Глава 4. История протестантской пропаганды в Сирии и Палестине до преосв. Кирилла

Политический переворот 1840 года, воссоединивший Сирию и Палестину с турецкою империей и открывший новую эпоху в истории отношений западноевропейских христианских народов к православному Востоку, одним из важнейших своих следствий имел начало протестантской пропаганды в Сирии и Палестине. До 1840 года протестанты были весьма редкими и преимущественно частными посетителями Святой земли. Были в это время и попытки протестантской пропаганды здесь, но совершено случайные, единичные и потому не имевшие никакого серьезного значения. Так, в 1820 году мы видим в Иерусалиме протестантского миссионера швейцарца Чуди, посланного сюда, по предложению Мак-Кауля, лондонским обществом с специальною целию распространения св. Писания между палестинскими и сирийскими евреями. Но о пропагандистской деятельности его ничего неизвестно. В 1822 году в Иерусалиме действовал Иосиф Вольф, в следующем году – ирландец Льюис, помощником которого в 1824 году является Дальтон. Этот последний, в свою очередь, по отъезде из Иерусалима Льюиса, нашел ревностного помощника себе в Николайсоне, который, с небольшим перерывом, жил в Иерусалиме до самой своей смерти, последовавшей в 1856 году. Рядом с западноевропейскими протестантскими миссионерами мы видим в это время в Палестине и американских миссионеров в лице Плиния Фикса, Кинга и впоследствии Томсона⁵⁷.

Результаты всей этой единичной миссионерской деятельности протестантов были совершенно ничтожны. Тоблер, посетивший Иерусалим в 1835 году, нашел здесь, кроме миссионеров, только одного европейца-протестанта, именно: немецкого садовника. Целию протестантской пропаганды в это время были почти исключительно одни евреи. Правда, в половине 30-х годов настоящего столетия американский миссионер Витинг сделал было попытку пропагандировать протестантство среди православных, которых собирал по воскресным дням в своей квартире для чтения Св. Писания, но скоро был изгнан иерусалимским патриархом. В самом конце 30-х годов того же столетия протестантская пропаганда в Палестине, видимо, значительно усилилась и оживилась, причем она приобрела в это время сильную опору и покровительство для себя в лице английского консула Юнга, поселившегося в Иерусалиме в 1839 году.

Так обстояло дело до 1840 года. Протестанты пока только знакомились с новым делом и пробовали в нем свои силы. С 1840 года характер протестантской пропаганды в Палестине и Сирии существенно изменяется. Она получает теперь иную постановку и начинает преследовать новые цели. Еще в 1839 году известный исследователь Св. земли Робинзон с прискорбием отмечал тот факт, что «протестанты не существуют ни в Сирии, ни в иной части турецкой империи, как отдельная община»⁵⁸. При этом он выражал удивление, почему европейские протестантские правительства, особенно английское, совершенно равнодушно относятся к судьбе протестантской миссии в Иерусалиме. Миссия эта, по мнению ученого исследователя, должна иметь глубочайшее политическое значение. Здесь уже мы видим совершенно новое воззрение на цели и задачи протестантской миссии. Раньше того протестанты трудились в Святой земле исключительно по религиозным побуждениям и с религиозными же целями. Но совсем иначе посмотрел на это дело Робинзон. «Франция, – говорит он, – давно уже признанная покровительница римских католиков в Сирии и Палестине и действительная защитница последователей этого вероисповедания, а потому, где только имеются католики, там они ревностные приверженцы Франции. Россия имеет еще более горячих приверженцев среди членов церкви, число которых превосходит католиков. Куда бы Россия на послала своих агентов, везде они находят самых горячих приверженцев, готовых сообщать им необходимые сведения. Тысячи приветствовали бы от всего сердца появление русского войска в этой стране. Где же приверженцы Англии?.. ни одна община, даже самая ничтожная, не обращает к ней взоры, как своей природной защитнице. Англия в Сирии не имеет крепко связанной с нею партии. Как было бы иначе, если бы в Сирии существовала община протестантских христиан. Для образования же подобной общины английскому правительству следует сделать один шаг, и шаг, не представляющий ни затруднения, ни опасности. Ей следует добиться только, чтобы туземные протестанты были признаны и пользовались теми же правами, какими пользуются остальные признанные турецким правительством христианские общины»⁵⁹.

