Пространное Житие св. Константина/Кирилла⁸³⁶ (было составлено вскоре после смерти Константина в 869 г., возможно, с участием Мефодия, не позже 882 г., когда умер римский папа Иоанн VIII, которому Гаудерих, епископ италийского города Велитери (Веллетри) (sanctae Veliternensi praeest ecdesiae), преподнес сочинение o св. Клименте, третьем епископе римском, и о том как при участии Константина Философа и Мефодия были перенесены мощи святого из Херсона в Рим, а оттуда, очевидно, в Велитери. Гаудерих, влиятельный советник ряда римских пап во второй половине IX в., собирал материалы для биографии Климента, ибо Велитери был центром почитания этого святого, согласно легендарной традиции, считавшегося первым епископом города. Поскольку труд Гаудериха явился источником для Жития Константина, последнее уже существовало к 880 г. Однако отредактированный текст источника, известный нам, относится ко второй половине 880-х гг., ко времени непосредственно последовавшей за смертью Мефодия и составлением его Жития⁸³⁷. Очевидно, тогда же, дабы не дублировать сведения, из Жития Константина были исключены упоминания о Мефодии, даже в тех случаях, когда он действовал вместе с братом⁸³⁸. Для истории Херсона и Юго-Западной Таврики особый интерес представляют главы об участии Константина в религиозно-дипломатической миссии к хагану хазар, пребывании в Херсоне зимой 860 и 861 гг., возвращении из поездки в Хазарию и посещении «народа фульского». В основу перевода положен один из самых ранних старославянских списков памятника в сборнике середины XV в.⁸³⁹ Комментарии Б. Н. Флори дополнены и переработаны).

Оно же – славянская или Паннонская легенда. Константин (Кирилл – имя, полученное им при пострижении в монахи за 50 дней до смерти) родился в 826/827 или 827/828 гг. Его старший брат, Мефодий (мирское имя неизвестно, предположительно Михаил), родился до 820 г. Оба были греками, уроженцами Фессалоники, одновременно грекоязычного и славяноязычного города, где их отец Лев, человек «богатого и доброго рода», известного и василевсу, и всей Фессалоникийской области, служил при стратиге фемным друнгарием (droungarios ton thematon – сравнительно невысокий армейский чин, следовавший в низшем, четвертом классе чинов после кандидатов, вестиариев, силенциариев, фемных хартулариев и пр.; вероятно, командир нескольких сот стратиотов). Константин, самый младший из семи детей Льва и его жены Фотины, после семи лет был отдан «в учение книжное», обнаружил незаурядные умственные дарования и в возрасте не менее 15 лет был приглашен логофетом дрома, евнухом Феоктистом, пользовавшимся большим влиянием при вдовствующей императрице-регентше Феодоре, для продолжения обучения в частный кружок ученых, работавший в Константинополе. Изучение наук велось под руководством лучших наставников, в том числе высокоученого Фотия, который с конца 858 г. займет патриарший престол. Если верить агиографу, Константин учился вместе с юным василевсом Михаилом, был вхож в дом Феоктиста и в царский дворец, ему прочили успешную карьеру главы архонтата, а потом и стратига, но он рано, в возрасте около 20 лет, стал клириком, вероятно, принял духовный сан диакона или священника, а также получил должность патриаршего библиотекаря (вивлотикарь, biblothekarios; по другим версиям – хартофилака или «сосудохранильник» – скевофилака) и учителя философии в Константинополе (отсюда его имя Философ). Желая посвятить себя монашеской жизни, полгода провел в монастыре на Босфоре. В возрасте 24 лет, то есть в 851 или 852 г. (по другой версии – в 855–856 гг.) участвовал в посольстве царского секретаря (асикрита) Георгия, вероятно, к эмиру Милитины, находившейся в руках арабов. Позже покинул Константинополь, очевидно, в связи с убийством своего покровителя, логофета дрома, павшего от руки знатных заговорщиков, и несколько лет провел с братом, до этого начальствовавшим в одной из славянских архонтий, а теперь постриженном в монахи, в монастыре на горе Олимп в Вифинии. Затем, скорее всего, в конце лета 860 г. по приказу василевса Михаила III и патриарха отправился

с миссионерско-посольской миссией к хагану хазар и его «первому советнику» (пеху), во время которой Константин и Мефодий провели зиму 860–61 гг. в Таврике, Херсоне, занимаясь изучением хазарского и семитских языков, а также розысками мощей блаженного Климента Римского. Крестив в Хазарии 200 человек и взяв с собой пару десятков пленных ромеев, отпущенных хаганом на свободу, братья возвратились в Херсон, а оттуда морем в Константинополь. Мефодий удалился в монастырь Полихрон, одну из обителей на южном берегу Мраморного моря, где стал игуменом, а Константин жил и, возможно, преподавал при знаменитой церкви св. Апостолов (Апостолейоне), одном из главных храмов столицы и одновременно усыпальнице византийских императоров. При поддержке светских и духовных византийских властей оба брата в 862 или 863 г. отправились в Моравию, где проработали несколько лет (по разным версиям от 3 лет и 4 месяцев до 4 лет и 6 месяцев), занимаясь главным образом переводом на старославянский язык богослужебных книг и улаживая отношения с франкскими, германскими священниками и с Римским престолом. Миссия имела реликвии римского епископа Климента, обретенные братьями во время пребывания в Херсоне, и, значит, считала св.

Климента своим покровителем. Скорее всего, в начале 867 г. Константин и Мефодий покинули Моравию и, вероятно, вернулись в Византию жить в их монастыре. Там же им стало известно об убийстве Михаила III (оно случилось 23 сентября), низложении проклятого ранее папой Николаем I патриарха Фотия (25 сентября) и избрании вместо него сурового аскета Игнатия, пользовавшегося влиянием в народе. Новый император Василий I Македонянин и патриарх желали налаживания нормальных отношений с папским Римом, из которого Константин и Мефодий получили письменное приглашение папы Николая I. Кроме того, перед братьями стояла задача посвятить в епископы обученных ими учеников (остается открытым вопрос, где именно должна была осуществиться эта цель) и тем самым дать Моравии ту церковную организацию, которой добивался моравский князь. Во всяком случае, церковная юрисдикция над Моравией принадлежала Римскому папе, а не Константинопольскому патриарху. Путь Константина и Мефодия лежал через Мозабург возле озера Балатон – владения славянского князя Коцела Паннонского (юго-западная Венгрия), и Венецию. Таким образом, не по своей инициативе и не по одной причине, а вследствие многих причин разом братья вместе с имперской делегацией прибыли к папскому двору, где после скоропостижной смерти Николая I, последовавшей 13 ноября 867 г., их в мае-июне следующего года встретил новый понтифик, Адриан II, избранный 14 декабря 867 г. Тогда же, в конце весны – начале лета 868 г. они доставили в Рим мощи блаженного Климента, после чего Папа освятил привезенные из Моравии «славянские книги», организовал посвящение «учеников славянских» в пресвитеры и диаконы, а самих братьев –в епископы. Вскоре слабый здоровьем Константин заболел и, приняв схиму, скончался через пятьдесят дней в Риме на 42 году жизни 14 февраля 6377 г. от сотворения мира, то есть 869 г. (если считать новый год от 1 сентября, как было принято в Византии). Он был похоронен в римской церкви –позднеантичной базилике св. Климента. Мефодий в середине того же года был отправлен Адрианом II в качестве легата к князю Коцелу, а по возвращении в Рим в конце 869 г. был рукоположен папой в архиепископы Паннонии. Последние годы жизни ему пришлось защищать славянское богослужение в своей епархии и бороться с враждебностью франкских священнослужителей. В 880 г. он явился в Рим, где папа Иоанн VIII подтвердил буллой разрешение богослужения на славянском языке. Скончался 3 апреля 885 г. (см.: Сказания о начале славянской письменности: Вступ. ст., пер, коммент. Б. Н. Флори. –М., 1981. –С. 71–73; Dvornik F. Les Legendes de Consnantin et de Methode vues de Byzance. –Prague, 930; Vlasto A. P. The Entry of Slavs into Cristendom. – Cambridge, 1970. – P. 26–66; Оболенский Д. Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов. – М., 1998. – С. 82–83, 105–106, 146–164, 346–349, 354, 405–412; Norwich J.J. Byzanz. Auf dem Hohepunkt der Macht 800–1071. – Dusseldorf; Munchen, 1994. – S. 85–115; Шевченко И. Апостол слов’ян Константин-Кирило як «бiблioтекар», або до якоi Mipи Вiзантiйцем бул автор «Житiя Константiна»? // RUTHENICA. – 2003. – Т. 2. – С. 7–14; Христианство. Энциклопедический словарь. – М., 1993. – Т. 1. – С. 751–754; Кирилометодиевска библиография. 1940–1980 / Дуйчев И. и др. – София, 1983).

Автор Жития называет Мефодия «учителем нашим, архиепископом». Очевидно, он принадлежал к числу лиц, если не лично знавших Мефодия в 70–80-е гг. IX в., то по крайней мере узнавших очень многое о жизни Константина и Мефодия тогда, когда еще была очень свежа память о них (см.: Ягич И. В. Новое свидетельство о деятельности Константина Философа, первоучителя славян, св. Кирилла // Записки имп. АН. – СПб., 1893. – Кн.1. – Прил. 6. – С. 25, 33, 34; Сказания о начале славянской письменности. – M., 1981. – С. 10–11).

Спиридонов Д. С. Д-р И. Франко. Святый Климент у Корсуни. 1902–1905. Львов (Критико-библиографическая заметка) // ИТУАК. – 1914. – № 51. – С. 272; Meyvaert P., De­vos P. Autor de Leon d’Ostie et de sa Translatio S. Clementis // AB. – 1956. – T. 74. – P. 201–205.

Изд.: Моравско-паннонские Жития Константина и Мефодия. 1. Житие Константина Философа (по рукописи бывш. Москов. Дух. Акад, хранящейся в Отделе рукописей Рос. Гос. б-ки, ф.173, № 19.) // Труды Славянской комиссии. Т. 1: Лавроѳ П. А. Материалы по истории возникновения древнейшей славянской письменности. – Л., 1930. – С. 1–36.

Этот уход мог быть связан с убийством ставшего ненавистным константино-польской знати логофета Феоктиста, покровителя Константина, что случилось 20 ноября, скорее всего, 856 г. Впрочем, нет никаких оснований считать фаворита августы Феодоры «хорошим знакомым родителей Константина»: причины внимания этого вельможи к Константину остаются неизвестными (cp.: В. Н. Даниленко. Константин-Кирилл // Греки в истории Крыма. Краткий бтографический справочник. – Симферополь, 2000. – С. 180).

Гора Олимп (Олимп Мисийский, турецкий Кешиш Даг или Ула Даг) – один из главных монашеских центров VIII–IX вв., расположенный на юг от малоазийского побережья Мраморного моря, недалеко от вифинского города Прусы (Брусы).

Жития Константина и Мефодия подчеркивают, что, живя в монастыре, братья «посвятили себя книгам», «беседовали с книгами», очевидно, с какой-то определенной целью, в которой можно видеть попытку создания славянского алфавита и перевода греческих текстов на славянский язык (см.: Оболенский Д. Византийское содружество наций. – С. 410)

Михаилу III (родился между 832–840 гг., император с 842 г., фактически – с 856 до 867 гг.).

В IX в. хазарская верхушка, военачальники, вельможи в массе своей исповедовали иудаизм. Наличие иудеев-богословов в окружении хагана и его «первого советника» (пеха, бека, шада) говорит само за себя (см.: Житие Константина. – Гл. IX–XI). Вместе с тем в хазарском обществе были сильны языческие верования («постыдные обычаи») и влияние мусульманства (у «первого советника» были «приятели сарацинские», гл.XI), постепенно набирало силу распространение христианства, о чем свидетельствует письмо патриарха Николая Мистика Херсонскому архиепископу в 919 г.

(см.: Антология). Сообщение такого добротного, энциклопедического источника, как Мурудж аз-захаб («Золотые копи и россыпи самоцветов») ал-Масуди об обращении хазар в иудаизм во времена халифа Гаруна ар Рашида (то есть на рубеже VIII–IX вв., не позднее 809 г.), не вызывает сомнений у большинства специалистов (Новосельцев А. П. Хазарское осударство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. – М., 1990. – С. 144–171). Ее безосновательно называть «изолированной исторической справкой», которой нельзя доверять (ср.: Цукерман К. О происхождении двоевластия у хазар и обстоятельствах их обращения в иудаизм // МАИЭТ. – 2002. – Вып. 9. – С. 531). К ней следует добавить свидетельство современника Константина Философа, бенедиктинца Друтмара, работавшего в середине IX в. в монастыре Старая Корвея в Германии, который в своем комментарии к Евангелию от Матфея упоминает об «иудаизме» хазар как общеизвестном факте (подроб. см.: Dunlop D. М. The History of the Jewisch Khazars. – Princeton, 1954. – Ch.5–6; Артамонов М. И. История хазар. – Л., 1962. – Гл. 15). Тем не менее, исходя из рассказа Жития Константина о византийской миссии, К Цукерман считает возможным оттягивать превращение иудаизма в государственную религию Хазарии ко времени, последовавшему вскоре за провалом этой миссии в 861 г., однако гипотеза зиждится на множестве допущений, [условностей], умолчаний, входит в противоречие с текстом источника и поэтому нуждается в подтверждении (Zuckerman С. On the Date of the Khazars’ Conversion to Judaism and the Chronology of the Kings of the Rus Oleg and Igor // REB – 995. – Vol. 53. – P. 237–270; Цукерман К. Про повернення хазар до Iудаiзму й хронологiю князiовання Олега та Iгоря // RUTHENICA. – 2003. – Т. 2. – С. 56–66; см. возражения, сомнения на этот счет: Chekin L. С. Christian of Stayelot and the Conversion of Gog and Magog. A Study of the Ninth Century Reference to Judaism Among the Khazars // Russia Mediaevalis. – 1997. – T.9. – F.l. – P. 13–34; Shepard J. The Khazars’ Formal Adoption of Judaism and Byzantium’s Northern Policy // Oxferd Slavonic Papers. – 1998. – Vol. 31. – P. 11–34).

Прибытие хазарских послов в Константинополь в 860 г. или несколько раньше и указание на преклонение хазар перед востоком Х.-Ф. Байер объясняет как «...след неуспешной византийской попытки христианизировать удаленный Итиль» (Байер Х.-Ф. История крымских готов как интерпретация Сказания Матфея о городе Феодоро. – Екатеринбург, 2001. – С. 85). Если это и было таким образом, сама речь послов, как она изложена в Житии Константина, является вымыслом агиографа. Она не выражает взглядов хазарского владыки, унижительна для него, зато полна свидетельств влияния византийской политической идеологии на кирилло-мефодиевский кружок (см.: Ѵаѵг- inek V. Staroslovenske zivoty Konstantina a Metodeje a panegyriky Rehore z nazianzu // Listy philologicke. – 1962. – №1. – S. 75; Dvornik F. Byzantske misie u slovanu. – Praha, 1970. – S. 82–83, 319). Едва ли возможно видеть в посольстве хагана действительную «дружбу и любовь» к Империи и поиски к сотрудничеству с ней, как полагают некоторые исследователи (cm.: Noonan Th. S. Byzantium and the Khazars: a special relationship? // Byzantine Diplomacy. – London, 1992. – P. 95). Следует также заметить, что Константину в дальнейшем пришлось столкнутся только с еврейскими, а не с еврейскими и мусульманскими богословами. Следовательно, и здесь мы имеем дело с утрированием ситуации агиографом, дабы подчеркнуть трудности, которые встретились герою его рассказа.

Здесь Житие Константина расходится с Италийской легендой (Legenda Italica), где указывается, что император отправил Константина в Хазарию, «посоветовавшись с патриархом» (см.: Антология, § 1; Magna Могаѵіае fontes historici. – Brno, 1967. – Т. 2. – S. 123). Патриархом был учитель Константина – Фотий. Неясно, что перед нами – дополнение, внесенное по догадке составителем легенды, или утраченная в Житии вполне правдоподобная деталь раннего оригинала

Эти слова говорят в пользу «достойной», то есть хорошей организации и обеспеченности дипломатической миссии, не знавшей ни в чем недостатка. Константин уже имел дипломатический опыт, так как около 10 лет назад принимал участие в посольстве асикрита Георгия к арабам. Однако Житие изображает его на сей раз главой миссии, в чем можно видеть преувеличение агиографом роли своего героя, который был, вероятно, одним из видных членов посольства, ученым-теологом, но не более того (подр. см.: Ѵаѵrіпек V. Staroslovenske zivoty Konstantina a Metodeje...– S. 71–72, 75–76). Исследователи, сомневающиеся в достоверности обращения хазар к императору за вероучением, ищут другие причины поездки Константина в Хазарию. Так, например, по мнению М. И. Артамонова, цель его поездки заключалась в том, чтобы добиться улучшения положения христиан в Хазарии, так как они стали подвергаться преследованиям после принятия хазарами иудаизма (см: Артамонов М. И. История хазар. – С. 331). A. В. Назаренко тоже полагает, что не стоит недооценивать миссионерскую подоплеку этого византийского посольства, невзирая на агографическую ходульность «прений с иудеями» (Назаренко А. В. Древняя Русь на международных путях. – М., 2001. – С. 52). Другие исследователи, не отрицая важности этого мотива, полагают все же, что главной целью переговоров было добиться политического сближения между Византией и Хазарским каганатом после похода «росов» на Константинополь в июне 860 г. (Dvornik F. Les legendes de Constantin et de Methode vues de Byzance. – Prague, 1933. – P. 172–180; Mango С. The Homilies of Photius, Patriarch of Constantinople. – Cambridge (Mass), 1958. – P. 74–82; Miiller L. Die Taufe Russlands: Die Fruhdeschichte des russischen Christentums bis zum Jahre 988. – Munchen, 1987. – S. 32–44). Такая гипотеза подтверждается сохранившимся в тексте Жития ответом хазарского хагана императору, где говорится: «Все мы – друзья и приятели твоего царства и готовы идти на службу твою, куда захочешь», а также тем, что миссия отправилась в путь сразу после похода русов на Константинополь. Осенью 860 г., когда хазары и венгры разбойничали в Таврике, и зимой 860–861 г. Константин уже находился в Херсоне, как следует из даты 30 января (по юлианскому календарю), имеющейся в Италийской легенде, и 30 января (с указанием на 6369 г. = 861 г. н.э.), сохраненной старославянской версией «Слова на перенесение мощей преславного Климента» (см. ниже).

Из Жития Мефодия следует, что Константина сопровождал брат («пошел и служил как раб меньшему брату, повинуясь ему») (см. Житие Мефодия // Сказания о начале славянской письменности: Вступ. ст., пер., коммент. Б. Н. Флори. – М., 1981. – С. 96, гл. IV).

Факт поездки Константина в Хазарию через Таврику подтверждается свидетельством письма Анастасия библиотекаря епископу Гаудериху (см.: Антология, § 3).

Утверждения автора Жития о таком переводе вызывают сомнения у исследователей, поскольку самая старая еврейская грамматика была написана по-арабски Саадием Гайоном лишь на рубеже IX–X вв.; грамматика семитских языков делилась обычно на три части, а деление на восемь частей свойственно греческим грамматическим трудам,

восходящим к схеме, разработанной Дионисием Фракийцем (Hauptova Z. Konstantinova misijni cinnost a prameny slovanskeho pisma // Slavia. – 1969. – № 4. – S. 570). Согласно предположению E. Георгиева, сохранившаяся в ряде южнославянских и русских рукописей статья о восьми частях речи (см.: Ягич И. В. О восьми частях слова. Рассуждения старины о церковно-славянском языке // Исследования по русскому языку. – СПб., 1885. – Вып. 1) восходит к этому утраченному переводу Константина (Георгиев Е. Кирил и Методий – истината за създателите на българската и славянска писменост. – София, 1969. – С. 144–153). Х.-Ф. Байер считал иудаизм у хазар VII–VIII вв. «неопределенным фактором», но признавал, что «иудаизация хазарской верхушки... должна иметь длинную предисторию» и указывал на пользование собеседниками для общения на диспуте у царя хазар еврейским языком (Байер Х.-Ф. Указ. соч. – С. 57–59). Действительно, житийный эпизод об изучении Константином еврейского языка в Херсоне нельзя считать «агиографическим вымыслом» только на том основании, что в Житии не говорится о том, как сам Константин пользовался этим языком во время пребывания у хазар. Такой гиперкритицизм заставляет поставить под вопрос историчность самой поездки Константина к хазарам (ср.: Штихель Р. Почему св. Кирилл выучил еврейский язык в Крыму? // Хазары. Второй Международ. коллоквиум. Тезисы. – М., 2002. – С. 108). Между тем в тексте источника речь вполне определенно идет о том, что в Херсоне посланник Империи учил «еврейскую речь и письмо». Особое внимание, обращенное Константином на иудейский язык и чтение еврейских книг, вполне объяснимо осознанием того, что в Хазарии его ждал спор именно с еврейскими богословами. Знакомство с самаритянским письмом и дилектом тоже понятно в этой связи, поскольку они очень близки к арамейскому (Франко I. Сьвятий Климент у Корсунi // Записки наукового товариства im. Шевченка. – Львiв, 1904. – Т. 60. – Кн.5. – С. 220).

Самаритяне – название этнической группы семитского населения, образовавшейся в VII–V вв. до н.э. в результате смешения остатков населения Израильского царства, разгромленного ассирийцами, с колонистами, переселенными в Самарийско-Сихемскую область из Ассиро-Вавилонии. Постепенно у слившихся победителей и побежденных упрочилась иудейская религия, служение Иегове. По возвращении евреев из египетского плена самаритяне выразили желание принять участие в строительстве Иерусалимского храма, но получили отказ, что стало затем причиной враждебного отношения самаритян к евреям (1 Ездр.: 4). Самаритянен построили на горе Гаризим свой храм, но он был разрушен Иоанном Гирканом, город Самария (Сихем) разорен до основания, а сама область присоединена к Иудее. Гней Помпей освободил самаритян и им была предоставлена самостоятельность в гражданских и религиозных делах (Иоан.: 20­­–22). Вслед за восставшими евреями и самаритяне решили свергнуть власть римлян, но в итоге оба народа постигла неудача, они были рассеяны и образовали несколько колоний (в Антиохии, Дамаске, Египте и других местах). Когда христианство стало в IV в. господствующей религией, самаритяне оказались урезаны в правах в сравнении с христианами и положение их ухудшилось. Притеснения повлекли восстания, которые сделали жизнь самаритян еще тяжелее и способствовали их рассеянию. В период раннего средневековья колонии самаритян имелись в ряде стран Ближнего Востока (Египте, Сирии, Палестине, Месопотамии). О самаритянах в Крыму сведений нет. Еще в XIX в. колония самаритян сохранялась в Наблусе, в части города, ближайшей к подножью Гаризима. Они имели свою синагогу и строго хранили свои обряды. Внутренними делами колонии заведовал первосвященник, который являлся и судьей, решающим наследственные и спорные вопросы согласно закону Моисея. См.: Самаряне // Полный православный богословский энциклопедический словарь. – M., 1992. – Т. 2. – Стлб. 1994–1995; Montgomery J.A. The Samaritans. – New Jersey, 1968.

Имеется в виду первая часть Библии – Пятикнижие Моисея (Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие), написанное особой самаритянской азбукой. Пентатевх являлся единственным откровением для самаритян (Байер Х.-Ф. Указ. соч. – С. 75–6). Изучение иудейского и самаритянского языков, соответствующей богословской литературы для Константина было вполне насущной, актуальной задачей, а практика в этих языках увеличивала шансы на успешное завершение миссии. Видеть во всем этом лишь попытки освоить «мертвые культовые языки», значит не понимать сути дела, стоявшего перед царским и патриаршим посланцем (ср.: Петров В. П. Хазары в Крыму. Хазарское и русское письмо VI–IX вв. н.э. // Східний Світ. – 2002. – №1. – С. 39).

Из текста Слова на перенесение мощей преславного Климента и Италийской легенды следует, что пребывание Константина в Херсоне пришлось на зиму 860–861 гг. (см.: Антология). Следовательно, ближайшим, тем самым «скорым» временем, когда могло после оглашения состоятся крещение херсонских самаритян, сына, а затем отца, следует считать навечерие 6 января и один из дней апреля–мая 861 г., то есть Епифанию (Богоявление) и Великую Субботу предпасхальной недели либо Пятидесятницу, поскольку Церковь старалась приурочить крещения именно к этим праздникам, входившим в перечень так называемых «Великих праздников». Так как самаритяне приравнивались к еретикам, им достаточно было срока оглашения не в 40 дней, а только 10 или 15 дней перед обрядом отрицания Сатаны, в течение которых они постились, слушали заклинания-запрещения, ходили в церковь и усиленно готовились к крещению (Арранц М. Чин оглашения и крещения в Древней Руси // Символ. – Париж, 1988. – Т. 19. – С. 77). Указание «вскоре» вполне соотносится с навечерием Епифании, то есть произошло еще до переноса мощей св. Климента в город 3 февраля (по григорианскому календарю), тогда как крещение самаритянина-отца последовало, когда Константин, вероятно, уже отбыл в Хазарию, ко двору хагана.

