3. О четырех тысячах имен Божиих

Ученые мусульмане, при разговоре с ними о тысяче имен Божиих, говорили, что полное число имен Богу четыре тысячи. В подтверждение своих слов они ссылались на книгу под названием джамигу асмаи-лляг «Сборник имен Божиих», в которой перечислены те имена. Указывая на четырехтысячное число имен Божиих и на книгу, содержащую их, мусульмане хотели показать, сколь обширными, как глубокими сведениями о Боге обладает богословская их наука, мне не удалось видеть книги, передающей четыре тысячи имен Божиих: владелец ее, Ишан (мусульманский аскет среди татар-мусульман), с известного времени враждебно расположенный к христианам, или, как мусульмане говорят, к русским, не хотел дать ее мне для прочтения. Потому, этот рассмотр исламских сведений о четырех тысячах имен Богу может здесь представить только общие черты их учения, о котором будем судить, опираясь только на устные указания мусульман, насчитывающих 4000 имен, и соображая их указания с теми сведениями, какие получены при рассмотрении тысячи имен Божиих и отношения их к 99 именам, надеемся, что степень исламских богословских сведений о Боге их знания мусульманами четырех тысяч имен Его довольно верно определится, если в словах ученых мусульман, ставивших в похвалу своему Богословию знание 4000 имен Бога, поищем ответы на вопросы: 1) Сколько тверда уверенность мусульман в своем знании 4000 имен? 2) Основательны ли рассуждения некоторых мусульман в доказательство своего знания 4000 имен Божиих? 3) В какой мере 4000 имен расширили круг исламских понятий о Боге? Послушаем, что говорят мусульмане в ответ на вопрос:

Исламские ученые, говоря, что они знают четыре тысячи имен Божиих, указывали на книгу, в которой собраны эти имена. Указания их на книгу с 4000 имен с первого раза заверяют в действительности исламских сведений о таком числе имен Божиих; но в то же время, в одном татарском сборнике нахожу выписку, передающую слова исламского ученого об отношении этих четырех тысяч имен к познанию их мусульманами. По его словам, четыре тысячи имен Божиих прямо и все не входят в область исламского Богопознания; а потому те сведения мусульман о 4000 имен, какие должны заключаться в том сборнике, на который указывали мусульмане, представляются сомнительными, по крайней мере не такими, в которых была бы видна та широта, ясность, определенность знания, какие ожидаются при точном указании четырехтысячного числа имен. Выписка в татарском сборнике взята из толкования на Коран, написанного Сарбадием, на языке, как предполагаю по имени составителя толкования, персидском; в татарском сборнике она передана на татарском языке; вот текст ее с русским переводом:

В толковании Корана Сарбадием сказано: у Бога Всевышнего есть четыре тысячи имен, тысячу из них знают одни только ангелы; тысяча из них написана на Хранимой Скрижали. Триста имен из них сказаны в Законе, триста в Псалтире, триста в Евангелии, и одна сотня их в Коране, из которых девяносто девять явные, а одно сокрыто. У Бога есть прекрасные имена: ими призывайте Его (Коран. 7:178), тяжело было благодарить Бога за каждое Его благодеяние; но эта тяжесть сделалась легкою посредством слов: Слава Аллаху! (1:1), тяжело было просить Бога о каждой нужде; но эта тяжесть сделалась легкою посредством стиха Корана: Господи, доставь нем благо в здешней жизни, и благо в будущей жизни, и избавь нас от муки адской! (2:197). Тяжело было молиться Богу всеми именами Его; эта тяжесть сделалась легкою посредством слова: Аллаг (Бог).

Поставивши рядом эти два отзыва мусульман о знании ими четырех тысяч имен Божиих, видим явное несогласие двух мнений, их несогласие заставляет нас предположить, что мусульманский мир в решении для себя этого богословского вопроса должен разделиться на два стана: в одном настаивают, что четыре тысячи имен Божиих известны исламским богословам, а, следовательно, мусульмане обладают обширными сведениями о Боге; в другом, напротив, говорят, что известна только часть этих имен, что на долю мусульман Коран передал из них только сотню. Та и другая сторона готова, думаю, защищать свое мнение: нам предлежит дело рассмотреть те опоры, которыми поддерживает себя та из разногласящих сторон, которая присвояет себе знание четырех тысяч имен, и, узнавши их твердость, дать суд о широте богословских сведений мусульман, какую они себе присвояют, указывая на 4000 имен Бога.

