Местоблюститель Стефан
Трифиллий, Митрополит Сарский и Подонский (1702 г.), в качестве наместника патриаршей области, занимался в последние дни Адриановы и несколько времени после, делами церковными. Но уже судьбами Божиими, был готов славный преемник Патриарху, посвященный еще при жизни его, Стефан Яворский. Проницательный Петр усмотрел достоинства сего мужа, когда присланный в столицу, Митрополитом Киевским Варлаамом, чтобы испросить утверждение преимуществ училищам Малороссии, говорил он красноречивое слово, над гробом любимца царского боярина Шеина. Утешенный его сладкою речью Государь, повелел смиренного игумена Пустынского Николаевского монастыря, произвести прямо в Митрополиты Рязанские, и сердце Царево опять было в руце Божии, когда, мимо всех старейших Митрополитов Великороссийских, избрал он сего Стефана блюстителем престола патриаршего: ибо пользуясь его доверенностью, Стефан, с твердою верою и твердым характером, предстоял Церкви Российской в преобразовательное время для государства, пастырски укрепляясь на неподвижных заповедях церковных.
Он нашел себе верного сотрудника, в искреннем своем друге, архимандрите Северском Димитрии, которого также вызвал в столицу Петр, для посвящения в Митрополиты Сибирские; Государь лично знал святого, уже прославленного описанием жизни угодников Божиих, и заботился, чтобы образование Малороссийской Церкви распространилось и на севере. Но болезненный Димитрий не в силах был ехать в отдаленную свою епархию и, по ходатайству Стефана, перешел в Ростов на место умершего Митрополита Иосифа. Там предназначено ему было просиять своими добродетелями и учением, во всю Церковь Российскую, которую назидал в течение семи лет, как твердый ревнитель православия и обличитель врагов его, как летописец, проповедник и наипаче глубокий молитвенник. Так всеобъемлющее сердце Димитрия сроднилось с каждым христианским сердцем своего земного отечества, еще прежде, нежели начал сам принимать молитвы, от наученных им молиться.
Нужна была такая духовная опора вере Стефановой, ибо нелегкое поприще ему предстояло. Вскоре после кончины Адриана, закрыт был разряд патриарший, заведовавший всеми делами церковными, не только собственно иерархическими, но и волостными по имуществам, и тяжебными; потому что со времени уничтожения приказа монастырского, Царем Феодором, в патриаршем только разряде, производились все иски на лица духовного звания. Они восходили иногда в приказ большого дворца, т. е. на собственное решение Государя, когда обнаруживалось пристрастие судей в деле близком для них, по сродству с подсудимыми. Петр велел перенести все нерешенные дела для окончательного суждения в разные государственные приказы, по содержанию каждого и по порядку мирских тяжб, и таким образом дела о наследства, завещаниях, святотатствах, дотоле подлежавшие суду духовному, перешли в гражданский. Дела же собственно церковные, иерархические и догматические, поручил ведать Митрополиту Рязанскому, в духовном патриаршем приказе, еще прежде назначения Стефана блюстителем престола. Однакоже, в скором времени, опять обращены были на патриарший двор все иски на лица духовного звания, и, по представлению Митрополита Стефана, вновь открыт был приказ церковный, для наблюдения за благочестием священнослужителей.
С уничтожением разряда, Государь восстановил также, в полной силе, приказ монастырский, утвержденный уложением отца его, и, отделив совершенно от духовного приказа, вверил управлению боярина Мусина Пушкина. Его ведению, суду и расправе подлежали патриаршие и архиерейские приказные люди и многочисленные волости, также и богатые имущества монастырей, которые были все переписаны. Они не управлялись более келарями и старцами, но стольниками царскими, независимо от воевод и наместников, и относились прямо в приказ монастырский, куда стекались все их доходы. Ограничено было и число монашествующих обоего пола в каждой обители, и выведены бельцы и белицы, жившие праздно без пострижения, для коего определены известные годы, не ранее сорока для монахинь, и тридцати для монахов. Безбедное содержание назначено каждому иноку, по десяти рублей в год и десяти четвертей хлеба, вместо прежних богатых доходов, кои обратились частью на нужды государственные, частью на устроение больниц и пропитание убогих воинов, помещенных в монастыри. Однакоже те из обителей, которые по убожеству своему искони пользовались подаянием царским, удержали оное, и таким образом сохранился весь чин собственно монашествующих, весьма многолюдный в то время, хотя и лишенный избытка внешнего. Равномерно и власти духовные, по степени их сана, начали получать оклады и жалованье, взамен отчин, отписанных в приказ монастырский, и вместо церковных сборов, искони получаемых ими со всех приходов своих епархий; – такой порядок управления церковных имуществ продолжался до учреждения Св. Синода.
