Каириса, распространявшего своё лжеучение и в пределах вселенской церкви, надеясь ответное послание патриарха обратить в факт признания им независимости элладской церкви. Но патриарх не принял этого послания и возвратил его нераспечатанным, сказав вручителю, что ни он, ни вселенская церковь не знают никакого синода, самовластно составившегося в православном государстве греческом, архиереи коего пребывают под юрисдикцией вселенского престола. Также поступил с греческим синодом и патриарх иерусалимский Афанасий, пребывавший в Константинополе. Неудачны были попытки синода войти в общение с константинопольским патриархом и в 1843 году. Между тем число епархиальных архиереев ежегодно уменьшалось, и опасность для церкви с этой стороны увеличивалась. В 1849 году правительство и синод сделали новую попытку получить случайным путём признание независимости церкви со стороны вселенского патриарха. 17 декабря этого года в Константинополе скончался греческий посланник Иаков Рисос и погребён весьма торжественно – самим патриархом Анфимом и священным синодом. Греческое правительство захотело отблагодарить патриарха за это и решило отправить ему в дар большой драгоценный крест. Для вручения подарка в Константинополь был отправлен архимандрит Мисаил Апостолид, на которого возложено было также передать патриарху послание «от председателя священного синода королевства греческого». Ответом на это послание опять в Греции рассчитывали воспользоваться, как фактом признания со стороны патриарха независимости элладской церкви и возобновления церковного общения. Но и от этой попытки получился прежний результат: патриарх принял подарок, присланный греческим правительством, и впоследствии благодарил его, но послание возвратил нераспечатанным, сказав вручителю, что он не знает ни синода греческой церкви, ни его председателя, потому что в патриархии об этом нет никаких сведений. Тогда в Афинах убедились в необходимости прямых действий; немедленно здесь был созван министерский совет, который составил от себя грамоту вселенскому патриарху и отправил её в Константинополь; также поступил и синод. Обе грамоты были почти тождественны по содержанию и, в форме запутанной и неопределённой, просили у патриарха только рассмотрения водворившегося в Элладе церковного законоположения. Но в Константинополе правильно поняли истинное положение церковных дел в Греции и смысл обеих грамот. Поэтому на местном константинопольском соборе 1850 г., при обсуждении церковного положения в Греции, основная точка зрения была следующая: епархии греческие издавна находились под юрисдикцией вселенского престола, но потом заблудились и теперь снова ищут принятия в церковное единство. Собор выразил свою радость по поводу восстановления нарушенного общения с вселенским патриархом, которому только и принадлежит каноническое право признать элладскую церковь независимой, и приступать к тщательному обсуждению этого дела. Соборным деянием, освящённым 29 июня 1850 г., константинопольский синод постановил в Духе Святом: «Православной церкви в королевстве греческом, имеющей Началовождём и Главой, как и вся кафолическая православная церковь, Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, быть впредь законно самостоятельной, и высшим церковным правительством её признавать постоянный синод, состоящий из архиереев, преемственно призываемых по старшинству рукоположения, под председательством преосвященного митрополита афинского, и управляющий делами церкви по божественным и священным правилам свободно и беспрепятственно от всякого мирского вмешательства. Так установляемый сим соборным деянием священный синод в Греции признаем и провозглашаем нашим по духу собратом, возвещая всем повсюду благочестивым и православным чадам единой святой соборной и апостольской церкви, да признают его таковым и поминают под именем священного синода церкви эллинской. Предоставляем же ему и все преимущества, и все начальственные права, приличествующие высшему церковному правительству, дабы он впредь поминаем был при богослужении эллинскими архиереями в их епархиях, а председатель оного поминал бы всё епископство православных, а дабы сему синоду принадлежали все канонические действия касательно рукоположения архиереев. Но для сохранения законного единства его с константинопольской великой церковью и с прочими православными Христовыми церквами, по божественным и священным правилам и преданным от отцов обычаям кафолической православной церкви, он должен поминать в священных диптихах имена вселенского патриарха и прочих трёх патриархов по чину, равно как и всё епископство православных; также получать, сколько нужно, и святое миро от святой Христовой великой церкви. Председатель священного синода, по соборным и преданным от отцов повелениям, при вступлении в это звание, обязуется посылать обычные соборные грамоты к вселенскому и прочим патриархам, равно как и они, при своём вступлении, будут делать то же. Кроме того, в случае церковных дел, требующих совместного рассмотрения и взаимного содействия к лучшему устроению и утверждению православной церкви, надлежит, чтобы эллинский священный синод относился к вселенскому патриарху и находящемуся при нём священному синоду. А вселенский патриарх, вместе со своим синодом, охотно будет оказывать своё содействие, сообщая о нужном священному синоду церкви эллинской. Но дела, относящаяся к внутреннему церковному управлению, как-то – избрание и рукоположение архиереев, число их, наименование кафедр их, рукоположение священников и диаконов, сочетание и расторжение браков, управление обителей, благочиние и надзор над священным клиром, проповедание слова Божия, воспрещение противных вере книг, – всё это и подобное должен решать священный синод синодальным определением, отнюдь не преступая священных правил св. соборов, преданных отцами обычаев и постановлений православной восточной церкви». Это соборное постановление было отправлено в Грецию, куда патриарх послал также две грамоты – духовенству с народом и правительству, а также уведомил и прочие православные церкви о признании церкви элладской независимой и об утверждении в ней постоянного священного синода. Так восстановилось церковное общение между Грецией и Константинополем.

После признания, деянием константинопольского собора 1850 года, элладской церкви независимой, местному правительству надлежало составить новое положение о церковном управлении в духе соборного постановления и согласно с церковными канонами. Разумеется, регламент 1833 года, как противоречивший тому и другому, должен был потерять свою законодательную силу и уступить место другому, составленному совсем в ином направлении. Но на деле вышло совершенно иначе. Светское правительство не изменило характера своей деятельности в сфере церковной, так как считало прежние свои действия по устройству церкви вполне законными и, опасаясь неизбежного противоречия, вздумало примирить непримиримое и создать нечто цельное из крайних противоположностей. Но в результате вышло, по выражению Фармакида, лишь одно чудовище.

Деятельность правительства по устройству элладской церкви началась только в половине 1851 года. По распоряжению министра церковных дел Варвоглиса, синод, во главе с кинурийским епископом Дионисием, составил, на основании канонов и церковных постановлений, законопроект о синоде и епископах и в феврале 1852 года представил его министру на рассмотрение и утверждение. Но вскоре произошли смена министерства и кончина епископа Дионисия, а новый министр Ставр Влахос рассмотрение законопроекта отложил, как дело неспешное. Лишь в мае он его рассмотрел и исправил, а затем возвратил синоду. Оказалось, что законопроект синода совершенно изменён и даже извращён, а новый министерский регламент составлен в духе законоположения 1833 г. и почти тождествен с ним. Члены синода сделали замечания на министерский проект и потребовали его изменения, согласно с церковными канонами. Требование синода и его замечания привели Влахоса в большой гнев; он дал понять членам синода, что в его лице оскорблена гражданская власть, и отказывался дать делу быстрый ход, так как замечания синода будто бы показывают, что законопроект не настоятельно нужен. Синод должен был отказаться от некоторых своих замечаний, но просил министра возможно скорее провести проект законодательным путём, так как он настоятельно нужен. Но министр не уступал до тех пор, пока синод не вынужден был выразить своё согласие на принятие министерского законопроекта во всём его объёме и в данной ему редакции. Министр легко провёл его в палате депутатов и в герусии, 9 июля представил на утверждение королю, а 10 сентября разослал ко всем церковным властям государства для исполнения. Этот закон об устройстве управления в церкви королевства греческого, без всякого почти изменения, действует и в настоящее время.

