О бытии Бога⁶³¹

Когда я обдумывал сегодняшнюю мою с вами беседу, то моему мысленному взору представилась картина, нарисованная гением нашего родного поэта, Пушкина. Представилась мне убогая келия одной из наших обителей. Суровая, серая комната, сводчатый потолок, высокое узкое окно, через которое мрачно глядит тёмная ночь. В углу, пред образом Спасителя, лампада, невдалеке от двери жёсткое ложе. Под окном простой стол, на нём светильник, ровным светом освещающий целые груды книг и свитков, разбросанных на подоконнике, по полкам и подле стола. В тяжёлом дубовом кресле с высокой спинкой сидит старец-инок и пишет свои правдивые сказания.

Да ведают потомки православных

Земли родной минувшую судьбу...

И захотелось мне, «пыль веков от хартий отряхнув», раскрыть эти свитки и книги жизни и деяний людских, дабы услышать беспристрастный ответ истории на вопрос: есть ли Бог?..

Итак, от нелицемерной истории, от древних глиняных и металлических дощечек, от искусно выделанных пергаментных свитков седой старины и, наконец, от современных нам книг, а также от всякого рода памятников истории постараемся осветить данный вопрос.

Как серьёзное изучение истории человечества, так и поверхностное знакомство с ней, даёт нам большие материалы и убедительнейшие доказательства бытия Божия. История человечества есть вместе с тем и история религий, ибо какой бы народ и какую бы эпоху мы ни взяли, всюду вы найдёте веру в Божество.

Эта вера есть неотъемлемая принадлежность духа человеческого. На какой бы ступени умственного развития ни стояло человечество, оно всегда стремилось к Богу, к Нему возводило свои очи. Конечно, не все одинаково представляли себе Божество: у кого богом было солнце, у кого страшный зверь пустыни; кто молился Посейдону, сердитому богу морских пучин, кто приносил жертвы Зевсу; одни арфы звенели в честь Аполлона, другие прославляли Изиду; немало было и таких язычников, которые обожествляли даже пресмыкающихся и гадов. Но, несмотря на всё это разнообразие в определении Бога, всюду оставалось одно – вера в то, что есть Бог, Творец мира и человека, промышляющий о своих созданиях.

Живший в древности и много путешествовавший Плутарх, писал: «Обойдите всю землю, и вы увидите много во всём различий: вы увидите селения, где нет никаких законов; увидите людей, которые не знают, что такое деньги; встретите города без укреплений и целые племена, не имеющие жилищ; но нигде вы не найдёте стран или народов, среди которых не строились бы алтари и жертвенники, не сжигались бы жертвы и не возносились молитвы к небу»⁶³².

И культурный грек, и дикий индеец, и гордый римлянин, и житель Огненной земли – все они чувствовали Бога, к Нему возносили свои молитвы, Ему строили храмы и приносили жертвы. Это явление настолько всеобщее, что является законом человечества. Известный естествоиспытатель и антрополог Картфаж приходит к следующему выводу: «Обязанный по существу моих занятий изучать все человеческие расы, я напрасно искал безбожия у самых низших из них, точно так же, как и у самых высших; я его не встречал нигде, за исключением разве только у отдельных индивидуумов (людей) и в кругах более или менее ограниченных»⁶³³.

Эти же слова подтверждает лингвист и учёный Вунд. Вот что он пишет: «Иногда утверждали, что есть народы, не имеющие никаких религиозных представлений. Но более тщательное наблюдение даже у самых грубых дикарей открывало такие нравы и обычаи, из которых можно категорически заключать о существовании у них религиозных представлений, хотя и не сходных с нашими. Если же возьмём случаи, где возможно было полное наблюдение, то не только придём к заключению, что нет ни одного народа, который был бы совершенно лишён религиозного чувства, но и заметим, что в религиозных представлениях, при всём разнообразии в частностях, существенное сходство»⁶³⁴. Последнее свидетельство особенно ценно потому, что оно устанавливает тот факт, что вера в Бога есть неотъемлемая принадлежность всех народов и времён, а также ту истину, что, несмотря на различие религий между собою, все они имеют нечто общее – сходство в главном. И это общее есть вера в Бога, создавшего мир и человека, признание у человека души, загробной жизни и т.п.

Итак, все исторические народы верили в Божество. Не изменилось положение и теперь. И теперь все народы, живущие в какой угодно части нашего земного шара, веруют в Бога. Если вы предполагаете, что современное богоборчество доказывает противное, то вы ошибаетесь. Посмотрите, кто современные богоборцы. Это, в большинстве случаев, или люди, легко подпадающие под чужое влияние, или юноши и девицы, не имеющие пока ничего установившегося. Как те, так и другие, суть только жертвы бесовского гипноза. А что это так, понаблюдайте их, и вы в этом убедитесь. У этих людей слова «Бог», «Христос» и им подобные вызывают приступы безграничной злобы и ненависти. Что для этих людей мог сделать Христос, несуществующий, за что бы они Его так ненавидели. Очевидно, что та злая сила (диавол), которая овладела этими людьми, хорошо знает, что Христос существует, что Он есть Бог, Освободитель человечества от диавола, поэтому так ненавидит Его, и ту же ненависть к Нему внушает тем несчастным душам, которые предались ей.

Итак, современное богоборчество, проявляющееся в столь сильной религиозной нетерпимости, в хулах и ругательствах Бога, в злобе и ненависти к Нему, как раз является доказательством того, что и атеисты веруют в существование Бога. Ненавидят же они Его за то, что Он мешает им жить по их извращённой, злой воле, или, как говорили Спасителю бесы через одержимого ими, за то, что Он «прежде времени» мучит их (Мф.8:29).

Итак, как в глубокой древности и в средние века, так и в наше время можно сказать словами Плутарха: «Нет народов, среди которых не строились бы алтари и не возносились бы молитвы к Богу». Обойдёте ли вы самую культурную часть Европы – вы всюду увидите христианские храмы, всюду услышите хвалу Христу и ощутите аромат кадильного дыма. Возьмёте ли крылья аэроплана и перенесётесь в ещё более передовую и культурную часть мира – Америку, и там также горят лампады и свечи, играют органы и поют хоры хвалу Богу. Ни свет знания, ни научные и технические достижения не уничтожили веры в Божество. Правда, и теперь, как и прежде, разные люди по-разному представляют себе Бога, но вся вселенная знает и чувствует, что есть Бог, Творец мира, и что не «человек создал Бога», а Всемогущий Господь единым Своим словом создал и эту песчинку, которая величаво и гордо именует себя «человеком» и «царём» земли. А если это так, если все люди и во все времена верили в Бога, то это есть могучее и неопровержимое доказательство бытия Божия. Ибо не может быть, чтобы то, что всегда и всеми было признаваемо, было ложно и ему в действительности ничто не соответствовало бы. Ещё Фома Аквинат сказал: «В чём все согласны, то не может быть ложным»⁶³⁵.

Часто веру в Бога считают заблуждением, которого люди могут держаться только до тех пор, пока они некультурны и необразованы. Но мы видим обратное: тогда как многие суеверия и заблуждения исчезли, вера в Бога не уничтожилась. Бога признают и Ему молятся не одни простолюдины, но и учёные, и даже весьма известные и великие учёные. Но и, кроме того, вера в Бога никак не похожа на заблуждение. Самое название – «заблуждение» – показывает, что люди, находящиеся в нём, не стоят на правильном пути, а блуждают. Если эти заблуждения касаются чего-либо несущественного, то и блуждание человека бывает не столь очевидным. Но если эти заблуждения касаются жизни, то они на человека кладут отпечаток растерянности, тоски, уныния и отчаяния. Когда же человек освобождается от заблуждений, тогда он выходит как бы из мрака к свету.

Теперь посмотрите на веру в Бога, сравните её с неверием и суевериями, и вы увидите, что она даёт человечеству: мрак или свет, блуждание или стойкость, отчаяние или счастье.

Вот перед вами больница. На жёсткой кровати лежит исхудалая, слабая больная. Уже второй год, как потеряла она возможность двигаться, ноги отнялись у бедняжки, ни встать, ни сесть, ни повернуться. Страшные боли во всём теле, которое, как плеть висит на подвязанном к изголовью кровати полотенце. Сколько мук и страданий написано на этом исхудавшем лице, но и сколько ласки, света и тепла видится в этих больших скорбных глазах. Она не ропщет, не раздражается, ко всем ласковая, приветливая. За всякую мелочь благодарит, всякому проявлению любви и участия радуется, всё терпит, всё переносит. И около неё разливается тепло, мир и покой...

Что даёт ей силы быть столь терпеливой и делает её ласковой, кроткой, приветливой?.. Вера и только вера... Когда-то она не знала Бога и тогда была другой; но теперь, когда Господь посетил её болезнью, здесь, во время этих страданий, она познала Христа, и мир снизошёл в её сердце. И теперь в молитве к Богу она черпает силы терпеливо страдать, не роптать, быть кроткой, приветливой и всех любить...

А вот рядом с ней другая больная. Водянка мучает её. Нервная, раздражительная, злая, она и сама не имеет покоя и других лишает его. Ей никто не угодит. Все в её глазах «злые эгоисты», «негодяи», всем она шлёт пожелания «провалиться сквозь землю», «чтобы и вам также заболеть» и т.п. Её глаза мечут искры, её хриплый голос или кого-то пилит, или ворчливо раздаётся по палате... Кто она и почему такова?.. Это – несчастная, бедная душа, которая отошла от Бога, потеряла веру в Него и ни в чём не находит успокоения в своей болезни...

Но оставим больницу и перенесёмся на любую улицу современного нам города. Вот перед нами бедный подвал большого дома. Молодая мать, уложив спать малых детей, с работой в руках ожидает мужа... Вспоминается ей, как десять лет тому назад также с работой сидела она у окна, только не здесь, в сыром подвале, а дома, у себя в деревне; как впервые увидала тогда она того, кто стал её мужем, увидала... и полюбила его своим юным сердцем... О, что за прекрасное было то время... Но быстро, как ясный денёк, промчалось оно... и спустилась мрачная ночь... Муж стал пить, бить жену и детей, потеряв заработок, начал всё таскать из дому и каждый вечер пьяным приходить домой... Вот и теперь ждёт она его, чутко прислушиваясь ко всякому шороху на дворе. С лаской, без упрёков встретит она пьяного мужа, разденет, уложит его. Он будет ворчать, ругаться, а иной раз и побьёт её, а она всё снесёт терпеливо, оберегая его, как ангел-хранитель. Соседки, видя её тяжелую жизнь, не раз советовали ей «бросить изверга, да зажить, как все», но жена-страдалица отвечала: «Жаль мне его; погибнет он без меня...» И соседи удивлялись ей – глупой бабе. «Не понимает, где счастье её», – говорят о ней, намекая на её молодость, а она терпеливо несёт свой крест и внушает детям любить больного, но доброго папу и молиться о нём...

Где черпает силы эта жена-мученица, откуда у неё столько любви и всепрощения, кто её подкрепляет?..

На эти вопросы вы получите ответ, когда ночью во время сна мужа и деток незаметно проберётесь в её квартиру... В углу, у старой родовой иконы, которою мать десять лет тому назад благословила на новую жизнь дочь свою, у этой иконы, слабо освещённая светом лампады, стоит на коленях она... Вперив глаза на лик Богоматери, она ничего не говорит, ни о чём не молит, ничего не просит. Слов не слышно, но высоко вздымается грудь её, и слеза за слезой скатывается по щекам... Она молится не словами, а душою... Вопли её души, муки её сердца в бессловесной молитве доходят до Престола Божия...

Вот эта тихая ночь, когда все улягутся, этот дивный образ с лампадкой, и, самое главное, – эта горячая молитва, во время которой страдалица вся уходит ко Господу, – вот что подает ей силы. «Вера твоя спасла тебя», – сказал некогда Спаситель (Мф.9:22; Мк.5:34, 10:52; Лк.7:50, 8:48, 17:19, 18:42). Да, вера и только она спасает и эту жену. Вера в Спасителя, пострадавшего за людей, даёт силы и этой невинной страдалице безропотно нести свой тяжёлый крест, прощать мужа-изверга и вместе с детьми молиться о «добром, но больном папе»...

Но посмотрите, какой содом и гоморра подымаются у соседки, жены сапожника, муж которой пришёл также пьяным сегодня. Квартира её оглашается криками, ругательствами, проклятиями. То слышатся удары кулака, то звон разбиваемой посуды, топот ног, стуки в дверь и, наконец, бьются окна, открываются двери и с криком: «Караул, спасите», – выбегают оттуда...

Что делается здесь?.. Пьяный муж бьёт свою жену... Но, ведь, и в первой квартире пьяный муж. Почему же там покойно, а здесь такой скандал и ужас?.. Потому, что в первой семье жена – христианка, а во второй – неверующая в Бога, не уступающая ни в чём мужу, бранчливая, злая...

Много, много можно было бы нарисовать вам подобных картин из жизни, дабы вы по опыту познали, что даёт людям вера в Бога, и чего лишает их атеизм. Скажите же теперь по совести, могут ли заблуждения сравняться с верой. Где вера – там свет, мир, радость и счастье. Вера в Бога облагораживает человека, она даёт смысл всему его существованию; в ней он черпает силы в бедах, несчастиях и неудачах; она проливает бодрость в душу больного, она укрепляет невинного страдальца, она утешает печального, она подымает падшего...

Совершенно обратное действие производит атеизм. Где он появляется, там мрак, скорбь, озлобление и несчастье... Мы уже на двух примерах видели его плоды. Жизнь же нам на каждом шагу являет их во множестве. Иногда достаточно только посмотреть в лицо человека, чтобы сказать, что он атеист. Мрачное или нагло-холодное лицо, быстро бегающие или сурово-глядящие глаза, хмурые брови, опущенная голова, отрывистая, резкая речь – это обычные черты атеизма, налагающего свою печать на жертвы свои... Сами атеисты не могут скрыть тех внутренних мук и того душевного разлада, которыми природа мстит им, особенно вначале, когда они решаются порвать с религией. Всякому известно, что такое религиозная борьба, религиозные сомнения, а психиатрия говорит, что часто борьба человека с верою доводит последнего до психических заболеваний. Недаром великий знаток души человеческой, Достоевский, атеистов ставит на одну доску с ненормальными людьми. Его типы, такие как Иван Карамазов (в «Братьях Карамазовых») и Кириллов (в «Бесах») ужасом наполняют душу читателя.

Да и действительность нам говорит то же самое. Не мир и душевный покой глядят через глаза безбожника, а плохо сдерживаемые страдания, неудовлетворённость, разочарование и недовольство всем и всеми. Я уже не говорю о том, каким делается атеист, когда им овладеет страсть и помутится его рассудок, как это бывает во время мести, злобы, ненависти или в гордости. Но и без этого несладка жизнь безбожника. Если бы не вино, карты и прочее, что туманит его рассудок, то не справиться бы ему со своей душевной тоской, и концом его было бы сумасшествие или самоубийство. Здесь ищите разгадку многих трагедий, вроде самоубийства безбожника Немоевского, написавшего известную книгу «Бог Иисус». Дожив до старости, он отравляет свою жену-старуху и сам идёт за ней тем же путём. Да и чем может жить человек неверующий, когда всё разрушающая старость крепко ухватит его своими цепкими руками; может ли он тогда продолжать своё существование, когда видит себя разлагающимся трупом, и внутри себя ничего, кроме отрицания, кощунства и зла не чувствует... И кончается тем, что то самое зло, которое всюду он сеял, тяжёлым камнем ложится на него самого и задавливает его.

История также свидетельствует и о том, что религии нельзя уничтожить. Сколько времени существует мир, столько же живет в нём и вера в Бога. Диавол несколько раз подымался через людей на борьбу с Богом и стремился искоренить в мире любовь и веру в Бога, но эти попытки никогда не увенчивались для врагов веры успехом. Пошумят они, натворят в мире немало зла, а вера от этого не только не уничтожается, а ещё более укрепляется. В гонениях она, как золото в горниле, очищается и делается более ценной, блестящей и ярче сияет. Особенно это видно на христианстве. Чего ни делал диавол, каких сил не воздвигал он против юной религии Распятого, и ничего сделать не смог. Ни римские легионы, ни еврейский синедрион, ни философы тогдашнего языческого мира, ни жрецы, со всем своим влиянием и могуществом – ничто не могло остановить роста христианства. Подумайте беспристрастно об этом.

Не чудо ли из чудес самое распространение христианства. Забудьте всё то, что вы теперь знаете о христианстве, перенеситесь в глубокую, седую древность, девятнадцать веков тому назад, и посмотрите на события, как тогдашний житель, современник Апостолов... Вот двенадцать галилейских рыбаков, людей из низкого класса, неучёных и даже необразованных, несут миру новое учение и надеются им перевернуть весь мир. Своей проповедью они хотят всех людей – и богатых и бедных, и властителей и рабов – сделать братьями, все существующие языческие религии с их многочисленными богами, с которыми сжились миллионы людей, уничтожить, и на место их поставить поруганного Распятого Иисуса и Его Евангелие; умы и сердца всех людей отвратить от земной жизни и направить к вечной, загробной...

Не безумие ли это, не смелость ли, граничащая с дерзостью... Недаром Апостол говорит, что «слово о кресте (страдании) – для погибающих безумие» (1Кор.1:18). Но ещё большим безумием должны были казаться им надежды Апостолов одним словом проповеди покорить весь мир и привести его к подножию Креста Христова. Однако прошли века, и перед Распятием смиренно склонили свои колена могучие правители и гордые философы. Весь мир признал над собою власть Господа Иисуса.

А это о чём свидетельствует? Где христианство взяло эту силу? В чём его победа? Почему огонь костров, так часто зажигавшихся в садах Нерона и уносивший от мира сего тысячи христианских мучеников, не мог уничтожить Христовой Церкви? Почему никакие пытки и муки не устрашали святых исповедников и они, презрев всё земное, бесстрашно пополняли собою ряды святых мучеников?.. Только один ответ может быть на все эти вопросы. И ответ этот дан Самим Господом Иисусом Христом: «Создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её» (Мф.16:18). Если христианство, которое девятнадцать веков тому назад было мало и незначительно, как зерно горчицы, теперь подобно огромному дереву, ветви которого покрывают собою весь мир, то единственное объяснение этому явлению может быть только то, что Христос, обещавший Своей Церкви будущность, мощь и несокрушимость, есть истинный и всемогущий Бог. Каких усилий к уничтожению веры в Бога ни прилагали бы атеисты, – все они разобьются о волю Того, Кто сказал: «врата ада не одолеют её...»

Итак, как само зарождение христианства, так и распространение его в разных странах, живучесть и мощь его суть неопровержимые доказательства того, что христианство есть истинное откровение Бога и уничтожить его никто не может, ибо «если Бог с нами, то кто против нас» (Рим.8:31)...

Немало фактов рассказывает нам история о поразительных превращениях гонителей и хулителей в исповедников Христа, о том, как те, кто ещё недавно были в лагере врагов веры, вдруг изменялись в корне и делались проповедниками христианства и умирали за него.

Всему миру известна история с Савлом из Тарса, гонителем христиан. Чтобы вы могли яснее представить себе всю необычайность обращения Савла, ревностнейшего Апостола, напомним вам, что Савл был весьма образованный человек, происходил из лучшей еврейской семьи, имел звание римского гражданина и в довольно молодом возрасте уже пользовался доверием власть имущих. Кроме того, как «ревнитель отеческих преданий», убеждённый и ревностный иудей по религии, он был непримиримым врагом христианства и гонителем верующих во Христа. И вдруг, в то самое время, когда он ехал в Дамаск с намерением заключать под стражу христиан, с ним происходит перерождение: Савл – гонитель делается верным рабом Христовым, смиренно просит у Анании крещения и перед своими единоверцами выступает, как проповедник Божественности и Воскресения Христа. Конечно, ему приходилось не раз слышать возражение евреев: «Ведь ты ещё недавно говорил, что Иисус из Галилеи обманщик, враг отеческих преданий, богоотступник, нарушитель закона Моисеева, что Его память нужно стереть с лица земли, – как же ты теперь говоришь совершенно обратное: утверждаешь, что Он обещанный пророками Мессия и Он воскрес из мертвых. Когда ты говорил правду – тогда или теперь?..» Несомненно, на подобные вопросы Павлу приходилось отвечать немало раз. И ответ его всегда был один и тот же: «Христос распятый, погребенный, воскресший из мертвых и вознесшийся на небо, явился мне и обратил меня». И это говорил не какой-нибудь некультурный израильтянин, а высокообразованный человек, который истину своих слов доказал переменой своей жизни, потерей всего своего прежнего благополучия, страданиями и мученической смертию за Господа Иисуса Христа. А такому человеку, который от проповеди не имел никакой выгоды, жил от заработка по деланию палаток, за проповедь претерпел мучения и перед самой смертью говорил то же, что говорил и раньше, – невозможно не верить. Итак, верьте Апостолу Павлу, что Христос, распятый и воскресший, есть истинный, вечный и всемогущий Бог.

История знает не одно только Савлово обращение. Немало занесла она на свои страницы и других подобных повестей неожиданного превращения гонителя или хулителя Христова в исповедника и мученика за Него.

Среди многих таких случаев особенно поразительно обращение римского комедианта Генеза. Это было в 304 году при императоре Диоклетиане... На сцене идёт комедия, высмеивающая христиан и их таинства. Посреди сцены стоит купель с водой, а подле неё лежит Генез, изображая собой больного, просящего у христианского Епископа крещения. Тут же и другой комедиант в одежде Епископа. Вся эта комедия сопровождается кощунственными шутками комедиантов и одобрительным хохотом толпы язычников... Подходит момент крещения. Со смехом и издевательствами Генез погружается в воду... погружается... и замолкает... Проходит минута – две... Публика с любопытством следит за своим любимцем, столь остроумным и находчивым... А он молчит... Ему подсказывают роль дальше, ему кричат... а он молчит... Ему велят выйти из воды и продолжать комедию... а он всё молчит... Наконец, он выходит из купели крещения, но совершенно другим. Не видно улыбки на его лице, не видно смеха, шуток, кощунства... Серьёзно и торжественно обвёл Генез своим взором амфитеатр и, видя перед собой императора и множество людей, стал говорить, но не роль свою, не то, что полагалось ему по программе, а совершенно другое, неожиданное ни для кого.

«Император, благородные патриции, граждане и все зрители, – начал Генез, – не буду я более кощунствовать, не буду более насмехаться над христианами, потому что отселе и я христианин.»

В это время поднимается шум и крики: «Безумный. Уведите его...»

«Нет, я не безумный, – продолжал Генез, – я был безумным, когда кланялся бездушным истуканам, а теперь я стал мудрым. Я безумствовал в то время, когда вместе с вами ругался над Господом нашим Иисусом Христом и кощунствовал над Его святым таинством, а теперь я познал своё безумие и здесь, на арене этого театра, прошу у Тебя, Господи, прощения за моё безумие.»

Ему не дали дальше говорить, крики: «Безумный! Смерть ему! Уведите его!» – заглушили его голос...

Диоклетиан дал знак, и толпа утихла. Император обратился к Генезу и сказал: «Безумный, вероятно, ты потерял рассудок, что так говоришь. Уберите его, и пусть продолжают комедию; народ хочет зрелищ...»

«Зрелищ! Зрелищ! – закричала толпа. – Смерть Генезу!.. Смерть хулителю отеческих богов!..» И взоры всех обратились к ложе весталок... Минута ожидания... Все следили за рукой служительницы великой богини... И эта рука медленно опустилась книзу. За нею опустились руки императора и царедворцев – и театр огласился рёвом обезумевшей толпы: «Смерть изменнику!.. Смерть Генезу, хулителю отечественных богов!..»

И пал под мечом воина, здесь же, на сцене, новый исповедник Христов, бывший комедиант Генез. То место, на котором несколько минут тому назад кривлялся комедиант, кощунствуя и насмехаясь над Христом, стало купелью крещения в собственной крови святого исповедника и местом прославления истинного Бога. Язычники ещё раз в неистовстве прокричали: «Смерть изменнику», а ангелы взяли душу святого мученика и, вознося её ко Престолу Всевышнего, воспели: «Слава в вышних Богу, дивными путями обращающего к Себе грешника»...

Чем объясните это обращение?.. Что могло побудить кощунника, комедианта-язычника, так неожиданно обратиться в христианина и своё обращение запечатлеть мученическою смертию?..

