Предмет закона Божия и обязанностей

Из понятия о законе Божием и обязанностях следует, что они имеют своим предметом добро и зло или добродетели и грехи.

При руководстве закона Божия, по его указанию, необходимые с нашей стороны условия для истинной добродетели суть: произвол, совесть, разум, усилие и смирение⁴. Достоинство истинной добродетели требует, чтобы она была непринужденна и добровольна. Произвол, – это действие свободы, коим выражается высшее преимущество и достоинство, дарованное нам Творцом для святой, счастливой и блаженной жизни, заключающееся в чувстве и помыслах души нашей, способной мысленно обнимать весь мир и избирать лучшее, должно служить источником и началом наших обязанностей и добродетелей. Сам Господь многократно свидетельствует о нашем произволе, как о коренном начале наших обязанностей и добродетелей: се дах пред лицем твоим жизнь и смерть, благо и зло (Втор. 30:12). О нашем последовании Христу, о нашем спасении, духовном совершенстве и взаимной любви глаголет: иже хощет по мне ити, да отвержется себе: иже хощет душу свою спасти, погубит ю (Мк. 8:34–35): аще хощеши совершен быти, даждь нищим (Мф. 19:21): вся елика, аще хощете, да творят вам человецы, тако и вы творите им (Мф. 7:12) и проч. Но чтобы внутренняя способность, по которой мы избираем добро и отвергаем зло, правильно, свято и достойно обнаруживалась и возвышалась в наших поступках, Господь внушает нам согласовать ее с законом Божиим внешним, как с единственно-верным опытом и правилом. Ибо при готовом Божественном свете легче и безошибочнее видеть и избрать добро, приобрести твердый навык к нему, и верно употребить свой произвол, которой без высшего совета и помощи очень погрешителен и ненадежен. Внешний светильник или закон Божий есть существо и выражение нашей свободы; удаление от этого закона неизбежно ограничивается иногда стыдом, страхом и беспокойствием, иногда стесняется узами, темницею и изгнанием из общества, иногда невольно сокращается недугами и смертию. Но кто избирает добро, по указанию откровенного закона Божия, тот делает истинное употребление из своей свободы; ибо плодом этого избрания бывает неукоризненность поведения, внутренний мир и довольство, – преимущества несовместные с рабством греховным. При постоянном и строжайшем избрани делании добра, по указанию откровенного закона, этот закон и наш произвол составляют одно. Праведнику, говорит Писание, закон не лежит, по беззаконным и непокоривым (1Тим. 1:9). Посему самый закон в Писании называется закон совершен свободы, а исполнитель его блажен в делании своем (Иак. 1:25); блажен, потому что делание его правильно и свято. Евангелие, как святейшее указание добра истинного и совершенного, называется призыванием в свободу (Гал. 5:13). Значит, истинная, высшая и совершеннейшая свобода возможна только при верном и строгом согласии с Откровением Божиим и есть собственно свобода от греха. Идеже Дух Господень, ту и свобода (2Кор. 3:17). Аще Сын (Божий) вы свободит, во истину свободни будете (Ин. 8:36). Таким образом произвол наш служить началом добра, он же, усовершаемый послушанием закону откровенному и усердием к нему, бывает плодом и наградою за исполнение обязанностей.

Для истинной добродетели необходимо участие совести. Совесть наша, или иначе сердце, есть внутреннее врожденное нам чувство добра и зла, располагающее нас к первому и отвращающее от последнего. Совесть наша внутренним чувством различает добро от зла; не размышляя видит добро, свидетельствует о нем влечением к нему и внутренним от него довольством. Слово: со-весть, у разных народов, на разных наречиях произносимое, поучительно показывает, что она, по общему и согласному чувствованию людей, есть со-ведение нами добра, т. е. ведение при содействии стороннем, – Божием; потому что такого ведения, которое выше всего нами видимого, ничто кроме Бога не может сообщить нам. Сам Бог в своем Откровении глаголет преимущественно совести или сердцу; Слово Божие наиболее есть предмет веры и сердца (Мф. 11:25; Еф. 1:18). Чистое сердце избирается благодатию Божиею в высшее орудие добра, созерцания Бога и нашего блаженства (Мф. 5:8). При участии сердца избрание делание добра бывает проникнуто особенною теплотою любви, чистотою побуждений и бескорыстным усердием. «Сего хочет Бог, сего требует долг» – вот краткое изображение побуждений сердца или совести для добродетели. Посему и Писание везде внушает нам исполнять закон, избирать и делать добро по побуждениям сердца. Так Господь, внушая благотворить ближнему, заповедует: даси алчущему хлеб от души твоея, тогда возсияет во тьме свет твой (Ис. 58:10). Спаситель, говоря о любви к Богу, началом ее поставляет сердце: возлюбити Господа Бога твоего всем сердцем твоим (Мк. 12:30). Ап. Павел учит: потреба повиноватися не токмо за гнев, но и за совесть. (Рим. 13:5). Всяко, еже аще что творите, от души делайте (Кол. 3:23). В чистоте своих действий богодухновенный Апостол многократно свидетельствуется своею совестью (Рим. 9:1; 2Кор. 1:12). Добро, нами совершаемое не от сердца есть не полное и не истинное; тогда оно непременно вынуждается или страхом, или корыстью, или тщеславием, и есть или человекоугодие (Кол. 3:22), или своекорыстие и лицемерие (Мф. 6:1–6, 15–18). И так необходимо, чтобы в добродетели участвовало наше сердце или советь.

