Пленарные доклады

Ваше Святейшество! Всечестные Владыки, отцы, братья и сестры!

Тема моего доклада, как и тема нашей конференции, огромна. Она охватывает всю двухтысячелетнюю историю христианской Церкви, потому что история Церкви неотделима от истории Библии – Священного Писания Ветхого и Нового Заветов.

К самому началу христианской Церкви относится перевод Благой Вести на греческий язык. Именно в греческом переводе, а не на родном языке Иисуса Христа, дошли до нас Его слова, притчи и проповеди. Родным языком Иисуса был арамейский. Относительно недавно, было выдвинуто предположение, что некоторые проповеди Иисус произносил не по-арамейски, а по-древнееврейски. Но, как бы ни была эта дискуссия значима для библеистики, для нас сейчас важнее другое: со всей определенностью, мы можем сказать, что Господь наш Иисус Христос не произносил ни проповедей, ни притч на том языке, на котором они дошли до нас, – греческом.

Меж тем, уже в книге Деяний Апостолов мы читаем о том, как проповедь о Христе вышла за границы Палестины – в грекоязычную ойкумену. Да и в самой Палестине к проповеди о Христе прислушивались далеко не только местные, палестинские иудеи, говорившие на семитских наречиях. В иерусалимскую первохристианскую общину вошли, приехавшие в Палестину иудеи, диаспоры, которые говорили по-гречески и которых Деяния Апостолов называют эллинистами. Для этих иерусалимских эллинистов, а также для иудеев диаспоры, и уж, тем более, для обратившихся в христианство язычников, семитские языки (будь то арамейский или еврейский) были чужими. Христианская весть для этих людей должна была прозвучать, именно, на греческом, и уже апостол Павел, хотя он, несомненно, знал и арамейский, и древнееврейский, пишет свои послания по-гречески. Именно на греческом языке распространяются по всему Средиземноморью Евангелия – повествования о проповеди и чудесах, о жизни, смерти и воскресении Иисуса. И даже Послание к Евреям, вошедшее в корпус Нового Завета, тоже было написано на греческом.

Предполагают, что у Евангелий мог быть семитский оригинал. Важнейшим аргументом в пользу этого считается свидетельство Папия Иерапольского, расцвет деятельности которого приходится на первую половину II века. Папий пишет про Евангелие от Матфея следующее: «Матфей записал беседы Господа на еврейском языке; а переводил их кто как мог». Современными учеными неоднократно предпринимались, правда, не очень успешно, попытки реконструировать это еврейское «протоевангелие». Однако, семитские оригиналы Евангелий, если они и были, до нас не дошли. Ранняя Церковь не ставила своей задачей сохранить проповеди Господа и рассказы о Нем на сакральном языке Ветхого Завета или на том языке, на котором эти слова впервые прозвучали. Для ранней Церкви было важно, чтобы Благая Весть распространялась на языке, понятном для верующих.

Евангелие от Матфея завершается словами: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф. 28:19–20). Евангельская проповедь, таким образом, должна прозвучать на всех языках мира. Об этом нам символически говорит и повествование Деяний Апостолов: когда апостолы были вместе в день Пятидесятницы, они «исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать» (Деян. 2:4). Находящееся в Иерусалиме «Парфяне, и Мидяне, и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты, Критяне и Аравитяне» слышали апостольскую проповедь каждый на своем языке (Деян. 2:8–11). Важно помнить, что для еврейской традиции праздник Пятидесятницы (Шавуот) – это день, когда Израиль у горы Синай получил от Бога Десять заповедей. Поэтому, христианская Пятидесятница предстает, как непосредственное продолжение Синайского откровения. Рассказ о первой христианской Пятидесятнице занимает очень важное место в Книге Деяний – он является богословским обоснованием миссии среди язычников. А для нас он является также богословским обоснованием необходимости библейского перевода.

Очень скоро христианская проповедь вышла далеко за пределы грекоязычной ойкумены. На востоке евангельская весть была уже во II веке переведена на сирийский, а позднее, в V веке, – на армянский и грузинский языки. Вместе с сирийскими купцами и миссионерами, Евангелие уже в раннем Средневековье достигло Индии и Китая. Юг средневекового христианского мира – это коптский Египет и Эфиопия; к ІІІ-Ѵ векам восходят переводы Библии на эти языки.

На Западе христианская проповедь зазвучала на латинском языке. Первые переводы Библии на латинский язык принято называть Itala или Vetus Latina; ветхозаветная часть этих переводов делалась с греческой Библии. В конце IѴ – начале V века новый перевод Библии на латинский язык, именуемый Vulgata, был осуществлен блаженным Иеронимом, причем, Ветхий Завет был переведен им непосредственно с древнееврейского. Однако, к моменту создания Вульгаты, классическая латынь была уже мертвым языком. Переводы на народные языки Западной Европы средневековая Западная Церковь не поощряла.

Перевод Библии на славянские языки начался после изобретения святым Кириллом первой славянской азбуки (по-видимому, глаголицы) в 860-е годы. Дело равноапостольного Кирилла продолжил его брат, святой Мефодий, и их ученики. К моменту Крещения Руси в 988 году, на славянском языке уже существовали и библейские тексты, и богослужебные книги, и другая христианская литература. Трудно переоценить значение для Древней Руси переводческого подвига святых Кирилла и Мефодия. В отличие от Западной Европы, где язык письменной культуры, латынь, был в Средние века непонятен простому человеку, на Руси уже с эпохи Средневековья Библия существовала на национальном языке.

Надо сказать, что в истории Церкви неоднократно предпринимались попытки объявить какие-то языки «сакральными», а все остальные – «профанными». Святым Кириллу и Мефодию приходилось бороться с, так называемой, трехъязычной ересью, апологеты которой считали, что в христианском богослужении и литературе допустимы только три языка: еврейский, греческий и латинский. «Трехъязычная ересь» была преодолена, хотя ее рецидивы, т.е. попытки провозгласить какой-то язык «сакральным», не раз встречаются и в последующей истории Церкви.

До недавних пор было принято считать, что древнейшим сохранившимся памятником русского языка является Остромирово Евангелие, написанное в 1056–1057 гг. для Софийского собора в Новгороде. Однако, 13 июля 2000 г. на Троицком раскопе в Новгороде археологи нашли еще более древний русский текст: три деревянные дощечки, покрытые воском и полностью исписанные псалмами. Эти дощечки представляли собой, как бы, деревянную тетрадку из трех покрытых воском страниц. Эта «Новгородская псалтирь» датируется концом X – началом XI века, т.е. она позже Крещения Руси всего на одно-два десятилетия.

Оба древнейших памятника русского языка – библейские тексты. Это ясно говорит нам, что русский язык, русская письменность, русская культура неотделимы от русской Библии.

Как и любой живой человеческий язык, славянский язык менялся. К XVIII веку (тем более, к началу XIX века) разрыв между церковнославянским языком и языком повседневного общения увеличился настолько, что возникла нужда в новых переводах. Ответом на эту потребность стал, после долгих дискуссий, проб и ошибок, Синодальный перевод Библии, вышедший в свет и одобренный Святейшим Синодом в 1876 году.

Еще до появления книгопечатания, Библия была переведена более, чем на тридцать языков. К концу XVI века Библия существует, практически, на всех языках Европы. Миссионерская деятельность среди народов Азии, Африки и Америки приводит к появлению все новых и новых переводов, даже на языки племен малочисленных и отдаленных. На настоящий день Библия, полностью или частично, переведена более, чем на 2000 языков мира.

Служение Нового Завета, как пишет апостол Павел, это служение «не буквы, но духа, потому что буква убивает, а дух животворит» (2Кор. 3:6). С самого начала христианской истории внимание Церкви было обращено на Весть, на проповедь, на миссию, а не на фиксированный текст на конкретном «священном» языке. Это радикально отличается, например, от отношения к священному тексту в раввинистическом иудаизме, или в исламе. Для раввинистического иудаизма Библия, как священный текст, непереводима: перевод или переложение могут лишь приблизить к пониманию единственно верного текста, каковым является для иудея еврейский масоретский текст. Точно так же и для ислама Коран непереводим, а мусульманин, желающий знать Коран, должен выучить арабский. Христианской традиции такое отношение к священному тексту совершенно чуждо.

Очень важно для нас, что Православная Церковь никогда не канонизировала какой-то один текст или перевод, какую-то одну рукопись или одно издание Священного Писания. Единого общепринятого текста Библии в православной традиции нет. Существуют расхождения между цитатами из Писания у отцов; между Библией, принятой в Греческой Церкви, и церковнославянской Библией; между церковнославянскими текстами Библии и рекомендованным для домашнего чтения русским Синодальным переводом. Эти расхождения не должны нас смущать, ведь за разными текстами на разных языках, в разных переводах стоит единая Благая Весть.

Особо важную роль для православной традиции играет древний, выполненный еще до Рождества Христова греческий перевод Ветхого Завета – Септуагинта. Это связано со следующими факторами. Во-первых, Септуагинта может быть использована для воссоздания первоначального ветхозаветного текста в тех местах, где в стандартный еврейский (так называемый, масоретский) текст вкрались ошибки. Во-вторых, многие цитаты из Ветхого Завета в Новом Завете отражают текст Септуагинты. В-третьих, именно текст греческой Библии использовался и в творениях греческих отцов Церкви, и в литургических текстах Православной Церкви.

Неверно, однако, было бы утверждать, что именно Септуагинта и только Септуагинта является Библией Православия. Рассмотрим подробнее положение дел с ветхозаветными цитатами в Новом Завете. Эти цитаты крайне неоднородны. Иногда, например, мессианское чтение Ветхого Завета, цитируемое в Новом Завете, соответствует Септуагинте, иногда – масоретскому тексту. Наиболее известное расхождение между масоретской Библией и Септуагинтой – Ис 7:14. Именно текст Септуагинты («Дева во чреве приимет»), а не масоретский текст («Юная во чреве приимет») цитируется в Мф. 1:23, где речь идет о девственном зачатии Иисуса Христа. В ходе полемики христиан с иудеями, христианскими полемистами неоднократно высказывалось мнение, что еврейский текст данного стиха был преднамеренно искажен еврейскими книжниками после Рождества Христова. Однако, кумранские находки показали, что еврейские рукописи ІІ-І вв. до Р.Х. совпадают здесь с масоретским текстом, т.е. расхождение между еврейскими и греческими текстами появилось задолго до появления христианства и не может быть результатом сознательной антихристианской полемики.