Никакие догадки и предположения не дали бы ответа, если бы сам Генез перед смертью не сказал, что когда его погружали в воду, он увидел ангела Божия, в воде крещения смывающего его грехи, записанные в особой книге, которую держала над купелью невидимая рука. Вот что так поразило и изменило Генеза. Тут он познал, что Христос есть истинный Бог и в крещении смывает наши грехи. Вот почему Генез уже сам ищет страданий, совесть требует от него, чтобы он в том же самом театре, где раньше кощунствовал, теперь проповедал Иисуса Господом и пострадал за Него.

Разве это обращение не служит доказательством бытия Божия?.. Если бы не было Бога, то кто явился бы Генезу, переродил его, дал ему в мгновение ока новый взгляд на мир, вложил бы в его душу новые чувства, а в ум новые мысли, влил в него дерзновение и неустрашимость перед лицом смерти...

Точно также неожиданно, в продолжение одной только ночи, обращается ко Господу Евдокия (память её 1 марта⁶³⁶). Выросшая в самарянском расколе, развращённая в высшей степени, она в несколько часов познаёт Бога и из безнравственной гордой язычницы делается смиренной рабой Божией и великой подвижницей.

Всем известно обращение Марии Египетской, которая в несколько минут познала всю бездну своего порока, восхотела подвига, и, порвав всякую связь с миром, удалилась в пустыню, где и прожила более сорока лет в великих подвигах.

Нельзя этих и подобных им обращений объяснить ничем иным, как призывом Божиим к Себе своих рабов, ибо слишком уж греховна была их прежняя жизнь, не могли они во время её думать о спасении души и подвигах. Но в ту минуту, когда Бог явился им, они так сильно почувствовали свою греховность, что в несколько минут решаются изменить в корне свою жизнь и из неверующих во Христа делаются покорными рабами и слугами Его.

Замечательный случай внезапного обращения ко Господу описан профессором Джемсом. Действующим лицом здесь был французский еврей, Альфонс Ротисбон, а происшествие имело место в Риме в 1842 году. Ротисбон был атеист и к христианству относился весьма отрицательно, а брата своего за принятие крещения и сана католического священника он невзлюбил до того, что не мог его терпеть.

О своём обращении в христианство Альфонс Ротисбон пишет следующее: «Если бы в то время (в день обращения) кто-нибудь сказал мне: «Альфонс, через четверть часа ты уверуешь во Иисуса Христа, как в твоего Господа и Спасителя; ты падёшь ниц перед алтарём убогой церкви и положишь ногу католического священника себе на грудь; проведёшь карнавал в школе иезуитов, чтобы подготовиться к принятию крещения, готовый отдать жизнь за католическую веру; откажешься от кафедры, от надежд, от любимой невесты, если это будет нужно, от семьи, от близких людей, от привязанности к еврейскому народу; у тебя не будет других желаний, кроме жажды следовать за Христом и нести Его крест до смерти», – если бы, говорю я, какой-нибудь пророк пришёл ко мне с такими предсказаниями, я бы подумал, что безумнее него может быть только тот, кто поверил бы его бессмысленному пророчеству. Однако, теперь это безумие моя единственная мудрость, единственная радость...

Выходя из кофейни, я встретил коляску господина Б. Он остановил экипаж и предложил проехаться вместе с ним, но попросил подождать, пока он выслушает службу в церкви. Вместо того, чтобы ожидать в экипаже, я вошёл в церковь с целью осмотреть её. Она оказалась бедной, маленькой и почти пустой; кажется, что кроме меня в ней никого не было. Ни одно произведение искусства не привлекло моего внимания, ни одна мысль не шевелилась во мне, и я равнодушно оглядывал внутренность церкви... Но вдруг всё пропало, исчезла вся церковь, и я больше не видел ничего... вернее, я видел одно...

Господи, как смею я говорить об этом? Человеческие слова не могут выразить невыразимого. Всякое описание, как бы возвышено оно ни было, может лишь оскорбить невыразимую истину.

Я лежал ниц на земле, обливаясь слезами, и сердце мое трепетно билось, когда Б. вновь вызвал меня к жизни. Я не был в состоянии отвечать на вопросы, которыми он осыпал меня. Наконец, я нашёл в себе силы взять медальон и поцеловать изображённый на нём образ сияющей благодатию Богородицы, вложив в этот поцелуй всю мою душу. О, это была Она, это была Она! (Видение, представшее в церкви в минуту обращения, был образ Богоматери).

Я не знал, где нахожусь, не знал, Альфонс ли я или другой человек. Я знал только, что я изменился и чувствовал себя другим человеком. Я искал себя в себе и не находил. В глубине души я ощущал величайшую радость; я не был в состоянии говорить и даже не хотел объяснить себе, что произошло со мной. Но я почувствовал в себе торжественный и святой голос, велевший мне призвать священника.

Меня подвели к нему, и только после прямого приказа с его стороны я смог кое-как говорить, преклонив колена и с трепетом в сердце. Я не мог дать себе отчёта в той правде, познание которой я обрёл и в которую верил. Я знал только, что в одно мгновение пелена спала с моих глаз, и не одна пелена, а целое множество их, которые закрывали от меня свет.

Я как бы вышел из гробницы, из бездны тьмы живым и невредимым. Но я плакал, ибо на дне пропасти видел то жалкое состояние, из которого меня спасло безграничное милосердие Бога. Как я пришёл к этим новым прозрениям, я не знаю. Знаю только одно, что я вошёл в церковь, окутанный тьмою, а вышел из неё, озарённый светом. Происшедшую во мне перемену мог уподобить только пробуждению от глубокого сна, и себя могу сравнить со слепорождённым, глаза которого внезапно открылись и узрели Божий день. Всё это совершилось внутри моего духа; эти впечатления, более быстрые, чем мысли, потрясли мою душу, перевернули её и как бы направили в другую сторону, к иным целям, к иным путям. Я выражаюсь плохо и неясно. Но захочешь ли Ты, Боже, чтобы я передавал бедными и нечестивыми словами те чувства, которые могут быть поняты только чувством»⁶³⁷.

Разве эти и им подобные факты мгновенного обращения от неверия к Богу, от греха к чистоте, от богоборства к апостольству, от кощунства к исповедничеству не являются доказательствами бытия любвеобильного Бога, так могущественно притягивающего к Себе своих избранников, не хотящего смерти грешников, но обращения их и спасения...

Не менее красноречивыми и убедительными проповедниками бытия Божия являются страдальческие подвиги святых христианских мучеников. Нередко та самая языческая толпа, которая требовала смерти христиан, видя их непостижимое терпение и чудеса во время мучений, восклицала: «Велик Бог христианский». Даже такой богоборец, как Юлиан Отступник, который не верил в Божество Иисуса Христа, кощунственно смеялся над Ним, и он вынужден был сказать перед смертью: «Ты победил, Галилеянин»...

Но кто мог дать святым мученикам ту силу, которой они победили мир. Кто воодушевлял их на подвиги и делал в муках и терпении столь великими, а в любви и всепрощении столь прекрасными... Не сравнивайте их с борцами за политические идеи, ибо те так далеки от первых, как земля от неба. В то время, как борцы за идею чаще всего умирают во вражде, с ненавистью к своим противникам, завещая своим преемникам месть, злобу и борьбу, – христианские мученики отходят на тот свет с улыбкой на устах, со светлыми лицами и с молитвой за своих мучителей. Разница в этих настроениях столь велика, что и сравнивать этих людей нельзя. Да и когда и кого так мучили, как христиан... Одно представление об этих пытках наполняет душу ужасом и трепетом.

Вот св. Анастасий, повешенный на дереве за руки, с огромным камнем, привязанным к ногам; а вот св. Тимофей, висящий вниз головой с камнем на шее; св. Григория обувают в железные сапоги с гвоздями, проходящими сквозь ноги, и под ударами палок влекут по улицам; а св. Каллиника замуровывают в стене, где он задыхается от недостатка воздуха; дивных супругов Адриана и Наталию бросают в ров, кишащий страшными гадами; а у св. Анастасии отрезают язык, груди, вырывают ногти, отрубают руки и ноги и после этого отсекают голову... Не хватило бы времени перечислять все те страдания, которым подвергались святые мученики. И, несмотря на все эти пытки и страдания, всюду они являли примеры поразительного терпения и стойкости.

Начиная от сильных мужей, кончая старцами и детьми, они дерзновенно и смело стояли перед своими мучителями, безбоязненно обличали их жестокость и неверие, и проповедовали Христа... Кто, как не Бог, мог так укреплять святых исповедников?.. Если бы не было Бога, могли ли быть столь стойки Его проповедники?.. Да и возможно ли допустить, чтобы целые сотни тысяч людей страдали и умирали за несуществующего Бога?.. Конечно, нет... Одно только существование многочисленных сонмов христианских мучеников свидетельствует о существовании Бога... Даже жестокие и кровожадные язычники первых веков в настроениях мучеников видели доказательства бытия Бога и истинности христианства. Нередки случаи, когда сами зрители, среди душераздирающих пыток, учиняемых над христианами, во всеуслышание заявляли: «И мы христиане», – и тут же, на сцене театра или на арене цирка полагали жизнь свою за Христа...

Неизгладимыми письменами свидетельствует история и о том, что не только нельзя уничтожить веры Божией, но нельзя безнаказанно и гнать христиан. Если мне возразят, что теперь Бог не наказывает кощунников и явных врагов своих, то в ответ на это я укажу на слова Св. Писания, что «Бог не хочет смерти грешника, но чтобы тот обратился и был жив» (Иез.18:23). Не поразил Господь и тех людей, которые распинали Спасителя мира. Терпит Он, долго терпит, но для вразумления людей и для того, чтобы явить Себя тем, кто способен видеть следы Его правосудия, Он в то время, когда признаёт то благопотребным, «милуя наказывает и наказывая милует».

Не простым случаем и совпадением является то обстоятельство, что главные виновники первых и бесчисленных гонений, воздвигнутых на христиан, погибли или неестественною смертью, или же в плену и позоре. Кто не знает злого, безумного Нерона, свои сады освещавшего «живыми факелами» из христиан, обмотанных паклей и облитых горючими жидкостями. И кому неизвестно, как этот же гордый до обожествления себя деспот взбунтовавшейся толпой подданных был свергнут с престола и, как последний из рабов, был пронзён мечом своего слуги... Следующий за ним, и не уступивший ему в жестокости, император Домициан был взят в плен и жестоко умерщвлён. Не избег суда Божия и Декий, хулитель истинного Бога, замучивший много св. исповедников Его; он был лишён должного погребения; прежде чем разыскали труп его после одного из сражений, хищные птицы и звери уничтожили его... Валериан был взят в плен персами. Здесь долго он исполнял постыдную обязанность: нагибать свою спину и подставлять её вместо ступени персидскому царю всякий раз, как тот садился на коня. После же его смерти с тела его содрали кожу и повесили на позор римлян. Диоклетиан, в царствование которого особенно тяжело было христианам, впал в тяжкую болезнь, лишился разума и сам себя уморил голодом. Максимин Геркулий, отказавшись от престола, отравил себя ядом. Главный виновник десятого гонения, Галерий, скончался в страшных муках. Ещё при жизни тело его сделалось седалищем и пищей многочисленным червям, которые в разных местах его тела проедали кожные покровы и выходили наружу. От этого всё тело императора было покрыто струпьями и ранами. Смрад от гниения далеко распространялся, и трудно было найти человека, который добровольно согласился бы ухаживать за несчастным. В страшных мучениях, съедаемый червями, скончался этот порфироносный враг христианства. Не избег гнева Божия и Максимин Дай, споспешник и преемник жестокостей Галерия. Оставленный всеми своими приближёнными, он решился на самоубийство, принял яд и четыре дня терпел ужаснейшие физические мучения, сопровождавшиеся при том ещё явлением ему Господа Иисуса Христа, угрожавшего ему Своим правосудием.

Разве это простые случаи и совпадения... Нет, это факты, говорящие сами за себя, неумолкаемо проповедующие как бытие Божие, так и ту истину, что «Бог поругаем не бывает» (Гал.6:7).

Кончаю свой труд.

Кончаю не потому, что не имею уже больше чего сказать. Нет, вопрос, взятый нами для обсуждения столь серьёзный, и доказательства бытия Божия в таком обилии рассыпаны по всему миру, что не хватило бы ни времени, ни средств для того, чтобы всё сказать. «Небеса проповедают славу Божию, и о делах Его вещает твердь» (Пс.18:2). И беспредельная глубина небес, и бездна морей, и наша планета – Земля, и последняя былинка на ней – всё это постоянные и неумолкаемые проповедники бытия Божия, Его могущества, премудрости и благости. Человек, который не живёт только животными интересами, который не предался служению сатанинской гордости или чувственности, но имеет отверстыми очи и уши своего духа, этот человек слышит голос Божий, чувствует Его дыхание и видит следы Его десницы. Взглянет ли он в голубую лазурь беспредельного неба – он чувствует Творца и Промыслителя этих надзвёздных миров, в виде светящихся точек рассыпанных Им по необъятному пространству. Спустится ли он к земле и всмотрится в самую обыкновенную полевую траву и цветы в их роскошных нарядах, благоухании и красоте, – он видит Источника красоты, весь мир украсившего одним всемогущим Своим словом: «Да будет». Прислушается ли он к вою бури и громовым раскатам – в них он слышит гимн в честь своего Творца; в шелесте листьев и пении птиц ему чуются дивные звуки, вторящие ангелам, славословящим Господа.

Другими словами, на всяком месте, на всяком шагу незагрязнённой грехом и страстями душе слышится голос Бога, гимн, пение и славословие Ему.

Пусть же к тем мириадам разумных существ, которые славят Бога у Его Святого Престола на небеси, и к тем верным рабам Его, которые здесь, на грешней земле, славословят Его, прибавится и этот мой немощный и слабый труд, как дань хвалы, благодарения, преклонения и славословия Его Величеству, Премудрости и Благости.

Слава Тебе, Господи, сотворившему вся...

«Космос» – этим словом древние греки называли тот видимый мир, который открывается нашим глазам, включая в него Землю, Солнце, Луну, планеты и все звёзды, которые движутся над нами. Мы уже видели этот необъятный небесный Космос, и созерцание его привело нас к тому, что мы должны были повторить слова пророка Давида: «Небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь» (Пс.18:2). Но кроме этого великого Космоса, есть маленький Космос, это – наша планета – Земля. На прошлой беседе мы говорили о ней и о том, что находится на ней: перед нами тогда открылись чудеса природы; размышление же над всеобщим порядком, красотой и целесообразностью, царящими во всём, побудило нас признать мир созданием Всемогущего и Премудрого Бога. Но кроме этого Космоса, есть ещё «микрокосмос» – «малый мир» – человек. И вот с сегодняшнего дня вам будет предложено несколько бесед о человеке, бесед, из которых мы с вами увидим, что доказательства бытия Божия не только мы можем искать в окружающей нас природе, но ещё более и успешнее – в себе самих, в своём духовном начале. С этого духовного начала, с души, я и начинаю сегодняшнюю беседу. Но вы можете спросить меня: а есть ли душа в человеке? Конечно, прежде, чем говорить, что в душе человека имеется доказательства бытия Божия, я должен доказать самое существование у человека души. Это особенно нужно теперь, когда многие отрицают в человеке существование души, а если и признают её, то низводят её на одну ступень с душой животных. Поэтому мне прежде всего и нужно доказать, что у человека есть особая душа, которая отличает его от животных и которая так высоко подняла его в мире животных, что никогда и ни одно животное не сравнится с человеком, и что этой души, которая есть у человека, нет и быть не может ни у одного из животных.

Из чего состоит человек? Обычно отвечают на этот вопрос так: человек состоит из души и тела. Это будет, так сказать, домашний, обычный ответ. Мы же ответим, что человек состоит из духа, души и тела. На тройственный состав человека есть указание в Священном Писании; это же подтверждается ежедневным опытом и наблюдениями над жизнью человека. Апостол Павел пишет: «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр.4:12). Как видите, Апостол отличает душу от духа. Тот же Апостол в другом месте говорит: «Сам же Бог мира да освятит вас во всей полноте. И ваш дух, и душа, и тело во всей целости да сохранятся без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (1Фес.5:23). Тут божественный Апостол говорит, что он желает, чтобы наши душа, дух и тело сохранились без порока. Значит, по его словам, человек состоит из трёх частей: духа, души и тела, и они могут быть порочны и могут также сохраниться от порока. Вот почему тот же Апостол говорит в первом послании к Коринфянам, что есть люди духовные и есть люди душевные. Он называет тех людей, которые живут по закону высшему, по закону любви, святости и чистоты – людьми духа, а тех, которые живут по греховным желаниям – людьми душевными, и говорит, что духовный человек по своей жизни так отличается от душевного, что последний не всегда может понять первого (1Кор.2:14–15).

Но что значит слово «душа»?

Древний мудрец Платон советует: если вы хотите узнать значение того или иного слова, то возвратитесь к тем варварам, у которых впервые появилось это слово, и постарайтесь понять, почему они тот или другой предмет, то или другое явление, обозначили тем, а не иным словом. Варвары или люди, которые стояли на самой низкой ступени умственного развития, давали наименование людям, предметам или явлениям, отмечая в этих названиях то, что их поражало или обращало на себя их внимание. Они в данном случае поступали так же, как поступают дети. Ребёнок видит кошку, хотя и слышит, что её называют кошкой, но сам её зовёт «мяу», именно потому, что в ней больше всего поразило его её мяуканье; корову он называет «му-му», так как впечатление на него она произвела своим мычанием. Также и первобытный человек различные явления своей жизни называл такими словами, в которых он отмечал именно то, что его больше всего поразило в них. Вот, например, высоко в облаках он слышит разряжение электричества. Подражая этому явлению, человек даёт название «гром», потому что это грохотание для него лучше всего выражается «гр», доминирующим (занимающим главное место) в слове «гром». Впечатление же своё от полного покоя в ущельях гор и притаившегося леса передаёт он соответствующим его настроению словом «тишина». Точно также появилось и слово «душа». Первобытный человек заметил, что в то время, когда он дышит – он живёт, двигается и говорит; и когда он перестаёт дышать – он не движется, хотя по внешности остаётся тем же: те же руки, ноги, лицо. Это явление человек уясняет себе таким образом: значит, у меня внутри есть то, что дышит и даёт мне жизнь, но как же его назвать? И он называет его словами, похожими на дыхание. Греки называют душу словом «психи», римляне – «анима», евреи – «руах», русские – «душа». Южный человек даже говорит – «дыша». Во всех этих словах чувствуется, что люди желают выразить то, что дышит, что даёт силу, энергию, что является жизненным началом всего существующего. Итак, какой из этого можно сделать вывод? А вывод тот, что слово «душа» означает главным образом жизненную силу, т.е. то начало, которое даёт всему силу жить, существовать. Вот это-то жизненное начало существует во всей природе, в земле, в минералах, в растениях, в животных и в человеке, совершая те чудеса природы, пред которыми останавливаются материалисты и не знают, как их разгадать.

Что душа есть и у животного, пусть эти слова вас не смущают. Послушайте, что об этом говорится в Библии. Когда Господь после потопа вывел Ноя из ковчега, то, разрешая ему употреблять в пищу мясо животных, сказал: «Всё движущееся, что живёт, будет вам в пищу... только с душою её, с кровью её не ешьте» (Быт.9:3–4). То же требуется и другими местами Священного Писания. Так, в законе Моисея мы читаем: «Если кто из дома Израилева и из пришельцев, которые живут между вами, будет есть какую-нибудь кровь, то обращу лице Мое на душу того, кто будет есть кровь, и истреблю её из народа её, потому что душа тела в крови... Если кто... на ловле поймает зверя или птицу, которую можно есть, то он должен дать вытечь крови её и покрыть её землею, ибо душа всякого тела есть кровь его, она душа его» (Лев.17:10–11, 13–14). На это обратите особое внимание. Вот почему святые Апостолы на Соборе своём в 51 году постановили «воздерживаться от ... крови» (Деян.15:29). Поэтому же христианские законы воспрещают употребление в пищу какой бы то ни было крови. Почему же нельзя есть кровь животных? Библия говорит: потому, что в крови животных таится их душа, инстинкты, характер. Часто люди нарекают на Православную Церковь за то, что она установила так много постов, и, непонимающе сущности этого установления, ропщут на это. Но поймите, что Церковь хорошо знает, что делает; она видит, что мы по природе своей животные, питаемся с большим удовольствием мясом и кровью животных и не хотим осознать, что эта пища вредна и для нашей души, и для нашего тела.

Доселе я говорил о душе, которая есть у человека и у всякого животного; а теперь я хочу поговорить о том начале, которое отличает человека от животного. Что человек обладает телом и душой, об этом не спорят с нами и материалисты; только они утверждают, что человек имеет такую же душу, как и животные. Верен ли этот взгляд материалистов? Правда ли, что в человеке, кроме тела, есть только душа и что он, таким образом, по своей природе двойственен?

Как видите, Апостол Павел различает в человеке тело, душу и дух. Но среди вас могут быть люди, для которых Апостол Павел не является авторитетом, поэтому я предложу вам мнение французских докторов Бартеза и Лорда, касающееся данного вопроса. Они, как и Апостол Павел, видят в человеке тройственный состав и говорят, что человек состоит из тела, «жизненного начала», и души, или «внутреннего разума». Для более лёгкого запоминания свойств и отличительных способностей «жизненного начала» и «внутреннего разума» согласимся первое называть душой, а второе – духом. Тогда теория доктора Бартеза представляется в следующем виде. Дух нематериален, бессмертен, неразрушим. Он способен думать, сознавать и выражать свою волю. Он не ослабевает, не устаёт, не старится, не умирает. Он не подвергается никаким влияниям времени. Никогда не уставая, он только крепнет от упражнений, развивается, вдохновляется и совершенствуется⁶³⁸. То же самое говорит и Церковь о духе человека. Он есть то дуновение Творца, которое от Бога изошло и к Богу возвратится. Он не болеет, не сходит с ума и никогда не умирает.

Что же представляет из себя душа? Душа – по Бартезу – нематериальна, но и не бессмертна, это и есть главное отличие души от духа. Как теплород и как электричество, душа есть сила, которая рождается от известных причин; имея начало, она, конечно, будет иметь и свой конец; и конец этот будет безвозвратный. Душа, как сила, не имеет материи, но она может прекращаться, как от внешних, посторонних причин, так и сама по себе, после известного периода времени; она не вечна, как дух⁶³⁹. Душа есть сила преимущественно образовательная, созидательная, пластическая или устроительная; но эта сила действует инстинктивно, у неё нет сознания своих действий.

Вот чем отличается животное от человека. «Животное иногда поступает и разумно, но эта разумность не говорит о сознательности животного и его разуме, а только об его инстинкте. Так, пчела весьма искусно лепит свои соты, но как от начала своего существования тысячи лет тому назад, так и теперь, её способности одинаковы, и в других отношениях мудрость её не проявляется. Или возьмём бобра. Он мудр только в искусстве устройства своего жилища и приискании себе пищи, в другом же отношении он крайне несообразителен, потому что у него есть только инстинкт природы, а нет разума. Необычайная сложность общественной жизни некоторых животных и глубокая целесообразность многих поступков их заставила многих предполагать, что пчёлам, муравьям и другим общественным насекомым и животным присуща такая же разумная деятельность, которая руководит и человеком в его многих поступках. Несомненно, что психическая жизнь насекомых носит чисто инстинктивный характер, и в ней нет никакого разумного начала. Тщательное изучение и анализ поведения различных насекомых, в том числе и общественных, показал, что самые сложные действия их проделываются без всякого обучения и опыта, по известному, строго определённому трафарету, полученному при рождении от предков. Действия эти отличаются удивительною целесообразностью, пока животное действует в привычной для него обстановке, и производят впечатление крайне нецелесообразных, если только обстановка неожиданно и резко изменилась. То, что мы называем разумом, у насекомых, по-видимому, совершенно отсутствует»⁶⁴⁰.

