Глава II. Спутники

Спутники и сотрудники св. Ап. Павла при начале третьего путешествия. Сотрудники Ап. Павла и его отношение к ним. – Их сотрудничество. – Возможность быть спутниками св. Ап. Павла в начале третьего путешествия для Тимофея, Тита и второго, не названного по имени, спутника Тита. – Тождество Эраста, οικονόμος’ а τής πόλεως, с Эрастом-спутником. – Присоединение к спутникам св. Павла Гаия и Аристарха. – Присутствие при св. Ап. Павле спутников в начале третьего путешествия. – Тимофей – любимейший сотрудник. – Природа Ликаонии, родины св. Тимофея. – Отечественный город св. Тимофея – Листра. – Воспитание Тимофея. – Св. Тимофей – христианин и призвание его св. Ап. Павлом к сотрудничеству в апостольских подвигах. – Сотрудничество Тимофея св. Ап. Павлу. – Эраст. – Гаий и Аристарх. – Характеристические черты пятого спутника св. Ап. Павла при начале его третьего путешествия. – Кто именно был этот спутник?

Св. Ап. Павел в начале своей апостольской деятельности не имел сотрудников. В дамасских синагогах он проповедовал один²²⁹; приобщенный к лику иерусалимских Апостолов и братий, благодаря содействию Варнавы, он тогда также проповедовал без сотрудников²³⁰, а в первое время своей антиохийской деятельности он даже сам является в качестве сотрудника св. Ап. Варнавы²³¹. Но по мере того, как, по указанию Божию, постепенно все более и более расширялись пределы деятельности св. Апостола, когда его слово наконец раздалось в многолюдных языческих центрах, когда его проповедь встретила многочисленных врагов, когда ему приходилось иметь постоянно заботу о всех многочисленных, основанных им, церквах, когда, словом, дело его апостольства расширилось до последней степени, он, по естественной необходимости, начинает озабочиваться приисканием для себя достойных сподвижников на трудном апостольском поприще. Так, по особому указанию Божию, в свое первое путешествие он берет Ап. Варнаву, а также и Марка-Иоанна²³². Когда он вместе с Ап. Варнавой был в Ликаонии, то тут же находились и οἱ περὶ Пαῦλον²³³. Когда перед началом второго путешествия приглашаемый им в спутники Ап. Варнава отказался сопровождать его, то он был озабочен приисканием другого сотрудника и, наконец, избрал себе (ἐπιλεξάμενος) Силу²³⁴. Встретив после, во время второго путешествия, Тимофея, он пожелал и его взять с собой (τοῦτον ἠθέλησεν ὁ Пαῦλος σὺν αὐτῷ ἐξελθεῖν)²³⁵. Встретившись в Коринфе с Прискиллой и Акилой, он приглашает их отправиться с собой на проповедь и делает их своими сотрудниками²³⁶. Впоследствии число подобных сослужителей св. Павла, как бывших при нем почти постоянно, так и сотрудничавших ему только некоторое время, возрастает до значительного количества²³⁷. по-видимому, не было такого времени, когда бы он в своей апостольской деятельности оставался один, без этих своих помощников. Многие места Посланий св. Ап. Павла дышат необыкновенно сильной и горячей любовью его к своим сотрудникам²³⁸, которых он большей частью именует не иначе, как возлюбленными (αγαπητοί). При продолжительных разлуках с ними св. Павел сильно скорбит духом²³⁹. При отправлении их в другие церкви он обыкновенно просит тамошних братий как можно лучше принять их и оказывать им сердечное благорасположение²⁴⁰.

Деятельность таких лиц состояла главным образом в помощи Апостолу, в сотрудничестве ему в апостольской деятельности. Поэтому и сам св. Павел, а равно и св. Лука обыкновенно называют их συνεργοί²⁴¹ ἐν Χριστῷ Ἰησοῦ²⁴², – ἐν Χριστῷ²⁴³, – εἰς τὴν βασιλείαν²⁴⁴, – ἐν τῷ εὐαγγελίῳ τοῦ Χριστοῦ²⁴⁵, διάκονοι (διακονοῦντες, διάκονος ό, ή)²⁴⁶ τοῖς ἁγίοις²⁴⁷, – ἐν Κυρίῳ²⁴⁸, – τοῦ Χριστοῦ²⁴⁹, – τοῦ θεοῦ²⁵⁰, συνδούλου²⁵¹, συνεκδήμοι²⁵², ὑπηρέτης²⁵³, πρόστασις²⁵⁴, κοινωνός²⁵⁵, συστρατιώτης²⁵⁶, σύζυγος γνήσιος²⁵⁷. За неимением более подробных сведений о деятельности этих сподвижников Апостола, трудно определить ее более полным и точным образом. О некоторых из них известно, что они несли благовестнические труды почти наравне с самим Апостолом: также, как он, проповедовали, терпели за проповедь преследования и т.п.²⁵⁸. Другие не столько сами участвовали в проповеди, сколько помогали Апостолу скорее в житейских делах, которые, если бы он сам их исполнял, требуя для себя много времени, могли бы препятствовать успеху его апостольской деятельности²⁵⁹, а именно: писали под его диктование послания²⁶⁰, доставляли эти послания в те церкви, которым они предназначались²⁶¹, ходили по поручению Апостола в другие, основанные им, церкви, как для сообщения им известий об Апостоле, так и для приобретения нужных ему известий об их жизни, для сбора милостыни²⁶², передавали кому следует различные поручения св. Павла²⁶³, заботились об его домашней жизни²⁶⁴ и т.п.

Число таких сотрудников св. Ап. Павла особенно стало увеличиваться к концу второго и к началу третьего путешествия. Поэтому не подлежит сомнению, что и во время третьего путешествия, а равно и в самом начале его, при выходе из Иерусалима, св. Ап. Павел имел при себе спутников, которые должны были помогать ему в благовестнических трудах. К лицам, сотрудничавшим св. Апостолу во время третьего его путешествия, прежде всего надо отнести тех, о которых и из кн. Деяний, и из Посланий самого Апостола известно, что они были при нем во время его пребывания в Ефесе. Их св. Дееписатель именует «διακονούντες αὐτῷ», т.e. св. Ап. Павлу²⁶⁵. Таковы суть, прежде всего: Прискилла и Акила, оставленные св. Апостолам в Ефесе при отбытии его в Иерусалим на праздник Пятидесятницы²⁶⁶ и точнее объяснявшие путь Господень прибывшему в Ефес александрийцу Аполлосу²⁶⁷, Тимофей и Эраст μετά τών αδελφών, отправленные св. Апостолом из Ефеса в Македонию²⁶⁸, Гаий и Аристарх, схваченные ефесскими мятежниками и увлеченные в театр во время бунта Димитрия Среброковача²⁶⁹. К числу их, далее, несомненно, принадлежал еще Тит, из Ефеса посланный св. Апостолом в Коринф для собрания там сведений о том впечатлении, какое произвело на тамошнюю общину первое Послание к ней св. Ап. Павла²⁷⁰, и два, неназванные по имени спутника Тита, братья св. Апостола, посланники церквей из которых о первом св. Апостол говорит, что он – брат наш, которого усердие много раз испытали во многом и который ныне еще усерднее по великой уверенности в вас (т.е. коринфянах)²⁷¹, а второго называет братом, во всех церквах похваляемым за благовествование и избранным от церквей сопутствовать св. Павлу для благотворения²⁷². Сюда же должно, наконец, отнести Сосипатра Пиррова вериянина, Секунда из Фессалоники, Гаия дервянина, Тихика и Трофима, асийцев, которые вместе с упомянутыми выше Аристархом и Тимофеем указаны св. Дееписателем, как спутники св. Павла во время его путешествия из Эллады в Асию²⁷³. Итак, всех спутников св. Павла в третьем путешествии было более четырнадцати.