Ис. 7:14 – это пример того, как евангельский текст следует Септуагинте. Но в других случаях, напротив, именно масоретский текст, а не текст Септуагинты содержит цитируемое в Новом Завете мессианское чтение. Так, ветхозаветная цитата в Евангелии от Матфея (Мф.12:18) в точности соответствует еврейскому масоретскому тексту Ис. 42:1 («се, Отрок Мой, Которого Я избрал, Возлюбленный Мой, Которому благоволит душа Моя»), Текст Септуагинты здесь совсем другой, не мессианский («Иаков, Отрок Мой, Я прииму его. Израиль, Избранный мой, прияла его душа Моя»).

Подробный анализ ветхозаветных цитат в Новом Завете ясно показывает, что авторы Нового Завета пользовались, то протомасоретским текстом, то Септуагинтой, то древними ревизиями Септуагинты. Иными словами, Апостольская Церковь не настаивала на канонизации какого-то одного типа библейского текста. Не делает так и Православная Церковь, для которой различные формы библейского текста, различные библейские переводы – составные части единого потока Предания.

Наша церковнославянская Библия имеет в своей основе греческий текст Библии (Септуагинту), но на эту основу накладываются многочисленные влияния со стороны латинской Библии – Вульгаты. Достаточно сказать, что целая книга церковнославянской Библии – 3-я Книга Ездры – в греческой Библии вообще отсутствует и неизвестна никому из греческих святых отцов посленикейского времени (доникейские греческие тексты иногда цитируют ее, например, Климент Александрийский). В нашу церковнославянскую Библию 3-я Книга Ездры попала не из Септуагинты, а из Вульгаты.

Нередки случаи, когда редакторы и справщики церковнославянской Библии, сверяя текст Септуагинты с еврейским оригиналом и с Вульгатой, исправляли ошибки Септуагинты. Приведу лишь один пример. Все мы слышали о том, как древние иудеи, отступившие от веры в Единого Бога, приносили своих детей в жертву богу Молоху (см. Лев. 18:21; 20:1–5). Однако, переводчики Септуагинты в Книге Левит неверно прочли еврейский текст – не Молох, а «мелех» (царь) – и, соответственно, ошибочно перевели эти места. Ни в греческих рукописях Септуагинты, ни в печатной Библии Греческой Церкви Молох в Книге Левит не упоминается. В церковнославянской Библии эта ошибка исправлена редакторами, которые сверяли греческую Библию с латинской.

Святитель Филарет Московский прекрасно понимал, что нельзя абсолютизировать какую-то одну текстуальную традицию. В первой половине – середине XIX века святитель руководил работой переводчиков Ветхого Завета на русский язык. Выполненный под его руководством Синодальный перевод, был сделан (впервые в православном мире), непосредственно, с еврейского масоретского текста, с учетом, в отдельных случаях, чтений Септуагинты. Этот перевод сегодня за пределами богослужения приобрел статус общецерковного или даже официального перевода Русской Православной Церкви.

Таким образом, в Православной Церкви сосуществуют переводы, ориентирующиеся на разные текстуальные традиции. Это отражает, с одной стороны, верность древним библейским истокам христианства, с другой – верность святоотеческому преданию и традиции ранней Церкви.

В этом отношении православная традиция отличается от католической, где в течение длительною времени (с Тридентского собора и вплоть до Второго Ватиканского собора) единственно авторитетным текстом Библии считался перевод Библии на латинский язык (так называемая, Вульгата) в издании 1592 года (так называемая, Вульгата Клементина). Вопрос о канонизации церковнославянской Библии как текста «самодостоверного, подобно латинской Вульгате» был поднят в XIX веке обер-прокурором Святейшего Синода графом Н.А. Протасовым (1836–1855 гг.). Однако, как пишет святитель Филарет Московский, «Святейший Синод по трудам исправления славянской Библии не провозгласил текста славянского исключительно самостоятельным и тем прозорливо преградил путь тем затруднениям и запутанностям, которые в сем случае были бы те же или еще большие, нежели какие в Римской Церкви произошли от провозглашения самостоятельным текста Вульгаты» (см.: Чистович И.Л. История перевода Библии на русский язык. СПб., 1899. С. 130).

Отказываясь от канонизации какого-то одного текста или перевода Писания, ведя активную миссионерскую деятельность, Православная Церковь следует примеру Апостольской Церкви.

Заключительная часть моего доклада будет посвящена настоящему и будущему библейских переводов в Русской Православной Церкви. Это важнейшая тема: различные ее аспекты неоднократно обсуждались на заседаниях Синодальной Библейско-богословской комиссии, Комиссии по вопросам богословия Межсоборного присутствия, а также в специально созданных рабочих группах. Многие из этих дискуссий были сконцентрированы вокруг документа «Отношение Церкви к существующим разнообразным переводам библейских книг», который подготовлен Комиссией по вопросам богословия Межсоборного присутствия и, к настоящему моменту, прошел широкое обсуждение в Церкви.

Таким образом, оценки и предложения, которые прозвучат сейчас, отражают не только мое личное мнение, но и результаты дискуссий, имевших место на упомянутых заседаниях.

Прежде всего, и обсуждение среди специалистов, и отзывы «с мест» показывают огромное уважение верующего русского народа к церковнославянской Библии. Церковнославянская Библия, восходящая к трудам свв. Кирилла, Мефодия и их учеников, – это драгоценное достояние нашего народа, и Русская Православная Церковь проявляла и проявляет заботу об этом достоянии. Очевидно, что сегодня работа со славянскими текстами в Русской Православной Церкви должна осуществляться по следующим направлениям:

подготовка научного издания славянской Библии;

переиздание отдельных памятников славянской Библии (например, Геннадиевской Библии);

редакционное исправление наиболее сложных для восприятия богослужебных чтений совместными усилиями Богослужебной синодальной комиссии и квалифицированных библеистов;

подготовка русскоязычных лекционариев с комментариями, раскрывающими содержание чтения, а также, его связь с богослужением.

Всех участников наших дискуссий объединяло также и глубокое уважение к Синодальному переводу, детищу святителя Филарета Московского. Благодаря Синодальному переводу, в XIX веке Священное Писание стало более доступным для восприятия, а это помогло людям сохранить веру и заложило основы для возрождения религиозной жизни. Многие из нас еще помнят, как старые пожелтевшие книжки бережно хранились в семьях наших родителей, как из-за границы контрабандой привозили тоненькие издания на папиросной бумаге. Синодальный перевод – это наше драгоценное достояние, Библия новомучеников.

Вместе с тем, многие участники наших обсуждений, а также авторы отзывов на проект документа «Отношение Церкви к существующим разнообразным переводам библейских книг», отмечали, что язык и стиль Синодального перевода далеки от языка и стиля русской литературы – как современной, так и классической. Это создает ненужную преграду между библейской Вестью и современным человеком.

Высказывались участниками дискуссий и чисто филологические претензии к Синодальному переводу. Часто, одно и то же имя собственное в различных книгах (а иногда и в пределах одной книги) передается в Синодальном переводе по-разному, а иногда, напротив, различные еврейские имена и географические названия совпадают в русской транскрипции. Нередко имена собственные переводятся так, как, если бы они были нарицательными или даже глаголами, а, в ряде случаев, имена нарицательные передаются транскрипцией в качестве имен собственных. Отмечается неточность в передаче реалий, бытовых и социальных особенностей Древнего мира, неизвестных или неверно понимаемых наукой XIX века.

Некоторые места могут ввести читателя в заблуждение. Например, в Синодальном переводе пророка Малахии (Мал. 2:16) мы читаем «...если ты ненавидишь ее (т.е. жену юности своей), отпусти, говорит Господь Бог Израилев». Однако, и еврейский, и греческий тексты здесь говорят об обратном – о том, что Бог ненавидит развод. Исправление таких неточностей имеет не только академическое значение, оно важно для практических аспектов пастырской деятельности.

Когда обер-прокурор святейшего Синода К.П. Победоносцев попросил профессора Н.Н. Глубоковского составить список неточностей Синодального перевода Нового Завета, тот ответил ему пятью тетрадками исправлений. Критика Синодального перевода Глубоковским не утратила своего значения и по сей день. Важной задачей является подготовка издания этих замечаний Глубоковского к Синодальному переводу, а также их анализ, с точки зрения современной науки. Такая работа ведется, в частности, докторантами кафедры библеистики Общецерковной аспирантуры и докторантуры.

Именно благодаря Синодальному переводу, Библия зазвучала и звучит на русском. Дальнейшие шаги по поновлению русской Библии необходимы и неизбежны. Но они должны лежать в русле Синодального перевода и следовать его базовым принципам. Эти шаги не должны разрывать преемственность нашей библейской традиции.

Если говорить о русских переводах Библии, отличных от Синодального, мы должны отметить, что уже до революции, наряду с Синодальным переводом, существовало более двух десятков переводов библейских книг на русский язык. Стоит отметить, что многие из них принадлежали представителям священноначалия Православной Российской Церкви. Еще в 1860 г. вышла в свет Книга Иова в русском переводе архиепископа Волынского и Житомирского Агафангела (Соловьева). В 1870-х годах в переводе еп. Порфирия (Успенского) появились Книги Есфирь, Псалтирь и четыре Книги Маккавейские. В начале XX века еп. Антонин (Грановский) опубликовал «Книгу Притчей Соломона. Русский перевод книги с параллельного критического издания еврейского и греческого текстов с приложением славянского текста». Самостоятельный перевод Нового Завета на русский язык осуществил поэт Василий Андреевич Жуковский. Выдающийся русский философ-славянофил Алексей Степанович Хомяков перевел и опубликовал переводы Посланий к Галатам и Ефесянам. Обер-прокурор Священного Синода К.П. Победоносцев подготовил, в качестве альтернативы Синодальному, новый перевод всего Нового Завета («Опыт по усовершенствованию перевода на русский язык священных книг Нового Завета»). Этот, весьма неполный, список имен и переводов показывает, что представители Русской Церкви, русской культуры, отнюдь, не считали дело создания русской Библии уже законченным.