Душа, закончивши созидать человеческое тело, остаётся в нём, управляет и поддерживает всё его существование; она питает каждую часть тела, она собирает жидкость всюду, она одинаково присутствует в каждой части нашего тела и постоянно заботится об их содержании и сохранении. Дух же всегда действует разумно и сознательно, ибо дух есть сам разум, это наше высшее разумное начало. Душа развивается, усиливается, ослабевает и, наконец, исчезает, тогда и тело умирает. Исчезнув однажды, человек умирает, и жизнь уже более не восстанавливается. Наоборот, дух от упражнений только крепнет и совершенствуется. «Сама душа, – добавляет к этому доктор Лорд, единомышленник Бартеза, – увеличивается в первой половине существования человека, но вторая половина проходит в постоянном ослаблении её, где старость и смерть конечный есть предел. Развитие духа не следует этому состоянию жизни: если болезнь организма не мешает, дух может совершенствоваться до самого конца существования человека, так что в самый последний момент глубокой старческой жизни дух может сделать большие успехи в своём усовершенствовании и выказать наиболее своего разума, правдивости и прозорливости. Из этого следует (что мы часто и видим), что иногда, когда жизнь потухает и смерть уже наступает, психическая деятельность человека находится в полной силе и могуществе, ибо дух его не испытывает ни старости, ни упадка сил»⁶⁴¹.

Итак, вы видите, что учение о духе, душе и теле покоится не на одном только авторитете Апостола Павла и святых отцев, но и на свидетельстве врачей и философов, которые, путём опыта и наблюдений, пришли к признанию в человеке духа, отдельного от души, и выделяющего его из ряда всех животных. Но неверующие, тем не менее, утверждают, что у человека никакого духа нет, и человек есть только более развитое животное. Жизнь человека, говорят они, начиная от его зачатия и кончая его смертью, во всём похожа на жизнь животного, а это одно уже, по мнению их, доказывает, что человек есть животное, в большей степени только развитое. Чтобы доказать происхождение человека от животного и родство его с последними, напечатано немало книжек, в которых показывается, что в зародышевом состоянии в первые дни своей утробной жизни человек, обезьяна и лягушка – все одинаково похожи друг на друга.

Чтобы вас не смущали речи о том, что зародыши человека и животных сходны между собой и, что в своей физической жизни человек подчиняется тем же законам, как и всякое животное, – скажу вам вот что: человек отличается от животного не телом своим, а духом. Телом своим он во многом схож с животными, потому что создан из той же самой земли, из которой произошли все животные. Бог сказал: «Да произведёт вода пресмыкающихся... а земля душу живую по роду её, скотов и гадов и зверей земных» (Быт.1:20–24). Когда покорные Ему стихии исполнили волю Его, тогда «создал Господь Бог человека из праха земного» (Быт.2:7), т.е. из той же самой земли, из которой произвёл Он и всякую иную «душу живую». Поэтому естественно, что, как тела животных, так и тела людей подчинены одному и тому же закону. Человек должен рождаться так же, как и животные, питаться, болеть и умирать так же, как и они. Разница не в телесной жизни, а в духе. Я и без материалистов знал, что я создан из той же земли, из которой создано животное, и если мне говорят, что моя рука и нога похожи на руку и ногу обезьяны, то это меня ничуть не смущает, ибо разница не в этом, а в том, что Бог, сотворивши животных, дал им «душу живую», а человека сотворил по образу Своему и подобию (Быт.1:26–27), т.е. дал ему дух. Вот это и есть то главное, чем отличается человек от животного. Если бы и удалось доказать, что человек произошёл от животного, то и это ещё не сравнило бы его с животным, ибо это происхождение не могло быть естественным следствием простой эволюции, а непременным актом творческой десницы Божией, которая, создавая человека от животного, вдунула в него Свой дух, и человек стал разумным существом, совершенно отличным от всех животных, о чём и свидетельствует весь так называемый «психический мир» человека и присущий только ему одному дар слова. Ни одно животное в мире этого дара не имеет, несмотря на то, что у некоторых из них, главным образом у певчих птиц, орган речи устроен несравненно лучше, чем у человека. Были попытки научить обезьяну и различных птиц говорить, но ничего серьёзного из этого не вышло. Можно обучить попугая нескольким словам, но не больше того. Нет ни одной птицы, которая разговаривала бы разумно, сама задавала вопросы и отвечала на вопросы других. Тоже и с обезьяной – ничего она сама по себе не может сказать, и в этом отношении самая развитая обезьяна стоит несравненно ниже годовалого ребёнка, разумно и сознательно начинающего говорить.

По мнению материалистов, дар слова и разум и все психические способности человека зависят от мозга. Мозг, говорят они, причина всему. «Все способности, – говорит Карл Фогт, – которые мы разумеем под именем души, ничто иное, как отправления мозгового вещества. Между мыслью и мозгом такое же отношение, как между желчью, печенью и их отделениями»⁶⁴². А Литтре в своём «Медицинском лексиконе» пишет: «Слово «душа» выражает совместность всех отправлений головного и спинного мозга и совместность мозговых ощущений, т.е. понимание внешних предметов, сумму потребностей и наклонностей, служащих к сохранению самих себя»⁶⁴³. «Все поступки человека, – говорит Тэн, – суть неизбежные продукты мозгового вещества; порок и добродетель такие же продукты, как серная кислота и сахар»⁶⁴⁴. Отсюда видно, что материалисты всю духовно-разумную сторону в человеке, как-то: религиозное чувство, веру и неверие, любовь и ненависть, радость и страх, ум и чувство – всё это сводят в разряд физиологических отправлений. Положения и объяснения материалистов при поверхностном взгляде кажутся правдоподобными, и принятие их как будто объясняет многое из жизни человека. Но если поглубже вдуматься, то получается совершенно обратное.

Утверждая, что мысль есть результат работы мозга, материалисты впадают в ужасную ошибку. Мысль нематериальна, невещественна, а потому смешивать оба понятия – материя и мысль, добродетель и сахар – не имеет ни малейшего основания. Материя, выделяющая разумную мысль, должна быть тоже разумна. Предполагать же в материи разум, значит говорить несуразности. Материя, которая разумна и может мыслить, перестаёт быть материей. Разум, мысль, воля – сами по себе нематериальны, они не обладают свойствами материи, они не имеют веса, не занимают какого-либо определённого места, а поэтому не могут быть продуктами или проявлениями человеческого тела: мозга, нервов, имеющих материальное сложение. Материя может произвести только материю, а не отвлечённые предметы. Кроме того, мы знаем, что мозг состоит из воды, фосфора, альбумина, кислорода и других материальных частей, ни одна из которых сама по себе не одарена способностью мыслить, т.е. выделять нематериальные атомы. Природа духа и материи до того различны одно от другого, что на всех языках, у всех народов, во все времена их считали элементами совершенно противоположными. Законы и силы духа существуют независимо от законов и сил тела. Сила воли очень различна от силы мускулов, честолюбие от холода, внутреннее желание от голода. Разве можно найти действие материи в нравственных законах, которые управляют совестью? Углубляясь в ту область, которую мы здесь рассматриваем, приходится удивляться тому, как это люди, привыкшие размышлять, могли дойти до того, чтобы считать за одно мир духовный и мир материальный. Если мы станем на точку зрения материалистов, то должны будем признать, что и различные гениальные изобретения и открытия тоже являются следствием тех или иных физиологических изменений. Так, например, Адамс потому нашёл на небе положение новооткрытой планеты Нептуна, что в тот вечер он вкусно поужинал, и это открытие являлось следствием выделения желудочных соков в этот вечер. Думаю, что никто не рискнёт так рассуждать, хотя, если быть последовательным, то так должны думать все материалисты. Ещё оригинальнее было бы рассуждать, что исключительный ум Ломоносова развился от частого голода и питания сушеной рыбой. Я уже не говорю о том, какое развращающее на человека действие производит низведение его на степень животного и освобождение его от ответственности за свои поступки, которые являются не актом его свободы, а необходимостью и следствием его физиологических отправлений. Хорошо об этом говорит Гончаров: «Отрицая в человеке человека с душой, с правами на бессмертие, материалистический социализм проповедует какую-то правду, какую-то честность, какие-то стремления к лучшему порядку, к благородным целям, не замечая, что всё это делается ненужным при том указываемом им случайном порядке бытия, где люди, по его словам, толпятся, как мошки в жаркую погоду в огромном столбе, сталкиваются, мятутся, плодятся, питаются, греются и исчезают в бестолковом процессе жизни, чтобы завтра дать место другому такому же столбу. Если это так, тогда не стоит работать над собой, чтобы к концу жизни стать лучше, чище, правдивее, добрее. Зачем? Для обихода на несколько десятков лет. Для этого надо запастись, как муравьи, зёрнами на зиму, обиходным уменьем жить, такою честностью, которой синоним – ловкость, столькими зёрнами, чтобы хватило на жизнь, иногда очень короткую, чтобы было тепло, удобно... Какие же идеалы для муравьёв»⁶⁴⁵.

Раз человек есть только развитое животное, и у него нет бессмертного духа, и всё существование его ограничивается настоящей жизнью, то прав был герой «Анны Карениной», Левин, который, видя, что впереди его ничего нет, кроме страданий, смерти и вечного забвения, решает, что «так жить нельзя, что надо или объяснить свою жизнь так, чтобы она не представлялась злой насмешкой какого-то диавола или застрелиться»⁶⁴⁶. Действительно, самоубийство при потере идеи о бессмертии, становится совершенною и неизбежною даже необходимостью для всякого человека, чуть-чуть поднявшегося в своём развитии над скотами, потому что «без веры в свою душу и её бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо», – говорит великий знаток души человеческой Достоевский⁶⁴⁷.

Но обратимся к разбору материалистических мнений по вопросу о том, что все психические способности человека зависят от мозга, или, говоря другими словами, что у человека никакого духа нет, а мыслит, желает, чувствует, верит, любит и т.п. мозг. Допустим на время, что действительно человеческий мозг может производить мысль; но для того, чтобы человеку умственно развиться, для этого нужно ему не только мыслить, но и помнить то, что он мыслил, читал, слышал и видел. Решим, что эту работу также делает наш мозг: он запоминает то, что мы слышали, видели, читали и делали. Но чем сохраняется в памяти всё то, что было с нами в прошлом, что виделось, слышалось и делалось?.. Если и здесь всё мы будем объяснять исключительно мозгом, то мы создадим для себя безвыходное положение. Физиология говорит, что в человеке непрерывно происходит смена одного вещества клеток другими, так что каждую секунду умирает неисчислимое количество клеточек и заменяется новыми. Этот процесс обмена веществ проходит с таким расчётом, что приблизительно через каждые семь лет весь организм человека обновляется и в нём не остаётся ни одной старой клетки. Так что человек, проживший один только десяток лет, не имеет уже ни одной клетки, с которой он родился. Спросим же: на чём держатся у нас воспоминания детства, если в нашем теперешнем мозгу нет ни одной клетки из тех, которые были у нас тогда, когда мы были маленькими детьми. Где же та памятная книжка, в которой записаны впечатления нашего детства. А между тем, то, что было с нами в детстве, мы помним гораздо лучше, чем то, что было ещё так недавно. Если бы запоминание производилось исключительно только мозгом, то всё то, что происходило с нами 20–30 лет тому назад, мы помнить бы не могли; отсюда мы должны придти к заключению, что кроме мозга, есть ещё нечто иное, что держит и питает собою память. И это иное не материальное, не меняющееся.

Допустим даже, что дух есть отправление мозга и нервов, или же, что то же самое – мозг и нервы человека. Но откуда самосознание, в котором человек отличает себя от своего тела и от всего внешнего, и это своё телесное «я» делает предметом своего наблюдения и познания. До сих пор никакими опытами не удалось доказать, чтобы даже самое слабое сознание было выведено из мозга, так как «явления духовной разумно-нравственной деятельности человека не могут быть объяснены и произведены от причин механических и физических, но по общим правилам науки не только можно, но именно должно принять предположение, что тут влияет другая сила»⁶⁴⁸. Эта сила должна быть не иная, как духовная. Живёт она в теле и с телом. Если жизнь духа вследствие его постоянной связи с телом и находится в постоянной зависимости от физической жизни человека, то и наоборот, влияние духа на тело ещё сильнее, оно может быть творческим и даже чудесным. Вера и надежда иногда производят чудесные исцеления от неизлечимых болезней и, наоборот, страх, стыд, совесть и отчаяние убивают здоровое тело. К вере начинает прибегать теперь медицина, даже в тех случаях, когда сама ни во что не верит. Силою духа человек может заглушить чувство голода, невыносимые мучения и болезни, может совершенно отвлекаться от всех ощущений и воздействий внешнего мира и погружаться в себя самого в своём абсолютно духовном деле. Известен пример американского доктора Таннера с его сорокадневным постом. Христианские мученики торжествовали духом и радовались, когда их подвергали нечеловеческим истязаниям и рвали их тела по частям. Всё это было бы невозможно, если бы человек был только тело. Равно невозможна была бы свобода в духовной жизни человека, если бы душа была функцией мозга и нервов: мышление человека, его чувства, стремления, волевая деятельность были бы подчинены тому же закону необходимости, какой царит во всём материальном мире, в явлениях механических и физических. Между тем, в мыслях своих, а особенно в желаниях, мы чувствуем себя совершенно свободными. Никто и ничто не может заставить меня хотеть так, как я не хочу. Над своими мыслями, чувствами и желаниями – господин я. Я даже творец в своих мыслях – составляю, выбираю и распределяю свои и чужие мнения и решения. Существуют логические законы мышления, но я могу мыслить вопреки им. Существуют в моей совести законы нравственной деятельности, но я могу поступить вопреки им. И всё это потому, что дух мой есть существо свободное, самовластное, само себя определяющее к деятельности. Но если бы дух был мозг и нервы, то мышление моё и вся вообще духовная жизнь не зависели бы от меня и совершались бы с такой же необходимостью и неизменностью, как моё питание, кровообращение, выделение жёлчи и прочее. Значит, дух не мозг и не функция телесного организма, а самостоятельное и свободное начало.

С материалистической точки зрения необъяснимо в человеке единство сознания. Мозг и нервы состоят из бесчисленного множества частиц – атомов. Если бы дух был мозг, то в каждом человеке должно бы было быть столько сознаний, сколько в мозгу отдельных частиц. Между тем нормальный человек сознаёт себя одной личностью от рождения до смерти; что было с ним десять, тридцать, пятьдесят лет тому назад, он относит это к себе, к своему «я», несмотря на то, что частицы мозга за это время совершенно изменились пять – десять раз. Вместе с частицами мозга и столько же раз должно измениться и сознание человека, а этого-то именно и не бывает никогда. Допустить же, чтобы в каждом атоме хранились материальные следы всех пережитых мыслей, чувств, стремлений, идей и прочего, и чтобы разлагающиеся и уничтожающиеся в теле атомы передавали все эти следы своим преемникам – атомам невозможно, да это и не подтверждается опытами.

Точно так же мозг не может быть признан центром психической жизни и потому, что не всегда с ранением и болезнью мозга соединено психическое расстройство. Немецкому физиологу Гольцу удалось вырезать у собаки оба мозговые полушария без опасности для жизни последней. Собака эта жила без мозга восемнадцать месяцев, после чего её убили, чтобы исследовать состояние оставшихся у неё частей мозга. Нужно было думать, что у этой собаки, у которой нет мозговых полушарий, у которой нет, следовательно, различных «центров» ощущений: зрительных, слуховых, осязательных и т.п., не может быть и самых ощущений. Но в действительности оказалось, что все эти ощущения у неё сохранились. Она не была слепой, потому что она реагировала на сильный свет. Она не была глухой, потому что реагировала на сильные звуки. Она имела ощущение вкуса, потому что, например, не ела мяса, облитого раствором хинина. Животное, которое не имело никаких двигательных центров, совершало вполне хорошо различные движения.⁶⁴⁹

Подобные явления наблюдались и у людей. Так, физиологи Нейман, Флурано, Ван-Свитен установили, что ранения ружейными пулями мозга не всегда отражались на психическом состоянии раненых; они знают много случаев, когда даже не извлечённые из мозгового вещества пули не препятствовали психическим отправлениям раненых. Фридрих, Крувелье, Фехнер и другие физиологи приводят немало случаев наблюдений над поступившими к ним на излечение психически вполне нормальными людьми, у которых после их смерти оказалось разрушенным одно из полушарий. Очевидно, это не мешало им быть вполне психически нормальными. Мы имеем ещё случаи, о которых в своей литературе говорят Циммерман, Бенеке и Гуфланд, когда больные с совершенно разрушенными обоими мозговыми полушариями до самой своей смерти продолжали оставаться психически нормальными. Последнее было даже в наше время. Врачи исследовали тело покойного Ленина и установили, что у него были тяжёлые изменения в сосудах мозга, приведшие его к смерти, но в то же время не лишившие его здравого смысла. Какой же отсюда вывод? А вывод тот, что человек может быть с больным, раненым мозгом, может лишиться одного полушария, в исключительных случаях мозг может быть совершенно разрушен, но это всё не ведёт за собой непременно психического расстройства. Наоборот, сколько людей психически ненормальных умирает, и при вскрытии оказывается, что мозг их совершенно здоров.

На это мне могут возразить: «Если психическое расстройство не зависит от расстройства мозгового вещества, то, как объяснить сумасшествие и старческое слабоумие. Тут одно из двух: или психическая ненормальность происходит от мозговых болезней или сходит с ума тот дух, о котором вы говорите. Значит, дух может стариться, тупеть, болеть, глупеть, изнашиваться?» Этот вопрос смущает и многих верующих. Они иногда думают при виде сумасшедшего, что, быть может, и в самом деле никакого духа у человека нет. «Как же, – говорят они, – что дух человека не стареет, вечный, бессмертный, когда мы видим человека, в своё время весьма талантливого, развитого, теперь впавшего в детское слабоумие...» Не смущайтесь этими явлениями. Сумасшествие, как и старческое слабоумие, объяснить не так уж трудно. Дух человека – это есть музыкант, который играет на душе и теле его. Он никогда не стареет, не портится, не сходит с ума, не умирает. Но душа и тело человеческие, которыми пользуется дух для своего выявления, портятся. Для уяснения себе этих явлений, возьмите такой пример. Перед нами паровоз. Он имеет разные винты, рычаги, колёса. При помощи их машинист пускает поезд в ход, ускоряет или замедляет движение поезда, останавливает его. Однако, причина, движущая паровоз с поездом, как всякому известно, заключается в парах. А винты, рычаги и прочее суть необходимые условия и орудия, через посредство которых пар обнаруживает свою движущую силу. Так и в духовной жизни человека: мозг, нервы, глаза, уши и прочее суть только необходимые условия и органы для деятельности духа. Отсутствие какого-либо органа или порча его даёт пробел в духовной жизни человека. Но всё же это будут только органы и необходимые условия для обнаружения духовной жизни человека, – но не самый дух его, мыслящий, чувствующий, болящий и самоопределяющий себя к деятельности. И если портится какой-либо орган, то не значит, что испортился дух. Ещё лучше это видно на примере музыканта и его инструмента. Какой-либо человек решил заниматься музыкой: с этою целью он приобрёл себе пианино и стал на нём играть. Проходят годы, десятки лет, пианист всё совершенствуется, а пианино всё портится и фальшивит. Пианист стал гениальным музыкантом, а его пианино превратилось в никуда негодный фальшиво дребезжащий инструмент. То же бывает и с человеком. Дух человеческий развивается, совершенствуется, а тело его, мозг, нервная система, все органы, через которые дух проявляет себя, изнашиваются: глаза его меркнут и слепнут, слух притупляется, движения замедляются, силы ослабевают. Вот вам простое объяснение столь серьёзного явления.

Доселе я отвечал на возражения материалистов, теперь же перейдём к доказательствам существования у человека духа, отличного от материи, и потому не могущего иметь в ней своего начала. Итак, мы утверждаем, что в человеке есть дух. Начнём со следующего. Часто мы замечаем, что человек устремляет свои глаза вдаль и настолько своим вниманием уходит из мира его окружающего, что, глядя перед собою, ничего не видит и, имея уши открытыми, ими ничего не слышит. Чем это объяснить? Только тем, что в это время внутренне он сосредоточен на чём-то другом. Глаза человека смотрят, но дух его, который видит через посредство этих самых глаз, в данное время не смотрит через них – вот почему в это время они бывают столь неприятно холодны, как глаза покойника. То же бывает и со слухом. Уши открыты, слушают, но дух не слышит, он занят чем-то другим, внутренним, и то, что доходит до ушей человека, не достигает его сознания. Вот первое доказательство того, что кроме тела, в человеке есть и дух. Для того же, чтобы видеть, слышать и ощущать, нужно не одно только тело, а необходим и дух, ибо мы видим, в конце концов, не очами и слышим не ушами, а есть в нас что-то другое, что видит через очи и слышит через уши. В этом вы можете удостовериться на каждом шагу своей жизни.

Другим доказательством духа является способность мыслить. Я уже говорил о том, что мысль нематериальна. Она не знает ни времени, ни пространства. Джон Стюарт Милль говорит: «Чувства и мысли не только совершенно отличны от всего того, что мы называем веществом, но они находятся на совершенно противоположном полюсе»⁶⁵⁰. Профессор Ольмани пишет: «Между мыслью и явлением физического мира не только не существует никакого сходства, но мы не можем даже себе представить возможности подобного сходства»⁶⁵¹. Выше мы доказали, что нематериальная мысль ни в коем случае не может быть продуктом и следствием деятельности материальных частиц мозга. А раз мы мыслим, значит, в нас есть кроме мозга, нечто сродное мысли, т.е. нематериальное, духовное.

Переходя к следующему доказательству существования у человека духа, я обращаю ваше внимание на то, что мы часто чувствуем внутри себя борьбу двух живущих в нас начал. Наличие этой борьбы для нас является самым могучим доказательством того, что в нас живёт как бы два человека, которых Апостол Павел называет духовным и душевным человеком. Эта двойственность в человеке и происходящая отсюда внутренняя его борьба известна многим, если не всем. Вот, например, в голодное время вы достаёте с большим трудом кусок хлеба, который так необходим вам. В это время приходит к вам больной голодающий сосед и просит у вас хлеба. Вы знаете, что в скором времени вы нигде не достанете вновь хлеба, но вам жаль и соседа, и вот в то время, когда вы решаете вопрос – отдать ли хлеб голодному или оставить себе, внутри себя вы слышите два голоса. Один говорит: «Нельзя дать. Что завтра будут есть твои дети, чем ты накормишь их?» И перед нами рисуются картины завтрашнего дня, одна печальнее другой. Вы уже готовы отказать голодному, но в это время другой голос подымается изнутри и требует: «Отдай часть хлеба; смотри, человек умирает». И начинается борьба двух начал в душе одного и того же человека...

Или идёте вы по берегу реки. Вдруг душераздирающие крики: «Спасите!» пронеслись над рекой. Вы видите невдалеке от себя тонущего человека. Первое, что чувствуете вы, – это стремление броситься в воду и спасти его. Вы уже отдаётесь этому желанию, как подымается другой голос, который останавливает вас, пугая опасностью самому утонуть. Происходит борьба, и один из двух голосов берёт верх над вами. Наличие в человеке этих двух, всегда борющихся между собою начал, одно из которых зовёт на лишение, самопожертвование и даже на смерть, а другое заботится о сохранении себя, своего тела, – как нельзя лучше доказывает, что в теле человека одновременно обитает и душа, и дух. Ибо, если бы не было этих двух начал, то не было бы и этой внутренней раздвоенности. Мы никогда не замечали, чтобы животное испытывало бы подобную борьбу, из-за того, например, что оно не разделяло своей пищи с другими голодными животными. Мы никогда не замечали, чтобы животное чувствовало угрызение совести, если бы из-за его жадности умерло другое животное. Это способен чувствовать только человек. Тогда как животное руководится бессознательными инстинктивными побуждениями и потому внутренней борьбы не испытывает, человек непрерывно чувствует в себе эти два голоса, которые живут в нём, как представители двух противоположных миров и каждый из них старается подчинить себе человека. Борьба этих начал у некоторых бывает столь мучительна, что налагает на них печать какого-то гнёта, лишает их внутреннего мира и доводит до отчаяния.