По закону 1852 года, самостоятельная православная церковь эллинская, член единой святой кафолической апостольской православной церкви, состоит из всех жителей королевства, верующих во Христа, исповедующих священный символ веры и чтущих всё то, что почитает святая Христова православная восточная церковь, Началовождь и Глава которой Господь и Бог наш Иисус Христос, управляется же духовно-каноническими архиереями, ненарушимо сохраняя, как и все прочие единоверные церкви, священные апостольские и соборные каноны и священные предания. Управление делами церкви возложено на постоянный синод, облечённый правами верховной церковной власти; он заседает в столице королевства и имеет свою печать, в средине коей вырезано изображение св. креста, с надписью вокруг: «священный синод церкви эллинской». Он состоит из пяти членов – архиереев королевства, один из которых, именно митрополит афинский, назначается председателем; члены поочерёдно вызываются правительством в порядке старшинства, сроком на один год (с сентября месяца), по окончании коего возвращаются в свои епархии; впрочем, правительство может удержать двоих из них в синоде и на второй срок; во время отсутствия председателя, его место заступает старший из членов. Председатель и члены синода, прежде чем вступить в отправление своих обязанностей, приносят пред королём присягу по следующей формуле: «Ваше королевское величество. Удостоверяем по архиерейству нашему, что, всегда пребывая верными вашему величеству, королю и верховному начальнику нашему, и покорными конституции и законам государства, мы употребим всё старание со всею силой, чтобы выполнить, при Божией благодати, свои обязанности в управлении церковью, сохраняя ненарушимо, как и все прочие единоверные церкви Христовы, священные апостольские и соборные каноны и священные предания, – и в свидетели сего удостоверения призываем самого всевышнего Бога, Который да даёт вашему величеству многолетнюю жизнь в добром здравии, да сохранит ваше королевство несокрушимым, благоденствующим, возрастающим и укрепляющимся во веки веков». Эта присяга подписывается иерархами и хранится в министерстве церковных дел. Председатель синода и члены, если допустят нарушение какого-либо закона, ответствуют пред церковью, и правительство созывает канонических епископов королевства для суждения, обличения и наказания за преступление по церковным законам; если же преступление касается синодальных обязанностей, имеющих отношение и к гражданскому обществу, тогда то, что касается гражданской части, предоставляется правительству. Синод имеет свою канцелярию, двух секретарей-клириков, одного или двух письмоводителей и одного журналиста; оба секретаря определяются королём, по представлению министерства церковных дел. Перед вступлением в отправление обязанностей секретари и письмоводители произносят пред священным синодом особую присягу. На заседаниях синода обязательно присутствует королевский эпитроп, представитель гражданской власти, и подписывается под всеми его решениями, чего бы они ни касались; всякое дело, решённое синодом в отсутствие эпитропа или им не подписанное, не имеет силы; эпитроп лишён права голоса. Архиереям, заседающим в синоде, назначено жалованье от правительства – председателю 3.000 драхм в год, членам – по 2.400 драхм; эпитроп получает 6.000 драхм. Дела синода разделяются на внутренние и внешние. Во внутренних делах синод действует независимо от гражданской власти; а что касается внешних обязанностей, то, в виду того, что они имеют отношение к государству, к правам или мирской пользе народа, священный синод исполняет их при содействии и с утверждения правительства. Внутренние дела синода следующие: а) верное и правильное учение о догматах; в этом отношении синод, через посредство гражданской власти, пресекает ложные и вредные религиозные учения, письменные или устные наставления, прозелитизм, издание книг, содержащих противные православной вере воззрения, и т. п., б) распоряжения о богослужении по древле установленным в церкви правилам, в) исполнение клиром и монахами своих обязанностей, г) религиозное обучение клириков и монахов, а также народа, насколько оно касается государственных законов и устройства, д) церковная дисциплина, е) испытание и рукоположение клириков, ж) освящение храмов и наблюдение за монастырями, з) исполнение церковно-религиозных обязанностей, и) точное соблюдение священных канонов и преданий церкви и т. п. Кроме того, синоду принадлежит верховная юрисдикция над всеми клириками, он является высшей инстанцией по делам церковного судопроизводства. Он имеет право и налагать, согласно с канонами, наказания на лиц духовных, в силу произведённого им суда, как-то: временное запрещение священнодействия, заключение в монастыри или исправительные заведения, уплата денежной пени, личное отлучение и лишение сана. Но эти решения синода, равно и епархиальных архиереев, приводятся в исполнение не иначе, как после предварительного утверждения короля или министра церковных дел. За гражданские преступления клирики судятся гражданским судом и, в случае обвинения, предварительно лишаются сана; заключение духовных лиц под стражу производится в особых местах. Отлучение от церкви мирян производится лишь после предварительного разрешения правительства. К внешним обязанностям синода относятся, главным образом, следующие: назначение церковных процессий, распоряжения об учебных, благотворительных и исправительных для клириков учреждениях, особые церковные обряды, назначенные в дни рабочие, и т. п. Но и эти распоряжения синода предварительно утверждаются королём или министром. Дела брачные рассматриваются синодом лишь в отношении их церковного элемента, а в отношении гражданском они подлежат ведению светской власти. Дела в синоде решаются большинством голосов и заносятся в протоколы, которые и подписываются всеми членами. Жалобы на синод приносятся высшему гражданскому правительству. Синод сносится с местными и иностранными гражданскими или церковными властями через посредство министра иностранных дел. За богослужением синод поминается после короля и королевы. В заключении законоположения о синоде сказано, что всякое прежнее распоряжение, несогласное с настоящим, отменяется.

Таким образом, закон 1852 года об устройстве синода греческой церкви составлен в духе закона 1833 года. Идея о церковной свободе, выраженная в постановлении константинопольского собора 1850 года, здесь совсем не принята во внимание, а другие требования соборного деяния хотя и внесены, но обставлены такими ограничениями, которые совершенно уничтожают их силу. В результате новый закон больше прежнего стеснил свободу действий синода и поставил элладскую церковь в полную зависимость и даже рабство от власти гражданской. Ни одно церковное деяние, даже чисто внутреннего характера, не может быть осуществлено без согласия и утверждения министра церковных дел. Этот последний как бы и назначается специально для ограничения синода, под предлогом охраны государственной власти от насилия или посягательства власти церковной. Министру церковных дел даны очень широкие права. Он следит за политическими и гражданскими отношениями христианских и других религиозных общин, охраняет законные границы между правительством и синодом и защищает права власти гражданской, рассматривает и утверждает всякие распоряжения церковных властей, предварительно испрашивая у короля разрешение на их обнародование, учреждает присутственные места, подчинённые синоду (а история показала, что – и самый синод), наблюдает за церковным богослужением и религиозными процессиями, отменяет праздники, следит за замещением церковных должностей, разрешает открытие духовно-просветительных обществ и учреждений, распределяет церковные округи, печётся о церковных зданиях, имуществах и т. п. Таким образом, обширная сфера деятельности министра создалась исключительно на счёт и в ущерб власти церковной, а если вспомнить ещё, что синод греческой церкви находится в зависимости и от королевского эпитропа, то полное рабство церкви элладской очевидно.

После издания закона о синоде, правительство Греции занялось благоустройством и других сторон местной церковно-общественной жизни. В 1852 году был опубликован закон о разделении королевства на 24 епархии, из коих одна (афинская) возведена на степень митрополии, десять – на степень архиепископии, а остальные – епископий. Законом от 8 июля 1856 г. все епархии были разделены на приходы. Это деление было произведено очень неравномерно. При определении границ приходов принималось во внимание положение сел и городов, скученность населения и их взаимное расстояние. Приходы были очень малы, так что безбедное содержание церкви и причта представлялось для прихожан делом весьма трудным. Более или менее нормальными по своему составу были только городские приходы. В 1852 году при епархиальных архиереях были учреждены епископские суды (ἐπισκοπικὰ δικαστήρια), постоянными членами коих были назначены находившиеся при архиереях должностные лица: эконом, сакелларий, хартофилакс и протекдик, а сверхштатными – скевофилакс и сакелий, за отсутствием коих заседают ипомниматограф и иеромнимон. Все эти члены назначаются епископом, а утверждаются синодом. Дикастирии рассматривают судебные дела клириков, причём все члены этого учреждения имеют лишь совещательный голос, а решение принадлежит епископу. Кроме того, дикастирия, в случае смерти епископа, заботится, при содействии правительственной власти, о сохранении и соблюдении архивов и прочих дел епископии до назначения нового иерарха, а правительство, по предложению синода, составляет из них епископскую эпитропию с полномочием решать духовные вопросы вдовствующей епархии впредь до поставления канонического епископа. Все епископы королевства находятся под высшим надзором синода, которому ежегодно доносят о религиозно-нравственном состоянии клира, монахов и народа в своей епархии, о прозелитизме и вредных книгах и к которому обращаются для разрешения различных недоумений из области епархиальной практики. Епископы избираются синодом, но утверждаются королём. В епархии епископу вверена высшая духовная и церковная власть. Он следит за точным соблюдением догматов и канонов, за правильным совершением богослужения, наблюдает за поведением клира, испытывает представляемых общинами кандидатов священства и рукополагает их, судит, вместе с дикастирией, клириков за канонические нарушения, поставляет в приходах духовных эпитропов (благочинных), которые предупреждают ссоры между клириками и решают мелкие недоумения, и т. п. Для поучения народа слову Божию правительством было назначено несколько (5) иерокириксов, которые обязаны были объезжать города и сёла своего округа и всех просвещать светом истинного знания. Низшие клирики – священники и диаконы избирались самими прихожанами, но назначались архиереями, после предварительного их испытания. От кандидатов на должности клириков требовались соответствующее образование, добродетельная жизнь и канонический возраст.

