214. Слово в день обретения мощей преподобного Сергия

Иже Христовы суть, плоть распяша со cтpacтьми и похотьми. (Гал. V. 24).

Сие изречение Апостола Церковь имеет обычай провозглашать, когда творит память преподобных мужей, которых земная жизнь, как жизнь прославляемаго ныне преподобного Отца нашего Сергия, особенно явственно была ознаменована действиями распинания плоти со страстьми и похотьми. Премудро и полезно сие соединение учения с примером. Если вам необычайными кажутся действия умерщвления плоти в жизни Святаго: слово Апостольское показывает вам, что оне тем не менее правильны. Если в слове Апостольском устрашает вас мысль об умерщвлении плоти: жизнь Святаго может вас успокоить, представляя сию мысль счастливо приведенною в действие.

Не легко сказать себе решительно: распну плоть. Но не легко решиться сказать и противное сему: не стану распинать плоти. От той или другой решимости зависит важное в судьбе нашей обстоятельство: быть или не быть Христовым. «Иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми». Итак, если желаем быть Христовыми: то должны распять плоть. А если не хотим распять плоть: то не можем обещать себе, что будем Христовы. Если же не будем Христовы: то кому мы достанемся? В царствии небесном, конечно, не будет никого, кроме тех, «иже Христовы суть», и следственно никого, кроме тех, которые «плоть распяша, со страстьми и похотьми».

После сего размышления ни для кого из нас не должно казаться посторонним некоторое дознание, что значит распять плоть со страстьми и похотьми, и почему сие нужно, и как сие может быть исполнено.

Плоть не то, что тело. Тело, с его естественными свойствами и действиями, создал Бог, и создал не для смерти. От нарушения заповеди Божией, от вкушения запрещенного плода, начинает быть известною плоть, которой жребий есть смерть. Апостол представляет плоть «противящеюся» духу, и объясняет ея сущность посредством ея действий и явлений. Он говорит: «явлена суть дела плотская, яже суть прелюбодеяние, блуд, нечистота, студодеяние, идолослужение, чародеяния, вражды, рвения, завиды, ярости, разжжения, распри, соблазны, ереси, зависти, убийства, пиянства, безчинны кличи, и подобныя сим» (Гал. V. 17, 19–21). Посему под наименованием плоти надлежит разуметь возбужденныя в человеке самолюбие и чувственность, оказывающия себя ложною жизнию в страстях и похотях, и в делах, страстями и похотями управляемых.

При сем понятии о плоти, мысль о распятии плоти не только начинает быть удобовразумительною, но и перестает быть страшною. Умертвить чувство злобы, убить расположение к убийству, очевидно, есть действие не разрушительное, а охранительное. Распять склоность к разврату, конечно, не есть мучение, но предохранение от состояния, духовно и вещественно мучительного, к которому скорее или медленнее ведет путь разврата. В сих действиях даже не представляется трудного подвига: потому что и поврежденная природа человеческая вообще сохраняет столько доброты, чтобы отвращаться убийства и разврата, кроме исключительных случаев нисхождения в глубину зол.

Следует обратить особенное внимание на то, что слово Апостольское, в числе дел плоти, отчуждающих от наследия царствия Божия, полагает не только тяжкия преступления и низкие пороки, но и довольно обыкновенные между людьми безпорядки, как-то «рвения, распри, безчинны кличи и подобная сим»; – что оно осуждает на распятие не только страсти и похоти плоти, явныя и грубыя, но и самую плоть, то есть, более тонкое и сокровенное начало страстей и похотей, углубленный в сердце человеческом корень греха, с трудом иногда обнаруживаемый, и еще с большим трудом исторгаемый. Здесь требуется подвиг, иногда не легкий, не кратковременный, болезненный, точно распинательный.

Высоко уважаемый на Западе подвижник, блаженный Иepоним, желая освободиться от страстей и похотей, оставил богатства, блеск и удовольствия Рима, удалился на Восток в пустыню, жил там в молитве и духовноученых занятиях, в посте и лишениях всякого рода: и при всем том признавался, что еще представлялись ему нечистые образы плотской и страстной жизни, и нарушали чистоту ума и мир совести. «Сколько раз, – пишет он, – с тех пор, как я живу в пустыне, мне воображалось, будто я нахожусь еще среди увеселений Рима! – Мое тело, прежде общаго разрушения человеческого состава, было уже мертво: а мои страсти все еще кипели. Не зная, где найти помощь, я повергался к стопам Иисуса, омывал их слезами, и старался извести сию мятежную плоть, оставаясь по целым неделям без пищи. Помню, что нередко проводил я день и ночь, вопия непрестанно и бия себя в грудь, доколе, наконец, Бог, запрещающий буре, подавал тишину душе моей» (Ер. 22. ad Eustoch.). Вот опыт, конечно, не единственный в роде человеческом, а в разных видах и степенях, вероятно, и не редкий, который показывает, что для полного благоустроения очищения и мира души, требуется не просто покорение плоти духу, на которое она добровольно не соглашается, но, по учению истинной жизни, умерщвление плоти, – умерщвление, по ея противоборству, и по ея ложной жизни, глубоко внедрившейся в природу человеческую, более или менее болезненное и распинательное.