Совет Робинзона был принят весьма сочувственно протестантским правительством, но только не английским, к которому был он обращен прямо, а прусским. Еще в 1839 году несколько немецких протестантов, живших в Палестине, обратились, быть может, под влиянием идей Робинзона, к прусскому правительству с просьбой принять их под свое покровительство. Но тогдашний король прусский Фридрих-Вильгельм III отклонил это ходатайство, не желая осложнять и без того запутанного восточного вопроса предъявлением притязаний третьей великой державы на протекторат в Святой земле, до того времени признававшийся Портою лишь за Россией и Францией. Но вступивший вскоре после того на престол новый прусский король Фридрих-Вильгельм IV отнесся более сочувственно к просьбе палестинских протестантов и вообще обратил серьезное внимание на положение христиан в Святой земле. По его поручению, была составлена подробная записка, где доказывалась настоятельная необходимость обеспечить христианам свободное пользование и владение Святыми местами. Таким образом, здесь пока еще ничего не говорилось о правах христиан-протестантов; но несомненно, что прусское правительство главным образом имело их в виду. В июле 1840 года записка эта была сообщена другим западноевропейским правительствам, напр., австрийскому и английскому, но была отклонена ими. Однако же король прусский не унывал и видимо решил всеми силами добиваться осуществления своего плана⁶⁰.

В следующем 1841 году прусским правительством был выработан подробный проект желательных улучшений в положении палестинских христиан, причем здесь уже особо упоминалось и о протестантах и o правах, какие им следовало предоставить. Главные положения этого проекта были следующие: 1) христианам в Палестине предполагалось предоставить обширные права и преимущества; 2) заведывание ими поручить исключительно христианским резидентам; 3) Святые места обратить в собственность пяти великих держав, с вознаграждением их нынешних владельцев, и, укрепив Сион, занять его смешанным европейским гарнизоном, в состав коего вошло бы по шестидесяти человек от каждой из великих держав; гору же Мория оставить за турками и в то же время попытаться отдать Сион в собственность евангелической церкви; 4) образовать из христиан в Палестине четыре общины: католическую, греческую, армянскую и евангелическую, 5) учредить трех резидентов: одного – для католиков и греческих и армянских униатов, попеременно назначаемого Австрией и Францией; одного – для греков и армян по назначению России; одного для протестантов, назначаемого попеременно Англией и Пруссией⁶¹.

Но и этот проект прусского протестантского правительства встретил общее несочувствие. Его отклонили, в виду тех важных затруднений, с которыми неизбежно было связано осуществление его. Управление страной посредством международной комиссии, занятие Сиона смешанным гарнизоном, распределение христиан различных исповеданий между агентами или комиссарами держав-покровительниц и т. п., – все это, по общему мнению европейских правительств, должно было существенно осложнить восточный вопрос и создать массу новых международных недоразумений⁶².

Но и эта новая неудача не охладила пылкой энергии прусского короля. Он продолжал работать в заранее намеченном направлении и скоро достиг осуществления задуманного. Если ему не удалось провести свой проект о принятии Святых мест в общее заведывание европейско-христианских держав, зато он успел настоять на признании за протестантством на Востоке одинаковых прав с православием и католичеством. Цели этой он достиг путем отдельного соглашения с Англией, избрав средством для того учреждение в Иерусалиме евангелического англо-прусского епископства.

В 1839 году английское миссионерское «общество для обращения евреев в протестантство» приобрело в Иерусалиме, на вершине Сиона, недалеко от гробницы Давида, участок земли, построило на нем дом для миссионеров, больницу, школу и даже заложило небольшую церковь. Прусский король и задумал воспользоваться этим миссионерским учреждением, обратив его из частного учреждения в протестантское епископство, содержимое и покровительствуемое английским и прусским правительствами. Прусский король принимал на себя трудную обязанность истребовать у турецкого правительства, чтобы за протестантами были признаны в Палестине права самостоятельной общины, и половину расходов по осуществлению проекта; Англии же предоставлялась львиная доля в выгодах, какие могли быть следствием осуществления проекта и первенство чести. На этот раз английское правительство, весьма сочувственно отнеслось к предложению прусского короля и небольшое замедление произошло только вследствие затруднений чисто догматического свойства. Пруссия настаивала, чтобы в новоучрежденном епископстве англиканская и евангелическая церкви представились туркам в виде единой церкви. Для того немцы должны были признать власть епископа, англичане – аугсбургское исповедание веры, «матерь всех протестантских исповеданий», и немецкую евангелическую литургию. Скоро обе стороны путем взаимных уступок пришли к полному соглашению. По этому соглашению новый епископ, получивший титул епископа церкви святого Иакова в Иерусалиме, должен был попеременно назначаться английским и прусским правительством⁶³. Первое назначение было предоставлено английскому правительству, выбор которого пал на доктора Александера, познанского уроженца, английского подданного, еврея по происхождению, англиканца по вероисповеданию, бывшего до того времени профессором арабского и еврейского языков в лондонской королевской коллегия. Этот новый и странный «преемник св. Иакова» с большою торжественностию прибыл 9/21 января 1842 года в Иерусалим, где вся его паства оказалась состоящею из трех обращенных еврейских семейств⁶⁴.