Константин, очевидно, остановился в Херсоне у архиепископа и мог «найти» книги в архиве или библиотеке при епископальном центре на Северном берегу. Это загадочное место в Житии вызвало к жизни огромную литературу, из которой можно выделить следующие основные точки зрения: 1) «русские письмена» – письмена древних русов (восточных славян), которые затем легли в основу азбуки, изобретенной Константином на основе греческого унициального алфавита; 2) имеется в виду перевод Библии на готский язык, осуществленный в IV в. готским проповедником Вуль-

филой (на этом языке говорили готы, давно поселившиеся в Юго-Западном Крыму); 3) ошибочная конъектура, которая подразумевала «сурские» (сурьскы), то есть сирийские письмена (главные сторонники этой точки зрения, завоевывающей все большее число сторонников, Р. О. Якобсон и французский славист А. Вэйан). Из заслуживающих особого внимания гипотез отдельных исследователей следует отметить точку зрения А. С. Львова, который полагает, что весь данный раздел Жития является поздней интерполяцией, сделанной в Болгарии (Львов А. С. К истокам старославянской письменности // Slavia. – 1975. – № 3; возражения на этот счет см.: Логачев К. И. К вопросу о том, кто был изобретателем первоначального славянского алфавита // Советское славяноведение. – 1976. – № 4). Обзоры литературы вопроса и критический разбор различных точек зрения см.: Ильинский Г. А. Один эпизод из корсунского периода жизни Константина Философа II Slavia. – 1924–1925. – Т.З; Vaillant A. Les «lettres russes» de la vie de Constantin II Revue des Etudes slaves. – Paris, 1935. – T. 15. – P. 75–77; Gerhard D. Goten, Slaven orer Syrer in alten Cherson? II Beitrage zur Namenforschung. – 1953. – Bd. 4. – S. 78–88; Иванов T. A. Еще раз о «русских» письменах: (К 1000-летию со дня смерти Константина-Кирилла) // Советское славяноведение. – 1969. – № 4; Hauptova Z. Konstantinova misijni cinnost a prameny slovanskeho pisma // Slavia. – 1969. – № 4. – S. 567–571; Avenarius A. Ruske pismena v Zivote Konstantinovom: pokus о reinterpretaciu // Historicky casopis. – 1979. – № 1; Титаренко К. Перебування Констянтина Философа у Криму i проблема «руських письмен» // Хронiка 2000. – Bin. 33: Крим – крiзь тисячолiття. – К., 2000. – С. 277–292). Наиболее удачное объяснением, не требующее изменений текста, могла бы дать гипотеза о знакомстве Константина с письмом древних «русов» – жителей Поднепровья IX в. Упоминание о псалтыре и евангелии «роуськыми письмены писано» присутствует во всех 23 дошедших до нас списках «Паннонского жития», за исключением двух, в которых употреблено выражение «роушскымь письменем». Однако не имеется каких-либо следов существования такой «системы древнерусского письма» или упоминаний о ней в других источниках. Старославянский алфавит как унифицированная фонетическизнаковая система не мог появиться на Руси в условиях племенной изоляции и незрелого уровня этнического самосознания. Тем более нет оснований видеть в этом указание на «многоалфавитные» древнерусские письмена, которые якобы отвечали «графической системе хазарского письма» (ср.: Петров В. П. Хазары в Крыму. – С. 39). Историки, как правило, сомневаются в наличии прямой связи между кирилло-мефодиевской миссией и до-Олеговой Русью, ибо Константину самому предстояло изобрести эти «русские буквы», а его ученикам усовершенствовать их в виде кириллицы, которая даже при князе Владимире еще оставалась чужеродным культурным достоянием (Назаренко А. В. Древняя Русь на международных путях. – С. 51–70; Байер Х.-Ф. Указ. соч. – С. 76; Кабанец Е. П. Восточные славяне и византийские христианские миссии в Таврике и Северном Причерноморье на рубеже IX–X вв. // Сугдейский сборник. – К.; Судак, 2004. – С. 84–85). Фонетическая система готского языка была не очень сложной, а основой готского письма являлся греческий алфавит и лишь отдельные его буквы обнаруживают влияние латинской или рунической традиции (Гухман М. М. Готский язык. – М., 1958. – С. 30–32). Следовательно, овладение этим письмом для опытного книжника не представляло бы большого труда. Однако искусственность «готской» гипотезы особенно очевидна если учесть, что в Житии Константина в XVI главе готы фигурируют под собственным именем как «Готфи» среди народов, имеющих свое письмо. На диспуте с латинскими епископами в Венеции Константин указал: «Мы же знаем многие народы, что владеют искусством письма и воздают хвалу Богу каждый на своем языке. Известно, что таковы: армяне, персы, абхазы, грузины, согдийцы, готы, авары, турки, хазары, арабы, египтяне, сирийцы и иные многие» (Житие Константина // Сказания... – С. 89). Большинство исследователей в настоящее время разделяет точку зрения, что в данном месте Жития речь идет о «сурских» – сирийских письменах. Эта гипотеза подкрепляется следующими аргументами. Исправление текста палеографически возможно, тем более в восточнославянских текстах памятника. Константин, несомненно, умел читать сирийскую письменность. А. Вэйан убедительно показал, что в сохранившемся фрагменте предисловия Константина к его переводу Евангелия, переводчик оправдывался в использовании сирийских текстов Писания, выполненных несторианами (Vaillant A. La preface de l’evangeliare vieux-slave// Revue des Etudes slaves. – Paris, 1948. – T. 24. – P. 7–8). В Проложном Житии Кирилла тоже есть сообщение, что Кирилл владел четырьмя языками: греческим, римским (латинским), еврейским и «сурским» (Magna Moraviae fontes historici. – Brno, 1967. – T. 2. – S. 241). Проложное Житие составлялось явно на основании Пространного Жития, но в нем в его теперешнем виде не говорится ничего о занятиях Константина сирийским языком. Отсюда – вывод, что, когда составлялось Проложное Житие, его составитель прочел в Пространном Житии тот текст, который предлагают Р. О. Якобсон и А. Вайан. К тому же весь интересующий нас раздел Жития имеет определенную логику: он посвящен занятиям Константина семитскими языками. Сначала герой осваивает еврейский язык, затем самаритянский и, наконец, сирийский. По мнению сторонников данной гипотезы, возможно, мы имеем дело с неудачной догаткой автора Ж ития, который связал все известное ему о длительных занятиях Константина семитскими языками с его путешествием через Херсон в Хазарию, где знание этих языков ему особенно пригодилось. Развитие данных взглядов см.: Schramm G. Die Schopfer neuer Alphabete fur den Ostrand der Christenheit (im 5., 9. Und 14. Jahrhundert) // Universalgeschichte und nationaldeschichten / Zg. Hubinger, J. Osterhammel, E. Pelzer. – Freiburg i. Br, 1994. – S. 89–91; возражения: Титаренко K. Перебування Констянтина Философа у Криму i проблема «руських письмен». – С. 281–282). В любом случае, указание на бытование этого евангелия и псалтыри «в Хазарии» (так!) можно отнести к области недоразумений (ср.: Коновалова И. Г. Христианство в Хазарии // Хазары. Второй Международ. коллоквиум. Тезисы. – М., 2002. – С. 60).

Следует учесть, что именно в сирийском письме, как и в других семитических алфавитах, гласные обозначались особыми значками то над, то под согласными. Поэтому для правильного чтения «русских» (сурских) письмен необходимо было научиться различать гласные и согласные. Х.-Ф. Байер верно отметил в связи с этим пассажем источника, что Константин столкнулся с трудностями, возникающими у каждого, обучающегося еврейскому или сирийскому языкам, где гласные обычно не пишутся, и должен был общаться с кем-то, знающим, как произносить эти тексты, чтобы говорить

(Байер Х.-Ф. Указ. соч. – С. 76).

В Vita cum Translatione S. Clementis, как и в Слове на перенесение мощей преславного Климента, ничего не говорится о занятиях Константина семитскими языками (см. ниже). Вместо этого в Италийской легенде сообщается, что во время своего путешествия в страну хазар он задержался в Херсоне, чтобы «научиться языку этого народа», то есть, судя по контексту, хазар. Вероятно, в данном случае автор легенды не вполне понял текст переводимого им на латынь греческого первоисточника, хотя ничего невероятного в такой конъектуре нет. Она имеет право на существование, поскольку херсониты издавна контактировали с пограничным хазарским миром и, разумеется, в городе было немало людей, от кого Константин мог учиться языку хазар. Проблема знания языка народа, к которому обращался миссионер, была крайне важна для успешности миссии, что не мог не понимать ромейский посланец (см.: Шевченко I. Релшйш MIcii очима ЕНзантп // Записки наукового товариства im . Т. Шевченка. – Львiв, 1991. – Т. 222: Пращ Iсторико-фiлософськоi секци. – С. 19–21).

Согласно легендарному преданию, Климент, первый епископ италийского города Веллетри и третий римский епископ, мученически умер около 100/101 г. после девяти лет епископской деятельности (Halkin F. Bibliotheca hagiographica Graeca. – Bruxelles, 1957. – T.l. – P. 1. – P. 113–117). Дату его кончины помогают установить слова одного из самых ранних источников: «...в третье лето владения императора Траяна жизнь свою скончал» (Церковная история, сочиненная Евсевием Памфилом, Епископом Кесарии Палестинской. – М., 1786. – Ч. 1. – С. 161). Все имеющиеся сведения о Клименте Римском показывают, что нет достаточных оснований для связи места ссылки папы примерно в 98 г. с Херсонесом, а первые свидетельства появления культа этого мученика в Херсоне относятся, скорее всего, ко времени после восстановления иконопочитания в 843 г. Судя по рассказу Митрофана, митрополита Смирн, приведенному в письме Анастасия библиотекаря епископу Гаудериху, население Херсона и его окрестностей не помнило этой легенды (см.: Антология, § 3). Показательно, что даже к 861 г., ко времени переноса в Херсон мощей мученика, в самом городе не было церкви или хотя бы отдельной часовни, посвященной памяти Климента (Halkin F. Bibliotheca hagiographica Graeca. – Bruxelles, 1957. – T. 1. – P. 1. – P. 113–117; Dvornik F. Les legendes de Constantin et de Methode vues de Byzance. – Prague, 1933. – P. 190–197; Зубарь В. М., Хворостяный А. И. От язычества к христианству. – К., 2000. – С. 54–55; Уханова Е. В. Обретение мощей св. Климента, папы римского, в контексте внешней и внутренней политики Византии середины IX в. // ВВ. – 2000. – Т. 59 (84). – С. 116–120).

Гробница, где был погребен мученик, находилась на прибрежном островке, периодически затапливаемом морем (подр. см. Антология: Феодосий. О местоположении святой Земли).

В Италийской легенде названо его имя – Георгий. Правда, он обозначен как митрополит (Антология, § 3), что завышало действительный церковный статус Херсона как автокефальной епископии. В дальнейшем автор Италийской легенды указывал на него только как на епископа.

Также указано и в Италийской легенде (§ 3).

На первый взгляд может показаться, что инициатива обретения мощей св. Климента исходила исключительно от императорского посланца Константина Философа, вынужденного убеждать местный клир и народ. Однако в прологах второй церковно-славянской редакции конца XII в., в «Слове на перенесение мощей св. Климента из глубины моря в Корсунь» инициатором прославления св. Климента указан также глава Херсонской церкви – епископ Георгий, что более правдоподобно: «в царство Никифора затворися море, идеже бяху мощи святаго Климента в Корсуне: «удивил бо бесвяаго своего» якоже пишеть. И печаленъ бысть вельми Георгии, епископъ Корсуньскыи. И иде в Костянтинь град и возвести патриарху. И той посла с ним весь клирос Святыя Софиа, и приидоша в Корсунь» (Словарь книжников и книжности Древней Руси. XI–первая половина XIV в. – Л., 1987. – Вып. 1. – С. 378–379; Уханова Е. В. Обретение мощей св. Климента... – С. 120–121). Очевидно, для подтверждения «истинности мощей» необходима была специальная церковная комиссия, выслать которую и распорядился патриарх. Константин, ввиду своего незначительного духовного сана, не мог возглавлять столь ответственную делегацию

В Житии с перенесением мощей св. Климента (§ 3) и в Слове на перенесение мощей преславного Климента (§ 10) речь идет об одном корабле.

Имеется в виду островок в Казачьей бухте, где обнаружены остатки небольшой гробничной церкви-мемория с подземным склепом. Еще в XIX в. островок соединялся с берегом узким перешейком примерно пятиметровой длины. Ныне все это место засыпано землей (см.: Бертье-Делагард А. Л. Древности Южной Росии. Раскопки Херсонеса // МАР – СПб., 1893. – № 12. – С. 139; Айналов Д. В. Мемории св. Климента и св. Мартина в Херсонесе // Древности. – М., 1915. – Т. 25 (отд. отт.) – С. 6–11; Сорочан С. Б., Зубарь В. М., Марченко Л. В. Жизнь и гибель Херсонеса. – С. 661–662).

Речь идет о написанном самим Константином Философом «историческом рас- сказе» – отчете, материал из которого был использован Анастасием библиотекарем в послании епископу Гаудериху, а также включен составителями в текст Италийской легенды (см.: Антология). По сравнению с этими источниками, рассказ агиографа Константина предельно краток, ограничивается основными моментами и опускает подробности события.

Неизвестно, какой христианский город имел в виду автор Жития. Ясно, что это не неоднократно и всегда конкретно упоминаемый Херсон, как это полагали И. Я. Франко и С. П. Шестаков (Франко I. Святий Климент у Kopcyнi, причинк до ictopii староруськоi легенди // Записки наукового товариства im. Т. Г. Шевченка. – 1904. – Т. 58. – Вип. 4. – С. 220; Шестаков С. П. Очерки по истории Херсонеса в VI–X веках по Р. Хр. – М., 1908. – С. 50) К тому же по логике рассказа Константин с «людьми» отправился в хазарский военный лагерь, когда известие о случившемся достигло Херсона. Не исключено, что речь шла об одном из окрестных фемных кастра или полисм Юго-Западной Таврики, может быть, Эски-Кермене или Инкермане (Фулах?), а Константин, как духовное лицо, уполномоченное от имени византийского императора, выполнял функцию посланника, отправленного вместе с другими «сопровождающими» к хазарскому военачальнику на переговоры, которые оказались успешными. Очевидно, нападение хазар относится по времени к концу лета-осени 860 г., до зимы 860–861 гг., поскольку именно в это время обычно предпринимались военные рейды (Байер Х.-Ф. История крымских готов... – С. 116). Рассказ следует сразу после сюжета об обретении мощей 30 января 861 г. и это единственное основание, для предположения, что хазары переправились в Крым зимой, по льду Керчерского пролива (ср.: Могаричев Ю. М. Крым в VI–XIII вв. // Древний и средневековый Крым. Ч. 1. – Симферополь, 2000. – С. 118). На самом деле он мог явиться отражением сведений об ухудшении положения в Таврике, что подогрело религиозный энтузиазм и заставило херсонитов более интенсивно заняться розысками и переносом мощей св. Климента в свой город в хазарский военный лагерь, когда известие о случившемся достигло Херсона. Не исключено, что речь шла об одном из окрестных фемных кастра или полисм Юго-Западной Таврики, может быть, Эски-Кермене или Инкермане (Фулах?), а Константин, как духовное лицо, уполномоченное от имени византийского императора, выполнял функцию посланника, отправленного вместе с другими «сопровождающими» к хазарскому военачальнику на переговоры, которые оказались успешными. Очевидно, нападение хазар относится по времени к концу лета-осени 860 г., до зимы 860–861 гг., поскольку именно в это время обычно предпринимались военные рейды (Байер Х.-Ф. История крымских готов... – С. 116). Рассказ следует сразу после сюжета об обретении мощей 30 января 861 г. и это единственное основание, для предположения, что хазары переправились в Крым зимой, по льду Керчерского пролива (ср.: Могаричев Ю. М. Крым в VI–XIII вв. // Древний и средневековый Крым. Ч. 1. – Симферополь, 2000. – С. 118). На самом деле он мог явиться отражением сведений об ухудшении положения в Таврике, что подогрело религиозный энтузиазм и заставило херсонитов более интенсивно

заняться розысками и переносом мощей св. Климента в свой город.

Решительность поведения Константина может объяснятся одним немаловажным обстоятельством: он был посланцем официального Константинополя к хагану, членом имперской миссии, лицом неприкосновенным, поскольку Хазария не находилась формально в состоянии войны с Византией.

Скорее всего, хазарский полководец, находившийся на службе у кагана, как и большинство хазарской знати, беков, тарханов, исповедовал иудаизм и его обещание креститься вызывает сомнение. Впрочем, оснований не доверять источнику нет. Константин, великолепный богослов и проповедник, действительно мог посеять в его душе сомнение и тем обеспечить успешность переговоров.

К. Цукерман, пытаясь понять этот пассаж источника, выдвинул версию, что между хазарами и венграми не было союза и хазарский военачальник снял осаду с города не из-за уговоров Константина Философа, а из-за боязни приближения венгерского войска. В пользу этого предположения свидетельствует, по его мнению, нападение венгров на Константина и сопровождавших его после того, как они покинули хазарский стан (Цукерман К. Венгры в стране Леведии: новая держава на границах Византии и Хазарии ок. 836–889 г. // МАИЭТ. – 1998. – Вып. 6. – С. 677). Но поскольку оснований для гипотезы о столкновении хазар с венграми в это время нет, не стоит отказывать источнику в пользу самомнения критика.

То есть на путь обратно, в Херсон.

Первый час дня соответствовал рассвету, времени утрени как молитвы.

Это первое письменное свидетельство о венграх, к тому же поддающееся датировке. Большинство исследователей исходят из того, что венгры были в то время союзниками и даже вассалами хазар, правда, ненадежными. Их конные отряды могли сопровождать хазарское войско, но, случалось, действовали по своему усмотрению (см.: Dvornik F. Les legendes de Constantin et de Methode... – P. 188–190; Артамонов M. И. История хазар. – C. 345; Moravcsik Gy. Byzantium and the Magyars. – Budapest; Amsterdam, 1970. – P. 45–46; Kristo Gy. Hungarian History in the Ninth Century. – Szeged, 1996). Видимо, их объекты нападения в Таврике отличались от хазарских: последние грабили города, городки-полисмы, тогда как первым доставались менее богатые окрестности. Именно недостаток добычи заставлял венгров совершать пока еще эпизодические походы на Дунай, наниматься на службу к болгарам и ромеям (Прохненко И. А. Пути

передвижения венгров на территорию новой отчизны // Древнее Причерноморье. – Одесса, 2006. – С. 168). Очевидно, не ранее начала 860-х гг. хазары вступили в серьезный конфликт с венграми, в связи с тем, что последние приняли мятежников – три племени каваров, которые вышли из состава каганата и вместе с венграми поселились у печенегов (см.: Константин Багрянородный. Об управлении империей. – М., 1989. – Гл.39; 40. 1–7, с.162–163; Цукерман К. Венгры в стране Леведии... – С. 671–672; ср. .Kristo Gy. Levedi torzsszovetsegetol Szent Istvan allamaig. – Budapest, 1980. – P. 112–115, 512–513). Для византийцев венгры («турки») были неудобными соседями по северо-понтийским владениям и, как отметил Лев VI Мудрый, врагами (Leonis imperatoris Tactica, sive de re militari liber (Ta en polemois taktika) // PG. –1863. –T. 107. –Col. 964, XVIII, 76). A. И. Айбабин связывает с их нападением следы разрушения в Боспоре, которые относит к 860–70-м гг., хотя они могут быть и более поздними, не ранее конца IX в. (ср.: Aibabine A. La Crimee de l’Antiquite tardive et du haut Mozen Age )millieu du Ille–IXe s.) // Archeologie de la Mer Noire. La Crimee a l’epoque des grandes invasions, IVe–Ville siecles. – Caen, 1997. – P. 57). Из арабо-персидских источников известно, что в это время венгры приходили к Боспору («порту станы ар-Рум»), чтобы вести торговлю с ромеями, обменивая их товары на захваченных в рабство славян (см.: Алешкевич Я. А. Схiднi джерела про стародавнiх угорiв // Науковий в кн и к Ужгородського унiверситету. Серiя «Iсторiя». – Ужгород, 2000. – Вип.5. – С. 57–63; Сорочан С. Б. Византия IV–IX веков: этюды рынка. – Харьков, 2001. – С. 75–76; Алешкевич Я. А. Раннеосередньовiчнi арабськi Вiзантiйськi та слов’янска письмовi джерела про угорцiв // Науковий вicник Ужгородьского унiверситету. Серiя «Iсторiя». – 2003. – Вип.9. – С. 187).

Волчий вой (греч. lychethmos) – характерная черта «варваров» в произведениях византийских авторов (см.: Дуйчев И. Към толкуването на пространните жития на Кирилла и Методмя // Хиляда и сто години славянска писменост, 863–1963. – София, 1963.– С. 115–116).

Скорее, нападавшие задумали не убить, а ограбить и захватить ромеев в плен. Меновая торговля пленными, по словам восточных писателей X–XI вв. (Ибн Русте, Гардизи, Марвизи), являлась для венгров основным способом получения богатств, дорогих товаров, тканей, в том числе византийских, и вообще всего, что им было необходимо (см.: Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербента X–XI веков. – М., 1963. – С. 217–221, прил. IV; Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. – М., 1967. – Т. 2: Булгары, мадьяры, народы Севера, печенеги, русы, славяне. – С. 55–56, 57; Подосинов А. В. Еще раз о происхождении имени города Керчь // Античный мир. Византия. Сборник в честь 70-летия проф. В. И. Кадеева. – Харьков,1997. – С. 167).

Напавшие на рассвете враги, очевидно, не знали, что перед ними не обычные путники, а византийская делегация, недавно покинувшая лагерь хазар. Не знали они и результатов состоявшихся переговоров, завершившихся перемирием. Только выяснение этого обстоятельства могло удержать венгров и стать тем «чудом», которое спасло ромейское посольство (см.: Байер Х.-Ф. Указ. соч. – С. 116, 117). По понятным причинам агиографа деяний Константина интересовали не эти политические тонкости, а подвиги его героя во славу истинного Бога, перед которым были бессильны любые козни неверных. Видеть во всем этом только надуманную агиографическую традицию нет оснований, ибо описанное увязывается со сведениями Италийской легенды (§ 2) и письма Анастасия библиотекаря (§ 3–4) о присутствии в окрестностях Херсона толп пришельцев, язычников, варваров (ср.: Могаричев Ю. М. К вопросу о политической ситуации в Таврике в середине IX в. // Сборник Русского исторического общества. – М., 2002. – № 4 (152). – С. 52). Вместе с тем преклонение венгров перед Константином никоим образом не свидетельствует о том, что они остались в Крыму и ...приспособились к тамошним условиям» (sic!) (Байер Х.-Ф. Указ. соч. – С. 118).

Меотское (Меотийское) озеро (море) или просто Меотида – обычное наименование Азовского моря в античной и византийской литературе. Следует заметить, что уже в рамках позднеантичной – ранневизантийской географической традиции устье Меотиды часто понималось как устье Танаиса (Дона), это были взаимозаменяемые географические объекты и термины (см.: Тортика A. A. К вопросу об исторической интерпретации легенды о переправе гуннов через Босфор Киммерийский // БИ – Симферополь, 2003. – Вып. 3. – с. 69–70). С этой точки зрения направление движения корабля, на котором плыла византийская миссия, обозначено составителем Жития предельно ясно. Отправка же миссии из Херсона морем едва ли могло случиться раньше открытия очередного навигационного сезона после 10 марта 861 г.

Каспийские ворота – калька с греческого kaspiai pylai, чаще всего обычное обозначение Дербентского прохода («железных ворот») или Аланского (Кавказского) прохода, Дарьяла в античной и византийской литературе (см.: Dvornik F. Les legendes de Constantin et de Methode... – P. 183; Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения... – С. 49, коммент.53; с.69, коммент.451; с.89, 136). У арабов Дербентский проход и сам Дербент – Баб-у-ал-абуаба, Баб ал-Абваб = «врата врат». Поэтому если следовать буквальному указанию агиографа, «Каспийские ворота» можно понимать именно как этот крупный портовый город на Каспии. Маркварт полагал, что конечной целью путешествия могла быть прежняя столица каганата Баланджар (Беленджер) к северу от Дербента (исследователи идентифицируют ее с обширным городищем у с. Чир-Юрт на р. Сулак), однако указание на Кавказские горы, по его же мнению, не исключало еще

одну резиденцию хагана – Семендер (Самандар), которая тоже находилась сравнительно недалеко от Дербентского прохода, очевидно, на месте приморского аула Тарки (Тарку, Тарху) в районе современной Махачкалы, у морской гавани (см.: Marquart J. Osteuropaische und ostasiatische Streifzuge. Ethnologische und historisch-topographische Studien zur Geschichte des 9. Und 10 Jh. – Leipzig, 1903. – S. 16, 21; ср.: Магомедов M. Г. Древние политические центры Хазарии // СА. – 1975. – № 3. – С. 70 сл.; Плетнева С. А. Хазары. 2-е изд., доп. – М., 1986. – С. 24–28). Последнее вполне вероятно, поскольку ал-Масуди, писавший в 943–947 гг., указывал, что от Самандра до Бал ал-Абваба (города и государства Дербент) восемь дней пути, а Ибн-Хаукаль, писавший в 976–977 г., считал этот путь даже вдвое короче (Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII века до конца X века по P. X. ) собрал, пер. и объяснил А. Я. Гаркави. – М., 1870. – С. 229–230). С. П. Шестаков без колебаний относил поездку Константина к тогдашнему Баланджару, однако комментатор Паннонского жития Б. Н. Флоря отдает предпочтение Самандру (Шестаков С. П. Очерки по истории Херсонеса в VI–X веках по Р. Хр. – М., 1908. – С. 49; Житие Константина // Сказания о начале славянской письменности. – М., 1981. – С. 119, комм. 2). Очевидно, учитывая эти разногласия, менее конкретно – район Дербента, «сегодняшний Дагестан» указывает Х.-Ф. Байер (Указ. соч. – С. 76, 90). Если следовать от Дона к Манычу, а затем к Куме и Сулаку, то по пути движения сначала оказывался Беленджер, а затем приморские Семендер и Дербент («Врата врат»). Во всяком случае, видеть целью поездки возникшую не ранее середины VIII в. «столицу Хазарии в устье Волги», то есть Итиль (Астиль, Атиль), не приходится, ибо она была дальше остальных от «Каспийских ворот» и Кавказских гор (ср.: Науменко В. E. Notitia К. де Бора ка исторический источник по церковно-политическим контактам Византии и Хазарского каганата в середине IX в. // Церковная археология Южной Руси. – Симферополь, 2002. – С. 133; Науменко В. Е. К вопросу о характере византийско-хазарских отношений в конце VIII – середине IX вв. // ПИФК. – М.; Магнитогорск, 2002. – Вып. 12. – С. 553; Науменко В. Е. К вопросу о церковно-административном устройстве Таврики в VIII–IX вв. // АДСВ. – Екатеринбург, 2003. – Вып. 34. – С. 139).

Житие ясно приписывает инициативу организации «спора вероисповеданий» хагану, а не «первому советнику», военачальнику и будущему царю, которого К. Цукерман, в соответствии с Письмом царя Иосифа, назвал Буланом (Боланом) (ср.: Цукерман К. Про повернення хазар... – С. 56–66; Байер Х.-Ф. Указ. соч. – С. 87; Цукерман К. О происхождении двоевластия у хазар... – С. 525). Но из сообщения самого агиографа в X главе следует, что запись полемики представляла собой сокращенное изложение бесед или Слов Константина, переведенных на славянский язык его братом, Мефодием. Таким образом, рассказ о спорах, вероятно, не запись действительно имевшего место диспута, а пересказ одного из восьми полемических сочинений Константина, направленного против иудейской веры.

To есть хазары, советники хагана.

Вложенное ромеем-агиографом в уста хазар утверждение, что сторонники иудейской и мусульманской религий будут предаваться смерти, не может быть принято на веру. Иудаизм давно имел сильные позиции в Хазарии и оставался господствующим вероисповеданием вплоть до падения каганата во второй половине X в., а мусульмане могли даже строить мечети в столице страны. Наиболее убедительным выглядит толкование, что в этом месте речь идет не о хазарах, а о ромеях («кто из вас»), изменивших христианству и нашедших убежище в Хазарии (см.: Vaillant A. Textes vieux-slaves. – Paris, 1969. – T.2. – P. 31).

Следует обратить внимание, что и в этом случае говорится об отказе от язычества, вышеупомянутых «постыдных обычаях», а не от иудаизма.