Впрочем указанный теперь опыт и естественно за ним следующее заключение не ту имеют силу, чтобы призывать всякого в какую-нибудь древне-сирийскую или в древне-радонежскую пустыню, и обрекать неизбежно на тяжкия лишения. Оно есть особенное призвание, которое не требует всех, но между всеми тайно ищет некоторых словом Христовым: «могий вместити да вместит» (Матф. XIX. 12).

Всем же надлежит знать и всегда памятовать, что плоть, страсти и похоти суть часто ласковые, но всегда ненадежные и опасные друзья, или враги под личиною друзей; что, чем более удовлетворяете вы сих мнимых друзей, тем более усиливаете сих действительных врагов; что, чем более живет в вас плоть, тем менее в вас начатка той высшей жизни, с которою вы должны перейдти в небо; и напротив, если надобно, чтобы высшая, духовная, приготовительная для неба жизнь в вас возникала, возрастала, созревала, то для сего жизнь плоти должна уступать, умаляться, умирать. Ибо на всех изречен сей приговор Божественного слова: «аще по плоти живете, имате умрети; аще ли духом деяния плотская умерщвляете, живи будете» (Рим. VIII. 13).

Слова Апостола: «аще ли духом деяния плотская умерщвляете», – дают причину полагать, что может быть не один способ умерщвления плоти, но что истинный способ есть умерщвлять ее – «духом».

Странное дело, которое не излишне здесь заметить не к похвале язычества, но к постыждению плотоугодия между христианами! Мысль о потребности умерщвления плоти проникла даже в чувственное верование языческое. И жрецы Вааловы думали умерщвлять плоть, только не умели умерщвлять ее духом, но «крояхуся по обычаю своему ножами, и мнози бишася бичми, до пролития крове своея» (3Цар. 18:28).

Нам, xpиcтиaнe, повелевается умерщвлять плоть не карательными орудиями, не мучением или уродованием создания Божия, не повреждением орудия души, но «духом», то есть, духовным законом, духовными разсуждениями, духовными правилами, духовным воззрением на образ жития и распятия Христова, и силою, почерпаемою из сих живых источников.

Плоть хочет веселиться, разсыпаться в смехе, даже, может быть, скакать и произносить или с удовольствием слушать «безчинны кличи, и подобная сим»: порази ее ударами не ножа или бича, но духовного слова: – «горе смеющимся: – блажени плачущии ныне» (Лук. VI. 25, 21), – и yмерь веселие невинное, и убей веселие греховное.

Плоть раздражается на оскорбившаго, и порывается на взаимное оскорбление: свяжи ее не узами вервяными или железными, но узами духовного разсуждения, и страха Божия: – «гнев мужа правды Божия не соделовает» (Иак. I. 20); – «всяк ненавидяй брата своего человекоубийца есть» (1Ин. III. 15); – «иже речет: уроде, повинен есть геенне огненней» (Матф. V. 22).

Плоть, не довольствуясь необходимым, жаждет приятного, ищет наслаждения, и готова поставить оное целию жизни: укажи ей иный предмет и цель, – крест, водруженный на Голгофе для того, чтобы лишениями и страданиями очистить землю от нечистых наслаждений; жажду приятного угаси жаждою голгофскою; в сладости земныя положи оцет и желчь, поднесенныя распятому Господу; и с помощию орудий Его страдания, не вещественно употребляемых, но духовно созерцаемых, распни любосластие, роскошь и негу простотою, умеренностию, воздержанием, постом, трудами.

Плоть, благовидно удерживаемая от дел, и плотскими людьми осуждаемых, не перестает иногда при сем тайно раждать и питать нечистые помыслы и желания. Не пренебрегай злых исчадий злой матери потому, что они малы и наружно неприметны. Поспешай обратить против них, и в разуме духовном самым делом исполнить пророческое заклинание: «дщи Вавилоня окаянная, блажен, иже имет и разбиет младенцы твоя о камень» (Пс. CXXXVI. 8, 9). Вавилон духовно значит мир греховный, грехом пленяющий и порабощающий. Дщерь Вавилона есть плоть, воспитанная суетою и прелестию мирa. Младенцы ея суть нечистые помыслы и греховныя желания. Камень есть Христос. Блажен ты, если не медлишь, силою веры, молитвы и самоотвержения, повергать пред сим Камнем, и разбивать сих младенцев, как скоро найдешь их. Ибо, если умедлишь: то нельзя не опасаться, что они выростут, обратятся в исполинов, и удержат тебя, или вновь сделают пленником Вавилона.

Так, и подобным сему образом, да умерщвляем, братия, дела плотская духом, и да распинаем плоть со страстьми и похотьми, да будем Христовы, да живет в нас Христос, и мы, наконец, будем жить в Нем и в Его вечной со Отцем и Святым Духом славе. Аминь.