Глава 1. Свидетельства прошлого. Виды и общее состояние
Массив материалов по истории Херсона, накопленный за последние два столетия, впечатляет, причем на долю раннесредневекового периода относится та часть памятников, которую ныне уже не назовешь скудной. Другое дело, что все сказанное об этом византийском городе в письменных источниках, за редким исключением, obiter dictum.
Если располагать их по степени достоверности, на первое место следует поместить памятники права, основанные на историческом прецеденте. Однако единственным случаем, когда в них отразился ранневизантийский Херсон можно считать новеллу императора Юстина II и его новоиспеченного соправителя, кесаря Тиверия, изданную в ознаменование Пасхи 575 г. Во втором разделе указа сообщалось об освобождении жителей «Херсонниса» (так в оригинале – Chersonnesos), наряду с боспорянами и лазами, от отправляемой по индиктам имперской морской повинности, которая называлась ta ploima и состояла в поставке судов, предметов оснастки и морского снаряжения304. Очевидно, эта льгота, как и прочие, распространялась на ближайшие четыре года, наряду с уменьшением на четверть годового налога, отменой пошлин на ввоз вина и масла в Константинополь. Впрочем, к последнему благодеянию упомянутые «херсонниты» едва ли имели отношение, ибо масло в столицу уж точно не возили. Скорее, наоборот. Тем не менее фиксируемое в законе юридическое действие преподнесено однозначно и не нуждается в критике, чего не скажешь о неоднозначной трактовке исторической ситуации, ставшей причиной столь важных экономических мер305.
Следующее присутствие Херсона в историко-правовом поле Византийской империи письменные источники обнаруживают лишь спустя 250 лет. К таковому относится Тактикон, впервые изданный по рукописи Иерусалимской библиотеки Ф.И. Успенским и ныне надежно датируемый 842–843 гг., началом правления малолетнего Михаила III и его матери, вдовствующей августы Феодоры306. Другой трактат, известный как Клиторологий царского церемониймейстера – атриклина, протоспафария Филофея, появился в сентябре 899 г. и, как подчеркивал его составитель в предисловии, отражал сведения из древних «клиторологиев»307. В обоих административных трактатах фигурируют чиновные должностные лица византийского Херсона, что позволяет достаточно ясно определить их место в фемной иерархии санов и постов и даже проследить изменения, происшедшие в течение полустолетия. Замыкают ряд этих раннесредневековых трактатов «Тактикон Бенешевича» и «Тактикон Икономидеса» (Эскуриальский тактикон), составленные соответственно между 934–944 и 971–975 гг. (или 979 г.), ценные для нас уточнениями относительно эволюции византийского фемного строя на территории Крымского полуострова308.
Определенное представление о церковной «географии» раннесредневековой Таврики и о месте в ней Херсона дают акты (каноны) Вселенских и Поместных соборов в тех случаях, когда им сопутствовали подписи херсонских предстоятелей. Они засвидетельствованы для Трулльского (Пято-шестого) собора 692 г. и VII Никейского собора 787 г.309 Их дополняют сведения о боспорских (VI Вселенский собор 680–681 гг., Константинопольский поместный собор 879–880 гг.) и сугдейских иерархах (собор 787 г.)310.
Еще богаче сведения епархиальных ведомостей Константинопольского патриархата (Notitiae episcopatuum), отразившие церковно-административное деление и связанные с ним населенные пункты Империи, в том числе на Крымском полуострове311. Впрочем, даже официальные нотиции не полны как документы312. Самым ранним из них, дошедшим по трем рукописям XII–XIII и XVII вв., является так называемый Ecthesis – детальный список епархий, создание которого приписывается св. Епифанию, епископу Кипрскому (ум. 402/403 г.). Его окончательное составление, как правило, датируют временем близким к VI Вселенскому собору (680–681 гг.), хотя содержание отражает постюстиниановское время и период правления василевса Ираклия (610–641)313. Как и в следующей нотиции (Notitia №2 по Дарруже), датируемой концом VIII в. или временем патриархата Никифора (806–815), Херсон фигурирует здесь как кафедра (соответственно 62-я и 66-я по счету), которая наравне с Боспором (63 и 67) и Никопсеей (64 и 68) входит в автокефальную епархию Зихия, охватывавшую земли северо-восточного побережья Черного моря (eparchia Zekchios о Chersonos, eparchia tes autes o Bosporou, eparchia tes autes o Nikopseos)314. Это были прибрежные территории, лежавшие к северу и западу от Авасгии и Алании с центром, вероятно, в районе Туапсе, а зихи являлись предками современных адыгов315.
Следующая нотиция представляет собой список епархий, видимо, скомпилированный из разновременных записей и известный как рукопись Parisinus 1555 А. Она дошла в единственной копии XIV в., была открыта и под греческим названием Taxis prokathedrias ton osiotaton patriarchon, metropoliton kai autokephalon впервые издана в 1891 г. известным византинистом Карлом де Боором, который отнес ее оригинал к эпохе Исаврийской династии316. Последующие попытки исследователей уточнить датировку загадочной нотиции, доставившей столько хлопот историкам, до недавнего времени не выходили за пределы VIII в., за исключением Ф.И. Успенского, подозревавшего в списке подделку XI в., и Г. Вернадского, датировавшего его окончательную редакцию началом 60-х гг. IX в.317 Лишь последний издатель памятника, Жан Дарруже, опубликовавший полный свод списков епархий Константинопольского патриархата, пришел к выводу, что нотиция де Боора, которой он присвоил №3, могла быть составлена с учетом материалов Псевдо-Епифаниевого списка и других источников конца VII в., отразила ситуацию с епископскими престолами в Европе до иконоборческого собора 757 г., но к этому были добавлены почти столетние сведения конца VIII – конца IX в., почерпнутые из актов Никейского Вселенского собора 787 г. и Константинопольского поместного собора 869–870 гг.318 К тому же она носит компилятивный и, вероятно, неофициальный характер, хотя в отдельных деталях и отражает реальную ситуацию. Согласно ей, на 82-м месте значится епархия Зихия с Херсоном, 83-я епархия Боспора и 84-я епархия Сугдеи (Сугдаи) (eparchia Zekchias o Chersonas, eparchia tes autes o Bosporou, eparchia tes autes o Sougdaon), то есть Сугдея заняла место Никопсеи, которая, в свою очередь, отошла к кавказской епархии Авасгии (Abasgia).
Особого внимания заслуживает упоминание в списке митрополий, архиепископий и в схолии к нему, помещенной в самом конце, без связи с предыдущим текстом, соответственно 35-й и 37-й епископии – Готфии с центром в Доросе и перечень тех географических пунктов и ориентиров, которые входили в нее, поскольку ошибочная, субъективная интерпретация этих записей несколькими поколениями исследователей породила представление о существовании Готской митрополии задолго до ее создания, а также некоего населенного хазарами епископства Chotziron в Таврике или в Хазарии VІІІ–ІХ вв.319
В настоящее время преобладает точка зрения на эту епархию, задуманную выходящей за пределы территории Крымского полуострова, как на византийский миссионерский проект, вызревший к последней трети IX в., но так и не воплотившийся в полной мере в реальную церковную структуру320.
Вероятно, такой же неофициальный характер носил список, составленный, по мнению исследователей, во времена патриаршества Никифора (806–815) или в последующие ближайшие два года321. Примечательно, что в нем фигурируют только два епископства, а точнее архиепископства, на территории Крыма – Херсон и Боспор. Вообще, в силу дальнейшего развития тенденций к централизации, с IX в. нотиции принимают сокращенную форму и, в частности, уже не указывают провинциальные епархии, в том случае если они подчинялись митрополии. Поэтому вполне можно согласиться с замечанием Ж. Дарруже, что «эти списки являются лишь отдаленным отражением реального движения»322.
Сложный состав отличает следующий по времени официальный список епархий (Notitiae Basilii), создание которого связывают с именем армянина Василия Ялимбаны и датируют периодом между 848 и 856 гг.323 Впрочем, в последнее время заметна тенденция передвинуть эту дату ближе к 869–870 гг.324 В источнике, совпадающем с завершением нотиции де Боора, по-прежнему фигурируют лишь два учтенных Константинополем церковных центра Таврики – Херсон и Боспор (они передвигаются соответственно с №63 и 64 на №67 и 68), вместе с Никопсисом (с №65 на 69), как и прежде входившие в состав епархии Зихии, что едва ли случайно и лучше соотносится с реальным положением Византии и ее Церкви на полуострове в период обострения здесь внешнеполитического положения, набегов русов, венгров и хазар325.
Особый интерес представляет список епархий, отразивший изменения, накапливавшиеся с конца VIII – начала IX в. в церковно-административном устройстве прежде всего европейской части Византии, к которой относилась и архиепископия Херсона. Нотиция была составлена по приказу василевса Льва VI Мудрого в самом начале первого патриаршества Николая I Мистика (901–907), но отразила ситуацию предыдущих десятилетий, во всяком случае, ту, что окончательно сложилась к концу IX в.326 Здесь фигурируют в качестве церковных кафедральных центров Херсон (№72), Боспор (№90), Готфия (№97), Сугдея (№98) и Фулы (№99), представляющие сложившуюся систему крымской епископальной «пентархии», подчиненной Константинопольской патриархии. Только теперь они перестают иметь отношение к Зихийской епархии. Еще один официальный список, известный как Nova tactica, появился, очевидно, к концу правления Романа I Лакапина, накануне самостоятельного правления Константина VII Багрянородного, около 940 г.327 Он копирует предыдущее устройство и ничего не меняет, по существу. Однако архиепископство Херсона передвигается в нем на более видное место, по-прежнему уверенно лидируя среди прочих церковно-административных единиц полуострова.
Последний раз на государственно-правовом уровне Херсон фигурирует в конце раннесредневековой эпохи в соответствующих клаузулах мирных договоров ромеев с русами; а именно в договоре, подписанном василевсами Романом, Константином Багрянородным и Стефаном и «князем Рустии» Игорем в конце января 944 г., а также в договоре, заключенном между василевсом Иоанном I Цимисхием, кесарями Василием и Константином и князем Святославом в июле 971 г. под Доростолом (Дерестром), причем в обоих случаях в соответствующих клаузулах подчеркивалось безусловное признание власти византийской («греческой») и власти херсонской («корсунской») над городами «Корсунской страны»328.
Значительно большей субъективностью отличаются нарративные источники, авторы или составители которых, в свою очередь, пользовались чужими пересказами и не всегда ясно представляли себе действительную ситуацию в незнакомой им Таврике и около Херсона, о котором писали понаслышке. Тем больший интерес представляют их оценки раннесредневековой истории этого города, его места в регионе, поскольку они зачастую построены с учетом молвы, опиравшейся на отнюдь не легендарные представления современников. Какими бы искаженными они ни были, важно учесть, что образ Херсона, воссоздаваемый в этих источниках, обнаруживает если не совпадение в деталях, то по крайней мере общий дух. Так, готский историк Иордан, завершивший свой труд около 551 г., отмечал притягательность этого ромейского христианского города как торгового транзитного центра, чему не мешала, но, видимо, отчасти даже помогала близость еще не крещенных кочевых гуннских, булгарских племен, разместившихся после развала державы Атиллы в Таврике и на севере от нее329.
Тот же мир инородцев, но уже крещенных в своей массе, почти в то же время обрисовал в «Войне с персами» (1.12.7) и в «Войне с готами» (VIII. 5. 23, 27, 28) Прокопий Кесарийский, в общих чертах воссоздав ситуацию вокруг византийского Херсона и в занятой ромейскими союзниками – крымскими готами «стране Дори» в конце V – первой половине VI в.330 Именно благодаря прославлению строительной деятельности Юстиниана I в трактате-энкомии, написанном, как теперь удалось установить, не в 554 г., а не ранее 559/560 гг., у многих современных исследователей сложилось представление о том, что строительство не только оборонительных стен и большинства христианских храмов Херсона, но и горных крепостей на подступах к городу в Юго-Западном Крыму произошло уже в первой половине правления этого прославленного императора331.
Между тем протиктор Менандр, писавший при Тиверии Маврикии (582–602), у которого пользовался уважением, недвусмысленно указал на роль Херсона как центра, через который шла связь с Тюркским каганатом – связь, испытавшая на протяжении 24 лет, с 558 до 582 г., амплитуду колебаний от дипломатических переговоров до вооруженной конфронтации, но в дальнейшем завершившаяся миром, который заложил основы последующих длительных отношений тюрко-хазар с ромеями332.
Одно из первых свидетельств о свержении василевса Юстиниана II и ссылке его в Херсон, борьбе экс-императора за возврат трона донесла шестая, последняя, книга «Истории лангобардов» Павла Диакона (725/730–799) – крупнейшего писателя и историка раннесредневекового Запада, отличавшегося вниманием к византийским делам333. Свое главное произведение он создал между 788 и 799 гг. Примерно в то же самое время, но с гораздо более ясными и точными деталями об этих событиях сообщил в первой части своей «Краткой истории» будущий Константинопольский патриарх Никифор, который заимствовал их из некоего анонимного большого сочинения или компендиума334. Судя по некоторым, иногда почти дословным совпадениям, этим же источником или источниками (утраченным трудом Траяна Патрикия, «Великим хронографом», созданным не ранее середины VIII в., одной или двумя константинопольскими городскими хрониками), очевидно, пользовался и Феофан Исповедник, монах Сигрианского монастыря, получивший некие «материалы» (aphormai), «досье» от своего умершего друга, историка Георгия Синкелла, и писавший в период после 810 г. и до ссылки на о. Самофракию в 817 г.335 Взаимно дополняя друг друга, эти два исторических сочинения, сохранившие ценные эпизоды политической истории Херсона, позволяют не только детально восстановить картину событий 695–711 гг., но и дать оценку византийско-хазарским отношениям в Таврике, сотрудничеству обоих сил в политико-экономической сфере и полному несовпадению в плоскости религиозных контактов, доходившему до ритуальных убийств заложников-ромеев хазарами. Надо лишь учесть, что оба автора писали намного позже конца VII – начала VIII в. и, хотя сохранили относительную точность в передаче деталей, не сумели донести глубинную суть происходивших тогда событий, их характер, истинную расстановку противоборствующих политических сил. Этим же грешат повторившие их позднейшие византийские историки336. Поэтому они нуждаются в особенно тщательной источниковедческой критике, впрочем, как и другое историческое сочинение, известное как Продолжатель Феофана (Оі meta Theophanen), первые пять книг которого были составлены при дворе Константина VII Багрянородного (945–959), в кружке ученых секретарей василевса337.
Для истории раннесредневекового Херсона в нем особый интерес представляет 28 глава второго раздела, посвященного «исторической биографии» императора Феофила (829–842), при котором состоялось кардинальное преобразование административно-политического статуса Таврики, связанное с созданием новой византийской стратигии на здешних землях338.
Предшествующий статус города, датировка события, его связь с дальней экспедицией византийцев на Дон и строительством для хагана хазар кирпичной, а значит, «царской» крепости Саркел остались, однако, не до конца проясненными и требующими тщательного анализа.
К этому же кругу источников примыкает трактат Константина Багрянородного «О фемах» (около 933–934 гг.), особенно отмеченный архаически-классификаторскими чертами, насыщенный как новой, так и устаревшей информацией по «административной географии» Империи и в своей последней, оставшейся незаконченной части сообщающий о положении Херсона едва ли не с I в. до н.э.339 На основании более древних памятников здесь рассматривается происхождение этого византийского административно-территориального округа, который впервые четко и ясно назван фемой, 12-й по счету в Европе, а сам Херсон – главным городом, столицей здешних областей – климата. Надо учесть во многом исторический фон сочинения, далекий от объективных деловых документов, насыщенный урбанистическими данными, почерпнутыми гораздо больше из сочинений позднеантичных авторов І–VІ вв., нежели из реалий 930-х гг., когда в тиши императорских библиотек фактически находившийся не у дел молодой, снедаемый неудовлетворенным честолюбием василевс ромеев трудился над сочинением вместе со своими секретарями, а его соправитель и тесть, Роман Лакапин, видимо, снисходительно поглядывал на литературные, а потому безобидные увлечения зятя, скорее ученого, нежели царя.
Труд этот составляет часть «императорских» или «политических» компиляций, по выражению П. Лемерля, куда вошло еще одно сочинение Константина Багрянородного, известное под названием De administrando imperio (Об управлении империей), присвоенным ему современными историками340. Оно было подготовлено в середине X в. (между 848 и 952 гг.) специалистами по вопросам, которые являлись предметом обсуждения, и имело вид наставления или завета сыну василевса, юному Роману II, для его образования в важнейшей сфере – сфере «делания мира», дипломатии341. В нем перечислены все народы Империи и некоторые жившие на ее и сопредельных территориях варвары, а также изложены основные правила политики по отношению к ним. Для истории Херсона IX – первой половины X в. особый интерес представляет глава 42, содержащая исторический и географический экскурс территорий от Фессалоники, через Северное Причерноморье к восточному побережью Кавказа. Она написана в форме путевых заметок, итинерария, и, вероятно, основана на топографическом докладе посла императора, в который были вставлены очень близкие к Продолжателю Феофана материалы об обстоятельствах создания новой фемы в Таврике в правление Феофила (829–841)342. Заключительный раздел трактата, повествующий о внутренних делах, завершается главой 53 об особенностях фемы Херсон, для описания предыстории которой были использованы выборки из сочинений херсонесских хронистов, а точнее, патриографов позднеантичного времени, отразившие не совсем понятные, а потому путаные для современников Константина Багрянородного полулегендарные события I в. до н. э. и конца III – начала IV в. н. э.343 Очевидно, с точки зрения главного редактора, они нужны были для подчеркивания исторической традиции, изображающей город, несмотря на его древние полисные обычаи, власть, как форпост, верный Римской империи. Со свойственным ему интересом к прошлому, к свидетельствам древних рукописей, Константин Багрянородный уделил немного внимания истории современного ему Херсона, остановившись лишь на особенностях положения города в период примерно с 30-х гг. IX в. до середины X в. При этом меры против его возможного непослушания, которыми, как второстепенным, завершается и глава, и трактат, логично вытекали из особого геополитического и экономического положения Херсона после изменения отношений с хазарами в Таврике и создания здесь византийского военно-административного округа. Они были сравнительно новыми, еще не устоявшимися, и только поэтому требовали особой договорённости.
На фоне византийских штудий несколько особо стоят примыкающие по времени создания к трудам Константина Багрянородного два произведения крупнейшего историка, географа и писателя раннего арабского Средневековья ал-Масуди (ок. 896–956), которые донесли краткое, мимоходное упоминание о городе, с определенной долей вероятности интерпретируемом как Херсон. Одно из них известно под названием «Мурудж аз-захаб» («Золотые копи и россыпи самоцветов») и было составлено около 943–944 гг., а другое – «Китабат танбихваль ашраф» («Книга указания и наблюдения») – появилось на несколько лет позже344. И в том и в другом сочинении содержится почти идентичная не только по смыслу, но и по звучанию строка, в которой говорится, что рядом с морем Маиотас (Майотус), называемым также Хазарским морем, находится «румский (византийский) город по имени Харсана (в рукописи – Масия), который удерживает приходящие этим морем» суда русов345. Подразумевать под ним иной центр, к примеру южно-черноморский Иерон около входа в Босфорскии пролив, возможно, но остается вероятность и предложения А.Я. Гаркави усматривать здесь указание на крымский Херсон, тоже стоявший на берегу моря Маиотас346. Правда, остается непонятным, что подразумевал под «удержанием» ал-Масуди: стремление выгодно торговать или грозить военными санкциями? Последнее маловероятно, ибо Херсон был скорее наблюдательным, таможенным пунктом Империи, ее стратегическим форпостом на севере, но в целом арабский источник не входит в противоречие с тем, что известно о русско-византийских отношениях из текстов летописей, договоров и из агиографии. Очевидно, он донес не совсем правильно понятую мусульманским автором информацию византийского происхождения.
Специфическим видом нарративных источников следует считать ромейские жития, которые были одним из ведущих жанров раннесредневековой эпохи. Хрисанф Мефодиевич Лопарев (1863–1918), крупнейший отечественный агиолог-византинист, считал их тесносвязанными с церковно-политическими течениями своего времени и подчеркивал, что они появляются в период обострения церковных противоречий, то есть «война дает своих героев»347. С другой стороны, утверждение определенных течений христианства требовало активизации проповеднической, воспитательной, обучающей и просветительской деятельности официальной Церкви, чтобы наставить паству и утвердить среди народа соответствующие приоритетные, государственные символы веры, догматы. Чаще всего жития входили в состав синаксарных книг и использовались после богослужебных собраний монахов для благочестивого чтения, пения псалмов и молитв, когда читались жития святых соответствующего дня церковного календаря348. Наряду с «условной конкретностью», подачей обобщенных образов, привычных агиографу и его современникам, составители сообщали отдельные реальные, подчас скрупулезные подробности, приводили уникальные топонимические и топографические сведения, описания бытового порядка и в то же время не были чужды некоему косвенному, глубинному историзму или следованию определенной, актуальной на тот момент державной идее349. Доказательство этого видится в том, что византийская историческая литература не гнушалась заимствованием сведений из материалов житий, которые порой отличались высокой точностью, детальностью описаний происшедшего. «Легенда – это не история, – отмечал известный украинский писатель, доктор словесности Иван Яковлевич Франко (1856–1916) во вступительном слове к своему фундаментальному агиологическому исследованию. – Но тем не менее не парадокс, когда один из новейших ученых говорит, что не одна легенда содержит в себе больше правды, чем не одна история [какой мы ее представляем. – C. С.]. Все дело в том, чтобы уметь добыть правду, как металл из руды. Так же как в металлургии, так и в историографии это дело требует значительных технических средств, разработанной критической методы и большой осторожности, чтобы можно было достичь результатов более-менее ценных для нашего понимания прошлого»350. К осторожности в отношении к этому виду нарративных источников призывали и другие исследователи Херсонеса351.
Прежде всего надо корректировать время создания жития и время жизни фигурирующего в нем подвижника, святого или мученика, учитывая, что реалии, находившие отражение в сочинении, должны в описании больше соответствовать времени, составлявшего житие, нежели времени жизни самого героя жития. Другой особенностью агиографии является, скорее, трафаретность описываемых случаев, подгонка их к определенной, заранее заданной схеме, в которой их набор должен был присутствовать во что бы то ни стало, даже если для этого приходилось грешить правдой. Наконец, надо учитывать более преувеличение, чем преуменьшение важности событий, крайностей бытия, особенно когда речь шла о бедствиях, о чьем-то плачевном положении. Такое намеренное, подчас гипертрофированное сгущение красок, очевидно, делало жития еще более привлекательными для простолюдинов, поэтому поправка на законы жанра и социальную психологию обязательно должна быть принята во внимание при источниковедческой критике этой разновидности письменных памятников.
Нет сомнений, что именно на таких «каноничных реалиях» построен рассказ о празднике Св. Климента в Херсоне и о крестных ходах за город, к месту смерти мученика и его гробнице (агса). Он был включен в §52 благочестивого латиноязычного сочинения «De situ Terrae Sanctae» – нарративного итинерария для паломников, написанного диаконом (или архидиаконом) Феодосием скорее всего в первой трети VI в., хотя сам раздел мог быть более поздней интерполяцией в списки рукописей VIII–IX вв.352 Во всяком случае, он уже присутствует в Codex Guelferbytanus (в Вольффенбюттель, Weissenburg 99) VIII столетия, самом раннем из известных списков.
Херсон имел и собственных агиографов, на что убедительно указывают жития семи мучеников (св. епископов) Херсонских, облеченные в форму поучительного слова к «честным братьям» (timioi adelphoi), составитель которого, местный клирик, отразил не только туманные легендарные предания IV столетия, связанные с началом христианизации города, присылкой миссионеров, епископов сначала якобы из Иерусалима, а затем из Константинополя, но и привел некоторые яркие топографические детали, вошедшие в греческую и старославянскую редакции сказания (расположение двух основных городских ворот по отношению к соответствующим, западной и юго-восточной, частям загородного некрополя, точные, зримые ориентиры восточной части города, их названия – урбанонимы и агоронимы), которые, по единодушному признанию исследователей, могли быть известны только херсониту и почерпнуты из современного ему облика городища353.
Они совпадают с результатами археологических раскопок, что подтверждает историчность фактов, которые пытались полностью отвергнуть некоторые историки, в частности И.Я. Франко, отнесший жития к середине V в., к событиям сразу после Халкидонского синода 451 г., когда Херсонесская церковь якобы боролась за автокефалию с Константинопольским патриархатом, отчего появилась легенда о предшествующих иерусалимских миссиях, оказавшихся бесплодными, не приведших к организации Херсонесской кафедры, а епископ Капитон был сделан главным героем – столичным посланцем, и даже день его памяти отделили от 6 марта – дня памяти первых епископов Херсона и перенесли на 22 декабря354.
Схожую датировку, построенную на противоречивых, надуманных заключениях и искусственно согласуемых с гипотезой фактах, ныне предлагают В.ІО. Юрочкин и A. В. Джанов, действующие по принципу воскрешения некоторых забытых старых положений, которые подаются как новые выводы. Отсюда происходит увязка херсонесских раннехристианских расписных склепов Vв. с местами погребений «иерусалимских» миссионеров, появляется мифическая «целая группа ближневосточных христиан: священников, зодчих и художников», которая стремится в первой половине V в. увековечить в культовых постройках «память о иерусалимском начале церкви Херсонеса», иерусалимский епископ Ювеналий склоняет к поддержке независимых от Константинополя и едва ли ему полезных в споре с антиохийским епископом малоавторитетных херсонесских иерархов, а первые легендарные мученики-епископы без обиняков называются выходцами из «стран Геллеспонтских», хотя, если уж следовать букве жития, они попали в эти самые ta tou Ellespontou mere в качестве посланников со стороны355.
Между тем уточнить дату написания самой ранней редакции этих житий позволяет время постройки напротив Западных (Красивых, или Святых – «Иера», как значится в старославянском варианте источника) ворот города, рядом с оконечностью главной продольной улицы известного купольного тетраконхиального культового сооружения (по счету Имп. археологической комиссии – №47).
Дело в том, что без одного не было бы другого. Если исходить из заключения об увязке строительства этого купольного здания, явного мартирия, с канонизацией первых епископов города и с преданием о чуде, совершенном в печи для обжига извести одним из них – Капитоном – в IV в.356, тогда понятно, что строители руководствовались данными о полуреальных-полулегендарных событиях, собранными безвестным агиографом, не понаслышке знавшим город, расположение и название его ворот, храмов, площадей, памятных мест, кладбищ. Выделение купола – символа Небес, редкого в строительной практике херсонских ремесленников – икодомов, стало прочно закрепляться в византийской архитектуре после создания Св. Софии в 537 г., и вполне логично, что это обстоятельство тоже должно было подчеркнуть особую роль тетраконха с дверями во всех апсидах, то есть с подходами со всех сторон, как того требовала ранневизантийская практика богослужебных процессий (стациональной литургии)357.
Упоминание в греческом тексте житий географического обозначения – «областей Туркии» (tois meresi tes Tourkias), производного от этнонима «турки» (tourkoi), позволило В.В. Латышеву вполне справедливо заметить, что агиографический источник не мог быть составлен раньше конца VI – VII в., а точнее – периода, предшествующего или совпавшего с появлением войск Турксанфа в Таврике, на Боспоре в 575/576 г.358 В последнее время появились возражения по поводу возможности считать этноним «турки» «хронологическим репером» ввиду того, что в раннее Средневековье он применялся достаточно расплывчато, приблизительно по отношению ко всем восточным варварам, в том числе хазарам, венграм. Однако сами же авторы замечания вынуждены исходить из того, что жития семи мучеников Херсонских сложились рано, в V–VІ вв., и, значит, упоминаемые в них «области Туркии» с куда большим основанием могли касаться Тюркского каганата, вошедшего в плотное соприкосновение с Таврикой к началу 70-х гг. VI в., нежели хазар, венгров, мадьяр, угров из редакций источников ІХ–Х вв. и более позднего времени359.
Данные раскопок четырехапсидного мартирия, полученные в 1977–1979 гг. О.И. Домбровским и В. А. Кутайсовым, подтверждают, что он был сооружен над остатками легендарной известеобжигательной печи не ранее VI в. и не позже середины VII в.360 Более того, сопоставление циклов бытования керамики из нивелировочного слоя – субструкции под полом здания (слои 4–6) позволило A.B. Сазанову прийти к убедительному выводу о том, что это произошло между 550–570/580 гг., причем в комплексе материалов отсутствуют характерные формы керамики, появившейся в 80-х гг. VI – начале VII в.361 Значит, теофаническая постройка, посвященная чуду, совершенному Капитоном, имеет в качестве terminus post quem non третыо четверть VI в. – самую нижнюю вероятную исходную дату написания житий, а в качестве terminus a quo – конец VI в., когда меморий, несомненно, уже существовал.
Но эта дата одновременно является рубежной и для житий, которые столь же несомненно уже были созданы к этому времени, вероятно, в связи с необходимостью канонизации первых херсонесских епископов.
Именно в предшествующие 30 лет, скорее всего в начале – середине 570-х гг; анонимный автор-херсонит составил жития, ставшие хорошо известными остальным горожанам, которые, исходя из их текста и местных памятных ориентиров (следов упоминаемых в житии известеобжигательных печей), немедля отыскали соответствующую необходимую для привязки строительства «вторичную реликвию» (объект, соотносимый с мощами).
Другими словами, сам факт записи местных церковных преданий, так сказать, их «издание», мог подтолкнуть благочестивых херсонитов и их имперские власти, духовные и светские, к поиску ориентиров, соответствовавших содержанию текста, и к строительству безалтарного, подчеркнуто теофанического мартирия прежде всего на том месте, с которого, по их представлениям, «все начиналось».
Не исключено, что к этому времени такого же рода постройки были предприняты на месте легендарного погребения первого епископа города св. муч. Василия (Василея) близ западной античной оборонительной стены, где возник поминальный гробничный мартирий (по счету Имп. археологической комиссии – №12, он же «часовня Г»), ставший позже главной святыней здешнего монастырского комплекса – «дома св. Леонтия», а за городской чертой, против Мертвых ворот, среди «святых могил» (in tumulos sanctorum), связанных с памятью о епископах-мучениках города Евгении, Агафодоре и Елпидии, возник комплекс сооружений Влахернского монастыря Богоматери Девы Марии362.
Возведение обновленного храма апостола Петра в виде большой Восточной базилики №36 на месте, издавна именуемом херсонитами Парфенон, скорее всего, состоялось в связи с указанием житий, составитель которых запечатлел все действия присланного в свое время из Константинополя епископа Капитона363.
Оправдание для этих близких по времени строек херсониты тоже могли искать в только что оформившемся в письменном виде, получившем официальное признание агиографическом предании. Сравнительно недавно укрепившаяся в сознании людей религия нуждалась в разработке первых литургических программ возможных маршрутов шествий и церемоний, связанных с календарем дней памяти святых, почитанием местных мучеников и церковных реликвий, прославляющих величие, всесилие Бога, короче – в создании собственной обрядной, привязанной к знакомой топографии «героической истории», которая бы потеснила еще живые воспоминания об античных богах и местах их культа364. Интриги Иерусалимского престола в V в. и некие гипотетические «оппозиционные» настроения в Херсонесской церкви тут ни при чем365. Столь же невероятно отодвигать составление житий к периоду иконоборчества или считать, что они отражали одну – иерусалимскую – версию принятия христианства херсонитами, поскольку в рассказе о Капитоне фигурируют уже константинопольские корни этого события366. Сталкиваясь с конкретным материалом, подобные хитроумные, пространные построения демонстрируют классический пример «умерщвления прекрасной гипотезы мерзким фактом».
Открытие реликвий приблизительно в третьей четверти VI в. могло быть, кроме всего прочего, рассчитано на поднятие духа горожан после перенесенных природных катаклизмов – одного или, может быть, нескольких землетрясений, а также в условиях обострившейся опасности со стороны «неверных» – алтайских тюрков и их союзников, гуннов, булгар, смертельная угроза от которых нависла над Таврикой как раз в 570-е гг. Это был обычный повод для того, чтобы молиться о спасении, ждать чуда и вместе с тем прославлять милость Божью367. Окончательное избавление от внешней опасности к 590 г. совпало с порой самого активного гражданского, государственного и церковного строительства не только в Херсоне, но и в Крыму, когда, наряду с прочими святынями и архитектурными культовыми доминантами, мог быть возведен видный мемориальный тетраконх – единственное на тот момент обширное купольное здание города. Такое объяснение вполне увязывается с действительными, а не вымышленными историческими реалиями и объективным, непредвзятым анализом текста житийного источника и археологических материалов, полученных, прежде всего, при раскопках храма №47, которые не допускают возможности отнесения сооружения видного теофанического мартирия, а значит, и составления житий св. епископов Херсонских ко времени последней четверти V в. или даже первой половины VI в.368
К памятникам агиографического типа относятся три сочинения, содержащие сведения о стойких ортодоксальных борцах против монофелитства, оказавшихся в правление василевса Константа II (641–668) в ссылке в Херсоне и его окрестностях. Речь идет о римском папе Мартине I, обстоятельствах его жизни и смерти в Таврике, последовавшей 16 сентября 655 г., месте погребения. Сведения об этом содержатся в написанных по-гречески, но сохранившихся в латинском переводе «Воспоминаниях о том, что жестоко и без почтения к Богу делали противники истины со святым и апостолическим новым исповедником мучеником Мартином Римским папой», которые составил не позже первой половины сентября 655 г. кто-то из сторонников еще живого папы369. По мнению В. Пайтца, им мог быть константинопольский монах Феодор, лично знавший Мартина и состоявший с ним в переписке370. Не исключено, что он принадлежал к клиру Великой церкви (Св. Софии) и имел информаторов в Херсоне371. Позже, незадолго до 667 г., этот же автор мог побывать в городе, где виделся с еще одним сосланным сюда в 646 г. антимонофелитом – Феодором, рассказавшим ему о последних днях Мартина, о месте его погребения и показавшим некоторые вещи папы, которые он сохранил как реликвии. После смерти Феодора, последовавшей около 667 г., этот рассказ стал основой для краткого мартирия о самом Феодоре и его брате, Евпрепии, умершем на девятый год херсонской ссылки, 26 октября 655 г., на следующий месяц после Мартина, и похороненном рядом с последним, в «святом доме Богородицы Марии Влахернской»372.
Мартирий был составлен, вероятно, незадолго перед Вселенским собором 680 г., реабилитировавшим борцов против монофелитства. Его греческий текст сохранился в виде компилятивной «Краткой истории о сделанном против блаженного Мартина, бывшего папы Рима, а также преподобного Максима и его ученика», написанной по-гречески в конце VII в.373, тогда как другой вариант, послуживший основой для позднейшего латинского перевода, оказался включен в состав так называемых Scholion sive Hypomnesticum («Примечания или Напоминания») и, в свою очередь, вошел в Collectanea («Обобщение») Анастасия-библиотекаря (ум. 879 г.)374. Кроме описания места погребения папы Мартина, Влахернского монастыря Богородицы Девы Марии, и могильного памятника, в документе особого внимания заслуживают сведения об окрестных с Херсоном «castris gentium ibidem adjacentium» (kastrois ton ekeise parakeimenon ethnon), находившихся в середине VII в. под ромейской властыо375.
Упоминание об известной на Западе гробнице (memoria) папы Мартина и о ее «усиленном посещении» на Востоке паломниками содержится также в латинском Житии св. Елигия (ум. в 659/660 г.), епископа Нойона, составленном в третьей четверти VII в. неким Авденом376.
В последующей обильной агиографии VIII в. не нашло отражение ничего, связанного с Херсоном, зато период второго этапа иконоборства и последующее за ним время оказались особенно богаты на такого рода памятники. Причем составители их отразили события предыдущего столетия или по крайней мере рубежа VІІІ-ІХ вв., в которых фигурировала Таврика и некоторые ее центры. Монахом-иконодулом из столичного Каллистратова монастыря, священником Епифанием, жившим, по его приблизительному указанию, в конце VIII – первой половине IX в., был написан свод преданий «О житии, деяниях и кончине святого и всехвального первозванного апостола Андрея», в том числе о третьем путешествии апостола к странам и городам Восточного и Северного Понта377. Следуя тем же путем, Епифаний тоже «обошел все города и поселения вокруг Понта», посетил Боспор и землю «херсаков», оставив об этом краткие этнографические, исторические и топографические заметки. Принято датировать их составление временем после 815 г. и до 820 г., когда Львом V Армянином было вновь реанимировано иконоборство, однако не скрываемое местными властями иконопочитание в Боспоре при одновременной склонности херсонитов к поддержке официального правительственного религиозного курса (с точки зрения Епифания – разброду и шатаниям в вопросах веры), позволяют думать, что такое противоречивое положение могло. создаться в правление Никифора I Геника (802–811), Михаила I Рангави (811–813) или Михаила II Травла (820–829), занявших в религиозном вопросе двойственную позицию и не желавших раздувать иконоборские споры378.