После революции работа над новым переводом Библии могла вестись, за редкими исключениями, лишь за пределами СССР. Важнейшим переводом этого периода стал перевод Нового Завета, под редакцией еп. Кассиана (Безобразова), изданный Британским библейским обществом в 1970 г. и регулярно переиздающийся Российским библейским обществом. В его основу положено критическое издание Нового Завета Нестле-Аланда. Это, с одной стороны, отдаляет перевод от традиционного для Русской Православной Церкви византийского текста Библии, с другой стороны – отражает современное состояние библейской текстологии.

Начиная с позднесоветского времени, стали появляться авторские переводы отдельных библейских книг, сделанные филологами – специалистами по древним языкам. Выдающийся филолог, академик Сергей Сергеевич Аверинцев заново перевел на русский язык Книгу Иова, Псалтирь и Евангелия. Известный востоковед Игорь Михайлович Дьяконов подготовил новые комментированные переводы Песни Песней, Экклезиаста и Плача Иеремии. После падения атеистического режима, в этих трудах принимают участие и люди духовного звания, например, член Синодальной библейско-богословской комиссии протоиерей Леонид Грилихес. Самым значительным по охвату библейских текстов проектом такого рода, явился перевод книг Ветхого Завета, выполненный по заказу Российского библейского общества филологами из Института востоковедения РАН, Союза переводчиков России и Института восточных культур РГГУ под общим руководством Михаила Георгиевича Селезнева.

Опыт указанных авторских переводов, не претендующих на церковную значимость, может оказаться востребованным при подготовке новых переводов Писания Русской Православной Церковью. Авторские переводы Библии, сделанные на высоком профессиональном уровне, могут быть рекомендованы в качестве дополнительного чтения для православного ученого, студента или преподавателя, который будет использовать их, сличая с принятым в Церкви текстом Библии.

В то же время, надо отметить, что некоторые авторские переводы или переложения библейских книг, появившиеся в последние десятилетия, для православного читателя неприемлемы. Таков, например, перевод Нового Завета В.Н. Кузнецовой, выпущенный Российским библейским обществом. Я писал в свое время рецензию на этот перевод и могу лишь повторить сейчас данную мною оценку: «перед нами не перевод, а пересказ, причем, дурной пересказ, искажающий смысл и стиль оригинального текста».

Новые переводы Библии, подготавливающиеся вне церковных структур, свидетельствуют о том, насколько актуальна задача подготовки нового церковного перевода Писания. Об этом же свидетельствует большое число взрослых людей, которые предпочитают знакомиться с Писанием не по Синодальному переводу и не по новым переводам, а по пересказам, типа «Детской Библии». Очевидно, языковые и стилистические проблемы Синодального перевода все более и более становятся преградой к тому, чтобы люди, пришедшие и приходящие в Церковь, понимали смысл и красоту библейского текста.

Перевод, убирающий эту преграду, можно было бы назвать «миссионерским». Но здесь требуется оговорка. Понятие «миссионерский перевод Библии», обычно, встречается в западной литературе, применительно к переводам Писания для народов развивающихся стран. В России ситуация другая. Существенная часть аудитории, к которой Церковь обращается с миссией – с «внутренней миссией», – это образованные слои общества, люди, воспитанные на лучших образцах русской и переводной литературы. Здесь не может быть и речи о каком-то упрощении и уплощении библейского текста. Образованные читатели не простят переводчикам ни научных ошибок, ни языковых ошибок. Перевод должен делаться профессиональными библеистами вместе с признанными литераторами.

Опыт христианских церквей в других странах показывает, что переводы Писания на современный литературный язык – неотъемлемая часть диалога традиции и современности. В Католической Церкви эта проблема была решена созданием таких переводов, сочетающих точность с литературными достоинствами, как французская Bible de Jerusalem или английская Jerusalem Bible.

Как с точки зрения верности оригиналу, так и с точки зрения использования всех возможностей нашего литературного языка, важно передать стилистическое многообразие оригинала. В этом отношении равно погрешают, как традиционные буквалистские переводы, написанные в стиле «возвышенного подстрочника», так и переводы, ориентированные на самый примитивный стилистический пласт языка. И в том, и в другом случае, многообразие языковых стилей Библии подравнивается «под одну гребенку».

Учитывая указанные выше недостатки Синодального перевода, следует признать своевременным и желательным начать работу над созданием нового общецерковного перевода Библии на русский язык, который:

учитывал бы достижения современной науки (в том числе, библейской археологии, текстологии, сравнительной семитологии и т.д.) в понимании библейских текстов, а также, стоящих за ними, историко-культурных реалий;

опирался бы на современную теорию перевода;

использовал бы всю палитру средств классического русского литературного языка, для передачи красоты и многообразия библейских текстов, их духа, смысла и стиля;

не был бы оторван от сложившейся церковной традиции.

Соответствующее пожелание, отраженное в проекте документа «Отношение Церкви к переводам библейских книг на языки русского и других народов, окормляемых Русской Православной Церковью» было, в целом, поддержано представителями нашей Церкви, участвовавшими в обсуждении данного документа.

Само собой разумеется, что работа по созданию текста, претендующего на общецерковную значимость, возможна только под эгидой священноначалия Русской Православной Церкви и предполагает общецерковную апробацию подготавливаемых текстов.

Современный перевод Библии немыслим без учета достижений мировой библейской науки. Это касается и текстологии, и знания древних реалий, и современной теории перевода. Переводчик должен быть хорошо знаком с разночтениями, представленными в библейских свитках Мертвого моря и в новозаветных папирусах, с археологическими находками, которые показывают нам быт и жизнь людей библейского времени. Все это требует хорошего знакомства с современной западной литературой, с опытом современных переводов.

В то же время, мы должны понимать, что в практике современных западных библейских переводов, присутствуют вещи, для православного сознания неприемлемые.

Переводчик не имеет права привносить в библейский текст отзвуки новомодных дискуссий, чуждых миру Библии. Православная Церковь последовательно выступает против, так называемых, gender-neutral (нейтральных в половом отношении) версий Библии, в которых применительно к Богу используется «инклюзивный язык». Данный феномен имеет отношение, преимущественно, к переводам Библии на английский язык, в котором Бог традиционно обозначается местоимением «Он» (Не). Некоторые представители феминистического богословия настаивают на том, что, поскольку Бог не является мужчиной, Его следует описывать нейтральными местоимениями, или же вообще не употреблять, по отношению к Нему, местоимений. Вместо же традиционных терминов «Отец, Сын и Святой Дух» (Father, Son and Holy Spirit), имеющих подчеркнуто мужское звучание, феминистки предлагают употреблять нейтральные в половом отношении термины «Родитель, Искупитель и Питатель» (Parent, Redeemer and Sustainer).

Представители феминистического богословия указывают, также, на то, что на протяжении всего Священного Писания предпочтение отдается мужчинам, а не женщинам. В Ветхом Завете говорится о Боге Авраама, Исаака и Иакова (Исх. 3:16), а не о Боге Сарры, Ревекки и Рахили; заповеди Моисеевы адресованы мужчинам, а не женщинам («не возжелай жены ближнего твоего»); в Книге Притчей Соломоновых автор обращается к читателю-мужчине, тогда как о женщинах говорится в третьем лице. В Новом Завете адресатами нравственных заповедей тоже оказываются, преимущественно, мужчины (ср. Мф. 5:31–32; Лк. 18:29; 1Кор. 7:27–28); при упоминании о количестве присутствующих, исключаются женщины (Мф. 14:21: «евших было около пяти тысяч человек, кроме женщин и детей»; ср. Мф. 15:38); и даже в число 144 тысяч спасенных входят только мужчины (Откр. 14:4: «те, которые не осквернились с женами»). В Посланиях апостола Павла неоднократно подчеркивается неравенство между женщиной и мужчиной (ср. 1Кор. 11:3–16; 1Кор. 14:34– 35; Кол. 3:18; 1Тим. 2:11–15). С точки зрения феминистского богословия, наличие в Писании столь многочисленных текстов, «исключающих» или унижающих женщин, объясняется культурными и общественными стандартами патриархальной эпохи, в которую жили авторы Ветхого и Нового Заветов, и, следовательно, данные тексты должны быть откорректированы. Однако, Православная Церковь считает такую коррекцию недопустимой, поскольку она не только радикальным образом разрушает текст Священного Писания, но и, во многих случаях, ведет к пересмотру тех нравственных установок, которые были характерны для ранней Церкви и которые сохраняются в православном Предании.

Распространенные на Западе феминистские версии Писания воспринимаются православным христианином, как непозволительное посягательство на священный текст, граничащее с кощунством. В еще большей степени это, конечно же, относится к таким «политкорректным» версиям Писания, которые, вопреки прямому смыслу ветхозаветных и новозаветных текстов, пытаются, при помощи заведомо ложных переводов, легитимизировать то, что в Библии считалось безнравственным и греховным.

Надо, впрочем, сказать, к чести мировой науки, что, такого рода, «идеологизированные» версии Библии не принимаются всерьез и западными учеными.

В паству Русской Православной Церкви входят не только русские, но и представители других многочисленных народов, проживающих на канонической территории нашей Церкви. Попечение о том, чтобы Библия была доступна этим народам на их родном языке, – наш долг. Отрадно видеть, как в сотрудничестве церковных структур с учеными, библеистами, лингвистами появляются новые переводы Писания на языки России и сопредельных стран. Хорошим примером такого сотрудничества является полная Библия на чувашском языке, вышедшая несколько лет назад с благословения митрополита Чебоксарского и Чувашского Варнавы. Остается надеяться, что и другие народы нашей страны получат современный, качественный, благословленный Церковью перевод Слова Божьего на свой язык.

Великое поручение, данное Господом нашим в Евангелии от Матфея, – «Идите, научите все народы» – было основой миссионерской и переводческой деятельности Церкви во времена апостолов и евангелистов, во времена святых Кирилла и Мефодия. Оно и сегодня призывает нас к евангельской миссии и к переводу Писания на язык наших современников.

