Исследование общих особенностей книги пророка Исаии применительно к вопросу об единстве книги

Отдавая себе отчет, с одной стороны, в общем впечатлении, какое производит чтение книги пророка Исаии, и в выводах отрицательной критики, с другой, мы видим, что величественный образ пророка Исаии, образ мужа необыкновенных духовных дарований, который невольно напечатлевается в уме при чтении книги Исаии, чрез рассудочный анализ критики лишается всякой жизни и от поразительного собрания его пророчеств остаются лишь бессвязные части; в книге Исаии отрицательная критика усмотрела лишь соединение под именем книги пророка Исаии пророчеств, в действительности очень мало замечательных, основанных на обыкновенном предведении близких будущих событий, – или соединение фрагментов, принадлежащих многим, жившим на пространстве многих веков авторам и потерпевших немало различных видоизменений от читателей или интерполяторов. С этой точки зрения, пророчества о Вавилоне или о Кире уже не исходят из уст писателя, жившего за 1,5 века до самих событий, – как чаяния современника, гадающего о будущем на основании хода современных событий, они совсем даже не поражают нас. – Однако, как случай создал такое величественное целое из отделов, почти ничем не замечательных? Впечатление от чтения книги; таким образом, само по себе уже располагает исследовать точно, действительно ли в книге ничто не говорит о принадлежности ее одному писателю – именно пророку Исаии, о котором свидетельствует древнейшее предание?

При чтении книги наше внимание может остановит прежде всего одинаковость тона речи во всей книге. Отличительные особенности тона речи, выделяющие книгу Исаии из ряда других пророческих книг, суть: необыкновенная сила, стремительность и дерзновенность, т. е. те качества, которые св. ап. Павел обозначает словами: «Исаия же дерзает и глаголет» (Рим.10:20)¹⁸. Речь пророка исполнена силы и тогда, когда он возвещает будущее спасение, и когда говорит о будущем наказании, в особенности же об «определениях» Господа; пророк нередко вызывает вступить в состязание с Богом тех, кто в неправде своей восстает на Господа или сомневается в Его всемогуществе (41:1, ср. 34:1; 43:9, 26, – ср. 45:20; 48:14; 49:24–26; 50:8; ср. 1:18, 2; 3:13; 18:3...). Тон речи пророка остается одинаково сильным в тех ли случаях, когда пророк переживает грустные моменты тяжелых «судов Божиих», среди которых едва не погибают праведные (24–27 гл.), или когда поражается дебелостью (6:10: «одебеле бо сердце людей сих») человеческого сердца, невнимающего проповеди (53:1 и дал.), или изумляется величию Божественных благодеяний дому Израилеву (63:7, ср. 25:1–5, 4... и др.)... Для примера можно указать на следующие места: «враждуйте, народы, но трепещите, и внимайте, все отдаленные земли! Вооружайтесь, но трепещите, вооружайтесь, но трепещите. Замышляйте замыслы, но они рушатся, говорите слово, но оно не состоится, ибо с нами Бог» (8:9–10, ср. 34:1; 41:1...). Вся вообще речь в 8, 9 и 10 гл. проникнута необыкновенной силой; см. напр. 9:8 и дал. или 10:15 – о царе ассирийском: «величается ли, секира, пред тем, кто рубит ею? Пила гордится ли пред тем, кто двигает ее? Как будто жезл восстает против того, кто поднимает его, как будто палка поднимается на того, кто не дерево?»; ср. 37:22: «вот, слово, которое Господь изрек о нем – Сеннахериме: презрит тебя, посмеется над тобою девствующая дочь Сиона, покачает в след тебя головою дочь Иерусалима». Или какою, напр. дерзновенностью проникнуты слова в 13:11 и дал.: «Я накажу мир за зло и нечестивых за беззакония их и положу конец высокоумию гордых и надменности притеснителей. Сделаю то, что люди будут дороже чистого золота, и мужи дороже золота Офирского» (ср. 21:2), – или слова в 65:1: «Я открылся не вопрошавшим Меня; Меня нашли не искавшие Меня; «вот, Я! вот, Я», говорил Я народу, не именовавшемуся именем Моим». Характерны особенно в этом отношении частые вопросы пророка, обращения, повторения слов, употребление повелительного наклонения, напр. в 19:11–12: «как скажете вы Фараону: «я сын мудрецов, сын царей древних?» где они, где твои мудрецы? пусть они теперь скажут тебе, пусть узнают, что Господь определил о Египте!» ср. 23:8–9: «кто определил это Тиру, который раздавал венцы, которого купцы были князья, торговцы – знаменитости земли? Господь Саваоф определил это, чтобы унизить надменность всякой славы, чтобы унизить все знаменитости земли». Или: «кто уразумел дух Господа, и был советником у Него, и учил Его?... кому уподобите вы Бога и какое подобие найдете Ему?... разве вы не знаете, разве вы не слышали, разве вам не говорено было от начала?»... или 41:22 и мн. др. – Указанные особенности речи, как нельзя более, соответствуют тому, что сказал сам пророк Исаия относительно своего необыкновенно возвышенного духовного настроения в 8:17: «итак, я надеюсь на Господа, сокрывшего лице Свое от дома Иаковлева, и уповаю на Него» («и не боюсь»... «заговоров», составляемых народами – 8:10–13: «вот, Бог спасение Мое», 12:2). Затем при призвании своем пророк Исаия более всего поражен был величием святости и всемогущества Божия, пред которым ничто на земле не может устоять (6:3, 5), и определения которого не могут не исполниться. Упованием на Господа, верою в спасительную силу Его всемогущества и обусловливается дерзновенность и сила в тоне речи пророка. Самое время жизни пророка Исаии способствовало образованию указанных особенностей в тоне речи пророка: оно представляется у пр. Исаии, как время стремительного нападения на Сион сильных царств (см. особ. 29:3, 5–8; 25:3–5; 28:15–20 и др.).

