Седмица 2-я по Пятидесятнице
О лукавстве
Понедельник
Апостол пишет в послании к Римлянам: «Бог верен, а всякий человек лжив». И пророк Давид свидетельствует: «нет праведного; нет разумевающего; никто не ищет Бога; все совратились с пути, до одного негодны» … И сегодня мы видим, как приходится Апостолу говорить пред лицом этой всеобщей человеческой неверности. Так, даже сынам богоизбранного народа он должен доказывать, что они напрасно будут надеяться на свое избранничество и на обрезание как на внешний знак этого избраничества, если сердца их не будут принадлежать Богу: «Ибо не тот иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно, по плоти; но тот иудей, кто внутренне таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве…» – но тут же Апостол говорит о том, что все-таки и к избранничеству по плоти, и к обрезанию нельзя относиться пренебрежительно. «Итак, какое преимущество быть иудеем или какая польза от обрезания? Великое преимущество во всех отношениях, а наипаче в том, что им вверено слово Божие». Конечно, обрезание потеряло в Новом Завете свое значение. Но дело в том, что лукавый человек вообще лишь до тех пор дорожит внешними знаками, пока они являются знаками избранничества и господства; но как только начинает чувствовать, что они становятся знаками подчиненности и ответственности, тут же уходит в другую крайность: начинает утверждать, что внешнее – ничто, а важно только то, что в душе. И – человек ускользает от положительной религии в чистый, безответственный идеализм.
Наше лукавство бесконечно. И если даже прижат в угол, если ничего не можешь возразить против факта своей вины, то можно и придумать и такой, поистине сатанинской «логический» ход: да, мы грешники; да, во всем видна наша неправда и Божия правда. Но если так, если «наша неправда открывает» и подчеркивает «правду Божию, то что скажем? Не будет ли Бог несправедлив, когда изъявляет гнев? … Ибо если верность Божия возвышается моею неверностью к славе Божией, за что еще меня же судить грешника? и не делать ли нам зло, чтобы вышло добро?» … И – открывается бесконечный путь делания зла. Бог же заведомо объявляется несправедливым, если вздумает изъявлять грев. Апостол говорит, что некоторые так и понимали христианство и злословили христиан, будто они учат специально делать «зло, чтобы вышло добро» …
Что же, действительно, величайшее зло богоубийства Бог пресуществил в величайшее благо спасения человечества… «Бог верен» Своему творению. Это верность видна везде и во всем. Даже еще не искупленным и не примиренным с Богом людям Он говорит: «не заботьтесь и не говорите: «что нам есть?» или: «что пить?» или «во что одеться?» … потому что Отец Ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом». «Есть ли между вами такой человек, который, когда сын попросит у него хлеба, подал бы ему камень?.. Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Ваш Небесный…»
Но оттого, что Бог верен и человеколюбив, зло не становится добром, ложь становится правдой, и уж, разумеется, богоубийство не становится боголюбием. Бог не нуждается в тьме, которая бы выгодно оттеняла Его присносущный свет, и тьме нечем тут гордиться и не на что надеяться, а напротив: «праведен суд на таковых».
Наше лукавство всегда обернется нашему посрамлению. Да и зачем оно? – когда Отец Небесный и так в отеческой простоте всегда «даст блага просящим у Него».
О добрых и о худых плодах
Вторник
Господь предостерегает от ложных пророков, которые приходят «в овечьей шкуре, а внутри суть волки хищные». Господь говорит, что они узнаются по плодам, ибо «всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые». Внешность может быть привлекательной, но когда проследишь конечную цель, так сразу и увидишь волчьи зубы. И наоборот, у истинного пророка даже на самой неблагоприятной почве произрастают добрые плоды.
Апостол сегодня продолжает говорить об иудеях и язычниках, о вере и законе, об обрезании и необрезании. Чему же он учит и каковы плоды его учения? Вот он показывает, что все люди одинаково под грехом, что все мы во Адаме согрешили. Он показывает также, что все мы и спасение находим только во Христе. Ясно, что Апостол старается соединить весь рассеяный человеческий род, и пока ему это удается.