Но сердце чувствует, видит добро и влечется к нему не размышляя, поэтому для полноты и совершенства добродетели необходим разум, но только покоренный в послушание сердца и веры (2Кор. 10:5), дабы ревность наша к добру и добродетель небыли не по разуму (Рим. 10:2). Писание делания добра непременно требует от нас участия и сердца и разума. Страх говорит: помышление, и язык, и очи, и уши, и сердце даде им размышляти (Сир. 17:5). Спаситель заповедует: возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем умом твоим (Мк. 12:30). Ап. Павел пишет: дело свое да искушает кийждо (Гал. 6:4). Кийждо своею мыслию да извествуется (Рим. 14:5). Разум, покоренный вере и сердцу, может озарять стремления сердца, показывать законность и достоинство побуждений и средств к добру, кои иногда происходят от слепого и неразумного увлечения чувств и самообольщения. По мере влияния здравого разума на сердце или совесть, она бывает немощна, сомневающаяся и разумна (1Кор. 8; Рим. 1:21). Посему разум надобно покорять закону Божию и обогащать его познанием добра, дабы истинное разумение озаряло нашу совесть и руководило нас в избрании добра. Но разум, не плененный в послушание веры или закона Божия, есть ненадежный светильник для добродетели. Опыт показывает иногда бездну разврата при уме образованном, не управляемом законом Божиим. Без помощи его, разум если и обязует нас к добру, то всегда корыстно. Ибо откуда разуму, без высшей помощи взять сознание чистого добра и святые побуждения к исполнению его? Разум обыкновенно измеряет, взвешивает, исчисляет и доказывает только данный и примеченный предмет. Без Божественного руководства мудрые мира осуетишася помышлении своими. Глаголющеся быти мудри, объюродеша (Рим. 1:21–22).

Совесть и разум – чувство и разумение долга требуют от нас постоянной бодрости и усилия для исполнения долга или добродетели. По словам Самого Иисуса Христа, закон Божий должно хранить всею крепостию (Мк. 12:30): не ослабно бодрствовать для спасения (Мф. 24:42): ибо царствие небесное пудится т. е. с усилием достигается (Мф. 11:18). Ап. Павел заповедует нам возмогать о Господе и в державе крепости Его: облечься во вся оружия Божия, яко возмощи стати противу кознем диавольским (Еф. 6:10–11). Не в словеси бо царствие Божие, но в силе (1Кор. 4:20). Беспечность в вере и добродетели есть тяжкий грех, удаляющий от нас благодать и помощь Божию к добру. Евангелие – эта полнота и высочайшее совершенство добра называется сила во спасение (Рим. 1:16), которая усвояется нашим усилием к добру. Посему для добродетели, согласно чувству и разумению долга, надобно употреблять всю силу и крепость, чтобы беспрепятственно и постоянно совершать добродетель, – надобно нудить себя для нее и быть ее жертвою, которая есть верное свидетельство силы. Тот из нас неопустительнее исполняет закон Божий – и добродетельнее, кто бдительнее и неослабнее стремится к добру. Христианин благочестивый и добродетельный есть и могущественный нравственно.

Наконец истинная добродетель должна быть смиренна. Кто творит добрые дела и ими превозносится, тот оскорбляет Бога, унижает себя и свои добрые дела (Лк. 18). Ибо превозноситься, значит, почти тоже, по словам св. Ефрема Сирина, что укорять Бога своими заслугами⁵. Чтобы добродетель была смиренна и достойна, для сего надобно взирать на свои добрые дела не как на заслугу, а на исполнение того, что мы можем и должны исполнять, по силам, дарованным нам от Бога. Егда сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко раби неключимы есмы: яко еже должни бехом сотворити, сотворихом (Лк. 17:10). И притом надобно любить и делать добро ради Бога, или, по Писанию, в тайне пред Отцем небесным (Мф. 6:1–6,18), боящеся Бога (Кол. 3:22), и от Бога ожидать воздаяния за добрые дела (Кол. 3:24).