Видимо, в первой трети IX в. неизвестным автором, скорее всего, в одной из северомалоазийских фем, возможно, в пафлагонской Амастриде, поскольку он пишет о Крымском полуострове как о «той стороне моря», было составлено Житие преп. Иоанна Готского (ок. 720–791/792 гг.), отразившее реалии истории Юго-Западной Таврики второй половины VIII в., в которых оказались задействованы и Херсон, и христианская паства Готфии, и ее местные власти, и хазарский хаган379. Это сложное переплетение взаимоотношений, политических и религиозных симпатий и антипатий, донесенное легендой, тенденциозно переработанной иноземным агиографом-иконодулом, с трудом поддается источниковедческой критике, интерпретации, в том числе датировке изложенных событий, хотя положение не безнадежно, о чем свидетельствуют последние работы на эту тему380.
Во второй половине IX в., очевидно, около 868 г., Михаилом, монахом столичного Студийского монастыря, было написано Житие св. Феодора Студита (759–826), игумена Студия, знаменитого аскета, ярого ортодокса и в то же время сторонника идеи независимости Константинопольской церкви от василевса. За отстаивание этих взглядов он несколько раз подвергался репрессиям, тюремному заключению, ссылкам, но до конца своей жизни не прекратил сопротивления правительству381. Памятник сохранился в двух версиях, несколько отличающихся друг от друга, причем поздняя из них – так называемое Большое житие (Vita А) – появилась ближе к концу IX или началу X в., а может быть, и принадлежала бывшему важному сановнику, студийскому монаху середины X в., писателю Михаилу Дафнапату382. Тем не менее в каждой редакции присутствует рассказ агиографа о борьбе Феодора в середине 90-х гг. VIII в. против второго, незаконного брака Константина VI, любопытный указанием на наличие местных властей Готфии и их поведение по этому поводу. Терминологические разногласия в наименовании этих властей не скрывают главное – их не хазарский облик, отсутствие прямой подчиненности хагану хазар и показное, едва ли не раболепно демонстрируемое почтение к василевсу ромеев. Очевидно, речь шла о таком же «игемоне народа (ethnous egemonian) климата Таврики», о каком во второй трети IX в. упоминал известный агиограф Игнатий Диакон в Житии патриарха Никифора (ум. 829 г.), когда описывал поставление ему на вид главой Церкви в 806 г. греховного стремления развестись с женой ради етеры – «подруги» и обуздывание нечестивца, не единственного среди прочих подобных, «пером и чернилами»383.
Ко второй половине и концу IX в. относятся также жития Иоанна Психаита (ум. ок. 822–823 гг.) и Иосифа Сикелиота (Гимнографа) (813/816883 или 886 гг.). Первое из них было составлено неизвестным монахом Психаитского монастыря, расположенного вне стен Константинополя. Уже издатель Жития, Р. Ван ден Вен, отметил отсутствие свидетельств о том, что автор знал своего героя лично и, скорее всего, писал позже 842 г., когда уже стали забываться деяния святого. По его мнению, рукопись Monacensis graecus 366 с текстом Жития «восходит к X в., если даже не к IX в.», то есть самый ранний список относится к концу IX–X в.384 Отсюда проистекают противоречия между разными версиями предания, которые пытался совместить неизвестный составитель.
Он поведал, как вскоре после убийства Льва V игумен монастыря Богоматери ton Psicha, стойкий иконопочитатель Иоанн, попал в Херсон, «лежащий около Боспора» (ері Chersona ten polin chorei ten parakeimenen te Bosporo)385. Ha недобровольность этой поездки указывают слова агиографа о предшествующем заточении святого в тюрьму, хотя тут же говорится об освобождении Иоанна от наказания, получении им свободы (adeia), улаживании дел и отъезде святого в Херсон ради «отдохновения» (eis anapsyxin). Очевидно, речь шла об указе Михаила II от января 821 г. об амнистии монахов, подвергшихся гонениям при Льве Армянине (под действие этого указа попал и Феодор Студит). После пребывания в Таврике Иоанн, сопровождаемый своим учеником Парфением, с большим трудом смог покинуть эти края, стесненные некими «массами», «толпами» (tou plethous), в разной интерпретации источника, поклонников или врагов, и получил возможность вернуться в Романию386. Судя по контексту рассказа, это должно было произойти около лета – осени 821 г., незадолго до того, как начавшееся осенью предыдущего года восстание Фомы Славянина, анатолийского турмарха федератов, окончательно отрезало морские пути к столице Империи. Через год-другой после этого, 25 мая, Иоанн умер, найдя убежище в монастыре, но память о его пребывании в Херсоне, общении с тамошними жителями и приходившими «со стороны», «извне» (thyrathin) паломниками из числа «народов около Боспора» (ton parakeimenon ethon te Bosporo), хвалами которых тяготился скромный подвижник, была сохранена анонимным автором.
Еще позже, примерно в середине правления василевса Феофила (829–842) или в конце 850-х гг. вместе с некоторыми другими опальными «игнатианами» в город в качестве изгнанника на «несколько лет» (tinas chronous) попал другой известный адепт иконопочитания – Иосиф Гимнограф (Песнописец), ученик прославленного Григоря Декаполита, о чем упоминают агиографы, Иоанн Диакон и младший современник, ученик Иосифа, игумен Феофан, писавший в конце IX в., а может быть, и в начале X в.387 В синаксарном варианте уточняется, что ссыльный был здесь не одинок: «...многие верные были изгнаны в Херсон и нечестивую Армению»388. Это упоминание «верных» вместе со словами о «негодном царе» у Иоанна Диакона указывает скорее на время активизации иконоборства во второй половине 30-х гг. IX в., но другие обстоятельства не увязываются с таким заключением, осторожно высказываемым некоторыми византинистами389. В частности, именно пребывание в Херсоне и знакомство с местными, видимо, поздними житийными преданиями о мученичестве римского папы Климента, по легенде свершившемся в этих краях, подвигло Иосифа на сочинение богослужебного канона св. Клименту. Частое прославление в нем телесных воплощений Христа говорит о том, что канон появился после восстановления иконопочитания в 843 г., но до 861 г., когда в Херсоне при участии Константина Философа состоялось открытие мощей Климента Римского390. Следовательно, мы имеем косвенный довод в пользу пребывания Иосифа Сикелиота в Херсоне не ранее конца 850-х гг., куда, несмотря на свой незлобивый, мирный нрав, он попал, если верить его младшему современнику Феофану, по повелению василевса, в результате преследования со стороны дяди Михаила III, кесаря Варды, очевидно, как приверженец «игнатиан».
Скупые, лаконичные упоминания этих источников о раннесредневековом Херсоне не идут в сравнение с такими жемчужинами агиографии, как Паннонская легенда или жития Константина – Кирилла и Мефодия, которые принадлежат к числу наиболее ранних произведений, созданных на старославянском языке в Моравии в конце IX в.391 По мнению немецкого переводчика текста, Норберта Рандова, первое из них появилось между 869 и 874 гг. в Паннонии, в период между смертью Константина Философа и изгнанием Мефодия и его учеников из Паннонии, причем сам Мефодий мог участвовать в сочинении текста или руководил его написанием392. Впрочем, Игорь Шевченко, высказывая свой взгляд на культурные координаты и источники обоих памятников, полагал, что они основаны отчасти на византийских текстах и были поначалу написаны по-гречески, хотя сохранились благодаря записи «варварским славянским языком»393. Это мнение подтверждают и строки письма Анастасия-библиотекаря к епископу Гаудериху Велитерскому, где упоминается о переводе Жития с греческого на латынь.
Особого внимания заслуживает биография Константина, составленная по инициативе, а возможно, и при содействии Мефодия, архиепископа Паннонии, умершего в 885 г., через 14 лет после своего прославленного брата – величайшего из византийских миссионеров, первоклассного лингвиста и филолога. Обе биографии воссоздают самые разные аспекты византийской жизни IX в., начиная от имперской внешней политики, организации византийских религиозных миссий и кончая модой на соколиную охоту, среди которых для нас необыкновенно важны зарисовки Херсона 860–861 гг. и посещения Константином сопредельных мест, некоего «христианского города» и «народа фульского». При всей их краткости, они содержат бесценные детали, которые не в состоянии воскресить лопата археолога, неутомимо, слой за слоем, уже в течение полутора веков вскрывающая территорию городища, по которому ступали ноги «солунских братьев».
Свидетельства этих ценных памятников существенно дополняет и конкретизирует «Житие вместе с Перенесением (Перемещением) мощей святого Климента» (дословно – Vita cum Translatione S. Clementis)394. Впрочем, этому латиноязычному сочинению действительно агиографического характера больше соответствует условное название Legenda Italica, поскольку ничего от собственно Жития Климента в нем нет395. По сути, это рассказ о всех обстоятельствах открытия мощей близ Херсона и одном из главных виновников их обретения – Константине Философе, поэтому правильнее было бы говорить о памятнике как о «Житии Константина в связи с перенесением мощей св. Климента». Свое содержание (по крайней мере гл. 2–5) италийская легенда черпает из письма Анастасия-библиотекаря епископу Гаудериху Велитерскому в начале 70-х гг. IX в. и той brevis historia о находке мощей Климета, что была написана по-гречески Константином и переведена Анастасием же в сокращенном виде (longe ab illus facundiae claritate distante)396. Это было вызвано тем, что Гаудерих поручил священнослужителю Иоанну написать новое, полное Житие св. Климента, для которого Анастасий должен был сделать перевод греческого источника. В Италии к тому времени уже существовали латинские жизнеописания святого, и даже разные (diversa volumina, rerum gestarum monumentum), было почитание реликвий, связанных с именем мученика397. Поэтому труд Иоанна не представляется случайным.
По мнению И.Я. Франко, третья часть созданного священнослужителем и дошла как Vita cum Translatione S. Clementis398. Она могла появиться в Риме уже в X в.399 Пересказ этого текста донесла хроника Льва Остийского (Leo Ostiensis) (ум. ок. 1115 г.), бенедиктинца монастыря Монте-Кассино, славившегося своей уникальной библиотекой, а также поздние переписчики Льва (Jacques de Voragine, автор «Золотой легенды» – La Legende Doree, XIII в., и Petrus de Natalibus, писатель XV в., автор Catalogus Sanctorum, кн. X, гл. 93)400. Причем создатель Монте-Кассинской хроники сообщил, что инициатором обретения мощей Климента был некий херсонский священник Филипп (Philippus sacerdos Chersonam) во времена императора Михаила – деталь уникальная по своей значимости, нигде более не встречаемая.
Италийскую легенду во многом повторяет и существенно дополняет (особенно в рассказе об обстоятельствах обретения и перенесения мощей) средневековая версия старославянского перевода греческого сочинения, которая очень точна в деталях и которая единственная сообщает и число, и год события (30 января 6369 г. от сотворения мира, то есть 3 февраля 861 г. по григорианскому календарю)401. На то, что Слово имело греческий оригинал, указывают обилие сложных партиципиальных конструкций, которые делают старославянский текст весьма темным, а иногда почти невразумительным. Это же подтверждается использованием термина «кафоликиа церковь» в значении собора, кафоликона и «литаниа етера вселюдьска» – простой транскрипции греческого litaneia – «просьба, моление». Рукопись одновременно несет некоторые приметы древнейшей поры церковного языка: правильное употребление «етеръ» вместо «нъкыи», «всякого тела» вместо «всякаго возраста», слова «коупь» вместо «коупля» и т.п.402 Видимо, это был наиболее близкий к прототипу источник. И.Я. Франко считал его «ближайшим примером» первоначальной пространной херсонской легенды об обретении мощей, в которой инициатор открытия сам рассказал в форме речи к херсонитам об этом событии, свершившемся на неком островке в присутствии Херсонского архиепископа Георгия403. Действительно, изложение ведется от лица очевидца, участника или одного из инициаторов, организаторов дела. На него, по-видимому, намекают слова: «етеръ кто, сосъдый мужеви подвига (то есть Георгию) пъніе кондаческо пъти повелъхомъ». Он же как «некто» упомянут сидящим рядом с архиепископом на «седалище подвижном», внемлющим словам архиерея, и как человек, возвестивший об обнаружении во время благочестивых раскопок на острове главы св. Климента404. На первый взгляд это близкое к архиепископу лицо, облеченное распорядительными полномочиями, скорее всего Константин Философ. Однако этому противоречат выражения в конце источника, в заключительной главе: «Мы бо есмъ симъ вина, и имже ся есмъ лишим его... блаженъ бо град паш» (выделено мной. – C. С.).
Скорее всего, автор был жителем Херсона, хорошо знал некоторых из херсонитов, занимал достаточно видное место в городской иерархии, являлся особой, близкой к архиепископу Георгию, его доверенным лицом, прекрасно разбирался в литургии, был знатоком церковного пения (упоминания об этом то и дело присутствуют в тексте) и пробовал говорить свое Слово в Херсоне вскоре после обретения мощей405. Не случайно ни один другой источник, сообщающий об открытии мощей, не содержит
имен простых херсомитов – участников благочестивой экспедиции (Дигица, священник Соломон). Не исключено, что автором мог быть тот самый херсонский священник Филипп, которого как инициатора обретения мощей упомянул в своей Монте-Кассинской хронике Лев из Остии и его позднейшие переписчики406. Такая гипотеза особенно вероятна по причине того, что Константин Философ был заезжим столичным эмиссаром и не годился на роль непосредственного организатора морской поездки, а архиепископ Георгий, слабый и недужный (Житие Константина Философа сообщает о его скорой смерти), не стал бы взваливать на себя хлопотные детали предприятия, поручив обязанности распорядителя кому-то из толковых, авторитетных местных клириков средней степени священства, участвовавшего в управлении Херсонской церковью.
В целом, агиографические источники позволяют составить почти непрерывную картину жизнедеятельности города на протяжении VІ–ІХ вв. Ее портит только ярко выраженный и оттого тенденциозный уклон в церковную историю, на фоне которого блекнут иные, не религиозные функции раннесредневекового Херсона.
Такой же одиозный налет преобладает и в памятниках эпистолографии, поскольку авторство подавляющего большинства их принадлежало духовным лицам. Два небольших письма сосланного в 655 г. в Таврику старого, больного римского папы Мартина I, осужденного синклитом за отказ признать официально принятое в Империи монофелитство, носят весьма субъективный характер и отражают действительные и мнимые печали этого личного врага василевса Константа II по поводу тяжелых условий изгнания, немощей плоти, бесчеловечности окружающих и душевного одиночества407. Переносить их в полном объеме на Херсон и его обитателей можно лишь с известными оговорками и критическими комментариями, требующими окончательно и бесповоротно отказаться от буквалистского подхода к этому источнику, сознательно написанному автором в жанре жалобы, на грани энкомия и треноса по самому себе.
Его своеобразным эпистолярным продолжением следует считать редкое для «темных веков» письмо папы Григория II (715–731) императору Льву III Исавру с упоминанием о посещении памятника (mnema) блаженного папы Мартина многочисленными паломниками, прибывавшими со стороны Боспора, в данном случае, надо понимать, Босфора, и с Севера (о Borras)408.
Гораздо более обильные письма Феодора Студита были известны автору его Жития, Михаилу Монаху, в пяти книгах409. Из этого собрания, составленного, вероятно, учениками преподобного, особый интерес представляют его послания к изгнанным сторонникам в Херсон и к архимандриту,– старшему игумену Готфии, которые датируются временем после возвращения самого Феодора из ссылки в 821 г., хотя второе письмо, особенно наглядно рисующее положение монашества в Таврике, его схизму, разброд и шатания, вероятно, было написано не ранее окончания восстания Фомы Славянина в конце 823 г., когда вновь стало возможным сообщение Константинополя с Готфией410. Херсон неизменно выступает в этих свидетельствах как место ссылки врагов правительства, город, несущий печать иконоборства, покорный власти Империи, который следует, как и окрестные земли, официальному религиозному и политическому курсу, насаждаемому из столицы.
Сведения о положении в Херсоне и его окрестностях спустя 30–40 лет сохранило пространное письмо Анастасия-библиотекаря, который был приближенным папы Адриана II (867–872), главой папского архива и канцелярии411. Этот эрудит, политик, дипломат, писатель, знаток греческого языка, кстати, первым, в 873–875 гг., переведший «Хронографию» Феофана на латинский язык, тогда как патриарх Фотий даже не внес ее в свой «Миробиблон», в первой половине 70-х гг. IX в. в ответ на запрос Гаудериха (Гавдериха, Гондериха), епископа италийского города Велитери (Веллетри), участника VIII Вселенского собора, перевести для него с греческого сочинения о св. Клименте, написал послание, в котором сообщил известные ему ценные сведения об обстоятельствах обретения в Херсоне зимой 860–861 гг. мощей римского папы Климента412. Гаудерих собирал материалы для биографии Климента, особо почитаемого в Веллетри как первого епископа города, и данное послание послужило тем более ценным источником, что основой для него явился, скорее всего, краткий рассказ – отчет, «историйка» («storiola», «brevem historiarum», «historica narratione»), тο есть нечто вроде исторической справки самого Константина413. Встреча с ним Анастасия могла произойти в Риме в 868/869 г., незадолго до смерти Константина414. Кроме того, Анастасий находился в Константинополе с папскими легатами, Донатом, епископом Остийским, Стефаном, епископом Непийским, и диаконом Марином, участовавшими в VIII Вселенском соборе, заседания которого проходили в храме Св. Софии с 5 октября 869 г. по 28 февраля 870 г. Он прибыл в столицу Византии как посланник императора Людовика II Италийского вместе с Суппоном, родственником императрицы Ингельберги и еще одним придворным Людовика для переговоров о заключении брака между Константином, сыном василевса Василия Македонянина, и дочерью Людовика415. Попутно этот знаток греческого языка занялся здесь переводом на латынь литургийного комментария патриарха Германа Константинопольского и частей «Мистагогии» Максима Исповедника, которые выслал франкскому королю Карлу Лысому (ум. 877 г.)416. Анастасий не только составил отчет о деятельности собора, перевел его акты для папы Адриана, но собрал недостающие сведения о подробностях открытия мощей св. Климента в Херсоне. При этом одним из его информаторов стал Митрофан, митрополит Смирн, сосланный «вместе с другими» в самом начале первого патриаршества Фотия (858–867) в Таврику и проживавший как раз во время обретения мощей недалеко от Херсона.
Кроме «краткого рассказа Константина, переведенного на латынь «неуклюжим языком» (agresti sermone), Анастасий, дабы угодить Гаудериху, отправил ему текст похвалы Клименту (sermonem declomatorium), автором которого тоже был Константин. Из письма следует, что перу последнего принадлежал еще гимн в честь св. Климента, очевидно, как и похвала, сочиненный в Херсоне по случаю открытия мощей (hymnologicon Dei omnipotentis in inventione reliquiarum), но перевести его Анастасий не решился, опасаясь не справиться с трудностями поэтического греческого текста417.
Полученное епископом Гаудерихом послание послужило источником для Жития св. Климента, которое составил по поручению епископа упоминавшийся выше искусный священнослужитель (levita) Иоанн. К сожалению, от этого сочинения уцелел только отрывок (первая часть) с посвящением труда папе Иоанну VIII (872–882)418.
О деятельности высших светских и духовных властей Херсона, их политических и церковных контактах с населением печенежских и хазарских земель в начале X в. упомянул в трех своих письмах Константинопольский патриарх Николай Мистик: одно из них, пространное и витиеватое, в духе классической византийской риторики, было написано, скорее всего, в конце августа – начале сентября 917 г. и адресовано болгарскому царю Симеону, грозившему очередной войной с ромеями, а два других, гораздо более кратких, предметных, но темных по содержанию, – новоназначенным архиепископу Херсона и, вероятно, стратигу, не исключено, протоспафарию Иоанну Протевону, известному по печатям этого времени, – появились в промежуток после марта 919 г. до конца навигационного сезона этого года и отразили неусыпную заботу патриарха по поводу отправления богослужения среди соседнего «обманутого народа» – инородца, в том числе той паствы, что жила на сопредельной с Херсоном территории Хазарии и просила прислать им епископа и организовать хиротонию пресвитеров (священников)419. Последнее следует особенно подчеркнуть, как непреложное доказательство отсутствия до этого времени высшей церковной организации на подконтрольной хазарам территории. Исповедание христианства и наличие епископства не обязательно взаимосвязанные явления;
На фоне подобных эпистолярных упражнений духовных лиц особняком стоит редкий памятник светской переписки, включающий послания, которыми в пределах 951 (952)–961 (962) гг. обменивались высокий сановник Кордовского халифа Абд ал-Рахмана III (911–961), государственный, финансовый деятель, раввин Абу-Юсуф Хасдаи бен Исаак ибн Шапрут (по правилам еврейской фонетики – Шапперут) (ок. 915–907) и хазарский царь Иосиф, сын Аарона, правивший, видимо, во второй трети X в.420 Письма были инспирированы взаимным интересом переписывающихся сторон и включали сведения, относящиеся к истории военных, международных отношений раннего Средневековья, географии, религии страны Сефарад (арабской Андалузии) и Хазарии, в которых свое место занимали находившиеся под влиянием каганата земли и поселения на территории Крымского полуострова. Впрочем, именно упоминания о последних, как и дата обращения хазар в иудаизм в VII в. (за 340 лет до времени написания письма царя Иосифа), вызывают наибольшие сомнения, заставляющие подозревать добавления позднейшего переписчика или переделывателя421.
Судя по письму Ибн Шапрута, деятельная попытка доставить послание в Хазарию была предпринята после прибытия ряда посольств от Константина Багрянородного в Кордову в 334–340 гг. хиджры (945/946 гг. – 951/952 гг.), а ответное послание царя Иосифа могло быть получено и того позже, когда покровитель Хасдаи, Абд ал-Рахман, упоминаемый в предыдущем письме как живой, уже умер422. Считать эти документы целиком фальшивыми, как до сих пор полагают некоторые исследователи, нет оснований423. О них упоминали «Книга о праздничных временах» (Sefer ha-ittim) барселонца Иехуды бен Барзилая (рубеж ХІ–ХІІ вв.) и «Книга предания» (Sefer ha-qabbala) – хроника Авраама ибн Дауда (ум. 1180 г.)424.
Написанный на иврите документ, привезенный в 1896 г. в Кембридж собирателем еврейских манускриптов, доктором Соломоном Шехтером, из генизы (хранилище ветхих рукописей) при синагоге Эзра в Фустате (Старый Каир) – столице средневекового Египта, впервые опубликованный, в 1912 г. и известный среди специалистов как Кембриджский Аноним, Кембриджский документ или «текст Шехтера», похоже, тоже относился к этой дипломатической переписке влиятельного «князя евреев Андалузии», Хасдаи ибн Шапрута, которая со временем, в ХІ–ХІІ вв., была сведена писцами в отдельную книгу на еврейском языке425.
Между XIII и XVI вв. она сохранялась в виде отрывочных бумажных фрагментов в генизах Старого Каира, поскольку правила иудаизма не разрешали уничтожать ничего из того, на чем было запечатлено имя Бога426.
Упомянутый документ сообщал о выдающихся делах хазарских военачальников, об обстоятельствах обращения хазар в иудаизм и мог представлять набросок материалов, записанных в Константинополе со слов некоего образованного иудея, подданного хазарского царя, для Исаака бен Натана, доверенного человека Хасдаи ибн Шапрута, проведшего вместе с послами Абд ал-Рахмана в столице Византии зиму 949/950 г. в качестве гостей византийского императора427. Во всяком случае анонимный автор называл Хазарию «нашей страной» и указывал на прибытие «твоих (то есть Хасдаи. – C. С.) посланцев» в Константинополь по морю, идущему «направо... от [ва]шей страны [Андалузии]»428.
В целом надо подчеркнуть, что авторы и составители нарративных источников, имеющих отношение к истории раннесредневекового Херсона, не скомпрометировали себя явными ошибками, позволяют взаимно дополнить и проверить друг друга, то есть, согласно известному правилу источниковедческой критики, заставляют с доверием относиться к сведениям источников и отдавать предпочтение их данным, а не самомнению критиков, как это иногда случается.
Круг письменных источников расширяют эпиграфические памятники, особенно ранневизантийского времени. Количество таких находок значительно меньше по сравнению с античной эпохой, что, впрочем, отражает тенденцию, характерную для всей Византийской империи. Наиболее ценные из них – те, что упоминают административные должности, – сравнительно многочисленны для конца III – конца V в. по сравнению с последующим временем – второй половиной VI в., после которой надписи такого содержания надолго исчезают, что, несомненно, отражает некие симптомы в развитии и города, и Империи, требующие разгадки.
Находки за пределами Крыма эпиграфических памятников, связанных с византийским Херсоном, крайне редки. К их числу относится надгробие из Синопы в Пафлагонии, которое косвенно отражает основное направление морских связей города. Предельно краткая, в христианском духе «гордыни унижения» надпись на простом каменном памятнике сообщает об упокоении Анастасия, епископа Херсонеса (Anastasiou tou kai epis-kopou Chersonesiou), причем архаическая форма названия города указывает на время не позже второй половины VI в., а не на VII–VIII вв., как иногда считается429.
Поначалу невыразительные, херсонские надписи раннесредневекового времени, преимущественно надгробные, не удостаивали внимания и публиковали их крайне редко430. Сдвиг в положительную сторону обозначился после того, как особое обилие надписей византийского периода дали раскопки Κ. К. Косцюшко-Валюжинича и Р.Х. Лепера в 1888–1914 гг. В массе своей они были выполнены на греческом и изданы преимущественно одним исследователем – Василием Васильевичем Латышевым (1855–1921), крупнейшим отечественным эпиграфистом и знатоком древней истории, снабдившим тексты превосходными, глубокими комментариями, верность которых почти во всех случаях выдержала проверку временем431. Только в 1895–1898 гг. были найдены такие интересные памятники, как обломок мраморной иконы или плиты канкелы, возможно, от интерьера раннего храма апостола Петра, с превосходным изображением Иисуса, оказывающего помощь Петру, тонущему в Тивериадском озере; штампы для оттиска евлогиев св. Фоки птохиона Херсона – eu(l) ogia tou agiou Phoka tou ptoch(e)iou Chers(o)nos, и некоего св. великомученика, имя которого не сохранилось (не позднее VII в.); того же времени форма из сланца для отливки крестов и медальонов с изображением мужской фигуры, держащей в воздетых руках крест, и надписью по периметру: «Господи, помоги всякому носящему (этот предмет)»; фрагменты ранневизантийских надписей на карнизах, в том числе, возможно, о постройках по обету; стелообразное надгробие VІ–VІІ вв. с именем рабы Божьей Евфросины и резным фигурным крестом; каменный крест с надписыо «мнимейон (памятник, усыпальница) св. муч. Анастасии», вероятно «узоразрешительницы», храм которой мог быть воздвигнут в Херсоне, как и в Константинополе, после переноса туда мощей мученицы при Льве 1 (457–474); большой обломок мраморного карниза со строительной надписью 1059 г., в которой упоминался византийский преторий и его железные двери432. В дальнейшем число раннесредневековых эпиграфических памятников пополнялось главным образом находками каменных надгробий с загородного некрополя около Карантинной бухты или невыразительными обломками с фрагментарными остатками надписей неопределенного содержания, но информативность и тех и других невелика.
К числу наиболее важных относятся обнаруженная в 1905 г. у южной оборонительной стены, довольно небрежно вырезанная крупными буквами надпись на обломке мраморной плиты весьма значительных размеров, скорее всего, о постройке какого-либо сооружения, осуществленной в Херсоне под руководством дуки и некоего лампротата («светлейшего») Феагена (?), очевидно, в правление владык Юстина II (565–578) и его супруги Софии433, а также найденная столетием раньше на Тамани надпись на массивной мраморной плите с изображением по сторонам двух Ник в венках и с пальмовыми венками в руках, которая служила украшением некоего пышного кесариона – to lampronen... k (ai) sarion, «императорского здания», «возобновленного» (ananeosen) в 590 г. в византийском Боспоре стараниями «раба по природе» (gnesios doulos) Евпатерия, стратилата и дуки Херсона, в ознаменование неких одержанных перед этим побед434. Эти важнейшие данные являются едва ли не единственными, позволяющими судить об отношении города к Византии, о составе его имперской администрации и изменении в ней во второй половине VI в.
Особый интерес представляет группа ранневизантийских эпиграфических памятников из раскопок XIX – начала XX в., проанализированная C.А. Беляевым, которая свидетельствует о том, что в сооружении христианских храмов Херсона свою роль, и, похоже, немалую, сыграли частные пожертвования членов паройкии435.
Данные о локализации херсонесского нищеприимного дома Св. Фоки и монастырской богадельни для больных и калек позволяют получить глиняный штамп с именем св. Фоки и склеп у западной оборонительной стены, вход в который закрывала массивная известняковая закладная плита с уникальной для такого херсонесского памятника надгробной надписью VІ–VІІ вв., упоминавшей имя усопшего раба Божьего Гота436. Прочие эпиграфические находки, за редким исключением (как, например, эпитафия Иоанна, «пресвитера Херсакеи»), имеют скорее характер граффити, нанесенных до обжига на керамические изделия (формочку для просфор, памятную глиняную просфору, штампы, крышку сосуда, водопроводную трубу, чашу, мисочки, тарелочки, горшочки), и смысл их далеко не всегда поддается верной расшифровке, порождая порой казусы437. В качестве примера можно привести трактовку надписи на чаше с инвокативным обращением некоего Константина-монаха как указание на императора Константина Великого, что долгое время позволяло исследователям ссылаться на этот памятник как одно из самых ранних проявлений христианства в Херсонесе438. Гораздо интереснее связь некоторых из надписей, найденных Κ. К. Косцюшко-Валюжиничем, H. В. Пятышевой и Л. В. Седиковой в ходе раскопок объектов около куртины 13, с практикой деятельности городской больницы-ятрины и со сбором пожертвований для прокаженных. К граффити относятся и имена, процарапанные на пифосах из винного склада VII–VIII вв., обнаруженного во время случайных раскопок на месте Северного дока Севастополя439. Не исключено, что они обозначали владельцев и могут иметь отношение к организации складского дела, что уже само по себе большая редкость.
К числу наиболее «беспристрастных» источников относятся сфрагистические материалы, которые при условии их правильной трактовки, интерпретации и датировки позволяют получить уникальные сведения, прежде всего о составе администрации раннесредневекового Херсона и контактах города с разнообразными представителями византийских властей. К настоящему времени опубликовано свыше 200 свинцовых печатей – моливдовулов, имеющих отношение к Херсону и хранящихся как в фондах заповедника, так и в коллекциях Эрмитажа, Государственного исторического музея, частных собраниях, а также в европейских и американских коллекциях. Только в каталог И. В. Соколовой включены 74 моливдовула, имеющих самое прямое отношение к администрации византийского Херсона440. Еще около 150 херсонесских печатей преимущественно VІІ–ХІ вв. остаются неопубликованными, причем среди них есть моливдовулы без названия города, но тем не менее имеющие прямое отношение к его истории. Сфрагистический фонд Херсонесского музея начал быстро расти с конца XIX в., но особенно плодотворно стал разрабатываться в последней трети XX в., главным образом усилиями И.В. Соколовой и H.A. Алексеенко441.
Рекордными же по количеству находок печатей стала первая половина 1990-х гг., когда у морской кромки обрыва восточного берега Херсонеса были обнаружены компактные следы общегородского и одновременно таможенного архива моливдовулов, функционировавшего со времени правления Юстиниана I и до конца XI – начала XII в.442 О том, что это был больше чем архив таможни, свидетельствует вхождение в него документов с печатями не только коммеркиариев – контролеров за торговлей шелком, сборщиков пошлин и логофетов. В целом эти данные позволяют составить достаточно полное представление о херсоно-византийской знати и о составе, особенностях чиновных властей сначала местной архонтии, а затем фемы, пополнить за счет моливдовулов церковных иерархов Херсона и Боспора список имен крымских епископов и архиепископов ІV–Х вв. К примеру, все архонты Херсона в VIII – первой половине IX в. имели византийские саны спафариев, ипатов, страторов и на печатях упоминаются уже не как коллективный орган – совет архонтов, а как единоличные имперские чиновники443. Исчезновение их моливдовулов около середины IX в. отчетливо свидетельствует об изменении статуса города, в котором разместилась резиденция стратига и который стал городом-преторием. С этого времени здесь резко увеличилось количество печатей таможенных служащих – коммеркиариев, число которых для периода с середины IX до конца X в. превышает шесть десятков, причем, судя по числу имен, каждый из этих имперских чиновников ведомства логофета геникона, в отличие от стратигов, сменявшихся в среднем через каждые 4–6 лет, занимал свой пост достаточно долго, по 10–15 лет, а кое-кто успевал еще побыть и стратигом, и «отцом города», и ek prosopou.
К сожалению, столь же богатый находками общегородской архив моливдовулов второй половины – конца VI–XI в. из Судеи, находившийся, вероятно, на берегу бухты Лимена-Кале, обработан не более чем на 20% (чуть более сотни печатей из почти 500, обнаруженных с 1987 г. у подножия Судакской крепости В. В. Кузьминым)444. Между тем здесь хранились документы представителей администрации византийских центров Таврики, южного побережья Черного моря и столицы Империи, церковные грамоты, послания, скрепленные печатями епископов, в том числе Херсона, удостоверения торговцев, обладавших печатями и, согласно соглашениям, ведших дела одновременно в Романии и чужих землях, документы, сопровождавшие те или иные партии товаров, связанные с налогообложением и другими финансовыми операциями. Предположение о том, что эти материалы отложились в процессе деятельности сугдейского порта в бухте пос. Уютное «в связи с торговыми и иными операциями, производившимися непосредственно на стоянках кораблей»445, не увязывается с самим характером находок, локализуемых преимущественно в западной части бухты. Едва ли моливдовулы, весьма редко встречаемые на берегу, столь обильно бросали бы в воду наряду с пломбами от товаров и свинцовыми филактериями в виде якорьков или крестиков. Начавшись с середины – второй половины VI в., деятельность византийского архива пресеклась здесь в XI в., хотя порт продолжал функционировать. Но каково бы ни было происхождение печатей, следует особо подчеркнуть, что среди них выделяются своей массовостью имеющие отношение к Херсону, а именно не менее 11 печатей его архонтов IX в. и четыре печати стратигов (две, вероятно, середины IX в. и две – первой половины X в.)446. Собственно сугдейской византийской администрации, если не считать несколько личных моливдовулов второй половины VI–VII в., этими находками пока не зафиксировано, но обилие в чужом городе печатей херсонских высших имперских чиновников нуждается в объяснении.
Византийский Херсон раннесредневекового периода существования весьма богат на нумизматические находки, особенно на ходовые мелкие типы, медные номиналы небольшого веса и значения, используемые в практических торговых операциях447. Следует подчеркнуть, что они явно преобладают над выпусками античного периода, хотя в целом новых выпусков в VIII в. было немного, что прослеживается в Ромейской империи повсеместно448. Наиболее часто встречаются монеты двух хронологических групп, приходящиеся на вторую четверть VI – начало VII в. и вторую половину IX – первую четверть XI в. (императоров Юстиниана I, Фоки и Тиверия Маврикия, а также Михаила III, Василия I, Льва VI, Романа I, Константина VII и Василия II). Вероятнее всего, данное обстоятельство объяснимо их присутствием в слоях разрушений, засыпах колодцев и цистерн, образовавшихся в конце VI – начале VII в. и в конце X – первой половине XI в., то есть в то время, когда именно эти монеты были особенно в ходу449. Впрочем, почти нет пропусков монетных выпусков и других василевсов, даже тех, что правили весьма недолго. Уже одно это обстоятельство убедительно указывает на наличие адерации, товарно-денежных отношений, на развитость денежного рынка, постепенное накопление денежной массы, сравнительную устойчивость монетной инфраструктуры, что укладывается в классическую византийскую схему, безусловно или с оговорками признаваемую всеми византинистами.
Исследования средневековых нумизматических материалов, проведенные особенно активно, систематически и глубоко В. А. Анохиным, A. М. Гилевич и И.А. Соколовой, показали, что город целиком находился в русле государственной византииской монетной политики VІ–Х вв. и пережил те же процессы, что испытала она450. Новые наблюдения подкрепляют этот важный вывод и заставляют отказаться от порочной методики подсчета количества монет того или иного императора без учета археологического контекста находок, многократности и весьма продолжительной длительности их обращения, исчисляемой порой двумя-тремя столетиями451. В ту пору, когда в историографии разрасталось представление о кризисе монетного дела, резком сокращении денежного обращения в «темные века» и, как следствие, натурализации хозяйства византийского общества, A. М. Гилевич одна из первых вновь обратила внимание на весьма важное обстоятельство, замеченное уже первыми исследователями Херсонеса: «существенной хронологической разницы между монетными находками в разных слоях нет»452. Так, полный сбор и анализ монетных находок на месте южного нефа базилики 1935 г. выявил большое количество позднеримских и ранневизантийских монет в различных слоях между VI и X вв., что дало возможность поставить вопрос о длительности обращения позднеримских и ранневизантийских монет в VІІ–ІХ вв., в чем не видится некий феномен, поскольку в Западной и Центральной Европе римские монеты удерживались в обращении до X в. Дальнейшие наблюдения подтвердили, что в городском хозяйстве к концу VII в. накопилась большая монетная масса, которая вплоть до середины IX в. пополнялась за счет как городской, так и в еще большей степени римской и ранневизантийской мелкой монеты, не выходившей из свободного обращения453.
