Часть первая. Современное Кириллу Лукарису состояние восточной церкви

Состояние греческой церкви, современное Кириллу Лукарису, по свидетельству писателей XVI и XVII вв., представляет печальную картину. Один из них говорит, что на востоке христианская вера владычеством турок почти уничтожена, так что только изредка там можно встретить христианина.² Другие свидетельствуют, что восточные xpиcтиaнe, уклонившиеся от чистой веры своих предков, погружены в невежество, и до того загрубели в нравах и образе жизни, что даже не тяготятся своим несчастным положeнием.³ Кроме того, одни представляют церковь склонною к латинству, другие обвиняют ее в уклонении к протестанству, или кальвинизму.⁴ Митрофан Критонул, касаясь несколько восточных христиан в своем исповедании веры восточной кафолической Церкви, говорит, что «жизнь их горька и тяжелее самой смерти.»⁵ Правда, свидетельства эти о состоянии церкви восточной разноречивы и преувеличены; но все они согласны и справедливы в том, что состояние ее было весьма неутешительное, и зависело от врагов ее, которыми были: турки, латиняне и протестанты. Рассмотрим в частности отношения каждого из них к восточной церкви.

Несмотря на то, что полтора века прошло со времени падения греческой империи до вступления на служение восточной церкви Кирилла Лукариса, турки не могли сделаться мирными сожителями христиан-греков; во-первых потому, что их религиозно-нравственные начала, руководящие всею их политическою и домашнею жизнью, остались неизменными и были совершенно неодинаковы с началами христианской жизни греков. Религия и нравственность греков основываются на всеобщей любви и законах, уважающих права всех. Народное же право турок-магометан основывается на предписании Корана – непрерывно воевать со всеми, которые не веруют в Аллаха и его пророка, и позволяют себе то, что запретил Аллах и его пророк, – воевать дотоле, пока не покорятся противники, пока не станут платить дани и не примут магометанской религии. Турки строго исполняли это предписание Корана и всегда враждебно относились к восточным христианам. Во-вторых, турки не могли сделаться мирными сожителями греков потому, что они, при самом начале своего владычества над греками поставили себя в самое ненормальное отношение к последним, которое удерживают до настоящего времени. Именно: они всегда смотрели на греков не как на равноправных себе соотечественников, а как на своих подчиненных, которыми они, как победители, могут распоряжаться, как им угодно. По понятиям турок, побежденный грек – во всем их раб. Только по воле их он может исповедовать свою религию, строить храмы, проходить известную должность, заниматься ремеслом, располагать своею собственностью и т.п. Вследствие такого унижения, он лишен государственных должностей, и может получить их только под условием перемены веры, – лишен также права голоса в суде, пред турецким правительством, и не может требовать себе никаких прав, как согражданин, и удовлетворения за обиду со стороны турок. Вот те два начала, из которых вытекают все жалкие явления в жизни греков, как представляет нам история со времени владычества турецкого, – все варварские отношения турок к грекам.

Еще задолго до взятия Константинополя, некоторые части константинопольской церкви подпали власти турок, именно – церкви в Малой Азии, Фракии, Болгарии, Мизии и др. Окончательное же порабощение греческой церкви туркам совершилось спустя много времени после завоевания Константинополя. При султане Селиме II (1566–1574) Оттоманская империя достигла высшей степени своего могущества чрез завоевание Кипра (1571). – Впрочем, считая лишним следить за историей завоеваний турками греческой империи, мы представим только картину этих завоеваний. Вникая в характер и дух нападений турок на греков, мы ничего другого не замечаем кроме воинского и религиозного фанатизма, жестокости, ненасытимого корыстолюбия и своеволия, выходящего из пределов. Недаром замечает один историк, что вся Европа с ужасом взирала на воинский и религиозный фанатизм турок, и с трепетом ожидала себе участи, постигшей Византийскую империю.⁶ Золото, серебро, драгоценные камни и все, что только имело какую-нибудь ценность в глазах варваров, все делалось их добычею; а что не могло насытить их корысти, то предаваемо было разрушению и пламени: дома, святые храмы, нередко целые обители и целые города превращались в развалины и пепел.⁷ Жителей целыми тысячами уводили в плен;⁸ богатыми населяли окрестности Константинополя, других употребляли на тяжелые работы, а большая часть обращаема была в рабство туркам. В случае же сопротивления, давался полный простор жестокости воинов, – жестокости, какая свойственна народам диким и грубым. Правители, и начальники, и все способные носить оружие были предаваемы мучительной смерти. Так казнены были правители Евбеи, Лесбоса, Спарты, и др.⁹ Жителей принуждали к перемене веры и принятию исламизма, и только под этим условием дозволялось им спокойно оставаться в пределах родной страны; в противном случае, их подвергали мучениям и даже смерти, или переселяли на жительство в другие места, или обращали в рабство.¹⁰ Юношей и девиц похищали для гаремов; тогда целые тысячи юношей брали в плен и устрояли из них полки янычар, обративши прежде в магометанство, как было при завоевании Боснии, когда больше 30,000 юношей употреблено на устройство и пополнение полков янычар.¹¹ – Таково было состояние греков, при всех султанах, от времени завоевания Константинополя до половины XVII века.

Состояние христиан под владычеством турок было еще тяжелее оттого, что султаны все дела правления передавали своим визирям, и давали полный простор их деспотизму и насилию со стороны турецкого войска. К концу же XVI и в первой половине XVII века, значение великого визиря в империи и необузданность войска достигли крайних пределов. Великий визирь пользовался полною доверенностью султана, и, по своему усмотрению, делал в государстве, что хотел. По своим корыстным видам, с утверждения султана, он низводил и возводил патриархов на патриарший престол, брал с них огромные деньги, принимал взносимые на патриарха разные клеветы и даже умерщвлял их;¹² низлагал и возводил митрополитов и других епископов, налагал подать на православных греков, на церкви и монастыри, и даже отдавал последние под начальство солдатам и т.п.¹³ Войско до того было распущено, что, по отношению к собственному правительству, оно открыто отменяло его законы и власть и шло за тем, кто больше обещал ему денег. Когда войско было недовольно каким-нибудь пашею, – смело и громко требовало головы его; а если правительство не удовлетворяло его требованию, – оно открытым бунтом вынуждало султана удовлетворить его кровавому желанию. Не обращало даже внимания на высказанную в Коране и освященную законом неприкосновенность лица султана, и одного умертвило.¹⁴ Если же таково было войско по отношению к своему правительству: то тем более оно жестоко было в отношении к христианам. Свирепые и буйные янычары, говорят писатели, так сказать, изощряли свою жестокость и лютость над невинными христианами, употребляя против них страшные насилия, не разбирая ни пола, ни возраста, ни звания, ни состояния.¹⁵ Не одно, впрочем, войско, а и вообще все турки, считая себя полными властителями греков, этих же – своими рабами, в то же время считали своим как бы все, что имели греки; а потому нередко похищали у них все, начиная от лиц женского пола, до последней вещи в доме, сопровождая все это насилиями и жестокостями.¹⁶ Такие нападения турки делали на селения и монастыри, частные дома и храмы: они грабили их, разрушали и многие обращали в свои мечети; или же в случае пощады, брали огромные выкупы с монастырей и церквей, для уплаты которых должны были продавать все имение монастырское, начиная с утвари церковной, и впадали в неоплатные долги. От этого самого, в описываемое нами время, мы встречаем чрезвычайно много лиц, приходивших с Востока в Россию за милостынею.¹⁷ Эти лица являлись сюда с грамотами от патриарха или епископов, в которых описывалось бедственное состояние того или другого монастыря или храма, зависевшее от грабежей турок. Так напр. описывается бедственное положение кипрской Михайловской обители в грамоте к московскому государю Михаилу Федоровичу, принесенной от кипрского архиепископа Христодула двумя старцами, прибывшими в Россию в январе 1627г.¹⁸ В другой грамоте Михаилу Федоровичу сам Кирилл Лукарис описал бедственное состояние афонского Пантелеймонова монастыря, пострадавшего от турок.¹⁹