В нынешнем году наша Церковь торжественно отметила несколько важных юбилеев. Прежде всего, это 1150-летие начала славянской миссии святых Кирилла и Мефодия, и 1025-летие Крещения Руси. Можно было бы обратить внимание и на еще одну юбилейную дату, которая осталась в тени масштабных общецерковных торжеств. Ровно 110 лет назад (в 1903 г.) в Вене вышло в свет первое полное издание Библии на украинском языке. Вполне очевидно, что все эти юбилеи имеют между собой тесную внутреннюю связь. Переводческие труды святых Кирилла и Мефодия, и их учеников положили начало самобытной славянской письменности и заложили основу для распространения и укрепления христианства в землях Киевской Руси. Переводы Священного Писания на языки славянских народов стали продолжением миссии святых братьев, которые последовательно защищали важный миссионерский принцип: каждый народ должен слышать Слово Божье на родном языке.

В этот юбилейный год нам представляется важным вспомнить очень непростую историю переводов Священного Писания на украинский язык. Сделать это, тем более важно, что история эта не закончена. Мы постараемся обратить внимание на наиболее известные переводческие проекты. Рамки настоящего сообщения не позволяют углубляться в специальный текстологический анализ существующих украинских переводов Писания. Эта тема заслуживает специального изучения.

Попытки перевода Священного Писания на разговорный староукраинский язык известны со второй половины XV в. Наиболее выдающиеся староукраинские переводные памятники были созданы в середине – второй половине XVI в. К ним относятся знаменитое Пересопницкое Евангелие (1552–1556 гг.), Креховский Апостол (1560-е гг.), Волынское (или Житомирское) Евангелие (1571 г.), Евангелие Негалевского (1581 г.). Однако, для церковной жизни в украинских землях решающее значение имело появление Острожской Библии (1581 г.), которая, как известно, была издана на церковнославянском, а не на староукраинском языке. В результате, практика использования за богослужением староукраинских переводов Писания не получила широкого распространения и дальнейшего развития¹.

а) Перевод Филиппа Морачевского

Формирование современного украинского литературного языка относится к рубежу ХѴІІІ-ХІХ вв. К первой половине XIX в. относятся и первые попытки перевода на современный украинский язык библейских книг. Поэтическими переложениями священных текстов занимались, например, Тарас Шевченко, Михаил Максимович, Иван Франко, Леся Украинка и другие классики украинской литературы. При этом, никто из них не претендовал на литургическое использование выполненных ими переводов. Свой труд они интерпретировали, исключительно, как поэтическое творчество, вдохновленное Священным Писанием.

Если же говорить о переводах Библии в более строгом академическом смысле, то одна из первых попыток такого перевода связана с именем Филиппа Морачевского. Он родился в 18об г. на Черниговщине, окончил Харьковский университет, после чего работал учителем в средних учебных заведениях. Работу над украинским переводом Евангелия он, видимо, начал после своего выхода в отставку, в 1859 г. Во всяком случае, к сентябрю 1860 г. им уже были переведены на украинский язык Евангелия от Матфея и от Иоанна². 28 сентября 1860 г. Морачевский направил эти два перевода Петербургскому митрополиту Исидору (Никольскому) с просьбой дать разрешение на их публикацию. В сопроводительном письме он пояснял, что церковнославянский язык «нашему простонародью... мало понятен». Потому перевод на украинский язык должен будет способствовать нравственному развитию народа. Морачевский также сообщал, что осуществил перевод с церковнославянского текста, сличая его с русским, латинским, немецким, французским и польским переводами³.

Уже 14 октября того же года митрополит Исидор уведомил Морачевского, что «частное совещание», проведенное в Святейшем Синоде, пришло к выводу о том, что «перевод Евангелий, сделанный Вами или другим кем-либо, не может быть допущен к печатанию»⁴. Та скорость, с которой был дан ответ из Петербурга, свидетельствует о том, что перевод Морачевского не подвергался какой бы то ни было экспертизе. Решение было принято безотносительно к достоинствам текста. Синод в принципе не допускал тогда возможности опубликовать Евангелие на украинском языке.

Тем не менее, Морачевский закончил свой перевод Четвероевангелия, и приступил к переводу Книги Деяний. Не получив поддержки церковных властей, в 1861 г. он направил перевод всех четырех Евангелий в Императорскую Академию наук в Петербург. В 1862 г. Отделение русского языка и словесности Академии наук передало перевод Морачевского на рецензию известным славистам Измаилу Ивановичу Срезневскому и Александру Христофоровичу Востокову. Рецензенты высоко оценили труд Морачевского. В своем отзыве они, в частности, писали: «Евангелие, переведенное на малороссийское наречие г. Морачевским, есть, в высшей степени, труд замечательный и с учено-филологической стороны, и со стороны религиозно-нравственной... Перевод Морачевского удостоверяет вполне, что и качество, или характер слов, и качество словосочетаний малороссийских нигде не изменяют ни достоинству, ни смыслу излагаемых мыслей... Нет сомнения, что перевод Евангелия Морачевского должен сделать эпоху в литературном образовании малороссийского народа»⁵. На основании отзыва рецензентов, Академия наук, в том же 1862 г., ходатайствовала перед Синодом об издании перевода Морачевского.

После получения столь хвалебной рекомендации из Академии наук, Святейший Синод направил перевод Морачевского на рецензию Калужскому епископу Григорию (Миткевичу), уроженцу Черниговской губернии. В литературе распространено мнение, что епископ Григорий положительно отнесся к переводу Морачевского и даже направил в Синод свой восторженный отзыв⁶. Однако, как показал недавно киевский исследователь Андрей Стародуб, эта информация не подтверждается архивными документами⁷.

Дальнейшее решение вопроса о возможной публикации украинского перевода Евангелия оказалось вовлеченным в сложный внутриполитический контекст. Киевский генерал-губернатор Николай Николаевич Анненков высказался резко против издания Евангелия на украинском языке. Весной 1863 г. он писал в Петербург шефу жандармерии князю Василию Долгорукову: «Добившись... перевода на малороссийское наречие Священного Писания, сторонники малороссийской партии достигнут, так сказать, признания самостоятельности малороссийского языка, и тогда, конечно, на этом не остановятся и, опираясь на отдельность языка, станут заявлять притязания на автономию Малороссии»⁸.

Мнение Анненкова было сообщено лично императору Александру II. Видимо, это и сыграло решающую роль в исходе дела. В мае 1863 г. обер-прокурор Синода Алексей Петрович Ахматов направил письмо епископу Григорию (Миткевичу) с просьбой вернуть рукопись перевода в Петербург без всякого отзыва⁹. Тем не менее, епископ Григорий написал отзыв, в котором утверждал, что перевод Морачевского «во многих местах не соответствует подлиннику». Кроме того, как утверждал рецензент, перевод «написан языком низшей сферы малороссийской и заключает в себе правописание новое, необычное для самих малороссов, незнакомых с новомодными выдумками грамотеев и, посему, могущих затруднить чтение»¹⁰. В результате, Синод так и не дал согласия на публикацию перевода Евангелия, выполненного Морачевским.

Более того, 18 июля 1863 г. министр внутренних дел Петр Валуев направил Киевскому, Московскому и Петербургскому цензурным комитетам печально известный циркуляр, в котором утверждалось, что «никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может». Циркуляр запрещал издание на украинском языке «книг... как духовного содержания, так и учебных, и вообще, назначаемых для первоначального чтения народа». Относительно перевода Священною Писания, в циркуляре было сказано, что «киевский генерал-губернатор находит опасным и вредным выпуск в свет, рассматриваемого ныне, духовной цензурой перевода на малороссийский язык Нового Завета»¹¹. Таким образом, Валуевский циркуляр сделал невозможным издание украинского перевода Евангелия.

Тем не менее, Морачевский не перестал трудиться, продолжая перевод. Кроме Евангелия и Книги Деяний, он перевел на украинский язык Псалтирь, а также составил курс Священной истории, для училищ и народных школ. 26 сентября 1879 г. Филипп Морачевский умер, так и не дождавшись публикации своих переводов. В 1900 г. его внук передал рукопись перевода в дар Академии наук в Петербурге¹².

б) Перевод П. Кулиша, И. Пулюя и И. Нечуя-Левицкого

Еще одна попытка перевода Священного Писания на украинский язык связана с именем известного украинского писателя, историка, этнографа и общественного деятеля Пантелеймона Кулиша (1819–1897).

Свою работу над переводом Библии Кулиш, видимо, начал в середине 1860-х гг., когда служил чиновником по особым поручениям в Варшаве. Для того, чтобы переводить Библию с оригинальных языков, он брал в Варшаве уроки древнееврейского языка у местного раввина, а также изучал греческий язык. В частном письме от 1 августа 1868 г. Кулиш писал, что, при работе над Пятикнижием, он пользовался «почти всеми европейскими переводами»¹³. В 1869 г. во Львове были изданы его переводы Пятикнижия, Книги Иова и некоторых Псалмов. В этих изданиях переводчик скрылся за псевдонимом «Павло Ратай»¹⁴.

Перспективу появления полной украинской Библии П. Кулиш считал важнейшим шагом в признании самоценности украинской культуры. Он планировал при поддержке Британского и Иностранного библейского общества распространить украинский перевод Писания «в миллионах экземпляров» и, тем самым, укрепить позиции украинского языка¹⁵.

В 1869 г. в Вене Кулиш познакомился с Иваном Пулюем (1845–1918, впоследствии он стал известным физиком и изобретателем). Пулюй происходил из семьи греко-католического священника из Галичины. В Вене он окончил теологический факультет университета и уже занимался переводами церковных текстов. После знакомства с Кулишом, Иван Пулюй стал его главным соратником в деле перевода Библии. Пулюй хорошо знал греческий язык, поэтому, с ним Кулиш работал над переводом Евангелия. Участие Пулюя в этом проекте привнесло в текст заметное влияние Галицкой разговорной речи.

В 1869 г. Кулиш передал сделанную им часть перевода представителю Британского и Иностранного библейского общества Эдварду Милларду, с просьбой о публикации. Миллард, прежде чем принять решение, направил перевод на рецензию известному венскому слависту Францу Ксаверу Миклошичу. Однако, Миклошич негативно отозвался о рукописи Кулиша, назвав ее «парафразом», а не точным переводом. Это заставило Кулиша более внимательно отнестись к своему труду и приняться за переработку выполненных переводов¹⁶.