Так действовал Петр, по ведомству духовному, приводя также в порядок все отрасли правления государственного: умножая доходы лучшим устройством податей, уничтожая роскошь, и входя даже во все подробности жизни семенной и гражданской; заводя типографии и училища, образуя общественный язык Русский; поощряя промышленность и торговлю, учреждением ратуши, дабы сословие купеческое имело собственное управление; наконец созидая флот и войско, в самые тяжкие годины испытаний, когда Россия стонала от нашествия Шведского.
Необходимость пристани на берегах Балтийских, для сообщения с Европою, и надменность Шведов, при воцарении юного их витязя Карла XII, побудили Петра к заключению тройственного союза, с Фридрихом Королем Датским и Августом Польским. Запылала война северная, двадцать два года тревожившая Россию. Бедственны для нас были ее начала: Карл, быстро смирив Данию, опрокинулся всеми силами на Россию и под Нарвою, осажденною нашими войсками, почти совершенно сокрушил неопытное ополчение, плод первых стараний Петровых. Но оно успело созреть в битвах, с военачальниками Шведскими, при покорении Лифляндии и Ингерманландии; а отважный Царь, на самом поприще войны, основал новую свою столицу, покамест Карл, занявшись Польшею, поражая на каждом шагу Августа, захватил обе столицы, Варшаву и Краков и наконец, возвел на престол королевский Станислава Лещинского.
Тогда обратился опять на Россию и, отвергнув предложения мирные, двинулся с победоносным войском в пределы Украинские, где надеялся на тайную измену гетмана Мазепы. Но Карл, уподобляя себя великому Александру, не нашел в Петре Дария. Бдительно следовал он за врагом, пресекал ему сообщение с другими отрядами Шведскими, которые заблаговременно были рассеяны. Открылось предательство Мазепы, довольно вовремя, чтобы удержать от восстания Украину, и в Глухове три архиерея, Митрополит Киевский со своим Викарием и Архиепископом Черниговским, предали анафеме изменника, забывшего все благодеяния царские. С немногими приверженцами явился он в стан Короля. Войско Шведское осадило Полтаву, и на полях ее впервые сразились оба исполина севера; раненый Карл, на носилках обтекая ряды, одушевлял воинов, устаревших в брани: исполненный любви к отечеству Петр просил забыть Петра для России, – ей же навеки памятен подвиг Царя; под его ударами сокрушилось и исчезло ополчение Шведское, как бы никогда не тревожившее Россию. За степи Украинские и Татарские бежали вместе Король и Гетман и остановились только на берегах Днестра. Изменник Мазепа умер в Бендерах; гетман Скоропадский уже был назначен на его место.
Усердие Царя основало монастырь мужеский, во имя верховных Апостолов, на поприще битвы Полтавской, а на память самого дня ее сооружена, в новой столице, церковь странноприимца Сампсона. С великим торжеством встретил Государя в Киеве, у врат Софийских, Митрополит Иоасаф Кроковский, за год пред тем посвященный из архимандритов лавры, на место умершего Варлаама, и префект академии Феофан Прокопович произнес красноречивый панегирик Царю. Здесь впервые обратил он на себя внимание монаршее, сладостью речи и глубоким образованием, которое получил в училищах Униатских и Римских; страсть к учению увлекала Феофана до такой степени, что он даже сделался на время отступником православия в Риме, и ту же удобопреклонность в догматах веры обнаруживал впоследствии, когда занимал высшие степени иерархии Российской. Обе столицы с не меньшим торжеством встретили победителя. Европа, дотоле оглушаемая громом побед Карла, с удивлением услышала о подвигах Петровых, и обратила живое внимание на расцветающую Россию.