Сарбадий согласно с другими мусульманами сказал, что у Бога есть четыре тысячи имен; но долю из этих имен, доступную исламскому ведению, выделил очень незначительную: мохаммеданам достается узнать немного имен из четырех тысяч. Предоставив знать тысячу имен Божиих только самому Богу, тысячу имен только ангелам, тысячу имен поместив на Хранимой Скрижали, недоступной ведению человеков, сказав, что 900 имен известны Евреям и Христианам. Сарбадий одну только соню имен допускает ведомой мохаммеданам. так Сарбадий этими словами не отрицает ли противоположного мнения, что мохаммеданам известны 4000 имен? Его слова равняются прямому, простому отрицанию знания 4000 имен мусульманами. При его сознании, хотя не прямо добросовестном и довольно хитросплетенном, в своем неведении всех четырех тысяч имен, не видим надобности раскрывать близость к истине или отдаленность от нее его мнения: но с его словами, конечно, не соглашаются те мусульмане, которые, указывая на книгу, передающую 4000 имен, знание их ставят похвалу своей богословской науке, а потому усвояя себе знание их, стараются подкрепить свое убеждение более или менее устойчивыми опорами. Узнаем, что они говорят об этом в показание своей богословской мудрости.

Некоторые из мусульман говорили, что богословию их ведомы четыре тысячи имен Божиих. Мусульмане, переводя число имен богу, доступных их познанию, далее тысячи, почему насчитывают этих имен не две, не три тысячи, но именно четыре? Они говорили: «всех имен у Бога четыре тысячи потому, что четыре главных книги Божия Откровения: Закон, Псалтир, Евангелие и Коран». Они рассуждали так: в Коране тысяча имен; по тысяче имен должны быть и в каждой книге прежнего Откровения: тысяча в Евангелии, тысяча в Псалтыре, тысяча в Законе; потому что в каждой книге из этих книг давалось тоже учение, какое и в Коране; значит содержались те же понятия о Боге, какие содержит в себе Коран; а числу понятий равняться должно и число имен. Умножьте тысячу имен на число книг, ‑ на четыре, и видите, что их всех четыре тысячи (1000х4=4000). Доказывая таким образом свое мнение, что у Бога всех имен 4000, доказывают ли они тем превосходство, обширность своего богопознания? Согласимся, что в каждой книге по тысяче имен; но из этого еще не следует, что исламское богословие с ними приобрело 4000 новых понятий о Боге. При одинаковом учении о Боге в каждой книге даются одни и те же понятия о Боге. Например, в Коране сказано, что Бог един; читаем то же имя и в каждой из откровенных книг: и в Законе (Второз. 6:;. 32:39), и в Псалтири (85, Евр. 86:10), и в Евангелии (Иоан. 17:3.1 Коринф. 8:4. 1Тимоф. 2:5). Теперь спрашиваем: имя Един, сказанное в четырех книгах, составляет ли четыре имени, потому только, что повторяется четыре раза, когда каждым из четырех означается одно и тоже понятие? Если произнесу четыре раза: един, един, един, един; то скажу четыре имени или одно? Потому, если допустим, что твой всеобъемлющий Коран, не опустивший ни одной вещи, о которой он не сказал бы (Коран 6:38. 12:111), содержит в себе тысячу имен Божиих, и та же тысяча имен содержится в каждой из четырех книг Писания; то следует ли из того, что их – четыре тысячи? Учетверяется только выговор одной и той же тысячи имен. Какое же приращение вашим богословским сведениям о именах Божиих из такого учетверения имен? Никакого.

Некоторые из мусульман, когда ставили число четырех тысяч имен Божиих в связь с числом четырех книг Откровения, в подтверждение предыдущего своего сведения о четырех тысячах имен указывали на различие языков, на каких, по их пониманию, даны четыре книги Откровения и в них имена. В голове их лежала общая мохаммеданам, но не доведенная до степени развитого понимания, мысль: «Закон дан был Моисею на языке еврейском (гыбраний), Псалтир на сирийском (сюрьяний), Евангелие на греческом (юнаний=ионийском), или, по словам некоторых, набатейском (набатий) ⁵², Коран на арабском (гарабий); в каждой из первых трех книг должно заключаться по тысяче имен, как в Коране: тысяча на еврейском, тысяча на сирийском, тысяча на юнанийском или набатейском: они с тысячею имен на арабском языке Корана дают всех имен четыре тысячи. Что сказать на это мусульманину? Скажем, что такое познание его о четырех тысячах имен Божиих столько же верно, сколько верно такое рассуждение: рука, член человеческого тела, по-арабски называется яд, по-персидски десть, по-татарски кул; сколько имен? Четыре. Следовательно, у человека четыре руки? Не могу предположить, чтобы все мусульмане так простодушно-детски рассуждали для уверения себя в том, что у Бога четыре тысячи имен. Но что такое основание знанию о четырех тысячах имен принимается большею частию мусульман, можно увериться из подобного верования всех мусульман как в истину в рассказе, относящийся к их космологии (учению о мироустройстве); это из верование держится на подобном указанному сочетании представлений: два имени одному и тому же предмету, принадлежащие двум языкам, послужили основанием верить двум особенным созданиям Божиим. Арабистам известно, что престол или трон («царское седалище») по-арабски называется гарш; он же по-сирийски называется курсiо. Это сирийское слово перешло в арабский язык Корана, где оно читается курсий (2:256. 38:33); в Коране престол Божий чаще называется гарш, в указанных стихах он назван сирийским словом курсий. Исламские толкователи Корана, не зная, что вторым словом означается то же, что и первым, выдумали, что на небе есть два чудные создания Божия, из которых каждое величиной равняется целой вселенной: одно из них гарш, другое курсий (одно – престол, другое – трон). С таким познанием мусульман о числе престолов Божиих на небе одинаково по основательности и рассуждение их о числе четырех тысяч имен у Бога, еврейских, сирийских, юнанийских, арабских. Мохаммеданин. при скудости в нем правильных филологических познаний, часто рассуждает, не вникая во внутренний смысл слов: есть слово, есть, значит, по его рассуждению, и реальное бытие в соответствие представлению, выражаемому тем словом, если мусульмане так насчитывают четыре тысячи имен Богу, то богословские их познания далеко не достигают до ведения этого числа имен Божиих.