Поскольку особое внимание Библейское общество уделяло новозаветным текстам, Кулиш решил, в первую очередь, вместе с Пулюем заняться переводом Нового Завета. С февраля по май 1871 г. они вдвоем в Вене усиленно работали над переводом. По воспоминаниям Пулюя, работа велась следующим образом. Сначала он переводил текст с греческого с максимальной буквальностью, затем они вместе с Кулишом сравнивали этот перевод с церковнославянским, русским, польским, сербским, немецким, латинским, английским и французским текстами. Убедившись в точности перевода, они проводили литературную редакцию. В том же 1871 г., выполненные Кулишом и Пулюем переводы Евангелий (по отдельности) были опубликованы в Вене¹⁷. И лишь в 1880 г. во Львове вышло полное издание Нового Завета. Большая часть тиража этого издания была выкуплена Британским и Иностранным библейским обществом. Иван Пулюй пытался получить официальное разрешение на распространение этого издания в Российской империи, но успеха не достиг.

Как видно из переписки Кулиша, уже к 1872 г. он выполнил полный перевод всего Ветхого и Нового Завета¹⁸. Однако, тогда этот текст издан не был. В литературе распространено мнение, что рукопись этого перевода погибла в 1885 г. во время пожара в имении Кулиша на хуторе Мотроновка (на Черниговщине)¹⁹. Однако, сам Кулиш в частной переписке признавался, что рассказ о гибели рукописи во время пожара был его выдумкой. На самом деле, рукопись он сжег сам еще во второй половине 1870-х гг. Что было причиной уничтожения рукописи, остается загадкой. Сам Кулиш утверждал, что он был недоволен этим текстом из-за того, что Иван Пулюй внес в него множество галлицизмов²⁰.

С середины 1890-х гг. Кулиш вновь принялся за перевод Ветхого Завета и трудился над ним до самой смерти (1897). В результате, он успел заново перевести с еврейского языка 32 книги Ветхого Завета. После смерти Кулиша, его супруга передала рукопись перевода Ветхого Завета в Музей исторических древностей Владимира Тарновского в Чернигове. Тарновский, ознакомившись с рукописью, предложил завершить работу над переводом известному украинскому писателю Ивану Нечую-Левицкому.

Нечуй-Левицкий происходил из православной священнической семьи. В 1865 г. он окончил Киевскую духовную академию. Он владел древними языками и согласился продолжить переводческий труд. Им были переведены Первая и Вторая Книги Паралипоменон, Книги Руфи, Ездры, Неемии, Есфири и Даниила. Свою работу Нечуй-Левицкий закончил в 1901 г. Полный текст украинскою перевода Ветхого Завета был выкуплен Британским и Иностранным библейским обществом, и в 1903 г. издан в Вене²¹.

Однако, и это издание не было допущено к распространению в Российской империи, и потому могло туда попадать только нелегально.

В издании 1903 г. около 60 % перевода Ветхого Завета принадлежало Кулишу, около 10 % – Ивану Пулюю и около 30 % – Ивану Нечую-Левицкому. Пантелеимон Кулиш происходил из Северо-восточной Украины (родился на Сумщине), Иван Пулюй – с Западной Украины (родился на Тернопольщине), а Иван Нечуй- Левицкий – из Центральной Украины (родился на Черкасщине). Особенности разговорной речи всех этих регионов отразились и в тексте перевода.

Британское и Иностранное библейское общество неоднократно переиздавало этот перевод (издания выходили в Вене, Берлине, Лондоне и Нью-Йорке). Вплоть до 1960-х гг., когда появился перевод митрополита Илариона (Огиенко), именно украинская Библия Кулиша-Пулюя-Левицкого была общепринятой.

в) Издание украинского перевода Евангелия в Москве (19об-1911 гг.)

В 1905 г. в России был снят запрет на печать церковных книг на украинском языке. После этого, Синод поручил Московской синодальной типографии напечатать украинский перевод Евангелия с параллельным славянским текстом. За основу издания был взят текст Филиппа Морачевского, который прошел несколько редактур. Прежде всего, текст был отправлен для редактирования Подольскому епископу Парфению (Левицкому), который, в свою очередь, привлек к работе группу специалистов. Как видно из переписки епископа Парфения, он считал, что Евангелие от Иоанна было переведено Морачевским наименее удачно. Потому, в текст четвертого Евангелия были внесены наиболее существенные правки.

Отредактированные переводы издавались в Москве на протяжении 19об-1911 гг. Так, Евангелие от Матфея было напечатано в июне 19об г. В1907 г. вышли в свет Евангелие от Марка и Евангелие от Луки. И, наконец, в 1911 г. было напечатано Евангелие от Иоанна. Имя переводчика в этих изданиях не указывалось.

Таким образом, в дореволюционный период мы видим несколько попыток осуществить перевод Священного Писания на украинский язык. Особенностью этих проектов было, прежде всего, то, что все они не были инициативой церковной власти, либо церковных иерархов. Как мы видели, вплоть до революционных потрясений 1905–1907 гг. в Российской империи издание и распространение украинского перевода Библии было невозможным.

Как сторонники, так и противники украинского перевода Библии смотрели на этот проект, прежде всего, как на культурно-национальную или даже политическую акцию. Перспектива появления Библии на украинском языке означала полную легитимацию украинского языка, как самостоятельного, отличного от других славянских языков. А это, естественно, должно было повлечь за собой признание самостоятельности украинской нации. Так, например, Пантелеимон Кулиш был убежден в том, что без появления украинской национальной Библии, не могло состояться полноценное национальное возрождение украинцев. С этим связана и еще одна особенность первых попыток перевода Библии на украинский язык. Эти переводы осуществлялись представителями культурной интеллигенции, а не, так сказать, «профессиональными богословами».

Лишь революционные события начала XX в., повлекшие за собой либерализацию общественной жизни империи, сделали возможным появление в России изданий библейских текстов на украинском языке. Однако, в дореволюционный период получил церковную санкцию лишь украинский перевод Четвероевангелия. Полной украинской Библии на территории Российской империи так и не было создано. Перевод П. Кулиша, И. Пулюя и И. Нечуя-Левицкого, увидевший свет в 1903 г. в Вене, не имел официальной церковной санкции и распространялся Британским библейским обществом.

а) Украинские издания Евангелия, выполненные в Польской Православной Церкви

После распада Российской империи, часть украинских земель оказалась в составе воссозданного независимого Польского государства. В 1920–1930-е гг. на этих землях планомерно проводилась украинизация церковной жизни. В этом контексте получил актуальность и вопрос об украинских переводах Священного Писания. Так, в 1932 г. по инициативе Варшавского митрополита Дионисия (Валединского) была образована переводческая комиссия при Украинском научном институте в Варшаве. В ее состав вошли профессора Александр Лотоцкий, Василий Биднов, Михаил Кобрин и др. Эта комиссия отредактировала и перевела в церковнославянский шрифт украинский перевод Евангелия (издания 19об-1911 гг.). В1938 г., по благословению митрополита Дионисия, в Варшавской синодальной типографии этот перевод был издан в большом формате, для богослужебного использования. Это было первое Напрестольное Евангелие, изданное на украинском языке. Оно получило широкое распространение на Волыни (в народе его называли «Дионисиевским Евангелием»)²². Его фототипическое переиздание было также выполнено в Канаде и потому получило распространение в украинских приходах за океаном²³.

Кроме того, профессор Михаил Петрович Кобрин осуществил перевод на украинский язык Деяний и Посланий Апостольских, а также Апокалипсиса и Псалтири. Как сообщала польская пресса в 1933 г., при переводе Псалтири, «славянский текст сравнивался с греческим и еврейским, а все отступления славянского текста от текстов греческого и еврейского были отмечены в отдельном прибавлении к переводу»²⁴. В результате, в 1942 г. в Синодальной типографии в Варшаве был издан полный текст Нового Завета²⁵. Четвероевангелие здесь было дано на основе московских изданий 19об-1911 гг., а остальные книги – в переводе М.П. Кобрина. Специальный текстологический анализ переводов профессора Кобрина, насколько нам известно, никем пока не проводился. Да и сам этот перевод не получил широкого распространения.

б) Перевод митрополита Илариона (Огиенко)

Известный украинский ученый, церковный и общественный деятель профессор Иван Огиенко (впоследствии – митрополит Иларион, 1882–1972) начал работу над переводом Нового Завета в 1922 г. Однако, лишь во второй половине 1930-х гг. он стал заниматься этим делом последовательно и методично. 1 апреля 1936 г. Огиенко заключил договор с Британским и Иностранным библейским обществом, по которому он обязался за пять лет подготовить полный украинский перевод Библии. К этому времени, перевод Нового Завета был им уже фактически закончен. В 1937 г. началась его подготовка к печати, и в 1939 г. он вышел в Варшаве тиражом в 25 000 экземпляров. К 1940 г. была, в целом, окончена и работа над переводом Ветхого Завета. Однако, начавшаяся Вторая мировая война, не позволила тогда опубликовать этот текст²⁶.

9 октября 1940 г. профессор Огиенко принял монашество с именем Иларион, а 19 октября был рукоположен во архиепископа Холмского (в юрисдикции Польской Православной Церкви, его хиротонию возглавил митрополит Дионисий). После войны он эмигрировал в Канаду, где возобновил работу над переводом. В результате, первое издание полного перевода Библии, выполненного митрополитом Иларионом, увидело свет лишь в 1962 г. С 1990-х гг. этот перевод неоднократно переиздавался Украинским библейским обществом. Сегодня он активно используется в Украине в протестантской среде.

в) Перевод Ивана Хоменко

Практически одновременно с митрополитом Иларионом (Огиенко), но независимо от него, над полным переводом Библии на украинский язык трудился греко-католический священник Иван Хоменко. Его перевод принято считать третьим полным переводом Священного Писания на украинский язык. В отличие от первого и второго переводов, украинская Библия Ивана Хоменко включает не только канонические, но и неканонические книги Ветхого Завета.

Иван Хоменко²⁷ родился в 1892 г. на Виннитчине в греко-католической семье. Учился в Киевском университете. В 1918–1920 гг. работал в Министерстве иностранных дел Украинской Народной Республики, главным образом, в составе посольства в Вене. После установления на территории Украины советской власти, Иван Хоменко жил за рубежом. В 1940 г. он принял монашеский постриг, став членом Ордена василиан. После Второй мировой войны Хоменко поселился на о. Капри в Италии, где занялся активной работой по переводу Священного Писания.