В заключительном разделе рассказа о миссии Константина обнаруживается ряд логических противоречий. После заявления первого советника хагана, что христианская вера – лучшая из всех «и без нее никто не может жить жизнью вечной», следовало бы ожидать решения о принятии христианства. Вместо этого хаган лишь разрешает креститься тем, кто пожелает этого, выражая надежду, что это со временем сделают он сам и остальные, а вся деятельность Константина завершается крещением сравнительно небольшой группы хазар (200 человек). Считать происшедшее полным провалом миссии будет натяжкой, но и к большим успехам ромейской дипломатии достигнутое явно не отнесешь. Это противоречие чувствовали уже авторы более поздних обработок ранних кирилло-мефодиевских памятников и выходили из положения, переделывая текст своего источника. Так, например, в Проложном Житии Мефодия указывается, что братья во время пребывания в Хазарии «вся люди увериста и жиды прогнаста» (Magnae Moraviae fontes historici. – Brno, 1967. – Т.2. – S. 243), a в Успении Кирилла вместо крещения 200 хазар говорится, что Константин «крести каггана и 200 вельмоужъ» (Ibid. – S. 248). Противоречие возникло, очевидно, из необходимости как-то согласовать финал Прения Константина, которое как полемическое сочинение, несомненно, заканчивалось торжеством христианской веры, с имевшимися в распоряжении агиографа иными сведениями о скромных результатах хазарской миссии, которые, по-видимому, в гораздо большей мере соответствовали действительности. По этому поводу К. Цукерман заметил: «...в полном противоречии с агиографическим каноном «обращения правителя» хазарский эпизод завершается «антикульминацией»: каган вежливо отклоняет страстный призыв Константина принять христианскую веру. Этот неудовлетворительный финал был исправлен в позднейшей переработке «Жития», но в оригинальном тексте он стоит как гарантия его подлинности» (Цукерман К. О происхождении двоевластия у хазар... – С. 526). Вероятно, посольство добилось разрядки напряженности между Хазарией и Византией, обещания каганата оказывать помощь императору и упрочить положение христианства. Две разные версии своих источников агиограф попытался связать с помощью пояснения, что хазары признали единственно истинной христианскую веру, но не решились сразу ее принять. В таком же ключе пытаются строить свои построения некоторые современные историки. К примеру, Х.-Ф. Байер предложил следующую трактовку источника. По его мнению, хаган «...допустил христианство в пределы своих владений, но не отказался от веротерпимости по отношению к иудаизму и исламу»: он был вынужден принять христианскую веру, «но еврейская партия была уже такой сильной в его государстве, что он этого не смог осуществить»; «только хаган, будучи ограничен в своей власти еврейской партией, мог быть политически заинтересован в христианизации своей страны», причем веротерпимость в таком варианте была проявлением слабости (БайерХ.-Ф. Указ. соч. – С. 86–88). Заключительная часть письма хагану тоже, очевидно, стилизована в духе византийских политических идей: готовность хагана оказывать военную помощь императору квалифицируется как его «служба» василевсу. Любопытно, что аналогичная стилизация еще более выразительна в латинском тексте Жития с перенесением мощей св. Климента (§ 6), где хаган обещает, что хазары будут всегда «верными подданными» Империи (см.: Антология).

В Италийской легенде говориться о том, что хазары отпустили с Константином «сколько есть чужеземных пленников» (quotquot captivos externos), То есть плен- ников из ромейских, чужих для хазар земель, к числу которых относилась и область Херсона (Vita cim Translatione S. Clrmrntis // Лавров П. Жития херсонских святых в греко-славянской письменности / Памятники христианского Херсонеса. – M., 1911. – Вып. 2. – Р. 145, § 6).

Возможно, речь идет о приазовских степных солончаках, через которые пролегала часть сухопутной дороги посольской миссии, двигавшейся обратно к Меотиде, разумеется, не пешком, а верхом или в повозках. Подобные солончаки есть у Перекопа и Сиваша, но тогда пришлось бы допустить, что весь путь из Хазарии был проделан только по- суху, приазовскими и таврическими степями. Впрочем, как аналогию можно вспомнить маршрут византийского посольства Валентина, который в 576 г. направлялся в Северное Приазовье в ставку одного из вождей Тюркского каганата, следуя тоже через Перекоп- ский перешеек (см. Антология: Менандр Протиктор. История. Отрывок 45). «...Почти с несомненностью можно полагать, – отмечал А. Л. Бертье-Делагард, – что возвратный путь Константина из приазовских степей, сколько бы раз он не повторялся, шел по крат- чайшему и удобнейшему направлению к Херсону, а следовательно, он вступал в Тавриду, вероятно, через Чонгар, следуя далее предгорьями, по направлению Симферополя и Бахчисарая» (Бертье-Делагард A. Л. Исследование некоторых недоуменных вопросов средневековья в Тавриде. 1. Поселения южного побережья. 2. Православные и униатские епархии, их пределы. 3. Справки о Фуллах // ИТУАК. – 1920. – № 57. – С. 72).

Исход: 15. 23–25.

Вероятно, Константин был не только приглашен ужинать в дом архиепископа, но и жил там во время пребывания в Херсоне. Если это так, тогда солунских братьев должны были бы поселить в кафедральном епископальном комплексе на северо- восточном берегу, вероятно, в доме епископа, в юго-западном углу архитектурного комплекса, или в епископальном птохионе, который мог располагаться в южной галерее при Уваровской базилике (Домбровский О. И. О хронологии «Базилики Уварова» // Историческое наследие Крыма. – 2004. – №3–4. – С. 17–18, рис.8,12,13; Сорочан С. Б., Зубарь В. М» Марченко J1. В. Херсонес –Херсон – Корсунь. – С. 130).

Речь явно идет о времени возвращения посольской миссии из поездки в Хазарию, что, учитывая дальность и сложность проделанного маршрута, не могло случиться раньше позднего лета или ранней осени 861 г. До этого, зимой, в конце января – начале февраля Херсонский архиепископ Георгий еще был жив и, хотя по причине слабости вынужден был пользоваться неким «седалищем переносным», принимал участие в розыске мощей св. Климента (ниже см. в Антологии: Житие с перенесением мощей св. Климента (§ 3) и Слово на перенесение мощей преславного Климента (гл. 3).

Это упоминание связано с нерешенным вопросом о локализации места под названием Фулы (см Антология.: Житие Иоанна Готского, гл.9). Скорее всего, обитание «народа фульского» следует искать в районе современного восточно-крымского приморского с. Планерское или в Инкермане, в низовьях Черной речки. Последнее более вероятно уже хотя бы потому, что в условиях напряженых отношений с венграми и хазарами в Таврике Константин едва ли бы рискнул пуститься в дальнее путешествие, на несколько дней или недель покинув Херсон, а для того, чтобы преодолеть 8–10 км до Инкермана и вернутся обратно хватило бы и одного дня. Кроме того, становится понятным, почему в схолии к списку епархий де Боспора (конец VIII – конец IX вв.) Фулы указаны рядом с некой «Харасиу, что означает Черная вода» (Phoulon kai Charasiou, eno legetai to Mabron Neron), тогда как поблизости от другого, предполагаемого многи- ми исследователями места локализации легендарного городища – церковного центра VIII – первой половины X вв. на холме Тепсень никакой реки нет. Cm.: Vasiliev A. A. The Goths in the Crimea. – Cambridge, Massachusetts, 1936. – P. 98; Darrouzes J.A. A. Notitiae episcopatuum ecclesiae Constantinopolitanae: Texte critique, introduction et notes. – Pa­ris,1981. – P. 245.

Об образе мирового дерева (arbor mundi), культе деревьев, деревьях как святилищах см. пространные сводки сведений: Фрэзер Дж. Золотая ветвь. – М., 1980. – С. 120–158; Топоров В. Н. По окраинам Греческого мира. К образу мирового дерева // TENNADIOC. К 70-летию академика Г. Г. Литаврина. – М., 1999. – С. 183–213; Байера Х.-Ф. Указ. соч. – С. 90–94). Примечательно, что дуб в Фулах был сросшийся с черешней («дубь вел'iй, сърасль же се съ чръшнею»), что напоминает ритуал брака растений, существовавший у индоарийцев и других народов (Фрэзер Дж. Указ. соч. – С. 134–135). Как убедительно показал И. С. Дуйчев, «Александр» здесь не название дерева, а его нарицательное наименование – греч. alezandros означает «защитник мужчин» и именно поэтому к дубу запрещался доступ женщин. Ошибку, допущенную автором Жития, болгарский исследователь объясняет тем, что тот, очевидно, не вполне понял имевшийся

у него греческий источник. Этим текстом, по мнению И. С. Дуйчева, являлось описание путешествия Константина в Хазарию и обратно (см.: Dujcev J. Zur literarischen Tatigkeit Konstantins des Philosophen // BZ. – 1951. – Bd.44. – S. 105–110). По мнению Х.-Ф. Байера, тогдашние крымские греки при слове «александрос» думали спонтанно об Александре Великом, поскольку архаическое значение слова alexandros вряд ли было ясно всем (Байер Х.-Ф. Указ. соч. – С. 93–94). Н. Д. Барабанов предлагает видеть здесь связь с культом Зевса, поскольку дуб считался его деревом, а сам Зевс являлся

повелителем атмосферных явлений, в том числе подателем дождя. Такие древние истоки верований сохранялись очень долго, учитывая консерватизм греческой диаспоры и боязь разорвать веками устоявшийся цикл ритуалов (Барабанов Н. Д. Благочестивые заклания. Традиции публичных жертвоприношений в византийском приходском православии // ВВ. – 2004. – Т. 63 (88). – С. 106–107). В «народе фульском» с равным успехом можно предполагать как местных христиан-греков, так и крещенных готоалан, прихожан византийской епархии и конкретного церковного прихода, но никак не язычников – хазар или иудеев.

У Х.-Ф. Байера: «Мы это не начали делать от сей поры, но (это) от отцов приняли, и от этого мы получаем все, о чем просим, в особенности изливается много дождя» (Байер Х.-Ф. Указ. соч. – С. 90). Прежде всего считалось, что священные деревья или духи деревьев дают дождь и что они служат обиталищами духа дождя. Срубить такое дерево означало разрушить дом божий, который дарует народу дождь, хлеб, плоды, домашнюю птицу, делает плодовитым скот и наделяет потомством женщин (см.: ФрэзерДж. Указ. соч. – С. 139–141). Им полагалось приносить кровавые жертвы, ибо только живительные свойства свежей пролитой крови ассоциировались с живительной силой дождя (см..: Топоров В. Н. Указ. соч. – С. 202–204). О видах ритуалов вызывания дождя подр. см.: Щедровицкий Д. В. «Дождь ранний и поздний» (ритуал вызывания дождя в Библии и его аллегорическое осмысление на рубеже античности и средневековья) // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. – M., – С. 201–220).

«...сделать это» – отказаться от поклонения священному дереву предков.

Здесь приведен не очень точный ветхозаветный текст из Книги пророка Исайи (66.18–19), в котором говорилось о том, как Бог будет судить, наказывать все народы и как родится новый народ: после «Луду» вместо слов «Мосох, и Фовел, и в Элладу» стоит «к натягивающим лук, в Тубалу и Явану». Ср.: современный коммент. пер. Всемирно- го Библейского переводческого центра: «Я пошлю знамение и отправлю некоторых из спасенных к народам: в Фарсис (город на юге Пиренейского полуострова?), в Либию (страна к западу от Египта) и Луду, родину лучников, в Тубал (страна на востоке Малой Азии) и Явану, во все далекие земли, где не знают Моих поучений и не видели Славы Моей («Слава Господня» – один из обликов, в которых Бог являлся людям, подобный сияни. Света; см. Исход 40: 34–36), о которой расскажут спасенные люди» (Библия. – M., 1993. –С. 694). Однако в греческом тексте Библии (Септуагинте), в перечне мест, населенных «народами и языками», избранными самим Господом для возвещения Его славы, читается не «Фул», а «Phoud»; название «Фул» встречается лишь в еврейском тексте Библии. В этом исследователи справедливо видят подтверждение правильности сообщения Жития об изучении Константином еврейского языка и использовании им еврейских книг (cm.: Mins E. H. S. Cyrill really knew Hebrew // Melanges P. Boyer. – Paris, 1925. – P. 94–95). He исключено, что Константин намеренно выбрал реминисценцию именно из еврейского варианта текста Библии, дабы сильнее прозвучали для присутствующих приводимые им параллели.

Очевидно, слова из Книги пророка Иеремии о дне несчастья для Иудеи (16. 16) были использованы как намек на то, что Бог пошлет тех, кто накажет злых, то есть не почитающих Господа: «16. Скоро я пошлю за рыбаками, чтобы пришли сюда, – сказал Господь, – и они выловят людей Иудеи, а после этого пошлю за охотниками, чтобы пришли сюда и охотились за народом Иудеи в горах, на каждом холме и в расщелинах скал. 17. Мне видно все, что делают они. Они не могут скрыть от Меня ничего, и грехи их от Меня не скрыть. 18. И Я воздам народам Иудеи за все дурное, что сделали они, за каждый грех Я накажу их дважды и сделаю это потому, что они осквернили Мою землю своими ничтожными идолами, которых Я ненавижу, заполнив ими всю землю» (Библия. – М., 1993. – С. 714).

Следует обратить особое внимание на то, что Константин обращается к «народу фульскому» не как к язычникам, неверным варварам, а как к заблудшим крещенным братьям.

Целование Евангелия также указывает на то, что местные жители были христианами, членами соответствующего церковного прихода. В тексте нет и намека на то, что Константин предварительно окрестил их. Речь шла только об уговорах покаяться, вспомнить о Боге и его гневе, отказаться от нечестивого, греховного обряда, после чего присутствующие сразу взялись за рубку и корчевку дерева.

Имеется в виду продукция местных кирулариев – восковые свечи, вероятно, доставленные из Херсона (см.: Сорочан С. Б. Светильник и свеча в ранней Византии, или две эпохи осветительных приборов // Древности 1997–1998. – Харьков, 1999. – С. 109–110).

У Х.-Ф. Байера: «В ту же ночь пришел от Бога тотчас дождь» (Байер Х.-Ф. Указ. соч. – С. 90). Подчеркивается, что речь идет о дожде, вызванном именно Богом, а не древними кровавыми ритуалами, жертвоприношениями некой духовной силе. Судя по неоднократному упоминанию о необходимости дождей, можно предположить, что Константин появился здесь после завершения посадок озимых, в засушливую, очевидно, раннюю осеннюю пору, солнечную и нередко сухую в Крыму. Это совпадает с вероятным временем возврата византийской миссии от двора хагана к концу лета – началу осени 861 г» поскольку дальнее путешествие, в которое посланники могли отправится не раньше открытия навигационного сезона, едва ли заняло бы меньше четырех-пяти месяцев. Разумеется, Константин, считавший доверенное ему основное поручение выполненным, был изрядно измотан (даже спустя некоторое время после возвращения в Константинополь из Херсона он говорил василевсу: «Тело мое утомлено, и я болен.» – Житие Константина // Сказания... – С. 87, гл.14). Отсюда становится понятно, почему агиограф счел необходимым заметить, что Философ направился к «фульскому народу», «не пожалев [новых] трудов».

Возвращение Константина и Мефодия из Хазарии и Херсона произошло не ра- нее осени 861 г., уже после завершения работы Константинопольского синода в мае 861 г., на котором братья не присутствовали. В противном случае это не обошел бы вниманием их агиограф. Само путешествие ко двору хагана не могло начаться раньше навигационного сезона 861 г., то есть весны, а возвращение и некоторое пребывание в Таврике эаняли время, остававшееся до закрытия навигации в ноябре того же года, до наступления зимы, когда переезды откладывались (ср.: Vasiliev A. A. The Goths in the Crimea. – Cambridge (Mass.), 1936. – P. 34). Очевидно, доставленная из Херсона часть мощей св. Климента Римского была помещена в липсанотеку – «мощехранилище» церкви св. Апостолов, которая служила усыпальницей некоторых византийских императоров. По мнению Ф. Дворника, при этом видном константинопольском храме существовала высшая патриаршья школа, в которой работал Константин (Dvornik F. Photius et la reorganisation de l’Academie patriarcale // AB. – 1950. – T.68. – P. 108–125; Dvornik F. Byzantske misie u slovanu. – S. 87–88). Однако П. Лемерль справедливо назвал эту гипотезу, подхваченную историками, «мифом», указав на отсутствие убедительных доказательств в пользу существования подобной школы в это время (Lemerle P. Le premier humanisme byzantin. – Paris, 1971. – P. 95–96, 184–185; cp.: Оболенский Д. Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов. – M., 1984. – С. 149). Таким образом, остается неясным, почему Константин после возвращения из Херсона не вернулся в свой монастырь на Олимпе, а поселился при одной из константинопольских церквей.

Италийская легенда (§6) вместо этого указывает четыре с половиной года, а Житие Мефодия – три года. На этом основании И. Я. Франко полагал, что Константин и Мефодий до поездки к князю Коцелу Паннонскому, а затем в Венецию и Рим, побывали в Константинополе, куда вернулись из Моравии, по расчетам И. Я. Франко, к концу 866 г. (Франко I. Сьвятий Климент у Kopcyнi // Записки наукового товариства iм . Шевченка. – Львiв, 1904. – Т. 60. – Кн.5. – С. 234–236). В. Вавжинек относит их возвращение в Византию к началу 867 г. (Vavrinek V. Great Moravia between Byzantium and the Latin West // TENNADIOC. К 70-летию акад. Г. Г. Литаврина. – М., 1999. – С. 46–47). Именно к этому времени кесарь Варда был отстранен от власти, болгарский князь Борис обратился к папе и франкскому королю Людовику, прося у них миссионеров и изъявляя желание перейти под юрисдикцию папы Николая I, а патриарх Фотий обрушился в своем окружном послании на латинян как отщепенцев от правой веры, что накалило обстановку. Однако 23 и 25 сентября 867 г. Михаил III и Фотий были устранены (один физически, другой политически) и вскоре у нового василевса-узурпатора Василия I и папы Игнатия возникла необходимость искать благосклонности и поддержки Рима, на что были рассчитаны письмо Василия I к папе от 11 декабря 867 г. и патриарха Игнатия к папе (Лебедев А. П. История разделения Церквей в IX, X и XI веках. Изд. 2-е. – СПб., 2001. – С. 85). Писавшие не знали, что папа Николай был к тому времени уже мертв и его сменил престарелый папа Адриан. Письмо же папы Николая I с вызовом братьев в Рим могло быть отправлено из Рима ровно за год до смерти папы, 13 ноября 866 г., с тем папским посольством, в состав которого входили посланные к болгарам епископы Петр с Попульёнии и Формоз из Порту, так что вызов дошел до адресатов в конце 866 г. (ср.: Norwich }. ]. Byzanz. – S. 101). Теперь, после событий конца сентября 867 г., он оказался весьма кстати и послужил основанием для отправки братьев в Рим с мощами св. Климента. По мнению И. Я. Франко, это пребывание в Константинополе после Моравии и перед Венецией объясняет, почему автор Жития Константина продлил миссию в Моравии с трех лет еще на четыре месяца и заставил братьев какое-то время по дороге в Рим пробыть в Блатенском или Паннонском княжестве у Коцела (юго-западная Венгрия) и лишь потом в Венеции (Франко I. Сьвятий Климент... – С. 235–238). Обзор основных версий времени моравской миссии см.: Флоря Б. Н. О моравском посольстве в Константинополе (начало 60-х годов IX в.) // Сказания о начале славянской письменности. – М., 1981. – С. 192–195.

Ягич И. В. Вновь найденное свидетельство о деятельности Константина Философа, первоучителя славян, св. Кирилла // Записки имп. АН. – СПб., 1893. – Т. 72. – Кн. 1. – Прил. 6. – С. 1–4; Петров А. Письмо Анастасия Библиотекаря (Новый памятник по Кирилло-Мефодиевскому вопросу) // ЖМНП. – 1893. – Январь. – С. 183–193; Франко I. Сьвятий Климент у Корсуні // Записки науковго товариства ім. Шевченка. – Львів, 1904. – Т. 60. – Кн. 5. – С. 210–211. Письмо не могло появиться в 869 г., ибо в это время Анастасий еще собирал сведения для него, находясь в Константинополе (ср.: Jastrzebowska E. II culto di S. Clemente a Chersoneso alia luce della гісегса archeologica // Studi su Clemente Romano. – Roma, 2003. – P. 134).

В латинском тексте – sancto meritisque beato Gauderico egregio episcopo.

...exiguus – ничтожный, покорный.

...апостольского престола библиотекарь – apostolicae sedis bibliothecarius. Из основных вех жизни Анастасия следует, что в 847 г. он получил сан пресвитера при папе Льве IV (847–855). На следующий год он оставил Рим и скитался по Италии. За неисполнение требования вернутся, в 850 г. был отрешен от места, а в 853 г. даже предан анафеме. Тогда же Анастасий стал принимать участие в церковно-политической борьбе. В церковных кругах он был известен как смутьян и лжец. Папа Лев IV исключил его из правительства, папа Бенедикт III (855–858) лишил духовного сана, Римский синод 863 г. проклял его. Но скандальная слава не помешала Анастасию, как истинному политику, по смерти папы Льва IV претендовать даже на папский престол. При папе Николае I с 858 г. являлся аббатом одного монастыря. Этот же папа вернул ему духовный сан с условием, что он «si fideliter ergo sanctum Romanam ecclesiam incerderet», но Анастасий не сдержал слова, выкрал акты синода, организовал заговор и по его доносу некоему Адальгриму, который пытался найти в церкви защиту, выкололи глаза и отрезали язык. Тем не менее Анастасий играл видную роль в дипломатических сношениях папского двора, в том числе с Константинополем, как редкость в то время, хорошо знал греческий язык и литературу. При папе Адриане II (867–872) получил звание библиотекаря, то есть главы папского архива и канцелярии, но именно тогда оказался замешан в скандале, связанном с новым понтификом. Последний до принятия сана был женат и имел детей. В 868 г. Элевтерий, сын Арсения, влиятельного епископа Орто, приближенного к папе, похитил силой уже помолвленную дочь Адриана и во время последовавших осложнений убил ее вместе с матерью. В результате Арсений, которому Анастасий приходился племянником, бежал на юг Италии, где вскорости умер. Опальный Анастасий, которому эта история еще более подпортила его и без того невысокую репутацию, тоже был вынужден оставить Рим, где его в очередной раз прокляли вследствие обвинения в краже и намерении убийства. Однако он и на сей раз извернулся, нашел средства помириться с папой, более того, вошел в милость. В нем явно нуждались. Зимой 869–870 гг. Анастасий был в Константинополе во время VIII Вселенского синода, хотя и не принимал в нем непосредственное участие, но оказывал папе услуги, перевел соборные акты. Папа Иоанн VIII (872–882) вновь назначил его «библиотекарем апостольского престола». Закончил свою бурную жизнь Анастасий около 879 г. Оставил важное литературное наследие. В частности, был редактором знаменитого сборника житий Liber Pontificalis, переводил с греческого на латынь акты VII и VIII Вселенских синодов (867 и 869 гг.), а также Chronographia tripartita: хронографии патриарха Никифора, Георгия Синкелла и Феофана в извлечениях (см.: Lapotre A. De Anastasio Bibliotecario. – Paris, 1885; Richterich J. Papst Nicolaus I, eine Monographie. – Bern, 1903. – S. 14–16; Pereis E. Papst Nicolaus I und Anastasius Bibliothecarius. – Berlin, 1920; Голенищев-Кутузов И. H. Средневековая латинская литература Италии. – М., 1972. – С. 160–163; Андреев И. Д. Анастасий // Христианство. Энциклопедический словарь. – М., 1993. – Т. 1. – С. 71–72).

В переводе И. Я. Франко: «...щиро вiдданий благае постiйного здоровля» (Франко I. Сьвятий Климент у Корсунi // Записки наукового товариства iм . Шевченка. – Львiв, 1904. – Т. 59. – Кн.З. – С. 204).

...sanctae Veliternensi praeest ecclesiae – «возглавляет святую Велитерскую церковь».

По преданию, Климент был первым епископом италийского города Веллетри.

...in templo nominis ejus locasti. Имеется в виду храм св. Климента в Велитери.

...молельню – oratoriam domum. По этому поводу Д. Оболенский замечает: «Начиная с VII в. обычай перенесения мощей христианских мучеников в Рим все более укреплялся. Возрождение культа римских мучеников поддерживали великие Папы конца VIII – начала IX века, Адриан I, Лев III и Пасхалий I, которые восстанавливали их церкви и щедро украшали их гробницы. К середине IX века Рим – средоточие древних святынь и чудес архитектуры – стал местом паломничества, почитаемый как, возможно, никогда ранее, ибо был еще и городом христианских мучеников, и городом наместников св. Петра. Ни один папа не приложил столько усилий, чтобы закрепить этот образ Рима в глазах западных христиан, сколько Николай I (858–867), и трудно представить другое событие, которое так же послужило бы на ползу его политике, как прибытие мощей святого Климента вскоре после его кончины» (Оболенский Д. Климент Охридский // Оболенский Д. Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов. – M., 1998. – С. 407). Становится понятно, почему с таким торжеством мощи, привезенные Константином и Мефодием зимой 867–868 г. в Рим, были встречены новым папой Адрианом II и всеми горожанами, вышедшими со свечами навстречу гостям (см.: Житие Константина // Сказания о начале славянской письменности. – M., 1981. – С. 90, гл.17)

...имущество приобретенной собственности (недвижимость, имения) – posses­sionis tuae patrimonium.

...искуснейшего мужа Иоанна – viro peritissimo Johanni. У И. Я. Франко: «вченому мужеви Иванови» (с.205)

...достойного служителя Христа – digno Christi levitae. В § 5 он упоминается еще раз точно таким же образом, что указывает на священнический сан этого подлинного составителя латинского Жития блаженного Климента. Вопрос о том, был ли он диаконом храма св. Климента в Велитери, остается открытым.

...деяния жизни – vitae actus.

...повесть мучения – passionis historiam («историю мучения»),

...собрав данные из разяичных яатинских источников – ex diversorum colligere latinorum voluminibus institisti. У И. Я. Франко: «...зібравши з ріжних латинських книг» (с.205).

...памятник деяний святого – rerum gestarum monumentum.

...уже существует в латинском переводе – jam latinus habebat stilus. Речь идет о Деяниях и Житии св. Климента Римского, известных с первых веков н.э.

...Константин, философ солунский – Constantinus Thessalonicensis philosophus.

...муж жизни апостольской – ѵіг apostolicae vitae. Анастасий библиотекарь, сам незаурядный ученый, очень высоко оценивал Константина и его заслуги

...недавно написал – paulo ante descripsit («немного раньше написал»). Последние два предложения в переводе И. Я. Франко выглядят следующим образом: «нарешті за для цього й мені покірному зволив ти нераз нагадуватиб щоб я, коли ещо знайду про нього у Греків, переклав се на латинську мову. Та щоб розуміеть ся, про його діяня були вже (оповіданя) в латинському стилю, випадае доси лиш те перекласти на латинську мову, що Константин Солунянин, філософ, муж апостолського житя, недавно перед тим сам написав про віднайдене реліквій» (с.205).

«Краткая история» об этом событии (reliquiarum beati Clementis inventione) была написана Константином Философом, очевидно, после возвращения из поездки в Хазарию в конце 861 г. или в 862 г., когда, до отъезда в Моравию, он жил при церкви св. Апостолов, в липсанотеку которой были доставлены им частицы мощей (см.: Житие Константина, гл.13; Уханова E. В. Обретение мощей св. Климента, папы римского, в контексте внешней и внутренней политики Византии середины IX в. // ВВ. – 2000 – Т. 59 (84). – С. 128, прим. 52). Следовательно, прошедший с тех пор десятилетний срок оценивался Анастасием как недавнее прошлое.

...in storiola sua qualiter acta – «рассказ свой как свершилось».

...какими он сам имел обьікновение рассказыѳать об этом – ego tarnen quae hinc ipse his verbis enarrare solitus erat. Тем самым Анастаий указывает на один из источников своей информации – личные беседы с Константином Философом, состоявшиеся, очевидно, после того, как в самом конце 867 г или начале 868 г. Константин и Мефодий, прибывшие вместе с правительственной делегацией, доставили мощи Климента в Рим, в дар папе. Известно, что в феврале 868 г. Адриан II давал прием в честь греческих монахов из римских монастырей, на котором, вероятно, присутствовали Константин и Мефодий и приближенные папы, среди которых был Анастасий (Оболенский Д. Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов. – M., 1998. – С. 407). В Житии Константина сказано, что в загородной римской церкви св. Павла после всенощной на старославянском над могилой апостола ученики Константина и Мефодия отслужили литургию на том же языке вместе с двумя высокопоставленными лицами Римской церкви – папским апокрисиарием Арсением, епископом Орто, и его племянником, Анастасием библиотекарем (см.: Житие Константина // Сказания о начале славянской письменности. – М» 1981. – С. 91, гл. 17). Следовательно, у Анастасия было достаточно поводов для встреч и бесед с Константином, за те месяцы с зимы 867–868 г., что он провел в Риме, пока решался вопрос о церковной организации для Моравии и пока здесь находился сам Анастасий до своего отъезда в Константинополь в конце лета 869 г. Можно предположить, что тогда же с Константином встречался и епископ Гаудерих, поскольку он, вместе с Формоза, епископом Порто, одним из главных зна- токов восточной политики в папской курии, по поручению Адриана II участвовал в важнейшем событии – рукоположении в священники учеников «солунских братьев», прибывших вместе с ними в Рим (Житие Константина. – С. 91, гл.17: Оболенский Д. Византийское содружество наций. – С. 407–408, 412).