Надо также учесть такой политический аспект, как стремление победивших иконодулов уничтожать после 843 г. память о нечестивых императорах-иконоборцах, что не могло не отразиться не только на письменных источниках, но и на таком живом пропагандистском материале, как монеты, которые должны были быть большей частью изъяты из обращения во второй половине IX–X в. После победы иконопочитателей в современных им кладах монеты иконоборческого периода практически не встречаются, что не может быть случайностью454. По сведениям Георгия Кедрина, василевс Никифор II Фока распорядился перелить все монеты предшествующих императоров начиная с Маврикия455. Разумеется, наличие старых монет в обращении и их пополнение небольшими новыми выпусками говорит о том, что денежное обращение в таких условиях не могло быть интенсивным, но тем не менее оно действовало и его уровень соответствовал существующим потребностям рынка, который получал достаточный объем разменной монеты стандартного номинала456.
Исходя из сказанного, почти все византийские монеты следует считать не столько датирующими, сколько запаздывающими, анахроническими, поскольку время их обращения значительно превышало период жизни человека, равный в Средневековье приблизительно 35 годам. Даже среднее время запаздывания монет могло превышать сто лет. Таким образом, с учетом принятой методической поправки можно заключить, что поздне-римские и херсоно-византийские монеты переходили из века в век, время от времени пополняясь новыми выпусками, число монетных типов не сокращалось, и денежная масса как в отдельно взятом городе, так и во всей Империи в целом сохранялась в стадии хотя бы небольшого роста, вполне достаточного для удовлетворения потребностей раннесредневекового общества. Эти наблюдения позволяют покончить с устойчивым, необъяснимым заблуждением относительно полного упадка византийского денежного обращения в эпоху «темных веков».
В тесной связи с нумизматикой находятся памятники метрологии из Херсона, представленные преимущественно гирями, разновесами-эксагиями из бронзы, меди, одноцветной стеклянной пасты, которые относились к византийской весовой системе. Многие из них несут символические изображения, характерные для раннего Средневековья, надписи и знаки, окаймлены венком или рамкой, волнистой или с точечным орнаментом, и, следовательно, «соединяют в себе признаки монументального и письменного источника»457. Кроме того, следует учесть, что в условиях развитого монетного обращения они служили масштабом цен. С их помощью постоянно проверялась полновесность монет, которые взвешивались и затем подсчитывались, причем на отдельные монеты с этой целью наносились граффити в виде знаков, черт, букв, имевших цифровое значение458. Размеры таких гирь небольшие, поскольку в основе их веса лежала небольшая единица – литра, или фунт (либр), величина которого в раннее Средневековье колебалась от 327 до/300 г с тенденцией к понижению в VІІ–ІХ вв.459 В целом, херсонесская схема деления литра – фунта до XI в. полностью соответствовала византийской: 72 номисмы = 6 унций = 1 литра (либр), тогда как 1 nomismata = 3,5–4,5г (допустимое законом колебание веса), a oungkia = 27,3 г.
Если не считать описания около десятка византийских гирь и разновесов из Херсона, проведенного A.A. Васильевым, существует единственный сводный каталог гирь из Северного Причерноморья, составленный Л. И. Чуистовой, в котором были учтены византийские экземпляры общим числом 161460. Среди них помещены и многочисленные находки из византийского Херсона. Однако автор основным принципом классификации положила весовой норматив гирь, отчего гири близкого веса, но разновременные оказались неудачно объединены в одни группы. Кроме того, в группах гири не разделялись по центрам бытования и почти не датировались. Еще одну попытку обработать средневековые херсонесские метрологические источники предпринял М.И. Золотарев. Он положил в основу их классификации такие критерии, как материал гирь, форма изделия, надписи и весовые нормы, что позволило выделить несколько четко очерченных групп разновесов, и можно лишь сожалеть, что работа осталась в рукописном варианте, неопубликованной461.
Анализ находок показывает, что для обозначения весовых нормативов, функционировавших в Херсоне, применялся буквенный греческий алфавит, реже знаки, символы, причем и те и другие обозначались прорезью, иногда с тонкой обводкой, инкрустацией серебром. Кроме нормативов на гирях нередко присутствует христианская монограмма, изображения креста, венка, колонн, арки храма, что, вероятно, указывало на их эталонный, официальный характер и одновременно имело символический, морально-нравственный смысл, напоминая о заповеди «не укради» – существенном внутреннем факторе, сдерживающем истинно верующего ромея-лавочника или менялу от совершения того, что окружающие и он сам осознавали как один из семи смертных грехов462. Следовательно, такого рода данные помогают лучше понять ментальные представления херсонитов, которые даже в экономической сфере базировались уже на связи с канонами литургической жизни.
Форма херсонесских гирь с византийским фунтом в основе была разной. Вероятно, наиболее ранними являются фигурные гири-противовесы (270–320 гг.) от статиров или кампанов – одночашковых неравноплечных весов – безменов, с помощью которых отмеривали мясные и рыбные продукты, масло, овощи, бобы, мед, сыр и те товары,. которые продавали на вес (свечи, выделанный воск, мыло, гвозди, смолу, гипс, а возможно, нитки, веревки и даже бусы, по крайней мере одноцветные)463. Такие гири были распространены в Херсонесе в позднеримское – ранневизантийское время, хотя ничто не мешало использовать их и позже464. Одновременно с ними бытовали бронзовые боченкообразные гирьки со знаками на верхней плоскости, которые обозначали норматив в единицы унций. Более мелкие номиналы гирь в ранневизантийское время (V–VІІ вв.) представляли собой маленькие бронзовые квадратные гири с обозначением веса на лицевой стороне. Такие гирьки служили нормативом в единицы номисм, а иногда и в унцию.
Позже, в постюстиниановскую эпоху и в «темные века», в Херсоне привилась форма гирек в виде бронзового диска, иногда восьмиугольного, с обозначением номинала на лицевой стороне. Этот сам по себе очень важный факт дает основания считать, что город в это время не свернул торговых, разменных операций, для осуществления которых здесь продолжали пользоваться мерами веса, распространенными во всех византийских провинциях. К слову, наличие единой весовой системы для всей Империи предельно упрощало обмен: римский мир с его региональными весовыми системами не обладал подобным преимуществом.
Следует учесть, что среди раннесредневековых византийских городов Херсон заслуживает особого внимания в силу беспримерно длительного систематического и планомерного исследования целых районов города, оставшихся не застроенными в новое время и поэтому позволяющих получить массовые и вместе с тем уникальные материалы о состоянии типичного пограничного византийского провинциального центра465. История этих археологических раскопок не раз служила объектом изучения, выливалась в обобщающие очерки, и нет нужды ее еще раз подробно повторять466. Гораздо важнее отметить то, что исследования дали для изучения именно раннесредневекового Херсона, поскольку, имея дело со сложным, многослойным памятником, вычленять такие материалы было нелегко.
Уже первые раскопки на территории городища выявили характерную специфику его планировки, заключавшуюся в последовательном многовековом континуитете сетки разновременных улиц и кварталов. Постройки средневекового города стояли на местах более ранних, однако эти последние были либо почти полностью уничтожены в ходе периодически предпринимавшихся перестроек, либо стояли столетиями, подвергаясь лишь частичным переделкам и ремонтам. Разобраться в этой мешанине слоев и обрывков каменных кладок было очень сложно. К тому же даже то, что несомненно относилось к византийской эпохе, исследователи долгое время не были в состоянии разделять на более дробные периоды, в лучшем случае выделяя ранне- и поздневизантийский материал или материал І–ІХвв.467
Если не считать первых раскопок, проводившихся главным образом некоторыми русскими флотскими офицерами, действовавшими либо по поручению командования, либо как любители, в силу собственного увлечения468, первый заметный шаг на пути изучения города оказался связан с Одесским обществом любителей истории и древностей. Утвержденное 14 ноября 1839 г. императором Николаем I, оно сразу же обратило внимание на Херсонес, и уже в 1840 г. по просьбе руководства Общества военным топографом З.А. Аркасом был составлен план городища.
Кроме того, по поручению Общества и лично адмирала Н. И. Лазарева служащий севастопольского статистического комитета капитан 1-го ранга в отставке З.А. Аркас написал работу «Описание Ираклийского полуострова», в которую вошли все известные на тот момент археологические сведения о Херсонесе и его округе, наиболее зримые именно для поздней поры истории города469.
В то же время продолжались эпизодические раскопки, в ходе которых бессистемно и без должной фиксации вскрывались руины средневековых построек, многие из которых имели вид плоских холмов, отчего были приняты за курганы, как это случилось со славившимся своей удачливостью керченским археологом и чиновником Кабинета Его Величества Д. В. Карейшей470.
Осенью 1853 г., выполняя высочайшее распоряжение императора Николая I, к работам в Херсонесе приступил командированный в Крым «для ученых исследований» камер-юнкер граф Алексей Сергеевич Уваров (1824–1884), позднее, с 1866 г., возглавивший Московское общество любителей истории и древностей. Ему удалось получить некоторые материалы по истории раннесредневекового Херсона, целиком открыв ранее обнаруженную самую большую базилику города (носящую в литературе его имя) и ряд склепов ранневизантийского времени, о чем последовал первый документированный отчет, хотя и краткий для такого масштаба работ471. Но уже в 1852 г. на территории городища было поселено несколько иноков и открыто богослужение, для чего туда был послан энергичный, деятельный иеромонах Василий (Юдин). За год он организовал строительство каменной ограды, внутри которой при воротах устроил три кельи, а посредине – небольшую церковь во имя св. равноапостольного князя Владимира.
Она была освящена 28 марта 1853 г. Этим было положено основание Владимирского мужского монастыря, что крайне осложнило дальнейшее дело научного исследования уникального памятника472.
С этого момента раскопками «руководил» настоятель монастыря, который вел их на деньги Священного синода, а отчасти на средства Министерства народного просвещения с перспективной целью создания музея христианских древностей.
В начале 1860-х гг. начались работы по сооружению Владимирского собора в центре городища, которые вынудили к интенсивному и, к сожалению, крайне спешному, а потому не тщательному изучению разнообразных средневековых памятников (храмов, гробниц, портиков, потестарных зданий, цистерн), обнаруженных на месте строительства собора473. Немногое из того, что было добыто к этому времени, попало на Политехническую выставку и было описано И. Мансветовым474. Показательно, в Херсонесе предполагалось экспонировать только христианские древности, но это мотивировалось тем, что хранение находок античного времени не могло иметь место в христианской обители475.
В 1876 г. Одесским обществом истории и древностей «для приведения в известность местности византийского города Херсона» был учрежден комитет из четырех его членов по надзору за раскопками.
В него по решению президента Общества князя C. М. Воронцова вошли вице-президент ООИД H.H. Мурзакевич, действительный член ООИД П.О. Бурачков, отец Афанасий и инженер-полковник Κ. Е. Геммельман. Последний в качестве техника вместе с бывшим настоятелем Херсонесского монастыря, игуменом Анфимом должны были начать работы на месте. При этом главная задача программы для раскопок, сообщенной Обществом обер-прокурору правительствующего Синода графу Д. А. Толстому, сводилась к тому, чтобы «систематически раскрыть следы византийского Херсона, его храмов, а из извлеченных архитектурных предметов, разнообразных ваяний, монет и вещей создать Христианский Музей»476. Предполагалось выстроить само здание музея в виде базилики, провести реставрационные работы на храме Св. Климента Римского в Казачьей бухте и укрепить размываемую береговую линию контрфорсами477. Хозяйственное управление при Синоде выделяло на раскопки ежегодно по 1000 рублей. С 1881 г. на те же цели по 1000 рублей стало выделять Министерство просвещения478. Это была немалая сумма, учитывая, что дневной заработок землекопа составлял от рубля до полутора, а надсмотрщика – 3 рубля. Но в связи с тем, что центральная часть Херсонесского городища все больше застраивалась монастырскими постройками, были уничтожены или засыпаны без должного исследования многие памятники Херсонеса, а там, где раскопки все-таки проводились, они велись без соответствующих знаний, опыта, присмотра за рабочими, небрежно, «плантажным способом» и должных результатов дать не могли. Уже в письме от 16 апреля 1878 г. к вице-председателю ООИД H.H. Мурзакевичу К.Е. Геммельман признался, что не особенно часто бывает в Херсонесе и, самое главное, «определить за тем значение открытых зданий, монет и пр., описать это и вообще разобрать научно-археологически – не мое дело, а сделается теми членами Общества, которые знают более меня»479. Разумеется, подобный отрыв полевых работ от изучения добытого в их ходе материала оказался крайне пагубным и в значительной степени обесценил результаты раскопок. Их быстрота и масштабность объясняются именно отсутствием сопряженных с этим научных изысканий или хотя бы толковых описаний, чертежей. С декабря 1876 по декабрь 1884 г. были исследованы восточная часть главной продольной улицы города, крупная восточная базилика и кварталы рядом с ней, участок в районе «холма Уварова», то есть недокопанного епископального комплекса, открыт его баптистерий, храм-мартирий с подземной четырехконхиальной криптой, участок около Карантинной бухты, остатки городского водопровода и некоторые другие объекты480. Отчеты Общества об этих «правильных раскопках» печатались за соответствующие годы, но были предельно краткими и схематичными, а потому малоинформативными, путаными481.
В 1884–1885 гг. раскопки во II квартале велись под надзором настоятеля монастыря и штабс-капитана артиллерии Д. С. Григорьева. Главное внимание раскопщиков, по понятным причинам, было уделено базиликам и предметам христианского культа, в том числе раннесредневековым остаткам, однако даже они не удостоились приемлемого документирования. Тем более остались неописанными раскопки отдельных помещений. Результаты работ свелись преимущественно к чертежным наброскам, крокам, которые трудно назвать планами. «Маловажные находки полустертых монет и вещиц, – по мнению раскопщиков, – не представляют ничего особенно замечательного», поэтому на них не обращали внимания482. В лучшем случае их фиксировали суммарно, согласно «разработанным кубическим саженям земли», а мозаика оценивалась на пуды, которые весили составлявшие ее кубики, смальта483. Все найденное, а точнее, удостоенное быть замеченным, хранилось «в особых шкафах под замком и под надзором монастырского казначея», но чем конкретно пополнялись эти «особые запертые шкафы», теперь можно только гадать. Массовый же, преимущественно средневековый материал, обнаруженный при разрытии северо-восточных жилых кварталов І–V, по сути дела, пропал, не дойдя даже до описи. Все это не позволяет высоко оценить результаты десятилетней деятельности даже с учетом «уровня развития научных знаний своего времени» и тем более панегирически говорить о создании в этот период «источниковой и методической базы» для систематического изучения Херсонеса, переходе от поиска артефактов к постановке и решению научных проблем484. На самом деле время обобщения найденного наступило не скоро. Для этого понадобились еще десятки лет напряженного труда и перестройка самой системы исследований, подхода к материалу.
Истоки этого перелома крылись в следующем. Московское общество любителей истории и древностей, возглавленное с 1885 г. графиней Прасковьей Сергеевной Уваровой (1840–1924), попыталось добиться разрешения продолжить раскопки, представило на имя императора предложения о мерах по сохранению остатков древнего города, но инициатива оказалась перехвачена более авторитетной Императорской археологической комиссией, которая взяла дело под свой контроль. При этом руководство раскопками в. 1887 г. собирались поручить инженер-генерал-майору А. Л. Бертье-Делагарду, действительному члену ООИД, который выразил «почти согласие»485, а ближайшее наблюдение за раскопками с обязанностью заносить находки в «материальную книгу» и представлять отчет безвозмездно принял на себя другой действительный член ООИД, севастопольский житель Карл (Николай) Казимирович Косцюшко-Валюжинич (1847–1907). На нем же лежал найм рабочих и заготовка инструментов. С 1888 г. энергичный, до фанатизма влюбленный в свое дело новый заведующий раскопками, не профессиональный археолог, инженер по образованию, в течение 20 лет осуществил огромный объем работ, вскрыв до основания многие сотни метров городских оборонительных стен, проследив их на всем протяжении, открыл или доисследовал десять из всех известных к настоящему времени раннесредневековых базилик и храмов Херсона, около 2500 могил, склепов, среди которых было немало ранневизантийских, два крупнейших общественных здания (дворцовый комплекс, так называемое «здание Г», на пересечении главных улиц и монументальное архитектурное сооружение, предположительно названное термами, рядом с городским водохранилищем), около 200 помещений домов, усадеб, подвалы, цистерны, водосточные каналы в самых разных местах городища, прежде всего там, где монастырем или Военно-инженерным ведомством планировалось новое строительство486.
К.К. Косцюшко-Валюжинич впервые применил послойный метод ведения раскопок на большой территории, а в тех местах, где это было по разным причинам невозможно, – траншеи487. Трудно согласиться с категоричным заключением К. Э. Гриневича, воспринятым многими исследователями, что эти раскопки не велись систематическим образом и их можно рассматривать лишь как «разведки городища»488. Их систематичность и даже плановость во многом превосходила усилия раскопщиков от ООИД, ненамного уступает современным работам, которые тоже не ведутся на одном месте, подчас с перерывами, с возвратом к недокопанному, новыми прирезками в разных местах. Другое дело, что поначалу отчеты Κ. К. Косцюшко-Валюжинича, постепенно набиравшего опыт, мало отличались от отчетов ООИД, с некоторыми из членов которого у него были сложные отношения. Они содержали довольно общие сведения об остатках архитектурных конструкций, при описи находок почти никогда не указывалось точное место их обнаружения. Поэтому наиболее информативными оказывались планы раскопанных строений, храмов, усадеб, цистерн, кладовых, в массе своей именно средневековых. Фонды стали изобиловать материалом, тысячами артефактов византийской поры города, которые до сих пор не все введены в научный оборот.
Заведующий раскопками пришел к ряду выводов, которые стали неотъемлемой частью дальнейших исследований. Так, он первым установил, что все херсонесские базилики похожи друг на друга и имели одинаковое устройство489. Ему принадлежит и первая археологическая периодизация средневекового Херсонеса: к византийскому времени Κ. К. Косцюшко-Валюжинич относил два слоя, один соответствовал «старому» (ранневизантийскому), синхронному христианским базиликам, а другой – «верхнему» (поздневизантийскому) городу ІХ–ХІV вв.490 Различал он «римско-византийский», «поздневизантийский» периоды и, как мог, пытался увязать эту стратиграфию с определенными строительными остатками. Все это вполне соответствовало уровню профессиональной археологии того времени, переживавшей стадию своего становления491.
Особенностью тогдашних исследований можно назвать то, что при определении времени постройки того или иного сооружения в качестве датирующего материала использовали только нумизматические данные. Иногда монеты датировали неверно, что особенно наглядно видно на примере путаницы, связанной с многочисленными, часто встречавшимися медными монетами Романа I (920–944) и херсоно-византийскими монетами с «ро» второй половины XI–XIII в.492 Понятно, насколько серьезные ошибки возникали в таких случаях, причем их не заметили и в дальнейшем, доверяясь указаниям Κ. Κ. Косцюшко-Валюжинича, следовавшего, в свою очередь, за определением A. В. Орешникова. Керамический массовый материал при разработке хронологии вообще не учитывался. С этим связаны и затруднения современных исследователей в установлении точной датировки открытых тогда раннесредневековых храмов, следов общественных, жилых, хозяйственных комплексов. Таким образом, недостаток этих работ заключался не столько в их бессистемности и разбросанности, сколько в недостаточно полной фиксации найденного, отсутствии разработанной дробной стратиграфии, привязки каждой обнаруженной вещи к точному месту ее находки. В результате важный предмет мог «утонуть» во второстепенном, мало что дающем специалисту перечне сотен обнаруженных бусин, а фрагменты керамики, обломки металлических изделий вообще не удостаивались внимания. Впрочем, все это было вполне обычно для тогдашнего уровня археологии «эпохи» Г. Шлимана и К. Хумана, и хорошо уже хотя бы то, что на фоне прочих материалов раннесредневековые находки не подвергались какой-либо научной дискриминации.
С осени 1908 до лета 1914 г. последовательные работы, связанные с исследованием жилых кварталов и некрополя Херсонеса, вел Роман (Роберт) Христианович Лепер (1864–1918), специалист в области классических древностей, эпиграфист, бывший секретарь Русского археологического института в Константинополе. Его внимание привлекли участки около Уваровской базилики, Восточной базилики, прилегающие кварталы II–VI, где он вел исследования по слоям и охватывал сразу все постройки, прежде всего средневековые, расположенные на территории целого квартала493. Новый заведующий раскопками ввел полевые описи, в которых осуществлял фиксацию материалов в соответствии с «полами», на которых или под которыми они были найдены. Случалось, стратиграфия раскопок насчитывала до пяти таких «полов». Безусловно, это был значительный шаг вперед, новизну которого не следует недооценивать494. Кроме того, P. X. Лепер вскрыл несколько сотен могил и склепов, в том числе ранневизантийского времени, на кладбище около Карантинной бухты, на склоне Девичьей горы и за западной оборонительной стеной495. Однако, работы велись траншеями, часто в отсутствии заведующего раскопками, появлявшегося из Севастополя изредка, наездами; размеры, конструкции погребальных сооружений, их ориентировка не фиксировались, а находки лишь кратко упоминались. Впрочем, последующие скромные раскопки, пришедшиеся на смутное время мировой и гражданской войн, не оставили и этого496.
Можно констатировать, что результаты исследований раннесредневекового Херсона, полученные в XIX – начале XX в., должным образом не были введены в научный оборот, да и не могли быть введены, главным образом по причине их неудовлетворительной фиксации. Масштабы проделанного не могут не вызывать уважения, но им недоставало научной глубины, восполнить которую ныне крайне трудно.
Что касается единого общего плана археологических работ, то дело так и не продвинулось дальше попыток его наметить в 1892 г., когда член Московского археологического общества, кандидат Д. В. Айналов, ученик известного византиниста, проф. Н.П. Кондакова, поначалу главного формального руководителя раскопок, предложил вести их с запада и востока, вдоль морского берега, на соединение в центре городища, на агоре, чтобы «привлечь к делу известие о пути, по которому шел св. Кирилл через Херсонес с мощами св. Климента», и в 1927 г., когда новый директор Херсонесского музея К. Э. Гриневич поставил задачу осуществить «подряд вскрытие древней почвы Херсонеса, отправляясь от юго-восточного участка и идя последовательно на север»497. Обстоятельства упрямо вносили свои коррективы, заставляя исследователей сосредоточивать усилия, подчас многолетние, на изучении отдельных, больших или меньших по площади, но всегда локальных участков города. По наличию раннесредневековых остатков, а также степени их изученности выделяется шесть таких мест, или, лучше сказать, регионов.
К числу наиболее важных, где удалось выделить наиболее трудноуловимые слои и комплексы VІІ–VІІІ вв., относится портовый район, где в кварталах 1 и 2 с 1963 г. стала работать Объединенная экспедиция, в состав которой вошли научные силы Херсонесского музея, а также Уральского и Харьковского университетов498. Полученные здесь материалы стали основой для анализа и классификации ранневизантийской керамики, посуды, амфор499. Во время дноуглубительных работ в декабре 1979 г. на западном берегу Карантинной бухты были обнаружены следы существования мощного гончарного комплекса VIІІ–ІХ вв. по производству амфор с зональным рифлением500. Особенно тщательному исследованию подвергся также здешний, юго-восточный участок оборонительных сооружений, среди которых первостепенное значение имеет комплекс сооружений «цитадели», отразивший ранневизантийский и фемный этап строительства501.
Восточная часть города, как уже сказано, стала «правильно», то есть сравнительно планомерно, исследоваться представителями Одесского общества-истории и древностей от Восточной базилики и севернее, вдоль Главной продольной улицы. Еще более масштабные работы предпринял здесь Р.Х. Лепер, который в 1910–1912 гг. вскрывал здешние кварталы большими площадями, причем выделяя слой позднеантичного – раннесредневекового времени, и, если бы не отрывочность, малоинформативность оставленной им документации, об этой части городища можно было бы говорить как о наиболее изученной502.
Именно. желание разобраться в стратиграфии и периодизации строительства, докопать недобранные P. X. Лепером участки на месте I, III, VI, VII кварталов, выделить строительные остатки раннесредневекового этапа жизни Херсонеса и подготовить этот район города к консервации и реставрации подтолкнуло исследователей, прежде всего сотрудников Историко-археологического музея, с 1974 г. продолжить здесь раскопки, из которых самыми интересными стали расчистка так называемого пещерного храма и средневековой бани в квартале III, реставрация Восточной базилики и работы в прилегающих к ней кварталах, позволившие получить дополнительные материалы для изучения особенно мощных слоев середины VI – середины VII в., а также некоторых промысловых (рыбозасолочные цистерны №60–62) и керамических комплексов (засыпь колодца в квартале I)503. С 1990 г. работы были перенесены к юго-востоку от главной продольной улицы, в кварталы С и ХСVІ, так что в итоге в этом районе было изучено около 10 тыс. кв.м площади городища. Особо следует отметить доследование «базилики Крузе» (№7) в ХСІХ квартале, проведенное в 1998–1999 гг. силами Херсонесского заповедника и Института археологии Академии наук Австрии, которое несколько уточнило результаты предыдущих, плохо документированных раскопок XIX в.504
На новом уровне (с детальной отчетной документацией, подробной стратиграфией, вниманием к массовому материалу, с археологическим обоснованием датировок) с 1930 г. систематически раскапывались кварталы и улицы Северного прибрежного района505. Наряду со специалистами-античниками (С. Ф. Стржелецкий и Г.Д. Белов, копавший здесь до 1978 г. включительно) для исследования кварталов ХV–ХVIII, XIX, XXII и XXV в 40–50-е гг. был привлечен медиевист А.Л. Якобсон, который обобщил большую часть полученных здесь новых находок в своей фундаментальной монографии, посвященной главным образом истории материальной культуры раннесредневекового Херсона506. Исследователи сумели выделить слои V–VІ и ІХ–Х вв., зафиксировав немало «промежуточных» раннесредневековых материалов, однако оставили их хронологически нерасчлененными и не заполнили образовавшуюся лакуну, полагая, что сокращение числа таких материалов, засыпь ряда рыбозасолочных цистерн во второй половине – конце VI в. свидетельствуют об упадке города. Между тем, как сакраментально заметил сам А.Л. Якобсон, «...то, что не было выяснено в процессе самих раскопок, редко удается выяснить в дальнейшем»507.
Только теперь становится ясно, что обнаруженные слои соответствовали нивелировочным засыпям преимущественно второй половины VI – начала VII в. и XI в. Методический просчет, допущенный в оценке стратиграфии, повлек к неверному выводу о результатах раскопок приморских раннесредневековых жилых кварталов и, мало того, а priori постепенно был распространен на прочие районы городища508. Исследователей не смутил даже факт обнаружения в 1932 и 1935 гг. двух, последних из известных ныне, больших раннесредневековых базилик, возведение которых можно было датировать периодом конца VI – середины VII в., а кардинальную переделку – концом X – XI в. Материалы комплексов, образовавшихся в ходе возведения этих крупных храмов, со временем были обработаны Л.А. Голофаст, высказавшей убедительное предположение о возможности существования здесь к этому времени ранневизантийского квартала стеклоделов509. В XXVIII квартале оказались слои VII и ІХ–Х вв. со следами работы железоделательной, кузнечной мастерской, кусками шлака510. Констатируя наличие «незначительных остатков первой половины средневековья» в квартале XXIX, Г. Д. Белов отметил также, что почти ничего не сохранилось от стен эллинистического и римского времени, убедительно объясняя это не отсутствием жизнедеятельности, а интенсивным строительством, которое уничтожило следы предшествующего511.
С начала 1980-х гг. силами экспедиции Херсонесского музея во главе с С. Г. Рыжовым начались планомерные, широкомасштабные, регулярные исследования кварталов VIII, X «a», X «б», X «в» и XII с целью очертить средневековую планировку и экспозиционно соединить этот район с предшествующими раскопками на северном берегу512. В ходе их тоже были обнаружены раннесредневековые материалы, оставшиеся здесь после позднейших перестроек. Как и в прочих местах городища, они сводились главным образом к фрагментам керамики, следам производственной деятельности и очень редко к строительным остаткам, крайне невыразительным. Поэтому особого внимания заслуживает доследование обнаруженной в 1861 г. Северной базилики, уточнение периодизации ее истории и раскопки в том же квартале IX раннесредневековой общественной бани513.
Еще одним продвинутым в отношении археологических исследований. участком можно считать район античного театра Херсонеса, где мощность культурного слоя в отдельных местах достигала рекордной глубины в 6–8 м. С 1954 г. до 1994 г., с двумя перерывами, он изучался экспедицией Крымского отдела Института археологии АН УССР во главе с О.И. Домбровским514. Под развалинами погибших в XIV в. жилых усадеб оказались следы улиц и кварталов раннесредневекового города, построенных отчасти из материалов разобранного античного театра, остатки рыбозасолочных комплексов515.
Эти же раскопки заставили обратить внимание на здешнюю церковную доминанту – крестовидный «храм с ковчегом» (№19), найденный К.К. Косцюшко-Валюжиничем в 1897 г., и одноапсидный однонефный храм рядом с ним, который был обнаружен в 1958 г. на месте проскения и скены античного театра. Датировка их вызвала расхождения и остается открытой до сих пор516. В 1997 г. работы на участке были возобновлены научным сотрудником Института археологии НАНУ E. А. Паршиной с задачей завершить изучение средневековых слоев, перекрывавших руины театра517. При этом удалось зафиксировать отчетливый раннесредневековый слой, датируемый не позднее IX в.518. По соседству с этим участком, в сотне метров к западу, к южной оборонительной стене примыкает занимающий около 1600 м2 архитектурный комплекс с огромным водохранилищем, способным вместить свыше 1800 м3 воды. Резервуар представляет собой самостоятельный тип утилитарной постройки, необходимой для сбора запасов воды, издалека поступавшей в город по гончарным трубам, однако с запада к нему примыкала анфилада общественных помещений неясного назначения, предположительно интерпретируемых как термы, a с востока – обширное, не занятое ничем пространство, ограниченное стеной с пилястрами. Раскопки комплекса были начаты в 1885 г., когда он был случайно обнаружен во время работ Военного ведомства519, а затем продолжены в 1898 г. Κ. К. Косцюшко-Валюжиничем, который вскрыл его юго-западную часть520. В 1958–1977 гг. работы здесь и на прилегающей куртине, башне XII проводились экспедицией Государственного исторического музея во главе со специалистом в области античной археологии, кандидатом исторических наук, научным сотрудником Натальей Валентиновной Пятышевой (1907–1984), которая отнесла сооружение к 30-м гг. IX в. и необоснованно посчитала его дворцом первого стратига фемы Херсон521. К сожалению, обнаруженные материалы были поданы в отчетах без должной фиксации, что затрудняет представление о стратиграфии и привязку находок к тому или иному месту. Часть фотографий вещей оказалась не увязана с отчетными записями. Все это в значительной мере обесценило многолетний труд исследователя и не приблизило к разгадке раскапываемого комплекса.
Последующие исследования, предпринятые с 1987 г. экспедицией Херсонесского заповедника во главе с Л. В. Седиковой, позволили установить, что монументальное общественное здание, примыкавшее с юго-западной стороны к водохранилищу, уже функционировало в ранневизантийское время, а само водохранилище было засыпано в первой половине IX в.522 Изучение содержимого засыпи цистерны, особенно материалов VIII – начала IX в., позволило внести ряд ценных наблюдений о состоянии керамического производства города, доле импортной гончарной продукции в его экономике, но не решить загадку назначения соседней постройки, по традиции называемой «термами»523.
Крайний, западный регион городища, охватывающий свыше 16тыс. кв. м, считается наименее исследованным. Однако с этим можно согласиться лишь отчасти, если иметь в виду прежде всего остатки жилых кварталов и усадеб. Здесь их затрагивали раскопками крайне редко. Так, следы раннесредневекового здания с хозяйственными помещениями, сложенного из бутового камня на глине и разрушенного при постройке небольшой квартальной церкви, были обнаружены в 1930 г., причем Г. Д. Белов счел необходимым подчеркнуть, что «культурный слой этой эпохи оказался весьма толстым и насыщенным кухонными отбросами, обломками керамики и другими предметами»524. В остальном представление об этом регионе как раз наиболее полно для раннесредневекового периода, когда тут существовал ряд открытых к настоящему времени крупных христианских культовых построек и комплексов (тетраконхиальный мартирий, «базилика на холме», комплекс Западной базилики, «базилика 1889 г.» – №15 в квартале L, Западный загородный крестовидный храм)525.
Данные об исследовании крепостной ограды юго-западного участка региона попытался, пусть и с пробелами, обобщить военный инженер, штабс-капитан М.И. Гарабурда, а затем А. Л. Бертье-Делагард526. Приморскую оконечность этой античной стены проследили в 20-е гг. XX в. сначала директор Херсонесского музея Л. А. Моисеев, а затем сменивший его на этом посту К. Э. Гриневич, который, в отличие от своего предшественника, опубликовал об этом краткий отчет527. Существенный сдвиг в представлениях о развитии западного фланга обороны был достигнут благодаря работам Г. Д. Белова в 1948 г. и Уральской экспедиции во главе с доцентом Е. Г. Суровым в 1960–1963 гг., а особенно директора Херсонесского музея А.И. Антоновой, позволивших представить периодизацию крепостного строительства на этом участке, исследовать ров перед раннесредневековой куртиной 1, его засыпь, погребальные сооружения, а также выдвинуть предположение о существовании раннесредневековой богадельни – богоприимного дома при Западной базилике528. Одной из целей предпринятых здесь раскопок было изучение состояния Херсона именно в VІ–ІХ вв., причем в ходе их были открыты некоторые производственные, хозяйственные комплексы этого времени (рыбозасолочный – около куртины 1, металлообрабатывающий – в восточной части архитектурного комплекса Западной базилики, в помещении рядом с остатками античной оборонительной стены, гончарный – на берегу Песочной бухты)529.
На новом научном уровне, как правило, с тщательной фиксацией всего обнаруженного, описанием, чертежами и разрезами погребальных памятников, были представлены ведшиеся в 1937 г. исследования загородного кладбища Херсона на юго-восточном склоне Херсонесской балки, у подошвы Девичьей горы, а также на участке около загородного Влахернского монастыря Богоматери Девы Марии, у башни Зинона и особенно масштабные с 1981 г. работы по раскопкам свыше сотни могил, склепов, в том числе ранневизантийских, за западной оборонительной стеной, на природных террасах восточного склона Песочной бухты530. Впрочем, в последнем случае создается впечатление, что временами археологам приходится иметь дело со следами работ P. X. Лепера в 1913–1914 гг., чем и объясняются довольно частые встречи нарушенных и полностью выбранных могил, отсутствие надгробных сооружений, перекрытий и даже каменных стенок разоренных могильных ям531.
Материалы эти еще ждут своего исследователя, способного воскресить гробничное дело и ритуалы византийского провинциального города выше хронологических рамок VІ–VІІ вв.532
Долгое время на последнем месте оставалось археологическое изучение ближних и тем более дальних окрестностей раннесредневекового Херсона. Как исключение можно рассматривать раскопки в 1928 г. силами Гераклейской экспедиции Херсонесского музея большого архитектурного комплекса площадью около 350 м2 в балке Бермана, в 2 км от Георгиевского монастыря, где оказались небольшая церковь и несколько помещений с материалами VІІІ–Х вв. внутри древней античной ограды из массивных каменных блоков533. Также случайно продолжали смотреться в 1951 и 1953 гг. разведки и раскопки могильника ранневизантийского времени у высоты Сахарная головка, хотя они дали очень выразительные находки, свидетельствующие о связях местного ромеизированного населения с Херсоном534. Разведки поселений в Байдарской, Инкерманской долинах, в окрестностях Эски-Кермена и Мангупа предпринял в 1953 т. заведующий античным отделом Херсонесского музея С. Ф. Стржелецкий, который вынужден был констатировать, что эти объекты оказались «абсолютно полностью за рамками археологического изучения древнего и средневекового Крыма»535. Единственным почти целиком исследованным раннесредневековым кладбищем стал обширный могильник преимущественно VІ–ІХ вв., раскопанный на месте каменного карьера экспедицией под руководством Е.В. Веймарна в 1959–1960 гг. с восточной стороны С. Скалистое, в 2–3км от большого укрепленного поселения Бакла, причем публикация его материалов появилась с задержкой в три десятилетия536.