Так совершилось учреждение протестантского смешанного англо-прусского епископства в Иерусалиме. Само по себе это учреждение не имело особенной важности и не обещало быть долговечным. Обе заинтересованные в нем державы-учредительницы были не вполне солидарны между собою и каждая из них преследовала свои собственные выгоды. Берлинские политики, напр., были убеждены в том, что англо-прусское епископство в Иерусалиме должно было положить прочное начало протестантскому прозелитизму на православном Востоке. Их пылкому воображению новая евангелическая церковь на Сионе представлялась «единою» и «апостольскою». От нее имели произойти многочисленные местные церкви, напр., в Вифлееме, Назарете и других священных городах Палестины, с епископами во главе. Предполагалось, что и Северо-Американские Соединенные Штаты со временем примкнут к предприятию Англии и Пруссии; что протестантские общины на всем Востоке образуются из туземцев и пришельцев, евреев и язычников; что присоединение к евангелической церкви православных, католиков, евреев, армян и даже мусульман будет дозволено и поставлено под охрану закона; что протестанты станут приобретать поземельную собственность, основывать общины, колонии, совершенствовать в крае земледелие и особенно шелководство; что, наконец, материальное их благосостояние послужит лучшим притягательным средством для лиц, принадлежащих к другим исповеданиям и т. п. Вот какие надежды соединяли немцы с учрежденным, по их инициативе, протестантским епископством в Иерусалиме⁶⁵.

С иной точки зрения смотрели на это учреждение англичане. В первом же своем пастырском послании об учреждении епископства иерусалимского, кентерберийский архиепископ писал, что «оно послужит к единству догматов и обрядов англиканской и менее совершенно устроенных протестантских церквей Европы». Соответственно этому и относились в Иерусалиме к немецким протестантам лица, стоящие во главе здешнего епископства. Евангелические духовные лица допускались здесь к исполнению своих обязанностей не иначе, как по вторичном их посвящении архиепископом кентерберийским. Богослужение на немецком языке совершенно не допускалось. Имя прусского короля не упоминалось во время богослужения наряду с именем английской королевы, под тем предлогом, что оно, будто бы, отсутствует в англиканском молитвеннике обязательном при священнодействии. Только после десятилетних хлопот и притом уже тогда, как для евангелической общины был устроен свой особенный молитвенный дом, прусскому правительству удалось добиться отмены второго посвящения для евангелических духовных лиц в Палестине. Для богослужения на немецком языке было уступлено только послеобеденное время по воскресным дням. Наконец, уже значительно позже имя прусского короля было внесено в англиканский молитвенник, хотя стало упоминаться только при богослужении, совершавшемся в Иерусалиме на английском и немецком языках, за богослужением же на арабском, еврейском и испанском языках оно по-прежнему не упоминалось⁶⁶.

Что касается турецкого правительства, то оно попыталось было воспротивиться осуществлению англо-прусского проекта и отказать в признании новопоставленного протестантского епископа в Иерусалиме. Но это сопротивление было непродолжительно. Уступая энергическим настояниям английского посольства в Константинополе, поддержанным прусским правительством, Порта скоро вынуждена была не только признать доктора Александера иерусалимским англо-прусским епископом, но и дать протестантской общине в Турции, частнее, в Сирии и Палестине все права самостоятельной духовной общины между прочим, право строить церкви, учреждать школы и больницы, основывать благотворительные заведения, приобретать недвижимую собственность и – что всего важнее – беспрепятственно обращать в протестантство райю, т. е. всех немусульманских подданных султана⁶⁷.

При таких обстоятельствах возникло и начало свою деятельность вновь учрежденное протестантское епископство в Иерусалиме. Главный и существенный недостаток его состоял в несогласии между двумя правительствами, принимавшими участие в нем и преследовавшими при этом совершенно противоположные цели. К этому присоединялось еще отсутствие согласия между представителями вновь учрежденного иерусалимского епископства и светских правительств – английского и прусского в Иерусалиме. Эти два обстоятельства существенно парализовали деятельность первых протестантских епископов в Иерусалиме.