Кроме одинаковости тона речи, обращает далее внимание сходство в образе выражения мыслей. Оно замечается прежде всего в том, что в различных частях всей книги встречаются сходные образы и выражения. Любимым образом писателя книги служит, напр. «собирание винограда» (16:9–10; 17:5–6; 24:13; 32:10; ср. 3:10; 5 гл.; 27:4, 11... 52:9; 65:8 и др.). Само по себе сходство образов еще не свидетельствует об единстве писателя. Но значение сходства увеличивается, когда сходные выражения имеют в себе что-либо характеристическое, указывающее на одного и того же писателя. Такие характеристические особенности действительно замечаются в книге, именно – особенная ясность и объективность представления. Для пророка будущее есть «видение» (1 гл., 2 гл., 21 гл., 22 гл., 53 гл. и др.); и это ясное прозрение в будущее должно, как естественно ожидать, находиться в полном соответствии с природною ясностью и объективностью ума пророка Исаии. Пророк нередко представляет будущее в целой картине, которая как бы предстоит его духовному взору. Такова, напр. картина постепенного шествия царя ассирийского к Иерусалиму (10 гл. кон.) или шествие неприятеля для опустошения страны Моавитян и их переселения (15–16 гл.); такова картина осады Вавилона, его падения и встречи царя вавилонского в преисподней, радости природы по этому случаю (13, 14, 21 главы), осады Иерусалима (22 гл.), пустыни процветшей (35 гл.) и др. таковы вообще изображения Мессии (7:14 кон.; 9:1 и дал.; 11:1 и дал.; 28:16; 42:1 и дал. 49, 52:13–53 гл., 54–55 гл., 60, 61, 63) и времен Его. По местам картинность эта приближается даже к драматизму, (см. напр. 10 гл.; 28:9 и дал.; 33:14, 15; 65:1 и дал. и конец 64-й главы, особенно же 16:1 и дал. 63:1 и дал.). Объективность представления нередко выражается в том, что у пророка представляются, как предметы, (объективируются) понятия отвлеченные или обозначающие чисто внутренние состояния, напр. правда, мир, спасение и др. (1:21; 5:14; 11:9; 28:15; 32:16–17; 49:18; 59:14, 11; 60:17 и др.), – или же в том, что пророк пользуется для изображения душевных состояний или бедствий предметами, действиями и явлениями природы внешней, видимой, напр. свет, тьма, ночь, слепота, глухота (2:5; 4:5; 5:30; 8:22; 9:2; 17:14; 21:11–12; 29:18; 32:3; 35:5; 42:6–8, 18; 43:8; 47:5; 49:6, 9; 50:10; 51:4; 59:10; 60:1 и дал.; 62:1 . и др.), обращение назад, преткновение, омытие нечистоты¹⁹…», или же, наконец, в том, что пророк вообще любит заимствовать образы из природы внешней: («пустыня», «корень», «цвет», «развалины», неприятели «будут развеяны, как солома», «гора Господня», «холмы понизятся», «пути уравняются», «большая дорога», «ваши руки полны крови» и т. д.) и иногда отчетливо изображает постепенные моменты события в пространстве или времени (15 гл. 10 гл., 23:15 и дал.). – Наконец, что особенно замечательно, некоторые образы по всей книге пр. Исаии употребляются не только часто, но и вполне последовательно. Таковы образы: а) «пустыни» или «запустения» страны, «развалин», «пустынь вековых», зарастания страны негодными травами и растениями, заселения ее «зверями пустыни» и бесами и пр. б) образы «произрастания в пустыне» (32–35 гл., 41:14 и др.) или вообще «произрастания», напр. образ «отрасли», «корня», «ветви», «плода», «произрастений» – צאצָיִם и др. Самое естественное объяснение этого явления могло бы заключаться в том, что указанные образы суть следствие постоянно возобновляющейся в уме одного и того же пророка единой картины. И действительно, мы находим эту картину в 6:11–13: («не обратятся,) доколе не опустеют города и останутся без жителей, и дома без людей, и доколе земля эта совсем не опустеет. И удалит Господь людей, и великое запустение будет на этой земле. И если еще останется десятая часть на ней, и она опять будет разорена: но как от теревинфа и как от дуба, когда они и срублены, остается корень их, так святое семя будет корнем ее». Короче смысл картины выражается только в двух предложениях: «великое запустение будет на этой земле,... но святое семя будет корнем ее»; причем опять-таки первое предложение есть ничто иное, как отрицательная сторона сказанного во втором положительно. Это последнее выражение: «святое семя будет корнем ее», ( – земли) и представляет как бы главный источник, из которого исходит (или: в который возвращается) все обилие наиболее часто употребляемых характеристических образов в книге пр. Исаии. Повторение означенных образов, следовательно, не есть дело случая, но находит свое полное объяснение. А вместе с тем сходство словесного выражения, замечаемое в книге, получает характер единства, – и это тем более, что в 6:10–13, судя по значению главы, в которой описывается «видение», бывшее пророку при призвании, и посольство на проповедь, образно представляется существенный смысл всей будущей проповеди.

