Часть 1-я

Христианское общественное Богослужение, как внешнее выражение христианских догматов, мыслей и расположений верующего ума и сердца, облегчает для нас посредством священных действий и обрядов подвиг стремления нашего к Богу, делает нас способными к принятию благодати Св. Духа, преподает эту благодать и, обращая её во благо души нашей, теснейшим образом соединяет нас с Богом. Эти разнообразные цели Православного христианского Богослужения сосредоточиваются в одной главной – в спасении нашем чрез пострадавшего за нас Сына Божия. Так говорить можно о христианском общественном Богослужении, а вообще общественное Богослужение есть Богопочтение или Богоугождение, выражаемое нами во внешних знаках, обрядах и священнодействиях по уставу церкви.

Общественное христианское Богослужение, действуя на чувства человеческие посредством символов и обрядов, служит самым могущественным средством к теснейшему взаимному соединению членов единой церкви. Оно, собирая их в одно святилище Божие или храм, внушает им чувства взаимной братской любви и поддерживает между ними согласие и порядок. Во времена патриархальные Богослужение скрепляло узы общества домашнего, – а во времена Моисея, времена подзаконные соединяло целый народ в одно тело, в одну церковь. По намерению же Иисуса Христа, нашего Спасителя чрез Богослужение все племена земные должны быть слиты в одно царствие Божие,³⁷ или, что тоже, из всех людей должно составиться одно таинственное тело, как сказал Апостол: едино тело есмы мнози: вси бо от единаго хлеба причащаемся.³⁸

Православное общественное Богослужение, по самой естественной своей необходимости, имеет открытую, наружную сторону. Эту сторону его составляют обряды, к которым в обширнейшем смысле принадлежит все видимое, вещественное, что человек употребляет для выражения святой веры или благочестивого чувства. Поэтому общественное Богослужение вообще должно иметь символический характер, т. е., все вещи и действия, относящиеся в Богослужению, должны иметь особенное значение или изображать небесные, таинственные предметы мира невидимого и служить памятниками событий царства Божия на земле. От того все священнодействия и обряды, употребляемые при Богослужении Православной церкви, благолепны, назидательны и поучительны. Богослужение Православной церкви не имеет в своей обрядности ничего излишнего, слишком чувственного, что могло бы подавлять дух веры; тем более нет в нем ничего праздного и суетного, служащего только или к увеселению взора, или к услаждении слуха, или к возбуждению воображения, что допускает в своем Богослужении Католическая церковь. Один из западных старокатоликов в речи своей на Мюнхенском собрании³⁹ выразился о характере западного Богослужения так: «многие из нынешних обрядов Католической церкви напоминают собою биржевые проделки и имеют в виду чисто денежную спекуляцию. За облаками кадильного дыма, свечами, трубами, флейтами и барабанами в нынешнем Католическом Богослужении почти невозможно признать черт той высокой простоты и безыскусственности, соединенной с внутренним благолепием, которыми отличалось христианское Богослужение древней церкви». Действительно, в Римско-католической церкви видим блестящий строй Богослужения; но этот блеск более наружный. Здесь все отзывается безжизненною механичностью; здесь всякое движение, всякий жест священнодействующего и народа предписаны. Предписано в Римско-католическом Богослужении, когда преклонить колена, когда встать, когда даже возвести глаза к небу и когда опустить их. Здесь пущены в ход все средства, чтобы занять внимание слушателя и зрителя: и пластика, и музыка, и множество пышных и торжественных процессий, церемоний и обрядов. Но главное, недостойное Православного Богослужения, здесь употреблено более средств, чем сколько нужно для цели, здесь Богослужение слишком обременено такими вещами, без которых оно легко и даже с выгодою для себя могло бы обойтись. Вот что можно сказать о католическом Богослужении в отношении излишества. Далее, Римско-католическое Богослужение своею внешнею стороною способно привлечь к себе, остановить на себе даже рассеянный ум молящегося. Но дело в том, что пышная его обстановка сосредоточивает внимание посетителя Богослужения слишком много на себе самой, – а чрез это самое не удовлетворяет своему главному назначению, не пробуждает мысли верующего, останавливая его внимание слишком долго на себе, не возводит мысли молящегося чрез свое посредство к миру горнему, небесному. Это от того, что в Католическом Богослужении дан большой перевес человеческому элементу пред Божественным, чувственному пред духовным. Не то мы видим в Православном Богослужении. В нем всякое священнодействие, всякий обряд, всякая священная вещь имеет свое духовное знаменование и цель духовного назидания; все здесь проникнуто духом христианской веры, без всяких расчетов на материальную выгоду, без всякого излишества в чувственном изобретении. С другой стороны, Православное Богослужение не имеет недостатка в священных обрядах и действиях, чем по преимуществу бедно Протестантское Богослужение. В нем дух христианской веры облечен в Боголепный вид священных обрядов до такой меры и в такой степени, какая требуется для назидания благочестивого чувства предстоящих и молящихся. Все в нем устроено и совершается так благообразно и по чину,⁴⁰ что благочестивое чувство верующего всегда найдет в нем пищу, отраду и успокоение для своего духа. Вообще в православном Богослужении удержана златая средина между внешним Богопочтением и внутренним поклонением Богу духом и истиною. Кроме того, православное Богослужение само в себе величественно и свято; потому что все освящается словом Божиим и призыванием имени Божия, равно как и самые молящие и предстоящие с верою и благоговением освящаются благодатию Божиею и восторгаются до того, что взывают от благоговейного восторга истинные поклонники: «в храме стояще славы Твоея, на небеси стояти мним».

Православное Богослужение разделяется на общественное и частное, смотря потому, где, кем, когда и как совершается.

1) Богослужение называется общественным, когда оно совершается при общем собрании верующих, в храме, освященном Церковью, совершается в узаконенное время, священными лицами и по известному чиноположению.

2) Частным Богослужением называется такое Богослужение, которое совершается членом Церкви в своем семействе или наедине, вне общего собрания верующих, по собственному расположение верующего. В состав его могут входить разные благочестивые упражнения и действия, каковы, напр., домашняя молитва утром, вечером,⁴¹ пред принятием пищи и после и по возможности пред началом и по окончании каждого дела;⁴² чтение слова Божия и других благочестивых и поучительных книг; повторение слышанного в церкви; благоговейное выражение религиозных чувствований пред Богом в духовных песнопениях;⁴³ благочестивые разговоры и собеседования об истинах веры и спасения, обращение каждого обстоятельства жизни в предмет благоговейного размышления для образования ума и сердца, наконец, домашнее Богослужение, совершаемое по приглашению служителем Алтаря, и отчет в своем поведении пред судом своей совести и Богом.

Богослужение современно человеческому роду. Потребность его мог чувствовать первый человек по сотворении своем. Как скоро душа его стала полна благочестивыми мыслями, чувствованиями и стремлениями, в телесном составе его тотчас должны были образоваться словесные звуки, движения и действия, сообразные с его душевными расположениями. Потом сам Бог давал себя чувствовать человеку, выражая свое отношение к нему в жертве и сообщая ему Себя самого и блага свои. После этого естественно и человеку необходимо было обнаружить себя и свою жизнь не иначе, как чрез молитву и благодарение. И что было сначала делом свободного излияния души первосозданного, то самое в последствии перешло в непременную обязанность. После грехопадения человек не мог уже приносить Богу первобытную жертву, потому что жизнь его стала виновна и нечиста пред Богом; – а между тем как благодеяния Божии роду человеческому становились беспрерывно многочисленнее, разительнее и выше, а падший человек мало-помалу, по мере большего падения и удаления своего от Бога, терял и зрение и чувство для вещей Божественных; тогда-то необходимы стали для него символы и обряды, которые бы возбуждали, поддерживали и сохраняли в его сердце чувство веры и благочестия к высочайшему Существу и преданность Его воле. Эти символы и обряды с самого начала истории человеческого рода часто были учреждаемы и утверждаемы самою Божественною властью. Так сам Бог благословил и освятил седьмой день миротворения⁴⁴ и учредил жертвоприношения, чтобы человек ими благоугождал Ему. Принося жертву Богу, человек представлял себе свою собственную греховность и вместе поддерживал сознание, что смерть жертвы есть собственно им самим заслуженное наказание; и таким образом удостоверялся, что он находится в общении с Богом, и что это общение есть дело неизреченного милосердия Божия. Кроме жертвы сам Бог принимал с благоволением от святых патриархов известные освященные молитвы, омовения, обеты, клятвы и проч. С этого времени во все ветхозаветные времена человек искал примирения с Богом посредством Богослужения, выражавшегося в жертвоприношениях, предуказывавших имеющее некогда совершиться действительное искупление человека от наказания – греха, проклятия и смерти, и предуготовлявших к нему Ветхозаветную церковь. Чин ветхозаветного Богослужения у народа Божия был определен со всеми подробностями самим Богом в законе обрядовом, данном Им чрез вождя израильского народа – Моисея на Синае.⁴⁵ Чрез это Богослужение Бог входил в общение с человеком для сообщения ему даров, определенных обетованием и законом, а человек, храня обетование и соблюдая предписания закона, предавал Богу в хвале и благодарности веру в грядущего Искупителя. И если Богослужение имело для Израиля умилостивительную силу, то не само по себе, а потому, что было прообразом той великой жертвы, которую некогда должен был принести Богу Отцу Богочеловек, Иисус Христос, распятый на кресте за грехи всего мира. От того с совершением сей жертвы обрядовое Ветхозаветное Богослужение потеряло всякое значение и дало начало другому Богослужению, Новозаветному, установленному самим Иисусом Христом в таинстве Евхаристии, которое Он завещал творить в Его воспоминание,⁴⁶ и в учреждении других таинств.