Но какие же из этих несомненных сотрудников св. Ап. Павла во время его третьего путешествия могли быть его спутниками при самом начале путешествия, т.е. при выходе Апостола из Иерусалима? Хотя ни св. Дееписатель в своем весьма кратком сообщении об этом выходе св. Апостола из Иерусалима ничего не упоминает о сопровождавших его тогда спутниках, ни сам св. Ап. Павел в своих Посланиях не говорит о них прямо, однако по некоторым косвенным указаниям и кн. Деяний и Посланий самого Апостола возможно приблизительно точно указать этих спутников, вышедших вместе с ним из Иерусалима и, таким образом, вместе с ним начавших его третье путешествие. Не все из перечисленных выше сотрудников св. Ап. Павла могли быть при нем в самом начале третьего путешествия. Из этого числа должно, прежде всего, исключить Прискиллу и Акилу, о которых известно, что их оставил Апостол в Ефесе перед своим отправлением в Иерусалим²⁷⁴, затем всех тех, о которых известно, что они сделались сотрудниками св. Павла не ранее начала третьего путешествия. Таким образом, несомненная возможность быть спутниками при начале третьего путешествия св. Павла открывается: для Тимофея, ставшего спутником св. Апостола в начале его второго путешествия²⁷⁵, для Тита, который стал сотрудником св. Апостола еще в конце его первого путешествия²⁷⁶, и для того, неназванного по имени, спутника Тита, о котором св. Апостол говорит, что он во всех церквах похваляется за благовествование, который, следовательно, проповедовал и раньше, и не в одной, но во многих церквах²⁷⁷.

Что касается Эраста, Гаия и Аристарха, то по отношению к ним несколько затруднительно определить как и время их обращения в христианство, так и начало их сопутствования св. Апостолу. Эраст, упоминаемый в Деяниях²⁷⁸, есть, несомненно, лицо тождественное с Эрастом, которого св. Павел в своем Послании к Римлянам называет οἰκονόμος τῆς πόλεως (т.е. города Коринфа, где написано это Послание)²⁷⁹ и о котором он упоминает в Послании к Тимофею²⁸⁰. Некоторые, правда, различают Эраста – городского казначея от Эраста – спутника Ап. Павла²⁸¹ и главнейшим основанием такого различения выставляют то соображение, что человеку, открыто исповедующему христианскую веру, невозможно было сохранять за собой почетную и доходную должность казначея в языческом городе, а тем более, сохраняя ее, сопутствовать Апостолу и всецело отдаваться христианской проповеди. Но ни откуда не следует, чтобы Эраст оставался казначеем языческого Коринфа после своего обращения в христианство и после присоединения к спутникам св. Апостола. Напротив, Ап. Павел, по-видимому, с тою целью и упоминает в Послании к Римлянам, что Эраст был οἰκονόμος τῆς πόλεως, чтобы показать, чем этот высокочиновный и богатый человек пожертвовал для христианства²⁸². Эраст был οἰκονόμος'ом Коринфа только до обращения в христианство, а затем оставил не только эту должность, но и свой родной кров, родных, отечество и последовал за св. Ап. Павлом²⁸³, сохранив однако за собою старое название οἰκονόμος'а²⁸⁴. За тождество Эраста – казначея коринфянина с Эрастом – сотрудником св. Павла говорят еще и следующие обстоятельства: а) св. Ап. Павел посылает его из Ефеса вместе с Тимофеем в Коринф с весьма важным поручением – утишить поднявшиеся в тамошней церкви споры и несогласия²⁸⁵. Тимофей был избран для этого посольства в силу своих личных высоких качеств, а Эраст, естественнее всего предположить, потому, что сам был коринфянин и мог лучше знать тамошний строй жизни, обычаи, привычки да и самых тамошних христиан. б) Это посольство, состоявшее из Тимофея, Эраста и братий, возвращаясь из Коринфа, встретило св. Апостола в Македонии, куда он прибыл из Ефеса²⁸⁶. Из Македонии члены этого посольства с другими спутниками сопровождали, конечно, св. Павла в Элладу²⁸⁷ и Коринф. Следовательно, Тимофей и Эраст в то время, когда из Коринфа св. Апостол писал Послание к Римлянам, находились при нем. Отсюда само собою понятно, какие лица разумеются под Тимофеем и казначеем Эрастом, от которых св. Павел посылает приветствия в Послании римской церкви²⁸⁸. Если этот Тимофей – тот же, который был членом вышеупомянутого посольства в Коринфе, то почему же этот Эраст не должен быть тем же самым Эрастом, спутником Тимофея? в) Во втором Послании к Тимофею²⁸⁹ св. Ап. Павел сообщает ему сведения об Эрасте; предполагается, что Тимофей хорошо знает Эраста и имеет побуждения близко принимать к сердцу его деятельность; и это, естественнее всего, упоминание о том Эрасте, который путешествовал вместе с Тимофеем в Коринф и сопровождал св. Апостола. г) Если бы Эраст – сотрудник св. Павла и Эраст – коринфский казначей были различные между собою лица, то во 2Тим.4:20 св. Апостол должен был бы точнее сказать, о каком именно Эрасте он сообщает Тимофею, так как в то время оба Эраста находились в Коринфе: казначей постоянно там жил (если он, конечно, не тождественен с сотрудником Ап. Павла), и сотрудник св. Павла (Эраст остался в Коринфе, говорит св. Апостол, следовательно он путешествует по различным местам), но св. Ап. Павел просто говорит: Эраст; следовательно другого и не было. д) Эраст остался в Коринфе; этот Эраст, путешествующий сотрудник св. Павла, оставшийся, конечно, для блага церкви в Коринфе, скорее всего казначей Коринфа, особенно любящий свою родную, отечественную христианскую общину. е) Наконец, и греческий и римский месяцесловы обоих Эрастов признают за одно лицо²⁹⁰. Следовательно, Эраст, сотрудник св. Павла в Ефесе, есть тот самый Эраст, который до своего обращения в христианство был οἰκονόμος города Коринфа; посему его обращение в христианство и следование за Ап. Павлом в качестве сотрудника и спутника нужно приурочивать ко времени проповеди Апостола в Коринфе. А так как до начала своего третьего путешествия из Иерусалима св. Ап. Павел был в Коринфе только однажды, в конце второго своего путешествия²⁹¹, то к этому времени нужно относить и обращение Эраста и начало его сопутствования св. Апостолу. Следовательно, Эраст мог быть в начале третьего путешествия Апостола его спутником.

Что касается Гаия и Аристарха, то оба они были македонянами²⁹². Ранее времени пребывания св. Апостола в Ефесе они нигде не упоминаются. Посему и их обращение к христианству и начало следования за св. Павлом в качестве его сотрудников надо относить ко времени ближайшего, раннейшего и единственного посещения им Македонии во время второго путешествия²⁹³.