Ситуация стала несколько исправляться лишь с 1970-х гг., когда стараниями начальника Севастопольской археологической экспедиции Херсонесского музея О.Я. Савелей были предприняты разведки и исследования разнообразных памятников ранневизантийского времени и VІІІ–Х вв. на территории Севастополя, Гераклейского полуострова, Килен-балки, Инкермана, Балаклавского района, у с. Оборонное, Морозовка (Алсу), на высоте Безымянной (поселение Гасфорт), в западной части долины р. Бельбек, в Ласпинской котловине (поселения Шабурла, Хаспио, Приморское, последнее – с постройками в технике opus mixtum)537. Сюда же следует добавить раскопки 1977 г. на противоположном от Херсона берегу Севастопольской бухты, где в IX в. действовала крупная гончарная мастерская, а также разведки и раскопки Крымской экспедиции Уральского университета около поселка Заря Свободы, на левом берегу р. Бельбек, и в окрестностях Баклы538. С 1990 г. существенно продвинулось вперед изучение материала могильников VІ–ІХ вв. в Южном, Юго-Западном и горном Крыму, что позволило внести существенные коррективы в имеющиеся представления о материальной и духовной культуре местного населения, его этническом составе, то есть лучше обрисовать круг тех, кто обитал в «Херсонитии», или «Херсакее», как называли эти земли современники539. В последние десятилетия исследованиями средневековых памятников, селений хуторского типа, усадеб в пределах Гераклейского полуострова активно занимается старший научный сотрудник Херсонесского заповедника Т.ІО. Яшаева540. И все же на фоне усиленных работ, ведущихся на территории античной хоры города, особенно масштабных совместных экспедиций Херсонесского заповедника и Техасского университета (руководители Г. М. Николаенко и профессор Джозеф К. Картер), изучение средневековых сельских памятников явно отстает541. Постепенно накапливающиеся разрозненные сведения в отношении существовавших здесь постантичных сельских усадеб, поселений, городищ, кладбищ, дорог нуждаются в глубоком, аналитическом, талантливом обобщении, и пока единственным трудом, собравшим такого рода данные VІ–ІХ вв., является написанная в 1962–1966 гг. монументальная монография А.Л. Якобсона, автор которой тем не менее не сумел в раннесредневековых археологических материалах Юго-Западного Крыма обнаружить «...осязаемых и реальных связей с ближайшим экономическим и культурным центром Таврики – Херсонесом»542. Это неожиданный вывод для исследователя, который сам вел раскопки некоторых окрестных поселений, сельских базилик, жилищ, некрополей VІ–ІХ вв. в Байдарской долине (близ сел Бобровки, Родникового, Передового), в Варнутской долине (у С. Гончарного), в долине р. Бельбек (у С. Поляна и на плато Мапук-Кая), в долине р. Качи (на плато Кыз-Кермен) и не мог не заметить отчетливых следов ромеизации во всех сферах жизни местного населения, исходивших, разумеется, прежде всего от византийского Херсона, а не от некой антиправительственной «монашеской эмиграции»543. К сожалению, «первый опыт в разработке этой исторически важной темы» до настоящего времени является последним544.
Большая часть археологических изысканий остается вне связи с каким-либо общим, магистральным планом, который помог бы сосредоточить средства и усилия исследователей, рассеянных по разным научным центрам. Случайность их очевидна. В лучшем случае они охватывают, тот или иной участок, регион города, но за его пределами ограничиваются отдельными раннесредневековыми поселениями, жилищами, погребальными сооружениями, раскопки которых обычно порождает необходимость проведения охранно-новостроечных работ. Их уровень, объемы вскрытых площадей, обработанных материалов и медленные темпы меняются весьма незначительно. То же самое можно сказать о введении найденного различными экспедициями в научный оборот, о прискорбных попытках затруднить исследователям-коллегам доступ к свежим отчетным материалам и о методике анализа культурных слоев и стратиграфии раннесредневекового Херсона. Пожалуй, единственным существенным достижением в этой области стала предложенная А. И. Романчук поправка к объяснению малочисленности находок, в том числе периода «темных веков», которая кроется в анализе причин формирования или, напротив, отсутствия слоя545. Нормальная жизнедеятельность, с оставшимися от нее единичными находками, и массовые разрушения, которые несут массовый материал, – явления несовместимые.
Поэтому только коллективные, организованные усилия и комплексный подход к разнообразным источникам, одним из аспектов которого является выявление характера и причин их образования, способны перекрыть «археологические лакуны» и добиться новых успехов в исследовании города, его топографии, материальной и духовной культуры. При этом как никогда актуальным остается призыв-завет Д. В. Айналова, в свое время высказанный в его Докладной записке председателю Московского археологического общества графине П. С. Уваровой: «Нечего ждать, чтобы иностранные ученые еще раз показали нам, как надо ценить и исследовать подобные исторические руины»546.
Нетрудно заметить, что приведенный мной предельно сжатый обзор свидетельств прошлого несет не столько фактологический и аналитический, сколько систематический и оценочный подход ко всему, что осталось от истории Херсона середины VI – середины X в. или может иметь к ней отношение. Именно оценка источникового наследия важна для того, чтобы знать, чем придется оперировать в исследовании и какие направления его должны стать наиболее актуальными, перспективными. Приведение в порядок этих знаний, их сопоставление, очистка от накопившихся домыслов, спорных частностей, от вольно или невольно искаженных данных и устоявшихся шаблонов – залог будущих открытий на вечно обновляющейся ниве «херсонессианы». Поэтому, несколько изменив смысл известных слов В. Набокова, можно сказать, что «для ума внимательного нет границ там, где поставил точку я». Любой источник практически неисчерпаем до тех пор, пока мы в состоянии видеть его под новым углом зрения и задавать ему новые и новые вопросы.
* * *
Corpus juris civilis. –Berolini, 1895. – Vol.3: Novellae /Rec. R. Shoell. Opus Shoellii morte interseptum absolvit G. Kroll. – №163, Cap. 2, P. 751.
Ср. примеры таких трактовок новеллы 575 г.: Кулаковский Ю. Прошлое Тавриды. – К., 1906. – С. 59; Васильев A.A. Готы в Крыму. Ч. 2 // ИРАИМК. – 1927. – Т. 5. – С. 183; Якобсон A.A. Раннесредневековый Херсонес // МИА. – 1956. – №63. – С. 31, прим. 1; Зубарь В.М., Сорочан С.Б. О положении Херсона в конце V – VI вв.: политический и экономический аспекты // X. сб. – 1998. – Вып. 9. – С. 123; Айбабин А. И. Этническая история ранневизантийского Крыма. – Симферополь, 1999. – С. 134.
Успенский Ф.И. Византийская табель о рангах //ИРАИМК. – 1898. – Т. 3. – С. 98–137; Le tacticon du cod. Hierosol. gr. 39, dit taktikon Uspenskij // Oikonomides N. Les listes de preseance byzantines des IXeetXesiecles. Introduction, texte, traduction et commentaire. – Paris, 1972. –P. 41–63; WinkelmannF. Byzantinische Rang – und Amterstruktur im 8. und 9. Jahrhundert. – Berlin, 1985. – S. 23–26.
Трактат–пособие Филофея был целиком включен Константином Багрянородным в 52–57 главы второй книги сочинения «О церемониях императорского двора» (с.: Constantini Porphyrogeniti imperatoris De ceremoniis aulae byzantinae libri duo ex гес. 1.1. Reiskii. – Bonnae, 1829. – P. 702–791; Philotheou kletorologion / / Buryj. The Imperial Administrative System in the Ninth Century, with a Revised Text of the Kletorologion of Philotneos. – London, 1911. – P. 131–179; Le traite du Philothee // Oikonomides N. Les listes... – P. 65–235; ср.: Guilland R. Recherches sur les institutions byzantines. – Berlin; Amsterdam, 1967. – Vol. 2. – P. 220–226; Winkelmann F. Op. cit. – S. 20–23).
Benescevic VI. Die Byzantinischen Ranglisten nach dem Kletorologion Philothei und nach den Jerusalemer Handschriften zusammengestellt und revidiert // Byzantinisch-Neugriechische Jahrbucher. – 1926–1927. – Bd. 5. – S. 97–167; Le taktikon du cod. Hierosol. gr. 24, dit taktikon Benescevic // Oikonomides N. Les listes... – P. 237–253; Le taktikon du cod. Scorialensis gr. R–II–11 // Oikonomides N. Les listes... – Р. 255–277; ср.: Darrouzes J. Recherches sur les ΟΦΦΙΚΙΑ de l’eglise byzantine. – Paris, 1970. – P. 29–30,32.
MansiJ. Sacrorum consiliorum nova et amplissima Collectio. – Graz, I960. – T. 12. – P. 992; Ohme H. Das Consilium Quinisextum und seine Bischefslisten. Studien zum Konstantinopeler Konzil von 692. – Berlin; New York, 1990. – S. 151; Деяния Вселенских соборов. – Казань, 1873. – T. 7. – C. 65, 369,385,598–604.
Деяния Вселенских соборов: В 4 т. – СПб., 1996. – Т. 4. – С. 230; Photii Patriarchae Constantinopolitani Epistulae et Amphilochia. – Leipzig, 1983. – Vol. 1. – P. 132.
Подр. см.: Kazdan A. Notitiae Episcopatuum II The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991.– Vol. 2, – P. 1496; Науменко В. E. Церковная география Таврики в VII–IX вв. По данным Notitiae Episcopatuum II Крымский архив. – 1999. – №l5. – C. 9–20; Науменко В.Е. К вопросу о церковно-административном устройстве Таврики в VIII–IX вв. (по данным Notitiae episcopatuum) // АДСВ. – Екатеринбург, 2003. – Вып. 35. – С. 123–145.
Данные нотиций VII-XIV вв. относительно епархий на Крымском полуострове сведены в таблицы. См.: Бертье-Делагард А.Л. Исследование некоторых недоуменных вопросов средневековья в Тавриде. 2. Православные и униатские епархии, их пределы // ИТУАК. – 1920. – №57. – С. 35–66, 128, спис. А; Кропоткин В.В. Из истории средневекового Крыма (Чуфут-Кале и локализация города Фулл) // СА. – 1958. – Т. 28. – С. 203, табл. 1.
Parthey G. Hieroclis Synecdemos et Notitiae graeca episcopatuum. – Berolini, 1866, – P. 150–161; Geizer H. Ungedruckte und ungenugend veroffentlichte Texte der Notitiae episcopatuum, ein Beitrag zur byzantinischen Kirchen – und Verwaltugsgeschichte // Abhandlungen der philos.– philol. Clase der K.Bayerischen Akademie der Wissenschaft.– Munchen, 1901.– Bd. 21.– S.529–641 (особенно S. 534–549); Гръцки извори за българската история. – София, 1960. – Т. 3. – С. 184–196; Darrouzes J. Notitiae episcopatuum ecclesiae Constantinopolitanae: Texte critique, introduction et notes. – Paris, 1981. – P. 3,5,7–9,205–206.
Ср.: Darrouzes J. Notitiae episcopatuum... – P. 18–19,216–229 (not. 2).
Науменко В. Е. К вопросу о церковно-административном устройстве... – С. 131.
De Boor C. Nachtrage zu den Notitiae episcopatuum. I // Zeitschrift fur Kirchengeschichte. – Gotha, 1891. – Bd. 12. – S. 303–322; De Boor C. Nachtrage zu den Notitiae episcopatuum. II // Zeitschrift fur Kirchengeschichte. – Gotha, 1891. – Bd. 12. – S. 519–534; De Boor C. Nachtrage zu den Notitiae episcopatuum. I // Zeitschrift fur Kirchengeschichte. – Gotha, 1893. – Bd. 14. – Heft 3. – S. 573–599.
См.: Успенский Ф. Византийские владения на северном берегу Черного моря в IX и X веке // Киевская старина. – 1885. – Т. 25 (Май – Июнь). – С. 261; Кулаковский Ю. К истории готской епархии (в Крыму) в VIII в. // ЖМНП. – 1898. – Ч. 315. – Февраль. – С. 176–187 (вторая половина VIII в.); Мошин В.А. Eparchia Gotthias в Хазарии VIII в. // Труды IV съезда русских академических организаций за границей. – Белград, 1929. – Т. 2. – С. 149–156 (737–763 гг.); Гръцки извори за българската история. – София, 1960. – Т. 3. – С. 184–196 (733–787 гг.); Vernadsky G. Byzantium and Southern Russia. I. The Eparchy of Gothia // Byzantion. – 1940–1941. – T. 15. – P. 67–76; Артамонов M. //. История хазар. – A., 1962.– C. 260–261 (80-е гг. VIII в.); Wasilewski T. Byzancjum i Slowianie w IX wielcu. – Warszawa, 1972. – S. 28 (751–787 гг.), – Гадло А.В. К истории Восточной Таврики VIII-X вв. // Античные традиции и византийские реалии (А ДСВ. – Вып. 17). – Свердловск, 1980. – С. 130–145 (50–80-е гг. VIII в.).
DarrouzesJ. Notitiae episcopatuum... – P. 20–33,45,229–233,241–242,245 (not. 3). B.E. Науменко, следуя сербскому исследователю В. Мошину, видит в нотиции де Боора нереализованный проект по церковной организации Хазарского каганата и относит его составление к началу 60-х гг. IX в., однако такая узкая датировка, основанная на «достаточно точной топонимической номенклатуре Хазарии», якобы почерпнутой из донесения Константина Философа, едва ли приемлема для сложносоставного памятника, который зафиксировал изменения, происшедшие в списках епархий за двести лет после Псевдо-Епифаниевой нотиции (ср.: Науменко В.Е. Церковная география...
– С. 12–18; Науменко В.Е. Notitia K. де Бора как источник по церковно-политическим контактам Византии и Хазарского каганата в середине IX в. // Церковная археология Южной Руси. – Симферополь, 2002. – С. 132–134; Науменко В.Е. К вопросу о характере византийско-хазарских, отношений в конце VIII – середине IX вв. // ПИФК. – М.; Магнитогорск, 2002. – Вып. 12. – С. 551–554).
DarrouzesJ. Notitiae episcopatuum... – P. 231,241–242, notitia 3,611–618 (список); P. 245, notitia 3, 777–779 (схолия).
См.: Иванов С. А. Византийская религиозная миссия X–XI вв. сточки зрения византийцев // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. – 2000. – № 3. – С. 67; Науменко В.Е. Церковно-политические контакты Византийской империи и Хазарского каганата в середине IX в. // Хазары: Второй Междунар. коллоквиум: Тезисы. – М., 2002. – С. 74–76; Науменко В. E. Notitia К. де Боора как источник... – С. 129–138; Науменко В.Е. К вопросу о церковно-административном устройстве Таврики... – С. 133–138.
Parthey G. Hieroclis Synecdemos... – № IX; Гръцки извори за българската история. – София, 1961. – Т. 4. – С. 145–155; Darrouzes J. Notitiae episcopatuum... – P. 56–77.
Darrouzes J. Remarques sur les creations d ’eveches byzantins II REB. – 1989. – T. 47. – P. 209.
Parthey G. Hierocfis Synecdemos... – P. 55–94; Gelzer H. Georgii Cyprii descriptio orbis romani. – Leipzig, 1890. – S. 1–27; Grumel V. La notitia de Basile de Ialimbana. Essai sur la data de sa composition // REB. – 1961. – Vol. 19. – P. 198–207; Beck H.-G. Kirche und theologischen Literatur im byzantinischen Reich. – Munchen, 1959. – S. 151; Гръцки извори... – C. 155–156; Кулаковский Ю.А. К истории готской епархии... – С. 173–174. Parthey G. Hierocfis Synecdemos... – P. 55–94; Gelzer H. Georgii Cyprii descriptio orbis romani. – Leipzig, 1890. – S. 1–27; Grumel V. La notitia de Basile de Ialimbana. Essai sur la data de sa composition // REB. – 1961. – Vol. 19. – P. 198–207; Beck H.-G. Kirche und theologischen Literatur im byzantinischen Reich. – Munchen, 1959. – S. 151; Гръцки извори... – C. 155–156; Кулаковский Ю.А. К истории готской епархии... – С. 173–174.
См.: Darrouzes J. Op. cit. – P. 34–45, 250 (not. IV); Науменко В.Е. Церковная география Таврики... – С. 12, 18; Науменко В.Е. К вопросу о церковно-административном устройстве Таврики... – С. 142.
Darrouzes J. Op. cit. – P. 46–48 (not. V); подр. см.: Сорочан С. Б. «Carceris habitateris»? Положение Херсона во второй половине IX в. // БИ. – Симферополь, 2003. – Вып. 3. – С. 73–130.
Geizer H. Ungedruckte und ungenugend veroffentlichte Texte der Notitiae episcopatuum... – P. 550–559; Grumel V. Les Regestes des actes au Patriarcat de Constantinople. Vol. 1: Les actes des patriarches. Fasc. 2: Les regestes de 715 a 1 042.– Constantinopoli, 1936.– №598; Darrouzes /.Notitiae episcopatuum... – P. 53–78, 269–288 (notitiae 7); ср.: Кулаковский Ю.А. К истории Готской епархии... – С. 174 (автор путает эту нотицию с Nova tactica); Науменко В. Е. Церковная география... –
С. 19; Науменко В.Е. К вопросу о церковно-административном устройстве Таврики... – С. 143–144. Видимо, следует учитывать замечание Петра Коледарова по поводу того, что особенности состава этого списка могут указывать на положение, сложившееся после поражения византийцев при Булгарофигоне в 896 г., то есть он относился к началу правления Льва VI, когда Империя утратила часть своих земель и городов во Фракии и Юго-Восточной Македонии (Коледаров П.
Политическа география на средновековна българска държава. Ч. 1: От 681 до 1018 г.–- София, 1979. – С. 25,44, бел. 176; С. 46–47, бел. 10). Сугдея и Фулы впервые указываются как самостоятельные архиепископства.
Гръцки извори... – С. 158–165; Darrouzes J. Op. c it. – P. 116–117.
Шахматов A.A. «Повесть временных лет». Т. 1: Вводная часть. Текст. Примечания. – Пг., 1916. – С. 51–61, 86–87 (особенно С. 57, 86); ПСРА. T. I: Лаврентьевская летопись. – Вып. 1. Повесть временных лет, – Л., 1926. – Стб. 50–51; ПСРЛ. Т. 38: Радзивилловская летопись, – Л., 1989. – С. 24–25; Шестаков С. П. Очерки по истории Херсонеса в VI-X веках по Р. Хр. // Памятники христианского Херсонеса. – М., 1908. – Вып. 3. – С. 76; Антология мировой политической мысли: В 5 т. Т. 3: Политическая мысль в России X – первой половины XIX в. – М., 1997. – С.
23–26; ср.: Повесть временных лет. Ч. 2: Приложения/Статьи и коммент. Д. С. Лихачева. – М.; Л., 1950. – С. 117–118, 318–319; Хачатуров Р. А. Мирные договоры Руси с Византией. – М., 1988; MalingoudiJ. Die russisch-byzantinischen Vertrage des 10. Jhds. aus diplomatischer Sicht. – Thessaloniki, 1994; Малингуди Я. Русско-византийские договоры в Х в. в свете дипломатики // ВВ. – 1995. – Т. 56 (81). – С. 68–91; 1997. – Т. 57 (82). – С. 58–87. Тексты договоров представляют собой документы, включенные Нестором в свою летопись в первое десятилетие XII в. Судя по всему, они существовали в двух экземплярах – хартиях, один из которых был подписан в Константинополе византийской стороной (на нем стоял крест), а другой – русской («послы ваши и гостье ваши»).
Iordanis Romana et Getica / Rec. Th. Mommsen II MGH. Auctorum antiquissimorum. – Hannoverae; Lipsiae, 1882. – T. 5. – Pt.l. – P.63; Иордан. О происхождении и деяниях гетов (Getica) / Вступ. ст., пер., коммент. Е. Ч. Скржинской. – М., 1960. – С. 72, §37.
Iordanis Romana et Getica / Rec. Th. Vommsen // MGH. Auctores antiquissimorum. – Hannoverae, Lipsiae, 1882. – N.5. – Pt.l. – P.63; Иордан. О происхождении и деяниях гетов (Getica)/ Вступ. ст., пер., коммент. Е.Ч. Скржинской. – М., 1960. – С. 72, гл. 37.
Procopii Caesariensis opera omnia / Rec. J. Haury, G. Wirth. – Lipsiae, 1964. – Vol. 4: Peri ktismaton libri VI sive De aedificiis; Прокопий Кесарийский. О постройках / Пер. С. П. Кондратьева // ВДИ. – 1939. – №4. – С. 203–298; ср.: Cameron Av. Procopius and the Sixth Century. – London; Berkley; Los Angeles, 1985. – Р. 112, 225; Whitby L. М. Justinian’s Bridge over the Sangarius and the Date of Procopius De Aedificiis //Journal of Hellenic Studies. – 1985. – Vol. 105. – P. 145–147; Scott R. Justinian’s Coinage and Eastern Reforms and the Date of the Secret History // BMGS. – 1987. – Vol. 11. – P. 215–221; Торбатов С.Б. «Скифские аномалии» Прокопия Кесарийского и вопрос о времени составления его трактата «О постройках» // ВВ. – 2002. – Т. 61 (86). – С. 52–55.
ExhistoriaMenandriprotectorisexerpta // Dcxippi,Eunapii, Petri, Prisci, Malchi.Menandrihistoriarum quae supersunt. – Bonnae, 1829. – P. 279–444; Historici graeci minoris / Ed. L. Dindorfius. – Vol. 2: Menander Protector et Agathias. – Lipsiae, 1870. – P. 1–131 (p. 89–90, 125); Menandros II Excerpta de legationibus / Ed. C. de Boor. – Berolini, 1903. – P. 170–221,442–477; Менандр Византиец. Продолжение истории Агафиевой (отрывок 1–77) // Византийские историки Дексипп, Эвнапий, Олимпиодор, Малх, Петр Патриций, Менандр, Кандид, Ноннос и Феофан Византиец / Пер. с греч. С. Дестуниса. – СПб., 1860. – С. 313–470 (С. 417, фр. 45; С. 462, фр. 66).
Pauli Diaconi Historia langobardorum // MGH. Scriptores rerum langobardicarum et italicarum saeculi VI–IX / Ed. L. Bethmenn, G. Waitz. – Berolini, 1978. – P. 12–187 (особенно VI. 31–32).
«Краткая история» сохранилась в двух рукописях: неполной, Лондонской (cod. Londinensis. Add. 19390, f. 24г–55г), доведенной до 713 г., и Ватиканской (cod. Vaticanus graecus 977, f. 185r–209r), которая оканчивается 769 г. Рукописи разнятся только незначительными деталями и стилистическими особенностями, возможно, являясь авторскими версиями. См.: Patriarche Nicephore Istoria syntomos // Nicephori archiepiscopi Constantinopolitani opuscula historica / Ed. C. de Boor. Accedit Ignatii Diaconi vita Nicephori. – Lipsiae, 1880. – P. 1–77 (о событиях 695–712 гг. – p. 38–47); Nicephors, Patriarch of Constantinople. Short History / Text, transi, and commen. By C. Mango. – Washington, D. C., 1990 (Dumbarton Oaks Text. 10); Никифора, патриарха Константинопольского, Краткая история со времени после царствования Маврикия/ Пер. Е. Э. Липшиц // ВВ. – 1950. – Т. 3 (28). – С. 85–105, 349–387; Патриарх Никифор (ок. 758–829). «Бревиарий» // Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана, «Бревиарий» Никифора / Тексты, пер., коммент. – М., 1980. – С. 145–184. О проблемах датировки и источников «Краткой истории»: КажданА.П. в сотрудничестве с Шерри Au Ф., Ангелиди X. История византийской литературы (650–850 гг.). – СПб., 2002. – С. 277–279.
Древнейшими из 18 сохранившихся рукописей «Хронографии» Феофана являются две рукописи X в. (cod. Parisinus gr. 1710 и cod. Vaticanus gr. 155), которые помещены в основу издания Карла де Боора. См.: Theopnanis Chronographia / Rec. C. de Boor. Vol. 1: Textum graecum continens. – Lipsiae, 1883. – P. 369–380; Vol. 2: Theophanis vitas. Anastasii bibliothecarii historiam tripertitam, dissertationem de codicibus operis Theophanei, indices continens. – Lipsiae, 1885 (во втором томе помещен латинский перевод Феофана, сделанный папским библиотекарем Анастасием в 873–875 гг.); The Chronicle of Theophanes. /An English Translation of Anni Mundi 6095–6305 (A.D. 602–813), with Introduction and Notes by H. Turtledove. – Philadelphia, 1982; Theopanes Chronographia. A Chronicle of Eighth Century Byzantium / Transi, by A. R. Santoro (Sources of Isaurian History. 1). Greek, Roman and Byzantine Studies Conference. – Gorham; Maine, 1982; Летопись Византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта / Пер. с греч. В. И. Оболенского, Ф. А. Терновского, с предисл. О. М. Бодянского. – М., 1884; Феофан Исповедник (ок. 760–818). «Хронография» // Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана, «Бревиарий» Никифора / Тексты, пер., коммент. – М., 1980. – С. 17–144; см.: Преображенский П.Г. Летописное повествование св. Феофана Исповедника: Исследование из области византийской историографии, – Вена, 1912; Успенский К. Н. Очерки по истории иконоборческого движения в Византийской империи в VIII–IX вв. Феофан и его Хронография // ВВ. – 1950. – Т. 3 (28). – С. 393–438; ВВ. 1951. – Т. 4 (29). – С. 211–262; Чичуров И. С. Место «Хронографии» Феофана в ранневизантийской исторической традиции (IV – начало IX в.) // Древнейшие государства на территории СССР. 1981 год. – М., 1983. – С. 5–146; Любарский Я.Н. Феофан Исповедник и источники его «Хронографии»: (К вопросу о методах их освоения) // ВВ. – 1984. – Т. 45. – С. 72–86; Каждан А. П. в сотрудничестве с Шерри Ли Ф., Ангелиди X. История византийской литературы (650–850 гг.). – С. 280–283; KazdanA. Theophanes the Confessor // The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991. – Vol. 3. – P. 2063 (там же литература по персоналии).
Georgius Cedrenus Synopsis historiarum. – Bonnae, 1838. – Vol. 1. – P. 776–784; Ioannis Zonara Epitome historiarum. – Lipsiae, 1852. – Vol. 3. – P. 323–329; Constantin Manassis Breviarium // Constantin Manassis, Ioel, Grigorius Akropolita. – Bonnae, 1838. – P. 167,169–176.
См.: Kazdan A. Theophanes Continuatus // The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991. – Vol. 3. – P. 2061–2062.
Theophanes continuatus Chronographia Christi amantis ac Porphyrogenneti domini Constantini, sapientissimi domini Leonis imperatoris filii, iussu conscripta // Theophanes continuatus, Ioannes Cameniata, Symeon magister, Georgius monachus / Rec. I. Bekker. – Bonnae, 1838. – P. 122–124; Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей / Изд.Я.Н. Любарского. – М., 1992. – С. 56–57, 202–265; Ljubarski J.N. Theophanes Continuatus und Genesios // BS. – 1987.– T. 48. – F. 1. – S. 12–27.
Constantini Porphyrogennetos. De provinciis regni byzantini. Liber secundus, Europa / Ed. Th. Tafel. – Tubingen, 1847. – P. 9–10; Constantino Porfirogenito. De thematibus I–II / Introd., testo critico, comm. a cura di Adolfo Pertusi (Studi e Testi. 160). – Citta’ del Vaticano, Roma, 1952. – P. 98–99; Константин Багрянородный. О фемах II Сочинения Константина Багрянородного «О фемах» (De thematibus) и «О народах» (De administrando imperio) с предисловием Г. Ааскина. – М., 1899. – С. 19–63; Известия византийских писателей о Северном Причерноморье // ИГАИМК. – 1934. – Вып. 91. – С. 45–46; Ostrogorsky G. Sur la date de la composition du Livre des themes et sur l’epoque de la constitution des premiers’ themes d ’Asie Mineure // Byzantion. – 1954. – T. 23. – Fasc. 1. – P. 31–66; Любарский Я. H. Михаил Пселл: Личность и творчество. К истории византийского предгуманизма. – М., 1978. – С. 128; Kazdan A. De Thematibus // The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991. – Vol. 1. – P. 614–615.
Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. Vol. 1: Greek text / Ed. by Gy. Moravcsik; English transi, by R.J.H. Jenkins. – Budapest, 1949; Vol. 2. Commentary by F. Dvornik, R.J.H. Jenkins, B. Lewis e.a. – London, 1962; Constantin Porfirogentul. Carte de invatatura pentru fiul sau Romanos / Trad, de V. Grecu. – Bucuresti, 1971; Константин Багрянородный. Об управлении империей / Текст, пер., коммент.; под ред. Г.Г. Литаврина, А.П. Новосельцева. – М., 1989; ср.: Bury J. The Treatise «De administrando imperio» // BZ. – 1906. – Bd. 15. – P. 517–577; Lemerle P. Le premier humanism byzantin: Notes et remarques sur enseignoment et culture a Byzance des origines au Xe siede. – Paris, 1971. – P. 274–280; Kazdan Л. De Administrando Imperio // The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991. – Vol. 1. – P. 593.
Бибиков М. В. Историческая литература Византии. – СПб. 1998. – С. 96.
Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. Vol. 1.: Greek text / Ed. by Gy. Moravcsik; English transi, by R. J. H. Jenkins. – Budapest, 1949. – P. 182–184.
Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. – P. 258–287; Харматта Я. К истории Херсонеса Таврического и Боспора // Античное общество. – М., 1967. – С. 204–208. Жильбер Дагрон следующим образом конкретизирует это наблюдение о 53 главе трактата: «Она представляет... жанр городских Patria, которые оперируют извращенной устной традицией, плохо прочтенными надписями, ложными толкованиями монументов и топонимов, пытаясь связать воедино клочки разорванного прошлого. В отличие от агиографов они не стремятся привязать историю города к истории церкви, православия и Империи, но, наоборот, выделяют город и его культурy как самостоятельную ценность независимо от религиозной или государственной системы» Dagron G. Crimee ambigue (IVe – Xe siecles) // МАИЭТ. – 2000 – Вып. 7. – P. 290–291,295–297).
Гаркави А.Я. Крымский полуостров до монгольского нашествия в арабской литературе // Труды IV археологического съезда. – Казань, 1877.– Т. 2. – С. 243–244; ср.: Микульский A.B. Арабский Геродот. – М., 1998.
Гаркави А.Я. Дополнение к сочинению «Сказание мусульманских писателей о славянах и русских». – СПб., 1871. – С. 18,31–32; Протоколы заседаний съезда // Труды Второго археологического съезда в Санкт-Петербурге. – СПб., 1881. – Вып. 2. – С. 27.
Гаркави А.Я. Дополнение... – С. 19–20; Гаркави А.Я. Крымский полуостров... – С. 243–244; Могаричев Ю.М. Забытый источник по истории средневекового Херсона // ANAXAPCIC.: Памяти Ю.Г. Виноградова (X. сб. – Вып. 11). – Севастополь, 2001. – С. 129–131; ср.: Нефедова Н.К. Куда ездили древние русы – в Андалузию или Анатолию? // Советское востоковедение. – 1958. № 4, – С. 114; Бейлис В. М. Ал-Мас’уди о русско-византийских отношениях в 50-х годах Хв. // Международные связи России до XVII в. – М., 1961. – С. 24–25.
Лопарев Хр. Византийские Жития святых VIII-IX веков // ВВ. – 1911. – Т. 17. – Вып. 1–2. – С. 42.
БарсовН. И. Синаксис//Христианство: Энциклопедический словарь: В 3 т. – М., 1995. –Т. 2. – С. 572.
См.: Kazdan A., Talbot А.-М. Hagiography II The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991. – Vol. 1. – P. 897–899; Бибиков M.B. Историческая литература Византии. – C. 121–127; Сорочан С.Л.Византия IV-IX веков: этюды рынка. 2-е изд., испр. и доп. – Харьков, 2001. – С. 37–39.
Франко I. Сьвятий Климент у Корсунi. Причинки до icтopii староруськоi легенди // Записки наукового товариства iмeнi Шевченка. – Львiв, 1902. – Т. 46. – Кн. 2. – Ч. 1–3. – С. 1 (переизд. см.: Франко I.Я. Святий Климент у Kopcyнi // Франко I.Я. Повне зiбраиння твopiв в 50 т. – К., 1981. – Т. 3 4. –С. 7–347).
См.: Пiopo I. С. Про один з поглядiв на джерела та iстopiю пизньоантичного Херсонеса // Археологiя. – 1997. – №2. – С. 123–128.
Феодосий. О местоположении Святой Земли / Изд. и пер. И. Помяловского // Православный Палестинский сборник. – СПб., 1891. – Вып. 28. – С. I–IV, 1, 149; ср.: Уханова Е.В. Обретение мощей св. Климента, папы римского, в контексте внешней и внутренней политики Византии середины IX в. // ВВ. – 2000. – Т. 59 (84). – С. 118; Jastrzebowska E. II culto di S. Clemente a Chersoneso alla luce della ricetca archeologica // Studi su Clemente Romano. – Roma, 2003. – P. 127. Учитывая возможность поздней вставки, следует с осторожностью подойти к предложению называть Херсон VI в. в качестве транзитного пункта при следовании из Северного Причерноморья в Иерусалим (ср.: Сиротенко В. Т. Письменные источники по истории Херсонеса IV-VI вв. // Ученые записки Пермского гос. ун-та. – 1964. – №117. – с. 101).
Херсонские святители. Страдания священномучеников Херсонских, епископов Василевса, Капитона и других. Список на греч. яз., хранящийся в Синодальной библиотеке в Москве/Пер. на рус. протоиерей С. Серафимов // ЗООИД. – 1868. – Т. 7. – С. 120–131; Латышев В.В. Жития св. епископов Херсонских: Исследование и тексты // Записки имп. АН. – Серия VIII по ист. -филол. отд. –1906. – Т. 8. – №3. – С. 1–81; Страдания святых священномучеников и епископов Херсонских Василея, Капитона и иных с ними/Пер. с греч. В.В. Л атышева//И АК. – 1907. – Вып. 23. – С. 108–112; Жития святых Ефрема, Василея, Евгения, Агафодора, Елпидия, Еферия и Капитона в Супрасльской рукописи // Лавров П. Жития херсонских святых в греко-славянской письменности / Памятники христианского Херсонеса. – М., 1911. – Вып. 2. – С. 158–161; Жития святых Ефрема, Василея, Евгения, Агафодора, Елпидия, Еферия и Капитона в Новом русском переводе // Лавров П. Жития херсонских святых в греко-славянской письменности // Памятники христианского Херсонеса. – М., 1911. – Вып. 2. – С. 161–166; Страдания святых священномучеников Ефрема, Василия, Евгения, Елпидия, Агафодора, Еферия и Капитона в Херсоне в различное время епископствовавших: Из Минеи-Четьи // Макарий (Булгаков). История русской церкви. – М., 1994. – Кн. 1. – С. 325–329; Житие святых епископов Херсонских в грузинской минее. I. Вступ. ст. В.В. Латышева. //. Пер. грузин, текста протоиерея К. Кекелидзе II И А К. – 1913.– Вып. 49. – С. 75–88; Halkin F. La passion des sept eveques de Cherson (Crimee) // AB. – 1984. – T. 102. – P. 253–261. Во вступительном слове в Житии древнейшей редакции сохранились доказательства херсонского происхождения источника: «и сии херсоньскый град», «Христос
Бог наш остави нам стыихъ мученикъ и архиепископъ житие». Этот первоначальный греческий вариант житий, позднее переведенный на грузинский и старославянский языки, представлял собой поучение духовного лица, скорее всего, обращенное к монашествующим, поскольку автор называет своих слушателей «честные братья» (Латышев В. В. Жития св. епископов Херсонских: Исследование и тексты. – С. 12–13). Наиболее ранний список рукописи относится к X в. {Латышев В.В. Заметки к агиологическим текстам // Известия Отдела русского языка и словесности АН. – СПб., 1908. – Т. 13. – Кн. 3. – С. 6–17).
Франко I. Сьвятий Климент у Kopcyнi. Причинки до iстopii староруськоi легенди // Записки наукового товариства iм. Шевченка. – Львiв, 1903. – Т. 56. – Кн. 6. – Ч. 8. – С. 145–165 (особенно С. 164); ср. критические возражения: Шестаков С. П. Очерки... – С. 19–24; Спиридонов Д. С. Д-р И. Франко. Святий Климент у Корсуни. 1902–1905 Львов: (Критико-библиографическая заметка) // ИТУАК. – 1914. – № 51. – С. 269; Васильев Л.Л. Готы в Крыму. Ч. 1 // ИРАИМК. – 1921.–Т. 1. – С. 6; подр. см.: Сорочан С. Б., Зубарь В. М., Марченко Л. В. Жизнь и гибель Херсонеса. – Харьков, 2000. – С. 168–208; Зубарь В. М., Хворостяный Л. И. От язычества к христианству. – К., 2000. – С. 53–54, 90–92 (там же литература вопроса).
