Слово в Пяток Светлой Седмицы
«Иисус же, паки возопив гласом велиим, испусти дух. И се, завеса церковная раздра-ся на двое, с вышняго края до нижняго: и земля потрясеся: и камение распадеся: и гроби отверзошася, и многа телеса усопших святых восташа: и изшедше из, гроб, по воскресении Его, внидоша во святый град и явишася мнозем» (Мф. 27:50–53).
Когда какой-либо победоносный царь, по совершении великого и общеполезного подвига, входит с торжеством в город, им освобожденный, то обыкновенно взоры всех бывают устремлены сначала на него одного, хотя бы он был окружен многими и значительными лицами: его одного видят, об нем одном говорят, он один все для всех. – Но когда взор насытится зрением лица, всеми любимого и для всех священного, то начинают замечать и другие лица, окружающие победителя, которые участвовали в его подвиге, или служат знаком и плодом его победы. Подобное этому можно сказать и о нас. Мы торжествуем величайшую победу, величайший подвиг, более коего не было и не будет, благотворные следствия которого неисчислимы и простираются не только на весь род человеческий, но и на весь мир, не на годы и веки, а на всю вечность. Удивительно ли, что мысль наша вся останавливалась на великом Виновнике нашего торжества и нашего блаженства; что мы Его единого созерцали, Его единого воспевали и славили, о Нем едином радовались и беседовали? Такого лица, такого предмета станет не на одну седмицу, а на всю жизнь, на всю вечность.
Но сия же слава и торжество сего же Победителя ада и смерти, требуют обратить некоторое внимание и на прочие необыкновенные лица, окружающие Его во время Воскресения, как на соучастников Его торжества, и как на плод Его победы. Внимание к ним не только не уменьшит внимание к Виновнику торжества, но еще более усугубит и возвысит оное: ибо все, что в сих лицах есть радостного, великого и славного, все от Него проистекает и к Нему обращено всецело.
Итак, приблизимся благоговейно мыслью к светлому сонму праведников, воскресших с Господом, и рассмотрим: 1) кто они и когда воскресли? 2) кому являлись и для чего? 3) куда отошли, по явлении своем, и что произошло с ними после? 4) в какой связи их воскресение с Воскресением Господа – и со всеобщим будущим воскресением мертвых?
Кто воскресшие? Святые, – ответствует евангелист, а какие именно – не сказывает. Между прочим, конечно, и потому, что имена их не могли придать ничего к их воскресению. Воскрес тот или другой праведник – все равно; сила не в имени воскресшего, а в воскресении, в чуде. Если впрочем судить по приличию, коего не чуждаются и чудеса, то всего ближе было воскреснуть тем, кои преимущественно соединены по плоти с Воскресшим Господом, как Авраам, Давид; или яснее других предсказали Его смерть и воскресение, как Исайя, Иезекииль, Даниил; или явственнее предызобразили эти события своей жизнью, как Иов и Иона. Если судить по нужде – быть скорее узнанными от тех, кому воскресшие являлись по воскресении, то, кажется, надлежало воскреснуть недавно почившим, каковы были Иоанн Креститель, Симеон, Анна, Иосиф и многие другие. А может быть, все эти соображения, как низшего порядка, не имели в сем случае силы, а воздействовало одно высшее соображение: -воскресли те, в коих, по внутреннему их человеку, наиболее отразилась сила смерти и Воскресения Господа, то есть праведники совершеннейшие, хотя к числу их могли принадлежать и те, коим приличествовало воскреснуть по другим отношениям, нами указанным. – Как бы то ни было, только сонм воскресших был не мал: «многа телеса усопших святых восташа»! – Торжественная свита такого Победителя и Царя каков Сын Божий, не могла быть скудна и малочисленна.
Но моя мысль при сем невольно останавливается на одном выражении евангелиста о воскресении святых; «телеса усопших святых восташа», – говорит он. Почему не говорит: святые востали, или воскресли; а "телеса их восташа и изшедше из гроб»; как бы сии телеса уже давно лежали во гробах, готовые к восстанию и исшествию? – Такие выражения весьма прилично можно бы употребить о воскресении телес угодников Божиих, нетленно в нашем граде почивающих. Но мы нисколько не видим из истории Церкви ветхозаветной, чтобы в ней были какие-либо нетленные телеса усопших святых. Откуда же взялись в Иерусалиме телеса, кои, по свидетельству евангелиста, «восташа и изшедше из гроб» в час смерти Господа? – Можно отвечать различно; а мне кажется это знаком, что в гробах усопших уже находятся таинственным образом начатки тех нетленных телес, в кои имеют облещися души в последний день; подобно как в продолжение зимы уже находятся в семенах, посеянных осенью, телеса будущих летних растений; так что, если бы каким-либо чудом, воссияло среди зимы летнее солнце, то они вышли бы из своих гробниц и явились взору всех.
