Глава V. Эсхатология христиан

Учение христиан о познании Бога. Демонология христиан. Всеобщий суд и учение о воскресении мертвых. Рай и вопрос о бессмертии

Каким образом люди получают познание о Боге и может ли этот способ познания назваться чувственным восприятием? Ведь никакого другого средства для познания предметов, существующих вовне, человек не имеет в своем распоряжении, кроме чувственного восприятия, – так рассуждают христиане. Это голос не человека и души, а плоти; они учат, что они тотчас же будут видеть Бога, как только смягчат свою чувственность и духом своим поднимутся в высоту, закроют глаза плоти и откроют очи души – и так ощутят Бога. И если они ищут на этом пути руководителя, то нужно избегать им обманщиков и шарлатанов, увлекающих их пустыми мечтами и выдуманными образами. Они ставят себя в очень неловкое положение, когда они проклинают богов, которые обнаруживают себя открыто, и призывают не идола и его изображения, но мертвого, более несчастного, чем все идолы и их изображения, и ищут подобного Ему Отца⁶³⁹. Несчастные! Они тщательно изучают обманчивых и изумляющих советников, демонические заклинания, относящиеся ко льву, к зверю, живущему одновременно на воде и на земле, к духу, имеющему ослиную голову, и ко многим другим чудовищам подобного рода для того, чтобы когда они подпадут их власти, не подвергнуться распятию на кресте⁶⁴⁰. Даны различные предметы познания: одни – постигаемые разумом, другие – созерцаемые лишь глазами; первые содержат в себе истину, ко вторым примешивается заблуждение. Из истины возникает наука; из соединения истины с заблуждением возникает мнение. Что познает разум, то принадлежит к сфере разумного; что видимо, то стоит пред нашими очами. Итак, разум познает разумное, глаз – видимое. Как солнце среди видимых предметов не представляет ни глаза, ни зрения, но является (для людей) причиной зрения (т. е. возможности наблюдения видимых предметов), но само по себе не становится видимым предметом, так и в отношении к вещам мыслимым то, что само по себе не составляет ни ума, ни мышления, ни познания, но является причиной деятельности и возникающей от него (доступности) познания всего мыслимого в его истинном бытии и существе, будучи выше всего, делается доступным мысли только при помощи неизреченной силы (рационально мыслимое высшее божество).

Речь эта обращена к людям, обладающим разумом и способностью мысли. Если христиане могут понять кое-что из всего сказанного, то такое познание было бы для них полезно. Они веруют, что Дух Божий снизошел на землю и, нужно полагать, без сомнения, чтобы возвестить истину. Этим же духом было исполнено и немалое число древних мужей, возвестивших многие блага. Если же христиане неспособны понять ничего из сказанного, то пусть зажмут свой рот и прикроют свое невежество, и не говорят больше: «Мы слепы, но все же видим, мы хромы, но все же можем двигаться», но если что-либо хромает в их душах, то они хромают во всех частях своего существа и, хотя кажутся живыми, но на самом деле (нравственно) мертвы⁶⁴¹. Несравненно лучше было бы для христиан, поскольку они не могут обуздать свою страсть к всевозможным заимствованиям, обратиться за поучением к какому-либо из эллинских мужей, высокомужественно претерпевших смерть, а через это басне, которой утешают себя христиане, что они достигнут обожествления, дать хоть кажущийся вид истины. Вот достойные подражания примеры, какие эллинизм предлагает христианам: Геркулес⁶⁴², Эскулап⁶⁴³ и многие другие герои древности. Вот Орфей⁶⁴⁴, всеми почитаемый и влекомый божественным духом, и он тоже умер насильственной смертью. Можно было бы опустить другие примеры, но невозможно не упомянуть о некоторых выдающихся случаях. Вот Анаксарх – он, по меньшей мере, бросился было в мраморную ступу и самым ужаснейшим образом размалывал себя, предоставляя себя всем мучениям, говоря: дроби, дроби мешок Анаксарха, душой же не принимая участия в толчении, – это есть действительный голос божественного духа⁶⁴⁵. Можно еще указать ряд примеров, данных последователями естественной философии; так, во всяком случае, должно упомянуть об Эпиктете⁶⁴⁶, который, когда господин его сломал ему ногу, с великим хладнокровием сказал: «Разве я не говорил, что ты можешь ее сломать?» Можно ли сравнить со всем этим то, что сказал христианский Бог при страданиях, и если многие христиане в доказательство этого упорно ссылаются на пророчество Сивиллы, делая ее дочерью Бога, то это доказательство имеет мало вероятности. Христиане ни к чему так не стремятся, как отовсюду собирать недобросовестные сведения, искажать ими свои писания и вменять их Богу, покончившему Свою жизнь бедственной смертью, и не более ли пригодными, аналогичными смерти Бога, могут служить для христиан Иона, поглощенный в чрево китово, и Даниил, спасшийся от зубов львов, чем те, жизнь которых наполнена была более чудесными и редкими событиями⁶⁴⁷?