Ветхозаветное Богослужение, определенное законом, пред пришествием Спасителя, делилось на два вида: на Богослужение храмовое и Богослужение синагогское. Первое по преимуществу отправлялось в храме и составными частями его были: чтение десятословия и некоторых других избранных стихов ветхозаветного Священного Писания, четыре определенные молитвы, благословение народа священниками, приношения и жертвы и, наконец, песнопения. Кроме храма, от времен Ездры, является синагога, в которой чувствовали особенную нужду иудеи, лишенные участия в храмовом Богослужении и не желавшие оставаться без общественного религиозного назидания. В эти устрояемые места Богослужения иудеи собирались по субботам для молитвы, пения, чтения Священного Писания, равно как для перевода и объяснения его рожденным в плену и не знавшим хорошо Священного языка.

Смотря потому, на какой степени культуры находится человек, на такой же вращается и религиозное его созерцание и внутреннее настроение. Если он ограничивается чувственным созерцанием, тогда и внутреннее настроение его выражается чувственно. Подобный опыт приложим и к ветхозаветному Богослужению, которое, как выражение младенчествующего народа, только готовящегося к принятию благодати, все состояло из внешних образов, обрядов и прообразов, определенных законом, данным самим Богом, – как и при каких условиях Ему благоугодно было сообщаться с избранным своим народом. Здесь слово – непосредственный орган мысли и духа, стояло назади, а символ имел преобладающее значение. Но если взять во внимание то, что как вся религия Израиля, так и религиозная его жизнь была строго определена законом; тогда ясно будет, что и все Богослужение Еврейского народа до малейших подробностей определено было законом, – свидетелем вины человеческой, пестуном ветхозаветного человечества. По предписанию такого то закона Иудейское Богослужение все сводилось к одному пункту – к обетованиям о грядущем Искупителе или к той жертве, которою указывалось как на причину её существования, (на воспоминание вины – греха человека), так и на прообраз будущей, великой примирительной жертвы; равным образом по предписанию того же закона в Еврейском Богослужении указывалась и цель стремления ветхозаветного человека, удаленного от Бога, – примирение с Ним. Вот почему мы видим в ветхозаветном Богослужении чувственно-образный характер, который и составляет отличительную черту его.

О языческом Богослужении можно сказать, что и оно много имеет черт, близко сходных с иудейским Богослужением. Основание этого сходстве лежит отчасти в общественных потребностях и образе воззрений человека, а главное – в том, что язычество имеет в своем Богослужении нечто первобытное, общечеловеческое, кроющееся в глубокой библейской древности. При таком сходстве иудейского и языческого Богослужений можно в тоже время усматривать и поразительную между ними противоположность. Язычество своею религией доказывало, как оно чувственно выражало свое отпадение от истинного Бога, когда было предоставлено самому себе. Оно показало своим культом, что желает найти Бога, для чего ходит, так сказать, по всей вселенной, и, к сожалению, бессознательно, в потемнении ума. Все предметы вселенной, от самых низших, оно делает предметом своего почитания и боготворения. Управляемое одним движением сердца, язычество заменило вещи образами, творение признало за Творца и, предоставленное одному самостоятельному чувству, под видом религии освящало человеческую личность с её страстями. Отсюда явились и размножились заблуждения, суеверия и разврат, доходивший до приношения людей в жертву. А если, как мы сказали, языческий мир искал повсюду Бога; то чрез это он обнаруживал в себе желание, подавляющее чувство греховной вины, и сознание в Искупителе. Он допускал в своем Богослужении жертву за грехи, и тем самым доказывал, как Иудеи, что общение с Богом может быть достигнуто только чрез удовлетворение и примирение. В этом отношении языческая религия сближается с Иудейской, как чувствующая потребность в Искупителе. Но так как искупление, совершенное Иисусом Христом, есть великая вечная жертва Нового Завета, принесенная за грехи всего человечества, и христианское Богослужение есть воплощение этой великой жертвы; следовательно оно находится в связи и близком отношении к Богослужению, как Иудейскому, так и древне-языческому, где высшая идея примирения человека с Богом сохранялась в образной и символической жертве, и где, в силу этой веры в Искупителя, в высшей степени была возбуждена и воспитана необходимость такого примирения. В Христианском же Богослужении, особенно в таинстве Евхаристии, примирение достигло полного и действительного осуществления. В Ветхозаветном Богослужении жертва, определенная законом, а в языческом – невольно сознаваемая, как заглаждение вины человека, сама по себе не могла искупить греха и восстановить разрушенную грехом жизнь человека. Это сделала только искупительная смерть Иисуса Христа, которая, как дело вечное, неограниченное временам, предуготовленное, хотя и совершившееся в определенное время, простирает свое действие как на будущее, так в равной мере и на прошедшее время. Ветхозаветная жертва, как не имущая сама по себе примиряющей силы и заимствующая её от того, что предуказывала на смерть Иисуса Христа, повторялась по закону Моисееву, а чрез повторение, как несовершенная, предуказывала на будущую совершенную, достаточную для всех грехов и, поэтому, ни в каком случае неповторяющуюся.

С появлением на земле нового Христианского Богослужения, которое, по предначертанию самого Иисуса Христа, должно состоять в поклонении Богу в духе и истине, очевидно, Иерусалимское ветхозаветное поклонение Богу должно было уступить место более совершенному. И как сама христианская религия, по преимуществу, есть религия духа и свободы, так и созданное ею Богослужение, по преимуществу, является духовным не только по существу, но и по форме в том смысле, что оно есть свободное произведение возрожденного духа человеческого под руководством Духа Божия и отличается своим характером и назначением. Поэтому с появлением на земле Христианского Богослужения, как Богослужения духовного и благодатного, ветхозаветное Богослужение не могло войти сюда целиком; но только некоторыми своими частями; притом так, что и вошедшее должно было несколько измениться и преобразоваться.

Так как Ветхий Завет и ветхозаветный закон были сенью грядущего завета, то и предписания ветхозаветного закона относительно ветхозаветной жертвы, как начала, из которого возникло ветхозаветное Богослужение и которое оно раскрывало в себе, а также и предписания относительно ветхозаветного священства должны были уступить свое место благодати искупления, сообщающейся верующим, в своих благодатных плодах, и новозаветному священству. На деле такое отменение совершилось учением и смертью Иисуса Христа, а официально и, так сказать, юридически на Апостольском соборе,⁴⁷ созванном по поводу требований некоторых Иудействующих христиан соблюдать обрезание и другие предписания обрядов закона Моисеева; здесь разъяснилось, что, при вере в спасительную благодать Господа нашего Иисуса Христа, обрядовый закон Моисея есть только лишнее бремя.

Ветхозаветный закон, как знаем, в точности определял состав и формы ветхозаветного Богослужения. Из жертв, предписанных этим законом и замененных Евхаристией, нам известны следующие жертвы:

1) Жертва всесожжения, состоящая в истреблении всего приносимого на жертвенник, в удостоверение того, что Иегова безусловно господствует над всем, сотворенным Им, миром.⁴⁸

2) Жертва за грехи, приносимая на Алтаре приношений, или вне стана.⁴⁹ Она означала, что Иудеи, приносившие её за свои грехи и беззакония, также точно, как и жертвенные животные, должны бы быть убиты и истреблены.⁵⁰

3) Жертва спасения или мира, приносимая в знак благодарности за благодеяния Божии, или для испрошения у него новых милостей.⁵¹ Указанные ветхозаветные жертвы, по смыслу закона, служили выражением примирения виновного человечества с Богом, но в тоже время не могли иметь искупительного значения, удовлетворения правде Божией. Кровь животных не в состоянии была удовлетворить ей.⁵² Но так как сам Установитель ветхозаветных жертв обещал приносящим отпущение грехов их;⁵³ то Иудеи, верные правде Божией, должны были усматривать в священнодействиях левитов особенную таинственную силу и их значение. Так заклание в жертву животных прообразовало заколение Агнца – Христа, омывшего кровию своею грехи всего мира. На этом основании и все всесожжения, благоухания на многоразличных ветхозаветных жертвенниках имели всю свою силу, во имя той высочайшей и священнейшей жертвы, прообразом которой они и были и удостоивались воню благоухания Божия и действительного примирения с приносившими их.⁵⁴ Ибо новозаветная жертва – Евхаристия заключает в себе все виды древних жертв. Она есть всесожжение, возносимое в пренебесный жертвенник, в воню благоухания духовного. Как в ветхозаветной жертве огнь истреблял все, положенное на алтарь всесожжений; так и в Евхаристии, по молитве церкви, невещественный огнь Духа Божия мгновенно претворяет в тело и кровь Христову хлеб и вино, приносимые Богу Отцу в жертву за весь мир. Она есть жертва умилостивительная, потому что кровь Иисуса Христа, Сына Божия, очищает нас от всякого греха.⁵⁵ Потому-то священнодействующий Евхаристию и молится, после молитвы пресуществления святых даров: якоже быти причащающимся во оставление грехов.⁵⁶ Она есть жертва благодарения, потому что, согласно учению самого Иисуса Христа,⁵⁷ совершением её мы изъявляем нашу пред Богом благодарность за Его великие к нам благодеяния, явленные человечеству в Сыне своем, Господе нашем Иисусе Христе. Наконец, она есть жертве мирная, потому что закаляемый в ней Христос кровию креста своего примирил нас с Богом Отцом своим и сделал то, что мы, чего бы ни попросили у Него во имя Сына распятого и воскресшего, все получим.⁵⁸ Отсюда видим, что таинство Евхаристии объединило в себе ветхозаветные жертвы и сделало их гораздо выше и духовнее.⁵⁹ В силу искупления человека от греха, проклятия и смерти, Евхаристия, как воспоминание всемирной и высочайшей жертвы, принесенной Иисусом Христом Богу Отцу, возвращает человеку первобытное его общение с Богом в духе, освящает его, как жертву Богу, и даст ему действительное право дерзновенно входить в общение с Ним.