Теперь представляется вопрос: были ли все указанные лица с Ап. Павлом в рассматриваемый момент, т.е. при выходе Апостола из Иерусалима? Такой вопрос быль бы совершенно излишним, и положительный ответ на него представлялся бы несомненным, если бы посещение Ап. Павлом Иерусалима не было представлено Дееписателем в виде временного и краткого перерыва второго путешествия²⁹⁴. В конце второго путешествия, прибыв по пути в Ефес, св. Павел намерен был возвратиться сюда непосредственно из Иерусалима для продолжительной деятельности. Потому-то он и оставил здесь Прискиллу и Акилу, т.е. чтобы напрасно не возить их с собой в Иерусалим, куда он отправлялся на малое время ради своих личных нужд. А если так он поступил с Акилой и Прискиллой, то почему же он не мог поступить точно также и со всеми остальными своими спутниками? К тому же и св. Дееписатель до времени вторичного пребывания св. Апостола в Ефесе ничего не говорит об этих спутниках. Но это умолчание св. Дееписателя, кажется, самым красноречивым образом говорит за то, что в Ефесе оставлены были только Акила и Прискилла, тогда как прочие, сопровождавшие св. Апостола до Ефеса, спутники отправились вместе с ним далее, в Иерусалим, и отсюда через Сирию и верхние страны Малой Азии в Ефес. Св. Дееписатель (исключая, правда, одно место)²⁹⁵ нигде не говорит точно и подробно о спутниках св. Ап. Павла. Он упоминает о них только по каким-либо особенным случаям; так он говорит и о Прискилле и Акиле, что они остались в Ефесе²⁹⁶, несомненно, потому, что они одни только из всех сопровождавших Апостола сотрудников остались в Ефесе, тогда как все другие отправились далее вместе с ним. Замечательно, что св. Дееписатель особенно занят этим фактом, так что упомянул о нем в своем повествовании на пространстве трех стихов два раза²⁹⁷. Если бы с Акилой и Прискиллой остались и другие спутники св. Павла, то св. Дееписатель или и о них упомянул бы, или лучше о всех умолчал бы. Отметив же, как исключение, оставление Прискиллы и Акилы в Ефесе, он, само собою разумеется, не имел надобности говорить о других, что они вместе с Апостолом отплыли в Иерусалим²⁹⁸.

Но можно спросить: зачем нужно было св. Апостолу брать с собой в Иерусалим своих спутников, когда он намеревался вскоре, непосредственно же из Иерусалима, опять возвратиться в Ефес и здесь проповедовать? Хотя первоначальное намерение св. Апостола и было именно такое, хотя он и обещался ефесянам: к вам возвращусь опять²⁹⁹, однако еще и в то время он не считал это намерение окончательным и безусловно решенным, почему он и добавляет ефесянам: к вам возвращусь опять, но только в том случае, если будет угодно Богу³⁰⁰. Он мог ожидать совершенно другого направления своей деятельности (как и случилось на самом деле), когда сотрудники были для него уже необходимы. В частности, напр., присутствие Тимофея при св. Апостоле во время его пребывания в Иерусалиме было безусловно нужным. Цель посещения Иерусалима Апостолом, как выяснено уже ранее³⁰¹, состояла в том, чтобы засвидетельствовать перед жителями Иерусалима и Палестины свое личное уважение к Моисееву закону. Если наилучшим средством для этого было принятие и исполнение назорейского обета, то присутствие при этом в Иерусалиме Тимофея значительно усиливало бы впечатление. Тимофей, как известно, был обрезан св. Апостолом ради иудеев³⁰². Следовательно, какое красноречивое и сильное свидетельство представлял из себя Тимофей в пользу личного уважения св. Павла к Моисееву закону?! И несомненно, то благоприятное впечатление, произведенное тогдашним пребыванием Ап. Павла в Иерусалиме, о котором было говорено выше³⁰³, в немалой степени обязано именно присутствию там Тимофея вместе со св. Павлом. Что касается Эраста, Гаия и Аристарха, то они, помимо личного желания побывать при удобном случае в первый раз по своем обращении ко Христу в Иерусалиме, и там в праздник Пятидесятницы сподобиться духовного общения с тамошними Апостолами и братиями, могли еще служить избранными представителями своих церквей (Эраст – коринфской, а Гаий и Аристарх – македонских) для передачи иерусалимской церкви собранных св. Павлом пожертвований³⁰⁴. Следовательно, естественнее всего предположить, что все, бывшие при св. Павле сотрудники, кроме Прискиллы и Акилы, т.е. Тимофей, Эраст, Гаий и Аристарх отправились с ним в Иерусалим и отсюда начали с ним третье путешествие³⁰⁵. Вместе с ними, несомненно, сопровождал св. Апостола из Иерусалима и неназванный по имени брат, уполномоченный в Иерусалиме от палестинских церквей сопутствовать ему в этом путешествии для сбора пожертвований. Что касается Тита, то из второго Послания к Коринфянам известно, что он находился вместе с Ап. Павлом в Ефесе и сопровождал его в дальнейшем путешествии³⁰⁶. Но так как он, по-видимому, не сопутствовал св. Апостолу во втором его путешествии³⁰⁷ и, следовательно, не мог быть вместе с другими при Апостоле на пути в Иерусалим, то нужно полагать, что св. Апостол взял его в спутники себе для третьего путешествия где-либо на пути между Иерусалимом и Галатией. Галатию нужно выставлять, как предельный пункт, ранее которого Тит явился спутником св. Ап. Павла, на том основании, что Апостол в своем Послании к Галатам, написанном из Ефеса вскоре после посещения Галатии³⁰⁸, упоминает имя Тита, как человека, известного уже Галатам³⁰⁹. Он называет его прямо по имени и не сообщает о нем никаких более подробных сведений³¹⁰. Во втором путешествии св. Павла, когда он впервые посетил Галатию³¹¹, Тит с ним не был. Очевидно, галатийская церковь могла впервые узнать лично Тита во второе посещение ее Апостолом. Принимая же во внимание, что Апостол впервые взял Тита с собой в Иерусалим из Антиохии Сирийской, где он сам в течение продолжительного времени проповедовал христианство преимущественно эллинам³¹² а равно и то, что по своему происхождению Тит был эллин³¹³, а по обращению в христианство – γνησίον τέκνον Апостола κατα κοινὴν πίστιν³¹⁴, можно думать, что Антиохия была или родиной, или обычным местом пребывания Тита. А на основании этого можно уже заключать, что в Антиохии Тит и присоединился к св. Апостолу. Итак, от самого Иерусалима сопровождали св. Апостола Павла в его третьем путешествии следующие лица: Тимофей, Эраст, Гаий, Аристарх и неназванный по имени палестинский уполномоченный брат.