Книга «Сборник имен Божиих» (Джамигу-асмаи-лаяг), передающая четыре тысячи имен, написана на арабском языке, и все имена в ней сказаны, думаю, на арабском языке. Из этого следовало бы заключить, что мохаммеданам известны четыре тысячи арабских имен Божиих. При рассмотрении тысячи имен мы видели, что собиравший их поступил так: к девяносто девяти именам, отличенным в исламском богословии именем прекрасных, он присоединил из Корана имена, которым не досталось места в числе девяноста девяти; и как с этими именами он далеко не доходил до предположенной тысячи, то составил несколько вариаций на некоторые из прекрасных имен: каковые вариации мы видели на имена рахман и рахим (милостивый и милосердый) и на другие. И как таких вариаций отыскалось недостаточное число для пополнения тысячи, то для увеличения числа имен употреблены различные грамматические формы, хотя бы одно и тоже понятие выражалось ими, например: кадúр и кáрид, означающие ровно одно понятие «сильный». Собиратель тысячи имен даже думал, что дает особые имена, соединив одно и то же имя с различными местоимениями, как то: рабби, Господь мой, и раббяна, Господь наш. Таким образом, составилась книжка с тысячею одним именем. Усматривая такое натянутое искусство в наборе имен Божиих у писателя, который хотел довести число их до тысячи, какое должны мы сделать предположение о книге, которая хочет пересказать на том же языке четыре тысячи имен? Должны предположить, что искусство вариаций там должно быть еще выше; извития в выражении еще хитрее тех, какие видели в составлении тысячи имен. Если собиратель тысячи имен мог представить нам с этой тысяче только перифразы на 99 имен, а не новые имена; то каковы должны быть имена в «Сборнике 4000 имен» (Джамигу-асмаи лляг)? Я не видел, как я уже говорил, этой книги и не знаю, что это за имена; но думаю, что имена в ней переданные, должны стоять в таком же отношении к тысяче имен, в каком отношении нашли мы тысячу имен к девяносто девяти. Четыре тысячи имен Божиих должны явиться только перифразами известных имен, хитрыми словоизвитиями в выражении одних и тех же понятий о Боге. Потому четыре тысячи имен Богу, о которых говорят мусульмане, указывая на книгу, их передающую, не вносят в их богословие такого же числа новых понятий о Боге.