...сообщает в своей коротенькой повести сжато об этом – in storiola sua qualiter acta sit strictim commemoret.

...умолчав cвoe имя – tacito nomine suo. Скорее всего, имеется в виду То самое сочинение Константина (оно же brevis historia, вроде исторической справки), которое послужило основой для рассказа об обретении мощей в Италийской легенде. В ее тексте действительно ничего не сказано об участии Константина в открытии мощей. Ср. это предложение в переводе И. Я. Франко: «Хоча сейже премудрий муж, промовчуючи свое імя, докладно розповідае в своій історійці (storiola), як воно доконало ся, я проте подам причинок, як він сам звик був оповідфти про се ось якими словами:» (С. 205).

...чудо морского отлива – miraculum marini recessus. Оно описано в рукописях сочинения Феофана «О местоположении Святой Земли» (см.: Антология, § 54).

... говорит он, то есть Константин Философ.

...ибо море собрапо свои ѳопны, стянутые когда-то на некоторые пространства, в принадлежащие им бухты – mare quippe fluctus suos ad nonnulos retractos spatia in proprios sinus collegerat. Cp. §2 Италийской легенды (Антология). Объяснение звучит вполне правдоподобно, учитывая начавшееся в раннее средневековье постепенное по- вышение уровня Черного моря, по версиям разных исследователей, достигшее к VIII в. кульминации (примерно на 1,0–1,5 м выше современного положения), после чего к X в. последовал резкий скачок в сторону понижения, что стало способствовать улучшению доступа на островок с меморием в Казачьей бухте (ср.: Золотарев М. И. Портовые сооружения Херсонеса Таврического в Карантинной бухте // X. сб. – 2004. – Вып. 13. – С. 62, рис.5). И. Я. Франко предложил следующий перевод этого неясного места: «... бо море сво'і хвилі, що розступали ся (вперед) на декілька миль, зібрало було у своі властиві заливи» (с.205).

...a veneratione templi illius paulatium tepescere – «в почитании храма того понемногу остывать».

...на окраине царства и различные варварские толпы весьма часто наезжают туда – in confinibus ille sit Romani locus imperii (дословно – «в сопредельной той римской местности империи») et a diversis barbarorum quam maxime nationibus frequentetur. У И. Я. Франко: «...на гранц'i римського царства i дуже часто туди навщуються рiжнi варварскiа народи» (с. 205). Судя по сведениям Жития Константина Философа (гл. VIII), среди этих варварских народов преобладали хазары и венгры, сами по себе представлявшие довольно перструю смесь, если учесть присутствие в их среде разнообразных пришельцев с Северного Кавказа, Подонья, протоболгар, салтовцев.

У И. Я. Франко: «...радовали ся тупоумні (carnales) народи» (с.205)

...толпы же язычников со всех сторон стали увеличиваться – et crescente circumquaque multitudine paganorum. Согласно пер. И. Я. Франко: «...i коли довкола змагало ся число поганцув» (с. 205). Очевидно, в этих словах содержится намек на все увеличивавшийся с VIII в. приток в Крым тюркского населения.

У И. Я. Франко: «неправедность» (с.205).

...место опустело и сделалось необитаемым – desertus est et factus inhabitabilis locus. Речь идет о месте, где находился меморий и гробница св. Климента, то есть округе Казачьей бухты на Гераклейском полуострове.

...храм разрушился – destructum templum. Под храмом подразумевается тот самый меморий, о котором как о действующем сообщают некоторые рукописи сочине- ния архидиакона Феодосия (см.: Антология, § 54).

...и вся та часть Херсонской страны пришла в упадок – et tota ilia pars Cersonicae regionis prope modum desolata est («вся та часть Херсонского края (области) почти таким образом покинута»). В пер. И. Я. Франко сохранено важное уточнение: «...i вся та част херсонсько'i земл'i зробила ся майже пусткою» (с. 206). Если ориентироваться по Карантинной бухте, речь идет о северо-западной оконечности Гераклейского полуострова, прижатой к морю, которая стала ≪почти покинутой (пустой)». Предлагаемый И. В. Ягичем вариант – «пришла в упадок» – не соответствует источнику и искусственно утрирует историческую ситуацию. Ср. с текстом Италийской легенды, § 2.

...епископ Херсона с [очень] немногочисленным населением оставался (пребывал) внутри того города – Cersonis episcopus intra eandem urbem cum non plurima plebe remansisset.

...скорее жители тюрьмы, чем города – non tarn urbis cives quam esse carceris habitatires («не столько города жители, сколько тюрьмы обитатели»). У И. Я. Франко: «... виглядело се так, що се не горожани міста, а радше мешканці вязниці» (с.206).

...cum non auderent extra earn progredi, viderentur – «из которого не отваживались выходить, остерегаясь». И. В. Ягич в своем переводе слово videre («посматривать, видеть, замечать, остерегаться») пропустил. И. Я. Франко предложил иную редакцию, совместившую слова non auderent и viderentur: «...що не сьміли вийти поза ϊϊ мури» (с.205). Сравнения с другими источниками, сообщающими о разыскании мощей, сви- детельствуют, что Анастасий явно гиперболизировал описанную ситуацию, которая не была на самом деле столь обреченной: и Константин Философ, и стратиг города Никифор, и архиепископ Георгий, и сопровождавшие их херсониты не раз покидали стены города и бывали в его окрестностях. За стенами города существовали и продолжали действовать монастыри, храмы, как это видно на примере упоминаемой в Италийской легенде (§5) и в «Слове на перенесение мощей преславного Климента» (гл.11) церкви св. Соэонта. Подр. о состоянии Херсона во второй половине IX в. см.: Сорочан С. Б. «Carceris habitateris»? // БИ – Симферополь, 2003. – Вып. 3. – С. 73–130.

Как и в сочинении Феодосия (см.: Антология), гробница св. Климента обозначена термином «archa (area)». Надо понимать, она находилась в упомянутом разрушенном храме (templum).

...отчасти – partim. Это уточнение как будто должно указывать на то, что в храме-мемории находились не все мощи св. Климента Римского. Между тем, нет данных о том, что до переноса мощей в 861 г. в Херсоне или любом другом городе, включая Велитери и Рим, были частицы мощей святого. В первом разделе письма Анастасия отмечается как уже свершившийся факт собрание епископом Гудерихом мощей св. мученика Климента в храме его имени, но едва ли это произошло раньше декабря 867 г., когда Константин и Мефодий, очевидно, с разрешения нового василевса и патриарха Игнатия, передали в Риме папе Адриану II обретенные в Херсоне мощи. К слову, для этого их не обязательно было везти в Венецию, взяв из константинопольского Апсостолейона в конце 867 г., поскольку мощи уже находились у Константина и Мефодия в течение нескольких лет их пребывания в Моравии. Это указание Италийской легенды вполне могло иметь место в действительности. Дело в том, что братья избрали блаженного Климента покровителем моравской миссии и поэтому возили с особой его святые реликвии (Житие Константина // Сказания о начале славянской письменности. – М., 1981. – С. 133, КОММ.19; ср. Уханова Е. В. Обретение мощей св. Климента... – С. 128). Св. Климент и все, что с ним было связано, несомненно, очень многое значили в жизни Константина и Мефодия. Они не расставались с его мощами после их обретения, путешествовали с ними по славянским землям, доставили в Рим, а когда 14 февраля 869

г. Константин умер, Мефодий попросил похоронить брата не в более «престижном» соборе св. Петра, как намеревался папа Адриан, а в римской церкви, посвященной св. Клименту. Не исключено, что виною появления слова «partim» стали не совсем правильно понятые Анастасием слова его информаторов о том, что после открытия мощей св. Климента и их переноса в гробнице действительно осталась лишь их часть.

...penitus obrueretur – «внутрь обрушилась (завалилась, засыпалась)». Очень характерное выражение, указывающее, что писавший имел в виду не только гробницу, но и ее храм.

...и от долговечности времен не уцелело даже воспоминания, которое указывало бы, где была гробница – ita ut пес esset jam memoria prae longitudine temporum, ubinam ipse foret archa, declarans. Это свидетельство Анастасия, заимствованное у Константина, не соответствует действительности. Память о заброшенном мемории среди херсонитов не стерлась без следа. Иначе невозможно объяснить, почему отправлявшиеся на корабле за мощами заранее знали, к какому месту они плывут и с ходу его нашли (см.: Житие Константина, гл. 8; Италийская легенда, § 3; Слово на перенесение преславного Климента, гл.З–4).

Дальнейший рассказ о поиске, обнаружении мощей и их переносе в Херсон Анастасий опустил. Создается впечатление, что его больше интересовал не сами обстоятельства обретения реликвии, сколько объяснение того, как могла оказаться заброшена столь великая святыня. Этому же он уделил и следующую часть своего письма.

...легаты апостольского престола – apostolicae sedis missi («апостольского пре- стола посланцы»), Имеются в виду уполномоченные папы, епископы Донат Остийский, Стефан Непийский и диакон Марин (Лебедев А. П. История разделения Церквей в IX, X и XI веках. Изд. 2-е. – СПб., 2001. – С. 98). Они прибыли через Фессалонику и Селимврию в столицу Византии в конце сентября 869 г. и жили во дворце Магнавра. Покинули Константинополь в марте 869 г., но в Рим вернулись после тяжких испытаний в пути только в декабре 870 г. (Лебедев А. П. Указ. соч. – С. 149). Следовательно, понятие «недавно» для Анастасия составило в данном случае около 5 лет. Легаты снабжались властью на продолжительное время и причислялись к архиепископским кафедрам; являлись викариями – заместителями папы в отдаленных от Святого престола странах (Kazdan A. A. Legaton // The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991. – Vol. 2. – P. 1202; Легаты // Христианство. – M., 1995. – T. 2. – C. 23). Нет оснований считать, что к этим посланцам папы Адриана II, на обратном пути попавшим в руки пиратов-славян и выкупленных папой из плена, относился епископ Гаудерих (см.: Житие и перенесение (мощей) св. Климента (Итальянская легенда в рус. пер. – из рук. Румянцевского музея) // Кирилло-Мефодиевский сборник. – M., 1865. – С. 340–342).

... на вселенском соборе – pro celebranda synodo («на торжественном синоде»). Речь идет о Восьмом, «антифотианском» синоде, созванном в феврале 870 г. в Константинополе для разбора взаимных жалоб Фотия и Игнатия. На его последних заседаниях был решен вопрос о вхождении Болгарии в юрисдикцию Константинопольского патриарха, после чего из Болгарии было изгнано латинское духовенство, а наладившиеся было отношения с папским Римом оказались испорчены (подр. см.: Оболенский Д. Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов. – M., 1998. – С. 103–104).

...в то же время – per idem tempus.

...no другой причине – alia pro causa. Анастасий, хотя и был главой папской канцелярии, не участвовал в работе синода. Он прибыл в столицу Византии осенью 869 г. в качестве одного из трех посланников франкского императора Людовика II для переговоров по поводу брака сына Василия I, Константина, с дочерью Людовика и для заключения взаимовыгодного союза против арабов в Южной Италии (см.: Лебедев А. П. История разделения... – С. 146; Успенский Ф. И. История Византийской империи. – СП6., 1997. – Т. 2. – С. 90–93).

... Митрофана, ...настоятеля Смирнской митрополии – Metrophane... Smyrneorum metropoleos praesule («Митрофана... Смирнскую митрополию возглавляющего»). Древний ионийский город Смирна, наряду с Эфесом и Милетом, являлся одним из крупнейших центров на западном побережье Малой Азии. Смирна вместе с о. Хиос входила в состав Фракисийской фемы (Brehier L. Les institutions de empire Byzantin. – Paris, 1949. –P. 357), власти которой, судя no рассказу Феофана (см.: Антология, под 711/712 r.), проявляли особое внимание к Херсону. Митрофан выступил против Фотия в 858 г. и в дальнейшем оставался его оппонентом на Константинопольском (VIII) Все- ленском синоде, заседавшем в Св. Софии с 5 октября 869 г. до 28 февраля 870 г.

...недалеко от Херсона – penes Cersonam (penes – «при, близ, у»), Местом жительства Митрофана и других ссыльных мог стать один или несколько городков-крепостей, административных центров районов – климата, входивших состав созданной около 840 г. крымской фемы Климата. Во всяком случае, это не был непосредственно Херсон и, значит, несмотря на тяжелую внешнюю обстановку в Юго-Западной Таврике, периодические рейды хазар и венгров, Империя не потеряла здесь все свои владения. Они были все так же надежны для того, чтобы принимать политических врагов государства. Примечательно, что Митрофан ничем не подтверждает существование того беспросветного осадного положении, в котором, по словам Анастасия, якобы пересказывавшего Константина, находились местные жители, горожане.

...сосланный туда вместе с другими от Фотия – a Photio cum aliis exilio relegatus. Очевидно, Митрофан попал в число соперников-«игнатиан», преследовавшихся Фотием уже в самый начальный период его первого патриаршества (858–867 гг.), и был «уда- лен» (relegatus) в фему Климата вместе с прочими подобными «ничтожными»(ехіlіо). У И. Я. Франко конец этого предложения следующий: «...признав я потрібним доложити всякого стараня до вислідженя і повного виясненя сеі справи і добити ся цілковитоϊ певности про сю правду, від Митрофана, мужа славного сьвятістю і мудрістю, начальника смирнейськоі метрополіі, про якого я знав, що він разом з иньшими був від Фотія в околиці Херсона висланий на вигнане» (Франко I. Сьвятий Климент у Корсуні // Записки наукового товариства ім. Шевченка. – Львів, 1904. – Т. 59. Кн.З. – С. 206).

...будучи тем лучше осведомлен о событии, чем бпиже к месту он находился – qui videlicet quanto loco propinquior. Эти слова указывают на То, что Митрофан не был очевидцем организации переноса мощей, но имел информаторов, скорее всего, среди клира Херсона. В частности, источником Митрофана И. Я. Франко вполне резонно считал ту самую местную херсонскую легенду, переработку которой мы имеем в старославянском «Слове на перенесение мощей преславного Климента» (Франко I. Сьвятий Климент у Корсуні // Записки наукового товариства ім. Шевченка. – Львів, 1904. – Т. 60. – Кн. 5. – С. 209). Однако он нигде не ссылается на historica narratione, написанную ipse philosopus (Там же. – С. 210).

...сообщил нам, пытпиво расспрашивавіиим – еа nobis hinc curiose sciscitantibus ennaravit. Подробного рассказа домогались, разумеется, Анастасий и папские посланники, о которых идет выше речь.

...выше упомянутый философ не хотел рассказывать, боясъ упрека в гордости – quae praedictus philisophus fugiens arrogantiae notam referre non passus est. Cp.: «...що висше згаданий фільософ, уникаючи посудженя за зарозумілість, не зважив ся оповідати» (Франко I. Сьвятий Климент у Корсуні // Записки наукового товариства ім. Шевченка. – Львів, 1904. – Т. 59. Кн. 3. – С. 206). Эти слова Анастасия о боязни упрека в смертном грехе гордыни объясняют, чем руководствовался Константин, когда опустил упоминание о самом себе в написанной им «сжатой истории» (storiola) о перенесении мощей св. Климента.

Perhibebat enim – «ибо сказывал».

...проповедовать слово Божье – divino praedicando verbo. Анастасий, как и большинство агиографов, называет «каноническую причину» отправки миссии в Хазарию Михаилом III в 860 г. (см.: Житие Константина, гл.8; Житие и перенесение мощей св. Климента, §1). Любопытно, что старославянское Слово на перенесение мощей пре- славного Климента, восходящее к греческому оригиналу, вероятно, составленному херсонитом, опускает объяснение главной причины, по которой он оказался в Херсоне в 860–861 гг.

...cum Cersonam quae Chazarorum terrae vicina est pergens ac rediens frequentaret – «в Херсон, который является соседом Хазарской земли, часто (много раз) то приезжая [в город], то возвращаясь [в него]». Уже И. В. Ягича обратил внимание на то, что латинский текст говорит не только о pergens ac rediens, но и прибавляет глагол frequentare. По его мнению, это означало, что Константин несколько раз приезжал в Херсон. Поэтому-то Анастасий и прибавил слова о соседстве этого города с «Хазарской землей» (Ягич И. В. Вновь найденное свидетельство... – С. 22–23). Однако надо учесть, что дальше в тексте письма рассказывается о тщательных розысках, разведках, предпринятых Константином относительно местоположения мемория с гробницей св. Климента. Вероятно, с этими разведками и были связаны частые отлучки Константина из города в его окрестности и возвращения обратно, а вовсе не с многочисленными поездками в Константинополь или в Хазарию, как полагал И. В. Ягич. Схожую ошибку допустил и Франко, согласно переводу которого Константин «часто бывал в Херсоне», когда ездил в Хазарию и возвращался обратно (ср.: Франко I. Сьвятий Климент у Корсуш // Записки наукового товариства iм . Шевченка. – Львiв, 1904. – Т. 59. – Кн. 3. – С. 206). На самом деле Константин ездил в ставку хагана хазар один раз и с этой целью лишь один раз надолго покинул Херсон, который находился совсем не так близко от Хазарии, как может показаться.

...где храм, где гробница – ubinam templum, ubi archa. Храм св. Климента и его гробница в очередной раз четко различаются рассказчиком.

...знаки – insignia. Имеются в виду памятные места, связанные с деяниями св. Климента – мрамороломни, где он трудился, источник, иссеченный его молитвой и пр.

...точно определялись в памятниках, о нем написанных – quae monumenta super ео descripta liquido declarassent. Очевидно, в распоряжении Константина были Деяния и мучения св. Климента, поскольку разработка деталей культа святого в Византии последовала в Константинополе, вероятно, не позже восстановления в 843 г. иконопочитания (Уханова Е. В. Обретение мощей св. Климента... – С. 120).

...но все жители того места, будучи не туземцы – sed quod omnes accolae loci illius utpote non indigenae («однако все живущие подле того места именно не коренные жители»). У И. Я. Франко: «...але вcï суй'ди (accolae) того Мiста, яко люди не Мiсцевi». (с.206). Примечательно, что на вопросы Константина не могли ответить «соседи» города, те, кто жил подле него, а не сами горожане, видимо, что-то помнившие. Во всяком случае, проводник Дигица, упоминаемый в Слове на перенесение мощей св. Климента (гл. 6), явно был местным и хорошо знал путь к заброшенному меморию.

...а пришельцы из разных варварских народов – sed ex diversis barbaricis gentibus advenae. Примечательно, что автор письма не разделяет их на конкретные этносы, племена и даже не указывает самых заметных из этих «варваров» – хазар и венгров.

...даже лютые разбойники – immo valde saevi latrunculi («даже скорее очень свирепые разбойники»). С точки зрения информатора Анастасия, население, обитавшее в округе Херсона, в значительной мере было пришлым, сильно варваризованным и отличалось дикими, разбойничьими нравами. Едва ли это объективная оценка, поскольку даже пришлые кочевые элементы, салтово-маяцкое и праболгарское население в этом районе подверглось сильной византинизации, заметной в быте и культуре, в том числе в использовании греческого языка. Не случайно именно в VIII–IX вв. здесь происходят кардинальные изменения в погребальном обряде. Судя по остаткам сельских христианских храмов и другим признакам, местные, даже не коренные жители были, несмотря на глубоко устоявшиеся пережитки языческой культуры и ментальности, в основной массе крещенными (см.: Зубарь В. М. Об основных тенденциях процесса христианизации населения Юго-Западного Крыма // X. сб. – 1999. – Вып. 10. – С. 292–295; Сорочан С. Б. О положении Церкви в Крыму в VIII–IX вв. II БИАС. – Симферополь, 2001. – Вып. 2. – С. 328–336). Как о «весьма лютых разбойниках» можно говорить,

...не знают [о том], что он говорит – nescire se quae diceret.

...stupefactus – «приведенный в изумление». Между тем, ничего удивительного в подобной «забывчивости» не было: воспоминания о св. Клименте могли исчезнуть из памяти жителей города всвяэи с давней иконоборческой позицией городских светских и духовных властей, которые следуя указаниям из Константинополя, старались устра- нить почитание мощей, хотя официально и не отвергали их (Яшаева Т. Ю. Средневековый Херсонес как центр малого паломничества // Православные древности Таврики. – К., 2002. – С. 156).

...excitavit – «побуждал, подстрекал к деятельности, ободрял, поднимал, приводил в движение». Очевидно, Константин желал, чтобы, как и полагалось, инициатива обретения мощей святого исходила от местной Церкви.

...епископа с клиром и народом – episcopum cum clero plebeque. Следует заметить, что Анастасий, следуя своему первоисточнику, отличал «клир – народ» города от прочих окрестных «толп язычников», «разбойников», «пришельцев из разных варварских народов». Весь облик материальной культуры не позволяет говорить о значительном проникновении «варваров» и о сильном смешении населения Херсона. Салтовские предметы, погребения, относящиеся к салтово-маяцкой культуре здесь единичны (Якобсон А. Л. Средневековый Крым. – M., 1964. – С. 28, 30; Айбабин А. И. Салтовские поясные наборы из Крыма // СА. – 1977. – № 1. – С. 235). Херсон оставался в основном греческим городом с примесью евреев и армян (ср.: Житие Константина // Сказание о начале славянской письменности. – M., 1981. – С. 77; Меликсетбек Л. М. Армянские источники о Херсонесе // Исторические связи и дружба украинского и армянского народов. – К., 1965. – С. 181), впрочем, вполне обычной для раннесредневековой Византии, которая превратила носителей этих этносов в ромейский элемент.

... что [в множестве книг] передавалось о мучении, что о чудесах, что о сочинениях блаженного Климента – quid de passione quidve de miraculis, quid etiam de scriptis beati Clementis. Обширные знания Константина no вопросу были бы возможны только в том случае, если он заранее готовился к предприятию, которое ждало его в Херсоне. Но тогда надо допустить, что он должен был состоять в переписке с Херсонским архиепископом и заранее обсудил проблему. Если это так, тогда его продолжительная задержка в Херсоне на пути в Хазарию планировалась, была согласована со столичными властями и не должна рассматриваться как случайный, побочный продукт посольской миссии к хагану.

...в особенности о постройке храма, находившегося где-то недалеко от них – et praecipue quid de templi siti penes illos structura («прежде всего o храме, расположенном при строении»).

...глубоко одушеѳил всех – omnes...penitus animavit.

...в раскопку тех берегов – ad ilia litora fodienda («на рытье того морского берега»). Очевидно, Константин, руководствуясь подсказками херсонитов, провел предварительное целенаправленное исследование всего побережья в окрестностях города. Легендарную гробницу надо было отыскать во что бы то ни стало и при этом ее следы должны были быть убедительными, совпадающими с известным из житийных материалов. Найти такое место было непросто, несмотря на наличие определенного выбора руин и заброшенных, древних могил в окрестностях Херсона, по поводу которых ему подсказывали горожане. Отсюда становится понятно, почему он «много раз шел вперед и возвращался» (см. выше, § 3)

В латинском тексте – inquirendas.

У И. Я Франко: «... цінних реліквій сьвятого мужа і папи (apostolici)» (с.206).

...в порядке, описанном самим философом В его историческом рассказе – ordine, quern ipse philosophus in historica narratione descripsit. Здесь в очередной раз упоминает- ся так называемая Короткая история (brevem historiam, storiola), написанная Константином в виде своеобразного отчета об обстоятельствах обретения святыни, которая, судя по текстуальным совпадениям, послужила основой для создания латинского и старославянского вариантов рассказов о перенесении мощей св. Климента Римского (cm.: Legenda Italica, § 4; Слово на перенесение мощей преславного Климента, гл.7–9). Видимо, под порядком Анастасий подразумевал определенную последовательность находок частей мощей (ребра, голова, руки, бедра и пр.) и, наконец, якоря.

В оригинале – Hue usque praedictus Metrophanes.

..в гимнологий Бога ѳсемогущего – ad hymnologicon Dei omnipotentis. Речь идет о песнопениях, сочиненных Константином Философом специально к открытию мощей св. Климента и торжественному их переносу в Херсон.

...два его прослаѳленные сочинения – duo ejus opuscula praedicata.

...коротенькая повесть – brevem historiam («короткая история»).

...торжественное слово – sermonem declamatorium («публичная речь», «похвальная речь»). Не исключено, что это был текст Слова на перенесение мощей преславного Климента, специально написанный кем-то из ближайшего окружения Херсонского архиепископа по случаю торжества обретения мощей (см.: Антология). Наряду с прочими материалами он тоже мог быть использован епископом Гаудерихом и ученым священником Иоанном «Иоанном левитом») при составлении «Жития и перенесения мощей св. Климента».

...переведенные мной языком неуклюжим и далеко отступающим от блистательного красноречия – a nobis agresti sermone et longe ab illius facundiae claritate distante translata. У И. Я. Франко: «...переклав я селянською мовою, далекою иди його блискучо'i проречистости (с.207). Анастасий признается в том, что его переводы сочинений Константина сделаны далеко не так изящно, как греческие оригиналы пера блистательного ритора.

...для пояснения памятников его мною вкратце прибавлено – commento monumentorum ejus carptim addendo. Судя no этим словам, комментарии к упомянутым сочинениям Константина были даны «отрывками, по частям» (carptim).

У И. Я. Франко: «...і поручаю ϊх до ошліфованя точилом твойого осуду» (с.207).

Свиток гимна... в славу Божъю и блаженного Климента – rotulam hymni...ad laudem Dei et beati Clementis, to есть песнопения, сочиненные Константином. Анастасий не стал переводить этот hymnologicon, боясь испортить красоту поэзии.

В оригинале строка звучит как своеобразный каламбур, построенный на противопоставлении слов «писание» – «повиновение» (Quia etsi aliis non profuero scribendo, mihi tarnen prodero saltern oboedioendo).

По свидетельству Дионисия Коринфского y Евсевия Кесарийского, Дионисий Ареопагит был обращен проповедью апостола Павла в афинском ареопаге и стал первым епископом Афин. Там же претерпел мученическую кончину. С его именем сохранились следующие сочинения: «06 именах Божиих», «О таинственном богословии», «О небесной иерархии», «О церковной иерархии» и десять писем к разным лицам. Все упоминаемые в них лица принадлежат апостольскому времени, но сами сочинения были составлены не ранее 476 г. и не позже 20-х гг. VI в., очевидно, в Сирии. В целом, сочинения Псевдо-Дионисия Ареопагита были отголоском неоплатонизма на почве христианства и отличаются мистическим характером (Baldwin В., Kazdan A. A. Dionysios the Areopagite, Pseudo- // The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991. – Vol. 1. – P. 629–630; P. Попов И. B., Покровский A. И. Дионисий Ареопагит // Христианство. – M., 1993. – T. 1. – C. 480–483).

Иоанн Скифопольский (Скифополь – город в Палестине, ныне Бет-Шеан, Израиль) создал около 530 г. комментарий к сочинениям Псевдо-Дионисия Ареопагита (Христианство. – M., 1993. – Т. 1. – С. 619).

...о жизни блаженного Климента – de vita beati Clementis. Житие блаженного Климента – очевидное название сочинения, составлявшегося в Велитери священнослужителем Иоанном по распоряжению епископа Гаудериха.

