XXIX. Подвиги Сампсона; бедствие колена Вениаминова

Был человек от племени Данова, именем Маной, которого жена оставалась неплодной. Однажды явился ей Ангел Господень и обещал рождение сына, но запретил ей вкушать вино, или иной напиток, потому что имевший от нее родиться будет Назореем, т. е. посвященным Богу, и спасет братий своих от ига Филистимлян. Со страхом рассказала жена, о явлении Ангела, и помолился Маной, чтобы ему было также видение. Услышал Господь благочестивую молитву; опять явился Ангел, и Маной спросил небесного пришельца, о судьбе обещанного младенца. – Ангел и на него распространил заповедь, данную жене, не вкушать вина и сикера, или чего нечистого, и запретил, чтобы железо касалось волос будущего Назорея. Обрадованный отец молил неведомого гостя остаться на вечерю; но Ангел отказался от вкушения хлеба; он согласился только помедлить, доколе принесут всесожжение Господу, и на вопрос о его имени, ответствовал: «что спрашиваешь о моем имени? – оно чудно.»

Исполненный благоговения, Маной, принес жертву Богу, творящему чудеса, и когда пламень всесожжения поднялся от алтаря к небу, в столпе огненном и в дыме жертвы, вознесся Ангел; с ужасом простерлись на землю супруги. «Мы умрем, воскликнул Маной, ибо видели Бога!» но жена отвечала: «нет, если бы Господь хотел умертвить нас, не принял бы всесожжения от рук наших и не явил бы чудес, которые совершились над нами!» Она родила сына, назвала его Сампсоном, и с ним был Дух Господень, когда возмужавший ходил в ополчениях Дановых.

В Сампсоне готовилась казнь Филистимлянам, за долгое притеснение народа Израильского. Юноша пленился дочерью иноплеменных и, вопреки увещаниям родителей, принудил их испросить ему в замужество деву Филистимскую; но связь сия была пагубна её племени, и брачное пиршество обагрилось кровью. Идущий к невесте, Сампсон встретил в винограднике молодого льва и, одаренный свыше необыкновенной силой, растерзал зверя, как малого ягненка; спустя несколько дней, возвращаясь тем же путем, он увидел рой пчел в пасти львиной и предложил загадку тридцати юношам, которых приставили к нему Филистимляне, как стражей на пиршестве брачном: Сампсон обещал им тридцать одежд, если разрешат сию загадку: «от ядущего произошло ядомое и сладкое от крепкого,» и требовал столько же, если не отгадают. После безуспешных гаданий, юноши грозили жене Сампсоновой, сжечь дом отца её, если не выведает тайны её мужа, и, движимая страхом, выдала им тайну: «что слаще меда и крепче льва?» лукаво сказали они в ответ пришельцу. – Сампсон, проникнув коварство, убил тридцать Филистимлян в Аскалоне, и удовлетворив их одеждами юношей, оставил неверную жену.

Чрез несколько времени чувство любви взяло верх над негодованием. Сампсон хотел опять возвратиться к жене, но отец уже сочетал её с другим и предложил младшую сестру, вместо старшей. Оскорбленный поклялся местью Филистимлянам; собрав триста лисиц, он связал их попарно, с зажженными светочами на хвостах, и пустил в поля неприятелей; вспыхнули жатвы от разбежавшихся лисиц; гнев Филистимлян обратился на жену его и тестя; их сожгли, но сами убийцы поражены были рукой мстителя. Толпа иноплеменников рассеялась искать его в пределах Иудовых, где поселился в пещере, и сами жители пришли взять Сампсона, чтобы избавиться от грабежей. Сильнейший из мужей Израиля, спокойно дал себя связать, но при виде Филистимлян низшел на него Дух Божий и расторглись узы; он схватил челюсть ослиную, брошенную на пути, и ею избил до тысячи врагов. Жажда томила его после битвы; Сампсон воззвал к Богу, даровавшему победу, и из той же челюсти истекла вода, для утоления его жажды.

С тех пор, двадцать лет судил он Израиля, избавляя его от Филистимлян. Однажды пришел в Газу и жители города затворили ворота, чтобы схватить его на рассвете; но в полночь, Сампсон поднял врата с вереями и отнес их на соседнюю гору. Еще раз прилепился рн к жене иноплеменной, и от нечистой страсти утратил дары Божьи; князья Филистимские посулили много золота Далиде, дабы только выведала тайну его необычайной силы, и три раза обманывал её Сампсон, уверяя, что если свяжут его кожаными ремнями, или свежими канатами, или или пригвоздят к стене за плетеницы волос, то утратится его сила. – Три раза приходили Филистимляне в дом Далады, надеясь схватить связанного; но как слабые нити расторгались на нем крепчайшие узы. Наконец хитрость женская превозмогла; ласками и упреками коварная умолила Сампсона, и он открыл, что вся его сила заключалась в волосах, до которых никигда не касалось железо; ночью остригла спящего Далида. – На клик врагов проснулся Сампсон, еще мечтая о силе, которую уже утратил, ибо отступил от него Господь, и, как один из слабых, впал в руки иноплеменников; жестоко обошлись они с давним недругом, и выколов ему глаза, в железах, заставили его вращать жернов.