Юрочкин В. Ю., Джанов А. В. Церковная история Херсонеса V в. // Церковная археология Южной Руси. – Симферополь, 2002. – С. 53–56; ср. возражения: Завадская И. А. Христианизация ранневизантийского Херсонеса (IV–VI вв.) // МАИЭТ. – 2003. – Вып. 10. – С. 417.
Гриневич К. Э. Четырехапсидное здание в Херсонесе: Статьи для Херсонесского сборника, вып. V. 1957 г. // Архив ЗХТ. – Д. №1035. – А. 129–134; Кутайсов В.А. Четырехапсидный храм Херсонеса // СА. – 1982. – №1. – С. 155–169; Сорочан С. Б., Зубарь В. М., Марченко А. В. Херсонес Херсон-Корсунь. – К., 2003. – С. 198–202.
Ср.: Тафт Р. Ф. Византийский церковный обряд: Краткий очерк / Пер. с англ. A.A. Чекаловой. – СПб., 2000. – С. 39,44–45.
Латышев В. В. Жития св. епископов Херсонских. – С. 15–16,44; Латышев В. В. Заметки к агиологическим текстам. – С. 16–17; ср.: Житие Иоанна Готского // Труды В. Г. Васильевского. – СПб., 1912. – Т. 2. – Вып. 2. – С. 386; Диатроптов П. Д. Распространение христианства в Северном Причерноморье: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. – М., 1988. – С. 11; Айбабин А. И. Этническая история ранневизантийского Крыма. – С. 134. Ко времени «не ранее VI в.» относит херсонесские жития и Жильбер Дагрон (Dagron G. Crimee ambigue. – C. 290,295).
См.: Завадская И. А. Хронология памятников раннесредневековой христианской архитектуры Херсонеса (по археологическим данным) // МАИЭТ. – 2000. – Вып. 7. – С. 84; Юрочкин В. Ю., Джанов А. В. Указ. соч. – С. 50–51, 59.
Завадская И. А. Раннесредневековые храмы западной части Херсонеса // МАИЭТ. – 1998. – Вып. 6. – С. 339–340; Завадская И. А. Хронология памятников... – С. 83; Завадская И. А. О происхождении христианской архитектуры ранневизантийского Херсонеса // МАИЭТ. – 2001. – Вып. 8. – С. 271–272; ср.: Кутайсов В., Юрочкин В. Бассейн римского времени в юго-западном районе Херсонеса // Византия и Крым: Тезисы докл. междунар. конф. – Симферополь, 1997. – С. 55 (о датировке печи); Ранневизантийские сакральные постройки Херсонеса Таврического. – Познань, 2004. – С. 51.
Сазанов A.B. Амфорный комплекс первой четверти VII в. н.э. из Северо-Восточного района Херсонеса // МАИЭТ. – 1991. – Вып. 2. – С. 67; Сазанов A.B. Города и поселения Северного Причерноморья ранневизантийского времени: Автореф. дис. ... д-ра ист. наук / МГУ. – М., 1999. – С. 20, 35, табл. 11; Сазанов A.B. К вопросу о времени сооружения четырехапсидного храма Херсонеса // X. сб. – 2004. – Вып. 13. – С. 202–210. Это заключение подтверждается исследованием фрагментов краснолаковых блюд со штампами в виде пальметт, птицы, креста с подвесками, извлеченных из субстукции под северной апсидой храма, и стеклянных находок из того же комплекса (ГолофастА.А. Штампы V–VII вв. на посуде группы «Фокейской краснолаковой» из раскопок Херсонесского городища // МАИЭТ. – 2002. – Вып. 9. – С. 139, №б, рис. 1,7; С. 155, № 63, рис. 4,7; С. 166, №126, рис. 7,13; Голофаст А.А. Стекло ранневизантийского Херсонеса// МАИЭТ. – 2001. – Вып. 8. – С. 109, комплекс 7). Анализ находок из слоев 4–6 , проделанный В.Ю. Юрочкиным и A.B. Джановым, тоже позволяет заключить, что, вопреки мнению авторов, пытающихся сдвинуть датировку в сторону V столетия, большая часть обнаруженного, в том числе поэднеримские монеты IV в., монета Феодосия II и монета Анастасия I, бытовала на протяжении VI в. см.: Юрочкин В. Ю., Джанов А. В. Церковная история Херсонеса V в. – С. 59–62).
Подр. см.: Сорочан С.Б., Зубарь В.М., Марченко A.B. Херсонес... – С. 13–28,172–181.
Сорочан С.Б. Где находился херсонесский храм св. Петра? // Херсонес Таврический: У истоков мировых религий: Материалы науч. конф. – Севастополь, 2001. –С. 3–6; Сорочан С.Б. О храме во имя апостола Петра в раннесредневековом Херсонесе (Херсоне) // Восток – Запад: межконфессиональный диалог: Тезисы докл. и сообщ. – Севастополь, 2002. – С. 37–38; Сорочан С. Б., Зубарь В.М., Марченко A.B. Херсонес... – С. 116–120.
Зубарь В.М. Проникновение и утверждение христианства в Херсонесе Таврическом // Византийская Таврика. – К., 1991. – С. 20.
Ср.: Юрочкин В.Ю., Джанов A.B. Указ. соч. – С. 55–58.
См.: Могаричев Ю.М. К вопросу о раннесредневековых иудейских общинах в Крыму // X. сб. – 2003. – Вып. 12. – С. 288–291; Могаричев Ю.М. Крымская агиография как отражение изменений в политической и церковной структуре Таврики иконоборческого периода (к постановке проблемы) // ПИФК. – М.; Магнитогорск, 2003. – Вып. 13. – С. 271–273.
Ср.: Тафт Р. Ф. Указ. соч. – С. 35–36.
Ср.: Юрочкин В. Ю., Джанов A.B. Церковная история... – С. 58, 62.
Пространная редакция: Commemoratio eorum, quae saeviter et sine Dei respectu acta sunt a yeritatis adversariis in sanctum et apostolicum novum revera confessorem et martyrem Martinum papam Romae... // Mansi J. Sacrorum conciliorum nova et amplissima collectio... – Florentia, 1764. – T. 10. – Col. 853–861; краткая редакция: PL. – 1851. – Т. 87. – Col. 111–120; см.: Бородин O.P. Церковнополитическая борьба в Византии в середине VII п. и «дело» римского папы Мартина I // ВВ. – 1991. –Т. 52. –С. 48.
Peitz W.M. Martin I und Maximus Confessor: Beitrage zur Geschichte des Monotheletenstreites in den Jahren 645–668 // Historisches Jahrbuch. – Munchen, 1917. – Bd. 38. – Heft 2–3. – S. 456–457.
Jaffe Ph. Regesta pontificum romanorum. – Berlin, 1851. – P. 163.
Из текста следует, что пострадавшие за веру братья Евпрепий и Феодор были сыновьями Плутина, очевидно, царского пекаря (basilikou mankipos или imperatorii pistoris в латинском варианте) при Ираклии (610–641). Во время монофелитских гонений они были схвачены около Авидоса и около 646 г. оказались в ссылке в Херсоне, где их разлучали (choristhentes, separatis) и отправляли в соседние «крепости племен». Евпрепий умер в один год с папой Мартином, а Феодор прожил лет на 12 дольше, то есть провел в Херсоне и его окрестных кастра в общей сложности около двух десятков лет.
Istoria syntomos ta kata ton makarion martinon gegonota papan Romes kai ton osion Maximon kai ton syn auto // Епифанович С. Л. Материалы к изучению жизни и творений преп. Максима Исповедника. – К., 1917. – S. 10м16, sec. Ι–V (по cod. Vaticanus gr. 1671, X в., л. 143–152 об.).
Anastasii Bibliothecarii Collectanea. Scholion sive Hypomnesticum // PL. – 1853. – T. 129. – Col. 681 D – 686 D; PG. – 1861. – T. 90. – Col. 193 С – 202 С; DevreesseR. Le texte grec de l’Hypomnesticum de Theodore Spoude: le supplice, l’exil et la mort des victimes illustres du Monothelisme // AB. – 1935. – T. 53. – P. 49–80 (текст: p. 66–80; коммент.: p. 49–66). С. Л. Епифанович без объяснений приписал текст «Ипомнестикума» активному борцу за православие Феодосию Гангрскому, пострадавшему за веру вскоре после папы Мартина, однако текст схолии именует ее автора Феодором, на что обратили внимание позднейшие исследователи (см.: Епифанович С.А. Материалы... – S. 11, comm. 1; DevreesseR. Op. cit. – P. 49–66; Бородин O.P. Церковно-политическая борьба... – C. 49). Есть основание полагать, что документ был написан в конце 668 или в начале 669 г. Феодором Спудом. Не исключено также, что первоначальные редакции «Воспоминаний» (Commemoratio) и «Напоминаний» (Hypomnesticum) были написаны одним человеком (Бородин O.P. Равеннский экзархат. Византийцы в Италии. – СПб., 2001. – С. 35–37). В этом случае им мог быть все тот же Феодор Спуд.
См. подробную оценку источника С. П. Шестаковым, впрочем, не лишенную неточностей. К примеру, отец братьев назван Плутимом (в обоих вариантах источника ясно читается Ploutin – Plutin), а его должность царского манкипа интерпретирована как «главный интендант». Не имеет оснований и надуманное указание на то, что Феодор и Евпрепий были отправляемы в castris gentium «...в качестве послов» (Шестаков С.П. Очерки по истории Херсонеса в VI–X веках по Р. Хр. – Приложение III, С. 120–121).
Vita Sti Eligii // PL. – 1851. – T. 87. – Col. 506.
Epiphanii monachi et presbytcrj edita et inedita / Ed. A. Dressel. – Paris; Leipzig, 1843; Epiphaniou monachou kai presbyterou peri tou biou kai ton praxeon kai telous tou agiou kai paneuphemou kai protokletou ton apostolon Andreou // PG. – 1864.
T. 120. – Col. 216–260; Хождение апостола Андрея в стране мирмидонян // Труды В. Г. Васильевского. – СПб., 1909. – Т.2, – Вып. 1, – С. 213–295. Наряду с Епифаниевой версией есть другие, близкие к ней, апокрифические греческие, старославянские и грузинская редакции Деяний (Praxeis) и Жития апостола Андрея (Praxeis kai periodoi tou agiou kai paneuphemou Apostolou Andreou, egkomio sympeplegmenai // AB. – 1894. – T. 13. – Fasc. 3–4. – P. 311–336, 337–352 (по рукописи XI–XII вв.); Житие святого Андрея Первозванного // Жития святых российской церкви, также иверских и словянских. – СПб., 1856. – Ноябрь. – С. 425; Грузинское «Житие св. Апостола Андрея Первозванного» // Христианское чтение. – 1869. – №8. – С. 151–180 (пер. с рукописи Давидгарджийского монастыря; время
составления неизвестно); см.: Петровский С. В. Апокрифические сказания об Апостольской проповеди по Черноморскому побережью: Время образования этих сказаний. Отдел I. Глава I и II // ЗООИД. – 1897. – Т. 20. – С. 29–148; Петровский С. В. Апокрифические сказания об Апостольской проповеди по Черноморскому побережью. Отдел II. Историческая ценность апокрифических сказаний. Главы III и IV. Отдел III. Краткие известия и позднейшие распространенные сказания об Апостольской миссии в пределах северо-восточного Черноморья; отношения тех и других к аналогичным апокрифическим сказаниям. Глава V и VI. Заключение и дополнение // ЗООИД. – 1897. – Т. 21. – С. 148–150.
Это мнение совпадает с точкой зрения И. Шевченко, полагавшего, что Житие апостола Андрея «возникло вначале 800-хгг.» (Шевченко I. Релiгiйнi micii очима Вiзантii // Записки наукового товариства iм. Т. Шевченка. – Львiв, 1991. – Т. 222: Працi iсторiко-фiлософсъкоi секцii. – С. 22). Иную датировку см.: Dvornik F. The Idea of Apostolity in Byzantium and the Legend of Apostle Andrew. – Cambridge (Mass.), 1958, – P. 225: Чичуров И. С. Литература VIII–Х вв. II Культуfia Византии. Вторая пол. VII–XII вв. – М., 1989. – С. 142 (первая половина IX в), Хазанов А. Мадисон, США). Евреи в раннесредневековой Византии // Вестник Еврейского ун-та в Москве. – 1994. – NS1 (5). – С. 6 («в конце VIII в.»); Виноградов А.Ю. К становлению легенды об Андрее Первозванном – апостоле Понта // Византия и Крым: Тезисы докл. – Симферополь,
1997. – С. 25 (815–820 гг.); Auzepy M.-F. Gothie et Crimee de 750 a 830 dans les sources ecclesiastique et monastiques grecques // МАИЭТ. – 2000. – Вып. 7. – P. 324–325 (815–843 гг) Байер Х.-Ф. История крымских готов как интерпретация Сказания Матфея о городе Феодоро. – Екатеринбург, 2001. – С. 345 («после 820 г.», время правления Михаила II); Науменко В.Е. К вопросу о характере византийско-хазарских отношений в конце VIII – середине IX вв. // ПИФК. – 2002. – Вып. 12. – С. 562, прим. 23 («между 815 и 843 гг.»); Завадская И. А. Христианизация ранневизантийского Херсонеса. – С. 403 («в 20–30-х гг. IX в.»).
Самая ранняя рукопись Жития относится к X в. (Cod. Vaticani graeci 1667,257 v – 261 г). Издания: Vita Ioannis Gottniae // Acta Sanctorum. Junii V. – Antverpiae, 1709 (Bruxelles, 1969) – P. 190–194; Vita Ioannis Gotthiae // Acta Sanctorum. Junii VII / Collect., digest., ill. a Johanne Baptista Sollerio, I. Pinio, G. Cupero, P. Boschio. – Parisiis et Romae, 1868.– P. 167–171; Synaxarium Ecclesiae Constantinopolitanae ecodici sirmondiano / Ed. Hipp. Delehaye // Acta Sanctorum Novembris Propylaeum. – Bruxelles, 1902. – Col.772–774; HalkinF. Le synaxai regrecde Christ Charcha Oxford//AB. –1948. – Vol. 66. – P. 80–83; Житие Иоанна Готского// Труды В. Г. Васильевского. – СПб., 1912. – Т. 2. – Вып. 2. – С. 351–427; Житие преп. отца нашего Иоанна, епископа Готфии / Пер. с греч. А. Никитского // ЗООИД. – 1883.– Т. 13. – С. 25–34; Шапошников А. К. Житие преп. отца нашего Иоанна, епископа Готфии: (Тексты, переводы, толкования и комментарии). – Коктебель, 1995. – 60 с.; Житiе епископа Iоана Готського // Хронша 2000. – Biп. 33: Крим – крiзь тисячолптя. – К., 2000. – С. 259–265; см.: Васильев A.A. Готы в Крыму. Ч. 2 // ИГАИМК. – 1927. – Т. 5. – С. 201; Vasiliev A. The Goths in the Crimea. – Cambridge (Mass.), 1936. – P. 89–96; Dvornik F. Les legendes de Constantin et Methode vues de Byzance. – Prague, 1936. – P. 167; Sevcenko I. Hagiography of the Iconoclast Period // Iconoclasm / Ed. A. Brver, J. Herrin. – Birmingham, 1977.– P. 115; Karayannopulos I., Weiss G. Quellenkunde zur Geschichte von Byzanz (324–1453). – Weisbaden, 1982. – Hbd. 2. Hpt. 4: Hauptquellen. Allgemein Quellenlage (nach Jahrhunderten geordnet). – S. 325, N 176; Каждан A. П. в сотрудничестве с Шерри Ли Ф., Ангелиди X. История византийской литературы. – С. 260.
Huxley G. On the Vita of John of Gotthia // Greek, Roman and Byzantine Stydies. – 1978. – Vol. 19. – N 2. – P. 161–169; Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. О возникновении Готской епархии в Таврике // МАИЭТ. – 1991. – Вып. 2. – С. 119–121; Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. К вопросу о церковной истории Таврики в VIII в. // АДСВ. – 1999. – Вып. 30. – С. 95–115; Auzepy М.-F. Gothie et Crimee de 750 a 830... – P. 324–331; Сорочан С.Б. О положении Церкви в Крыму в VIII–IX вв. // БИЛС. – Симферополь, 2001. – Вып. 2. – С. 328–336; Байер Х.-Ф. История крымских готов... – С. 47–54;
Могаричев Ю.М. Крымская агиография. – С. 266–271; Сорочан С. Б. «Дело» епископа Иоанна Готского в связи с историей византийско-хазарских отношений в Таврике // Хазарский альманах. – К.; Харьков, М., 2003. – Т. 2. – С. 77–98; Сорочан С.Б. О характере и датировке восстания Иоанна Готского // Памятники Южного берега Крыма: вчера, сегодня, завтра.: Материалы Всеукраинской науч.-практ. конф. 24–26 апреля 2002 г. – Ялта, 2004. – С. 39–45.
Kazdan A. Theodore of Stoudites // The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991. – Vol. 3. – P. 2044–2045.
Vita А (Большое Житие): Michailus Monachus. Vita et conversatio sancti patris nostri et confessoris Theodori praepositi Studitarum // PG. – 1869. – T. 99. – Col. 113–232 (особенно col. 137); Доброклонский Л.П. Преп. Феодор, исповедники игумен Студийский // Записки Новороссийского университета. – Одесса, 1914. – Т. 113. – Прилож. – С. 399–411; Латышев В. Житие преп. Феодора Студита в мюнхенской рукописи №467 // ВВ. – 1915 (1914). – Т. 21. – Вып. 3–4. – С. 258–304 (особенно С. 267–268, sec. 18; С. 269, sec. 20); Житие преп. отца нашего Феодора Студита // Избранные жития святых (III–IX вв.). – М., 1992. – С. 350–372; Vita В (Малое Житие): Michailus Monachus. Vita et conversatio sancti patris nostri et confessoris Theodori Studii // PG. – 1862. – T. 99. – Col. 233–328 (особенно col. 252); Житие Феодора Студита // Творения св. отца нашего преп. Феодора Студита, переведенные с греч. яз. – СПб., 1867. – Ч. 1. – С. 3–97; см.: Гроссу Н. Преподобный Феодор Студит. Его время, жизнь и творения. – К., 1907 – C. XVI–XVII; Sevcenko I. Hagiography of the Iconoclast Period. – P. 116; Буланин Д.М. Житие Феодора Студита // Словарь книжников и книжности Древней Руси / Отв. ред. Д. С. Лихачев. – Л., 1987. – Вып. 1. – С. 177–179; Каждая Л. П. История византийской литературы. – С. 305–306.
Ignatii Diaconi Vita Nicephori patriarchae Constantinopolitani // Nicephori archiepiscopi Constantinopolitani opuscula historica / Ed. C. de Boor. – Lipsiae, 1880. – P. 137–217 (особенно p. 160); Житие святого отца нашего Никифора, архиепископа Константина града и нового Рима, списанное Игнатием, диаконом и скевофилаксом святейшей Великой церкви святой Софии // Творения святого отца нашего Никифора архиепископа Константинопольского. – Минск, 2001. – С. 3–71 (особенно С. 21, гл. 28).
La Vie grecques de S. Jean le Psichaite, confesseur sous le regne de Leon l’Armenien (813–820) / Ed. P. Van den Ven // Le Museon. Etudes philologiques, historiques et religieuses. Nouvelle Serie. – Louvain, 1902. – T. 3. – P. 98; ср.: Лопарев Xp.M. Византийские Жития святых VIII–IX веков // ВВ. – (1911) 1913. – T. 18. – Вып. 1–4. – C. 7–14; Лопарев Хр. М. Греческие жития святых VIII и IX веков. Ч. 1: Современные жития. – Пг., 1914. – С. 231 сл.; Рудаков А. П. Очерки византийской культуры по данным греческой агиографии. – М., 1917. – С. 242; Sevcenko I. Hagiography... – P. 117; Байер Х.-Ф. История крымских готов... – С. 347–348.
La Vie grecques de S. Jean le Psichaite... – P. 97–125 (особенно p. 118–120, § 8–9).
Ср.: Лопарев Хр. М. Византийские Жития святых... – C. 13; Байер Х.-Ф. История крымских готов...– С .352.
Vita Sti Josephi Hymnographi » auctore Joanne diacono Constantinopolitani // P G.– 1864.– T. 105. – Col. 939–974; Vita Sti Josephi Hymnographi auctore Theophane // Papadopoulos-Kerameus A. Monumenta graeca et latina ad historiam Photii pertinentia. – Petropoli, 1899. – T. 2. – P. 1–14; Пападопуло-Керамевс А. Сборник греческих и латинских памятников, касающихся Фотия патриарха. – СПб., 1901. – Вып. 2. – С. 1–14, №1; Synaxarium ecclesiae Constantinopolitanae е codicc Sirmondiano par Hipp. Delehaye//Acta Sanctorum Novembris Propylaeum. – Bruxelles, 1902. – Col. 583; Лопарев Xp. М. Греческие жития святых VIII и IX веков. – Пг., 1914. – С. 224–227; Campbell S. D., Kazdan A. A., Sevcenko N. P. Joseph the Hymnographer // The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991. – Vol. 1. – P. 1074; Каждая Α.Π. История византийской литературы... – C. 349–350. Иосиф Гимнограф остался известен прежде всего как игумен монастыря, основанного им в последней четверти IX в. близ столичного храма Иоанна Златоуста, где была создана школа церковного песнопения, а также метохия сицилийских монахов и паломников.
Synaxarium ecclesiae Constantinopolitanae... – Col. 583.
Каждан A. П. История византийской литературы... – С. 350.
Menaton tou Noembriou. – Athenai, 1896. – S. 193–199; подр. см.: Архиепископ Филарет (Гумилевский). Исторический обзор песнопевцев и песнопения Греческой Церкви, – СПб., 1902.– С. 262; Tomadakes E.J. Ioseph о Gemnographos: bios kai ergon. – Athenai, 1971.
Жития Кирилла и Мефодия (факсимиле рукописей). – М., 1986; Франко I. Съвятий Климент у Kopcyнi // Записки наукового товариства iм. Шевченка. – Львiв, 1904. – Т. 60. – Кн. 3. – С. 223–225 (пер. на укр.яз. гл. 8 Жития Константина); Ястребов Н.В. Сборник источников для истории жизни и деятельности Кирилла и Мефодия, апостолов славянских. – СПб., 1911; Пространные или так называемые Паннонские жития свв. Кирилла и Мефодия // Книга для чтения по истории средних веков / Под ред. П. Г. Виноградова. 4-е. изд. – М., 1912. – Вып. 2. – С. 135–182; Жития Константина и Мефодия. 1. Житие Константина Философа (по рукописи XV века бывш. Московской Духовной Академии) II Труды Славянской комиссии. Т. 1.: Лавров П.А. Материалы по истории возникновения древнейшей славянской письменности. – А., 1930. – С. 1–36; Житие Константина Философа (по рукописи 1469 г.) // Труды Славянской комиссии. Т. 1.; Лавров П.Л. Материалы по истории возникновения древнейшей славянской письменности. – Л., 1930. – С. 39–66; Панонски легенди: Житие на Константина; Житие на Meтодиja. – Oconje, 1969; Житие Константина // Сказания о начале славянской письменности / Вступ. ст., пер., коммент. Б. Н. Флори. – М., 1981. – С. 70 –92 ,105–142; Житие Мефодия // Сказания о начале славянской письменности – С. 93–104,143–173; Жития Кирилла и Мефодия. – М.; София, 1986. – С. 94–129; Жизнь и труды преподобных отец наших Мефодия и Константина, в монашестве Кирилла, учителей славянских // Москва. – М., 1991. – №5. – С. 143–160; см.: Dvornik Fr. Les legendes de Constantin et de Methode vuei de Byzance. – Prague, 1933. – P. 195–197, 359; Dvornik F. Byzantine Missions Among the Slavs. SS. Constantine-Cyril and Methodius. – Rahway, 1970. – P.66 fol.; EsserA. Wo fand der HL Konstantin-Kyrill die Gebeine des Hl. Clemens von Rom? // Cyrillo-Methodiana. – Koln, 1964. – S. 131 folg.; Сулмтал A.X.E., МаргаритовМ. За Кирил и Методий. – София, 1989.
Байер Х.-Ф. История крымских готов... – С. 75; ср.: Цукерман К. О происхождении двоевластия у хазар и обстоятельствах их обращения в иудаизм // МАИЭТ. – 2002. – Вып. 9. – С. 525.
Шевченко I. Релiгiйнi Micii очима Biзaнтii. – С. 15, прим. 12.
Житие и перенесение (мощей) св. Климента в рус. пер., из рукописи Румянцевского музея // Кирилло-Мефодиевский сборник. – М., 1865. – С. 327–342; Vita cum Translatione S. Clementis // Бильбасов B.A. Кирилл и Мефодий. – СПб., 1871. – С. 221–223 (текст); 314–316 (перевод); Франко I. Съвятий Климент у Корсунi // Записки наукового товариства iм. Шевченка. – Лвiв, 1904. – Т. 60. – Кн. 5. – С. 212–215 (в пер. на укр. яз. пропущены гл. 6–8,10–12); Vita cum Translatione S. Clementis / / Лавров П. Жития херсонских святых в греко-славянской письменности – М., 1911. – Вып. 2. – С. 142–147 (Сер. «Памятники христианского Херсонеса»); Лавров П. Житие и перенесение мощей св. Климента (Итальянская легенда. Vita cum Translatione S. dementis) // Книга для чтения по истории средних веков / Под ред. П. Г. Виноградова. 4-е изд-е. – М., 1912.– Вып. 2. – С. 215–221; см.: Лавровский П. Итальянская легенда: Критический обзор исследований и мнений о ней // ЖМНП. – 1886. – Ч. 246. – Июль. – С. 17–59; Meyvaert P., Devos P. Trois enigmes cyrillo-methodiennes de la «Legende Italique» resolues grace a un document inedit // AB. – 1955. – T. 73. – P. 455–461.
Это название впервые ввел в научный оборот Иосиф Добровский в XIX в.
Франко I. Съвятий Климент у Корсунi // Записки наукового товариства iм. Шевченка. – Лвiв, 1904. – Т. 59. – Кн. 3. – С. 208; Спиридонов Д. С. Д-р И. Франко. Святий Климент у Корсуни. С .272.
См.: Петров А. Письмо Анастасия Библиотекаря, новый источник по Кирилло-Мефодиевскому вопросу // ЖМНП. – 1893. – Январь. – С. 186–193.
Франко I. Съвятий Климент у Корсунi // Записки наукового товариства iм. Шевченка. – Львiв, 1904.– Т. 60. – Кн. 5. – С. 211.
Франко I. Съвятий Климент... – С. 245; Спиридонов Д. С. Указ. соч. – С. 272.
См.: Франко I. Съвятий Климент у Корсунi // Записки наукового товариства iм. Шевченка. – Лвiв, 1904. – Т. 59. – Кн. 3. – С. 192–194 (текст и перевод источников).
Слово на перенесение мощей Климента // Кирилло-Мефодиевский сборник. – М., 1865. – С. 319–327 (по списку XVI в.); Слово на перенесение мощей преславного Климента // Лавров П. Жития херсонских святых в греко-славянской письменности // Памятники христианского Херсонеса. – М., 1911. – Вып. 2. – С. 127–131; Франко I. Съвятий Климент у Корсунi//Записки наукового товариства Шевченка. – Львiв, 1904. – Т. 60. – Кн. 5. – С. 246–256 (текст старославянского
издания по рукописи первой половины XVI в. Московской Духовной академии, №91 по старому реестру); Слово на перенесение мощей Климента Римского / Пер. И. Калиганова // Родник златоструйный: Памятники болгарской литературы IX–XVIII веков. – М., 1990.– С. 311–316 (пер. сокр. по списку XVI в.); Сказание об обретении мощей св. Климента: Повествование об обретении мощей св. Климента и слов на перенесение их Константином в славянском переводе // Москва. – 1991. – №5. – С. 149–153.
См.: Франко I. Съвятий Климент у Корсунi. – С. 255.
Франко I. Съвятий Климент у Корсунi // Записки наукового товариства Шевченка. – Львiв, 1904. – Т. 59. – Кн. 3. – С. 188–189.
Слово на перенесение мощей преславного Климента. – С. 128, гл. 4; С. 129, гл. 8; Слово на перенесение мощей Климента Римского. – С. 312,313.
Ср.: Франко I. Съвятий Климент... – С. 188–189; Спиридонов Д. С. Указ. соч. – С. 271.
Франко I. Съвятий Климент... – С. 193–194.
S. Marcini рарае epistolae XVI, XVII // PL. – 1851. – T. 87. – Col. 201–204; Бородин O.P. Римский папа Мартин I и его письма из Крыма (статья, перевод, комментарий) // Причерноморье в средние века / Под ред. С. П. Карпова. – М., 1991. – С. 173–190.
Mansi J.D. Sacrorum consiliorum nova et amplissima collectio... – Paris, 1905. – T. 12. – Col. 971 (repr.: Graz, 1960); PL. – T. 89. – Col. 520.
Cm.: Michailus Monachus. Vita et conversatio sancti patris nostri et confessoris Theodori Studii //PG. – 1862. – T. 99. – Col. 264 D; Мелиоранский Б. Перечень византийских грамот и писем. – СПб., 1899. – С. 3.
Theodori Studitae epistulae//PG. – 1862. – Т. 99. – Col. 1344–1345,1520–1523; Творения cв. отца нашего и исповедника преп. Феодора Студита в рус. пер. – СПб., 1908. – Т. 2: Письма к разным лицам. – С. 454–455 (письмо XCII), 55–555 (письмо CLXIV); Доброклонский А. П. Преп. Феодор, исповедник и игумен Студийский. – С. 649.
Lapotre A. De Anastasio Bibliotecario. – Paris, 1885; Perels E. Papst Nikolaus I und Anastasius Bibliothecarius. – Berlin, 1920; Голенищев-Кутузов И. H. Средневековая латинская литература Италии. – М., 1972. – С. 160–163.
Письмо было спрятано в один из кодексов Лиссабонской библиотеки, который был написан в монастыре Алькобаэа в XIV в. Его впервые скопировал немецкий ученый доктор Гайне (ум.1848 г.). Рукопись Гайне была опубликована в 1892 г. мюнхенским профессором Фридрихом, который датировал составление письма 875–879 гг. См.: Ягич И. В. Вновь найденное свидетельство о деятельности Константина Философа, первоучителя славян св. Кирилла // Записки имп. АН. – СПб., 1893. – Т. 72. – Кн. 1. – Приложение №6. – С. 1–44 (текст, пер., статья); Петров А. Письмо Анастасия Библиотекаря (Новый источник по Кирилло-Мефодиевскому вопросу). – С. 183–193; Франко I. Съвятий Климент у Корсунi // Записки наукового товариства iм . Шевченка. – Львiв, 1904. – Т. 59. – Кн. 3. – С. 204–207 (дословный перевод письма). А. И. Айбабин ошибочно относит письмо к 860-м годам, когда его автор еще не располагал необходимыми материалами (Крым в VIII–IX веках. Хазарское господство // Крым, Северо-Восточное Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья IV–XIII века / Отв. ред. Т. И. Макарова, С. А. Плетнева. – М., 2003. – С. 66).
Анастасий писал Гаудериху, что ему осталось перевести на латинский язык то, что «Константин Солунянин... недавно перед тем сам написал» (см.: Франко I. Съвятий Климент у Корсунi. – С. 205).
См.: Сказания о начале славянской письменности. – С. 118, коммент. 14; С. 139 –140, коммент. 12–13.
См.: Лебедев Л. П. История разделения Церквей в IX, X и XI веках. 2-е изд. – СПб., 2001. – С. 98–146.
Шульц Г.Й. Вiзантiйська лiтургiя: Свiдечения вiри та значения символiв. – Львiв, 2002. – С. 142.
См.: Ягич И В. Вновь найденное свидетельство...– С. 4–5; Франко I. Съвятий Климент у Kopcyнi // Записки наукового товариства iм. Шевченка. – Львiв, 1904. – Т. 60. – Кн. 5. – С. 210–211.
Ягич И В. Указ. соч. – С. 16.
Nicholas I, Patriarch of Constantinople: Letters / Ed. and transi, by R. J. H. Jenkins, L. G. Westerink. – Washington, D.C., 1973.– P. 52–69, N 9 (царю Симеону); p. 314–315, N 68 (анониму, вероятно, стратигу Херсона); р. 388–391, N 106 (архиепископу Херсона); р. 553, 555; Григорович В. Исторические намеки о значении Херсона и его церкви в VIII, IX и X столетиях. – С. 1005–1009 (греч. текст, полный пер. писем №68, 106); Успенский Ф. Византийские владения на северном берегу Черного Моря в IX и X века. – С. 283 (перевод части письма №106); Шестаков С. П. Очерки по истории Херсонеса... – С. 58–61 (перевод отрывков из всех трех писем); Богданова Н .М. Херсон bX-XV в в .: Проблемы истории византийского города // Причерноморье в средние века. – М., 1995.– С. 89 (перевод фрагмента письма №9); Богданова Н.М. Церковь Херсона bX–XV вв. // Византия. Средиземноморский мир. Древняя Русь. – М., 1991. – С. 35, 36 (перевод фрагментов из писем №68,106); Иванов С. А. Византийская религиозная миссия X–XI вв. с точки зрения византийцев – С. 63–64 (выборочный перевод из писем №68,106), Байер Х.-Ф. История крымских готов... – С. 138,356,358,359,360 (перевод фрагментов из всех трех писем).
Коссович К. Извлечение из письма Рабби Хасдай бэн Ицхак к царю Хазарскому. / Пер. с еврейского // Сборник исторических и статистических сведений о России и народах ей единоверных и единоплеменных. – СПб., 1845.– Т.1,
– С. 185–189; Письмо Хасдаи Ибн-Шапрута кхазарскому царю Иосифу (около 960 г. н.э.) // Сказания еврейских писателей о Хазарах и Хазарском царстве собрал, пер. и объяснил А.Я. Гаркави. – СПб., 1874. – С. 78–83 (введение), 84–119 (текст и пер.), 120–153 (коммент.); Гаркави А. Сообщения о хазарах. А. Хазарская переписка (По рукописям Имп. Публ. б-ки) // Еврейская библиотека / Историко-литературный сборник / Изд. А. Е. Ландау. – СПб., 1879. – Т. 7. – С. 144–153 (Письмо раввина Хасдаи, сына Иосифа (да почиет он в чести), к царю Козарскому); С. 153–162 (Письмо царя Иосифа, сына Аарона, царя тогорманского (Защити его Создатель!) к главе раввинской Академии Хасдаи, сыну Исаака, сына Эздры); Бруцкус Ю.Д. Письмо хазарского еврея от X века. – Берлин, 1924; Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка в X веке. – Л., 1932. – C. V–XXVI, 51–71 (пер. письма Хасдая ибн Шапрута); С. 72–89 (пер. краткой редакции письма царя Иосифа); С. 89–112 (пер. пространной редакции письма царя Иосифа). Самая древняя рукопись пространной версии письма Иосифа относится, вероятно, к XIII в. (хранится в Санкт-Петербурге), а копия письма Хасдая датируется XVI в., как и рукопись краткой версии письма Иосифа (хранится в Оксфорде) (Коковцов П. К. Указ. соч. – С.ХI–ХХIII, Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X века. – М.; Иерусалим, 1997. – С. 102). О Хасдае ибн Шапруте, выдающемся дипломате, финансовом деятеле, придворном халифа, и о его роли в превращении Андалузии в центр еврейства см.: Luzzatto Ph. Notice sur AbouIousouf Hasdai Ibn-Schaprout. – Paris, 1852; Гретц Г. История евреев с древнейших времен до настоящего. 2-е изд. – Одесса, 1905. – Т. 6. – С. 269–289.
Коковцов П. К. Указ. соч. – C.XVII–XXIII.
См.: Сказания еврейских писателей о Хазарах... – С. 131–132; Гретц Г. Указ. соч. – С. 272, 279; Коковцов П. К. Указ. соч. – C. VII, прим. 2; С. 63, прим. 1. Голб Н., Прицак О. Указ. соч. – С. 107.
Ср.: Бушаков В. Етимологiя кримських топонiмiв у звязку з вивченням icтopii Криму // Схiдний Cвiт. – 1999. – №1–2. Подробнее о сомнениях в подлинности хазарской переписки и обширной историографии этого вопроса см.: Коковцов П. К. Указ. соч. – C. V, прим. 2; Голб H., Прицак О. Хазарско-еврейские документы... – С. 101–104.
Коковцов П. К. Указ. соч. – C. VIII–IX, XXV, XXXVII, 129–131, 134; Голб Н., Прицак О. Указ. соч. – С. 101–102.