Справедливость нашему предположению, что книга «Сборник имен Божиих» не передает четырех тысяч имен, может подтвердиться еще самой способностию человеческого разума, стремящегося уяснить себе свойства Божии, и качеством языка, на котором выражаются понятия разума о Боге. Свойства Божии в своем существе беспредельны, бесчисленны; а разум и язык человека ограниченны. Мы ложно говорили бы, если бы говорили, что у Бога восемь свойств, девяносто девять имен (а это тоже, что и свойств), думая, что говорим это так, как оно есть в самом существе Бога; мы нисколько не приблизились бы к числу всех свойств Бога, если бы сказали, что их тысяча, что их четыре тысячи: им нет числа (Псал. 144:3. 146:5). Если бы человек пытался придумывать более и более слов для указания свойств Бога, его усилия только кончились бы сознанием своей немощи изрещи неизрекаемого. Кстати припомним речь, которая часто говорится у вас для указания чего-либо безмерного: если бы все языки человеческие вместе употребить для поименования свойств Божиих, то они окажутся недостаточными для поименования их. Каждый народ на своем языке составил не много слов, какими сумел выразить для себя свои понятия о Боге и свойствах Его. Не забывает, что в этом отношении один язык является богаче и богословскими словами; узнав, что и наш русский язык так же; это можешь видеть и их того, что для каждого имени в арабском списке 99-ти имен Божиих в нашем языке есть соответствующее ему слово. Но знаешь, что язык у вас, татар-мусульман, ‑ бедный язык, можешь на нем сказать до десятка имен Божиих, а дальше начинаешь лепетать звуками чужого языка, разумею, арабского; а этим лепетанием чужих слов для удержания в своем разуме понятий, ими означаемых, доказываешь, что народ, к которому принадлежишь, очень беден словами для выражения своих понятий о Боге. Но и для богатых языков есть пределы, при которых умосозерцание не находит для себя слов: соответственно ограниченности нашего разума и богатые языки имеют определенное количество слов, какими могут высказать сумму своих понятий о Боге. Думаю, что ни один язык не может насчитать у себя до тысячи самостоятельных слов, из которых каждое выражало бы особое свойство Бога, как имя Богу, доказательством тому служит ваша исламская на арабском языке книжка, в которой вы считаете тысячу имен: столько имен нет в ней, как было уже указано. Составитель этой книжки и в богатом арабском языке не отыскал и одной тысячи имен для Бога! Понимая ограниченность разума в развитии своих понятий о Боге, зная нешироко, в соответствие количеству понятий, расширяющуюся область звуковых указателей из – слов в каждом языке, не можем предположить, что в Сборнике имен Божиих передаются четыре тысячи имен, если они переданы все на арабском языке. Перечень их должен пересказывать, перефразировать, одевать в разные грамматические формы те же девяносто девять имен, как поступил с ними автор книжки с тысячею одним именем. Потому, от этого Сборника четырех тысяч имен Божиих не можем ждать особенного расширения богословских сведений у мусульман.

Если же перечень имен Божиих, какой указывают мусульмане в «Сборнике», поставим рядом с отзывом о числе имен, какое предоставляет ведению мусульман Сарбадий в своем толковании на Коран, то мы должны прямо сказать, что мусульмане не знают больше сотни имен Божиих. Сарбадий говорит, что из четырех тысяч имен Бога тысячу знает только сам Бог, тысячу знают одни только Ангелы; что тысяча из них сокрыта от человеков на Хранимой Скрижали ⁵³, из четвертой тысячи девятьсот известны только евреям и христианам, и только одна сотня доступна ведению мусульман: если рассудительный мусульманин безотносительно рассмотрит слова Сарбадия, то они, с одной стороны, оказываются нелепостью, ни на чем необоснованной выдумкой, потому что, предоставляя Богу знать особую тысячу своих имен, ставят ум Божественный в границы человеческого разумения, с другой стороны, являются простодушным сознанием ученого мусульманина в скудости богословских сведений, какими обладают мусульмане в учении об именах Божиих, ограничивая знание их одною сотнею.

К Сарбадиевым словам о числе имен Бога прибавим слова, какие о том же сказал составитель толкования на Гатфияк (седьмую часть Корана), Багадир-шах, Сюяргулов сын, по имени страны, Кайиавий, по месту жительства, Качмакийский ⁵⁴. На 3-ей странице своего объяснения Багадир-шах пишет: «Богословы говорят, что у Бога Всевышнего есть три тысячи имен; Одну тысячу имен Его знают Ангелы, кроме их другие твари не знают тех имен; одну тысячу имен Его знают только пророки, кроме которых никто тех имен не знает; триста имен Его читаются в Законе, триста имен в Евангелии, триста имен в Псалтире, девяносто девять имен Его в Фуркане (Коране); одно Свое имя знает только Сам Господь; кроме его никто не знает того имени».

Этот толкователь Гафтияка, Багадир-шах, прямо уменьшает четырехтысячное число имен одной тысячью. Из этих трех тысяч ведение одной тысячи предоставил он одним ангелам; ведение другой тысячи – одним пророкам; из последней третьей тысячи девять сот имен разделив поровну между Законом, Псатрирью и Евангелием, за Кораном оставил только девяносто девять. Видишь, мусульманин. что и твои единоверцы тоже говорят, что сказано было и мной, что ваши исламские познания о именах Божиих скуднее наших христианских познаний о них.

Из всего, что доселе мы говорили, сличая исламское учение о прекрасных именах Божиих с христианским учением о именах Бога, рассудительный мусульманин может видеть, что мусульмане, указывая на список имен Божиих, какой они у себя держат, неосновательно хвалятся пред христианами своим знанием имен Божиих.

Посмотрим теперь, каковы познания мусульман в их толкования о Великом имени Божием.