Но вот Он касается Авраама. Авраам – это как раз тот, кого Бог избрал, отделил и дал заповедь обрезания как внешний знак отличия от всех других. Авраам для его потомков, евреев, стал залогом их избранничества, воплощением вечного разделения. На этом держалась иудейская гордость: «Мы чада Авраама», и в этом – все!..
Но Апостол вдруг указывает на самую простую вещь. Сказав, что Аврааму его глубокая вера вместилась в праведность и что «блажен человек, которому Господь не вменит греха», Апостол неожиданно спрашивает: «Блаженство сие относится к обрезанию или к необрезанию? Мы говорим, что Аврааму вера его вменилась в праведность. Когда вменилась? по обрезании или до обрезания?» И сразу видим то, чего, казалось бы, и нельзя не видеть, что вера Аврааму вменилась в праведность «не по обрезании, а до обрезания». То есть сначала Авраам был в том же положении, как и все люди, и Бог избрал его не по прихоти, не по пристрастию, а за то, что Авраам именно имел веру, которая, собственно, и вменилась ему в праведность.
И вот, оказывается, Авраам – не только родоначальник богоизбранного народа, не только «отец обрезанных», но – истинный отец и «всех верующих в необрезании, чтобы и им вменилась праведность».
В том, что видимо разделяло, Апостол показал то, что как раз объединяет. Господь не отвергает никого из необрезанных, как не отверг необрезанного Авраама, а обрезанному, но не ходящему «по следам отца нашего Авраама» вовсе нечем превозноситься. «Неужели Бог есть Бог иудеев только, а не язычников? Конечно, и язычников». вот почему учит истинный пророк, какой приносит плод единения в мире, собирает рассеянное, упраздняет повод для вражды. А что скажем о тех, кто пытается внести разделение в Единую Святую Церковь, кто пытается какой-либо народ провозгласить особым, богоизбранным народом, который будто бы должен принести спасение другим? Не сеет ли он как раз те семена, плодом которых будет пустое самообольщение? «По плодам их узнаете их. Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного».
О вере Авраама
Среда
У Апостола Павла говорится, что вера человеку вменяется в праведность и вспоминается святой праведный Авраам как замечательный пример веры в Бога. Апостол даже называет Авраама «отцем всех верующих». Вера – это первая добродетель. Без веры угодить Богу невозможно. Потому что прежде, чем идти к Богу, прежде, чем выполнять Его заповеди, надо сначала уверовать, что Он вообще есть и что Ему не безразличны ищущие Его (Евр. 11:6). Вообще вера не есть что-то необыкновенное. На вере строятся отношения между людьми. Мы живем с человеком под одной крышей, делаем одно дело только потому, что верим ему: верим, что он не причинит зла, что в трудную минуту не оставит, верим, что под внешним доброжелательством не кроется злой умысел.
Так и отношения человека с Богом строятся на вере. С самого начала, как Бог сотворил первых людей, Он окружил их великими дарами. И люди, принимая эти дары, должны были веровать только в то, что впереди их ожидает еще большее блаженство. И веровать тогда было очень легко потому так и ужасен грех неверия, который допустили первые люди. Грех сразу исказил как самого человека, так и весь мир. И хотя Бог остался Тем же, но искаженному человеку веровать, восходить к Богу сквозь этот искаженный мир стало очень и очень трудно.