Первым протестантским епископом в Иерусалиме, как сказано было раньше, был избран английским правительством доктор Александер. Помимо неблагоприятных условий окружающей обстановки, епископ Александер и сам по себе был мало пригоден к деятельности, на которую призвали его. В нем недоставало сильной и энергичной воли для этого. Смирный и боязливый, он не выходил из повиновения прежде существовавшему в Иерусалиме «обществу обращения евреев» и представителю его – миссионеру Николайсону. Поэтому, его пятилетнее епископство, по мнению некоторых, прошло почти бесследно для протестантства в Святой земле, если не считать десяток, другой обращенных евреев⁶⁸. Впрочем, справедливость требует заметить, что епископ Александер имел другое важное значение в истории протестантской пропаганды в Палестине и Сирии. Добродушная, спокойная и кроткая личность его примиряющим образом действовала на всех окружающих. Самым своим характером и обращением своим он располагал местных деятелей к себе и к миссии, во главе которой он стоял. А это имело весьма важное значение на первых порах существования миссии, к которой все относились или прямо враждебно, или же в крайнем случае недоверчиво. Епископ Александер так хорошо умел жить в мире с другими, что успел расположить на свою сторону симпатии даже представителей иерусалимской патриархии и святогробского братства. «Боюсь я этих англичан, – пишет архим. Порфирий Успенский в своем дневнике под 13 мая 1844 года. – Здешние монахи никогда не могут иметь общения с католиками, потому что между теми и другими длится старая вражда, решается старый вопрос, подновляются старые страсти. Но англичане никогда не обижали их; англичане ласкают их; они так образованы, богаты; их епископ живет, как примерный семьянин; о членах миссии ничего не слышно, кроме доброго и похвального... Сколько выгод на их стороне! Как не дружиться с ними!»⁶⁹ Архим. Порфирий, имевший возможность близко наблюдать деятельность епископа Александера, видел даже преднамеренный план в таком, а не ином образе его действий. «Англиканская миссия, – подозревал он, – постарается потихоньку, понемножку, хитренько подорвать православие в самой патриархии в молодом поколении. Хитрая и верная стратагема!»⁷⁰ Пытался иногда епископ Александер и активно пропагандировать протестантство между православными жителями Палестины, хотя и неудачно. Вот пример. На самой вершине Ефремовых гор, находилось христианское селение Джифна. Оно отличалось, между прочим, красивым местоположением и благодатным климатом. Англиканская миссия избрала это селение местом жительства в летнее время и приобрела здесь один дом в собственность⁷¹. Здесь-то именно епископ Александер и сделал было попытку прозелитизма, дав несколько тысяч пиастров бедным жителям селения в уплату податей. К счастию, патриархия вовремя узнала об этом и успела, при содействии турецкой власти, выслать англиканских миссионеров оттуда и перекупить дом, в котором они жили⁷².

Когда в 1847 году умер доктор Александер, первый протестантский епископ в Иерусалиме, то право назначения преемника ему, по первоначальному соглашению, перешло к прусскому правительству. Последнее избрало Самуила Гобата, который и оставался во главе протестантского иерусалимского епископства до прибытия в Св. город преосв. Кирилла. Сам по себе выбор прусского правительства был очень удачен. Швейцарский уроженец, воспитанник базельского миссионерского общества, Самуил Гобат к тому же прошел и практическую хорошую школу, так как более 20 лет провел на православном Востоке в качестве миссионера. Но деятельность его, как епископа протестантского, была значительно парализована различными затруднениями. Как избранник и ставленник Пруссии, он был несимпатичен всем английским деятелям протестантской пропаганды в Иерусалиме. С первых же дней его пребывания в Иерусалиме миссионер Николайсон и консул английский доктор Финн стали подозрительно следить за каждым его шагом, возводить на него разные обвинения и делать всевозможные препятствия его миссионерским начинаниям⁷³.