Лучше и прекраснее все эти и подобного рода вопросы изложены у эллинов⁶⁴⁸. Платон учит: «Высшее благо не может быть определено никакими качествами; оно неизреченно: рождаясь из многого сосуществования в людях, оно открывается душе как свет, исходящий из огня»⁶⁴⁹. Если я думаю, пишет Платон, что все подобного рода предметы должно объяснить письменно или устно так, чтобы и простой человек должен понять их, то что более превосходного мог бы я сделать для человечества в своей жизни, как не принести им великую пользу, описав природу, всем приносящую свет⁶⁵⁰; и он много раз утверждал, что лучшим методом для познания философии, просвещающим мысль желающего философствовать, являются вопросы и ответы⁶⁵¹. Познание Бога доступно немногим, так как большинство, наполненное несправедливого презрения с высокими и пустыми надеждами, научившись кое-чему возвышенному, возвещают это как истину, и хотя Платон нечто подобное и утверждал, но не для того чтобы высказать какие-то небылицы и заградить уста желающим исследовать, что он такими словами хотел возвестить, и не повелевал спешить верить, что Бог создан именно таким образом, имеет Сына, который был послан и говорил со мной⁶⁵². Далее Платон рассуждает: «Я намерен сказать нечто более подробное о том, о чем уже говорил, чтобы яснее раскрыть уже сказанное: дана истинная причина, стоящая на пути отваживающихся писать о таких предметах, о каких я часто рассуждал и еще раз должен повторить сказанное. Существуют три средства, при помощи которых можно прийти к познанию истины; четвертое – тоже познание истины, пятое должно быть положено там, где находится познаваемое и истинное: из них первое – имя, второе – речь, третье – образ, четвертое – знание»⁶⁵³. Платон, хотя он ранее учил, что высшее Благо не может быть описано человеческими словами, но чтобы оно не оказалось недоступным для всякого изречения человеческой речи, он указывает причины этого недоумения: высшее Благо или должно определяться какими-либо качествами, или обратиться в чистое ничто⁶⁵⁴. Платон не такой человек, чтобы сам себя расхваливать; он не лжет, говоря, что он сам открыл что-нибудь новое и пришел с неба, чтобы возвестить эту новость; он хорошо сознавал, откуда он пришел⁶⁵⁵. Но ведь христиане учат, что мудрость мира сего – безумие у Бога⁶⁵⁶, но даже такое отрицательное их свойство не представляет собой новости для эллинизма. Гераклит уже говорил: «Люди судят дела не по правилам разума; только Бог поступает так. Испытуемый человек стоит в таком же отношении к демону (т. е. проявлению божественного начала в мире), как дитя (в отношении) к зрелому»⁶⁵⁷. Также приблизительно выражается и Платон в своей «Апологии Сократа»: «Граждане, я получил это имя (софиста?) ни чрез что иное, как посредством мудрости. И какой мудрости? Чисто человеческой, и ради этой мудрости я подвергаюсь опасности»⁶⁵⁸. И в письме к Гермию, Эрасту и Корсику значится: «Сколько я ни был стар, я говорил Эрасту и Корсику, что их наука об образах и понятиях вещей, хотя сама по себе очень прекрасна, но еще не обнимает всего и нуждается в другой науке, которая показала бы, как нужно относиться к несправедливым и безбожным и дала им средства в достижении этой цели. Они еще неопытны, хотя добрую часть жизни провели при нас и были свободны от всякого зла. Поэтому я говорю, что им недостает другой науки, чтобы они не были вынуждены пренебрегать истинной наукой и прилагаться к человеческой мудрости сильнее, чем это требуется необходимостью»⁶⁵⁹. Уже отсюда видно, что христиане похищают из язычества все лучшее. Они учат о смирении пред Богом как добродетели; не то же ли говорит Платон? Бог, утверждает он, как свидетельствуют древние, обнимает собой начало, середину и конец всех вещей; справедливость постоянно следует за Ним, карающая и наказывающая уклоняющихся от божественных законов. Те же, которые желают быть счастливыми, должны быть смиренными и украшенными⁶⁶⁰. Иисус говорил: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, чем богатому войти в Царство Небесное» (Мф. 19:24). Платон утверждает: «Невозможно (одновременно) быть богатым и добрым»⁶⁶¹.