Что мозг не есть дух, это видно из того обстоятельства, что, когда человек болен, и тело его слабеет, в это время замечается сильный подъём духовной его работоспособности. В болезнях у многих проясняются мысли, являются высокие духовные порывы, побеждается чувственность, и вообще духовная жизнь идёт усиленным темпом. «Страдающий плотию перестаёт грешить», – говорит Апостол (1Пет.4:1). Когда тело человеческое сильно, то оно держит в плену свой дух, но когда оно слабеет, дух получает возможность сильнее и яснее проявить себя в человеке. Это же наблюдается и во сне, когда мы чувствуем особую лёгкость, простор и свободу для своего духовного существа. Но чаще же всего это бывает перед смертью, когда в продолжение нескольких секунд человек вспоминает и переживает то, для пережития чего затрачены были целые месяцы и даже годы его жизни. Вот эта-то повышенная деятельность мысли и чувства в то время, когда физическая деятельность падает, есть ещё одно из доказательств присутствия в человеке духовного начала, отдельного от тела.

Обращу ваше внимание также и на некоторые способности человека. Вот хотя бы чувствование доброго и злого человека, а также чувство симпатии и антипатии к человеку, которого видите впервые. Приходит, например, к вам человек, которого вы раньше никогда не видели, и о котором вы ничего не слышали, и вы сразу чувствуете, каков он, добрый или злой, можно ли ему довериться или нет. Вы можете не видеть пришедшего, но чувствовать его внутреннюю настроенность. Не думайте это объяснить чем-либо внешним, потому что часто бывает, что всё внешнее говорит в пользу пришедшего, а внутреннее чутьё – наоборот. Поэтому это чувствование, угадывание должно приписать не физическим способностям человека, а духовным.

Ещё поразительнее способность некоторых людей видеть то, чего обычным способом люди видеть не могут. Профессор Рише рассказывает о таких случаях ясновидения, которые имели место в его присутствии. Его друг, Герикур, даёт рисунок, который помещён в конверте, тщательно запечатанном. Ясновидящая мисс Алиса, которой показывается запечатанный конверт, говорит, что она видит в нём карточку военного в кепи с тремя нашивками. Рисунок, который ей передал Герикур, был разрисованный портрет его самого. Другой случай у Рише был с мадам Томсон. Она была приведена к профессору его знаменитым другом Фр. Майером. Рише был со своим сыном Жоржем, который и дал мадам Томсон свои часы с просьбой сказать свои выводы, которые она может сделать относительно их. Она, подержав эти часы, сказала: «На этих часах кровь», потом добавила: «Три поколения смешаны». В самом деле, эти часы принадлежали дяде Жоржа, убитому в 1870 году; его отец взял эти часы и отдал их своему внуку Жоржу. Всего этого мадам Томсон не знала⁶⁵².

Подобные опыты производились и в других местах. Так, М. Ховрин, врач убежища в Тамбове, имел в услужении женщину, которая бегло читала запечатанное в конверте. Чтобы не быть обманутым, он принял необычайные меры предосторожности. Так, например, коллега Ховрина пишет фразу почти микроскопическими буквами и обвёртывает написанное в светочувствительную бумагу, т.е. такую, которая почернеет, если её вынуть на свет, – таким образом, что невозможно прочесть бумагу, не нарушив светочувствительной бумаги. И вот микроскопический шрифт был прочитан, светочувствительная же бумага тронута не была. Три раза этот опыт удавался в присутствии разных врачей. Подобные опыты были и с Г. Реесом, поляком, поселившимся в Америке. Он берёт десять бумаг, которые с напечатанным на них, запечатаны в один конверт. Содержимое Реес не видел, но он не только говорит, что написано в запечатанном конверте, но и отвечает на вопросы, имеющиеся там. Когда генеральный прокурор суда в Бордо, Иосиф Мавель, написал семь бумажек, которые он разложил по разным ящикам, а одну из них положил к себе в карман, то Реес, указывая на последнюю, сказал: «Вы спрашиваете у меня о вашей матери. Её зовут Мария-Ангелина»⁶⁵³.

Нередки в жизни человека и предвидения будущего. В большинстве случаев они сводятся к туманному и неопределённому предчувствию чего-то надвигающегося, но иногда человек прозревает будущее с удивительной точностью. Тот же профессор Рише в своей статье «Метопсихическая наука» рассказывает такой случай: «Мой друг, доктор Ости, приезжает в Париж и отыскивает для себя квартиру; ему приходится совершить путешествие в Бретонь. Ему предсказывают, что во время этого путешествия он найдёт квартиру в Париже, – на улице, находящейся недалеко от Сены, и название которой начинается с буквы «Б», маленький домик в глубине сада, со статуей из гипса в саду. Во время своего путешествия из Парижа в Лориен, он встречает лицо, которое во время разговора ему говорит: «У меня есть друг, который собирается переехать на другую квартиру; может быть, Вы найдёте себе там и помещение. Это на улице Булонвилье». Вернувшись в Париж, он идёт по указанному адресу и находит домик с садом и статуей из гипса; он поселяется там»⁶⁵⁴.

Во время последней великой войны всю Европу облетело следующее событие, опубликованное тем же профессором Рише: «В конце ноября 1913 года меня посещает известный доктор Тардье и говорит: «Настал момент рассказать об одном происшествии давнем, но достоверность которого я гарантирую. В июне 1868 года я вышел из интерната и прогуливался по Люксембургскому саду с моим верным другом Г. Сорелем, способным математиком и ассистентом по астрономии при обсерватории. Вдруг я вижу, как Сорель меняется в лице. Он точно в экстазе. Он мне говорит: «Я вижу тебя в военном костюме, ты в кепи, и ты считаешь деньги, и ты идёшь, как военный, в Гирсон, в Седан... О, моя бедная страна... Какое бедствие... Подожди, подожди, я тоже в военном, в форме старшего офицера. Но я болен. Три дня, и я умираю. Ты, однако, приходишь вовремя, чтобы повидаться со мной. Подожди, подожди ещё... Вот много времени, сорок лет прошло и ещё кровь, и ещё битвы.... Сколько крови. Но вот Франция спасена. Вот она на Рейне, в Кельне. О, Франция, ты по-прежнему царица мира и все народы тобой восхищаются». Выслушав Тардье, я попросил его записать мне этот поразительный рассказ, что он почти тотчас выполнил. Этот рассказ был напечатан и опубликован в мае 1914 года. Запомните хорошенько эту дату... Но в 1914 году Тардье прибавил: «Все детали, какие мне указал Сорель относительно моего костюма и денег, считанных в кепи, потом, год спустя подтвердились. В августе 1870 года, отправляясь на запад с походным госпиталем Красного Креста, я сделал несколько покупок на бульварах, и когда в поезде мои товарищи спросили меня, куда мы едем, я внезапно вспомнил сказанное Сорелем, и ответил: «В Гирсон, в Седан». Сорель вернулся в Париж в конце сентября 1870 года, он заболел чёрной оспой, от которой умер в течение трёх дней, и я приехал вовремя увидеться с ним»⁶⁵⁵. Конечно, нам известно, как осуществилась и другая часть этого предсказания, относительно Франции и её роли в прошедшей войне.

Поразительны бывают по своей точности и исполнению так называемые «вещие сны». Из множества таковых, которыми довольно богата литература, приведу следующий, взятый мною из той же статьи профессора Рише. В Силезии кавалер де-Фигаруа, президент фехтовального клуба в Палермо, видит во сне, что он прибывает к маленькому дому. Человек, одетый в чёрное, в большой шляпе, встречает его и ведёт наверх по кривой лестнице, похлопав по крупу мула, который им заграждал дорогу. Вверху лестницы комната, которая увешана маисом и луком, с кроватью причудливой формы, с двумя женщинами – молодой и старой. Он рассказывает свой сон, очень яркий, своей жене. Несколько месяцев спустя его вызывают в качестве свидетеля по делу чести. И экипаж его, который везёт его с друзьями, приводит его в деревню, которую он раньше не знал даже по названию. Вокруг он узнаёт детали своего сна: человек в большой чёрной шляпе ведёт его вверх по кривой лестнице, похлопывая по крупу мула, который им заграждал дорогу. Он подымается по лестнице и находит комнату, увешанную луком и маисом, и, перед большой постелью причудливой формы, двух женщин, старую и молодую.

А вот ещё удивительный сон. В 1868 году из одного порта в Лондоне отправляется судно. Один из людей экипажа перед отплытием видит сон, в котором ему ясно представилось, что в утро Рождества Христова, когда корабль в сильную бурю будет проходить мимо мыса Горна, его и ещё кого-то другого смоет волной в море, и они утонут. Сон произвёл на него такое сильное впечатление, что матрос хотел было отказаться от этого плавания, но, в конце концов, поборол своё чувство страха. Накануне Рождества, когда они были по близости мыса Горна, сон его повторился. В самый день Рождества моряк этот был на вахте, и ему было поручено, вместе с другими, закрепить шлюпку, висевшую у борта. Он отказался от этого, и его свели к капитану, где его отказ записали в журнал. Когда старший взялся за перо, чтобы подписать эту записку, моряк взглянул на него и сказал: «Я исполню мою обязанность, потому что знаю, кто второе лицо моего сна». Через несколько времени после того, как они взялись за дело, громадная волна ударила с такой силой о корабль, что шлюпка, в которой они находились, опрокинулась, и они выброшены были в море, где и погибли⁶⁵⁶.

Я не буду давать какие-либо объяснения этим или подобным снам, а только указываю на них, как на доказательство присутствия в человеке нематериальной сущности, ибо каждому ясно, что тело само по себе подобным предведением обладать не может, не могут им обладать и материальные частицы нашего мозга.

Другим проявлением духа является телепатия, т.е. способность читать чужие мысли. Эти феномены показывались во многих городах в присутствии врачей и серьёзных исследователей. Есть люди, которые читают мысли тех, кто с ними говорит, а есть и такие, которые проникают в мысли тех, кто находится вдали от них. Такими ясновидящими, или, как их называют, прозорливыми, особенно богата Христианская Церковь.

Многие подвижники её, включая прп. Серафима, о. Иоанна Кронштадтского, оптинских старцев, обладали этой способностью. Они легко и безошибочно читали мысли приходящих к ним людей.

Из многочисленных случаев прозорливости преподобного Серафима приведу два. Иван Яковлевич Каратаев в своих воспоминаниях о преподобном рассказывает следующее: «Уходя от о. Серафима, я положил подле него на свечи три целковых. Но враг диавол вложил мне такую мысль: «Зачем святому отцу деньги?». Эта вражеская мысль смутила меня, и я поспешил с раскаянием и с просьбой о прощении за неё к о. Серафиму. Я вернулся к старцу, и он, предупреждая слова мои, сказал мне следующую притчу: «Во время войны с галлами надлежало одному военачальнику лишиться правой руки, но эта рука дала какому-то пустыннику три монеты на св. храм, и молитвами св. Церкви Господь спас её. Ты это пойми хорошенько и впредь не раскаивайся в добрых делах. Деньги твои пойдут на устроение Дивеевской общины за твоё здоровье»⁶⁵⁷.

Ротмистр Африкан Васильевич Теплов передаёт следующий случай прозорливости преподобного Серафима: «Один господин имел намерение жениться на такой особе, которая никак не подходила ему, да и родители его не соглашались на этот брак. Зная, что родители его весьма уважают о. Серафима и дадут своё согласие на этот брак, если на него согласится о. Серафим, последний отправился к старцу. Для того же, чтобы склонить прп. Серафима на свою сторону, жених приготовил различные доказательства на законность своего намерения и даже тексты Св. Писания. И вдруг, к великому своему изумлению, слышит он, что старец произносит имя и отчество той самой особы, о которой он думал ему делать свои запросы, что он говорит ему даже и те самые доказательства, которые он ему хотел представить и даже те самые тексты Св. Писания, на которые он хотел опереться в случае несогласия старца. Поражённый этим, посетитель пал к ногам при. Серафима. Отец же Серафим, подымая его, сказал ему: «Богу и Божией Матери неугодно твоё намерение – и сего не будет». Действительно, брак не состоялся. По возвращении от старца, этот господин сознался, что он никогда прежде не верил, чтобы могли быть праведники на земле; но что настоящий случай убедил его вполне в праведной жизни о. Серафима»⁶⁵⁸. Во всех подобных случаях для каждого до очевидности ясно, что здесь действует не материя и мозг, ибо ни первая, ни второй такими свойствами не обладают.

Далее, если бы мы обратились к спиритизму (вызыванию душ умерших), то и тут увидели бы одно из доказательств существования духа. Должно сказать, что Христианская Церковь относится к спиритизму отрицательно, и ни в коем случае не разрешает заниматься вызыванием душ умерших. Но мы спиритизм не считаем сплошным обманом или галлюцинацией. Несомненно, на его сеансах иногда проявляется и сила духовная, хотя и злая. Известный всей России спирит В. П. Быков, раскаявшийся в своей деятельности, в книге «Спиритизм перед судом науки, общества и религии», рассказывает, что во время одного из сеансов, явившийся дух с точностью до дня и часа предсказал начало Русско-Японской войны и точно изобразил картину нападения японцев на Порт-Артур. В другой раз за несколько месяцев до убийства министра внутренних дел В. К. Плеве, духом до точности была воспроизведена картина этого убийства. В мае 1905 года, когда спириты ходатайствовали о разрешении им издавать спиритический журнал, дух сообщил им заранее, какого числа и за каким номером будет дано им таковое разрешение, что и исполнилось в точности. Несомненно, эти факты нужно отнести к духовной, а не физической области.

В последнее время большое внимание уделяется гипнотизму и происходящим в нём таинственным явлениям. Я не имею ввиду подвергать разбору эти явления, а хочу только рассказать два-три из них, а вы судите, какая сила в них проявляется: физическая (мозг) или какая-либо другая. Среди многих лиц, обладающих в гипнотическом трансе особенными способностями, удивительным экземпляром является некая мадам Пипер. Она была изучена великими учёными: Вильямом Джемсом, знаменитым американским профессором, кембриджским психологом Фредериком Мейерсом, известным физиком Сильвестром Лоджем и двумя американскими психологами Джемсом Гимсом и Рихардом Гадчсоном. Эти учёные изучали Пипер с крайней тщательностью в продолжение десяти лет кряду. В трёх толстых томах они опубликовали результаты своих наблюдений; все пришли к абсолютной уверенности, что Пипер не может знать обычными внешними чувствами те факты, о которых она передаёт. Из множества этих опытов, приведём следующий. Во время одного из своих трансов Пипер вдруг заявляет: «Я – Жорж Пенхам. Позовите моего отца и мою мать». Потом наступила очередь невесты Пенхама, его преподавателей, товарищей и родственников, среди которых было много лиц, коих Пипер не знала в обычном состоянии, да и самого Пенхама она едва ли знала. В течение шести месяцев, погружаясь в транс, Пипер беседовала с вызываемыми ею людьми совершенно так, как если бы она действительно была Жоржем Пенхамом, повторяя секретные беседы, которые те или иные лица вели с Пенхамом в то время, когда Пенхам был ещё жив. Познания, которые проявляла Пипер во время своего гипнотического сна, «исключает употребление нормальным путём внешних органов чувств». Вильям Джемс говорит: «Я абсолютно уверен, что М. Пипер во время своих трансов знает такие вещи, которые невозможно было ей знать в состоянии бодрствования». Фредерик Майерс говорит: «Сообщённые факты не могли быть известны даже ловкой сыскной полиции, и многие из них могли быть обнаружены только после невероятных затрат времени и денег»⁶⁵⁹.

Особенно в этом отношении интересны так называемые послегипнотические внушения. Так, погружённому в сон внушают, что он по пробуждении будет себя видеть Наполеоном, во главе войск, вступающих в пылающую Москву. Загипнотизированный просыпается и делает всё то, что делал бы Наполеон при въезде в Москву: пропускает войско, здоровается с ним, принимает доклады и делает распоряжения. Всё это делается им с открытыми глазами. На это обстоятельство я обращаю особое внимание. Многочисленные гипнотические опыты показывают, что можно иметь открытыми глаза и уши, но видеть и слышать не то, что в самом деле происходит в поле физического зрения и слуха, а совершенно иное, на что во внешней материальной обстановке и намёка не имеется.

Для большей убедительности в том, что человек не состоит из одного только тела, но что в нём есть и дух, который живёт и по смерти тела, приведу несколько достоверных фактов явления умерших. Все нижеприведённые факты я беру из серьёзных произведений. Имена очевидцев и обстановка, в которой они имели место, говорят за их достоверность. На всём протяжении человеческой истории, у всех народов, рассказы о явлениях умерших занимают немалое место. В последнее же время ими заинтересовались различные учёные, которые и стали изучать их. Так, в Лондоне существует «Психическое общество», которое занимается изучением различных явлений из потустороннего таинственного мира. Это общество перед войной обратилось через газеты с предложением сообщить ему случаи явления умерших. В ответ на это получилось более ста тысяч сообщений. Из них профессор Герней и Мейерсон выбрали самые достоверные, которые и составляют содержание сочинения «Фантасмы живых».

Как мир учёных относится к вопросу о загробном существовании души человека видно из следующего. В 1901 году некий Роберт Томсон обратился к учёным и мыслителям Европы и Америки с анкетой о бессмертии души и загробной жизни. Ответы учёных составляют сочинение под заглавием «Доказательства в пользу загробной жизни. Собрание мнений о будущей жизни некоторых выдающихся учёных и мыслителей». Из всех учёных, как естественников, так и психологов, приславших Томсону ответы, только два оказались неверующими; все же остальные признают существование у человека души, её бессмертие и загробную жизнь.

Из многочисленных случаев явления умерших, имеющихся у меня под рукой, я приведу следующие.

Когда шведская королева Ульрика скончалась в своём дворцовом замке в окрестностях Стокгольма, то тело её, по обычаю, было выставлено в открытом гробу на парадном катафалке в траурной комнате. Отряд королевской лейб-гвардии, занимая почётный караул, находился в полном составе в соседнем покое. Около полудня к крыльцу замка подъехала карета статс-дамы королевы и её искреннего друга – графини Штейнбок, приехавшей из Стокгольма отдать последний долг своей высокой покровительнице. Командовавший почётным караулом капитан вышел к ней навстречу, помог ей выйти из кареты и ввёл её в траурную комнату, дверь которой графиня затворила за собой, показав тем, что желает остаться одна со своей скорбью; такое её очень понятное желание, офицеры, составляющие почётную стражу у гроба, поспешили исполнить и удалились все из траурной комнаты, в которой водворилась глубочайшая тишина.

Прошло немало времени, а графиня не показывалась; тогда один из офицеров, опасаясь, что со статс-дамой сделалось дурно, решился отворить дверь и вдруг с ужасом отскочил назад. Все находившиеся тут офицеры подбежали к отворённой двери и ясно увидели, как покойная королева, стоя во весь рост в гробу, крепко и нежно обнимала графиню Штейнбок. Явление им представилось как бы в колебательном состоянии и вскоре потом превратилось в густой дым или туман; когда же он постепенно рассеялся, то все увидели тело королевы покойно лежащим в своём парадном гробу в прежнем положении, а графиня Штейнбок куда-то исчезла. Тщетно искали её по всем соседним комнатам, потом сбежали вниз посмотреть карету, но и кареты с лошадьми, кучером и лакеем, нигде отыскать не могли. Тогда немедленно был послан в Стокгольм курьер с донесением о таком чрезвычайном происшествии, и там выяснилось, что графиня Штейнбок не выезжала из столицы, а умерла в ту самую минуту, когда её видели в объятиях королевы. О событии этом был составлен обстоятельный протокол и подписан всеми присутствовавшими при нём лицами. При протоколе находится ещё особое показание командовавшего почётным караулом относительно важной тайны, вверенной ему покойной статс-дамой при самом ещё входе её в траурную комнату. Протокол хранится в Стокгольмском государственном архиве.

А вот случай из жизни писателя и эмигранта Кельснева, рассказанный им самим. «Это было давно, когда я ещё учился в коммерческом училище. Я жил в квартире недалеко от училища, а отец мой с семейством жил на Васильевском острове. Он служил чиновником в таможне и занимал казённую квартиру около биржи. Занятый службой, он посещал меня редко. Однажды ночью, когда я ещё не ложился спать и читал какую-то книгу, бывши один в комнате, вижу: моя дверь отворилась и в комнату входит мой отец, бледный такой, печальный. Я нисколько не удивился его приходу, объясняя оный естественною отцовскою заботливостью обо мне. Он прямо подошёл ко мне и говорит: «Вася, я пришёл тебя благословить... живи хорошенько и не забывай Бога». Сказав это, он благословил меня как следует, и скрылся, т.е. вышел в ту же дверь. Это посещение не произвело на меня никакого впечатления, как вещь обыкновенная, – отец часто приходил ко мне и также скоро уходил. Но каково же было моё удивление, когда немного спустя после ухода моего отца, ко мне постучали в дверь (т.к. я заперся, чтобы ложиться спать). Отворив дверь, я увидел кучера, приехавшего за мной. Он мне сказал, что отец мой только что скончался. И, действительно, как оказалось, он умер не более часа тому назад и именно почти в то самое время, когда я видел его у себя в квартире. Тут для меня стало всё ясно: благословлял меня отец уже умерший».

Интересный случай сообщён самим сэром Эдмондом Горбин, главным судьёй высшего консульского суда в Китае и Японии, который сам о себе говорит, как «о человеке закона, как по образованию, так и по семейным традициям, не способном давать волю своему воображению и не верящем в чудесное».

Он рассказывает, что, живя в Шанхае, имел обыкновение принимать у себя по вечерам газетных репортёров, приходящих к нему для получения судебных приговоров, которые на другой день должны были появиться на страницах газет. Репортёры довольно аккуратно посещали его с упомянутой целью, в особенности господин X., бывший издателем одной вечерней газеты.

«Это был странный, молчаливый человек, очень мало говорящий о себе, и, очевидно, испытавший много горя в своей жизни. Я с ним не был знаком иначе, как с газетным репортёром, и других отношений с ним не имел.

В тот день, когда имел место необъяснимый случай, о котором я хочу рассказать, в 1875 или 1876 году, я ушёл в свой кабинет час или два спустя после обеда и занялся перепиской судебного решения. В половине двенадцатого ночи я окончил свою работу, позвонил камердинеру и передал ему пакет с переписанными приговорами для передачи репортёру, если бы он за ними пришёл. Не было ещё полуночи, когда я разделся и лёг в постель. Нужно заметить, что я сплю очень чутко, в противоположность жене моей, которая, напротив, спит очень крепко, так что бывает трудно разбудить её в первый период сна. Французская постель помещалась как раз напротив камина, на котором стояли часы. Газ вполне не потушался, но только уменьшался, так что во всякое время ночи, не вставая с постели, я имел возможность свободно различить время, когда просыпался и закуривал, по своему обыкновению, сигаретку.

Я уже успел заснуть, когда внезапно был разбужен стуком в дверь своего кабинета. Полагая, что стук произведён камердинером, который пришёл посмотреть, всё ли в порядке, и уменьшен ли газ, я повернулся на другой бок, с намерением снова заснуть. Но тут раздался снова стук, но уже в дверях моей спальни. Всё ещё полагая, что это камердинер, имеющий надобность передать что-нибудь мне, – я сказал: «Войдите». Дверь отворилась, и, к моему изумлению, вошёл господин X., репортёр. Я приподнялся с постели и сказал: «Вы, вероятно, ошиблись дверью, решения переданы камердинеру, ступайте и получите их от него». Но вместо того, чтобы выйти, он приблизился ко мне и стал в ногах постели. «Господин X., – сказал я, – вы злоупотребляете моей любезностью». Он был смертельно бледен; одет, как обыкновенно и, очевидно, не был пьян. «Я знаю, – сказал он, – что моя настойчивость не извинительна, но, не найдя вас в кабинете, я решился идти сюда». Я начал терять терпение, но что-то было в наружности этого человека, что меня останавливало вскочить с постели и вытолкать его в дверь. Я отвечал спокойно: «Всё это может быть так, но в настоящую минуту прошу вас выйти». Но вместо этого, он опёрся рукой о постель и тихо, как бы страдая, опустился на постель в ногах у меня. Я взглянул на часы, было двадцать минут второго. Я опять повторил: «Камердинер получил решения в одиннадцать часов, спуститесь к нему и возьмите их». Он отвечал: «Простите меня, пожалуйста, но если бы вы знали все обстоятельства, вы бы не отказали мне в моей просьбе. Время не ждёт. Дайте мне сокращённое решение, и я запишу его в своей книжке», и с этими словами он вынимает из кармана свою репортёрскую книжку. Я отвечал: «Теперь не время, спуститесь с лестницы, отыщите камердинера, и не расстраивайте меня, вы разбудите мою жену, иначе я принуждён буду силою выпроводить вас отсюда». Он сделал движение рукой. Я опять спросил: «Кто вас впустил?» «Никто», – ответил он. «Проклятие! – вскричал я. – Что нужно вам от меня? Пьяны вы, что ли?» Он отвечал спокойно: «Нет, я никогда больше пьяным не буду. Но прошу вас, сэр, дать мне ваши решения, так как времени остаётся немного». «Вы, кажется, очень мало беспокоитесь о моём времени, и это в последний раз, что я позволю репортёру переступать порог моего дома». Он отвечал отрывисто: «Это в последний раз, что я вижу вас здесь или в другом месте».