Начало и основание общественного христианского Богослужения положено самим Иисусом Христом честью своим примером, частью положительными постановлениями и заповедями. Так, из жизни и деятельности Его мы видим, что, Иисус Христос, совершая свое Божественное служение на земле, устрояет Новозаветную церковь,⁶⁰ избирает для неё Апостолов, а в лице их, – преемников их служения – пастырей и учителей.⁶¹ Научая верующих поклоняться Богу в духе и истине, сообразно с этим Сам и прежде всего представляет собой пример устрояемого Богослужения. Так Он обещает быть с верующими там, где собраны двое или трое во имя Его,⁶² и пребыть с ними во вся дни до скончания века.⁶³ Он сам молится и иногда целую ночь,⁶⁴ молится при пособии внешних видимых знаков, как-то: возведения очей своих к небу,⁶⁵ преклонения колен⁶⁶ и главы.⁶⁷ Он возбуждает к молитве и других, указывая в ней благодатное средство,⁶⁸ делит её на общественную⁶⁹ и домашнюю,⁷⁰ учит своих учеников и самой молитве,⁷¹ предостерегает своих последователей от злоупотреблений при молитве и Богопочтении.⁷² Далее, Он возвещает новое свое учение Евангелия чрез живое слово, чрез проповедь и заповедывает своим ученикам проповедовать его во всех языцех,⁷³ преподает благословение,⁷⁴ возлагает руки⁷⁵ и наконец защищает святость и достоинство дома Божия.⁷⁶ А чтобы сообщить людям, уверовавшим в Него, Божественную благодать, Он установляет таинства, повелевая Апостолам крестить приходящих в Его церковь;⁷⁷ во имя данной им власти, поручает им право вязать и решить грехи людей;⁷⁸ особенно же между таинствами заповедует совершать, в Его воспоминание, таинство Евхаристии, как образ голгофской крестной жертвы.⁷⁹ Апостолы, научившись от Божественного своего учителя новозаветной службе, несмотря на преимущественное занятие благовестием слова Божия,⁸⁰ довольно ясно и подробно определили самый чин внешнего Богослужения. Так, на некоторые принадлежности внешнего Богослужения мы находим указания в их писаниях;⁸¹ но наибольшая часть его осталась в практике церкви. Преемники Апостолов – пастыри и учители церкви сохранили Апостольские постановления в отношении Богослужения и, на основании оных, во времена спокойствия, после ужасных гонений, на Вселенских и некоторых поместных соборах, определили письменно весь почти до подробностей постоянный и однообразный чин Богослужения, сохраняемый Православною церковью и до ныне.

Иисус Христос предначертал такой строй для своей церкви, чтобы в неё могли войти кроме Израиля верующие и от иного двора. Апостолы, получив от Господа полномочие уничтожить средостение между Иудеями и язычниками, из которых первые руководились предписаниями только внешнего закона, а последние – одною совестью, должны были для тех и других, при вступлении их в благодатное царство Христово, устроять все благообразно и по чину,⁸² обобщать еврейское с языческим с тою особенностью, чтобы все еврейское имело полный перевес, а все не еврейское – на столько, на сколько оно могло удовлетворять выражению христианской мысли и быть стремлением чистой совести служить Божеству. В этой работе, при устройстве порядка и чина Богослужебного, Апостолы должны были вводить и нечто новое, сообразное с поклонением Богу духом и истиною. К этому они стремились тем более, что сам Иисус Христос в беседе с женою самарянскою показал, что Богослужение должно состоять не во внешних только формах, – а и в истинном служении Богу духом. Такой взгляд на Богослужение Иисуса Христа вполне согласен был и с пророческим учением, которое тоже доказывало Еврейскому народу, до крайности приверженному к букве закона, что формы Богослужения сами по себе не суть что-нибудь неизбежно-освящающее. Так смотрели и первые христиане и их учителя на внешние формы Богослужения при устройстве Богослужебного порядка и чина. Не отвергая совершенно еврейских форм Богослужения, они вводили их в Христианское Богослужение на столько, на сколько те или другие сообразны были с общею идеею христианства. Поэтому и видим, что ни учение Иисуса Христа, ни практика Апостолов не исключают вполне еврейского Богослужения из церкви Христианской. Иисус Христос, на первых порах своего служения, сам исполнял все обряды закона Моисеева, касающиеся Богослужения. Тоже делали и Апостолы. Они для обыкновенных молитв, песнопения, чтения слове Божия и поучений утром и вечером ходили в храм Иерусалимский и в синагоги.⁸³ Особенною привязанностью к еврейским формам Богослужения отличалась церковь Иерусалимская, в лице первого своего Епископа Иакова, строго соблюдавшая обрядовый закон Моисея. Но такое отношение к еврейскому Богослужению в церкви Иерусалимской было только на первых порах распространения христианства и только к существенному в Богослужении, а не ко всем внешним формам его.

При дальнейшем же ходе распространения христианства между язычниками, те же христианские учителя во имя того, что служение Богу должно быть по преимуществу внутренним, уже должны были более и более сокращать употребление внешних форм еврейского Богослужения и устроять нечто новое, по заповеди Апостола, благообразно и по чину, применяясь к нравам и обычаям христиан из язычников. Это нужно было тем более, что Богослужение, привлекавшее как Иудеев, так и верующих из [не] Иудеев к храму Иерусалимскому, было ограничено одним только местом. Сами Евреи, по крайней мере довольно значительная часть из них, могли редко являться в храм Иерусалимский, который доступен быль только окрестным жителям его. Этим обстоятельством объясняется отчасти то, что уже со времени плена Вавилонского Иудеи, лишившись участия в храмовом Богослужении, нуждались в особенном месте, удобном для общественного религиозного назидания. – Таким местом служили синагоги, где иудеи, собираясь, молились по субботам, пели, читали священное Писание по отделам и объясняли иногда в переводе прочитанное. Около времени появления на земле Христа Спасителя синагоги являются и в самой Палестине. Здесь они вызваны были необходимостью объяснять канонические книги и наставлять Иудействующих в правилах жизни, особенно когда прекратилась пророческая деятельность; с этого времени явились, взамен священства, книжники и фарисеи, которые, по причине перехода народного языке еврейского в арамейский, вынуждены были объяснять Писание народу, с трудом понимавшему язык Священных книг. Сообразно с деятельностью раввина, читавшего в синагоге известный отдел из закона и пророков, положенный на известный день, и христианские учредители Богослужения поступили также. Так Апостолы являлись в синагоги⁸⁴ и, по обычаю раввина, читали и объясняли священное Писание. С христианской точки зрения синагоги имели даже преимущество пред Иерусалимским храмом: здесь больше обращалось внимания на назидание, нравоучение, чем на обряды и церемонии, установленные при принесении жертвы в храме. Так можно говорить о месте Богослужения по отношению дидактичной части его. Но что касается места совершения собственно христианского Богослужения, где за верующих приносилась умилостивительная Евхаристическая жертва, где верующие получали благодатные дары в таинствах, в частности, где совершалось таинство Евхаристии; то таким местом служила сначала та горница, в которой Иисус Христос установил таинство святого причащения; равно как и та, в которой Дух Святой сошел на Апостолов.⁸⁵ В книге деяний Апостольских⁸⁶ упоминается еще о доме матери Иоанна, называемого Марком, куда верующие собирались на молитву. Из этого видно, что у христиан были особенные дома,⁸⁷ выделявшиеся самым предназначением своим из ряда обыкновенных домов (οἶκος),⁸⁸ где в отдельных комнатах, большею части устроенных в верхних этажах дома,⁸⁹ и совершалась Евхаристия, соединяемая, по примеру Спасителя, с вечерею любви.