Теперь следует приступить к вопросу о том, есть ли в книге Исаии какая-нибудь одна основная мысль: если вся книга написана одним пророком, то весьма естественно ожидать найти такую мысль в книге. – Определение основной мысли не представляло бы значительного затруднения, если бы при составлении книги руководило пророком прямое намерение сообщить книге искусственное построение. Если же в книге нет систематического порядка и расположения частей; то найти для основной мысли наиболее полное и соответственное выражение является делом весьма нелегким.

Общий предмет всех пророчеств, по словам ап. Петра, есть «спасение», ибо «к сему спасению относились изыскания и исследования пророков» (1Пет.1:10). И пророк Исаия точно также возвещал «спасение Божие» – своею проповедью, жизнью и даже своим именем יֵשַׁעיָהי==«спасение Божие»²⁰. Но у каждого пророка способ представления «спасения» имеет характерные особенности.

Как уже замечено, наиболее естественно предполагать, что существенный смысл всей последующей проповеди пророка Исаии выражен в главе 6:9–13 ст. Если судить по этому месту, то основная мысль пророка Исаии о «спасении» та, что спасется «святое семя» (13 ст.)²¹ или что тоже, «обратившиеся к Господу» (10 ст.). Действительно, сказанное находит достаточное подтверждение для себя со стороны самого пророка. В главе первой, которая носит характер главы вступительной или характер общего введения в книгу, по которой поэтому так же, как и по 6:9–13, скорее всего следует судить об общем смысле всей проповеди Исаии, основная мысль та же самая, как и в 6:9–13: «Сион спасется правосудием, и обратившиеся (следовательно, праведные) сыны его – правдою» (1:27)==святостью («святое семя» в 6:13). Разница между 1:27 и 6:13 состоит только в том, что в 1:27 основная мысль выражена отвлеченно (вполне согласно с характером главы, как общего введения в книгу), а в 6:13 – образно и конкретно (т. е. отвлеченное понятие заменено предметом, к которому оно относится): «святое семя будет корнем ее» – земли (опять согласно с характером главы, как «видения»). – Но чтобы видеть, что эта мысль действительно есть основная мысль и всей книги Исаии, необходимо сделать хотя общий обзор ее содержания, или лучше – бросить общий взгляд на содержание и смысл книги²². Пророк получает от Господа повеление возвестить современникам, что за нечестие их «вся земля совершенно запустеет» (6:9–13). Господь призовет «народы дальние» (5 гл. кон.), и они обратят Иерусалим в развалины (2–4 гл.). Действительно, начиная с царствования Ахаза, Иерусалим постоянно подвергался нападениям врагов. Сначала напали на Иерусалим сирияне и израильтяне (7–12 гл.), а вместе с тем он испытывал на себе вражду различных мелких народов, напр. Филистимлян, моавитян, Эдома и др. (14 кон., 15–17 гл., 21 гл., 25 кон. 34, 63 гл.). Затем страну едва не окончательно опустошил Сеннахирим (10 гл., 14 кон. с 24 стиха; 24–39 глл. и др.), а в будущем народу иудейскому предстоит испытать вражду со стороны вавилонян (13–14 гл., 21 гл., 42 кон. 45:16; 47:6; 52:4–5 и др.). Однако Господь, хотя и определил произвести совершенное истребление всех грешников на земле (6:10–13; 10:23; 28:22), Он оставил небольшой «остаток» (6:10–13; 1:9; 4:1–4; 10:20–23; 28:5...). Он сохранит непоколебимым царство Давидово (7:13–16; 9:1–7; 29:1 и дал. 37:35): «вот, Я полагаю, говорит Господь, в основание на Сионе камень, камень испытанный, краеугольный, драгоценный, крепко утвержденный, верующий в него не постыдится» (28:16). Но спасение Сиона будет состоять не в силе войска, на которую надеялись современники Озии (2–4 гл.), и не в силе ассириян, или Египтян, (или Тира), на которую полагались при Ахазе (10:20) и Езекии (18–20, 23 гл., 28–31 гл., 36 гл. и др.), так как всякая земная сила не есть истинная, а в правде (ср. особ. 6:13 кон.; 1:27; 28:17; 59:20–21; 60:21...) и в силе Божией, ибо только Господь есть Святой и истинно Всемогущий (ср. особ, отдел 40–48 гл., а также следующие главы 49, 50, 51...). Господь Сам без помощи земной силы низложит всех врагов Своего народа (см. пророчества о народах), и некогда восставит Сиону избавителя в лице Кира (41–48 гл.), которому покорит народы. Все народы, враждовавшие против Сиона, сами обратятся и будут поклоняться Господу (18 кон., 19 кон., 45 кон., 66:18–19…). Окончательное же спасение совершится путем обращения к правде (1:27; 6:9, 13; 59:20). Царство Мессии будет царством правды, а не земной силы (9:1–7; 11:1–5; 28:17; 32:1). Ради правды Израиль будет даже унижен «до праха» чрез «народы сильные» (29 гл. 41 гл. и др.). Сам Мессия явится, как «Раб Господа» и будет «унижен паче всех сынов человеческих» (52:14). Но силою Своей преданности и упования на Господа, которых не могли поколебать страдания и сама смерть, Он «Раб Господа», «Праведник», «оправдает многих» и Сам Безгрешный, «понесет грехи их» (53:4, 11). За то Он будет «возвеличен и прославлен» от Господа (52:13), – всем же врагам Господа воздаст отмщение (63 гл.). – Нетрудно видеть, что основная мысль книги, с какой рассматриваются и исторические судьбы народа и спасение вообще, есть именно мысль о спасении правдою, если в особенности принять во внимание то обстоятельство, что, по мысли пророка, истинную силу и всемогущество имеет только Сам Господь, и следовательно, устоять или спастись может лишь то, что от Господа, как Святого Израилева, если, иными словами, по мысли пророка, истинная сила нераздельна со святостью, как в Самом Господе, «Святом Израилеве». Замечающееся везде в книге противоположение правды и силы земной, как «неправды» и «обмана» (ср. особ. 28:15, 17; 30:12; 45:20, 24), правде и силе Господа, как «Святого Израилева», есть поэтому только отрицательная сторона той же основной мысли, именно: «Сион спасется (не силою земною, а) правдою». – Такого рода противоположение составляет главную характеристическую особенность в раскрытии пророком Исаией основной мысли его пророчеств. В силу этой особенности, праведность обыкновенно изображается в книге, как «упование на Господа», «вера», «страх Божии», «послушание», полная преданность или благоговение к Господу, т. е. такими чертами, чрез которые собственные усилия человека становятся в стороне, и единственным Источником праведности представляется Сам Господь²³ (ср. Рим.9:30–33; 10:3, 11...).