Опасаясь, чтобы эта сцена не разбудила мою жену и не испугала её, я в самых сокращённых выражениях продиктовал ему свои решения, которые он, казалось, стенографировал. Это продолжалось от двух до трёх минут. Когда я кончил, он поднялся, поблагодарил меня, просил извинить за беспокойство, открыл дверь и вышел; я заглянул на часы: было ровно половина второго. В это время проснулась леди Горбин и, полагая, что она слышала наш разговор, я передал ей, что случилось. На другой день, одеваясь, я опять пересказал ей ночное происшествие.

Я прибыл в суд за несколько минут до десяти часов. Пристав вошёл в мою комнату, подал мне мою судейскую одежду и сказал: «Сэр, случилось печальное происшествие сегодня ночью. Бедный господин X. был найден мёртвым в своей комнате». «Боже мой, возможно ли это, – воскликнул я, – отчего и в какое время он умер?» «Кажется, что он поднялся в свою комнату по обыкновению в 10 часов, чтобы работать для своей газеты. Около полуночи жена заходила к нему спросить, скоро ли он закончит и пойдёт спать, но он отвечал: «Мне остаётся только приготовить отчёт о судебных решениях, и я закончу». Однако, в час с четвертью жена вторично зашла к нему и опять увидели его пишущим, а потому не пожелала ему мешать. Через четверть часа она снова постучалась к нему и позвала через дверь. Не слыша ответа и полагая, что он задремал, сидя за работой, она приблизилась к нему, чтобы разбудить и, о ужас, – нашла его мёртвым. Его записная книжка, которую я принёс с собой, лежала на земле. Жена послала за доктором, который пришёл немного после двух часов и объявил, что смерть последовала около часа тому назад». Я заглянул в записную книжку. В ней после обычного предисловия: «В высшем консульском суде главным судьёй Г. постановлены решения по следующим делам», – видны были стенографические письмена, которых я разобрать не мог.

Из двух расследований, произведённых одно у репортёра, другое у судьи, оказалось, что репортёр не выходил в эту ночь совсем из дому, и если бы даже и задумал выйти – не мог попасть к судье, так как все двери, по обыкновению, были заперты».

«И теперь, как и тогда, – продолжает сэр Эдмонд Горбин, – я утверждаю, что я не спал и был в полном сознании».

Все эти явления свидетельствуют о том, что люди, умершие телом, не уничтожаются, а продолжают существовать и, иногда, в удостоверение своего внетелесного существования или для иных каких-либо целей, являются своим близким или знакомым на земле.

Итак, весь мир психических переживаний человека, его мысли, воля и желания, его отличные от материальных способности, а также загадочные явления: чтение чужих мыслей, предвидение будущего, гипнотические внушения, и, наконец, явления умерших – всё это доказывает, что человеку, кроме физического, материального начала присуще и начало духовное, которое одинаково может существовать и в теле, и вне тела. А раз есть в мире некая духовная сущность, которая по своим свойствам крайне противоположна материи, то и начало и первопричину её должно искать не в материи, а в духе. Другими словами, если есть в человеке разумно-свободный дух, мыслящий, волящий и себя сознающий, то должен быть и в мире самобытный, абсолютно-свободный, всемогущий Дух – Бог. Как всякая мысль, а гениальная в особенности, не есть следствие физиологических отправлений, так и разумно-духовное существо – человек – не есть создание природы-материи. Из материи могло произойти только материальное, а колыбелью и источником духовного может быть только дух. Вот почему наблюдение за духовной жизнью человека приводит нас к обязательному признанию духовного Первоначала – Бога. Раз существует дух человека, то существует и Дух – Бог. Эта убеждённость в бытии Бога врождённа духу человека? и в то время, когда он освобождается от уз тела, всем своим существом он чувствует Бога. Пока же человек молод, физически здоров, пока дух его порабощён плотью, до тех пор он или мало занимается вопросами, связанными с бытием Бога и существованием духовного мира, или совершенно отрицает таковые; чуть только начинает уменьшаться власть тела над духом – и мир духовный делается реальностью; человек переходит в область других мыслей, чувствований, а иногда и видений. И тогда для него Бог – не идея, не басня и выдумка, а живое, личное Существо.

Итак, возлюбленный слушатель, мы привели тебе все данные, чтобы ты не только веровал, но и умом своим убедился, что ты духовен и бессмертен, что настоящая твоя жизнь в теле есть только одно краткое мгновение в твоём бытии, что после этой земной жизни ты перейдёшь в вечность, непрерывную, нескончаемую, безграничную вечность... Готовься же к ней.

Помни, что не здесь твоё отечество; здесь ты временно, здесь ты путник, идущий к себе на родину. Да, в самом деле, мог ли бы Всемилостивый Творец наше существование ограничить этой земной жизнью, которая столь несовершенна от зла людского и различных стихийных бедствий. Разве не по справедливости её называют юдолью плача и страданий, разве есть на земле счастливцы... Всюду мы видим скорби, страдания, горе и бедствия. Все стремятся к счастью, мечтают о нём, но им не обладают. И над землёй несётся великий стон от бед, скорбей и великий плач по счастью. Неужели же его, к которому стремятся все, – этого, всеми желаемого счастья, нигде не существует... Тогда откуда такая тоска по нему, и почему всё человечество и во все времена к нему стремится?.. Нет, есть оно, но только не в этом мире... Есть оно в загробной жизни, на «новом небе и новой земле», жителями которых должны стремиться быть и мы. Там, в сиянии любви и святости Творца и Бога, у Престола Его могущества, в сонме ангелов и святых, дух человеческий найдёт своё счастье, покой и блаженство. Там преображённое и бессмертное тело человеческое не будет знать болезней, лишений и страданий. Там неземные радости и блага уготованы избранникам и тружениками Божиим. Там не сады с золотыми и драгоценными плодами, а неизреченные духовные наслаждения будут питать человека; не реки, дающие молоко и мёд, а источники благодатных дарований орошают святых небожителей; не удовольствия скоропроходящие, а вечное и неизменное блаженство веселит человека. Там те блага, которых на этом свете не видал глаз человека, не слышало ухо его и не приходило на мысль его. Вот потому, что есть эти блаженные обители, и стремится всё человечество к счастью, страдает от того, что не находит его и не может удовлетвориться этой земной жизнью.

Итак, помни, человек, что ты только путник в этой жизни. Путь тяжёлый и трудный ведёт тебя к твоему отечеству, в котором добрых и верных путников встречает Сам Владыка дому – Господь – со словами: «Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы» (Мф.11:28)⁶⁶⁰.

«Наилучшими доказательствами, – говорит Паскаль, – являются те, которые получаются из опытов на самом себе».

В первой своей беседе мы находили доказательства бытия Божия в небесах, которые, по словам пророка Давида, «поведают славу Божию», во второй – мы спустились на землю и здесь, как в великом, так и в малом, увидели следы Творца и Промыслителя; в последней же беседе, разбирая жизнь человека, мы убедились, что в нём есть дух, и этим путём также пришли к признанию бытия Абсолютного, Всемогущего Духа – Бога, Первопричины и Источника всего духовного, существующего в мире.

Сегодня же обратим ещё внимание на самих себя и из нашей внутренней жизни остановимся на одном весьма важном и всеобщем явлении, которое служит неопровержимым для человека внутренним доказательством бытия Божия.

Существует восточная сказка, в которой рассказывается, что однажды к одному жестокому правителю пришёл подвижник с целью усовестить его и сделать милостивым к своим подчинённым. Так как все речи пустынника ни к чему не привели, то он, уходя, подарил правителю чудесное зеркало. Особенность этого зеркала состояла в том, что оно показывало внутреннее безобразие того, кто смотрелся в него. Когда правитель посмотрел в зеркало и увидел все свои страсти, всё своё духовное безобразие, то он в злости бросил зеркало об пол и разбил его вдребезги. Но через несколько минут разбитое зеркало целым предстало пред глазами правителя; он отдал его слуге, но наутро оно опять оказалось возле правителя и притом прямо перед его глазами. Много раз он дарил его разным людям, но оно возвращалось к своему хозяину. Наконец, правитель приказал бросить его на дно моря, но на следующий день оно опять появилось пред его глазами. Так до самой смерти своей жестокий тиран не мог избавиться от чудесного зеркала, показывавшего ему его внутреннее безобразие.

Это зеркало есть образ совести человеческой, от которой человек никак не может отделаться. Он употребляет всякие средства – то он усыпляет её вином и заглушает весельем, то он успокаивает её различными уговорами, то бежит от неё; но она, как заколдованное зеркало, всюду находит его и терзает.

Совесть – это есть свойство духа человеческого, требующего от него, чтобы он жил по тому нравственному закону, который он имеет.

Во всём человечестве существовал и существует нравственный закон. Сущность этого закона заключается в том, что человечество стремится к добру и борется со злом. Конечно, в зависимости от близости и удалённости человечества от Бога находится и уровень требований этого закона. В те времена, когда человечество находится в тесном единении с Богом, когда страсти не туманят его разума, в эти времена его нравственный закон правильно определяет, что добро и зло. Тогда оно отличается особой чистотой и святостью. Наоборот, когда чувствование Бога притупляется, когда люди уходят от Бога, предаются греховной жизни, руководятся не волей Божией, а своими похотями и страстями, тогда требования нравственного закона попираются, да и сам закон не может правильно указать, что добродетель и что порок. Так, у христиан первого века нашей эры или у св. подвижников, которые жили в Боге, чувствовали Его, слышали Его голос, и нравственный закон был кристально чист и весьма требователен. Он правильно определял добро и верно различал его от зла. Он возводил человека до такой чистоты и высоты, что тот тяготился и мучился даже худых мыслей и желаний, а дел худых никогда не имел. Наоборот, во времена религиозного упадка, целые классы и народы до того заблуждались в определении добра и зла, что часто очевидные для других пороки: убийство, обман, месть и т.п. возводили в добродетели.

Но на какой ступени умственного и нравственного уровня ни стояли бы люди, над ними всегда слышится голос совести. Совесть – это нечто врождённое духу человеческому свыше, это голос нашего Творца, Который всегда и всему человечеству твердит одно: «Стремись к добру и борись со злом».

Повторяю, человек может ошибаться в определении добра и зла – здесь он властен, но заставить молчать совесть или переменить её требования он не может. Не имеет он власти над нею, чтобы заставить её сказать: «Стремись ко злу и борись с добром». Этого ни один человек со своей совестью сделать не мог.

В своём стремлении к добру или, вернее сказать, в требовании от человека, чтобы он направил свою жизнь согласно требованиям нравственного долга, она неумолима.

Недаром Священное Писание говорит, что ничего сильнее совести нет. Её могучий, властный голос раздаётся всюду с одинаковой силой, и в хоромах богача, и в лачуге бедняка. И царь, и раб, и образованный, и неграмотный от совести не убегут. Нельзя придумать слов и оправданий пред лицом совести. Нельзя и никуда от неё убежать. От людских очей, от самого сурового человеческого суда можно укрыться, но от совести не убежим и не скроемся. Даже молитвы и подвиги не всегда могут удовлетворить её. Она подчас не удовлетворяется никакими жертвами.

Однажды в обитель аввы Зосимы пришёл известный разбойник с покаянием, прося принять его. Долгое время авва не соглашался впустить его в стены обители. Но через несколько дней, видя его искреннее покаяние и слыша неустанные просьбы, приказал привести его к себе. Здесь, пред собранием всех иноков, разбойник принёс чистосердечное покаяние и исповедание всех своих грехов и преступлений. Разрешив его от грехов, авва постриг его в монашество и отослал в далёкий скит аввы Досифея. Проходит девять лет. Новопостриженный инок изучил псалмы и неизменно исполнял все скитские послушания. После столь продолжительного времени инок возвращается к преподобному Зосиме, прося его взять от него обратно иноческие одежды и возвратить ему мирские. Зосима в недоумении спрашивает его: «Чадо, что заставляет тебя отречься от иноческого жития? Неужели грех настолько возобладал над тобою, что сделал для тебя ненавистным ангельское житие?» Но бывший разбойник поведал старцу следующее: «Вот уже девять лет, как я живу в скиту в посте, воздержании, повиновении, молчании и страхе Божием, моля милосердие Божие о прощении тяжких грехов моих; но не нашёл себе мира и отрады. Пред моими глазами всё время стоит дитя, убитое мною. Его кроткие, полные невыразимого страдания, глаза проникают глубоко в мою душу, и я всё время слышу голос: «За что ты убил меня?» Я это вижу и во сне и наяву, когда стою в церкви на молитве, и когда к Божественным Тайнам приступаю, когда вместе с братией в трапезе пищу принимаю... всюду предо мною моя невинная жертва... всюду то же скорбящее лицо дитяти... всюду тот же мучительный голос: «За что ты убил меня?» И я вижу, что не получить мне здесь покоя. Совесть меня не прощает. И вот я решил идти туда, где я разбойничал; идти в то село, где жил тот ребёнок, который не даёт мне теперь покоя; идти, чтобы претерпеть заслуженную кару за мои преступления». Преподобный Зосима не отговаривал инока от его решения, и тот отправился в селение, где вскоре был казнён⁶⁶¹. Как же велика над человеком власть совести, когда даже подвиги иноческой жизни не могут её удовлетворить и заглушить её голоса.

Иногда человеку удаётся некоторое время бороться с совестью; но тогда ещё сильнее его муки, когда она поборет его. Как река, которую сдерживают плотиной, когда прорвёт её, то, гремя и бушуя, мчится по своему пути, – так и совесть, сдерживаемая усилиями воли человека, когда вырвется, становится неумолимой и беспощадной, так что в состоянии довести преступника до сумасшествия и даже смерти. Когда Феодорик, царь Остготов, овладел Италией, он, по клевете и неосновательному подозрению, вопреки убеждениям совести, папу Иоанна уморил в темнице, знаменитого сенатора Боэция замучил в страшных пытках, а тестю его, Симмаху, отсёк голову. Хотя он давно старался привыкнуть к убийствам и крови, но всё же не мог он на этот раз не чувствовать угрызений совести в пролитии неповинной крови. Однако же, он хотел заглушить голос совести и никому не признавался в том, что она лишала его покоя. Между тем суд Божий судом совести сделал своё дело. Феодорик от душевного смущения и внутренней борьбы впал в мрачное и томительное расположение духа. Ему покоя не дают замученные им невинные жертвы. Он нервничает, мучается, лишился сна и аппетита, ходит угрюмым и задумчивым, но никому не хочет сказать причины своего недуга. Никакие врачебные средства ему не помогают. Но время идёт и обнаруживает все тайны. Обнаружилась и тайна душевных страданий Феодорика. Однажды, это было во время обеда, Феодорик видит голову... чью-то страшную голову. Слуги говорят ему, что это голова рыбы, но он не верит им... Нет... это его, Симмаха, голова. .. Вот она прикусила зубами нижнюю губу, как это делал Симмах. «Да, это Симмах, живой... страшный, которого я убил, – безумно кричит Феодорик, – уберите эту голову... Глядите, какая она ужасная, как страшно на меня смотрит. Уберите...», и он с трепетом смотрит на голову, которая представляется ему живой, с угрозой глядящей на него... Голову убрали, а царь в ужасе убежал к себе, упал на постель, дрожа, как в лихорадке, стал плакать, каяться, а к вечеру и умер...

Так совесть властвует над людьми, и мы не можем освободиться от неё. Правду говорит Пушкин в «Борисе Годунове», что...

Если в ней единое пятно

Единое случайно завелося,

Тогда беда: как язвой моровой

Душа сгорит, нальётся сердце ядом,

Как молотом стучит в ушах упрёком

И всё тошнит, и голова кружится,

И мальчики кровавые в глазах...

И рад бежать, да некуда... ужасно...

Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.

Оглянитесь вокруг себя, и вы увидите всюду эти несчастные жертвы неумолимой совести. Вот перед вами торговец, имеющий своё собственное небольшое дело. Всё у него, видимо, идёт хорошо: торговля небольшая, но верная, пользуется кредитом и доверием, да и в семье неплохо: добрая жена и послушные дети. Но почему он всё хмур и невесел, почему ходит с сумрачным лицом, почему никакие радости не радуют его и никакое веселье не веселит... «На совести моей лежит грех», – говорят его пугливо бегающие глаза. «Совесть мучает», – написано на лице его. «Тяжело», – как бы говорит сама собой опустившаяся голова. Да, ничто не может радовать и веселить его, потому что совесть тревожит его воспоминанием о давно содеянном преступлении...

А вот перед нами отдельный кабинет одного ресторана. В кругу друзей и приятелей сидит он, власть и деньги имущий... «Лейте, полнее наливайте... Будем пить... и пить... Пить, чтобы всё забыть», – кричит он... Усталый от службы и работы, он не поехал домой к себе отдохнуть, а сюда, в этот омут угара, содом, место потери памяти, всяких чувств, место, где человек превращается в животное, ничего не помнящее и не соображающее... И окружённый мелкими, гадкими людишками, презирая их и себя, он целые ночи проводит в пьяном угаре. Стыдно самого себя, но тянет сюда, ибо только тут он находит покой и забвение... А там... дома... когда он остаётся сам с собой... страшно вспомнить... там они, эти страшные тени... призраки... жертвы его жестокости... там они предстают пред ним то с мольбой о пощаде, то с укорами и проклятиями... Руки простирают... плачут... рыдают... И он бежит от них... бежит от этих призраков, которые вызывает его недремлющая совесть... Бежит сюда, чтобы цыганскими песнями, пьяным визгом и криками заглушить стоны и вопли этих призраков ... Но вскоре и это не избавит его от мук совести – и она или лишит его рассудка, или сведёт его в могилу... «О, жалок тот, в ком совесть нечиста». Откуда же совесть, если она так могуча над человеком, и Кто её создатель?..

Ясно одно, – что человек не может её создать, ибо она сильнее его и не подвластна ему. Не он повелевает ею, а она приказывает человеку. Не она боится его, а он трепещет её, извивается в её руках, бежит, спасается от цепей её. Очевидно, она есть создание. Чьё-то иное. Кто-то сильнее человека создал её и поставил её над человеком. Очевидно, что она есть не голос человека, не закон его самого, а голос его Творца и Судии. Её всеведение, могущество и власть надо мной мне говорит, что она есть око Всевидящего моего Бога, она есть голос Его, закон, страж, поставленный Им. Раз данная моему духу, она зорко следит за мной на всех путях моей жизни, награждая миром и покоем, когда я исполняю требования нравственного закона и, мучая и преследуя, когда я нарушаю их. Следовательно, одно лишь наличие в моём духе совести с её обязательностью является для меня внутренним неопровержимым доказательством существования в мире Бога, Творца и Законодателя.

Но, кроме того, что совесть есть страж нравственного закона и недремлющее око Божие, она часто бывает у людей главным и самым неотразимым свидетельством самого бытия Божия. Недаром люди иногда спрашивают у других: «Скажи по совести – есть ли Бог?» Вот этот-то самый голос совести иногда так сильно и убедительно свидетельствует человеку о бытии Божием, что перед ним умолкают всякие злоухищрения, колебания и отрицания. Иной человек, даже во время своей безбожной беседы или весёлой пирушки, вдруг в глубине своей души «почувствует», что Бог есть, что Он всё видит и слышит. Это чувствование Бога, иногда весьма неожиданное, доводило человека до того, что он в одну минуту решался перевернуть всю свою жизнь и направить её «по-Божьему». Так, среди пира товарищей, веселья и пьянства разбойник Варрава «чувствует», что есть Бог, тихо уходит от товарищей, оставляет разбой и остальную жизнь проводит в отдалённой обители, подвигами покаяния заглаживая свои преступления.

Так и Мария, молодая и развращённая девица, не думавшая серьёзно о Боге и спасении души, случайно попавши в храм Воскресения «почувствовала», что есть Бог. Тут же она даёт обещание исправиться, оставляет прежнюю свою греховную жизнь, уходит в Заиорданскую пустыню и многими подвигами, слезами и молитвами удостаивается прощения Божия и становится великой Марией Египетской.

Эти и им подобные обращения суть дела совести человеческой, которая служит могучим для человека доказательством существования Бога. Конечно, когда человек ведёт жизнь греховную, служит страстям и порокам, тогда изредка он слышит этот голос или, вернее сказать, старается его не слушать. Но у нравственного человека этот голос обращается в неумолкаемую песнь Творцу и Промыслителю – Богу.

Итак, благочестивый слушатель, ты хочешь иметь ещё доказательства бытия Божия, – за ними не нужно идти далеко. Они внутри тебя, в твоём духе, в твоей совести. В минуты душевного покоя, в тиши ночной, когда всё вокруг тебя, притаившись, спит, когда и в тебе спят все твои пороки и страсти, спроси у своей совести: «Есть ли Бог?» – и ты услышишь от неё ясный и правдивый ответ: «Бог есть». Во дни внутренних терзаний, когда греховные воспоминания мучают тебя, когда содеянное тобою грозными призраками встаёт перед твоими очами, опять спроси у совести: «Есть ли Бог?» – и получишь тот же ответ: «Бог есть». Когда всё земное потеряет для тебя обаятельность и ценность, когда ты почувствуешь приближение смерти, когда будешь подводить итоги всему пережитому, тогда опять спроси совесть свою: «Есть ли Бог?» – и опять ты услышишь от неё: «Бог есть».

Чаще вопрошай об этом совесть, держи её, как чистое зеркало, и она тогда не станет мучить тебя, не будет преследовать тяжкими воспоминаниями и кошмарными образами, а будет вещать тебе о Боге, влечь к Нему и славословить Его...

Если в жизни, родная, есть счастье, –

Это счастье в одной лишь любви.

Под грозою и тьмою несчастья,

Верь в мощь её, смело иди.

Пусть отдать тебе много придётся;

Жертв своих никогда не считай,

Пока сердце в груди твоей бьётся,

Отдавай, без конца отдавай...

В этом мире, где царствует горе,

Столько плачущих, скорбных очей...

О, зажги же им светлые зори

Беззаветной любовью своей...

Отнеси им все ласки, прощая,

Забывая в них боль своих слёз,

И у врат ослепительных рая

Тебя встретит с улыбкой Христос...

Как дети, так и взрослые, богатые и бедные, образованные и некультурные – все одинаково тянутся к любви, ищут её, хотят любить и быть любимым. Не знаю, есть ли на свете люди, которые никогда и никого не любили бы, были этим довольны и не хотели бы своего сердца открыть для этого чувства. Думаю, что таковых нет. Любовь – это свет, который освещает мрак нашей тяжёлой, скорбной жизни; это тепло, согревающее душу людскую; это солнце, ласкающее нас. Без любви жизнь была бы немыслима; без неё люди стали бы самыми лютыми, кровожадными и страшными зверями; без неё вся жизнь наша превратилась бы в мрак, а земля – в ад; без неё не было бы ни милосердия, ни подвигов благородства, ни улыбки на лице, ни радостного блеска глаз, ни звонкого смеха дитяти, ни святых порывов юности, ни подвигов зрелого возраста, ни кротости и терпения старости. Она всё украшает, освящает, всему смысл даёт, всё облагораживает. Где любовь – там радость, мир, покой и счастье. Любовь – это сказочный волшебник, перед которым никто и ничто не устоит. Как ей легко пленить сердце дитяти и привязать его к матери, точно так же нетрудно ей покорить себе мужа и держать в плену старца. Весь мир находится в её цепях, и эти цепи кажутся нам прекраснее всех благ мира; все ищут этих цепей, любят их, радуются, когда чувствуют их на себе и горько плачут, когда они разрываются. Любовь – волшебница. Где она появляется, там появляется мир, радость и счастье. Она больного подымает с одра болезни и слабого делает выносливым; она трусливого обращает в героя и сильного держит у своих ног; она зверя укрощает и страсти уничтожает. Послушные голосу любви, люди идут не только на лишения и подвиги, но и на верную смерть; идут не с сожалением и проклятьями, а с радостью и восторгом умирают за любимого. Любовью объят весь мир. Несмотря на то, что она на каждом шагу ведёт борьбу с эгоизмом, она не утеряла своей силы и могущества. Часто самый сухой и чёрствый эгоист, сам того не сознавая, является рабом и невольником той самой любви, с которой он борется, ибо и он кого-то любит, кому-то готов отдать себя. Даже и тот человек, за жестокость которого называют человеконенавистником, и он не свободен от её уз. Посмотрите на него, когда он дома, когда тянутся к нему ручонки его ребёнка, когда залепечут детские уста: «Папа, папа», – тогда в этом человеке вы не узнаете того чёрствого эгоиста, каким вы привыкли видеть его. Перед вами здесь другой человек, а именно, человек ласковый, добрый, мягкий, уступчивый, готовый на всевозможные лишения и жертвы – перед вами раб и пленник великой святой любви; он сделает всё, что прикажет она ему устами этого малютки. Это уже не эгоист, не разбойник, не палач, а человек размягчённый, облагороженный и освящённый любовью. И если бы мир в своё время встретил этого человека также доверчиво и с любовию, как это дитя, то, быть может, не стал бы он таким чёрствым эгоистом, человеконенавистником и злым...