Христос учил, что не должно отмщать обидевшим, и «если кто ударил тебя по ланите, то ты подставь ему другую» (Лк. 6:29, ср.: Мф. 5:39). У Платона Сократ беседует с Критоном следующим образом: «Должно ли обижать и оскорблять? – Нет, никогда. – Должно никого ни одного раза не оскорблять или обижать, или, если кто-нибудь обидит, то не должно воздавать за полученную неправду; допустимо ли это во многих случаях? – Нет – и это недопустимо. – Справедливо ли также, как думают многие, что тому, кто причинил вред, отмстить ему таким же вредом? Справедливо это или нет? – Это несправедливо, потому что наносить кому-либо вред можно только однажды. – Ты говоришь истину; если никто не может воздавать неправду за неправду, то он может быть обиженным со стороны другого». Так говорил Платон. К этому он присоединил еще следующее: «Обсуди правильно, во всех ли отношениях ты согласен со мной и, быть может, мы не в состоянии создать что-либо твердого на этом основании: никогда никого не дозволено обижать и навсегда воспрещено воздавать злом за зло? Или ты иное думаешь и не принимаешь этого основания? – Я всегда этому верил и об этом говорил»⁶⁶². Так учил Платон и так же учили божественные люди, жившие перед ним. Таким образом, важнейшие пункты нравственного учения христианства не только заимствованы христианами из эллинизма, но не поняты ими во всей полноте и искажены⁶⁶³. И учение о Царствии Божием, предлагаемое эллинизмом, прекраснее и божественнее по сравнению с тем, что изложено в христианских сочинениях: «Все окружает Царя мира, все существует ради него, и он представляет собой причину всякого блага. Второе относится ко второму, третье к третьему. Человеческая душа стремится познать, какого рода все эти вещи, и созерцает в них сродное себе, из области которого она не имеет ничего достаточного в себе; в отношении же Царя и того, о чем было сказано, она стоит в ином отношении»⁶⁶⁴. То, что находится выше небесного места, никто из эллинских поэтов не воспевал и не воспел по достоинству. Дело обстоит следующим образом. Дана сущность без цвета, без формы, неосязаемая и доступная созерцанию одному управителю души, уму, а потому и происхождение истинного познания имеет такое место: подобно тому, как мысль Бога питается умом и несмешанной истиной, так и мысль души, находящейся в междумировом пространстве, стремится всегда принять сродное с ней, любить сущее и, созерцая его, она питается истиной и благодушествует, пока круговое движение не совпадет в том же пункте. Захваченная же круговым движением, она созерцает самую справедливость, благоразумие и истину и, после того как она удостоится созерцания и всего остального сущего (и вместе с Зевсом, Царем мира, с войском богов и демонов), совершит пиршество, она падает с высоты облачного неба во внутреннюю часть его и возвратится домой. Когда она достигнет прежнего местопребывания, то возничий коляски ставит лошадей в ясли и бросает им амброзию и после нее нектар. Такова жизнь богов⁶⁶⁵.