Был ли в это время спутником св. Ап. Павла сам св. Дееписатель, Лука? Св. Луку своим спутником называет сам Ап. Павел³¹⁵. Сам о себе св. Лука не упоминает отдельно в книге Деяний. Впрочем он делает косвенные указания на себя: в некоторых местах он повествует о событиях в первом лице множественного числа³¹⁶. А так как он ведет рассказ в первом лице множественного числа не всегда, то отсюда обыкновенно и заключают, что св. Лука лично присутствовал при событиях, о которых рассказ ведется в первом лице. Так как св. Лука, говоря о деятельности Ап. Павла, во время второго путешествия, в Филиппах в первом лице множественного числа³¹⁷, дальше продолжает рассказ в третьем лице³¹⁸ и снова начинает говорить в первом лице о своем отплытии именно из Филипп, то, очевидно, в течении того времени, как Апостол, выйдя из Филипп через Амфиполь, Афины, Коринф, Иерусалим, Галатию, Ефес, Македонию, Элладу и опять Македонию снова прибыл туда, св. Лука продолжал оставаться в Филиппах и, следовательно, в описываемое время при Ап. Павле не был. Трудно однако же согласиться с тем, чтобы св. Лука употреблением первого лица в рассказе намеренно хотел именно указать на свое присутствие при Апостоле, а употреблением третьего – на свое отсутствие во время совершения описываемых событий. Этим приписывается св. Дееписателю слишком большая искусственность речи. Во всяком случае, с этим взглядом не мирится, напр., следующее место кн. Деяний. О пребывании в Филиппах (после чего, как сказано выше, св. Лука начинает речь в третьем лице, откуда будто бы видно, что он дальше не пошел с Ап. Павлом, но остался в Филиппах) он говорит в таких словах: ἦμεν δὲ ἐν ταύτῃ τῇ πόλει διατρίβοντες ἡμέρας τινάς, т.е. в этом городе мы (Павел, я и другие спутники) пробыли несколько дней³¹⁹, или: только известное, определенное время, а после, следовательно, все они (и Павел, и Лука и прочие, бывшие в Филиппах только несколько дней) ушли оттуда. Если бы св. Лука не ушел с ними, то он, соблюдающий будто бы такую строго выдержанную искусственность рассказа, не сказал бы: мы пробыли несколько дней (т.е. все одинаковое количество времени). Скорее, отложив в сторону различные теории об источниках, какими пользуется св. Лука при написании книги Деяний, следует признать, что он подробнее в своем рассказе там, где говорит о виденном им лично и наоборот, краток там, где повествует о слышанном. Внимательнее всматриваясь в текст книги Деяний, нельзя не заметить, что св. Дееписатель сравнительно очень подробен в рассказе о первом пребывании Ап. Павла в Ефесе: тут, не смотря на весьма непродолжительное время этого пребывания, он подробно описывает и прибытие, и единичный факт проповеди в синагоге, и отбытие Апостола, дважды замечая, что он оставил там Прискиллу и Акилу. Между тем дальше, о путешествии св. Апостола в Иерусалим, об исполнении им здесь обета (о начале которого он упомянул выше), о пребывании в Антиохии сирийской, где совершилось важное событие – обличение Ап. Павлом Ап. Петра, о прохождении верхних стран Малой Азии, о всем этом св. Лука говорит весьма кратко. Он обозначает только некоторые, весьма далеко отстоящие друг от друга, пункты на большом пути св. Апостола (Кесария, Иерусалим, Антиохия, Галатия и Фригия), весьма обще говоря о самой деятельности за это время (побывав в Кесарии, он приходил (в Иерусалим), приветствовал церковь, и отошел в Антиохию. И проведши там несколько времени, вышел и проходил попорядку страну Галатийскую и Фригию, утверждая всех учеников³²⁰. Перейдя же далее к описанию того, что за это самое время совершилось в Ефесе, св. Дееписатель подробен так же, как и в раннейшем повествовании об Ефесе. Он подробно говорит о прибывшем туда Аполлосе, об его проповеди в синагоге, о духовном общении его с Акилой и Прискиллой, о полученном от них оглашении, о данном ему письме к ахайским братьям. Почти также подробно продолжает св. Дееписатель рассказ и о деятельности в Ефесе снова прибывшего туда св. Апостола. Внимательно читая это отделение кн. Деяний, где так сильно различаются описания происходящего в Ефесе и происходящего вне его, невольно должно прийти к предположению, что св. Лука был очевидцем всего происходящего в Ефесе, но не был с Ап. Павлом во время его путешествия через Иерусалим, Антиохию, Галатию и Фригию в Ефес. Поэтому естественнее всего полагать, что св. Лука вместе с Прискиллой и Акилой оставался в Ефесе. Этому предположению, конечно, нимало не противоречит то, что св. Лука, сообщая об оставлении в Ефесе Прискиллы и Акилы, не упоминает о себе: он в данном случае остается верен раз навсегда избранному умолчанию о себе в рассказе. Впрочем, не настаивая упорно на этой, для существа дела безразличной, мысли, с несомненностью во всяком случае можно утверждать, что св. Лука в начале третьего путешествия (от Иерусалима до Ефеса) спутником св. Апостола Павла не был³²¹.

Что же за лица были эти спутники св. Ап. Павла?

Первое место среди них несомненно принадлежит Тимофею. Кажется, нет другого имени, которое со всей справедливостью может стоять рядом с именем неутомимого в своей деятельности великого Апостола языков, кроме Тимофея. Из всех своих многочисленных сотрудников св. Ап. Павел считал его самым ревностнейшим и вернейшим, не находя ему равного; Тимофею он поверял самые трудные и важные поручения, посылал его как бы вместо себя³²². Тимофея он любит всем своим любвеобильнейшим сердцем: он зовет его своим возлюбленным сыном³²³, отечески наставляет его письменно в свое отсутствие³²⁴; претерпевая последние узы, заключенный в римской темнице, неимоверно томясь одиночеством и отсутствием деятельности, вдохновенно предвидя близость своей кончины³²⁵, св. старец-Апостол пишет свое последнее Послание, как бы свое завещание возлюбленному Тимофею и двукратно повторяет свою просьбу, чтобы он скорее навестил его, оставленного всеми, в римской темнице³²⁶.

Отечеством Тимофея была Ликаония, средняя, почти центральная, страна малоазийского полуострова³²⁷. Едва ли какая другая из стран этого полуострова была так скудно наделена природой, как Ликаония. Окруженная со всех сторон высокими горами: Тавром с юга, Парреем с запада, отрогами Олимпа с севера и Антитавром с востока, Ликаония представляла из себя плоскую горную равнину, помещенную высоко над уровнем моря. Немногочисленные реки, быстро сливаясь с высоких, окружающих ее, гор, не имея возможности спокойно течь по поверхности, стремительно неслись в более низкие котловины и образовывали озера. Отсюда необыкновенная скудость воды. По свидетельству Страбона, вся страна терпит в ней недостаток, а если где и можно ее достать, то лишь в необыкновенно глубоких и весьма немногих искусственных колодцах³²⁸. На каменистой безводной поверхности глаз не находит почти никакой растительности³²⁹. А на севере страна переходит положительно в пустыню: равнины и холмы блестят целым слоем соляных кристаллов, встречающиеся же озера суть не что иное, как вместилища густо разведенной соли. Вот как описывает Страбон одно из таких озер: «Озеро Татта – естественная солеварня. Что бы ни опустить в воду даже на самое короткое время, все покрывается тотчас же соляными кристаллами. Опустите круглый хлеб и с него можно будет снять соляной венок. Если неосторожная птица коснется краями своих распластанных крыльев воды, то тотчас же падает вниз, потому что осевшая на перьях соль сковывает крылья»³³⁰. Дикость природы и бедность страны долго оставляли незаселенной ее северную часть, и лишь во времена так называемых диадохов³³¹, с юга начало двигаться население на север³³². Бедная по природе, удаленная от морских портовых городов, на юге только пересекаемая сухопутной дорогой к Евфрату, Ликаония, по-видимому, жила лишь доходами от торговли солью и овцеводства: низкая порода овец, любящих лизать соляные глыбы, разводилась довольно успешно в этой стране³³³. Видимо, пропитание доставалось трудно и скудно. Этой-то монотонной, малоплодной и мертвой солончаковой степи и суждено было воспитать славного Тимофея. Можно наверное сказать, что Ликаония, не воспитавшая ни одного поэта, ни одного историка, ни одного ученого, и не могла воспитать никого из них. Первая вдохновительница поэта и первый свежий и обильный источник поэзии – дышащая могучей силой неподдельной воплощенной поэзии природа – в Ликаонии была совсем иной: она была способна только безвозвратно убивать всякие, откуда-либо появлявшиеся, поэтические склонности ликаонца и отнюдь не возбуждать их. Не имела Ликаония и отечественного прошлого, которое бы могло стать первым побудительным и неточным мотивом к занятиям историей. Не было, наконец, среди ликаонских солончаков и ничего, могущего возбудить ученое любопытство³³⁴. Обычно при таких условиях человеческий дух, не найдя себе пищи вне себя, в сфере объективной, сосредоточеннее углубляется в себя самого и начинает жить преимущественно религиозной внутренней жизнью. Таковы именно были и ликаонцы. По крайней мере, тот единственный на пространстве всей книги Деяний факт, который сообщен св. Дееписателем из времени пребывания Апостола Павла в Ликаонии³³⁵, ясно говорит, что ликаонцы-язычники были людьми глубоко верующими. Вера в богов, как существ близких к людям, была у них живая и сильная: услыхав воодушевленную проповедь Апп. Павла и Варнавы, они сочли их за богов и хотели почтить их жертвоприношениями. Само собой, конечно, понятно, что такая, общая всем ликаонцам, сильная религиозность в тех случаях, когда она могла почерпать для себя содержание из чистого источника, напр., из данного иудеям Божественного Откровения, имела силу достигать высшей степени своего развития. Так именно и было с Тимофеем.