Враждебные отношения турок к грекам, их церквам и монастырям, основались не на одних только жадных и корыстных стремлениях турок к тому, чтобы завладеть всем тем, что имели греки, но и на религиозной нетерпимости. – Хотя Магомет II издал положительный закон о неприкосновенности греческой религии, однако этот закон не был и не мог быть исполняем уже потому, что их жизнь основывается на религиозном предписании воевать со всеми иноверцами до тех пор, пока они не примут их веры. Отсюда вытекает вся религиозная нетерпимость турок. Султаны старались обращать христиан греческих в магометанскую веру всеми возможными способами. Уже Мурад I пятого из пленных заставлял учиться турецкому языку и вероисповеданию;²⁰ потом Баязет I и победитель его Тимур – насилием и жестокостями обратили в магометанство целые тысячи христиан…²¹ Завоеватель империи восточной, показавший такое великодушие к покоренным грекам, в то же время позволил законоведам своим обращать их в ислам. При преемниках его турки обнаруживали особенную ревность к распространению магометанства между христианами. Средства к этому были разнообразные. На юные сердца они действовали ласками и приманками чувственных наслаждений; взрослых старались увлечь на свою сторону обольстительными мечтами о чувственных удовольствиях в земной жизни и в раю Магомета; страдавших под гнетом податей и бедности обольщали сладкою надеждою на улучшение их участи.²² Так действительно и было: христианин мог освободиться от смертного приговора, если только изъявлял желание сделаться магометанином.²³ Иногда турки в этом случае обращались к пыткам и мучениям, чтобы заставить христиан отречься от своей веры. Так поступал султан Селим I, воздвигший жестокое гонение сперва на христиан египетских, а потом и на христиан анатолийских.²⁴ Ненависть и презрение мусульман к христианам обнаруживались особенно в обращении с пленными христианами, которых они подвергали всевозможным насилиям и жестокости, чтобы принудить обратиться в число мусульман. Для показания насильственных мер в деле обращения христиан в магометанство, нам приходится преждевременно упомянуть об ужасном учреждении янычар. Это войско, если не исключительно, то преимущественно набиралось из христианских детей. Христианских детей насильно отрывали от отцов и матерей, воспитывали их в магометанской вере, – и затем они должны были поступать на службу, чем условливалось их временное и будто бы вечное спасение. По словам лжепророка, каждое дитя уже приносит с собою в мир расположение к исламу; развитием этого расположения к исламу, в составленном из христианских детей войске, представители магометанства думали возбудить в православных – желание переходить в магометанство. Жалкое предположение безумных поклонников Магомета никогда не оправдывалось; между тем насилие по отношению к детям греков в первой половине XVII века достигло крайних пределов: первоначальное число этого войска состояло из 1000 человек, при Магомете II увеличено было до 12,000, при Солимане I до 20,000, при Магомете IV до 40,000, так что в половине XVII века пятый мальчик из каждого греческого семейства должен быть янычаром,²⁵ а следовательно магометанином.

Будучи не в состоянии истребить или ослабить, между греками, христианство обращением их в магометанскую веру, турки надеялись достигнуть этого отнятием у них и истреблением храмов. Еще в первое время после взятия Константинополя, турки истребили и отняли навсегда у христиан множество богатых и прекрасных храмов, знаменитых древностию историческою и архитектурною, несмотря на то, что завоеватель империи своими законами охранял безопасность христианских храмов от насилия турок. Из числа отнятых в то время храмов был великолепный храм Всеблаженной Девы (Παμμακαριςος), украшенный заботами Иеремии II с таким великолепием, что современники называли его земным небом. Филипп кипрский говорит, что патриарх горько рыдал над этим храмом, как соименный ему пророк рыдал над развалинами Иерусалима.²⁶ Между тем совершенно запрещено было грекам как строить новые церкви, так и возстановлять ветхие и разрушенные. Только великою ценою можно было купить дозволение на незначительную поправку в церковном здании.²⁷ Когда же разрешалось христианам строить новые храмы, – тут открывались новые притеснения со стороны турок: надобно было платить в казну значительную сумму денег за место для церкви;²⁸ нужно было успокаивать подарками надзирателя зданий, готового привязаться ко всякой мелочи и т.п. От всего этого храмы христианские сокращались и множество их лежало в развалинах.²⁹ Таковы отношения турок к грекам, как иноверцам. Не менее тяжелы были их отношения к грекам, как подданным.

Греки, как подданные турецкому правительству, естественно должны были платить подать и нести разного рода государственные повинности. Халкондила говорит, что турки сами не платили податей, считая это для себя неприличным, и что подати берутся не с турок, а с иноплеменников.³⁰ На первых порах на греков возложена была подать весьма умеренная.³¹ Она состояла из 9 драхм с каждого лица мужеского пола. Но с течением времени она все больше и больше увеличивалась, так что к концу XVI века заключала в себе 30 драхм, – и эту подать должны были платить все лица мужеского пола с 12 летнего возраста. К этой главной и поголовной подати присоединялось много других податей и налогов, каковы подати на содержание и издержки султана и войска в военное время, на содержание флота, визирей и других вельмож турецких.³² Особенно тяжело было грекам в военное время, потому что издержки на содержание войска и флота значительно увеличивались.³³

Но самая тяжелая подать для греков была подать «душ», т.е. отнятие у христиан детей для воспитания их в исламе и обращения потом на разные государственные службы. Подать «душ» получила свое начало до взятия Константинополя и достигла крайних пределов в первой половине XVII века. Урхан, занимаясь преобразованием и устройством турецкого войска, образовал новые войска янычар и употреблял для этого пленных христианских детей, воспитавши их в военном искусстве и обративши в ислам. Преемники Урхана, особенно Мурад I обращались к этому же средству для пополнения рядов янычар, насильно отнимая детей у покоренных христиан. Магомет II, чтобы облагородить этот обычай, распространить его силу и значение, воспользовался существовавшим некогда у греческих императоров правом – избирать из каждого города Греции детей с особенными дарованиями для воспитания их в Константинополе, и приготовления к гражданским и военным должностям, – присвоил это право себе и распространил его на все города и области империи. Он оградил этот обычай законом, и в точности определил его приложение к делу.