По закону 1852 года, епархиальным архиереям было назначено жалованье из государственного казначейства, а именно: митрополиту – 6.000 драхм в год, каждому архиепископу – по 5.000 драхм, а епископу – 4.000. Взамен этого архиереи лишены были так называемых епископских доходов, каковы: емватикион, филотимон и т. д., за исключением доходов случайных и сборов за разрешение вступить в брак, за выдачу бракоразводного свидетельства и т. п. Что же касается низшего духовенства, то ему предоставлено было право получать содержание от прихожан, взимая с них определённую плату за требы, пользуясь от них добровольными приношениями и т. п. В том случае, если прихожане уклонялись от уплаты вознаграждения за требы, священники и диаконы могли обращаться за содействием к гражданским властям.

Церковная реформа коснулась и элладских монастырей. В эпоху греческого восстания в Элладе было до 524 мужских монастырей и 18 женских. Они обладали громадными недвижимыми имуществами, занимавшими целую четверть всей греческой территории и приносившими ежегодного доходу до 2.890.000 драхм. Но управление этими имуществами велось беспорядочно, так что обогащались не столько монастыри, сколько отдельные лица, стоявшие во главе обителей. Общее число монахов простиралось до 3.000 человек. Они, подобно монастырским имуществам, были распределены крайне неравномерно: лишь весьма немногие монастыри имели более или менее многочисленное братство, до 200 монастырей имели менее пяти монахов, а 120 обителей были совершенно пусты. Монахи вели преимущественно киновиальный образ жизни, а иные подвизались в идиоритмах. Внутренняя жизнь монастырей находилась в большом упадке, а назначение монастырских игуменов зависело не от епархиальных архиереев, но от гражданских властей, которые, обыкновенно за известную плату, сдавали монастыри как бы в аренду угодным им монахам; разумеется, эти последние извлекали из монастырей и их владений всю ту пользу, которую они могли дать. Таким образом, необходимо было преобразовать монашескую жизнь. Но правительство поступило в этом деле крайне несправедливо. Оно распорядилось закрыть все пустые и имеющие не более шести монахов монастыри, имущества их конфисковать в пользу народного казначейства, назначенного на улучшение дел церковных и народного образования, а монахов переселить в другие монастыри по их желанию; монастыри неупразднённые должны были платить пять процентов со своего ежегодного дохода в пользу упомянутого казначейства, взнося деньги через посредство местной гражданской власти; монахи, находившееся на испытании, жившие в монастырях только по одному благословению и руковозложению (рясофорные) и имевшие не более 25 лет от роду, изгонялись из монастырей. И вот, в начале 1834 года номархи и ефоры приступили к исполнению правительственного распоряжения. Были пущены в ход различные хитрости, чтобы закрыть возможно большее число монастырей. Некоторым игуменам чиновники внушили, будто правительство намерено обложить монастыри податью в зависимости от числа монахов, и советовали им показывать общее количество иноков в их монастырях менее шести. В других монастырях монахи совсем разбежались, напуганные ложными слухами, а иноков молодых чиновники совсем не включали в списки и запрещали им жить в монастырях. Ещё более недобросовестно совершалась опись и конфискация монастырских имуществ, производившаяся одними светскими чиновниками, без всякого участия духовных властей. Уважения к храмам и священным предметам не было никакого. Номархи, епархи и ефоры врывались в святые храмы и алтари, вытаскивали отсюда священную утварь, богослужебные книги, иконы, паникадила и свечи, всё это собирали в одну кучу близ церкви и производили обыкновенный аукцион, продавая вещи по назначенной ими цене. Также они поступали и с вещами монахов, находившимися в их кельях. И всё это совершалось с необыкновенной поспешностью и небрежностью. Потом производилась опись недвижимых имуществ, которые тотчас же сдавались в аренду от имени правительства. «Все виды лжи, обмана и коварства, пишет греческая газета Ἀϑηνᾶ по поводу этой конфискации были пущены в ход как монахами, так равно продавцами и покупателями. Величайшая бессовестность овладела страной, и кто мог, – покупал. Монахи старались скрыть возможно больше, а ефоры и епархи под чужим именем покупали ими же продаваемые вещи. Задача как монахов, так и мирян состояла в том, чтобы обмануть, или укрыть, или купить за полцены. Продавцы и покупатели оказывали друг другу всякие снисхождения». В результате государство приобрело громадную денежную сумму от конфискации монастырских владений, а церковь лишилась 394 монастырей, из них 16 женских. Распоряжение правительства о монастырях вызвало сильное волнение среди монахов и народа, увидевших в этом мероприятии оскорбление православной вере и святыням и явную несправедливость, так как оно коснулось только православных монастырей, обители же латинян, в большом числе находившиеся в стране, остались в неприкосновенности. Затем, эта мера вовсе не улучшила внутреннего быта монахов, многие из которых, после закрытия монастырей, разбежались по всей стране и производили соблазн в народе. Наконец, монастырские деньги и имущества, перешедшие в пользу т. н. народного казначейства, с целью их употребления на церковные нужды, стали получать совсем иное назначение. Эти деньги шли на жалование народным учителям, на постройку и ремонт народных школ, на содержание учащихся, на призрение престарелых клириков и даже на сохранение художественных статуй и замечательных памятников древности. Таким образом, церковь получила из недавно принадлежавших ей средств лишь весьма незначительную долю (на призрение старых и больных клириков), а весь остальной капитал шёл на нужды государства, вопреки данному правительством обещанию расходовать монастырские суммы на содержание епископов и низшего духовенства, на постройку церквей и духовно-учебных заведений и т. п. Значит, конфискация церковных имуществ была в полном смысле отчуждением их от церкви с целью употребить на дела чисто государственные, а вовсе не реформой, сделанной в интересах церкви. Но правительство пошло в этом отношении и дальше: в апреле 1843 года управление церковным казначейством перешло от министра церковных дел к министру государственных имуществ, а вместе с тем и специально-церковный капитал потерял и тень своего происхождения и назначения и слился с общегосударственными доходами; так это дело обстоит и до настоящего времени. По всем указанным причинам в 1834 году возникло волнение монахов и народа в Майне, оттуда перешло в Аркадию и Месению, а затем в Акарнанию и Элладу: это волнение отразилось потом и в 1843 году, а в 1852 году наделало много шуму поднятое правительством дело о монашеском заговоре против государственных учреждений. И сам синод греческой церкви, прежде под давлением правительства, согласившейся на закрытие монастырей, с 1835 г. стал систематически ходатайствовать о восстановлении некоторых из упразднённых обителей. Но правительство не делало церкви в этом отношении никаких существенных уступок; законом 1852 года оно лишь ещё раз напомнило синоду и епископам об обязанности наблюдать за духовным состоянием монастырей, но запретило вмешиваться в управление монастырскими имуществами, предоставив это дело гражданским властям. Наконец, 28 июля 1858 года правительство, уступая представлениям синода и под влиянием волнений монахов, издало новый устав об управлении монастырей и об отношении их к гражданским и церковным к властям.

Храм Дафни, близ Афин замечательный по своей древней христианской мозаике

По закону 1853 года, во главе внутреннего монастырского управления поставлен монастырский совет, состоявший из игумена и двух монахов-советников. Игумен и советники избираются самими монахами монастыря из своей среды, сроком на пять лет. В избрании участвуют все монахи, получившие пострижение за три года до выборов. День выборов назначается епархиальным архиереем; выборами руководит особая комиссия – пятичленная или трёхчленная, в зависимости от числа иноков монастыря, избираемая отчасти по указанию епископа, отчасти по желанию иноков. Избрание совершается открытой подачею голосов. Получившие большинство голосов избираются на должности игумена или советников. Выборы утверждаются епархиальным архиереем, который о результате доносит синоду и номарху, а синод – министру церковных дел. Епископские решения, в случае недовольства ими со стороны монахов, подлежат апелляции пред синодом. Монастырский совет решает дела коллективно, заносит их в протоколы, которые и подписываются всеми, с приложением монастырской составной печати. Монастырский совет управляет, живущими в монастыре монахами и заведует монастырскими имуществом. В первом отношении он подчинён епархиальному архиерею, с которым сносится, как с непосредственным начальником, и которому отдаёт отчёт. В деле же управления имуществом монастыря совет подчинён гражданской власти – номарху, епарху и министру церковных дел. Монастырский совет обязан вести точную и подробную опись владений монастыря и его инвентаря, обязан ежегодно представлять номарху на утверждение смету своих доходов и расходов и отдавать отчёт в управлении; без ведения и разрешения светских властей, совет не имеет права ни продать, ни обменять монастырского имущества движимого и недвижимого, а также – отдавать в аренду монастырские земли и плантации, брать и отдавать деньги в заём, выступать в суде по хозяйственным делам, расходовать монастырские деньги на хозяйственные нужды свыше 100 драхм. Таким образом, управление монастырскими имуществами всецело было предоставлено гражданской власти, а епископы были совершенно устранены от этого, сохранив за собой лишь дисциплинарную власть над монастырями.