Местом рождения и жительства Тимофея был город Листра. Это ясно видно из повествования св. Дееписателя: κατήντησεν, говорит он, δὲ εἰς Δέρβην καὶ εἰς Λύστραν (т.е. Ап. Павел), καὶ ἰδοὺ μαθητής τις ἦν ἐκεῖ ὀνόματι Τιμόθεος³³⁶. Ἐκεῖ, очевидно, указывает на ближайшее, ранее него стоящее Λύστρα. С этим вполне согласуется и последующее замечание св. Дееписателя, что о Тимофее похвально отзывались братия, находившиеся в Листре (т.е. его родине) и Иконии (т.е. и в соседнем городе)³³⁷. А что словом ἐκεῖ св. Дееписатель хотел показать именно место рождения Тимофея, это становится очевидным из Деян.20:4, где он указывает место рождения спутников св. Апостола, исключая только одного Тимофея. И это исключение, несомненно, сделано потому, что родина Тимофея предполагается известной из раннейшего повествования, т.е. из Деян.16:1. Впрочем в позднейшее время, когда Библия стала на западе предметом кропотливого изучения, причем обыкновенно внимание ученых поглощается частями, а не целым, буквой, а не духом, между прочим искусственно затемнились и эти ясные свидетельства о родине Тимофея. Единственным местом, на котором строят свои темные измышления ученые, служит Деян.20:4. Оно читается так: συνείπετο δὲ αὐτῷ³³⁸ Σώπατρος Пύρρου Βεροιαῖος Θεσσαλονικέων δὲ Ἀρίσταρχος καὶ Σεκοῦνδος καὶ Γάϊος Δερβαῖος καὶ Τιμόθεος Ἀσιανοὶ δὲ Τυχικὸς καὶ Τρόφιμος. Одни, относя καὶ Τιμόθεος к Θεσσαλονικέων, утверждают, что Тимофей родился в македонском городе Фессалониках. Не говоря уже о противоречии такого мнения Деян.16:1–3, где идет речь о Ликаонии именно как об отечестве Тимофея, оно вполне уничтожается вставкой после имени Секунда καὶ Γάϊος Δερβαῖος перед именем Тимофея: очевидно, Секунд – последний фессалоникиец³³⁹. Другие³⁴⁰ полагают, что Тимофей был родом из Листры. Полагают, что св. Лука в Деян.20:4 хотел обозначить по месту происхождения всех, перечисляемых им спутников, и что упоминаемый здесь вместе с Аристархом Гаий есть именно тот же самый Гаий-македонянин, о котором также вместе с Аристархом было говорено в Деян.19:29; отсюда заключают, что Δερβαῖος относится не к Гаию-македонянину, а к Тимофею, и, ставя запятую³⁴¹ после Γάϊος, считают Тимофея, на основании этого текста, родом из Дервии. Что касается намерения св. Дееписателя обозначить по месту происхождения всех спутников Ап. Павла, то оно, если и действительно существовало, остается выполненным и без упоминания о родине Тимофея в виду Деян. 16:1–3. А тождество Гаия 20:4 с Гаием 19:29, безосновательно предполагаемое ранее рассмотрения Деян. 20:4, должно быть отвергнуто на основании этого места. Пусть в 19:29 Гаий, упомянутый с Аристархом, был македонянин, а Гаий 20:4 есть другой Гаий – из Дервии³⁴². При неверности посылок, конечно, неверен и вывод, что Δερβαῖος относится к Тимофею. Напротив, такое толкование положительно извращает текст. Пусть его защитники переводят Δερβαῖος καὶ Τιμόθεος – ein Derbäer auch Timotheus; такой перевод будет только извращением мысли греческого текста: καὶ перед Τιμόθεος будет иметь значение союза разделительного³⁴³. Наконец, Wieseler³⁴⁴ усматривает в 20:4 параллелизм, в силу которого Δερβαῖος считает необходимым относить непременно к Τιμόθεος. Параллелизм этот состоит будто бы в том, что в отделе, начиная с Θεσσαλονικέων и кончая Τρόφιμος, nomen gentilium стоит непременно ранее лица (Θεσσαλονικέων δὲ Ἀρίσταρχος καὶ Σεκοῦνδος καὶ Γάϊος³⁴⁵, Δερβαῖος καὶ Τιμόθεος Ἀσιανοὶ δὲ Τυχικὸς καὶ Τρόφιμος). Отсюда Визелер заключает, что «местом рождения Тимофея была Дервия. С другой стороны мы должны согласиться с противниками, что ἐκεῖ Деян. 16:1 естественно относить не к Δέρβην, но к Λύστραν. Из того и другого вместе следует, что Тимофей, хотя родом был из Дервии, однако в то время (Деян. 16:1–3) находился в Листре, что не удивительно»³⁴⁶. Но если действительно усматривать параллелизм в Деян. 20:4, то он совсем не таков, каким кажется Визелеру, начинающему с середины стиха. Он состоит в правильной перемене места nominis gentilii по отношению к именам лиц: сначала nomеn gentilium следует за собственным именем (Σώπατρος Βερειαῖος), затем предшествует ему (Θεσσαλονικέων δὲ Ἀρίσταρχος καὶ Σεκοῦνδος), потом опять следует (καὶ Γάϊος Δερβαῖος) и, наконец, опять предшествует (Ἀσιανοὶ δὲ Τυχικὸς καὶ Τρόφιμος). При таком параллелизме нет никакой нужды извращать текст подобно Визелеру (он переводит: ein Derbäer auch Timotheus): καί, по прежнему, остается союзом разделительным. Итак, Тимофей и родился и обычно жил в Листре.