Так, когда в 1847 году епископ Самуил Гобат начал определять в заведенную им на Сионе школу учителями базельских миссионеров, как наиболее подготовленных к педагогической деятельности, то это было признано достаточным поводом для обвинения его в сочувствия к Германии в ущерб Англии. А когда несколько позже епископ Самуил Гобат начал пропаганду протестантства в среде местных латинян и православных, то против такого образа действий его восстало общественное мнение Англии, причем многочисленная партия обратилась к своему правительству с открытым протестом. Английское правительство сделало несколько замечаний Гобату по поводу его миссионерской деятельности, но тот отвечал, что вопрос о деятельности епископа следовало предвидеть раньше; в акте об учреждении епископства ему запрещено только вмешиваться в церковные дела восточных патриархов, чего он никогда и не позволял себе делать, между тем, как прием обращающихся в протестантство даже православных он считал своею прямою обязанностью. Хотя событие это и не имело дальнейшего влияния на его миссионерскую деятельность, тем не менее эта последняя дала повод к обвинению его в отклонении от англиканской общины, каковое обвинение поддерживалось преимущественно партиею, мечтавшею о соединении англиканской общины с православием. В самом Иерусалиме епископ Самуил Гобат имел сильного противника себе в лице английского консула. По внушению последнего, в английских газетах появился целый ряд статей, в которых Гобата обвиняли в разных преступлениях. Было несколько случаев резкого личного столкновения между двумя противниками, всячески старавшимися вредить друг другу. Вражда между ними сделалась известною английскому правительству, которое однако же напрасно старалось примирить их между собою. Разлад между ними дошел, наконец, до того, что в 1857 году английский консул подверг епископа Самуила Гобата домашнему аресту, в котором продержал его около ½ года. Это произошло при следующих обстоятельствах. В октябре 1857 года консул Финн уезжал недели на две из Иерусалима в одно из многочисленных своих палестинских имений, причем управление консульством поручил некоему Розенталю, человеку пользовавшемуся крайне незавидною репутациею. Епископ с другими тремя лицами англиканско-прусской миссии подали консулу протест против такого назначения. Финн не только не обратил должного внимания на этот протест, но даже, когда Розенталь подал ему жалобу на епископа Самуила Гобата за оскорбительные, будто бы, для него выражения, употребленные в протесте, вызвал епископа к ответу, и когда этот последний не явился, присудил его к домашнему аресту, с запрещением оставлять Иерусалим более чем на два часа. Несмотря на сильный протест против такого распоряжения Финна со стороны прусского консула, посадившего одновременно с тем Розенталя, как прусского подданного, в тюрьму; несмотря на то, что английский коронный суд признал епископа Самуила Гобата вполне правым, этот последний только черев полгода, в апреле 1858 года, был освобожден из-под ареста, по особому распоряжению английского министерства, хотя доктор Финн и после того в течение 5 лет оставался английским консулом в Иерусалиме и по-прежнему продолжал всеми возможными средствами вредить епископу Самуилу Гобату в его миссионерской деятельности⁷⁴.

При таких условиях должен был действовать в Палестине второй протестантский епископ в Иерусалиме. Несмотря однако же на это, деятельность его была гораздо более плодотворна, чем деятельность его предшественника. Самуил Гобат старался пропагандировать протестантство среди православных жителей Палестины преимущественно посредством школьного образования. При всяком удобном случае он спешил открывать школы, где бы воспитывались дети православных родителей и, конечно, в духе протестантском. Иногда, правда, он терпел сильную неудачу, но это нисколько не смущало его. «Один набулузский христианин, по имени Дауд, – пишет архим. Порфирий Успенский в своем дневнике под 13 февраля 1849 года, – будучи не в состоянии расплатиться с начальством, прибег к здешним англичанам. Они дали ему жалованье 500 пиастров в месяц. За такое благодеяние он принял англиканское вероисповедание и обещался склонить к тому же и других сограждан. Английский епископ Гобат немедленно учредил в его доме школу для детей. Для большей приманки их поставлены тут часы с разными механическими игрушками в них»⁷⁵. К счастью, иерусалимский патриарх вовремя был осведомлен обо всем этом и тотчас же написал пастырское послание в набулузским христианам, в котором увещевал их хранить отеческую веру и предостерегал от лжеучителей. Они вняли его увещаниям и перестали посылать детей в новую школу, в которой продолжали учиться дети одного только Дауда.