Чрез каждые четыре года турецкие сотники должны были являться в города и села, и брать с десяти домов по одному мальчику 7 лет и ниже несколько.³⁴ Собранные дети должны были воспитываться в Константинополе, Пере и Адрианополе, и притом в духе магометанской веры. Воспитанные таким образом, греки занимали иногда высшие должности. При преемниках Магомета подать «душ» сделалась самою тяжелою и невыносимою для греков;·турецкие сотники являлись с отрядами янычар в места, населенные христианами и, вопреки всем правилам справедливости, отнимали у семейств часто всех детей, если они были здоровы и красивы; имея в виду при этом и свою пользу, нередко они схватывали детей, попавшихся навстречу, присваивали их себе, или же возвращали их родителям за богатый выкуп. Из любви к детям и из святого желания сохранить их от мусульманского нечестия, родители нередко скрывали своих детей в пещерах, горах, домах начальников-единоверцев и т.п., а сами отправлялись на суд сборщиков, и здесь подвергались жестоким пыткам. Нередко дети, услышав о жестоких мучениях родителей, являлись к сборщикам и отдавались в их руки. С другой стороны, христианские дети, воспитанные в магометанской вере, отличались дерзостью и жестокостью в отношении к христианам, преследовали их насмешками и побоями, и проклинали самую веру христианскую.³⁵ Справедливо замечает один писатель,³⁶ что десятинная подать принадлежит к числу самых жестоких страданий греческих христиан, потому что дети отрываются от материнских объятий и воспитываются в мерзком служении Магометовом, и затем, воспитанные таким образом, дети принуждены бывают убивать своих родителей и преследовать веру, в которой рождены и крещены.³⁷

По первоначальному праву, дарованному Магометом II, патриархи и епископы были свободны от всякой подати; но не прошло·15 лет после издания указа, как епископы были обложены податью по следующему поводу: в 1467 г. при патриархе Марке Ксилокорабе,³⁸ трапезундские переселенцы³⁹ хотели возвести на патриарший престол своего соотечественника – иepeмoнaxa Симеона, жившего в Константинополе. Подарками и лестью они склонили на свою сторону некоторых клириков, и вместе с ними, чрез своих друзей, служивших при султане, успели оклеветать патриарха Марка пред султаном и предложили ему 1000 дукатов за то, чтобы он сделал патриархом их иеромонаха Симеона. Maroмет II благосклонно принял означенную сумму. Отсюда возник новый закон, по которому каждый патриарх по своем посвящении обязан приносить в казну дивана подать.⁴⁰ Еще немного было бы зла, если бы подать ограничилась указанною цифрою; но честолюбие и происки некоторых духовных лиц, вмешательство в дела церковные лиц светских и корыстолюбие турецкого двора постепенно увеличивали эту подать. В первой половине XVII века она достигла огромной суммы: в 1620 г. великий визирь Али-паша потребовал от патриарха Тимофея, предшественника Кирилла Лукариса 100,000 дукатов.⁴¹ Конечно, требуемых денег патриархи не могли выплатить из собственных доходов, а принуждены были собирать их с подведомого им духовенства; а так как, по воле султана и их визирей, патриархи сменялись весьма часто: то само собою понятно, как тяжела была для церкви патриаршая подать, которой подлежали епископы и прочие члены церковной иepapxии. Как велика была в описываемое нами время эта подать – достоверно неизвестно. Но Ельспер в своем новейшем описании состояния христиан в Турции говорит, что духовные дают в казну дивана больше мирян; диакон два дуката, архимандрит четыре, епископы и архиепископы платят больше и неопределенную сумму, по произволу великого визиря и пашей.⁴² Независимо от того, все монастыри обложены были особою годичною податью, соответственно состоянию каждого из них, напр. из афонских монастырей: лавра св. Афанасия взносила 110 талеров. Ватопед и Хиландарь по 100 и т.п.⁴³ Кроме обыкновенных податей духовенство греческое, как и миряне, отягощено было разными налогами, особенно в военное время. Этим налогам преимущественно подвергались монастыри.⁴⁴

Для полноты очерка мы представим гражданское и умственное, нравственное и религиозное состояние греков, современных Кириллу Лукарису.

Гражданское устройство греческих обществ было различно. В тех городах и областях, где жили турки, правление находилось в руках турецких чиновников; в провинциях же, населенных одними греками, оно находилось у клира и лиц высшего сословия из греков.⁴⁵ Вследствие неодинакового устройства гражданского, сама жизнь греков была неодинакова. В первых областях безотрадное явление представляет греческое рабство.⁴⁶ Трудно представить положение бедственнее участи рабов-христиан. Отторгнутые от своих единоверцев и лишенные возможности поддерживать христианскую веру, они по необходимости должны были погибать для истинной веры и христианской церкви. Нередко рабы, достигшие старости, были выгоняемы из домов своими господами и, не имея пристанища, умирали с голода, на улице.⁴⁷ Кроме рабства, жизнь греков в областях, состоявших под непосредственным управлением турок, была бедственна еще потому, что подати и налоги здесь были гораздо ощутительнее и тяжелее, требование отправления государственных повинностей соединено было со злоупотреблением правителей; земледелие было стеснено, промышленность находилась в руках турок, словом – все представляло здесь печальную картину. – Несколько отраднее было состояние областей, населенных одними греками. Здесь не было того печального рабства, какое было в первых областях. Жизнь, как политическая – общественная, так и домашняя – частная, здесь слагалась более свободно и правильно. Правителями были греки, а потому собрание податей и отправление других государственных повинностей шло правильно и без злоупотреблений. Жители свободно могли заниматься земледелием, торговлею и т.п. Таким благосостоянием пользовались жители горных областей и островитяне.⁴⁸ Впрочем, мы говорим о благосостоянии этих областей по сравнению с греческими областями, населенными турками. Вообще же жизнь греков во всей Оттоманской империи представляет бедность и нищету.⁴⁹