В 70-х годах по рождестве Христовом Иерусалимский храм был разрушен; следовательно настало время для самих Палестинских Иудеев когда не возможно было точно соблюдать обряды при храме; с этого времени еврейский элемент в Христианском Богослужении стал значительно падать. К тому же Апостолы стали учить верующих, что аще закона преступник еси, обрезание твое необрезание бысть. Аще убо необрезание оправдание закона сохранит, не необрезание ли его во обрезание вменится.⁹⁰ С этого времени вопрос: соблюдать торжественно внешние формы Еврейского Богослужения или нет, становится более делом совести; и тем более, что к этому вопросу новозаветные учителя св. Апостолы и их преемники прибавили, что при Богослужении нужно прежде и более всего обращать внимание на внутреннюю сторону его, как на более важную в деле спасения или оправдания. Отсюда история 1-го века Христианского показывает нам и различие в соблюдении обрядов Еврейских в различных церквах как относительно места появления их, так и относительно народности. Отсюда необходимо должен был дать нечто от себя и языческий элемент, привнесть это в Христианское Богослужение и поставить его наравне с Еврейским элементом. Эго новое, привходящее в Христианское Богослужение со стороны языческого элемента, могло прежде всего появиться там, где более было христиан из язычников. В 135-м году, когда Евреи окончательно были выселены из Иерусалима, вследствие их возмущения; тогда Еврейский элемент в Богослужении стал более и более вытесняться; пастыри церкви менее стали сочувствовать ему, как сени древнего закона, даже поставили за правило, чтобы христиане из Иудеев не ходили в синагоги, и тем отнимали у них возможность быть участниками Еврейского элемента. И как скоро принято было христианскими учителями, что служение Богу не привязано к известному месту и не состоит исключительно в одних внешних формах, христиане не считали поэтому нужным созидать великолепных храмов. Они говорили язычникам: «мы не имеем рукотворенных храмов», т. е. таких величественных, какие были у язычников.⁹¹ Но нужно же было им где-нибудь собираться не Богослужение? Во времена ближайшие в смерти Христовой, Апостолы, как выше говорили, собирались в частных домах, где известное место или горница назначалась для отправления Богослужения. Место это называется церковью и домом Господним; потому что в нем совершались дела для благоугождения Богу. Так Апостол Павел, в противоположность обычным домам, называет такое место церковью.⁹² В этих христианских местах собрания мало-помалу начинает появляться и внешняя сторона Богослужения, соответственная цели собраний, т. е. принимает вид, возбуждающий внимание молящейся братии и научающий христиан истинам. Такое место Богослужения прежде всего устрояется наподобие синагоги, и тем более и естественнее, что потребности Апостольского служения были не так многосложны. И если бы мы захотели представить себе внутреннее устройство первобытных домов Господних или церквей; то должны сказать, что это была простая комната, в переднем месте которой стоял стол, на котором лежала Свящ. книга, за ним кафедра, с которой Епископ говорил свои проповеди; около неё для приходящих стояли скамейки, для мужчин особенные, особенные и для женщин. Иногда, в случае нужды, для женского пола устроились особые места на хорах. В Христианских собраниях все были братья между собою – одинаково достолюбезные Богу. Около епископской кафедры устроялись еще стулья для пресвитеров, сослужителей Епископам. Затем желательно было первым устроителям Христианского Богослужения, чтобы мало-помалу принятый и раз на всегда заведенный порядок продолжился с должным благоговением. Поэтому и принадлежности Богослужения, особенно Священная книга всегда оставались бы на святом престоле. Подтверждение этого можно видеть в жизни Антиохийского Епископа, который привел Марина⁹³ в церковь и с одной стороны указал ему на находящийся под плащом его меч, с другой – на святое Евангелие, и предлагал выбирать одно из двух – или оставаться верным мечу или Евангелии. Со стороны Марина выбор пал на Евангелие. В этом историческом факте для нас важно то, что Священная книга, по указанию истории, если только ничто ей не препятствовало, лежала на святом престоле. Но так не могло быть всегда. Гонения со стороны врагов заставляли предстоятелей церквей заботиться о сохранении её, и эта обязанность лежала на диаконах. С каким усердием оберегались Священные книги, это понятно само собой. Рукописные книги по редкости своей были очень дороги; а если взять во внимание бедность церквей, то можно сказать, что приобретение для подобных церквей и для известных церквей было чрезвычайно затруднительно. Диакон Евпл,⁹⁴ – в гонение Диоклетианово носил Евангелие на груди под платьем, и когда здесь оно найдено было у него; то гонители его повесили на его шею камень вместе с Евангелием. Кроме священного Писания были в употреблении при Богослужении и другие принадлежности его, как-то: сосуды для совершения Богослужения, кадило и священническое облачение.

Далее по времени, особенно во времена гонений, местом Богослужения могло быть всякое удобное для него место. Дионисий Александрийский говорит:⁹⁵ «для нашего Богослужения удобно всякое место: случится ли нам быть на корабле, в пустыне, в темнице, – и корабль, и пустыня, и темница могут служить местом для совершения Богослужения, так как храмом считается собственно душа христианская, и где собираются души христиан, там и приносится жертва Богу». А когда христиане были заключаемы в темницы, тогда столом, для совершения бескровной жертвы, становилась грудь мученика, стенами – заключенные с ним другие христиане, становившиеся вокруг него. И если бы враги стирались заглянуть, то все могло быть от них сокрыто.⁹⁶

Тем не менее христианам желалось в мирные для них времена и большего украшения, и большего устройства своих мест собраний для Богослужения. Из свидетельства Ассемания видно, что Эдесская церковь в конце 2-го столетия имела храм, устроенный наподобие Иерусалимского, где первое место в нем, назначенное для совершения таинства Евхаристии, отделено было завесою, как в храме Иерусалимском; затем отделялись особенные места для верных, особые – для готовящихся быть христианами – для оглашенных различных родов. Во времена Императора Римского Александра Севера (222–235 г.), государя расположенного к христианству и имевшего изображение Иисуса Христа,⁹⁷ христиане покупали для своих собраний места у язычников в свою собственность и строили на них свои величественные храмы. Поэтому неудивительно встречать известия, что церковь, построенная Павлином в Тире, которую знает Евсевий Кесарийский, была великолепным храмом.

Во времени Апостольские христиане собирались на Богослужение ежедневно⁹⁸ и в определенные часы дня. Но когда невозможно было собираться в известный дом для Богослужения и притом в определенное время, которое могло быть во времена гонений замечено со стороны врагов; тогда христиане принуждены были, опасаясь их, собираться в разные времена для Богослужения. А в какое время и в каком месте назначалось Богослужение диаконы извещали об этом верующих. В Риме, даже в 3-м столетии, когда церквей в нем было до 40, диаконы давали знать верующим о времени собрании христиан на молитву.

Места для священнодействий при совершении таинств, особенно таинства Евхаристии, и для священнослужащих отделялись от прочих мест верных небольшою решеткой, а внутренность храма не могла еще украшаться священными изображениями священных лиц, которые в последствии явились и сделались необходимой принадлежностью христианского храма. Причина тому та, что христиане не очень были расположены к ним, да и не в обычае было у Евреев употребление изображений. Изображения считались делом языческого обычая,⁹⁹ принадлежностью языческих храмов. Поэтому, заимствовать и вводить подобные вещи из языческого быта и притом вещи искусственные, – а искусство, по понятию некоторых христиан, было делом дьявольским, – казалось первым устроителям храмов делом языческим. Так могли относиться на первых порах к изображениям христиане из Иудеев. Христианам же из язычников не было особенного поводе переводить эту принадлежность из язычества в свою жизнь. При том же христиане не могли с первого раза уяснить себе, что искусство может служить им для добрых целей. Евсевий Кесарийский говорит, что есть в Палестине статуя, изображающая Христа Спасителя, пред которою стоит преклоненная жена кровоточивая, получившая от Него исцеление. Потом он прибавляет: «так язычники выражают чувство своего благоговения и благодарности». Так судили христианские святые Отцы церкви об искусстве, как деле языческом, нечистом.

Не допускать изображений Христе Спасителя в места христианского Богослужения могли они и потому, что не видели возможности прославлять Его в изображении, придавать Ему внешнюю, хотя и прекрасную, наружность. Климент Александрийский в своем Педагоге говорит, что «величие Христа Спасителя состояло не во внешней красоте, а во внутренней, в неизреченных его доблестях».

Но если христиане смотрели на искусство, как на дело неприличное для священного места Богослужения, то все же нельзя сказать того, чтобы у них не было во 2-м веке никаких изображений. Если неуместно¹⁰⁰ и невозможно было изображать Христа Спасителя в светлом образе человеческом; тем не менее мы должны сказать, что христиане вызывались к употреблению изображений прежним своим домашним бытом, к которому они привыкали, будучи в язычестве. От того изображения их в этот период времени состояли не в изображениях действительных лиц, а в различных символах, о чем речь будет при вопросе о христианской живописи.

Как первоначальное устройство христианской церкви взяло свой вид со внешнего устройства синагоги; так и Богослужение христианское в общих внешних чертах своих взяло свое начало оттуда же. Основание этого лежит в самом ветхозаветном Богослужении, которое установлено Самим Богом и было делом домостроительства человеческого спасения. От того Сам Иисус Христос и Апостолы пользуются при установлении новозаветного Богослужения и обычаями своего народа. По общему христианскому началу, Богослужение состоит не во внешних только формах, а в поклонении Богу духом и истиною; – отсюда христианское Богослужение берет из ветхозаветного Богослужения те только составные части Богослужения, которые по своей возвышенности и особенному достоинству могли споспешествовать поклонению Богу духом и истиною и нравственному преуспеянию в жизни. Отсюда 1) как в синагогах читался закон по отделам; так и в христианских собраниях Богослужение состояло из чтения¹⁰¹ священного Писания, первоначально Ветхого завета, по преимуществу тех пророческих мест, которые относились к лицу Иисуса Христа. В последствии, когда стали появляться Апостольские послания и Евангелия, к ветхозаветным чтениям присовокуплялись и новозаветные чтения, сообщающие обществу верующих учение Спасителя и события из Его жизни.¹⁰² Нужно заметить, что не весь Новый Завет во всех церквах читался верующими в их Богослужебных собраниях, а только те священные книги новозаветных писаний, за которыми, по мере появления их, утверждался непререкаемый авторитет. Нам известно, что самый сборник Апостольских посланий появился, как свидетельствуют отцы церкви, не во всех церквах одновременно; от того-то, напр., послание Апостола Иакова долго не читалось в церкви Римской, а послание Апостола Павла к Евреям многими церквами не признавалось за каноническое. Равным образом Апокалипсис Евангелиста Иоанна не был признаваем многими церквами за произведение Евангелиста Иоанна. Вообще в течении первых 2-х веков Христианства канонические книги Нового завете не были строго определены; поэтому они не во всех церквах читались без различия, доколе не были утверждены и определены Апостольскими правилами, ограждающими их от всяких колебаний и сомнений. Самое чтение священного писания было приспособляемо к туземному наречию верующих. Известно, что книги Ветхого завета переведены были 70-ю толковниками на греческий язык и перевод этот пользовался большим уважением даже у самих Евреев. Равным образом и Апостолы писали некоторые свои послания на греческом языке и цитировали места из ветхого завета по греческому тексту. Теперь, чтобы прочитать в церковном собрании ту или другую книгу Ветхого и Нового завета, например христианам Сирским в Антиохии, так точно и народам латинского происхождения, которые не понимали греческого языка, для этого нужно было, очевидно, перевести прочитанное место с первоначального диалекта на туземное наречие, что и делалось в этих церквах переводчиками. Отсюда является при церковных собраниях должность, не иерархическая – переводчика.