Когда именно «телеса усопших святых восташа», и когда «внидоша во святый град, и явишася мнозем»? – Восстали тотчас по смерти Господа на Кресте. Ибо когда, «Иисус... возопив гласом велиим, испусти дух»; и когда вследствие сего – «завеса церковная раздрася,... земля... потрясеся, ...камение распадеся»: – в то же время, по свидетельству евангелиста, и «гроби отверзошас: и многа телеса усопших святых восташа». Но изшествие из гробов, вшествие во святой град и явление многим, по указанию евангелиста, последовало не вдруг по смерти Господа, а после, «по... Его» преславном «Воскресении». Здесь опять не без тайны. Смерть Господа представляется как бы великим ударом громовым, который раздался по всему миру, привел в сотрясение всю землю, сокрушил твердыни адовы и пробудил почивавшие в сердце земли телеса святых: – и вот они востали, разрешились от уз смерти; но всю полноту обновленной жизни восприяли не прежде, как по воскресении и от Воскресения Господа, «да будет Он, – по выражению апостола, – во всех... первенствуя» (Кол. 1:18).
Кому явились воскресшие святые? »Мнозем«, – ответствует евангелист, – а кому именно, – опять не указывает: может быть, именно потому, что число удостоившихся явления было очень велико, а имена их – не так примечательны. В самом деле, не видно, что воставшие святые являлись, например, апостолам. Много ли бы для них значило сие явление, когда они несколько раз имели счастье видеть самого воскресшего Учителя своего? – Подобное, кажется, должно сказать и о всех прочих удостоившихся видеть Самого Господа по Его Воскресении. Воскресшие святые, вероятно, должны были явлением своим заменить Его явление: посему, кому являлся Он Сам, тому не являлись уже они. И Он Сам являлся многим, ибо в последний раз »явился, – по свидетельству Павла, – более пяти сот братиям» (1Кор. 15:6); но воскресшие праведники, может быть, являлись еще множайшим из последователей Господа; так что все, имевшие нужду в скорейшем свидетельстве о Воскресении Его, прияли оное от воскресших с Ним. А может быть, удостоились сего свидетельства и некоторые из неверовавших дотоле в Господа, но имевших в душе расположенность к вере; подобно тому, как еще высшая милость оказана потом, – в особенном, чрезвычайном виде, – Савлу.
Явление воскресших праведников, по самому существу своему, было самым сильным свидетельством истины Воскресения Иисуса Христа и Его Божественного достоинства. Когда воскресший, явясь кому-либо, говорил: «я воскрес силой Иисуса распятого и воскресшего; веруй в Него так же несомненно, как несомненно видишь теперь меня», – то всем сомнениям надлежало исчезнуть, всем возражениям пасть самим собой.
«Что последовало с воскресшими праведниками, по окончании их явления многим?» В разрешение этого вопроса ни евангелист, ни церковная история не говорят ни слова. Но самое молчание дееписаний дает знать, что явившиеся праведники не остались на пребывание в Иерусалиме не только между неверующими, но и между теми, которым являлись. Как бы они начали жить на земле? Земля, явно, была не по них; равно как и они не по земле. Куда же отошли они? Ужели во гробы, из коих вышли? Это было бы несообразно с их воскресением. Если Лазарь, воскрешенный, умер снова, по прошествии известного времени; то должно помнить, что Лазарь воскрес с прежним телом, то есть с обыкновенным человеческим телом; а святые, воскрешенные смертью Господа, воскресли в теле обновленном, таком, каковы будут телеса всех святых по всеобщем воскресении, или близком к тому. С таким телом как опять разлучаться душе? Такому телу как входить снова во гроб и для чего? Посему-то святые отцы издревле полагали благочестно, что воскресшие святые не умирали уже снова, а сопровождали невидимо Господа на небо, при Его вознесении, составив из себя вокруг Его начатки обновленного человечества, к которому потом присоединилась в свое время Матерь Божия, взятая с телом на небо, и, может быть, присоединяются по временам другие святые.