Коковцов П. К. Новый еврейский документ о хазарах и хазаро-русских отношениях в X веке. – СПб., 1913 (отд. отт. Из ЖМНП, С. 150–172); Отрывок из письма неизвестного хазарского еврея X века. Кембриджский документ // Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка в Х веке. – C. XXVI–XXXVI, 113–123 (перевод); Голб H., Прицак О. Хазарско-еврейские документы... – С. 138–142 (пер. Нормана Голба). Видимо, к этому кодексу рукописей относились также письмо Хасдаи к византийской императрице Елене, дочери Романа I Лакапина и супруге Константина Багрянородного с 919 до 959 г., другое его письмо к неизвестному «великому царю (монарху)», отчет италийского еврея о преследованиях евреев в византийских городах Южной Италии, вероятно, в правление Романа Лакапина (919–944), а также Провансальское письмо еврейских посланцев Хасдаи во время службы последнего при Абд ал-Рахмане (см.: Голб H., Прицак О. Хазаро-еврейские документы... – С. 105–117,118).
Голб Н., Прицак О. Указ. соч. – С. 102–103.
Гретц Г. Указ. соч. – С. 274; Golb N., Pritsak О. Khazarian Hebrew Documents... – P. 90–95; Zuckerman C. On the Date of the Khazars Conversion to Judaism and the Chronology of the Kings of the Rus Oleg and Igor // REB. – 1995. – Vol. 53. – P. 239–241; Голб H., Прицак О. Хазарско-еврейские документы... – С. 107; Zuckerman С. Le voyage d ’Olga et la premiere ambassade espagnole a Constantinople en 946 // Travaux et Memoires. – 2000. – T. 13. – P. 458–460; Цукерман К. О происхождении двоевластия y хазар. – С. 526 (датирует составление «документа Шехтера» временем около 949/950 г., а письма Хасдаи и царя Иосифа – началом или серединой 50-х гг. X в., хотя единственным надежным terminus ad quem для послания Хасдаи в Хазарию является время смерти халифа Абд-ар-Рахмана осенью 961 г.). Ср.: Коковцов П. К. Указ. соч. – C. VII, прим. 2.
Голб H., Прицак О. Указ. соч. – С. 117,142 («текст Шехтера», л. 2 об., 14–18).
Corpus Inscriptionum Graecorum / Ed. A. Bocchio, I. Franzius, E. Curtius. – Berolini. 1856.– Vol. 4. – Fasc. 1. – Pars 39. – P. 462, N 9261; Херсонес Таврический в середине I в. до н. э. – VI в. н. э.:
Очерки истории и культуры. – Харьков, 2004. – С. 542.
Юргевич В. Эллинские и латинские надписи, найденные в Херсонисе// ЗООИД. – 1879. – Т. 11. – С. 8–10, № IV–VI; Юргевич В. Примечания о двух новых Херсонских надписях // ЗООИД. – 1879.–Т. 11. –С. 313–314.
Древности южной России: Греческие и латинские надписи, найденные в южной России в 1889–1891 годах с объяснением В.В. Латышева // МАР. – СПб., 1892.– №9.– С. 1–45 (Херсонесские надписи); Древности южной России: Греческие и латинские надписи, найденные в южной России в 1892–1894 годах с объяснением В.В. Латышева // МАР. – СПб., 1895. – №17. – С. 23–25, № 28–31; С. 80, к № 32, Латышев В. В. Сборник греческих надписей христианских времен из южной России. – СПб., 1896 – С. 7–35 (единственный до настоящего времени свод из 128 византийских надписей Северного Причерноморья, юбилейное издание к 50-летию Русского археологического общества; 22 надписи (№7–28) относятся к ромейскому Херсону, среди них надгробные, строительные, посвятительные, в том числе такие, которые указывают на деятельность лиц церковной и имперской администрации: епископа Феодора, пресвитеров Стефана, Стефана и Христофора, некоего царского комита, а также патрикия и стратига Херсона и Сугдеи Льва Алиата); Латышев В. В. Заметки к христианским надписям из Крыма // ЗООИД. – 1897. – Т. 20. – С. 149–162 (особенно С. 149–151); 1898. – Т. 21. – С. 225–254; 1901. – Т. 23. – С. 74–78, Латышев В.В. Этюды по византийской эпиграфике // ВВ. – 1899. – Т.6. – Вып. 1–2. – С. 337–369; Латышев В.В. Греческие и латинские надписи, найденные в южной России в 1900 г. // ИАК. – 1902. – Вып. 2; Латышев В.В. Эпиграфические новости из южной России: (Находки 1905 г.) // ИАК. – 1906. – Вып. 18. – С. 95–137 (херсонесские надписи «христианской эпохи» – С. 121–125, №37–39, в том числе с упоминанием дуки и некоего лампротата Феагена времени правления Юстина II); Латышев В.В. Эпиграфические новости из южной России (находки 1906 г.) // ИАК. – 1907. – Вып. 23. – С. 28–48 (херсонесские надписи – С. 35–39, № 18–21, в основном обломки неопределенного содержания и одно позднее надгробие 1203 г. с упоминанием Николая, Никона, Никандра и их детей); Латышев В. В. Эпиграфические новости из южной России: Находки 1907 года // ИАК. – 1908. – Вып. 27. – С. 28–35, №22–31 (херсонесские надписи «христианской эпохи», в основном надгробные, VI–VII вв. и начала X в.); Латышев В. В. Эпиграфические новости из южной России (Ольвийские и Херсонесские надписи, найденные в 1908 г.) // ИАК. – 1909. – Вып. 33. – С. 43–47 (№ 7 – надгробная плита с «христианской надписью»); Латышев В.В. Эпиграфические новости из южной России // ИАК. – 1918. – Вып. 65. – С. 9–21; Латышев В. В. Новые христианские надписи из Крыма // ИТУАК. – 1918. – №54. – С. 33–46. Несколько незначительных фрагментов надписей ранневизантийского времени были обработаны Р.Х. Лепером, тоже опытным эпиграфистом, проявлявшим интерес к этой отрасли знания уже со времен своего ученого секретарства в Русском археологическом институте в Константинополе в 1901–1908 гг. (Лепер Р.Х. Херсонесские надписи //ИАК. – 1912, – Вып. 45. С. 67–68, № 16–17).
Отчет заведующего раскопками в Херсонесе К.К. Косцюшко-Валюжинича за 1895 год // ОАК за 1895 год. – СПб., 1897. – С. 88–89, рис. 225, 226 (надпись стратига Льва Алиата 1059 г.); Латышев В. В. Древности южной России: Греческие и латинские надписи, найденные в южной России в 1895–1898 годах// МАР. – СПб., 1898. – Вып. 23. – С. 26–51, №40–50; Латышев В. В. Этюды по византийской эпиграфике//ВВ. – 1899. –Т; 6. – С. 349–352; Латышев В. В. К церковной археологии Херсониса // Латышев В. В. ΠΟΝΤΙΚΑ. – СПб., 1909. – С. 303–310.
Латышев В.В. Эпиграфические новости из южной России // ИАК. – 1906, – Вып. 18. – С. 121–123, №37; Соломоник Э.И. Несколько новых греческих надписей средневекового Крыма// ВВ. – 1986. – Т. 47. – С. 213–214, №4, рис. 8. Судя по количеству несохранившихся букв в углу надписи, обведенной плоской рамкой, светлейший Феаген, от имени которого сохранились лишь три буквы: ЕАГ, по мнению Ю.Г. Виноградова, мог быть облечен должностью имперского офицера – комита (Зубарь В. М., Сорочан С.Б. О положении Херсона в конце V–VI вв.: политический и экономический аспекты // X. сб. – 1998. – Вып. 9. – С. 119, 123). Однако не исключено, что он мог быть и архонтом города (archon), поскольку титул lamprotatos (clarissirrius) со второй половины V в. носили представители высшей имперской муниципальной администрации (ср.: Гийан Р. Очерки административной истории ранневизантийской империи (IV-VI вв.). Заметки о титулах знати: эгрегий, перфектиссим, клариссим // ВВ. – 1964. – Т. 24. – С. 48).
Латышев В. В. Этюды по византийской эпиграфике // ВВ. – 1894. – Т. 1. – Вып. 3–4. – С. 662–672; Латышев В. В. Сборник греческих надписей христианских времен из южной России. – С. 105–109, №99; Латышев В. В. К надписи Евпатерия. 1. Вопрос о времени надписи; 2. О выражении gnesios doulos в надписи Евпатерия II Латышев В. В. ΠΟΝΤΙΚΑ. – СПб., 1909. – С. 201-–17.
См.: Беляев С. Л. Из истории социальной жизни Херсонеса второй половины IV–VI вв. // Палестинский сборник. – 1987. – Вып. 29 (92). – С. 76–84.
Колесникова Л. Г. X рам в портовом районе (раскопки 1963–1965 гг.) // ВВ. – 1978.– Т. 39. – С. 172; Антонова I.A., Рижов С. Г. Оборонний pis та могильник поблизу першой куртини стш
Херсонеса // Археолопчш досл1дження на Украш! в 1969 р. – К., 1972. – Вип. 4. – С. 263 (плита
с надписью хранится в НЗХТ, в фонде №8, инв. №45/36504).
Соломоник Э. И. Греческие надписи из портового района Херсонеса // АДСВ. – Свердловск, 1973.– Вып. 9. – С. 39–45; Соломоник Э.И. Несколько неизданных надписей Херсонеса и его округи // НЭ. – 1974. – Т. 11. – С. 33–47, Соломоник Э.И. Несколько новых греческих надписей средневекового Крыма // ВВ. – 1986. – Т. 47. – С. 214–215; Романчук А.И., Соломоник Э. И. Несколько надписей на средневековой керамике Херсонеса // ВВ. – 1987. – Т. 48. – С. 95–100, №1–7; Залесская В. Н. Памятники средневековой греческой эпиграфики из Северного Причерноморья (новые поступления византийского отделения Эрмитажа) // ВВ. – 1988.– Т. 49. – С. 204–207; Седикова Л.В., Сидоренко В.А. Надписи на средневековой керамике из раскопок водохранилища в Херсонесе // МАИЭТ. – 1996. – Вып. 5. – С. 106–110. 136 Романчук Л. И., Соломоник Э. И. Несколько надписей...– С. 98–99, № 6, рис. 2,6; ср.: Гинькут Н.В., Алексеенко H.A. Чаша с инвокативным обращением из раскопок Херсонеса // Восток – Запад: межконфессиональный диалог. – Севастополь, 2003. – С. 67–71.
Романчук Л. И., Соломоник Э. И. Несколько надписей...– С. 98–99, № 6, рис. 2, 6; ср.: Гинькут Н.В., Алексеенко H.A. Чаша с инвокативным обращением из раскопок Херсонеса // Восток – Запад: межконфессиональный диалог. – Севастополь, 2003. – С. 67–71.
Шангин М.А. Некоторые надписи Херсонесского музея // ВДИ. – 1938. – № 3. – С. 83–84, №12.
Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсонеса. – A., 1983.
Толстой И. И. О византийских печатях херсонской фемы // Записки Русского археологического общества: Новая серия, – СПб., 1887.– Т.2. – С. 28–43; Юргевич В. Свинцовые печати, принадлежащие музею Общества// ЗООИД. – 1889. – Т. 14. – С. 41–46; Вишнякова А. Ф. Свинцовые печати византийского Херсона // ВДИ. – 1939. – №1 (6). – С. 121–133; Пятышева Н.В. Печать готского епископа в коллекциях Гос. Исторического музея // Археографический ежегодник за 1962 год. – М., 1963. – С. 32–36; Соколова И. В. Администрация Херсона в IX–XI вв. по данным сфрагистики // АДСВ. – Свердловск, 1973. – Вып. 10. – С. 207–214; Соколова И. В. Печати Херсонской фемы (опыт датировки) // Actes du XI Ve Congres International des etudes byzantines (6–12 Sept. 1971, Bucarest). – Bucarest, 1976. – Vol. 3. – C. 228–233; Соколова И. В. Печати архонтов Херсона // ЗРВИ. – Београд, 1978. – Кн. 18. – С. 81–97; Смычков К. Д. Несколько неизданных печатей Херсона // ВВ. – 1989. – Т. 50. – С. 189–190; Catalogue of Byzantine Seals at Dumbarton Oaks and in the Focg Museum of Art. Vol. 1: Italy, North of the Balkans, North of the Black Sea / Ed. J. Nesbitt, N. Oikonomides. – Washington, 1991. – P. 186, N 82. 10; Соколова И. В. О так называемой печати протевона Херсона // Вспомогательные исторические дисциплины. – 1991. – Т. 23. – С. 94–102; Соколова И. В. Византийские печати VI – первой половины IX в. из Херсона // ВВ. – 1991. – Т. 52. – С. 201–213; Соколова И. В. Византийские печати из Херсонеса // Византия и средневековый Крым (АДСВ. – Вып. 26). – Барнаул, 1992. – С. 191–204; Sokolova I. V. Les sceaux byzantins de Cherson // SBS. – Washington, D.C., 1993. – Vol. 3. – P. 99–111; Алексеенко H.A. Моливдовул императора Маврикия из Херсонеса // Византия и народы Причерноморья и Средиземноморья в раннее средневековье (IV–IX вв.): Тезисы междунар. конф. – Симферополь, 1994. – С. 5–6; Алексеенко H.A. Моливдовул императора Маврикия Тиберия из Херсонеса // Проблемы археологии древнего и средневекового Крыма. – Симферополь, 1996. – С. 158–160; Alexeenko N., Romancuk A., Sokolova /. Die neuen – Funde an Bleisiegeln aus Cherson //SBS. – Washington, 1995. – Vol. 4. – S. 139–151; Зайбт Н., Зайбт В. Печати стратигов византийской
фемы Херсон // Византия и средневековый Крым (АДСВ. – Вып. 27). – Симферополь, 1995. – С. 91–97; Алексеенко H.A. Новые находки печатей представителей городского управления Херсона // МАИЭТ. – 1996. – Вып. 5. – С. 155–170; Алексеенко H.A. Моливдовулы адресантов Херсона VII–XI вв. (новые находки) // Древности 1996. – Харьков, 1997. – С. 122–133; Alexeenko N. The proteuontes of Cherson in the 10th century // VI Международен симпозиум по византийска сфрагистика. Резюмета. – Велики Преслав, 1998. – Р. 15–16; Алексеенко Н. А. Стратиги Херсона по данным новых памятников сфрагистики IX–XI вв. // МАИЭТ. – 1997. – Вып. 6. – С. 701–743; Алексеенко H.A. К вопросу о существовании службы нотариев в Херсоне // АДСВ. – Екатеринбург, 1998. – С. 221–227; Смычков К. Д. Печати церковных иерархов из Херсона // АДСВ. – Екатеринбург, 1999. – Вып. 30. – С. 124–129; Алексеенко H.A. Печати церковных иерархов из Херсона // Nomos. – Krakow, 1999/2000. – T. 28/29 Алексеенко H.A. Херсон и города Малой Азии по данным сфрагистики // Проблемы истории и археологии Украины: Тезисы докл. – Харьков, 1999. – С. 63; Алексеенко H.A. Провинциальный Херсон в сфере интересов византийского двора по данным императорских моливдовулов // Древности 1997–1998. – Харьков, 1999. – С. 145–160; Алексеенко H.A. Моливдовул комита Опсикия начала VIII в. из Херсонеса // АДСВ. – Екатеринбург, 1999. – Вып. 30. – С. 65–82; Алексеенко H.A. Херсонская родовая знать X–XI вв. в памятниках сфрагистики // МАИЭТ. –. 2000. – Вып. 7. – С. 256–266; Шандровская В. С. О нескольких находках византийских печатей в Крыму // МАИЭТ. – 2000. – Вып. 7. – С. 247–255; Алексеенко H.A. Херсон и города Малой Азии по данным сфрагистики: (К вопросу о поставках продовольствия в Херсон в1Х–Х1вв.) // АДСВ, – Екатеринбург, 2001,– С. 98–104; Алексеенко H.A. Моливдовулы боспорских епископов из Херсона // Проблемы религий стран черноморско-средиземноморского региона: Сб. науч. трудов. – Севастополь; Краков, 2001.– С. 131–138; Алексеенко H.A. Протевоны Херсона в системе городских структур власти X в. // АДСВ. – Екатеринбург, 2001. – Вып. 32. – С. 154–162; Алексеенко H.A. Печати главных логофетов из херсонского архива // АДСВ. – Екатеринбург, 2003. – Вып. 34.– С. 174–205; Степанова Е.В. Связи Сицилии и Херсонеса по данным сфрагистических и нумизматических памятников // Россия–Крым-Балканы: диалог культур. – Екатеринбург, 2004. – С. 96–98; Алексеенко H.A. Булла патриарха Николая Мистика из Херсона// Древности 2004. – Харьков, 2004. – С. 260–264; Алексеенко H.A. Коммеркия и коммеркиарии Херсона в IX–X вв. // Сфрагистика и история культуры: Сб. науч. трудов, посвященный юбилею В. С. Шандровской. – СПб.,2004.–С.92–101; Алексеенко Н. А. Таможня и коммеркиарии Херсона. Приложение.
Alexeenko N. A. Unique Find of the Group of Bzyantine Lead Sealsfrom Cherson //Byzantium: Identity, Image, Influence. XIX International Congress of Byzantine Studies. Abstracts of Communications. – Copenhagen, 1996. – P. 8414; Alekseenko N. Les sceaux des archives de Cherson, temoigne des relations de Cherson et de l’Empire // XXe Congres International des Etudes Byzantines. College de France. Sorbonne, 19–25 aout 2001. Preactes. II. Tables rondes. – Paris, 2001. – P. 57; Степанова Е.В. Связи Херсона и Сугдеи по данным сфрагистических архивов // Херсонес Таврический: у истоков мировых религий: Материалы науч. конф. – Севастополь, 2001. – С. 20, 22.
Алексеенко H.A. Архонты Херсона VIII – IX вв. по данным сфрагистики // МАИЭТ. – 2002. – Вып. 9. – С. 455–500, прилож. 1.
Фарбей А.М. Очерк истории исследования Судака // Сугдея, Сурож, Солдайя в истории и культуре Руси-Украины: Материалы науч. конф. – К.; Судак, 2002, – С. 12; Sandrovskaja К Die Funde der byzantinischen Bleisiegel in Sudak // SBS. – Washington, 1993. – P. 85–98; Sandrovskaja V. Die neuen Funde au byzantinischen Bleisigeln auf der Krim // SBS. – Washington, 1995. – P. 153–161; Варанов И. A., Степанова E.B. Церковная и военная администрация византийской Сугдеи // Археология Крыма. – Симферополь, 1997. – Т. 1. – №1. – С. 83–87; Sandrovskaja V. Das Siegel eines ХАКОПРАТНС aus Sudak // SBS. – Washington, 1999. – Vol. 6. – P. 43–46; Stepanova E. New Seals from Sudak // SBS. – 1999. – Vol. 6. – P. 47–58; Степанова E.B. Связи Херсонеса и Сугдеи... – C. 19–28; Степанова Е.В. Судакский архив печатей: предварительные выводы // АДСВ. – Екатеринбург, 2001. – Вып. 32. – С. 97–108 (в последнем издании привлечены данные 131 печати, в том числе 15 печатей VII–VIII вв., 32 печати VIII–IX вв., 15 печатей второй половины IX–X в.).
Булгакова В. И. Подводные сфрагистические находки в Судаке: к характеристике типа объекта И Причерноморье, Крым, Русь в истории и культуре: Материалы II Судакской междунар. науч. конф. – К.; Судак, 2004. – С. 35–39.
Степанова Е.В. К вопросу о Судакском архиве печатей // Византия и Крым: Проблемы городской культуры: Тезисы докл. VIII Науч. Сюзюмовских чтений (1995 г., г. Севастополь). – Екатеринбург, 1995. – С. 13–15; Sandrovskaja К Die neuen Funde... – P. 96–98; Stepanova E. New Seals from Sudak. – P. 52–54, № 11–16; Stepanova E. New Finds in Sudak //XX e Congress International des etudes byzantines (College de France – Sorbonne, 19–25 aout 2001). Pre-Actes. T. 2. – Paris, 2001. – P. 67; Степанова E.B. Связи Херсона и Сугдеи... – C. 19–28; Булгакова В.И. Печати стратигов Херсона из находок в Сугдее // Сугдейский сборник. – К.; Судак, 2004. – С. 384–388; Степанова Е.В. Новые находки из судакского архива печатей // Сугдея, Сурож, Солдайя в истории и культуре Руси-Украины: Материалы науч. конф. – К.; Судак, 2002. – С. 231–233.
Сообщения о византийских средневековых монетах из Херсона, хотя и весьма лаконичные, были в свое время даны представителями Одесского общества истории и древностей, а затем К. К. Косцюшко-Валюжиничем в отчетах о раскопках за соответствующие годы. Уже первые систематические исследования городища, проведенные под контролем ООИД, дали большое число нумизматических находок. Причем это была «римская и византийская медная подержанная
монета (noumion)» главным образом от императора Маврикия (582–602) до василевсов Василия II и Константина (976–1025). A.B. Орешников отметил, что с III по VI в. в Херсонесе обращалась позднеримская монета, к которой относится немного менее половины найденных на городище монет этого времени (Орешников A.B. Обозрение монет, найденных в Херсонесе при раскопках в 1888 и 1889 годах // МАР. – СПб., 1892. – №7. – С. 46). Кроме того, он подчеркнул, что «главная масса монет приходится на IV–XI вв.», тогда как античных монет («времени самостоятельности Херсонеса») найдено было лишь 1/20 части всего количества (от более 800 экземпляров из раскопок 1888–1889гг.) (см.: Орешников A.B. Указ. соч.– С. 33–46). Следовательно, ни раскопщики, ни нумизматы не зафиксировали и не могли зафиксировать «цезуру» монетного обращения эпохи «темных веков» (см.: Отчет имп. ООИД с 14 ноября 1877 г. По 14 ноября 1878 г. – Одесса, 1879. – С. 9). И не мудрено. К примеру, только в 1889 г. при разведках в западной части города и на северном берегу около монастырской купальни было найдено 1285 монет, среди которых оказалось 536 «византийских» и 373 «римских и византийских», тогда как «языческого периода», то есть римского и древнейшего классического, по словам председателя Таврической ученой архивной комиссии А.Х. Стевена, было лишь 58 монет (Производство археологических раскопок вХерсонесе // ОАК за 1889год. – СПб., 1892. – С. 14; Стевен А. Раскопки в Херсонесе в 1889 г. // ИТУАК. – Симферополь, 1889. – № 8. – С. 100). Это обилие находок монет позднеантичного-раннесредневекового периода отмечал A.A. Бертье-Делагард, который подчеркивал, что огромное большинство их «обычные херсоно-византийские, которые попадаются повсюду» {Бертье-Делагард А. А. Древности южной России: Раскопки Херсонеса // МАР. – СПб., 1893. – №12. – С. 17). Косцюшко-Валюжинич фиксировал их сотнями, суммарно отмечая как «христианские», «позднеримские и византийские», очевидно, по причине того, что они, как и должно было быть, попадались вместе. См. также: Описание музея князя Василия Викторовича Кочубея (составленное по его русскому каталогу) и исследования об истории и нумизматике Греческих поселений в России, равно как царств: Понтийского и Босфора-Киммерийского / Сочинение Б. Кёне. – СПб., 1857.– Т. 1. – С. 201–249 (херсонские монеты от Юстиниана I до Василия И; издание осуществлено в двух частях на русском и французском языках, но в количестве 200 экз., разосланных «по назначению»; см.: Мурзакевич //.[Рец.] // ЗОО-ИД. – 1863. – Т. 5. – С. 974–977), Мурзакевич Н. Херсонская монета императора Ираклия I //ЗО ОИ Д.– 1879. – Т. П. – С. 374–316 (первая несовершенная сводка сведений о херсоно-византийских монетах раннесредневекового времени начиная с Юстиниана I); Бурачков П. Общий каталог монет, принадлежащих эллинским колониям, существовавшим в древности на северном берегу Черного моря, – Одесса, 1884, – С. 122–127 (херсоно-византийские монеты VI–XIII вв.); Бертье-Делагард A.A. Несколько новых или малоизвестных монет Херсонеса //ЗООИД. – 1906, – Т .26 (Ч. 1). – С. 215–275; Орешников А. Херсоно-византийские монеты // Труды Московского нумизматического общества. – М., 1905. – Т. 3. – Вып. 2 (отд. отт.). – С. 1–17, табл. VIII–X; Орешников A.B. Херсоно-византийские монеты (Дополнение): Памяти К. К. Косцюшко-Валюжинича // НС. – М., 1911. – Т. 1 (отд. отт.). – С. 1–6, табл. 13 (единственная существенная ошибка – отнесение поздних монет с «ро» к выпускам Романа I Лакапина, что нашло отражение в отчетах К. К. Косцюшко-Валюжинича и других исследователей); Зограф А.Н. Две группы херсонесских монет с заимствованными типами // ИГАИМК. – 1927. – Т. 5. – С. 379–392; Кудь-Белова А.Н. Хронологическое описание монет, найденных в Херсонесе при раскопках 1926 г. // X. сб. – 1927. – Вып. 2. – С. 289–293 (следует особо отметить атрибуцию и изучение этим нумизматом средневековых монет); Кудь-Белова А. Н. Описание монет, найденных при раскопках северо-восточной части Херсонеса в 1906–1912 гг.//X. сб. – 1930. – Вып. 3. – С. 141–215; Белова–Кудь А.Н. Монеты из раскопок Херсонеса в 1934 г. // Белов Г. Д. Раскопки Херсонеса в 1934 г. – Симферополь, 1936. – С. 41–50 Белова–Кудь А.Н. //. Описание монет из раскопок Херсонеса 1935–1936 гг.//Белов Г. Д. Отчет о раскопках в Херсонесе за 1935–1936 гг. – Симферополь, 1938.– С. 139–155, 317–345; Белова–Кудь А. Н. Монеты из раскопок Херсонеса в 1931 и 1932 гг. //МИА. – 1941. – №4. – С. 268–274; Белова-Кудь А. Н. Неизданные монеты Херсонеса// СА. – 1941, – Т. 7. – С. 326–329, Белова А. Н. Описание монет из раскопок некрополя Херсонеса в 1937 г. //X. сб. – 1948. – Вып. 4. – С.45–49; Белова А. Н. Монеты из раскопок кварталов XV-XVIII// МИ А. – 1953. –№ 34. – С. 255–278; Крушкол Ю. С. Монеты из раскопок в Херсонесе в 1946 г. // Труды Гос. Исторического музея. – М., 1957. Вып. 26. – С.61–69; Белова Л.Н. Монеты из раскопок в Херсонесе Н.В. Пятышевойв 1948 г.// Археологические исследования на юге Восточной Европы. – М., 1974.– С. 84–88; Белова А.Н. Определение монет, найденных при раскопках Херсонеса в 1955 г. // X. сб. – 1959. – Вып. 5. – С. 70–72; Белова А. Н. Монеты из раскопок XIX-XXII и XXV кварталов Херсонеса // Труды Гос. Эрмитажа. – А., 1981. – № 21. Нумизматика. – С. 5–43; Golenko K. Gegenstempel auf Chersoner Munzen des Maurikios Tiberios // Hamburger Beitrage fur Numismatik. – Hamburg, 1964–1965. – Heft 18/19. – S. 5–12; Голенко K.B. Монеты из раскопок Государственного исторического музея в Херсонесе (1958–1969) // СА. – 1972. – № 4. – С. 211–222; Hahn W. The Numismatic History of Cherson in Early Byzantin Times. A Survey // The Numismatic Circular. – 1978. – September–November. – P. 414–415, 471–72, 521–523; Костромичева Т.И. Неизданные золотые монеты из Херсонеса // АДСВ: Социальное развитие Византии. – Свердловск, 1979. – С. 126–130; Грандмезон H.H. Свинцовые монеты Херсонеса // Нумизматика и эпиграфика. – 1978. – Т. 12. – С. 41–46; Грандмезон H.H. Заметки о херсоно-византийских монетах // ВВ.– 1986.– Т. 46. – С. 209–212; Алексеенко H.A., Ковалевская А. А. Клад позднеантичных и раннесредневековых монет из округи Херсонеса // Проблемы античной культуры. Тезисы докл. Крымской науч. конф. – Симферополь, 1988. – Ч. 3. – С. 231–232; Гурулева В. В. Редкие и неизданные монеты из коллекции Д. П. Вашкова // ВВ. – 1997. – Т. 57 (82). – С. 180–186; Серов В.В. О ранневизантийских монетах в фондах музеев. Эрмитаж и «Херсонес Таврический» // Россия-Крым-Балканы: диалог культур. – Екатеринбург, 2004. – С. 39–40 (подборка автора показывает, что в книгах поступлений зафиксирована лишь малая часть находок, которую можно рассматривать как своеобразную выборку из огромного количества безвозвратно утраченного).
См.: Treadgold W. The Struggle of Survival (641–780) // The Oxford History of Byzantium / Ed. By C. Mango. – Oxford, 2002. – P. 147
Романчук А.И. Этнические изменения в Юго-Западном Крыму в IV–VII вв. и судьбы причерноморских городов: концептуально-интерпретационный подход // Проблемы археологии Юго-Восточной Европы: VII Донская археологическая конференция: Тезисы докл. – Ростов-на-Дону, 1998. – С. 136.
Анохин В.А. Обзор монетного дела средневекового Херсона // НС. – К., 1968. – Вып. 3. – С. 99–113; Анохин В.А. Сицилийская техника литья монетных заготовок в Херсонесе // НС. – К., 1974. – Вып. 5. – С. 13–16; Анохин В.А. Монетное дело Херсонеса (IVв. до н.э. – XII в. н.э.) – К., 1977; Anokhin V.A. The Coinage of Chersonesus IV Century B.C. –XII Century A.D. – Oxford, 1980; Соколова И. В. Клады византийских монет как источник для истории Византии VIII–XI вв. //ВВ. – 1959. – Т. 15. – С. 50–63; Sokolowal. Les monnaies siciliennes du IXe siecle des fouilles de Chersonese //Congresse internationale di numismatica. – Roma, 1965.– Vol. 2. – P. 565–570; Соколова И.В. Находки византийских монет VI–XII вв. в Крыму //ВВ. –1968. –Т. 29. – С.254–2б4; Соколова И В. К датировке некоторых монет Херсона//НС. – К., 1968. – Вып. 3. – С. 86–95; Соколова И. В. Клад херсонских монет. середины IX в. // Труды Гос. Эрмитажа. – Л., 1971.– Т. 12. – С. 16–25; Соколова И. В. Медные монеты Юстина I и Юстиниана I, чеканенные в византийском Херсоне //Сообщения Гос. Эрмитажа. – A., 1971. – Вып. 32. – С. 66–68; Соколова И. В. К датировке типов херсонских монет Маврикия (582–602) и Василия 1(867–886) // Прошлое нашей Родины в памятниках нумизматики. – Л., 1977. – С. 169–177; Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. – А., 1983 (особенно С. 108–-111); Грандмезон Н. Н. [Рец.] II вв. – 1988. – Т. 49. – С. 227– 230 (Соколова И.В. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983); Гилевич А.М. Монеты из раскопок в Херсонесе в 1950 году // X. сб. – 1959. – Вып. 5. – С. 191–205; Гилевич А.М. Золотые византийские монеты из Херсонеса // СА. – 1959. – №1. – С. 267–268; Гилевич А.М. Нумизматическое собрание музея (краткий экскурс) // СХМ. – Симферополь, 1960. – Вып. 1. – С. 57–62; Гилевич А.М. Описание монет из раскопок в западной части Херсонеса в 1958–1960 гг. // Суров Е.Г. Херсонес Таврический. – Свердловск, 1961.– С. 128–140; Гилевич А.М. Новый клад херсоно-виэантийских монет //В В. – 1964.– Т. 24. – С. 150–158; Гилевич А. М. Монеты из раскопок портового района Херсонеса в 1963–1964 гг. // АДСВ. – Свердловск, 1971. – Сб.7. – С.62–81; Гилевич А.М. Монеты из раскопок портового квартала Херсонеса в19б5–1966 гг.// АДСВ. – Свердловск, 1973. – Сб. 9. – С. 28–39; Гилевич А.М. Клад херсоно-византийских монет из округи Херсонеса // НС. – К., 1974. – Вып. 5. – С. 91–94; Гилевич А.М. Новые материалы к нумизматике византийского Херсона // ВВ. – 1991. – Т. 52. – С. 214–225; Гилевич А.М. Монетные клады средневекового Херсона // XVIII Междунар. конгресс византинистов: Резюме сообщений. – М., 1991. – Т. 1. – С. 360–361.
Ср.: Гилевич А.М. Античные иногородние монеты из раскопок Херсонеса // НС. – 1968.– Вып. 3. – С. 32–34; Анохин В.А. Монетное дело Херсонеса. – С. 97, 104–107; Романчук А. И. Херсонес VI – первой половины IX в. – Свердловск, 1976. – С. 38, табл. 2–3; Соколова И.В. Монеты и печати... – С. 109; Амброз А. К. Боспор: Хронология раннесредневековых древностей// Боспорский сборник. – М., 1992. – Вып. 1. – С. 39–40; Алексеенко H.A., Ковалевская А. А. Клад позднеантичных и раннесредневековых монет из округи Херсонеса // Проблемы античной культуры: Тезисы докл. Крымской науч. конф. – Симферополь, 1988. – Ч. 3. – С. 231–232; Зубарь В.М. По поводу датировки христианской росписи склепов из некрополя Херсонеса // Научно-атеистические исследования в музеях. – Л., 1988. – С. 3–14; Зубарь В.М. Проникновение и утверждение христианства в Херсонесе Таврическом // Византийская Таврика. – К., 1991. – С. 17; Зубарь В.М. Херсонес Таврический в античную эпоху (экономика и социальные отношения). – К., 1993. – С. 120; Романчук А. И. Состояние городской экономики и находки монет // Византийское государство в IV–XV вв.: Центр и периферия: Тезисы докл. XV Всерос. науч. сессии византинистов. Барнаул, 29 мая – 2 июля 1998 г. – Барнаул, 1998. – С. 67–69; Романчук А. И. К вопросу об использовании нумизматических данных при изучении византийского города периода «темных веков» // Мир Александра Каждана: к 80-летию со дня рождения. – СПб., 2003. – С. 136–137.
Гилевич А.М. Монеты из раскопок в Херсонесе в 1950 году. // Х.сб. –1959. –Т. 5.–С. 192, –193; ср.: Каждан А. П. Византийский город в VII-XI в в.// CA. – 1954. – Т. 21. – С. 164–188; Каждан А. П. История византийской литературы... – С. 29.
Гилевич А.М. Монеты из раскопок в Херсонесе в 1950 г. – С. 193; Кропоткин В.В. Клады византийских монет на территории СССР //САИЕ 4–4. – М., 1962. – С. 34, №217; Соколова И.В. Находки византийских монет VI–XII вв. в Крыму. – С. 260; Алексеенко H.A. Денежное обращение византийского Херсона в начале VII в. / / Третья Всероссийская нумизматическая конференция.: Тезисы докл. – М., 1995. – С. 25–26; Алексеенко H.A. Клад ранневизантийских монет из окрестностей Севастополя // X сб. – 2003. – Вып. 12. – С. 341,346.
См.: Соколова И. В. Клады византийских монет как источник по истории Византии в VIII–XI в в.// ВВ. – 1959. – Т. 15. – С. 50–63.
Georgius Cedrenus Ioannis Scylitzae ope ab I. Bekkero suppletus et emandatus. – Bonnae, 1839. – T. 2. – P. 369.
Примерно такая же ситуация сложилась после выхода Равеннского экзархата в VIII в. из «номисма-зоны», когда в обращении находились одновременно византийские, равеннские и новые лангобардские монеты (Бородин O.P. Равеннский экзархат. – С. 269–270). Херсон же, оставаясь в «номисма-зоне», искал выход из положения в использовании любых позднеримских и ромейских монет, пригодных для пополнения денежной массы и обеспечения нормального товарообмена.
Зограф А.Н. Античные монеты // МИА. – 1951. – №16. – С. 39; Kazdan A., Talbot А.– М. Wages // The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991. – Vol. 3. – P. 2189–2190.
Гурулева В.В. Золотые монеты Константина V (741–775), найденные в Судаке // Сугдсйский сборник. – К.; Судак, 2004. – С. 438–439.
Kurtz К. Metrologicka facta u historicke reconstrukci. К diskusi о tzv. tezke rimske libre // Listy filologicke. – 1987. – N 110. – S. 216–221; Hellenkemper H. Ein byzantinisches Baumass II Deutsches Archaol. Institut. Abteilunglstanbul. Istanbuler Mitteilungen. –1989. – Bd.39. – S. 181–190; Herschend F. A Case-Stady in Metrology: The Szikans Hoard // Tor. – 1990–1991. – Vol. 23.– P. 85–104.