2) Когда было переведено и прочитано известное место священного Писания, после этого предстоятель церкви, а в век Апостольский сами Апостолы, изъяснял кратко прочитанное в назидание братии, открывал, по внушению св. Духа, таинства и пророчества.¹⁰³ От проповедующего требовались следующие внутренние достоинства: мудрость, святая жизнь,¹⁰⁴ дар от природы и дар благодати в соединении с призванием.¹⁰⁵ При таких требованиях от проповедующего нужно было ожидать, что объяснение прочитанного места св. Писания было более или менее подробно. Так, Апостол Павел во время одного из своих поучений продолжал свое слово до полуночи. Поучения сопровождались указанием на Евангельские истины, чтобы подражать им и избегать не соответствующих им деяний. Но так как литературное образование было развито преимущественно на Востоке между греками; то восточные предстоятели церквей были искуснее западных в своих поучениях, о чем скажем в своем месте.

3) После чтения священного писания и изъяснения его предстоятелем церкви следовали песнопения, содержанием которых служили отчасти Ветхозаветные псалмы, отчасти и самостоятельные песни, составленные христианами во славу и во имя Сына Божия¹⁰⁶ по образцу церкви Ветхозаветной. Как в Ветхозаветной церкви еще со времен Царя Давида были два хора певцов; так и в христианских церквах, более знакомых с устройством Ветхозаветного Богослужения, при самом составе песнопения еврейский образ пения, наприм. антифонное пение, мог иметь место. Равным образом предстоятели церкви, поняв все значение песнопений, рано начали заботиться о составе христианских песней. Конечно эти песнопения не могли быть общими во всей церкви. Только лучшие из песнопений делались общим достоянием церкви и те, которые, как свободно составившиеся в самом обществе верующих под влиянием Духа Божия, могли служить выражением христианского чувства.¹⁰⁷ Тертуллиан передает ним, что «каждый, кто мог составить свой псалом, приходил в христианское собрание и пел для общего назидания». Но среди такого восторженного прославления Бога и назидания братий могли произойти и беспорядки. Поэтому Апостол Павел, предписывая постановление относительно пения, в тоже время увещевает, чтобы все, что поется, было благообразно и по чину, и чтобы никто не перебивал другого.¹⁰⁸

4) Кроме исчисленных составных частей, введенных в христианское Богослужение, оно дополнялось приношением общих молитв. Состоя в ближайшей связи с песнопением, молитва составляла в Апостольский век необходимую и самую обширную часть его. Книги Деяний Апостольских указывает на собрания христиан, которые освящались молитвою.¹⁰⁹ На Богослужебное значение молитвы, на содержание и виды её указывает Апостол Павел, заповедуя Тимофею совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех людей, за царя и за власти вообще,¹¹⁰ указывает, что молитвою должно назидаться все общество верующих и не уклоняться ни в содержании своем,¹¹¹ ни в языке¹¹² от предназначенной цели. В церковном собрании молились за всю совокупность церквей, за всех, иже во власти суть,¹¹³ молились и о том, чтобы Бог просветил эти власти светом познания христианской веры, молились за болящих, за путешествующих, страждущих недугами, молились об общем мире и благосостоянии христиан. Содержание этих молитв тоже, что и в наших ектеньях: великой и сугубой. Но при общественных Богослужебных собраниях в век Апостольский эти молитвы, как свободное излияние чувства, могли быть произносимы и всяким верующим, кроме женщин.¹¹⁴ Далее, как право, не принадлежавшее всем вообще в одинаковой мере, произнесение молитв вскоре перешло сначала к более совершенным членам общества – пророкам и учителям,¹¹⁵ а потом сделалось достоянием одних иерархических лиц. Общество же выражало с этого времени свое участие в молитве словом: «аминь». Молитвы евхаристические, со времен самих Апостолов, принадлежали исключительно одному предстоятелю церкви, – а народ выражал в них свое участие и здесь тоже словом: «Аминь».

5) К общим составным частям христианского Богослужения присоединяются еще Богослужебные действия, которые, появившись с самого начала христианской церкви, составляют существенную часть христианского Богослужения. Это так называемые таинства, установленные самим Христом Спасителем. Первое таинство, составляющее основу и печать других таинств, есть то священнодействие, которое Иисус Христос повелел творить в свое воспоминание. Это та вечеря, которую Он установил пред временем своих страданий.

Прежде чем говорить о совершении этого священного действия Иисусом Христом, заметим, что все христианские священнодействия не составляют со стороны внешней своей формы чего-нибудь вновь созданного, никогда не бывалого. Но, с другой стороны, внешние формы, употребляемые при таинствах, составляют в Христианстве новость, исключительную принадлежность его. Они не просто свободно принимались, но получали здесь свое значение, определяясь сообразно со своим существом, и только в этом новом определении допускались в христианском Богослужении. Например, Иисус Христос, совершая таинство Евхаристии, по внешней форме ничего не делал нового, чего не было бы в Еврейской церкви при совершении ветхозаветной Пасхи; но только Он придал новое значение этому священному действию. Прежде всего Спаситель хотел совершить с учениками ветхозаветную Пасху. А так как Иисус Христос не придавал обряду исключительного значения; то Он совершает Пасху за несколько дней до пасхи еврейской, празднование которой считалось важнейшим обрядом к Ветхом Завете, совершает её прежде того, когда надлежало, по закону Моисееву, совершать её,¹¹⁶ т. е., прежде своих страданий. Празднование Еврейской Пасхи состояло в благодарении Богу за все благодеяния Божии роду человеческому, как-то: за сотворение мира и промышление о нем, а особенно за освобождение Евреев от рабства Египетского. Этим главным предметам празднования Пасхи Еврейский закон придавал, а особенно в последующее время, следующие формы:¹¹⁷ после предварительного приготовления 3-х опресноков, накануне праздника пред пятым часом дня, т. е., около 10-го часа дня Евреи приступают к обеду; причем вкушают не много и притом самой легкой пищи. Затем до появления звезды ничего уже не едят, чтобы чрез это возбудить в себе во время ужина аппетит к опреснокам. Тотчас после обеда, около 6-ти часов дня, по-нашему в 11-ть, хозяева дома разводят огонь, чтобы предать сожжению все квасное, найденное в вечер накануне пасхи. Сжигая квасное, глава семейства говорит: «всякое квасное, виденное или невиденное мною, вынесенное или невынесенное, да рассеется и погибнет, и да будет как прах земной». Приготовляясь таким образом к празднику Пасхи, Евреи начинают потом праздновать её с соблюдением следующих обрядов: вечером мужчины (минха) собираются в школы или синагоги для пения и молитвословия; между тем как женщины, оставаясь дома, стараются, как можно, роскошнее убрать столы, смотря по достатку каждого, золотыми и другими драгоценными сосудами. Все имеющееся серебро и золото выставляют на вид в воспоминание того, что предки их, выходя из Египта, вынесли с собою много золота и драгоценностей. Для главы семейства устраивается мягкое и дорогое сидение на стуле, где он должен сидеть наклонено на левый бок; а прочие места и стулья около стола убираются дорогими коврами; Стул – эсебет и наклонение на левый бок – гезеба существенный и необходимый обряд праздника.¹¹⁸ Он, по мнению евреев, означает ту свободу, которую предки их получили по выходе из Египта. Восседая на эсебете, каждый еврей думает, что он уже не раб, а царь и проч.

Возвратившись довольно поздно из синагоги в дом свой, Евреи начинают торжество: ставят на стол 1) блюдо с тремя опресноками, положенными один на другой; из которых верхний означает первосвященника, средний – колено Левиино, а нижний – племя Израильское; затем 2) тарелку с испеченными плечом молодого ягненка или козленка и с запеченным яйцом. Плечо – по-еврейски серах – мышца, а яйцо – по-халдейски беах – хотеть, в приложении своем имеют такой смысл: Бог освободил Евреев из плена Египетского высокою своею мышцею. 3) Потом подают чашу с супом, приготовленным из сладких яблок и груш и сверху посыпанным толченой корицей, чтобы суп имел вид кирпича, в воспоминание той работы, которую производили предки их в Египте. 4) Кроме этого кладут на стол, для употребления всеми присутствующими, огородные овощи: салат, а если его нет, то хрен и лук, в воспоминание того, как горько было предкам их в Египте. 5) Наконец посреди стола ставится бокал с вином, называемый бокалом пророка Илии. Раввины установили в этот вечер выпивать по четыре стакана вина: две пред ужином и два во время ужина, – в воспоминание и благодарение за четыре освобождения, как-то: а) за освобождение предков их от ига Египетского; б) за то, что Бог не только облегчил им это иго, хотя бы они и оставались под владычеством Фараона, но сверх того извел их на свободу; в) – за поражение Египтян 10-ю казнями и за потопление их в Чермном море, совершив над ними суд свой; г) – за дарование Израильтянам не только свободы телесной, но и духовной, сделавши их любимым своим народом и благословивши их святым своим законом.¹¹⁹ Вследствие этого глава семейства, освятив благословением вино и праздник Пасхи, наклонившись на левый бок, пьет сперва сам, а потом и все семейство по очереди, не исключая и грудных детей, которым только для примера наливают вино в их стаканы. После вина едят салат, обмакивая его в уксус, для известной ним цели; затем уже глава семейства произносит молитву: «благословен ты, Господи, Боже наш, Владыко мира, сотворивый различные плоды земные».¹²⁰ Умывши свои руки, он берет средний опреснок, ломает его на две неравные части, и большую часть, завернув в полотенце, прячет под подушку, – в воспоминание того, что древние Евреи вынесли из Египта тесто, завернутое в полотно, а дети спрашивают, для чего Мацца прячется, когда её еще не ели. Меньшая же часть опресноки кладется на блюдо посреди остальных двух опресноков. После такого обряда снимается со стола тарелка с испеченным плечом и яйцом и поднимается с блюдом вверх вместе с пением жалобным голосом: «это хлеб бедности и печали, который наши предки ели в Египте. Алчущий, приди и ешь» и прочее...¹²¹ Когда начинают пить второй бокал вина, снова ставят на стол тарелку с печеным плечом и яйцом, блюдо же с опресноками снимают для того, чтобы дети их, подобно детям древних времен, спросили: что значит этот праздник? И прежде чем станут есть, наливают 2-й бокал вина, пьют и едят. Спустя несколько времени после сего действия, поют гимн об освобождении Евреев от рабства Египетского, в котором, начав повествование о 10-ти казнях, поразивших Египтян, изменяют тон голоса и поют тихо и одним пальцем выбрызгивают из стакана вино в знак того, чтобы эти 10-ть казней миновали их дома и распространялись только среди настоящих их врагов. Потом, поднявши бокалы вверх, поют громким голосом: «посему мы должны исповедовать, хвалить, величать и благословить Того, который нам и отцам нашим сотворил все эти чудеса, вывел нас из рабства на свободу, из печали в радостные дни, из мрака в свет. Посему скажем: «Аллилуия».¹²²