Но мне могут возразить: «Можно ли теперь, во время эгоизма, борьбы за существование, чёрствости и озверения, приписывать любви такую власть и силу; если бы она была действительно столь могуча, то мы не знали бы войн, революций, погромов и других бедствий, свидетельствующих именно о том, что любовь иссякает».

Да, в массе народной, когда люди находятся под гипнозом диавола, действующего через сильных людей, в массе, которая превращается в стадо неразумных животных, проявляется чаще всего власть не любви и Бога, а ненависти, злобы, мести – власть диавола. Но когда те же люди освобождаются из-под этого гипноза, когда они перестают быть частью массы и получают утраченную было власть над собой, тогда они отдаются любви, с отвращением и сожалением вспоминают свои поступки, часто презирают себя за содеянное и мучаются собственною совестью. И в это время любовь, изгнанная было из их сердец диаволом, возвращается к ним, как царица и повелительница их. Как в физическом мире мы замечаем, что чем темнее ночь, тем ярче звёзды, так и здесь: чем хуже, злобнее отношения людские, тем более бывает требовательна любовь, когда она возвратится к человеку. Теперь и именно теперь, когда так ярко проявился человеческий эгоизм и всякого рода зло, – это же время, как нельзя лучше, использовала для себя любовь. Сколько примеров самопожертвования, милосердия и самых разнообразных подвигов явила она миру. Тому, кто видит не одни только внешние факты, а старается заглянуть в душу человека, переживаемое нами время свидетельствует, что есть ещё любовь, и немало имеет она на земле своих верных слуг. Возьмём ли воинов, идущих умирать за свою родину и не испытывающих никакой вражды к неприятелю; заглянем ли в небольшую рощу, где после боя раненый русский делает перевязку турку и поит его остатками воды, в которой сам нуждается; пойдём ли на перевязочный пункт, где бесстрашные и самоотверженные санитары из-под пуль и снарядов спасают раненых; перенесёмся ли в госпиталь, где сёстры милосердия дни и ночи проводят у тяжко больных, любовно обмывая их гнойные раны и ласково утешая страдальцев, – всюду мы увидим следы великой, святой любви; всюду она бодрящая, оживляющая, могучая, как Сам Бог, и святая, как Его отображение.

Конечно, не всякая любовь одинаково и свята, и чиста, и божественна. Хотя она есть дар Божий, но по своим проявлениям бывает различна. Чем духовно выше человек, тем чище его любовь и выше её дела, и, наоборот, чем ниже в религиозно-нравственном отношении человек, тем и любовь его слабее и дела мельче. Точно также, чем выше, идеальнее предмет любви, тем благороднее и дороже жертвы, приносимые ему. Но во всякой любви мы замечаем один закон, одно требование от любящего – служить и приносить жертвы любимому существу. Это всеобщее требование любви.

Как культурный человек, любя, думает об угождении любимому им существу, ограничивает свои потребности ради него, готов за него страдать, а при необходимости умереть, точно также и дикарь отдаётся тем же велениям любви.

Особенно в этом отношении показательна любовь юношеского возраста, который, впервые познав сладость её, целые ночи проводит над раздумыванием о том, какую жертву он принесёт предмету своей любви. И перед ним тогда рисуется не простое ограничение себя в чём-либо, не обычные лишения, а непременно подвиги риска, самоотвержения, а иногда и смерть за любимое существо. Конечно, пройдут года, остынет пыл первой любви, наложит жизнь свою тяжёлую руку, и человек изменится. Но не думайте, что любовь его станет по существу иной; нет, когда в дом этого человека ворвутся разбойники, то он не остановится перед тем, чтобы грудью своею защитить любимую им семью и умереть за неё.

Итак, требование жертвы, граничащей со смертью тела – это всеобщее требование любви у всех людей и во все времена. Нет любви без жертвы. Даже у самых эгоистичных и чёрствых людей, если только любовь найдёт доступ к их сердцам, наступает время самоограничения, подарков и жертв...

Странно бывает видеть, как иной себялюбец, скупой как Плюшкин, дрожащий над каждой копейкой, отдавшись чарам любви, открывает для неё свой туго стянутый кошелёк. Правда, его жертва невелика. Но для того, кто не привык и к такой, это всё-таки жертва. И эта жертва – дань любви.

Среди же людей нормальных, чьи сердца не окаменели, любовь их на каждом шагу сопровождается и украшается жертвами.

Вот перед нами друг обездоленных, угнетённых и страждущих – доктор Гааз. С раннего утра и до поздней ночи он служит страждущему человечеству. Он отдал ему все свои силы. Он целые часы просиживает у одра тяжело больного, трепетно следя за течением его болезни. Он забывает принять пищу, отказывает себе во сне; среди ночи бежит к больному... Разве это не жертвы?.. И жертвы немалые... Здесь непрестанное приношение в жертву самого себя, своей личной жизни. И всё это делает великая, святая любовь.

А вот «пастырь добрый, полагающий душу свою за своих овец». Для него не существует личной жизни. Он живёт интересами своих близких по вере и духу. Он радуется их радостями и, ещё чаще, плачет с ними, переживая их скорби и неудачи. Вся жизнь его есть великая жертва «полагания души за паству свою». И таких пастырей история христианства знает немало. Золотыми буквами записала она на страницах своих имена многих чудных и дивных служителей бескорыстной христианской любви. Вот перед нами св. Епископ Павлин (память 23 января). Бедная вдова со слезами умоляет его дать денег для выкупа из плена её сына. Сострадательный святитель ничего не находит у себя: всё роздано вчера... А вдова молит и рыдает... Видя горе матери, св. отец говорит: «Вот что! Отведи меня в плен, взамен твоего сына». Не верит мать этому предложению: «Что ты, отец, или ты смеёшься надо мной?» «Нет, я не смеюсь, а решил пойти в неволю, чтобы тебе, мать, возвратить сына». И долго Епископ уговаривает вдову согласиться принять эту жертву. Заканчивается тем, что Епископ остаётся в неволе, а юноша возвращается к матери.

Не менее прекрасна и величественна любовь св. подвижников. Когда они познали и почувствовали Бога, тогда в их сердцах запылало пламя великой любви к Нему. Чем дальше идёт время, тем ближе чувствуется Бог и тем могучее и сильнее их любовь к Нему. Вначале она требовала подвигов молитвы, поста и терпения, теперь же для неё мало этого. Она требует всё большего и большего. Она уже не соглашается на то, чтобы человек отдал миру часть своего сердца. «Весь предайся мне, – властно велит она, – весь служи Христу». И, побуждаемые этим голосом любви ко Господу, целые сонмы подвижников оставляют мир, невинные радости семейной жизни, родных и близких, и уходят в непроходимые леса и знойные пустыни. Живя здесь в одиночестве, среди страшных зверей, они никого не хотят видеть и слышать, кроме Господа своего... Он их тепло и свет. Он их утешитель и вдохновитель. Он их врачует и укрепляет; в Нём их счастье, покой и блаженство. Проходят годы, десятилетия, дряхлеют их тела и слабеют, а любовь всё ширится и растёт, и подвигает их на новые подвиги и жертвы. Забыть родных и близких, оставить мир и всё, что в нём, кажется им уже малым и незначительным; они ищут чего-то большего, чем бы могли выразить любовь к Спасителю. Одни из них целые годы простаивают на камне, всем своим существом предавшись молитве; другие в созерцании Божества как бы отделяются от земли и всею душою уходят в небо; иные целые дни не принимают пищи, ибо преисполняются пищей духовной, которую подаёт им их любовь ко Господу; а для других не существует ни леденящего холода севера, ни палящего зноя юга, ибо пламя молитвы согревает их во время холода, и слёзы умиления охлаждают их во время зноя. А что сказать о мучениках, которые на смерть за Господа смотрят, как на счастье, которые, выслушав свой смертный приговор, плачут от умиления и радости, что они удостаиваются принести себя в жертву за Того, Кто добровольно умер за мир...

«Тебя, Женише мой, люблю и, Тебя ищущи, страдаю, и сраспинаюсь, и спогребаюсь с Тобой, и страдаю ради Тебя, чтобы царствовать с Тобою, и умираю за Тебя, чтобы и жить с Тобою. Как жертву непорочную, приими меня, с любовию принесшуюся Тебе». Вот как смотрят св. мученики на свой смертный подвиг. Это – жертва Христу. Это – дар их любви, великой и безмерной любви Христовой. Только теперь, когда их вывели на арену цирка и поставили перед раскрытой клеткой тигров, только теперь их любовь ко Господу удовлетворена. «За Тебя, мой Сладчайший Иисусе, принесшего на Голгофе великую жертву, приношусь в жертву и я». Когда пламя костра лижет лице св. мученика, когда клубы дыма силятся задушить его, тогда из уст его слышится хвала в честь Господа и гимн любви: «Благодарю Тебя, Господи, что Ты удостоил меня умереть за Тебя»...

Скажите мне, что во всех этих требованиях любви действует?.. Неужели материя? Неужели она требует таких жертв? Неужели она велит нам изнурять своё тело, мучить его постом, подвергать холоду и зною, пренебрегать даже самою жизнью его?.. Неужели материя может требовать всего этого от нас?.. Неужели также и все высокие побуждения любви зависят от тех или иных комбинаций материальных атомов?.. Нет, нет и нет. Не может материя желать разрушения самой себя; не может она на каждом шагу требовать от самой себя ограничений и жертв. Тело может только заботиться о себе, хранить и беречь себя. А раз в человеке есть любовь, влекущая его на подвиги самопожертвования, и в самой смерти за любимое существо дающая ему высшее удовлетворение, значит в нём, кроме материи, есть духовное начало, которое не боится смерти тела, ибо оно бессмертно, неуничтожаемо и вечно. А если таковое начало есть, если есть бессмертный дух, то, значит, есть и Первопричина его, Великий Дух – Бог.

Я вижу во всём мире лучи любви, борющиеся с людским эгоизмом, согревающие и освещающие всех, и я верю в Великое Солнце, Ему же имя Любовь – Бог...

Но в деятельности сердца человеческого не только заключается одно начало любви, – в нём лежит и цель его. Мы всюду ищем идеальное существо, рвёмся к такому существу и не успокаиваемся до тех пор, пока не находим его. Прекрасно это стремление души человеческой и эту тоску выразил Лермонтов в своём стихотворении «Ангел»:

По небу полуночи ангел летел

И тихую песню он пел;

И месяц, и звёзды, и тучи толпой

Внимали той песни святой.

Он пел о блаженстве безгрешных духов

Под кущами райских садов.

О Боге великом он пел – и хвала

Его непритворна была.

Он душу младую в объятиях нёс

Для мира печали и слёз.

И звук его песни в душе молодой

Остался без слов, но живой.

И долго на свете томилась она,

Желанием чудным полна,

И звуков небес заменить не

Ей скучные песни земли.

Человек вечно мечтает о правде, любви, мире и многом другом, высоком и прекрасном. Сам всего этого в своей жизни не осуществляет, но о нём мечтает. Откуда же эти мечты, эти стремления?.. Разве на земле есть правда, разве на земле было время, когда царили бы абсолютный мир и всеобщая любовь?.. Нет, этого никогда не было. И, тем не менее, человек мечтает об этом и ищет такое существо, которое в самом себе имело бы эти свойства: было бы преисполнено любви, несло бы с собою мир и разливало бы повсюду счастье. Этим объясняются искание идеала и идеальной личности. Отыщется ли какой-нибудь схимник, – посмотрите, как бегут к нему люди; появится ли юродивый, – какое множество людей заинтересовываются им. Чем безбожнее и безнравственнее время, тем сильнее стремление найти высокую, святую личность, тем больше неудовлетворённости, трагизма жизни, разочарований и самоубийств.

Потерявши веру в Бога, человечество теряет веру в самого себя, во всё лучшее, светлое, и тогда жизнь превращается в пытку, в ад. Но чуть только начнёт вырисовываться это святое, великое Существо, и всё начинает оживать, ободряться, расцветать; появляются высокие порывы, подвиги, и сердца исполняются миром и счастьем. И таковым Существом, возрождающим, целящим и удовлетворяющим человечество, не могут быть люди, хотя бы и самые лучшие, светлые, чистые. Если мы найдём таких людей, то свет, исходящий от них, может удовлетворить нас только на некоторое время. Вскоре же мы заметим на них пятна, и тогда опять станем искать более совершенного, чистого, светлого, и так до бесконечности. И не найдём мы никогда такого человека, который вполне удовлетворил бы запросы нашего духа. Но если такого Существа на земле нет, а наша душа стремится к Нему, без Него не имеет покоя, не мыслит счастья, то значит Оно где-то существует, несмотря на то, что невидимо нашими телесными очами... Да, опыт христианской жизни и искания лучших людей показали нам, что такое Существо есть – это Бог, Святейший, Премудрый, Единый, Благий, Всемогущий, Всеведущий, Вечный и Всесовершенный... Чья душа познает Его и приблизится к Нему, та ощутит мир, радость и преисполнится счастья. Только один Он – Свет истинный, просвещает всякого человека, грядущего в мир, и только в Его лучах тепло и светло проходить свой скорбный, тяжёлый жизненный путь. Он один – всесовершенная Любовь – может и наши сердца преисполнить неизреченных по сладости переживаний, когда коснётся их Своею любовью. В Его всемогущей деснице и под Его покровом, как в надёжном приюте, как в тихой пристани, спасается от потопления чёлн нашей жизни, бросаемый свирепыми бурями житейского моря. Иными словами, только Господь Бог является тем идеальным Существом, к которому сознательно или бессознательно стремится человеческая душа и в Нём одном находит свой мир, покой и блаженство. Моё сердце, исходящее от Бога, в то же время и создано для Него; один только создавший его Бог и может наполнить его; в Нём только оно найдёт свой мир; Он только один удовлетворит его.

Однажды, когда уже был вечер, и солнце близилось к закату, по берегу моря расхаживал высокий человек с грустным лицом и глубоко-серьёзным вдумчивым видом. То был Августин. Его глаза выражали всё его душевное волнение и беспокойство. Перед ним во всём своём великолепии расстилалось необъятное море с величественно вздымавшимися на нём волнами.

«О, море! – Вскричал он, наконец, – О, природа! Не ты ли мой Бог? Не ты ли можешь дать мир и покой измученной душе? Если ты мой творец, если тебе я обязан своим бытием, то откликнись на мой призыв. Напитай алчущую мою душу, утоли её жажду, удовлетвори запросы моего духа... Успокой меня...» Но волны своим плеском как бы отвечали Августину: «Ищи Того, Кто выше нас... Ищи Того, Кто выше нас... Не мы твой Бог; мы только Его творение, посему и не можем дать сердцу твоему мира... Ищи Бога выше нас...»

Мало-помалу солнце закатилось за горизонт и тысячи ярких звёзд заблестели на безоблачном небе. Августин устремил глаза свои вверх, на эту чудную красоту, которая во всём своём блеске сияла над его головой, и воскликнул: «Да, вы – звёзды, вы – мой Бог... Дайте же мне мир и покой» ... Но в ответ ему от далёких, тихо мерцающих звёзд почудился голос: «Не мы твой Бог, мы лишь Его творение. Никакая сотворенная красота не может дать покоя твоему сердцу... Ищи Бога выше нас».

И он стал искать выше; его умственный взор проник к бесплотным, разумным духам, и он воскликнул: «Не вы ли, великие духи, мой Бог?.. Так дайте же моему сердцу мир и покой...». Но и оттуда послышался голос ему: «Не мы твой Бог; мы только дуновение Его всемогущего Духа... Ищи Бога выше нас...»

Тогда душа его возносится ещё выше, не только выше природы, но и выше всего духовного мира, к самому Престолу Божию, и чуть только здесь он обретает покой. Здесь он уже не спрашивает: «Ты ли мой Бог?» Здесь для него всё ясно и понятно. Всё его существо чувствует, что здесь его Бог, здесь его Создатель, здесь Тот, к Кому так неудержимо всё время стремилась душа, Кого она искала, по Ком тосковала. Здесь, в трепетном волнении и благоговении, он, с сонмом небожителей, созерцает Того, Который есть источник всякой радости и неизмеримого счастья. Здесь оставили душу всякие мучащие вопросы, потому что свет истинного знания и божественной мудрости её озарил. Здесь она исполнилась мира и покоя, ибо ни грех, ни страсти и ничто иное, волнующее душу, не имеет доступа в эти обители вечного блаженства... Не спрашивает, не тоскует, не ищет здесь Августин ничего, а только пав ниц перед своим Создателем, в умилённом восторге несчетное количество раз шепчет: «Благодарю... благодарю... благодарю...»

Вот Кто это Существо, этот Идеал нашей жизни, к Которому стремится человечество, и Который один только в мире может его удовлетворить...

Итак, возлюбленный мой слушатель, в стремлении к идеалу и в неотразимом и всеобщем законе любви мы видим новое свидетельство бытия Божия. Возгревай же в себе великий дар святой любви; стремись ко Господу, – и ты всем своим существом ощутишь Его, глазами души увидишь и сердцем почувствуешь Его...

«Но он (Фома) сказал им: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю... Иисус говорит ему: «Ты поверил, потому что увидел Меня: блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин.20:25,29)

Казалось бы, не теперь, когда миллионы людей считают Иисуса Христа своим Богом, не теперь, когда во всех культурных странах Его имени посвящено множество храмов, не теперь, после девятнадцативековой истории насажденного Им христианства, задавать вопрос: жил ли Христос?

Но обстоятельства заставляют нас это сделать. Ибо в то самое время, когда миллионы людей вместе с нами Иисуса из Назарета, рождённого от Пресвятой Девы Марии 1926 лет тому назад, признают воплотившимся Богом, – другая часть человечества заявляет совершенно обратное, дерзая даже утверждать, что такого Иисуса, Какой изображён в Евангелии и Который живёт в наших религиозных представлениях, никогда и не существовало.

Прежде, когда эти речи слышались редко и робко, мы ещё могли на них не обращать внимания, но теперь, когда громко и настоятельно отрицают историческое существование Господа нашего Иисуса Христа, мы уже не имеем права молчать, а должны говорить и доказать миру, что мы не только верим, но и имеем полную возможность жизнь Иисуса Христа доказать также, как история устанавливает жизнь различных исторических личностей.

Но, быть может, кто-то задастся вопросом, как же можно дойти до такого неразумения и ослепления, чтобы, видя христианство, отрицать существование и жизнь его Основателя Иисуса Христа. Да, это ослепление, но в жизни мы видим немало примеров такого ослепления: ведь и атеисты, видя землю и живя на ней, не признают Творца её – Бога. Что же касается христианства и Господа нашего Иисуса Христа, то атеисты высказывают такое предположение. «Евреи, – говорят они, – ждали Мессию. Особенно эти ожидания были сильны в то время, когда они находились под властью римлян. Римское иго, подати кесарю, языческие войска – всё это возмущало евреев, и чем сильнее развивалось их возмущение римлянами, тем больше росли их ожидания Мессии. Его они ждали, как избавителя от ненавистных язычников, как своего царя, Который отомстит всем их врагам, утвердит в Иерусалиме Свой престол и сделает их участниками Своего вечного царства. Но время шло, а Мессии всё не было и не было. Мессианские чаяния растут, а Мессия не приходит. В это время появляется некий Иисус из Галилеи, который своим образом жизни и речами производит сильное впечатление на современников. Быть может, он был революционером, стремившимся свергнуть римское иго; быть может, просто мечтателем, желавшим улучшить быт человечества, – точно неизвестно. Одно лишь известно, что он был обыкновенным человеком, каковым и сам себя считал, никаких чудес не совершал и не воскресал из мёртвых. Римляне, видя в нём политически опасного человека, распяли его. И хотя он сошёл со сцены жизни, но святая память о нём осталась среди знавших его. И вот, около его имени, год за годом, постепенно стали складываться различные легенды: стали говорить, что он – Мессия, что он творил чудеса, воскрес из мёртвых и многое иное. Ко времени же падения Иерусалима, когда особенно тяжело было евреям, легенда об Иисусе развилась в прекрасную историю евангельского Христа, Сына Божия, Спасителя мира, Мессию. Евреи, которые были изгнаны из своего отечества, у которых погибли св. храм и Иерусалим, только и могли утешаться мифом об Иисусе – Мессии, который, если не здесь, на земле, то на том свете, уготовит им царство». Вот как, по мнению атеистов, сложилась евангельская история об Иисусе Христе.

Несмотря на всю правдоподобность такого объяснения евангельской истории, многое в ней является неясным и непонятным, а самое главное – это то обстоятельство, как и почему миф об Иисусе – Мессии мог успокоить тех евреев, которые ждали Мессию – земного царя.

Согласимся с безбожниками, что, действительно, для успокоения евреев, во время разрушения Иерусалима, кто-либо стал бы говорить: «Братья-израильтяне, не плачьте, не отчаивайтесь тем, что Иерусалим погиб и св. храм разрушен, – вот в Галилее тридцать лет тому назад жил Мессия, творил чудеса, был распят на кресте и вознёсся на небо». Что на это должны были ответить ему евреи? Несомненно, такому успокоителю они сказали бы: «Не верим тебе. Ты лжёшь. Никакого Мессии не было. Мессия, когда придёт, покорит нам всех наших врагов, изгонит из земли нашей римлян, возвратит и отстроит нам святой Город и воздвигнет святилище в нём. Мессию никто не сможет умертвить. Он воцарится на престоле отца своего Давида, и царству Его не будет конца». Таков ответ был бы самым естественным для каждого еврея, ибо он ждал Мессию, как земного царя, грядущего во славе и ведущего своих последователей в землю, текущую молоком и мёдом. Всякому же еврею, проповедующему иного Мессию, угрожала бы смерть от побития камнями, что и претерпел архидиакон Стефан.

Итак, еврей, с нетерпением ждавший только земного царя – Мессию, не мог бы успокоиться на Иисусе, распятом на кресте, на Мессии, проповедующем, что «Царство Мое не от мира сего» (Ин.18:36).

Сказать верному израильтянину, что Мессия его был распят на кресте как последний преступник, значило бы нанести самое большое оскорбление его религиозному чувству.

Проповедь о распятом Мессии, для евреев, воспитанных на Талмуде и ожидавших в лице Христа устроителя своего благополучия, не только не принесла бы им утешения, но, наоборот, отняла бы у них последнюю надежду на лучшее будущее. Евреи того времени весьма мало думали о загробной жизни, а многие из них даже и совершенно не верили в неё.

Если даже среди их духовенства была целая секта «саддукеев», отрицавших воскресение мёртвых, то, что говорить о массе народа, которая жила исключительно только интересами этой земной жизни. И что же утешительного могла им дать легенда о Христе, распятом на кресте. Ведь они только и жили надеждой на то, что Он даст им все блага жизни; ради этого они переносили все невзгоды плена. И вдруг Мессия пришёл, ничего из ожидаемых ими благ не принёс, не только их положение не улучшил, но и Сам погиб позорною смертью... Кто рискнул бы с такой проповедью мрака и отчаяния обратиться к Израилю?.. Каким неразумным нужно быть, чтобы выдумать мифического Христа с таким трагическим концом, и его предложить в утешение евреям...

Если бы пришлось выдумать миф, то и конец ему следовало бы дать иной. Первым долгом Мессия не должен быть смертный (так думали евреи); его можно было бы перенести на неведомый остров, куда торжественно, в сонме своих верных, он отправился бы, оставив грешную землю; он должен победить всех своих врагов, и своим последователям здесь, на земле, дать счастье и блаженство. Вот таким Мессией есть ещё надежда утешить и усыпить, но Голгофой, призывом к страданиям, предсказанием последователям Мессии мук и гонений – этим не утешите талмудистов. Недаром Апостол говорит, что слово о кресте для язычески или талмудически настроенных людей есть безумие (1Кор.1:18).

Кроме того, совсем непонятны для нас при таком взгляде Апостолы, сочинители мифа о Христе. В самом деле, что это за люди? Выдумали себе несуществующего Христа, вообразили его Богом, оставили из-за него все удобства жизни и пошли в мир проповедовать его, терпя за это гонения, муки и смерть. Ничем нельзя объяснить того обстоятельства, как человек может умереть за миф, им самим выдуманный. Также нельзя допустить, чтобы кто-либо из Апостолов, идя на муки за Христа, был обманщиком и сознавал, что он умирает за того Христа-Мессию, который в самом деле не существовал.

Есть ещё и другое объяснение евангельской истории Иисуса Христа. По нему, никакого Иисуса из Галилеи не существовало. Христианство создал не Господь наш Иисус Христос, а оно есть измененное язычество. Христос в нём то же, что и языческий бог – солнце, только с другим именем. Как в языческих религиях бог-солнце рождается (олицетворение весны) и умирает (зима), так и Иисус Христос приходит на землю и умирает, чтобы весною воскреснуть. Другими словами, по мнению этих безбожников, Иисус Христос есть миф, а христианство – одно из видоизменений язычества.

На всё вышесказанное мы ответим следующее. Действительно, в некоторых языческих религиях, как и в христианстве, повествуется о явлении Бога на землю и Его смерти, но это нисколько не говорит за то, что христианство есть измененное язычество. По мнению святых отцов, это сходство подтверждает только христианское учение о том, что все люди произошли от одной четы и в лице своих прародителей получили обетование о пришествии в мир Спасителя. Поэтому учение о воплощении Бога и спасения им человека стало содержанием всех религий. В зависимости от греховности людей и удалённости их от Бога эта истина и облеклась в различные сказания.

Итак, некое сходство христианства с язычеством не говорит за то, что Христос – миф, и мы ниже докажем историческое существование Великого Основателя Христианской Церкви, основавшего её на Своей Крови.

Но прежде, чем приступить к изложению доказательств жизни и деятельности Господа нашего Иисуса Христа, должен предупредить вас, что эти доказательства я буду черпать не из христианских источников.

Не буду я ссылаться ни на Святое Евангелие, ни на сочинения св. отцов и учителей Церкви, а перед нами пройдут самые разнообразные люди – от гордого своей учёностью римлянина до всей душой ненавидящего христианство раввина талмудиста, от древнего историка всемирной империи до современных нам «учёных» атеистов, вольно и невольно свидетельствующих, как о жизни и деятельности Христа-Спасителя, так и о Его сверхчеловечестве.

Пусть эти враги христианства, помимо своего желания, послужат сегодня нам в деле доказательства действительности существования Господа нашего Иисуса Христа.

Но, быть может, кто-то из вас спросит: «А нет ли, в самом деле, каких-либо серьёзных данных отрицать жизнь Иисуса Христа? Почему же безбожники говорят, что Иисуса Христа никогда не было, нет ли у них, действительно, серьёзных доказательств этому?..»

Сколько мне ни приходилось читать и слышать по этому вопросу, атеисты говорят следующее: «Мы не верим в существование Иисуса Христа по таким соображениям: 1) о Нём ничего не пишут еврейские и языческие писатели того времени; 2) Он и Сам не оставил после Себя ни одной писаной строки и 3) сами евангелисты в своих повестях об Иисусе расходятся и противоречат друг другу».

Насколько эти соображения серьёзны, и можно ли по ним отрицать существование Иисуса Христа, мы сейчас увидим.

Начнём с первого: правда ли, что никто из современников Господа Иисуса Христа не писал о Нём?.. Нет, неправда. Мы имеем свидетельства о Нём древних язычников: Светония, Тацита, Плиния и еврея Иосифа Флавия, – которые приведу ниже. Конечно, в те отдалённые времена, когда грамотных людей было мало, когда книги не печатались на станках с такой лёгкостью, как теперь, а с большим трудом и с огромной затратой времени переписывались от руки, – не ищите много свидетельств. То время не смешивайте с настоящим. Появись теперь какой-либо выдающийся человек, как о нём в несколько дней пройдёт весть по всему миру, тысячи газет напишут о нём и поместят его портрет. Не то было 1900 лет тому назад. Кроме того, не упускайте из виду того обстоятельства, что сочинения многих древних учёных, писателей и историков не дошли до нас, а погибли по различным причинам.

Взять хотя бы тот исторический факт, как турецкий султан Омар уничтожил Александрийскую библиотеку, в которой было до 200 тысяч книг. Сколько там погибло исторических ценных памятников. Несомненно, многие из них принадлежали язычникам и евреям, и повествовали о жизни Господа нашего Иисуса Христа. Конечно, сомнению не подлежит, что язычники и евреи, жившие в Палестине и Иерусалиме в первые века христианства, не только слышали об Иисусе Христе и говорили о Нём, но и писали. Если же вы вспомните всё то, что творилось там в это время, если припомните обстоятельства, сопровождавшие разрушение и сожжение Иерусалима, бегство евреев, сражение их с римлянами, тогда не будете удивляться, когда вам скажут, что в это время погибло много памятников, относящихся к жизни Господа нашего Иисуса Христа.

Что же касается язычников, живших вдали от Палестины, например, в Риме, то они долгое время смешивали христиан с евреями. На евреев же римляне смотрели с крайним отвращением и ненавистью, ими мало интересовались, о них почти ничего не писали. Вот почему до тех пор, пока христиане не проникли в самый Рим и не стали угрожать отечественной религии, до тех пор о них ничего не писали. А то обстоятельство, что где-то далеко, в вечно бунтующейся Палестине появился какой-то новый Мессия – Иисус, выдававший себя за царя Иудейского, это мало кого в Риме интересовало. Казнил Пилат нового претендента на престол Давидов, сообщил об этом по начальству в Рим, и тем история окончилась. Конечно, не без того, чтобы разговоры об Иисусе, великом чудотворце, святом человеке, воскресшем из мёртвых, не дошли до Рима. Весть о Христе-Мессии распространилась скоро по всему миру, где только жили евреи, но могли ли гордые римляне обратить внимание на эти «басни» и снизойти до того, чтобы ими интересоваться и об этом писать.

Итак, первое основание безбожников в отрицании жизни Иисуса Христа и неправдиво и не выдерживает никакой критики.

Теперь остановимся на втором. Безбожники говорят, что Иисус Христос не существовал, ибо иначе, как могло бы быть, чтобы Он, говоря в продолжение трёх лет и уча народы новой религии, ничего не писал, не оставил после Себя памятников.

Да, Христос не оставил после Себя писанным ни одного слова. Но это не есть доказательство Его небытия. А, скажите, что написал Александр Македонский, мудрец Диоген и многие другие, истории известные люди, которых существование никем не отрицается, но которые, как и Господь наш, не оставили ничего ими написанного?.. Но оттого, что Иисус Христос не оставил писаных памятников, нельзя говорить, что Он не оставил после Себя никаких памятников. Нет, памятников после Него осталось много, и так много, как ни после кого другого. После Него осталась Его Мать, Пресвятая Богородица, после Него остались святые Апостолы, которые неустрашимо проповедовали по всему миру воскресшего Господа, и своей смертью утвердили истину своей проповеди. После Него осталась Голгофа со святым Животворящим Крестом. Он оставил миру гроб Свой, гвозди, пелены, терновый венец и одежды. Он оставил после Себя Нерукотворный Образ; Он оставил неизгладимым Свой образ в душах и сердцах тысяч людей, Им облагодетельствованных, исцелённых, чудесно насыщенных и возрождённых, и самым могущественным и убедительным памятником Его жизни и учения есть Христианская Церковь, Которую он создал на Своей Крови, и Которая вот уже вторую тысячу лет существует, несмотря на все гонения, притеснения и муки. Каких ещё больших памятников и доказательств жизни Господа нашего Иисуса Христа нужно?..

Никакие книги и письмена не сравнятся с этими памятниками и доказательствами. Ведь и письма бывают подложными. И каждое письмо и сочинение нуждается в доказательстве его подлинности, а здесь таковы доказательства, столь неопровержимые свидетельства, что остаётся сказать только одно: «Прииди и виждь». И кто этим свидетельствам не внемлет, тому никакие сочинения и письма Господа нашего Иисуса Христа не докажут Его существования. Тот всё будет заподазривать и отрицать. О таких людях Сам Христос сказал, что «если кто из мёртвых воскреснет, они ему не поверят» (Лк.16:31).

Теперь обратимся к третьему и последнему положению. Атеисты говорят, что если бы Иисус Христос существовал, то все евангелисты должны были бы говорить о Нём одинаково и одинаково излагать все события из Его жизни и Его учение. На самом же деле в Евангелиях они находят разности и противоречия. А раз есть разности и противоречия, заключают они, то, значит, Христа не было, а евангельская история – выдумка.

Так как я настоящим имею намерение только доказать существование Иисуса Христа, а не то, есть ли в Евангелии противоречия и каковы они, – то я не буду подвергать разбору те места из Евангелия, на которые безбожники указывают, а скажу следующее: во всех четырёх Евангелиях нигде вы не найдёте существенного противоречия, т.е. такого, когда бы один евангелист отрицал то, что утверждает другой. Так, например, не найдёте вы там того, чтобы один евангелист говорил, что мать Иисуса Христа звалась Марией, а другой называл её Саррой, или у одного евангелиста Иисус Христос крестился от Иоанна, а у другого Он или вовсе не крестился, или же крестил Иоанна. Не говорит ни один из евангелистов о том, что Христос не воскресал; никто из них не отрицает и вознесения Господня на небо. Точно также не найдёте вы подобных противоречий и в учении Его. Нет там того, чтобы один евангелист изображал Иисуса Христа, проповедующим царство «не от мира сего», а у другого Он был бы революционером, стремящимся основать царство земное. У всех евангелистов Христос проповедует покаяние, нищету, любовь, смирение, терпение и чистоту сердца. Христос всех четырёх Евангелий есть Сын Божий и «Сын Человеческий», – Святой, не имеющий ничего на земле, зовущий всех к духовному совершенству, к будущей загробной жизни, полагающий целью Своей проповеди и жизни «исполнение воли Отца Небесного» и спасение Своею смертью всего человечества. В этом существенном не расходятся между собою Евангелия, а это и свидетельствует, что та личность Божественного Учителя, которую каждый евангелист изображает по-своему, не есть миф, а действительность, яркая, немеркнущая, вечная.

Что же касается тех мелких несогласий вроде того, что по одному евангелисту Иисуса в Гадаринской стране встретил один бесноватый, а по другому – два, то они являются лучшим доказательством того, что Евангелие писалось разными людьми, в разных местах, и авторы их не сговаривались между собою в отношении того, что и как писать. Подобные же противоречия являются неизбежными в том случае, когда об одном и том же лице или событии сообщают разные люди.

Возьмите любое событие, послушайте, как о нём говорят очевидцы его, и вы увидите, сколько разностей и противоречий в их рассказах. Вот вам рассказывают о большом пожаре разные люди, бывшие на нём и даже пострадавшие от него. По одному – пожар начался в три часа дня, по другому – перед вечером, иной будет утверждать, что рано утром (ибо он недавно перед этим встал с постели). Одни будут говорить, что огонь вспыхнул внизу, в подвале, другие его заметили на лестнице, третьи, когда он объял крышу. Также будут самые разноречивые рассказы о том, сколько было пожарных команд, какие были страшные моменты, сколько людей погибло и т.д.

Скажите же, можно ли вследствие этих противоречий отрицать самый пожар? Можно ли так сказать: так как очевидцы пожара по-разному передают о нём, то, значит, пожара не было... Такое рассуждение было бы неправильным и неразумным. Точно также неправильно и неразумно заключение безбожников о несуществовании Христа на том основании, что в евангельских рассказах о Нём усматриваются разногласия и противоречия.

Итак, вы видите, что атеисты не имеют ни одного, сколько-нибудь заслуживающего внимания, основания утверждать, что Господь наш Иисус Христос не существовал. И всё то, что они говорят по этому поводу, есть только набор слов и «пускание пыли» в глаза необразованных и малообразованных народных масс, с тем, чтобы хитро, на лжи и обмане построенными речами, поколебать их веру в Господа нашего Иисуса Христа и Его св. Церковь.

Покончивши с антихристианскими мнениями и доказательствами, перейдём к тем свидетельствам, которыми располагает христианство, и которыми оно доказывает существование Господа нашего Иисуса Христа.

Конечно, самым ценным и лучшим доказательством существования Учредителя христианства есть св. Евангелие с его простотой, искренностью и заключённой в нём силой смягчать людей, покорять сердца и направлять их ко спасению. Другим доказательством существования Христа служит внутреннее чувство верующего человека, его внутреннее убеждение в том, что Христос не только жил девятнадцать веков тому назад, но что Он живёт вечно, ибо Он – Бог.

Но как на первом, так и на втором я не буду останавливаться, ибо имею ввиду людей, неверующих Евангелию, не читающих его, и не имеющих внутреннего чувствования Бога. А так как я доказываю существование Иисуса Христа атеистам, то и доказательства свои буду черпать из тех источников, которые и для них являются авторитетными.

Начнём со свидетельств историков, живших в первом веке нашей эры. Как я уже говорил, этих свидетельств немного, но они всё-таки существуют и представляют по данному вопросу очень важные документы.

Римский историк Тацит, родившийся в 54 году по P. X. и живший, следовательно, во времена св. Апостолов, сообщает в своих «летописях» о гонениях, поднятых Нероном на христиан, и большом римском пожаре в 64 году, уничтожившем 2/3 города Рима.

Он рассказывает, что Нерон, которого молва обвиняла в поджогах, для опровержения этих слухов, перевёл внимание на людей, которые уже и без того сделались ненавистными народу за своё нечестие. Этих людей звали христианами. «Это имя, – говорит историк, – идёт от некоего Христа, который при Тиверии был осуждён на смерть прокуратором Понтием Пилатом. Это отвратительное суеверие одно время было подавлено, но потом снова распространилось не только в Иудее, но и в самом Риме... Первые захваченные сознались в своей принадлежности к этой секте, а по их показаниям уже и множество людей было уличено не столько в поджогах, сколько в человеконенавистничестве. Казнь их была соединена с издевательством. Одних зашивали в шкуры диких зверей и отдавали на растерзание собакам; иных распинали; другие, обвязанные горючими веществами, с наступлением ночи зажигались в виде факелов. Для увеселения народа этим зрелищем Нерон открыл народу свои сады, прибавив к сему ещё бег колесниц, в котором и сам принял участие в костюме возницы. В конце концов, народ проникся жалостью к этим несчастным людям, видя их приносимыми в жертву не общему благу, а жестокости одного лишь человека»⁶⁶².

По тону этой выдержки видно, что римский историк относился к христианству с пренебрежением и отвращением, называя его «отвратительным суеверием». Поэтому, ни в каких симпатиях к христианству его заподозрить нельзя. А вследствие этого, его слова о том, что наименование «идёт от некоего Христа, который при Тиверии был осуждён на смерть прокуратором Понтием Пилатом», является неопровержимым доказательством жизни Иисуса Христа и справедливости евангельского повествования о Его крестной смерти.

Другой римский историк, живший с 70 по 121 годы по P. X., Светоний, говоря об императоре Клавдии, в числе мудрых мероприятий его отмечает изгнание из Рима иудеев, постоянно волновавшихся, по его словам, «под влиянием Христа»⁶⁶³.

Очевидно, Светоний, отождествляя христиан с евреями, виновником их несогласия считает некоего Христа. Но что это был за «Христос», и что это была за секта – «христиане», ни Клавдий, ни Светоний не давали себе труда узнать.

Осталось свидетельство по данному вопросу и от Плиния Младшего, Вифинского проконсула, современника Тацита, которому император Траян поручил произвести расследование относительно христиан в Малой Азии.

В письме своём императору Траяну, писанному около 107–110 г. по P. X. Плиний свидетельствует о быстром распространении христианства в Малой Азии в то время во всех классах общества, о нравственной чистоте их исповедников и, говоря о богослужении христиан, замечает, что «они (христиане) имеют обыкновение собираться в определённый день на заре и воспевать гимн Христу, как Богу».

В этом свидетельстве мы имеем несколько важных для нас сообщений. Первое – что христианство в то время распространялось не среди только черни, но и во всех классах общества, второе – что существование Иисуса Христа для современников Плиния было вне всякого сомнения, и третье – ко Христу обращались с молитвой, как к Богу.

Во втором веке христианство стало уже столь сильным и заметным, что на него обращают особое внимание языческие писатели того времени. В это время появляется сочинение, специально направленное против христианства и озаглавленное «Логос алифис», написанное римским писателем Цельсом.

Хотя Цельс имел в виду принести вред христианству своим сочинением, но им он оказал огромнейшую услугу. Это сочинение опровергает теперешнее лжемудрствование о том, что Христа будто бы не существовало, и что евангельская история о Нём – миф. Если бы действительно Иисуса Христа не было, то Цельсу, который жил во времена учеников Апостольских, совершенно нетрудно было доказать, что история о Христе – миф, и тем принести огромный вред христианству. Но Цельс не только не отрицает существование Иисуса Христа, но и рассказывает о том, что Он родился от Девы, о поклонении волхвов, об избиении младенцев Иродом, бегстве Иисуса в Египет, пребывании Его в Назарете, о крещении Его, об исцелениях и воскрешении мёртвых, об измене Иуды, отречении Петра и проч. Вообще, приводятся им все важнейшие обстоятельства из жизни Иисуса Христа, сообщаемые Евангелиями; достоверность их он не отрицает, но даёт им своё языческое и враждебное христианству освещение. Так, Цельс не отвергает чудес Иисуса Христа, но, подобно иудеям, объясняет их действием злого духа, представляя Иисуса Христа волшебником и обманщиком.

Другие свидетельства языческих писателей и по своему внутреннему содержанию, и по времени появления их сочинений имеют значение, конечно, меньшее, чем названные, но они служат дополнением и усилением свидетельств Тацита, Светония, Плиния Младшего и Цельса. Сюда принадлежит Лукьян (умер около 200 г. по P. X.) с сочинением «Вита Перегрини» («Жизнь Перегрина»), в котором он называет Христа не обманщиком, как Цельс, а «распятым софистом».

Порфирий, языческий философ, умерший в 304 г. по P. X., написал 15 книг против христианства под заглавием «Философия Оракула». Личность Христа здесь представлена в языческом освещении, но Он назван благочестивым мужем, который взошёл на небо, увенчанный после смертной казни бессмертием, и при этом делается заключение, что «христиане поклоняются Христу, как Богу, по недоразумению»⁶⁶⁴.

Немало против христиан писал и непримиримый враг христианства Юлиан Отступник, римский император (361–364). Хотя его сочинения и дышат ненавистью ко Христу, но не отрицают Его существования и чудес, чем приносят большую услугу христианству⁶⁶⁵.

Все вышеперечисленные свидетельства язычников первых веков христианской веры являются самым достоверным доказательством жизни и деятельности Господа нашего Иисуса Христа. Ни отрицать их, ни заподозрить их в неправдивости никто не станет.

Весьма ценное свидетельство об Иисусе Христе оставил нам еврейский историк первого века Иосиф Флавий в его сочинении: «Иудейские древности», написанном около 93 года по P. X. В XVIII книге, отд. 3, мы читаем: «В это время (т.е. при Понтии Пилате), жил Иисус, муж мудрый, которого едва ли можно назвать человеком, потому что он совершал чудесные дела, учитель таких людей, которые принимали истину с радостью, он привлёк к себе многих последователей, как из иудеев, так и из греков. Он был Христос. И после того, как Пилат, по доносу знатнейших наших мужей, присудил его к крестной смерти, однако, не оставили его те, которые и прежде его любили. Он опять явился им живой в третий день, как божественные пророки предсказали об этих и многих других, относящихся к нему делах. Ещё и теперь не прекратилось поколение христиан, названных по его имени». Это свидетельство современника св. Апостолов представляет для нас огромную ценность. В самом деле, каких более сильных, точных и древних свидетельств нам надобно, когда мы имеем это. Оно и древнее, ибо автор его жил в первом веке по P. X., вместе с тем оно подтверждает и евангельские повествования о чудесах Господа нашего Иисуса Христа.

Так как это свидетельство Иосифа Флавия имеет большое значение для истории христианства, то враги нашей Церкви прилагают всяческие усилия, дабы доказать его повреждённость. Но если мы даже согласимся с ними и откинем те слова (считаемые ими позднейшей вставкой), в которых говорится о том, что Иисус есть Христос (Мессия) и воскрес из мёртвых, то всё-таки останется в этом свидетельстве для нас нечто весьма ценное, именно то, что Иисус жил, что Он был не обыкновенным человеком, что Его распяли, и после Него остались последователи.

Там же, в XVIII, 6:2 Иосиф Флавий сообщает об умерщвлении Иродом Иоанна Крестителя, а в XX, 9:1 об убийстве первосвященником Анной Апостола Иакова, брата Господня, говоря, что первосвященник Анна собрал суд и поставил перед ними брата Иисусова, называемого Христом, по имени Иаков, и некоторых других, которых обвиняли в нарушении закона, и приказал побить их камнями.

Все эти места из «Иудейских древностей» Иосифа Флавия являются убедительными и непререкаемыми свидетельствами седой древности о жизни исторического евангельского Христа.

Мы могли бы на этом остановиться, ибо и вышеприведённых доказательств достаточно, но ввиду различных обстоятельств современной атеистической пропаганды, обратимся к Талмуду. Талмуд – это коллективный труд многих еврейских раввинов и учителей. Появился он письменно через 300 лет после P. X.; до тех пор он хранился в преданиях и отдельных частичных списках. Следовательно, те свидетельства о Христе, которые мы находим в Талмуде, для нас, христиан, имеют весьма важное значение, ибо они восходят к глубокой древности, а также особенно потому, что они сообщаются враждебно относящимся к нам Талмудом. Когда о ком-либо хорошо говорят его враги, то сомневаться в этом никак невозможно. Так и здесь. Что же говорит Талмуд об Иисусе Христе?.. Хотя в Талмуде вы не встретите имени Иисуса Христа, но о Нём там написано немало. Так как в книге Исход Бог запретил евреям называть имена других богов, а евреи знали, что христиане Иисуса Христа считают Богом, то потому Талмуд ни разу не называет Его имени. Потому же и книжка «Толдот Ешуа», говоря об Иисусе, гласит: «Пусть имя его и память о нём искоренятся».

Называя Господа нашего Иисуса Христа «бен (т.е. сын) Пандира» или «бен Стода», «бен нидда» и редко «бен Иосиф» (раввин Акиба), Талмуд, конечно, в своём освещении и толковании сообщает о Нём те факты, которые рассказывает и Евангелие.

Так, по Талмуду, Иисус Христос произошёл от Марии (Шаббат 104:2), которая происходила из рода Давида; с Иосифом и Марией Он бежал во Египет; чтобы использовать силу чудотворений, которой Христос обладал при посредстве магии, изученной в Египте, Иисус Христос «делал себя Богом» (Сангедрин 107:2); говорил о Себе, что взойдёт на небо, и творил чудеса. Накануне Пасхи Иисус был повешен, потому что предавался чародейству, соблазняя народ израильский в чужую религию, и в Его оправдание ничего не было сказано (Сангедрин 43). В отношении рода смерти Иисуса раввины не сходятся: одни говорят, что Он был побит камнями (Сангедрин 43:1), другие, что Он был повешен (там же), третьи, что был распят (там же); после смерти Он был предан проклятию (Сота 47:1); после Него остались ученики (Сангедрин 43:1).

Все сообщения Талмуда об Иисусе являются искажением Евангельской о Нём истории. Но это искажение и вообще ненависть, с которой Талмуд относится к Учредителю христианства, делает свидетельства Талмуда весьма ценными.

Иудейской ненавистью к Иисусу в талмудической литературе дышит книга «Толдот Ешуа» («Генеалогия Иисуса»), в которой не отрицается Его существование, а сообщаются различные басни и клеветы, дабы подорвать веру в Него и опорочить Спасителя и христианство. Таким образом, Талмуд, и вообще еврейская религиозная литература, даёт неопровержимые доказательства жизни Иисуса Христа. Недаром шведский профессор – еврейский раввин Готлиб Крайн и русский профессор Хвольсон говорят, что «если бы не было Евангелия, то достаточно одного Талмуда, чтобы установить Христа, как историческую личность»⁶⁶⁶.

Немалую ценность в доказательстве действительного существования Христа представляет и Коран – священная книга магометан. Враждебное отношение к христианству магометан известно всем.

Где проходил Магомет, там всё падало под его беспощадным мечом и огнём. Правоверный магометанин также враждебно относится к христианской религии, как и талмудист. Ввиду того, что полумесяц всегда борется со св. крестом, – особенного внимания заслуживают те места Корана, в которых говорится об Иисусе Христе.

В этой же священной книге для магометан о Господе нашем Иисусе Христе мы читаем следующее: «...За ними (Ноем, Авраамом) вслед Мы послали и других апостолов, между коими был Иисус, сын Марии, Которому Мы дали Евангелие, а в сердце учеников его Мы низвели жалость и сострадание, и измыслили они жизнь монашескую» (57, 27).

«Иисус, сын Марии, – читаем мы в другом месте, – говорил своему народу: «О, дети Израиля, я – апостол Божий, посланный вам для того, чтобы утвердить Пятикнижие» (61, 6).

«Когда Иисус явился посреди людей в сопровождении знамений, Он сказал: «Я несу вам истину, я иду разъяснить вам предмет споров ваших. Бойтесь же Бога и повинуйтесь мне...» (43, 63).

В 5 гл. 155 и 156 ст. Коран говорит, что евреи «не верили в Иисуса, они жестоко оклеветали Марию... Они говорят: мы предали смерти Мессию, Иисуса, сына Марии, посланного Богом. Нет, они не убили и не распинали его; на его место был положен человек, схожий с ним... Бог вознес его к Себе».

Наконец, в 6 гл., 169 ст. мы находим следующие слова: «О, вы, получившие Писание, религии своей не преступайте должной меры, говорите о Боге лишь истину: Мессия, Иисус, сын Марии, есть апостол Бога и Слово Его, которое Он низвёл в Марию. Он Дух Божий...»

Подобных мест в Коране немало. А то обстоятельство, что религия, которая ведёт неустанную борьбу с христианством, признаёт существование его Основателя Иисуса Христа, есть весьма ценное доказательство действительности Его существования.

Таковы письменные свидетельства древности, подтверждающие существование евангельского Иисуса Христа. На них мы могли бы и остановиться, но не лишне будет, если мы к ним прибавим и врагов христианства последнего времени. Теперь большим вниманием антирелигиозно настроенной публики пользуются сочинения Штрауса и Ренана «Жизнь Иисуса». Оба эти автора отрицают Божество Иисуса Христа, Его чудеса и воскресение из мёртвых. Вследствие того, что своими сочинениями они могут погубить немало душ, – эти сочинения весьма пропагандируются явными и скрытыми врагами христианства. Всё зло этих богомерзких писателей (ренановскую книгу один русский писатель по справедливости назвал «поцелуем Иуды») заключается в том, что «Жизнь Иисуса» рисует нам образ Иисуса Христа, кажущийся с первого взгляда весьма правдоподобным и в высшей степени прекрасным. По Ренану – Иисус – это сверхчеловек, высокий мечтатель. Личность божественная, подобно которой никогда в мире не было и не будет. И вот тот, кто читает это сочинение, часто и не замечает, как у него самого в душе, так сказать, развенчивается Иисус Сын Божий и остается только Иисус – человек, утопист, мечтатель, обманувшийся в своих мечтаниях, не брезгающий прибегать даже к обману (воскрешение Лазаря). Но, несмотря на всё зло, какое принесли людям оба эти сочинения, они имеют и нечто положительное, ибо оба автора – и Штраус и Ренан не отрицают существование Иисуса Христа, а признают, что Он действительно жил, родился от Марии, учил людей, врачевал болезни и был распят при Пилате.

На 132 стр. своего сочинения Штраус говорит: «Христос уже по тому самому, что он неотделим от высшей формы религии, есть историческое, а не мифическое лицо, не простой символ. Этому историческому личному Христу из его жизни принадлежит то, в чём открылось его религиозное совершенство. Это – его речи, его нравственные действия и страдания».

Выгоднее было бы этим безбожникам совершенно отрицать жизнь Иисуса Христа, но, очевидно, и с их точки зрения доказательств в пользу существования Евангельского Иисуса Христа так много, что утверждать обратное не хватило смелости у этих людей с «сожженной совестью».

Историческое существование евангельского Иисуса столь общеизвестный факт, что теперь ни один серьёзный и честный человек отрицать это не станет. В 1924 году в Киевской школе красных командиров имени Каменева читал лекцию о «гипнотизме» известный учёный – академик Бехтерев. Говоря о лечении посредством гипноза (внушения) различных болезней, он, между прочим, сказал, что Иисус Христос Свои исцеления делал внушением.

Когда ему на это подали записки с замечанием, что всем образованным людям известно, что Иисуса Христа не было, то он на это ответил, что существование исторического Иисуса Христа – несомненно доказанный факт, и ещё раз подтвердил, что внушением Иисус творил чудеса.

Ввиду этих неопровержимых доказательств и Г. Уэллс в своей «Краткой истории человечества», распространяемой Ленинградским издательством «Петроград» и напечатанной в 1924 году, пишет: «Когда Иисус, ставший впоследствии Христом христианства, родился в Иудее, в Риме царствовал первый император Август Цезарь. Во имя Иисуса возникла религия, которой суждено было стать официальной религией целой Римской империи... Он появился в Иудее в царствование Тиверия Цезаря. Он был пророком, он проповедовал по образу прежних еврейских пророков. Ему было тогда около тридцати лет, и мы совершенно ничего не знаем об его образе жизни до того момента, когда началась его проповедь. Единственным прямым источником нашего знания о жизни Иисуса являются четыре Евангелия. Все четыре сходятся в том, что дают нам образ вполне определённой личности. Каждый вынужден сказать: «Такой человек был. Этого нельзя было выдумать»⁶⁶⁷.

Существование евангельского Иисуса Христа устанавливает такой великий знаток истории древнего Востока, как Эдуард Майер, который в своем трёхтомном сочинении «Происхождение христианства», вышедшем в 20-х годах настоящего столетия, происхождение христианства относит к его Основателю – Господу нашему Иисусу Христу.

В высшей степени интересные и курьёзные явления, себе противоречащие, даёт нам современная атеистическая литература в вопросе о жизни Иисуса Христа. Для примера возьмём сильно нашумевшую книгу – роман Немоевского «Бог Иисус». Тогда как на протяжении многих страниц автор стремится доказать, что Иисуса Христа не существовало, что евангельская история о Нём – миф, в самом предисловии к этой книге другой безбожник – Морозов – заявляет, что Иисус действительно жил. Кому из них должен верить читатель, судите сами.

Итак, вот как слабы позиции тех противников христианства, которые силятся доказать несуществование евангельского Иисуса Христа, и сколь убедительны и многочисленны те письменные свидетельства, которыми располагает христианство для утверждения своих чад и последователей в вере в Господа нашего, воплощённого от Пресвятой Девы Марии.

Времени не хватило бы у нас с вами, если бы мы задались целью прочитать все написанные свидетельства различных учёных и историков, прямо или косвенно доказывающих бытие Иисуса Христа.

Но покончим с этого рода доказательствами и перейдём к иным, обратимся к истории, которая занесла на свои страницы множество таких фактов и событий, которые служат красноречивым и неопровержимым доказательством бытия Иисуса Христа.

Первым и самым древним фактом является обращение и жизнь Савла, в христианстве Апостола Павла. Доселе ещё не нашлось смельчака, который бы отрицал существование Апостола Павла. Как самое существование его, так и написанные им послания (к Римлянам, два к Коринфянам и Галатам) признаны даже неверующей исторической наукой, отрицательною библейскою критикою.

Савл жил во времена св. Апостолов, происходил из города Тарса, был римским гражданином. Образование по тогдашнему времени получил хорошее: учился у известного раввина Гамалиила. Как ревнитель отеческих преданий и закона Моисеева, он хорошо был известен своим современникам. Христа Спасителя и основанную Им религию он ненавидел до глубины души, так что дееписатель изображает его то одобряющим убийство архидиакона Стефана (Деян.8:1), то испрашивающим у первосвященника разрешения арестовать в Дамаске христиан (Деян.9:1–2). И вдруг этот самый Савл в самое короткое время обращается в последователя Христа. Насколько он раньше Его ненавидел, настолько же Его любит, ради Него оставляет всё то, что так ценят люди: своё благополучие, положение в обществе; становится гонимым, преследуемым, многажды подвергается побоям и заключению в темнице. Насколько он прежде гнал Христа, настолько теперь бесстрашно проповедует Его пред своими единоплеменниками и никакие запреты не могут заставить его замолчать. Он делается даже более ревностным проповедником, чем другие Апостолы; не одна только Палестина, но и другие города видели у себя этого дивного проповедника и слышали его голос. Ничто не могло остановить его, и даже сама смерть не устрашила его настолько, чтобы он прекратил свою проповедь о Христе. На запреты врагов, он, подобно Апостолу Петру, отвечал: «Должно повиноваться более Богу, нежели человекам» (Деян.5:29) и продолжал свою проповедь до тех пор, пока меч римского воина не заставил его замолчать. Проповедь Павла, его самоотверженность и неустрашимость в распространении христианства были столь велики, что он имел полное право сказать о себе, что он более всех Апостолов потрудился (1Кор.15:10). Но почему Савл, враг и преследователь христиан, мог стать Апостолом Иисуса Христа? Почему «ревнитель отеческих преданий» мог заменить субботу воскресением и обрезание св. крещением? Почему ученик знаменитого Гамалиила мог склонить смиренно голову перед Распятым и мудрость века сего заменить проповедью о кресте, которая современникам казалась безумием (1Кор.1:18)? Почему все блага мира сего, которые сулили ему его высокое происхождение, образованность и способности, он променял на участь нищенского проповедника, с посохом в руках обходящего села и города, терпящего гонение и побои? Почему, наконец, всю свою жизнь он посвящает христианству и умирает за проповедь о том, что Иисус не миф, а историческая личность, личность колоссальная, невыразимо светлая, чистая, Божественная, покоряющая, влекущая к Себе сердца людей? У Савла были в расположении все средства для того, чтобы проверить рассказы христиан о Спасителе. Он общался с очевидцами Иисуса Христа, видел все те места, которые ещё носили на себе следы Господа нашего, быть может, и сам не раз видел Спасителя. (В знаменитой панораме Яна Стыка «Голгофа» Савл представляется присутствующим при распятии Господа в качестве одного из членов синедриона). И потому, если Савл – гонитель христиан, обратился в ревностного Апостола Христова, то это есть величайшее свидетельство действительного существования Господа нашего Иисуса Христа. Иначе ничем иным нельзя объяснить перемены в Савле; да если бы проповедуемый Павлом Иисус не существовал, то современники Павла не молчали бы об этом и вместо того, чтобы запрещать Павлу проповедовать мессианское достоинство Иисуса Христа и Его воскресение из мёртвых, запретили бы ему вообще говорить и проповедовать о несуществующем Иисусе. Но на это нигде не найдёте даже слабого намёка. Подобные свидетельства являют и прочие св. Апостолы, а также христианские проповедники. Как могли бы св. Апостолы страдать и умирать за Иисуса Христа, Которого они выдумали в своём воображении, но Которого на самом деле не существовало. Возможно ли такое явление? Среди людей мы часто видим ложь и обман, но чтобы кто-либо из психически нормальных людей за измышленный ими миф умирал, того мы не знаем. Здесь же мы видим множество людей, которые умирают, заявляя, что они были очевидцами жизни, чудес, смерти и воскресения Иисуса Христа... Да и чем иным, как не существованием Христа можно объяснить перемену в св. Апостолах, которые из некнижных, робких галилейских рыбаков или ремесленников обратились в «богомудрых витий», дерзновенных проповедников и бесстрашных исповедников воплотившегося Сына Божия. Перед костром и пастью зверя никто не станет лгать. И если и тогда св. мученики говорили, что Христос есть истинный Бог, то, значит, Он жил, и против этой очевидной истины никто из здравомыслящих честных людей идти не может и не должен.

А разве ничего не говорят нам факты обращения в христианство языческих философов Иустина и Афиногора. Они были учёными язычниками, современниками Апостолов. Им легко было проверить евангельские повествования об Иисусе Христе, и они это, несомненно, сделали, прежде, чем стать христианами и смиренно склониться перед Тем, Кто есть Истина, оставив заблуждения языческой лжемудрости.

А вот Игнатий Богоносец, престарелый Епископ, направляющийся в Рим для принятия мученического венца. Его послания к Церквам дышат пламенною жаждою пострадать за Христа, быть пшеницею Божиею, размолотой в зубах зверей на арене цирка. Он ли, современник Апостолов, не мог лично убедиться в том, жил ли Христос... Этой пламенной любовью ко Христу дышала вся эра первохристианства, и тысячи христиан, замученных в это время, имели полную возможность проверить правдивость апостольской проповеди. И, конечно, они проверяли её, и, убедившись в её истинности, в корне изменили свою жизнь и встали в ряды защитников новой идеи и исповедников евангельского Иисуса Христа. Этих неустрашимых исповедников и величайших страстотерпцев с их подвигами за Христа история не могла обойти молчанием, и их святые имена, подвиги и мученическая смерть суть величайшие и неумолкаемые свидетели жизни Господа нашего Иисуса Христа.

Однажды, во время входа Господа в Иерусалим, когда евреи требовали от Спасителя, чтобы Он запретил ученикам славословить Его, Он ответил: «Сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют» (Лк.19:40).

Этими камнями, проповедующими Сына Божия, пришедшего во плоти, Его чудеса, благость, страшные страдания, искупительную смерть, славное воскресение и вознесение на небо, являются базилики древних христиан и римские катакомбы. Хотя колыбелью христианства Рим не был, но в этот центр тогдашнего политического и культурного мира христианство проникло очень скоро. Здесь проповедовали святые Апостолы, сюда со словом о Воскресении приходила Мария Магдалина, здесь же приняли мученическую смерть первоверховные Апостолы Пётр и Павел. И вот, как свидетели жизни и верований первых христиан, остались катакомбы.

Вследствие того, что тогдашние христиане свои молитвенные собрания должны были скрытно совершать на кладбищах и загородных местах, то здесь, в подземельях, были прорыты длинные коридоры с большими или меньшими при них помещениями. В этих помещениях погребались умершие христиане, здесь же совершались и богослужения. Много времени эти катакомбы были в забвении, но теперь они открыты как для серьёзного изучения, так и для благоговейного почитания. И вот в них-то, на стенах, потолке и каменных плитах мы читаем историю христианства времён св. Апостолов; они передают нам нравы и обычаи первых христиан, их жизнь, твёрдость веры и повести о смерти мучеников... Эти катакомбы и служат неопровержимыми доказательствами того, что Иисус Христос действительно жил, ибо до нашего времени дошли изображения Его, вырезанные на камнях во втором веке.

Вот перед нами одна из комнат в катакомбе Каллиста. В стенах сделаны погребальные ниши. Потолок и стены расписаны св. изображениями. Тут обведённое карнизом изображение Спасителя и двенадцати Апостолов на Тайной Вечери. Спаситель подаёт хлеб одному из учеников; невдалеке от этого изображения Добрый Пастырь несёт заблудшую овцу, – так первые христиане изображали Спасителя мира, назвавшего Себя «пастырем добрым» (Ин.10:14).

Несколько раз повторяется изображение рыбы, которое во время гонения христиан было у них условным, по которому узнавали они своих единоверцев. Греческое наименование рыбы «ИХФИС» составлялось из тех букв, из которых составлялась фраза «Иисус Христос, Божий Сын, Спаситель». Здесь же, в одной из комнат, где происходили молитвенные собрания христиан, среди разных изображений, сохранилось изображение Иисуса Христа, исцеляющего слепорождённого. Все вышеописанные изображения археологи относят ко второму веку христианства.

В катакомбе Гермия (второй век) мы видим всю стену, разрисованную изображениями Ветхого и Нового Завета: здесь Моисей, источающий жезлом воду из скалы, здесь и Иона, выброшенный китом на берег; далее Христос – Добрый Пастырь и Христос, воскрешающий Лазаря; здесь же и Спаситель исцеляет слепорождённого, и далее исцелённый при овчей купели несёт свой одр.

В катакомбе Демитиллы имеется изображение, относящееся ко второму веку, представляющее Иисуса Христа сидящим на троне и благословляющим хлебы, чудесно размноженные. Вокруг Него стоят Апостолы, которые и получают хлебы.

В катакомбе Протекстаты (относятся также ко второму веку) находится храм первых христиан Рима, представляющий большую комнату, все стены которой и потолок заняты разнообразными картинами из жизни Спасителя, изображённого здесь Добрым Пастырем.

А в катакомбе Агнии мы находим изображение Богоматери с предвечным Младенцем. Пресвятая Богородица нарисована здесь в виде молодой женщины, сидящей с распростёртыми руками, а на Её коленях Младенец – Иисус Христос. По бокам изображение букв «X. Р.», т.е. Христос. Это изображение относится тоже ко второму веку.

Множество имеется изображений, относящихся и к третьему веку, но мы их перечислять не будем, ибо сила доказательства не в этом; достаточно и вышеприведённых, чтобы утвердительно ответить на вопрос – был ли Христос?

Пусть неверующие в существование Иисуса Христа сами походят по катакомбам, изучат их, вникнут в дух той эпохи, которая создавала эти подземелья, и они тогда не станут отрицать существование Христа, ибо каждая стена, комната и коридор катакомб свидетельствуют о том, что христиане не только были убеждены в том, что Иисус Христос жил, но и всем своим существом чувствовали Его Божество и благодетельные дары Его голгофской смерти.

Есть ещё и другой памятник, не менее красноречивый и убедительный, о котором можно сказать лишь: «Прииди и виждь». Это Святая земля – Палестина. Здесь чуть ли не каждое селение чем-либо напоминает Великого Учителя, Мессию и Спасителя. Здесь Вифлеем – колыбель христианства, с пещерой, в которой родился Христос и яслями, в которые Он был положен. Латинская надпись золотыми буквами, врезанными в пол, гласит: «Здесь родился Иисус Христос от Девы Марии». Громадное количество лампад задумчиво, тихо, усердно и робко горит в этом мировом святилище. Здесь небо, раскрывшееся для сонма ангелов, с умиляющей вестью освобождения и счастья; здесь пастухи, пришедшие на поклонение к яслям. Здесь с безграничным усердием склоняющиеся перед Младенцем волхвы со своими сокровищами. Здесь с грубой соломы улыбающийся миру Божественный Младенец – Иисус, со взором, сулящим прощение, успокоение, блаженство...

А вот Иордан, святая река, в которой Господь Иисус погрузил Своё Божественное тело, приняв от Иоанна крещение. Неширокая и неглубокая, с мягкими берегами, поросшими лесом, она нам вещает и о грозном проповеднике покаяния – Иоанне и о Том, Кого этот пророк наименовал «Агнцем Божиим, вземлющим грехи мира» (Ин.1:29).

Но более всего памятников и свидетельств жизни Господа нашего Иисуса Христа даёт святой город Иерусалим. Здесь чуть ли не с каждой улицей связаны воспоминания о тех или иных событиях из Его жизни и деятельности.

Вот горница, в которой была совершена Тайная Вечеря, а вот Гефсиманский сад, в который часто уединялся Христос для беседы со Своим Небесным Отцем, и из которого Он был взят на суд. Отсюда виднеется место претории с аркой Пилата «Се человек» и дворец Ирода, куда водили Божественного Узника. Узкая улица ведёт к Голгофе, а там гроб Господень, место Его погребения.

Кто, побывав в Иерусалиме, может сомневаться в действительности существования евангельского Иисуса Христа. Спросите любого еврея, живущего там, турка, бедуина, и все они вам скажут, что Христос жил. Вся местность, улицы, холмы, сады – всё носит на себе следы нашего Божественного Учителя. Не будь даже тех храмов, которые теперь красуются над местом Голгофы, гроба Господня и других, священных по воспоминанию мест, не будь и их, всё-таки эти места неумолкаемо проповедовали бы жизнь и подвиги Богочеловека, ибо места, где так часто ступали Божественные ноги Спасителя, где проливались слёзы и истекала Его Святая Кровь, – эти места не могли порасти тернием и сорными травами и предаться забвению.

Итак, вся Палестина от знойной пустыни, в которой началось служение Спасителя мира и до вечного города Иерусалима с его камнями Голгофы и Гроба Господня, – вся она вещает о жизни Господа нашего Иисуса Христа.

Также неопровержимыми доказательствами существования Иисуса Христа является и летоисчисление, принятое всеми культурными странами. Все страны света, включая Европу и Америку, годы считают от Рождества Христова. Вследствие этого одного только обстоятельства более чем странно было бы отрицать жизнь Того, от Рождества Которого все мы ведём летоисчисление.

Итак, как языческие, еврейские и магометанские древние письмена, так и современные нам серьёзные учёные; как всеобщая история, так особенно история распространения христианства; как своды и стены римских катакомб, так вся Палестина; наконец, как летоисчисление от Рождества Христова, так в особенности самое существование христианства суть могучие доказательства жизни и деятельности Господа нашего Иисуса Христа. Мы можем сказать даже более того – мы не сомневаемся в том, что если бы у нас не было тех доказательств, о которых мы говорили выше, если бы об Иисусе Христе молчали все истории древности, если бы не было и многих других внехристианских памятников жизни Иисуса Христа, то одно только христианство в самом себе располагает таким множеством свидетельств в свою пользу, что отвергать жизнь Того, от Которого оно получило своё бытие, нет никакой разумной возможности. Христианская Церковь самим своим существованием в мире и своею историей всему миру твёрдо и ясно говорит о Христе, как Основателе своём, как Камне, на Котором она построена, и которым существует и движется. Свидетельство Церкви о Христе – это такое грандиозное по своей авторитетности, ясности и твёрдости свидетельство, равного которому не знает история. Здесь свидетельство о Христе, Его жизни, делах, учении и воскресении хранится в живом и непрерывном предании Церкви, которое заключено в её вероучении, богослужении, канонах, святоотеческой литературе и т.п. Предание это преемственно и непрерывно восходящее от наших дней до дней апостольских и Самого Иисуса Христа, связывает наше время живою, непрерывающейся нитью с первыми днями христианства. Им уничтожается та бездна, которую обычно время вырывает между далёким прошлым и настоящим; так что для Церкви, для нас «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки тот же» (Евр.13:8).

Свидетельства о Христе есть, – весь мир знает их. Свидетельства необычайные и исключительные в истории, примеров которых она не знает: они не только удовлетворяют всем строгим требованиям исторической критики, но выделяются необычайно своей полнотой, универсальностью, публичностью и твёрдостью. Свидетельства о Христе мы имеем как в христианском, так и в иудейско-языческом мире, среди верующих и среди учёных и философов, в древнем мире у современников Христа и далее непрерывно через всю историю до настоящего дня. Всё ясно и громко говорит о Христе, и где люди захотели бы молчать о Христе, там вопиют о Нём камни – базилики древних христианских гробниц, стены римских катакомб. Только в помрачении ума можно отрицать такие свидетельства о Христе, в которых Христос сияет миру⁶⁶⁸. В духовном мире Солнце правды, Христос наш, есть такое же реальное явление, как физическое солнце на небе. Слепые не могут видеть солнца, но и они отовсюду слышат свидетельства зрячих, что явилось в мире некогда и сейчас светит миру, это – Незаходящее Солнце Правды, Христос Бог наш...

Итак, Христос был, есть и будет, ибо Он истинный Бог, Создатель мира и «Царствию Его не будет конца».