Из приведенного сейчас примера видно, что деятели протестантской пропаганды, в том числе и епископ Самуил Гобат, не стеснялись прибегать к подкупу православных христиан Палестины для обращения их в протестантство. Так поступал он и в отношении к набулузским христианам, которые, как показали последствия, хотя сразу и послушались было голоса своего архипастыря, но потом опять позволили себе увлекаться протестантством. «Восток испокон веков ратует с Западом, – писал 25 января 1851 года в своем дневнике архим. Порфирий Успенский, – и то побеждается, то побеждает. В наш век новые титаны оттуда нахлынули на него, но без копьев и мечей, а с словом, обаяющим невежество, и с золотом, обольщающим страсти людские. Эти титаны называются лютеро-кальвинисты. Одни из них прибыли в Иерусалим с берегов Альбиона и поселились на священном Сионе. Их ухищрениями и обольщениями увлеклись православные христиане в палестинском Неаполе (Набулузе), так что позволили им учить своих детей. Английский епископ Гобат купил у одного из них дом (которого не хотел приобрести греческий монастырь за меньшую цену) и учредил в нем училище. Это было за два года назад. Напрасно иерусалимский патриарх увещевал заблудших чад своих, напрасно угрожал им отлучением от церкви святой. Они не слушали его. Но чего не мог исправить человек, то совершила благодать Божия. Набулузане побоялись утратить древнюю доброту православия, постыдились изменить вере предков своих, раскаялись в своем прегрешении и, учредив домашний совет из пяти сограждан, как оплот против обольщений англичан, отправили к наместнику патриаршему двух священников своих с просьбою о принятии их в церковное общение под покровительством греческого монастыря по-прежнему. Их покаянное прошение было принято благосклонно»⁷⁶. Архим. Порфирий рассказывает далее, что священники эти приходили и к нему, причем он увещевал и умолял их быть твердыми в православии и не вступать ни в какое общение с англичанами. Впоследствии, при содействии архим. Порфирия, в Набулузе открыто было православное училище, которое должно было служить оплотом для защиты от враждебного влияния со стороны протестантов⁷⁷. Последние однако же продолжали свою пропаганду, под руководством епископа Гобата, в других местах Палестины, причем не стеснялись иногда принимать в свое стадо даже и тех православных, которые раньше совратились в католичество. «Сегодня я узнал, – пишет архим. Порфирий Успенский в своем дневнике под 13 августа 1851 года, – что двадцать пять назаретских христиан католического вероисповедания, ради корысти, привяли протестантство. Сие происшествие огласилось здесь вот как. Эти назаряне прислали прошение к английскому епископу Самуилу Гобату, чтобы он принял их в свою церковь. Но гонец их ошибкою передал оное греческому архиепископу Набулуза, которого зовут также Самуилом. Прошение, по невнимательности к надписи на нем, было распечатано: и дело обнаружилось... В греческом монастыре поняли двойную ошибку и представили распечатанный свиток английскому епископу с извинением в недоразумении. Он прогневался на греков, а назаретских католиков принял в свою паству»⁷⁸. Из дневника архим. Порфирия Успенского можно видеть, что Набулуз и Назарет были главными центрами прозелитической деятельности епископа Самуила Гобата, который намеревался даже построить здесь протестантские кирхи. «У патриаршего наместника митрополита Мелетия, – пишет архим. Порфирий под 18 января 1853 года, – говорено было об обращении назаретских католиков в протестантство. Архимандрит Никифор (γραμμικτικός) поведал мне, что англичане уже давненько имеют там своих последователей до 150 душ, кроме жен и детей, и что английский епископ Гобат писал в Константинополь, чтобы великобританское посольство исходатайствовало у Порты позволение построить две церкви в Назарете и Набулузе для тамошних протестантов из местных арабов»⁷⁹.

Из сказанного нами о деятельности первых двух протестантских епископов в Иерусалиме не трудно видеть, что хотя англиканско-прусское протестантское епископство в Иерусалиме само по себе и не имело важного значения и, вследствие внутреннего разлада, не обещало долголетней в блестящей будущности, но все-таки оказывало значительную помощь делу протестантской пропаганды в Палестине и даже в Сирии, так как служило объединяющим центром для всех деятелей этой пропаганды.