Листра была чисто языческим городом. Иудеев жило в ней самое незначительное количество, по крайней мере, тут не было синагоги³⁴⁷. Не было здесь даже и такого кружка иудеев, к которому бы могли обратиться пришедшие из Антиохии и Иконии враги св. Павла – иудеи, желавшие воспрепятствовать успехам его проповеди в Листре. Они, напротив, со своими подстрекательными словами обратились к народу (ὄχλους)³⁴⁸, т.е. к тем же самым толпам (τοὺς ὄχλους стиха 18), которые хотели принести Апп. Павлу и Варнаве жертву, как богам. Обычно национальное самосознание бывает живее и обособленнее, когда в чужой земле, среди чужого народа, живет незначительное количество лиц иной национальности. Так, несомненно, было и с немногими листрийскими иудеями. Они ревностно оберегали в языческой среде свои национально-религиозные особенности; таковы, по крайней мере, были и бабка и мать Тимофея – иудеянки³⁴⁹. Само собою разумеется, что Тимофей – иудей по матери – при отсутствии синагоги и, вероятно, иудейской школы, наставления в вере своих предков должен был получать в своей родной семье. И эта семья была именно такова, что могла воспитать в своем юном члене будущего ревностного и достойного сотрудника св. Апостола Павла. Тимофей происходил от смешанного брака: его отец был эллин-язычник³⁵⁰, а мать – иудеянка³⁵¹, по имени Евника³⁵². Про отца Тимофея можно с уверенностью сказать, что он был эллином-язычником и по происхождению и по вере. Едва ли он был прозелитом иудейства или христианином³⁵³. Но, судя по тому, что он, женившись на иудеянке, позволял ей исповедовать свою веру и не препятствовал воспитывать в ней и Тимофея, хотя впрочем не дал своего согласия на его обрезание,³⁵⁴ и вообще не вносил своим языческим поведением никакого дурного влияния в семью, где воспитывался будущий самоотверженный Апостол Христа, можно думать, что он был одним из тех богоугодных сынов языческого человечества, которые, не имея закона, по природе законное делают³⁵⁵ и, как боящиеся Бога и поступающие по правде Его, приятны Ему³⁵⁶. Потому ли, что отец Тимофея умер вскоре после его рождения, или потому, что он более видел истины в религии, исповедуемой его женой, но только Тимофей с самого раннего детства (ἀπο βρέφους)³⁵⁷ находился под господствующим воспитательным влиянием своей матери и бабушки Лоиды. Обе эти иудеянки, живя в языческом городе, под кровлей язычника – главы семейства, свято соблюдали веру своих отцов. Ребенку – Тимофею они уже ἀπο βρέφους дают в руки свитки священных ветхозаветных Писаний (ἱερὰ γράμματα)³⁵⁸. Конечно, трудности этого чтения разрешались посильной помощью бабушки и матери. И если в этих женских толкованиях не было раввинской мудрости, скользившей только по поверхности текста, то они, несомненно, были полны той естественной простоты, которая свойственна горячо верующему, нелукавствующему уму и сердцу. По крайней мере, юный читатель с самого начала своих занятий ветхозаветными Писаниями уже знал (οἶδε) их, т.е. и знаком был с их содержанием и понимал их. Далее, общее религиозное воззрение Лоиды и Евники было таково, что они, воспитывая Тимофея в иудействе на свящ. Писании, однако не принуждали его обрезаться, встречая к тому препятствия, вероятно, со стороны его отца. Их духовное око проникало во внутрь иудейства, очевидно, глубже, чем смотрело туда иерусалимское, близорукое фарисейство.

В таких-то благоприятных условиях воспитывался Тимофей приблизительно до шестнадцати-восемнадцатилетнего возраста, когда в Листру явился со своей проповедью Ап. Павел с Варнавой во время своего первого апостольского путешествия³⁵⁹ и когда Лоида, Евника и Тимофей вместе с другими приняли христианство³⁶⁰. В это время Листра огласилась возвышеннейшей проповедью св. Апостола Христова, сопровождаемой чудесами³⁶¹. И если язычники, недоумевая о великой тайне христианства, приняли Апп. Павла и Варнаву за сошедших на землю языческих богов, то измлада наученный в ветхозаветных Писаниях Тимофей вместе со своими родными наставницами Лоидой и Евникой, со всей чистотой и силой искреннего религиозного воодушевления очами своей веры в проповедуемом св. Апостолом Иисусе Христе увидели снисшедшего на землю Мессию, искренне уверовали в проповедь Апостола и, несомненно, стали одними из первых его учеников. Весьма вероятно, что именно в доме Евники св. Ап. Павел, почти воскресший от смерти после тяжкого побиения камнями³⁶², вкусил «тот сладостный покой и нежный уход, в котором он после столь страшного испытания нуждался более, чем когда либо; очень может быть, что Тимофей со слезами стоял в той группе учеников, которые окружали окровавленного проповедника, что его сердце запылало восторгом и благодарностью, когда он увидел, что Апостол приходит в сознание; он, быть может, помог ему тайно пробраться в дом своей матери и там, быть может, не только перевязал его раны, но также читал ему в мрачные и мучительные часы какие-нибудь из благодатнейших мест того св. Писания, в котором он был воспитан измлада. Во всяком случае еще в то время у Тимофея зародилось то чувство любви к Ап. Павлу, каким горело его сердце в течение всей жизни; тогда же, несомненно, и великое апостольское служение, чуждое всяких земных выгод, сопровождаемое преследованиями и мучениями даже до смерти, раскрывшееся перед взором Тимофея в образе св. Ап. Павла, стало предметом его вожделений»³⁶³.

По отшествии св. Апостола из Листры, христианское семейство Евники стало все более и более возрастать в новой вере. Сама Евника и Лоида со всей ревностью женской души всецело отдались новой вере. Чистая, живая и деятельная вера их похвалялась впоследствии даже самим Ап. Павлом и притом так, что он желал такую именно веру видеть и в самом Тимофее-епископе³⁶⁴. И вот христианин – юноша Тимофей, наученный Писанием, видящий веру матери и бабки, живо помнящий то воодушевление и самопожертвование, каким запечатлен был образ его учителя – св. Павла, всецело отдался христианству. Он отдает себя на служение ближним. Он часто бывает у христиан и в Листре и в Иконии. Они хорошо знают о прекрасных качествах его души, так что когда, спустя несколько лет, снова пришел в Листру св. Ап. Павел, то они не могли прежде всего не поделиться с ним своей радостью и любовью к юному Тимофею; они свидетельствовали Апостолу о достоинствах юного Тимофея (ἐμαρτυρεῖτο ὑπὸ τῶν ἐν Λύστροις καὶ Ἰκονίῳ ἀδελφῶν)³⁶⁵. Конечно, они хвалили веру и жизнь Тимофея. А так как хвалили Тимофея не в одной Листре, а и в Иконии, и так как после этой похвалы Ап. Павел взял его себе в сотрудники по апостольству, то возможно, что опытный в Писаниях Тимофей потому был известен с хорошей стороны листрийским и иконийским христианам, что являлся для них в некотором роде продолжателем апостольских трудов св. Павла. Это доброе свидетельство о Тимофее заставило, конечно, Апостола войти в ближайшее общение с этим юношей. Убедившись в верности свидетельства и лично заметив в Тимофее апостольское призвание и правоспособность к этим трудам благовествования, св. Ап. Павел пожелал взять его с собой в качестве сотрудника³⁶⁶. Нужно думать, что Тимофей не только не противился этому желанию, но, напротив, нашел в нем осуществление своих заветных желаний. И вот шестнадцатилетний Тимофей, любимый сын своей матери, любимец листрийских и иконийских христиан, воочию убежденный в трудностях апостольства, всецело доверяется призыву св. Павла, оставляет родной кров и следует за призвавшим. Он забыл о себе, о своей, только что начавшейся, жизни, о покое, о мнимом земном счастье и стал сотрудником св. Апостола³⁶⁷.

