12. Примеры усердия древних христиан в чтении слова Божия

1. Благочестивый христианин не только занимался чтением Св. Писания дома, но брал с собою книги, когда предпринимал путешествие. Некто Мартиниан, плывя на корабле, имел при себе послания ап. Павла, и апостол, как говорит Павлин, сохранил своего чтителя во время кораблекрушения, как некогда сохранил тех, которые плыли с ним самим.

2. Даже во время гонений, принужденные бежать и укрываться, христиане не позабывали брать с собою Писание, источник своего утешения. Когда воздвигнуто было гонение на самые св. книги, христиане скрывали их, не переставая однако же тайно читать их. Во время сего гонения три фессалоникские женщины: Агапия, Хиония и Ирина удалились в горы. Когда же по возвращении их оттуда у св. Ирины открыты были списки Св. Писания, судивший христиан Дульцетий спрашивал ее: «Кто заставлял тебя хранить до сих пор эти пергаменты и Писания?» Ирина отвечала: «Всемогущий Бог, Который повелел нам любить Его даже до смерти. Поэтому мы охотнее согласимся, чтобы сожгли нас самих и претерпеть все, что бы с нами ни сделали, нежели выдать сии Писания. Знал ли кто-нибудь, – спрашивал Дульцетий, – что сии книги находились в твоем дому?» Ирина отвечала: «Это видел только Бог, Который все знает, а более никто: потому что мы боялись своих слуг более, нежели наших врагов, опасаясь, чтобы они нам не изменили. Поэтому мы не осмелились показывать их кому-нибудь, и крайне сокрушались, что не могли читать их – день и ночь, как обыкновенно делали прежде до прошедшего года, когда мы должны были их скрывать». (Acta Маrtуr. Ruinnart. Еd. 1802. Р. II. р. 405).

3. Во время болезни для христианина не было лучшего утешения, как Писание. Так, Марцеллин, знакомый с св. Афанасием Александрийским, сделавшись опасно болен, во все время своей болезни занимался Писанием и в особенности псалмами (Аthanas. Epist. аd Маrсеllinum, Т. I. Р. II, р. 982). Подобным образом одна из знакомых Иерониму христианок, по имени Блезника, находясь при смерти назидала себя чтением Писания. «Едва она могла ходить от изнеможения, – пишет Иероним, – едва дрожащая голова ее держалась на иссохшей шее: между тем она постоянно имела в руках Пророка или Евангелие (Нiеron. Epist. ХХII аd Раulam. Т. IV Р. II. р. 54).

4. Многие знали на память большую часть книг Св. Писания. Таков был один из палестинских мучеников, слепец Иоанн. «Этот человек, – пишет о нем Евсевий, – имел книги Божественных Писаний, написанными не на каменных скрижалях, как говорил апостол, и не на кожах животных, и не на бумаге, которые все портятся от червей и времени, но на истинно плотяных скрижалях сердца, в своей светлой душе и в своем чистом разуме, так что мог когда хотел, читать на память места из Моисея и пророков или исторических книг, из Евангелия или Посланий Апостольских» (Еiseb. De Маrtyr. Раlаеst. с. ХIII. р. 436).

5. В особенном употреблении у древних христиан были псалмы Давидовы. Они употреблялись не только в домашних молитвах, но часто христианин выражал ими свои мысли и чувства при обыкновенных случаях жизни. Они заменяли мирские песни. Их заучивали с детства. Евсевий пишет: «У нас дети приучаются петь песни и гимны о Боге, составленные пророками» (Рrаераr. Еvаng. с. 20 р. 594). Вспомним наставление Иеронима в письме к Лете. «Поселянин, занимаясь сельскими работами, пел какой-нибудь псалом». Это пишет Иероним о вифлеемских поселянах (Epist. ХLІV Т. IV. Р. II. р. 552). «Их пел счастливый, думая, как прекрасно, – говорит Григорий Нисский, – что святые песни суть дар собственно для него назначенный; а несчастный ими выражал скорбь свою, думая, что Бог дал для него сие Писание, как милость. Путешествующие по суше и по морю, – пишет Григорий,– и дома занимающиеся своими делами, коротко сказать, все во всех состояниях, мужчины и женщины, здоровые и больные, считают себя несчастными, если не могут иметь в устах сего высокого поучения. На пирах наших и свадебных празднествах это любомудие составляет род увеселения».