Посреди подвигов ратных не забывал Петр о православных единоверцах, страдавших в Литве и Польше, от насилия Униатов, и, пользуясь правами союзника, настоятельно требовал от Августа прекращения гонений. Несмотря на условия мира 1686 года, коими обязывался Король Ян Собеский даровать свободное вероисповедание епархиям Луцкой и Галицкой, Перемышльской, Львовской и Белорусской, с утверждением их прежних привилегий, все они были непрестанно нарушаемы буйною шляхтою и самовластными магнатами Польши; они, вооруженною рукою, отнимали церкви и монастыри, ругались над святынею, мучили священнослужителей и подвергали православных такому бесчестию, какого никогда не терпели у них Евреи и Магометане. По бедственным обстоятельствам времени, самые Епископы: Иннокентий Перемышльский, Иосиф Львовский и Киприан, бывший сперва Полоцким, а потом Митрополитом отпадших, предавшись на сторону Унии, сделались в свою чреду гонителями православия; на стороне его оставались только два, из коих Кирилл Луцкий принужден был бежать из своей епархии в Киев, и получил Переяславль с титлом Викария, а Могилевский Епископ, князь Сильвестр Четвертинский, едва держался на своей кафедре. Все православные монастыри взывали к Петру, как единственному защитнику, и Петр на опыте узнал истину их жалоб, ибо сам подвергся ругательствам и даже опасности от Униатских монахов, когда посетил храм их в Полоцке. Но все грамоты и убеждения Государя, и даже угрозы его Королю Августу оставались тщетными; удовлетворение жалоб отлагалось от сейма до сейма, и православные должны были довольствоваться одними обещаниями правительства Польского о будущем улучшении их участи.
Славною битвою Полтавскою не кончилась однакоже для великого Петра борьба его с Карлом XII. В то время, как победитель, воздвигая мощною рукою Августа Польского, возобновлял опять с ним и Данией союз северный, отчаянный враг его укрепился на берегах Днестра, и оттоле не преставал возбуждать Султана расторгнуть мир с Россиею, доколе не достиг желанной цели. Никогда Петр не желал более мира, потому что, пользуясь успехом Полтавы, он начинал приводить в исполнение свои великие предприятия внутри государства. На время частых отлучек, по необъятной монархии, учредил он правительствующий Сенат (1710 г.), где должно было сосредоточиваться главное управление и стекаться все его многоразличные отрасли. Сему Сенату, составленному из высших сановников, поручил он блюсти Россию, когда сам принужден был идти в новый поход, чтобы отразить полчища Порты, двинувшиеся к Дунаю. Екатерина, новая супруга Царя, ему сопутствовала для спасения отечества. Оба княжества Молдавии и Валахии благоприятствовали России, но верным остался один Кантемир Молдавский; не изменил и ему Петр, в самую горькую минуту жизни, когда внезапно окруженный на берегах Прута многочисленными врагами, отказался выдать Туркам господаря. Екатерина склонила золотом малодушного визиря к миру, который стоил нам Азова и юношеских завоеваний Петровых, но сохранил России самого Петра. Императорская корона была наградою Екатерины. Пять лет еще беспокоил Султана враждебный Карл, доколе наконец, принужден был оставить соседство Царьграда; одиноким странником прискакал он в забытую им Швецию, изнемогавшую под ударами северного союза, в который вступили также Пруссия и Ганновер, Голландия и Англия; а между тем Ливония, Ингерманландия и часть Финляндии, в окрестностях новой столицы Русской, сделались уже ее достоянием.
