§ 130. Сочинения и дух Ефрема. Нравственные сочинения. Поучения с кафедры. Наставления для иноков.

Прп. Ефрем оставил после себя весьма много сочинений³⁷⁰. В одних из них он толкователь Писания, в других обличитель ереси и песнопевец Церкви; в иных же учитель христианской жизни и в частности проповедник сокрушения сердечного.

Сочинения последнего рода составляют именную печать души прп. Ефрема и вместе его славу на все века. Св. Григорий Нисский говорит, что «плакать для Ефрема было то же, что для других дышать воздухом, – день и ночь лились у него слезы». Сам Ефрем говорит о себе: «Когда ложусь я для отдыха, любовь Твоя к людям, Господи, приходит мне на мысль, и я встаю среди ночи, чтобы благодарить Тебя. Но воспоминание о грехах устрашает меня и я начинаю изливаться в слезах, готов даже упасть духом, если бы не поспешили укрепить меня полумертвого разбойник, мытарь, грешница, хананеянка, кровоточивая самарянка»³⁷¹. В предсмертном завещании своем Ефрем выразил то, что наполняло душу его целую жизнь, выразил дух свой сокрушенный. Он писал: «Кто положит меня под алтарем, да не узрит он алтаря Бога моего; не прилично смердящему трупу лежать на месте святом. Кто погребет меня в храме, да не узрит храма света; недостойному бесполезна слава пустая.... Возьмите меня на плечи и бегите бегом со мной и бросьте как человека отверженного.... О если бы кто показал вам дела мои! Вы стали бы плевать в меня. Истинно, если бы мог быть замечен запах грехов моих: вы убежали бы от смрада Ефремова.... Не покрывайте мена ароматами, – от сей почести никакой мне нет пользы. Благовония возжигайте в святилище, а мне споспешествуйте молитвами; ароматы посвятите Богу, меня погребите с псалмами.... Не кладите меня в ваши гроба: ваши украшения ни к чему мне не послужат. Я обещал Богу быть погребенным между странниками; странник я, как и они; так положите меня, братия, у них. Воззри, Господи, умоляю Тебя. Умилосердись надо мною. Молю Тебя, Сыне Милостивого – не воздай мне по грехам моим»³⁷². О чем же душа, проникнутая таким глубоким сокрушением, о чем всего чаще могла беседовать, как не о сокрушении сердечном, как не о слезах, которыми надобно нам омывать грехи свои. О слезном сокрушении всего чаще и говорил Ефрем. Все нравственные наставления его благоухают сердечным умилением. Не одно свое наставление так начинал Ефрем: «Сокрушайся душа моя, сокрушайся и о тех благах, которые приняла ты от Бога и погубила. Сокрушайся о делах злых, соделанных тобою. Сокрушайся о всем том, в чем показал Бог Свое долготерпение к тебе. Придите, братия мои, придите, рабы Христовы, будем сокрушаться сердцем и рыдать пред Ним день и ночь. Придите – будем помышлять об оном страшном и грозном суде и о следующем за тем нашем осуждении»³⁷³.

В сем чувстве сокрушений обыкновеннее предметы бесед Ефрема: покаяние³⁷⁴, память о смерти и суде³⁷⁵, страх Божий³⁷⁶, внимание к себе самому³⁷⁷, смирение³⁷⁸, против гордости³⁷⁹ и проч. В сем чувстве сокрушения Ефрем весьма часто обращается к себе самому, укоряет свою жизнь, просит других молиться за Ефрема³⁸⁰. Сокрушение Ефрема, при всей глубине, не было сокрушением какого-либо нечаяния, – слезы его лились из сердца полного любви к Господу и надежды на Спасителя. Посему то слезы его были слезами сладкого умиления. «Лице Ефрема, говорит св. Григорий, цвело и сияло радостью, тогда как как ручьи слез лились из глаз его. Ефрем и там, где говорит о сокрушении, возносится мыслью к благости Божией, изливает благодарение и хвалу Всевышнему». Во всех словах и делах его, замечает св. Григорий, исторгалось из души его псаломское слово: «на Него упова сердце мое». И между наставлениями его видим целые размышления о любви ко Господу³⁸¹, о блаженствах надежды и проч.³⁸². Отселе-то в наставлениях Ефрема столько сладости и силы; они поражают и утешают, сокрушают страхом и наполняют кротким умилением, заставляют лить слезы того, кто не знал слез.

Если Ефрем – по преимуществу был учителем сокрушения; то это не значит, что он был односторонним, говорил только о сокрушении. Напротив, почти нет нравственного предмета, на который не было бы у Ефрема наставления³⁸³ и он преподавал верное и полное понятие о нравственном совершенстве и добродетели³⁸⁴. Для нравственного учения особенно важны четыре слова Ефрема о свободе³⁸⁵.

Весьма многие из наставлений св. Ефрем говорил с церковной кафедры³⁸⁶. Его слово, как церковного оратора, при теплоте своей, отличается обилием картин и переносных выражений: но это принадлежит в нем восточному языку и потому не нарушает свойственной Ефрему простоты и искренности. Слово его течет как поток, из чистого сердца его; красноречие его – красноречие естественное, дышит теплотою сердца; оно всегда живо, сильно, но вместе кротко; предметы свои обнимает он ясно и верно; словам его иногда недостает той полноты, какая нужна бы была для обилия мысли и чувств; но он всегда говорит просто; отселе и там, где говорит о высоких предметах, он понятен для каждого. Как церковный оратор Ефрем занимает высокое место между церковными ораторами.

Другие из нравственных сочинений Ефрема писаны были для иноков; таковы: увещательные слова египетским инокам, о совершенстве инока, увещания аскетам³⁸⁷, о добродетели, о жизни духовной – то и другое для новоначального инока³⁸⁸, об отшельниках³⁸⁹.

Сколько Ефрем был строг к самому себе, столько же снисходительны наставления его другим. Он не хотел, чтобы юные подвижники предавались жару благочестия и скоро обрекали себя строгие подвиги; он советует им принимать на себя немногое, но что примут, выполнять точно.