...упомянутый выше служитель Христа – praedicto Christi levita, то есть «искуснейший муж Иоанн», который описывал деяния жизни св. Климента и «повесть мучения его, собирая данные из латинских источников (см. выше § 1). И. Я. Франко в этом месте безосновательно перевел levita не как «священник», а как «диакон» (ср.: с. 207).

...сам не можешь не знать этого, бывши очевидец – cum et ipse inspector factus non nescias. Эти слова автора письма указывают на собственное свидетельство епископа Гаудериха и на его пребывание в Риме, как очевидца, зимой 867–868 г., когда Константин и Мефодий прибыли туда из Венеции, везя с собой мощи св. Климента. Кроме того, Житие Константина упоминает об участии Гаудериха в состоявшемся вскоре после этого события рукоположении «учеников славянских», пришедших вместе с прославленными «солунскими братьями» из Моравии (Сказания о начале славянской письменности. – М., 1981. – С. 91, гл. 17).

...писатель жития – scriptor vitae. Очередной намек на агиографа – священнослужителя Иоанна.

Спиридонов Д. С. Д-р И. Франко. Святый Климент у Корсуни. 1902–1905. Львов (Критико-библиографическая заметка) // ИТУАК. – 1914. – № 51. – С. 272.

Сочинение этого высокоученого «Иоанна левита» не сохранилось, за исключением предисловия Гаудериха, адресованного папе Иоанну VIII, где епископ заявлял, что сотавленное по его поручению Житие Климента «non tarn strenue, quam devote collegi, in tribus libris conglutianus ordinavi» (Acta Sanctorum. Martii tomus II. – Antverpae, 1678. – P. 41 sq.). B первой книге был рассказ о семье и приключениях св. Климента, во второй – о его сочинениях; в третьей – «miramur prodigia, exulationis angustias, martirii laureas, reversionis ejus ad propriam sedem miracula». Конечная, дошедшая до нас часть этого сочинения известна в науке под названием Vita cum Translatione S. de­mentis (cm.: Франко I. Сьвятий Климент y Корсуні // Записки наукового товариства iм. Шевченка. – Львiв, 1902. – Т. 48. – Кн.4. – С. 116–117; Лавровский П. Итальянская легенда. Критический обзор исследований и мнений о ней // ЖМНП. – 1886. – Ч. 246. –Июль. – С. 17–59; Житие Константина Философа (текст, комментарии) // Сказания о начале славянской письменности: Вступ. ст., пер, коммент. Б. Н. Флори. – М., 1981. – С. 10, 118–119, комм. 14; Цукерман К. К вопросу о ранней истории фемы Херсона //БИАС – Симферополь, 1997. – Вып. 1. – С. 317).

Латинский текст cm.: Vita cum Translatione S. dementis // Лавров П. Жития херсонских святых в греко-славянской письменности / Памятники христианского Херсонеса. – М., 1911. – Вып. 2. – Р. 142–147; ср.: Бильбасов В. А. Кирилл и Мефодий. – СПб., 1871. – С. 220–227 (лат. текст), 314–320 (рус. пер.)

Tempore igitur quo Michael imperator Novae Romae regebat imperium – «B to время, когда Михаил император в Новом Риме правил империей...» Михаил III был императором в Константинополе с 21 января 842 г. по 23 сентября 867 г., когда он был убит заговорщиками, возглавляемыми соправителем василевса, Василием Македонянином.

...родом из Солуни – civitate Thessalonica ortus («происхождением из города Фессалоники»).

Жития Константина и Мефодия позволяют полагать, что по рождению и по профессиональной подготовке оба брата, по выражению Д. Оболенского, входили в византийский «истеблишмент» {Оболенский Д. Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов. – М., 1998. – С. 148–149). Их отец состоял на государственной службе при стратиге фемы Фессалоника, и хотя его пост друнгария, скорее всего, командира сотни стратиотов, не был очень высоким, назван в Житии Константина «мужем неким, богатым и доброго рода». В Житии Мефодия добавлено, что братья были «...с обеих сторон (то есть как по отцовской, так и по материнской линии) не из худого рода, но доброго и честного, известного сначала Богу, и цесарю, и всей Солунской земле, причем старшему, Мефодию, был доверен высокий административный пост, видимо, архонта одной из славянских провинций Империи, что могло быть связано с византийской политикой замены местных «первенствующих» присланными со стороны имперскими чиновниками-ромеями (см.: Житие Константина // Сказания о начале славянской письменности. Вступ. ст., пер., коммент. Б. Н. Флори. – М., 1981. – С. 71, гл.2; с.96, гл.2; Wasiliewski T. Bizancjum i slowianie w IX wieku. – Warszawa, 1972. – S. 173–177). Все это вполне согласуется со словами Италийской легенды о знатном происхождении (vir nobili genere) Константина и указывает на то, что ее составитель был знаком с текстом его Жития.

...за чудесный ум, с малолетства в нем открывшийся – ob mirabile ingenium, quo ab ineunte infantia mirabiliter claruit.

И. Я. Франко видел в этом утверждении агиографа ошибку, поскольку Философом Константина прозвали не потому, что он имел mirabile ingenium, а оттого, что таковым было его официальное положение как учителя при столичной высшей школе (Франко I. Сьвятий Климент у Корсуни // Записки наукового товариства iм. Шевченка. – Львiв, 1904. – Т. 60. – Кн.5. – С. 216).

В латинском тексте – hie cum adolevisset, atque a parentibus fuisset in urbem regiam dictur. Очевидно, Константин попал в столицу Империи или просто Полис – «Город», как ее называли ромеи, еще будучи молодым человеком (cum adolevisset), но не с родителями, ибо потерял отца в 14 лет (Житие Константина. – Гл.Н; Франко I. Сьвятий Климент у Корсунi // Записки наукового товариства iм. Шевченка. – Львiв, 1904. – Т. 60. – Кн.5. – С. 217). Если исходить из 827 г., как даты его рождения (умер в 869 г. в возрасте 42 лет), тогда речь идет о 841 г., конце правления императора Феофила (829–842). Константин был вызван логофетом дрома Феоктистом в Константинополь якобы «учиться вместе с императором» (Житие Константина. – Гл.III), то есть сыном Феофила, Михаилом, которому в это время было всего три года. Понятно, что он не мог учиться вместе с ним. Тем не менее годы занятий самого Константина пришлись на начало правления малолетнего Михаила III, которого вплоть до начала 856 г. представляла его мать, вдовствующая августа-регентша Феодора, а фактически замещал ее фаворит, царский опекун, грубый и властный Феоктист. Примечательно, что Константин находился под покровительством последнего вплоть до убийства логофета, что могло стать причиной, по какой он покинул Константинополь и отправился на вифинский Олимп в монастырь (см.: Житие Константина // Сказания... – С. 73, гл.4, с.113–114, комм.1).

...украсился священническим саном – honorem quoque sacerdoti ibidem. В переводе В. А. Бильбасова: «...принял там священнический сан» (Бильбасов В. А. Кирилл и Мефодий. – СПб., 1871. – С. 314, гл.1). В Житии Константина сказано, что «юный философ» был пострижен в священники и ему была дана служба библиотекаря у патриарха в храме Св. Софии (Сказания о начале славянской письменности. – С. 73, гл.4). В действительности речь должна идти о Фомаитском триклинии, сооруженном уже патриархом Фомой (607–619), где размещалась библиотека Константинопольского патриаршества, содержавшая почти исключительно священные тексты, в том числе еретические (см.: Wilson N. The Libraries of the Byzantine World // Greek, Roman and Byzantine Studies. – 1967. – Vol. 8. – P. 59; Manaphes K. Aien Konstantinoupolei bibliothekai autokratorikai kai patriarchike kai periton en autais cheirographon mechri tes aloseos (1453). – Athenais, 1972). Так или иначе среди патриарших чиновников того времени известна должность библиофилака, однако даже секретари и делопроизводители патриаршей канцелярии – хартофилаки, по рангу стоявшие выше библиотекаря, были не более чем диаконами, так что Константин, молодой клирик, едва ли удостоился иного сана, в котором оставался почти до конца жизни (см.: Dvornik F. Byzantske misie u slovanu. – Prague, 1970. – S. 77–78; cp. Darrouzes J. Recherches sur les ophphikia de l’eglise bzyantine. – Paris, 1970. – P. 63–64).

...прибыли послы om хазар – Cazarorum legati venerunt. У B. A. Бильбасова: «... явились послы Хазар». Так же и в Житии Константина (см.: Антология, гл.8).

...который научил бы их неложно кафолической вepe – qui eos fidem catholicam veraciter edoceret. У B. A. Бильбасова: «...который no истине научил бы их кафолической вере».

В переводе В. А. Бильбасова: «...они прибавляли между прочим, что теперь то Евреи, то опять Сарацины наперерыв стараются обратить нас каждый в свою веру».

...полагаясь на вашу верность и старинную дружбу – in fide vestra ac veteri amicitia plurimum confidentes. У B. A. Бильбасова: «...так как мы вполне доверяем вашей верности и старинной дружбе». У И. Я. Франко; «...покладаючи найбільше довіря до вашоі віри і староі приязни» (Франко 1. Сьвятий Климент у Корсуні // Записки наукового товариства ім. Шевченка. – Львів, 1904. – Т. 60. – Кн.5. – С. 213). В Житии Константина: «...[вспоминая] старую дружбу и сохраняя (взаимную любовь)» (см.: Антология, гл. 8).

...посоветовавшись с патриархом – simul cum Patriarcha consilio habito. B Житии Константина сообщение o совещании Михаила III с патриархом Фотием отсутствует. Но в любом случае источники подчеркивают прежде всего церковный, миссионерский характер посольства.

...с величайшей честью отправил его туда с хазарскими и своими послами – simul cum legatis illorum ac suis honorificentissime transmisit illue («вместе c посланниками туда c великим почетом отправил»), Византийская миссия отправилась в путь вскоре после нападения русов на Константинополь летом 860 г. (cm.: Dvornik F. Les leg­endes de Constantin et de Methode vues de Byzance. – Prague, 1933. – P. 712–180).

У В.А. Бильбасова: «...так как император вполне доверял мудрости и красноречию Константина».

Итак, немедленно приготовя все нужное, он пустился В путь – Е vestigio igitur praeparatis omnibus necessariis, iter arripiens. У B. A. Бильбасова: «Тотчас после того, как были сделаны необходимые приготовления, Константин отправился в путь...» (Бильбасов В. А. Кирилл и Мефодий. – С. 314–315, гл.2). Любопытно это замечание о сборах в путь, которого нет в Житии Константина. Между тем, оно объясняет, откуда в Херсоне в распоряжении посланника императора и патриарха оказались все необходимые материалы относительно Климента Римского, которые он представил тамошнему архиепископу и именитым горожанам (см.: Письмо Анастасия библиотекаря епископу Гаудериху, § 3). Вероятно, в багаже дипломата-клирика было немало богословской литературы, соответствующих выписок из нее, так что готовясь к путешествию, Константин загодя знал, за какими занятиями ему придется коротать время в городе, по- груженном в зимнее оцепенение, дожидаясь весны и продолжения путешествия ко двору хагана.

...прибыл в Херсон, весьма близкий и смежный с землей хазар – venit Cersonam, quae nimirum terrae vicina Cazarorum et contigua est («прибыл в Херсон, чья земля разумеется соседка Хазарии и является смежной»), У И. Я. Франко: «... прибув до Херсона, що лежить в сусідстві і сумежності з землею Хазарів» (с.213). Это указание на соседство и смежность следует понимать так, что земли фемы Херсон лежали на пограничье с территорией, считавщейся хаэарской, то есть проходили приблизительно по линии Внутренней гряды и долины р. Альмы. Ближайший к Хазарии византийский город, он являлся таким и во времена Петроны Каматира, двадцать лет назад (Сорочан С. Б. «Carceris habitateris»? Положение Херсона во второй половине IX в. // БИ. – Симферополь, 2003. – Вып. 3. – С. 89–90).

...тут остановился на несколько времени, желая обучиться языку этого народа – ibique gratia discendi linguam gentis illus est aliquandum demoratus («тут желая обучится языку народа этого надолго задержался»). У В. А. Бильбасова: «...там он пробыл некоторое время с целью изучения языка этого народа» (Бильбасов В. А. Кирилл и Мефодий. – С. 315, гл.2). Это единственное место, объясняющее одну из главных причин довольно длительной задержки Константина Философа именно в Херсоне, необходимостью обучиться хазарскому языку. Житие Константина тоже подчеркивает

...как любознательный испытатель – ас si curiosus explorator («как старательный исследователь»), Другое значение слова explorator – «разведчик, рекогносциров- щик». Эту же черту Константина, действовавшего не хуже заправского археолога, подчеркивает и письмо Анастасия библиотекаря в части, где пересказывается сообщение епископа Митрофана Смирнского (§ 3).

...начал от местных жителей прилежно наведываться и тщательно испытывать – ab incolis loci diligentissime perscrutari ac solerter investigare ilia. У B. A. Бильбасова: «...старательно разведывать у местных жителей и искусно исследовать все» (Бильбасов В. А. Кирилл и Мефодий. – С. 315, гл.2). Incolis loci – обитатели, жители места, то есть, надо полагать, все, кто жил в Херсоне и его окрестностях. И. Я. Франко, ошибочно исказив текст, полагал, что Константин распрашивал про гроб Климента не самих херсонитов, а якобы только соседей, живших подле того места (accolae loci illius), что действительно было бы странно (ср.: Франко I. Сьвятий Климент у Корсуні. – С. 209). Для объяснения этого исследователь пошел на введение следующей умозрительной конструкции. По его мнению, автор Италийской легенды использовал свидетельства Митрофана Смирнского, переданные Анастасием библиотекарем в письме к Гаудериху, но из «accolae» сделал «іпсоіае», которые таким образом оказываются «non indigenae, sed diversis ex gentibus advenae», то есть совершил смысловую смену на худшее, утрировав бывшее в действительности (Франко I. Сьвятий Климент... – С. 219–220).

...частью через письменное предание, частью no слуху – quae ad se tum litterarum traditione, tum quoque vulgari fama. У B. A. Бильбасова: «...что он узнавал из письменных свидетельств, равно как и по слухам». У И. Я. Франко: «...що дійшло було до нього чи то з письменноі традиціі, чи з народниіх переказів» (с.213).

...о храме, воздвигнутом ангельскими руками – de templo angelicis manibus praeparato.

...» o гробе его – sive de area ipsius («или самой гробнице»). Как и в сочинении Феодосия, храм-меморий и гробница (гроб, саркофаг) разделяются (ср.: Антология).

...все объявили – ad quem praefati omnes. У B. А. Бильбасова: «...все же вышеназванные».

...пришельцы из разных народов – diversis ex gentibus advenae. У B. А. Бильбасова: «...пришельцы от различных племен». В письме Анастасия библитекаря тоже уточняется, что это были «пришельцы из разных варварских племен» (ср.: Антология).

...а не местные уроженцы – utpote non indigenae.

У В. А. Бильбасова: «...ничего не знают о том, что он разыскивает». Эта строка едва ли не дословно совпадает с текстом письма Анастасия библиотекаря, что указывает на знакомство составителя Италийской легенды с сочинением папского архивариуса.

...чудо морского отлива – miraculum illud marini recessus. У В. А. Бильбасова: «...чудо убыли моря».

...давно уже прекратилось за грехи и нерадение жителей – ex longo jam tempore ob culpam et negligentiam incolarum. У В. A. Бильбасова: «...c давнего времени по вине и небрежности жителей».

...и море прежние свои места покрыло волнами – et mare fluctus suos in pristinas stationes refuderat. У В. A. Бильбасова: «...и море опять вливало свои волны в прежние границы». Следует заметить, что stationis означает не просто «место», но место стоянки, якорную стоянку, рейд. У И. Я. Франко: «...i море cвоï хвилi виливало аж до первiсних границь» (с.213). Ср. в гл.2 у Анастасия библиотекаря: «mare quippe fluctus suos and nonnulos retractos spatia in proprios sinus collegerat» (Антология).

...от многих набегов варваров храм оставлен и разрушен, страна эта опустела и сделалась необитаемой – multitudinem incursantium Barbarorum locus ille desertus est, et templum neglectum atque destructum, et magna pars regionis illius fere desolata et inhabitabilis reddita («от многих нападений варваров место это брошено (оставлено, покинуто, пустынно), храм оставлен без внимания и притом разрушен, большая часть области (страны) этой почти покинута и сделалась необитаемой»), У В. А. Бильбасова: «...вследствие частых вторжений варваров то место опустело, храм оставлен без внимания и разрушен, и большая часть той страны опустошена и сделана необитаемой». У И. Я. Франко: «Надто й задля множества варварських нападiв се мiсце запустiло i храм занедбаний та зруйнований i велика часть тοϊ околицi сталася майже безлюдною та незамешканою» (с.213). Следовательно, как и в письме Анастасия библиотекаря, передающем рассказ Константина Философа (см.: Антология, § 2), текст Италийской легенды отмечет, что лишь часть области, а не вся она, «почти покинута» (fere desolata). Ср. письмо: «почти таким образом покинута» (ргоре m odum desolate est).

...сам гроб св. мученика с телом – ipsa sancti Martyris area cum corpore. У В. А. Бильбасова: «...самая гробница св. мученика вместе с его телом».

У В.А. Бильбасова: «...была погребена волнами». Эта подробность тоже перекликается с сообщением Константина, отраженным в письме Анастасия библиотекаря

Ср. с текстом § 3 письма Анастасия библиотекаря.

...митрополита из самого города, именем Георгий, вместе с причтом церковным и народом – civitatulae ipsius Metropolitain, nomine Georgium, simul cum clero et populo. У В. А. Бильбасова: «...митрополита того небольшого города, именем Георгия, вместе с духовенством и народом» (Бипьбасов В. А. Кирилл и Мефодий. – С. 315, гл.З). У И. Я. Франко: « ...митрополита того мiсточка, на iмя Георгiя, разом х клiром i народом» (с.213). Обычно слово civitatulae переводят как «небольшой город», «городок», однако оно возможно и в значении «небольшой области, страны». Само имя «митрополита» Херсона (ниже он назван уже епископом) могло стать известно составителю Legenda Italica из перевода «исторического повествования» об обретении мощей св. Климента, подготовленного Константином Философом. О том, что такой перевод имелся, сообщает Анастасий библиотекарь в своем письме епископу Гаудериху (см. § 1, 3, 4).

...рассказывая деяния страстотерпца или чудеса блаженнейшего мученика – referens illius gesta passionis, seu miraculorum ejusdem beatissimi Martyris. У В. A. Бильбасова: «...повествовал о страданиях или чудесах того блаженного мученика. Следует обратить внимание на знание Константином предмета его повествований, что при всей эрудиции ученого, предполагает предварительную целенаправленную подготовку.

...весьма многих воодушевил – plurimos eorum accedere («весьма многих к этому присоединил).

...30–го, как пишут января – quae in III Calendarum Januariarum inscribitur. To же число называет Слово на перенесение мощей святого Климента («тридесятень день бъяше Генваря мъсяца»), относя событие к 6369 г. от сотворения мира = 861 г.н.э. (см.: Антология, заглавие и гл. 3). У В. А. Бильбасова ошибка месяца: «...в 30-й день, как пишут, декабр» (Бильбасов В. А. Кирилл и Мефодий. – С. 315, гл. 3). Эта ошибка кочует по специальным работам, причем иногда к ней добавляют не названный источниками 862 г. (ср.: Jastrzebowska E. II culto di S. Clemente a Chersoneso alia luce della ricerca archeologica // Studi su Clemente Romano. – Roma, 2003. – P. 134). Очевидно, день был избран вполне обдуманно и намечен предварительно. В этот день отмечается праздник «трех святителей» – собор вселенских учителей и святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, а уже через день, 1 февраля, следует Предпразднество Сретения Господня, которое празднуется 2 февраля (по юлианскому стилю) и относится к числу самых значительных, двунадесятых Господних праздников. 31 января, когда должны были состояться основные торжества по случаю переноса мощей св. Климента Римского, весьма удачно оказывалось «не занятым». Таким образом, если дата указана согласно источникам последней трети IX в., то есть на основании отчета – «краткой истории, «повести» Константина Философа и анонимного Слова на перенесение мощей преславного Климента, тогда разница в днях между юлианским и григорианским календарями должна составлять 4 дня, и в этом случае основные события произошли 30–31 января / 3–4 февраля 861 г., в четверг и пятницу (см.: Справочник необходимых знаний / Сост. А. П. Кондрашов. – М., 2001. – С. 16).

...при тихой погоде вступивши на корабль – tranquillo mari navem ingressi («при спокойном море вступивши на судно»). У В. А. Бильбасова: «...при тихом море сели на корабль». Слово tranquillatis имеет значение «безветрие, штиль, тишина». В зимнюю пору, когда даже каботажные плавания на близкие расстояния совершались только в экстренных случаях, при большой нужде, такая погода случается нечасто. Недаром византийское законодательство стабильно сохраняло запрет на зимние морские путешествия (Basilicorum libri LX / Ed. G. E. Heimbach, C. G. E. Heimbach. – Lipsiae, 1833. – Vol. 1. – XV. 1.36). К примеру, на подобное предприятие (oran cheimeron, ou ploun dysenemon) пошел епископ Амастриды Георгий (790–807), спеша на выручку амастридским эмпорам, угодившим в тюрьму в Трапезунде (Житие Георгия Амастридского // Труды В. Г. Васильевского. – Пг., 1915. – Т. 3. – С. 43. 13, гл. 28). Очевидно, в плавание морем в Казачью бухту отправилось немало: источник, как и Слово на перенесение мощей преславного Климента, упоминают о причте епископа Херсона, некоторых «верных» из числа горожан, певчих, наконец, тех, кто раскапывал остатки храма на острове в нескольких метрах от берега бухты. Вместе с матросами-корабельщиками благочестивая экспедиция за реликвиями насчитывала, вероятно, не менее двух десятков человек. Составитель Жития Константина (гл.8) даже указал, что ее участники отправились «на кораблях», имея в виду не одно судно, а по меньшей мере два.

...упомянутый философ с епископом и честным (досточтимым) клиром и некоторыми из города (народа) – praedictus videlicet Philosophus cum Episcopo ас venerabili clero, nec non cum nonnullis de populo. Выходит, непосредственное участие в плавании к островку принимал участие не только причт главного херсонесского храма-собора, но и лично сам Херсонский архиепископ Георгий в сопровождении некоторых из местного населения.

...плывя морем – navigantes. До островка в Казачьей бухте от Западных городских ворот Херсона вела известная с античной эпохи, хорошо сохранившаяся дорога – широкая транспортная магистраль (35–40 футов), проложенная по спокойному рельефу (Николаенко Г. М. Дороги на городской хоре Херсонеса // X. сб. – 2004. – Вып. 13. – С. 194, рис.1, поперечная дорога V). Но, видимо, легче, безопасней и уж точно быстрее было добираться сюда водным путем (максимум 1,5 часа неспешного плавания вместо почти трех часов ходьбы). Тем более, что вставка в рукопись VIII–IX вв. с текстом «Описания Святой земли» Феодосия показывает на обычность подобной практики – идти не по суху, а «подниматься на судах» (in barcas ascendunt) (см.: Антология).

...с псалмопением и молитвами – ас fiducia psallentes et orantes. Об этой стороне предприятия гораздо подробнее сообщает составитель Слова на перенесение мощей преславного Климента, очевидец происходившего (гл.3–9).

...прибыли на остров – pervenerunt ad insulam. У В. А. Бильбасова: «...достигли они острова». Речь идет о небольшом насыпном, периодически затопляемом островке площадью примерно 60 х 60 м (1/4 десятины) в шестой по счету от Херсона Казачьей бухте, в 10 км от города. В «Описании Святой Земли» Феодосия упоминается об устройстве

здесь херсонитами и паломниками переносного алтаря, ежегодно приносимого во время празднования памяти св. Климента (см. выше). Очевидно, вскоре после открытия мощей на этом островке возник храмовый комплекс с одноапсидной часовней, в крипте которой находилась гробница св. Климента. Он еще значился на картах Крыма, снятых около 1772 г., во время русско-турецкой войны, и был описан академиком П. Палласом в 1793–1794 гг. Раскопки на нем в конце XIX в. производил К. К. Косцюшко-Валюжинич. В настоящее время островок с узким перешейком, которым он сообщался с берегом, засыпан землей. Впервые предположение о связи островка с местом, где Константин Философ нашел мощи римского епископа Климента, высказал А. Л. Бертье-Делагард (см.: Производство археологических раскопок в Херсонесе // ОАК за 1890 год. – СПб., 1893. – С. 36–37; Бертье-Делагард А. Л. Древности Южной России. Раскопки Херсонеса // МАР. – СПб., 1893. – № 12. – С. 58–64; Маркевич А. И. Островок в Казачьей бухте как предполагаемое место кончины св. Климента // ИТУАК. – 1909. – Т. 43. – С. 105–114; Айналов Д. В. Мемории св. Климента и св. Мартина в Херсонесе // Древности. Труды имп. Московского археологического общества. – М., 1916. – Т. 25. – С. 69–76; Сорочан С. Б., Зубарь В. М., Марченко Л. В. Жизнь и гибель Херсонеса. – Харьков, 2000. – С. 662–663).

...где находится, как думали, тело святого мученика – in qua videlicet aestima- bant sancti corpus Martyris esse. У B. A. Бильбасова: «...на котором, как они предполагали, должно было находиться тело святого мученика».

...при блеске светильников – et multo luminum splendore lustrantes («и освещая блеском многих ламп»). Впрочем, слово lumen, luminis многозначно. Оно означает любой свет, в том числе тот, который исходит от свечей, светильников, факелов. Очевидно, розыски начались ранним зимним утром, когда было еще достаточно темно, и требовалось дополнительное освещение. В этом случае скорее всего в ход пустили бы факелы, а учитывая особую торжественность и святость момента, к ним наверняка добавили восковые свечи.

...с большим усердием – magis ас magis («все более и более»).

У В. А. Бильбасова: «рыть весьма заботливо и старательно» (Бильбасов В. А. Кирилл и Мефодий. – С. 316, гл.З).

...в [одном] кургане – in acervo («в куче», «в груде»). У В. А. Бильбасова: «...и на том холму» (Бильбасов В. А. Кирилл и Мефодий. – С. 315, гл.З). У И. Я. Франко: «...и на тim горбику» (с.214).

...сокровище – thesaurum, то есть гробница с мощами. Вся площадь острова составляла по данным А. А. Аркаса 1304,2 м2 (128 м в окружности) (Аркас 3. Описание Ираклийского полуострова и древностей его. История Херсонеса. – Николаев, 1879. – С. 20). А. Л. Бертье-Делагард увеличивал ее до 0,36 га. Но раскопщики явно знали где, в какой стороне острова следует искать следы гробницы и, вероятно, мемориальной постройки над ней (area), развалины которой и образовывали холм.

Долго и много рыли, надеясь на Божье милосердие – Ubi diu multumque desiderio sancto cunctantibus, et de spe divinae miserationis plurimum confidentibus. У В. A. Бильбасова: «Когда они пребывали на острове со священным рвением уже долгое время и всецело доверились надежде на Божие милосердие» (Бильбасов В. А. Кирилл и Мефодий. – С. 316, гл.4).

...одна из костей – una de costis (≪одно из ребер≫). У И. Я Франко: «...одно ребро"(с.214).

Видимо, предшествующие безрезультатные поиски изрядно утомили и разочаровали копавших, так что до момента открытия мощей их приходилось побуждать к работе, казавшейся им пустой затеей.