Кроме англичан и прусских немцев, в Палестине и Сирии, в качестве деятелей протестантской пропаганды работали еще американские миссионеры. Из этих последних в рассматриваемое нами время особенно замечательными деятелями были Томсон и Шмидт⁸⁰. Они, равно как и все вообще американские миссионеры, работали преимущественно в пределах Сирии, где центром их деятельности служил г. Бейрут. Они действовали посредством даровой раздачи книг, денежной помощи и в особенности путем обучения детей и приготовления некоторых из них к миссионерству. Кроме того, в Бейруте ими было составлено литературное общество из арабов всех вероисповеданий. Каждый член этого общества вносил по 50 пиастров в год на приобретение арабских рукописей и на печатание книг. Председатель общества задавал темы для сочинений, напр., о выгодах образования женского пола, о влиянии образованных женщин на общество и т. п. Арабы читали свои сочинения в общем собрании, критиковали их, рассуждали свободно о предметах веры и тщеславились своею болтовнею. Цель всех подобных собраний и рассуждений заключалась в том, чтобы посредством свободных бесед, злонамеренной, или насмешливой критики православных догматов, уставов и обрядов незаметно внушить православным протестантские понятия, влить, под видом сладкого и приятного меду, тонкий яд, который должен был постепенно убить древние верования, предания и нравственность неразвитых арабов⁸¹. При помощи такой хитрой политики, американские миссионеры иногда пожинали обильные плоды среди шаткого в вере сирийско-арабского населения, о чем свидетельствует архим. Порфирий в своем дневнике. «В православном селении Хасбее, – пишет он, напр., под 3 декабря 1848 года, – назад тому девять месяцев, несколько семейств приняли протестантство по проискам американских миссионеров, пребывающих в Бейруте»⁸². «Американская миссия протестантов в Бейруте, – писал он несколько раньше 26 ноября 1848 года, – действует успешно. – Она открыла школу в ближней православной деревне Хамдунь для приготовления миссионеров и пасторов в Сирии (протонотарий наименовал еще одну деревню, в которой учреждена протестантская школа, но я забыл ее название)⁸³. Не стеснялись американские миссионеры завлекать православных в протестантство и посредством подкупа, практиковавшегося в самых разнообразных видах. «Огласилось, – пишет, напр., архим. Порфирий в своем дневнике под 14 сентября 1851 года, – что православные ливаногорцы в деревне Бесканте близ Бейрута, числом 600 душ, недавно обратились в протестантство, после того как американские миссионеры помогли им выиграть какую-то тяжбу с игуменом Ильинского монастыря Макарием»⁸⁴.

Впоследствии Томсон переселился из Бейрута в Сидон и здесь начал усердно насаждать протестантство. «Отдыхаю в Сидоне, – писал архим. Порфирий 30 мая 1852 года. – Здесь назад тому год открыто протестантское училище. Наставник англичанин. Он обучает мальчиков и девочек, в числе которых находятся и православные, но не многие. Здесь уже проживает с семейством своим американский миссионер Томсон»⁸⁵.

Из всего, сказанного нами доселе о протестантской пропаганде в Сирии и Палестине, видно, что способы деятельности протестантских миссионеров здесь были разные, хотя и не настолько многочисленны, как пути латинской пропаганды. Излюбленным средством, чаще всего практиковавшимся протестантскими миссионерами для пропаганды, было устройство учебных заведений, в которых воспитывалось подрастающее поколение православного сирийско-палестинского населения. Внутренняя организация этих школ была всецело рассчитана на то, чтобы они могли служить центром невидимой протестантской пропаганды. Хотя наставники таких школ и не заставляли своих учеников присутствовать по праздникам в протестантских храмах, как делали католические миссионеры, и, по-видимому, воздерживались от прямого давления на их совесть, однако же закон Божий здесь преподавался в духе протестантского исповедания, с кощунственным отношением к православному вероучению; день для них начинался и оканчивался пением гимнов и чтением Библии с толкованием в протестантском духе. Уже этого было совершенно достаточно для того, чтобы постепенно и незаметно колебать и отравлять слабое детское убеждение. К этому следует прибавить еще то, что большинство подобных школ представляли закрытые учебные заведения, в которых дети постоянно жили с самого малого возраста, будучи оторваны от окружающей родной среды, и всегда говорили между собою на общеупотребительном в таких заведениях английском или немецком языке⁸⁶.

Другим важным способом протестантской пропаганды в Сирии и Палестине служила благотворительность, практиковавшаяся в самых разных видах. Чаще всего она проявлялась под видом врачебной помощи. Большинство протестантских миссионеров, пред отправлением на Восток, получали специальное медицинское образование, которым и пользовались для пропаганды. Обыкновенно дело начиналось тем, что миссионер-врач раздавал самые общеупотребительные лекарства в местностях, не имевших ни аптеки, ни врачей. Затем появлялись аптеки для бедных с даровой раздачей лекарств, привлекавшие к себе со всех сторон массы бедняков. Наконец, с течением времени возникала больница с бесплатным лечением и содержанием больных. Со всеми этими видами врачебной помощи непременно соединялась пропаганда. Больные, прежде чем получить совет врача, должны были выслушать часовое чтение Библии, или миссионерскую проповедь, причем врачебная помощь подавалась лишь тем больным, которые прослушивали наставления врача-миссионера, и никакое исключение, вызываемое экстренными случаями, безусловно не допускалось⁸⁷. Сначала местные жители относились к подобным благодетелям недоверчиво, даже избегали их советов и обращались за ними только в случаях крайней необходимости. Но достаточно было врачу-миссионеру произвести несколько удачных лечений, чтобы расположить и привлечь к себе окрестное население. Особенно же свободно протестантские миссионеры обращались с теми больными, которые постоянно жили в их врачебных учреждениях.