Как жило духовенство? Состояние духовенства определяется его управлением и теми средствами, которыми оно жило. Во главе управления стоял патриарх и, состоящий при нем, синод. Патриарх вместе с синодом избирал и посвящал архиереев, созывал соборы и имел духовный надзор за всеми церковными делами в своем патриархате и некоторыми гражданскими, касающимися греков (каковы – браки, духовные завещания и др.)⁵⁰ Подобно патриарху, заведовали церковными делами в своих епархиях митрополиты, архиепископы и епископы. – Как определен был образ правления в греческой церкви, так же определены были и средства для содержания духовенства. Патриарху принадлежали все имущества архиереев, оставшиеся после их смерти без духовного завещания, а также имущества священников, не оставивших по себе детей и близких родственников; патриархи собирали милостыню⁵¹ и брали известную сумму денег с вновь посвященных ими епископов, архиепископов и митрополитов; в ведении патриархов находилась общественная касса, собираемая с духовенства для нужды церкви и т.п. – Митрополиты, архиепископы и епископы имели свои определенные доходы от кафедральных церквей, от низшего духовенства за посвящение и поставление на церковные должности, принимали от священников в определенное время подарки;⁵² имели доходы от народа за литургии заупокойные, за браки, от получающих наследство и т.п.; принимали приношения от народа деньгами и продуктами. Епископу доставляли доходы монастыри, находящиеся в епархии, и разные угодья, принадлежащие архиерейскому дому.⁵³ Что же касается до низшего духовенства, – оно пользовалось доходами троякого рода: приношением в церковь хлеба и вина, елея, свеч и фимиама,⁵⁴ пожертвованиями в пользу церквей и монастырей – поместьев и угодий.⁵⁵ Но главный и повсеместный источник для содержания духовенства составляло вознаграждение за отправление треб церковных.⁵⁶ Оно выражалось в разных видах и неопределенно, смотря по усердию приносящих и по обычаю местности. Ко всему этому духовные присоединяли свой труд, – обрабатывание земли и занятие ремеслами.⁵⁷ Вообще нужно заметить, что доходы духовенства были не скудны. Но этих доходов было весьма недостаточно: число духовенства было чрезвычайно велико. Почти каждый город и остров имел своего епископа, почти на каждое семейство был священник или монах. Один путешественник говорит, что в Греции духовенства более, чем мирян.⁵⁸ Нужно же было народу питаться самому, платить тяжелые подати туркам и кормить бесчисленное свое духовенство, которое, не получая никакого пособия от правительства, исключительно жило на счет народа. Очевидно, при стесненном своем положении, народ не мог достаточно удовлетворять духовенство. Кроме того, при обилии духовенства, естественно, епархии были небольшие, приходы весьма малые, к тому же эти приходы не были правильно распределены; много было приходов, а священников больше; во многих деревнях вовсе не было священников, тогда как в других их было по нескольку,⁵⁹ а от всего этого происходило много беспорядков. Наконец, церковные имущества были расхищаемы частью турками, а частью патриархами, и теми епископами и монахами, которые помышляли о патриаршей кафедре; правительство же турецкое отнимало у духовенства на налоги и подати последние его доходы. Принимая во внимание все это, нельзя не сказать, что положение духовенства было достойно слез. Пихлер говорит, что низшее духовенство принуждено было жить добровольным подаянием, и чтобы не умереть с голода, занималось разными ремеслами.⁶⁰

При таком жалком состоянии восточных христиан образование, естественно, было достоянием только немногих, и притом оно развилось не в центре греческой церкви, а на окраинах империи – в приморских городах и преимущественно на островах Архипелага, где жизнь греков развивалась гораздо самостоятельнее и свободнее, чем в Константинополе и его окрестностях.⁶¹ В эти места, свободные от притеснений турок, переселялись из Константинополя многие ученые мужи, и там содействовали развитию образования.⁶² Между тем образование в центре греческой церкви находилось в жалком состоянии. По свидетельству историков, многие священники, даже столичные, ни слова не понимали того, что читали при богослужении.⁶³ А фессалоникийский митрополит признавался даже, что ни один из его монахов и священников не понимал древнегреческого языка.⁶⁴ О воспитании молодого поколения греки почти не заботились, хотя при многих церквах и монастырях были элементарные школы, в которых приходское духовенство и монахи учили детей. – Три главные обстоятельства препятствовали грекам заниматься образованием: 1) фанатизм турок. Сделавшись властителями греческого народа, турки боялись просвещения греков и, из опасения, чтобы не пало их государство от греков, когда станут развиваться и процветать у них науки, старались пресечь все пути к образованию, предотвращать и истреблять в них каждое движение, каждый порыв ревности к наукам.⁶⁵ 2) Бедственное положение греческого народа. Вот что писал Мартину Крузию, тюбингенскому богослову, Феодосий Зигомола – протонотарий великой церкви константинопольской: «у нас почти нет людей, которые любили бы мудрость и заботились бы о просвещении; обстоятельства заставляют их думать о другом... Народный правитель, как комар, кусает их и не дает покоя.»⁶⁶ Один ученый критянин в предисловии к Аристофану говорит: «напрасно укоряют греков в том, что они не покупают книг и не учатся, – когда они заняты приготовлением необходимой пищи и с трудом могут платить подать варварам.»⁶⁷ Наконец, 3) неустройства в самой церкви и преимущественно на патриаршей кафедре. Истинное просвещение, ревность и усердие к образованию не всегда в это время были уважаемы в пастырях церкви. Кафедра патриаршая часто доставалась людям порочным, которые любили только льстить страстям человеческим, а не заботиться о благе своего народа. При таких неустройствах самые лучшие пастыри не всегда могли содействовать образованию народному. У них не было средств поддержать ревность свою к этому великому делу. Собственные труды их – устные и письменные наставления – вот все, чем они могли содействовать просвещению греков; но и здесь их голос был заглушаем часто голосом страданий народа греческого и безумными клеветами отступников православия. Писания их должны были оставаться надолго под спудом, так как по бедности своей они не могли их напечатать и издать в свет.⁶⁸ Нечего говорить о прочем духовенстве: мы видели, что оно было столько невежественно, столько же и бедно, а потому не могло содействовать распространению образования.

Нравственное и религиозное состояние греков в описываемое время также представляет печальную картину. Тяжелый гнет несчастных политических обстоятельств и дурной пример в самих турках, естественно, не могли не влиять на нравственное и религиозное чувство греков. Живя в кругу мусульман, многие греки забыли догматы веры и правила нравственности. Участие народа в исполнении религиозных обрядов значительно упало. В церковь ходило народу весьма немного; многие перестали принимать христианские таинства. Едва можно было найти такую греческую фамилию, в которой бы не было явного ренегата; родители не стеснялись выдавать дочерей своих замуж, за мусульман, и сыновей женить на мусульманках.⁶⁹ Народ находился в нравственном оцепенении; ни о чем больше не заботился, как только о том, чтобы уплачивать туркам подати и обеспечить свою жизнь; старался жить так, чтобы своими национальными обычаями и правилами не возбуждать большей ненависти турок. В силу таких принципов жизни, греки часто беспрекословно соглашались на безнравственные требования турок, отдавали, например, своих дочерей в гаремы турецкие и т.п. Кроме того, живя вместе с турками, греки свыкались с их безнравственною жизнью, и эта жизнь, так или иначе, отражалась на них. Вот почему историки видят в жизни греков, с одной стороны, нравственную распущенность и роскошь (у богатых), с другой, в противоположность сему, величайшую бедность и нищету. Наконец, так как греки жили не столько для себя, сколько для иноплеменников: то естественно, они преданы были беспечности. А отсюда, развился у греков грубый порок – пьянство.⁷⁰ При таком дурном нравственном и религиозном состоянии греческого народа, следовало бы искать поддержки в духовных, но к прискорбию нужно сказать, что само оно было не безукоризненно.