И если для Адама вера была нормальным делом, а неверие противоестественным, то для Авраама, который жил несколько тысячелетий спустя, вера стала уже настоящим подвигом, которому не устаем удивляться. Авраам, по повелению Божию, оставил родную землю, оставил близких и отправился в незнакомую страну. Он не усомнился, когда Бог обещал, что от него и от Сарры, почти уже столетних, родится сын. И, наконец, не поколебался Авраам, когда Бог повелел ему принести этого долгожданного сына в жертву всесожжения. Неверующий скажет: «Какое неразумие – уходить из родной земли на встречу неизвестности! Какая нелепость – ждать, что от столетних может родиться ребенок! И особенно – какое изуверство – зарезать и сжечь собственного сына!» … Да и мы, считающие себя верующими, не можем без содрогания читать об этом. Мы хотим думать, что это только притча, только некое иносказание. Но это событие происходило именно так, как описывает Библия: Авраам привел сына на гору, связал, возложил на дрова и занес руку с ножом… Авраам верил, что от Бога не может исходить зла; верил, что Создавший небо и землю, Создавший естество всякой твари, может и изменить чин естества; может и ребенка дать в глубокой старости, может и воскресить его, если он умрет. А воля Божия должна быть выполнена: именно воля Божия дает людям жизнь, и только пребывающий в Его воле имеет надежду сохранить жизнь и себе, и своим ближним… И вот, он уже занес нож над сыном, когда Господь остановил его руку. Так Авраам оправдался верою. Не делами, потому что во всех этих делах: и в оставлении отечества, и в готовности убить сына – в самих по себе, действительно, нет ничего достойного похвалы и подражания, нет ничего великого. Велико то, что он совершал эти дела по послушанию Богу, по вере в Него…
Будем же просить у Бога веры, этого главного сокровища, без которого ничто на свете не принесет пользы. Будем неустанно молить, как некогда Апостолы: «Господи, умножи в нас веру!» И верим, что Он не оттолкнет, если увидит, что действительно желаем получить то, что просим.
О «основаниях»
Рождество Иоанна Крестителя
О проповеди Иоанна Крестителя пишут все евангелисты, а о рождестве только Лука. Адресуя свое Евангелие некому Феофилу, он обещал «по тщательном исследовании все сначала, по порядку» сообщить «твердое основание того учения», в котором тот был уже наставлен (Лк. 1:3–4). И в самых первых строках он пишет о священнике Захарии и жене его Елизавете, которые «были праведны пред Богом». Они были бездетны, а бездетность в Божьем народе считалось проклятием, и такие были в поношении у людей. И вот они дожили до старости, потеряли надежду на чадородие. Бог как бы отвернулся от них, а они все хранили Ему верность, «поступая по всем заповедям и уставам Господним беспорочно». Вот, были такие верные Богу люди на земле, и это стало основанием милости Божией основанием схождения Бога в мир.
А когда Архангел возвестил Захарии о том, что у него родится сын, предназначенный «возвратить… непокоривым образ мыслей праведников, дабы представить Господу народ, приготовленный», Захария изумился: «По чему я узнаю это? ибо я стар, и жена моя в летах преклонных». И – вот основание, на котором Бог начинает непосредственно созидать дом нашего спасения: это…человеческое бессилие и человеческое бесплодие. Это – чтобы здание было прочнее, чтобы никакая человеческая глина не примешалась в Божественный камень, чтобы «никакая плоть не хвалилась пред Богом» (1Кор. 1:29); чтобы Захария и Елизовета, ощутив силу промысла Божия в зачатии и Рождестве Иоанна, ни на минуту не забывали, что на младенце рука Божия, и не мешали бы этой руке вести его.
В Рождестве Иоанна видим мы и основание того, почему, когда он вышел на проповедь, с такой верой и с такой готовностью «выходили к нему вся страна иудейская и иерусалимляне». Потому что все, связанное с его Рождеством, происходило на виду у всех. Когда Архангел говорил с Захарией, народ ожидал его «и дивился, что он медлит в храме». А когда он вышел, опаленный небесным страхом и пораженный немотой, то «все множество народа… поняли, что он видел видение». Многие были свидетелями и чудесного разрешения от бремени Елизаветы, и чудесного разрешения от немоты Захарии, и того пророчества, которое он изрек о своем сыне. «И был страх на всех, живущих вокруг них; и рассказывали обо всем этом по всей нагорной стране Иудейской. Все слышавшие положили это на сердце своем». И тридцать лет ждал народ, «что будет младенец сей?». А он к тому же находился в пустынях до дня явления своего Израилю. За это время истина обросла слухами, реальность стала похожей на легенду, и – весь народ хлынул, как только он вошел «пред лицом Господа – приготовить пути Ему». Итак, «ночь прошла, а день приблизился», тот самый «День Господень, великий и страшный» (Иоил. 2:31), о котором полторы тысячи лет предвозвещали пророки.