Кроме больниц, протестанты основывали в Палестине и другие благотворительные учреждения в виде, напр., воспитательных домов, сиротских приютов, пансионов, странноприимниц и т. п. Уже в рассматриваемое нами время было положено основание пастором Флиднером, прибывшим в Иерусалим в апреле 1851 года с 4 рейнскими кейзервертскими диаконисами, больнице-школе, которая в настоящее время представляет лучшее из миссионерских учреждений в Палестине не только протестантских, но и вообще христианских⁸⁸. Другой протестантский миссионер Шнеллер в конце 50-х годов истекающего столетия основал сиротский приют для обучения призревавшихся в нем сирот различным ремеслам. Теперь этот приют представляет одно из крупнейших протестантских миссионерских учреждений в Палестине, где ежегодно обучается до 150 мальчиков, большинство из которых потом обращается в протестантство.

Таковы были главные способы в средства протестантской пропаганды в Палестине и Сирии. Но как ни опытны, искусны и богаты были протестантские миссионеры, однако плоды их пропаганды далеко не могли сравниться с плодами деятельности католических миссионеров. Главная причина этого заключалась в самом характере протестантства, – сухого, безжизненного и потому отталкивавшего от себя православных жителей Палестины и Сирии. Вот почему нередко бывало так, что православные, под влиянием каких-либо тяжелых условий жизни, обращались сначала в протестантство, но потом, при первом удобном случае, оставляли его и даже других старались отклонить от совращения в протестантскую веру – сухую и безжизненную. Вот один из многих подобных примеров, записанных архим. Порфирием в своем дневнике. Православный священник Нуссежбина близ Набулуза, не отличавшийся добрым поведением, обратился было в протестантство. Между православными и протестантами по этому поводу произошел сильный спор, бывший даже предметом судебного разбирательства. Но спустя несколько времени Нуссежбинский священник сам раскаялся и оставил протестантство. «Его вразумили, – говорит архим. Порфирий, – жители Хереры, которые недавно сделались было протестантами, но отстали от англичан, не понимая их веры и стыдясь ходить в их кирху, потому что нет в ней креста, и выставлены у алтаря две мраморные скрижали с десятью заповедями Моисея на еврейском языке»⁸⁹.

Вообще протестантство с его отвлеченными характером, с его внутренним противоречием, выражающимся в разделении на толки, с его сухим богослужением и отрицанием обрядов, имеющих чрезвычайную важность в глазах обитателей православного Востока, не могло и не может иметь большого успеха в среде православного населения Сирии и Палестины. И, действительно, количественный успех протестантской пропаганды здесь всегда был самый незначительный. Но зато протестантская пропаганда была опасна, даже более опасна, чем католическая пропаганда, в другом отношении. Своими кощунственными глумлениями над Пресв. Богородицей и святыми угодниками, свободным отношением к св. Писанию и совершенным отрицанием св. предания, своими насмешками над почитанием св. икон, соблюдением постов и всех вообще православных обрядов, протестантские миссионеры незаметно, но зато верно подрывали в православных жителях Сирии и Палестины их отеческую веру, их уважение к тому, что почитали их отцы и праотцы. Следствием такой протестантской пропаганды и было то равнодушие, то шатание в вере, которым поражался архим. Порфирий. «Жалки здешние арабы! На лбах их написано: мы торгуем верою! Но кто, – спрашивает он, – написал тут слова эти? – и отвечает: – Католики и протестанты»⁹⁰. А мы, с своей стороны, готовы думать, что протестанты принимали здесь даже большее участие, чем католики. Последние совращали православных в свою церковь, только вносили некоторые перемены в их веросознание, а протестанты именно подрывали веру православного палестинско-сирийского населения в самом основании ее, расшатывали ее в самом корне.

Итак, католики, с одной стороны, а протестанты, с другой, – нападали и одолевали православную сирийско-палестинскую церковь. К счастью, для этой последней, в то время, когда она, изнуренная и ослабленная многовековою борьбою с врагами своими, начала совершенно изнемогать под бременем непосильной борьбы, ей подала руку деятельной помощи ее давняя покровительница и духовная единоверная сестра – русская православная церковь.