Самым важным пороком в духовенстве константинопольской церкви была симония, или продажа церковных должностей, которая распространена была между высшим и низшим духовенством. Конечно, не все духовенство было предано этому пороку. Были лица на кафедрах церковных в высшей степени безукоризненные, составлявшие украшение восточной церкви.⁷¹ Эти лица с особенною заботливостью старались об искоренении симонии. Симония развилась не вдруг по завоевании Константинополя. Особенно она стала заметна во второй половине XVI века и в начале XVII века. В это время ревностные пастыри церкви принуждены были открыто бороться с этим пороком. Они собирали соборы, и на них предписывали строгие правила против симонии, и низлагали симониан.⁷² Больше всего, кажется, подвержен был симонии патриарший престол. В это время он обратился в продажную вещь, которую покупал тот, кто давал больше денег.⁷³ Каждый богатый епископ, и даже простой иеромонах, имевший деньги, помышлял о патриаршестве. И так как торг патриаршим престолом доставлял огромный доход дивану: то Порта содействовала этому торгу и развивала его. Вот почему, с одной стороны, мы видим на патриаршем престоле много лиц недостойных и даже безнравственных, а с другой – частую смену патриархов.⁷⁴ Каждый патриарх, купивший себе патриарший престол, уже чрез то готовил место другому; потому что, вслед за ним, уже многие соображали, каким количеством денег можно превысить сумму, внесенную патриархом в казну дивана. И как только превышающая сумма объявлялась Порте, – патриарх лишался своего места; преемники его ожидали той же участи и т.д. Как достигался патриарший престол, так достигалась и епископская кафедра. Некоторые патриархи старались больше посвящать и низвергать епископов, чтобы больше получить денег. Епископы тоже самое делали по отношению к низшему духовенству. Симониею частно объясняется и та многочисленность духовенства, какую мы видели. Всякий мог получить священство, кто только в состоянии был заплатить епископу определенную сумму. Этим отчасти объясняется и то, почему встречается в это время много священников вовсе необразованных. – В низшем духовенстве мы тем больше встречаемся с таким же явлением; потому что состояние его было гораздо хуже состояния высшего духовенства. Все церковные требы духовенство отправляло за деньги – крещение, брак, погребение и даже исповедь и причащение. Один путешественник описываемого времени – Цаллот⁷⁵ слышал из уст одного греческого епископа, что большие посты – самое лучшее время доходов для духовенства, когда христиане преимущественно каются в своих грехах. У каждого священника, говорит он, был лист, на котором были расписаны грехи и против каждого греха – такса за отпущение его; а если верить другим современным свидетельствам, то греческие монахи находились даже в службе у морских разбойников, и за приличную часть добычи, получаемую от разбойников, прощали им злодеяния их и возбуждали к новым. Конечно, эти свидетельства преувеличены, а последнее, быть может, и ложно; но все-таки в основании их нельзя не допустить доли правды. Причина такого религиозно-нравственного упадка, как мы уже сказали, лежала в тяжелом положении духовенства; однако это не оправдывает духовенства, потому что при тяжелом положении можно быть в высшей степени нравственным и религиозным, как это показали примеры некоторых святителей греческой церкви и простых греков, причисленных даже к лику святых.⁷⁶

Когда на почве латинского католичества появилось протестантство, и более половины сынов церкви римской отпало от папства, тогда латиняне с особенным усердием стали заботиться о том, как бы совершившийся ущерб в их церкви пополнить приобретением новых последователей своей церкви между иноверцами. Издавна знакомый им восток в это время обратил на себя особенное их внимание, выразившееся в пропаганде латинской вообще и в частности в деятельности иезуитов на востоке.

Несмотря на то, что константинопольский собор в 1443 г. торжественно отверг постановления флорентийского собора, имевшего целью ввести латинскую унию в греческой церкви, римские папы все-таки не переставали посылать свои буллы, по-прежнему приглашали греческих епископов на римские соборы и незаконно назначали римских патриархов и епископов на вакантные места на востоке. Так, в то время, когда Кирилл Лукарис был избран в александрийского патриарха, беневенский епископ носил то же титло – александрийского патриарха.⁷⁷ Эти латинские епископы, жившие в пределах греческой церкви и номинально считавшиеся греческими епископами, имели у себя надлежащий штат, во многих городах монастыри, аббатство и латинские епископии, получившие начало свое, впрочем, гораздо раньше флорентийской унии. Все это вместе составляло папскую миссию в греческой церкви. Эта миссия, в описываемое нами время, получила то новое значение, что дала у себя приют новым опытным миссионерам, приготовлением которых латиняне в это время особенно занялись, и вместе с ними заботились о распространении католицизма на востоке.

Для распространения католицизма между иностранцами, папы учредили в Риме общество распространения веры «sacra congregatio fidei propagandae» для приготовления достойных и способных миссионеров.⁷⁸ Чрез это общество папы хотели распространить свою власть повсюду и преимущественно на востоке. Сюда они постоянно отправляли членов этого общества – епископов, легатов, каноников, монахов разных орденов, а преимущественно иезуитов.⁷⁹ Кроме предварительного приготовления миссионеров в самом Риме, для успешнейшего действования в деле образования греков, миссионерам вручаемы были подробные инструкции, предварительно составленные в Риме упомянутым обществом – приспособительно к состоянию тех народов, к которым посылаются миссионеры. Таковая инструкция издана была в Риме в 1597 г. для обращения греков: «Inslructio super ritibus Graecorum.» Кроме инструкций, определявших внешние приемы миссионеров в обращении с греками, для начальников провинций и послов латинских, отправляемых на восток, издаваемы были книги в духе единения церквей латинской и греческой. Цель этих книг была – показать мнимое согласие этих церквей, и тем, прежде всего, подействовать на священников греческих, как представителей греческого религиозного образования, а чрез них и на всех греков. С этою целью написана и издана была в 1619 году книга Петра Аркудия, корцирского священника: «De concordia Ecclesiae Occidentalis et Orientalis» и др. Кроме того сами папы, при посредстве тех же миссионеров, всеми силами старались привлечь к себе греков. С этою целью они послали в монастыри греческие и вообще к греческим христианам индульгенции и разные привилегии и милости; так делали папы Лев X, Климент VII и др.»;⁸⁰ покушались даже своими милостями склонить на свою сторону восточных патриархов, как напр. желал того Убран VII по отношению к Кириллу Лукарису.⁸¹ И не без успехов оставались все эти действия латинской пропаганды, особенно после того, когда, по ходатайству иностранных посланников латинских держав, находившихся при турецком дворе, – латинянам предоставлена была на востоке полная свобода богослужения и деятельности от турецкого правительства. Следствием всего этого было то, что в каждой греческой епископии был епископ латинский, и во многих местах явились монастыри и аббатства разных орденов: яковитов капуцинов, францисканов, кальдерьеров, иезуитов и др. Каковы были успехи этой пропаганды в обращении греков, – мы не можем сказать определенно. Свидетельства Алляция в этом отношении преувеличены; он, напр., говорит, что после падения Константинополя греки оставили свою ненависть к латинянам и вошли с ними в тесное общение.⁸² Полемика греков с латинянами, продолжавшаяся чрез весь XVI век, и борьба Кирилла Лукариса с иезуитами в XVII веке говорят нам совершенно противное....