Васильев A.A. Описание византийских гирь иэксагиев, хранящихся в Академии // ИРАИМК. – Пг., 1922. – Т.2. – С. 237–240; Чуистова А. И. Античные и средневековые весовые системы, имевшие хождение в Северном Причерноморье //, Археология и история Боспора. – Симферополь, 1962. – Т. 2. – С. 7–235 (особенно С. 94–126,136–137).
Золотарев М. И. Метрология средневекового Херсона. – Симферополь, 1973 (рукопись) // Архив НЗХТ. – Д. №1694. – 78 л.
Гурулева В. В. Византийские весовые знаки с изображением храма из Херсонеса // Византия: кумуляция и трансляция культур. IX Науч. Сюзюмовские чтения. – Екатеринбург, 1997. – С. 11–12; Гурулева В.В. Византийские весовые знаки бывшего музея Русского Археологического института в Константинополе // Нумизматика и эпиграфика. – 1999. – Т. 16. – С. 84–85.
Сорочан С.Б. Византия IV–IX веков: этюды рынка. – С. 158.
Федоровский А. С. Средневековая бронзовая статуэтка, найденная в Херсонесе // Вторая конференция археологов СССР в Херсонесе. – Севастополь, 1927. Кампан, обнаруженный на византийском корабле, потонувшем у Ясси-Ада около 630-х гг., имел гирю-противовес с изображением Афродиты, и, значит, такая символика не смущала христиан – навтов, захвативших с собой в плавание кадило.
Романчук А.И. Значение археологических исследований в Херсонесе для выявления особенностей развития византийского провинциального города // Античный и средневековый город. Тезисы докл. VII Науч. Сюзюмовскнх чтений. – Екатеринбург, 1994. – С. 10–13:
Гриневич К. Э. Сто лет херсонесских раскопок. 1827–1927.– Севастополь, 1927; Антонова И. А. Херсонесский музей за годы советской власти // X сб. – 1959. – Вып. 5. – С: 3–12; Якобсон A.A. Раннесредневековый Херсонес II МИА. – 1959. – №63. – С. 7–15; Романчук А.И. Херсонес XII–XIV вв.: историческая топография. – Красноярск, 1986.– С. 10–29; Романчук А.И., Шандровская В. С. Введение в византийскую археологию и сфрагистику: Учеб. пособие. – Екатеринбург, 1995. – С. 13–25; Романчук А. И. Очерки истории и археологии византийского Херсона. – Екатеринбург, 2000. – С. 11–32; Сорочан С. Б., Зубарь В.М., Марченко Л. В. Жизнь и гибель Херсонеса. – С. 15–58.
Косцюшко-Валюжинич К. К. Новости археологии. – Севастополь, 1901. – С. 9; Гриневич К. Э. Северо-восточные кварталы Херсонеса Таврического (по данным раскопок Р.Х. Лепера ) // X. сб. – 1930. – Вып. 3. – С. 9.
Как наиболее яркие примеры можно привести раскопки плантера Черноморского флота, поручика Карла (Николая) Крузе, который в 1827 г., выполняя поручение адмирала A.C. Грейга, открыл три раннесредневековых храма, в частности крестовидную церковь по центру агоры (остальные два – базилики за монастырской конюшней и выше шлюпочного сарая), а также изыскания лейтенанта, князя Виктора Ивановича Барятинского (1823–1904), который около 1840 г. копал на месте Восточной базилики, четырехапсидного мартирия и, сам того не ведая, открыл на острове в Казачьей бухте остатки гробничного храма Св. Климента с примыкающими к нему постройками. В 1852 г. лейтенант Шемякин, уже несколько лет активно рывшийся в развалинах городища, обнаружил следы главного кафедрального храма–кафоликона Херсона на северо-восточном берегу, который раскопал на следующий год под руководством графа А. С. Уварова. Разумеется, осмысление важности находок и их интерпретация не стали делом этих увлеченных, образованных людей, хотя в 1860 г. князь Барятинский был избран действительным членом ООИД (см.: Сорочан С. Б., Зубарь В.М., Марченко A.B. Жизнь и гибель Херсонеса.– С. 18–21; Тункина И. В. Русская наука о классических древностях юга России (XVIII – середина XIX в.) – СПб., 2002. – С. 509–514,518–519,521, 525–529).
Аркас 3. Описание Ираклийского полуострова и древностей его: История Херсонеса // ЗООИД. – 1848. – Т. 2. – С. 35–179; Аркас 3. Описание Ираклийского полуострова и древностей его. – Николаев, 1879; см.: Тункина И. В. Русская наука... – С. 517, 520.
См.: Карейша А.В. Археологические исследования вокруг Керчи, Севастополя и на Таманском полуострове // ЖМНП. – СПб, 1848. – Т. 21. – С. 425–450; Тункина И. В. Указ. соч. – С. 517, 522–523; ШаманаевА.В. Деятельность Одесского общества истории и древностей по изучению Херсонеса// АДСВ. – Екатеринбург, 2003. – Вып. 34. – С. 417–418.
Уваров А. Несколько слов об археологическом разыскании близ Симферополя и Севастополя // Пропилеи. – М., 1854. – Кн. 4. – С. 525–537; Уваров А. С. Всеподданейший доклад Его Величеству за 1853 год // Сборник мелких трудов A.C. Уварова. Т. 3: Материалы для биографии и статьи по теоретическим вопросам. – М., 1910. – С. 58–126; ЯщуржинскийХ. Очерк археологических разведок и исследований в области Херсонеса Таврического // ИТУАК. – 1898. – № 28. – С. 106–114; Тункина И. В. Указ. соч. – С. 523–529.
Подр. см.: Херсонисский монастырь в Крыму. – Варшава, 1907.
Антонова И. А., Филиппенко В. Ф. Монастыри Крыма: история и легенды // Боги Тавриды: История религий народов Крыма. – Севастополь, 1997. – С. 148.
См.–Мансветов И. Историческое описание древнего Херсонеса и открытых в нем памятников. – М., 1872.
См.: Шаманаев А. В. Деятельность Одесского общества... – С. 423.
Отчет имп. Одесского общества истории и древностей с 14 ноября 1875 года по 14 ноября 1876 года. – Одесса, 1877. – С. 10; Юргевич В. Исторический очерк пятидесятилетия Имп. Одесского общества истории и древностей 1839–1889. – Одесса, 1889. – С,62–63; Гриневич К.Э. Столетхерсонесских раскопок. – С. 19.
См.: Шаманаев А. В. Деятельность Одесского общества... – С. 421.
Юргевич В. Исторический очерк...; – С. 64–65.
См.: Стржелецкий С. Ф. Изучение стратиграфии Херсонесского городища // Отчет о раскопках объединенной Херсонесской археологической экспедиции Херсонесского историкоархеологического музея и Уральского государственного университета в 1963 году // Архив НЗХТ. –Д. №1138. – Л. 217.
Юргевич В. Н. Краткий очерк деятельности императорского ООИД // ЗООИД. – 1886. – Т. 14. – С. 57– 58; Юргевич В. Исторический очерк... – С. 62–65.
Поскольку ООИД было утверждено 14 ноября 1839 г., все ежегодные отчеты Общества представлялись к этому числу и публиковались в виде небольших брошюр, издаваемых в Одессе. См.: Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1876 г. по 14-е ноября 1877 года. – Одесса, 1877. – С. 9–10; Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1877 г. по 14-е ноября 1878 года. – Одесса, 1879. – С. 6–10; Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1879 г. по 14-е ноября 1880 года. – Одесса, 1881. – С. 8; Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1881 г. по 14-го ноября 1882 года. – Одесса, 1882. – С. 7–8; Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1882 г. по 14-е ноября 1883 г. – Одесса, 1884. – С. 8–10; Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1884 г. по 14-е ноября 1885 г. – Одесса, 1886. – С. 9–14.
Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1879 г. по 14-е ноября 1880 года. – С. 8.
См.:.Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1884 г. по 14-е ноября 1885 г. – С. 10–12.
Ср.: Гриневич К. Э. Сто лет... – С. 19–23; ШаманаевА. В. Деятельность Одесского общества... – С. 421–422.
Отчет имп. ООИД с 14-го ноября 1886 г. по 14-е ноября 1887 г. – Одесса, 1888. – С. 15–16.
Наряду с К. К. Косцюшко-Валюжиничем в те же годы периодические раскопки и разведки в Херсонесе проводил еще один такой же археолог-любитель, военный инженер А.Л.Бертье-Делагард, непосредственный свидетель раскопок города с 1876 г. Наездами здесь бывал видный симферопольский земский деятель, тогдашний председатель Таврической ученой архивной комиссии А.Х. Стевен. Особо надо отметить раскопки и исследование участка между V и VIII фланговыми башнями западной оборонительной стены, не сохранившегося до настоящего времени, а также дороги и водопровода, шедших к западным воротам города, которые провел в 1894 г., во время строительства в этом районе батареи №12, военный инженер штабс-капитан Михаил Иванович Гарабурда (ум. 1895 г.). По воспоминаниям современников, это был скромный, вдумчивый человек, которого всегда можно было видеть у места раскопок записывающим что-либо (Гарабурда М.И. Оборонительные стены Херсонеса: Пояснительная записка к плану юго-западного участка оборонительной стены древнего Херсонеса / С предисловием и примечаниями М.И. Скубетова. С двумя таблицами чертежей // ИТУАК. – Симферополь, 1909.– №43. – С. 88–98; Косцюшко-Валюжинич К.К. О результатах раскопок последнего времени в Херсонесе // ИТУАК. – Симферополь, 1911. – №45. – С. 61–62). См.: Отчет о раскопках в Херсонесе: 1888–1890 годы // Архив НЗХТ. – Д. №1. – Л. 1–50 (главная площадь, «базилика в базилике», у западных оборонительных стен, на северном берегу, за южной оборонительной стеной, в Стрелецкой и Казачьей бухте; Косцюшко К. Археологическая заметка//Крым. – 1889. – №133; Производство археологических раскопок в Херсонесе // ОАК за 1889 год. – СПб., 1892. С. 13–15; Стевен А. Раскопки в Херсонесе в 1889 г. // ИТУАК. – Симферополь, 1889.– № 8. – С. 99–103 (около монастырской купальни и в «базилике в базилике», открытой в 1889 г.); Производство археологических раскопок в Херсонесе // ОАК за 1890 год. – СПб., 1892. – С. 30–40 (акрополь, вдоль главной продольной улицы, впереди и внутри «базилики в базилике», «базилика на холме», около западной городской стены, на северном берегу, на южном участке некрополя
около оборонительных стен, на островке в Казачьей бухте); Косцюшко-Валюжинич К. Важное археологическое открытие в Крыму // ИТУАК. – Симферополь, 1891.– №13.– С. 55–61 («монастырек» на островке в Казачьей бухте); Косцюшко-Валюжинич К.К. О результатах, достигнутых археологическими разведками в Херсонесе и его окрестностях // Крымский вестник. – 1891. – №91–-92 (отд. отт.). – 42 С.; Отчет за 1891 г. Раскопки в Херсонесе в пределах городских стен // Архив НЗХТ. – Д. №2. – Л. 1–25 («базилика Крузе», Западная базилика, южный некрополь); Производство археологических раскопок в Херсонесе // ОАК за 1891 год. – СПб., 1893. – С. 2–20; Гробницы, урны и катакомбы, открытые в Херсонесе// ОАК за 1891 год. – СПб., 1893. – С. 137–150 (68 могил на косогоре за южной оборонительной стеной); Бертье-Делагард A.A. Древности южной,России: Раскопки Херсонеса // МАР. – СПб., 1893. – №12. – С. 1–64 (общие итоги раскопок к 1891 г.); Раскопки в Херсонесе // ОАК за 1892год. – СПб., 1894. – С. 13–27; Перечень древностей, найденных в 1892 году в могильнике у южной городской стены Херсонеса // ОАК за 1892 год. – СПб., 1894. – С. 101–123; Косцюшко-Валюжинич К. К. Отчет за 1892–1893 гг. // Архив НЗХТ. – Д. №3. – Л. 1–53 («часовня» у Западной базилики, южный некрополь); Отчет Заведующего раскопками в Херсонесе за 1893 год // ОАК за 1893 год. – СПб., 1895. – С. 51–75 (С. 59–75 – некрополь у южной части городской стены); Отчет о раскопках за 1894–1895 гг. // Архив НЗХТ. – Д. №4. – Л. 1–47 (юго-западный, юго-восточный и северо-западный углы городища, между Владимирским собором и Карантинной бухтой; вдоль оборонительной стены между башней Зинона и монастырской оградой); Отчет г. заведующего раскопками в Херсонесе за 1894 г. // ОАК за 1894год. – СПб., 1896. – С. 51–76 (С. 60–76 – раскопки некрополя); Отчет заведующего раскопками в Херсонесе К. К. Косцюшко-Валюжинича за 1895 год // ОАК за 1895 год. – СПб., 1897. – С. 87–116; Отчет за 1896 год // Архив НЗХТ. – Д. №5. – Л. 1–30 (юго-восточный угол главной площади – агоры, базилика №28, к северу от Склада древностей, некрополь у Карантинной бухты); Раскопки в Херсонесе в 1896 г. // Археологические известия и заметки, издаваемые Имп. Московским археологическим обществом под ред. A.B. Орешникова и С. К. Богоявленского. – М., 1897. – Т. 5. – С. 10,167–195, 229 (загородный некрополь, «храм с ковчегом» №19, агора и около Склада древностей); Производство археологических раскопок и разведок в Таврической губернии // ОАК за 1896 год. СПб., 1898. – С. 71–78; Отчет заведующего раскопками в Херсонесе К.К. Косцюшко-Валюжинича за 1896 год // ОАК за 1896 год. – СПб., 1898. – С. 165–198; Отчет за 1897 год // Архив НЗХТ. – Д. №6. – Л. 1–27 (внутри монастырской ограды, «храм с ковчегом», вдоль береговой линии, между Складом древностей и караульным домом, некрополь у Карантинной бухты); Отчет заведующего раскопками в Херсонесе К. К. Косцюшко-Валюжинича за 1897 год // ОАК за 1897 год. – СПб., 1900. – С. 91–132; Отчет за 1898 г. // Архив НЗХТ. – Д. №7. – Л. 1–27 (в юго-западной части городища, около башен Зинона, XV и XVI, с наружной стороны западной оборонительной стены, на месте бывшего порохового погребау южной оборонительной стены, рядом с городским водохранилищем и ≪термами≫); Раскопки в Херсонесе Таврическом // ОАК за 1898 год. – СПб., 1901. – С. 3–12; Извлечение из отчетао раскопках, произведенныхв Херсонесе в 1898 г. К. К. Косцюшко- Валюжиничем // ОАК за 1898 год. – СПб., 1901. – С. 99–123; Отчет за 1899 год // Архив НЗХТ. – Д. №8. – Л. 1–45 (с внешней и внутренней стороны южного участка оборонительной стены, около древнегреческих ворот, в периболе куртин 16–17, у «казармы», с внутренней стороны угла куртин 17 и 18, и на прилегающей полосе портового района городища, в квартале 1); Раскопки в Херсонесе Таврическом // ОАК за 1899 год. – СПб., 1902, – С. 3–16; Косцюшко-Валюжинич
К. К. Извлечение из отчета о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1899 году // ИАК. –1901. – Вып. 1. – С. 1–55: Отчет за 1900 год // Архив НЗХТ. – Д. №9. – А. 1–30 (южная оборонительная стена); Извлечение из отчета К. К. Косцюшко-Валюжинича о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1900 году// ИАК. –1902. – Вып. 2. – С. 1–39; Отчет за 1901 год // Архив НЗХТ. – Д. №10. – Л. 1–34 (северо-западный угол городища, западная оборонительная стена. Западная базилика, Уваровская базилика и баптистерий, некрополь у Карантинной бухты); Косцюшко-Валюжинич К. К. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1901 году // ИАК. – 1902. – Вып. 4. – С. 51–119; Раскопки в Херсонесе // ОАК за 1901 год, – СПб., 1903. – С; 22–50; Отчет за 1902 год // Архив Н ЗХ Т .– Д .№11. – Л. 1–31 (большая агора, южный загородный крестовидный храм и некрополь возле него); Извлечение из отчета К. К. Косцюшко-Валюжинича в Херсонесе в 1902 году // ИАК. – 1904, – Вып. 9 . – С. 1–62; Раскопки в Херсонесе // ОАК за 1902 год. – СПб.,1904. – С. 28–38; Косцюшко-Валюжинич К. Первое дополнение к отчету за 1902 год // ИАК. – 1905. – Вып. 16. – С. 111–113; Косцюшко-Валюжинич К. Второе дополнение к отчету за 1902год. Окончательное расследование алтарной части крестного храма в 1906 г. // ИАК. – 1906. – Вып. 20. – С. 96–100; Косцюшко-Валюжинич К. Третье дополнение к отчету за 1902 год // ИАК. – 1909. – Вып. 33. – С. 68–70; Отчет за 1903 год // Архив НЗХТ. – Д. №12. – Л. 1–53 (загородный некрополь, к северу от «храма с ковчегом», некрополь в периболе вдоль юго-восточного участка оборонительной стены, у куртин XV–XVI); Раскопки в Херсонесе // ОАК за 1903 год. – СПб., 1906; Косцюшко-Валюжинич К. К. Отчет о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1903 году // ИАК. – 1905. – Вып. 16. – С. 37–110; Отчет за 1904 год // Архив НЗХТ. – Д. №13. – Л. 1–25 (в центре большой агоры, в южной части монастырской усадьбы и у Склада древностей – продолжение раскопок 1902–1903 гг.); Косцюшко-Валюжинич К. К. Отчет о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1904 году // ИАК. – 1906. – Вып. 20. – С. 17–95; Раскопки в Херсонесе // ОАК за 1904 год. – СПб., 1907. – С. 49–69; Отчет за 1905 год // Архив НЗХТ. – Д. №14. – А. 1–45 (некрополь у Карантинной бухты и выше-продолжение раскопок 1896, 1897,1901,1902 гг.; некрополь с южной стороны загородного крестовидного храма; у монастырского скотного двора; между казематом крепостной артиллерии и Складом древностей, на берегу Карантинной бухты – продолжение раскопок 1892,1894,1896,1903,1904 гг.; около куртины 18 и башен XVI и XIX, около «здания Г» и 14 куртины, на пересечении главных улиц); Таврическая губерния. Раскопки вХерсонесе // ОАК за 1905год. – СПб., 1908. – С. 38–57; Косцюшко-Валюжинич К.К. Отчет о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1905 году// ИАК. – 1907. – Вып. 25. – С. 67–165; Бертье-Делагард A.A. По поводу раскопок вХерсонесе // ЗООИД. – 190 6.– Т. 26. – Ч. 5. – С. 3–8 (доклад-реферат о южном загородном крестовидном храме, открытом в 1902 г. и доследованном по просьбе A.A. Бертье-Делагарда в 1906 г.); Отчет за 1906 год // Архив НЗХТ. – Д; №15.– Л. 1–71 (на территории «цитадели», башни XIX, XX, XXI, в портовом районе, южная оборонительная стена, «казарма», западная часть городища, загородный крестовидный храм и некрополь с южной стороны от него); Косцюшко-Валюжинич К. К. Извлечение из отчета о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1906 году // ИАК. – 1909. Вып. 33. – С. 50–67; Таврическая губерния. Раскопки в Херсонесе //ОА К за 1906год. – СПб., 1909. – С. 58–83; Отчет за 1907 год // Архив НЗХТ. – Д. №16. – Л. 1–120 (некрополь у Карантинной бухты, у южного загородного крестовидного храма и у офицерских флигелей около шоссе); Косцюшко-Валюжинич Κ. К., Скубетов М. И. Извлечение из отчета о раскопках вХерсонесе в 1907 году //ИАК. – 1911.– Вып.42.– С. 1–91; Бертье-Делагард A.A. О Херсонесе // ИАК. – 1907. – Вып. 21. – С. 1–207. См. также первое фундаментальное, после скромных опытов Л. П. Лебединцева и Η. П. Кондакова, обобщение результатов раскопок христианских культовых построек и их топографии: Айналов Д. В. Развалины Херсонеса // Памятники христианского Херсонеса. – М., 1905. – Вып. 1 (исследовательская часть – «описание мраморов» и датировки отсутствуют: планировавшаяся об этом монография в соавторстве с харьковским профессором Е.К. Рединым осталась неизданной); ср.: Аебеоинцев А. П. Остатки церквей на развалинах древнего Корсуня или Херсонеса, их открытие и значение // Киевская старина: Ежемесячный исторический журнал. – К., 1889. – Т. 25. – С. 56–73; Толстой И. И., Кондаков Η. П. Русские древности в памятниках искусства. – СПб., 1891. – Вып. 4: Христианские древности Крыма, Кавказа и Киева. – С. 14–23.
Романчук A. I. К.К. Косцюшко-Валюжинич (1847–1907) // Археологiя. – 1991. – №2. – С. 120.
Гриневич К. Э. Отчет о херсонесских раскопках 1926 года в связи с раскопками 1907–-10 гг. //Хсб. – 1927. – Вып. 2. – С. 259; Гриневич К. Э. Сто лет херсонесских раскопок. – С. 26.
Косцюшко-Валюжинич К. К. О результатах, достигнутых археологическими разведками в Херсонесе и его окрестностях // Крымский вестник; – 1891.– №91–92.– С. 14 (отд. отт.); Косцюшко-Валюжинич К. К. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1901 г. //ИАК. – 1902. – Вып. 4. – С. 61.
Отчет заведующего раскопками, в Херсонесе К. К. Косцюшко-Валюжинича за 1895 год. – С. 90–91; Романчук A. I., К. К. Косцюшко-Валюжинич. – С. 115.
Ср.: Тихонов И.Л. Археология в Санкт-Петербургском университете. – СПб., 2003. – С. 23–40.
Орешников А. Херсоно-византийские монеты // Труды Московского нумизматического общества. – М., 1905. – Т. 3. – Вып. 2 (отд. отт.). – С. 1–17, табл. VIII–X; ср.: Соколова И.В. Датировка некоторых монет Херсона // НС. – К., 1968. – Вып. 3. – С. 89.
Гриневич К. Э. Северо-восточные кварталы... – С. 5–139.
Ср.: Романчук А. И., Шандровская В. С. Введение... – С. 22 («Раскопки Р.Х. Аепера... ничего нового в методику, в понимание стратиграфии не внесли»).
До прибытия Р.Х. Лепера в течение нескольких месяцев в 1908 г. раскопки некрополя против 20 куртины, на месте монастырского скотного двора около бухты вел сотрудник ИАК Н.И. Репников, вскрывший 316 могил и склепов, причем он оставил наиболее подробные записи результатов этих работ, которые не идут в сравнение с последующими записями Р.Х. Лепера (Репников Н.И. Дневник раскопок херсонесского некрополя в 1908 году // X сб. – 1927. – Вып. 2. – С. 147–186). См.–Лепер Р.Х. Дневники раскопок херсонесского некрополя//X сб. –1927. – Вып.2. – С. 187–256 (раскопки 1908–1910 гг.); Косцюшко-Валюжинич Д. Н. О результатах раскопок последнего времени в Херсонесе. – С. 56–66 (раскопки некрополя в 1910 г.); Производство археологических раскопок: Таврическая губерния. Раскопки в Херсонесе // ОАК за 1913–1915 годы, – Пг., 1918. – С. 51–72 (особенно С. 64–65,67,68, раскопки некрополя в 1913–1914 гг.).
См.: Сорочан С. Б., Зубарь В. М., Марченко А. В. Жизнь и гибель... – С. 40–43.
Гриневич К. Э. О плане дальнейшей научно-исследовательской работы Государственного Херсонесского музея // Вторая конференция археологов СССР в Херсонесе. 10–13сентября 1927
года. – Севастополь, 1927. – С. 28–29; Романчук А. И. Шандровская В. С. Введение... – С. 17,19,21; Романчук А. И. Очерки... – С. 17–19; Романчук А. И. Создание серии «Памятники христианского Херсонеса» // АДСВ. – Екатеринбург, 2003. – Вып. 34. – С. 430–431.
Сводный отчет о раскопках в Херсонесе Объединенной экспедиции в 1963–1964 гг. // АДСВ. – Свердловск, 1971. – Сб. 7. – С. 7–61; Колесникова А. Г. Храм в портовом районе Херсонеса (раскопки 1963–1965 гг.) // ВВ. – 1978. – Т. 39. – С. 160–173! Кучма В. В., Романчук А.И. Раскопки на юго-восточном участке портового района // АДСВ. – Свердловск, 1973. – Сб. 9. – С. 11 (помещение «дельта»); Кадеев В. И. Раскопки в «центре участка» // АДСВ. – Свердловск, 1973. – Сб. 9. – Сб. 13–27, Романчук А. И. Комплекс VII в. из портового района Херсонеса //АДСВ. – Свердловск, 1973. – Сб. 10. –С. 246–250; Романчук А. И. Caoh VII–VIII вв. в портовом районе Херсонеса// АДСВ. – Свердловск, 1975. – Сб. 11. – С. 3–13; Романчук А.И. Некоторые итоги научных работ Крымской экспедиции // АДСВ: Античные традиции и византийские реалии. – Свердловск, 1980. – С. 71–85, Кадеев В. И, Мещеряков В. Ф., Сорочан С.Б. Отчет о раскопках на участке «Центр квартала» в портовом районе Херсонеса в 1982 году // Архив НЗХТ. – Д. №2326. – А. 1–62; Кадеев В.И., Мещеряков В.Ф., Сорочан С.Б. Отчет о раскопках в портовом районе Херсонеса в 1983 году // Архив НЗХТ. – Д. №2426. – А. 1–35; Кадеев В.И., Мещеряков В.Ф., Сорочан С.Б. Отчет о раскопках на участке «Центр квартала» в портовом районе Херсонеса в 1984 году // Архив НЗХТ. – Д. №2602. – А. 1–54; Сорочан С.Б., Шмалько А.В., Цецхладзе Г.Р. Отчет о раскопках в Херсонесе и на участке «Центр квартала» в портовом районе в 1987 году // Архив НЗХТ. – Д. №2751. – А. 3–4, 15–25; Романчук А. И. Раскопки в Херсонесе // АО 1985 г. – М., 1987. – С. 400; Романчук А. И. Раннесредневековые комплексы Херсонеса // From Late Antiquity to Early Byzantium / Ed. By V. Vavzinek. – Praha, 1988. – C. 123–135; Romancuk A.I. Cherson im Mittelalter: stadtische Funktionen und ihre Wiederspiegelung in der Qu_ellen // BS. – 1992. – T. 53. – Fase. 2. – S. 202–212; Романчук A. И. Итоги раскопок в портовом квартале II Херсонесского городища // Археологические исследования в Крыму. 1994год. – Симферополь, 1997. – С. 232–235; Романчук А. И. Особенности планировки и стратиграфии второго портового квартала Херсонесского городища // Проблемы истории и археологии Украины: Тезисы науч. конф. – Харьков, 1997. – С. 61; Романчук А. И. Раскопки второго портового квартала // Россия-Крым-Балканы: диалог культур: Науч. докл. – Екатеринбург, 2004.-С. 206–208.
Антонова И.А., Даниленко В.Н., Ивашута А.П., Кадеев В.И., Романчук А.И. Средневековые амфоры Херсонеса // АДСВ. – Свердловск, 1971. – Сб. 7. – С. 81–101; Романчук А. И. Раннесредневековая строительная керамика Херсонеса//ВВ. – 1976. – Т. 37. – С. 156–159; Романчук А.И., Сазанов А. В. Краснолаковая керамика ранневизантийского Херсона. – Свердловск, 1991; Романчук А. И., Сазанов A.B., Седикова A.B. Амфоры из комплексов византийского Херсона. – Екатеринбург, 1995.
Золотарев М. И. Результаты наблюдений за дноуглубительными работами в Карантинной бухт е // Золотарев М. И. Отчет о раскопках в северо-восточном районе Херсонеса в 1979 г.// Архив НЗХТ. – Д. №2053. – Л. 10–11; Золотарев М. //. Херсонесский гончарный комплекс VIII-IX в в.// АДСВ: Византия и ее провинции. – Свердловск, 1982. – С. 145–148.
Гриневич К. Э. Раскопки в Херсонесе Таврическом в 1926 г.: (В свете проблемы исследования древнего городища) // Крым. – М.; Л., 1927. – №1 (3). – С. 112 сл. (юго-западная оконечность комплекса византийского претория, принятая исследователем за «нечто вроде монастыря»); Гриневич К.Э. Отчет о херсонесских раскопках 1926 года в связи с раскопками 1907–10 гг. //X сб. – 1927. – Вып. 2. – С. 257–293 (слои VI–VII и X–XI вв. в «цитадели»); Стржелецкий С.Ф. XVII башня оборонительных стен Херсонеса (башня Зенона) // СХМ. – Симферополь, 1969. – Вып. 1. – С. 7–29; Антонова И. А. Раскопки у башни XIV (Первый слой) // Отчет Объединенной экспедиции Херсонесского гос. музея, Уральского гос. университета, Харьковского гос. университета о раскопках в Херсонесе в 1964 г. // Архив НЗХТ. – Д. №1160. – Л. 146–177; Антонова И. А. Раскопки северного фланга обороны средневекового порта // Отчет Объединенной экспедиции Херсонесского гос. музея, Уральского гос. университета, Харьковского гос. университета о раскопках в Херсонесе в 1964 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 1160. – Л. 218–293; Антонова И. А. Раскопки портовой линии обороны средневекового Херсонеса // Отчет Объединенной экспедиции Херсонесского гос. музея, Уральского гос. университета, Харьковского гос. Университета о раскопках в Херсонесе в 1965 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 1189. – А. 196–314; Антонова И. А. Оборонительные сооружения Херсонесского порта в средневековую эпоху // АДСВ. – Свердловск, 1971. – Сб. 7. – С. 102–118; Антонова И.А. XIV оборонительная башня: (К вопросу о хронологии оборонительного строительства) // Херсонес Таврический: Ремесло и культура. – К., 1974. – С. 69–81; Антонова H.A. Отчет об инженерно-геологических изысканиях на территории Херсонесского заповедника // Архив НЗХТ. – Д. № 1344; Антонова И. А. Отчет о раскопках в «цитадели», юго-восточный район Херсонеса в 1989 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 2978. – А. 1–64 (окончание раскопок комплекса византийского претория, западная часть которого копалась в 1926–1928 гг., а северная часть – в 1968 г; Антонова И. А. Отчет о раскопкахв «цитадели», юго-восточный район Херсонеса в 1990 г. // Архив НЗХТ. – А. № 2981. – А. 1–68 (раскопки на месте базилики 1906 г. у 21 куртины и раннесредневековой бани в центре «цитадели»); Антонова И. Л. Отчет о раскопках в цитадели Херсонеса в 1991 г. // Архив Института археологии НАНУ. – 1991. – Д. № 1991/95. – А. 1–34; Антонова И. А. Отчет о раскопках в цитадели Херсонеса в 1992 г. // Архив Института археологии НАНУ. –1992. –Д. № 1992/117.-Λ. 1–14, Антонова И. Л. Раскопки в цитадели Херсонеса// Археологические исследования в Крыму. 1993 год. – Симферополь, 1994. – С. 25–33; Антонова И. А. Административные здания херсонесской вексилляции и фемы Херсона (по материалам раскопок 1989–1993 гг.) //X сб. – 1997. – Вып. 8. – С. 10–22; Антонова И.Л. Раскопки в цитадели Херсонеса // Археологические исследования в Крыму: 1994 год. – Симферополь, 1997. – С. 19–24; Антонова И.Л. Отчет о раскопках в Цитадели за 1995 год // Архив НЗХТ. – Д. № 3453. – Л. 1–14 (раскопки на месте «дома командира», помещений XVII и XVIII, соседних с ними раннесредневековых терм); Антонова И. А. Отчет о раскопках в Цитадели в 1996 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 3359/1–2. – Л. 1–52 (особенно л. 23–25 – раскопки раннесредневековых терм); Антонова И. А., Сорочан С. Б. Отчет о раскопках в юго-восточном районе «цитадели». 1997 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 3351/11 – Л. 1–18; д. № 3352/I–II. – А. 1–16; Антонова И. А., Сорочан С.Б., Сухинина С.Н. Отчет о раскопках в Цитадели Херсонеса в 1998 г. // Архив НЗХТ. – Д. 3389/1. – Л. 1–26 (продолжение раскопок «дома командира»); Сорочан С.Б., Крупа Т.Н., Зубарь В.М., Сазанов А.В., Иванов A.B., Сухинина С.Н. Отчет о консервационно-археологических работах на территории «цитадели» Херсонеса в 2002 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 3587. – Л. 5–10 (продолжение раскопок южной оконечности раннесредневековых терм); Сорочан С.Б., Зубарь В. М., Сазанов A.B., Крупа Т.Н. О работах в цитадели Херсонеса Таврического в 2002г. // Археологiчнi вiдкриття в Украiнi 2001–2002 pp. – Κ., 2003. – C. 266; Сорочан С.Б., Крупа Т.Н., Зубарь В.М., Сазанов A.B., Иванов A.B. Работы объединенной археологической экспедиции «Цитадель» в Херсонесе Таврическом в 2003 г. // Археологiчнi вiдкриття в Украiнi pp. – Κ., 2004. – C. 299–302.
Через 20 лет К. Э. Гриневич опубликовал дневники Р.Х. Лепера и систематизировал материалы, относящиеся к раскопанным жилым усадьбам поздневизантийского периода, но о раннесредневековой застройке по этим данным судить трудно (см.: Гриневич К. Э. Северо-восточные кварталы... – С. 5–139).
Золотарев М.И. Отчет о раскопках в северо-восточном участке Херсонеса в 1974 году // Архив НЗХТ. – Д. № 1711. – А. 1–31 (квартал I); Отчет о реставрации «Восточной базилики» в 1974 г.// Архив НЗХТ. – Д. № 1732. – А. 1–5; Золотарев М. И. Отчет о раскопках в северо-восточном районе Херсонеса в 1975 году//Архив Н ЗХ Т.–Д. № 1763. –А. 1–52 (квартал I); Золотарев М. И. Отчет о раскопках в северо-восточном районе Херсонеса в 1976 году // Архив НЗХТ. – Д. № 1836. – А. 1–49 (квартал I); Рыжов С.Г. Отчет о раскопках VI поперечной улицы в 1977 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 2130. – А. 1–4 (кварталы VI и VII); Золотарев М. И. Отчет о раскопках в северо-восточном районе Херсонеса в 1977 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 1933. – А. 1–6 (квартал I); Золотарев М. И. Раннесредневековый рыбозасолочный комплекс в Херсонесе // АДСВ, – Свердловск, 1977. – Вып. 14. – С. 27–32; Золотарев М.И. Отчет о раскопках в северо-восточном районе Херсонеса в 1978 г. //Архив НЗХТ. – Д. № 2051. – А. 1–29 (квартал III); Золотарев М. И. Отчет о раскопках в северо-восточном районе Херсонеса в 1980 г. // Архив НЗХТ. – Д. №2215. – А. 2–25 (квартал III); Золотарев М. И. Отчет о раскопках в северо-восточной части Херсонеса в III квартале за 1982 год//Архив НЗХТ. – Д. №2290.
А. 2–130 (средневековая баня и центр III квартала с рыбозасолочным комплексом); Золотарев М. И. Отчет о раскопках в северо-восточном районе Херсонеса в 1983 году // Архив НЗХТ. – Д. № 2391; – А. 1–33 (квартал III); Золотарев М. И. Отчет о раскопках в северо-восточном районе Херсонеса в 1984 году // Архив НЗХТ. – Д. № 2480/1. – А. 1–28 (квартал VI); Золотарев М. И. Отчет о раскопках в северо-восточном районе III квартала за 1986 год // Архив НЗХТ. – Д. № 2683. – А. 1–34; Кругликова И. Т. Отчет о раскопках совместной Херсонесской экспедиции Института археологии АН СССР и Гос. Херсонесского заповедника в 1986 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 2709. – А. 1–46 (квартал VII); Золотарев М.И. Отчет о раскопках в северо-восточном районе Херсонеса в 1987 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 2761. – А. 1–29 (квартал III); Золотарев М. И. Отчет о раскопках в северо-восточном районе Херсонеса в 1988 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 2845. – А. 1–57 (квартал III); Золотарев М. И. Отчет о раскопках в северо-восточном районе Херсонеса в 1989 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 2916. – А. 1–35 (кварталы III, VI и С); Беляев С. А. Пещерный храм на главной улице Херсонеса (опыт интерпретации и реконструкции) // Византия и Русь. – М., 1989. – С. 26–54; Золотарев М. И., Ушаков С.Б. Отчет о раскопках в северо-восточном районе Херсонеса в 1990 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 2972. – А. 1–48 (квартал С); Золотарев М. И, Ушаков С.В. Один средневековый жилой квартал Северо-Восточного района Херсонеса (по материалам раскопок 1989–1990 гг.) // X сб. – 1997. – Вып. 8. – С. 30–45; Золотарев М. И., Ушаков С. В., Коробков Д. Ю. Отчет о раскопках в северо-восточном районе Херсонеса в 1991 году // Архив НЗХТ. – Д. № 3079. – А. 1–55; Сазанов А. В. Амфорный комплекс первой четверти VII в. н.э. из Северо-Восточного района Херсонеса // МАИЭТ. 1991.– Вып. 2, – С. 60–72; Золотарев М. И., Коробков Д. Ю., Ушаков С.В. Исследования в Херсонесе // Археологические исследования в Крыму. 1994 год: Сб. науч. тр. – Симферополь, 1997.–С. 125–128.
