24 марта 1962 г.
Санта Барбара,
Дорогой Дмитрий Иосифович,
Я Вам ничего не написал более, как только, любя Вас, дал как думаю, справедливую оценку некоторым постижениям и интуициям. Вы вправе пренебречь словом моим и вправе углубить, прояснить свое собственное постижение Света Христова. Рудольф Штейнер, это одна из очень многих в мире попыток сказать о Господе Иисусе Христе «новое слово». Я. конечно, не могу согласиться с мыслию, что Рудольф Штейнер, в отличие, будто бы, от теософов (от которых он отделился), проповедует христианскую доктрину. Христианского в ней прямо-таки нет ничего, кроме звонких слов и присвоения своему учению Имени Христова. Штейнерианство, это очень старое и давно отвергнутое Церковью гностическое учение; в нем опять язычество, ищущее обновления, оперирует Именем Христовым. Вы в молодости, вероятно, творчески «хлебнули» сих мыслей, когда ум живо реагирует на все «идеалистическое» и духовное, и так впечатление это осталось и даже, может быть, поддерживало Вас в годы темноты сталинской. После Ницше, «поэзией» коего увлекались и у нас в России, появилась и эта тонкая разновидность его. «Казенный» аспект христианства многих, в русской интеллигенции, не удовлетворял в начале века, и всюду искали русские люди себе пищу. Не все, как Гоголь, Достоевский, Леонтьев, Киреевские видели в Церкви чистый Свет за формой государственной. Теософское учение в те годы тоже ведь трогало сердца. А антропософия это – оригинальная система рациональной мистики, отдающая дань и немецкому ratio и некоей поэтической восточной невнятице, расшифровать которую можно только пневматологически критерием Слова Божия (не индивидуальным порывом интуиции поэтической). И многие тогда, в начале нашего века, вошли в орбиту либо Блаватской, либо Штейнера, либо в другую подобную, даже не ощущая, что оставили Христа Истинного. Я вникал в антропософию (в ее форме наиболее христианской и оцерковленной) – «Christen Gemeinde» Штуттгартской... В Штуттгарте, между прочим, живут мать и дочь – и та и другая доктора медицины (русские старые эмигранты), очень вдумчивые и верующие и близкие антропософской акции. Их вывод (верный и глубокий): антропософия, есть область попыток культурного синтеза, но не религиозного. Да, это так. В плане религиозном, и сам Штейнер, и его наиболее даже «оцерковленные» и принявшие христианские слова ученики, не выходят из Космического Эроса. Духи планет плавают в религиозности Штейнерианской. (А ведь планета, в религиозном аспекте, это не более, чем комочек пыли, лежащей у меня под столом). Штейнер не освободился от ужасного языческого и космического рабства плоти и не мог оттгого расстаться с теософической рациональной системей «перевоплощений...» Не зная Христа, Истинного Спасителя человека, Логоса мира, Штейнер только мог мыслить в разновидностях все тех же космических категорий Блаватской и Безант, – иного выхода для него не было. Христа Спасителя Истинного он совсем не знал, а только отвлеченно и мертво (и, в конечном итоге, демагогически) оперировал святым благословенным Именем Господа... Штейнер – один из ярких лже-пророков человечества. О них ведь Спаситель и предупредил: «многие придут под Именем Моим... и многих прельстят... (Мф.XXIV,5)... Об этом говорят и Марк (ХШ,6), и Лука.
Свои личные интуиции надо человеку очень проверять на одном Камне Истины – Слова Христова. Все, что «разобьется», упав на этот Камень – не истинно. И верить надо все же Христу Господу больше, чем себе, Блаватской или Штейнеру.
Вы, может быть, просто по честности мысли своей, не хотите расстаться со Штейнером, другом молодости Вашей, который помог Вам в то время, вдохновляя Вас на «нечто духовное», на «миры иные»... Но пусть это Вас не смущает. Я помню, как и на меня – 16-ти летнего – подействовала книга какого то француза Виктора Сегно, которую я нашел в доме моей тетки. Этот Сегно писал по светски о духовном мире. Я совсем не помню, о чем именно он писал, и не знаю, кем он сам был, по своим убеждениям, но слово его произвело во мне добрую «духовную» реакцию в смысле преодоления, так сказать, «бытового материализма», то есть житейской плоскодонности светской, которая весьма может сочетаться и часто сочетается у православных и иных с «верой в Бога». Увы, наш старый «Закон Божий» редко кому давал жизненную духовную закваску и мало одухотворял он нашу жизнь, и даже ума не напитывал как надо. И вот, люди, голодая духовно, естественно кидались на духовное всюду, где могли его найти. И – нередко – пройдя чрез весьма неполноценные человеческие интуиции, Промыслом Божьим приходили к Истине, ибо хотели ее... Таков же путь был и блаженного Августина.
Я Вам посылаю, если бы Вы захотели с ней ознакомиться, небольшую книжечку, которая в форме диалога отвечает на главные аргументы теософско-антропософической теории перевоплощения. Мне известно, что в 30-ые годы на Парижскую группу антропософов эта небольшая книжечка произвела впечатление. И были там согласившиеся с ней.
Пишу, если не «с одра болезни», то «около сего одра», поднявшись от простуды.
Привет Вам и супруге Вашей.
А. Иоанн