Что касается современного положения греческих монастырей, то общее число простирается до 175, из коих 10 женских; в них подвизается до 1.500 монахов и 200 монахинь. Все монастыри относятся к разряду епархиальных. Они имеют ежегодно дохода более двух миллионов драхм. Правительство обязывает их вносить пятую часть этих денег на нужды народного образования, на содержание иерокириксов, духовных школ, бедных студентов и т. п. Мы не будем описывать все существующие ныне в Греции монастыри, отсылая интересующихся к исследованию г. Дракоса⁶², но сделаем замечания лишь о наиболее выдающихся из них.

Во главе нынешних монастырей Греции нужно поставить монастыри Метеорские (τὰ Μετέωρα μοναστήρια) в Фессалии, в митрополии ларисской. Они возникли в византийскую эпоху, расположены на диких и величественных Метеорских утёсах причудливой формы, представляют дивную картину и производят сильное впечатление на путешественников своим необычайно красивым и редким видом. Монастыри отличаются строгим подвижничеством обитающих в них монахов и некогда владели богатыми собраниями древних рукописей и книг, которые потом были переданы в национальную библиотеку в Афинах. В настоящее время на Метеорских утёсах существуют следующие монастыри: св. архидиакона Стефана, Св. Троицы, Преображенский, Всесвятский или Варлаама, Русанский, св. Николая Анапавсийского и Aгиа Мони. В монастырях подвизается немного иноков. В 1859 году, когда их посетил известный русский путешественник епископ Порфирий Успенский, в каждом из них жило от 3 до 6 монахов⁶³. В последующее время число метеорских подвижников увеличилось. Наряду с Метеорами, знаменитым монастырём Греции считается и монастырь – Μέγα Σπήλαιον или Великая Пещера, находящаяся в епархии калавритской в Пелопоннесе. Монастырь возник в IV веке, посвящён Успению Богородицы и находится внутри пещеры. В византийскую эпоху он находился в большом процветании. И теперь число его монахов простирается до 120, а вместе с послушниками до 170. Монастырь имеет большие имения, с коих получает ежегодно дохода до 120 тысяч драхм; в нём находится прекрасная библиотека древних рукописей, а монастырский храм богат древней утварью и драгоценностями. Монастырь имеет большое нравственное влияние на окрестных жителей строгостью исполнения в нём иноческого устава.

В епархии калавритской существует и другой выдающийся монастырь во имя Успения Богоматери, называемый Лавра. Он основан в X веке, но во время греческого восстания был разрушен египетскими войсками и восстановлен только в тридцатых годах XIX столетия. Ныне в Лавре живут 48 монахов, из них 9 иеродиаконов и 36 иеромонахов. Монастырь владеет большими имениями, дающими ему ежегодно свыше 70 тысяч драхм дохода. В обители имеются древние рукописи, иконы, сосуды и св. мощи.

В пелопоннесском городе Эгиалии известен монастырь Архангельский, возникший в византийскую эпоху. Его братство теперь состоит из 78 лиц, в числе коих 4 архиерея, 36 иеромонахов, 23 иеродиакона и 9 монахов; кроме того, в монастыре живут 40 послушников. В своих стенах монастырь на собственный счёт содержит школу на 25 учеников и нанимает для неё особых учителей. Живущие в монастыре получают от него хлеб, вино, масло, сыр и ежегодное жалование от 100 до 300 драхм, а члены совета – 500 драхм. Монастырь имеет библиотеку в 3.000 томов, драгоценную скевофилакию и больницу. Его имения дают ему до 150 тысяч драхм ежегодно, часть коих идёт на духовное просвещение народа посредством школ и проповеди.

Остальные элладские монастыри менее замечательны, населены и богаты. Они развеяны по всему королевству, особенно по островам, и по мере усердия и сил обитающих в них иноков служат церкви и государству.

Занявшись благоустройством церковно-общественной жизни в королевстве греческом, местное правительство обратило внимание и на духовно-богословское образование в стране. Клир Эллады, после восстания греков, находился в состоянии глубокого невежества, как и на всём греческом востоке. Попытки, сделанные с целью рассеять окружавшей его мрак, сначала не принесли больших плодов. Первая специально-богословская школа в Элладе была открыта Каподистрией в монастыре Живоносного Источника на острове Паросе, в 1830 году; в ней преподавались богословские науки двумя учителями. Приготовительными школами по отношению к этой были – орфанотрофий и элементарное училище на острове Эгине. Ввиду недостаточности этих школ, синод настоятельно просил правительство открыть духовные училища для приготовления клириков на средства, отобранные у монастырей в 1833 и 1834 годах. Правительство, основав в Афинах национальный университет, учредило при нём и богословский факультет, который был открыт в феврале 1837 года. Первыми профессорами его были назначены: иеромонах Феоклит Фармакид, кир-Контогонис и архимандрит Мисаил Апостолид. Факультет был устроен по образцу германских университетов и в первое время не отличался строго-православным направлением, но постепенно приведён в удовлетворительное состояние. В настоящее время факультет имеет следующие кафедры: догматического и нравственного богословия (профессор Зикос Росис), церковной истории (проф. Анастасий Диомидис-Кириакос), литургики и гомилетики (проф. Иоанн Месолорас), катехетики и пастырского богословия (проф. Игнатий Мосхакис), патрологии (проф. Георгий Дервос) и христианской археологии (доцент Георгий Ламвакис). Число студентов на богословском факультете невелико. По окончании курса, они поступают на служение церкви в звании иерархов, иерокириксов, приходских клириков и учителей. Другим рассадником духовного просвещения в Греции ныне служит Ризарьевская семинария в Афинах. Она была основана в 1848 году на капитал богатых греческих купцов, братьев Георгия и Мантоса Ризаров, оставивших более миллиона драхм в обеспечение этого учебного заведения. Вначале школа не отличалась хорошей постановкой учебно-воспитательного дела, но мало-помалу была приведена в благоустройство и теперь вполне удачно осуществляет назначенную ей основателями цель – приготовлять клириков для элладской церкви. Ныне семинария имеет пять классов (вместо прежних семи), в коих изучаются науки общеобразовательные в гимназическом курсе и особенно богословские. Во главе школы находится митрополит пентапольский Нектарий, а некоторые богословские науки преподаются профессорами университета. Школа оказала большие услуги делу богословского образования в стране. Её питомцы служат церкви и народу в звании архиереев, приходских клириков, иерокириксов, преподавателей Закона Божия в школах и т. п. С целью приготовления приходского духовенства правительство в 1856 году открыло духовные училища на острове Сиросе, в Xалкиде и Триполисе, а около 1875 года была основана школа и в Керкире. Школы были четырёхклассные и обучали наукам элементарным и богословским. К сожалению, они скоро были закрыты. Из других богословских школ нужно отметить училище, основанное в 1899 году спартским епископом Феоклитом в городе Арахове, с целью приготовления клириков для местных нужд; школа содержится на средства, собранные ревностным архипастырем, и находится под его руководством. Наконец, в Афинах покойным митрополитом Германом было построено здание для второй духовной семинарии, но архипастырь не успел довести дело до конца. Его преемник, митрополит Прокопий, озабочен открытием этой семинарии, но не имеет для этого достаточно средств. Во всяком случае, открытие второй богословской школы в Афинах есть дело недалёкого будущего.