Золотарев М. И., Коробков Д. Ю., Ушаков С. В., Пилингер Р., Пюльц А. Раскопки т.н. «базилики Крузе» в Херсонесе (Украинско-австрийский проект) // X сб. – 2003. – С. 229–246.
Белов Г. Д. Раскопки Херсонеса в 1930 г.// X сб. – 1948. – Вып. 4. – С. 5–17; Белов Г.Д. Раскопки в северной части Херсонеса в 1931–1933 гг. // Археологические памятники Боспора и Херсонеса. МИА. – 1941. – №4. – С. 202–267; Белов Г. Д. Отчет о раскопках Херсонеса в 1932 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 324. – А. 1–28; Белов Г. Д. Раскопки Херсонеса в 1934 году. – Симферополь, 1936; Белов Г. Д. Отчет о раскопках Херсонеса за 1935–36 гг. – Симферополь, 1938; Белов Г. Д. Северный прибрежный район Херсонеса (по новейшим раскопкам) // МИА. – 1953. – № 34. – С. 24–31; Белов Г. Д. Кварталы XV и XVI (Раскопки 1937 г.) // МИА. – 1953. – №34. – С. 32–105; Белов Г. Д., Якобсон A.A. Квартал XVII (Раскопки 1940 г.) // МИА. – 1953. – №34. – С. 109–159; Белов Г.Д. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1948 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 623 / 1. – А. 1–43 (подвал с пифосами на месте винодельни IV в., засыпанный в середине – второй половине VI в.); Белов Г. Д., Стржелецкий С.Ф., Якобсон А.Л. Квартал XVIII (Раскопки 1941,1947и 1948 гг.)//МИА. –1953. – № 34.– С. 160–236; Стржелецкий С.Ф. Рукописный отчет о раскопках в Херсонесе в 1950 г. //Архив НЗХТ. – Д. №609. – А. 1–56; Белов Г. Д. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1949 и 1951 гг. //Архив НЗХТ. – Д. №622. – А-1–68; Белов Г. Д. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1952 г. // Архив НЗХТ. – Д. №12,95. – А. 1–22; Белов Г. Д. Северный прибрежный район Херсонеса (по новейшим раскопкам) //МИА. – 1953. – №34.– С. 11–31; Белов Г. Д. Итоги раскопок в Херсонесе за 1949–1953 гг. // СА. – 1955.– Т. 24. – С. 257–281; Белов Г. Д. Отчет о раскопках в Херсонесе за 1953–1954 гг. // Архив НЗХТ. – Д. №691. – А. 1–59; Белов Г. Д. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1955 году // X сб. – 1959. – Вып. 5. – С. 13–72 (особенно С. 23–26 – известковые ямы с материалом конца VI в. на улице XI, к западу от базилики 1935 г.); Белов Г. Д. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1957 г. // Архив НЗХТ. – Д. №742. – А. 1–40; Жеребцов Е.А. Отчет о реставрационных работах на базилике 1935 г. в 1956–1957 гг. // Архив НЗХТ. – Д: № 734. – А. 1–25; Жеребцов E. Н. К изучению раннесредневековых памятников Херсонеса // ВВ. – 1963. – Т. 23. – С. 157–171 (результаты доследований на месте базилики 1935 г.); Белов Г. Д. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1959 г. // Архив НЗХТ. – Д. №750. – А. 1–45; Белов Г.Д. Раскопки Херсонеса в 1961 г. // СХМ. – 1963. – Вып. 3. – С. 55–60; Белов Г. Д. Отчет о раскопках в Херсонесе за 1963 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 836/1.– А. 1–55; Белов Г.Д. Раскопки в Херсонесе в 1965 г. – Архив НЗХТ. – Д. № 858. – А. 1–18; Белов Г. Д. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1968 г.// Архив НЗХТ. – Д. №1263. – А. 1–12; Белов Г. Д. Раскопки в северном районе Херсонеса в 1968 г. // Херсонес Таврический: Ремесло и культура. – К., 1974. – С. 82–92; Белов Г.Д. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1973 г. // Архив НЗХТ. – Д. №1685. – А. 1–19; Белов Г. Д. Отчет о раскопках 1975 года в Северном районе Херсонеса // Архив НЗХТ. – Д. №1760. – А. 1–23 (нивелировочные слои V I–VII и X–XI вв. в квартале XXVIII); Белов Г. Д. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1976 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 1842. – А. 1–26 (цистерны, засыпанные в конце VI – VII в. в кварталах XXVIII и XXIX); Белов Г. Д. Отчет о раскопках на Северном берегу (кварталы XXIX, XXV и XX). 1978 г. // Архив НЗХТ. – Д. 2021. – А. 1–43.
Якобсон А.Л. Раннесредневековый Херсонес // МИА. –1959. – №63. – С. 282–331.
Якобсон А.Л. Указ. соч. – С. 284.
Ср.: Белов Г. Д. Херсонес–Корсунь. – A., 1969.
См.: Белов Г. Д. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1965г. // Архив НЗХТ, – Д.№858 I. – А. 1–29 (стеклоделательная мастерская и остатки стеклянного боя в подвале): Белов Г. Д. Раскопки в Херсонесе в 1968 г. // Архив НЗХТ. – Д. №1263. – А. 1–36 (стеклоделательная мастерская на месте апсиды базилики 1932 г., стекловаренная печь – л. 12–13): Голофаст A.A. Комплексы стеклянных изделий конца VI – начала VII в. из Херсонеса // Проблемы археологии древнего и средневекового Крыма. – Симферополь, 1995 (1996). – С. 95–103; Голофаст A.A. К вопросу о стеклоделии в ранневизантийском Херсонесе // МАИЭТ. – 1997. – Вып. 6. – С. 312–326; Голофаст А. А. Стекло ранневизантийского Херсонеса: Д и с.... канд. ист. наук / Институт археологии РАН. – М., 1998 (рукопись); Голофаст Л.А. Стекло ранневизантийского Херсонеса/ /МАИЭТ. – 2001.– Вып. 8. – С. 97–260.
Белов Г.Д. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1968–1969гг. // Архив Н ЗХ Т. – Д. №1283. – А. 1–36.
См.: Белов Г. Д. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1977 г. // Архив НЗХТ. – Д. №1909. – А. 1–64. Эллинистические остатки сохранились в квартале XX, где, кроме того, в южной части прослеживается культурный слой, лежащий ниже дневной поверхности XIII в. (см.: Калашник Ю. П. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1989 г. // Архив НЗХТ. – Д. №3312. – А. 1–36; Калашник Ю. П. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1991 г. // Архив НЗХТ. – Д. 3314. – А. 1–29).
Рыжов С.Г. Отчет о раскопках VIII квартала в северном районе Херсонеса в 1984 г. // Архив НЗХТ. – Д. №2477. – А. 1–56; Рыжов С. Г. Отчет за 1985 год о раскопках VIII квартала в северном районе Херсонеса// Архив НЗХТ. – Д. №2613. – А. 1–47; Рыжов С.Г. Отчет о раскопках усадьбы №1 в квартале X «А» Северного района Херсонеса в 1989 году // Архив НЗХТ. – Д. №2883. – А. 1–68; Рыжов С. Г. Отчет о раскопках X квартала «А» в Северном районе Херсонеса в 1990 году // Архив НЗХТ. – Д. №2967. – Д. 1–29 (исследование слоев, предшествующих строительству X–XIII вв. на месте средневековой усадьбы №2); Рыжов С. Г. Отчет о раскопках в Северном районе Херсонеса усадьбы №3 в квартале X «А» // Архив НЗХТ. – Д. №3056. – А. 1–23 (особенно л. 8, .10 – находки обломков льячек в раннесредневековом слое); Рыжов С. Г. Отчет о раскопках X квартала «Б» в Северном районе Херсонеса в 1995 г. // Архив НЗХТ. – Д. №3270. – А. 1–102 (подвал VII–X вв., переоборудованный из цистерны); Голофаст A.A., Рыжов С.Г. Раскопки квартала Х в Северном районе Херсонеса// МАИЭТ. – 2003. – Вып. 10. – С. 182–260.
Рыжов С. Г. Отчет о раскопках «Северной базилики» в 1981 г. // Архив НЗХТ. – Д. №2226. – А.1–20 (квартал IX); Рыжов С.Г. Доследования «Северной базилики» в Херсонесе// АО 1981 г.– М., 1983. – С. 314–315; Рыжов С.Г. Исследование IX квартала в северном районе Херсонеса// АО 1982 г. – М., 1984. – С. 326; Дневник раскопок бани IX-X вв. к югу от Северной базилики. Май 1982 – август 1983 г.// Архив НЗХТ. – Д. №2611. – А. 1–69.
Домбровский О.И. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1954г. на участке «храма с ковчегом» // Архив НЗХТ. – Д. №702.– А. 1–49; Домбровский О.И. Отчет о раскопках в 1955 году в Херсонесе на участке храма с ковчегом и античного театра // Архив НЗХТ. – Д. №712.– А. 1–94; Домбровский О.И. Отчет о раскопках на участке античного театра в Херсонесе за 1957 год // Архив НЗХТ. – Д. №3241. – А. 1–13 (особенно л. 8–10 – остатки раннссредневековых построек); Отчет о раскопках в Херсонесе на участке античного театра и храма с ковчегом в 1970 г. // Архив Н ЗХ Т,– Д .№1411 / 1 – А. 18–87, 103–112 (раскопки в восточном и южном секторах участка и внутри малого храма 1958 г.); Отчет о раскопках на участке античного театра в Херсонесе в 1971 г. // Архив НЗХТ. – Д. №1505 / 1.– А. 1–91 (раскопки O.A. Махневой контрольного целика 1958 г. и внутри малого храма 1958 г.); Отчет о раскопках на участке античного театра в Херсонесе в 1972–1973 гг. // Архив НЗХТ. – Д. №1647. – А. 1–82 (раскопки около 15 куртины); Отчет о раскопках на участке античного театра в Херсонесе в 1973–1974 годах // Архив НЗХТ. – Д. №1682/1 (целик между храмом 1958 г. и храмом №19); Домбровский О. И., Махнева O.A., Паршина E. A., Сидоренко В.А. Отчет о работе Херсонесского отряда Крымской комплексной экспедиции в 1975 году // Архив НЗХТ. – Д. №1886/1. – А. 1–33; Отчет о раскопках на территории Херсонесского античного театра в 1990 г. // Архив НЗХТ. – Д. №3246. – А. 1–52 (контрольный целик около храма 1958 г., шурф около юго-западного угла храма №19).
Домбровский О. И., Паршина Е.А. О раннесредневековой застройке территории античного театра // СХМ. – 1960. – Вып. 1. – С. 36–42.
См.: Сорочан С.Б. О датировке и интерпретации храмового архитектурного комплекса на месте античного театра Херсонеса / / Bicник Харкiвського нацiнального унiверситету iм. В.Н. Каразiна. – 2003. – №594. – Icтoрiя. – Вип. 35. – С. 58–72; Ранневизантийские сакральные постройки... – С. 86–88,178.
Паршина Е. А., Зеленко С.М. Отчет о раскопках на участке античного театра Херсонеса и подводных разведок шельфа в районе Херсонесского заповедника в 1997 году // Архив НЗХТ. – Д. №3364. – Л. 1–7.
Там же. –Л. 7.
Бертье-Делагард А.Л. Древности южной России: Раскопки Херсонеса // МАР. – СПб., 1893. – №12, – С. 37.
Извлечение из отчета о раскопках, произведенных в Херсонесе в 1898 г. К. К. Косцюшко-Валюжиничем // ОАК за 1898 год. – С. 113–119.
Архив НЗХТ. – Д. №744, 789, 835, 1219, 1245, 1246,1264, 1285, 1289, 1290,1416,1417,1685,1687,1718; Пятышева Н. В. Раскопки Государственного Исторического музея в Херсонесе// Экспедиции Государственного исторического музея. –М., 1969. – С. 141–159.0 Н.В. Пятышевой см.: Издания Государственного Исторического музея 1873–1998: Библиографический указатель / Науч. ред. В. А. Егоров. – М., 1999. – С. 190.
Седикова A.B. Отчет о раскопках на участке «водохранилища» в Херсонесе в 1987 году // Архив НЗХТ. – Д. №2758. – А. 1–15; Седикова А. В. Отчет о раскопках водохранилища в Херсонесе в 1989 году // Архив НЗХТ. – Д. №2900. – А. 1–11; Седикова А. В. Отчет о раскопках водохранилища в Херсонесе в 1990 году // Архив НЗХТ. – Д. №2965. – А. 1–37; Седикова А. В. Отчет о раскопках водохранилища в Херсонесе в 1992 году // Архив НЗХТ. – Д. №3107. – А. 1–30; Седикова А. В. Отчет о раскопках водохранилища в Херсонесе в 1993 году// Архив НЗХТ. – Д. №3159. – А. 1–30; Седикова A.B. Раскопки водохранилища в Херсонесе // Археологические исследования в Крыму. 1993 год. – Симферополь, 1994. – С. 238–240; Седикова А. В. Отчет о раскопках водохранилища в Херсонесе в 1994 году // Архив НЗХТ. – Д. №3216. – А. 1–63; Седикова А. В. Отчет о раскопках водохранилища в Херсонесе в 1995 году // Архив НЗХТ. – Д. №3265/1. – А. 1–17; Седикова А. В. Отчет о раскопках терм в южном районе Херсонеса в 1996 г. // Архив НЗХТ. – Д. №3301.– Λ. 1–49; Седикова А. В. Отчет о раскопках терм в южном районе Херсонеса в 1998 году // Архив НЗХТ. – Д. №3392. – А. 1–50; Седикова A.B. Отчет о раскопках терм в южном районе Херсонеса в 1999 г.// Архив НЗХТ. – Д. №3434. – Л. 1–35.
См.: Романчук А.И., Седикова A.B. «Темные века» и Херсон: проблема репрезентативности источников // Византийская Таврика. – К., 1991.– С. 38–42; Седикова А. В. Столовая посуда первой половины IX в. из засыпи водохранилища в Херсонесе // МАИЭТ. – 1993.– Вып. 3. – С. 134–136; Седикова A.B. Керамический комплекс первой половины IX в. из раскопок водохранилища в Херсонесе // РА, – 1995.– № 2.– С. 170–177; Романчук А. И., Сазанов A.B., Седикова A.B. Амфоры из комплексов византийского Херсона. – Екатеринбург, 1995; Седикова А. Византийский керамический импорт в Херсонесе в IX в. // Междунар. конф. «Византия и Крым», Севастополь, 6–11 июня 1997 г.: Тезисы докл. – Симферополь, 1997. – С. 72–73; Седикова А. В. К вопросу о времени появления византийской поливной посуды в Херсонесе // МАИЭТ. – 1998. – Вып. 6. – С. 646–650; Седикова A.B. Керамическое производство и импорт в Херсонесе в IX в.: Автореф. дис.... канд. ист. наук / Институт археологии РАН. – М., 1997.
Белов Г. Д. Раскопки в Херсонесе в 1930 году //X сб. – 1948. – Вып. 4. – С. 7–8,17, рис. 1.
Разведки, раскопки, зачистки, доисследования этих храмов проводились здесь в последней четверти XIX – начале XX в. московским художником и археологом-любителем Д.М. Струковым, К.К. Косцюшко-Валюжиничем, Р.Х.Лепером, а позже, в 1958–1963, 1972–1985 гг., экспедициями Уральского университета, Крымского отдела Института археологии АН Украины, Института археологии АН России. См.: Раскопки в Херсонесе // ОАК за 1906 год. – СПб., 1909. –. С. 66–78; Лепер Р.Х. Из раскопок в Херсонесе в 1906–1909 гг. // ИАК. – 1911. – Вып. 42. – С. 92–107; Раскопки в Херсонесе // ОАК за 1908год. – СПб., 1912.– С. 93–108; Гриневич К.Э. Четырехапсидное здание в Херсонесе. – Л. 129–134; Суров Е.Г. К истории северо-западного района Херсонеса Таврического // АДСВ. – Свердловск, 1965. – Вып. 3. – С. 119–147; Бармина Н.И. Мозаика Западной базилики // АДСВ. – Свердловск, 1965. – Сб. 3. – С. 168–172; Рыжов С. Г. Отчет о раскопках «Базилики 1889 г.» в 1972–1974 гг. // Архив НЗХТ. – №1640. – Л. 1–27; Рыжов С.Г. Отчет о доследовании «Базилики 1889 г.» и альбом иллюстраций 1975 г. // Архив НЗХТ. – Д.№1762/1, – Л. 1–20; Домбровский О. И., Кутайсов В.А. Отчет о работах Херсонесского отряда Крымской комплексной экспедиции Института археологии АН УССР в 1977 году // Архив НЗХТ. – Д.№1980.– Λ.1–34; Кутайсов В.А. Отчет о раскопках на участке четырехапсидного храма в Херсонесе в 1978 году // Архив НЗХТ, – Д.№1982/1, – Л. 1–18; Отчет о раскопках в Херсонесе в 1979г. // Архив НЗХТ. – Д.№2061/1.– А. 1–24; Кутайсов В.А. Четырехапсидный храм Херсонеса // СА. 1982. № 1. – С. 155–167; Беляев С.А. Отчет Херсонесской экспедиции о раскопках «Базилики на холме» в 1973г. // Архив НЗХТ. – Д.№1688. – Л. 1–14; Беляев С.А. Отчет о работе Херсонесской экспедиции ЛОИА АН СССР за 1974 г. // Архив НЗХТ. – Д. №1725. – Л. 1–60; Беляев С.А. Отчет о работе Херсонесской экспедиции Института археологии АН СССР за 1975 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 1882. – Л. 1–16; Беляев С.А. Отчет о работе Херсонесской экспедиции ЛОИА АН СССР в 1976 г. // Архив НЗХТ. – Д. №1904. – А. 1–37; Беляев С.А. Отчете работе Херсонесской экспедиции Института археологии АН СССР в 1977 г.// Архив НЗХТ. – Д. №1910/1. – А. 1–24; Д. № 1910/2. – Л. 1–29; Беляев С.А. Вновь найденная ранневизантийская мозаика из Херсонеса (по материалам раскопок 1973–1977 гг.) // ВВ. – 1979. – Т. 40. – С. 114–126; Беляев С.А. Отчет о работе Херсонесской экспедиции в 1980 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 2171. – Л. 1–6; Беляев С.А. Отчет о работе Херсонесской экспедиции Института археологии АН СССР в 1981 г. // Архив Н ЗХ Т.– Д. №2338. – Л. 1–18; Беляев С.А. Отчет о работах Херсонесской экспедиции в 1982 г. // Архив НЗХТ, – Д. №2340. – Л. 1–29; Беляев С.А. Отчет о работе Херсонесской экспедиции Института археологии АН СССР в 1983 г. // Архив НЗХТ. – Д.№ 2438. – А. 1–36 (следы гидротехнического сооружения к юго-востоку от Западной базилики и площадь между базиликами №13 и №14); Беляев С.А. Новые памятники ранневизантийской мраморной пластики из Херсонеса: (К вопросу об интерпретации херсонесских базилик) // ВВ. – 1987. – Т. 48. – С. 142–152; Беляев С.А. Новые данные о западной части Херсонеса // Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник. 1989. – М., 1990. – С. 458–463 (общий итог исследований 1972–1984 гг. на площади около 5тыс. кв.м в районе «базилики на холме» и Западной базилики); Беляев C A. «Базилика на холме» в Херсонесе и «церковь на горе» в Корсуни, построенная князем Владимиром // Byzantinorussica. – М., 1994. – №1. – С. 7–47; Романчук А. И., Белова O.P. Раскопки Западного загородного храма // Отчет о раскопках экспедиции Уральского университета в Херсонесе в 1985 году/Архив НЗХТ. – Д. №2635. – Л. 5–34; Романчук А. И. Западный загородный храм Херсонеса//ВВ. – 1990. – Т. 51. – С. 165–171; Лосицкий Ю.Г. Западный храм Херсонеса: архитектурная реконструкция // ВВ. 1990. – Т. 51. – С. 172–174.
Гарабурда М. И. Оборонительные стены Херсонеса. – С. 8 8 --9 8; Бертье-Делагард A.A. О Херсонесе. – С. 114–115,117,128–135,149–150,155–156,159–160.
Гриневич К. Э. Раскопки в Херсонесе в 1927 и 1928 гг.: (Предварительный отчет) //Крым. – М.; А., 1929. – №1 (9). – С. 14–32 (особенно С. 30–32).
Белов Г. Д. Западная оборонительная стена и некрополь возле нее: (Раскопки 1948 г.) // МИА. – 1953. – №34. – С. 237–254; Суров Е. Г. Отчет о раскопках УрГУ и Херсонесского музея в Северо-западном углу Херсонесского городища. 1960 // Архив НЗХТ. – Д. №2046. – А. 1–51; Суров Е. Г. Отчет о раскопках в Северо-западной части Херсонесского городища в 1963 году // Отчет о раскопках объединенной Херсонесской археологической экспедиции Херсонесского историко-археологического музея и Уральского гос. университета им. А. М. Горького в 1963 г. // Архив НЗХТ. – Д. №1138. – А. 151–182 (заключение С.Ф. Стржелецкого – л. 203–216); Антонова И.А. Западный фланг обороны Херсонеса // СХМ. – 1963. – Вып. 3. – С. 60–67; Антонова И.А.Отчет о раскопках у XIV башни и рва у 1-й куртины оборонительных стен Херсонеса в 1968 г. // Архив НЗХТ. – Д. №1969. – Л. 26–51; Антонова И.А. Иллюстрации к отчету о раскопках у XIV башни и рва у I-й куртины оборонительных стен Херсонеса в 1968 г. // Архив НЗХТ. – Д. №1970. – Л. 1–80; Антонова I.A., Рижов С.Г. Оборонний piв та могильник поблизу першоi куртини стiн Херсонеса // Археологiчнi дослiджения на Украiнi в 1969 р. – К., 1972. – Вип. 4. – С. 261–264; Антонова И.А. Протейхизма в системе оборонительных сооружений Херсонеса // Проблемы исследования античного и средневекового Херсонеса 1888–1988: Тезисы докл. – Севастополь, 1988. – С. 5– 9; Антонова И. А. Рост территории Херсонеса (по данным изучения оборонительных стен) // АДСВ: Византия и сопредельный мир. – Свердловск, 1990. – С. 8–24.
Суров Е. Г. Херсонес Таврический, – Свердловск, 1961, – С. 65–102; Суров С.Г. Раскопки в северо-западном районе городища // СХМ. – 1961,– Вып. 2. – С. 67–70; Суров Е. Г. Отчет о раскопках в северо-западной части городища в 1963 г.: Отчет, о раскопках объединенной Херсонесской археологической экспедиции Херсонесского историко-археологического государственного музея и Уральского государственного университета в 1963 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 1138. – Л. 1–248; Суров Е.Г. К истории северо-западного района Херсонеса Таврического, – С. 136–137; Борисова В.В. Средневековая гончарная печь // СХМ, – 1960. – Вып. 1. – С. 42–46; Седикова А.В. Керамические печи IX в. в Херсонесе // МАИЭТ. – 1994 (1995). – Вып. 4. – С. 434–435, рис. 1–2.
Тахтай А.К. Раскопки Херсонесского некрополя в 1937 году // X. с б.– 1948, – Вып. 4. – С. 19–43; Зубарь В.М., Рыжов С.Г. Отчет о раскопках херсонесского некрополя в 1975 г. // Архив НЗХТ. – Д. №1778 – 1779. – А. 1–41; Зубарь В.М., Рыжов С.Г., Шевченко A.B., Костромичева Т. И. Отчет о раскопках Западного некрополя Херсонеса в 1981 г. // Архив НЗХТ. – Д. № 2248–2249. – А. 1–53; Зубарь В. М., Шевченко A.B. Отчет о раскопках Херсонесского некрополя в 1982 году // Архив НЗХТ, – Д. №2258–2259. – А. 1–64; Зубарь В.М., Шевченко A.B. Отчет о раскопках Западного некрополя Херсонеса в 1983 г. // Архив НЗХТ. – Д. №2348–2349. – A. 1–- 51; Зубарь В.М., Шевченко A.B. Отчет о раскопках Западного некрополя в 1984г. // Архив НЗХТ. – Д.№2436–2434.– А. 1–39; Зубарь В.М., Бунятян Е.П., Шевченко А.В. Отчет о раскопках Западного некрополя в 1985 году // Архив НЗХТ. – Д. №2513–2514. – А. 1–41; Зубаръ В.М., Шевченко A.B., Липавский С.А. Западный некрополь Херсонеса Таврического (Материалы раскопок 1983–1985 гг.). – К., 1989. – Т. 1: Погребальные сооружения и обряд. – 47 С; Т. 2: Каталог погребений. – 48 С.; Т. 3: Отдельные категории материальной культуры. – 43 С; Зубарь В. М., Бунятян Е. П., Шевченко А. В. Отчет о раскопках Западного некрополя в 1986 г. // Архив
НЗХТ. – Д. №2669–2670. – А. 1–38; Зубарь В. М., Бунятян Е. П., Шевченко А. В. Отчет о раскопках Западного некрополя в 1987 г. // Архив НЗХТ. – Д. №2741–2742/1. – А. 1–35; Зубарь В. М., Дорофеев В.В., Ушаков С.В. Отчет о раскопках Западного некрополя в 1988 г. // Архив НЗХТ. – Д.№2843/1. – А. 1–50; Магда A.B. Отчет о раскопках Западного некрополя Херсонеса Таврического в 1995 году // Архив НЗХТ. – Д. №3267/1. – А. 1–70; Магда A.B., Дмитриев В.А. Итоги охранных раскопок Западного некрополя Херсонеса Таврического в 1995 г. // Древности 1996. – Харьков, 1997. – С. 159–161, Магда A.B. Отчет о раскопках Западного некрополя Херсонеса Таврического в 1996 году // Архив НЗХТ. – Д. №3310. – Л. 1–67; Магда А. В. Отчет о раскопках Западного некрополя Херсонеса Таврического в 1997 году // Архив НЗХТ. – Д. №3343. – Л. 1–46; Магда A.B. Отчет о раскопках Западного некрополя Херсонеса Таврического в 1998 году // Архив НЗХТ. – Д. №3408. – Л. 1–24.
Ср.: Магда А.В. Отчет о раскопках Западного некрополя Херсонеса Таврического в 1998 году. – Л. 10.
Ср.: Crimean Chersonesos: City, Chora, Museum and Environs / Ed. G.R. Mack, J.C. Carter. – Austin, Texas USA, 2003. – P. 94–97; Крым в VI–VII веках (под властью Византийской империи) // Крым, Северо-Восточное Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья IV-XIII века /Отв. ред. Т. И. Макарова, С. А. Плетнева. – М., 2003. – С. 51.
Гриневич К. Э. Раскопки Гераклейской экспедиции 1928 г. // Крым. – М.; Л., 1928. – №2 (8). – Вып. 2. – С. 34–71.
Борисова В. В. Могильнику высоты «Сахарная головка» // Х сб. – 1959. – Вып. 5. – с. 190.
Стржелецкий С.Ф. Отчет о разведке древних деревень округи Херсонеса // Архив НЗХТ. – Д. №690/IV. – Л. 1–29.
Веймарн Е.В., Айбабин А.И. Скалистинский могильник. – К., 1993 (исследовано 794 погребальных сооружения, около половины из существовавших; в основном это вырубные склепы и немного грунтовых могил, изредка отмеченных снаружи каменными крестами и стелообразными надгробиями).
СавеляО.Я. Предварительные результаты обследования зон застройки на водоразделе Карантинной и Стрелецкой балок Гераклейского полуострова. 1971 г. // Архив НЗХТ. – Д. №2336. – Л. 1–4 (усадьба с подъемным материалом римского раннесредневекового времени в ответвлении Стрелецкой балки); Зедгенидзе А. А., Николаенко Г. М. Отчет об охранных полевых работах в 1975 г. // Архив НЗХТ. – Д. №1773. – Л. 7–10, 41 (раннесредневековая усадьба на западном берегу Карантинной бухты, на месте античного земельного надела №33); Саееля О.Я. Отчет о полевых исследованиях Севастопольской охранно-новостроечной археологической экспедиции Херсонесского госзаповедника в зонах новостроек г. Севастополя в 1980 и 1981 гг. // Архив НЗХТ. – Д. №2252. – Л. 6–36 (поселение Гасфорт VII–IX вв. на высоте Безымянной, исследовавшееся с 1979 г.; поселение, непрерывно существовавшее с ранневизантийского времени до XII–XIV вв. на юго-восточной окраине С. Оборонного, Балаклавского района г. Севастополя; поселение VIII–X вв. в 2,5 км от С. Морозовка, бывшее Алсу, Балаклавского района г. Севастополя; Чоргунское городище с долговременной общественной постройкой); Саееля О.Я. Отчет о полевых исследованиях Севастопольской охранно-новостроечной археологической экспедиции Херсонссского госзаповедника в зонах новостроек г. Севастополя в 1982 г. // Архив НЗХТ. – Д. №2324. – А. 4–24; Падалка Ю. В. Отчет об археологических разведках в урочище Алсу-2 Балаклавского района г. Севастополя в 1982 г. //Архив НЗХТ. – Д. №2323. – А. 1–16 (большое поселение VIII–IX вв. в урочище Алсу-2, в 17 км к югу от Севастополя, и следы дороги, которая вела из урочища на Чоргунский Исар и далее на поселение Гасфорт); Савеля О. Я., Падалка Ю.В. Отчет о раскопках на поселении «Гасфорт» в 1985 году // Архив НЗХТ. – Д. №2608. – А. 1–11 (усадьба VIII–IX вв.); Савеля О.Я. Отчет о полевых исследованиях Севастопольской охранно-новостроечной археологической экспедиции Херсонесского госзаповедника в зонах новостроек г. Севастополя в 1986 г. // Архив НЗХТ. – Д. №2697. – A. 1, 25–28, 32 (раннесредневековое поселение у С. Оборонного); Суханова И. Ю. Отчет о раскопках поселения Ак-Керман (п. Инкерман, Балаклавский район г. Севастополя) // Архив НЗХТ. – Д. №2975. – А. 1–29 (поселение Ак-Керман, существовавшее с V до XII-XIII вв. на правом берегу р. Черной, близ устья, на западном склоне Загайтанской скалы); Савеля О. Я. Отчет Севастопольской археологической экспедиции о полевых исследованиях в г. Севастополе в 1991 г. // Архив НЗХТ, – Д. №3068. – А. 73–74, 76–77 (поселение Шабурла VIII–X вв. на северо-восточном краю Ласпинской котловины; поселение Приморское в юго-западной и центральной части Ласпинской котловины с сооружением в технике opus mixtum и моливдовулом нотария Димитрия VIII – начала IX в.; поселение площадью около 25 га в урочище Хаспио, между мысами Айя и Сарыч); Савеля О. Я. Отчет Севастопольской археологической экспедиции о полевых исследованиях в г. Севастополе в 1993 г. // Архив НЗХТ. – Д. №3187. – Л. 29–34 (поселение Хаспио); Савеля Д. Ю. Могильники позднеантичной – ранневизантийской поры на Гераклейском полуострове (по материалам раскопок могильника в Килен-балке в 1991–1992 гг.) // Византия и народы Причерноморья и Средиземноморья в раннее средневековье (IV-IX вв.): Тезисы междунар. конф. – Симферополь, 1994. 1 С. 60–61.
Рыжова А. А. Гончарная печь VIII-IX вв. вблиэи Херсона (в районе Радиогорки)//АДСВ: Византия и ее провинции. – Свердловск, 1982. – С. 149–155; Седикова А.В. Керамические печи IX в.... – С. 435,439, рис. 3; Романчук А. И., Омелъкова A .A. Отчет об охранных разведках на левом берегу реки Бельбек, на высточном склоне балки Горный Ключ, в 3,5 км от пос. Заря Свободы // Архив НЗХТ. – Д. №1843. – Л. 1–26; Рудаков В. Е. Отчет о разведках экспедиции Уральского гос.
университета в междуречье Альмы и Бодрака в 1977 году // Архив НЗХТ. – Д. №1914. – Л. 1–50.
Айбабин А. И. Хронология могильников Крыма позднеримского и раннесредневекового времени // МАИЭТ. – 1990. – Вып. 1. – С. 3–96; Айбабина Е.А. Могильники VIII – начала Х вв. в Крыму// МАИЭТ. – 1991.–Вып.4 – С. 121–134; Амброз А. К. Юго-Западный Крым: Могильники IV-VII вв. // МАИЭТ. – 1994 (1995). – Вып. 4. – С. 31–88; Айбабин А. И., Хайрединова Э.А. Новый комплекс с пальчатыми фибулами с некрополя у с. Лучистое // МАИЭТ. – 1996. – Вып. 5. – С. 85–93, Айбабин А. И., Хайрединова Э.А. Ранние комплексы могильника у села Лучистое в Крыму // МАИЭТ. – 1998. – Вып. 6. – С. 274–311; Хайрединова Э.А. Женский костюм с большими пряжками с христианской символикой из Юго-Западного Крыма // X сб. – 1999.– Вып. 10.– С. 334–348; Хайрединова Э.А. Женский костюм варваров Юго-Западного Крыма в V – первой половине VI вв. // МАИЭТ. – 2002. – Вып. 9. – С. 53–118; Радочин В.Ю. Новые антропологические материалы из могильника у с. Лучистое // МАИЭТ. – 2002. – Вып. 9. – С. 119–134; Хайрединова Э.А. Обувные наборы V–VII вв. из Юго-Западного Крыма // МАИЭТ. – 2003. – Вып. 10. – С. 125–160; Радочин В. Ю. Антропологические материалы из погребений V-IX вв. могильника у с. Лучистое // МАИЭТ. – 2003. – Вып. 10. – С. 161–171.
Яшаева Т. Ю., Оленина Е. Ф. Отчет экспедиции Херсонесского заповедника об охранных комплексных исследованиях на хоре Херсонеса в 1980 году // Архив НЗХТ. – Д. №2152. – А. 33–43; Яшаева Т.Ю. Отчет о раскопках средневекового храма на м. Безымянный в 1997 г. // Архив НЗХТ. – Д. №3348. – Л. 1–52 (однонефный храм X в. на Феоленте); Яшаева Т. Ю., СозникВ. В. Отчет о раскопках Гераклейской экспедиции Херсонесского Гос. историко-археологического заповедника. Ч. 3.1983 // Архив НЗХТ. – Д. №2319. – 97 л.; Яшаева Т.Ю. Средневековые поселения ближней округи Херсонеса на Гераклейском полуострове // Византия и народы Причерноморья и Средиземноморья в раннее средневековье: Тезисы докл. междунар. конф. – Симферополь, 1994.– С. 79; Яшаева Т.Ю. Раннесредневековое поселение в предместье Херсона на Гераклейском полуострове // X сб. – 1999. – Вып. 10. – С. 349–358 (поселение VI–X вв. на правом берегу Камышовой бухты, на месте античного надела №32).
Ср.: Crimean Chersonesos: City, Chora, Museum, and Environs. – P. 132–133.
Якобсон A.A. Раннесредневековые сельские поседения Юго-Западной Таврики // МИА. – 1970. – №168. – С. 147; ср.: Якобсон A.A. Культура и этнос раннесредневековых селищ Таврики // АДСВ. – Свердловск, 1973. – Сб. 10. – С. 131–138.
Ср.: Якобсон A.A. Отчет о раскопках средневекового сельского поселения близ села Гончарное. 1964 г.// Архив НЗХТ. – Д. №841. – Л. 1–22; Якобсон А. А. Раннесредневековые сельские поселения... – С. 59–145.
Якобсон А. А. Раннесредневековые сельские поселения... – С. 8.
Романчук А. И., Шандровская В. С. Введение в византийскую археологию... – С. 25–42; Романчук А. И, Щеглов А. Н. Проблема культурного слоя в византийской археологии // ВВ. – 1998. – Т. 55 (80). – С. 178–183; Романчук А.И. Очерки. – С. 82–85.
Айналов Д.В. Докладная записка об исследовании Херсонеса, приложение к письму гр. Уваровой, пр. МАО №0528 // Архив НЗХТ. – Д. №41. – А. 23 об.