Кроме общества пропаганды, приготовлявшего миссионеров для распространения римского вероучения среди греков, орудием для той же цели служили иезуитские школы. В XVI и XVII вв., вследствие притеснения турок, образование на востоке, как мы видели, находилось в упадке; но при этом нельзя сказать, чтобы не было у греков жажды к просвещению; и в это тяжелое время много было желающих получить образование, где бы то ни было. И вот греческие юноши, за недостатком собственных училищ, спешили в знаменитые западные университеты и в иезуитские коллегии, находившиеся в большем числе преимущественно в Италии и Сицилии⁸³ и пользовавшиеся в то время особенным почетом за строгую администрацию, педагогию преподавания наук.⁸⁴ Эти университеты и коллегиумы были для пап одним из действительных средств к распространению на востоке их влияния и власти. Греческие юноши воспитывались в них в духе и правилах латинской церкви, а потому некоторые из них заражались католицизмом и возвращались на родину ревностными приверженцами пап. В этом отношении особенно важен был для римских первосвященников и латинской пропаганды на востоке греческий коллегиум, основанный в Риме папою Григорием XIII в 1589 году.

Еще папа Юлий III думал устроить греческий коллегиум – только не в Риме, а в самом Константинополе; но смерть прекратила его намерение. Желая помочь всеобщему бедствию Греции, говорит Лев Алляций, Григорий XIII воздвигнул в Риме с великими издержками греческую церковь во имя св. Афанасия великого и устроил при ней коллегиум для греческих юношей.⁸⁵ Тот и другой в деле построения греческого коллегиума имели свою корыстную цель – чрез греческое училище привлекать к себе греков, и чрез них же самих действовать на их соотечественников. Нашу мысль подтверждает все устройство этого коллегиума. Вся администрация, педагогика, преподавание богословских наук – были чисто латинские. Кроме того, самые пожертвования папы Григория XIII, столь щедрые в пользу устройства коллегиума, не могут говорить в пользу бескорыстия как его, так и его церкви, которая всегда и везде наблюдала выгоды свои неразрывно с выгодами папы. Если для папы стоила великих издержек постройка в Риме греческой церкви и при ней коллегиума для греческих юношей, и если папа даровал этому коллегиуму богатые поместья и угодья в окрестностях Рима: то все это условливалось расчетами папы на большее привлечение к себе греческих юношей и, таким образом, на покрытие многих издержек приобретением новых духовных чад для папского престола. При хорошем устройстве греческого коллегиума и при тех удобствах, которые ему предоставлены были, естественно, он не мог оставаться пустым. По свидетельству Алляция, в цветущее время коллегиума, при протекторе-кардинале Юлие-Антоние (Iulius-Antonius), в нем было до 65 воспитанников.⁸⁶ В нем воспитывались, кроме греков, и русские юноши.⁸⁷ По окончании образования в означенном коллегиуме, многие из воспитанников-греков возвращались на родину верными сынами церкви православной; но много было и таких, которые, возвратившись на родину и сделавшись ректорами школ, священниками и епископами в разных греческих городах, являлись ревностными слугами престола римского, словом и делом содействовали распространению папской власти на Востоке. Таковы: Алляций и Петр Аркудий, так много ратовавшие за римскую церковь в полемических сочинениях и южно-русс Мелетий Смотрицкий, бывший прежде в дружбе с Кириллом Лукарисом, а потом, с изменою православию, так много клеветавший на него пред церквами – восточной и западной.⁸⁸

Самым же главным орудием пап в деле распространения их религии и власти на востоке были иезуиты. Орден иезуитов, основанный Игнатием Лойолою в половине XVI века, быстро распространился во всех странах света. Уже около 1556 года скоро по смерти своего основателя, общество иезуитов разделилось на 12 провинций, из коих 8 было в Европе, одна в Африке, одна в Азии и две в Америке. Скоро иезуиты появились и в Греции, расселились по разным местам империи и проникли в самый Константинополь. В деятельности их были освящены средства целию, рассчитаны все средства, определены до самых подробностей все пути деятельности по отношению к каждому народу, к каждому сословию, полу, возрасту, материальному и нравственному состоянию людей и т.п. А потому они легко могли вкрасться в сердца греков и явиться пред ними в виде облегчителей их скорби и избавителей. Они старались прежде всего обратить на себя внимание народа, привлечь его к себе чрез ласковое обращение и разные благотворительные дела, и таким образом войти в его доверенность. Затем, они пошли далее: стали учреждать монастыри, больницы и странноприимные дома; старались быть учителями и духовными отцами народа, начали заводить училища для воспитания в своем духе детей православных греков.⁸⁹ Как будто с совершенным бескорыстием они предлагали грекам способы к образованию; безмездно обучали греческих юношей и чрез то, естественно, располагали к себе многих. Православные, ничего не подозревая, отдавали им детей на воспитание; иезуитам это только и нужно было: из-под их руководства редкий юноша выходил с неиспорченным средством. Кроме того, они вкрадывались в семейства со своими лицемерными беседами, советами и другими пособиями; ходили в больницы с лекарствами для ухаживания за больными и везде незаметно распространяли латинские мнения.⁹⁰ Под видом благотворительности они давали у себя приют, а иногда и пропитание, людям беспомощным. С особенным искусством привлекали к себе легковерных женщин, обольщая их своим сладкоречием, приятным обращением и особенно тем, что, будучи облечены священным саном, они обещали им разрешение от грехов, вовсе не налагая таких епитимий, какие назначались иногда православным греческим духовенством. Все это вместе не без успеха действовало на умы людей слабых, как в Константинополе, так и других городах греческих. Вот почему, по свидетельству даже восточных историков,⁹¹ немало было почитателей иезуитов между православными греками до тех пор, пока Кирилл Лукарис не разоблачил пред своею церковью их коварных замыслов.