Посреди непрестанной деятельности воинской продолжалось однакоже внутреннее образование России; каждый промежуток брани ознаменовывался гражданскими учреждениями, по всем частям управления, которому Петр, для большего устройства, мало-помалу старался давать формы коллегиальные; ибо он более доверял совету многих, нежели произволу одного лица. За учреждением Сената последовали коллегии, сперва иностранная, потом военная и другая, а вся Россия разделена была на восемь обширных губерний. Под громом оружия образовались не одни только флот и войско; Царь всеобъемлющим оком, проницал все источники богатств государственных и мощным словом вызывал их наружу. Распространилось также просвещение, светское и духовное, чрез умножение всякого рода училищ и путешествие юношей Русских по образованному Западу.
Ревностно содействовал Государю Митрополит Стефан, принявший на себя звание протектора академии Московской, которую расширил и образовал по примеру Киевской. Ярко светил Димитрий, до своей блаженной кончины в Ростове, занимаясь сам устроенною им семинарией. Мало-помалу, по его примеру, при всех домах архиерейских учреждались школы, для образования священнослужителей, обратившиеся впоследствии в семинарии. Иов Митрополит Новгородский, муж исполненный благочестия Христианского, вместе с богоугодными заведениями, учредил в своей епархии до четырнадцати духовных училищ, и для лучшего их успеха, вызвал из обители Ипатьевской двух давно забытых братьев, Лихудов, пятнадцать лет томившихся в заточении. Иоанникий и Софроний, как светильники, извлеченные из-под спуда, внезапно пролили образование в сих училищах. Младший Софроний, посланный в Москву за типографией, был удержан там блюстителем патриаршего престола, для устройства академии, и ему, вместе с ее знаменитым ректором Феофилактом Лопатинским, будущим страдальцем за истину, поручено было окончить исправление библии Славянской, начатое Епифанием. По смерти Иова Митрополита, Иоанникий переселился в столицу, чтобы разделить академические занятия с братом, и скоро скончался; Софроний же, возведенный в сан архимандрита, достиг глубокой старости.
Но, вместе с образованием, неприметно проникало в отечество наше тайное зло, пустившее опасные корни. Путешественники и иностранцы занесли в Россию противное нашей Церкви учение Лютера и Кальвина, которое, пренебрежением обрядов, и произвольным суждением о таинствах религии, благоприятствовало беспечности и самолюбию. Православная Восточная Церковь не страшилась влияния Церкви Западной, ибо она боролась с нею открыто, в пределах Польских, и неистовства Унии ожесточили слишком сердца Русские против Рима, чтобы сделать его опасным. Но мы не имели никогда явной вражды с Германскими нововводителями; присоединение областей Балтийских и полезные труды иноземцев, вызванных Петром, невольно нас сближали с ними. Высшая степень их мирского образования и самое участие, какое они принимали в наших обрядах церковных, привлекали к ним неопытных, которые не умели распознать, где предел просвещения светского и где начало духовного, утаенного, по словам Христовым, от премудрых и разумных, но открытого простым и младенцам.
В окрестностях северной столицы, где наиболее стекалось иноземцев, начало распространяться их учение, и сильно восстал против него добродетельный Иов Новгородский. Он внушил ревностным братьям Лихудам вооружиться на потрясающих основы православия, и явилась книга их обличений, посвященная четырем Вселенским Патриархам, как хранителям благочестия. Не остался равнодушным зрителем и блюститель престола Московского Митрополит Стефан, потому что и в другую столицу проникла ересь, распространителем коей был стрелецкий врач, Димитрий Тверитинов. Проживая долго при одном иностранном враче, он заимствовал у него вместе с наукою и образ мыслей, и начал рассеивать хулы на иконы, мощи, литургию, на призывание святых и поминовение усопших. Многие стрельцы и ремесленники к нему пристали, и до того простерлась их дерзость, что один из хулителей цирюльник Фома Иванов ругался даже над иконою Св. Алексия Митрополита в Чудове монастыре. Преосвященный Стефан, сперва тайно исследовав о сем деле, донес Государю, потом же, по воле его, созвал собор соседних Епископов в Москву: Игнатия Сарского, Варлаама Тверского, и Грека Иоанникия Митрополита Ставропольского. Там, в патриарших палатах, по довольном рассмотрении и увещании, нераскаянные были преданы анафеме, а начальники ереси гражданскому суду и казни. Но, недовольный единовременным исправлением, Митрополит Стефан, как истинный пастырь, отечески пекущийся о своей пастве, собрал в одну книгу все ложные мудрования, явно опровергаемые учением Церкви, и назвал книгу сию камнем веры для сокрушения врагов православия. Догматы о святых иконах и мощах, о знамении честного креста, о предании, о тайне пречистого тела и крови Христовых, о призывании Ангелов и Святых, наипаче же Пречистой Девы, и наконец о состоянии душ по смерти и о молитве за усопших, в совершенной полноте и ясности представлены были благочестию испытующих, с низложением всякого гордого мудрования, возносящегося на истинное учение Церкви. В предисловии же смиренно говорил о себе кроткий Стефан: «наше есть еже врачевати, Божие еже исцтеляти: тверд есть сей камень (книгу тако нарекох) неплодствию души моей сообразно; но и от камене может воздвигнути Бог чада Аврааму и от насекомого может источить воду, напояющую в живот вечный».