6. С любовью к Писанию соединялось у христиан и высокое благоговение к нему, которое выражалось в обычаях, употреблявшихся при чтении оного. Тот, кто брал святую книгу, умывал прежде руки. Собравшиеся слушать мужчины, если были с покрытою головою, то в знак почтения к Слову Божию обнажали ее, а женщины, если были не покрыты, брали покров. Так любили христиане Писание, так благоговели перед ним.

7. В благочестивых христианских семействах дети начинали свое умственное образование с упражнения в Писании. Таким, образом их умственное образование совершалось вместе с нравственным: что умудряло их детское разумение, то назидало и нежное их сердце; и естественно любовь к Писанию должна была крепко укорениться в них.

Так воспитывался Ориген. Такой же образ воспитания был в том святом семействе Неокессарийском, из которого произошел великий вселенский учитель, св. Василий. Мать его, при воспитании сестры его Макрины, давала ей изучать те книги Писания, которые были для нее понятны, особенно книгу Премудрости Соломона, и в них то, что руководило к добродетельной жизни. Макрина знала псалмы так, что псалом, как добрый спутник, сопровождал ее при всех ее занятиях. Мать не позволяла ей читать изображений страстей в трагедиях и бесстыдных комедиях (Gregor. Nissen. De vita S. Масrinае. Т. П, р. 179). Впоследствии Макрина также воспитывала брата своего Петра (ibid. р. 185). Так был воспитан и Василий Великий. По благодати милосердого Бога и по действию Св. Духа, говорит сам Василий Великий, я воспитан христианскими родителями и с самого детства научился от них Св. Писанию.

8. Отшельники и монахи, поставляя целью своей земной жизни достижение высшей степени в духовной жизни, сокращая нужды и потребности жизни чувственной, чтобы с большею свободою возрастать в жизни духовной, обращали упражнение в Слове Божием, как духовную пищу, в потребность своей души. Вся их жизнь была разделена между молитвою и упражнением в Слове Божием. Даже во время посторонних занятий в душе и устах их была или молитва, или Слово Божие.

Когда оканчивалось утреннее богослужение, отшельники, расходясь по своим келлиям, начинали заниматься Писанием. «Иной берет Исаию, – говорит Златоустый, – и с ним разглагольствует, другой беседует с апостолами, третий читает книги других св. писателей и любомудрствует о Боге, о мире, о предметах видимых и невидимых, чувственных и духовных, о ничтожестве жизни настоящей и о величии будущей». Умеющие писали св. книги. Когда они собирались для вкушения пищи, слух их опять оглашался чтением Слова Божия. И лучшею пищею их было само Слово Божие. «Пища у них самая лучшая, – говорил Златоустый мирянам: они питаются не мясами бессловесных животных, но словом Божиим, сладчайшим «паче меда и сота» (Пс. 18:11). Это чудный мед и гораздо лучше того, которым в пустыне питался Иоанн, ибо не дикие пчелы, садясь на цветы, собирают сей мед, и не росу переваривши в себе кладут в улья, но приготовляет оный благодать Духа Святого, и вместо сотов, ульев и дупла, полагает в души святых, так что желающий всегда может вкушать сего меда. Подобно сим пчелам они облетают соты св. книг, почерпая в них великое наслаждение» (Chrysost. Homil, LХVІII in Маth. Т. VII, р. 616). После трапезы каждый удалялся в свою келлию и, после краткого отдыха, принимался за прежнее духовное занятие (Chrysost. Homil. XIV in I Epist. аd Тimоth. Т. XI, р. 630). Если же занимался какою-нибудь работою, или рукоделием, то «читал на память псалом, или другое место из Писания, чтоб, постоянно занимая сердце и уста духовным упражнением, не давать времени и пищи праздным разговорам и злым пожеланиям» (Саssian. Institut. Lib. III. с. XV, р. 913). По вечеру они опять собирались вместе для молитвы и для чтения Писания, после которого садились и слушали наставления своего отца или настоятеля (Нiеrоn. Epist. ХVIII аd Еistoch. De custod. virginit. Т. IV. Р. II, 45). День воскресный они проводили только в молитве и чтении Писания. Наконец, и ночью монашеская обитель представляла образ духовного стана. В то время, когда другие покоились, некоторые из монахов стояли на страже духовной для отвращения демонских нападений, и занимались молитвами, псалмопением и чтением (Саssiаn. Collаtiо. VII. с. ХХIII, р. 1060). В монастырях женских домашнее чтение Писания было также одним из главных и непременных занятий. Иероним пишет об уставе монастыря, основанного Павлою: «Нельзя было никакой сестре не знать псалмов, или не выучивать ежедневно что-нибудь из Пиcания» (Epist.. LХХХIV. Т. IV. Р. II. р. 682).