Так протекли многие дни; волосы Сампсона начали отрастать. – Однажды собрались князья Филистимские, на празднество бога своего Дагона, и хотели поругаться над узником; они вывели его из темницы, для игралища народу, и поставили между двух столпов храма. Горький слепец умолил вожатого отрока, дать ему осязать руками оба столпа, на которые опиралась храмина, полная мужей, жен и детей; когда же осязал столпы, он воззвал к Богу отцов своих: «Господи сил, вспомни обо мне ныне и укрепи еще однажды, дабы я воздал одну месть, за два моих ока, Филистимлянам, и пусть погибну вместе с ними!» – Сказал и, с прежней силой, опершись руками в оба столпа, сдвинул их с места; поколебалась храмина, и обрушилась крыша, со всеми бывшими на ней и под ней. Так истребил Сампсон, в час смерти, более врагов, нежели сколько погубил во всю свою жизнь; с честью погребли его братья во гробе предков.

Не было в то время вождя в Израиле, но всякий действовал по произволению сердца. – Некто Миха, от колена Ефремова, устроил у себя в доме эфод, слил идолов из серебра, похищенного им у своей матери, и нанял себе Левита, чтобы совершал служение в доме его, как бы истинный жрец Господний. Сей начаток идолослужения в частном доме, распространился вскоре на целое колено Даново, которое еще несовершенно основалось в земле обетованной. Соглядатаи, посланные им для отыскания себе участка, около помория Сидонского, пленились кумиром в доме Михи, и потом, пришедши в силе, унесли с собой, убедив Левита быть жрецом их; таким образом племя Даново отделилось от истинного богослужения, совершавшегося в скинии свидения, в Силоме.

По безначалию народа, случилось преступление, какого дотоле не слыхано было в Израиле, и которое омылось потоками крови. Некто Левит, взявший за себя жену из Вифлеема, после краткого несогласия и разлуки, пришел опять примириться с нею в дом родительский, и встреченный мирно, возвращался с супругой, на место своего жительства, в горы Ефремовы. Ночь застала их близ Иерусалима, населенного тогда язычниками, Иевусеями, и благочестивый Левит, не хотевший искать пристанища у иноплеменных, продолжал путь до Гаваона Вениаминова; но там никто из жителей не согласился дать гостеприимства страннику; один только старец, возвращавшийся в поля, принял его наконец в дом свой. Тогда ужасы Содомские повторились в Гаваоне; Левит нашел утром жену свою мертвой у порога; он рассек труп её на двенадцать частей и разослал каждому из колен Израилевых, в свидетельство беззакония, совершенного в Вениамине.

Весь Израиль поднялся, как один человек, от Дана до Вирсавии, и стал пред лицом Божьим, у скинии в Силоме; там рассказал им Левит свое бедствие, и все колена решились отмстить жителям Гаваона; но сыны Вениамина не захотели выдать братий своих праведной казни и навлекли на себя общее мщение. В числе двадцати шести тысяч засели они в стенах города; ополченный Израиль подступил к Гаваону, под предводительством Иуды, с четырьмя стами тысяч ратных. Крепко бились сыны Вениамина, на жизнь и смерть, и дважды выходя из ограды, поражали осаждавших; дважды стан Израилев с плачем взывал к Господу, доколе наконец не совершил поста и не принес всесожжений, которыми бы должен был начать священную брань; тогда лишь услышал слово Господне о победе.

Воины Вениаминовы, надмеваясь прежними успехами, отважились вдаль от городской стены, и не приметили как поднялась за ними засада; пламя Гаваона её обличило; весь город и почти все колено погибло; спаслось только четыреста мужей в пустыню. Им предстояло быть остатками своего племени, потому что дети Израиля, идучи на брань, поклялись не давать дочерей своих в супружество колену Вениаминову, и умертвить всех, которые не подымут оружия, в день общей битвы. Когда же совершилось мщение, восплакали дети Израиля, о истреблении одного из двенадцати колен, и пожелали спасти его остаток, не нарушая однако клятвы, данной пред кивотом.

Сперва изведали они, кто из сынов Израиля не вышел на брань, и, наказав смертью всех жителей Галаада, виновных в нарушении сего долга, послали четыреста дев, спасенных от гибели их семейств, к остаткам Вениамина в пустыню; потом позволили им похитить еще несколько дев из Силома, на празднике, ежегодно там совершавшемся, и так, мало помалу, восстановилось двенадцатое колено.