Свой перевод Иван Хоменко окончил в 1950-е гг. и передал его в собственность Ордена василиан. До публикации текста, Орден создал комиссию, которая провела тщательную экспертизу и редактирование текста. Перевод вышел в свет в Риме в 1963 г. (потому это издание еще принято называть «Римской Библией»). В предисловии к изданию, глава Ордена василиан писал, что публикуемый текст будет подвергаться дальнейшим правкам и уточнениям, и даже предлагал читателям направлять василианам свои пожелания, относительно текста Библии²⁸. Характерно, что сам Иван Хоменко согласился далеко не со всеми правками, внесенными в его перевод. Но он уже фактически не имел возможности повлиять на последующие печатные издания этого текста.

Как указывалось в предисловии к «Римской Библии»²⁹, Иван Хоменко осуществил перевод Ветхого Завета с шестого издания «Biblia Hebraica», выходившей под редакцией немецкого библеиста Рудольфа Киттеля (1853–1829)³⁰. Перевод греческих частей Ветхого Завета, которые отсутствуют в еврейском тексте, был выполнен по изданию Септуагинты, подготовленному другим известным немецким библеистом – Альфредом Ральфсом (1865– 1935)³¹. Новый Завет переводился по критическому изданию, подготовленному иезуитом Августином Мерком и изданному Папским библейским институтом³².

С 1990-х гг. «Римская Библия» неоднократно переиздавалась и в Украине.

а) Переводы, изданные Украинской Православной Церковью

Попытки перевода Священного Писания на украинский язык имели место и в Советской Украине. В начале 1970-х гг. такая попытка была предпринята в Киеве. Тогда, с согласия советских властей, в Украинском Экзархате Русской Православной Церкви был подготовлен украинский перевод Нового Завета. Главную роль в его создании сыграл многолетний редактор журнала «Православный вестник» Иосиф Федорович Оксиюк (1894–1991), выпускник дореволюционной Киевской духовной академии, родной брат митрополита Макария (Оксиюка). По всей видимости, именно он осуществлял перевод, хотя ясных сведений о том, как проводилась эта работа, нет. Скорее всего, перевод был выполнен с русского Синодального текста. Издать этот перевод в 1970-е гг. не удалось. Он увидел свет лишь в 1988 г., когда в СССР торжественно отмечалось 1000-летие Крещения Руси. Автор перевода в издании не указан.

Наряду с этим изданием, в 1990-е гг. в Украине получили распространение и недоступные ранее в Советском Союзе переводы митрополита Илариона (Огиенко) и Ивана Хоменко. Кроме того, в приходах Волыни, где сохранилась традиция совершения богослужения на украинском языке, продолжали использовать, так называемые, «Дионисиевские Евангелия»³³.

В 2000-е гг. в Украинской Православной Церкви несколько раз переиздавался перевод Нового Завета 1988 г. При этом, в его текст вносились правки. Так, в 2005 г. была создана редакционная комиссия в Луцкой епархии, которая подготовила к изданию новую редакцию текста 1988 г.³⁴ В 2010 г. текст, подготовленный в Луцке, был переиздан Издательским отделом Украинской Православной Церкви. В 2011 г. Издательским отделом было выпущено также богослужебное Евангелие на украинском языке. В нем использован текст издания 2010 г. В 2013 г., к 1025-летию Крещения Руси и к 1150-летию Моравской миссии святых Кирилла и Мефодия, Издательский отдел осуществил репринтное издание богослужебного Евангелия 1938 года. При подготовке репринта были сохранены и восстановлены все графические элементы оригинала: гравюры, отделка, орнаменты.

Сегодня в Украинской Православной Церкви за богослужением могут использоваться как церковнославянский, так и украинский язык. Как сказал в одном из своих докладов Блаженнейший Митрополит Киевский и всея Руси Владимир, «важно придерживаться золотой середины, необходимо стараться сохранять и изучать церковнославянский язык, но не забывать, что не человек для языка, а язык для человека»³⁵.

б) Перевод Рафаила Турконяка

Четвертый полный перевод Библии на украинский язык связан с именем греко-католического священника Рафаила Турконяка. Он родился в 1949 г. в Великобритании, в семье украинских эмигрантов. Богословское образование получил в Риме. В 1971 г. он вступил в монашеский Орден студитов, а в 1972 г. принял священный сан. С 1975 г., по поручению главы УГКЦ Верховного архиепископа Йосифа Слипого он начал работу над украинским переводом Острожской Библии. Предполагалось, что этот перевод будет использоваться за богослужением в УГКЦ. С1991 г. о. Рафаил живет в Украине.

В 1993 г. он получил предложение от Украинского библейского общества выполнить новый полный перевод Библии на украинский язык. Изначально было оговорено, что перевод как Нового, так и Ветхого Завета будет осуществляться с древнегреческого языка, поскольку именно греческий текст лежит в основе славянских переводов³⁶. Перевод Нового Завета был окончен уже в 1995 г. После тщательного рецензирования и апробации, этот текст был издан в 2000 г. Работа над переводом Ветхого Завета велась более десяти лет. Полный текст нового перевода Библии (включая и неканонические книги) увидел свет в 2011 г.

в) Другие современные переводы

В 1990–2000 гг. появилось еще несколько украинских переводов библейских текстов, которые были выполнены людьми самых разных убеждений и мировоззренческих установок. Например, в 1990 г. в журнале «Вітчизна» был опубликован перевод Четвероевангелия и Апокалипсиса, выполненный Лесем Герасимчуком, при участии священника Леонида Лутковского³⁷. В 1991 г. в Канаде вышел в свет перевод Нового Завета, Псалтири и Книги Притч, выполненный протестантом Григорием Деркачем³⁸. На протяжении 1990–1998 гг., в журнале «Людина і світ» были опубликованы переводы Пятикнижия, Книги Екклесиаст, Евангелия от Иоанна и Апокалипсиса, выполненные известным украинским атеистом Евграфом Дулуманом. В 2005 г. был также издан украинский перевод Библии, сделанный «Свидетелями Иеговы» на основании, так называемого, английского «Перевода нового света»³⁹. В сети Интернет также размещен полный перевод Библии, выполненный украинским писателем Александром Гижей, который ныне является служителем церкви пятидесятников⁴⁰. Также, в электронном виде доступно поэтическое переложение Библии, сделанное Валерием Завалко⁴¹.

Попытки перевода Библии предпринимались и в среде украинских церковных раскольников. Например, так называемый, «Киевский патриархат» выпустил в свет полный перевод Библии в 2004 г. Как указано в этом издании, перевод подготовил бывший Киевский митрополит Филарет (Денисенко), который ныне отлучен от церковного общения. Перевод был выполнен с русского Синодального текста⁴². Как сообщают официальные представители «Киевского патриархата», работу над переводом Ветхого Завета переводчик начал в мае 2004 г. и завершил в сентябре того же года. Таким образом, в день ему нужно было переводить, примерно, по 10 страниц⁴³. Что касается текста Нового Завета, то в издание 2004 г. был включен, с незначительными правками, перевод 1988 г.

Уже сама по себе скорость, с которой был осуществлен этот перевод, заставляет усомниться в его качестве. Вторым фактором, снижающим ценность этого перевода, является то, что он выполнен не с оригинальных языков, а с русского Синодального текста. В результате, в украинский текст перекочевали многие неточности, имеющиеся в Синодальном переводе.

Подводя итог нашему сообщению, следует, прежде всего, еще раз подчеркнуть, что к настоящему времени не существует какого-то одного общепринятого украинского перевода Библии. При этом, конечно же, в рамках отдельных конфессий существуют свои предпочтения. Так, в Украинской Православной Церкви используется, главным образом, текст Нового Завета, восходящий к изданию 1988 г. В протестантской среде получил широкое распространение перевод митрополита Илариона (Огиенко). Среди греко-католиков, традиционно использовался перевод Ивана Хоменко. После появления в 2011 г. нового полного перевода Библии, сделанного Рафаилом Турконяком, Украинское библейское общество стало издавать именно этот текст. Но к настоящему времени он лишь начинает свой путь к читателю.

Почти двухвековая история переводов Священного Писания на современный украинский язык показывает, что в большинстве случаев, эти переводы осуществлялись отдельными энтузиастами, по их личной инициативе.

Как известно, переводы Священного Писания на национальные языки всегда выполняли миссионерскую функцию. Потому и сегодня осуществление новых библейских переводов должно служить делу воцерковления наших соотечественников, их приобщению к многовековой сокровищнице богооткровенной мудрости. Решение этой чрезвычайно масштабной задачи должно стать достойным продолжением благовестнических трудов святых братьев Кирилла и Мефодия.

Проблемы перевода библейских текстов на современные языки и, в частности, критериев, применяемых для оценки этих переводов, стали предметом долгих и непрекращающихся обсуждений. Однако, главный вопрос звучит так: «Зачем переводить?». Этот вопрос я бы хотел рассмотреть, говоря о переводах Библии в жизни Католической Церкви.

Нас ободряет жажда людей знать Слово Божие и их желание посвящать свое время размышлению над Священным Писанием и его углубленному изучению.

Несмотря на то, что современные люди живут в эпоху глобализации и имеют доступ к обширной информации, их отношения с людьми остаются поверхностными и безличными, они лишены взаимного общения, внутренней тишины и размышления.

Отношения с Богом через Священное Писание учат нас межличностному общению, поэтому нужно стремиться к диалогу с окружающим миром, со Словом Божиим, с другими... И, чтобы этот диалог реализовался в нашей жизни, мы нуждаемся в посредничестве, то есть в переводах...

На человеческом языке Слово Божие и слово человека – одно и то же⁴⁴. Ведь в языке «я» и «другой» встречаются самым реальным, подлинным способом. Идет ли речь о Боге или о человеке, или просто о вещах, язык есть форма и посредничество во встрече. И, если верно, что язык есть откровение бытия Божия и нашей сути, то Бог являет Себя через слово Своих пророков и посланников, и навсегда связывает Себя с ними (с их миром, формой выражения, образом мысли). Иначе говоря, Сам Бог переживает, своего рода, уничижение, кенозис.