Делом духового образования клира и народа в Греции занимались также религиозно-просветительные общества – силлоги. Свою деятельность силлоги вели посредством школ, бесед, чтений, издания журналов и религиозно-нравственных книг, устройства библиотек и читален и т. п. В 1875 году профессорами университета в Афинах был открыт религиозно-просветительный силлог «Братство христолюбцев» – Ἀδελφότης τῶν Φιλοχρίστων, но он вскоре распался. Ныне в Афинах с большим успехом занимается просветительной деятельностью силлог «Священный Союз» – Ἱερὸς Σύνδεσμος, открытый покойным митрополитом Германом. Силлог находится под руководством митрополита Прокопия и имеет целью распространять богословские знания среди столичного духовенства и интеллигентного общества. Здесь ведутся беседы самим митрополитом, профессорами университета и образованными афинскими клириками. Силлог издаёт свой журнал «Священный Союз», имеет библиотеку и читальню. Другой афинский силлог Ἀνάπλασις имеет задачей просвещать простой народ. Он открыл свои школы в Афинах, Пирее и соседних городах, издаёт религиозно-нравственный популярный журнал «Возрождение», устраивает вечерние беседы и классы для детей и взрослых, посылает своих иерокириксов для проповеди народу слова Божия в те сёла и деревни, где этой проповеди нет, и т. п. Силлог имел своими председателями выдающихся деятелей греческой церкви – Александра Ранкави, покойного митрополита Германа и известного учёного богослова Иоанна Скальцуниса, а ныне находится под руководством митрополита Прокопия, причём одним из усердных сотрудников его состоит Михаил Галанос. Из других религиозно-просветительных силлогов известны: «Οἰκονομία» и «Общество друзей народа» в Афинах, во имя св. апостола Андрея в Патрах, основанный местным епископом Иерофеем и имеющий свои школы, журнал «Σταυρὸς» и иерокириксов, – новый афинский силлог под председательством королевны Софии, основанный для издания народных полезных книг.

Наконец, в течение XIX века религиозно-нравственным просвещением клира и народа занимались различные богословские журналы, как-то: «Евангельская Труба», «Евангельский Вестник», «Православное Обозрение», «Голос Веры», «Эхо Православия», «Сион», «Спаситель», «Любовь», «Человеколюбие», «Христианская Истина» и другие. При всём том, религиозное образование греческого клира и народа, говорит профессор Кириакос, ныне далеко не находится в удовлетворительном положении и требует со стороны церкви новых и больших трудов.

В XIX веке многие греческие писатели заявили себя выдающимися литературными трудами в области богословия. Из них особенно замечателен иеромонах Феоклит Фармакид († 1860 г.), человек весьма просвещённый, учившийся на Западе, принимавший весьма большое участие в устройстве управления церкви королевства греческого и состоявший профессором университета. Фармакид был человек либеральный, с протестантским оттенком в своих воззрениях, требовавший приспособления церковных начал к современным условиям жизни и отдававший предпочтение свидетельству разума пред всеми другими. Из его сочинений особенно известны: «Апология» где он защищает справедливость своих богословских воззрений и верований против обвинений его врагов, – критический обзор деяния константинопольского собора 1850 года, узаконившего независимость элладской церкви и находившегося, по мнению автора, в противоречии с историей и канонами церкви, – «О Захарии, сыне Варахиине», где критически рассматривается рассуждение Экономоса о том же предмете, напечатанное в «Евангельской Трубе» монаха Германа – «О клятве», где Фармакид, в противоположность Экономосу, допускавшему запрещение клятвы, утверждает, что клятва запрещается только без серьезного основания, а в важных обстоятельствах она дозволена, особенно в том случае, если требует правительство; к тому же, и на древних соборах епископы клялись пред евангелием. Кроме того, Фармакид издал Новый Завет с толкованием Зигадина и других экзегетов и с собственными замечаниями и оставил в рукописи сочинение «О главенстве папы». Вообще Фармакид был весьма выдающийся богослов, прекрасно знавший и историю, любивший больше всего истину, как и подобает учёному, и уважавший свободное исследование. В последующее время он сделался образцом для многих греческих учёных. Но более Фармакида замечателен, как церковный писатель, пресвитер Константин Экономос († 1857 г.), муж весьма образованный, особенно сведущий в патрологической литературе. Он был учителем в смирнской гимназии, а во время греческого восстания состоял иерокириксом великой церкви в Константинополе, откуда бежал в Россию, где и жил долгое время, пользуясь вниманием со стороны русского правительства, которое и поддерживало его до самой смерти. Между прочим, в Одессе он произнёс красноречивое надгробное слово во время погребения патриарха-мученика Григория V; по окончании восстания, он в 1834 году прибыл в Элладу. По своим воззрениям Экономос представлял противоположность Фармакиду, противником коего он всегда был в церковных вопросах. Экономос был строгий блюститель предания церкви и богословия святоотеческого, на котором и был воспитан, требовал, чтобы в церкви оставалось всё так, как было в древности, и считал справедливым то, что утверждали св. отцы. В своих сочинениях – «Περὶ τῆς νεοελληνικῆς ἢ νεομόρφου ἐκκλησίας», «Ἐπίκρισις εἰς τὴν ἀπάντησιν τοῦ Βάμβα» и «Ἐπιστολιμαία διατριβὴ περὶ τῶν τριῶν ἱερατικῶν βαϑμῶν» Экономос критиковал новый порядок церковных дел в Греции. Он восставал и против перевода Священного Писания на простонародный греческий язык и в своём многоучёном четырёхтомном труде «О переводе LXX (Περὶ τῆς μεταφράσεως τῶν Ο´)» доказывает достоинство этого перевода. В сочинении «Τριακονταετηρὶς ἐκκλησιαστικὴ», направленном против Фармакида и Маурера, одного из членов регентства, Экономос обозревает все церковные события в Греции с 1821 до 1850 года и находит, что устройство греческой церкви за этот период было незаконно, так как совершилось без ведома константинопольского патриарха, осуждает зависимость синода от гражданской власти, порицает все нововведения в церковном строе и трагически описывает судьбу греческих монастырей. Сочинение составлено на основании подлинных документов и имеет большое историко-каноническое значение. Из других сочинений Экономоса известны: «Слова», представляющее собрание красноречивейших ораторских произведений Экономоса, «Катихизис», «Защита катихизиса», «О крещении», «Проекта духовной академии», «Различные рассуждения», «О Захарии, отце Предтечи», «Обличение Кинга», «О константинопольском соборе 1451 года», «Предисловие к десяти речам Григория Паламы», «О начале патриархов», «Об обязанностях священников» и многие другие. Все сочинения Экономоса были, изданы его сыном Софоклом в 1864 году.

Кроме указанных писателей, новейшую Грецию прославил своими трудами учёный Вамвас († 1855 г.). Он слушал лекции в Западной Европе, преимущественно во Франции, и основательно изучил науки естественные, математические и философские, много работал в пользу народного восстания в Греции и был профессором философии в афинском университете. Его сочинения большей частью философского и литературного содержания, а кроме того, известны: «Основания нравственности», «Риторика амвона», и «Защита нового строя в греческой церкви, против Экономоса». Вамвас держался либерального направления, как и Фармакид, воззрения коего он вполне разделял. Дука († 1845 г.), учившейся в Бухаресте и состоявший начальником орфанотрофия на Эгине, обладал редким знанием греческого языка, издал очень многих греческих классиков и оставил в рукописи сочинение о необходимости образования для клира и народа. Мисаил († 1862 г.), сперва профессор богословия в университете, а после митрополит афинский, написал сочинение «О нравственности». Профессор Контогонис († 1878 г.) весьма много потрудился на поприще духовного просвещения народа и клира, обогатил новейшую греческую литературу произведениями из области еврейской археологи, патрологии, введения в Священное Писание и церковной истории, издавал до 1871 г. первый у греков научно-богословский журнал «Εὐαγγελικὸς Κῆρυξ». Духовник её величества королевы эллинской и профессор богословия в университете Ромпотис († 1875 г.), учившийся в Poссии и Германии, написал «Священную Историю», «Этику» и «Литургику»; в последнем труде он сообщил много археологических сведений о богослужении; в рукописи сохранился его университетский курс «Догматического богословия». Ликург († 1875 г.), профессор богословия, а после архиепископ Сироса, человек весьма учёный и красноречивый, несколько лет издавал духовный журнал «Ἱερομνήμων» и участвовал на съезде старокатоликов, устроенном Деллингером в 1875 г. в Бонне, где достойно представительствовал от имени греческой церкви. Вимпос, архиепископ мантинийский, издал впервые на греческом языке еврейскую грамматику и перевод Нового Завета на новогреческий язык. Николай Дамала († 1892 г.), будучи профессором университета, написал много сочинений, главные из коих – «Толкование трёх первых евангелий», «Введение в Новый Завет», «О началах», «Об англиканской церкви»; он участвовал на боннском съезде старокатоликов. Никифор Калогерас († 1896 г.), профессор богословия, а после архиепископ патрский, написал сочинения: «Об огласительной александрийской школе», «Пастырское руководство», «О Марке Ефесском и Виссарионе Никейском» и многие другие, напечатанные в духовных журналах, издал открытое им толкование Зигабина на послания апостола Павла и отрывки из бесед св. Иоанна Златоуста; Никифор был весьма сведущ в патрологии и с редким умением читал и исследовал рукописи; он присутствовал на старокатолическом съезде в Люцерне. Богословскими трудами известны и следующие учёные: Игнатий Мосхакис («Об апологетах», «О философии отцов», Слова, беседы и рассуждения), Анастасий Диoмидиc–Kириакос («Церковная история» в трёх томах, «Учебник патрологии», «Богословские этюды», «Против папства», «Православное обозрение», «О священном Писании», «Священная история», «Катехизис» и другие), Филипп Пападопул («Церковная риторика», «Литургика» и «Апологетика»), Георгий Дервос («Толкование Евангелия» и различные рассуждения), Иоанн Месолорас («Символика и символические книги»), митрополит Нектарий («О вселенских соборах», «О схизме» и другие), архимандрит Андроник Димитрокопул († 1872 г.), состоявший настоятелем греческой церкви в Лейпциге («О Митрофане Критопуле», «История схизмы» и «Православная Эллада»), Неофит Пагида († 1893 г.), живший в Петербурге («О Кирилле александрийском», перевод сочинения Филарета, архиепископа черниговского, об отцах церкви, учебника догматического богословия м. Макария и «О Божестве Христа»), Дорофей Ларисский («Ключ к патрологии Миня»), Враилас († 1884), Димитрий Маврокордат, Димитрий Бернардакис и многие другие. Особенно же известен современный греческий учёный Иоанн Скальцунис, издавший серию весьма важных апологических трудов, каковы: «Религия и наука», «Психологические этюды», «О человеке или примирение науки и христианства», «Христология» и другие; в них просвещённый автор весьма подробно рассматривает современные материалистические и естественно-научные атеистические гипотезы и изобличает их ложь, в сравнении с христианством. В своих сочинениях Скальцунис является тонким психологом, прекрасным знатоком богословия и философии и редким мастером литературного слова.