Пред благословением, преломлением и раздаянием другого опреснока, глава семейства снова умывает руки, не столько для внешней чистоты, сколько для внутренней, берет с блюда верхний опреснок и произносить молитву: «Благословен ты, Господи, Боже наш, Господь мира, произведший из земли хлеб». Когда берет меньшую часть опреснока, тогда прибавляет: «благословен, и проч. освятивший нас своими заповедями и повелевший нам есть опресноки». По произнесении молитвы, глава семейства делит опреснок на части, ест сам и все семейство. При этом берет со стола несколько горьких трав и, обмакивая их в приготовленный суп, произносит: «благословен, и проч. повелевший нам есть горькие травы» и разделяет их, как и опресноки, между присутствующими; причем глава семейства, съедая горькие травы, не наклоняется на левый бок, как прежде, в знак того, чтобы напомянуть, что предки их находились некогда к рабстве и делали кирпичи из брения и глины.¹²³

В след за сим глава семейства берет с блюда третий опреснок, и, отделив от него часть, ест вместе с ним горькие травы, не обмачивая их в супе, во исполнение слов писания: опресноки с горьким зелием съедят.¹²⁴ Совершив таким образом обряды над 3-мя опресноками и двумя бокалами вина, все присутствующие на ужине начинают трапезу и продолжают её до полуночи. В полночь глава семействе вынимает спрятанную половину опреснока, делит её между собой и присутствующими, и съедают. Эта половина опреснока представляет пасхального агнца, который употреблялся после ужина, уже насытившимися их предками.

Затем пьют по 3-му бокалу вина. 4-й бокал выпивают в честь пророка Илии, который, по их мнению, придет в полночь праздника Пасхи и возвестит им о пришествии Мессии,¹²⁵ а равно как, по преданию, посетит в пасхальной вечер и все Еврейские дома.

По произнесении некоторых других молитв во время стола, праздничное торжество заканчивается просительною молитвою: «Всемогущий Боже! ныне в короткое время и скоро созижди храм Твой, скоро, во дни наши»...¹²⁶ В первый день Пасхи Евреи рано отправляются в синагоги, где поют гимны и псалмы, читают многие молитвы. Затем по предварительном освящении всей синагоги, торжественно вынимают из хранилища кивота две книги, чтобы прочитать положенные на сей праздник отделы, и объясняется в назидание собравшимся прочитанное. По окончании в синагогах Богослужения, Евреи отправляются в дома и с веселием обедают.¹²⁷ По вечеру опять идут они в синагоги для молитвы, где остаются недолго, чтобы снова приготовиться к ужину, который проходит с теми же самыми обрядами, как и в предыдущий вечер. Второй день празднуется подобно первому и так далее.

Имея подобные сведения о совершении Ветхозаветной пасхи и сопоставляя соблюдавшиеся при этом обряды с обрядовою стороною Новозаветной Евхаристии, совершенной Самим Иисусом Христом, нельзя не видеть в некотором отношении связи между обрядами той и другой. Как Сам Иисус Христос, так и Апостолы не могли обойтись, конечно, без того, чтобы не позаимствовать от Иудеев, особенно в установлении обрядов Новозаветной Евхаристии. Как в Ветхозаветном Богослужении праздника Пасхи, после обычного совершения пасхального агнца, по закону Моисееву каждый хозяин дома, по окончании обряда вечери, брал чащу с вином, которая называлась чашею благословения, и, поднявши её, произносил благодарственную молитву за сотворение мира, за подаяние человеку благ в наслаждение и за оказание особенного благодеяния народу своему; так точно и при совершении Новозаветной пасхи, Иисус Христос, как хозяин собрания, взял хлеб и вино, поднял их, воздал хвалу Богу Отцу и затем, раздробляя хлеб и подавая его участвовавшим на вечери, говорит нечто новое, чем и придает этому священнодействию новый смысл. Подавая чашу, он говорит возлежащим;¹²⁸ приимите сию и разделите себе: глаголю бо вам, яко не имам пити от плода лознаго, дóндеже царствие Божие приидет. И приим хлеб, хвалу воздав преломи, и даде им, глаголя: сие есть тело мое, еже за вы даемо: сие творите в мое воспоминание. Такожде и чашу по вечери глаголя: сия чаша, новый завет моею кровию, яже за вы проливается, – а у Евангелиста Матфея добавлено: яже за вы и за многия изливаема во оставление грехов. Совершением тайной вечери Иисус Христос раскрыл своим ученикам истинный смысл и отношение Евхаристии к своей искупительной смерти. Новозаветная пасха – Евхаристия по содержанию своему есть жертва за избавление всего человечества от греха, проклятия и смерти, которым человек подвергся чрез грех. Она есть как оживляющее, действительное и настоящее воспоминание о жертве, принесенной Иисусом Христом на кресте чрез смерть; почему и сказано Им: сие творите в мое воспоминание; так точно она есть самая жертва в собственном смысле, приносимая ними во оставление грехов и воплощена в образы и различные священнодействия, представлена в форме одного стройного целого, – главного христианского Богослужения – Божественной Литургии. Между жертвою священной Евхаристии и жертвою крестною нет существенного различия: это одна и та же жертва, только приносимая в различном виде; а приносящий жертву один и тот же Иисус Христос. На Голгофе Иисус Христос видимо принес себя в жертву отцу Богу; на престоле же приносит себя невидимо чрез священнослужителя церкви, возобновляя снова пред Своим Отцом жертву своих страданий и своей смерти для нашего искупления и спасения, особо под видом хлеба, который есть самое тело Христово, и особо под видом вина, которое есть самая кровь Его, таинственно закалаемая духовным мечем – словами священнослужителя: «и сотвори убо хлеб сей, честное тело Христа твоего».¹²⁹ Во время совершения Божественной вечери – Евхаристии мы не просто исторически только воспоминаем устроение царства Божия на земле; но как бы переживаем это самое великое время, когда оно устроилось. Мы воспоминаем и собственными глазами созерцаем, как созидалось это царство на земле, торжественно благословляем и прославляем это царство и те дивные дела, которые Он сотворил для нашего избавления. Человек чрез свое падение лишился нравственных сил, а отсюда и все внешние блага потеряли для него значение. В Евхаристии же он снова приобретает, а вместе с ним и вся природа, новые силы для новой своей жизни, вкушая с трепетом и любовью пречистое тело и кровь Христову.

Литургический элемент тайной вечери, совершенной Иисусом Христом и представляющий собой Голгофскую жертву со всеми окружающими и сопровождающими её чисто-христианскими особенностями, можно видеть в следующем: чтобы сознавали ученики и будущие последователи новоустрояемого благодатного царства, что к сей Евхаристической жертве, к новозаветному таинству нужно приступать с чистою совестью, с чувством покаяния и сокрушения о грехах, Иисус Христос, Божественный учитель, на своей тайной вечери умывает ноги своим ученикам и дает этим символом наставление подражать Его примеру, прямо научает, что приступать к вечери нужно в чистоте и смирении. Далее, на тайной же вечери Он произносит слова увещания и покаяния, как предварительное действие покаяния и приготовления Евхаристии, за тем воодушевленною и трогательною речью вводить своих учеников в глубочайшие тайны христианской веры и жизни, сопровождает ею все главные моменты священной вечери, как-то: благословение хлеба и вина, преломление хлеба и раздаяние его, преподание чаши ученикам. Вставая с вечери, Иисус Христос воспел вместе с своими учениками и закончил священную свою речь первосвященнической молитвою, в которой, как Первосвященник, молится за своих учеников и за всю будущую церковь, имеющую основание на Его крестной смерти. Для непрестанного воспоминания о сей вечери и для устройства церкви на земле, Он дает ученикам право и вверяет им власть и в лице их и всему священству, совершать сие Богослужение и другие таинства. Для этого по воскресении своем сообщает им Духа Святого.¹³⁰

Составными частями христианского Богослужения в век Апостольский, по словам священного Писания, были: различного вида молитва – просительная, хвалебная и благодарственная,¹³¹ затем – песнопения,¹³² чтение священного Писания, проповедь и священные действия, взятые частью из Ветхозаветного Богослужения, как-то: возложение рук для преподаяния благодати Святого Духа новокрещаемым¹³³ и лицам иерархическим,¹³⁴ коленопреклонение,¹³⁵ поднятие рук;¹³⁶ обнажение мужчинами головы,¹³⁷ братское целование,¹³⁸ торжественное освящение места Богослужения,¹³⁹ благословение народа вообще, и в частности словами: «благодать Господа нашего Иисуса Христа», приглашение предстоящих к вниманию, в особенности в важные минуты Богослужения. Можно сказать, что христианское Богослужение в главных своих частях определялось Апостолами положительными предписаниями;¹⁴⁰ после чего верующим оставалось только исполнять предписанное в точности. Самый же высший и средоточный пункт общественного Богослужения составляла Евхаристия, как таинственная жертва, и причащение истинного тела и крови Христовых. При этом теплое и живое Апостольское слово воспламеняло и поддерживало в обществе христиан, собиравшихся для совершения Евхаристии, живое воспоминание о Христе и Его деяниях, воодушевляло в них и святую любовь к Нему. Такое возбуждение религиозного чувства составляло как бы приготовление к совершению Евхаристии. Оно раскрывалось в молитве, пении; а самое высшее и сердечное излияние веры и благоговения ко Христу и братское единение самих верующих между собою выражалось в преломлении хлеба.