А путь Господу готовится всегда один: «отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света. Как днем, будем вести себя благочинно, не предаваясь ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти. Но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти».
О пребывании в грехе и в благодати
Четверг
Сегодня слово Боже говорит о путях греха и благодати. О пути греха говорится, что «одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили». А о благодати говорится, что «благодать Божия и дар по благодати одного Человека, Иисуса Христа, преизбыточествует для многих».
Как это может быть? Справедливо ли нам расплачиваться за грех прародителей? И как это может добродетель одного распространиться на всех?.. Но, во-первых, у Бога, Который есть Любовь, может ли быть хоть малейшая несправедливость? «Судия всей земли поступит ли неправосудно?» – спросил однажды Авраам (Быт. 18:25). И Господь ответил, что Он не погубит целого нечестивого города, если там найдется хотя бы десяток праведников! А когда Господь выводил из обреченного Содома единственного праведника, Лота, с его семейством, то поторапливал, говоря: «Поспешай… ибо Я не могу сделать дела, доколе ты не придешь» в безопасное место (Быт. 19:22) … Даже с одним человеком Всемогущий Бог не мог поступить несправедливо, как же Он мог за грех одного наказать всех? Не за грех Адама мы расплачиваемся; мы сами «в нем согрешили». Но как я мог согрешить в нем? Разве все наши миллиарды душ, имеющих родиться, и моя в том числе, были тогда в душе Адама, и все добровольно согласились на грех? Моя душа не помнит этого. Но вместе с тем я остро чувствую, что все-таки вина Адама есть реально и существенно – моя вина. И разве я не вижу в себе греховной воли, глубоко солидарной с волей первого человека, и отвергнуться этой греховной воли для меня все равно, что отвергнуться самого себя? Разве я не сделал бы того же? Разве я не делаю постоянно более того?
А каким образом «Благодать Божия и дар по благодати одного Человека, Иисуса Христа, преизбыточествует для многих»? Вот, сегодня в Евангелии мы читали, как ученики переправлялись через море. Господь тоже был в лодке и, видимо, спал. Поднялась буря, и ученики возопили: «Господи! спаси, мы погибаем». Подобно как мы порой в отчаянном напряжении ума восклицаем: «Как могло случиться то или иное, где же Бог и Его благодать?»… Господь укорил учеников в маловерии: они забыли, с Кем удостоились плыть в одной лодке…
Глубоко таинственна связь между людьми. Таинственно передается жизнь в плотском рождении, и вместе с ней таинственно передаются грех и смерть. Но и праведность, и благодать одного тоже таинственно охватывает многих. Она – как единая лодка, как единый ковчег посреди бушующих волн. Выбрал Христа, все оставил, чтобы плыть вместе с Ним, и вот, ты под кровом Его благодати. И если даже «смертию Его», когда Он, кажется, не видит и не слышит (сон – сестра смерти), апостолы все равно были в безопасности, «то тем более… спасемся жизнью Его», если только пребудем в ковчег Его Церкви, если не будем выходить за пределы Его воли.
О вине и мехах
Пятница
Однажды подошли к Господу Иисусу Христу ученики Иоанна Крестителя и спросили: «Почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся? И сказал им Иисус: могут ли печалиться сыны чертого брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься».
Господь, конечно, не ответил бы так, если бы пост был в числе прямых установлений Моисеева закона, ибо все это Он соблюдал тщательно. Но пост – это не предписание закона, а естественное выражение печали. Непосредственное чувство, это как бы вино, а пост как бы мехи, необходимые для сбережения этого вина. Так и Давид постился, желая сохранить свое больное дитя, и ниневитяне постились, желая вернуть милосердие Божие. А у особо ревнующих о благочестии людей, претендующих на сильные религиозные чувства, например, у фарисеев постепенно установились регулярные посты (вспомним, как фарисей в притче гордился, что он постится два раза в неделю) (Лк. 18:12). В этих ветхих мехах содержалось все старое вино Ветхого Завета: выполняй от сих до сих и Богом данное и человеками добавленное – и благо тебе будет.