И так добродетели суть действия добровольные, по побуждениям и средствам совершенно согласные с законом Божиим, – действия внутренно и наружно святые, ради Бога. Всегдашнее стремление к добру и исполнение закона Божия, обращающееся в постоянный навык или нрав, есть истинная нравственность. Значит, христианская нравственность есть непрерывная нить добродетелей. Истинная добродетель и нравственность служат высшим свидетельством наших достоинств и жизни христианской и полезной. Писание говорит: кто премудр и худог (умен), да покажет от доброго жития дела своя в кротости и премудрости (Иак. 3:13; Мф. 7:15–20).

Преступление закона Божия или непослушание воле Божией (1Ин. 3:4) есть грех. Он возник от обращения произвола во зло одаренными им духом бесплотным и человеком; ибо зло не могло произойти от Бога – источника добра, – непослушание тварей воле Творца – от самого Творца Источника порядка и послушания. Поскольку человек создан и первоначально жил без греха, то грех не есть неотъемлемая принадлежность нашей природы, в совершенстве Богом созданной для блага и блаженства. О действительности греха в нас и возможности отъять его от нас непреложно свидетельствует домостроительство спасения мира ходатайством Сына Божия. Впрочем, тяжесть греха чувствует в себе и каждый из нас, особенно наблюдающий за собою и любящий добро, – в неестественном расстройстве внутрь себя, сопровождаемом упреками совести и беспокойствием; например, в желании добра и тревожном бессилии исполнить это желание, в желании себе счастья и бессилии сделать себя счастливым, в желании себе жизни и бессилии сохранить себя от смерти, в желании угодить Богу и бессилии быть правым пред Ним, без Его помощи. Таким образом, преступление закона неизбежно поставляет нас в состояние виновности, бессилия, рабства и страдания. Это греховное расстройство природы нашей изображается в Писании многоразличными чертами. Ап. Павел говорит о себе: еже хотети прилежит ми, а еже содеяти доброе, необретаю. Не еже бо хощу доброе, творю: но еже не хощу злое, сие содеваю. Аще ли, еже не хощу аз сие творю, уже не аз сие творю, но живый во мне грех. Соуслаждаюся бо закону Божию по внутреннему человеку, вижду же ин закон во удех моих, противувоюющ закону ума моего, и пленяющ мя законом греховным, сущим во удех моих. Окаянен аз человек: кто мя избавит от тела смерти сея (Рим. 8:8–24). Иисус Христос говорит: всяк творяй грех, раб есть греха (Ин. 8:34). Оброцы греха смерть (Рим. 6:23).

Наклонность ко злу, с коею мы зачинаемся и рождаемся (Пс. 50:7), распространившаяся от первых человеков ко всем, есть грех первородный. От него происходят все грехи и бедствия. Тягчайший из грехов и не простительный, ни в сей век ни в будущий есть хула на Духа Святого, или злонамеренное, вопреки собственному убеждению, противление очевидной истине (Мф. 12:31–33). Впрочем и все грехи, содеваемые волею, ведением и особенно злонамерением, суть грехи тягчайшие. Некоторые из них называются вопиющими на небо, как бы немедленно призывающими правосудие Божие на виновных, таковы: умышленное человекоубийство (Быт. 4:10), разврат содомский (Быт. 18:20–21), удержание платы у наемников (Иак. 5:4). Менее тяжки суть грехи детства, неволи, неведения и немощи.

Иногда нам вменяются и чужие грехи, если мы, как говорить Ап. Павел (1Тим. 5:22), приобщаемся чужим грехом, повелением, соизволением (Рим. 1:32), советом или смущением (Гал. 5:10), участием, непрепятствием, прикрытием⁶.

Как добродетель есть свидетельство духовной силы и достоинства христианина: так грех вообще есть верный признак нашей нравственной немощи и расслаблении. Преступник закона есть нравственно немощный член общества; явный и открытый преступник есть немощный нравственно. Диавол, образ крайней степени грехопадения, есть образ и крайнего бессилия к добру и исправлению. Чем ощутительнее для нас грех, делающий нас виновными пред законом, и лишающий спокойствия и возможности оправдаться пред Богом собственными силами, тем ощутительнее для нас должна быть нужда в Спасителе и живая к Нему благодарность искупленных.