Указанная особенность, равно как и самая основная мысль книги не могут быть названы случайными; но находят себе объяснение в том основном представлении, какое имел пророк Исаия о Господе. При призвании своем пророк «видел Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном», (1 ст.) и окруженного славою (2:3 ст.). «Превознесенность» и «слава» обозначают не сами свойства существа Божия, а отношение Господа к тварям; свойства же существа Божия, наиболее поразившие пророка, суть святость и всемогущество Божие: «свят, свят, свят Господь Саваоф», (т. е. воинств, сил – 6:3) восклицали и серафимы. Святость в представлении пророка есть главное свойство существа Божия самого по себе, и потому-то пророк Исаия более всего любил называть Господа: «Святый Израилев» или просто: «Святый»²⁴. Отсюда и основная мысль пророка: «святое семя будет корнем ее» – земли, или: «Сион спасется правдою» (6:13; 1:27). – Всемогущество Божие есть для пророка главное объективное проявление существа Божия; мысль о нем запечатлелась в другом любимом Исаией названии Господа: «Господь Саваоф» – «Господь воинств, сил небесных»²⁵. В Самом Господе и только в Нем всемогущество и святость Его находятся во внутреннем нераздельном единстве, (как восклицали серафимы: «свят, свят, свят Господь Саваоф!»). Нераздельны они и в отношении Господа к Своему творению. «Горе мне, погиб я! ибо я человек с нечистыми устами», восклицает пророк пред лицом Господа (6:5): все «нечистое», или не имеющее в себе святости «погибнет», не может устоять пред Господом, или что тоже не имеет в себе истинной силы. Наоборот, «совет Господа» (дело Его всемогущества), как «Святого Израилева», не может не осуществиться (5:19; ср. 6:8). Равным образом «святое семя будет (именно) корнем²⁶ ее» – земли, т. е. будет иметь в себе непоколебимую твердость, силу и жизненность, – так по всей книге. Отсюда и означенное противоположение: спасение не в силе земной, как неправедной, но в правде и силе Господа, как «Святого Израилева», – противоположение, которым единство основной мысли не нарушается, так как в Господе святость и всемогущество находятся во внутренненераздельном единстве.

