II. Первоначальник и основатель Белобережной пустыни, схимонах Симеон³⁹

Беды во градех, беды в пустыни.

2Кор.11:26.

Блаженный старец – схимонах Симеон, сын священника Тульской губернии, Тульского уезда, села Архангельского, родился в 1672 году; при крещении наречен он Симеоном. По смерти отца, он остался малолетним и на воспитание был принять священником г. Тулы, Успенской церкви, Яковом Федоровым, у которого прожил до совершеннолетия, обученный местным дьячком чтению и письму. В 1707 г. женился на вдове Марье Павловой, но через полгода оставил ее и предпринял путешествие по св. русским местам. Он в том же году пришел в Николаевский Одрин монастырь (в 8 верстах от уездного города Орловской губ. – Карачева, на реке Одринке), и этом монастыре остался и пострижен в рясофор 1710 года, с переименованием в Серафима; пробыв здесь недолго, пожелал перейти в Полбину Предтечевскую пустынь (Орловской губ., в 9 вер. от г. Брянска), где постриженный в мантию назван Серапионом. В 1714 г. он удалился в Брянские леса на уединение.

В то время эти леса носили громкое название дремучих и там, среди Брянских лесов, в урочище Полбино, на белых берегах реки Снежита, еще п 1706 г. поселились несколько монахов из Белопесоцкого Предтечевского монастыря, который находился близ г. Брянска, на том месте, где теперь Зарецкая слобода. Что особенно побудило их к такому поселению? В объяснение этого надо сказать, что Белопесоцкий монастырь, вместе с прочими зданиями г. Брянска подлежал перестройке, по указу государя Петра I-го. Монахов из этого монастыря и монахинь из Воскресенского девичьего монастыря (в г. Брянске) приказано было перевести в мужской Петропавловский монастырь в том же городе⁴⁰. Когда этот перевод состоялся, то большая часть (16 чел.) братии монастыря Песоцкого, не пожелав такого общежития, хотя разумеется и временного, отделилась с архимандритом Леонидом и удалилась за 12 верст от города – в Брянские леса, где на одной из дач Петропавловского монастыря эти выходцы-иноки избрали себе место и. водворившись, устроили часовню, положив начало Белобережской пустыне, находящейся ныне в цветущем состоянии. К ним присоединился, спустя некоторое время, монах Серапион. Три года он уединенно подвизался в этой местности, прежде чем избран был на должность строителя новооткрытой пустыни.

Надлежало ему немедленно озаботиться построением церкви в пустыни. Тамошние иноки (иеромонахи, иеродиаконы и схимонахи и монахи) в часовне отправляли вечерню, утреню и часы, и монашеское правило, а для участия в служении литургии и причастия св. Таин они приходили в Петропавловский монастырь, но из них престарелые и немощные не могли посещать оный без крайнего затруднения, по причине отдаленности. В феврале 1721 г., по представлению, того же монастыря архимандрита Питирима, так как под его ведением состояли эти вновь выселившиеся монахи, разрешено построить для них пустынную церковь в память Рождества Иоанна Предтечи, которого они привыкли чествовать, живя прежде в Белопесоцком Предтечевском монастыре. На другой год, старанием и усердием о. Серапиона, церковь была уже построена и освящена, причем получен дар царицы Евдокии Федоровны; она изволила пожертвовать иконы: Живоначальной Троицы, Владимирские Божией Матери и Иоанна Предтечи, в серебро-позолоченных окладах⁴¹.

Церковным построением в Белобережской пустыни положено было ей прочное начало, и казалась она безопасной от всякой превратности, но недолго наслаждалась спокойствием. Над ней не раз пронеслась буря, которая едва не разрушила самых ее оснований и не лишила ее блаженного аввы Серапиона. И кто бы мог подумать, чтобы причиною этого был монастырь Петропавловский? Но враг- дьавол строил тут свои козни. Несмотря на то, что пустынь, при неусыпных заботах о ней строителя и при помощи христолюбивых благотворителей, имела уже некоторые средства к безбедному содержанию, она братией Петропавловского монастыря перед начальством выставляется в самом жалком виде; они хлопочут с настоятелем своим об ее совершенном упразднении, о чем и сделано было в Московскую дикастерию (собственно в Духовный Приказ, в котором производились судебные дела) донесение, по которому еще в 1723 г. последовали разные допросы и поверки. Можно представить, как это было прискорбно пустынникам, неправедно гонимым. Строитель Серапион, с прошением от своего имени и всей его братии, решился идти в Москву лично отстаивать основанную им пустынь; в 1724 г. он прибыл сюда, но прошение его о том, чтобы пустынь оставалась в независимости от монастыря Петропавловского, не было уважено, потому вероятно, что Белопесоцкий монастырь, из которого вышли братия, был приписной к Петропавловскому, да и поселились они на одной из дач, принадлежащих последнему монастырю. Благочестивый о. Серапион пошел далее – в С.-Петербург и ревностно испрашивал благословения св. Синода на оставление пустыни самостоятельной. Он возвратился в пустынь с успехом; тогда же была принесена им икона Пресвятой Богородицы Троеручицы со следующей надписью: «1718 года мѣсяца декембрія въ шестнадцатый день, написанъ сей св. образъ московскими жителями иконописцами, Артеміемъ Ѳедоровымъ, да Аѳанасіемъ Ивановымъ, по обѣщанію по родителяхъ своихъ». Предание говорит, что при выносе им иконы из Москвы, ее провожали с подобающею честью – с колокольным звоном, чем как бы предвозвещалось настоящее прославление св. иконы Царицы небесной⁴².