Христианская эсхатология по суждению Церкви. Христиане наряду с другими не имеющими разумных основ заблуждениями обременены еще одним, в котором они с невероятным невежеством решают древние загадки о божественных предметах. Они выдумывают противника Богу, которого они называют диаволом, а по-еврейски Сатаной, нанося этим великое бесчестие всевышнему Богу, как будто Он, желавший столь много добра людям, воспрепятствовал им достигнуть этой цели, создав им противника. Сам Сын Божий, утверждают христиане, побежден был диаволом, потерпел от него наказание и научил их быть твердыми в перенесении бедствий, получаемых от него. Христиане признают, что Сатана еще раз явится в мир, сотворит многие чудесные дела, присвоит себе славу Бога, и не должно желающим заблуждения отвращаться от него, но ему одному следовать. Это решительный обманщик людей, всеми силами удерживающий и сторожащий всех иначе мыслящих и противостоящих ему людей.

Откуда возникло это недоумение относительно загадки о противнике Бога? Эллинистическая древность сохранила по этому вопросу ряд данных для разрешения его. Гераклит говорит: «Должно знать, что всеобщая война и постоянный раздор царствует в мире и все возникает и управляется спором»⁶⁶⁶. Ферекид⁶⁶⁷, живший много раньше Гераклита, в своей полной тайны поэзии изображает два вооруженных войска, выступающих одно против другого, причем одним предводительствует Сатурн, а другим Офионей (Бог-змея). Когда эти два войска приготовились вступить в борьбу, они заключили условие, что которая из частей первая падет в океан, та и будет признана побежденной; партия, победившая врагов, должна остаться на небе. История титанов⁶⁶⁸ и гигантов⁶⁶⁹, ведших борьбу с богами, египетские рассказы о Тифоне⁶⁷⁰ и Озирисе⁶⁷¹, – все говорит о той же тайне.

Также и Гомер, подобно Гераклиту и Ферекиду, и мистериям титанов и гигантов, в словах Гефеста (Вулкана) к Юноне воспроизводит ту же тему: «Он (Зевс) уже прежде меня, побужденного сердцем на помощь, схватив за ноги, низверг с небесного порога (Iliad. I, 580–591). Или забыла ты, как с неба висела, как навязал я на ноги две наковальни и на руки веревку неразрывную? Ты среди эфира и облаков двигалась в золотых узах; скорбели все бессмертные боги на Олимпе, но никто не мог сделать тебя свободной. Я же, кого не постигал, с небесного порога махом свергал, и слетал он на землю» (Iliad. XV, 18–24). Истолковывая эти стихи Гомера, Цельс пишет: слова, с какими Юпитер обращается к Юноне, представляют собой воздействие Бога на материю и значат следующее: когда Бог материю, неупорядоченную и бесформенную, мудро и прочно вместе связал, злых духов, которые в ней волновались и производили беспорядок, он низверг для наказания в этот низший мир. Так понимает это место и Ферекид, как видно из его слов: под этой частью мира лежит земля Тартар, которая охраняется дочерьми Борея⁶⁷², Гарпией⁶⁷³ и Феллой, и туда прогнал Юпитер богов, стремившихся произвести восстание и беспорядок. Это представлено также и в покрывале Минервы, которое при великом торжественном шествии публично предлагалось созерцанию всех. Это изображение надо понимать так, что божество без матери и супруга победило безрассудную смелость гигантов, возникших из земли⁶⁷⁴.

Рядом с этой странной и чудовищной идеей о Сатане и Антихристе у христиан наблюдается и другое столь же неразумное учение. Они веруют, что если Бог есть огонь и, как повар, приложит свое искусство к миру, то Он сожжет все, и только они (христиане) останутся незатронутыми; и не только те, которые находятся в живых, но и давно уже умершие и не имеющие возможности явиться на землю восстанут из земли с телами. Но какая человеческая душа поимеет охоту возвратиться в совсем изгнившее тело и в прежнее состояние, из которого она только что освободилась? Не имея на это оправдания, христиане убегают в бесстыдное отступление, утверждая, что для Бога все возможно. Но Бог не может делать ничего враждебного, несообразного природе, и если ты, христианин, таишь в своем сердце низкую мысль, что Бог всегда это может сделать и что это скоро совершится, то знай, что Бог есть верховная власть не фантастических стремлений и не заблуждающегося беспорядка, но чистой и справедливой природы и может даровать жизнь душе: «Мертвые, – говорит Гераклит⁶⁷⁵, – подобны навозу»; определить к вечному бытию плоть, полную свойств, о которых нельзя сказать ничего хорошего, Бог не желает и не может сделать. Он есть Логос (разум) всего сущего и потому ничего не может творить против разума и Самого Себя⁶⁷⁶.