Можно сказать поэтому, что и само имя пророка, говорившего о себе: «вот, я и дети, которых дал мне Господ, как указания и предзнаменования во Израиле от Господа Саваофа, живущего на Сионе» (8:18), было предуказанием будущего предмета его проповеди, сокращенным выражением основной мысли его книги. יְשַׁעְיָהוּ – «Исаия» значит: «спасение Божие». Но для пророка «спасение Божие» означало именно спасение правдою (святостью) и силою Божией, в противоположность земной силе и правде, – так как Господь в представлении пророка есть прежде всего Святой и Он один истинно Всемогущий. Имя «Господа» для пророка было как бы заменою основной мысли его пророчеств. Потому-то пророк так часто и употребляет выражения: «спасение Божие», «спасение Мое», или: «Отрасль Господа», «Раб Господа», «гора Господня», «называться Господним» (44:5; 48:1 и др.), «избранный (или: «возлюбленный») Божий», «взошел пред Ним» (53:2)...

Соответствуя, таким образом, сверхъестественному откровению, бывшему пророку Исаии при призвании и отпечатлевшемуся в существенных своих чертах в самом имени пророка, указанная основная мысль книги соответствует вместе с тем и естественным отличительным особенностям духа пророка Исаии. Понятие: «правда», «праведность» более других способствует объективности, свойственной уму пр. Исаии, так как легко заменяется понятием «прямого пути» (ср. напр. 26:7; 40:2–4; 30:10–11, 21 и др.) – и вообще более приложимо к действиям, нежели к внутренним состояниям души. Тою же самою особенностью духовного склада пр. Исаии объясняется, почему понятие «праведности» очень часто заменяется выражениями: «познание», «ведение²⁷ Господа», «мудрость», «наставление».... דעת בינה и др. или описывается, как «упование на Господа», «вера»... «Упование на Господа», «вера» (от корня אָמָן «быть твердым», «верить») не только были преимущественными добродетелями духа самого Исаии (8:17–18), но и соответствующими отличительным особенностям его ума – ясности и объективности; так как «вера есть уповаемых извещение, вещей обличение невидимых» – Евр.11:1, – т. е. уверенность в невидимом, как бы в видимом²⁸ и в ожидаемом и желаемом, как бы в настоящем» (Катихизис м. Филарета); понятия: «упование», «вера» могут служить к обозначению не одних внутренних состояний, но и их внешнего проявления – твердости, стойкости и непоколебимости.

Для большего уяснения основной мысли пророка Исаии и для того, чтобы суждение о ней получило большую твердость, представляется не излишним сделать хотя бы общее сравнение книги с книгами других пророков. Напр. у пророка Иеремии преимущественное внимание обращено не на «спасение Божие» или: правдою в противоположность земной силе, а на изменение «внутреннего» (Иер.31:33; 3:17; 17:9–10...) существа человека – «сердца» действием Божественной «любви» (напр. 31:2, 20, 32; 2:2; 3:1, 14...), преобразующей даже «упорство злого сердца» (3:17; 31:18... противополагаются, следовательно, любовь Божия и «упорство злого сердца»). Все внимание пророка Иеремии как бы углублено внутрь, в состояния самой души человека (и при этом главною добродетелью представляется любовь к Богу, а не упование или вера в Господа, как у пр. Исаии²⁹; тогда как пророк Исаия, изображая даже нравственное величие Безгрешного Праведника, «Раба Господня», т. е. Спасителя, представляет нам образ Страдальца: мы как бы видим (53:2) Его страдания, происходящие пред собственными нашими взорами, или происходившие пред взорами слушателей проповеди; о духовных качествах «Раба Господня» приходится судить главным образом по совершаемому Им «делу» или подвигу. У пророка Иезекииля по всей книге господствует противоположение между «ревностью» Господа о «славе» Своей и «мятежностью» или жестоковыйностью – «жестокостью сердца» (2:4) Израиля, «бесславящего Его своими нечистотами», по причине которой («мятежности» – «сердце каменное» 36:26), необходимо (ср. пр. Иеремию) совершенное «обновление духа», «омытие нечистот»³⁰ с самого «сердца» (18:31; 36:25–26; 11:19); обращение к Господу посредствуется в душе чувством стыда пред собственною «мерзостью» (6:9; 11:18–21; 16, 61, 63; 20:43; 36:31; 39:26...).