...уже без всякого побуждения непрерывно копали землю – sine aliqua jam excitatione terram certatim eruderantibus. У B. A. Бильбасова: «...уже без всякого понуждения стали еще более и старательнее взрывать землю». У И. Я. Франко: «... розкопували землю глубше и ширше» (с.214).

В латинском тексте концовка предложения дана в вопросительной форме (si ѵеі aestimare quidem ѵіх possumus, quanto minus exprimere?).

Перевод B. A. Бильбасова: «Вследствие открытия святых мощей, вследствие необычайно приятного благоухания всеми овладела столь великая радость, что все с невыразимым ликованием поздравляли друг друга, все были вне себя от радости и считали себя как бы находящимися в раю».

Cum ессе post paullulum rursus quasi ex quibusdam abditis sanctarum reliquiarum particulis paullatim et per modica intervalla, omnes repertae sunt. B. A. Бильбасов перевел эту строку следующим образом: «Вскоре после того показались мало по малу бывшие еще скрытыми частицы святых мощей и после недолгого промежутка времени были открыты все мощи».

Ad ultimum quoque ipsa etiam anchora, cum qua in Pontum est praecipitatus, apparunt. В Слове на перенесение мощей преславного Климента тоже сперва говорится о находке ребра, а потом головы, других мощей, рук, ног и в заключении – якоря (см.: Антология, гл. 7–9).

...по совершении на том месте таинств святым первосвященником – celebratis ibidem a sancto Pontifice sacrosanctis mysteriis («торжественно там святым понтификом [совершении] святых таинств»), У В. А. Бильбасова: «...святым первосвященником было там же совершено богослужение» (Бильбасов В. А. Кирилл и Мефодий. – С. 316, гл. 5). Под святым понтификом (первосвященником) следует понимать архиепископа Георгия, но не Константина, который имел невысокий священнический сан, вероятно, диакона. Поэтому он не мог совершать святые таинства, тем более при наличии епископа. К тому же его присутствие на острове ничем не подтверждается и входит в противоречие с умолчанием об этом очевидца – автора Слова на перенесение, называвшего имена и менее видных участников экспедиции. В пер. И. Я. Франко сказано более определенно: «...коли сьвятий епископ там же вiдправив пресьвяту Тайну» (с.214).

...святой муж – sanctus vir. Речь идет о Георгии Херсонском (Франко I. Сьвятий Климент у Корсунi // Записки наукового товариства iм. Шевченка. – Львiв, 1904. – Т. 60. – Кн. 5. – С. 221). В Слове на перенесение мощей преславного Климента он назван «преподобным архиереем» (гл. 10).

...возложивши на собственную главу святые мощи – super proprium caput sanctarum reliquarum loculum levans («подняв на голову гроб со святыми мощами»). Так же и в Слове на перенесение мощей (гл. 10). А. Пенкович предлагает переводить: «подняв над головой ковчежец со святыми мощами» (см.: Протоиерей Александр Пелин. Топография... – С. 156). Очевидно, гроб-реликварий был предусмотрительно захвачен членами экспедиции из города.

...cum ingenti universorum subsequentium tripudio – при неимоверном ликовании, приплясывая. Tripudio дословно – «танцевать, плясать в три па».

...вступил на корабль – ad navim...detulit (ср.: § 3 Италийской легенды). В пер. А. Пенковича: «...отнес к кораблю» (см.: Протоиерей Александр Пелин. Топография... – С. 157).

... и потом с хвалебными песнями перенес их в столицу Глорию – ас deinde Gloriam metropolim cum hymnus et laudibus maximis transportavit («и затем доставил в столицу Глорию с гимнами и величайшими восхвалениями»). Предпочтителен перевод «в столицу славную», то есть «столицу фемы», главный город края – Херсон. Однако, по мнению П. А. Лаврова, текст легенды здесь представляет искажение, подобное которому встречается в еще более поздней «Золотой легенде» (Legenda Aurea) Иакова де Ворагине (XIII в.). В последней в рассказе об обретении мощей Климента, отчасти заимствованном из недошедшей хроники епископа Льва Остийского (ум. ок. 1114/1115 г.), из митрополита Георгия вышло «малый городок Георгия» или «небольшая область reoprnfl» (civitatula Georgia), так точно, как в Италийской легенде: metropolis Gloria (ср.: La Legenda Doree de Jacques de Voragine / Trad, par l’Abbe J. В. M. Roze. – Paris, 1902. – T. 3. – P. 370–371). Поэтому, издавая латинский текст источника, П. А. Лавров внес в него поправку, отчего конец предложения выглядит следующим образом: ас deinde Georgiam metropolim cum hymnis et laudibus maximis transportavit («и потом митрополит Георгий с гимнами и многочисленными благословениями доставил»). У В. А. Бильбасова: «...при пении псалмов и великих хвалений перенес мощи в Георгию (ас deinde Georgiam), местопребывание митрополита» (Бильбасов В. А. Кирилл и Мефодий. – С. 222, 316, гл.5). У И. Я. Франко оставлено дословно: «... перенiс до Метрополи Глорн с великими гимнами i похвалами» (с. 214). Следует добавить, что сочинение Льва, епископа Остии, в XV в. передал также Петр де Наталибус (Petrus de Natalibus), автор Catalogus Sanctorum, которого в свою очередь издал кардинал Сесар Бароний в конце XVI в. Этот текст близок по содержанию к Италийской легенде, но содержит очень важное уточнение о причастности к открытию мощей некоего херсонского священника Филиппа, инициатора дела, а также называет Константина-Кирилла «епископом славян»: Leo Ostiensis tradit, quodtempore Michaelis imperatoris Constantinopolitani quidam Philippus sacerdos Chersonam veniens, de his, quae narrantur in historia S. Clementis, de maris aperetione habitatores interrogavit. Qui nihil de hoc scire professi sunt, eo quod advenae magis quam indigenae erant. Nam miraculum marini recessus jam longe desierat et incursionibus barbarorum templum erat destructum. Tune assumpto episcopo Georgiae civitatis cum clero et populo accesserunt ad insulam, in qua putabant esse martyris corpus. Ubi divina revelatione fodientes corpus invenerunt et anchoram, cum qua fuerat in mare projectum. Quod Chersonam reportantes ibidem sepelierunt. Tempore vero Nicolai papae corpus ipsum a sancto Cyrillo, Slavorum eriscopo, inde sublatum et Romam delatum (Baronius S. Annales ecclesiastici. – Venetiis, 1711. – T.10. – P. 328).

При приближении к городу... – Intereacumjamcivitatiappropinquarent. У В. А. Бильбасова: «Между тем, когда они приближались к городу...». У И. Я. Франко: «Тим часом коли вже зближали ся до Мiста...» (с.214).

...встретил их со многими другими доблестный Никифор, князь того города – vir nobilis Nicephorus, ejusdem civitatis dux, illus cum pluribus aliis obviavit («муж знатный Никифор, того города дукс, с многими другими навстречу [вышел]»). У В. А. Бильбасова: «...вышел к ним навстречу доблестный муж Никифор, воевода того города, со многими другими мужами». У И. Я. Франко: «благородний муж Никифор, начальник того Micтa, вийшов пm на зустрiч з многими иньшими» (с.214). В пер. А. Пеньковича: «...знатный муж Никифор, правитель того города, со многими другими вышел им навстречу» (см.: Протоиерей Александр Пелин. Топография... – С. 157). Таким образом, существенных разночтений в переводах этого места нет. Однако надо обязательно учесть, что латинское dux служит полноправным эквивалентом греческому термину «стратиг», который действительно может быть передан в русском переводе как «воевода», «начальник», «правитель». В Слове на перенесение мощей преславного Климента (гл. 10) Никифор тоже назван «князем города», а вместо аморфного «многих» встречавших указаны «другие верные и мудрые мужи», надо понимать, из числа свиты стратига Херсона и именитых горожан. Среди них наверняка были Константин Философ, отсутствовавший на острове, и молодой императорский коммеркиарий Сергий, который, судя по двум печатям 860–880-х гг., начал в это время свою чиновную карьеру в Херсоне, которая завершиться им почти через полвека в должности стратига и «отца города» (см.: Алексеенко Н. А. Таможня и коммеркиарии Херсона // Приложение).

...поклонившись святым мощам – et adoratis sanctis reliquiis. У В. А. Бильбасова конкретизировано: «...приложившись к святым мощам».

...с радостью предшествовал, поспешая в город – cum multis gratiarum actionibus praecedens sanctum loculum, ad urbem cum gaudio remeare properabat («с многими благодарностями докладом предшествовал святому гробу, в город с радостью возвратился спешно»). У И. Я. Франко: «...з многими подяками йдучи перед сьвятою пушкою спiшив ся з радiстю вертати до мiста» (с.214). Так же в пер. А. Пенковича: «со многими благодарениями пойдя перед святым ковчежцем, с радостью спешил возвратиться в город» (см.: Протоиерей Александр Пелин. Топография... – С. 157). Это перекликается со свидетельством Слова на перенесение мощей (гл. 11) и указывает на то, что, приложившись к раке с мощами и поблагодарив за свершенное, стратиг Никифор поспешил вернуться в город, дабы завершить приготовления к торжественной встречи процессии. В. А. Бильбасов понял данное место не совсем верно: «...он [Никифор], предшествуя святой раке, с многими благодарственными восхвалениями, поспешил с радостью возвратить ее обратно в город» (Бильбасов В. А. Кирилл и Мефодий. – С. 316, гл. 5). На деле гроб-реликварий еще предстояло внести в Херсон.

Ibi etiam cum ingenti inversorum tripudio sanctum ac venerabile corpus receptum adiravit, et recitato coram omni populo inventionis ejus mysterio... B. A. Бильбасов дает следующий перевод: «Там помолился он при огромном стечении народа святому и досточтимому вновь возвращенному телу и рассказал перед всем народом таинственное его обретение». Пер. А. Пеньковича: «Там также при неимоверном ликовании всех он поклонился святому и почитаемому принятому телу и, огласив перед всем народом таинство его обретения...» (см.: Протоиерей Александр Пелин. Топография... – С. 157). В Слове на перенесение мощей преславного Климента добавлено важная подробность, что рака была выставлена на специально возведенном для всеобщего обозрения «столпе» (см.: Антология, гл.11).

...начинало смеркаться – cum jam advesperasceret. У В. А. Бильбасова: «...так как уже вечерело». У А. Пеньковича: «...когда уже вечерело» (см.: Протоиерей Апександр Пепин. Указ. соч. – С. 157). В Слове на перенесение мощей: «зане бъ вечер» (гл. 11).

...и от бесчисленного множества народа идти далее невозможно было – et ргае nimia populi frequentia ingredi ultra non posset. У B. A. Бильбасова: «...и no причине большого стечения народа невозможно было двигаться вперед». Ср.: «...и по причине чрезмерного стечения народа далее перейти не мог» (пер. А. Пеньковича). Следовательно, собравшаяся толпа мешала организовать продвижение раки дальше в город, к большой базилике – епископскому кафоликону.

...с рачительной осторожностыо положили тело – cum diligent! custodia posuerunt («c тщательной охраной положили [мощи]»). Custodis – страж, надсмотрщик, караульный пост, конвой. Поэтому перевод В. А. Бильбасова более точен: «поставили раку с заботливой стражей». Так же у А. Пеньковича: «...поместил с усердной стражей» (см. Протоиерей Александр Пелин. Указ. соч. – С. 157).

...в храм святого Созонта, в предместье города – in templo S. Sozontis, quod urbi erat contiguum. Contiguum – «смежный, соседний». У В. А. Бильбасова: «...во храм св. Созонта, который лежит близь города». У И. Я. Франко: «...в церквi сьв. Созонта, що притикала до мiста, пид пильною сторожею» (с.215). В пер. А. Пеньковича: «...в храме св. Созонтия, который примыкал к городу» (с.157). Таким образом, Италийская легенда вполне определенно указывает, что храм св. Созонта находился по соседству с городом, но не в нем самом. Это же обстоятельство объясняет, почему именно здесь, вне оборонительных стен понадобилась особенно надежная стража. По преданию, св. Созонт был пастухом овец, дезнувшим поднять руку на статую языческого бога и замученный за это в 304 г. День его памяти чтиться церковью 20 сентября. Остатки небольшого крестообразного храма (10 х 10,8 м), который может быть связан с его именем, был открыт в 1982 г. по соседству с Херсоном, примерно в 150 м от линии западных оборонительных стен города, в начале склона, полого спускающегося к Песочной бухте (см.: Романчук А. И. Западный загородный храм Херсонеса // ВВ. – 1990. – Т. 51. – С. 165–171; Лосицкий Ю. Г. Западный загородный храм: архитектурная реконструкция // ВВ. – 1990. – Т. 51. – С. 172–173; Сорочан С. Б., Зубарь В. М., Марченко Л. В. Жизнь и гибель Херсонеса. – Харьков, 2000. – С. 660–661, 663–664; С. Б. Сорочан. О храме Созонта, «доме св. Леонтия» и мартирии св. Василия в раннесредневековом Херсоне // АДСВ. – Екатеринбург, 2003. – Вып. 34. – С. 146–151).

...наконец, перенесли в церковь св. Леонтия – demum vero ad ecdesiam S. Leontii transtulerunt. В пер. А. Пеньковича: «...лишь затем перенесли к церкви св. Леонтия» (см.: Протоиерей Александр Пелин. Топография... – С. 157). И. Я. Франко пропустил в предлагаемом им переводе это важное указание источника (ср.: с.215). Первым, кто попытался проследить весь путь переноса мощей св. Климента и определить церкви, в которых останавливалось шествие, был Е. Э. Иванов. Церковь св. Созонта он идентифицировал с небольшой часовней на Девичьей горе за стенами города, а церковь св. Леонтия с храмом, пристроенным к внутренней оборонительной стене «цитадели» в юго-восточном конце города (Иванов Е. Э. Херсонес Таврический. Историко-археологический очерк // ИТУАК. – 1912. – №46. – С. 256–258). Именно за этим храмом надолго закрепилось название «базилики Леонтия», прочно вошедшее в дальнейшие исследования (Гриневич К. Э. Отчет о херсонесских раскопках 1926 г. в связи с раскопками 1907–1911 гг. // X. сб. – 1927. – Вып. 2. – С. 259–272). Оно было опровергнуто В. Ф. Гайдукевичем лишь в середине XX в. (Гадукевич В. Ф. Мнимая базилика Лаврентия-Леонтия // МИА. – 1953. – №34. – С. 299–315). По данным последних изысканий, одноименный храм, обладавший «мощетекой», очевидно, входил в монастырский комплекс с крупной базиликой № 13, который находился на территории своеобразной «цитадели» в северо-западном углу крепостной ограды города. Защищенный городскими стенами, он обеспечивал безопасность, какую не могла дать даже усердная стража, и главное, был удобен для совершения службы. В храм св. Леонтия можно было попасть следуя от храма св. Созонта к берегу вдоль оборонительных стен до калитки в 1 куртине «цитадели» или со стороны города, через Западные ворота (подр. см.: Сорочан С. Б., Зубарь В. М., Марченко Л. В. Указ. соч. – С. 643–650, 664–665; Сорочан С. Б. О храме Созонта... – С. 151–172; Романчук А. И. Очерки истории и археологии византийского Херсона. – Екатеринбург, 2000. – С. 222–223, там же литература вопроса о Западной базилике и храме, отождествляемом с церковью св. Созонта).

На другой день утром... – Inde cum mane factum esset. А. Пенькович: «...когда наступило утро» (см.: Протоиерей Александр Пелин. Топография... – С. 157). Речь идет о 31 января (по византийскому стилю). В 861 г. это было 4 февраля (по григорианскому календарю).

...при стечении всего народа – universa civitatis multitudo conveniens. У В. А. Бильбасова: «...собралось все население города». А. Пенькович: «...все множество (жителей) города, собравшись» (с.157).

...взявши святые мощи – assumpto sanctarum reliquiarum loculo («приняв гроб со святыми мощами»). Loculo можно перевести и как «гроб», и как «ящик», и как «ковчег», «рака», «мощехранительница». Вероятно, предпочтительнее последнее значение, тем более в Слове на перенесение мощей постоянно упоминается рака (см.: Антология, гл. 10–11).

...с великими хвалами – cum magnis laudibus («с величайшими восхвалениями»).

...обошли кругом весь город – totam...in circuitu lustraverunt urbem. У В. А. Бильбасова: «...обошли весь город вокруг». То же у И. Я. Франко: «...обiйшли цiле мiсто» (с. 215). А. Пенькович предлагает следующий перевод-интерпретацию: «...при обнесении вокруг, освятили город» (см.: Протоиерей Александр Пелин. Топография... – С. 157) Выражение оригинала источника дважды подчеркивает, что это был обход города именно по кругу. Такое было бы возможно, если бы процессия, о которой упоминается в Слове на перенесение мощей преславного Климента (гл. 12), двинулась по следующим стациям – точкам остановок крестного шествия: от Западной базилики № 13 к четырехапсидному мартирию № 47 на главной продольной улице, затем в месте ее пересечения с главной поперечной улицей свернула к южным городским воротам («Мертвым воротам»), в район предполагаемой малой агоры со скоплением ее храмов (№19 и 1958 года), после чего вновь вышла на главную улицу, откуда по пятой поперечной улице двинулась к северному берегу и входу в экзонартекс Уваровской базилики, отождествляемой с главным соборным храмом Херсона – большой базиликой апостолов Петра и Павла (см.: Сорочан С. Б., Зубарь В. М., Марченко Л. В. Указ. соч. – С. 593–600, 665; Протоиерей Александр Пелин. Топография... – С. 160). В данном случае мы имеем типичный пример стациональной литургии – перехода богослужебных последований (аколуфий) с места на место, обычный при переносе мощей (ср.: Taft R. Byzantine Liturgical Evidens in the Life of St. Marcian the Oeconomos: Concelebration and the Preanaphoral Rites // Orientalia Christiana Periodica. – Roma, 1982. – Vol. 48. – P. 159–170).

...и таким образом принесли их в соборную церковь – et sic ad majorem basilicam («и так пришли к большой базилике»). У В. А. Бильбасова: «...и, придя к кафедральному собору». Согласно преданию, заключенному в старославянской проложной статье, мощи поместили в церкви Апостолов (Спиридонов Д. С. Д-р И. Франко. Святий Климент у Корсуни. 1902–1905. Львов (Критико-библиографическая заметка) // ИТУАК. – 1914. – № 51. – С. 270–271). Символично, что легенда связывала имя Климента Римского с жизнью и деятельностью двух первоверховных апостолов – Петра и Павла, а именно им была посвящена «большая базилика» – кафедральный католикон Херсона, куда доставили прах блаженного мученика. А. И. Маркевич тоже называет эту базилику главной церковью города, но, – характерный пример путаницы, – со ссылкой на латинский текст, приводимый Бильбасовым, ошибочно именует церковью Св. Софии (Маркевич А. Островок в Казачьей бухте, как предполагаемое место кончины св. Климента, папы римского // ИТУАК. – 1909. – № 43. – С. 109).

...с честью там положили – in еа ipsum honorifice locaverunt. У В. А. Бильбасова: «...с честью поместили в нем раку». В пер. А. Пеньковича: «...в ней благоговейно его поместили» (см.: Протоиерей Александр Пелин. Топография... – С. 157).

...потом, все радуясь, возвратились по домам – sicque omnes demum ad sua gaudentes reversi sunt. В пер. A. Пеньковича: «...и так все, радуясь, возвратились к себе» (с. 157). Тот же самый порядок шествия и его завершения изложен и в Слове на перенесение мощей (гл. 11–12). Вообще весь рассказ Италийской легенды, вошедший в § 3–5, представляет собой сокращенный вариант более подробного повествования Слова, принадлежавшего херсониту, менее насыщен деталями местного колорита, знанием города и отдельных его обитателей.

To есть, если следовать указанию Жития Константина (гл. ІХ), в Прикаспий, ко двору хагана хазар, в Семендр (около современной Махачкалы), в Варачан-Баланджер (к северу от Дербента) либо сам приморский Дербент – «Врата врат» (cm.: Marquart J. Osteuropäische und ostasiatische Streifzüge. Ethnologische und historisch-topographische Studien zur Geschichte des 9. Und 10 Jh. – Leipzig, 1903. – S. 16, 21).

Cвepx того, они послали к императору письмо, благодаря, что постарался обратить их к истинной и кафолической вepe... – Litteras insuper Imperatori cum multis gratiarum actionibus transmiserunt; quia eos studio suo ad veram et catholicam revocare studuerit fidem. У B. A. Бильбасова: «Сверх того они отослали императору письма, полные благодарности за то, что он своим рвением стремился возвратить их к истинной и кафолиеческой вере» (Бильбасоѳ В. А. Кирилл и Мефодий. – С. 317, гл.6).

...утверждая, что они за это всегда пребудут вернейшими и покорными власти его – aftirmantes se ob earn rem imperio ejus semper subdotis et fidelissimos de cetero velle manere. У B. A. Бильбасова: «...уверяли его, что ради этого они желают оставаться на веки самыми верными его подданными». Вероятно, миссия завершилась обещанием хагана соблюдать с ромеями мирный договор.

...отпустить с ним сколько есть чужеземных пленников – quotquot captivos ех- ternos haberent, sibi secum mox reversuro dimitterent. У B. A. Бильбасова: «...отпустить c ним всех пленников из чужих земель, которые были у них». Житие Константина (гл. XI) уточняет их число и принадлежность – до 20 пленных греков.

Рассказ о результатах миссии к хазарам в целом соответствует Житию Константнина (см. конец гл. XI).

По мнению И. Я. Франко, моравяне и их князь Ростислав, «желая иметь свое низшее духовенство, просили у греков учителей, которые помогли бы им основать школы для подготовки такого духовенства». Следовательно, Константин и Мефодий отправились к славянам «как учителя (выделено – И. Ф.), а не как миссионеры и церковные реформаторы» (Франко I. Сьвятий Климент у Корсуни // Записки наукового товариства iм. Шевченка. – Льв1в, 1904. – Т. 60. – Кн.5. – С. 233–234, прим. 1); ср.: Житие Константина. – Гл.XV). Италийская легенда добавляет, что, прибыв в Моравию, братья «начали молодых стараться обучать» (coeperunter parvulos eorum edocere), и это были не начальные школы, а для зрелых учеников, из которых через некоторое время могли выйти кандидаты в священники, пресвитеры. В той же главе Vita cum Translatione S. d em en tis (§7) любопытно сообщение о том, что, отправляясь в Моравию, Константин вез с собой «тело св. Климента, трудами его обретенное» (corpus b. dementis, quod studio suo reperat): «Когда же с Божьей помощью они (Константин и Мефодий) пришли в те страны, то жители места того, услышав о приходе их, очень обрадовались, ибо слышали, что они принесли (несут) с собой мощи св. Климента (reliquias b. Dementis secum ferre audierant) и Евангелие, переведенное упомянутым философом на их язык». Между тем, мощи находились также в Константинополе, в храме св. Апостолов, и доставка их в Рим могла быть обеспечена именно оттуда. В Житии Мефодия (гл.5) сказано, что из Моравии братья вернулись в Константинополь («и трьмъ лътомъ ишьдъшемъ възвратисте ся изъ Моравы, оученикы наоучъша» (Франко I. Сьвятий Климент у Kopcyнi // Записки наукового товариства im. Шевченка. – Львiв, 1904. – Т. 60. – Кн. 5. – С. 235). В этом случае Константин и Мефодий могли отправится в Рим вместе с императорским посольством Василия Македонянина. Оно должно было уведомит папу о смене власти в Константинополе и прибыло в Рим в мае или июне 868 г. Это объясняет особый парадный прием, который встретил солунских братьев в Риме: папа Адриан вышел даже за город и с множеством народа. Прибывшая делегация должна была решить некоторые религиозные разногласия, особенно из-за Фотия (свергнутого) и Болгарии. В этой ситуации мощи Климента были символом мира и единства, правда, весьма недолгого, как показали события уже 869 г. (Франко I. Сьвятий Климент... – С. 238–240). О доставке же ценной реликвии именно из Моравии не говорится ни в пространных Житиях, ни в других источниках, как и о том, что в благодарность за труды и особенно за принос чудотворных мощей св. Климента в Рим, «...рукоположили его (Константина) и Мефодия в епископы, а прочих учеников их в пресвитеры и диаконы» (§ 9). К слову, Житие Константина не называет числа этих учеников, а Житие Мефодия говорит, что освящено было лишь «три попа» (Франко 1. Сьвятий Климент у Корсунi. – С. 234). Анастасий библиотекарь, как видно из его письма, тоже не знал о посвящении Константина в епископы. Примечательно, что фрески, открытые в церкви св. Климента, изображают Константина (Кирилла) лежащим в гробу в епископском облачении. Италийская легенда сообщает, что Константин был похоронен в этой церкви « ...вместе с мраморным гробом, куда прежде папа заключил его, в приготовленном для того склепе по правую сторону алтаря (§ 12). Из Жития Константина можно понять, что в каменный саркофаг–гроб тело Константина было положено в деревянной раке, крепко заколоченной гвоздями (Сказания о начале славянской письменности. – М., 1981. – С. 92, гл. 18). О местоположении гробницы и судьбе останков подр. см.: Boyle L. The Fate of the Remains of St. Cyril // Cirillo et Metodio – I santi Apostoli degli Slavi. Roma, 1963.

Ср.: Трифонов Ю. Две съчинения на Константина Философа (св. Кирила) за мощите на св. Климента Римски // Сборник в чест на проф. Л. Милетич. – София, 1933.

См.: Ягич И. В. Вновь найденное свидетельство о деятельности Константина Философа, первоучителя славян, св. Кирилла // Записки имп. АН. – СПб., 1893. – Т. 72. – Кн. 1. – Прил. 6. – С. 14–16 23–24; Сказания о начале славянской письменности. Вступ. ст., пер., коммент. Б. Н. Флори. – M., 1981. – С. 118, коммент. 14

Ср.: Слово на перенесение мощей Климента Римского / Пер. И. Калиганова // Родник златоструйный. Памятники болгарской литературы IX–XVIII веков. – M., 1990.– С. 311–316.

...историчъску имуще бесъду – очевидно, намек на все тот же отчет – «краткую историю» или «историческое повествование», которые послужили первоисточником для написания не только Слова, но и Италийской легенды (см. упоминание об этом в письме Анастасия библиотекаря (§ 1,3, 4).

«Слово» единственный источник, который называет дату события полностью – 30 января 6369 г. от сотворения мира = 3 февраля 861 г. н.э. (по григорианскому календарю). В Италийской легенде указано 30 января без года (§ 3). Очевидно, введенные в обман ошибочным переводом В. А. Бильбасова, А. Л. Бертье-Делагард, а вслед за ним А. И. Маркевич, датировали обретение мощей «30 декабря, вероятно, 862 г.» (Бертье-Делагард A. Л. Древности южной Росиии. Раскопки Херсонеса // MAP. – СПб., 1893. – № 12. – С. 58–63; Маркевич А. И. Островок в Казачьей бухте, как предполагаемое место кончины св. Климента, папы римского // ИТУАК. – 1909. – № 43. – С. 108; ср.: Бильбасов В. А. Кирилл и Мефодий. – С. 315, гл.З). Дата 30 декабря то и дело продолжает безосновательно упоминаться и некоторыми совре- менными исследователями.

...убуди етеры живущая В Херсонъ – И. Я. Франко перевел это как то, что Иисус «побудил некоего из житилей Корсуня» и на этом основании предположил, что речь идет о Константине Философе, хотя последний, разумеется, не мог быть херсонитом (ср.: Франко 1. Сьвятий Климент у Корсуні // Записки наукового товариства ім. Шевченка. – Лбвів, 1904. – Т. 59. – Кн.З. – С. 188).