Не менее ревности оказывал блюститель к прекращению другого зла, укоренившегося в России, от безнаказанности расколов и невежества их начальников. Писания его о времени пришествия Антихриста и кончин века, рассеяло нелепые толки, коварно распущенные в столице, будто уже Антихрист явился, и настала кончина. Несмотря однакоже на благоразумные меры правительства, которое воспрещало употреблять раскольников в какие-либо должности общественные, и даже облагала их двойною податью за упорство, беспокойное состояние России, посреди непрестанных войн и переворотов, давало средства злонамеренным укрываться от надзора и наказания. Границы Лифляндские и Псковские постепенно населялись раскольниками; поморские скиты, хотя не все согласные между собою, умножались в глуши лесов и болот Олонецких, в дикой Перми и Сибири. Еще более была недоступна Ветка в пределах Польских, где в четырнадцати слободах собралось до 30,000 старообрядцев секты поповщинской. Помещики Польские благоприятствовали им из личных выгод: влияние же Ветки было чрезвычайно сильно, ибо там существовала Покровская церковь, единственная у раскольников, и оттоль разносились запасные дары по всей России, часто не без подлога: в некоторых местах старожилы хвалились даже, что имеют при себе древние дары, освященные еще до времен Никона, и святотатно разводили их в новом тесте, для приобщения неопытных. Недалеко от Ветки основались столь же многолюдные слободы Стародубовские, состояние коих сделалось более цветущим, когда за оказанное ими усердие, против изменника Мазепы, получили они в награду многие льготы и земли.
В лесах Нижегородских собрал также другое скопище, современное Ветке и Поморию, беглый ученик попа Аввакума, Онуфрий. По смерти его, диакон Александр, за несогласие в некоторых обрядах, начал сам отдельную секту, принявшую от него название диаконовщины; но она была слабее поповской, которая, чрез беглых иноков и стрельцов, распространилась по течению Волги и Дона. Бдительный Государь, желая поразить раскол в самом гнезде его, избрал в Епископы Нижегородские Питирима, жившего на Ветке, но обратившегося к Церкви, чтобы он своею опытностью обличил коварство лжеучителей. Преосвященный Питирим, с пастырскою заботливостью, принялся за столь трудный подвиг и сам неоднократно посещал скиты раскольничьи, рассеянные в лесах. Удовлетворительно отвечая на все вопросы заблужденных, он приводил их в недоумение, и достиг желанной цели, ибо диакон Александр и главнейшие старцы его толка, признали свое обольщение и присоединились к Церкви. Хотя же впоследствии непостоянный диакон отпал опять в прежний раскол и подвергся заслуженной казни, но его бывшие единомышленники устояли в вере. Книга Епископа Питирима, под именем пращицы духовной, осталась доныне спасительным врачеванием для желающих выйти из заблуждений, вместе с розыском святителя Димитрия Ростовского, о вере Брынских раскольников, коим обличал он суемудрых своей епархии.