Между отличительными особенностями, какие наблюдаются при раскрытии основной мысли у пророка Исаии, следует упомянуть еще: а) частое повторение той мысли, что спасение принадлежит «остатку». Так как спасение Сиона произойдет от «святого семени» или «обратившихся к Господу» (см. напр. 6:13, 10; 10:20), то спасется не весь Израиль, но лишь «остаток» Израиля. Мысль о спасении «остатка», таким образом, есть необходимое следствие, или дальнейшее раскрытие основной мысли пророка, и выражена ясно как в описании призвания пророка (6:9–13)³¹, после которого (см. 7:3) он дал сыну своему имя: «Шеаръясув», т. е. «остаток обратится» (или «спасется»); так и в 1-й главе (9 и 27 стих.) – вступительной – и многих других, б) Спаситель мыслится в общем понятии «святого семени» (6:13), как происходящий от последнего и как бы разделяющий все судьбы Своего народа; спасенный остаток Израиля иногда изображается чертами, сходными со Спасителем или Мессией и даже носит одинаковые с Ним названия. Собирательное название: «Отрасль Господа», относящееся вообще к «остатку» Израиля (4:2), является потом, как название Спасителя: «и изыдет Отрасль из корня Иессеева» 11:1.³² Тоже нужно сказать о «Камне краеугольном» (28:16), о «Рабе Господа» (во второй части книги, – о чем ниже) и др. Если поэтому св. ап. Павел говорит, что «конец закона Христос» (Рим.10:4, т. е. сущность и конечная цель Ветхого Завета есть проповедь о Христе); то сказанное выше о существенном смысле проповеди Исаии, кратко и образно выраженном в словах 6:13: «святое семя будет корнем ее» – земли, или об основной мысли пророка Исаии находится в полном согласии со словами ап. Павла, так как говоря о «святом семени», пророк подразумевал под ним и Мессию.

Единство основной мысли и ее словесного выражения в книге пророка Исаии становится более доступным наблюдению, благодаря еще другим особенностям книги, взаимно между собою связанным: постепенности в раскрытии предмета и в развитии образов, а также – наибольшему родству между собою тех в особенности глав, которые занимают в книге ближайшее место – одна к другой. Так, в книге пророка Исаии все с большею и большею ясностью изображаются бедствия, предстоящие народу («опустошение земли» 6:9–13), и наоборот, все светлее и яснее становятся описания будущего спасения; все более глубоким становится изображение духовно-нравственных качеств Спасителя. А так как постепенность заключается в большем и большем уяснении или углублении мысли, а не в стройности и соразмерности частей или систематическом распорядке частных мыслей около одной общей; то она едва ли могла быть искусственною, т. е. едва ли могла быть внесена чрез редактора, соединившего отдельные небольшие писания разновременных авторов, имевшие, каждое – особую цель. Если же эта постепенность естественная и ненамеренная и зависела от свойственного духовной природе развития, то она побуждает в разных отделах книги видеть части единого целого, органически между собою связанные. Против отрицания подлинности какой-нибудь главы тотчас же свидетельствуют предыдущие или последующие, родство которых с отрицаемою главою открывается чрез постепенность в раскрытии одного предмета.

Единство писателя книги пр. Исаии получает для себя еще более твердые основания в ближайшем отношении книги к тому времени, в какое жил пр. Исаия (что можно назвать единством времени или эпохи, к какой относится книга). Точнее это отношение книги к времени жизни пр. Исаии может быть показано лишь при более подробном исследовании каждого отдела в частности³³. Здесь же следует заметить только то, что различием обстоятельств, послуживших историческим поводом к пророчеству, нередко объясняется, почему именно известный предмет занимает пророка в каком-либо пророчестве; почему, по-видимому, внезапно начинается речь о каком-либо новом предмете, почему одна и та же мысль в одном пророчестве выражена иначе, чем в другом. При этом не только отдельные оттенки в мыслях и выражениях, но и некоторые из вышеуказанных особенностей в раскрытии основной мысли – именно, противопоставление земной силы «спасению Божию», определение праведности, как по преимуществу «упования на Господа», «веры в Него» – стоят в полном соответствии с характером времени. При Исаии именно в первый раз усилилось могущество Ассирии настолько, что грозило самому существованию царства иудейского; во время борьбы сильных держав, при которой притом войска последних нередко должны были проходить чрез Палестину и иногда прямо стремились завоевать ее, малосильному царству иудейскому бесполезно было обращаться к земной силе и искать помощи у Ассирии или Египта: спасение заключалось лишь в живом уповании на Господа и твердой вере в Его всемогущество. Такой характер времени делает понятным и то обстоятельство, что во всей книге не только Сион (1:8; 3:24; 7; 8:7–10; 10:28–34; 22:5–7; 26:1; 29:2–8; 30:17; 32:10; 33:1; 36:1; 40:2; 41:11; 42:25; 49:27 и др.), но даже праведники (26:17–18)³⁴ и Сам «Раб Господа»³⁵ представляются находящимися в «борьбе» со врагами спасения.