речь идех о стратиге Никифоре (дуксе Италийской легенды, § 5), который, по словам составителя Слова, незадолго перед тем встал у «городского руля» («кротко и исправно принял тогда бразды правления» – пер. И. Калиганова, с.312). Его моливдулы датируются 60–80-и гг. IX в. и несколько позже, когда он был повышен с сана царского спафарокандидата до сана протоспафария, возможно, в немалой степени благодаря успешной организации миссии Константина Философа (Сорочан С. Б. «Сагceris habitateris»? Положение Херсона во второй половине IX в. // БИ. – Симферополь, 2003. – Вып. 3. – С. 79).

В предложении перечислены все, кого пришлось убеждать Константину Философу: прежде всего Херсонский архиепископ Георгий, стратиг Никифор, церковный причт епископского, соборного городского храма, то есть его священнослужители (священники и диаконы) и церковнослужители (алтарники, чтецы-анагносты, певчие, канонархи) вплоть до наиболее уважаемых, старших монахов-великосхимников. Показательно, что автор Слова говорит о Никифоре как человеке старательном, с весьма высокой деловой репутацией, но еще молодом: «он усердно радел о деле, хотя и уступал некоторым из них по страшинству лет» (пер. И Калиганова, с.312). Судя по дальнейшему рассказу, Никифор имел в своих руках не только светскую власть, но занимался и церковными делами, на что указывают его распоряжения по приему и устройству обретенных мощей. В окружении этого молодого стратига находились такие же молодые подчиненные, в частности, императорский коммеркиарий Сергий, начинавший в это время свою долгую чиновную карьеру в Херсоне (см.: Алексеенко Н. А. Таможня и коммеркиарии Херсона // Приложение).

Сице убо симь сущемь, и день ото дне и подвигъ имущемъ к начатою – «И так шел день за днем, пока не дано было начаться подвигу».

...явитися святому – то есть Бог благоволил явиться св. Клименту, его мощам. Эти слова о божественном вмешательстве не мешают думать, что дату и место обретения мощей определил сам главный организатор всего м ероприятия – Константин Философ вместе с епископом Георгием. В письме Анастасия библиотекаря (§ 3) сказано, что Константин располагал некими письменными памятниками, в которых были точно определены «знаки блаженного Климента», а также «множеством книг» о мучениях, о чудесах, о сочинениях св. Климента, о местонахождении его загородного храма и положении мощей в нем. Он показывал их епископу, клиру и народу, чтобы воодушевить их на поиски гробницы. Вообще, надо заметить, время перенесения мощей (30 января / 3 февраля – в 861 г. этот день приходился на четверг) было выбрано не самое подходящее для календарной долговечности: рядом находились два больших общевизантийских праздника – литургические почести Иоанну Златоусту на честь перенесения его останков в Константинополь (27 января / 30 января) и память перенесения мощей Игнатия Богоносца из Антиохии в Рим (29 января / 2 февраля). 30 января / 3 февраля праздновались три иерарха: Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст, а также преподобный Стефан Сугдейский, близкий херсонитам святой (см.: Христианство, Энциклопедический словарь. – М., 1995. – Т. 3. – С. 687; Архимандрит Антонин. Заметки XII–XV века, относящиеся к крымскому городу Сугдее (Судаку), приписанные на греческом Синаксаре // ЗООИД. – 1863. – Т. 5. – С. 601, № 37). Для того, чтобы на следующий день, в пятницу, 31 января / 4 февраля чествование мощей самого св. Климента воспринималось с подобающей торжественностью, надо было по меньшей мере сочинить особый, небывалый гимн в честь св. Климента, что, видимо, и было исполнено Константином (Мурьянов М. Ф. Страницы гимнографии Киевской Руси // Традиции древнейшей славянской письменности и языковая культура восточных славян. – М., 1991. – С. 81–82).

...от теплых – по греч. ta therma. Вероятно, речь идет о городской бане-термах, в которой омылись отправляющиеся на благочестивые поиски (ср.: Шестаков С. П. Очерки по истории Херсонеса в VI–X веках no P. Хр. – M., 1908. – С. 51). Наиболее подходящей для этого оказывается раннесредневековая баня на северном берегу рядом с базиликой №22 и недалеко от ворот, ведших в аулу кафедрального собора (Уваровской базилики). Здесь, на предхрамовом дворе удобнее всего было назначить общий сбор для участников экспедиции. Впрочем, в это время действовала также баня в центре III квартала, тоже сравнительно недалеко от епископального кафедрального комплекса, и, возможно, была баня рядом с агорой, в VII квартале, остатки которой зафиксиро- ваны на планах, снятых в 1853 и 1861 гг. В любом случае, знание такой примечательной детали, встречающееся лишь в данном источнике, указывает, скорее всего, на местное происхождение его составителя.

...(съ) пъснеными пъніи – то есть с песненым последованием (греч. asmatike ako­louthia). Е. В. Уханова отмечает, что оно было отличительной чертой богослужения главного храма Империи – Св. Софии Константинопольской, что указывает на про- ведение обретения в соответствии с обрядами Великой церкви и, вероятно, при участии представителей ее духовенства. Поскольку в богослужении Св. Софии песенные каноны не употреблялись, это были какие-то иные песнопения (см.: Уханова E. В. 06ретение мощей св. Климента, папы римского, в контексте внешней и внутренней по- литики Византии середины IX в. // ВВ. – 2000. – Т. 59. – С. 121). He исключено, что они принадлежали Константину Философу, которому надо было сочинить гимн в честь Климента уже хотя бы потому, что это был критерий православности и выражение церковного предания.

...от пристанища исходяще – «...от пристани отплывших». Это еще один местный ориентир. В краткой вставке из источника, сделанной в позднейшие старославянские минейные Прологи, о времени отплытия сказано: «А когда зашло солнце, они сели на корабль». Однако последующий проложный рассказ сразу переходит к описанию света, заблиставшему с севера от моря и о показавшейся голове и прочих частях мощей святого (Франко I. Сьвятий Клименту Корсуні // Записки наукового товариства ім. Шевченка. – Львів, 1904. – Т. 59. – Кн. 3. – С. 184). Поэтому «заход солнца» в такой интерпретации весьма расплывчатый временной ориентир и может лишь указывать, что начало дела пришлось на ночь или ее конец.

Очевидно, по дороге к пристани и дальше по пути к острову был пропет ряд молитв, являющихся по строю очень большой ектенией (Уханова E. В. Обретение мощей... – С. 122). Так называются молитвенные прошения во время церковных богослужений (греч. ekteneia – усердие). Возглашается диаконом (или священником, если церковная служба совершается без диакона) и заключается возгласом священника. Каждое прошение сопровождается одним из припевов: «Господи, помилуй», «Подай, Господи», «Тебе Господи». Великая ектения, начинающаяся словами «Миром Господу помолимся», – самая древняя. Сугубая ектения начинается словами «Рцем всем от души и от всего помышления нашего рцем» («Господи, помилуй»), В ектении просительной молящиеся просят «дня сего (или вечера) совершенна, свята, мирна и безгрешна», всего доброго и полезного душам, всему миру. Малая ектения состоит лишь из трех возгласов и начинается словами «Паки и паки Господу помолимся». Ектении об умерших произносятся при панихидах и при погребении умерших. Наконец, при совершении таинств тоже произносятся особые ектении, содержание которых относится к предмету священнодействия (Ектения // Христианство. – М., 1993. – Т. 1. – С. 528). Данному случаю больше соответствовала большая ектения, возглашаемая священником, возможно, Соломоном, священником херсонской церкви св. Прокопия, о котором речь идет ниже (см.: гл.4).

Идохом же до блаженаго отока... – «Приближались же к блаженному острову...». В отличие от Жития Константина и Италийской легенды Слово не уточняет, каким образом добирались из города до бухты и острова («отока») и не упоминает о судне или кораблях. Если бы не указание в гл.2 о том, что «шли» («идоша») от пристани, а отправляясь обратно, погрузили раку с мощами на корабль (гл. 10), можно было бы подумать, что это было пешее путешествие. Не исключено, что после обретения мощей часть оставшихся паломников направились обратно в Херсон пешком (Уханова Е. В. Обретение мощей... – С. 123). Текст источника не позволяет ни подтвердить, ни опровергнуть такое допущение.

И. Калиганов предлагает следующий перевод предложения: «И когда блаженный остров твой стал расти на наших глазах, явилось нам некое знамение: нависшие небеса разверзлись мощными дождевыми потоками, что однако не лишило нас дерзновения (с.312). Погоду в феврале в Юго-Западном Крыму определяют быстро сменяющие друг друга воздушные массы с Атлантики, Средиземного моря и побережья Арктических морей. Их скорости настолько велики, что порой с утра в Севастополе морозец, днем – оттепель, а к вечеру с юго-восточным ветром температура может подняться до 15° тепла. Среднемесячная температура воздуха составляет + 2,9°, а количество осадков – 28 мм. Лишь в отдельные дни возможны небольшие осадки, преимущественно в виде дождя. Судя по описанию автора «Слова», речь шла о неустойчивой, достаточно теплой погоде, с переменной облачностью, когда ночью и утром был возможен дождь.

Вторъи же пъсни хотящи начатое npiamu... – «Вторую песьню хотели начать петь...».

...изьглаголаваай всъмъ гранеса – то есть произносил стихи канона, имея на руках написанный текст и подсказывал остальным певчим начальные слова каждого песнопения. Уже XV правило Лаодикийского собора установило, что «не должно петь в церкви другим каким-либо лицам, кроме певцов-клириков, восходящих на амвон и поющих по книге» (Деяния девяти поместных соборов. –Казань, 1877. – С. 51). В раннесредневековом Херсоне в Уваровской базилике на северном берегу (предполагаемом храме апостолов Петра и Павла), в базилике № 28, находившейся на агоре, в крестовидном «храме с ковчегом» и, вероятно, в Западной базилике существовали амвоны, – косвенное свидетельство того, что в ранневизантийский период в городе были свои певчие (см.: Сорочан С. Б., Зубарь В. М., Марченко Л. В. Жизнь и гибель Херсонеса. – Харьков, 2000. – С. 559–560, 596, 684–685). Однако далее сказано, что вел пение и читал стихи канона священник («поп»), а остальные ему подпевали

Для херсонесской Церкви подходили следующие святые с этим именем: св. великомуч. Прокопий. Будучи язычником, занимал видное место в войске римского императора Диоклетиана и был им послан с отрядом для уничтожения христиан в Александрии. На пути он был обращен чудесным явлением креста на небе, после чего стал ревностным распространителем христианства в сирийском Скифополе. По доносу своей матери-язычницы был брошен в тюрьму, где был крещен. Своей твердостью обратил в новую веру два воинских отряда, много женщин, в том числе свою мать. Все они были обезглавлены в Кесарии Палестинской в 303 г. (память 8 июля). Другой Прокопий почитался как мученик, тоже погибший при Диоклетиане в 303 г. в Кесарии Палестинской. Менее вероятен третий и самый поздний Прокопий – Декаполит, то есть из Декаполя в Палестине, который в первой половине IX в. пострадал за почитание

икон (память 27 февраля) (Прокопий // Христианство. Энциклопедический словарь. – М., 1995. – Т. 2. – С. 399). Вопрос о локализации церкви св. муч. Прокопия на карте города остается открытым. По сути дела, он никем не ставился. Однако надо учесть, что благочестивая экспедиция, в которую вошел священник, вероятно, пресвитер Соломон, отправилась от бани (гл.З), а остатки таковой имеются на северном берегу, в IX квартале, недалеко от епископального комплекса, где находился архиепископ Георгий, и совсем рядом с крупной Северной базиликой №22. Как уже указывалось, это был наиболее удобный пункт сбора. В таком случае, возглашавший ектениию, певший молитвы Соломон вполне мог быть пресвитером базиликального кафоликона №22 – храма Св. Прокопия. Другой церкви поблизости от Уваровской базилики и бани в IX квартале неизвестно.

...тугою и неудобiемi одержимъ бе, послушающаго свъта лишенъ бывъ – «...охвачен был тоской и смятением из-за тьмы непроглядной», то есть священник церкви Св. Прокопия Соломон с трудом различал находившийся у него текст песнопения, который он не знал на память.

«И вдруг помощию святого Климента облака рассеялись, воздух засветился и проглянула луна, вокруг которой возникло яркое сияние» (пер. И. Калиганова). Это описание перекликается со свидетельством Италийской легенды (§ 3), о том, что работа на острове началась при искусственном освещении, ибо было еще достаточно темно: когда густая облачность разошлась, все залило лунное сияние. Прошедший дождь многое объясняет в обрисованной очевидцем картине. Скорее всего, сутки, на которые пришлась экспедиция за мощами, были близки к фазе полнолуния, когда луна вставала уже вечером, а заход ее происходил к 5–8 часам утра, когда было еще достаточно темно (продолжительность дня не превышала 10 часов, причем заход солнца происходил уже к 17 часам, а восход после 7 часов утра). Следовательно, прибытие к острову даже в 5–6 часов утра, если не раньше, когда было еще темно, объясняет наличие звезд и луны, которые к тому же то и дело закрывались плотными, хмурыми дождевыми тучами.

... етеръ кто видъвъ, свъдыи моужеви подвига (У И. Я. Франко: «етеръ кто съсъдый моужеви подвига»). Вероятно, речь идет об авторе Слова, том, кто первым увидел голову Климента, и кто был рядом с «мужем подвига» – архиепископом Георгием (Франко I. Сьвятий Климент у Корсуні. – С. 188). Именно он, а не имперский эмиссар Константин Философ в очередной раз представлен как главный герой предприятия, его организатор.

Видимо, на этом «седалище подвижном» несли престарелого и, вероятно, больного, слабого телом Георгия, которому тяжело было передвигаться самому. В Житии Константина Философа упоминается о его скорой смерти. Можно представить, какое усилие понадобилось ему позднее в этот день, чтобы с поддержкой некоторых «верных» самому внести на корабль тяжелую раку с обретенными мощами, подняв ее на голову подобно дискосу со святыми дарами (см. § 10).

В переводе И. Калиганова предложение выглядит следующим образом: «При виде этого некий человек, сидевший рядом с героем на подвижной скамье и прилежно внимавший словам, тотчас же воскликнул: » О отче, как славно может Бог просветить благодатию души жаждущих сладкого света молитв святого Климента!» (с.312). Италийская легенда ничего не говорит об этом и других небесных явлениях, воспринятых как чудеса св. Климента Римского. Там лишь сказано, что прибывшие на остров искать мощи, вынуждены были вначале обойти его при свете факелов, свечей или светильников (см.: Антология, § 3).

«От радости затянули мы вторую песнь дружно и без напряжения, ибо темнота теперь нам не мешала» (пер. И. Калиганова, с.312–313).

...страхомь Божіимь и трепетомь одержими и слеэами – парафраз из 11-го стиха 2-го псалма, начало второго песнопения, исполненного плывшими к острову.

...с архіереемъ – первосвященником. Согласно Псевдо-Дионисию, это верховный священник, который обладает «первым» и «последним» чинами (рангами) в иерархии и «исполняет всякое иерархическое посвящение и освящение», то есть церков- ные литургии-таинства (см.: Мейендорф И. Византийское богословие. Исторические направления и вероучение. – M., 2001. – С. 366). Следовательно, такой человек имел епископское достоинство. Надо учесть, что под архиереем в Слове подразумевается Херсонский архиепископ Георгий, но не Константин Философ, по сану лишь диакон или священник. Так, в церкви св. Леонтия только Георгий мог повелеть начать всенощное бдение (см. ниже, гл.11). Архиерей-епископ назван главой причта соборной церкви города (гл.12). 06 участии самого Константина в обретении мощей прямо не говорится, очевидно, потому, что «Слово» писал не сам Константин, который к тому же намеренно, дабы не впасть в грех гордыни, опустил свое имя из составленного им другого рассказа-отчета (tacitio nomine suo in storiola sua – поясняет Анастасий библиотекарь в своем письме Гаудериху, § 1).

«И окружив там архиерея и просветившись достойным поучением, припали мы к желанной земле и сотворили всю утреню» (пер. И. Калиганова, с.313). Утреня попеременно чередует темы покаяния и надежды, изображает восхождение ко встрече света: десять ветхозаветных песнопений – включая явственно пасхальные Песни Моисея (Исх. 15: 1–18; Втор. 32: 1–43) и Песнь трех отроков в Вавилоне (Дан. 3: 26–56, 67–88) – входят в совокупность псалмопений, именуемую каноном и достигающую наивысшей напряженности в сочетании песнопений «Величит душа Моя Господа» – это песнопение именуется Песнью Пресвятой Богородицы (в Уставе – «Честнейшую») (Лк. 1:46–55) – и «Благословен» (Лк. 1:68–79). На восходе солнца звучат победоносные псалмы 148,149,150, после чего раздается возглас «Слава Тебе, показавшему нам свет» и поется доксология (от греч. «слава, радуга») или, по-старославянски, Славословие великое, – содержание этого песнопения отображает христианскую радость и уверенность в Богоданном спасении (см.: Мейендорф И. Византийское богословие. – С. 217). Следует заметить, что утреня была отслужена на острове еще до открытия мощей.

...средняя пъснь – возможно, один из антифонов, исполняемых молящимися в начальной части утрени (Уханова Е. В. Обретение мощей... – С. 122). Антифон (от греч. antiphonos – звучащий в ответ, откликающийся, вторящий); в церковном богослужении попеременное пение двух хоров (полухоров), одна из древнейших форм церковного пения текста псалмов. В православном богослужении под антифоном понимается попеременно поющийся стих, когда напев, исполненный одним голосом или хором, точно повторяется и другим. Такие антифоны поются на всех церковных службах: на вечерне – в первой кафизме «блажен муж»; на утрени – антифон степенны; на литургии поются антифоны вседневные, изобразительные и праздничные. Тексты их содержаться в Минеях, Триоди, Ирмологии и Апостоле (Антифон // Христианство. – М., 1993. – Т. 1. – С. 90). Согласно литургическому комментарию патриарха Германа (ум. 733 г.), «антифоны – это пророчества, которые предвещали приход Божьего Сына» (Шульц Г. Й. Вiзантiйська лггурiя: Свщчення Вiри та значения символов. – Львiв, 2002. – С. 146).

Очередное упоминание густых облаков, двигавшихся с юга на север, позволяют объяснить слова Италийской легенды о спокойном море в районе Херсона (см. выше, § 3). В зимнее время такие пасмурные, дождливые, не очень холодные дни с редкими солнечными «окнами», появляющимися на небосклоне, отличает особая тишина, удостоившаяся описанию в источниках. Следует заметить, что обычно в районе Маячного полуострова и Казачьей бухты с декабря по март господствует преимущественно северо-восточное направление ветра, снижающее температуру (Стржелецкий С. Ф. Очерки истории Гераклейского полуострова и его округи в эпоху бронзы и раннего железа (Середина III тыс. – V в. до н.э.): Д и сс .... канд. ист. наук. – Севастополь, 1951 (рукопись) // Архив НЗХТ. – Д. № 1343. – С. 22). Южный ветер мог поднять ее и тем самым вызвать осадки.

Имя «другого благоверного» – Дигица, которого архиепископ Георгий послал разведать путь, напоминает по форме имена Валгица и Папаца в истории Юстиниана II у Никифора и Феофана, то есть тоже могло быть тюркского происхождения (Шестаков С. П. Очерки по истории Херсонеса в VI–X веках по Р. Хр. – М., 1908. – С. 52). Не исключено, что он принадлежал к числу тех самых accolae – натурализовавшихся «соседей» города, среди которых Константин Философ вел беседы о св. Клименте (ср.: Письмо Анастасия библиотекаря, § 3).

«И пойдя, сообщил о приближении дождя». По мнению комментатора Слова, И. Я. Франко, Дигица был из тех старожилов, кто хорошо знал эту местность и, возможно, показал, где именно надо искать гробницу. По его указанию отыскали останки, а затем и якорь. Несомненно, обретение мощей готовилось заранее, все было подготовлено, существовала «программа» или «сценарий» их открытия, вплоть до песен, канонов, гимнов, антифонов в соответствующих местах. Все это было свежо, еще плохо помнилось исполнителями на память, о чем свидетельствует казус с попавшим в трудное положение попом Соломоном (см. выше гл. 4). Как иронично заметил И. Я. Франко, «...где нужны были такие мощи, там при доброй воле они все и всегда находились» (Франко I. Сьвятий Климент у Корсунi / / Записки наукового товариства iм . Шевченка. – 1904. – Т. 59. – Вип.З. – С. 186, 191).

...пъше же кондачское пъти повелъхом – речь вновь идет об авторе Слова, который в данном случае выступает как лицо, которое находится рядом с архиепископом Георгием и может приказывать другим. Именно он повелел присутствующим приступить к поискам мощей под «пение кондачское» («четвертое пение»), которое полагалось исполнять одному певцу (кондак – от kontakion – «свиток»), вероятно, все тому же пресвитеру Соломону. И. Я. Франко полагал, что существование стихотворных кондаков, «пространного канона, сложенного заранее», еще одно свидетельство о загодя подготовленной инсценировке перенесения мощей и о том, что культ св. Климента был популярен в Херсоне уже в IX в. (Франко I. Сьвятий Климент у Корсунi – С. 191). Однако с еще большим основанием можно думать, что канон или гимн был написан Константином Философом для поднятия морального духа местного населения и явился проявлением своеобразного соперничества Константина с жившим незадолго перед тем в Херсоне Иосифом Сикелиотом (гимнографом) (ум. ок. 883 г.), который был известен как сочинитель новых, усложненных поэтических форм, автор службы семи св. епископам Херсонским (исполнялась 7 марта) и богослужебного канона св. Клименту (помещен в Минеях под 24 или 25 ноября). См.: Архиеп. Филарет (Гумилевский). Исторический обзор песнопесцев и песнопения Греческой Церкви. – СПб., 1902. – С. 262; Трифонов Юрд. Две съчинения на Константина Философа за мощитъ на св. Климента Римски // Списание на Българската академия на наукитъ. – София, 1934. – Кн. 48. – С. 176; Филиппенко В. Ф. Миссионерская деятельность римского епископа Климента в Херсонесе и Инкермане // Проблемы исследования античного и средневекового Херсонеса. 1888–1988. – Севастополь, 1988. – С. 123; Мурьянов М. Ф. Страницы гимнографии Киевской Руси. – С. 130; Христианство. Энциклопедический словарь. – М., 1993. – С. 639. Именно с переводом на латынь поэтических красот этого греческого гимна в честь св. Климента и боялся не справиться Анастасий библиотекарь, откровенно написавший об этом в письме епископу Гаудериху (см.: Антология, § 4).

«И тотчас густая облачная пелена сместилась к Северу и небо вместо темного сделалось прозрачным и ясным» (пер. И. Калиганова, с.313).

Из этой строки следует, что поздний зимний рассвет четверга еще не наступил и глазам отслуживших утреню помогал свет звездного неба.

После того как было найдено одно из ребер блаженного Климента, долгое время ищущие ничего не находили, хотя, по словам составителя Италийской легенды (§ 4), они старались вовсю и их уже не надо было побуждать рыть усерднее. Ниже станет понятным, почему писавший решил особо подчеркнуть этот момент.

Псалтирь в богослужении Св. Софии делилась на 76 антифонов, a «16 пение», то есть 16 антифон, содержал 33-й псалом, 21-й стих которого и цитирует далее со- ставитель Слова: «"хранить бо кости праведныхъ (Он хранит все кости его, ни одна из них не сокрушиться)» (Уханова E. В. Обретение мощей... – С. 122). Останки головы св. Климента была обретена именно во время исполнения этого антифона.

Юже нъкто видъвъ первоици, иже и сеи есть повъстникъ... – «И первым увидел ее (главу) некий человек, который и повествует об этом...» Очевидно, этот же «некий человек» сидел на «подвижной (переносной) скамье» рядом с архиепископом Георгием, внимая словам архиерея и побуждая остальных приехавших к более интенсивному копанию (гл. 4). Его интерес к литургике, церковному пению, прекрасное знание этого пения, отраженное в источнике, показывают на него как на лицо духовное. Это еще раз подтверждает, что рассказ Слова написан очевидцем, которым мог быть кто-то из херсонитов, участвовавших в поисках и переносе мощей. О том, что он был инициато- ром розыска мощей, видно из контекста начального раздела Слова, где автор говорит о своем «веліе упованіе» на обретение мощей, рассказывает, как мысль об этом жгла его давно будто искра, что попадает в кучу угля, как душа его желала голубиных крыльев, чтобы долететь до гроба св. Климента и отдохнуть на нем (см.: Франко I. Сьвятий Кли- мент у Корсуні. – С. 188).

...хвальну пъснь Богу – вероятно, «хвалитные» псалмы 99, 145–150. Следует заметить, что с пения благодарственных молитв и псалмов начиналась так называемая Великая ектения, исполняемая во время литургии оглашенных (см.: Краткое объяснение всенощной литургии или обедни, последований таинств погребения усопших, водоосвящения и молебнов. – M., 1991. – С. 81–82).

В литургии византийской Церкви существовал обычай освящения через простое соприкосновение, поэтому достаточно было приложиться лицом к мощам, что и делали прибывшие на остров (cp.: Taft R.F. The Precommunion Rites (A History of the Liturgy of St. John Chrysostom. Vol. 5). – Roma, 2000. – P. 398–418). B этом почитании может проглядывать и проявление магического контакта, психосоматической «религиозной терапии», то есть целительного воздействия, которым молва наделяла святые реликвии (подр. см.: Арнаутова Ю. Е. Колдуны и святые. Антропология болезни в средние века. – СП6., 2004. – С. 321–368).

Псалтирь в богослужении Св. Софии делилась на 76 антифонов, а «16 пение», то есть 16 антифон, содержал 33-й псалом, 21-й стих которого и цитирует далее составитель Слова: «хранить бо кости праведныхъ (Он хранит все кости его, ни одна из них не сокрушиться)» (Уханова Е. В. Обретение мощей... – С. 122). Останки головы св. Климента была обретена именно во время исполнения этого антифона.

В переводе И. Калиганова (с.314) есть слова, котрых нет в оригинале источника, приводимого П. А. Лавровым: «Он (якорь), как и следовало ожидать, разрушился от ржавчины – блаженные же члены святого остались невредимыми». В комментариях к Слову И. Я. Франко тоже ошибочно писал о находке якоря, «изъеденного ржавчиной, но все еще прочного» (Франко I. Сьвятий Климент у Корсуні. – С. 186). На деле якорь мог быть не целиком железным, а деревянным, с железными частями, или вообще каменнным, в виде блока с желобом по периметру для крепления каната.

У И. Калиганова: «И сразу же грянуло всеобщее благодарственное песнопение, не смолкавшее до тех пор, пока не были собраны даже мельчайшие частицы мощей, окрашенные ржавчиной якоря» (с.314).

«Всю ночь, до часа, приличествующего для бескровной жертвы и приношения Христу Богу нашему, продолжалось непрестанное Божие славословие. И лишь немногие из людей безмолствовали, как и подобает во время такой службы» (пер. И. Калиганова, с.314). Похоже, рассказчик забегает вперед, упоминая о благодарственном молебне и всенощной, которые будут совершаться уже после доставки мощей в город (см. гл. 11). «Общее пение хвально» и «славословия Бога» не могли продолжаться «непрестанно всю ночь» на острове, ибо благочестивая экспедиция попала туда только под утро и еще на корабле, затемно, отслужила утреню (ср.: Франко I. Сьвятий Климент у Корсуні. – С. 186).