Анастасий Диомидис-Кириакос, профессор церковной истории в афинском университете

Из других событий в истории греческой церкви, после её устройства в 1852 году, следует отметить присоединение к ней церкви на островах Ионийских, состоявшееся в 1866 году. В самом конце XVIII столетия эти острова, как известно, были отняты Наполеоном у венецианцев, а в 1799 году они объявлены самостоятельной республикой, под покровительством русского императора и султана, причём господствующей религией здесь была признана православная. Наполеон (1807 г.) и англичане (1809 г.), к которым потом перешли эти острова, согласились признавать господство здесь православной церкви. Каждый из островов (Керкира, Левкада, Закинф, Кефаллиния, Итака, Кифира и Наксос) имел своего епископа или митрополита, которые, по закону 1839 года, избирались тайной подачей голосов всего клира каждого острова, а затем избрание утверждалось местным управлением – герусией, которая испрашивала у вселенского патриарха и разрешение на хиротонию новоизбранного иерарха. Так продолжалось дело до политического присоединения Ионийских островов к Греции в 1864 году, состоявшегося с согласия Англии, которая великодушно подарила эти острова королю Георгию I, избранному после низложения революцией короля Оттона в 1862 году. Естественно, политическое присоединение островов должно было сопровождаться и присоединением местной церкви к греческой. Завязались переговоры по этому поводу между церквами ионийской, элладской и вселенской. Дело было оформлено в каноническом отношении и присоединение торжественно состоялось в июле 1866 года. Лишь кефаллийский митрополит Спиридон протестовал против акта присоединения, считая его не каноническим, но, когда он, немного спустя, обратился к константинопольскому патриарху Григорию VI за св. миром, последний направил его к синоду греческой церкви, как его законной и канонической власти. Сначала в церковной жизни островов были некоторые нестроения, обуславливавшиеся местными традициями (например, в избрании клириков, в производстве брачных разводов), но потом все было устроено по образцу церковной жизни в Греции.

В 1881 году, в силу Берлинского трактата 1878 года, к Греции были присоединены Фессалия и часть Эпира (Арта); местные епархии, в числе девяти, также вошли в состав элладской церкви, после надлежащих сношений местного синода с Константинопольским патриархом.

В январе 1900 года во внутреннем устройстве греческой церкви совершилась важная перемена: королевство было вновь разделено на епархии. Всех епархий, по новому закону, назначено тридцать две⁶⁴. Все епархиальные архиереи, за исключением митрополита афинского, получили титул епископа, при полном равенстве своих прав и обязанностей; имеющие звание архиепископа сохраняют его до конца своей жизни. Делами церкви ныне, по-прежнему, управляет священный синод, руководясь законом 1852 года. Председателем его состоит афинский митрополит. Первым из афинских митрополитов и пожизненным руководителем синода был Неофит, прежде епископ талантийский, муж не учёный, но благочестивый, с твёрдым и непреклонным характером, ревностный защитник клира. Его преемником был Мисаил, раньше профессор богословия и архиепископ патрский, человек очень учёный, замечательный оратор и автор различных богословских трудов, а потом митрополичью кафедру занимал Феофил, прежде епископ акарнанийский. В 1874 году на афинскую митрополичью кафедру был избран Прокопий, прежде епископ каламонский, учившейся в афинском университете и в Германии, состоявший приходским священником в Вене, человек ученый, благочестивый и уважаемый. Его преемником с 1889 года был Герман Каллигас († 1896 г.), родом с острова Кефаллинии, питомец халкинской школы, служивший в Марсели священником местной греческой общины, потом протосинкеллом александрийского патриарха Софрония и архиепископом кефаллинийским. Герман был иерарх весьма деятельный и стремился улучшить церковную жизнь в разных отношениях. Между прочим, он основал силлог Ἱερὸς Σύνδεσμος и журнал того же наименования, построил в Афинах здание для второй духовной семинарии (ещё не открытой), а также устроил новые помещения для митрополита и заседаний синода, составил несколько проектов о преобразовании церковной жизни в Греции и т. п. Его неожиданная кончина вызвала в Греции большую скорбь. В октябре 1896 года на афинскую митрополичью кафедру избран Прокопий II, по фамилии Экономидис, занимающий её и в настоящее время. Он родился в 1839 году, учился в школе при монастыре «Великая Пещера», потом в навплийской гимназии, а высшее образование получил в афинском университете, в Московской духовной академии и в университетах Франции, Швейцарии и Германии. По окончании образования, он состоял законоучителем в некоторых средне-учебных заведениях Афин, а потом профессором местного университета по истории догматов и законоучителем детей греческого короля. За сочинение «О сыне человеческом», изданном на греческом и русском языках, преосвященный Прокопий получил от Московской духовной академии степень магистра богословия и от афинского университета степень доктора, а кроме того награждён от правительства золотым знаком духовного ордена Спасителя. Прокопий обладает обширным богословским образованием, прекрасным ораторским талантом, энергией и ревностью о делах церкви. В звании митрополита он уже заявил себя многими полезными трудами. С особым вниманием он печётся о просвещении греческого народа и войска, для которого исхлопотал учреждение особых штатов духовенства, заботится о церковно-богослужебном благочинии и порядке, о материальном обеспечении клира и т. п. Памятниками архипастырской деятельности кир-Прокопия служат и его речи, ежегодно произносимые им при открытии заседаний священного синода и намечающие ближайшие задачи высшего церковного управления в Греции. Эти речи любопытны и в том отношении, что прекрасно знакомят с современным положением элладской церкви.