Кроме благотворительных действий и устного слова, иезуиты старались распространить свое учение путем литературы, надеясь чрез это провести свое учение в круг образованных греков. Для этой цели они писали сочинение против восточной церкви и печатные экземпляры этих сочинений рассылали повсюду – раздавали их даром всем, желающим иметь их. С такою целию в конце ΧVI века иезуит Ричард написал книгу: «Τάργα τῆς ρωμαϊκής Ἐϰϰλλεσίας» (Щит римской церкви) на общенародном греческом языке, и, напечатав ее в Париже, раздал во всех местах, где этот язык был в употреблении.⁹² Особенно же иезуиты заботились об издании пособий и руководств латинским проповедникам для распространения между греками папизма и об издании латинских катехизисов для греческих христиан.⁹³ Издавая свои сочинения, старались показывать, будто их учение согласно с православным греческим. Для этой цели они переписывали книги, содержащие православное учение, тщательно пересматривали их и частью вносили в них свое учение, частью выпускали целые места, направленные прямо против латинского учения; а иногда извращали целые места, особенно сильные православным учением. Испорченные, таким образом, книги перепечатывались в Риме и оттуда снова рассылались по востоку, не как книги латинские, а как составленные и изданные на востоке самими же греками. На такие действия иезуитов жаловался нюренбергскому профессору Арнольди афонский иеромонах Иосиф, путешествовавший по Европе.⁹⁴ Нередко иезуиты прибегали к клевете и печатно провозглашали, что восточные патриархи подчинились престолу св. Петра и что обе церкви – восточная и западная, соединились между собою. Так, напр., разглашено было про александрийского патриарха Мелетия Пигу и др.⁹⁵

Но тяжелее всего оказывались действия иезуитов на востоке в то время, когда они, снискавши расположение турецкого правительства, вмешивались в дела политические и литературные. Лишь только встречали они противодействие со стороны греческих пастырей, или самих христиан, тотчас старались отмстить им клеветою на них пред правительством, и тем поправить свое дело. Часто чрез разные наговоры они содействовали увеличению податей и налогов, производили в государстве беспорядки и возмущения, и в них несправедливо обвиняли греческих христиан,⁹⁶ которые должны были отклонять от себя все подозрения или тяжкими страданиями, или золотом.⁹⁷ Кроме того, при помощи латинских посланников, живших при турецком дворе, иезуиты старались представлять кафедры важнейших митрополий своим единомышленникам, и нередко успевали в своих действиях, к величайшему соблазну православных. Мало того, на престоле вселенского патриарха часто восседали приверженцы папы, возведенные на патриарший престол по действию иезуитов; таковы патриархи были: Рафаил, Митрофан кесарийский, Кирилл берийский и др. Часто, по проискам тех же иезуитов, низводимы были с престола, подвергаемы заточению и даже лишаемы были жизни достойнейшие патриархи, ревностнейшие поборники православия; такова была участь Кирилла Лукариса и многих других.

В то же время и протестанты также хотели иметь влияние на восточных христиан. Но только действия протестантов имели совершенно другой характер, чем действия иезуитов. От этого отношения протестантов к греческой церкви представляются более умеренными, без насилий и принуждений, без происков и обмана, без войны и возмущений; а потому менее опасными, чем отношения латинян. Протестанты чужды были того фанатизма, каким отличаются паписты. Они старались действовать разумно на убеждение ино-исповедных им христиан. Отсюда их деятельность в распространении своего учения была открытая и свободная, требовавшая того же самого и со стороны принимающих протестантское учение. Притом, и самые исторические побуждения к сношению с греческою церковью у протестантов были совсем иные, чем у католиков. Именно: последователи Лютера, отделившись от римской церкви, скоро почувствовали нетвердость своего учения и разъединенность с древнею православною церковью; а потому, чтобы защитить свое учение от нападения папистов и сообщить ему более силы и значения в глазах христианского мира, они решились войти в сношения с восточною церковью, надеясь сколько-нибудь склонить ее на свою сторону. С этою целью лютеране делали несколько попыток к соединению с собою восточной церкви.

Первые сношения лютеран с восточными христианами открылись при патриархе константинопольском Иоасафе II. В 1558 году прибыл в Виртемберг диакон константинопольской церкви Димитрий, посланный в Германию патриархом сколько для собрания милостыни, столько же и для того, чтобы узнать – желают ли лютеране присоединиться к восточной церкви.⁹⁸ Димитрий пробыл в Виртемберге около полутора года, беседовал с протестантскими учеными и особенно с Меланхтоном. Когда он отправился в Константинополь, Меланхтон вручил ему для передачи патриарху письмо и, переведенное им на греческий язык, аугсбургское исповедание веры (считающееся символическою книгою лютеран). В письме своем ревностный протестант высказывает свою радость; что на востоке, среди злейших врагов христианства, Бог хранит еще свою церковь, и потом объявляет, что протестанты твердо держатся священного писания – как пророческих, так и апостольских книг, догматических канонов св. соборов и учения греческих отцов – Афанасия, Василия, Григория, Епифания, Иринея, Феодорита и единомысленных с ними, и отвергают древние заблуждения Павла самосатского, манихеев и все отвергнутые церковью учения, а также все изобретенные невежественными латинянами суеверия. Почему, пусть не верит патриарх, распространенной врагами протестантов, клевете на них. Но благочестивый Иоасаф не обратил внимания на исповедание протестантов, и послание Меланхтона, содержание которого рассказал ему Димитрий, оставил без ответа.⁹⁹