Согласно интерпретации E. В. Ухановой, архиепископ возложил себе раку с мощами на голову вместо евхаристических даров, поскольку не имел алтаря, у которого мог бы совершить полагающуюся службу – благодарственную литургию (Уха- нова E. В. Обретение мощей... – С. 123). He отрицая такой возможности, надо все же заметить, что составитель указал лишь на особый, торжественный способ доставки на судно раки, с которой Георгий обращался как с дискосом. Была ли при этом совершена евхаристийная молитва – анафора (дословно «приношение», «жертва») и собственно литургия (synaxis, hierourgia, mysteria), остается неясным.

С нъкыими върными соущими.

... весь градь Херсонескъ съ симъ хвапосповесіемъ путь начинаютъ – «...трону- лись в путь к городу Херсону со следующим хвалебным пением».

Библейская скиния (греч. skene) – место для совершения торжественных общественных богослужений. Оно было устроено по особому повелению Господа, указанному Моисею на горе Синай (Исх. 25:8–9,40; Евр. 9:1–8). Первое, внутренне отделение скинии называлось Святое, или святилище, или первая Скиния, а внутренняя часть, отделенная завесой, называлась второй Скинией, или Святая Святых (Евр. 9, 2–3). Здесь находился Ковчег (кивот) Завета Господа, сделанный из дерева ситтим (акации), а в Ковчеге держали скрижали, на которых были записаны десять заповедей, золотой сосуд-стамну с манной и жезл Аарона. Скиния имела таинственное, иносказательное значение и именно в таком переносном значении упомянул ее составитель Слова. Она признается прообразом церкви Христовой. В алтаре христианских храмов – в святая святых – вместо кивота имеется престол, вместо скрижалей – Евангелие, вместо жезла Ааронова – крест, вместо стамны – чаша с дарами Евхаристии (Скиния // Христианство. – М., 1995. – Т. 3. – С. 588–589).

...Божій Херсонъскый Съборъ – собрание духовенства и горожан.

По мнению А. Пелина, это могла быть стихира, написанная специально к празднику, прославляющая св. Климента и святой «Божий Херсонский Собор» (Протоиерей Александр Пелин. Топография христианского Херсонеса IV–XIV века: Д и с .... канд. Богословия / Московская Духовная академия. – Сергиев Посад, 2001 (рукопись). – С. 155).

...елико десяти стадии – примерно 2 км от «отока» (острова, места, залитого водой). Следовательно, плывшие на корабле уже оставили позади Казачью и Камышевую бухты.

...Князь градскый – упомянутый выше стратиг Никифор. Видимо, именно стратиг, а не архиепископ или кто иной, явился организатором процессии и распорядился приготовить место для размещения раки «на новозданем столпе града, тем создане тогда во имя святаго Климента» (см. гл.11). И. Я. Франко заблуждался, полагая, что в этих словах речь идет о 802 г., приходе к власти императора Никифора, на правление которого пришлось архиепископство Херсонского предстоятеля Георгия (Спиридонов Д. С. Д-р И. Франко. Святый Климент у Корсуни. 1902–1905. Львов (Критико- библиографическая заметка) // ИТУАК. – 1914. – № 51. – С. 270, 271). На самом деле, здесь имеется в виду глава города – стратиг, которого неверно называть «эпархом».

Перевод этого предложения у И. Калиганова: «Когда же они отдалились от острова на десять стадий, боголюбивый князь города с некими благоверными и мудрыми мужами, которые там оказались, устроили достойную встречу, дав о себе знать светом множества зажженных свечей» (с.314). А. Пелин пишет о «множестве светильников», что не точно и связывает их использование с коротким днем в разгаре зимы, когда уже смеркалось (Протоиерей Апександр Пепин. Топография... – С. 155). На самом деле до наступления темноты оставалось еще довольно времени и использование свечей имело прежде всего праздничное, обрядовое значение. Хмурым зимним утром или днем они были достаточно хорошо видны издалека, с моря. Херсониты, вышедшие встречать плывших, скорее всего, остановились у начала одной из магистрал ьных дорог, ведших от западных, Святых (Красивых) ворот города к Маячному полуострову в непосредственной близо- сти от судоходных бухт, в том числе ближайшей – Стрелецкой. Раскопки Г. М. Николаенко в 1979 г. показали, что такая дорога действовала в IX–X вв., ее полотно шириной 10 м было проложено по скальному грунту и сделано в форме неглубокого желоба, по сторонам которого тянулись каменные ограды толщиной от 1,7 до 2,5 м. (Сорочан С. Б., Зубарь В. М, Марченко Л. В. Жизнь и гибель Херсонеса. – С. 663).

И се пъніе идоша поюще сущая о святъйрацъ... – «И идущие пели песнь о святой раке...». Надо полагать, здесь тоже обнаруживаются следы творчества «херсонесского периода» Константина Философа.

Кивот (греч. kibotos) – собственно деревянный ящик, поставец. Отсюда слово «киот» для обозначения рамы для иконы. Обыкновенно слово «кивот» употребляется в применении к Ковчегу завета (Кивот завета), устроенному при Синае (Исх. 37: 1–9) по повелению Божию (Исх. 25: 10–27) (Кивот // Христианство. – М» 1993. – Т. 1. – С. 729).

...и со тщатем тогда вниде в градъ и срътеме достойно приготова и сътвори – речь идет о возвращении стратига Никифора обратно в город в связи с озабоченностью организацией достойной встречи раки с мощами. Судно с архиепископом Георгием и прочими, видимо, только пристало к берегу.

«Облобызав блаженную раку, он просил поставить ее на время на новопостро- енном столпе во имя святого Климента и тут произнести слово». Очевидно, предполагалось ненадолго поместить раку на воздвигнутом с этой целью «столпе» – некоем возвышении или колонне (греч. «kiona»), может быть, каменном реликварии в форме столба, располагавшемся вне храма, на открытом месте, чтобы дать возможность как можно большему количеству собравшихся увидет мощи и услышать похвальную речь, которую по этому случаю сочинил Константин Философ. «Столп» этот был устроен если и в городе, то совсем рядом с оборонительной стеной, на заранее запланированном пути процессии, скорее всего, недалеко от западных, так называемых Святых ворот (ta Іега). Иначе непонятно, зачем пришлось оттуда переносить раку не в один из город- ских храмов, к примеру, в соседний с воротами четырехапсидный купольный марти- рий (№47), связанный с легендой о чуде епископа Капитона при крещении херсонитов, а в храм св. Созонта, очевидно, ближайший пригородный, вполне подходивший для организованного «отступления» из толпы, скопившейся у ворот и перекрывшей дальнейшее движение вглубь города (см. киже). Видеть в этом столпе некую «новую» или «не достроенную тогда башню святого Климента», как полагают И. Калиганов (с.314) и Е. Уханова (с.123), нет оснований. И. Я. Франко не называл этот столп новой башней, но тоже полагал, будто «князь города» просил, чтобы мощи были положены «на город- ской башне, которую собственно он строил и собирался назвать именем св. Климента» (Франко I. Сьвятий Климент у Корсуні. – С. 186–187). Между тем в древнерусском языке башня обозначалась обычно словом «въжа», «вежа». Под столпом же понимался столб, колонна, памятник в виде колонны, воздвигнутый в честь какого-либо события, башня или колонна полая внутри, на которой подвизались вершить свой подвиг столпники (Срезневский И. И. Материалы для Словаря древнерусского языка по письменным памятникам. – СПб., 1893. – Т. 1. – Стлб. 482; Словарь современного русского литературного языка. – М.; Л» 1963. – Т. 14. – Стлб. 933). Наличие в раннесредневеко- вом Херсоне традиции ставить подобные памятные столпы отражено в Житии св. епископов Херсонских, в рассказе о почтении памяти первого епископа-мученика Васи- лия, поэтому и в данном случае речь шла о постройке херсонитами, скорее всего, еще одной «кионы», а никак не боевой башни. Предложение А. Пелина превратить столп в «часовню», специально отстроенную для этого случая, оригинально, но бездоказательно увязывается с размещением этой надуманной топографической достопримечательности – Херсона «прямо в одной из башен входных ворот города» (Протоиерей Апександр Пепин. Топография христианского Херсонеса... – С. 157–158).

Поспушавше же его – судя по контексту, речь должна идти все о том же «князе города» Никифоре, вышедшем встречать мощи и огласившим всем их обретение (ср.: Житие с перенесением мощей св. Климента, § 5), а не об архиерее. Последний, уже после того, как раку установили на столпе, совершил короткое молебное пение св. Клименту, во время которого молебен был прерван словом на приношение св. Климента (см.: Протоиерей Александр Пепин. Топография... – С. 158).

Пакы же еторицею моляшеся – то есть продолжая молебен.

«Потом попросил перенрести ее в храм святого Созонта близ городской оборонительной стены». Выражение no стънеграда, близъ забрал указывает, что он находился с внешней стороны города, куда выходили боевые зубцы стен – «забрала» (Протоиерей Александр Пелин. Топография... – С. 158). Италийская легенда не менее определенно указывает на предместный, соседский с городом характер храма св. Созонта (ср.: Антология, § 5). Оспаривать это очевидное обстоятельство нет никаких оснований (ср.: Беляев C. А. Христианская топография Херсонеса. Постановка вопроса, история изучения и современное положение // Церковные древности. VII Рождественские образовательные чтения. – М., 1999. – С. 31–32).

...зане бь вечер – «ибо стоял вечер». В это время года заход солнца совершается в 17 часов вечера, после чего очень быстро наступает темнота. Если учесть, что экспедиция попала на остров еще затемно, отправившись туда под утро, то прошло уже около 12 часов.

«Стеклось много народа, поэтому неудобно было донести на место блаженную раку». Фраза о «неудобстве донести на место» показывает, что храм св. Созонта не входил в первоначальные планы организаторов торжеств и рассматривался только как некий промежуточный пункт на пути переноса мощей к уготованному месту, а точнее, местам – столпу, на который предполагалось поставить раку перед тем, как доставить ее с крестным ходом в кафедральный храм города (см. ниже гл.12). Видимо, выбор маршрута осложнило отсутствие в самом городе церкви св. Климента.

Византийские писатели пользовались античным способом определения времени суток. Согласно римскому обычаю, ночь делилась на четыре стражи. Первая стража продолжалась от заката солнца до 10 часов ночи (Kazdan A. A. Time // The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991. – Vol. 3. – P. 2085–2086; Времяисчисление // Христианство. – M., 1993. – T. 1. – C. 384). Следовательно, для завершения четверга, дня 30 января (3 февраля) это соответствует времени между 20 и 22 часами. Следует заметить, что после «второго часа ночи» (зимой это приходится примерно на 19 часов вечера) полагалось гасить огонь в домах, питейных заведениях и других общественных местах (Византийская книга Эпарха. – M., 1962. – XIX, 3, с.67–68,89,247).

...безмолвію бывшу – то есть когда народ успокоился и разошелся по домам.

...домь сѳятаго Леонтія – вероятно, городской монастырь на северо-западной оконечности Херсона, который поэтому назван «домом св. Леонтия», а не только церковью (ecclesian S. Leontii), как в Италийской легенде (§ 5). Примечательно, что так же – «весьма чтимым домом», «святым домом» (domo percolenda, sancta domo, oikio de pansebasmio, agio oiko) – в мартирии братьев Евпрепия и Феодора и в мартирии папы Мартина был назван местный Влахернский монастырь Богоматери Девы Марии (о нем подр. см.: Сорочан С. Б. К вопросу о датировке и интерпретации херсонского загородного монастыря Богоматери Влахернской // X. сб. – 2004. – Вып. 13. – С. 211–232). Святой, имя которого носил Западный монастырь и его большая базиликальная церковь.

...всенощное пъше повелъшем Apxiepeoeiмь бысть. Как полагалось, у раки с мощами по велению архиепископа Георгия было организовано всенощное бдение (греч. pannychis или agrypnia) и песнопение. Едва ли его вел сам архиерей, человек старый, едва стоявший на ногах, смертельно уставший за весь бурно проведенный день, которому к тому же предстояло вести праздничное богослужение на утро, в главном кафоликоне города – Уваровской базилике. «Певческое бдение» принадлежало к традиции литургии так называемого «кафедрального» обряда, который практиковался в самых главных храмах больших городов. С ним соперничал монашеский тип богослужения, для которого было характерно наличие ряда автономных единиц общего моления (вечерня, всенощная, полунощная молитва, утреня и четыре канонических часа, причем пелись почти исключительно псалмы, а не гимны (См.: Мейендорф И. Византийское богословие. – С. 212, 213). Следует также отметить, что монастырская певческая традиция была сильнее собороной мелодии (Тафт Р. Ф. Византийский церковный обряд. – СПб., 2000. – С. 78). Всенощные родились из ночных служб, отправляемых первыми христианами. Такие бдения объединяли великую вечерню с литией (молебном, иногда соединяемым с крестным ходом) и благословлением хлебов, утреню и первый час, предшествуя Божественной литургии (Всенощное бдение. Литургия. 2-е изд. – М., 1991. – С. 62). Подобное богослужение обязательно совершалось на великие праздники Рождества (в ночь с 5 на 6 января), Богоявления (на 19 января), Пасхи, под воскресные дни в течение года и в дни памяти святых и мучеников (см.: Никольский К. Пособие к изучению устава богослужения православной церкви. – СПб., 1907; Скабаланович М. М. Толковый Типикон. – К., 1910; Вагнер Г. К. Византийский храм как образ мира // ВВ. – 1986. – Т. 47. – С. 171). Ночное предпраздничное богослужение стало уже с III в. столь же обязательным, как и литургия (Вагнер. Г. К. Указ. соч. – С. 172). Ход всенощной сложился к IV в., причем на ней могли присутствовать и оглашенные (Всенощное бдение. – С. 72). Однако во время, соответстующее описываемым событиям, согласно Типикону Студийского монастыря, не было бдения в течение всей ночи, а, скорее, существовало последование (akolouthia) во время навечерия (apodeipnon), полунощницы (mesonyktikon), утрени (orthros) и часа первого (Тафт Р. Ф. Византийский церковный обряд. – С. 98–99). Между ними по уставу полагалось чтение из синаксаря, Деяний апостолов или писаний свв. отцов. Навечерие начинается с воспоминания о сотворении мира: описывается творение (Пс. 103), затем звучат напоминания о беспомощности человека после грехопадения (Пс. 140, 141, 129, 116), а завершается она молитвой Симеона (Лк. 2: 29–32), выражением надежды на спасение, с мыслью о том, что день и ночь способны еще и стать блаженным отдохновением для уповающих на пришествие Мессии (Мейендорф И. Указ. соч. – С. 216–217). Наиболее благоприятную почву для своего развития всенощное бдение нашло в монастырях и их главных храмах–кафоликонах, подобных «дому св. Леонтия», где оно продолжалось всю ночь с небольшими перерывами, иногда для вкушения пищи. Тогда же совершалась лития (от греч. lite – усердная молитва) – часть предпраздничного всенощного бдения, следующая за ектенией – молитвенным прошением, начинающимся словами: «Исполним вечернюю молитву нашу Господеви», которые возглашал диакон или священник. Кроме того, особый род литии был установлен для поминального молитвословия за усопших. Этот обряд, совершаемый в западной части храма, заключал предпраздничную всенощную. Во время его исполнения на особом столике – тетраподе в литийном сосуде освящали хлеб (просфору), пшеницу, вино и елей, предназначенные для литургии преждеосвященных даров (Храневич К. И. Лития // Христианство. Энциклопедический словарь. – М., 1994. – Т. 2. – С. 40). На всенощном бдении совершалось также помазание народа елеем. Всего в году 68 всенощных бдений (52 воскресных и 16 праздничных). Сверх того, всенощная могла быть устрона, как в нашем случае, накануне дней, в которых совершалась память святого, чтимого в той или иной местности, в том или другом храме (Всенощное бдение // Полный православный богословский энциклопедический словарь. – М., 1992. – Т. 1. – Стлб.576–577; Всенощная // Азбука христианства. Словарь–справочник / Сост. А. Удовенко. – М., 1997. – С. 51; Всенощное бдение // Христианство. – М., 1993. – Т. 1. – С. 387). В Слове речь идет именно о таком всенощном бдении 30–31 января (по византийскому стилю), связанном с памятью св. Климента Римского в Херсоне. Оно завершается утреней (народное название – заутреней) – богослужением, происходившим рано утром. В данном случае совершалась не вседневная, а праздничная заутреня, которая отличается от первой присоединением так называемого полиелея и «Великого славословия». Состав ее молитв и песнопений излагается в главах 2-й, 3-й, 4-й и 5-й Типикона (Устава Богослужебного), а иногда и в Служебнике, Октоихе, Псалтири Следованной и Часослове (Утреня // Полный православный богословский энциклопедический словарь. –М., 1992. –Т. 2. –Стлб.2212–2215; Утреня // Христианство. –М., 1995. –Т. 3. –С. 554).

Предложение заканчивается словами: «...таков до скончания обычай тамошних верующих». Однако примечательно, что такой же порядок смены чтецов во время всенощной предусматривал и Типик Великой церкви (Красносельцев Η. Ф. Типик церкви св. Софии в Константинополе (IX в.) // Летопись историко-филологического общества при Новороссийском университете. Византийское отдел. 1. – Одесса, 1892. – С. 230–231). Очевидно, до полуночи бдение совершала пришлая смена священников и монахов из других храмов и монастырей Херсона, а от полуночи до самого утра нескончаемое пение, возможно, иерейским чином, продолжала смена из своих монахинь монастыря св. Леонтия и «благоверных жен». Едва ли инокиням разрешили бы ночью приходить со стороны, покидать свой монастырь. Отсюда можно предположить, что Западная базилика (№ 13) входила в комплекс городского женского монастыря (см.: Сорочан С. Б., Зубарь В. М., Марченко Л. В. Указ. соч. – С. 664–665).

Литания (греч. litaneia – моление, богомолье) – торжественное молитвословие о ниспослании небесной помощи, прототипом которого послужили некоторые псалмы (особенно псалом 135 «Славьте Господа, ибо Он благ»). Наряду с всенощными бдениями, шествиями-молебнами, проповедями, псалмодиями, песнопениями в форме диалога иантифона, а также Евхаристией, была известна в византийском богослужении уже с последней трети IV в. (Тафт Р. Ф. Византийский церковный обряд. – С. 25). Литания совершалась во время церковной процессии, когда пелись песнопения антифонного типа. Различают малую и большую литанию; последняя установлена римским папой Григорием I Великим (ок. 540–604). Е. В. Уханова полагает, что название «литания» применяется «Словом» к крестному ходу с мощами по городу (Уханова Е. В. Обретение мощей...–С. 122, прим. 37), однако содержание последующих фраз источника заставляет в этом усомниться.

...весь градъ обшедше, в кафоликт церковь внидоша – «...обойдя весь город, в соборную церковь вошли». Ср. с концовкой § 5 Италийской легенды: «кафоликия церковь», несомненно, та же «большая базилика». В Проложном старославянском варианте источника, общего со Словом на перенесение мощей, соборная церковь названа церковью св. Апостолов (Франко I. Сьвятий Климент у Корсунi. – С. 184, 192). Большая схожесть в описании разных случаев перенесения мощей, свидетельствует, видимо, в пользу существования некой канонической традиции для таких процессий,

какую соблюдали и в византийском Херсоне (см.: Антонин. Житие иже во святых отца нашего Симеона Столпника // Сборник палестинской и сирийской агиологии / Изд. А. И. Пападопуло-Керамевс с рус. пер. В. В. Латышева. ППС. – СПб., 1907. – Вып. 57. – Т. 19. – Вып. 3. – Sec. 28, s.84–85; Taft R. Byzantine Liturgical Evidence in the Life of St. Marcian the Oeconomos: Concelebration and the Preanaphoral Rites // Orientalia Christiana Periodica. – Roma, 1982. – T.48. – P. 159–170; Слово Феофана, пресвитера и игумена, об изгнании святого Никифора и о перенесении его мощей // Творения св. отца нашего Никифора архиепископа Константинопольского. – Минск, 2001. – С. 80–81, гл. 16).

...первыя двери – центральный, главный вход, ведший в средний неф кафоликона, через который пронесли раку с мощами. Обычно верующие входили в храм через двери в боковые нефы, да и то в них открывалась только по одной, правой створке, как это видно на примере стертости мраморных дверных порогов в Западной базилике №13 (Косцюшко-Валюжинич К. К. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1901 году // ИАК. – 1902. – Вып. 4. – С. 56–61).

...причетъ с Архгереомь, то есть епископ Георгий с причтом соборного храма.

...прерища – "обойдя».

в истину.

«Чти его достойно, как подающего верным великую милость». В тексте источника приведена стихира «стиховна», исполняемая в конце утрени как седален 2-го гласа (ср.: Уханова Е. В. Обретение мощей... – С. 123). Стихира (греч. stichera – многосложие) – песнопение, состоящее из многих стихов, написанных одним размером и большей частью предваряемых стихами из Священного Писания. Название это перенесено с ветхозаветных поэтических писаний (книга Иова, псалмы Давидовы, книга Притчей, Екклезиаст, Песни Песней), которые у древних отцов Церкви называются стихирами и по образцу и для замены которых стали составлять христианские стихиры. По различию стихов Священного Писания, предваряющих стихиры, последние разделяются на три вида: стихиры на «Господи воззвах»; они поются на вечерне после 140-го псалма (Псалом Давида: «Господи, к Тебе взываю»); стихиры «стиховны», имеющие перед собой

стихи из разных псалмов и вообще из книг Священного Писания, соответственно воспоминанию дня и тому, к какому лику принадлежит святой (эти стихиры поются в конце вечерни и в конце утрени, когда нет великого праздника); стихиры «на хвалитех – те, которые имеют перед собой стихи из так называемых «хвалитных псалмов» (148-й, 149-й и 150-й), в которых часто встречается слово «хвалите» (поются в конце утрени). Церковным уставом положено петь стихиры по стихам (Стихиры // Христианство. –М., 1995. –Т. 3. –С. 639). Седален (от греч. kathisma –"сидение») –песнопение,

противоположное акафисту –хвалебным песнопениям в честь Исуса Христа, Богоматери и святых. Во время исполнения седален верующим позволяется садиться и слушать сидя то или другое чтение. Седалены положены после кафисм –слушаний или пений двадцатой части Псалтири (псалмы читаются не подряд, но с известными промежутками, и замыкаются чтениями) на утрени, после 3-й песни канона и перед чтением. Их нет после таких кафисм, за которыми не следует чтение (например, во время вечерни) (Седален // Христианство. –М., 1995. –Т. 3. –С. 533). Византийская церковь

знала 8 гласов или музыкальных лада (диатоническая гамма), на которых основаны все песнопения, называемые ангелоподобным пением. Гласы распадаются на две четверти (тетрахорд) –верхнюю и нижнюю (Глас // Христианство. –М., 1993. –Т. 1. –С. 414). Именно так, ангелоподобно пелись стихиры в этот день в главном кафоликоне города.

...святому преношешю бывшу и святыми мощьми воду свящьше – были совершены освящение воды мощами св. Климента, проскомидия и литургия. В данном случае речь идет о Малом Водосвятии, менее значимом последовании (аколуфии) византийского обряда, которое отличается от Великого по своему составу. В частности, оно совершается в дни храмовых праздников перед Божественной литургией, тогда как Великое Освящение воды совершается накануне Богоявления (ночи на 19 января) в конце Божественной литургии или после вечерни (Водоосвятие // Полный православный богословский энциклопедический словарь. – М., 1992. – Т. 1. – Стлб.535–536; Тафт Р. Ф. Византийский церковный обряд. – С. 17, 87). Следует учесть, что со второй половине IX в. водоосвятие проводили в нартексе, для чего использовали чашу или вазу (фиал), находившуюся здесь же (Photeinakes S. О narthekas ton ekklesion tes mesabyzantines kai palaiologeias periodou. Leitourgike chrese kai eikonographiko programma. – Athena, 1988. – S. 8–9). В ходе раскопок около западной части Уваровской базилики был найден большой, с двумя горизонтальными ручками и крышкой, тщательно сделанный сосуд из пятнистого мрамора, украшенный крестом (по виду – VI–VII вв.), который вполне мог подходить для таких целей (Отчет за 1904 год // Архив НЗХТ. – Д. №13. – Л. 23–24). Скорее всего, освящение воды св. мощами состоялось, как и положено, именно в просторном нартексе кафоликона перед литургией.

Подобная архиерейская литургия обязательно подразумевала «соединение всех» (synaxis) – Евхаристию – причащение святых тела и крови Христовых, ибо всегда совершалась в дни поминания святых. Ее начальная часть – enarxis, начиная с VIII в. включала вступительные славословия и три диаконские молитвы прошения (мирную ектению – eirenika или megale synapte), а также две малые ектении (mikra synapte), каждую из которых сопровождала тихая молитва пресвитера, после чего шло провозглашение концевого славословия и по одному антифонному пению псалмов. В это время епископ сидел на своем сидении в алтаре. На Малый вход все служители выходили к нему и торжественно провожали его к престолу, а он брал кадильницу и совершал каждение престола, иконостаса, служителей в святилище-виме и верных в храме. Потом, повернувшись к престолу, он провозглашал молитву Трисвятого («Святый Боже, святий крепкий, святый бессмертный, помилуй нас»), после чего пелся сам гимн. Затем диакон выносил из алтаря крест и Евангелие, проносил через центр храма и уносил обратно, что означало явление Христа в образе Слова. В начале следующей части литургии – литургии верных – следовал Великий вход, во время которого священнослужитель, возглавлявший служение, в данном случае архиепископ Георгий, торжественно проносил хлеб и вино с проскомидийника в алтарь через неф и обратно в святилище для возложения на алтарь, что символизировало путь Христа на жертву и служило прообразом Его явления в таинстве причащения (см.: Шульц Г. Й. Вiзантiйська лiггурiя... – С. 21, прим. 21; с.78; Тафт Р.Ф. Указ. соч. – С. 89–90).

Ни в письме Анастасия библиотекаря к Гаудериху, ни в Италийской легенде, ни в Слове на перенесение мощей не сообщается, что Константин взял с собой мощи св. Климента, возвращаясь из Херсона. Более того, как заметил И. Я. Франко, «...контекстом повествований это почти исключается, поскольку корсуняни принимают эти мощи как драгоценную святыню и помещают их в своей кафедральной церкви» (Франко I. Сьвятий Климент у Корсунi // Записки наукового товариства iм. Шевченка. – Львiв, 1904. – Т. 60. – Кн.5. – С. 230). Видимо, если частицы мощей и были забраны имперским эмиссаром, это не афишировалось в Херсоне.

«Блажен наш город! Раз мы таковы, значит будет он отгонять неприятелей» (пер. И. Калиганова, с.315). Содержание этого предложения недвусмысленно указывает на причину настойчивых розысков мощей (необходимость поднять дух горожан передлицом вражеской угрозы), а также позволяет думать, что оригинал Слова был составлен при участии херсонита (отсюда выражения «мы», «наш город»). В начале источника, в его своеобразной преамбуле, автор тоже подчеркивал спасительность для херсонитов священной находки: «» Ибо сами мы знаем, что отвел он (св. Климент – С. С.) от нас многие беды, болезни и различные превратности» (пер. И. Калиганова, с.311). Поскольку эти беды и неприятели были хорошо известны жителям, ему не было нужды конкретизировать их.

Тела.

Не исключено, что гл. 13 представляет в своей основе то самое похвальное слово – торжественную речь (sermonem declomatorium), обращенную к «блаженному собору и граду», которую сочинил и произнес в Херсоне Константин Философ, по случаю обретения мощей св. Климента и о которой упоминается в письме Анастасия библиотекаря (см.: § 4). Очевидец событий-херсонит, присутствовавший при открытии мощей, человек, близкий к архиепископу Георгию, мог по свежей памяти присовокупит его к своему сочинению, подвергнув самой незначительной редакции.