В этом смысле вера Израиля в пророческое слово, как слово Божие, остается неизменной и тогда, «когда послание это не слышат уже в живом голосе посланника Божия, но обретают написанным в книге, или слушают в литургическом чтении. И здесь, как и в Божественной Торе, Израиль исповедует и принимает глас Божий, Его суд, Его волю»⁴⁵.

Переводы Библии делаются, исходя из убеждения, что верующий всегда предстоит перед Словом Божиим, которое призван слушать. В этом смысле, переводы нужны, чтобы Слово Божие лучше воспринималось в различных культурах мира, в разных социальных и религиозных контекстах общин верующих.

Для Католической Церкви Библия, и, особенно, Евангелие, – это, прежде всего, «весть». Значит, именно в литургическом провозглашении Слова Божия Библия наиболее явно и непосредственно выражает свою подлинную природу и цель. Об этом отношении между Писанием и народом Божиим свидетельствует сама Библия. В Книге Неемии написано, что «принес священник Ездра закон пред собрание мужчин и женщин, и всех, которые могли понимать, в первый день седьмого месяца (...); и уши всего народа были приклонены к книге закона» (Неем. 8:2–3).

Значит, народ собирается «пред» книгой закона и слушает ее. В христианской общине слушание Слова Божия обретает еще более глубокое значение в Божественной Литургии, как напоминает Конституция Второго Ватиканского Собора «Sacrosanctum Concilium», когда утверждает, что Христос «присутствует в слове Своем, поскольку, когда в Церкви читается Священное Писание, говорит Он Сам» (раздел 7). Уже в начале III века Ориген объяснял своим слушателям: «Когда ты читаешь, что Иисус учил в синагогах, почитаемый всеми, остерегись считать счастливыми лишь людей, которые могли слушать Его, считая себя исключенным из Его учения. Если Писание есть истина, то Бог говорил не один лишь раз в собраниях евреев, но говорит и сегодня в нашем собрании»⁴⁶.

Перевод Библии на современный язык, хотя и является особой задачей экзегетов, не может, однако, стать их монополией, поскольку в него вовлечены те аспекты жизни Церкви, которые выходят далеко за пределы научного анализа текстов. Церковь не считает Библию простой совокупностью исторических документов, рассказывающих о ее происхождении; она принимает ее, как Слово Божие, обращенное сегодня к ней, и ко всему миру. Следствием этого убеждения веры являются усилия, направленные на то, чтобы сделать понятным библейское послание в различных культурах современного мира, а также разработка различных способов использования боговдохновенных текстов в богослужении, в lectio divina, и в пастырском служении.

Появление современных переводов Священного Писания является частью процесса современного прочтения Библии, столь важного для Второго Ватиканского Собора, в догматической конституции которого, Dei Verbum, в разделе 22 сказано: «Необходимо, чтобы христианам был широко открыт доступ к Священному Писанию». Верно, что перевод всегда немного предает переводимый текст⁴⁷: поскольку порой бывает трудно передать на современном языке идиоматическое выражение или переформулировать древний оборот, кроме того, всегда есть риск принизить Саму Тайну, облекающую священные Слова. Однако, также верно и то, что герменевтический процесс понимания и современного прочтения Слова Божия, внутренне присущ самой жизни Церкви, поскольку Слово должно быть «доступно во все времена» (Dei Verbum 22).

С этой целью, Церковь с материнским попечением заботится о том, чтобы делались подходящие и точные переводы Библии на различные языки, с подлинных текстов Священных Книг. Если при наличии благоприятных условий и с согласия церковных властей такие переводы будут осуществляться, в сотрудничестве с братьями других церковных традиций, то пользоваться ими смогут все христиане.

«Церковь с самого начала признала своим и приняла древнейший греческий перевод Ветхого Завета, именуемый переводом Семидесяти. Она всегда относилась с уважением к другим восточным переводам, а также к латинским переводам – прежде всего, к тому, который именуют Вульгатой» (Dei Verbum 22). Переводы Библии необходимы, чтобы прийти ко все более глубокому пониманию Священного Писания, чтобы непрестанно окормлять народ Божий. А потому, как и подобает, Католическая Церковь «поощряет также изучение святых отцов – как восточных, так и западных – равно, как и различных богослужебных обрядов» (Dei Verbum 23).

Второй Ватиканский Собор включил тему переводов Библии на современный язык в шестую главу конституции Dei Verbum, названную «О Священном Писании в жизни Церкви». Собор, стремясь облегчить доступ к Библии всем верующим, счел необходимым, чтобы Библия была у всех верующих, и чтобы Слово Божие вдохновляло всю пастырскую работу Церкви. Для содействия подобной пастырской работе, в лоне Католической Церкви родилась Католическая библейская федерация – орган, собирающий пастырей и ученых, для скоординированной работы, с целью помочь христианскому народу узнать Библию. И в последнее время, Папский совет по делам семьи работает над тем, чтобы помочь каждой семье иметь Библию, как книгу, к которой следует обращаться для молитвы и размышления. Соборный текст призывает к сотрудничеству с другими христианами, для перевода Библии, чтобы все могли понимать ее на своем языке.

По материнскому попечению Церкви о верующих (Ecclesia materna sollecitudine curat), делаются и переводы Священного Писания на современный язык, ведь Писание остается Писанием и при изменении лингвистического кода. В основе этой концепции лежит пастырский подход, поддерживаемый богословским принципом Боговоплощения, кенозиса. Иными словами, Бог говорит словами людей: Он являет Себя в нашей истории, принимая во всем наше лингвистическое бытие, нашу культуру. Как писал Сергей Аверинцев, – «Лишь христианство может объяснить земной характер языка, на котором говорит нам Откровение, включив его в контекст Боговоплощения и Божественного кенозиса. Человеческий язык, неуклюжий, неровный, порой запинающийся, в который облекается Слово Божие, тоже является аспектом кенотического уничижения, принятого Логосом ради любви к нам».

Итальянская епископская конференция еще во время Собора рассмотрела вопрос итальянского перевода Библии по настоянию кардинала Джованни Урбани (1900–1969), патриарха Венеции⁴⁸. Dei Verbum 22 говорит о versiones orientales et versiones lаtinas. Множественное, а не единственное число слова «перевод» стало результатом выступления Шарю, Бутлера, Гарофало и Ранера на Вероучительной комиссии 9 октября 1965 г. Они просили использовать множественное число, на что Комиссия без колебаний согласилась.

Известно, что происходило за два истекших тысячелетия истории Церкви: еще до ее основания, еврейско-арамейский Ветхий Завет был переведен на греческий (LXX); затем были сделаны переводы всего Писания на восточные языки (например, сирийский) и на латынь, в том числе, и версия, приписываемая святому Иерониму (Vulgata). Мы знаем, что для того, чтобы знать и любить Священное Писание, нужно иметь возможность читать его на родном языке. У всех народов есть эта потребность и это право. Перевод Библии на языки различных племен и народов направлен на распространение Благой Вести и способствует пониманию веры в ином культурной контексте.

Потребность в переводе Библии отвечает и другому великому принципу: Писание является отправной точкой, которая расширяет горизонты христианской жизни, веры, мыслей и действий каждого из нас. В этой новой открывающейся перспективе, переводы Библии осуществляют три функции, которые, обычно, исполняет слово в любой ситуации. Ведь слово есть информация. Оно сообщает о фактах, событиях, о случившемся. Информация свойственна науке, дидактике, историографии, которая использует форму повествования. Слово – это и выражение. Каждый говорящий говорит что-то о себе. Чтобы общаться, человек должен раскрыть себя, рискнуть выйти из своего «я», показать свой внутренний мир. И, наконец, слово – это еще и призыв. Слово обращено к другому человеку, оно ищет его и, находя, устанавливает с ним отношения. И, если это естественно для любого человеческого общения, то, тем более, для Слова Божия: оно призывает человека войти с ним в общение.

Поэтому, говоря о переводах Писания, мы признаем, что Библия, рожденная Церковью, возвращается к Церкви, к народу Божию, чтобы наставлять, питать и освещать его путь до конца времен⁴⁹. И происходит это потому, что Церковь есть продолжение Боговоплощения, Христос Богочеловек продолжает говорить в Церкви через Священную Книгу.

Первый этап инкультурации состоит в переводе боговдохновенного текста Священного Писания на другой язык. Бенедикт XVI в Постсинодальном апостольском обращении Verbum Domini от 30 сентября 2010, раздел 115, утверждал: «Если инкультурация Слова Божия – неотъемлемая часть миссии Церкви в мире, то решающим этапом этого процесса является распространение Библии, благодаря ценному труду по переводу ее на разные языки»⁵⁰. Эта деятельность началась еще во времена Ветхого Завета, когда еврейский текст Библии был устно переведен на арамейский (см. Неем. 8:8,12), а затем письменно на греческий. Перевод – всегда нечто большее, чем просто переписывание оригинального текста. Переход с одного языка на другой неизбежно влечет за собой изменение культурного контекста: понятая не идентичны, значение символов иное, поскольку они вступают в связь с другими формами мышления и с другим образом жизни.

Новый Завет, написанный на греческом, весь отмечен динамикой инкультурации, поскольку переносит в иудейско-эллинистическую культуру семитское, по языку, послание Иисуса, стремясь преодолеть границы одной культурной среды, при переходе в другую. Аверинцев заметил, что христианству чуждо понятие какого-то одного священного языка, на котором только и может быть выражено Откровение: «Евангелия, – писал великий русский исследователь, – с самого начала рождаются, как перенос учения Иисуса с арамейского на греческий, как продукт “инкультурации”, работы перевода, в широком смысле слова».

Перевод библейских текстов, будучи основополагающим, не может, однако, быть достаточным, для обеспечения подлинной инкультурации. Она должна совершиться, благодаря истолкованию, которое поставило бы библейское послание в более тесную связь с образом мысли, чувства, жизни и способом выражения, свойственными местной культуре. От истолкования Церковь переходит к другим этапам инкультурации, которые приводят к образованию местной христианской культуры, распространяющейся на все стороны жизни (молитва, работа, социальная жизнь, обычаи, законодательство, наука и искусство, богословское и философское размышление). Слово Божие – семя, берущее из земли, в которой находится, вещества для своего роста и плодородия. Следовательно, христиане должны стараться постичь – «какие богатства даровал народам прещедрый Бог. Вместе с тем, пусть они стараются осветить эти богатства евангельским светом, освободить их и передать во власть Бога Спасителя»⁵¹.