Афинский митрополит Прокопий, председатель свящ. синода новогреческой церкви

По словам митрополита Прокопия, греческая церковь находится ныне в печальном положении, и церковно-общественная жизнь в королевстве нуждается в коренной реформе. Необходимо, прежде всего, изменить основной закон (καταστικὸς νόμος) об устройстве греческого синода, так как он содержит в себе противоречащие и неопределённые статьи, с одной стороны, признающие за синодом высшую церковную власть, а с другой – её отрицавшие и подчиняющие церковь государству, синод – правительству. Необходимо, далее, исправить и закон об епархиальных архиереях, который также страдает двусмысленностью и неопределённостью, то признавая за архиереями высшую административную власть, то отрицая её. Неудовлетворительно и монастырское управление, без верховного надзора епархиального архиерея за всем строем монастырской жизни, в частности за хозяйственной её стороной, находящейся под контролем светской власти. Следует также лишить монахов избирательного права и предоставить выбор игумена и совета епархиальному архиерею и синоду, коим начальствующие в монастыре лица и должны во всём отдавать отчёт. Избирательное право вносит в монастыри раздоры и несогласия, вредно отражающиеся на нравственной жизни монахов, и иногда облекает властью лиц, не соответствующих по своим качествам занимаемым им должностям. Нужно, далее, уменьшить число монастырей и малонаселённые и бедные из них присоединить к большим и богатым. Это значительно сократит расходы на содержание и улучшит внутренний быт монахов. При монастырях следует открывать школы не только элементарные, но и средние, для обучения всех монахов вообще и кандидатов священства в частности; кроме наук общеобразовательных и богословских, в школах до́лжно тщательно изучать церковное пение и музыку, а также иконописание и ремесла; хорошо было бы устроить при монастырях типографии для печатания книг богослужебных и религиозно-нравственных, а также заведения для приготовления священных одежд и церковных принадлежностей. Большое несчастье для элладской церкви составляет также продолжительное вдовство многих епископских кафедр; некоторые епархии не имеют епископов более десяти лет и управляются так называемыми епископскими эпитропиями; в таких епархиях церковно-религиозная жизнь находится в большом упадке. Необходимо возможно скорее заместить все вакантные епископские кафедры. Элладская церковь сильно нуждается также и в иерокириксах, число коих крайне ограниченно, так что многие сёла в течение продолжительного времени не слышат живой проповеди слова Божия. Сельское духовенство невежественно и бедно. Необходимо умножить число духовных школ в королевстве и улучшить положение существующих, в частности богословского факультета при университете, где нет полного комплекта профессоров, а некоторые кафедры остаются не занятыми в течение очень долгого времени. Вопрос о материальном обеспечении всего греческого духовенства, как низшего, так и высшего есть вопрос неотложный и чрезвычайно важный. Он успешно может быть решён лишь в том случае, если будет открыто специально-церковное казначейство. Капитал для этого казначейства может составиться из следующих источников; из монастырских сумм, некогда конфискованных правительством и израсходованных на нужды государства, а не церкви, как бы следовало, – из ежегодных обязательных и добровольных взносов архиереев, монастырей, церквей, клириков и мирян, от монополии восковых свеч и просфор, из взносов за брак, развод, приведение к присяге и т. п. Если специально-церковное казначейство будет учреждено, элладская церковь устранит многие свои недостатки и покроет многие нужды. Далее, необходимо произвести новое разделение епархий на приходы, с целью их уравнения по пространству и количеству жителей, и лишить гражданскую власть права назначать т. н. церковные советы, заведующие приходскими храмами, предоставив это право епархиальному архиерею. Ненормальным нужно признать и крайнее обилие приходского духовенства, при небольшом, сравнительно, числе приходских храмов: необходимо посвящать новых клириков лишь в случае крайней необходимости. Греческие храмы не имеют икон хорошего письма, а церковно-богослужебное пение исполняется нестройно и несогласно с основной византийской мелодией: необходимо обратить внимание и на эти недостатки.

Главная причина всех нестроений греческой церкви зависит от конституционного режима в королевстве, в силу коего церковь считается обыкновенным национальным учреждением, всецело зависящим от государства и не имеющим никаких оснований на преимущественное к себе внимание, сравнительно с другими государственными институтами. Церковь, как и другие государственные учреждения, управляется особым министром, от большего или меньшего усердия и расположения коего и зависит её состояние. А так как министры церковных дел, как и другие, меняются в Греции весьма часто, а с другой стороны, королевство неоднократно в течение XIX века переживало критические периоды в гражданско-политическом и социально-экономическом отношении, то становятся понятными – недружелюбное отношение государства к церкви, апатия и бездеятельность светского правительства, упадок авторитета и влияния церкви и равнодушное к ней отношение интеллигенции и народа. Священный синод элладской церкви, во главе с председателем – афонским митрополитом, из года в год старается вызвать побольше к себе внимания правительства и народа и разбить кору общественного равнодушия ярким изображением нужд и потребностей церкви, но почти безуспешно. Будем надеяться, что вновь наступивший век будет в этом отношении более благоприятным для элладской церкви.

Общий вид горы Синайской

Внешнее и внутреннее состояние православной церкви на острове Кипр в XIX веке. – Описание синайского монастыря. – Права и власть синайского игумена-архиепископа. – Синайские архиепископы XIX века. – Братство синайского монастыря, его владения и привилегии.

К автокефальным церквам греческого востока относятся также церкви кипрская и синайская.

Церковь кипрская заключает в своих пределах один остров Кипр на Средиземном море. Церковь получила автокефальность ещё на третьем вселенском соборе (431 г.) и с того времени непрерывно сохраняла свою независимость несмотря на стремления антиохийского патриарха подчинить её своей власти. В XIX столетии остров Кипр находился под властью турок до 1878 года, а потом по Берлинскому трактату перешёл под покровительство Англии. Во главе церкви находится архиепископ, носящий титул «блаженнейшего архиепископа Юстинианы и всего Кипра». Он имеет следующие преимущества: вместо обычного пастырского жезла, носит посох (σκῆπτρον), имеющий наверху золотое яблоко с крестом, надевает пурпуровую мантию, вместо виссонной, и подписывается только красными чернилами. Архиепископ живёт в Левкосии. Ему подчинены следующие епископы: пафский, китийский и киринийский. Архиепископ и епископы составляют священный синод, который и управляет кипрской церковью. Синод, при участии представителей низшего духовенства и народа, избирает и нового архиепископа. Из архиепископов Кипра минувшего столетия особенно известен Киприан, которого турки задушили вместе с другими архиереями и клириками в 1821 году за участие в греческом восстании; Киприан основал в Левкосии греческую школу, которая существует и в настоящее время. Весьма ревностным и полезным деятелем на Кипре был и архиепископ Макарий († 1865 г.), который усердно отстаивал права и независимость кипрской церкви, заботился о распространении образования среди народа и клира и о благоустройстве школ. Скончавшийся в мае 1900 года кир-Софроний также был замечательным архиепископом кипрской церкви. Он отличался обширным образованием, прекрасным даром слова и пользовался большой любовью народа за помощь в несчастиях и содействие всякому доброму делу. Софроний управлял церковью свыше 25 лет и за это время привёл народное образование в прекрасное состояние, заботился о просвещении клира и организовал правильную проповедь слова Божия народу. Его уважали не только англичане, но и турки. Смерть архиепископа вызвала общее сожаление. Преемник ему ещё не избран. На Кипре имеется несколько монастырей, довольно благоустроенных и богатых. Остров славится и своими школами. В 1900 году всех школ здесь было 204, как низших, так и средних. Из последних более других известна мужская гимназия в Левкосии, где прекрасно поставлено учебно-воспитательное дело. В 1895 году здесь было 255 учеников. В городе Лемиссе имеется религиозно-просветительный силлог «Εὐσέβεια». Кипр имеет 145 тысяч православных жителей.

* * *

Церковь синайская состоит из одного монастыря на богошественной горе Синае и его метохов. Монастырь был построен византийским императором Юстинианом в 527 году и с того времени непрерывно, в течение многих веков, служит тихим пристанищем для избегающих мира и его гибельных прелестей, очагом истинного монашества, светочем православия и хранилищем книжных сокровищ седой древности. Монастырь расположен на покатой отлогости горы Синая и окружён громадными стенами с башнями, бойницами, караулками и контрфорсами, придающими обители вид крепости. Внутри стены монастырские постройки нагромождены без всякого порядка. Главный храм монастыря, построенный Юстинианом, посвящён Преображению Господню. В нём сохранились замечательные мозаики и многие драгоценности из священной утвари, а также почивают в серебропозлащенной раке мощи великомученицы Екатерины Александрийской (III в.). К главному алтарю Преображенского собора примыкает небольшой придел в честь Неополимой Купины, устроенный на месте богоявления Моисею. Кром того, в соборе имеется ещё восемь других приделов, а на всей монастырской территории устроено до двадцати церквей, основанных в разное время и разными лицами. Внутреннее пространство Синайской обители занято – мусульманской мечетью, построенной ранее 1381 года, по распоряжению египетского правительства, и обращённой теперь монахами в амбар для хранения зернового хлеба, – домом архиепископа, помещением дикея, гостиницей, братской трапезой, библиотекой и разными хозяйственными постройками; братские кельи устроены в стенах монастыря. Все здания обмазаны глиной, стоят неправильно и разделены небольшими дворами и кривыми крытыми ходами. Монастырь представляет лабиринт, устроенный намеренно с целью безопасности монахов, в которых нередко стреляли с соседней горы арабы и бедуины. На двориках монастырских построек растут кипарисы, тополи и груши, а по стенам вьётся виноград. Другой большой сад монастыря насажен вне его главной стены, при разрушенной церкви св. Апостолов, и наполнен маслинами, грушевыми, персиковыми, фисташковыми и лимонными деревьями, виноградными лозами и даже пальмами; сад обильно снабжён водой и походит на прекрасный оазис среди мрачных голых скал. Он устроен, главным образом, архиепископом-игуменом Синая Каллистратом III. Среди сада находится кладбище с церковью св. Трифона.