Обратимся к последнему вопросу: в какой связи это воскресение святых с Воскресением Самого Господа? – Во внешней ли только, по действию всемогущества Божия, которое воззвало к жизни святых в минуту смерти Всесвятого, дабы дать свидетельство о Его невинности и Божественном достоинстве? Или и в связи внутренней, как действие, выходящее из своей причины непосредственно, как эхо после звука громового? Если бы не было внутренней, непосредственной связи смерти Господа с восстанием святых; то ему не надлежало бы, кажется, и происходить в это время, дабы не быть преждевременным: ибо явление их многим во святом граде имело последовать не прежде Воскресения Господня; посему тогда же, а не прежде, надлежало бы произойти их воскресению, дабы таким образом избежать промежутка времени, в противном случае вовсе ненужного. Между тем, хотя время свидетельствовать о Воскресшем еще не наступило, а святые воскресают; и это происходит именно в ту самую минуту, когда Господь предает на Кресте Свой дух Отцу. Как после сего не подумать, что они востают именно от всесильного дуновения сего животворящего Духа? Посему-то мы и уподобили смерть Господа такому великому удару, который сотряс весь мир, и возбудил, по выражению Церкви, мертвые от века. Возбуждены все, но действие не во всех произошло равное, – смотря по различию почивавших. Для большей части оно ограничилось тем, что почившие, пробудясь от сна смертного, могли за Победителем смерти, по Его сошествии во ад, выйти в след Его своими душами из ада. А другие, кои спали тонее и легче, по возбуждении своем, столько прияли в себя живоносной силы от Воскресшего Господа, что не только вышли душой из ада, но восхитили с собой и самые свои телеса из гробов, и, облекшись ими, могли, в благодарность, послужить, своим явлением для многих, Воскресшему, а потом, в награду, вознестись в след Его на небо. – В сем смысле еще святой Игнатий Богоносец называл настоящее воскресение святых продолжением и дополнением Воскресения Господня.
Судите теперь сами, уменьшается ли от взора, обращенного на воскресших святых, внимание к Воскресшему Господу? Напротив! Все, что есть светлого и радостного в их лице, – все это от лица Его – Победителя смерти и ада! Не преставайте же, братие, углубляться благоговейной мыслью во все обстоятельства Воскресения Господа: в них неисчерпаемое сокровище поучительных мыслей и святых чувствований. Для того Святая Церковь и продолжила празднование Воскресения Христова на четыредесять дней, дабы дать нам время обозреть в сем преславном событии все. Для сего и мы избрали предметом настоящего собеседования такое событие в истории Воскресения Господня, которое редко и мало обращает на себя внимание, – дабы дать нам некий пример того, как всякое обстоятельство в Воскресении Господа может быть источником благоговейного размышления и занимать вас в свободные часы дома.
Для сего обратимся еще раз к лику воскресших святых. – Чему поучает он нас воскресением своим? Тому, «во-первых, что источник жизни для всех нас смертных и подверженных тлению, один – Господь наш Иисус Христос; – тому, во-вторых, что источник сей, хотя равно открыт для всех, но почерпают из него, более или менее, смотря по тому, как соделывают себя способными к тому чистотой своей веры и жизни, своей души и сердца. В самом деле, в час смерти Господа отверзлись, по свидетельству евангелиста, гробы не одних праведников; но почему в это время вышли из гробов телеса токмо одних святых? Потому, что они одни в это время были способны к тому. При сем случае произошло нечто подобное тому, что бывает иногда в видимой природе, когда теплота разогреет воздух и проникнет землю, особенно богатые жизненностью растения, даже среди зимы, возбуждаются от бездействия, дают отпрыски и листья.
Имея в виду все сие и любя всем сердцем жизнь, будем любить всем же сердцем и единственного Источника жизни, Господа Иисуса, – любить не словом и языком, а делом и истиной, – слушая слово Его, исполняя заповеди Его, подражая примеру Его, соединяясь с Ним духом и телом посредством святых таинств. Если будем стараться жить и действовать таким образом, – очищая и истребляя в себе через покаяние все, что может привходить в нашу жизнь и наше сердце нечистого от мира и плоти: то, когда и наши гробы отверзутся, наши телеса из них изыдут прославленные, и внидут во святый град, Иерусалим небесный, и явятся мнозем, – станут перед лицом всех ангелов и святых, и мы сподобимся жизни вечной на небесах, – еже буди со всеми нами, благодатью Воскресшего! Аминь.