Наконец, что особенно важно, сам порядок глав в книге объясняется тем же тесным отношением пророчеств Исаии к своему времени: порядок отдельных пророчеств стоит в полном соответствии с хронологическою постепенностью упоминаемых в них событий. – От этого-то хронологического порядка глав и зависит прежде всего та постепенность, с какою в последующих пророчествах более и более уясняется и раскрывается содержание предыдущих, а не просто от постепенности, свойственной развитию мысли вообще, по самой природе нашего мышления. Постепенность, действительно, возможна была бы и в том случае, если бы пророчества были расположены по предметам содержания. Но дело в том, что у пророка Исаии предшествующие отделы иногда представляют из себя законченное целое, а в последующих круг воззрений прежних более или менее воспроизводится снова (2–4 гл.; 7–12 гл.; 24–35 гл.). Такое воспроизведение казалось бы повторением, если бы пророк написал всю книгу в один какой-либо непродолжительный промежуток времени и располагал пророчества по предметам содержания. Тогда скорее следовало бы ожидать, что из разновременных речей об одном и том же предмете пророк составит одну речь, как это мы видим, у пророка Иеремии, составившего всю свою книгу или значительную часть ее за один раз (36:2), – или, что напр. пророчества об Ассуре (в 10:5–34), об Едоме (34 гл.), может быть, об Израиле в 9:8–21 (ср. 17:3) присоединит к пророчествам «о народах», а пророчества об Иерусалиме и о Севне (22 гл.) не поместит среди пророчеств «о народах». Напротив, неоднократное воспроизведение содержания прежних пророчеств имело бы полный смысл, если бы пророчества записывались постепенно, по мере наступления тех или иных событий: события сходные, но разделенные более или менее значительным промежутком времени, требовали повторения пророчеств. Намеки на неодновременное написание различных отделов книги пророчеств можно находить и в самой книге Исаии (напр. см. 8:16; 30:8; отчасти – в 1:1; 2:1; 13:1...). – Но в книге есть указания и на то, что сам порядок пророчеств книги есть хронологический. Таков, напр. ряд указаний на время произнесения пророчеств в 6:1; 7:1; 14:28; 20:1; (ср. 1:1, если считать первую главу введением ко всей книге). Время написания прочих глав нередко может быть определено посредством указаний на события, послужившие поводом к написанию и точно также представляющие собою хронологически-постепенный ряд. Действительное время написания тех или иных глав, признаваемых за позднейшие, открывается или по каким-нибудь характеристическим следам, приводящим именно ко времени пророка Исаии³⁶, – следам, иногда ненамеренно оставленным, или по тесному родству³⁷ этих глав с отделами книги, рядом помещенными и имеющими более ясные хронологические указания. Постепенность моментов времени наблюдается даже во второй части книги (40–66 гл.)³⁸, хотя там идет речь большею частью о событиях отдаленного будущего. Недаром пророк Исаия писал историю своего времени, по свидетельству 2Пар.26:22, ср. 32:32; недаром также он нередко вводит в книгу исторические повествования для объяснения пророчеств (7:1 и дал.; 20:1 и дал.; 36–39 гл.), вообще произносит и пишет свои пророчества, отправляясь от событий и потребностей времени. Очень естественно ожидать, что и в книге своей он оставил историческое отображение своей деятельности в том виде, как она проходила в соответствии с постепенным ходом событий времени; и это ожидание находится в полном согласии с тою ясностью и объективностью представления, какие были свойственны уму пророка Исаии. И в книге встречаются некоторые намеки на то, что смена или постепенность моментов времени не была делом вполне безразличным для пророка. Слова Господа при призвании пророка: «пойди и скажи этому народу: слухом услышите и не уразумеете, и очами смотреть будете и не увидите» вызывают у пророка Исаии вопрос: «надолго ли, Господи?» И Господь отвечает: «доколе не опустеют города,... и земля эта совсем не запустеет... И если еще останется десятая часть на ней, и она опять будет разорена,... но святое семя будет корнем ее» (6:11–13), – здесь представляется будущая судьба иудейской земли в ряде моментов времени. – Нередко пророк точно обозначает число лет, чрез которое пророчество исполнится (напр. 7:8, 16; 8:4; 16:14; 23:15; 32:10; ср. 37:30); затем вообще он любит употреблять выражение: «в тот день» или: «и будет в тот день» (2:2, 20; 3:8: 4:2; 7 гл.; 11:10; 14:3; 17:19; 28:5; 26:1; 27:2, 13,... 52:6... и мног. друг.) и подобн. (17:14; 21:11–12; 15:1; 30:13...), относящиеся ко времени. Все это дает основание думать, что вся книга, за исключением 1-й главы, которая, как введение во всю книгу (о чем ниже), присоединена уже впоследствии, в царствование Езекии (1:1), – образовалась путем хронологически-постепенного присоединения новых пророчеств к прежде произнесенным – приблизительно так. Самый ранний отдел 2–4 гл. и следующая за ним «песнь о винограднике» относятся к царствованию Озии; глава 6-я к «году смерти царя Озии». Отдел 7–12 гл. относится ко времени войны сириян и израильтян при Ахазе и похода Феглафелласара; к тому же времени – пророчество о Вавилоне (13:14–23) и присоединенное к нему пророчество об Ассуре (14:24–27). «В год смерти царя Ахаза» пр. Исаия обратил грозное слово к филистимлянам (14:28–32). Следующие пророчества 15– 16 гл. – о моавитянах; 17 гл. – о Дамаске и Израиле, 18–20 главы – об Ефиопии и Египте, 21 глава – о Вавилоне, об Эдоме, об аравитянах, 22-я глава – об Иерусалиме и Севне-начальнике дворца, 23 глава – о Тире, отдел 24–27 глав, приурочены к походам Салманассара и преемника его Саргона от 4 до 6-го года Езекии. Глава 28-я относится к концу похода на Самарию, а следующие 29–35 главы написаны в промежуток от 6-го до 14-го года Езекии, т. е. до нашествия Сеннахерима. В историческом отделе 36–39 гл. рассказывается о самом нашествии Сеннахерима и событиях, с ним одновременных; написан этот отдел, вероятно, вскоре же по удалении Сеннахерима из страны. Затем, несколько спустя, написан и отдел 40–66 гл., служащий продолжением 35-й главы, равно как и очень сходная с отделом 40–66 гл. по характеру вступительная 1-я глава.