Евхаристия или преломление хлеба в век Апостольский и далее по времени в первоначальной жизни христиан присоединена была к общему столу их, или к так называемой вечери любви (ἀγάπη). Это действие, или вечеря любви, у первенствующих христиан выражала собой братское общение, единство всех учеников между собою, а присоединение к ней Евхаристии означало единение с Тем, Кто преподал и преподает участвующим свое тело и свою кровь для духовного питания и жизни вечной. Совершаясь благочинно и благоприлично, общий стол или ἀγάπη отправлялся вначале Евхаристии.¹⁴¹ Так было в церкви коринфской при Апостоле Павле. Потом вскоре видим и обличение Апостола, направленное на коринфскую церковь за то, что верующие, собираясь в начале Евхаристии на вечерю любви, не соблюдали должного порядка и заботились здесь более о пресыщении, чем о назидании и благочинии; почему ἀγάπη перенесена была к концу Евхаристии. У Тертуллиана, отца Западной церкви, († 199 г.) сохранилось подробное описание этой вечери любви: «каждый, кто мог, говорит Тертуллиан, все приносил для общего стола, за который все садились». Самое название трапезы – ἀγάπη показывает и характер её. Здесь не было разделения между знатными и незнатными, богатыми и бедными. Здесь всякий ел столько, сколько необходимо для поддержания жизни и пил для утоления жажды. Когда кончается трапеза и поставляются свечи, тут и оказывается, как кто пил и пресыщался. Потом настоятель приглашал каждого из присутствовавших или сказать поучение или петь псалом; тут свидетельствуется, как кто вел себя за трапезой».¹⁴² Из описания Тертуллианом совершения агап видим еще и то, что на этих христианских собраниях стал преобладать дух личности. Богатые, напр., приносили к столу больше, чтобы получить большие части, а бедные, по бедности своей, не могли того делать, почему и получали части скудные. Между тем по словам Тертуллиана, предстоятели церквей мало-помалу забывали о характере агап первенствующих христиан, и от того они приняли даже характер пиршеств.¹⁴³ При этом нужно заметить и то, что Евхаристия соединялась тогда не только с вечерию любви, но и с другими священнодействиями христианского Богослужения. Совершалось ли, напр., погребение умерших или крещение младенцев и проч., такие действия всегда или начинались или заканчивались Евхаристией.

Когда первоначальный характер агап изменился, когда они стали походить более на пиршества, где братство, равенство и общительность теряли свое значение, и дух личности выдвигался все белее и более; тогда отцы церкви начинают заботиться о совершенном отделении агап от Евхаристии.¹⁴⁴ У Иустина мученика есть указание, что Евхаристия была отделена от агап; а во 2-м веке появилось даже Апостольское правило, повелевавшее совершать отдельно от агап Евхаристию, или то священнодействие, которое служило надлежащим средством к единению верующих со Христом и между собою. С этого времени и самый порядок совершения таинства Евхаристии несколько изменился. Вещество для таинства – хлеб и вино – выбиралось из всех приношений самое лучшее и называлось просфорою. Она приносилась в жертву Богу от лица всех верующих. Впрочем самый порядок возношения жертвы или совершения Евхаристии остался тот же самый, какой был и во времена Апостольские, т. е., по окончании предварительного приготовления к совершению таинства Евхаристии – молитв, пения, чтения Священного писания и изъяснения его, предстоятель собрания верующих, обращаясь ко всем присутствующим, говорил: «будем благодарить Господа», т. е., совершать Евхаристию, и затем произносил благодарственную молитву, прославляя Бога, Великого в своих совершенствах и дарах благодати, освящал дары со словами установления таинства, молитвою о ниспослании Святого Духа и благословением даров, и таким образом возносил их в пренебесный жертвенник Богу Отцу, как вознес их Сам Иисус Христос. Самая форма, или словесное выражение этой благодарственной молитвы, сохранившейся в древних литургиях, не могла быть одинаковою. Ничего первоначального, написанного по этой части от первых времен христианства, мы не имеем. Литургия, известная под именем Иакова, как говорит предание,¹⁴⁵ была передана Иерусалимскому Апостолу Иакову, по откровению, Самим Иисусом Христом после воскресения Его и совершалась до 4-го века, до времен Василия Великого, изложившего Литургию в письмени, передаваясь по преданию от одного предстоятеля церкви к другому. Хотя Литургия Апостола Иакова и помещена в постановлениях Апостольских и во всех подробностях своих указывает образ совершения всех Литургийных действий; но критика относит редакцию этой Литургии в подробностях к 3-му веку, потому что в ней говорится о различных классах оглашенных, чего не могло быть при святом Апостоле Иакове. Состав же и благодарственная молитва Литургии Апостола Иакова очень древние и восходят к первым временам христианства. То обстоятельство, что благодарственная молитва в Литургии представляется в различных древнейших Литургиях неоднообразною, могло зависеть от того, что она составлялась по образцу благодарений, совершавшихся в день пасхи в еврейских домах, где благодарственная молитва разнообразилась в слововыражениях, с соблюдением точности в главных мыслях. Поэтому и не удивительно встречать свидетельство древних времен о благодарственной молитве такого рода: Святой Ириней, ученик Поликарпа мужа Апостольского, (во 2-й половине 2-го века), рассуждая об еретике Марке, из секты Валентина, имевшем под своим начальством много церквей, говорит, что этот ересиарх привлекал к себе множество последователей даже из православных христиан тем, что молитву благодарения произносил несравненно долее, чем православные предстоятели церквей. Это свидетельство Иринея говорит нам о том, что менее красноречивые пастыри выражали в этой молитве туже мысль, но в простых, безыскусственных и кратких словах, – а более красноречивые могли произносить её пространнее. Коротко изложенную молитву благодарения мы встречаем у св. Иустина философа, († 140 г.),¹⁴⁶ Тертуллиана, в постановлениях Апостольских и в Литургии Апостола Иакова. Во всех этих древних источниках молитва благодарственная выражает одни и те же мысли, именно: предстоятель церкви от лица верующих благодарит Бога Отца, Творца и Промыслителя за все содеянное и ниспослание людям в потребу и наслаждение, начиная с Ветхого Завета и доходя до дел промышления, до того высочайшего дела любви Божией, какое ниспослано Богом Отцом чрез Единородного своего Сына людям и которое заповедано творить в Его воспоминание.¹⁴⁷ В этом месте воспоминаются дары искупления, и, в частности, установление Евхаристии словами: приимите, ядите: сие есть тело Мое, и пийте от нея вси: сия бо есть кровь Моя, новаго завета, яже за многия изливаема, во оставление грехов.¹⁴⁸ Потом после слов: «твоя от твоих, т. е. твои дары, Господи, мы приносим Тебе за все твои благодеяния, «произносится предстоятелем моление о ниспослании Святого Духа, который совершил бы это действие т. е., сделал хлеб истинным телом, а вино истинною кровию Христовой. Затем совершителем Евхаристии благословляются самые дары с произнесением слов: «преложив Духом Твоим Святым». После этого освящения – (пресуществления) хлеб и вино не суть более обыкновенный хлеб и обыкновенное вино,¹⁴⁹ но тело и кровь Христа. По словам Иустина мученика, после такого действия мы должны «принимать это¹⁵⁰ не так, как простой хлеб и не так, как простое питие... Мы научены, что пища сия, над которою совершено благодарение молитвою слова Его, превращаясь в соки, питает нашу плоть и кровь, и есть плоть и кровь воплотившегося Иисуса Христа». Так смотрели на хлеб и вино, после слов освящения, христиане времен Апостольских. Еще Апостол Павел писал:¹⁵¹ да искушает человек себе, и тако от хлеба да яст, и от чаши да пиет: ядый бо и пияй недостойне, суд себе яст и пиет, не разсуждая тела Господня. Сего ради в вас мнози немощни и недужливи, и спят доволни, т. е. недостойные причастники тела и крови Христовой не только делаются больными, но некоторые и умирают – спят доволни. Так точно смотрели на хлеб и вино, по пресуществлении их, и Отцы церкви. Кроме св. Иринея и Иустина философа, мы укажем на Тертуллиана, у которого находим выражение о пресуществлении хлеба и вина в истинное тело и истинную кровь Христову. Если у него можно встретить выражение, что хлеб и вино – это форма тела и крови Христовой; то слово «форма» у него соответствует греческому слову ὑποτυπά, которое встречается в Литургии Василия Великого, и, по понятию Тертуллиана, значит, что предлежащие дары – хлеб и вино, по освящении их, остаются для глаз христиан теми же, не изменяя своих естественных свойств, а изменяются силою благодати в тело и кровь Христову. – Святой Киприан (258 г.), Епископ Карфагенский говорит, что «священнодействие, нами совершаемое, есть самое страдание Спасителя нашего».¹⁵² Григорий Богослов (254–270) об этом же выражается¹⁵³ так: «о Богочтителю святейший! не обленися молитися и предстательствовать в нас, когда словом привлекаешь Слово, когда бескровным сечением тело Владычнее сечеши, глагол имея вместо меча». Геласий Кизический, Епископ Кесарии Палестины,¹⁵⁴ на первом Никейском соборе произнес: «не предлежащу хлебу внемлем и чаше просто; но, возвысивши нашу мысль, да веруем, что предлежит на трапезе Агнец Божий, вземляй грехи мира». – Блаженный Августин, отец Западной церкви, (391 г.) современник св. Амвросия Медиоланского утверждает, что «кровь Христова, чашею восприятая (в Евхаристии) и от тела отделенная, означает кроволитное Его умерщвление».¹⁵⁵ На святые дары, по пресуществлении их, согласно с понятиями святых Отцов церкви, смотрел и простой народ. Святой Ириней, говоря об еретике Марке, привлекавшем многих в свою секту, продолжает: «вода, на которой совершал он Евхаристию, превращалась в кровь. Для этого он употреблял особого рода сосуд, в который прежде наливал вино, которое при всех, по закону тяжести, естественно поднималось вверх, а вода опускалась вниз». Из этого свидетельства Иринея для нас важно то, что если бы у народа, для которого Марк делал фокус, не было мысли о пресуществлении; то в таком случае этот ересиарх возбудил бы в народе не веру в благодать пресуществления, а удивление в фокусе.