С этим-то ветхими ученики Иоанновы и подошли к Иисусу, предполагая, что лучше этого вина ничего нет и не может быть. Но Господь сказал им о новом, молодом вине, которое уже есть, и которое невозможно вливать в мехи ветхие, потому что «иначе прорвутся мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают; но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое». Господь напомнил им и о том, что кроме вина есть еще и жених, который – в центре пира и определяет и время веселия, и время печали. Жених этот, и это молодое вино – Сам Господь Иисус Христос, Живой, воплотивший Бог. Потому что только правдой Его одного «всем человекам оправдание к жизни»; только послушанием Его одного «сделаются праведными многие, и только приемлющие от Него обилие благодати и дар праведности будут царствовать в жизни». И не может быть печали, когда Он приходит. Но на время Он снова покинет нас, и тогда снова наступит время печали, время стремления к Нему, уже обручившему нас Себе.
И наши посты все – вокруг нашего Небесного Жениха. Пост перед Рождеством – это пост в ожидании Его пришествия на землю. Великий пост – это пост нашего сострадания Его страданиям и смерти за наши грехи. А когда Он дается и возвращается нам в Рождестве и Воскресении, поста нет. Пост святых Апостолов – это пост души, желающей достойно послужить и угодить Ему. А Успенский пост – это томление души, желающей скорее и навсегда соединиться с Ним. Весь же год, каждую седмицу, мы постимся и в среду, потому что в этот день Господь был предан и продан Его врагам, и в пятницу, потому что в этот день Он был распят и отнят от нас. Всякое же воскресенье, это – воспоминание великой радости, когда Он был нам возвращен…
Так, в наших постах и праздниках, как в новых мехах, хранится молодое вино радости о Бозе Спасе Нашем. Здесь прошедшее и будущее соединяется перед нами, и мы призваны уже здесь соприкасаться с вечностью, чтобы всегда перед нами была и Его жертвенная Любовь, и Его Всемогущество, и Его Премудрость, чтобы достойно приготовиться нам к окончательной и великой встрече и чтобы вместе с Ним «пить новое вино в Царствии Божием» (Мк. 14:25).
О трех сторонах правды
Суббота
Все мы много говорим о правде: требуем правды, ищем ее, боремся за нее, вздыхаем по ней. Но когда наши искания сталкиваются, оказывается, что у одного правда одна, у другого другая. Шли, казалось бы, к одной цели и вдруг оказались непримиримыми врагами. Значит, или не искали правду, или нашли вовсе не ее…
Сегодня посланец Божественной правды как раз возвещает нам о ней: «Ныне, – пишет Апостол – явилась правда Божия, о которой свидетельствует закон и пророки». Правда эта одна «во всех и на всех». И, во-первых, она в том, что правых среди нас нет, что «все согрешили и лишены правды Божией». И если даже народ, получивший от Самого Бога самый справедливый закон, не спасался, а только обличался этим законом, – то уж конечно «заграждаются всякие уста», и весь мир становится «виновен перед Богом». А тому, кто хотел бы выделиться из всего подсудного человечества и стать судьей. Господь показывает его сугубую подсудность: «И что ты смотришь на сучек в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или, как скажешь брату твоему» «дай, я выну сучек из глаза твоего»; а вот, в твоем глазу бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучек из глаза брата твоего». Но как вынуть это проклятое бревно, как, наконец, стать правым перед Богом?..