Новое путешествие Государя за границу, для скрепления северного союза, во время военных действий, ознаменовалось для него огорчениями политическими, от непостоянства союзников, и семейными, от недостойного сына. Напрасно Петр готовил себе преемника в юном Царевиче Алексее: рано обнаружилась в нем неспособность к занятиям воинским и гражданским, и ненависть ко всем преобразованиям великого отца. Память о заключении своей матери Евдокии, в стенах Суздальских, дурные советы людей мирских и духовных, которые благоприятствовали его образу мыслей, ибо надеялись видеть в нем восстановителя древнего порядка вещей, довершили нравственное расстройство Алексея. Угрожаемый лишением престола, он изъявил желание оставить свет; но не в силах будучи расстаться со своими грубыми страстями, решился искать себе спасения от строгого родителя за границею. В Голландии услышал Петр горькую весть о его бегстве и послал отыскивать сына в областях Императора Римского, сам же продолжал путь в Париж. Там знаменитая академия Сорбонская, пользуясь личным присутствием Государя, предложила ему соединение Церкви Западной с Восточною: но благоразумно отклонил он от себя дело столь важное, обещая только повелеть архиереям Российским отвечать на писание Сорбонны.
Петр поспешил возвратиться в свое государство, куда скоро привезли виновного Царевича, найденного в Неаполе; он был торжественно отрешен от престола в древней столице, и над ним открылся суд духовных и мирских сановников. Между соумышленниками нашлись лица близкие Царю и несколько духовных; опять прежняя Царица Евдокия, которая употребляла во зло оставленную ей свободу в Суздале, и благоприятствовавшие ее честолюбивым видам, Епископ Ростовский, и сестра Государева Царевна Мария, уже третья после Софьи и Марфы, восстававшая на брата. Она заключена была в крепость Шлиссельбургскую и усилено заточение Царицы в Новоладожской обители; лишенный сана Досифей, предан казни светской с прочими сообщниками Царевича. Над ним одним медлил произнести приговор родитель, хотя уже открывший его преступные замыслы; он ожидал совершенного сознания и перенес следствие в новую столицу, но Царевич сознавался только по уликам, действуя нерешительно. Наконец Государь преодолел отца; судом гражданским и духовным изречен был смертный приговор, но одно о нем известие, так поразило Царевича, что он внезапно скончался. Прямым наследником остался малолетний сын его Петр, ибо другой младенец сего имени, рожденный Екатериною от великого Петра, предупредил его на скоротечном поприще.
Около сего времени (1719 г.) вручил Петр блюстителю патриаршего престола и бывшим при нем архиереям, пространное послание Сорбонны, в котором приводила она на память сходство обеих Церквей, в догматах, таинствах и преданиях, в поклонении честных мощей и икон, призывании святых и законах церковных. Поверхностно отзывалась она о догмате исхождения Св. Духа, стараясь изъяснить правильное Греческое изречение, о ниспослании Духа от Отца чрез Сына, неправильным Латинским прибавлением в символе, о исхождении и от Сына, и, во свидетельство своего миролюбия, предлагала пример Униатов, у коих Греческий символ остался неизменным с разрешения Папы. Еще легче говорила Сорбонна о Папе, со всеми вольностями Галликанской Церкви, называя его только первым по старшинству между равными Епископами, по свидетельству древних Отцов, и, отвергая его непогрешительность, подчиняла власти Кафолической Церкви, образуемой Вселенским собором.
Но сколь ни благовидно было сие моление мире, с должною мудростью отвечали на оное святители Русские, изъявив и со своей стороны, желание союза, о коем непрестанно молит Церковь православная на всех богослужениях. Но они заметили Сорбонне, что дело сие, по великой его важности, не может зависеть от частного решения нескольких богословов, и что вся Церковь западная, со всею Церковью Восточною, должна участвовать в общем согласии; а потому до времени должно довольствоваться учеными сношениями о предметах богословских, чтобы новым союзом с церковью чуждою, не нарушить древнего с четырьмя Вселенскими православными престолами. Митрополит Стефан, с двумя архиепископами, Варнавою Холмогорским и Феофаном Псковским, скрепили ответное послание, писанное сим последним, который недавно вызван был из Киева, и уже принимал большое участие в делах церковных.