9. Пример любви к Писанию и знания его представляли монашествующим самые основатели монастырей. Св. Антоний Великий, основавший монашество в Египте, не умея читать, знал все Писание на память: память служила ему книгою. Без внешних пособий он достиг такой высокой степени в духовном просвещении, что победоносно обличал ариан и принуждал молчать языческих философов, раскрывая им славу Креста и обличая их постыдную религию. Ученик его св. Илларион, основатель монашества в Сирии, знал также все Писание память и по окончании молитв и псалмопений повторял оное наизусть, как бы стоя пред Лицом Божиим. Во время прогулки он имел обыкновение толковать братии Св. Писание (Vita Нilаriоnis. Нiеrоnореr. Т. IV. Р. II, 79).

10. Лицам духовного сословия, особенно занимавшим высокую степень учителя церковного, естественно было любить Слово Божие и упражняться в нем. Их должность налагала на них даже обязанность не только заниматься, но и хорошо знать Св. Писание. Посему избираемы были на степень священника или епископа люди, о которых было известно, что они могут проповедовать Слово Божие; а с своей стороны избираемые приготовлялись к своему служению упражнением в Слове Божием. Когда Августин решился посвятить себя служению слова, то желал, чтобы все свободное время его посвящалось на одно занятие в писании. Когда он был посвящен в пресвитера Иппонийского, то, считая себя еще не довольно приготовленным к сему званию, он удалился в уединение и так оправдывал свое удаление пред епископом: «Я должен, – писал он, – заняться молитвою и чтением, чтобы душа моя получила здравие, нужное для моей опасной должности. Этого я прежде не сделал, потому что не было и времени... Неужели ты хочешь, чтоб я погиб, отец мой?» (Epist. XXI. Т. II, р. 25). Так понимали нужду познания Слова Божия для своего служения истинные пастыри церкви.

Чтение Писания было обыкновенным домашним занятием у пастырей церкви и во все время прохождения их должности. Иероним пишет о пресвитере Непоциане, что он во время стола обыкновенно предлагал другим что-нибудь из Писания, и что он притом очень хорошо знал писания отеческие. Нечего говорить о тех великих учителях церкви, которых проповедь живет доселе в церкви. Сколько же ревностно поучали они других, столько же ревностно сами поучались в Слове Божием. Св. Златоуст, по свидетельству Палладия, часто забывал пищу до вечера, увлекшись духовным созерцанием и размышлением о Слове Божием, ибо он хотел, чтобы ничего не оставалось для него темным в Св. Писании (Раllаdii Dialogus. с. V. Chrisost, ореr. Т. ХIII, р. 16). Августин за столом не столько подкреплял себя пищею, сколко читал и размышлял (о сем свидетельствует Поссидий, живший при Августине. Жизнь Августина, изданная Бенедиктинцами. Lib. IV. с. II, 4). Вовремя стола Оригена постоянно читали слово Божие: он никогда не засыпал без того, чтобы кто-нибудь не оглашал его чтением св. книг. В этом занятии проходили у него дни и ночи: чтение сменяло молитву, молитва чтение (Нiеron. Epist., ХLV аd Маrсеllam. Т. IV. Р. II, р. 552, 553). Те, которые небрегли о сем занятии, были осуждаемы. Так Иероним укорял некоторых священников, которые, оставив Евангелие и пророков, читали комедии и пели стихи из вуколик Виргилия. Как служители и хранители Слова Божия, епископы и священники вместе с другими лицами духовного сословия более других христиан страдали в гонение Диоклегианово. Прежде всех от них требовали выдачи св. книг, и за верность слову Божию многие удостоились мученической смерти. Это известно об Африканском епископе Феликсе (Acta Filicis, Ерis. еt Маrtir. Ruinаrt. Р. II, р. 323), о пресвитере Сатурнине с несколькими чтецами (Ibid. р. 378. Acta Sаturnini. Dаtivi еt сеt.), о диаконе Евпле (Ibid. р. 430 Acta S. Еvрli Diacon. еt Маrtiris) и других. Те, которые выдавали св. книги, получали у христиан позорное имя «предателей» и лишаемы были своих мест (это видно из дела оправдания Феликса). Донатисты обвиняли его в предательстве: но он был оправдан. (У Дюпена pag. 163). (Извлеч. в сокращ. из «Душеп. чт.», за 1876 г., мес. авг. стр. 420–438).