Апостол Павел, хотя и был преимущественно Апостолом языков, однако он в каждом посещаемом им месте обычно обращался с проповедью сначала к иудеям. Очень возможно, что зная Тимофея как хорошо наставленного в ветхозаветных Писаниях, св. Павел намерен был пользоваться его трудами особенно для проповеди иудеям. С этою целью св. Апостол подверг обрезанию своего нового сотрудника, так как хотя он и проповедовал свободу от закона, однако видел в его упразднении соблазн для немощных, а в его исполнении и в христианстве – дело безразличное³⁶⁸. Этот факт столько же свидетельствует об апостольской мудрости св. Павла, сколько и о чистоте и высоте Тимофеевой веры. Первое время сопутствования Тимофея св. Павлу было не столько временем его личных трудов на пользу благовестия, сколько научения от Апостола и тайнам высочайшего христианского ведения, и мудрости собственно апостольского благовестия. Несомненно, тогда именно более всего юный и еще бедный сравнительно христианским ведением Тимофей научился от св. Апостола тому здравому учению, которого убеждал его держаться св. Павел в последнем своем Послании к нему³⁶⁹, и тогда благоговейно приникал к учению, житию, расположению, вере, великодушию, любви, терпению своего учителя, в каковых добродетелях впоследствии, по свидетельству Апостола, и последовал ему³⁷⁰. Посему, может быть, св. Дееписатель на первых порах сопутствования Тимофея и не упоминает о нем в своем повествовании³⁷¹. Тимофей начал сопровождать св. Апостола от Листры и прошел с ним через Троаду по Македонии в Фессалонику и Верию³⁷². Когда Ап. Павел, преследуемый фессалоникийскими иудеями, отплыл в Афины, то Тимофей вместе с Силой остался на некоторое время в Вереи, несомненно, для утверждения тамошних учеников³⁷³. К этому времени, очевидно, опытность Св. Тимофея стала уже достаточной и для самостоятельной апостольской деятельности. Впрочем и Тимофея и Силу св. Апостол вскоре же вызвал в Афины³⁷⁴: они, следовательно, были помощниками ему и нужными, и полезными. Но скоро Ап. Павел получил печальные известия о состоянии фессалоникийской церкви: против нее открылись предсказанные Апостолом преследования, наступили страдания и скорби³⁷⁵; для юной церкви настало время искушения. Горячо любящий ее Апостол глубоко скорбел о возможной опасности, как бы не сделался тщетным его труд³⁷⁶. Между тем проповедь в Афинах не позволяла ему удалиться отсюда и прервать начатое дело; и вот он, не терпя более, восхотел остаться в Афинах один, и послал Тимофея, брата своего и служителя Божия и сотрудника своего в благовествовании Христовом, чтобы утвердить фессалоникийцев и утешить в вере их, чтобы никто не поколебался в скорбях сих³⁷⁷. Когда Тимофей с добрыми вестями о вере и любви фессалоникийцев возвратился из своего посольства, то уже не застал Апостола в Афинах и потому направился в новое место его проповеди, в Коринф³⁷⁸. Апостол был утешен сообщением Тимофея³⁷⁹ и вскоре написал из Коринфа одно за другим известные два свои Послания к Фессалоникийцам. Тимофей вместе с Силой принимал участие при написании их, и его имя стоит в первых стихах³⁸⁰. В проповеднической деятельности св. Павла в Коринфе Тимофей принимал горячее участие, о котором Апостол не преминул упомянуть в своем Послании к тамошней церкви³⁸¹. По отшествии Апостола из Коринфа и отплытии из Кенхрей, Тимофей, как сказано выше, сопровождал его в Иерусалим и вот теперь вместе с другими начинал новое путешествие св. Павла.

Эраст сравнительно был самым недавним спутником Ап. Павла. Он, как показано выше, до своего обращения к христианству был городским казначеем в Коринфе. Вероятнее всего полагать, что он услышал благовестие Христово из уст самого св. Павла, что могло случиться единственно только в первое посещение Апостолом Коринфа³⁸². Так как должность казначея в таком богатом и язычески цивилизованном городе, как Коринф, была весьма почетной и хорошо обеспеченной, то Эраст, непременно язычник, конечно, происходил из знатного рода³⁸³, владел большими богатствами и во всяком случае имел почтенный возраст. О внутренних его качествах из свящ. Писания не известно ничего. Но если он, несмотря на выгоду своего положения, на почести, богатства и подобное, чем он был окружен в язычестве, однако всем этим пожертвовал ради Христа и даже самого себя отдал труднейшему служению на пользу христианства, то уже одно это говорит о необыкновенной высоте его духа. Быть может, Эраст умственно был подготовлен к благовестничеству менее Тимофея, но его вера и сила воли должны быть никак не слабее, чем у Тимофея. За это говорит уже и соизволение Апостола на сопутствование ему и последующая деятельность Эраста. Впрочем о ней в Новом Завете весьма мало сведений. Эраст с Тимофеем исполнял поручения св. Павла³⁸⁴ и не оставлял своего сотрудничества с ним даже и во время написания им второго Послания к Тимофею³⁸⁵.

Следующие два спутника Ап. Павла, Гаий и Аристарх, по своему происхождению, были македоняне³⁸⁶. В частности об Аристархе известно, что он был родом из Фессалоники³⁸⁷. Естественнее всего полагать, что оба они и уверовали во Христа и последовали за св. Апостолом во время его первого (и до описываемого времени единственного) посещения Македонии³⁸⁸. Частнейших сведений об этих лицах до принятия ими христианства нет никаких. Судя по последующим известиям об их деятельности при Апостоле, нужно признать их за людей самоотверженной веры и любви к Ап. Павлу. Они оказались способны во время ефесского бунта стать жертвой разъяренной толпы. В частности личность Аристарха в последующей истории Апостола запечатлена особенной ревностью к благовестническим трудам и любовью к св. Павлу. Сопровождая Апостола в третьем путешествии, он потом не покидал его в иерусалимских³⁸⁹ и римских узах³⁹⁰.

