Христианка

I

Спит гордый Рим, одетый мглою,

В тени разросшихся садов:

Полны глубокой тишиною

Ряды немых его дворцов;

Весенней полночи молчанье

Царит на сонных площадях;

Луны капризное сиянье

В речных колеблется струях.

И Тибр, блестящей полосою

Катясь меж темных берегов,

Шумит задумчивой струею

Вдаль убегающих валов.

В руках распятие сжимая,

В седых стенах тюрьмы сырой

Спит христианка молодая,

На грудь склонившись головой.

Бесплодны были все старанья

Её суровых палачей:

Ни обещанья, ни страданья

Не сокрушили веры в ней.

Бесчеловечною душою

Судьи на смерть осуждена,

Назавтра пред иным Судьёю

Предстанет в небесах она.

И вот, полна святым желаньем

Все в жертву Небу принести,

Она идет к концу страданья,

К концу тернистого пути...

И снятся ей поля родные,

Шатры лимонов и дубов,

Реки изгибы голубые

И юных лет приютный кров;

И прежних мирных наслаждений

Она переживает дни, –

Но ни тревог, ни сожалений

Не пробуждают в ней они.

На все земное без участья

Она привыкла уж смотреть;

Не нужно ей земного счастья, –

Ей в жизни нечего жалеть:

Полна небесных упований,

Она, без жалости и слез,

Разбила рой земных желаний,

И юный мир роскошных грез, –

И на алтарь Христа и Бога

Она готова принести

Все, чём красна её дорога,

Что ей светило на пути.

II

Заря блестящими лучами

Зажглась на небе голубом,

И свет огнистыми волнами

Блеснул причудливо кругом;

За ним, венцом лучей сияя,

Проснулось солнце за рекой

И, светлым диском выплывая,

Сверкает гордо над землей...

Проснулся Рим. Народ толпами

В амфитеатр⁷ шумя спешит,

И черни пестрыми волнами

Цирк, полный до верху, кипит.

И в ложе, убранной богато,

В пурпурной мантии своей,

Залитый в серебро и злато,

Сидит Нерон в кругу друзей.

Толпа шумит нетерпеливо

На отведенных ей местах,

Но – подан знак, и дверь визгливо

На ржавых подалась петлях, –

И, на арену выступая,

Тигрица вышла молодая...

Вослед за ней походкой смелой

Вошла с распятием в руках

Страдалица в одежде белой,

Со спокойной твердостью в очах.

И вмиг всеобщее движенье

Сменилось мертвой тишиной,

Как дань немого восхищенья

Пред неземною красотой.

И вдруг пред стихнувшей толпою

Волшебный голос зазвучал:

«В последний раз я открываю

Мои дрожащие уста:

Прости, о Рим, я умираю

За веру в моего Христа!

И в эти смертные мгновенья,

Моим прощая палачам,

За них последние моленья

Несу я к горним небесам:

Да не осудит их Спаситель

За кровь пролитую мою,

Пусть примет их Святой Учитель

В Свою великую семью.

Пусть светоч чистого ученья

В сердцах холодных Он зажжет

И рай любви и примиренья

В их жизнь мятежную прольет!.. »

Надсон