Но пока мы размышляли, с какой стороны начать, мы вдруг услышали неожиданную весть: оказывается, Господь уже объявил всех нас оправданными и призывает только прийти и получить это «оправдание даром, по благодати Его»! это – вторая сторона правды. И она показалась бы совершенно невероятной, если бы Апостол не открыл нам и третьей стороны правды: оказывается, получаем мы свое оправдание хотя и даром, но, тем не менее, «искуплением во Христе Иисусе, Которого Бог предложил в жертву умилостивления в Крови Его» … Вот откуда взялась наша дармовщина! – Оказывается, платить-то все равно надо, – просто за нас уже заплачено. Вообще всегда удивительно узнать, что кто-то ни с того ни с сего за тебя заплатил; но узнать, что за грешную жизнь заплачено жизнью Единого Безгрешного – это каково?! Причем, плата эта совершенно достаточна и для прощения «грехов, соделанных прежде, во время долготерпения Божия, и открыта для всех, приходящих к Нему «в настоящее время».
Вот перед нами правда, и другой нет и не может быть. Вот три факта: твоя вина, твое прощение; и цена, заплаченная за тебя. Эту правду надо принять, усвоить, и жить, исходя из нее. Эту правду надо принять, усвоить, и жить, исходя из тебя. Эта правда была, есть и будет, независимо от того, хочешь ты этого или не хочешь. Но если ты примешь ее, она и будет твоей правдой, правдой твоего спасения. Иными словами, она действует только «во всех и на всех верующих»; потому что жертва Христова, совершенная две тысячи лет назад, ныне для нас открывается только «через веру», и благодать прощения и усыновления сходит только на «верующего в Иисуса».
Вот правда Божия. Мы думаем, что она за тридевять земель, а она всегда рядом с нами, мы часто ищем ее, чтобы защититься от других, а она вдруг оказывается против нас. Мы порой перестаем верить в нее, а она вдруг непобедимо вторгается в нашу жизнь.
Будем же искать ее бескорыстно, имея решимость смиренно войти в нее; будем готовы и грехи свои признать, и сораспяться Христу, и смиренно получить, как получают нищие, даром, не имея никакой надежды когда-нибудь гордо и с достоинством отдать долг.
О Царствии Небесном и царстве Земном
Неделя 2-я, Всех святых, в земле Российской просиявших
В прошлое воскресенье мы со всею Церковью праздновали память всех святых, от века угодивших Богу; а ныне – особо – творим память святых, в земле Российской просиявших. «Слава и честь и мир всякому, делающему доброе…»! Но как истинная любовь ко всему человечеству начинается с любви к родным, так и истинное почитание всех святых невозможно без почитания в первую очередь тех, следы чьей жизни остались рядом с нами, на нашей земле. И в самом деле, мы можем посещать места их подвигов, которые доселе посещает их дух; мы можем молиться у их мощей, прославленных многими чудесами; мы можем благоговейно созерцать предметы, когда-то освященные их прикосновением; мы можем брать целебную воду из источников, возникших по их молитвам. Можно бы назвать не один город на месте бедной кельи, когда-то построенной одиноким отшельником. Преподобный уходил в дикие леса работать Единому Богу, а мир смиренно тянулся за ним; люди селились вокруг его жилища, чтобы пользоваться духовным руководством. И постепенно возникал белокаменный монастырь, а потом и целый город.
Смиренные иноки мечтали об уединенных подвигах и молитве, но по послушанию становились епископами, митрополитами, патриархами. Они собирали народ вокруг Христа, и в трудные годы испытаний христианские воины знали, что они защищают не столько временное земное царство, сколько – спасительную православную веру, без которой невозможно наследовать и Царство Небесное.
Так, наши святые старались угодить Богу, по заповеди, а Бог ими же весть путями давал им послужить и всему народу; они хотели трудиться лишь для Царствия Небесного, а Господь через них оказывал блага и царству земному. Здесь действовал вечный закон Христов: «Ищите прежде Царства Небесного и правды его, и остальное все приложится вам».
Все это были наши земляки, такие же люди, как и мы; и все они сначала занимались такими же земными делами, какими и мы занимаемся. Откуда же взялось в них то, за что мы их славим и чему удивляемся?.. А это уже – тайна, сокрытая от посторонних глаз. И в то же время никакой тайны здесь нет. Просто каждый из них когда-то встретился с Господом, и Господь просто позвал его, как позвал первых Апостолов. «Идите за Мною» – «И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним».