Пирей. 8 июля 1865. Четверток.

Aurora не одним музам, а еще более людским „нужам“ amica. У кого есть нужда или хотя забота, тому не спится. Непрошенная гостья египетская, по слухам добравшаяся уже до Константинополя, не давала нам покоя ночью. Представлялось не только возможным но и вероятным, что ожидаемый сегодня урочный „пироскаф“ французский или совсем оставит свой Левантский рейс, или, в виду неминуемого карантина на берегах Эллады, пройдет мимо Пирея. Не нашед его утром ни в бухте, ни за бухтой Пирейской, мы пошли высматривать его на гору, где был старых времен город, своего рода Акрополь. Оттуда зоркий глаз о. В-на не замедлил открыть дымок у далекого острова Идры, именно там, где лежит путь кораблям, огибающим Пелопоннис, и всем рейсовым пароходам, направляющимся в Пирей. Успокоившись на счет сего, и чтобы скоротать время, мы старые сожители и сослужители повторили зады т. е. еще раз осмотрели весьма немногие остатки древней именитой пристани Афинской, в числе их и глубокую четыреугольную ямину, высеченную наклонно в природной скале, неизвестного (мне) значения, в которую я неоднократно, в былое время, пытался проникнуть, но не имел удачи. Может быть, это был тайный ход из вышгорода к морю. Июльский зной не замедлил вскоре к сему самому направить стопы наши. Пароход, со своей стороны, быстро двигался к тому же пункту, минувши Эгину был уже на параллели Саламина. Чуть мы усталые, добрались до своей квартиры, раздался по бухте рев выпускаемого им пара. Как и следовало ожидать, место ему, как зачумленному, указано было „за фанарями“, т. е. за входом в бухту. Тотчас же стало известно, что он не пробудет долго тут, ибо не имеет груза для приема и еще менее для отдачи. Нам оставалось поспешить с отправкою на него, что мы и сделали.

„Варка“, управляемая старой памяти русским Палликаром, взяла нас с пристани, быстро вынесла за ворота и доставила в Sanità, т. е. к карантину. Не без грусти простились мы тут с дорогими провожатыми, и вступили в область желтого флага. Наше невеселое настроение души разгонял некоторое время досточтимый Барба-Андони своим французско-мораитским диалектом, стоившим нашего „французско-нижегородского“, принявший нас Бог весть за каких туристов. Карантинная лодка prix fixe отделила нас окончательно от любезной Греции и доставила равно в полдень на громадный Indus. Сняться нам с якоря пришлось, однако же, только в половине четвертого часа. Долго провожали меня милые душе виды светлой и пленительной Аттики, до самого мыса Суния с его беломраморными колоннами (числом 15), остатками храма в честь любимого божества страны. Горные громады Имитта и Пенделика все низились и, наконец, сравнялись с морем. 7 часов. Под лучами заходящего солнца рисую наибольший из 10 русских островов, отбросков Негропонта, столько памятных мне, как места наших бывалых каникулярных поездок... Tempi passati!