Вопрос о расположении глав в книге пророка Исаии не может быть назван безразличным при решении вопроса об единстве книги. Правда, если бы было доказано, что все отделы книги принадлежат пророку Исаии, то не было бы особенных побуждений входить в исследования о распорядке глав, – самим ли пророком сделан распорядок, или собирателями книги. Но с одной стороны, если есть многие основания считать порядок глав книги хронологическим, то самое место в книге многих глав, признаваемых неподлинными, и отношение их к соседним главам иногда свидетельствовало бы, к какому времени первые относятся в действительности; с другой стороны, хронологический порядок глав в книге давал бы самое наглядное свидетельство о происхождении всей книги от одного пророка Исаии, – притом не только о написании книги Исаией, но и о собрании им пророчеств, находящихся в теперешней книге Исаии (так как, согласно сказанному выше, этот порядок не мог произойти от кого-либо другого, кроме пророка Исаии): мы могли бы наблюдать, как события современной пророку Исаии истории, в той мере как они следовали одно за другим, служили вместе с тем историческими поводами для пророчеств, и как последние постепенно же были вносимы пророком в свою книгу; мы как бы наблюдали само происхождение теперешней книги Исаии³⁹. А вместе с тем сделалась бы недопустимою сама по себе странная гипотеза (несовместимая с уважением к тексту священных книг – особенно кн. пр. Исаии) о позднейших писателях, редакторах или интерполяторах, изменявших текст, вставлявших большие или меньшие собственные отделы в книгу Исаии; наконец, стало бы даже невероятным предположение, будто сам пророк в позднейшие годы своей жизни вносил поправки и изменения в свои пророчества, сообщал им иной распорядок⁴⁰.

Кроме сравнения одних частей книги пророка Исаии с другими, необходимо иногда иметь в виду отношение ее к книгам других пророков. Сравнение книги Исаии с последними показывает, что постепенность в развитии пророчества не только не нарушается книгою Исаии, если она вся принадлежит ему, но даже предполагает происхождение всей книги в то именно время, когда жил пр. Исаия. Правда, в книге есть много предсказаний об отдаленном будущем; однако она не выступает в истории пророчества как бы внезапно; писатель книги нередко обнаруживает в своих писаниях знакомство с прежними св. писателями; писания последних имели немаловажное значение при раскрытии собственных его духовных дарований; к этим писателям он примыкает и в своих пророчествах, иногда даже – в предсказаниях об отдаленном будущем. С другой стороны, можно видеть, что современные Исаии пророки нередко сходятся с писателем книги Исаии в обличениях и самих пророчествах о будущем; что у последующих за Исаией пророков смысл пророчеств книги Исаии о «днях грядущих» уясняется и углубляется, прибавляются новые отдельные подробности. Следовательно, постепенность пророческих откровений вполне сохраняется.

Наконец, следует обратить внимание отчасти на другие внешние свидетельства о книге пророка Исаии: библейские-неканонических книг Ветхого Завета и свидетельства Нового Завета, и вне библейские; при этом, если новозаветным свидетельствам отрицательная критика не придает значения исторических свидетельств, то следует, как замечено, рассмотреть, в каком отношении новозаветное истолкование книги пр. Исаии стоит к пониманию книги Исаией и его современниками, или последующими пророками.

Итак, окончив общие соображения, остается приступить к более или менее подробному изложению (с кратким изъяснением) и к такому исследованию текста книги, из которого было бы видно, действительно ли в книге наблюдаются вышеуказанные особенности, – действительно ли замечается везде один тон, сходство языка, единство основной мысли и постепенность в развитии мыслей или образов; действительно ли все отделы книги соответствуют времени пр. Исаии, и может ли быть наблюдаем в книге хронологический порядок ее глав; могут ли быть признаны решительными выставляемые отрицательною критикой возражения и недоумения⁴¹.