Учение христиан о вечной жизни. На вопрос, куда христиане хотят удалиться в последнее время, они отвечают: в другую, лучшую землю. Древние, просвещенные от Бога люди рассказывают о блаженной жизни, какая предопределена душам благочестивых; и место, где люди должны пользоваться блаженством, одни называют Островом, другие – Елисейскими полями⁶⁷⁷, – каковое имя и обозначает освобождение их от всяких неприятностей, как говорит Гомер: «Нет, поведут тебя боги в концы земли, к Елисейским полям»⁶⁷⁸. Платон считает душу бессмертной и, указывая место, куда должна пойти душа по отделении от тела, называет ее землей. Земля, по его учению, обладает широко-пространственным размером; люди населяют только небольшую часть земли от берегов моря, от реки Фасиса до столпов Геркулеса и, как муравьи или лягушки, заботятся о своей морали. В других местах дано бесчисленное множество людей и населения; земля наполнена высотами и пропастями различной глубины, где действуют всегда воздух и буйные ветры; совершенно чистая земля находится только на небе⁶⁷⁹. Платона, конечно, не всякий может понять: должно учиться его пониманию и познать, что мы, вследствие своей слабости, не можем подняться до самой страны блаженства, однако наша природа не препятствует предпринимать столь высокое рассмотрение и мы можем узнать, что такое истинное небо и истинный свет⁶⁸⁰. Таково учение о «чистой земле» Платона; христиане признают переселение души из одного тела в другое (перевоплощение – намек на христианское учение о воскресении тел), извращая учение Платона, и когда оно со всех сторон опровергается, то в защиту своего тезиса (о воскресении) обращаются опять к вопросу: «Разве мы не можем видеть Бога? И как мы должны прийти к Нему?» Они хотят видеть Его глазами и слышать своими ушами, но тогда пусть идут они в местожительство Трофония, Амфиарая и Мопса, где можно видеть людей-богов, и притом не ложных, но обладающих телом⁶⁸¹.

Вопросы о вечных мучениях. Характерно здесь уже обращение Цельса к христианину. «Мой добрый муж, как ты веришь вечным наказаниям, так верят им истолкователи эллинской религии, учат святые обычаи и предстоятели таинств. Ты угрожаешь им вечными мучениями, и они угрожают тебе. Надо исследовать, на чьей стороне больше истины и основательности. Но обращаясь к этому вопросу, мы находим, что наши пресвитеры богов предлагают далеко немалочисленные указания, покоящиеся на сильнейших основаниях, которые они заимствуют частью из чудесных действий некоторых богов, частью из опытов, какие они предлагали вопрошающим, частью из разнообразных видов предсказаний⁶⁸². Но что, с другой стороны, в высшей степени нелепо, – это удовлетворение тела, так как тело будто воскреснет, как будто более ценного и благородного кроме тела ничего не имеется, и в то же время это тело, как недостойное и презрительное, подвергается всем родам мучений и наказаний. Но люди, держащиеся таких мнений и привязанные к своим телам, не заслуживают того, чтобы говорить с ними о таком предмете. Я хочу направить свою речь к тем людям, которые не сомневаются, что душа или дух или, можно сказать, духовное существо представляет собой разумный, святой и божественный дух, истечение из божественной природы, который не имеет в себе ничего телесного, но обладает, как выражаются христиане, вечной жизнью в Боге. Они (эллины) веруют, что живущие здесь (на земле) добродетельно, будут счастливы, безбожники же претерпят наказание. От этого тезиса ни христиане, ни кто другой не должен отвращаться⁶⁸³.

Таким образом, и при рассмотрении эсхатологии христиан Цельс приходит к отрицательному результату: она отличается материальным характером и выше плотских интересов подняться не может. Все духовное и высшее принадлежит эллинизму.