Чрез 14 лет, при патриархе Иеремии II, сношения протестантов с востоком открылись снова. Два тюбингенские профессора Мартин Крузий и Яков Андреэ воспользовались к тому случаем, когда Стефан Герлах, воспитанник тюбингенской академии, с посланником Максимилиана II, Давидом Унгнатом, отправлялся в Константинополь в должности проповедника при посольстве. Ученый Крузий вручил своему прежнему воспитаннику – Герлаху послание к патриарху, и переведенную на греческий язык одну проповедь Якова Андреэ, который приложил при этом и свое послание к патриарху, высказав в нем свое намерение преобразовать восток – основанием унии с ним, на тех условиях, чтобы греки и протестанты, как члены одного тела Христова, крещаемы были во Христа и веровали в одного Искупителя. Прежде чем патриарх удостоил послание ответом, Андреэ и Крузий чрез год написали другое послание к патриарху с приложением другой проповеди Якова Андреэ. Оба богослова в другой раз повторяли, что протестанты только в некоторых несущественных местных обычаях отличаются от греков, – зато в основном учении, как оно передано св. писанием и семью первыми соборами, совершенно согласны с ними, и желают только, чтоб этот союз единства в вере еще теснее заключен был. На все эти письма патриарх ответил им благосклонным посланием, в котором коротко объявил им: пусть протестанты всегда твердо сохраняют истинную веру греческую и не удаляются от Библии, семи соборов и отцов церкви и сохраняют как записанное, так и устное предание, и заключил свое послание искренним желанием обращения германцев к восточной церкви. Получивши такой благосклонный ответ от патриарха, Мартин Крузий и Яков Андреэ послали и патриарху еще письмо и с ним, по совету Герлаха, 5 экземпляров аугсбургского исповедания – на греческом языке, которое Михаил Кантакузен перевел на новогреческий язык. На письмо и на посылку патриарх Иеремия ответил тюбингенцам, что он в скором времени, вместе со своим духовенством, выскажет свое мнение о присланном ему исповедании веры. Некоторые из образованных греков в письмах к тюбингенским богословам высказали свою радость о предполагаемой унии и просили своих новых друзей, чтобы они своих владетельных князей и вообще всех немецких князей склоняли к защищению греков. 18 июня 1576 года пришло наконец в Тюбинген объяснение патриарха. Сначала он высказал в нем свое желание, чтобы духовные его дети оставили свои заблуждения, какие заключаются в их исповедании. Обстоятельное и подробное опровержение аугсбургского исповедания патриарх начинает несколько ироническою похвалою, что протестанты, по своему признанию, принимают семь первых соборов, и затем разбирает главу за главою с православной точки зрения протестантское исповедание, опровергая все отличия протестантского исповедания от православного, и соглашаясь с протестантами только в том, в чем они согласно с православными восставали против латинян. Заключение представляет сильное и убедительное увещание, чтобы протестанты, из опасения потерять вечное спасение, вступили в истинную греческую церковь. По прошествии года, 28 июня 1577 года, Крузий и Озиандер представили возражения касательно спорных пунктов учения православного с протестантским. Спустя два года патриарх отвечал на эти возражения посланием с равною твердостью, и заключил свое послание убеждением, чтобы протестанты отказались от своих заблуждений. На новое послание восьми немецких богословов патриарх отвечал уже с некоторою раздражительностью, указывая противоречие в посланиях протестантского учения и упрекая их в гордости, что они хотят быть умнее прославленных чудесами отцов церкви и разумнее церквей древнего и нового Рима, сами разделяясь на бесчисленные партии. Послание свое патриарх заключает просьбою не беспокоить его более богословскою перепиской. На новые и последние представления со стороны тех же протестантов патриарх не дал ответа.¹⁰⁰

После патриарха Иеремии II протестанты вступили в сношения по делу соединения церквей, с александрийским патриархом Мелетием Пигою. Это было в то время, когда Мелетий Пига за неимением константинопольского патриарха управлял константинопольскою церковью, и когда в юго-западной Poccии происходили жаркие споры об унии.

Мелетий поручил дело об унии – как с латинянами, так и с протестантами, своему экзарху Кириллу Лукарису, который, как увидим после, счел лишним и неуместным заводить дело об унии, кроме латинян, еще с протестантами.¹⁰¹

Bсе попытки протестантов соединить восточную церковь с своею, происходившие вне пределов греческой церкви, более имели значения, нежели подобные же попытки протестантов, происходившие в пределах самой греческой церкви.

Скоро после появления реформации Лютера, протестанты появились на востоке вместе с немецкими посланниками, находившимися при турецком дворе. При посланниках, кроме свиты, их сопровождавшей, находились протестантские проповедники и общество протестантов, состоящее из оратора, переводчика и других ученых лиц. Все это, взятое вместе, составляло в некотором смысле протестантскую миссию. Первою обязанностью этой миссии, конечно, было отправление богослужения при кирках посольских, т.е. лютеранских храмах. Затем, это общество имело и другую цель – распространение между греками протестантства. Благодаря влиянию посланников при турецком правительстве, протестанты, с течением времени, получили позволение расселяться в пределах турецкой империи и, где можно было, устроить молитвенные дома и кирки: так были кирки и дома в Константинополе, в Галате и Пере. При лютеранских церквах находился определенный штат и проповедники, или собственно миссионеры.¹⁰² Но из свидетельств, как восточных, так и западных писателей¹⁰³ мы видим, что протестантов в восточной церкви было весьма мало, что кроме церквей и молитвенных домов, построенных ими в трех упомянутых нами местах, мы еще не видим нигде. Деятельность протестантов на востоке первоначально обнаружилась не в распространении своего вероучения между греками, а в преследовании своих европейских врагов – латинян, находившихся на востоке.¹⁰⁴ Для этой цели они старались расположить, к себе греков, чтобы вместе с ними преследовать взаимных и опасных врагов своих. Цель их была достигнута. Совместную борьбу протестантов и греков с латинянами мы видим во время Кирилла Лукариса. В этом отношении протестанты оказались сильными помощниками для греков и принесли большую пользу греческой церкви. Правда, в этих действиях протестантов скрывались и задние мысли, – именно те, что, ослабивши влияние латинян на востоке и приобревши расположение греков, они думали начать распространение своего вероучения между греками. Но предположения протестантов не осуществились, потому что греки, узнавши их задние мысли, прекратили всякие сношения с ними.

Миссионерская деятельность протестантов на востоке состояла еще в том, что они старались распространять между православными свои сочинения, катехизисы и исповедания веры, переводя их на общенародный греческий язык.¹⁰⁵ Главная мысль, которую развивали лютеране в своих сочинениях и посредством которой надеялись привлечь на свою сторону греческих христиан, была та, будто протестантское вероучение вполне согласно с учением восточной церкви. Но неверность этой мысли тотчас была обнаруживаема учеными греками;¹⁰⁶ а потому и этот способ миссионерской деятельности протестантов не достигал своей цели.

Рассматривая отношения латинян и протестантов к восточной церкви, мы неоднократно упоминали о посланниках латинских и немецких держав, находившихся при турецком дворе. Во время Кирилла Лукариса посланники эти имели особенное значение и для восточной церкви и для самого Лукариса.

Дорожа сношениями с европейскими государями, султаны держали своих посланников при себе в особенном почете. Последние же, пользуясь расположением султанов, в свою очередь, покровительствовали своим единоверцам на востоке, ходатайствуя пред турецким правительством о их правах и свободе богослужения и действования. До XVII века это покровительство было не очень заметно; в первой же половине XVII века оно простерлось, со стороны латинских посланников, до того, что латиняне производили страшные беспорядки в восточной церкви и подвергали ее жестокому бедствию; протестантские – шли наперекор: они старались ослабить власть их на востоке. Вражда между католическими и протестантскими посланниками основывалась на религиозных побуждениях. Протестантские посланники не могли равнодушно смотреть на успехи иезуитской пропаганды на востоке, и с одной стороны зная, что иeзyитoв поддерживали и одобряли латинские посланники, находившиеся вместе с ними при турецком дворе, с другой – будучи сами не чужды тех же претензий на восток, какие имели латиняне; они, естественно, старались подорвать значение латинских посланников при дворе. Этою враждой европейских посланников благоразумно воспользовался для блага своей церкви патриарх Кирилл Лукарис, как мы увидим после.

Таковы были исторические обстоятельства церкви восточной, при которых суждено было патриарху Кириллу Лукарису жить и действовать. Со стороны этого пастыря требовалось слишком много ума, твердости в православии и христианской опытности для того, чтоб не пасть под бременем этих тяжелых обстоятельств современной ему восточной церкви. Патриарх Кирилл Лукарис, как увидим, действительно обладал всеми этими свойствами.