Траунштейнская элегия о столе
Элегия возникла из сетования поэта на то, что у него «нет даже стола», для творчества (что не мешало поэту выпустить 10 хороших книг). Очевидно, суть была не в столе. Но, сетование сие было творческим и послужило рождению таких строк:
Кленовскому расширены владенья
И дворянином Пинда сделан он.
Ему дано треножное сиденье
И звуков нерожденных миллион.
Сиденье есть... а стол – еще в далеких,
Ему совсем неведомых краях,
Где зреют слов безмерные потоки,
Хранящие громокипящий прах.
Кто даст нам стол? Лишь рыбка золотая,
Которая свободу принесла...
У моря жил поэт, ее не зная,
Жена его смиренницей была.
Ни от кого они даров не ждали,
Но в час, когда над Царским грянул залп,
Открылись им лирические дали
И показались им отроги Альп.
Так начали они свое скитанье,
Стихи надеждой перед ними шли,
И было им дано в Траунштейне зданье,
В самом слияньи неба и земли.
Высокою доверчивой улыбкой
Встречала их чужая сторона.
Не клянчили они даров от рыбки,
Им комната в Саду была дана.
В цветущий сад им открывалась дверца,
И раем стал поэту сад земной.
Хранился он в больших просторах сердца
Смиренною и доброю женой.
И пел поэт. Стихи его все больше
К Востоку молчаливому текли,
Ревизьонизм производили в Польше
И революцию среди земли.
И на Руси рождались ожиданья –
Свободы, красоты искали там.
Все ширилось народное сознанье,
Свобода слова шла к земным устам.
Поэту песня счастье заменяла.
Все небо было близко от него.
И лишь стола ему недоставало,
Для счастия последнего его.
25.XI.1968 г.