Когда освященные дары получали в сознании верующих значение принесенной Господу самой бескровной жертвы, а Евхаристии – первой новозаветной Пасхи, в которой Иисус Христос за ны пожрен бысть; тогда дары или приношения являлись не только благодарственною жертвою, но и умилостивительною. По этому церковь молит Бога, чтобы он послал живым членам её причастие святой трапезы, освящение, свободу от всякого осуждения, отпущение грехов, мир, плодородие и все необходимое для временной и вечной жизни. Такая вера Православной церкви в Евхаристическую жертву основана на словах самого Иисуса Христа, который, подавая своим ученикам хлеб и чашу, сказал: приимите ядите сие есть тело мое... пийте от нея вси: сия бо есть кровь моя новаго завета, яже за многия изливаема во оставление грехов.¹⁵⁶ Здесь идет речь не только о благодарении Господа, но и об умилостивлении Его Самого этою жертвою. У святого Иринея хлеб пресуществленный называется Словом, который приносится Богу за людей, верующих в Него. Эта «жертва есть умилостивление Божества за все слабости людские и уклонения их от предписания закона Божия». А так как хлеб Евхаристический избирался из приношений всех христиан, приходивших в собрание; отсюда возносимая жертва приносилась за всех и рассылалась всем, участвовавшим в церковном собрании. Святой Киприан, епископ Карфагенский, обращаясь в речи своей к одной богатой женщине, говорит: «ты являешься в общее собрание и приносишь такую же часть, какую приносит и бедный». Таким образом каждый из присутствовавших при Евхаристии как бы приносил от себя Богу символ благодарности и умилостивления.

И скончавшиеся из братий, по вере их в бессмертие и будущую вечную жизнь, не преставали быть членами общего христианского союза; поэтому-то приношения делались не только от живых членов церкви, но и от имени почивших. Отсюда самое приношение получало характер благодарственной и умилостивительной жертвы о грехах не только живых чад Православной церкви, но и в вере скончавшихся. Все это было самым обычным делом в древности. Обычай первенствующих христиан воссылать молитвы за усопших при совершении бескровного жертвоприношения и таинства причащения основан на авторитете Священного писания. Еще Иуда Маккавей, собрав 2000 драхм, послал в Иерусалим принести жертву Господу об убиенных на брани для очищения грехов их в надежде на их воскресение. Аще бо, говорит писание, падших востати не чаял бы, излишно было бы, и всуе о мертвых молитися.¹⁵⁷ Святой Апостол Павел молился об Онисифоре, скончавшемся уже, да даст ему Господь обрести милость от Господа в день он.¹⁵⁸ Святой Иоанн Златоуст обычай поминать умерших, по освящении даров, относит ко временам Апостольским. Он говорит: «не туне законоположися от Апостолов, чтобы при страшных тайнах памяти быть об отшедших, ведаем бо многое им приобретение бывает и многая польза».¹⁵⁹ Тертуллиан говорит о приношении за умерших в речи к жене, вступившей во 2-й брак, таким образом: «подумай, когда ты будешь в день смерти мужа своего делать приношение, в каком положении должно быть тогда твое сердце? Ты дома молишься о живом муже, а здесь молишься также, как о живом, так и об умершем; потому что ради благодарения за него и умилостивления о нем ты приносишь жертву; не являешься ли ты таким образом имеющею двух мужей». Св. Василий Великий в молитвах на Пятидесятницу говорит, что «Господь сподобляет принимать от нас молитвенные умилостивления и жертвы о иже во аде держимых, с надеждою для них мира, ослабления и свободы».¹⁶⁰

После воспоминания живых и умерших своих членов, Православная церковь, в лице своего предстоятеля, совершающего Евхаристию,¹⁶¹ приготовляла верующих к достойному принятию святых и животворящих Христовых тайн. Ряд молитв заканчивался молитвою Господнею. После этого хлеб преломлялся предстоятелем церкви и раздавался диаконами всем присутствовавшим при Евхаристии. Все приходящие в церковь причащались хлеба, и затем пили из чаши. Тело Христово преподавалось прямо в руки, причем принимающий должен был стараться, чтобы ничто от тела Христова не упало на землю. Приобщение Евхаристии считалось делом необходимым для поддержания непрерывного единения верующих со Христом, которые, прилепляясь Господу, составляли един дух с Господем,¹⁶² а между собою были в союзе любви и мира, как уды единого таинственного тела.¹⁶³ А так как совершение Евхаристии было постоянным, самым существенным делом Христианского Богослужения; то эта Евхаристия и совершалась весьма часто,¹⁶⁴ как только позволяло время и место, особенно в день воскресный, исключая дней поста, в которые Евхаристия, как торжество, но могла быть соединяема со строгостью поста.

При высоком взгляде на это тайнодействие, при той ответственности, какой подлежал приступающий к нему, ибо, по Апостолу,¹⁶⁵ кто яст хлеб сей или пиет чашу Господню недостойне, повинен будет телу и крови Господни; ядый и пияй недостойне, суд себе яст и пиет, не разсуждая тело Господня, возникал вопрос: можно ли непрестанно приобщаться? В половине 3-го века святой Ипполит писал, что «к Евхаристии нужно приступать не часто, но по надлежащем приготовлении» в определенные дни. Но не смотря не это выражение святого отца, постоянное и ежедневное приобщение верующими святых тайн все еще продолжалось. Правда с течением некоторого времени ежедневное приобщение не могло быть обязательным для всех, принадлежащих в церкви, по причине неудобства собраний христианских, особенно во времена гонений; точно также многие христиане, отправлявшиеся по частным своим делам и предприятиям в отдаленные места, не могли естественно являться в собрание христианское и вместе с другими приобщаться; для таких лиц очень рано явился к церкви развившийся преимущественно на западе, тот обычай, что многие, получив в том или другом христианском собрании часть освященного хлеба, не употребляли её всю, а, приняв немного, остальное клали к ковчежец и уносили к себе к дом. Об этом обычае можно находить свидетельство у Тертуллиана. Он, обличая злоупотребление некоторых христиан, ходивших в театр, говорит так: ««как ты идешь в собрание демонов, неся с собой в ковчежце тело Христово? Не впадешь ли ты в руки диавола». Унося, по принятому обычаю, тело Христово в свои дома, Христиане на другой день, хотя бы и не были в собрании, вставши утром, приобщались освященного хлеба прежде принятия всякой пищи. Тот же Тертуллиан, излагая разные неудобства сожительства жен христианских с неверными мужьями, говорит: «захочешь ли ты посетить узников или поститься, муж твой воспрепятствует тебе; или что подумает он о тебе, когда увидит, что прежде всякой другой пищи ты из ящика вкушаешь часть хлеба и шепчешь какие-то слова»?...

Хотя к 4-м веке Христианства было еще повседневное приобщение святых тайн под обоими видами; но из обычая уносить освященный хлеб домой или сохранять святые дары в храме, точно также брать с тобою в путь, в церкви могло явиться приобщение под одним видом тела Христова. Особенно обычай приобщаться святых тайн под одним видом тела Христова явился скоро в Западной церкви, а впоследствии явился и в Восточной литургии преждеосвященных даров,¹⁶⁶ на которой Христиане приобщаются тела Христова напоенного кровию, во время совершенной Литургии.

Сподобившись приобщиться святых даров, верующие в общем собрании усердно благодарили Господа за получение неизреченных благ, следуя в этом случае примеру Апостолов, которые вместе со Христом воспели псалмы по окончании тайной вечери. И воспевше, изыдоша в гору Элеонскую, говориться у Евангелиста Матфея.¹⁶⁷ По окончании пения псалмов верующие наклоняли свои главы, чтобы принять от совершающего священнодействие благословение,¹⁶⁸ и, по гласу диакона: «изыдите с миром», отправлялись по домам.¹⁶⁹