Чрезвычайные способности Феофана ко всякого рода занятиям, и глубокие его познания светские и духовные, ревность к просвещению, которое не преставал он поддерживать даже из частных доходов, устроив при доме своем большую семинарию, привлекли к нему особенное благоволение Государя, а острый ум и веселый общежительный его характер, испытанный Петром во время Турецкого похода, сердечно привязали его к спутнику своему, бывшему тогда еще ректором Киевским. Но знаменитый блюститель Церкви Российской, Митрополит Стефан, знавший в Киеве о началах Феофана, не с такою снисходительностью смотрел на сего нового сотрудника; он не доверял его учености, заимствованной на Западе, и легкости его характера, склонной к нововведениям иноверцев. Положив камень веры в претыкание их учению, великий муж Церкви почел пастырским долгом обличить избираемого в Епископы Псковские Феофана, в тех погрешительных мнениях богословских, какие преподавал он в академии Киевской, и сие обличение, не уваженное Феофаном, послужило только источником к вражде его против Стефана.
Однакоже, несмотря на частное предложение Сорбонны, о союзе церковном, никогда Уния не была столь жестока в своих гонениях на православие. Новый Митрополит Униатский, Лев Кишка, преемник Киприана, успел уже на соборе, созванном в Замостьи, открыто утвердить Унию (1720 г.) во всех епархиях, находившихся под владычеством Польши, и признать законным уничтожение всех Епископов православных; конституция сейма уполномочила сие насилие, сохранив только одну Могилевскую кафедру. Несколько уцелевших монастырей и церквей, в Литве и на Волыни, отягощаемы были податями, лишаемы последних имуществ; духовенство терпело всякое насилие и поругание, утвари и сосуды расхищались и попираемы были св. тайны; волости монастырские страдали без защиты, а шляхта и мещане православные не допускались ни в какие должности. Сам Могилевский Епископ, князь Святополк Четвертинский Сильвестр, подвергался узам и ранам от буйства Поляков. Два Епископа Униатские, Смоленский и наипаче Перемышльский Иннокентий, делали нестерпимым в своих епархиях пребывание православных; тщетно гонимые взывали о защите. Государь вступался чрез посланника в Варшаве за единоверцев, представляя, какою свободой пользуются все исповедания в России, и требовал учреждения следственной комиссии по границам, для рассмотрения обид, наносимых православным в Литве, Белоруссии и Польше; он назначил даже со своей стороны в Могилев комиссара Рудаковского. Король Август и нунций папский в Варшаве, архиепископ Сантини, и сам Папа постепенно тревожимы были жалобными грамотами Петра великого; но строгие запрещения Августа и окружные послания нунция, даже с возложением проклятия на непокорных возмутителей спокойствия церковного, не действовали; насильство, грабежи, узы, мучения, воздвигаемые фанатизмом Римлян и Униатов, продолжали сретаться в бедствующей Литве, с неодолимою твердостью православных в вере отеческой. И все сие совершалось бесстрашно и безнаказанно, когда уже Россия, окрепшая после двадцатилетней борьбы Шведской, овладела северным поморьем, когда исчез с поприща браней грозный их возбудитель Карл, и преемник его заключил, наконец, с Россиею славный для нее Нейштадский мир, упрочивший ее внешнее благосостояние.
Ограждаемая на Западе, в царствование Петрово, расширялась она к Востоку, до крайних пределов океана и вступила в постоянные сношения с Китаем. Распространялось и Христианство по необъятной Сибири: преемник Игнатия, Митрополит Тобольский Феодор, обратил в Христианство до 10,000 Остяков. Постепенно просвещались верою и южные пределы, и окрестности дальнего Иркутска, уже довольно населенные Христианами, возымели нужду в Епископе. Иннокентий Кульчинский, назначенный начальником духовной миссии в Пекине, посвящен был первым Епископом в Иркутске и положил там благое начало, прославившись святостью жизни и нетлением по смерти. Это был третий святой современник Петра, после святителей Митрофана и Димитрия, которым свыше назначено было просиять чудесами в дни наши.