Как мы видим, это не односторонний процесс, но «взаимное приношение плодов». С одной стороны, богатства, содержащиеся в различных культурах, позволяют Слову Божию приносить новые плоды, с другой – свет Слова Божия позволяет отвергнуть в культурном наследии вредные элементы и содействовать развитию полезных. Полная верность личности Христа, Его пасхальному таинству и Его любви к Церкви, позволяет избежать двух ложных решений: поверхностного «приспособления» евангельского послания и синкретического смешения⁵².

Инкультурация Библии на христианском Востоке и христианском Западе совершалась уже в первые века и принесла много плодов. Однако, никогда нельзя считать ее законченной; напротив, ее нужно все время продолжать, в соответствии с постоянной эволюцией культур. В странах, в которых евангелизация проходила относительно недавно, проблема эта стоит еще острее. Ведь миссионеры неизбежно приносят Слово Божие в той форме, в какой оно было инкультурировано в их родных странах. А потому, новым местным Церквям необходимо прикладывать огромные усилия по переходу от одной иностранной формы инкультурации Библии к другой форме, которая соответствовала бы традициям их страны, и сделать подходящие переводы на местный язык.

Второй Ватиканский Собор, выявляя теснейшую связь Священного Писания с Евхаристией, делает Божественную Литургию преимущественным местом чтения и восприятия Священного Писания. В соборном документе о Божественной Литургии говорится: «Литургия слова и литургия Евхаристии так тесно связаны между собой, что составляют единый акт богопочитания»⁵³. Преодолевается то разделение, которое православный богослов о. Александр Шмеман называл разрывом между Словом и Таинством, и которое повлекло за собой обеднение роли того и другого в жизни Церкви: «Я осмеливаюсь утверждать, что постепенное “разложение” Писания, растворение его во, все более специальной и отрицательной критике, является результатом отрыва его от Евхаристии, то есть, фактически, от самой Церкви, как опыта и духовной реальности. И этот же отрыв, в свою очередь, лишает Таинство его евангельского содержания, превращая его в самостоятельное и самодовлеющее “средство освящения”» (Евхаристия. Таинство Царства. Гл. 4. Таинство слова). Согласно русскому богослову, лишь благодаря нераздельному единству Слова и Таинства, можно понять, что значит, что «только Церковь знает и хранит смысл Писания».

В Dei Verbum сказано: “Церковь всегда чтила Божественное Писание, как и Само Тело Господне, никогда не переставая, в особенности, на Божественной Литургии, питаться хлебом жизни от трапезы как Слова Божия, так и Тела Христова, и преподавать его верующим» (21). Слова эти были явным шагом вперед, чтобы вновь привнести Священное Писание в жизнь Церкви и в жизнь каждого верующего: Слово уподобляется Евхаристии, так, что говорится о «реальном присутствии» Христа в Его слове (Eucharisticum mysterium, 9). Впрочем, уже древние отцы Церкви ясно говорили об этом. Епископ Кесарий Арльский писал своей пастве: “Прошу вас, мои братья и сестры, сказать мне сейчас: вы считаете более важным Слово Божие или Тело Христово? Если хотите сказать истину, вы, конечно, должны будете ответить мне, что Слово Божие не менее важно, чем Тело Христово! А потому, как заботимся мы, когда раздаваемо бывает Тело Христово, не дать ничему упасть на землю, так же должны мы заботиться, чтобы не ускользнуло из нашего сердца Слово Божие, обращенное к нам, разговаривая или думая о другом. Ибо, слушающий Слово Божие с небрежением, не менее будет виновен, чем тот, кто по небрежению роняет Тело Господне» (Sermone 78, 2).

Вновь обрело центральное место в Католической Церкви lectio divina, то есть чтение Священного Писания, как источник молитвы: «Чтение Писания должно сопровождаться молитвой, чтобы могла совершиться беседа Бога и человека». Lectio divina влияет на внутреннее состояние человека и приводит его ко встрече с Богом, при этом, читаемый отрывок из Писаний, приводит не столько к познанию дел Божиих или к разговору о Боге, сколько к разговору с Богом. Слушание Слова Божия рождает в верующем молитву. Святой Августин ясно указывает, что молитва необходима для самого понимания текста Писания, и добавляет: «Когда ты читаешь Священное Писание, то Бог говорит с тобой, а когда молишься, ты говоришь с Богом». Чтение Библии, как бы, окружено молитвой. Священное Писание можно понять в молитве. Говоря о псалмах, святой Антоний учит: «Если текст представляет собой молитву – молитесь; если стон – стоните; если признательность – будьте в радости; если это текст надежды – надейтесь, если он выражает опасение – опасайтесь. Ибо, слышимое вами в библейской тексте, есть отражение вас самих». Молитва, как бы, возвращает к Богу Слово, которое Он обратил к нам. А потому, время молитвы есть время диалога с Богом, особого диалога, который развивается самыми разными способами. Это не просто обращение к Богу, для получения той или иной благодати, что, конечно же, всегда возможно, но диалог, обретающий все свойства беседы двоих.

Из вышеизложенного, можно сделать первый вывод: перевод Библии в Католической Церкви выполняет насущную задачу – донести Евангелие всем народам земли, ибо попытка жить по-христиански без перевода Библии, является иллюзией и проявлением недостатка уважения к боговдохновенному Писанию.

Фундаменталисты стремятся свести роль экзегетов к роли переводчиков (игнорируя тот факт, что перевод Библии уже является экзегезой) и отказываются от результатов экзегетических исследований. При этом, они осознают, что в своем стремлении быть максимально верными Слову Божию, они, на деле, пускаются в путь, уводящий их как от точного смысла библейских текстов, так и от полного принятия последствий Боговоплощения. Предвечное Слово воплотилось в конкретный исторический момент, в определенной культурной и социальной среде, и, желающий понять его, должен смиренно искать его там, где оно стало реальностью и использовать необходимые для этого человеческие знания. Чтобы говорить к людям, Бог со времен Ветхого Завета использовал все возможности человеческого языка, подчинив Свое слово его особенностям. Подлинное уважение к Писанию требует приложения усилий для его познания. Конечно, невозможно каждому христианину проводить научные исследования, чтобы лучше понимать библейские тексты. Задача эта доверена экзегетам, ответственным за эту сферу, ради блага всех верующих.

Еще одно замечание: сама природа библейских текстов требует, чтобы для их истолкования продолжали использовать методы историко-критического анализа. Библия рассматривается не как прямое откровение вневременных истин, а как письменное свидетельство о деяниях, посредством которых Бог проявляет Себя в человеческой истории. В отличие от многих священных текстов других религий, библейское послание твердо укоренено в истории. Из этого следует, что библейские тексты нельзя понять правильно, не рассматривая их в контексте конкретного исторического периода. «Диахронические» исследования всегда будут необходимы экзегетам. «Синхронические» подходы, какой бы интерес они не представляли, не способны заменить их. Для плодотворного функционирования, «синхронические» подходы должны, хотя бы в общем, сначала принимать выводы «диахронических».

Однако, если это условие исполнено, синхронические подходы (риторический, повествовательный, семиотический и другие) могут обновить экзегезу и внести в нее очень полезный вклад. Тот, кто использует историко-критический метод, не может претендовать на монополию, но должен отдавать себе отчет в ограниченности этого метода. Стремясь к точному определению значения текста в его изначальном историческом контексте, метод этот порой недостаточно учитывает динамику его значения и возможности «прибавления смысла». Когда экзегет сосредотачивается исключительно на проблемах источников и стратификации текстов, он не выполняет со всей полнотой задачу экзегезы.

Библейская экзегеза должна учитывать литургическое и молитвенное измерения, тесно связанные со Священным Писанием. Поэтому ей нужно оставаться богословской дисциплиной, чьей основной целью является углубление веры. Это не означает уменьшения роли научного исследования. Но каждая область исследования (текстуальная критика, лингвистические исследования, литературный анализ и т.д.) имеет свои методы, которые она должна использовать автономно. Но ни одна из них не создана сама для себя. И для переводов текста тоже необходимо обратиться к великой традиции Церкви, а также к драгоценнейшему наследию отцов. Так, по мнению св. Григория Двоеслова, Слово Божие есть лампада, освещающая ночь настоящего, это лес, тенью своей предлагающий прохладу против жары этого мира, это та сила, которая вела пастухов, уверив их в единстве Церкви, и привела к ней народы⁵⁴.

Священное Писание необходимо переводить, потому что как в восточной, так и в западной христианской традиции, оно является источником жизни для каждого верующего. Слово Божие, выраженное человеческими словами – источник знания и руководство к действию подлинного ученика⁵⁵. С пониманием Писания, возрастает сам читатель: Scriptura crescit cum legente⁵⁶, – писал Григорий Великий⁵⁷. Изучая Слово Божие, читатель видит, как он духовно растет, как укрепляется его связь с Богом, как меняется его жизнь. Подобный динамичный способ подхода к Предвечному Слову, часто встречается в традиции отцов Церкви. Например, Иоанн Кассиан Римлянин утверждает, что «в той мере, в какой через исследование обновляется наш дух, начинает обновляться и видение Писаний»⁵⁸. Предстояние пред Словом Божиим, воплотившимся и скрытым в Писании, означает новое откровение, подлинный суд, обращенный не против нас, но за нас, ради нашего спасения.

Я хотел бы завершить свои размышления отрывком из проповеди, произнесенной блаженным Иоанном XXIII, и мне представляется, что этими словами, направляющими всю пастырскую жизнь, следует, также, руководствоваться и в трудах по переводу Священного Писания: «Если все заботы пастырского служения дороги нам и мы чувствуем их актуальность, то особенно мы должны повсюду и постоянно способствовать возрастанию интереса к Священному Писанию, созданному для того, чтобы освещать путь нашей веры с детства и до самого позднего возраста». Это возрастание интереса к Слову Божию, о котором говорит Иоанн XXIII – то, в чем все мы нуждаемся в начале нового тысячелетия. Все мы, от младенцев и до стариков.