Старец-строитель имел утешение защитить и охранить свою пустынную обитель, но за это с 1725 г. он подвергался жестоким преследованиям: его обвиняют в самовольной отлучке из пустыни для подачи прошений в Москве и Петербурге (по нужде бывает и закону применение), в присоединении его к расколу с давнего времени, в самовольном устроении пустыни, в самовольном принятии на себя звания строителя, тогда как он был утвержден в этом звании по представлению архимандрита Петропавловского монастыря Питирима. В 1726 г. он призывается к суду, его приводят публично к присяге, после чего он вызван был к допросу в дух. дикастерию и, несмотря на все показания его в доказательство своей невиновности, отрешен от настоятельства и, закованный в цепи, отправлен в московский Спасо-Андрониев монастырь для прохождения самого трудного послушания – он проходил послушание хлебопека. Но Провидение Божие не попустило долго страдать избранному своему и посрамило врагов его. Начальник Андрониева монастыря архимандрит Герасим, с братией, вскоре убедился в невинности его и 15 июня донес об этом дикастерии. Ровно месяц страдалец носил цепи на себе. Начальство признало его невинным и правым, ему дан чистый паспорт и он отправлен на жительство в Николаевский Одрин монастырь, в котором полагал начало своего монашества, а в следующем году, указом из дух. дикастерии от 9 февраля, с Высочайшего соизволения Императрицы Екатерины I-й, его опять назначили строителем в Белобережскую пустыню, о чем и дано знать игумену Одринского монастыря Макарию.

Небесное Провидение посылало испытания, оно же охраняло праведного мужа и обитель его, рассеивало все клеветы врагов его. Впоследствии возникали жалобы, что он будто принимает в пустынь беглых беспаспортных людей и самовольно, без разрешения начальства, постригает в монашество, но в последнем случае он поступал так еще до получения состоявшегося по этому предмету Высочайшего указа. Монашествующих наставлял он и словом, и примером своей жизни. Прежде всего он дал им строгое и подробное правило, касательно отправления служб церковных, и требовал неопустительного исполнения царских указов. Его собственной старческой рукой написано следующее: «Образ жития хранити по уставу. Излишних вещей, кроме установленныя – нужные потребы, не иметь. Пищи и пития, кроме общия трапезы, не употреблять. Кто в сем изобличится и в противность сему поступит, ему без пощады наложится епитимья по уставу». Кроме того, старец заповедует строгое воздержание от напитков и угрожает невоздержному строжайшим, беспощадным наказанием в пример прочим. По глубокому смирению он уклонился (так вероятно) от принятия иеромонашеского сана.

В настоятельство его помещик Иакинф Алымов предоставил Белобережской пустыни в вечное владение свои земли, называемые пустошь Полбино, со всеми к ним принадлежащими угодьями; это было в мае 1731 г. Еще была в 1733 г. пожертвована помещиком Тимофеем Даниловым Житковым земля, состоящая Карачевского уезда, Орловской губ., в урочище Царево-побоище, но все эти земли после утрачены. В 1735 г. построена каменная церковь в честь Владимирской иконы Божией Матери, которую ранее пожертвовала царица Евдокия Феодоровна. В 1741 г. строитель-монах Серапион облечен келейно в схиму, больной и наречен Симеоном, затем с надеждой жизни вечной (Иак.1:12) скончался 15 ноября того же года, в субботу, в первом часу дня, 69 лет от рождения; погребен на другой день в новопостроенной им Владимирской церкви, по левую сторону, под аркой стены, разделяющей храм.

При настоятеле пустыни архим. Моисее (1824–1848 г.) начали чтить схимонаха Симеона, и с той поры в день его кончины, 15 ноября, ежегодно бывает память о нем, причем совершается всенощное бдение, литургия и затем соборная панихида, на которую исходят с настоятелем все иеромонахи и священнослужители пустыни. Кроме того, в пятницу каждой седмицы, по окончании вечерни, когда не бывает бдения, в притворе церкви отправляется соборная панихида о представившихся во благочестии иерархах, царях и основателе обители схимонахе Симеоне. Особенным побуждением к такому чествованию памяти его служит доныне уверенность в его святости, основанная на его посмертных явлениях болящим. Например, одному больному, во время сна его, почивший старец говорил: «ты бы сходил в Белые берега, отслужил там молебен Божией Матери пред Ее иконой, именуемой Троеручицей, и Иоанну Предтече, что на воротах» (в церкви на монастырских воротах). По исполнении этого больной получил исцеление от припадков падучей болезни. В пустыни ему показывали портрет схимонаха Симеона и он утвердительно сказал, что это то самое лицо, что видел во сне. Другим являлся (во сне) тот же благолепный старец, облеченный в схиму, с жезлом в руке и советовал сходить в Белые берега, отслужить молебен Божией Матери и панихиду по старце Симеоне, иногда советовал взять масла из лампады, которая горит на гробе старца перед келейной его иконой Знамения Божией Матери. Она величиной вершков 10-ти, в серебряном окладе. О ней рассказывают следующее замечательное событие: один из наемных рабочих пустыни, раскольник, украл ее из храма и понес ее лесом домой, но в лесу заблудился так, что куда ни пойдет, опять придет к пустыни. Долго он ходил по лесу, наконец сознал, что Божия Матерь явно не попускает его на такое покушение, возвратился в пустынь и раскаялся в своем преступлении.

В конце 1876 г. издана «Жизнь в картинах» строителя схимонаха Симеона. Одна из картин представляет хлебопекарню Андрониева монастыря, в которой ровно месяц трудился закованный в кандалы блаженный старец. Назад тому лет десять, над могилой его устроена гробница металлическая высеребренная.