Среди бури воинской процветала и новая столица Царя, усильно созданная им на берегах Невских; воля его победила природу и предубеждение первопрестольной Москвы. Храмы и здания, общественные и частные, росли постепенно, подле убогого жилища великого основателя и скромного собора Троицкого; уже сооружен был великолепный кафедральный собор во имя верховных Апостолов Петра и Павла; возникла и лавра Невская, поставленная наряду с двумя древними лаврами, Печерскою и Сергиевскою. Она ожидала в утверждение себе нетленных мощей Великого Князя Александра, славного воителя на тех местах, где положил ей начало другой победитель Шведов, и торжественно перешел в нее из Владимира благоверный Князь; а первый архимандрит лавры Феодосий, украшенный добродетелями пастырскими, соединил с сим званием и сан архиепископа Новгородского.
Наступило, наконец, время устроить дела церковные, долго бывшие в нерешительном состоянии, от воинских и гражданских смятений. Петр, победитель всех своих врагов, украшенный титлом Императора и Отца отечества, по собственному выражению, несуетный на совести возымел страх, да не явится неблагодарным Вышнему, если получив от него столько успеха в исправлении чина воинского и гражданского, пренебрежет исправлением чина духовного. Нельзя было долго медлить; добродетельный блюститель патриаршего престола, Митрополит Стефан, вполне достойный доверенности царской и своего высокого звания, который двадцать лет держал кормило церковное, чувствовал уже приближение старости и не в силах был следовать повсюду за деятельным Петром. Особенно тяжело было для него пребывание в новой столице, еще не представлявшей никаких удобств жизни, и наипаче для управления Церковью. Еще в 1718 году жаловался он письменно Государю, что пребывает многие месяцы в Петербурге, в наемном доме, далеко от церкви, еще дальше от соборного правительства, которое ему вверено, и от области патриаршей, с двумя епархиями Рязанскою и Тамбовскою, лично ему подчиненными: что в таком же неустройстве обретаются митрополии Киевская, Новгородская, Ростовская и Смоленская, по смерти своих пастырей, а другие Епископы, удручаемые годами, просятся на покой, все же прибегают к нему за советом, как к блюстителю патриаршего престола; а сам он, далеко от первопрестольной столицы, не имея при себе совета, не может удовлетворять всем требованиям и не знает, кого избирать на столько открывшихся кафедр.
Государь ответствовал, что одно соборное правительство могло бы быть достаточно для нужд церковных, и еще более утвердился в сей коренной своей мысли, которую, в течение долгого царствования, постепенно приводил в исполнение, учреждением сената и двенадцати коллегий. Он видел на опыте, какую великую пользу принесло государству сосредоточение гражданского управления в сенате, и начал решительнее помышлять об учреждении постоянного поместного Собора, более беспристрастного и важного в своих определениях, нежели одно лицо патриаршее.
Составление регламента духовного, для руководства сему правительственному Собору, возложено было на епископа Псковского Феофана, который изложил подробно, в трех отдельных частях регламента, состав и вину такого правления, дела ему подлежащие, должность, действия и силу самих правителей, по образцу древних соборов и по правилам Св. Отец. Вместе с обязанностью Епископов, в отношении сего высшего правительства, монашествующих и мирских лиц своих епархий, обсуждены были в регламенте и средства к поправлению нравственному паствы, к назиданию ее в догматах веры, к искоренению расколов, и к обучению готовящихся на места священнические в семинариях, которые долженствовали учредиться при каждом архиерейском доме, и в предполагаемой академии духовной.
Дело столь важное внимательно было рассуждаемо на соборе, созванном в новую столицу, в начале 1721 года, и весь регламент читан, в присутствии блюстителя патриаршего престола Стефана, Сильверстра митрополита Смоленского, Пахомия митрополита Воронежского, епископов Феофана Псковского, Питирима Нижегородского, Варлаама Тверского, Аарона Корельского, архимандрита Невской лавры Феодосия, пяти других архимандритов и семи важнейших сановников государства, и засвидетельствован руками всех, за скрепою царской руки: потом же еще подписан всеми архиереями и первостепенными архимандритами и игуменами Российской Церкви.