Пятым спутником Апостола в его третьем путешествии от самого Иерусалима был неназванный по имени в 2Кор.8:18 ἀδελφὸς. Имени этого брата Апостол не назвал коринфянам. А те черты его, которые даны Апостолом в указанном месте для настоящего времени, при многочисленности уцелевших имен Павловых спутников, настолько общи, что в них невозможно найти ясных указаний на какое-либо определенное иначе и ближе лицо. Поэтому об имени этого спутника можно только гадать и притом так, что «кого ни укажи, как выражается Преосвящ. Феофан, все это будет предположение, всегда заменимое десятками других»³⁹¹. Одни³⁹² разумеют здесь Варнаву, другие³⁹³ – Силу, третьи³⁹⁴ – Луку, четвертые³⁹⁵ – Эраста, пятые³⁹⁶ – Марка, шестые³⁹⁷ – Трофима³⁹⁸. Сам Апостол Павел во 2Кор.8:18 говорит об этом спутнике следующее: συνεπέμψαμεν δὲ  τὸν ἀδελφὸν μετ αὐτοῦ, т.е. с Титом. Αδελφὸς, как следует из 23 стиха этой главы, обозначает брата во Христе, т.е. христианина. Во всяком случае это слово никак не может указывать на родственно-плотские отношения этого лица к Титу³⁹⁹: в таком случае не достигалась бы указанная Апостолом цель посольства этого спутника⁴⁰⁰. Далее: οὗ ὁ ἔπαινος ἐν τῷ εὐαγγελίῳ δια πασῶν τῶν ἐκκλησιῶν, т.е. во всех церквах похваляемого за благовествование. Под εὐαγγελίον здесь нельзя разуметь Евангелия, как священного повествования о жизни, деятельности и учении Господа нашего Иисуса Христа и на основании такого истолкования слова под неизвестным спутником разуметь единственного евангелиста из спутников Ап. Павла – св. Луку⁴⁰¹. Εὐαγγελίον в эпоху Ап. Павла еще не имело такого значения⁴⁰², притом, если бы даже Евангелие Луки, предназначавшееся первоначально для одного только Феофила⁴⁰³, уже было написано, то едва ли оно уже так рано могло приобрести его писателю похвалу во всех церквах. Под εὐαγγελίον должно разуметь труды по благовествованию (κήρυγμα τοῦ Εὐαγγελίου, praedicatio), христианское апостольское благовествование⁴⁰⁴. Следовательно, этот спутник был распространителем веры Христовой, ее благовестником. Далее: пределы благовестнической деятельности этого проповедника не ограничивались каким-либо одним местом, одной церковью; он благовествовал во многих церквах⁴⁰⁵. И за свою благовестническую деятельность он во всех, посещенных им, церквах получал восхваление (ἔπαινος), был славен. Каждая церковь хвалила его, с одной стороны, за слышанное от него благовествование, а с другой – за всю его апостольскую деятельность, за труды в других церквах. В частности могли прославляться его собственная вера, убедительность его проповеди, ревность к ней, любовь, чуждая всякого себялюбия и вообще, истинно апостольская жизнь – Οὐ μόνον δὲ ἀλλὰ καὶ χειροτονηθεὶς ὑπὸ τῶν ἐκκλησιῶν συνέκδημος ἡμῶν σὺν τῇ χάριτι ταύτῃ, т.е. и при том избранного от церквей сопутствовать нам для сего благотворения⁴⁰⁶. Проповедническая деятельность этого спутника не окончилась даже и в то время, когда он отослан был Апостолом в Македонию. Он был в то время но только благовестником-апостолом⁴⁰⁷, но еще и избранным уполномоченным от церквей. В двух следующих стихах Апостол объясняет причины, по которым с Титом посылается этот уполномоченный: остерегаясь, говорит он, чтобы нам не подвергнуться от кого нареканию при таком обилии приношений, вверяемых нашему служению: ибо мы, стараемся о добром не только пред Господом, но и пред людьми⁴⁰⁸. Стоящее в начале этого отдела причастие στελλόμενοι (остерегаясь) грамматически, конечно, связано с ранее употребленным глаголом: συνεπέμφαμεν⁴⁰⁹, так что стих 19 можно считать вводным предложением. Но во всяком случае мысль 20, 21 стихов имеет внутреннюю логическую связь не с одним только глаголом συνεπέμφαμεν. Конечно, послал этого спутника св. Павел, опасаясь и т.д. Но ведь этот спутник был еще ранее при Апостоле именно для такого же рода посольства. Поэтому не связано ли присутствие его при св. Павле с указанным опасением Апостола? И если несомненно связано, то с этим опасением⁴¹⁰ причинно будет связано самое избрание этого спутника с известными полномочиями. Дело представляется так, что сам, опасавшийся нареканий, Апостол попросил церкви дать ему с известными полномочиями доверенное лицо, которое бы могло предотвращать всякие нарекания. Такое лицо, вероятно, было уполномоченным от тех церквей, которым собирались пожертвования. Эти церкви, следовательно, суть палестинские во главе с иерусалимской. Смысл присутствия этого уполномоченного – предотвращение нареканий. Сомнительно во всяком случае, чтобы такое предложение шло со стороны палестинских церквей. Естественнее думать, что сам Апостол испросил этого. «Мы упросили, говорит, – так перефразирует это место св. Иоанн Златоуст, – чтобы его избрали и послали с нами, поручив ему должность эконома церковных имуществ и диакона»⁴¹¹. Что касается ближайшего значения слова χειροτονειθείς, то оно может обозначать и самое избрание церковью (предстоятелями, пресвитерами и братией) и посвящение через рукоположение предстоятелей на означенное служение⁴¹². Итак, этот спутник был по просьбе самого Ап. Павла избран иерусалимской церковью и посвящен на то, чтобы для предотвращения нареканий на Апостола сопутствовать ему и заведовать сбором пожертвований. В чем бы ни состояло это заведование, оно во всяком случае вело к предотвращению нареканий и подозрений. Вероятно, Ап. Павел располагал к пожертвованиям, а тот собирал и хранил их. Избрание этого уполномоченного лица нужно относить к какому-либо из предшествовавших посещений св. Павлом Иерусалима. Имея в виду Гал.2:9–10, когда по окончании апостольского собора иерусалимские Апостолы подали руку общения св. Павлу и между прочим просили его, чтобы он помнил нищих, правда, возможно построят предположение, что именно в это время по просьбе св. Павла был избран этот спутник, который с тех пор продолжал сопутствовать ему впредь до рассматриваемого момента⁴¹³. Но как из умолчания имени, так и из подробностей о нем в Послании к коринфянам с несомненностью вытекает, что он не был известен коринфской церкви⁴¹⁴, следовательно и не сопутствовал Апостолу Павлу во втором его путешествии, когда Апостол посещал Коринф. Посему естественнее думать, что этот уполномоченный был испрошен Ап. Павлом во время четвертого посещения Иерусалима и теперь, таким образом, сопровождал Апостола из Иерусалима в новом звании только в первый раз.

К кому же всего естественнее отнести все сказанное о неназванном брате? Ограничиваясь одной только вероятностью, лучше всего остановиться на ап. Варнаве: а) его Апостол мог назвать братом в более широком смысле, т.е. не только как брата по вере, но и как брата по его апостольским трудам, которые он разделял с ним⁴¹⁵; б) похвала его за благовествование была во многих церквах⁴¹⁶; в) быть доверенным лицом от иерусалимской церкви он мог вполне⁴¹⁷; г) в частности он, пожертвовавший все свое имущество к ногам Апостолов⁴¹⁸, естественнее всего мог явиться уполномоченным для заведования сбором милостыни; д) во второе путешествие Варнава не был при Апостоле Павле⁴¹⁹; в Посланиях Ап. Павла имеются указания на то, что во время третьего путешествия Варнава был при Ап. Павле⁴²⁰. На основании всего сказанного можно заключить словами Иоанна Златоустого: «из сего догадываюсь, что Апостол разумеет здесь Варнаву»⁴²¹. Если же это действительно был Варнава, то в его лице Апостол имел весьма опытного и ревностного сотрудника, который, можно сказать, был для св. Ап. Павла учителем в христианском апостольском служении⁴²², хотя позднее⁴²³ прежний учитель стал уже ниже своего ученика.