Синайский монастырь, в силу данной ему императором Юстинианом привилегии и по утверждению пятого вселенского собора, представляет автокефальную церковь, управляемую независимо её главным начальником, игуменом-архиепископом, и собором должностных лиц монастыря. Игумен Синайской обители ещё в VII веке получил епископское достоинство, а в конце IX столетия и архиепископское. Он избирается всем братством обители, живущим на Синае и в главном её метохе – Джувании, находящемся в Каире, и непременно – из собственной своей среды. Хиротония новоизбранного совершается в Иерусалиме местным патриархом. Игумен Синая носит следующий титул: «преосвященнейший архиепископ Синайской горы и Раифы⁶⁵ и всечестный». Он, совместно с собором старцев, управляет всеми делами монастыря, имеет власть обличать, наставлять и наказывать всех своих духовных чад, утверждает избранных братством должностных лиц, поставляет чтецов, рукополагает священников и диаконов и т. п. Игумен, в случае нарушения монастырского устава, подвергается суду братства, которое имеет право представить дело и на усмотрение всех восточных патриархов, если игумен не подчинится его решению. Синайский архиепископ, ввиду получения благодати святительства от церкви иерусалимской, возглашает во время богослужения имя иерусалимского патриарха, а в грамотах именует себя – «смирение наше», а не «мерность наша», как пишут все восточные патриархи. Синайские архиепископы редко и мало живут в стенах обители, но, по нуждам монастыря, проводят время главным образом в каирском метохе – Джувании. Во время отсутствия архиерея, в монастыре начальствует собор братий, во главе с дикеем, который избирается всем братством и утверждается архиепископом; дикей является в монастыре полным наместником игумена, есть блюститель внутреннего порядка и благочиния в монастыре и наставник монахов. Кроме дикея, в состав собора входят: скевофилакс, заведующий ризницей и церковной утварью монастыря, эконом, письмоводитель, почётные иеромонахи и старшие иноки. За богослужением, кроме игумена, возглашаются имена дикея и скевофилакса.

Из синайских игуменов-архиепископов XIX века известен особенно Константий († 1859 г.), занимавший и константинопольскую кафедру (1830–1834 гг.). Он дважды стоял во главе синайского братства – до и после патриаршества и, хотя жил вне этой обители – на Кипре и в Константинополе, где превратил синайский метох в аристотелевский музей и академию наук, однако оказал монастырю большие услуги упорядочением его внутреннего быта и благоустройством его хозяйственно-экономических дел. Преемником Константия был Кирилл Византийский (1859–1867 гг.), известный своим столкновением с иерусалимским патриархом Кириллом II. Дело в том, что Кирилл Византийский, вопреки традиции и обычаю, после своего избрания в игуменское звание обратился за хиротонией не к иерусалимскому патриарху, а к константинопольскому (Кириллу VII), а затем, во время столкновения с синаитами, вызванного крайне деспотическим управлением нового игумена, бесконтрольным расходованием монастырских сумм и возмутительной их растратой на личные удовольствия и роскошную жизнь⁶⁶, он опять отверг юрисдикцию иерусалимского патриарха и требовал суда церкви константинопольской. Это подало повод к разногласию между иерусалимским и вселенским престолами, которое усилилось особенно после того, как иерусалимский патриарх осудил и низложил Кирилла Византийского. Константинопольский патриарх стал оспаривать у него право суда в этом деле и потребовал вмешательства турецких властей. К счастью, последние решили спор в пользу иерусалимского патриарха. В 1867 году в Иерусалиме, по поводу синайского дела, состоялся собор, который постановил, что единственным законным и высшим судьёй православных автокефальных церквей востока должен быть вселенский собор. После Кирилла Византийского игуменом Синая был архиепископ Каллистрат III (1867–1885 гг.), человек больной, живший то в монастыре, то в Раифе, смотря по времени года, любивший заниматься огородничеством и садоводством. Преемником Каллистрата был избран (в 1885 г.) архиепископ Порфирий, занимающий синайскую кафедру и в настоящее время. Он с юных лет состоял в братстве синайской обители, от имени коей управлял синайскими метохами в Киеве, где прожил в синайском монастыре св. Екатерины около пяти лет и был рукоположен в иеродиакона митрополитом Исидором, а потом – в Молдавии и Константинополе. Преосвященный Порфирий, получив хиротонию от иерусалимского патриарха Никодима, некоторое время жил на Синае, а потом поселился в каирском метохе Джувании, откуда и в настоящее время управляет обителью при посредстве дикея и собора старцев. Он отличается выдающимся умом, энергией и дипломатическим тактом, прекрасно благоустроил монастырь во внутреннем и хозяйственном отношении и пользуется большим уважением на Синае и в Каире за свои высокие нравственные качества.

Братство Синайского монастыря состоит преимущественно из греков, но бывают среди него и русские, болгары, молдаване и арабы. В 1845 году, во время пребывания в монастыре епископа Порфирия Успенского, число монахов здесь было 25, а в 1890 году их было 30, в том числе шесть иеромонахов и четыре иеродиакона. Монахи проводят киновальный образ жизни. Они живут очень бедно, не пьют вина, не употребляют мяса, питаются варёными овощами и солёной рыбой, постят без масла. Бо́льшую часть времени монахи проводят в храме за богослужением, которое совершается по всей строгости церковного устава. Монахи ежемесячно, после семидневного поста, причащаются св. таин. В часы, не посвящённые молитве, они не остаются праздными и каждый занимается своим делом. У них имеется свой сапожник и портной, одни работают в саду, другие на мельнице, иные в дистиллярне, где гонят вино из фиников для продажи, или заняты уходом за церковью, содержимой в удивительной чистоте. У них нет ни врачей, ни больных, все здоровы от воздержной жизни и хорошего климата и умирают только от старости. За стены монастыря монахи выходят только тогда, когда несут на соседнее кладбище умершего брата, или сопровождают по окрестностям богомольцев и путешественников.

В монастыре имеется замечательная библиотека рукописей греческих, сирийских, арабских, эфиопских, грузинских, халдейских и славянских, содержащих много весьма ценных и редких памятников христианской письменности. Здесь, между прочим, учёным Тяшендорфом был найден знаменитый список Библии, относящейся к IV веку и ныне хранящийся в Императорской Публичной библиотеке в Петербурге.

Синайский монастырь имеет владения на Синайском полуострове, Крите, Кипре, в Бессарабии, в России (подворья с домами в Киеве и Тифлисе), Греции, Малой Азии, в Сирии и Египте. Владения состоят из земли, садов, подворий, домов и магазинов и приносят обители достаточный доход. Главный синайский метох находится в Каире и называется Джувания. Этим метохом управляет теперь сам архиепископ Порфирий, который и живёт здесь с братством около 30 человек, устроенным по образцу братства синайского. Остальные метохи находятся под управлением особых представителей синайского архиепископа, облечённых званием архимандрита или протосинкелла. Они в своём управлении отдают отчёт архиепископу и собору старцев. Немалую милостыню собирают синайскому монастырю и его сборщики – иеромонахи, называемые таксидиарами, и странствующее, с грамотой архиепископа, по различным странам православного мира.

Синайская обитель, в силу султанских фирманов, пользуется следующими привилегиями: она не платит хараджа (поголовной подати) и таможенных пошлин, может иметь одно морское судно под собственными флагом, имеет право распоряжаться своими имениями по усмотрению, при полной их неприкосновенности для турецких властей, пользуется защитой египетского правительства от набега диких племён бедуинов и имеет своих защитников и даже рабов среди кочующих около Синая арабских племён, ещё со времени Юстиниана исполняющих для монастыря различные работы, теперь за определённую плату, и обязанных защищать обитель в случае нападения на неё врагов; в свою очередь, монастырь снабжает хлебом, платьем, обувью и деньгами этих жалких и беднейших людей, покрытых рубищами, принуждённых, без помощи монастыря, питаться травой и кореньями и иногда умирающих с голоду. Таким образом, синайский монастырь и теперь продолжает служить не только одним из главных пунктов аскетическо-созерцательной жизни на православном востоке, но и проводником истинно-христианской любви в среду окружающих его диких мусульманских племён арабов и бедуинов.